Дороги, которые мы выбираем (гет)

Вернувшись в университет, она уже целенаправленно пошла к дощечке с информацией о факультете «Изящной словесности», а потом в указанную там комнату. Прежде чем войти, Рыска придирчиво оглядела себя. Ведь там, наверное, сидят учёные мужи, может профессора какие. Убедившись, что выглядит она вполне прилично, хоть и по-походному. Но все вещи чистые. В своё время выбранные Альком, а его вкусу она доверяла. К тому же, она не на занятия пока. Постаралась вспомнить, чему так старательно учил её Альк с его этикетом, чтобы соблюсти все правила приличия. Чтобы, случайно, не вылезла из неё весчанская неотёсанность. Затем отряхнула с себя несуществующую пыль и вошла.

Разговор с сидящими там, очень милыми, кстати, людьми, позволил выяснить несколько интересных вещей. Прежде всего, что денег на учёбу в университете ей хватает. Даже если заплатить сразу полностью за всё обучение целиком. И на это уйдут не все её пятьдесят златов, и даже не половина, а меньше. Вообще-то, платят чаще по полгода. Учатся там пять лет. Занятия должны начаться через месяц. И она вполне могла бы поступить сюда на обучение. У неё аж кончики пальцев закололо от мысли, что она может здесь учиться. Ей думалось, что всё как раз удачно складывается. Она могла бы приступить к обучению уже в этом году. Правда, до начала надо пройти вступительные испытания. Несмотря на то, что учёба платная, брали туда не всех. Тут как раз ей этот месяц и пригодится для подготовки. Но одна она принимать это решение не хотела. Всё-таки надо посоветоваться с Альком. Раз они теперь одна семья (ну станут же), значит эти пятьдесят златов теперь не только её, а общие. А так как сумма на обучение нужна немаленькая, надо обязательно вместе принять это решение. К тому же, там есть разные схемы оплаты. В этом он точно лучше разбирается. Да и подготовиться поможет. Но, прежде чем говорить Альку, она должна побольше узнать и принять решение, что же она хочет. И точно ли она хочет именно этого. Поэтому, она всё подробно поспрашивала что и как там изучают. И чем больше она спрашивала, тем больше ей туда хотелось. И её всё-всё устраивало. Правда она переживала за вступительные испытания, но верила, что сможет подготовиться.

Выйдя из комнаты после беседы, она счастливо улыбалась. Ей было приятно и то, что она вроде бы всё правильно сделала и даже умудрилась понравиться господам учёным, которые с ней говорили. Но больше всего её грела мысль, что она будет здесь учиться. Теперь ей предстояло отстоять своё решение перед Альком.

Она долго обдумывала, как обосновать Альку то, что ей необходимо учиться. И пока шла, и когда вернулась в съёмную комнату, придумывала разные доводы этого. Поэтому, как только Альк вернулся, она сразу, не откладывая, огорошила его своим решением и принялась горячо доказывать, насколько необходимо ей получить образование.

— «Нет, не ту фигню, что у коровы».

— «И что ты ржёшь, между прочим?»

И думая, что ну вот оно, началось, приготовилась к тому, что Альк против и сейчас начнёт жёстко высмеивать её затею. Вроде того, что «зачем женщине образование?», «Только напрасный перевод денег», «И всё-равно, всё впустую. Женщина же. А их уровень это — «Да», «Нет», «Фи», «О-о-о», «Неужели», «Хи-хи». Она уже серьёзно приготовилась отстаивать свой выбор. Приняв соответствующее выражение лица и открыв было рот, Рыска готова была уже ринуться в бой, но…

Но неожиданно столкнулась с тем, что Альк оказался совсем не против получения Рыской университетского образования. Он был немного удивлён, но похоже доволен, а ёрничать он стал совсем по другому поводу. Не над собственно образованием, а над выбором факультета, называя его «бла-бла-бла» факультетом. Он даже попробовал её переубедить. Не слишком настойчиво, правда. Но на «Изящной словесности» Рыска стояла твёрдо и непоколебимо, даже не особо утруждая себя аргументами. Так-то она их заготовила, но для отстаивания нужности учения вообще, а на «Изящную словесность» просто хотела и всё.

Принятое Рыской решение Алька порадовало. Что стало ясно, когда они сели ужинать. Он достал бутылку вина, жутко хорошего по его словам. И предложил отметить это событие.

Возвращение Крысолова они ожидали, проводя дни в многочисленных хлопотах и делах. Им, а особенно Альку, на ближайшее время предстояло много разнообразной суеты. Начиная от того, что надо было проколоть Рыске уши, до организации свадьбы. Кроме того, купить корову, подготовить Рыску к вступительным испытаниям и т. д. И это ещё Шарес с Исенарой не приехали.

Подготовку к поступлению Рыска решила не откладывать в долгий ящик. Альк сходил, узнал требования, прикинул, что всё реально. И они приступили. В последующие дни стало понятно, что Альк, кажется, нашёл следующую тему для своих шуточек, на которой он собирался оттачивать своё чувство юмора. Это оказалось горячо отстаиваемое Рыской «бла-бла-бла образование». Именно так он его в последнее время и называл. Несмотря на внутреннее одобрение её решения, внешне он продолжал высказывать пренебрежение к нему. Не отказывая себе в удовольствии позубоскалить. Поначалу Рыска довольно остро реагировала на его подколки, а потом научившись отвечать, стала реагировала куда спокойнее, с лёгкой ноткой снисходительности. Вроде, «Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало». И своё «бла-бла-бла», точнее «изящную словесность» в обиду не давала, в ответ нападая на его бесчеловечную «мерзкую Пристань» называя её «мельницей судеб». Про «мельницу судеб» Альк даже не спорил. И в словесных перепалках про нужность того и другого, Рыска смело стояла за словесность. Говоря, что «словесность» поэзия и проза, она пробуждает в людях добрые чувства, и направлена на воспитание души. Не зря же она с саврянкой занималась. А его Пристань «ужас что с душами, тех же путников, делает».

Как-то Рыска вполне серьёзно спросила его, не собирается ли он опять пойти в Пристань, чтобы путником стать? Может не сейчас, а потом когда-нибудь, когда всё позабудется? И не в эту, а в другую какую-нибудь, в саврянскую, например? И очень была рада тому, что он ответил, что не собирается, и ответ его звучал очень категорично.

А в один из вечеров, когда у Алька было разговорчивое настроение, он, уютно обняв Рыску, изложил ей свои мысли по поводу Пристани. Чтобы она уже не беспокоилась по поводу, что он туда когда-нибудь захочет вернуться.

Он сказал, что, хотя, конечно, пути Хольги неисповедимы, но путь в Пристань ему заказан.

Он говорил ей: — Если я не хочу превратиться в крысу. А я не хочу! Поверь! Я туда не вернусь.

Далее Альк сказал, что наставники не стали делать его путником, потому что не могли его контролировать. И дело не в том, что конкретные наставники, проголосовавшие за превращение его в крысу, плохие, нет. Просто противоположное решение нарушило бы, по-видимому, принципы Пристани. И тут неважно какая Пристань, ринтарская, саврянская, принципы у всех одинаковые.

— Дело в том, что им не нужны лучшие, им нужны верные, — Альк замолчал, ненадолго задумавшись.

— Я был тогда молодым и глупым и этого не понимал.

Он говорил, что стань он путником и войдя в силу, он стал бы слишком независим. А им таких не надо.

Вообще, он в тот вечер много говорил об этом, Рыске показалось не только, чтобы её убедить, но и для себя. Ему зачем-то это было нужно. Ему оказалось важно высказаться кому-то близкому по столь важному для себя вопросу. Несмотря на то, что Альк говорил спокойным, даже тихим голосом, Рыска чувствовала его напряжение и боль.

— Да я теперь и сам понимаю, для них это было неприемлемым, — продолжал Альк. — А теперь, после того, что я сделал… Мы сделали… Они тем более мне не поверят. Не поверят в мою преданность. И они убедились, что меня не контролируют.

Они никогда не сделают меня путником… У меня и раньше было мало шансов. Они же понимали от чего я убежал именно в Ринтарскую Пристань. Я убежал от влияния, в том случае дедова, а вообще — от любого. Я хотел независимости, и это… ну было, наверное, понятно. И со временем я не изменился. Наоборот. Им такие не нужны.

Он печально покачал головой.

— Так что шансов, что меня сделают путником и тогда было мало, а сейчас их нет абсолютно. То, что я совершил — это табу.

Крысолов он немножко романтик, да. Но он им безусловно верен. Как и мой дед. А я нет. И я ясно дал им это понять. Они никогда не простят того, что я сделал. Неважно сколько лет пройдёт.

Они только с Райлзом ошиблись, он тоже оказался им не верен. Ошибаться они, конечно, ошибаются. Но я-то этого и не скрывал. У меня не было шансов на самом деле. Крысолов он похоже действительно верит, что может быть по-другому.

Я нет!

То, что он сказал, его выверенные логичные, но полные горечи слова, пробежались холодными крысиными лапками по душе Рыски, опять вызвав протест против бесчеловечности Пристани. Нет, ну как так можно? Рыска не знала, что сказать, только прижалась к любимому покрепче.

* * *