Гарри Поттер и глина Эдема (джен)

Его пражский сон повторился один в один. Все было в точности таким же: голоса, решавшие его судьбу, размытые образы, общая слабость в теле и чувство обреченности. Однако теперь, после рассказа Дамблдора в Храме Творения, он точно знал, что вокруг него происходит.

— … Он окончательно вышел из-под контроля, — говорил Дамблдор, и Гарри понимал, что речь идет о Волдеморте, ведущем собственную игру, не считаясь с приказами руководства Аненербе. Они пытались использовать чародея в своих целях, но в итоге именно Волдеморт оказался тем, кто использовал их.

— Уходи! — донесся до Гарри голос его отца, не желавшего, чтобы Дамблдор применял древнюю магию атлантов на годовалом ребенке, пусть и в целях защиты.

— Мы согласны. Установи защиту, — возразила его мама.

А потом — фиолетовый огонь и ужасная боль, когда Дамблдор выжигал руну Зиг на лбу Гарри, способную защитить его, но увы, лишь от одного человека на земле — Волдеморта. Даже у волшебства есть свои законы и ограничения: Гарри принимал это и считал справедливым. И последовавшие слова Дамблдора, сказанные дрожащим измученным голосом, оказались лишним тому подтверждением:

— Это очень сильная магия, но я не смогу более повторить её. Вторая попытка просто убьет меня.

Гарри напрягся, пытаясь удержать ускользающий сон, чтобы услышать последующий разговор, но все растворилось в уже знакомом ему багровом тумане, сквозь который бросил на него прощальный взор жуткий пылающий глаз Черного Солнца.

— Ребята, я совершенно не помню, что случилось после этого, — говорила Урсула, прислонившись к холодному основанию статуи Гекаты. — На самом деле мне известно куда меньше, чем вам. Я помню, что пошла в квартиру отца, чтобы посмотреть, о чьей фотографии шла речь в книге, а потом я просто очнулась в медицинском корпусе.

— А что тебе вообще известно о твоих предках? — настаивала Гермиона. — Конечно, если это не очень личное.

Урсула замялась. По выражению ее лица сложно было сказать, стесняется ли она своей родословной или просто не уверена, что правда и что вымысел в известной ей истории своего рода.

— Ну… Вы уже знаете, что, начиная с моего прадеда, они состояли в обществе Туле. Я не горжусь этим, конечно. У них хватало сомнительных идей, не говоря уже о том, что они заложили фундамент Аненербе. Но в самом начале это была просто безобидная антропософская организация.

— Да, — кивнула Гермиона. — Мне известно об истории этого движения. Идеи Гёте…

— Что ты сказала? — удивился Гарри. — Опять Гёте?

— Чему удивляться? — пожала плечами Гермиона. — Гёте был символом эпохи в свое время. Антропософы в его честь даже центр своего движения назвали. Гётеанум в Швейцарии — слышал, может быть?

Кивнув, Урсула подхватила:

— Точно. Старый друг моего отца, Альберт… не помню, как его фамилия, — он до сих пор там работает.

Что-то на мгновение вспыхнуло в глубине глаз Гермионы, когда она услышала это имя. Гарри встретил ее взгляд, но лишь удивленно посмотрел в ответ. Гермиону его реакция, похоже, раздосадовала, и она поморщившись, вновь спросила:

— Скажи, Урсула… А у этого человека, Альберта, случайно не было брата? Пожилого, с большой седой бородой?

— Я… понятия не имею, — растерянно отозвалась Урсула. — Мне и о самом Альберте мало что известно, кроме того, что он инвалид с повреждением позвоночника.

Расставшись с Урсулой, они какое-то время молча шли в сторону пара-Ингольштадта, где Гарри ожидало назначенное Квирреллом наказание — отработка совместно с Сараном. Потом Гарри не выдержал:

— Что за брат с седой бородой? Ты его знаешь?

— Возможно, — сдержанно ответила Гермиона. — Не исключено, что именно его труп ты обыскивал на Броккене.

Гарри вздрогнул: не только при мысли об этом жутком эпизоде, но и от ледяного спокойствия в словах подруги. Иногда у него складывалось впечатление, что во время работы над очередной интеллектуальной задачей Гермиона превращалась в подобие компьютера, для которого любая информация лишена эмоциональной значимости. Отвращало ли это его от нее? Гарри на минуту задумался, но потом осознал, что он не может себе представить Гермиону какой-то другой. Это часть ее, это ее особенность, и он был готов принять это без оговорок.

— Ты судишь по единственному имени в письме? — спросил он.

— Не только. Конечно, это не более, чем догадка, но она неплохо объясняет известные нам факты. Гётеанум наряду с прочим хранит часть архива Иоганна Гёте, и связаны с ним люди, которые кое-что из таких материалов могут иметь и в личном пользовании. Помнишь, что нам сказала Эльза Фриз по дороге на Броккен?

Гарри кивнул.

— Что они добыли карты восхождения на Броккен в одной частной коллекции.

— Вот. И смотри, что у нас получается. Этот Альберт долгое время хранил материалы, принадлежавшие автору «Фауста». Каким-то образом это стало известно Аненербе. Они похитили карты, но при этом кто-то, возможно, упоминавшийся в письме охранник, опознал Эльзу Фриз. Альберт позвал на помощь своего брата, чтобы тот проследил за Фриз и не позволил ей завладеть посланием Гёте. Заметь: сам Альберт не поехал — по причине своей инвалидности, очевидно. А дальше ты все видел сам. Бородач и его ребята напали на нас, решив, что раз мы с Эльзой Фриз, значит, тоже работаем на Аненербе.

— Звучит складно, — признал Гарри. — Но сама подумай: Альберт — очень распространенное имя. Это мог быть и любой другой…

— Уж точно не любой, — категорично возразила Гермиона. — Многие ли обладатели этого имени имеют в личной коллекции оригиналы документов Гёте? И если уж имеют, то наверняка они связаны с какими-то организациями такого рода. Всемирный центр антропософии — первейший кандидат.

— Значит, надо при случае связаться с ним, — поразмыслив, произнес Гарри. — Но явно не в ближайшее время. Покинуть Сумрак мы с тобой можем, но иллюминатов это уж точно не обрадует. Особенно Августу Кох, которая, по-моему, нас уже видеть не может. Все-таки следить за ней повсюду было плохой идеей.

— Это не срочно, — пожала плечами Гермиона. — Я пока поштудирую книгу Майснера, а тебя, я вижу, уже ждет твой лучший друг, — добавила она с лукавой улыбкой, указывая на угрюмого Сарана, стоявшего у входа в центральный склад. — Так что до скорого.

Попрощавшись с подругой, Гарри сделал глубокий вдох и решительно шагнул к индийцу, протягивая ему руку. Саран его жест проигнорировал и вошел в помещение, буркнув себе под нос:

— Привет.

Гарри усмехнулся и вошел следом. Демонстративно неприязненное отношение сокурсника его не задевало: не больше, чем выходки Драко в Хогвартсе. Будь ты хоть святым, всегда найдутся люди, которые тебя на дух не переносят — это часть жизни, с которой ничего не поделаешь. По большому счету, этого и не требуется. Куда важнее — доброе расположение тех, кто тебе по-настоящему дорог.

Господин Шмидт, как попросил себя называть заведующий складом — суетливый толстячок настолько низкого роста, что Гарри не сразу его заметил среди высившихся штабелей из деревянных ящиков, — обратился к ним беспробудно тоскливым голосом:

— Гарри и Саран? Очень мило, очень. Профессор Квиррелл предупредил меня. Вот ваше рабочее место, — указал он на сложенные в три слоя контейнеры разных форм и размеров.

— А что делать-то? — не менее тоскливо отозвался Саран.

— В среднем раз в сутки сюда прибывает партия груза из внешнего мира. Ваша задача — рассортировать контейнеры по категориям, сейчас я объясню вам, как это делать. Как у вас с левитационными чарами?

— Неплохо, — пожал плечами Гарри. — И что, этим всегда занимаются ученики академии?

— Нет, конечно, — попытался улыбнуться господин Шмидт, отчего излучаемое им уныние усилилось в разы. — До сих пор с этим прекрасно справлялся наш эльф, но недавно он, знаете ли, умер.

Гарри, которого неожиданно для него самого покоробило нарочитое равнодушие Шмидта к судьбе скончавшегося эльфа, кивнул и принялся слушать многословные объяснения заведующего. На ум сразу пришло так и не реализованное предложение Гермионы о создании ПИРДЭ, что заставило его на миг улыбнуться. Но только на миг, потому что следом пришло осознание: за дурацким названием и неуместным задором стоит реальная проблема. Гермиона разглядела ее сразу, а он не понимал по-настоящему до сих пор.

Как могут эти люди, в стране, еще недавно ввергнутой в катастрофу идеологией, делившей человечество на расу господ и «унтерменшей», с такой легкостью впитывать пренебрежение к личности — пусть не человеческой, но мыслящей, чувствующей, имеющей собственные цели и мечты? Их враг — Аненербе, но, по большому счету, много ли в пара-Ингольштадте и Айзентурме тех, кто не носит в своей душе черных ростков этой идеологии? Не превратится ли со временем братство в еще одну версию Третьего Рейха, более зловещую и опасную, нежели Аненербе? Что способно удержать иллюминатов от злокачественного перерождения в собственных антагонистов?

Он тут же дал себе ответ. «Я способен, — решил он, — Гермиона, Квиррелл, Урсула, все те, кто сейчас принимает решения, способные повлиять на политику организации, даже не имея в ней руководящего поста. Мы иллюминаты. Мы просвещенные — не по праву рождения, а по сознательно избранному пути. Мы несем знания и удерживаем мир от падения в пропасть… в меру своих сил. И мы не должны позволять расти в нашей собственной среде зародышам нового нацизма».

— Как звали эльфа, который работал здесь до нас? — спросил он, бесцеремонно перебив господина Шмидта.

— Э… Что? — спросил заведующий.

— У него ведь было имя? — холодно осведомился Гарри.

— Да, конечно. Бомс его звали. Дурацкое имя, верно? — хихикнул Шмидт.

— И чем же оно хуже вашего? — побледнев от внезапно вспыхнувшего внутри гнева, с расстановкой спросил Гарри.

Опешив, господин Шмидт умолк, раскрыв рот на полуслове и растерянно моргая.

— Э… Ну… — промямлил он, не представляя себе, как реагировать на этот выпад, но, бросив взгляд на часы, нашел выход из положения. — Кстати, сейчас как раз будет очередная поставка груза.

Гарри одарил его еще одним испепеляющим взглядом, но почти сразу же остыл. Этот человек — продукт своей культурной среды, он сам жертва обстоятельств, а не идеолог. Будь у него время разобраться, как было оно у самого Гарри, — кто знает, к каким выводам он бы пришел?

На металлических стойках рядом с рядами контейнеров, которые Шмидт обозначил как их с Сараном рабочее место, вспыхнули и замигали красные огни, предупреждая находящихся рядом об опасности. Через несколько секунд воздух в этой области задрожал и расступился с шумным выдохом, взъерошив им волосы. Перед ними стоял заурядный с виду грузовик MAN — новый, но ничем особенным не выделяющийся. Водитель, высунувшись из окна, молча кивнул Шмидту, и они принялись за работу.

— Вингардиум Левиоса! — скомандовал Саран, взмахнув палочкой, и один из контейнеров взмыл в воздух, направившись к общему ряду.

Гарри последовал его примеру, и в течение пятнадцати минут кузов опустел. По сигналу Шмидта они отошли от грузовика, который через несколько секунд снова покинул Сумрак. Началась вторая часть работы: сортировка выгруженных контейнеров по рядам высоких металлических стеллажей, окружавших их со всех сторон. Через полчаса этой нудной работы Гарри всей душой возненавидел слова «Вингардиум Левиоса», и, утерев пот со лба, уже намеревался поднять вопрос о небольшой передышке, однако этого не потребовалось.

— Как продвигается командная работа? — прозвучал насмешливый голос Квиррелла со стороны входа.

— Профессор! — воскликнул Гарри. — Я думал, вы уже отбыли с экспедицией в…

Большего он сказать не успел. Один из контейнейров в нижней части ближайшего к ним стеллажа разлетелся в щепки, и на его месте Гарри увидел парящую в воздухе черную сферу, ощетинившуюся длинными металлическими выступами.

— Голосовая идентификация успешна, — сообщил бесстрастный голос, донесшийся со стороны сферы, — член ареопага в пределах досягаемости.

— Гарри, ко мне! — рявкнул Квиррелл, вытянув руки в направлении парящего объекта. Воздух рядом с ним потемнел и утратил прозрачность.

Гарри шагнул было к выходу, но сферический артефакт, издав низкочастотное гудение, двинулся ему наперерез, выворотив одну из опорных штанг, на которых крепился стеллаж. Металлические полки накренились, контейнеры заскользили по наклонным плоскостям, с грохотом посыпавшись на пол.

— Осторожней! — растерянно проблеял господин Шмидт, в панике отступая назад.

Гарри рванулся в противоположном направлении, огибая место происшествия по большой дуге. Сфера вновь сменила направление, и штанга окончательно выскочила из второго паза. Стеллаж с невыносимым скрежетом качнулся и стал плашмя падать на то место, где они только что занимались погрузкой. Только сейчас Гарри увидел Сарана. Посеревший от ужаса и боли индиец пытался освободить ногу, придавленную рухнувшим контейнером и, запрокинув голову, смотрел на падающую сверху железную махину.

Гарри и Квиррелл среагировали почти одновременно. Профессор качнул ладонью, и ящик, обездвиживший Сарана, взвился в воздух. Телекинетический удар Гарри отшвырнул в сторону самого Сарана за мгновение до того, как стеллаж с оглушительным грохотом обрушился на пол.

— О, прошу меня простить, — сказала сфера голосом Эльзы Фриз, направившись к Гарри, — кажется, я устроила вам небольшой беспорядок. Пока что не освоилась с управлением этой штукой.

Гарри сделал шаг назад, однако предосторожность не потребовалась: перед ним непроницаемой стеной вырос щит, уперевшись в который, сфера остановилась. Рядом с ним появился Квиррелл, через секунду — Цао Шу.

— Вы можете изолировать ее, просвещенная? — спросил профессор. — Она имеет связь с внешним миром.

Цао Шу ничего не ответила, но ее губы сложились в едва заметную улыбку, и в то же мгновение пространство вокруг сферы затрепетало, оборачивая незваного гостя в подобие кокона.

— Подождите! — вновь услышали они голос Эльзы Фриз, на сей раз заметно обеспокоенный. — Я всего лишь хочу передать сообщение.

— В следующий раз отправьте письмо, — скривился профессор, однако подал знак Цао Шу, чтобы она приостановила процесс изоляции.

— Будь у нас враждебные намерения, мы отправили бы к вам небольшой ядерный заряд. Некоторые из наших именно это и предлагали. Однако в данный момент наша организация желает сделать вам предложение, — продолжала Эльза Фриз. — Будет лучше, если меня услышат и остальные члены ареопага. И мистер Поттер тоже — для него это важно.

— А ковровую дорожку вам не расстелить? — презрительно отозвался Квиррелл. — Выкладывайте, что хотели. У вас пять минут.

— Для начала позвольте выразить сожаление по поводу потерь, понесенных с обеих сторон… — ничуть не смутившись, заговорила бывшая просвещенная.

— Лично я помню потери только с вашей, — перебил ее Квиррелл, — и с удовольствием устрою их вам дополнительно.

— У наших организаций разные цели, и нам, по большому счету, незачем конфликтовать, — продолжала Фриз. — Мы знаем, что вы заняты поисками Фиглинума. Мы работаем над тем же самым, и у нас уже есть прогресс по этой части.

— Неужели? — ухмыльнулся профессор.

— Не надо сарказма, просвещенный, — ответила Эльза Фриз с первыми нотками раздражения в голосе, — у нас достаточно ресурсов, чтобы решить задачу. В связи с чем мы желаем предложить сотрудничество.

— Вы серьезно? — вырвалось у Гарри.

— Абсолютно серьезно, дорогой Гарри, — проворковала Фриз в ответ. — Условия просты. Обмениваемся всеми доступными знаниями по технологиям атлантов, глине Эдема и всем остальным имеющим отношение к вопросу. Армию големов, когда она будет найдена, используем совместно или же делим пополам, как вам будет угодно. Прекращаем боевые действия друг против друга, взаимный шпионаж и саботаж. Мое руководство не настаивает на объединении наших организаций, хотя сочло бы за честь…

— Передайте своему руководству, что ответ отрицательный и пересмотру не подлежит, — сказал Квиррелл ровным голосом. — Мир настанет не раньше, чем Аненербе прекратит существование. Конец связи.

— Профессор, вы не можете говорить за весь ареопаг! — вышла из себя Эльза Фриз.

— Пожалуйтесь Вейсгаупту, — нагло ухмыльнулся профессор.

— Тогда мы вынуждены предъявить другой аргумент, — с плохо сдерживаемой яростью в голосе отозвалась Фриз.

Сфера крутанулась на месте, и в ней ярко вспыхнуло прозрачное окошко, испустив луч света по направлению к ближайшей стене. На поверхности стены появилось изображение ярко освещенной комнаты с голубовато-белыми стенами и сидящей по центру Эльзой Фриз, перед которой возвышался стол с пультом управления.

— Введите его, — сказала Фриз кому-то невидимому в стороне.

В кадр вошли двое охранников, волочивших за собой человека в наручниках. Даже не видя лица пленника, Гарри сразу же узнал его растрепанные седые волосы, на которых раньше красовалась старенькая кипа.

— Эрше! — воскликнул он.

Раввин поднял голову и безмятежно улыбнулся.

— Гарри! — проговорил он с таким спокойствием, как будто сидел в кресле у себя дома. — Рад, что вы добрались. С пани Грейнджер, надеюсь, тоже все в порядке?

Гарри попытался ответить, но в горле неожиданно встал комок, и он лишь коротко кивнул. Боковым зрением он заметил, что в склад заходят новые и новые люди: как члены ареопага, так и простые сотрудники пара-Ингольштадта. Раненного Сарана вывели, и почти сразу его сменила неразлучная парочка Курта с Эрикой, которые во все глаза смотрели на представление.

— Так вот, наши условия… — заговорила Эльза Фриз.

— Позвольте мне, группенфюрер Фриз, — перебил ее чей-то резкий голос.

Эльза Фриз беспрекословно поднялась со своего места и вышла за пределы кадра. Ее сменил полноватый, начинающий лысеть мужчина с небольшими жидкими усиками, который, разместившись на кресле, какое-то время молча смотрел в камеру.

— Ситуация серьезная, господа, — наконец заговорил он, — поэтому, полагаю, настала пора раскрыть карты.

— Можно без эффектных вступлений? — поморщился Квиррелл. — Кто вы такой?

— Вы должны меня знать, — не меняя выражения лица, ответил человек. — Я руководитель Аненербе, рейхсфюрер Генрих Гиммлер. — Он умолк, явно наслаждаясь моментом.

Гарри мысленно отметил, что он, хотя и удивлен, но не слишком: он уже дважды был свидетелем того, как якобы мертвец вдруг оказывается живым и невредимым. Напряженная тишина в помещении и хмурые лица собравшихся свидетельствовали о том, что и все остальные, должно быть, восприняли известие без особого потрясения.

— Вы тоже… — наконец проговорил Гарри.

— Нет, мой юный друг, — ответил ему рейхсфюрер с нескрываемым презрением в голосе — в отличие от вас, я не голем. Я бы не стал превращаться в недочеловека даже ради спасения своей жизни. Есть и другие способы победить смерть. Вы ведь уже знаете о крестражах? Три года назад меня удалось вернуть, и я…

— Ближе к делу, господин ископаемый нацист, — сквозь зубы процедил Квиррелл.

— Вы правы, просвещенный Квиррелл, ближе к делу, — кивнул Гиммлер. — Мы понимаем, что решение не из легких, и не будем вас торопить. У вас есть время до лета и даже немного больше. Пусть детишки спокойно доучатся и сдадут экзамены: в течение этого времени мы обязуемся не предпринимать никаких враждебных действий… если, конечно, вы тоже от них воздержитесь. Но до середины июня вы должны решить, принимаете вы наше предложение или нет. Во втором случае, боюсь, ваш пражский приятель будет казнен, а от Айзентурма останутся радиоактивные руины. Мы постараемся свести к минимуму число жертв, однако вы сами знаете, что войны без жертв не бывает. Надеюсь, вы сделаете правильный…

— Изолируйте его, — быстро сказал профессор Квиррелл, повернув голову к Цао Шу.

Сферу вновь окутал кокон искривленного пространства — на сей раз много плотнее, чем раньше. Голос рейхсфюрера превратился к шипение и стих, видеосвязь прервалась. Устройство метнулось в сторону, но так и не преодолело топологического барьера, выставленного Цао Шу.

— Просвещенный Крюгер, займитесь им, будьте любезны, — бросил Квиррелл профессору артефакторики, который вошел в помещение еще в середине переговоров и все это время молча слушал, скрестив руки на груди, — только будьте осторожны. Там могут быть средства защиты от реверс-инжиниринга, в том числе и летальные.

Гарри нагнал Квиррелла, который, оставив дрон Аненербе на попечение просвещенных, быстрым шагом направился к выходу.

— Профессор!

— Не сейчас, Гарри, — мотнул головой Квиррелл. — Ситуация меняется быстро, и времени у нас в обрез. Нужно в срочном порядке проверить всех наших сотрудников из внешнего мира. Так просто дрон сюда не заслать: кто-то из наших, вероятно, подкуплен или под действием Империуса.

— Но Гиммлер сказал…

— Уловка. Пока мы будем готовиться к лету, они нанесут удар раньше.

— Но ведь они и впрямь могли переслать сюда атомную бомбу, а не вести переговоры!

— Не могли. Радиоактивные материалы и взрывчатые вещества автоматически отслеживаются на входе. И старайтесь мыслить стратегически, мистер Поттер. Независимо от того, желают ли они на самом деле заключить с нами мир или нет, мы должны нанести удар первыми. Нельзя позволять врагу диктовать свои условия, потому что эти условия выгодны только ему.

Происшествие вызвало запоздалый переполох: Гарри видел, как со стороны Башни по направлению к пара-Ингольштадту быстрым шагом движутся ученики, преподаватели и даже редкие эльфы. Квиррелл, махнув ему рукой, исчез, тут же появившись у входа в академию, но сам Гарри был вынужден протискиваться сквозь толпу, толкаясь, наступая зазевавшимся ученикам на ноги и чертыхаясь. В ходе одного из маневров он на полном ходу врезался в профессора Вернера, который, нисколько не смутившись происшествием, воскликнул:

— Гарри! А я вас ищу. Давайте отойдем в сторонку, я хотел вам кое-что показать.

Они переместились подальше от оравы любопытствующих, став в относительно спокойном месте возле ограды. Вернер раскрыл пластиковую папку, которую держал в руках.

— Чем могу быть полезен, профессор? — полюбопытствовал Гарри.

— Это касается ваших снов и видений, мистер Поттер. Помните, по возвращении вы рассказывали ареопагу об этом странном месте, где вы наблюдали то, что предположительно называется Черным Солнцем? Там, где был красный туман и крылатые существа с горящими глазами?

— Мир ангелов? Конечно, помню.

— Мы с профессором Ланге провели масштабное моделирование на Гипертьюринге, попытавшись воссоздать визуальный образ для некоторых гипотетических ситуаций, которые пришли мне в голову после вашего рассказа. Сегодня мы получили первые результаты. Посмотрите, пожалуйста, вот это изображение похоже на то, что вы видели?

Гарри бросил взгляд на протянутый ему лист бумаги и вздрогнул. Сходство было поразительным: то же самое багровое марево, озаренное пылающим кольцом вокруг черного провала в центре изображения, те же огненные столбы, рвущиеся в пространство из черноты.

— Так вы знаете, что я видел, профессор? — с благоговением спросил он.

— Похоже на то. Это массивная черная дыра, которую вы наблюдали из атмосферы горячего газового гиганта или даже бурого карлика на низкой орбите, близко к горизонту событий. Видите эти релятивистские струи, выходящие из полюсов черной дыры? Вот каков родной мир наших «ангелов».