Мистер Барроу: Закаты над Йоркширом (гет)

Мир наступил, но покоя не принес. Даунтон напоминал корабль после шторма: мачты сломаны, паруса изорваны, команда измотана, но корпус — цел. Госпитальные койки вынесли, но запах лекарств и потерь въелся в стены. Цех у мельницы переориентировался с военной срочности на мирную основательность: снова варили лавандовое мыло, «Луговую Свежесть», осваивали новые рецепты кремов. Но масштаб был иной. «Барроу» теперь было не кустарной мастерской, а уважаемым мелким производством с постоянным штатом, счетами в банке и планами на покупку коттеджа Хиггинса.

Томас Барроу, официально — старший лакей и незаменимый помощник Карсона в восстановлении до военного порядка поместья, неофициально — совладелец растущего бизнеса, стоял у окна библиотеки, раскладывая утреннюю почту. Солнечный луч выхватывал пылинки в воздухе. Он смотрел на газету, на сводки с Парижской мирной конференции, на биржевые сводки... и ощущал странную пустоту. Имя канадской железнодорожной компании, которая должна была вот-вот рухнуть, утянув за собой состояние Грэнтэма... оно вертелось на языке, но не вспоминалось. "Ма... Маунт... Маунтбэттен? Нет... Монктон? Черт..." Он провел рукой по лбу. Детали канона, когда-то такие четкие, как карта местности, расплывались, превращаясь в туманные очертания. Он жил здесь и сейчас слишком долго, слишком глубоко. Страхи прошлого уступили место заботам настоящего — бизнес, Гвен, их мечта о доме, хрупкое уважение Карсона. Будущее больше не было предопределенным маршрутом; оно стало зыбучим песком, где каждый шаг требовал осторожности и опоры на то, что реально: на его ум, накопленный опыт, на Гвен.

В дверях появился лорд Грэнтэм. Но не привычно солидный, а... постаревший за зиму, с тенью тревоги в глазах, которую не скрывали даже тщательно подстриженные усы. Он нервно перебирал конверт с толстой синей полосой — отчет от брокерской конторы.

«Барроу, — голос Роберта звучал чуть хрипло. — Вы не видели мистера Карсона?»

«Он в кладовой серебра, милорд. Инвентаризация. Прикажете позвать?»

Роберт махнул рукой. «Нет, нет. Не надо его беспокоить. Просто...» Он замялся, бросив взгляд на синий конверт. «Глупости. Финансовые сводки. Скучная материя». Но его пальцы сжали конверт так, что бумага смялась. Томас знал этот вид. Вид человека, стоящего на краю пропасти и пытающегося сохранить достоинство. Финансовый крах. Обрывки памяти всплыли туманно: неудачное вложение... канадские акции... разорение... Но имени компании — нет. Только чувство надвигающейся беды и острое понимание: крах Грэнтэма — это крах Даунтона. А крах Даунтона — это угроза их собственному, едва окрепшему благополучию, их положению, их цеху. Карсон уйдет? Слуг распустят? Поместье продадут? Их бизнес, вплетенный в ткань поместья и деревни, захиреет без этой экосистемы.

«Мистер Молсли упоминал, что вы, кажется, интересуетесь биржевыми сводками? Для вашего... родственника? Мистера Эмброуза?» — произнес Роберт неожиданно, словно ловя соломинку. Мистер Молсли, новый и молодой камердинер, был болтуном.

Томас внутренне напрягся. «Мистер Эмброуз интересуется надежными вложениями, милорд. Облигациями. Землей. Он считает спекуляции... рискованными в нынешнее нестабильное время». Он сделал паузу, выбирая слова. Нельзя было показать, что он знает о проблемах лорда. Но можно было подкинуть мысль. «Особенно послевоенный рынок. Многие компании, раздутые военными заказами... могут лопнуть как мыльные пузыри. Особенно за океаном. Там бум... но фундамент зыбкий».

Роберт вздрогнул, как от укола. Его взгляд упал на синий конверт, затем на Томаса. «Зыбкий... Да. Вы считаете?» В его глазах мелькнул не просто интерес, а отчаянная надежда на мнение, любое мнение, кроме того, что сулил отчет.

«Я не эксперт, милорд, — осторожно сказал Томас, кладя газету на стол. — Но мистер Эмброуз консультируется с брокером из Йорка, мистером Харгривсом. Очень осторожным господином. Он всегда говорит: "Лучше меньший, но гарантированный доход, чем прыжок в пропасть за миражом большого барыша". Особенно если семья и поместье зависят от капитала». Он подчеркнул последние слова.

Роберт замер. Тишина в библиотеке стала густой. Он смотрел в окно, но не видел парка. Видел крах. Позор. Продажу Даунтона. Лицо Коры... маленькой Виктории... Мэри... Изабель с ее практичным умом, которая предупреждала... Он резко вдохнул. «Мистер Харгривс... Вы сказали, из Йорка? У вас нет... случаем, его контакта? Для мистера Эмброуза, разумеется. Я бы... я бы хотел получить второе мнение. По некоторым... активам».

Томас почувствовал, как камень спадает с души. Он клюнул. «Разумеется, милорд. У мистера Эмброуза есть его визитная карточка. Я принесу ее вам через час?» Он знал, что мистер Харгривс — реальный брокер, старый, консервативный, рекомендованный им самим их доверенному лицу для управления деньгами «Барроу». Он не был гением, но раздутые спекулятивные пузыри чуял за версту.

«Да. Сделайте это, Барроу. Благодарю вас». Голос Роберта звучал чуть тверже. Отчаяние сменилось тенью плана.

Через неделю лорд Грэнтэм выглядел другим человеком. Тень отступила от его глаз. За завтраком он даже пошутил с Мэри. Томас, подавая кофе, уловил обрывки разговора с Карсоном:

«...и этот Харгривс, знаете, оказался чертовски проницательным старикашкой! — Роберт отхлебнул кофе. — Взглянул на мои... э-э... потенциальные вложения и сказал: "Милорд, это не инвестиции, это русская рулетка. Продавайте, пока не поздно. Купите надежные муниципальные облигации или землю здесь, в Йоркшире. Спите спокойно". И ведь продал! Буквально за день до того, как эти проклятые канадские акции рухнули ниже плинтуса! Представляете, Карсон? Весь капитал... фьють!» Он сделал выразительный жест рукой. «А так... ну, прибыли нет, но и потерь — тоже. Фундамент цел. Слава Богу и... ну, и проницательности мистера Харгривса».

Карсон кивнул с глубоким удовлетворением. «Очень отрадно слышать, милорд. Стабильность — основа всего».

Вечером в коттедже, пахнущем свежим хлебом и лавандой с новой партии мыла, он рассказал Гвен. Не о забытых деталях канона, а о разговоре в библиотеке, о панике лорда, о брокере Харгривсе.

Гвен слушала, ее глаза блестели в свете керосиновой лампы. Она взяла его руку, провела пальцем. «Ты сделал это сам, Томас. Своей головой. Своим чутьем. Ты здесь. По-настоящему».

Он посмотрел на нее, на их скромное убежище, на папки с заказами на столе. «Да, — тихо сказал он. — Я здесь. И это... хорошо». Он больше не тосковал по туманным деталям утраченного прошлого. Его прошлое, настоящее и будущее были здесь. В тихом гуле котла в сарае, в тепле руки Гвен, в каменной прочности стен Даунтона, который он помог уберечь от краха. Фундамент был нерушим. Их фундамент.