Стереть твой номер (гет)

После того случая в спортзале Скарамучча не возвращался к этой теме. Он вел себя как обычно: забирал Люмин после пар, они вместе обедали, гуляли, он язвил по поводу ее преподавателей и одногруппников. Но в воздухе висело невысказанное напряжение. Каждый раз, когда Люмин упоминала, что идет на тренировку, он либо молча поджимал губы, либо отпускал едкий комментарий вроде: «А, опять идешь мучить себя во имя великой цели — научиться приседать? Увлекательно».

Люмин старалась не обращать внимания, но ее это задевало. Она не понимала, почему он так противится тому, что приносит ей радость.

А Скарамучча понимал. И его это бесило. Он видел, как меняется Люмин. В ней появилась новая, тихая уверенность. Она стала меньше сутулиться, ее движения стали более плавными. И, что самое ужасное, в ее мире, который раньше так уютно вращался вокруг учебы и него, появилось что-то еще. Что-то, к чему он не имел отношения. И у этого «чего-то» было имя — Аякс.

Он злился на себя, потому что прекрасно видел на той единственной тренировке: Тарталья ведет себя безупречно. Он был профессионален, корректен и держал дистанцию. Ни единого лишнего взгляда, ни одной двусмысленной шутки. И это бесило еще больше. У него не было ни одной формальной причины, чтобы запретить Люмин туда ходить. Если бы Тарталья вел себя иначе, все было бы проще. Люмин бы сама отказалась от такого тренера. А может, и нет? Может, она бы просто нашла другого? Если бы тренером была девушка, он бы не так злился. Наверное.

Вся проблема была в Тарталье. В его обезоруживающей улыбке, в его показной простоте, за которой Скарамучча чувствовал хитрого и опасного соперника. Он был уверен: как только он, Скарамучча, исчезает из поля зрения, этот рыжий клоун тут же меняет тактику. Нужно было это доказать. Себе. И, возможно, Люмин.

План созрел сам собой. В день следующей тренировки Люмин он сказал, что у него коллоквиум, и он задержится в университете допоздна.

— Удачи, — сказала она, целуя его в щеку у входа в общежитие. — Не переутомись.

— И ты там… не сломай ничего, — бросил он ей вслед, стараясь, чтобы это прозвучало как забота, а не как угроза. — Погоди, у тебя новая форма?

Из-под куртки действительно виднелись персиковые леггинсы, которых раньше Скарамучча не видел.

— Да, Кэ Цин помогла выбрать. Сказала, что красивый наряд придает мотивации. Ну все, я побежала.

Как только Люмин скрылась из виду, он не пошел к себе. Он сел в автобус, идущий в другую сторону города — к университету Тартальи.

Он прибыл на место на пятнадцать минут раньше. Натянул на голову капюшон толстовки, нацепил на нос солнцезащитные очки, хотя на улице было пасмурно, и вошел в спортивный комплекс. Он чувствовал себя идиотом, но отступать было поздно. На стойке регистрации он буркнул, что ждет друга, и, воспользовавшись тем, что администратор отвлекся на телефонный звонок, прошмыгнул вверх по лестнице на второй этаж.

Там располагалась небольшая кардио-зона с видом на основной тренажерный зал внизу. Идеальный наблюдательный пункт. Он занял самую дальнюю беговую дорожку в углу, выставил минимальную скорость и начал «тренироваться».

Вот они. Тарталья встретил Люмин у входа. Он как всегда улыбался своей дурацкой широкой улыбкой. Что-то сказал ей, и она рассмеялась. Скарамучча стиснул зубы. Уже началось. Люмин сняла куртку. Короткий облегающий топ и леггинсы персикового цвета, которые не оставляли простора для воображения. Выглядела она в этом потрясающе. И это было проблемой.

Сначала все шло как обычно. Разминка, дежурная улыбка Тартальи, от которой у Скарамуччи сводило скулы. Но когда они перешли к основным упражнениям, он понял, что его худшие опасения начинают сбываться. Дело было даже не в Тарталье, который, к его досаде, вел себя безупречно. Дело было в других. Он видел, как несколько парней в зале то и дело бросали на Люмин оценивающие взгляды. Его руки сами собой сжались в кулаки.

Он продолжал наблюдать. Тренировка шла своим чередом. Тарталья то и дело поправлял Люмин, но делал это либо словами, либо короткими, функциональными касаниями — к плечу, к спине, к пояснице, чтобы выровнять прогиб. И каждый раз Скарамучча ждал, что вот сейчас это прикосновение задержится дольше необходимого, станет более личным. Но этого не происходило.

Скарамучча уже готов был уйти. Его миссия провалилась. Тарталья оказался не подлецом, а почти святым, и вся эта шпионская затея лишь выставила его самого в дурном свете. Он с отвращением смотрел, как Тарталья подвел Люмин к стойке для приседаний.

— Так, сегодня попробуем со штангой, — сказал тот. — Только с пустым грифом, чтобы отработать технику. Вес добавим в следующий раз.

Люмин кивнула. Тарталья помог ей снять гриф со стоек и встал сзади, страхуя ее.

— Отлично. Теперь медленно, подконтрольно опускайся вниз, будто садишься на стул. Спина прямая, взгляд перед собой.

Люмин начала приседать. Она была сосредоточена на движении, на своем отражении в зеркале, на голосе Тартальи, который корректировал ее. Она совершенно не замечала, что происходит вокруг.

А Скарамучча замечал. Его взгляд, скользя по залу, зацепился за парня, сидевшего на скамье в нескольких метрах позади Люмин. Парень делал вид, что отдыхает между подходами, но он не сводил глаз с Люмин. Точнее, с ее пятой точки, которую леггинсы обрисовывали особенно выразительно.

Скарамучча напрягся. Его инстинкты взвыли. Парень лениво огляделся по сторонам, убедился, что тренер смотрит на технику, а не на него, и медленно, с гнусной ухмылкой, достал телефон. Он разблокировал его и, не торопясь, направил камеру прямо на приседающую Люмин.

В этот момент в голове у Скарамуччи что-то щелкнуло. Вся его злость на Тарталью, на себя, на эту дурацкую ситуацию нашла выход. Вся его скрытая ревность и собственнические инстинкты, которые он так старательно подавлял, вырвались наружу, как лава из вулкана.

Он не помнил, как он это сделал. В одно мгновение он был на беговой дорожке на втором этаже. В следующее — он уже летел вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки.

— А ну убрал!!! — голос, полный ледяной ярости, разрезал гул тренажерного зала.

Люмин вздрогнула и замерла со штангой на плечах. Тарталья обернулся. Все в зале повернули головы на источник крика. Парень с телефоном не успел даже понять, что происходит. Черная тень метнулась к нему. В два движения Скарамучча оказался рядом. Одной рукой он вырвал телефон из его ослабевших пальцев, а другой схватил его за ворот футболки и рывком поднял со скамьи.

— Я сказал, УБРАЛ, — прошипел он ему прямо в лицо. Его фиолетовые глаза горели чистой, незамутненной ненавистью. — Что, смелый такой? Решил коллекцию пополнить?

Парень испуганно захлопал глазами, его лицо побелело. Он был вдвое крупнее Скарамуччи, но сейчас выглядел как напуганный кролик перед удавом.

— Я… я ничего… я просто… — пролепетал он.

— Ты просто решил, что можешь пялиться и снимать мою девушку?! — Скарамучча встряхнул его так, что у того застучали зубы.

«Мою девушку».

Эта фраза эхом пронеслась в оглушительной тишине. Люмин, с помощью подоспевшего Тартальи поставив штангу на стойки, смотрела на эту сцену с широко раскрытыми глазами. Она не могла поверить. Это был Скарамучча. Здесь. Сейчас. Он же должен был быть на коллоквиуме.

Тарталья мгновенно оценил ситуацию и шагнул вперед, положив руку на плечо Скарамуччи.

— Эй, успокойся. Я сам разберусь.

— Не лезь! — рявкнул Скарамучча, не оборачиваясь. Он разблокировал телефон парня одним движением и открыл галерею. Увидев несколько фотографий и короткое видео, он показал экран оцепеневшему владельцу.

— Это, по-твоему, «ничего»? — его голос стал опасно тихим. — Сейчас мы это исправим.

А затем, на глазах у всего зала, он поднял телефон на уровень глаз перепуганного парня. Он посмотрел ему прямо в душу, а затем медленно, с демонстративным усилием, начал сгибать телефон в руках.

Раздался характерный хруст пластика и треск стекла. Экран покрылся паутиной трещин, моргнул в последний раз и погас. Скарамучча не остановился. Он согнул его почти пополам, пока корпус окончательно не сломался.

Затем он с презрением швырнул останки телефона парню на грудь. Обломки со стуком ударились о его футболку и упали на пол.

— Это — чтобы ты запомнил, — процедил Скарамучча, наконец отпуская его воротник. — А теперь проваливай. И если я еще раз увижу твою рожу где-нибудь рядом с ней, я сделаю с ней то же самое, что и с твоим телефоном. Понял?

Парень, дрожа всем телом, спотыкаясь, кивнул и, не оглядываясь, пулей вылетел из зала, оставив на полу сломанные остатки своего гаджета.

В зале повисла звенящая тишина. Все смотрели на Скарамуччу. Он стоял посреди зала, тяжело дыша, его грудь вздымалась. Руки, сжатые в кулаки, слегка подрагивали от сошедшего адреналина.

И только теперь, когда объект его ярости исчез, до него начало доходить, что он сделал. Он раскрыл себя. Устроил публичную расправу.

Его взгляд медленно нашел Люмин. Она стояла у стоек, прижимая руки к груди. На ее лице была сложная смесь шока, страха за него, дикого смущения из-за всеобщего внимания и… чего-то еще. Чего-то, что он не мог прочитать.

Он потер лицо рукой, пытаясь привести мысли в порядок. Его шпионская операция с треском провалилась, превратившись в громкий скандал.

— Коллоквиум, значит? — тихо спросила она, и в ее голосе не было ни капли злости. Только бесконечная, всепоглощающая усталость.

Он не знал, что ответить. Любой ответ прозвучал бы жалкой ложью. Он просто смотрел на нее, и в этот момент заметил, как ее взгляд метнулся ниже, к его руке.

— Скара… у тебя кровь, — прошептала она.

Он опустил глаза. На ладони, которой он сжимал и ломал телефон, виднелось несколько глубоких царапин от острого края разбитого экрана. Медленно, одна за другой, наливались и срывались вниз капли крови, падая на светлый пол зала.

Он посмотрел на свою руку, на алую кровь, и сжал ладонь в кулак, будто пытаясь спрятать улику.

— Неважно, — буркнул он. Это была всего лишь царапина. Ничто по сравнению с ураганом, который бушевал у него внутри.

Но для Люмин это было важно. Это было то единственное, на чем она могла сейчас сфокусироваться. То единственное, где она знала, что делать.

Вся ее растерянность и шок в один миг сменились решительной злостью. Она шагнула к нему, игнорируя десятки любопытных взглядов.

— Неважно?! — прошипела она, хватая его за здоровую руку. Ее хватка была на удивление крепкой. — Ты с ума сошел?!

Она без дальнейших церемоний потащила его за собой в сторону выхода, к стойке администратора. Тарталья, все это время стоявший рядом и молча наблюдавший, проводил их удивленным, но и слегка восхищенным взглядом. Кажется, эта девушка была единственным человеком во вселенной, кто мог так запросто таскать за собой Шестого Пред… просто Скарамуччу.

— Ты хоть иногда думаешь о последствиях? — продолжала отчитывать его Люмин на ходу, не понижая голоса. — Примчался сюда, устроил цирк, перепугал всех до смерти, а теперь еще и поранился! Глупый! Просто глупый, самонадеянный идиот!

Скарамучча молча шел за ней, позволяя себя тащить. Он был настолько ошеломлен ее реакцией — не криками, не слезами, а этой яростной, ругающейся заботой, — что просто не находил слов. Он ожидал чего угодно, но не того, что его будут отчитывать, как нашкодившего мальчишку.

Они дошли до стойки администратора — бледной девушки, которая с ужасом наблюдала за всей сценой.

— Аптечку, пожалуйста, — требовательно сказала Люмин.

Девушка, заикаясь, достала из-под стойки белый пластиковый ящик. Люмин выхватила его, открыла, нашла перекись и бинт. Она усадила Скарамуччу на ближайший диванчик в холле, не обращая внимания на его попытки сопротивляться.

— Дай руку, — приказала она.

Он нехотя протянул ей пораненную ладонь. Она решительно полила рану перекисью. Скарамучча зашипел, когда жидкость запенилась на царапинах.

— Терпи, — отрезала она, не поднимая головы. Ее пальцы были на удивление ловкими и нежными, когда она промокала рану ватным диском, а затем туго, но аккуратно забинтовывала его ладонь. — Вечно ты так. Сначала делаешь, потом… да ты вообще не думаешь! Что ты здесь забыл, Скара? Зачем ты врал про коллоквиум?

Она закончила перевязку и наконец подняла на него глаза. В них больше не было злости. Только боль, обида и вопрос, на который он все еще не знал, как ответить, не выставив себя полным придурком.

Он молчал, глядя на свою забинтованную руку, на ее маленькие, но сильные руки, которые только что так уверенно о нем заботились. Ложь казалась теперь такой жалкой и бессмысленной. Он вскинул голову, и его фиолетовые глаза снова потемнели от гнева — но теперь это был гнев-оправдание.

— Потому что в зале полно таких ублюдков, как этот!!! — выпалил он, не сдержавшись. Его голос сорвался на крик, заставив администратора за стойкой снова вздрогнуть. — Твоя спортивная форма, она слишком… — он запнулся, ища слова, но не нашел и просто махнул рукой, — …ну, короче, ты сама видела всю ситуацию!

Он вскочил с диванчика и заходил по холлу, как тигр в клетке. Его переполняли эмоции, и он не мог больше сидеть на месте.

— Никому не позволю так пялиться на тебя!!! — выкрикнул он, разворачиваясь к ней. Это была квинтэссенция всего, что он чувствовал. Не ревность к Тарталье. Не злость на ее новое увлечение. А первобытный, собственнический инстинкт защитить то, что он считал своим, от грязных взглядов всего остального мира.

Люмин смотрела на него, и мозаика наконец-то сложилась. Вся его странная ревность, его язвительные комментарии, его ложь и эта безумная шпионская миссия. Все это вело к этому моменту.Она медленно поднялась.

— Значит… ты не был на коллоквиуме, — произнесла она тихо, но отчетливо. — Ты пришел сюда… чтобы следить за мной?

Слово «следить» прозвучало как пощечина. Скарамучча замер.

— Я пришел убедиться, что я был прав! И я оказался прав! — огрызнулся он, переходя в наступление.

— И ты считаешь, что проблема в моей одежде? — ее голос стал ледяным.

— Я считаю, что проблема в ублюдках, которые не умеют держать свои телефоны в штанах! — отрезал он. — Но да, твоя форма им в этом «помогает»!

Это было несправедливо. И он, кажется, сам это понимал, но остановиться уже не мог. Люмин покачала головой, и в ее глазах блеснули слезы обиды.

— Ты мог просто поговорить со мной, Скара. Сказать, что тебя это беспокоит. Что ты переживаешь. Но ты не стал. Ты решил, что лучше врать и прятаться, как трус.

— Поговорить?! — он истерично рассмеялся. — И что бы это изменило?! Я бы сказал тебе, что твой тренер — придурок, а ты бы ответила, что он «профессионал»? Я бы сказал, что этот зал кишит похотливыми идиотами, а ты бы сказала, что я «накручиваю себя»? Разговоры ничего бы не изменили! Иллюстрация оказалась куда нагляднее, не так ли?

В этот момент к ним подошел Тарталья. Он успел переодеться и теперь стоял перед ними с двумя спортивными сумками в руках — своей и Люмин. Его лицо было серьезным.

— Тренировка окончена, — сказал он ровным, не терпящим возражений тоном. — И, судя по всему, шоу тоже. Поехали, я вас отвезу.

Он бросил сумку Люмин к ее ногам, давая понять, что разговор окончен. Скарамучча бросил на него испепеляющий взгляд, но промолчал. Спорить сейчас было бессмысленно. Люмин молча подняла свою сумку.

Вся дорога до общежития прошла в оглушительной, звенящей тишине. Тарталья вел машину, сосредоточенно глядя на дорогу. Люмин смотрела в окно на проплывающие огни города. А Скарамучча сидел на заднем сиденье, глядя на свою забинтованную руку, и чувствовал себя проигравшим по всем фронтам. Он защитил ее, да. Но цена этой защиты, возможно, оказалась слишком высокой. Он защитил ее от похотливого взгляда незнакомца, но, кажется, ранил ее своим недоверием гораздо сильнее.

В оглушительной тишине своей комнаты Люмин опустилась на кровать. Она не сняла уличную одежду, просто сидела, глядя в одну точку. Сцена в спортзале прокручивалась в голове снова и снова, как заевшая пластинка: крик Скарамуччи, треск ломающегося телефона, испуганные лица людей.

А хуже всего была тишина. Когда Тарталья высадил их у общежития, Скарамучча, не сказав ни слова, и ушел в свою сторону, растворившись в темноте. Ни извинений, ни объяснений. Только тяжелый, полный невысказанных упреков взгляд.

Она чувствовала себя опустошенной. И виноватой. Виноватой перед Скарамуччей за то, что не поняла его переживаний. Виноватой перед самой собой за то, что позволила ситуации зайти так далеко. И ужасно, просто ужасно виноватой перед Тартальей. Его тренировка, его практика, его репутация — все это было втянуто в их личную драму.

Она достала телефон. Пальцы едва слушались. Она открыла чат с Тартальей.

Люмин

Аякс, прости за это… Мне кажется, ты злишься.

Ответ пришел почти мгновенно, будто он только этого и ждал.

Тарталья

Злюсь? На тебя — ни капли. Ты была на линии огня, какой с тебя спрос?

Если я и злюсь, то только на то, что поле для тренировок превратили в поле боя без предупреждения. И на то, что кое-кто до сих пор считает, что лучший способ решить проблему — это сломать что-нибудь. Желательно, чужое.

Люмин невольно улыбнулась сквозь подступающие слезы. Это был стопроцентный Тарталья — даже в такой ситуации он находил место для иронии.

Люмин

Телефон того парня… он правда его сломал.

Тарталья

Я видел. Честно говоря, впечатляющая демонстрация силы для человека, который с трудом жмет десятикилограммовые гантели. Видимо, вся его мощь концентрируется в пальцах

А если серьезно, не бери в голову. Ничего страшного не случилось. Администратор в шоке, но ей полезно. А тот придурок получил по заслугам. Никто не имеет права так себя вести

Его слова были как бальзам на душу. Он не винил ее. Он все понимал.

Люмин

Все равно. Мне очень жаль, что втянула тебя в это

Тарталья

Эй. Я тренер. Моя работа — не только следить за техникой, но и обеспечивать безопасную обстановку. Считай, это был стресс-тест. И ты, и я — мы его прошли. А кое-кто — с треском провалил.

Отдыхай, Люмин. И не позволяй ему заставить тебя чувствовать себя виноватой за то, что на тебя смотрят. Это не твоя проблема.

Она перечитала его последнее сообщение несколько раз. «Это не твоя проблема». Как просто и как правильно. В этот момент пришло еще одно сообщение от него. На этот раз — фотография. На ней была темная, почти черная вода, в которой дрожали отражения разноцветных огней с другого берега. Картина была меланхоличной, но завораживающе красивой.

Тарталья

Смотри какая красота

Это было так неожиданно. Так неуместно в контексте всего, что случилось. И в то же время — так правильно. Это был кусочек другого мира. Мира, где нет криков, разбитых телефонов и тяжелых взглядов. Мира, который просто существует и просто красив. Она почувствовала, как напряжение, сковывавшее ее плечи, немного отпустило. Она смогла вздохнуть.

Люмин

вааау, а это где?

Ее пальцы сами напечатали ответ. Ей на секунду захотелось оказаться там, где тихо и можно просто смотреть на воду.

Тарталья

Набережная недалеко от моего универа. Просто решил проветриться после всего этого цирка

Люмин

Ни разу там не была. Хотелось бы взглянуть на эту красоту своими глазами как-нибудь…

Она отправила это сообщение и сама удивилась своей смелости. Это была не просьба, а просто мысль вслух. Мечта о спокойствии. Ответ Тартальи был коротким, но от него у Люмин почему-то потеплело внутри.

Тарталья

Приходи :)