Гарри Поттер и Круг пятерых (джен)

Когда Гарри вернулся в министерство, в аврорате уже все кипело.

— Пока все под контролем, — ответила Сьюзен на его взволнованные расспросы. — Хорошая новость: мы полностью изолировали Комнату смерти и все прилегающие к ней коридоры. Только недавно закончили... Тело, к сожалению, пока забрать не представляется возможным. Бедняга Поль, это просто ужасно...

— Что еще плохого, кроме смерти Поля? — мрачно бросил Гарри.

— Плохая новость: Сильверстоун рвет и мечет, пытается переложить свой промах на тебя, — ответила напарница. — Ты появился буквально через пять секунд после объявления тревоги и ему кажется это подозрительным... Вспоминает тот налёт на Отдел тайн, сочиняет что-то на ходу... Но и Уильямсон, и остальные мракоборцы на твоей стороне. Все же знают, что ты заранее предупреждал, что мы давно возимся с этой историей... Короче, возможно, тебе придется объясняться с Кингсли и даже с Визенгамотом.

— Ну, на это плевать, — с облегчением выдохнул Гарри. — Я сделал все, что мог. Кингсли человек здравомыслящий, он поймет. А даже если не поймет... Ну, попрут меня из министерства — это самый максимум, что мне грозит. Есть люди, которым бы очень этого хотелось. Ну, порадуются, что ж... Нет, это ерунда. Я думал, и правда что-то плохое.

— Гарри! Мы все пойдем с тобой! — воскликнула Сьюзен. — Никто тебя не уволит! Это невозможно!

— В этом мире все возможно, — ответил Гарри. — Но это неважно. Пока никаких других известий?..

— Нет, пока ничего такого... Все наши уже получили детекторы, Уильямсон загоняет всех на дополнительные тренировки. Наша группа по графику — после обеда. Снова проверка на устойчивость к империусу... Фу, ненавижу эту гадость! Такое ощущение после этого...

— А вот это он молодец, — оценил Гарри. — Это прям очень правильно. Мы непозволительно расслабились в последнее время, подзабыли, что такое серьезная работенка... Что ж, хорошо. Ты меня успокоила.

— В Хогвартсе на всякий случай отменили все мероприятия, — осторожно начала Сьюзен. — Там тоже наш патруль.

— Я бы, честно говоря, вообще закрыл его куполом, как было шесть лет назад, — заметил Гарри. — Там все-таки дети. Чтоб исключить любые неожиданности.

— Ты, возможно, прав, — кивнула напарница. — Пожалуй, с этим стоит немедленно сходить к Уильямсону.

К вечеру этого длинного, напряженного дня стало понятно, что несмотря на то, что большой катастрофы не произошло, страхи Гарри все же были не напрасны. Всякое бывало за пять лет, которые они здесь работали. Были и споры, и обиды, и недопонимание. И неизбежные ошибки... Но... Сегодня будто что-то разладилось в механизме, который до сих пор работал практически безупречно. Несмотря ни на что они всегда были командой, а тут... Словно чья-то злодейская рука бросила между прекрасно работающих шестеренок горсть песка. На тренировках вспыхнул первый конфликт. Следом — другой... Весь день напряжение в отделе нарастало с каждой минутой, словно снежный ком, покатившийся с горы. К концу дня они уже не могли смотреть друг на друга без явного раздражения и досады. Гарри казалось, что вокруг него осыпаются стены, которые он считал несокрушимыми. Совсем как тогда, в Хогвартсе. И каждый обломок будто попадал прямо в него, врезаясь в грудь острыми углами. Все пошло наперекосяк...

Общую тревогу по отделу временно сняли. Вечером Уильямсон собрал всех в круглом холле и объявил, что пока все могут возвращаться домой, кроме тех, кто заступает на дежурства. Гарри поднял руку.

— Простите, сэр, могу я сказать несколько слов?

Он вышел вперед и оглядел напряженных, недовольных друзей и коллег.

— Сегодня был плохой день, — начал он немного растерянно. — И впереди у нас очень плохая ночь. Ребят... Я вижу столько злости на ваших лицах, что... Неужели только я понимаю, от чего все это? Мы же столько прошли вместе, столько всякого видели... Неужели вы не чувствуете? Нельзя этому поддаваться! Эта тьма, как вода, будет просачиваться в каждую щель, в каждую трещину и отнимать силы. Вымывать каждую крупицу радости. Этого нельзя позволять!

— О чем ты, никак не пойму? — подал голос Эрни Макмиллан.

— О том, что еще немного, и мы все вцепимся друг дружке в глотку, — вздохнул Гарри. — Посмотрите же на себя! Очнитесь! Мы не имеем права поддаваться этому. И это только начало! Тьма будет атаковать снова и снова. Из-за этой Арки, пока мы не найдем способ...

— С чего ты все это взял? — резко встрял Джастин. Вид у него тоже был недоверчивый и сердитый.

Гарри не смог ответить. Он вообще не мог издать ни звука. Чудовищная боль внезапно настигла его, накрыв с головой, как раскаленный железный каблук. Самообладания хватило только на то, чтобы удержаться на ногах. Откуда, почему — этого он понять не мог. Сейчас, в эту минуту, ему казалось, что сердце вот-вот разорвется и...

— Гарри...

Сьюзен подошла и тихонько взяла его за плечо.

— У тебя кровь.

Он моргнул и вздохнул, пересиливая себя. Провел ладонью по лицу. И правда, из носа бежал тонкий ручеек. Сьюзен достала и протянула ему платок.

— Спасибо, Сью. Пойду умоюсь, — хрипло сказал он, держась за нос. И быстро зашагал в сторону туалета.

— Вы что, не понимаете? — зашипела Сьюзен, оглядывая с отчаяньем и болью оставшихся. — Не понимаете, что Гарри прав? Между прочим, на него это действует еще сильнее, чем на всех нас. Особенно сейчас. Вы что, не помните, какое сегодня число? А он за весь день даже голоса ни разу не повысил... Хотя на ногах уже едва держится. Боже, да мы просто с ума посходили. Это позор какой-то! Мракоборцы называется!

Она гневно фыркнула и отвернулась. Еще несколько мгновений все растерянно смотрели на нее, потом друг на дружку. Бут подошел к жене и, приобняв за плечи, что-то говорил ей шепотом. Вся эта сцена будто отрезвила их. Каждый смотрел на других и недоумевал, какое странное наваждение его настигло, как нелепо и незаметно он попался в эту ловушку. Они будто проснулись и с удивлением обнаружили себя совсем не там, где засыпали. Удар, который принял на себя Гарри, будто мгновенно смыл весь песок. Шестеренки в механизме, на мгновение встав, снова потихоньку закрутились...

— Гарри, что ты здесь делаешь? — встревоженно спросила Гермиона, входя в свой кабинет. — Мерлин великий, да на тебе лица нет!

— Я немного посижу у тебя, ладно? — устало проговорил он. — Что-то так муторно, что... Не могу больше изображать бодрость. Сил нет...

Он села рядом.

— Неудивительно. Такой бардак творится... Давай, провожу тебя домой.

Он покачал головой.

— Чуть позже. Не хочу пугать Джинни. Ей и так несладко в последние дни. И наш сорванец ей покоя не дает, еще и я со всем этим. Не сплю толком... Днем я отправил ей патронуса, объяснил, что к чему...

— Сегодня вообще всем не по себе, — вздохнула Гермиона. — Все дёрганные и злые, как соплохвосты. Эндрю в обед с секретаршами сцепился, еще похуже чем ты тогда.

— И это только начало... — еле слышно ответил Гарри.

Гермиона посмотрела на него, погладила по голове.

— Вот что, — деловито заявила она. — Давай-ка я сообщу Джинни, что сегодня ты останешься у нас.

— А можно? — поднял усталые глаза Гарри.

Гермиона гневно пискнула, а потом выдохнула, глядя на него с болью:

— Сразу видно, что ты не в себе, братец. Ну-ка, пошли.

Еще через полчаса они втроем сидели у маленького камина и смотрели на огонь, пили какое-то удивительное вино, которое Рон привез из очередной командировки, и молчали. Слов не хотелось. Да и о чем было говорить? Прошло шесть лет с той ночи. И сегодня все всплыло из глубин памяти так мучительно ярко, так явственно, будто случилось лишь вчера.

Гарри понимал, отчего это происходит. Откуда поднимается этот темный, вязкий ил. Почему такая тяжесть снова легла на грудь, придавив легкие, будто каблуком. Пройти через это один он не мог. Как не мог взвалить это на Джинни. Он уже знал, что жена вместе с малышом Джеймсом отправилась к Андромеде и Тедди, что Джордж сейчас с Анджелиной и сыном, что Молли и Артур в гостях у Билла и заняты своими очаровательными внучками... Никто из родных не был один, все были в безопасности... А он... Сейчас ему были нужны только эти двое. Те, кто всегда был рядом. Кому не нужно ничего объяснять, кто чувствовал его боль, как собственную.

В какой-то момент Гарри сморило от вина и усталости. Они и сам не заметил, как заснул. Рон и Гермиона так и оставили его на диване, лишь прикрыв пледом. И неслышно ушли на кухню.

— Не могу видеть его таким, — прошептала Гермиона мужу, садясь рядом. — У меня просто сердце разрывается. Лучше бы кричал и крушил все вокруг, чем вот так... Весь вечер тихий, как привидение.

— Да, здорово на него действует вся эта пакость, — тихо ответил Рон. — Да тут еще все вместе совпало...

— Ты как хочешь, а я посижу с ним, — снова проговорила Гермиона. — Джинни говорит, он в последние дни вообще почти не спит. Мало ли что...

— Да уж сразу было понятно, что ночка будет веселенькая, — проворчал Рон.

Тут из комнаты раздался громкий звон разбившегося стекла. Они вскочили и бросились на шум. Оказалось, что Гарри во сне смахнул со столика пустой бокал. Гермиона едва успела прошептать «Репаро», как спящий с глухим стоном заметался, скрипнув зубами.

— Разбуди его, — прошипела Гермиона. — Ну же, Ронни! Быстро.

Гарри наконец вскочил, судорожно дыша и ошалело озираясь вокруг. Его очки лежали на каминной полке, поэтому перез взглядом все слегка расплывалось.

— Все нормально, дружище, это просто сон, — мирно пробасил Рон.

Гарри взглянул на него, потом на стоявшую рядом Гермиону. Спустил ноги на пол и закрыл лицо руками.

— Это... Снова, да? Простите. Никому от меня нет покоя...

— Ерунда какая, — ответил Рон.

— Я... Я сейчас...

Рон сгреб его в охапку. Гарри с судорожным вздохом вцепился в него и замер.

— Сколько раз говорить, не держи все в себе! — сердито проговорил Рон. — Гарри! Все клещами тянуть надо. Сейчас он... Ага.

— Я будто куда-то проваливаюсь, — проговорил наконец Гарри. — Давно такого не было. Лет пять наверное... Это пройдет. Это скоро пройдет.

— Конечно, пройдет, — ответил Рон, не выпуская его из объятий. — И никуда ты не провалишься. Потому что я никуда тебя не пущу, понял?

Рон почувствовал, как Гарри вдруг затрясло. Он был весь словно натянутая струна, казалось, что напряжена каждая клеточка тела. Они сидели в полном молчании, Гарри закрыл глаза и просто прижался к плечу друга, дыша коротко и прерывисто. Гермиона села с ним рядышком и тоже обняла его сзади.

— Вы будете со мной? — вдруг едва слышно прошептал Гарри, которого по-прежнему бил озноб.

Рон содрогнулся. Он знал, откуда всплывают все эти черные воспоминания, какой лютый ужас приходится преодолевать Гарри в эту минуту. Он вздохнул и вымолвил также тихо:

— Всегда. До самого конца, даже не сомневайся.

В какой-то момент измученный организм выключился, будто где-то от перегрузки наконец сработал предохранитель. Гермиона испуганно взглянула на Рона. Тот лишь покрепче прижал к себе обмякшего Гарри и выдохнул:

— Запретный лес. Снова... Действительно, уже пять лет такого не было... Он скоро придет в себя, не переживай.

Гермиона смахнула с лица побежавшие слезы.

— Ронни, как он это выдерживает... Это немыслимо.

Тот только шумно перевел дух и ответил:

— Я не знаю, милая. Ты не представляешь, какой это кошмар. Когда мы шли к «Убежищу», и все это снова... Я чуть не спятил, если честно.

Наконец, Гарри открыл глаза и вздохнул.

— Все в порядке, дружище, — проговорил Рон. — Мы здесь, рядом.

Он пошевелился, провел рукой по лицу и снова опустил голову.

— Не могу больше, — выдохнул Гарри. — Ронни, я больше не могу...

— Знаю, — ответил ему Рон. — Потерпи немного, скоро все это кончится, вот увидишь. Будет полегче.

Они еще долго сидели, молча обнявшись. Пока колючий узел в груди у Гарри, мешавший ему даже вздохнуть полной грудью, не ослаб и волна ужаса не схлынула обратно в преисподнюю, откуда она поднялась сутки назад...

— Просто стыд, до чего я докатился, — с горьким смущением проговорил Гарри, наконец разжав руки. — Совершенно раскис.

— Изображать супергероя ты будешь на работе, — мрачно бросил Уизли. — Мне не надо ничего изображать, уж я-то всякого тебя повидал. И Гермиона тоже. Так что расслабься, дружище. Ты дома. И ты не один.

— Не знаю, что бы я делал без вас, — отозвался Гарри. — Просто не представляю.

Он наконец решился поднять глаза на Гермиону. Улыбнулся.

— Если я попрошу у тебя бутерброд, это будет очень нахально, сестрица? — спросил он. — Умираю от голода.

— Исключительно нахально! — воскликнула Гермиона, смеясь. — Невероятная наглость, Гарри! Пошли, чудище, омлет какой-нибудь сообразим.

— Мне тоже! — вставил Рон, расплывшись в улыбке и облегченно вздыхая. — С помидорами и сыром!

— Ночью заказы не принимаются! — с шутливой строгостью ответила жена. — Я, кстати, не знаю, остался ли у нас сыр. Ну, ничего, сейчас придумаем что-нибудь...

Боль рассеялась, как тяжелый ночной туман исчезает от первых лучей всепобеждающего солнца. Гарри смотрел на любимые лица, стараясь, чтобы они не заметили, как жадно он вглядывается в них и как не может оторваться. Он думал только об одном. Как невероятно повезло ему в жизни. И что ради этих двоих он готов на всё.