Куколка (гет)

Неверные тени плясали на белых стенах ванной. Почему-то мисс Грейнджер не зажгла все светильники, только один. Столь скудное освещение не пугало, скорее порождало какой-то особенный, отличный от привычного быта, мир.

Северус сидел на краю ванной, смывая кровь. Окровавленный платок уже валялся в раковине, исходя багровыми потеками. Мистер Снейп смотрел на это и ничего не чувствовал. Мисс Грейнджер тем временем звенела пузырьками из дежурной аптечки, которую он предусмотрительно поместил в ванную комнату. Другая аптечка, более увесистая и содержательная, была на кухне.

В нос лез запах спирта, и Северус тоскливо подумал об огненной воде Муди. Мисс Грейнджер обернулась от столика и быстро направилась к нему, держа в руках чистую тряпицу, смоченную спиртом, йод и бинты. Когда она присела напротив, мистер Снейп покорно протянул ей порезанную руку.

— Глубокий… — прошептала мисс Грейнджер, аккуратно обрабатывая порез.

В неверных тенях ее лицо было похоже на неземной лик какой-либо святой в обрамлении неубранных волос, небрежно перехваченных лентой. Глаза светились мягким светом, умиротворяющим и успокаивающим.

Северус поймал себя на мысли, что снова любуется неотрывно, крадет все эти мгновения, ему непредназначенные, и даже наслаждается своим легким ранением.

— Пустяки… — его собственный голос был не громче шепота.

Шелковый халат мисс Грейнджер, расшитый белыми пионами, в японском стиле, был небрежно подпоясан и теперь съехал с плеча. В глубоком вырезе халата мелькнула ночная сорочка, в неверной игре света и тени утратившая все свое целомудрие. Мистер Снейп видел и изящную шею, и тонкие ключицы, и даже очертания небольшой, но идеальной по своей округлости груди. Мисс Грейнджер лишь подбрасывала дров в огонь отчаянно подавляемого желания, слишком заботливо дуя на порез и шепча что-то успокоительное.

— Больно?..

Северус внутренне вздрогнул и устыдился своих мыслей, встретив прямой и невинный взгляд мисс Грейнджер.

— Нет, мисс, — он смог справиться с голосом. — Это просто порез.

Гермиона только деловито кивнула, смазала йодом, заботливо перевязала чистым бинтом руку и легко встала. Едва слышно зашелестели полы халата, сквозь разрезы которого проглядывал пышный подол сорочки, отороченный кружевом.

Северус проводил тоскующим взглядом пионы на голубом шелке и поднялся на ноги. Взяв здоровой рукой пиджак, он передумал расправлять рукава рубашки и, ослабив узел галстука, стянул его. Небрежно кинув ленту галстука на пиджак, он глянул на воспитанницу, которая вымыла руки и обернулась к нему.

— Спасибо, мисс, — с искренней благодарностью сказал Северус.

Гермиона просияла и ответила:

— Пустяки, сэр. Как вы себя чувствуете?

— Все нормально, мисс, — он не стал излишне шевелить рукой.

— На вас напали? — мисс Грейнджер расправляла полотенце на сушилке.

— Случайность, — он не стал раскрывать всех подробностей.

— Вы… — она прикусила нижнюю губу, замявшись, но все же решилась на новый вопрос. — Вы были в мортуарии?

— Своего рода это мортуарий человеческих жизней, — уклончиво ответил мистер Снейп, вспоминая галерею неприглядных образов из «Горбин и Берк».

Его воспитанница, к счастью, не стала задавать лишних вопросов. Погасив газовый светильник, она направилась к выходу из ванной. Северус придержал дверь, пропуская, и вышел следом. Путь в коридоре им освещал только маленький огонек керосиновой лампы. Поднявшись на второй этаж в молчании, Северус остановился у двери спальни мисс Грейнджер. Огонек от керосиновой лампы освещал ее лицо, открытое, немного бледное и обеспокоенное, и Северус тихо вздохнул:

— Покойной ночи, мисс.

— Покойной ночи, сэр.

Теплящийся свет исчез, оставив только призрачный образ в сгущавшейся темноте коридора.

* * *

Из дневника мисс Грейнджер

Я все же не предложила Джинни остаться на ночь, хоть и скоротала в ее компании пару часов. Отужинав в одиночестве, я решила поступить, как пай-девочка, и лечь спать. Но сон не шел. Я ворочалась с боку на бок, пыталась читать и бросала, тискала Живоглота, но тот в конце концов сбежал, не выдержав ласки. Я несколько раз подходила к окну своей спальни, окна которой выходили на другую сторону дороги, но ни кэба, ни знакомого силуэта не было видно. Когда босые ноги озябали окончательно, я ныряла под одеяло, и снова все повторялось.

Часы показали уже за полночь, когда я все же спустилась в гостиную на ночное дежурство. Поставив керосиновую лампу на журнальный столик, я устроилась в кресле мистера Снейпа, смирившись с тем, что бдение у окна ничего не даст. Я рассеянно листала «Дракулу», но читать не хотелось, хоть история и бередила душу.

С каждой прочитанной вскользь строчкой, полной тьмы и безысходной тоски, нарастало душевное напряжение и у меня. В голову лезли всякие мысли, которые я упорно гнала от себя. Отчего мистер Снейп так долго в мортуарии? И почему инспектору Муди понадобилось вызывать его прямо сейчас? Или мистер Снейп уже не в мортуарии, а лечит нервы под крылышком своей «Куколки»?

Признаюсь честно, меня просто раздражает сама мысль о сей особе. Я не могу никак понять, чем эта «Куколка» так отличается от всех остальных? За что ее так любит мистер Снейп? Я не понимаю. Все, что я вынесла из этих чувственных, жарких писем, его избранница, скорей всего, равная ему. Но о возможных препонах приходится думать снова и снова: может, у нее строгие родители; может, она не любит его; может… она не самая достойная женщина, и их союз может вызвать осуждение? Но это маловероятно. Для мистера Снейпа эта особа — ангел, безгрешный, недостижимый и милосердный, что дантова Беатриче! И судя по этим письмам, он может наблюдать ее дома, а значит, хорошо знаком с нею… Но как же опекун сохраняет эту многолетнюю страсть, эти отношения в тайне?

Я окончательно запуталась!..

Отбросив книгу, я прошлась по гостиной, освещенной только светом керосиновой лампы. Большая неровная тень испугала меня, и я дрогнула. Помотав головой, я направилась на кухню, достала из буфета коньяк, чтобы плеснуть в стакан немного, на палец, и залпом выпить. Кажется, так делал мистер Снейп каждый раз, когда хотел избавиться от нервической мигрени. Но стоило мне сунуть нос в бутылку, как резкий запах чуть не сбил меня с ног, я закашлялась и передумала пить это. Пусть это и хороший коньяк, но… кажется, я опьянела от одного запаха. Усевшись в кресле, я смотрела на огонек в керосиновой лампе, ощущая, как постепенно послевкусие от паров алкоголя разжимает железный узел где-то в груди. Мысли роились в голове, словно рой потревоженных пчел, и я просто вновь сдалась под их напором.

Я снова перебрала в уме всех знакомых дам, которые смогли бы попасть под описание идеала мистера Снейпа, но ни одна не подходила. Даже кандидатура миссис Вектор была безжалостно отметена, потому что… не мог мистер Снейп называть такую женщину «Куколка». Это более подходило юной прелестнице, которая отчего-то вскружила голову моему опекуну. И теперь я вела учет каждой из молодых знакомых, кои еще пока не были замужем, знали мистера Снейпа и могли бы оказывать ему знаки внимания. Я перебрала если не всех, то больше половины, когда начала сбиваться с подсчета. Мысли, неповоротливые, отяжелевшие, словно мухи по осени, с трудом подчинялись моей воле. Все тело было наполнено слабостью, идущей от свинцовой головы. И я все чаще стала прикрывать глаза, с каждым разом, все дольше и дольше. Усталость и нервы сделали свое дело, и я задремала в кресле опекуна.

Тихо стукнула дверь. Послышались тяжелые шаги, и сквозь чуткую дрему я лишь поморщилась, но не подхватилась. Когда же скрипнула половица, я очнулась окончательно, вскочив с места. На мистера Снейпа было чудно смотреть: без цилиндра, бледный, на лице словно маска, на какой ничего разобрать было нельзя. Мне стало не по себе. Казалось, мистер Снейп стал жертвой вампира на ночной дороге. Но когда я увидела перевязанную носовым платком руку, то начала подозревать иное.

Я заставила проявить себя недюжинный такт и не лезть с кучей вопросов к усталому и вымученному опекуну, который выглядел помятым повесой в своем театральном фраке. Я только отметила про себя, что у мистера Снейпа сильные руки, при взгляде на которые в душе рождалось смутное желание ощутить на себе их властное объятье. Решив, что это все пары спирта, я обработала порез аккуратно и быстро, насколько могла, и поспешно отвернулась к раковине, пряча смущение — взгляд опекуна, казавшийся черным, мерцавший чем-то жарким, сбивал с толку.

Господи, какая же я распутная, раз думаю об опекуне, как о мужчине! Но я не могу не видеть, что мистер Снейп заботливый, понимающий человек, умный собеседник. Порой, он выводит меня из себя своим тяжелым характером и ядовитыми речами. Порой, я смертельно обижаюсь на него. Но… прощаю. И я не знаю другого, кто был бы настолько добр и заботлив ко мне.

Да, я знаю, что не всех можно простить и не все. Я так и не простила Рональда за тот обман, что он принес в мою жизнь. Даже спустя десяток лет я не смогу его простить за то, что он лгал мне в глаза, пытался воспользоваться моим доверием и моими чувствами. И, как бы ужасно это ни звучало, я не желаю ему счастья.

Мистера Снейпа я смогла простить. И я должна пожелать ему счастья с этой «Куколкой», что владеет его сердцем, отпустить его, но…

Не могу.

Это грешно. Это мелочно. Это… недостойно. Но я не могу. И, кажется, никогда не смогу.

Я встала позже обычного. Сара подала мне завтрак в комнату. Когда же я спросила про мистера Снейпа, Сара ответила, что он встал недавно, позавтракал и теперь сидит в кабинете. Я не стала нарушать уединение опекуна.

Мы пересеклись с ним в гостиной уже ближе к вечернему чаю. Мистер Снейп сидел в своем кресле, держа книгу на коленях. Раненная рука его покоилась на подлокотнике, белым пятном приковывая взгляд.

— Как ваша рука, сэр? — спросила я, устроившись на софе с вышивкой.

— Обычный порез, мисс, — был ответ. — Скоро заживет.

— А как вы объясните это коллегам? — все же нахмурилась я.

Опекун глянул на меня несколько строго.

— Случайность.

— Как вы могли вообще пораниться в мортуарии? — не утерпела я. — Там же можно заразиться чем-нибудь!

Мистер Снейп промолчал.

— Я слышала, один врач, проводя вскрытие больного тифом, порезался и… умер! — мое беспокойство нарастало в противовес равнодушию опекуна.

— Я не провожу вскрытий, мисс, — спокойно отозвался мистер Снейп, перелистывая страницу. — И орудием был не скальпель.

— А что?!

Видимо, мой тон насторожил мистера Снейпа, и он глянул на меня более внимательно:

— С вами все в порядке, мисс?

— Какое… причем тут мое самочувствие? — возмутилась я. — Мы говорим о вас!

— Говорите вы, мисс.

— Я беспокоюсь! — я нервно сжала в руках пяльцы.

— Напрасно. Это просто порез, — мистер Снейп равнодушно пожал плечами.

— А если бы не порез, а что-то серьезное? — я никак не могла понять, отчего опекун так спокоен. — И… что тогда?

— Если не смертельный случай, то какое-то время побыл бы дома, — опекун вернулся к книге. — В ином исходе… этот дом, как и мои активы, унаследуете вы.

Я задохнулась от возмущения. Как он может так говорить?! В порыве я совсем позабыла об игле в пальцах и о том, что я без наперстка. Случайный укол показался болезненнее, чем всегда, и я тонко вскрикнула. Я никак не ожидала, что мистер Снейп сразу отбросит книгу и окажется подле меня.

— Это… случайность, — я сунула проколотый палец в рот, но кровь не унималась.

Мистер Снейп кивнул и сходил за аптечкой. Мне было неловко давать ему свою руку, но опекун властно взял ее, обработал маленькую, незаметную ранку и бережно, насколько мог со своей увечной рукой, повязал на палец бинт. Я вся горела, как в лихорадке, от мысли, что могла бы коснуться его лица своей рукой.

— Сэр… — от смущения я не знала, что сказать, и потому прижала руку к груди.

— Не берите с меня дурной пример, — мистер Снейп все убрал в аптечку. — Вам не обязательно казаться сильной.

— Но вы же… вы же все скрываете, — возразила я.

— У вас не должно быть тревог, мисс, — мягче обычного возразил мне мистер Снейп. — Я знаю, что вы очень смелая и сильная юная леди. И мне бы не хотелось злоупотреблять вашей… выдержкой.

На том и закончился этот разговор, который чуть не перерос в ссору, настолько он был напряженный и странный. Увы, я так и не узнала ни причин ранения, ни где был мистер Снейп, ни почему его забирал именно инспектор. Но другое знание меня необычайно поразило: мистер Снейп считал меня смелой! И если это была лесть, то очень приятная (хотя в подобном я так и не уличила своего опекуна ни разу).