Госпиталь Конохи (джен)

Дыхание резало лёгкие, пот заливал глаза, а мозг отчаянно искал путь.

Я подпрыгнул и почти соскользнул. Ещё немного — и оказался бы распластанным на грунтовке.

Сенсей учил нас быть быстрыми и незаметными. Это принесло плоды: мне удалось проскочить между противниками. Я уже видел конечную цель, и это разожгло во мне надежду.

В сумке хранилась самая большая ценность — письмо, ставшее целью моего существования в тот момент. Потеряй я его — миссия была бы провалена.

Одежда промокла, а тело изнывало от жажды. Взгляд то и дело расплывался, руки подрагивали. Это была уже третья попытка прорваться за сегодня.

Кенджи, Азуми и я решили разделиться, чтобы увеличить наши шансы. Мы уже пробовали выполнить миссию силой, самопожертвованием, отчаянием — и всё безрезультатно. Оставалось одно — упорство.

Я ощутил знакомый порыв ветра и успел увернуться. Звереныш меня заметил.

— Динамический выход! — радостно выкрикнул он спустя мгновение после прыжка, будто издеваясь. Этот удар уже отправлял меня в больницу.

Я ловко юркнул в промежуток между зданиями. Оставалось надеяться, что троица разделилась и за мной гнался только он. Но даже так я перестраховался, покинув открытое пространство: поток железа слишком легко настиг бы меня на крыше.

Знакомые плавные движения фигуры в конце проулка заставили меня резко сменить курс: я пробежал по стене, чудом избежав касания Хьюги.

Теперь моя судьба была решена. Если от Ли ещё можно было укрыться, то длинноволосый меня не отпустил бы. Его проклятое зрение казалось настоящим плевком в лицо таким простым парням, как я.

Я отпрыгнул от стены и оказался на противоположной. Кучка метательного железа вонзилась туда, где я был секунду назад.

Все трое были на мне. Это могло означать одно из двух: либо мои сокомандники уже были пойманы, либо мне просто не повезло. В любом случае сдаваться без боя я не собирался. Сердце колотилось, как бешеное, наполняя меня силой. Я поклялся сделать всё, чтобы осложнить жизнь своим мучителям.

Брошенная мной вперёд дымовая шашка не могла скрыть меня от этого трио, но отвлекла зелёного демонёнка от моего настоящего маршрута.

Запрыгнув на крышу, я быстро заметил Тен-Тен и выхватил своё танто. Тело саднило от прежних ударов, а повязки скрывали множество порезов и ушибов. Оно клокотало адреналином и жаждало мести.

Она была самой слабой в тайдзюцу среди своих, но не слабее меня. Моя надежда заключалась не в умении, а в непредсказуемости.

Ей пришлось уйти в сторону от выпада танто, и она подставилась под мою настоящую задумку. Удар ногой, усиленный чакрой, врезался ей в бок. С радостной ухмылкой я услышал треск костей. Появилась надежда, что одного из преследователей мне удалось замедлить.

Тен-Тен вскрикнула и оступилась, позволив мне проскочить над ней. Я кувырком перелетел на следующее здание.

Не прошло и секунды, как нога Ли опустилась в сантиметре от моего тела. Горький опыт научил меня не задерживаться ни на миг. Ещё один удар пронёсся прямо над головой, грозя куда большим, чем головная боль. Я сделал кувырок и ласточкой прыгнул с крыши. Но зелёный гадёныш не оценил жеста — схватил меня за ногу и метнул к напарнику.

— Вот и последний, — сухо произнёс Хьюга, окинув меня взглядом. Он держал меня за шиворот с присущей ему напыщенностью, но я был слишком зол, чтобы смириться. Схватив его за воротник, я притянулся и ударил лбом по носу, надеясь протектором зацепить его драгоценные глаза.

Меня отпустили, и я боком перекатился с крыши, рухнув на грунтовку. Не успев сгруппироваться, я ощутил резкую боль в ноге.

Наплевав на всё и пересиливая себя, я побежал вперёд, проклиная каждый шаг. Любая выигранная секунда приближала меня к победе.

Но у кулака было своё мнение: он застыл последним кадром перед тем, как я провалился в небытие.

У сенсея была своя своеобразная забота о нашем выживании. Фуга-сан договорился с несколькими старыми знакомыми и заказал миссии Д-ранга специально для нашего обучения. Целые команды слаженных почти-чунинов днями изводили нас в спаррингах и подобных квази-заданиях. А мы нещадно проигрывали раз за разом.

На третий день Кенджи нарушил молчание и вспылил.

— Они взрослее и сильнее нас! — рассвирепел он, повысив голос на отца.

— Так всегда, — жёстко отрезал джонин. — Вы всегда медленнее, слабее, моложе. Примите как данность.

Фуга-сан опасался, что наш первый опыт убийств вселит в нас глупую мысль о всесилии. Такое часто случается с новобранцами, пережившими первые бои: они начинают верить в собственное бессмертие.

Бывший АНБУ решил этого не допустить.

— Вы не гении, — говорил он нам, приходящим в себя после очередной попытки. — Не клановые. Вы просто люди.

Поражение за поражением — и Фуге удавалось отгонять даже малейшие признаки меланхолии у Кенджи и Азуми, связанные с их первым убийством.

Как и прежде, я очнулся на тренировочном полигоне. Зрение плыло, но позволяло быстро оценить обстановку. Вся команда была в сборе: побитая, уставшая, раздражённая. Сенсей же заканчивал чертить карту миссии на песке веткой.

В который раз я благодарил себя за выбранную специализацию: быстрый осмотр тела на наличие повреждений, лечение с помощью чакры — и я уже был готов внимать многолетней мудрости Фуга-сана.

— Что ж, — сенсей поднялся с корточек и подозвал нас к себе. — Разбор ошибок.

— Разделиться было плохой идеей, — сказал Кенджи, потирая ушибленное плечо.

Я не стал лишний раз спрашивать и сразу приступил к своим обязанностям. Выяснять, нужна ли помощь, — пустая трата времени. На то я и был отрядным медиком.

— Мы продвинулись дальше, чем раньше, — возразила Азуми, продолжая протирать своё танто от воображаемых пятен. Эта привычка ухаживать за оружием в любой свободный момент ещё надолго с ней осталась.

— Провал есть провал, — холодно сказал Кенджи. — Дополнительные сто метров нам ничего не дали.

— Иногда это работает, — заметил сенсей, осторожно направляя разговор в конструктивное русло. — Пусть и рискованно, но в экстремальной ситуации такой приём уместен.

— Но не сейчас, — сказал я, похлопав Кенджи по плечу и закончив свою работу. Не реагируя на благодарный кивок, я подошёл к карте, нарисованной Фуга-саном. — Нас всё равно находят.

Мимовольно наши взгляды обратились к Хьюге. Он вместе со своей командой слегка разминался перед следующим этапом — командным спаррингом. Конечно, слово «слегка» плохо подходило зелёным зверям.

— Попытаться стоило, — пожала плечами Азуми.

— Нам нужно устранить его, — заключил Кенджи, нахмурившись, встретив взгляд Неджи. — Иначе никакой план не сработает.

— Не всегда есть возможность убить противника, — вмешался Фуга-сан. — Помните: в этом упражнении вы ограничены.

— Дым не работает, сила — несерьёзно, — перечислял Кенджи, — возможно большое количество взрыв печатей…

— Оставьте отчаянные меры для реальных миссий: вы в Конохе. Разрушения недопустимы.

Я не стал упоминать, что фуин нам попросту не по карману. Работать в госпитале ради общего фонда на тренировки мне точно не хотелось.

— Яды, — оскалилась Азуми.

Мои сокомандники переглянулись и уставились на меня.

— Это по твоей специализации, — заметил Кенджи.

— Да, знаю, — ответил я. — Но этого мало. Нам нужно что-то, чтобы держать их на удобной для нас дистанции. Иначе Ли и Неджи просто задавят, и железо не поможет. Если мы действительно собираемся расширить наши возможности…

Кенджи усмехнулся, уловив мой намёк. Довольно прозрачный: «если я постараюсь, то извольте и вы».

— Стихии. Но у нас троих нет столько чакры, — заключил он.

— Что-то лучше, чем ничего, — расплывчато сказал я.

— Вы запланировали своё развитие. Допустим, я вам помогу, — вернул к себе внимание Фуга-сан. — Но это не неделя и даже не месяц. Что вы будете делать сейчас?

Правильный ответ был прост: принимать удары судьбы.

* * *

Фармацевт в госпитале — всегда фигура особенная. Его удел — быть чужим среди своих, в глазах медиков лишь кладовщиком и заведующим запасами, а не специалистом с глубокими знаниями о лекарствах. У его аптеки всегда витала особая аура борьбы: островок непокорности и стойкости. Иначе и быть не могло, ведь Хирагу Геннай отличался исключительной ответственностью и яростью, особенно когда сомневались в его профессионализме.

И это случалось часто. Врачи рассуждали просто: что может знать о лечении фармацевт, ни разу в жизни не спасший пациента? Хирагу-сан стоически отвечал «убийцам», как он их называл, что каждый рецепт с его пометкой «несовместимость» или «опасное взаимодействие» говорит сам за себя. За годы работы таких случаев накопились сотни. Точное число знал только сам Хирагу-сан, неизменно вспоминавший его при каждом споре.

Геннай выработал профессиональное неприятие опыта и авторитетов, деля ирьенинов на категории: «серийные убийцы», «латентные убийцы» и «чудеса природы». Он отстаивал честь фармации и фармакологии — и делал это успешно, ведь большинство ирьенинов действительно плохо разбиралось в искусстве терапии, полагаясь лишь на собственный или наследственный опыт. Признавать этого они, однако, не хотели. Трижды Хирагу-сан увольнялся под давлением общественности. И каждый раз госпиталь спасало лишь то, что главный врач был того же мнения и возвращал сбежавшего от «мудаков» фармацевта на его законное место.

Я постучал в дверь и вошёл. На меня сразу же уставились глаза, полные подозрения.

Хирагу-сан был параноиком со стажем. Он был уверен: всякий раз, когда с ним заговаривали, от него непременно чего-то хотели.

— Я по личному вопросу, — сказал я прямо.

Он оглядел меня с ног до головы, прищурился и ответил:

— Не юноват ли Хамано-кун для личных вопросов? — он снова уткнулся в журнал, один из многих, что лежали в кабинете.

Маленькая комната была заставлена шкафами, доверху набитыми книгами и папками с накладными. В госпитале ходила легенда, что в архиве фармацевта до сих пор хранятся документы времён Рикудо-сэннина и что он без труда может рассказать, чем лечился Первый Хокаге по дням и почему его терапевт был недоразвитым.

— Не об этом, — заверил я. — Хочу спросить профессиональное мнение.

Хирагу-сан мгновенно отложил перо и посмотрел на меня уже не изучающим, а слушающим взглядом.

— Итак? — спокойнее произнёс он.

Что бы ни говорили про него ирьенины, каким бы занозой он ни был, фармацевт отвечал на любой профессиональный вопрос без лишних эмоций и высокомерия. Хирагу-сан действительно любил своё дело и ценил, когда фармацию изучали другие.

— По ядам, — уточнил я, присаживаясь на стул для посетителей.

— Тебе так, чтобы Кагэтора не обнаружил, или попроще? — хмыкнул фармацевт.

— Нет, меня интересует боевое применение. Я читал про распространённые составы, но хочу избежать смертей.

— Для тренировки… — кивнул своим мыслям Хирагу-сан. — Это всегда сложнее. Понимаешь, Хамано-кун, убить человека может что угодно — вопрос лишь в дозировке. Обычно вы, шиноби, покрываете оружие сильнодействующими препаратами. Они действуют за секунды, и спрогнозировать дозу, что получит цель, практически невозможно. С газами та же история.

— Опасность паралитиков, нейротоксинов и гемотоксинов ясна, и связываться с ними я не хочу, — согласился я. — Мои размышления привели меня к препаратам, действующим на чакросистему.

— Разница невелика, — вздохнул фармацевт, откинувшись на спинку стула. — Человек без чакры жить не может. Заблокируешь выработку — смерть, нарушишь поток — возможна инвалидизация. Но, может, ты расскажешь подробнее о своём спарринг-партнёре?

— Хьюга.

— Хех, — усмехнулся Хирагу-сан. — Тут и о доставке думать надо: железо не поможет. Тогда остаются только газы, а это ещё сильнее сокращает варианты. Боюсь… — фармацевт резко поднялся, подошёл к шкафу, на секунду задумался и достал один из томов фармакологии, вернувшись с книгой на место. — Я всегда повторяю: основная цель врача — не навредить. Если ты не уверен, лучше не вмешиваться. Почему бы тебе не изучить подробнее возможности ирьенинов?

— Вы про боевое применение, — отметил я, заметив, что, несмотря на свои слова, фармацевт начал перелистывать страницы книги, будто что-то ища. — Я не думаю, что справлюсь в тайдзюцу с Хьюгой, да и мой контроль пока недостаточен для таких точных манипуляций.

— Слабо представляю, о чём ты, Хамано-кун, — признался Хирагу-сан. — Я не шиноби, знаю только теорию, но ею горжусь. Ваш брат часто предпочитает силу: нарушить нервную систему касанием, разрезать мышцы потоком чакры или парализовать человека. Но на каждое действие есть противодействие. В итоге, сражаясь с чакросистемой врага и вкладывая в разы больше усилий, всё сводится к одному — кто мощнее.

Он резко замолчал и ткнул пальцем в один из рецептов.

— О, Хамано-кун, перечный газ, — расслабленно улыбнулся он. — Раздражение ужасное: сосредоточиться на зрении будет невозможно. Зато легко защитить себя, и никакой инвалидизации. Элементарный рецепт. С тебя — пятьсот рё за штуку.

— Никогда об этом не думал, — хмыкнул я. — Но почему этим так редко пользуются?

— Я теоретик, многого не знаю, — пожал плечами фармацевт. — Возможно, есть смысл в том, что ваш брат вечно ищет панацею вместо простого и надёжного. Вас, ирьенинов, поди пойми — каша в голове.

* * *

За повседневными заботами я и не заметил возвращения одной из значимых команд моей жизни.

Зато они заметили меня и потащили в ресторан. Они праздновали окончание скучной миссии, а я решил побаловать себя после получки.

Спустя мгновение я уже рассматривал популярный здесь формат: в центре стола стояла жаровня. Клиенты сами готовили себе еду, и, по местным мнениям, это позволяло сделать её именно такой, какой хотелось самому.

— Ты теперь постоянно с танто ходишь, — заметил Шикамару, подмечая важную для себя деталь.

— И с оружейным маслом, — добавил я, показывая баночку из подсумка. — Моя зона ответственности.

Нара застыл, всматриваясь в искомую.

— Напряжно… — протянул он, закинув руки за голову и откинувшись на сиденье.

— У тебя всегда так, — с предвкушением сказал Чоуджи, наблюдая за шкворчащей свининой. — Обращал бы внимание на позитив.

— Миссии не нравятся? — с улыбкой спросил я.

— Нет, просто скука похлеще академии, — лениво пробормотал Шикамару. — Там я хоть мог спать больше, а тут вечное движение: из города в город, охраняем караваны от непонятно чего.

— Так же лучше, — не согласился я.

— Та ну, — фыркнул Нара, выразив всё своё отношение.

— Асума-сенсей занялся его ленью, — сказал Чоуджи, подтягивая к себе палочками вкусное блюдо. — Шикамару теперь на всё реагирует одинаково.

— Вас теперь тоже гоняют? — оживился я. Ничто так не успокаивает, как осознание того, что твоё страдание разделяют товарищи.

— Метания, беготня, тупая и скучная работа, — подавленно пробормотал Нара. — И снова, и снова.

Шикамару начинал постигать философию жизни солдата.

— Ну, как видишь, Сора, — пожал плечами Акимичи. — Он так может целый день, — добавил он и вдруг посмотрел на меня серьёзно. — Я не преувеличиваю. Целый. День.

От раздражённого вида Чоуджи у меня по коже пробежали мурашки. Я был совсем не готов к такой реакции.

— Мне бы быть облачком, — тяжело выдохнул Нара.

— Да-да, Шикамару, мы знаем, — устало протянула Ино, плюхнувшись рядом со мной. — Давно не виделись, Сора.

— Сколько радости, — фыркнул я, подцепив свою порцию.

— Уж кто бы говорил, — ответила она.

— Очевидно, Ино тоже не слишком умеет радоваться мелочам, — пояснил Чоуджи её поведение для меня.

— Взрослая жизнь — тяжкое бремя, — кивнул я с пониманием.

— Не до кукушек теперь, ведь так? — нашла в себе силы подколоть меня Яманака.

— Я в команде таких, мне до них каждый день, — хмыкнул я. — И могу сказать, мне с ними на удивление комфортно. Думал, будет хуже.

— Что, Азуми всё ещё не отравила тебя? — поинтересовалась Ино.

— Напряжно… — всё бурчал Шикамару.

— Нам втроём приходится уживаться, — ответил я нейтрально, наблюдая за реакцией блондинки. — Ненависть уходит на второй план, когда тебя мутузит гений клана Хьюга и зелёный демон.

Убедившись, что мне всё-таки показалось, я кивнул самому себе и принялся за еду.

— Элементы тренировки, — пояснил Чоуджи недоумевающей Ино, уже слышавший эту историю.

— Похоже, сенсей вас не слишком любит, — заключила Яманака, присоединившись к трапезе.

— Напротив, к удивлению. Но мучения временно закончились. Перцовые бомбы творят чудеса против Хьюга.

— И всё? — удивились мои друзья.

— Не совсем. В таких историях всегда умалчивают о том, что сначала и мы надышались, и с первого раза ничего не вышло. Путём проб и ошибок мы научились выживать. С вот этим, — я вытащил бомбочку и показал её ребятам. — И с этим, — добавил я, приложив руку к голове.

К сожалению, люди ошибаются. Я не учёл, что лёгкое столкновение лбом может заставить перцовую бомбу разорваться густым туманом. К счастью, посетителей в заведении не оказалось, и после долгих извинений мне позволили впредь появляться там.

Я, конечно, не стал. Стыд — слишком жгучее чувство.