Хорошие дети плачут молча (джен)

Сириус покачал головой:

— Никаких. В Литтл-Уингинге и окрестностях нет ни одного мага. Даже та старая сквибка куда-то съехала. Но у нас не слишком хорошие новости, Гарри… Хотя как сказать… Но давайте же, поедим, наконец. Я голоден, как…

— Как собака? — съехидничала Белла. — Да тебя легче убить, чем прокормить!

— Как собака, — со вздохом согласился Сириус. — Что поделаешь, после Азкабана всё время есть хочется. А тебе — нет?

Белла в ответ тоже вздохнула, и вся компания приступила к трапезе. Ясену не терпелось узнать новости с малой Родины, но он и сам изрядно проголодался, к тому же силы могли понадобиться для грядущего исцеления Локхарта, так что и он отдал должное кухне Лестрейндж-мэнора. Домовики оказались на высоте, впрочем, как и всегда, и когда трапеза закончилась, Сириус удовлетворённо улыбнулся и заявил:

— Ну вот, теперь можно и рассказать. Аппарировали мы с Беллой в этот дрянной городишко и первым делом проверили наличие Следящих чар и находящихся рядом магов…

Сириус и Белла аппарировали в Литтл-Уингинг во вполне себе пристойном маггловском виде, да ещё и гримом воспользовались. В итоге на безлюдном пустыре внезапно возникли из ниоткуда седовласый подтянутый мужчина в сером костюме-тройке с кейсом в руках и коротко стриженная блондинка в серых брюках и твидовой жилетке поверх стильной рубашки в тонкую серую полоску. В руках блондинка сжимала вполне официального вида кожаную папку, и вообще парочка имела вид ужасно занятый и деловой: ни дать ни взять — адвокат и сотрудница службы опеки. Парочка помахала немного невесть откуда взявшимися и невесть куда исчезнувшими палочками, переглянулась и синхронно кивнула друг другу. И только после этого оба задумчиво пошли через пустырь к старому полуразрушенному складу, из-за которого и открывался хороший вид на Литтл-Уингинг.

Мужчина и женщина спустились по неприметной тропинке в небольшой общественный парк и, пройдя сквозь него, оказались на улице городка.

— Хм… — задумчиво произнесла женщина, — какое-то тут все одинаковое. Это и есть Тисовая улица, Сири?

— Мистер Уайт, — поправил спутницу мужчина. — Обращайся ко мне официально, Белла. И нет, это не Тисовая улица. Это улица Магнолий. Тисовая в двух кварталах отсюда. Но выглядит практически так же.

— Скучно… — вздохнула Белла. — И ни одного мага вокруг. И никаких чар нет. А ведь Дамблдор, если мне не изменяет память, говорил о мощной кровной защите, наложенной на дом родственников Гарри Поттера. Если бы это было так, мы бы почувствовали подобные чары даже на расстоянии.

— Дамблдор вообще много чего говорил, — процедил сквозь зубы Сириус. — И, по большей части, неправду.

Белла кивнула, соглашаясь, и решительно заявила:

— Ну что же, пойдём и посмотрим, как там поживает почтенная тётушка Гарри. Превратиться не хочешь?

— Незачем, — пожал плечами Сириус. — Никого особо не удивит визит службы опеки и адвоката. Насколько я понял, сын этих Дурслей сейчас находится в закрытой школе для подростков с проблемами в поведении. Мало ли по какой причине нас могло прислать руководство этой самой школы.

— Пожалуй, — согласилась Белла, и парочка бодрым шагом отправилась по направлению к Тисовой улице.

Улицы городка были почти безлюдны — самый разгар дня, отцы семейств ещё на работе, дети — в школе, мамы-домохозяйки наводят порядок и готовят ужин, но кое-какая активность всё же наблюдалась. Несколько пожилых леди, возившихся в крошечных садиках, рядом с аккуратными одинаковыми домиками, провожали Сириуса и Беллу многозначительными взглядами.

— Местные сплетницы, наверняка… — тихонько хихикнула Белла. — Мучаются сейчас от невозможности узнать, какое у нас дело в этой сонной дыре.

Белла была права. Когда они наконец свернули на Тисовую, и Сириус в ряду одинаковых домов вычислил дом Дурслей, одна из старушек, старательно подстригавшая живую изгородь у дома, когда-то принадлежавшего миссис Фигг (самой миссис Фигг там точно не было, судя по всему — уже давно), неожиданно окрикнула их:

— Мистер… мисс… простите за любопытство, но вы ведь к этой… Дурсль?

Видимо, что-то такое произошло у Дурслей, что и сподвигло пожилую леди на столь нехарактерное для почтенной англичанки поведение.

— Добрый день, миссис, — вежливо ответил Сириус. — Мы следуем туда, куда велит наш служебный долг.

Глаза старушки загорелись:

— Мисс, мистер…

— Мистер Уайт, — с улыбочкой подсказала Белла.

— Мистер Уайт, я мисс Джоан Хэвишем, — заявила старушка. — И если вы из полиции, и вам понадобятся свидетели, то я готова под присягой показать, что эти Дурсли — явно преступные элементы. Я переехала в этот город в надежде обрести добрых соседей, но как же жестоко я была разочарована… Мистер Дурсль оказался грубым мужланом с явными криминальными наклонностями, он ведь мошенничал в своей фирме… это недавно стало известно… миссис Дурсль — отвратительная скандальная женщина, а уж их сын… Знаете, такого отъявленного хулигана я не видела никогда в жизни. Я была даже рада, когда он попался с этими наркотиками после отчисления из частной школы, и надеялась, что школа Святого Брутуса его исправит. Но, увы, какой бы ни была Петунья Дурсль, в настоящее время ей можно только посочувствовать. Муж пропал неизвестно куда, дом заложен, да ещё и сын… Впрочем, вы ведь и так в курсе.

— Разумеется, мисс Хэвишем, — ответил Сириус официальным тоном, искренне сожалея, что старушка не проболталась о том, что случилось с Дадли. Но вряд ли что-то хорошее, судя по её тону.

— Мы рады, что вы проявили высокую сознательность, — промурлыкала Белла, — но не можем делиться официальными сведениями, сами понимаете…

— Да-да, разумеется, — ответила старушка. — Я лишь хотела узнать, есть ли надежда на то, что Дурсли вскорости съедут. Я бы порекомендовала этот дом моей старой подруге, она как раз хочет уйти на покой… Так что, если понадобятся мои показания…

— Пока мы не можем сказать этого, — Сириус был безукоризненно вежлив, хотя речи милой старушки стали вызывать у него отвращение. — Но если судьба сведёт нас ещё раз — непременно постараемся просветить вас, леди. Позвольте откланяться.

— О да, благодарю вас, — кивнула старушка, и Белла с Сириусом смогли наконец-то продолжить свой путь.

Дом Дурслей выглядел не таким опрятным и чистеньким, каким его помнил Сириус. Нет, вроде бы всё было в порядке — садик перед домом, стриженый газон, усыпанная гравием дорожка и выкрашенный в бежевый цвет заборчик. Но садик уже не выглядел таким ухоженным и цветущим, как это было в те времена, когда за ним ухаживал Гарри, оконные стёкла выглядели тускловатыми, а зелень газона казалась немного пожухлой. Почти неприметные признаки упадка. Впрочем, если учесть, что глава семейства сейчас украшает собой подвалы гоблинов, это вполне закономерно.

— Что-то не так с этими магглами… — пробормотала Белла.

— Неудивительно, если учесть, что глава семьи и единственный кормилец перестал быть таковым, — заметил Сириус. — В этой ситуации Петунье можно только посочувствовать — муж загулял, с сыном что-то случилось, деньги наверняка на исходе.

— Ты её знал? — полюбопытствовала Белла.

— Разумеется, она же сестра Лили Поттер, — ответил Сириус. — Правда, отношения сестёр сильно испортились, когда выяснилось, что Лили — волшебница. Да и наше поведение на свадьбе тоже было не из лучших. Боюсь, что в плохом отношении Дурслей к Гарри есть и моя вина.

— Ты был на маггловской свадьбе? — удивилась Белла. — Ничего себе!

— Я в юности интересовался миром магглов, — ответил Сириус. — Довольно часто бывал в нём. Даже мотоцикл зачаровал.

— Да, — согласилась Белла, — ты неплохо в нём разбираешься. В смысле — в маггловском мире.

— Пришлось, — вздохнул Сириус. — Знаешь, после побега я довольно долго не мог пользоваться никакой магией, кроме как в пса обращаться. Вот и пришлось через всю страну добираться на своих… четырёх. Истощение было таким сильным, что я боялся, что стал сквибом. Даже наш дом на Гриммо не смог увидеть, когда добрался до Лондона. Поэтому пришлось пробираться в Шотландию, ведь именно там схоронилась проклятая крыса. Но когда я добрался до Хогвартса — стало полегче. Магия стала возвращаться… но очень медленно. Мерлин, да я даже себя в порядок привести не мог — Гарри впервые увидел меня заросшим, в тюремных лохмотьях… Но, несмотря на это, он мне поверил. Впрочем, мы слишком долго торчим на виду, Белла. Пора бы уже и постучаться.

Сириус решительно поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Белла последовала за ним.

Дверь, всё ещё запертая на цепочку, приоткрылась.

— Кто вы? — тусклым голосом спросила Петунья Дурсль.

— Джон Уайт и Лиз Симмонс, миссис Дурсль, — бодро ответил Сириус. — Мы из социальной службы.

— Да, конечно, проходите, — уже более уверенно и несколько суетливо отозвалась Петунья. — Вы ведь пришли по поводу Дадли?

— Да, но не только, — расплывчато ответил Сириус и прошёл в открытую дверь. Белла проскользнула следом, и дверь захлопнулась, отрезав всех кумушек Литтл-Уингинга от возможности получить новые сведения о семье «этих Дурслей».

Сириус, войдя в дом, ещё раз отметил, как плохо выглядит Петунья. Когда-то бывшая очень худой, она стала просто тощей, домашнее платье висело на ней мешком и выглядело несвежим, в светлых волосах проступила седина, под глазами залегли тёмные круги, а у губ проступили две скорбные складки. Даже длинная шея как-то горестно изогнулась набок, отчего казалось, что миссис Дурсль к чему-то постоянно прислушивается.

— Вот, — провела Петунья Беллу и Сириуса на кухню и открыла холодильник, — лекарств осталось только на неделю, что будет дальше — я не знаю. Муж уже несколько дней не подаёт о себе вестей, у меня осталось всего двадцать фунтов, и я не могу позволить себе купить ещё лекарств. А мой бедный мальчик нуждается в них ежедневно. Муж пробовал подать в суд на эту мерзкую школу, но дело застопорилось, мне срочно нужны средства… Дадли нуждается в специальном уходе, лекарствах… Я стараюсь, как могу, но… Государственная лечебница не принимает Дадли, там нет мест, а частную мы оплатить не можем… в данный момент. У мужа были виды на наследство, но он ушёл и не вернулся. Я не знаю, что с ним произошло… Я в ужасе… Помогите, прошу вас…

И Петунья, опустившись на стул, горько разрыдалась.

Белла сориентировалась быстрее Сириуса, протянув Петунье стакан с водой:

— Успокойтесь, миссис Дурсль. Нам всё понятно. Мы хотели бы взглянуть…

— На Дадли? — Петунья сделала глоток из стакана и немного приободрилась. — Конечно, прошу вас…

И она посеменила к лестнице, ведущей наверх. Сириус и Белла двинулись следом, недоумённо переглянувшись.

Поднявшись на второй этаж, Петунья распахнула дверь одной из комнат и ласково пропела:

— Дадличек, солнце моё… Мамочка пришла…

Сириус и Белла вошли следом и остолбенели. Посреди комнаты стояла кровать с приподнятым изголовьем. На кровати полулежал-полусидел подросток лет шестнадцати, довольно рослый, крупный, но сейчас сильно похудевший. Подросток сидел совершенно неподвижно, глаза его были открыты и пусты, взгляд устремлён куда-то поверх вошедших. Дышал он сипло, с присвистом, время от времени моргал — и только эти звуки и движения показывали, что подросток жив. Никакой реакции ни на слова матери, ни на людей, вошедших в комнату, не последовало. Разве что из правого уголка рта потекла тонкая ниточка слюны.

— Сейчас, Дадличек, милый, сейчас… — Петунья осторожно вытерла лицо Дадли и повернулась к Белле и Сириусу.

— Вот видите, — сказала она. — Нам привезли его в таком состоянии, сказали, что произошёл несчастный случай, что Дадли поскользнулся на кафеле в ванной и расшиб голову. Никто не виноват, произошёл несчастный случай… Но мой бедный сын… Он именно такой. Не говорит, ни на что не реагирует, не двигается… Доктор сказал, что исцеление возможно, что молодой организм справится… Что сердце у Дадли здоровое, что он может прожить в таком состоянии долго… что не надо терять надежду… О господи! Что же мне делать? Вернон подал иск в суд на школу Святого Брутуса, ведь наш мальчик отправился туда живым и здоровым, но всё так долго тянется… А теперь и Вернон пропал. Он имел виды на наследство Гарри, я говорила, что не стоит трогать деньги бедного мальчика, но он меня не послушал. И вот теперь… он пропал… Я одна, Дадли в таком ужасном состоянии, в городе все шушукаются, сплетничают… Все, кто раньше считал нас нормальной респектабельной семьёй, отвернулись от нас… У меня почти нет денег… Мой бедный мальчик, мой Дадли… Вы ведь поможете?

— Всё понятно, миссис Дурсль, — кивнул Сириус. — А теперь давайте спустимся вниз, выпьем чаю и поговорим. О вас, о Дадли, и о Гарри, на наследство которого ваш муж имел такие виды.

— Гарри? — тут же вскинулась Петунья. — При чём здесь Гарри? Я сейчас говорю о Дадли!

— Хорошо, — покладисто отозвался Сириус, — поговорим о Дадли. И вашем муже, Верноне Дурсле. И о вас, миссис Дурсль. О том, как вы все докатились до жизни такой.

Голос Сириуса звучал так ласково, что даже у Беллы по спине пробежались мурашки. Что уж говорить о Петунье. Она сразу сникла и пробормотала:

— Да, да… Нужно поговорить…

На кухне Петунья поставила чайник и быстро накрыла на стол, достав сахарницу, сливочник и блюдо с домашним печеньем. Когда чайник закипел, она заварила чай, разлила его по чашкам — всё это в полном молчании. Руки женщины подрагивали.

Наконец она уселась за стол и тихим, безнадёжным голосом сказала:

— Вы ведь не из социальной службы. Вы не зря упомянули Гарри. Вы ведь… вы ведь маги?

— Догадливость делает вам честь, миссис Дурсль, — сказал Сириус. — Чести вам не делают другие вещи. В вашей гостиной висят десятки изображений вашего сына. Такое впечатление, что вы стремились сохранить каждый его шаг, каждый вздох… И нет ни одной фотографии вашего племянника, который десять лет рос в вашем доме. Неужели вы его так ненавидели, миссис Дурсль? Неужели вы так ненавидели его мать?

— Я… — скомкала платочек Петунья. — Я не знаю. Я любила Лили, но когда она уехала учиться в эту проклятую школу — я потеряла её. Такой, какой она стала, я не могла её любить. Почему… почему ей всё удавалось? Её всегда замечали, её хвалили, она всегда получала хорошие оценки — даже в этой вашей школе. А потом она вышла замуж за сына лорда, а мне… мне…

— А вам достался Вернон, — усмехнулся Сириус. — Не Лорд. Это точно.

— Вы ведь никогда не любили мужа, — добавила Белла. — Вы вышли за него замуж, потому что вам надо было за кого-нибудь выходить. Потому что все девушки должны выходить замуж. Потому что вы хотели идеальную семью… без всяких там волшебных штучек, правда?

— Да! Да! Да! — взвизгнула Петунья. — Я хотела стать образцовой женой — ведь всё лучшее всегда доставалось Лили! А она заявилась со своими дружками и испортила мне день свадьбы! Правда, у них хватило совести наложить на гостей какие-то чары, и они не помнили всего этого безобразия! Но мы-то… Мы-то с Верноном всё помнили… Мне кажется, что он охладел ко мне с этого дня… Но потом родился Дадли, и я была счастлива! А потом нам подкинули Гарри! Скажите, вы хоть раз воспитывали маленького мага, мисс?

— Ещё нет, но я не теряю надежды, — чуть нахмурившись, ответила Белла.

— Это был кошмар! Ужас! — заявила Петунья, пропустив слова Беллы мимо ушей. — Он так рыдал… Но пусть бы ревел, однако он стал делать ЭТО! Летающие игрушки, взрывающиеся бутылочки со смесью! Повреждённая детская! В первый год мы вставляли стёкла шесть раз! Стекольщики даже предлагали нам абонемент — шутили они так! Только когда мы стали запирать Гарри в чулане, стало полегче.

— Вы запирали двухлетнего ребёнка в чулан? — прошипела Белла. Сириус быстро схватил её за руку, успокаивая.

— Мы просто не знали, что делать, чтобы остановить ЭТО! А потом… потом один знакомый посоветовал нам быть с Гарри построже… и чтобы он был всё время занят… чтобы у него не было времени на ЭТИ штучки! И это помогло…

— Ты спятила, маггла! — рявкнула Белла. — Ты знаешь, что мальчик мог стать обскуром от вашего воспитания и сравнять с землёй весь Литтл-Уингинг?! Ты даже не представляешь, как тебе повезло!

— Я… я не знаю, что такое обскур… — пробормотала Петунья.

— Твоё счастье! — снова прошипела Белла, наконец-то успокаиваясь.

— Но я просто не знала, что делать… — всхлипнула Петунья. — И ещё… несмотря ни на что, мне нравился Гарри. Сначала… А потом… Я чувствовала как во мне рождается злость. На него, на Лили… и я ничего не могла с этим поделать. Даже радовалась, когда Вернон его наказывал. Я стала понимать, что со мной творилось что-то не то, только недавно. Когда Гарри… когда он не вернулся из своей школы на каникулы. Нам прислали письмо о том, что он больше не вернётся в Литтл-Уингинг.

— Письмо сохранилось? — спросил Сириус. — И как его прислали? Совой?

— Нет, просто бросили в почтовый ящик. Обычный конверт. Но когда мы с Верноном прочли письмо, оно рассыпалось у нас в руках. Ничего не осталось. Но с тех пор… Наша удача словно покинула нас. Сперва эта сделка… Вернон так много на ней потерял. Потом аудиторская проверка, выявившая какие-то нарушения в работе «Граннигс». Вернон клялся, что их не могло быть, но они были… Наши доходы… они сильно упали… И ещё Дадли отчислили из Смелтингса, и он вынужден был поступить в «Хай Камерон». Он был очень этим расстроен… и мы не могли давать ему столько денег, сколько раньше… Бедный мальчик запутался… Его заставили… Эти наркотики…

Белла и Сириус переглянулись. Не надо было досконально знать мир магглов, чтобы догадаться, что избалованный мальчишка решил заработать, толкая школьникам наркотики. И попался, не мог не попасться.

— Его отправили в школу Святого Брутуса, — горько всхлипнула Петунья. — А недавно привезли оттуда… Вот таким… Денег не было, и когда он рассказал Вернону, что можно получить деньги из наследства Гарри, он загорелся этой идеей.

— Он? — переспросил Сириус. — Кто — он, миссис Дурсль?

— Не помню… — страдальчески сморщилась женщина. — Это был старый друг семьи… тот, что посоветовал построже обходиться с Гарри. Но я сейчас не могу вспомнить ни его лица, ни как его зовут.

Сириус и Белла переглянулись снова.

— А потом я всё думала… думала… Мне так жаль теперь, плохо мы обходились с Гарри… Неужели он умер? Ваш проклятый волшебный мир уничтожил моего племянника… как мою сестру… муж пропал… мне теперь ничего не осталось. Только Дадли. Только Дадли. Но он умрёт, если не получит нужных лекарств. Что мне делать? Я не знаю… Скажите мне, Гарри жив? Может быть, я успею попросить у него прощения…

И Петунья сгорбилась на стуле и горько зарыдала.

* * *

— Вот как-то так, Гарри, — закончил свой рассказ Сириус. — Успокоили мы её. Денег маггловских я ей оставил, на какое-то время хватит.

— Она, конечно, виновата, — добавила Белла. — Но видеть своего ребёнка в таком состоянии — не дай Мерлин никому.

Ясен кивнул. Белла с какой-то болезненной страстью относилась ко всему, что было связано с детьми. Она действительно хотела собственного ребёнка и сейчас ужасалась, примеряя на себя роль несчастной матери.

— Надеюсь, что ты никогда не увидишь собственного ребёнка в таком состоянии, Белла, — сказал он.

— Потому что у меня не будет детей? — погрустнела ведьма.

— Потому что ты учтёшь чужие ошибки и постараешься не наделать собственных. Будут у тебя дети. Я сказал. А к Петунье… Нет у меня к ней большого счёта. Вернон же рассказал, что манипулировал ею. Вообще, ею, похоже, кто только не манипулировал. И память не раз стирали. Вернон же «друга семьи» помнит. Конечно, тетушка моя по большому счёту — недалёкая завистливая дура… Но кто из нас без греха? Посмотрю я Дадли. И подлечу. Пусть тётушка получит то счастье, которого заслуживает.

— А Локхарт? — прищурился Сириус.

Ясен шлёпнул себя по лбу:

— Вот точно! С вашими рассказами про Локхарта я и позабыл! Всё, бегу!

— Ну, чисто дитё дитём… — проворчал Долохов Ясену в спину.

Примечания:

Следующая глава в воскресенье.

Здоровья вам мои дорогие и стойкости!