История третья: вместе (гет)

… От шока у Джина выпал из памяти первый десяток минут — только она вдруг обнаружила, что сидит у очага на широкой лавке и держит в руках кривобокую миску с каким-то супом. Суп пах копченостями.

Напротив Джины, жадно хлюпал своей порцией Гаррет, сидя на трехногой табуретке. В хижине было очень тесно, не повернуться. Только одна комната — кровать в нише, за полосатой занавеской, приставной столик у окна. Широкая лавка у камина и полки, полки по всему дому… Мешочки, горшочки, стеклянные банки с какой-то пыльной дрянью…

Полу места не досталось — он ел стоя. Не садилась и хозяйка дома, помешивая какую-то темную жидкость в тазике для варенья.

Она что-то тихо сказала Брайану, но сказала по-гэльски и Джина не поняла ни слова. Брайан кивнул.

Джина поставила миску на стол — аппетита у нее не было. Старуха заметила это:

— Ешь. Силы тебе еще понадобятся.

Джина собиралась сказать “нет, спасибо”, но вместо этого почему-то подняла миску и отхлебнула супа прямо через край. Фу! Гороховый.

Это немедленно рассеяло морок — Джина вдруг поняла, что она правда хочет есть, но к этой гадости она больше не прикоснется!

— Я не люблю горох, — резко сказала она. — И мне здесь не нравится.

— У каждого человека есть своя судьба, — нараспев сказала бабка. — Твоя судьба теперь здесь.

— Не думаю! — упрямо мотнула головой Джина.

— Посмотрим, — пожала плечами старуха и вдруг достала с полки потрепанную колоду: — Думай о своей судьбе. Возьми три карты.

Джина знала, что это такое — Иза иногда баловалась таро. Ее предсказания ни разу не сбывались, сама же Джина охоту к таким играм потеряла еще в школе, после одной пренеприятнейшей истории. Но старуха ведь не отстанет, верно?

Джина резким движением выдернула сперва одну карту и бросила на стол, затем — вторую и третью. Наслаждайтесь!

Бабка перевернула первую карту. Вниз опрокидывалась башня, в нее били молнии, ее подмывало волной, а луны в черном небе проходили путь от ущерба в молодой месяц… Porca miseria, жизнь Джины сейчас — как эта самая башня!

— Ей тоже выпала башня, — заметил Брайан.

— Перевернутая, — отстраненно заметила бабка.

— Это значит угнетение, несвободу, я правильно помню? — возбужденно спросила Клода.

— Это значит — найти выход из безвыходного положения, — мерно сказала старуха. — Это значит — спасение в последний момент.

В хижине повисла тишина, только Гаррет продолжал чавкать.

Бабка перевернула вторую карту.

— Так она же мужская! — возмутилась Клода.

Старуха смерила ее тяжелым взглядом.

Джине эта карта неожиданно понравилась, потянуло погладить изображение… На карте был изображен коронованный мужчина в красной тоге, подпоясанной широким серебряным поясом. В руках он держал скипетр и державу.

— Кто это? — вдруг спросила старуха, смотря Джине прямо в глаза. Ее пальцы указывали на карту.

— Король какой-то… — растерянно пробормотала Джина.

— Император, — подсказала Клода. — Но в раскладе таро это значит: решительный, умный и авторитетный человек… но это мужская карта!

— Помолчи, — вдруг сурово попросила старуха. — Ты не хочешь говорить, но я все равно узнаю.

На третьей карте небеса пронзал меч в лавровом венке.

— Триумф… — чуть слышно выдохнула Клода.

Бабка сняла с полки потертый кожаный мешочек, побренчала рукой внутри и вынула две каменные плашки с грубо выбитыми черточками. Присмотрелась — и лицо ее внезапно стало страшным.

Примолкли все, даже Гаррет перестал чавкать. Резким движением бабка схватила с камина горшок, тряханула его и высыпала на стол какой-то мусор — камешки, ниточки, птичье перо… Долго высматривала что-то в узоре гальки, а затем схватила с полки новый горшочек.

— Топи воск, — приказала она Клоде. — Набери мне воды из ключа.

Бабка сунула Гаррету тазик и тот не посмел возразить.

Клода, поставив большую бронзовую миску прямо на угли, вытряхнула из горшочка несколько грязно-желтых кусков. Бросила их внутрь — и тут же в хижине запахло медом, так, что Джина невольно сглотнула.

Вернулся Гаррет с тазом и бабка, обмотанной рукой выхватив миску из камина, резким движением плесканула воск в таз… Тот застыл разрывом.

— Ставь, — отмахнулась бабка.

Гаррет послушно поставил таз на стол.

Старуха опустилась на освободившийся табурет. Вид у нее был огорченный и опустошенный.

— Что там, бабушка Анвен? — не выдержал Шимус.

— Ты исполнил обещание Брайан, — медленно сказала та. — Но ты накликал беду.

— Что ты имеешь в виду? — грубо поинтересовался Брайан, после секунды молчания.

— Тот кто идет за ней, уже встал на ее след, — проскрипела старуха.

В позвоночнике у Джины рванулся фейерверк ледяных мурашек, спину мгновенно обсыпало. Уй, она должно быть тренировалась делать предсказания таким зловещим тоном!

— Кто бы за ней не шел, хорошая пуля всегда помогает, — фыркнул Гаррет.

— Ты глуп, — весомо сказала Анвен. — От того и линия жизни у тебя короткая, Гаррет. Он несет в руках огонь, а огонь плавит металл.

— Но ведь огонь — благая руна… — робко возразила Клода.

— Вот поэтому я и не стану учить тебя, — резко ответила старуха. — Любая руна имеет множество проявлений, если ты не чувствуешь её — молчи! Огонь — преобразующая сила, но ты забываешь, что у огня — два лица!

Мурашки разбежались у Джины по бокам и атаковали живот. Да откуда бы здесь взяться Сереже?!

— Огонь очага, — сурово продолжала бабка, — огонь, что превращает руду в металл — да, но еще — пожар. Взрыв. И это — тоже огонь. Посмотри на вторую руку, что я вытащила!

— Град…

— Разрушение.

Гаррет громко фыркнул, всем видом выражая, насколько он верит гаданию.

— Руны предвещают нам опасное столкновение, но не говорят, что ждет нас дальше,— заметил Шимус.

— Я спросила камни, я спросила воду и воск, — проворчала Анвен. — Загляни в таз и скажи — что ты там видишь. Оно очень явное.

Джина повернула голову, вгляделась в светлую фигуру на темной поверхности воды и у нее тут же скрутило живот: воск застыл языками пламени, но несколько овальных капель образовали голову, грудь и руку человеческой фигуры, отчаянно рвущейся из костра… Сережа, только не это, только не опять! Не становись маньяком снова!

— Горящий человек, — спокойно сказал Шимус. — Что это значит?

— Я понимаю, что это значит, — тяжеловесно сказал Брайан. — Что мы можем сделать?

— Ничего, — объявила Анвен с олимпийским спокойствием. — Град — неотменимая руна. Что можно сделать, когда на тебя мчится лавина?

“Не говорить о моем парне, как о какой-то стихии!” — возмущенно подумала Джина.

— Найти укрытие, — выдохнула Клода. — Уйти в сторону…

— Попробуй, — ответила Анвен, не смотря на нее.

— Почему эта руна неотменима? — требовательно спросил Шимус. — Раньше у нас получалось менять судьбу!

— Судьба — как ветви дерева, — медленно сказала Анвен. — Путь от одной развилки, к другой. Но после развилки начинается прямая, с которой не сойти. Если ты вышел погулять ночью по незнакомому болоту, ты можешь лишь выбирать, в каком бочаге тебе тонуть.

Пол зевнул, звучно клацнув зубами. Взгляд Анвен обратился на него.

— А я всегда зеваю, когда мне интересно, — ухмыльнулся Пол. — Эй, сестренка, так кто за тобой идет-то?

— Не знаю, — пробормотала Джина, отводя глаза.

— Что мы можем сделать? — требовательно спросил Брайан.

— Ничего, — ответила ему старуха. — Каждый, кто рождается, однажды умрет.

— Я не верю, что способа совсем нет! — прорычал Брайан. — Я отказываюсь покорно дохнуть!

— Попробуй выжить, — кротко сказала Анвен. Джине показалось — бабка просто уже хочет отделаться от Брайана. Она ему все сказала.

— Спасибо, бабушка Анвен, — Шимус вдруг изобразил что-то вроде поклона. — Пап, пойдем. Попробуем выбрать бочаг поуютнее.

Шимус положил ладонь Брайану на плечо, тот немедленно ее сбросил, развернувшись. Вылетел из хижины, как наскипидаренный. Шимус, извинившись последовал за ним.

— Отличное шоу! — хохотнул Пол. — Пока, ба! Сестренка — удачи в учебе! Говорят, ведьмы бегают по лесу голышом…

— Брысь, охальник! — не выдержала Анвен.

И Пол брысьнул.

— Спасибо за суп, — поднялся с места Гаррет. — Ба, тебе что надо? Дров, чего?

— Мне уже ничего не надо, — проскрипела Анвен. — Я задержалась здесь дольше, чем нужно и скоро пойду дальше.

Гаррет закатил глаза, попрощался и свалил. На его табуретку осторожно присела Клода. Щеки ее блестели от слез:

— Погадай мне, — попросила она.

Анвен проницательно посмотрела на нее:

— На тебя? Или на твоего мужа?

Клода шумно вздохнула. Анвен собрала карты, перемешала на руках:

— Тяни.

Клода тронула карты и пальцы ее дрожали. Наконец, она вытянула три штуки — сразу переворачивая и порывисто вздыхая.

Девушка в старинном платье едет верхом на льве — перевернута. Фемида — завязанные глаза, меч и весы. И-и, уже знакомая Джине падающая башня. Тоже перевернута.

Клода взглянув на последнюю карту посветлела лицом:

— Значит все обойдется? — робко улыбнулась она.

Джина ничего не понимала в таро, но селезенкой чувствовала — Клода ошиблась. Что-то глубоко тревожное было в этих перевернутых картах. Только Фемида смотрела прямо — и на месте Клоды, Джина бы этому не радовалась.

— Нет, — отрезала Анвен. — Ошин… ты ведь на него гадала? В его судьбу вмешается сила, которой он не сможет противостоять. Он ответит перед законом. И Башня здесь — это угнетение и неволя! Тяни теперь на себя.

— Можно что-то?.. — слабо вскрикнула Клода.

— Нет, — отрезала Анвен. — Тяни.

Клода вытащила мужика в окружении кубков, мальчика с девочкой в кубках перевернутой и трубящего ангела.

— Ничего нельзя изменить, — нараспев сказала Анвен, проведя рукой над первой картой. — Ошибочный выбор был сделан в прошлом. Ты не можешь избавиться от него, хотя и хочешь. Тебя ждут трудности и неприятности. Старая жизнь рухнет, но ты найдешь в себе силы идти дальше.

Клода опустила голову. Повисло молчание.

— Иди, — сказала Анвен, — Иди, пока ты можешь их нагнать.

Клода встала, не поднимая головы и вышла не прощаясь. Джина только понадеялась, что она не забудет их уговор…

Теперь она осталась с Анвен наедине.

Вообще-то Джина собиралась бежать, сразу, как только бабка уснет, но местность заставила ее переменить планы. Ночью в самом деле не стоит гулять по незнакомым болотам. А старуху можно запереть в хижине, Джина была уверена, что она, молодая и здоровая сможет справиться с ней.

— Бежать хочешь, — глянула на нее Анвен.

Джина промолчала. Бабка не спрашивала — она утверждала.

— Отсюда одна дорога, — сказала Анвен. — Ты видела ее. За лесом раньше был рабочий поселок — добывали торф, но предприятие разорилось и он обезлюдел. За поселком будут холмы, потом снова болото. Здесь есть несколько жилых ферм, но фермеры не пойдут против Брайана.

Джина стиснула зубы.

— Иногда свою судьбу надо просто уметь принять, — тихо вздохнула Анвен. — Это сложно, я-то уж знаю.

— Но вы сказали, что Сережа меня спасет! — не выдержала Джина и наткнулась на проницательный взгляд.

— Значит его зовут Сережа? — улыбнулась бабка. — Не волнуйся, я не буду предупреждать Брайана. В любом случае, это ничего не изменит — мой старший внук сам выбрал свою судьбу… А твоя придет за тобой. Ты должна просто дождаться её.

Джина возмущенно мотнула головой — просто сидеть и ждать, как гребанная принцесса в башне?

— Жди! — настойчиво повторила бабка. — Твои усилия ничего не изменят. Потрать это время с пользой — научись чувствовать свой дар…

Джина закатила глаза. Что бы сказали сейчас Сережа с Аурелио? Что-нибудь о существовании ноосферы, об энергетических полях и способности их воспринимать… Porca miseria! Анвен, никогда в жизни не слышавшая о Сереже, описала его на основе своих гаданий так точно, что это не могло быть просто совпадением!

— Ты часто предчувствуешь неприятности, — сказала Анвен. — Ты всегда подходишь к остановке именно тогда, когда подъезжает автобус. Ты чувствуешь, когда у человека рядом что-то болит и твои пожелания сбываются.

— Последнее — нет, — твердо сказала Джина.

Анвен, кажется, удивилась:

— Должно быть ты не замечала, — сказала она после паузы. — Не связывала свое пожелание в момент гнева и навалившиеся на человека неприятности.

— Я не желаю людям неприятностей, — объяснила Джина.

Если ее как следует раздраконить, последнее, что она будет делать — это желать кому-либо чего-либо. Вот показать «фак» она может. Если совсем довести — Джина может швыряться подручными предметами, или лупить обидчика деревянной совой. Но уж точно не желать зла!

Старуха задумалась:

— И у тебя не было, чтобы сбывалось что-то… неожиданно сорвавшееся? Словно толчок из глубины души — и слова вылетают сами?

Вот этого у Джины было сколько угодно.

— Никогда не находила пропавшие вещи только слушая чутье?

— Находила… — чуть растерянно сказала Джина.

Она всю жизнь считала, что у нее просто прекрасная память.

— Дар, который у тебя есть, но которым ты не управляешь — опасен, — проскрипела Анвен и Джину снова обсыпало мурашками. — Я обучу тебя тому, что успею и… уйду дальше. Дай судьбе время, Джинджер. Дай лавине сойти.

Джине совершенно не хотелось сидеть в болотах и обучаться непонятно чему у старой ведьмы. Как-то ведь она дожила до своих лет, без ее науки — и прекрасно жила бы и дальше. Вот только других вариантов у Джины особенно нет. Разве что угнать грузовик, но это будет не так-то просто — Джина сомневалась, что Ошин станет раскидываться ключами.

И почему-то есть ощущение — Анвен не лжет о том, что другой дороги здесь нет. Но Джина все равно должна проверить — глупо слепо доверять ей. Если дороги нет — то почему бы Анвен не показать тот самый брошенный поселок, м-м?

— Хорошо, — кивнула та. — Завтра мы сходим туда и ты увидишь все своими глазами. А теперь ложись.

Бабка постелила Джине на той самой широкой лавке, выдала шуршащий матрас, перьевую подушку, тяжелый шерстяной плед и полотняную ночнушку. Джина охотно переоделась — хижина выглядела неказисто, но отменно держала тепло. Легла на жесткий матрас, закуталась в плед и отвернулась к стене. Камни хижины даже не были отшлифованы, просто побелены изнутри! Первозданно бугристые — Джина специально отодвинула лавку от стены, чтобы не коснуться их по сне.

Сон, невзирая на усталость, не приходил. Джина думала — и думала она о Сереже. Мог ли он ломануться спасать ее? Птица мог, еще как. А в последнее время Сережины субличности были так странно смещены и совмещены… Аурелио говорил, что у Сережи появилась объединяющая личность, но вот именно с этой личностью, взявшей что-то от Птицы, а что-то от Тряпки (ну и прозвище, Сережа, нельзя же настолько себя любить!) Джина была еще мало знакома.

Тот огонь в тазу…Нынешний Сережа не станет жечь людей живьем!

Но как насчет взрыва? Ведь это — тоже огонь.

Да, Джина знает, что он так делал, но это же был не совсем он. Это была его болезнь.

А он сам… Джина неожиданно вспомнила, как ругала Сережу за то, что он связался с Маркезе: «Это небезопасно!»

И как Птица ей ответил «А кто тебе сказал, что я безопасен?»

Да, с ней обе субличности ведут себя очень мило. Даже Птица. Дразнится, пристает, щекочет, но Джину это совсем не обижает. Холодком прохватывает, лишь когда Птица начинает рассуждать о врагах.

Они милые, но Сережа не безобиден. И уж точно не безопасен.