Привкус корицы (гет)

Когда профессорам все же удалось отправить учеников по своим гостиным – это совершенно не означало, что праздник на этом закончился. Фред и Джордж очень ответственно подошли к тому, что торжество могло резко закончиться, поэтому в течение пары недель они закупали всевозможное спиртное. Так что, как только записка Алисы, сообщающая о том, что никто из учеников и профессоров школы ничего не услышат, даже если в гостиной будет произведён залп из дюжины пушек, была обнаружена, они достали свои запасы на свет божий. Веселье перешло из разряда разумного в крайне безумную фазу.

Выловив Колина среди тех, кто зачастил к чаше с пуншем, я ухватил его за ухо и поволок в тренажёрный зал, где все уже было приготовлено для того, чтобы Криви проявил фотографии. К счастью для меня, Колин оказался из того редкого класса людей, которые не теряют талант, сколько бы при этом они ни выпили. Невидимое колдовство Алисы работало превосходно: за закрытой дверью тренажёрного зала мы не слышали ни одного выкрика из гостиной, а ведь там должно было твориться что-то невразумительное.

Колин использовал больше семи магических плёнок для фотографий, а это значило, что после нескольких часов в темной комнате я получил на руки больше восьмисот различных фотографий. Отпустив уставшего Криви спать, я включил в комнате свет, чтобы рассмотреть снимки. Несмотря на то, что парнем Криви был довольно надоедливым, зато фотограф из него был прекрасный. Кажется, что он сфотографировал абсолютно каждого ученика школы, и порой в весьма компрометирующий момент: целующиеся парочки довольно часто грозили мне с фотографий.

Ему даже удалось запечатлеть Дафну, хотя это получилось скорее из-за того, что я схватил её за руку и отконвоировал прямо к Криви, чтобы сделать наш совместный снимок. Придуманная ею руна работала на славу: Дафна появлялась на магических фотографиях крайне редко, а если и делала это, то показывалась лишь на секунду, выскакивая откуда-нибудь из интерьера снимка. На нашей совместной фотографии она стояла у меня за спиной, но все же иногда выходила на передний план, весьма самодовольно показывая на вальсирующие повсюду золотые парочки. В общем, если кто-нибудь когда-нибудь увидит эту фотографию, то сразу же догадается, кто совершил всё это со студентами и Святочным балом.

Колину даже удалось заснять поцелуй Гермионы и Виктора: должно быть, он специально следил за ними, чтобы поймать этот кадр. Ведь тогда они уже ушли из Большого зала в сад, к украшению которого я тоже приложил руку: там вальсирующие пары создавались из снега. Снежные парочки обладали куда большим своеволием, поэтому они могли толкать нерешительные парочки навстречу друг другу. Толчок, который получил Виктор, был не таким уж и сильным, но явно подсказал ему, что уже стоит поцеловать Гермиону.

Великий Мерлин, в обществе Драко я был запечатлён на целых десяти снимках. К несчастью для Малфоя, наркотический транс, вызванный внешним обликом вейлы, отпустил его уже во время праздничного ужина, так что, разумеется, Драко решил выяснить со мной отношения. А ведь это не я был инициатором смены спутников, так что та пощёчина, которую мне влепил Драко, и которая с удивительной частотой повторялась на фотоснимке, явно должна быть переадресована мисс Гринграсс. И вообще, это была какая-то странная фотография: фигурки на ней не прерывали своего действия, чтобы поздороваться со смотрящим на них человеком. Они все время, как заведённые, повторяли свои действия: Драко толкал меня в грудь, яростно крича о том, что я чёртов бездушный урод; я невозмутимо одёргивал пиджак, довольно миролюбиво пытаясь втолковать Малфою, что это была идея Гринграсс — поменяться спутникам, и после этого Драко с размаху бил меня по щеке.

Честно говоря, даже не знаю, что хуже, та пощёчина, которую мне влепил Драко, или тот смачный удар по носу, который я получил от мсье Делакура. Черт возьми, Криви удалось запечатлеть даже это. А ведь мы с Гаспаром отошли довольно далеко от всех веселящихся подростков, чтобы никто не смог подслушать нашего разговора. Собственно говоря, министр всея Франции попросту отконвоировал меня подальше от всех, чтобы на быстром французском с примесью английских ругательств прошипеть мне в лицо что-то, что я совершенно не понял. А после того, как я неуверенно согласился на его последний вопрос, он врезал мне по носу, сломав его.

И вот тут-то почти сбылась мечта идиота: увидеть перекинувшуюся вейлу. Не только Колин проследил за нами с Гаспаром, но и Флер, так что Криви удалось сфотографировать то, как обольстительная девушка становится наполовину гарпией. Несмотря на физическую боль из-за разбитого носа, мне было даже жаль Делакура, потому что его дочь орала на него так, как ещё ни разу не орала на меня, хотя я всеми правдами и неправдами старался довести её до белого каления. Все снежные фигурки, оказавшиеся поблизости с нами, были безжалостно уничтожены огненными шарами, которые Флер бросала весьма хаотично.

Внимательно рассматривая фотографию, я не мог не заметить, что даже с худшей своей стороны вейлы оставались привлекательными. Хоть черты их лица и заострялись, они все равно оставались симметричными, а как известно, если есть симметрия, то есть и красота. Хотя, конечно, рот, полный клиновидных зубов, которых, кажется, было два ряда, пугал куда больше пылающей огнём радужки глаз. Все-таки магловские фантасты были правы: каждое чудовище обладает чем-то особенным, что делает его ещё более страшным и ещё более привлекательным для жертвы. Вейлы привораживали своими глазами: стоило единожды взглянуть в полные огня глаза и, пожалуй, сердце уже само желало стать ужином для этого существа.

Гаспар даже не смог слова вставить в монолог дочери: она заставила его извиниться передо мной и выставила прочь из школы. Что-то подсказывает мне, что, когда он пришёл домой и, возможно, рассказал о произошедшем жене, то его ждал второй зажигательный монолог о минусах несдержанности. Нос Флер мне вправила и, не сказав ни слова, оставила одного, вернувшись в школу.

Забавно, что среди огромного вороха фотографий, на которых было запечатлено преобразование Большого зала, я нашёл всего три фотографии, где были мы с Флер. На одной из фотографий наши фигурки снова вели себя совершенно не так, как им следовало: что-то я не помнил того, что поцеловал Флер перед тем, как потолок обрушился. Ворох магической пыли падал нам на голову, а наши фигурки продолжали самозабвенно целоваться, будто в последний раз перед смертью кого-то из них.

На втором снимке мы с ней пили текилу на спор. Великий Мерлин, как Колин смог подсмотреть это? Ящик текилы тайком притащили с корабля Дурмстранга. Основная тайность заключалась в том, что парень, нёсший ящик, был скрыт моей мантией-невидимкой. Именно поэтому я и оказался среди тех, у кого был неограниченный доступ к спиртному. Честно говоря, я впервые видел того парня, который затеял пари, поставив на кон свою молнию с автографом ловца американской сборной. Если бы не маниакальная любовь Эмбер к этой девушке, то я бы ни за что не вздумал в этом участвовать, но ставка была сделана, и я её поддержал. Карина притащила к нам Флер и, когда вейла узнала, на что идёт спор, она выпила необходимое количество штрафных рюмок и вступила в борьбу на равных с остальными. Постепенно остальные ребята сдавали, а мы с ней продолжали пить. Меня уже до невозможности мутило, но этот чёртов автограф и мысль о том, что Эмбер придёт в восторг, если получит от меня этот подарок, заставляли меня опрокидывать рюмку за рюмкой. Разумеется, Эмбер в любом случае получила бы эту метлу, но проиграть девчонке в том, кто больше выпьет – это было унизительно! Особенно, если учесть то, что до начала Святочного бала я предугадал, что кто-нибудь притащит спиртное, и благоразумно выпил зелье против отравления, но оно, кажется, уже давно перестало действовать. По тому, какой вид у нас был на фотографии, можно было смело делать вывод, что рассудок уже давно помахал ручкой, и то, что осталось и что заставляло нас опрокидывать одну рюмку за другой, было настоящей бараньей упёртостью. На заднем фоне, как оказалось, были представители всех трёх школ и, кажется, все они разделились на команды, поддерживая своего игрока. Было заметно, что Фред и Джордж принимали ставки. Ещё одна рюмка опрокинута, и Флер приходится зажать рот рукой, чтобы проглотить содержимое. Она переворачивает свою стопку донышком вверх, и со всех сторон ко мне бросаются ребята, стуча по плечам, что очень не способствует нормальному самочувствию. Меня вывернуло сразу же, как только я доплёлся до ближайшего туалета. К счастью, Добби расторопен, и я быстро получил восстанавливающее зелье.

Третий снимок был сделан уже под конец вечера, после моего безжалостного избиения всеми, кому не лень, и отравляющего пари. И на этой фотографии мы не особо взаимодействовали. На самом деле, я даже не знал, что Флер наблюдала за мной тогда. Мы были на улице — во внутреннем дворике со статуей, мой пиджак валялся на скамейке, а я, запрокинув голову к небу, неподвижно стоял, смотря вверх. Живая иллюстрация к одному из разделов в книге Слизерина о покусанных дементором. Мои глаза не двигались, должно быть, я смотрел в одну точку, но я даже не помнил, что делал это так долго. Мне казалось, что я просто взглянул на небо и… тут же отпустил голову. А оказывается, я даже не почувствовал, когда Флер подошла ко мне и, положив что-то в карман моих брюк, поцеловала в щеку. Проверив карманы, я обнаружил в одном из них небольшую бумажку.

Кажется, вам с Гермионой не хватает только этого заклятия. С Рождеством!

Как оказалось, Флер выдала нам с Гермионой семейную тайну о том, как создаются родовые перстни. Именно этого заклятия, и вправду, нам с Гермионой не хватало для того, чтобы завершить создание идеального чехла для волшебной палочки.

Убрав весьма ценный рождественский подарок вместе с компрометирующими меня снимками, я оставил все те снимки, которые мог спокойно отдать Эмбер в уплату за то, что она придумала для Апокалипсиса. Наколдовав несколько свечей, я снова выключил свет, на этот раз став рассматривать фотографии в тусклом свете свечного огонька. Я знал один небольшой секрет, благодаря которому можно было увидеть, что же случится со всеми учениками школы, когда они вновь соберутся в Большом зале за первой трапезой в начале нового семестра.

Да, Дафна была нужна мне для того, чтобы устроить эту мистическую феерию с потолком и тем, как фигуры будут складываться и танцевать. Но даже от Дафны я утаил, из чего будут складываться эти фигуры и что будет с тем, кто вдыхал магическую пыль. Кто дышал ею несколько часов к ряду, кто выпивал её, подсыпанную во все школьные напитки, в течение последней недели перед Рождеством. Черт подери, я прочитал столько книг о наркотической магии, о магии, помогающей управлять чужим рассудком, что безумно захотел узнать, получится ли у меня это. Смогу ли я внушить такому большому количеству людей то, что мне нужно. Так что да, я был бы отличным слизеринцем, превосходно умеющим выполнять грязную работу чужими руками. Окажись Волдеморт более разумным, я смог бы привести его к власти, пожалуй, я вполне смог бы провернуть такой простой и маленький фокус, заставив всех остальных верить в идеальность его политики. И мне даже не пришлось бы утруждаться ради этого: достаточно повнимательнее осмотреться по сторонам, чтобы заметить тех, кого можно использовать.

День рождения младшей сестры Дафны на следующий день после Рождества, и она всегда уезжала домой на каникулы, чтобы поздравить сестру. За несколько месяцев до праздника она начинала придумывать идеальный подарок для неё, и порой доходило до того, что она могла заклясть того, кто ей мешал. В этом году подарок был готов ещё в начале месяца, и тут сделали это объявление о бале, из-за которого она не смогла бы вовремя оказаться на дне рождении сестры. Это было так легко — предложить ей отыграться на ком-то особенно неприятном для неё и устроить небольшое шоу. Честолюбивая, как и все слизеринцы, она принялась за осуществление задуманного с тем же рвением, с каким придумывала подарки для сестры.

Девчонка с мировоззрением не от мира сего, она на всех смотрела свысока, будто зная, что они способны сотворить и как разложить их навыки по полочкам. Дафне не удавалось понять магический спектр только нескольких личностей в школе: некоторых она не могла разгадать, потому что они были сильнее её, других потому, что их магия была настолько странной, что не укладывалась ни в чьё мировоззрение, таких, как Луна и Алиса. О, и ещё была одна – особенная группа волшебников. В ней было всего два человека: первым была её сестра. По тому, как Дафна о ней говорила, я смог понять, что на самом деле она боится взглянуть на неё и узнать, что её сестра может оказаться не настолько сильной и талантливой, как хотелось бы Дафне. Но Дафна безмерно любила младшую сестру, так что, если бы у сестры не оказалось особого таланта, то у Дафны было очень много коварства, чтобы наказывать посмевших бы насмехаться.

Вторым человеком в этом особенном списке была полукровка. Полукровки, по мнению всех представителей Слизерина, были не такими пропащими в плане магии и благородства, как грязнокровки, но явно не были достойны того, чтобы войти в семью чистокровных волшебников. К тому же, узнай кто-нибудь из Слизерина, что мисс Гринграсс – блистательная студентка своего факультета и весьма достойная партия, была влюблена в эту самую полукровку, то, боюсь, её ждала бы интервенция. Так что, когда мальчишка-первокурсник увидел, как они целовались в одном из школьных коридоров, мне не составило особого труда изъять это воспоминание из его памяти, чтобы сохранить тайну мисс Гринграсс и мисс Белл.

Так что, в конечном счёте, я получил ещё двоих, кем можно было манипулировать для своих целей. О романе Дафны и Кэти я знал намного раньше, чем, столкнувшись в коридоре с мальчишкой и бегущими за ним девчонками, стер его память. Я был наблюдателен, а то, что пытаются скрыть, чаще всего и бросается в глаза. Легко получив Дафну к себе в помощники, сначала я ещё думал немного пошантажировать её, но когда все начало складываться, а мы — укладываться в сроки, необходимость в этом отпала. Нелепое раскрытие тайны дало мне лишние козыри на руки, так что молодой слизеринец отправился в свою гостиную без лишних травмирующих воспоминаний, а Кэти должна была украсть для меня небольшой саженец из теплицы.

В конечном счёте, каждый из нас получил выгоду от нашего объединения. Дафна получила портал, который должен был доставить её домой ровно в полночь, чтобы вручить подарок сестре в то же время, что и всегда. А затем, через пару дней, она смогла бы присоединиться к Белл на отдыхе. Возможно, Дафна и знала, как разложить все по полочкам, чтобы все части механизма работали как надо, но я знал, какие из них можно выкинуть, а какие заменить, чтобы в конечном счёте все думали, что они получили максимальную выгоду и не считали себя использованными и выброшенными за ненужностью.

Именно поэтому тот несносный мальчик, так и не сумевший к Рождеству выучить хотя бы парочку маршрутов для удобного движения по школе, получил от меня ценное указание: вложить в голову Малфоя идею о приглашении Флер на бал. Парню всего-то нужно было, что нечаянно вслух сказать о том, что было бы здорово, если бы мисс Делакур пошла на бал с тем, кого Поттер ненавидит. Подпитанная зельем, вылитым в еду Малфоя, эта идея быстро свела бы его с ума, заставив набраться храбрости для того, чтобы подойти к Флер в Большом зале и пригласить на бал. В ответе Флер я не сомневался: она должна была воззвать к моей ревности и согласиться. Единственное, что я не просчитал, так это то, что моя ревность все-таки проснётся, и порой будет весьма капитально уносить мой рассудок. Ну и, пожалуй, я не учёл того, что Флер может вырядиться в это платье. Разумеется, когда я выдавал Гермионе «страшную» тайну о том, что я знаю, с кем связала Флер её магия, то понимал, что она расскажет об этом вейле, и они придумают что-нибудь, чтобы как-то заставить меня действовать.

Эмбер выдала мне, какое платье мать прислала Флер для бала, и я репетировал речь ревнивца перед зеркалом несколько дней, чтобы Дафна, пытаясь спасти друга, предложила бы поменяться спутниками. И все были бы довольны и думали, что это просто удачное стечение обстоятельств, приведшее к тому, что родители отпустили Дафну на отдых с подругой, раз она была на балу с таким прекрасным кавалером. Малфой заслужил бы одобрение отца за свой выбор и более или менее достойное выражение лица на всех снимках с бала. По большей части весь бал Драко думал, как бы наказать меня, так что, действительно, выглядел достойным думающим мужчиной, а не простым болваном, пытающимся показать себя ещё более чванливым и самовлюблённым, чем он есть на самом деле. Я бы добился того, что все мои планы сбылись: в конечном счёте, я же оказался кавалером Флер, пусть так и не придумав, как было бы достойно пригласить её на бал. Все же не всем дана эта способность — с невозмутимой миной предложить девушке то, о чем ты думаешь.

Но все, что я так долго планировал, чуть не испортило это чёртово платье! Могу поспорить на половину своего счета в Гринготсе, что его Флер прислала Кларисса. Чёртова гарпия, мне непременно стоит написать для неё небольшой учебник о том, как не стоит гробить чудесные мирозахватнические планы из-за своей любви к племянницам.

Так что, когда все, что я задумал, сбылось, пусть и с некоторыми правками и неожиданно странными, проснувшимися чувствами, я вооружился светом свечей, чтобы рассмотреть, какие изменения произойдут со студентами, когда они все вновь соберутся вместе. Часть изменений, разумеется, затрагивала внешность подростков, но будут и те, что затронут сознание, способность мыслить и говорить. Мой Апокалипсис для волшебного сообщества будет длиться целый месяц, а отдельные его последствия будут проявляться на протяжении полугода. В принципе, не так уж и важна катастрофа, что разрушит размеренную жизнь человечества. Мне хотелось сделать её красивой, и я сделал её таковой, куда важнее было то, как подростки будут свыкаться с её последствиями. Как они будут жить, лишившись чего-то, чем так гордились и что выставляли на всеобщее обозрение. Возможно, я слишком много общаюсь с Клариссой и прочёл слишком много её книг, но почему-то мне кажется, что немногие выдержат последствия.

Взглянув на часы, я понял, что у меня осталось не слишком много времени на сборы, так что стоило заняться ими, чтобы не торопиться, когда портал должен будет сработать. Переодевшись в повседневную одежду, я положил все необходимые для меня вещи в сумку и, подхватив Мерлина, отправился в гостиную, чтобы дождаться Флер.

Портал Клариссы должен был сработать в шесть утра — это ещё раз доказало мне, что тётка имела весьма специфическое чувство юмора. Хоть я и провёл всю ночь, проявляя и рассматривая фотографии, все остальные подростки веселились. Их выдержки явно хватило на то, чтобы повеселиться ещё несколько часов кряду, совершенно не заботясь о последствиях своего веселья, так что к половине шестого утра гостиная Гриффиндора стала напоминать поле боя с огромным количеством павших воинов. Осторожно перешагивая через раскинутые руки и ноги спящих ребят, я пробирался в сторону женского крыла, чтобы поднять Флер. Алиса вернулась домой ещё до бала и уже спокойно отдыхала, а мне же досталась миссия привести Флер в целости и сохранности к тётке. Уже почти добравшись до цели своего путешествия, никого не перебудив, правда, ради этого я наложил бесшумное заклятие на все предметы и двери в гостиной, чтобы случайный скрип или звук падения никого не разбудил, я увидел довольно примечательную парочку. Гермиона и Виктор спали вдвоём на одном кресле, честно говоря, я не представляю, как они уместились и насколько им удобно, но судя по их умиротворённым лицам, их все устраивало. Кстати, именно из-за этой парочки Рон, разобиженный на весь мир, в частности выраженный в лице одной Гермионы, ушёл с бала в полночь, почти как Золушка. Правда, не думаю, что Лаванда после этой его выходки будет искать свою Золушку с особой тщательностью.

— Порой Кларисса — настоящий тиран, — Флер спустилась из женского крыла с сумкой, позевывая каждую минуту. На её правой скуле красовался весьма яркий синяк. Кажется, мне лучше было остаться в школе, иначе Кларисса превратит меня в лягушку и подаст к столу в виде супа.

— Откуда у тебя этот синяк? Его не было, когда мы пришли в гостиную, — стараясь никого не разбудить, прошипел я. Дин Томас, оказавшийся ко мне ближе всего, заворочался и, перевернувшись, обнял меня за ноги.

— Ох, за этот очаровательный синяк ответственна мисс Уизли, — улыбнулась Флер, осторожно коснувшись синяка. Она делала это с таким видом, как будто это был и не синяк вовсе, а настоящая корона.

— Я не буду спрашивать, из-за чего вы разругались, — взяв её сумку, я аккуратно высвободился из объятий Дина.

— И правильно, — кивнула Флер, по всей видимости, стараясь идти за мной след в след, чтобы не потревожить спящих пьяных подростков. – Потому что я точно не смогу ответить, каким образом это все вылилось в рукоприкладство, а закончилось тем, что мы целовались и пили за здоровье друг друга.

Покосившись на остановившуюся в задумчивости вейлу, я постарался выкинуть из головы картину, связанную с поцелуями. Проследив взглядом за тем, куда смотрит Флер, я увидел автора лилового синяка на лице вейлы, у Джинни на лице красовалось четыре глубоких царапины. Нет, мне точно не нужно знать причину их ссоры. Покачав головой, я схватил Флер за руку и вывел из гостиной. Нам нужно было оказаться на улице, чтобы воспользоваться порталом, и времени оставалось не так уж и много.

— Прежде чем портал сработает, и мы окажемся в логове зверя, скажи мне, что из себя представляет празднование вейлами Нового года? –сколько бы я ни прочёл книг, в каждой из них было написано, что жизненный цикл вейл начался именно в эту ночь. А если судить из легенды о том, как вейлы зародились, то следовало, что в эту ночь девушка, чувства которой отвергли, немного обезумела, да зачем приуменьшать, она слетела с катушек и убила предмет своего воздыхания и ту, которую этот парень любил, а затем сделала для себя костёр и сожгла себя вместе с парочкой, которую убила. Так что мне было необходимо знать, что я эту ночь смогу пережить.

— Ничего страшного оно из себя не представляет, — рассмеялась Флер. – Я обещаю, что ничего плохого с тобой не случится.

Флер усмехнулась и начертила волшебной палочкой крест на своей груди, подобно Эриде, как делал и я, когда уверял Эмбер, что они самые лучшие. Хоть это было весьма скудным заверением, я все-таки достал портал из сумки и протянул Флер. Через несколько минут он сработал, и мы оказались прямо в гостиной дома Браунов.

Если до этого момента я считал, что самое неприятное, что может со мной случится в компании вейл – это поход по магазинам, то теперь точно знал, что самое ужасное – это подготовка к торжествам. Несомненно, в том, что они делали, был какой-то особенный смысл, но мне его понять не удавалось. Честно говоря, суматоха, творящаяся в доме Браунов, больше всего напоминала мне панику, которая творилась в доме Уизли, когда ни один чемодан ещё не был собран, а до отправления из дома осталось десять минут. Так что после двух дней безуспешных попыток понять и помочь девочкам, я решил присоединиться к Патрику, благоразумно спрятавшемуся ото всех в своём кабинете.

— Кларисса уже рассказала тебе, что они нашли все неодушевлённые крестражи? – оторвавшись от сортировки бумаг, спросил Патрик, как только я удобно устроился на кушетке.

— Нет, она сейчас слишком занята со всем этим… ну, чем они там занимаются, — неопределённо махнув рукой в сторону шума и криков, которые, кажется, были во всем доме, ответил я.

— Обычно такого бедлама никогда не было, — прислушавшись к тому, что происходило за стенами кабинета, протянул Патрик. – Но в этот раз Флер разругалась с отцом в пух и прах; Франческа сбежала из дома с известным на весь мир безумным убийцей маглов; Пий представил матери свою девушку и, кажется, теперь Эйприл не просто хочет покалечить Клэр, а сделать ей максимально больно на максимально долгий срок; Эмбер впервые будет принимать участие в обряде и самое главное – его негде провести.

— Почему негде? Разве для него нужно так уж много места? – не знаю почему, но мне казалось, что весь этот обряд должен проходить в одной комнате и быть чем-то совершенно обыденным, ведь иначе кто-нибудь обязательно написал бы о нем, о худшем я старательно пытался не думать.

— Для него нужно открытое пространство, желательно защищённое от любопытных глаз. А так как Флер с отцом разругались, то возможность провести его в поместье Делакуров отпала; Жозефина же в этом году решила провести ритуал вместе с Эйприл, так что вся семья будет в Америке, но Клэр слишком дорожит своей жизнью и красотой, чтобы добровольно оказаться в одной стране с Эйприл. А задний дворик нашего дома слишком приметен, к тому же, мы среди маглов, так что пока никому ещё не удалось придумать, где его провести, — дядя довольно просто и без лишних уловок объяснил мне причины той паники, что творилась в доме, и за кулисы которой мне пробраться так и не удалось. Все же семья Клариссы была просто до невозможности дружной.

— Почему не провести его в Годриковой Лощине? – взяв один из журналов, лежащий рядом с кушеткой, как бы между прочим предложил я.

— Знаешь, а это неплохая идея, — Патрику даже не понадобилось звать Клариссу, каким-то образом она пришла в кабинет к мужу через несколько минут после моего предложения. Выслушав его, Клэр тут же закричала, зовя Флер, и обе вейлы отбыли из дома для того, чтобы приготовить все к торжеству.

После того, как паника улеглась, находиться в доме Браунов стало намного приятнее, так что я даже смог выполнить все условия сделки и отдал Эмбер фотографии. Рассматривая их, моя сестрёнка зловеще хохотала и, по-моему, моя попытка отвлечь её от предстоящего ей впервые прохождения ритуала совершенно не помогла. Так что, оставив Эмбер наедине с фотографиями и лёгкой истерикой, я тихо вышел из её комнаты.

— Насколько все плохо? – спросила Флер, как только я плотно прикрыл за собой дверь комнаты.

— Мне кажется, сейчас она похожа на главного антагониста классического диснеевского мультика. Знаешь, весь этот безумный смех и картинное потирание рук, — стоило нам на пару шагов отойти от двери Эмбер, как пришлось тут же прижиматься к стене, потому что Мерлин, держа что-то в зубах, пронёсся по коридору, за ним следовала Моргана и весьма громко ругающаяся Алиса.

— Когда пришла моя очередь впервые пройти ритуал посвящения, то я случайно разбила фамильный сервиз на двенадцать персон, который передавался в семье моего отца из поколения в поколение. Несмотря на то, что на него были наложены чары, предотвращающие уничтожение, я все равно смогла это сделать. Его так и не удалось восстановить ни родителям, ни домовым эльфам. Но, если честно, я даже рада, что разбила его тогда: он ужасен! Так что для меня истерика перед первым ритуалом оказалась даже полезна, — усмехнулась Флер, рассказав свою историю. – Кажется, только Алиса не волновалась, когда впервые должна была стать участником, а не просто наблюдателем.

— Ну, это же Алиса, — согласно протянул я. Нам повторно пришлось прижаться к стене, правда, уже на лестнице, когда вся безумная процессия, состоящая из двух животных и одной девочки, пронеслась обратно на второй этаж.

— Эмбер – умная девочка, она справится со своим страхом, вот увидишь, — забрав письмо из рук домовика, Флер разочарованно покачала головой и, извинившись, ушла отвечать на послание.

Как она и предполагала, Эмбер позволила себе побыть немного странной до конца дня, но к ужину уже взяла себя в руки и перестала смотреть на всех так, как будто готова подсыпать всем в чай слабительное зелье и, оставшись одной в доме, зловеще хохотать до упаду. Нет, некоторые безумные искорки в её взгляде ещё присутствовали, но не больше, чем обычно. Когда же день икс настал, Эмбер и Алиса были самыми спокойными из всех девушек в доме, и казались даже спокойнее меня.

Самое главное таинство, которое ещё никому не удавалось описать в книгах, началось с того, что все вейлы, одетые в довольно простые белые платья, несли к очагу хлеб и фрукты. Мужчинам не разрешалось участвовать в ритуале, но мы могли наблюдать. Не знаю, что чувствовал дядя, смотря на этот обряд, а я испытывал какую-то иррациональную гордость. Разумеется, это было большой честью — стать свидетелем таинства, о котором на протяжении стольких лет так никто и не смог ничего узнать, но я был горд совершенно по другой причине. Мы были на моей земле: вейлы освящали земли моего разрушенного дома.

С помощью Добби мне удалось нанять свободных домовых эльфов, предложив им дюжину галлеонов в год. Так что теперь в моем распоряжении было три домовых эльфа, ну и Добби, который хоть и получал зарплату от директора Хогвартса, но работал скорее на меня. Эльфы получили от меня один приказ: они должны были скрыть земли, принадлежащие мне в Годриковой Лощине, и начать разбирать развалины дома. Все ценные и уцелевшие вещи эльфы складывали в увеличенные сундуки, а сами остатки строения разбирали. Так что к этому моменту все, что осталось от моего дома — это подвал. Он совершенно не пострадал, а в той части, где располагались стеллажи с вином, ни из одной бутылки даже не выбило пробку.

И вот теперь четыре вейлы, бредя босиком по снегу, подносили фрукты и хлеб к очагу, горевшему там, где раньше, должно быть, был небольшой розовый сад моей матери. Я ожидал, что когда еда окажется в огне, то запах будет просто ужасным, но все было как раз наоборот: сладкие запахи фруктов и хлеба заполнили воздух, невольно заставив желудок заурчать. Складывалось такое впечатление, будто это был праздник в честь сбора урожая, а не рождения вейл. Но стоило мне только разочаровано подумать о том, что, возможно, не произойдёт ничего действительно волшебного, как в руках у Клариссы оказался кинжал. Все-таки что-то жуткое в этом ритуале определённо должно было быть.

Со своей паникой Эмбер удалось справиться, так что хотя бы внешне она выглядела спокойной, чего нельзя было сказать о её отце, который, кажется, предпочёл бы закрыть глаза и не видеть того, что должно произойти. Тем временем Клэр уже взяла чуть подрагивающую ладошку младшей дочери в свою руку и, кажется, намеревалась этой самой руки её лишить. Патрик ухватил меня, заставив остаться на месте и наблюдать за тем, как отточенным быстрым движением Клэр разрезала ладошку Эмбер, позволяя её крови свободно течь в огонь. Воздух наполнился запахом печатных страниц и озона. Взметнувшееся пламя лизало разрезанную руку Эмбер, через пару минут она протянула и вторую руку в огонь.

— С этого момента огонь всегда будет в её сердце, и вейла сможет метать огонь сама, — шепнул мне Патрик. Дядя выглядел настолько гордым и счастливым, когда смотрел на дочь, что я невольно позавидовал ему. Не думаю, что мне суждено будет когда-нибудь так же стоять в кругу неестественного огненного света и наблюдать за тем, как моего ребёнка будут приобщать к одному из самых старых культов магии.

Огонь лизал руки Эмбер в течение пяти минут. Хоть я и знал, что этот обряд для увеличения их силы, но все-таки опасался, что как только Эмбер достанет руки из огня, то я смогу увидеть белые кости и обгорелую плоть. К счастью, с руками моей сестры ничего не случилось и, кажется, даже порез затянулся.

Должно быть, обряд продвигался по старшинству, так как следующей свою руку протянула Алиса. Она выглядела настолько расслабленной, будто все то, что творилось вокруг, вовсе её не касалось. Магии вокруг нас было настолько много, и она была такой яркой и живой, что, должно быть, Алиса просто залюбовалась ею. Кларисса так же быстро и бездушно разрезала ладошку старшей дочери, чтобы и её кровь упала в огонь. Воздух заполнился запахом масляных красок и запахом волшебства. Его и так было повсюду просто до неприличия много, а сейчас оно словно получило какой-то приказ и начало свой особенный танец. Огонь плясал по рукам Алисы и доходил ей до плеч. Золотые крупицы магии рядом с вейлами, казалось, стали состоять из огня и пытались утянуть их в свой собственный огненный хоровод. Огонь плясал по коже Алисы чуть дольше, но затем так же отступил, вернувшись в очаг. На её руках не было никаких травм, и даже рукава платья не пострадали.

Может, это все какой-то трюк или галлюцинация? Ведь не может же на самом деле огонь плясать на руках человека, не причиняя ему вреда. Может, это все из-за того, какое заклятие использовалось, чтобы разжечь пламя в кругу камней? Может, на каждом камне была выбита какая-то руна или ещё что-то в таком же духе? Ведь пища должна гореть в огне, а не уходить в воздух, становясь эфиром. Огонь должен пожирать плоть, оголяя её до костей. Возможно, от такого обилия магии, что витала повсюду, я начал сходить с ума, и мне мерещатся невозможные, совершенно невозможные вещи. Это все равно, что заставить дементора и единорога танцевать вальс на радужном мосту в Нарнию.

Пока я боролся с подступающей истерикой, из-за того, что никак не мог понять, правда ли все то, что происходит, или я под каким-то наркотическим зельем, пришла очередь Флер. В отличие от девочек Флер протянула обе руки, и Кларисса была вынуждена разрезать обе ладони одновременно. Её кровь стекала в пламя, но оно не вздымалось в воздух, как раньше, оно стало двигаться по земле в сторону Флер. Чем больше её крови было в огне, тем явственнее повсюду был запах корицы. Когда огонь добрался до босых ног Флер, он поступил так же, как раньше: с силой вспыхнув и поглотив все её тело.

Нет, определённо это было какой-то галлюцинацией. И теперь я точно могу сказать, почему никто и никогда не описывал это в книгах, потому что никто в здравом уме не поверит, что вейлы могут сотворить с собой такое. Вся она была в огне и, кажется, это длилось добрых десять минут, прежде, чем пламя начало опадать. Покосившись на дядю, я не заметил на его лице даже тени улыбки или безумия от того, что он видит эту феерию пироманьяка. Когда пламя спало, оставив Флер и её одежду все такой же неповреждённой, а разрезы на руках заживлёнными, я ущипнул себя за ногу. Было больно.

Наконец, по всей видимости, пришла очередь Клариссы, и кинжал оказался в руках Флер. В её движениях была такая же уверенность, как и у тётки, как будто резать ладони над огнём ночью — это абсолютно нормально для любой девчонки. Как только кровь Клэр попала в огонь, в воздухе запахло малиной и каким-то дурманом, способным заставить тебя выболтать ей все, что есть у тебя на уме и что гнетёт твою душу. Огонь так же начал со ступней, но на этот раз все имело различия и больше смысла.

Не знаю, я вообще не видел смысла в этом огненном шоу, но сейчас он, черт побери, был. Языки пламени, зародившиеся в очаге, возможно, из-за какого-то заклятия или из-за простой спички, будто сжигали в Клэр все дурное, что в ней могло быть. А она ведь была моей неугомонной тёткой, во все сующей свой нос, так что дурного в ней было предостаточно. Но на этот раз пламя было не на теле, оно, казалось, было внутри вейлы, выжигая и исцеляя. В момент наивысшей силы Флер горела в нем в течение лишь пары секунд, но с Клариссой, кажется, все было по-другому. В основном потому, что, когда пламя достигло наивысшего пика, Кларисса обратилась, распахнув пылающие в огне крылья.

Полностью обращаясь, вейлы обретали крылья из черных перьев, лица их были нечеловеческими, а когти были острее кинжалов. В ярости своей они были ужасны, вот почему перекинувшихся вейл так боятся, но сейчас она была умиротворена. Кларисса расправила крылья и огонь, сконцентрировавшись лишь на них, поглотил их, рассыпав самым что ни на есть обычным пеплом к её ногам. Всполохи огня вернулись в очаг среди камней.

— Твою мать… — выразил я свои немногочисленные мысли по поводу всего увиденного.

— Вот-вот, у меня была такая же реакция, когда я в первый раз это увидел, — хлопнув меня по плечу, усмехнулся Патрик. — Кажется, я ещё спросил, что за наркотик Клэр мне подлила и можно ли получать его просто так.

Пока дядя пытался подбодрить меня, произошли последние изменения в ритуале: пламя в очаге погасло. И теперь единственное освещение давало то марево волшебства, что было вокруг всех нас. Золотые вспышки отсвечивали от кожи, делая всех немного похожими на древнегреческих богов в момент расцвета их силы. Мне кажется, если бы земли не были спрятаны от любопытных глаз с помощью магии домовиков, то от такого количества магии, что призвал ритуал, люди должны были видеть Северное сияние в небе.

Никто не двигался с места, должно быть, было что-то ещё, что следовало сделать. Рука Патрика на моем плече напряглась: Эмбер, сделав шаг к очагу, резко взмахнула рукой. По мановению её руки магия завертелась в вихрь и создала то, что только что было главной составляющей этого ритуала: огонь вновь ударил в землю, разжигая очаг.

— А вот теперь все, — выдохнул Патрик. Крепко и импульсивно обняв меня, он направился прямиком к своим вейлам.

— Что это было? — пока Патрик крутил свою весело верещащую младшую дочурку на руках, ко мне подошла Флер, так что я, разумеется, поинтересовался о сути пережитого.

— Мы рождаемся самыми обыкновенными детьми, Гарри, и только со временем к нам приходит наша сила. Сначала выраженная в красоте и даре обращать на себя внимание. Затем приворотная сила становится больше, и к девяти годам она достигает того момента, когда её уже недостаточно для собственной защиты. Именно тогда вейлы обращаются к той силе, из которой мы созданы — к огню. С девяти лет вейла может бросать огонь, и по мере того, как огонь поглощает тело, начинается её трансформация. К двадцати годам вейла может полностью перекинуться и у неё появляются крылья. Так что, отчасти этот ритуал служит тому, чтобы не бояться того, кем девочке суждено стать. Она стоит в кругу точно таких же женщин и видит все стадии своего естества, — в принципе, о сути шабашей, на которых женщины собирались издревле, я знал, но, честно говоря, я думал, что они менее кровавые и огненные. — Ну а взрослым женщинам этот ритуал нужен для того, чтобы сбросить крылья.

Последнее добавление Флер окончательно разрушило последние крупицы моего сознания и, схватившись за голову, я ушёл с территории земель Поттеров. Сбросить крылья! Господи, да что это за мир такой вообще? Куда я попал?

Новогодняя ночь была в самом разгаре, и многие волшебники, радостно распевая песни, бродили по улочкам. Никто из них не обращал внимания на земли Поттеров: магия домовиков работало отлично. Но и я был прав: от того количества магии, что была сейчас на моих землях, небо было окрашено в причудливые цвета. Кто-то из волшебников положил цветы к памятнику Поттеров и, отсалютовав им своей волшебной палочкой, направился дальше праздновать.

Пожалуй, этот ритуал показал мне, что ещё очень многое об этом мире мне неизвестно. Разумеется, я прекрасно понимал, что волшебники не самые сильные в магическом мире, их просто больше, и они имеют привычку объединяться, чтобы добиться желаемого. Мы захотели подчинить себе драконов, и пусть с потерями, но отчасти подчинили себе этих существ, заставляя их жить там, где для нас это было выгодно. Нам не нравилось своеволие кентавров и их способность заглядывать в будущее, и мы прогнали их в леса, заставив их гордость ополчиться против людей. Мы считали, что великаны тупы и жестоки, поэтому прогнали их в горы. Мы даже не принимаем оборотней за людей, хотя волками они бывают лишь пару ночей в месяце. Мы считали себя выше маглов и раз за разом ведём с ними войну за расовое превосходство. Все волшебное сообщество, подобно амишам, борется за то, чтобы отстоять свою уникальность, но само же её и уничтожает, отказываясь принимать действительность. На дворе был двадцатый век, а они застряли в двенадцатом, тогда, когда их мощь была настолько велика, что они унизили всех магических существ, поставив себя выше их, поставив себя выше человечества. Но сейчас все они, униженные когда-то существа, были выше нас, так же, как и маглы. Они смогли добиться всего и без магии, развив науку и технологии, а мы до сих зажигали свечи, чтобы осветить комнату.

Флер нашла меня сидящим на могиле родителей. Спрашивать о том, как она это сделала, было бессмысленно, полагаю. наша связь помогала ей в этом. Она ровным счётом ничего не говорила о том, что я чувствую к ней, но помогала безошибочно определить, где я нахожусь.

— Я же обещала, что ничего плохого с тобой не случится, — она присела рядом со мной, смахнув непослушную прядь с лица. Краем глаза я заметил, что крест на её груди горел, оповещая меня о том, что своё слово она сдержала.

— Почему никто из вас не подумал о моем рассудке? И что за перо ты держишь в руках? — честно говоря, ответ на последний вопрос мне знать не хотелось.

— Крылья сгорают, но иногда остаётся пара перьев, — Флер крутила чёрное перо в своих длинных пальцах, и мне вдруг совершенно по-другому стали представляться те сны, об обращённых в клинки перьях.

— До этого момента я думал, что между вейлами и людьми не так уж и много различий, — перо оказалось шелковистым и пахло магией Клариссы.

— Мы совершенно одинаковые, за исключением того, что можем держать огонь голыми руками; можем вырвать сердце человека и съесть его; манипулировать сознанием мужчины в течение трёх дней и одну ночь в году сбрасываем крылья, — начав загибать пальцы для того, чтобы подсчитать различия, с усмешкой произнесла Флер.

— Ох, ну если смотреть с такой стороны, то да, нет совершенно никакой разницы, — довольно ехидно подтвердил я её слова.

— Идёмте, пришла пора подарков, — Эмбер прибежала за нами на кладбище, держа в руках портал. Как только мы все взялись за него, я произнёс заклятие, и мы переместились домой.

— Гарри, как ты знаешь, мы с девочками довольно долго готовили для тебя один подарок. Я даже немного поругалась с профессором Снейпом из-за него, но потом мы с ним пришли к взаимному пониманию. Как тебе известно, ради этого подарка вы с Флер даже купили зелья, за использование которых светит небольшой срок в Азкабане. Гермионе пришлось напасть на твою тётку и кузена, а Флер — немного тебя обескровить, — торжественность голоса Алисы и печальные улыбки взрослых меня настораживали, особенно, когда речь зашла об обескровливании. — В общем, мне понадобилось очень много времени и очень много фотографий, чтобы суметь нарисовать её.

Алиса дёрнула за ткань, открывая холст. Первое, на что я обратил внимание: дерево. Ива. Она раскинула свои зеленовато-серебристые плети, почти закрывая ими небольшой шалаш. Это было, без сомнения, прекрасно продуманное и исполненное тайное место для любого подростка. Вторым, что я заметил, была река. Её чистые синие воды плескались, создавая отсветы на серебристых сторонах ивовых листьев. И только затем я заметил, что изнутри картины наблюдают и за мной. Человек прятался, скрываясь за ивовыми плетями, но ему не терпелось выйти из укрытия, так что, когда житель картины заметил, что смотрят на него, он вышел на первый план.

— Гарри, — прозвучал заколдованный голос в моих ушах. Так вот зачем девочкам нужно было знать о заклятье одухотворения, вот зачем нужна была кровь. Магия отсекла все ненужное, оставив лишь то, что хранило память о нарисованном человеке. Все мои родственники, кажется, вышли из комнаты, когда ткань, закрывающая холст, упала на пол, а может, чуть позже, я не обратил внимания.

— Мама…