Гарри Поттер и Вечерний дом (джен)

Впереди у Гарри была еще одна тягостная церемония: нужно было похоронить Стивена Бука.

Он решил, что оплатит все сам, из своего кармана. Как основатель и главный попечитель приюта, в котором вырос Стивен, он считал, что должен проводить его в последний путь. Ведь другой семьи у парня не было…

Рядом с Дуглас-хаусом было несколько старых могил, скрытых густым кустарником. Там же обрел вечный покой и Брайан Дуглас. Одинокий человек с изломанной судьбой, который, дойдя до самого края, решил отдать свою жизнь ради спасения других…

Гарри провел ладонью по волосам, отгоняя тени прошлых испытаний. Как бы там ни было, Брайан упокоился в мире, поглощенный великим светом. А его именем назвали приют и теперь все обитатели Дуглас-хауса ежегодно вспоминают его великое самопожертвование с уважением и восхищением. На темном надгробии с тех пор всегда, в любое время года, свежие цветы…

Гарри решил похоронить несчастного мальчишку, выросшего в этом доме, здесь, неподалеку от Дуглас-хауса. Здесь жили люди, которые знали его. Тут он провел детство. Тут же и обретет последний, вечный приют.

Он снова и снова спрашивал себя: мог ли он сделать что-то, чтобы предотвратить это ужасный шаг? Гарри не мог отделаться от этих мыслей, они изводили его, словно занозы. Хотелось хоть что-нибудь сделать, но то, что совершил Бук, было непоправимо…

Впервые с тех пор, как Гарри пришел в аврорат, он так ясно увидел: справедливость, которую удалось восстановить для одних, зачастую уничтожает жизнь других. И помимо отпетых злодеев, вроде Грейвса, по которым Азкабан давным-давно плакал горючими слезами, были и такие, как Бук и Дуглас. Бедолаги, которых по слабости, неопытности или глупости затянуло в страшную воронку зла, но которые по природе своей не были чудовищами. И одно дело — взять живым Жозефа Арно, страшного маньяка-ученого, создавшего собственную секту и ставившего эксперименты на людях, или посадить Долорес Амбридж, по вине которой погибли полтора десятка маглорожденных волшебников. Но та же участь ожидала и Бука, и Дугласа, останься они в живых. Долгие годы в маленькой камере огромной тюрьмы, в которую почти никогда не заглядывает солнце… И оступившихся неудачников, и отвратительных безнадежных монстров Азкабан поглощал с одинаковым равнодушием. Раньше Гарри редко задумывался над такими вещами. Да и некогда было особо философствовать. Но теперь совесть его была неспокойна.

Проводить Стивена Бука пришли несколько старых обитателей приюта, кто знал его еще ребенком. Все помнили его пугливым и замкнутым. Попав в только что созданный «Дуглас-хаус», Стив долго привыкал к новой обстановке, к новым людям. Никогда не был задирой, слушался и делал, что ему велели. Но в глубине его темных глаз всегда было что-то тяжелое, мрачное. Словно, принимая чью-то заботу и доброту, он все же не до конца верил, что все это происходит на самом деле. Что его не обманывают…

Несколько человек подняли свои палочки, раздался громкий треск и из ярких серебряных вспышек появился простой темный камень с надписью, который медленно опустился на свежий холмик. Кто-то принес цветы, кто-то повел палочкой и извлек из воздуха красивый венок из осенних листьев и ягод, поэтому через несколько минут мокрую глину уже прикрывал пестрый ковер…

— Гарри, пойдем, — Рон, стоявший рядом, чуть похлопал друга по плечу. — Пора.

— Не сейчас, — откликнулся тот. — Нужно сделать еще кое-что…

Он подошел к могиле Дугласа и замер, глядя на мокрый темный камень, кое-где покрытый зелеными прожилками мха. В этот раз он ничего не принес. И прибегать к магии не хотелось. Он застыл на месте и даже не мог толком понять, зачем подошел и теперь стоит, закутавшись в мантию и сжимаясь от порывов холодного ветра.

— Гарри, прошу, не изводи себя.

Это снова Рон. Подойдя, он сначала извлек из воздуха какие-то красивые желтые цветы, медленно опустившиеся на серый камень. А потом Гарри почувствовал, как горячая тяжелая ладонь друга легла на плечо. Ему сразу стало легче. Это всегда помогало…

— Здесь нет никакой твоей вины, дружище. Всегда будет то, что ты не сможешь исправить, — печально сказал он. — И те, кому ты не сможешь помочь. Они сами сделали такой выбор. Дуглас позволил нам спасти три дюжины людей и сделал это совершенно сознательно. Жизнь прожил нелепую, а ушел, как настоящий герой.

— Это было так ужасно, — вздохнул Гарри и поежился.

— До самой смерти не забуду, — откликнулся Рон. — Кошмар… Но, Гарри, как бы там ни было, а люди спасены. И мы с тобой пока живы. Так ведь? Лично я намерен как можно дольше пребывать в этом состоянии. Оно меня полностью устраивает!

Гарри улыбнулся, тряхнул головой.

— Да, ты прав, конечно. Дурацкая привычка… Я все последние дни постоянно спрашиваю себя: что я должен был сделать, чтобы этого не случилось? Что и когда пошло не так, что Стивен оказался под арестом, как преступник? Что он пошел на такое… Где мы допустили ошибку?

— Слушай, — Рон взял его за плечи. — Ты не можешь усыновить всех сирот на планете! Даже если очень захочешь! Ты, может быть, и Избранный, но даже ты не можешь всех сделать разумными и хорошими людьми. Тебя одного не хватит на всех. Не бери на себя чужое бремя. Ну же, Гарри! Встряхнись! И вернись туда, где ты действительно нужен.

— Наша сила — это те, кто нас любит, — откликнулся Гарри. — Это всегда спасает и возвращает к свету. Да… Спасибо тебе, Ронни. Не знаю, что бы я без тебя делал.

— А тебе и не надо ничего делать без меня, — заворчал Рон, вздыхая с облегчением и улыбаясь. — Тебе достаточно просто позвать, ты же знаешь. Ну, пойдем?

— Погоди.

Гарри вдруг осенило.

Он потащил Рона в сторону, к невысокой ограде, за которой начинался Лес зеленой ведьмы, перемахнул через нее и зашагал по едва заметной лесной тропе, петляющей между большими деревьями.

— Куда тебя опять понесло? — заворчал Рон, идя следом.

Гарри, не говоря ни слова, дошел до огромных валунов, между которыми шумел целебный ручей. Осторожно ступая по мокрым камням, спустился к ручью и, сняв очки, ополоснул руки и тщательно, с явным удовольствием умылся ледяной, кристально чистой водой. Потом наколдовал себе стеклянный флакон, наполнил его и снова поднялся к Рону.

— Я вспомнил кое-что, — пояснил он тихо. — Эта ведьма… Она ведь тоже когда-то наложила на себя руки. Может, эта вода исцеляет не только больных. Может, и Буку поможет.

— Дружище, почему ты не можешь просто жить, как все нормальные люди, — проворчал Рон, вздыхая. — Почему обязательно всех спасать, всем помогать, обо всех думать.

— Ронни, я просто пытаюсь делать, что в моих силах, — ответил Гарри с грустной улыбкой. — Не сердись.

— Не представляешь, как это иногда бесит, — мрачно бросил Рон. — Но ты был бы не ты, если бы вдруг угомонился. Вот скажи: чем ты можешь ему помочь сейчас? Все уже кончено. Мы только что похоронили этого… ладно. Не буду говорить плохо о мертвых.

— Айрин рассказала мне, что было с ней после такого поступка, — пояснил тот. — Что она была как безумная и не знала, где она и что с ней. И снова стала осознавать себя лишь спустя много недель… И очень мучилась. И я подумал… Может, мне удастся… Рон, не смотри на меня так! Ему даже двадцати лет еще не было! У него вообще никого нет! И…

Он не договорил, проглотил остаток фразы, застрявшей в горле и умолк, махнув рукой.

— Знаешь, иногда мне одновременно хочется и треснуть тебя по голове, и обнять, — проворчал Рон.

— Разрешаю тебе сделать выбор, — улыбнулся Гарри, покорно склонив перед ним голову.

Рон рассмеялся и заключил его в объятия.

— Иногда ты совершенно невыносим, Поттер, — пробурчал он, улыбаясь. — Но, скорее всего, именно за это мы тебя и любим. Давай, пошли уже, а то я скоро совсем околею.

Через мгновение они зашагали обратно к дому, снова перемахнули через ограду и вернулись к зарослям кустарника, к мокрым потемневшим надгробиям.

Гарри снова подошел к могиле Бука и вылил воду из флакона.

— Прости меня, — прошептал он одними губами. — Прости, что не смог уберечь. Я пытался, ты знаешь. Светлой и спокойной тебе дороги, Стив.

Он не знал, зачем делал все это. Он доверился инстинкту, который (как он уже много раз убеждался) никогда его не подводил. И сейчас этот внутренний голос подсказывал ему, что крохотный шанс помочь все еще остается. Непреодолимая стена смерти из-за чудовищного поступка Бука была еще более холодная и непроницаемая, чем всегда. Этот запутавшийся мальчишка обезумел от страха и сожалений и решил, что покончит со всем одним махом… Но он и сейчас был поглощен той же болью, тем же ледяным, невыносимым одиночеством. А его истерзанная душа блуждала во тьме…

Гарри едва успел сделать шаг назад, когда понял, что что-то изменилось. Он ухватился за плечо друга и…

Рон не первый раз становился свидетелем этих странностей. Он перехватил его сзади, покрепче прижав к себе и стараясь устоять на ногах — земля все-таки была сырая и холодная. Лицо Гарри побледнело, как мел, глаза были закрыты, а губы чуть заметно шевелились. Потом он уставился куда-то в пространство, а его изумрудные глаза будто излучали свет…

— Я держу тебя, держу, все хорошо, — прошептал Рон, прижимая его к себе, видя, что Гарри пришел в себя. — Просто обопрись на меня. Ну, же. Отлично.

Тот, с трудом возвращаясь к реальности, лишь сделал несколько судорожных вдохов. Потом нащупал опору под ногами и выпрямился.

— Голова… — усмехнулся он. — Как всегда. Такая карусель…

— Лишь бы толк был, — пробурчал Рон. — Идти можешь? Давай, вон там скамейка была…

Гарри тяжело бухнулся на скамью, уронив голову в ладони. Потом поднял взгляд на Рона.

— Я видел его, — проговорил он еле слышно. — Видел… Это ужасно… Но кажется, у меня получилось. Убедить его. Чтобы он пошел дальше. Он сначала даже не отвечал, но потом… Узнал. И… Он поверил мне. Кажется, получилось…

Рон просто обнял его и тяжело вздохнул.

— Скажи, когда станет лучше, ладно? Надеюсь, теперь ты успокоишься. Ох, Гарри… Что же ты делаешь, укуси тебя горгулья.

— Только то, что могу, — тихо ответил тот. — И только потому, что ты здесь. Без тебя я бы ничего не смог… Спасибо, Рон. Ты не представляешь… Еще пару минут, ладно? Скоро пройдет. И пойдем.

Рон снова вздохнул.

Через некоторое время они поднялись со скамейки и пошли к воротам — туда, где заканчивалось действие антитрансгрессионных и других защитных чар. И хотя Гарри уже вполне пришел в себя, Рон все равно поглядывал на друга с легкой тревогой. Произошедшее было для него абсолютно непостижимо, как и всегда. В такие минуты, которые, впрочем, случались довольно редко, Гарри погружался в какие-то глубинные тайны бытия, видел то, что скрыто от человеческого ума. Рон ничего в этом не понимал, он мог лишь быть рядом. Но у него всегда было странное ощущение, что он только что прикоснулся к чему-то невероятному, огромному. Даже священному.

Гарри никогда ни с кем не говорил о том, что с ним происходит. Он не смог бы, даже если бы захотел. Для этого в человеческом языке просто не было подходящих слов. Он шел рядом с Роном и, шурша ботинками по мокрому гравию, ощущал лишь жгучую благодарность, которую не мог выразить. А еще — огромное облегчение.

Потому что действительно сделал все, что было в его силах.