Слизеринский Лев (джен)

На горизонте начали поблёскивать островерхие шпили того, что раньше было замком Колдуньи. Возможно, во времена Зимы эта архитектура и казалась угрожающей, сейчас же эти торчащие вверх «сосульки» были скорее сродни плохой работе современного художника из магловской Англии наших дней.

Мы повстречали очень важную свидетельницу. Ту, что сумела даже хмурого Уизли ненадолго отвлечь от мыслей о своей вине, настолько абсурдна была та история, что произошла с ней. Это была тонкая и грациозная львица с красивой жёлтой шерстью. По её словам, её насильно притаскивали в логово Сириуса и ей с трудом удалось убежать. Благо, самки в прайдах всегда славились своей воинственностью, и львица не побоялась когтей оборотней и секир огров; только несколько недавних шрамов украшали её благородную шкуру.

— Его прислужники спутали меня с Асланом! — рычала недоумевающе дикая кошка — Подумать только, они даже не знают, что у львиц не бывает гривы!

— Так вот как они теперь Его ловят. — присвистнула Полумна — Насколько всё запущенно.

— Да, дорогая моя. — львица вылизывала лапу жёстким языком — Они тащат всех. Обычных львов, тигров, пантер и леопардов, даже просто кошек. После Сириус на них гневается, и животных либо пристраивают в отряде, либо их ждёт доля похуже.

— Какой нетерпеливый. — усмехнулся я — Устал подманивать Льва террором, теперь хочет просто поймать за хвост?

— Не знаю я, чего он хочет. — фыркнула львица — Кажется мне только, что он слишком боится упустить Аслана. Чует, что восстал против Того, кто намного сильнее. Он скорее всех кошек на шапки пустит, чем признает, что взялся за невозможное.

— А… Это… — замялся Уизли — Девочка в замке была? Дочь Адама.

— Евы. — поправила львица.

— Ну, Евы. В общем, светленькая такая, с косами, щёки с ямочками и веснушками…

— Нет, я видела только страшных тварей обоих полов, а то и вовсе с неопределённым полом. Либо без волос, либо с вороньим гнездом на голове. Невеста твоя?

— Нет. Не совсем. Была когда-то. Пропала, скорее всего, эти украли.

— Ясно. Не беспокойся, сын Адама. Возможно, она просто ушла на охоту и скоро вернётся с мясом.

— Да если бы… — почесал Уизли в затылке — Но и на том спасибо.

Очередной привал, теперь логово злодеев было совсем недалеко от нас и без ночного дозора было не обойтись. Вызвался Рон и отказать ему не могли, настолько решителен он был.

До того, как опустился закат, Эдмунд внезапно спросил у меня, не помню ли я, какое сегодня число.

— Июль, вроде, закончился. — неопределённо произнёс я — Я давно не видел ни часов, ни календаря.

— Я вот посчитал по памяти, то ли завтра, то ли послезавтра шестое августа. — вмешался Питер.

После короли начали что-то обсуждать касаемо этой даты. Я услышал слово, которое на английском звучало как Transfiguration, но подсознательно сразу понял, что оно не имеет ничего общего с дисциплиной МакГонагалл. Те интонации, с которыми говорили дети, намекали на то, что речь явно шла не о превращении крыс в чашки.

Когда я спросил Пэвенси о таинственном слове, они удивились, особенно Люси — как же так, в Мире Крови знают о Рождестве и Пасхе, а об этом даже не слышали.

И Люси пригласила меня сесть рядом с ними у костра, взяла меня за руку и начала рассказывать. Иногда Питер её поправлял — он явно знал больше теории, лучше приводил цитаты, но Люси была более эмоциональна и всегда вставляла свои личные мысли и толкования. Я внимательно слушал эти «магловские выдумки» как будто в первый раз, словно и не думал сам в начале пути о них, как о чём-то устаревшем и забытом, что давно выменяли на рок-н-ролл, хаос и самолюбие. Мне казалось, я знаю достаточно, но я не знал почти ничего.

Я давно уловил эту тонкую, но крепкую связь между «сказками маглов» и Тем, кто реальнее самой реальности. Ещё когда Гермиона проходила через депрессию, я по внешним знакам понял, почему она отгоняет Льва, что именно ей мешает — и корень был спрятан в магловской жизни. И Сириус, его ненависть — чем бы она была, не знай он то, что знает, думает, что знает о «злом враге всех волшебников»? Но только сейчас я видел, что эта связь неразрывна. Короли не сказали ничего точно, как будто до них самих так и не дошёл символизм, а может просто это было настолько очевидно, что не нуждалось в пояснениях.

Наверное, теперь мне сложно будет думать о Нём, как о Льве. Или наоборот, Львиный Лик так и не уйдёт из моей головы, засядет там навечно.

— Как интересно… — пропел Питер, глядя на меня с восхищением в глазах — Возможно мы сумеем ворваться с боем в логово Сириуса как раз в этот день, и ты встанешь перед ним лицом к лицу, как и желал. Один и при этом не одинок. Это будет знак того, что ты благословлён на победу.

— Я понял тебя. — кивнул я — Мне надо будет ещё всё это осмыслить. Это очень тяжёлая пища для ума. Вы впитали это буквально с молоком матери, я же…

— Не надо нам завидовать. — вставил Эдмунд строго — Для нас это подчас имеет мало смысла. Просто набор ритуалов и повторяющихся действий, за которыми часто забывается, ради чего всё это делается. Вы же добровольно берётесь искать и размышлять. В вас больше отваги, и даже ваши ошибки служат вам ступенями на пути.

Я молча приобнял каждого из них по очереди, неумело и неловко. Если я когда-нибудь вернусь из Нарнии в мир Крови, мне будет очень их не хватать, этих взрослых детей из старых времён.

— Я так люблю вас. — произнёс я горько, удивляясь тому, как дрожит мой голос — Всех, кто когда-либо был под моей опекой. Из всех миров и времён.

— И мы любим тебя, Северус. — ответила мне Сьюзен.

— И мы. — прозвучали тихие голоса Гермионы и Полумны со стороны.

Уизли тоже что-то промычал. Ему сейчас важнее было о Лаванде думать.

Ночь надвигалась, шпили бывшего замка напоминали волчьи зубы, в небе замелькали тени нетопырей. Гермиона и Полумна учили Рона-дозорного, как мысленно разговаривать с Асланом, чтобы Он ответил и уберёг от ужасов во тьме. Рон кивал, поглаживал рукой гарду меча. В результате две девочки начали спорить между собой — беззлобно, но оживлённо.

— Мне кажется, надо сперва запрос сформулировать, записать где-то и заучить. — говорила Гермиона, ходя по кругу, как преподаватель в кабинете — Нельзя же с Ним как с простым другом. Это как-то неуважительно к Его мудрости.

— А по-моему, можно и на ходу. Говоришь просто то, что в голову придёт. — предлагала Полумна.

— Да нам порой такое в голову приходит само по себе, что лучше Ему не слышать.

— Так Он и без того всё слышит, Герми! Иначе получается, что мы Ему не доверяем.

В результате Рон отошёл потихоньку в сторону от спорщиц, с Эдмундом на мечах тренироваться, пока ещё не все легли спать.

Я перебрал свои записи и рисунки, пересчитал склянки с лекарствами, где-то сменил бирки. Начиркал быстро в тетради скорописью «Это как причудливая алхимия — абсурдное соединение высшего и подземного, горячего с холодным, двух измерений; а если есть что-то, о чём касаемо этой истории я действительно могу говорить уверенно — так это об алхимических реакциях. Да, перед вами расстилается кажущийся выдумкой рассказ о метафизической алхимии — а ещё об обнажении помыслов, о беспалочковых чудесах и обо львах. В особенности об одном Льве. С большой, позолоченной литеры, украшенной вязью». Звучит, как хорошее начало, возможно, надо будет ещё что-то прибавить. После отправился к речке: надо бы уже использовать купленное мыло по прямому назначению. И никаких больше мыслей о собственной врождённой неопрятности.

browser.yandex.ru

Меня ждало ужаснейшее из испытаний, но я всеми силами пытался забыться, обыграть это как ещё один день пути и сражений. Мои пальцы уже привыкли держать холодное оружие, все боевые мозоли будто стали частью меня, теперь это сущая повседневность, как проверка работ учеников или готовка отваров. Я играл в ту старую как жизнь игру, в которую играет нерадивый студент перед экзаменом — «Мне вовсе не страшно, это можно пережить». Например, старался как можно меньше представлять перед собой лицо Сириуса, воображая чаще каких-то его мелких тварей, как потенциальных противников.

Перед сном я закрыл глаза, спросил у Аслана: «Я на правильном пути, Господин мой? Готов ли я хоть немного?»

И ощутил, как «лилейная корона» сжимает мне голову. Видимо, это означало «да». Наконец-то я начал Его отчётливо слышать.

«Сохрани Лаванду и всех, кто страдает от рук Сириуса» — попросил я, поцеловал свои рисунки ( к слову, не так уж они и плохи, довольно реалистичные глаза, да и завитушки гривы похожи), накрылся одеялом и приготовился упасть в забытье и встретить новый день. Спалось мне поначалу сладко и тепло.

Но в истории о Слизеринском Льве всё самое интересное случается ближе к ночи, либо посреди неё.

Мне казалось, что уже наступило утро, но нет, это я проснулся где-то часа в два с половиной. Илта неподалёку от меня сопела и бормотала во сне мягкими пухлыми губами: «Не-е-ет, Сириус, не буду я есть твои яблоки, не на того напал, меня эти яблоки плохой сделают…». Я погладил её по холке, бедняжку вечно голодную: ворчание прекратилось, остался только храп.

«Хороший из меня боец будет, если не высплюсь перед этим днём» — подумал я досадливо. Закутался в одеяло, поджал ноги и постарался вернуться в объятия сна, как в один миг меня словно током ударило.

Потому что в отдалении я услышал крик, такой знакомый и визгливый:

— НЕ-Е-ЕТ, ТОЛЬКО НЕ ЛЁВУШКА, НЕТ! — и что-то ещё более тихое, но похожее на быстрый лязг клинка.

Я вскочил, даже не одевшись, начал тормошить Илту, та спросонья опять что-то повторила про яблоки свои. Я запрыгнул на неё без седла и попоны. Выбрался на середину поляны — нашего дозорного и след простыл. В иной ситуации я бы укорил его за невнимательность в такой серьёзный и опасный момент — сейчас же я без размышлений погнал кобылу к источнику звука. Она прорвалась сквозь колючие и ветвистые деревья, где-то во время скачки я порвал свою ночную рубашку, поцарапал спину острыми иглами. Перед глазами у меня калейдоскопом мелькало всё, что рассказывали о жертвоприношении короли: Аслан, беспомощно лежащий и готовый покориться удару, орды чудовищ, белый саван Колдуньи и плач девочек, которые не могут ничего поделать перед Злом.

Это невозможно, этого не должно быть, я доверял Ему, я знал о Его всемогуществе — и всё же в этот миг забылась каждая вознесённая хвала Его силе. Только бы я успел, только бы сумел спасти, вытащить оттуда, вынести тяжёлое львиное тело на своих слабых плечах, перед этим самому порвать веревки, самому лечь под нож, позволить Сириусу пожрать меня, как дикому зверю… Видимо, стоило разбудить и остальных, но сейчас мои страх и гнев хлыстами подгоняли меня, не давая передышки, и я не мог им противиться, не мог, даже если бы и захотел.

Илта притормозила, встала на дыбы, заржала в ужасе, я еле успел обхватить руками её шею, чтобы не свалиться и не покатиться кубарем по земле. Сжал зубы, прижался к ней, хриплый кашель застрял у меня в горле…

— Северус! — окликнул юный голос, что раньше ни разу не называл меня по имени.

Лошадь выдохнула, опустилась, я открыл глаза и увидел обрисованный перламутровым лунным сиянием силуэт рыцаря в алых одеждах с пятнами чёрной крови, что аккуратно нёс на руках босую светловолосую деву в изорванном платье. Луч осветил их детские лица, тогда я понял, что точки веснушек на их щеках похожи на маленькие россыпи звёзд.

— И всё же на диету бы тебе сесть. — обратился рыцарь к деве, нарушая красивое молчание ночи — То сладкое, то булочки. Не удержать тебя никак.

— Вот потому-то мы с тобой снова вместе и не будем, что ты хам! — смешливо фыркнула дева, обнимая спасителя за шею.

— Ой, да больно надо! — улыбнулся во все белые зубы Рон Уизли.

Я соскочил с Илты, чуть не подвернув ногу, кинулся к ним. Схватил Лаванду на руки, начал судорожно осматривать в полумраке.

— Не надо. — шепнула она, почему-то переходя с улыбки на слёзы — Меня Лёвушка уже от всего, что было, подлечил. А вот Сириус… Сириус, он…