Вечное сияние чистого чувства (гет)

Ты ждешь поезда. Который отвезет тебя очень далеко. Ты знаешь, куда тебе хочется уехать, но куда отвезет поезд – не знаешь. Но это неважно. Потому что вы будете вместе.

Мол. «Начало»

* * *

Прошли выходные, и к понедельнику Гермиона уже устала прогонять из своих мыслей навязчивое чувство страха, которое возвращалось снова и снова.

Было страшно открывать глаза утром, страшно будить Люциуса, страшно спускаться в гостиную и изучать свежую газету. А больше всего пугало то, что предстояло еще идти на работу в Министерство. За ночь Гермиона убедила себя, что там ее не ждет ничего, кроме осуждающих взглядов и раздражающих шепотков за спиной. Магическое сообщество слишком маленькое, информация распространяется тут со скоростью луча Авады, не оставляя шанса увернуться. К тому же, большинство волшебников Британии – убежденные консерваторы, и что-то непривычное чаще всего воспринимается ими в штыки.

Вчера вечером пришло письмо от Кингсли, где он просил – читай «обязывал» – Гермиону зайти к нему при первой возможности. То есть сегодня, уже этим утром, буквально через пару часов... Сомнений не было – Министр узнал все о Люциусе, и что за этим последует – неизвестно. Гермиона даже не могла решить, какой подход выбрать: придерживаться классического «надейся на лучшее, но готовься к худшему» или же постараться вообще отогнать тревогу? Ведь, по сути, они с Люциусом не совершают ничего противозаконного. Наверное…

Можно много рассуждать о том, что любовь – чувство, не поддающееся контролю. Говорить, что нельзя осуждать отношения, какими бы странными они ни казались. Но она и Люциус – это не просто скандальная пара, тут все куда сложнее. Ведь Гермиона до сих пор остается надзирателем и, по идее, должна бы еженедельно проверять Малфой-мэнор на наличие запрещенных веществ и предметов, а не жить здесь вместе с хозяином поместья и объектом контроля в одном лице.

Тут уж под сомнение можно поставить не только нравственность Гермионы Грейнджер, но и ее профессиональные качества. И как этого избежать? Всю правду не расскажешь, она слишком запутана, а сокращенный вариант истории уж очень непригляден. Как бы этот звучало? «Я должна была проверять мэнор, но Люциус… Он умудрился влюбить меня в себя, какой уж тут надзор? Поэтому я гарантирую, что в мэноре все в полном порядке, хотя, честно сказать, ничего не проверяла уже больше месяца… Ах да, чуть не забыла… Еще я настояла на освобождении Малфоя только потому, что это было нужно мне».

«Да уж, Гермиона Грейнджер – образцовый надзиратель», – подумала она про себя, и противное чувство стыда из-за невыполненного поручения накрыло ее. Как будто и без того мало переживаний! Ведь нужно было собираться на работу, а не заниматься самокопанием. А Люциус безмятежно спал, ему было куда проще. Гермиона старалась не смотреть в сторону кровати и всерьез занялась выбором одежды, как вдруг услышала его голос:

– Ты уже минут десять стоишь у гардероба, рассматривая одну блузку.

Она вздрогнула от неожиданности.

– А ты уже минут десять не спишь и наблюдаешь за мной исподтишка, верно?

– Абсолютно. Но тебя это не оправдывает, – Люциус обеспокоенно взглянул на нее и спросил: – Что-то случилось?

– Ничего нового, немного переживаю из-за вчерашнего письма, – отозвалась Гермиона.

И добавила про себя: «И из-за всего остального».

– Кингсли? – Люциус понимающе склонил голову и едва заметно нахмурился. Гермиона кивнула.

– Я боюсь, Люциус! – призналась она.

– Тогда не ходи на работу, – отозвался он с раздражающим спокойствием.

Гермионе очень хотелось, чтобы кто-то разделил ее переживания, но Люциус, казалось, вообще не способен испытывать подобные чувства. Когда всем раздавали ранимость, чуткость и восприимчивость, он, наверное, стоял в очереди за добавочной порцией самоуверенности и невозмутимости.

– Но как, по-твоему, я…

– Из тебя вышла бы неплохая домохозяйка, только подумай… – Люциус даже не стал слушать ее доводы, перебив своим смехотворным предложением.

– Ты невыносим!

– Разве? Ты ведь как-то меня терпишь. Как же тебе это удается?

– С трудом, Люциус, с трудом! – призналась Гермиона, подумав про себя, что без него не смогла бы справиться со всеми проблемами, пусть их и было бы куда меньше.

– А ведь я просто предложил тебе наилучшее решение, идеальный вариант в данных обстоятельствах. Любишь читать – вот тебе огромная библиотека, нравится изучать новые заклинания – есть бытовые чары разной сложности. Ты ведь вроде сетовала на то, что домовики у нас слишком загружены? Так вот…

По интонации и выражению лица Люциуса было понятно, что он лишь подначивал, хотел посмотреть на реакцию Гермионы. Тем не менее, картина, которую он рисовал, все ярче и ярче просматривалась в воображении, пусть и была абсурдной.

– Не говори ерунду! – сказала наконец Гермиона.

– Ты уронила блузку, милая.

– Не только хорошее воображение, но и наблюдательность на высшем уровне? – с наигранной иронией спросила она, поднимая кофточку. С этими разговорами недолго и на работу опоздать!

– Верно подмечено.

– Знаешь, лучше бы ты спал.

– Ну, теперь мне не уснуть… Только представлю тебя сидящей дома, деятельной матерью семейства… М-м-м… Сон как рукой снимает!

– Я уже говорила, что ты невыносим? – Гермиона не сдержала улыбку.

– Что-то припоминаю. Наверное, за это ты меня и любишь, раз так часто отмечаешь мою невыносимость… – Люциус произнес это, лениво растягивая слова, а после откинулся на подушку.

Гермиона лишь махнула на него рукой и продолжила собираться, перед этим сказав: «Тебе очень повезло, что я люблю тебя не только за это».

* * *

Ровно в девять утра Гермиона уже шла по коридору по направлению к кабинету Министра. Она опасалась встретить кого-нибудь из коллег (а вдруг они уже прознали о ее секрете?) и вместе с тем хотела задержаться, чтобы отложить «час икс». Но если кто-то и попадался на пути, то никакого интереса к мисс Грейнджер не проявлял.

Уже почти добравшись до нужной двери, Гермиона увидела идущего навстречу ей Артура Уизли. Благо шел он вдалеке и явно был очень занят изучением какого-то документа прямо на ходу. На нее Артур даже не взглянул, и она сочла за лучшее свернуть в ближайший кабинет, предварительно тихо шепнув «Alohomora». Внутри никого не было, и Гермиона, вздохнув с облегчением, прислонилась к спасительной двери и переждала несколько минут, прежде чем выйти. Ей было от чего прятаться – Рон, наверное, успел разболтать домашним о Люциусе. Уж с кем Гермиона точно не хотела обсуждать свою личную жизнь, так это с Артуром. Даже Кингсли в данных обстоятельствах казался ей более подходящим собеседником.

Постучавшись, Гермиона вошла в кабинет Министра и после предложения сесть устроилась в удобном кресле прямо напротив Кингсли. Тот не выглядел ни взволнованным, ни рассерженным – напротив, он был абсолютно спокойным и излучал дружелюбие. После обмена приветствиями Кингсли спросил:

– Ты, наверное, догадываешься, зачем я позвал тебя?

– Примерно, – немного угрюмо отозвалась Гермиона и вопреки воле вся сжалась в кресле. Захотелось даже достать палочку из кармана (не для нападения, конечно, а так – для успокоения), но она сдержалась.

– Ну так… – Министр набрал в легкие побольше воздуха и сказал с выражением: – Поздравляю, Гермиона! Ты очень ценный сотрудник!

Она лишь растерянно хлопала ресницами, не зная, что сказать, не понимая, что происходит. Но Кингсли, казалось, не замечал ее обескураженного вида и продолжал говорить:

– Немногие добиваются таких успехов за столь краткий срок работы, дорогая!

Гермиона по-прежнему молчала, отчаянно пытаясь понять, к чему он клонит.

Успехов…

Краткий срок работы…

Совсем не похоже, чтобы Кингсли говорил это с сарказмом. Гермиона окончательно запуталась и смогла выдавить из себя лишь что-то вроде:

– Эм-м… Да-а-а…

– О, так ты все-таки не помнишь! – быстро отреагировал Кингсли. – Во-первых, вчера исполнилось ровно полгода, как ты официально работаешь в Министерстве. Во-вторых, но это не менее важно, законопроект, над которым ты трудилась (тот, что о правах полувеликанов), был одобрен Визенгамотом. Так что… поздравляю! Что такое? – спросил он, поняв, что на смену полному непониманию пришло удивление. – Неужели тебе не сообщили? Должно было прийти оповещение… Неужели опять проблемы со связью?

– Нет-нет, я просто еще не просматривала почту. Наверное, письмо ждет меня в кабинете, – Гермиона заставила себя улыбнуться. Надеялась, что выглядело это естественно. – Спасибо за поздравление!

– И с сегодняшнего дня ты получаешь прибавку к жалованью! – сообщил Кингсли, как будто ей было мало неловкости из-за чрезмерной похвалы.

– Спасибо… – снова сказала она, смущаясь. – Так я, пожалуй, не буду портить свой имидж ценного сотрудника и вернусь на рабочее место?

– Конечно-конечно, иди... Хорошего тебе дня! Ах да, Гермиона, раз уж ты здесь… Как там дела с Малфоем-старшим? Запрет на перемещения с него уже снят, но ты все равно наведывайся в мэнор.

– Все прекрасно. Он… исправился. В поместье я бываю… достаточно часто.

– Чудно, – Кингсли, похоже, счел разговор законченным и отвлекся на какие-то бумаги на столе.

Гермиона приготовилась встать и уже было открыла рот для того, чтобы попрощаться, как вдруг язык будто сам повернулся, и она произнесла:

– Есть еще кое-что, о чем ты должен знать.

– М-м? – Министр оторвал взгляд от бумаг и внимательно посмотрел на Гермиону.

– Боюсь, наше общение с мистером Малфоем... хм… вышло за некоторые рамки.

– Что это значит? – Кингсли нахмурился. – Он тебе угрожал?

– Скорее… наоборот.

– Так что случилось? – спросил он с нажимом.

– Ничего, из-за чего стоило бы волноваться. Просто мы… Ну, у нас завязались отношения.

– Какого рода?

– Ну, вроде как… романтические, – с трудом выговорила Гермиона. Она понимала, что от смущения и стыда начинает краснеть, и ничего не могла с этим поделать. Хотелось провалиться сквозь землю – что угодно, лишь бы не видеть реакции Кингсли.

На какое-то время в кабинете воцарилась тишина.

– Ты говоришь о старшем Малфое? – спросил он наконец.

– О нем.

– Хм-м, – Министр выглядел озадаченным. – Мне следует поручить кому-то другому присматривать за ним, или я могу тебе доверять?

Гермиона молчала. Она неверно расслышала? Или вопрос задан кому-то другому? Ведь не мог же Кингсли настолько легкомысленно отнестись к такой новости. Или… или мог? Возможно, она преувеличивала значимость их с Люциусом романа.

– Гермиона? – он щелкнул пальцами, выводя ее из ступора. – Прости, но ты отнимаешь у меня время. Сможешь и дальше выполнять надзор над Малфоем и поместьем?

– Конечно. Да. Смогу. Разумеется, – отрывисто сказала она, все еще с трудом веря в реальность этого разговора.

– Прекрасно, а теперь… Надо работать, Гермиона, нам обоим.

— Ох, да, — она поспешно встала и в считанные секунды оказалась у двери. — До скорого. И… Спасибо.

Закрыв за собой дверь, Гермиона какое-то время не шевелилась, прижавшись спиной к холодной каменной стене. Мысли роились в голове, казалось, проще всех их разогнать, чем разложить по порядку и разобраться. «Расскажет ли он кому-то?» – спрашивала она себя. Вряд ли. Это же Кингсли, пожалуй, не одна Гермиона осмелилась бы доверить ему свою тайну, не боясь последствий.

Успокоившись, она направилась в свой кабинет. Сложно было думать о работе, когда мысли то и дело стремились совсем в другом направлении. Подписывая очередной документ, Гермиона вдруг вспомнила о Роне. Она поняла: раз Кингсли не знал ничего, то, выходит, Артур тоже не в курсе. Значит, Рон либо сохранил ее секрет, либо сообщил только матери. Но вот сказал ли? Потому что… если Молли все знает, то сработает «сарафанное радио», и информация разлетится, причем не в том виде, в каком ее могла бы преподнести сама Гермиона.

Сидеть и ждать, пока что-то прояснится, было невозможно. Гермиона предпочла бы сию секунду узнать плохие новости, прочитать скандальные заголовки в бульварных изданиях, лишь бы не страдать от неведения.

Спустя час бесплодной работы она рискнула связаться с Норой. Не было еще и одиннадцати, оставалась надежда, что Рон пока дома. Гермиона не имела понятия, как связаться с магазином Уизли, и возможно ли это вообще. В смешанных чувствах она смотрела в камин, ожидая ответа, и вскоре там показалась голова Молли.

– Миссис Уизли! – как можно более приветливо воскликнула Гермиона. – Доброе утро, я не помешала?

– Что ты, что ты, милочка, как давно тебя не видела… Ох, как ты похорошела, ох! А Ронни только о тебе и говорит… Гермиона то, Гермиона се… Буквально пару дней назад о тебе болтали…

– Миссис Уизли… – Гермиона неуверенно остановила Молли. Медленно приходило осознание, что та еще не знает об их с Люциусом романе. Была бы Молли Уизли так добродушна с девушкой, променявшей ее любимого сына на бывшего Пожирателя? Нет. Она бы скорее разразилась бранью.

– Да, дорогуша, что стряслось-то? Ты так давно не заходила к нам…

– Я хотела поговорить с Роном… – нерешительно начала Гермиона, но подумав, что Молли может неверно интерпретировать ее слова, поспешно прибавила: – По деловому вопросу. По работе.

Прозвучало не слишком убедительно. Какие общие дела могут быть у работника Министерства и владельца магазина волшебных приколов? Никаких, но если Молли и заметила подвох, то виду не подала.

– Конечно-конечно, – затарахтела она в привычном темпе. – Вот только он уже ушел на работу, но там тоже камин действует. – И сообщила, как с ним связаться, после чего еще несколько минут беспрерывно болтала обо всем и ни о чем, в завершение сказав со всей искренностью: – Ты заходи, милочка, всегда рады тебя видеть!

«Не уверена», – подумала Гермиона, прежде чем попрощаться. Интересно, как изменится отношение к ней Молли, когда та узнает все о Люциусе? Вряд ли ей еще доведется когда-нибудь услышать приветливое «дорогуша» или «милочка» из уст миссис Уизли. Но не время переживать из-за такой мелочи. Не теряя ни минуты, она связалась с «Вредилками».

– Рон… Рон, привет! – воскликнула Гермиона, как только лицо ее друга, теперь уже бывшего, показалось в волшебном огне камина.

– Привет, – буркнул он. – Что ты хотела? Я занят.

– Я быстро. Просто хотела спросить… по поводу того вечера… Ты был довольно… Ты повел себя грубо.

– Решила почитать мне нотации? Это время давно прошло, мы не в школе.

– Ладно, – Гермиона сдалась, но не смогла найти слов для продолжения разговора. А это было необходимо.

– У тебя все? – спросил Рон после слишком затянувшейся паузы.

– Нет! Я еще… Мне надо знать, рассказал ли ты кому-то?

– О чем рассказал? – его вопрос прозвучал резко.

– О нас с Люциусом.

– Мерлин, да делать мне больше нечего! Трезвонь о своих шашнях сама! Кому хочешь!

– Это вовсе не шашни, Рон!

– Да мне плевать! Я не то что говорить, думать об этом не хочу! Тьфу!

Гермиона хотела что-то возразить, но лица Рона уже не было видно в камине. Двойственные чувства разрывали ее. С одной стороны, пока все остается в секрете, и это хорошо. С другой – Рон своими словами подпортил настроение… Зато теперь она точно понимала, что скрывать отношения с Люциусом дальше нельзя. И лучше, если правду «растрезвонят» они сами, а не кто-то посторонний.

Гермиона едва дождалась конца рабочего дня, ей не терпелось обсудить все с Люциусом. Ведь если и принимать какие-то важные решения – то вместе. Хотя, предложи она вдруг: «Милый, а давай расскажем всем о нашей помолвке? Дадим официальный комментарий для прессы?», пути назад уже не будет. Понятно, Люциус возражать не станет, но вот Гермиона не чувствовала себя полностью уверенной. Будущее по-прежнему представлялось смутно, так, словно она надела бабушкины очки с толстыми линзами, и все вокруг расплылось. Чтобы видеть все без искажений, нужно лишь сдвинуть с глаз очки, но иногда четкость реального мира может отпугнуть. Но Гермиона знала, что бояться нечего – ведь рядом Люциус.

Только после ужина она отважилась завести разговор на волновавшую ее тему:

– А ты не задумывался, что если бы мы решили обнародовать всю-всю нашу историю, вышло бы научное открытие? Никому ведь не удавалось переместиться на столько лет назад... с благополучным исходом. Еще в девятнадцатом веке проводили такие эксперименты, тогда путешественница во времени пробыла в прошлом всего пять лет, а состарилась на пять столетий. Она исказила историю, изменила все, нарушила законы Вселенной. Несколько ее родственников вообще не появились на свет, их просто не было в том созданном ею будущем! Представляешь, насколько это опасно? Вскоре после возвращения эта волшебница умерла от какой-то магической болезни. Поэтому сейчас можно перенестись с помощью маховика лишь на несколько часов. [1]

– Ты тоже влияла на ход истории. Не будь тебя, моя жизнь сложилась бы иначе. Как ты это объяснишь? – спросил Люциус тоном экзаменатора.

– Думаю, я не переместилась в прошлое как что-то инородное, а оказалась там, где должна быть. Где меня ждали. И еще, я ведь не исчезла из настоящего и не появилась там опять… А этой зимой на меня вдруг обрушились воспоминания о далеких годах, как будто две части одной меня соединились.

– Ну а почему же ты исчезла?

– Наверное, если бы я оставалась в семидесятых дольше, то это привело бы к какому-нибудь катаклизму. Время защитило себя и «прогнало» меня обратно. Вообще, мое «путешествие» отчасти похоже на результат действия обычного маховика времени, только оно оказалось более продолжительным, и я очутилась не в том месте, где была в момент расщепления сознания. И все-таки мне по-прежнему не ясно, почему все это произошло. С научной точки зрения это было бы интересно исследовать… – в задумчивости проговорила Гермиона. – Как считаешь, использование маховика оставляет какой-то след на волшебнике?

– Не уверен, – Люциус пожал плечами. – Вряд ли кто-то занимался изучением этого вопроса. А почему ты интересуешься?

– Я пользовалась им на третьем курсе.

– Как долго?

– Ну… весь учебный год. Думаешь, это могло как-то повлиять? Послужить причиной временного скачка?

– Понятия не имею, но звучит логично. Мерлин, милая… Целый год? Зачем? – Люциус словно только что осознал смысл сказанных Гермионой слов.

– Чтобы успевать на все занятия, – терпеливо пояснила она. – И не смотри на меня так! Прорицания шли одновременно с нумерологией, что мне оставалось делать?

– И ради этого ты экспериментировала с артефактом? В тринадцать лет? Тебе позволили? Мерлин, в Хогвартсе последние годы творится что-то несусветное…

– Да хватит тебе. Со мной же ничего не случилось. А может… – Гермиона мечтательно улыбнулась. – Может, это все неспроста. Если бы не маховик, я могла бы не перенестись к тебе в прошлое. И что бы тогда было?

– Думаю, в семидесятых я бы больше веселился… – хитро сощурившись, ответил Люциус.

– Да ты без меня вообще один бы в особняке сидел! Взаперти! Готова поспорить на десять галлеонов!

– Ставлю двадцать на то, что род Малфоев прославился бы еще и своими бурными празднествами, не появись в мэноре одна маленькая назойливая девчонка…

– Назойливая, значит?

– Так против маленькой ты уже не возражаешь?

– Я бы не утверждала.

– И без этой маленькой назойливой девчонки моя жизнь была бы совсем бессмысленной.

– Минуту назад ты что-то говорил о веселье.

– Оно не может быть смыслом жизни, а ты – можешь. Ты им и являешься, смыслом моей чертовой жизни! За эти годы столько всего произошло… Начались и закончились две магические войны, и в каждой из них я участвовал. Но если бы я писал учебник по истории своей жизни, там были бы главы только о тебе. Гермиона Грейнджер – девушка, которая умудрилась наполнить собой унылые будни Пожирателя. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, любимая.

– И я обязательно ею стану, – тихо отозвалась она, пораженная таким неожиданным откровением.

– Когда уже? – Люциус усмехнулся. – Боюсь не дожить до этого момента. Помнится, помолвка была пару десятилетий назад.

– Скоро, – сказала Гермиона, не задумываясь, и только потом поняла, сколько хлопот принесет с собой свадьба. Она целую вечность не могла решиться рассказать о своем тайном романе даже близким друзьям, что уж говорить о свадьбе. Как сообщить родителям? И… оставались еще и Драко с Асторией. Гермиона решила воспользоваться моментом и затронуть тему, которую Люциус постоянно обходил стороной. – А когда уже ты напишешь Драко? Он ведь до сих пор не знает даже о твоем освобождении! И уж тем более обо мне… И ты еще говоришь о свадьбе?!

– Я его отец и не должен перед ним отчитываться.

– А я твоя будущая жена. Можешь хотя бы сделать вид, что тебе важно мое мнение? Я планирую родить тебе детей когда-нибудь, и хотелось бы, чтобы ваши отношения были лучше тех, что я наблюдаю…

– Хорошо, – Люциус кивнул.

– Хорошо?

– Хорошо, – повторил он. – Напишу Драко.

– Сегодня, – прибавила Гермиона.

– Да хоть сейчас. А ты выберешь дату для свадьбы, и чтобы она была в этом году.

– Да хоть в этом месяце, – она улыбнулась.

Пока Люциус писал письмо у себя в кабинете, Гермиона со всей тщательностью изучала календарь. Правда, ни один день не казался ей подходящим для такого важного события, как свадьба, а выбирать наугад не хотелось. К тому же Люциус не ограничивал ее в сроках, и можно было подумать подольше, чем один вечер.

– Ну как? Ты определилась с датой? – спросил Люциус, едва успев зайти в спальню.

– Нет, мне нужно еще немного времени. Как обстоят дела с весточкой для Драко?

– Я уж все отправил. И даже написал еще одно письмо, – он помахал перед ней белым незапечатанным конвертом.

– Что это?

Люциус ничего не ответил, лишь протянул ей загадочный конверт. Гермиона достала оттуда аккуратный кусок пергамента и начала читать:

«Уважаемая редакция газеты «Ежедневный пророк»!

С уважением, Люциус Малфой».

Дочитав до конца, Гермиона осознала, что Люциус взял на себя важное дело, на которое у нее не хватало отваги. Наверное, ее настойчивая просьба написать Драко стала для Люциуса подобной помощью.

– А теперь нам следует появиться вместе на каком-нибудь светском мероприятии, для закрепления успеха, – он усмехнулся.

– Хорошо.

– Хорошо?

– Даже отлично. А сейчас… надо… надо ведь отправить его в редакцию?

– Я уже это сделал.

Гермиона тупо уставилась на конверт у себя в руках, и Люциус пояснил:

– Это копия, милая. Я отправил два письма с одной совой, это разумно, не считаешь?

– Ты даже не посоветовался! – Гермиона едва не задохнулась от возмущения.

– Я знал, что ты не будешь возражать, – Люциус, как и всегда, был невозмутим.

– С чего такая уверенность?

– Во-первых, я тебя знаю, малышка. И мы оба понимаем, что тянуть дальше нет смысла – вспомни, что ты говорила утром. Во-вторых… ну, ты только подумай о бедной птице, которой пришлось бы летать туда-сюда, если бы я тратил время на согласования…

Гермиона улыбнулась. Право, она собиралась выйти замуж за невероятного мужчину, которого иногда хотелось поколотить и обнять одновременно. Радовало уже то, что сегодня он последовал ее совету и написал сыну.

* * *

На следующий день в «Пророке» появилась на удивление строгая заметка, где сообщалось о помолвке Люциуса и Гермионы. Следом за ведущим магическим изданием об этом событии написали и остальные газеты и журналы, и с каждым разом новость раздувалась все больше. В мэнор прилетало множество сов с письмами, где редакторы просили «молодую пару» дать интервью или хотя бы комментарий, но неизменно получали отказ. Гермиона хотела лишь, чтобы начавший зарождаться скандал улегся, не успев разрастись, и Люциус ее в этом поддерживал.

Еще в первый день ажиотажа она написала Кингсли личное письмо, где просила его о недельной отсрочке от работы в Министерстве. Нет, ей вовсе не нужен был отпуск, Гермиона лишь хотела разобрать кое-какие документы в архивах – там, где не было любопытных коллег, на вопросы которых пришлось бы отвечать, появись она на службе. К счастью, Кингсли не стал возражать, он временно переложил обязанности Гермионы на нового сотрудника и попросил ее «не пропадать надолго». Та в ответ пообещала, что вернется не позже вторника.

А в понедельник в мэноре появился Драко. Вернувшись из архива, Гермиона увидела его в гостиной, они с Люциусом что-то обсуждали, но поспешили умолкнуть, увидев ее.

– Грейнджер, – поприветствовал ее Драко. – Давно не виделись.

– Малфой, – Гермиона кивнула. – Только не говори, что соскучился.

– Даже не думал. Не вспоминал о тебе ни разу.

– Я рада, – она усмехнулась и сочла нужным пояснить: – Рада тому, что ты ничуть не изменился.

– Как и ты.

Гермиона ничего не ответила, и тогда Люциус взял слово:

– Пора бы поужинать. Милая, ты, наверное, устала и проголодалась... Эти твои архивы… – Он встал с дивана, подошел к ней и нежно приобнял, потом помог снять верхнюю одежду. Гермиона сразу почувствовала себя защищенной, но для уверенности крепко обхватила его большую ладонь своими пальцами.

За ужином больше говорили на отвлеченные темы. Гермиона рассказала о законопроекте, над которым недавно закончила работать, и немного похвасталась успехами в Министерстве.

– Отец, а ты знал, что она в свое время открыла общество защиты домовиков? – ухмыляясь, спросил Драко у Люциуса, как только Гермиона умолкла.

– Мне было всего пятнадцать! – она не дала тому отреагировать.

– И как же оно называлось? – Люциус с любопытством взглянул на нее.

– Гражданская Ассоциация Восстановления Независимости Эльфов.

– Г. А. В. Н. Э, – со злорадством прибавил Драко.

– Как-как? – Люциус не очень успешно спрятал улыбку за бокалом.

– Гражданская Ассоциация…

– Она назвала свое общество Г.А.В.Н.Э, отец! Что ты на это скажешь?

– Что это забавно, – Люциус уже не скрывал улыбку.

– Это аббревиатура! – Гермиона надулась.

– Конечно, малышка. С этим никто и не спорит.

После этих слов Драко уставился в свою тарелку и не проронил больше ни слова. Было непонятно: то ли он отступил, то ли устроил себе передышку.

Но на следующее утро, когда Гермиона заглянула в библиотеку, чтобы взять на работу пару книг, ситуация немного прояснилась. Драко сидел там в кресле, но, как только она вошла, тут же встал. «Принял оборонительную позицию», – подумала Гермиона. И оказалась права.

– Я не сомневался, что увижу тебя здесь.

– Мог бы перехватить меня и в гостиной, – заметила Гермиона.

– Тут нам точно не помешают.

– А есть чему мешать?

– Надо поговорить, Грейнджер. Об отце. Мне кажется, что ты вообще ничего не понимаешь, ведь совсем не знаешь нашу семью. Лучшая женщина для него – Нарцисса Малфой.

– Ее больше нет.

– Но есть память о ней. Она всегда его любила, поддерживала его во всем. Мама давала отцу то, чего ты никогда не сможешь дать. Она заботилась о семье, переживала все его промахи, помогала. И при этом всегда хранила ему верность. А ты что? Вокруг тебя вечно трутся Поттер и Уизли, и я не знаю, кто из них больше в этом преуспел, но очевидно – вы у всех на виду. Что люди будут думать об отце?

– Никто вокруг меня не трется и никогда не терся. Я только с Люциусом.

– Но твои прошлые похождения могут еще аукнуться. Как там написали в «Ведьмополитене» о вас? «Героиня войны начала операцию по освобождению Пожирателя Смерти, а закончила операцией по его приручению…» Статус Малфоев и так пошатнулся после войны…

– Статусу Малфоев только на пользу пойдет появление в семье человека, который не был Пожирателем! Который еще и Волдеморта помог победить! И в Министерстве работает! Мерлин, какой же это ужасный вред для древнего знатного рода! Если ты и после войны остался чертовым ненавистником магглорожденных, так и скажи, а не строй из себя высокоморальную личность!

Драко молчал, сосредоточенно слушая, и, как только Гермиона умолкла, строго сказал:

– Да плевать мне на твою кровь, Грейнджер! Меня волнует мой отец. И все твои Уизли, Поттеры и Крамы.

– Они не мои.

– Сейчас, может, и нет. Но были не так уж и давно. А что ты придумаешь через год? Если ты не уверена, то лучше не морочь голову моему отцу, прошу…

– Скажи, ты тоже думаешь, что я с ним из-за денег? – Гермиона не знала, смеяться или плакать.

– О нет, только идиот заподозрит тебя в корысти. Просто ты из-за чего-то поссорилась с Уизелом и захотела отвлечься. И тут мой отец подвернулся, я понимаю. Что, все зашло немного дальше, чем ты планировала?

– Ты все-таки идиот, раз так считаешь.

– Ну а с чего вы так резко решили свадьбу устроить? Соплохвост в одно место ужалил? Ты… Мерлин, Грейнджер, ты хоть не беременна? Прошу, скажи, что нет! Или что ребенок хотя бы от моего отца…

– Иди ты, Малфой…

Гермиона стремительно направилась к выходу, больше всего на свете желая сейчас оказаться как можно дальше от Драко. К глазам начали подступать слезы, и не хотелось, чтобы он заметил ее слабость. Но, не дойдя пару шагов до двери, она резко обернулась и дрожащим голосом произнесла:

– У меня никого не было. Кроме Люциуса. Никогда.

– В смысле… ты имеешь в виду… – Драко выглядел немного обескураженным.

– Именно. Ты почти ничего не знаешь о наших отношениях, так что лучше прибереги свои обвинения для кого-нибудь другого.

– Грейнджер… Я не…

– И да, можешь называть меня по имени, Малфой, мы как-никак скоро породнимся.

И она вышла, хлопнув дверью, даже не вспомнив о книгах, которые собиралась взять. Слезы все-таки настигли ее. Но Гермиона радовалась уже тому, что сумела сдержаться при Драко. Эта ситуация помогла ей принять важное решение, и она захотела поделиться им с Люциусом – оставить ему записку. Но не в спальне, так он может проснуться, и тогда придется все объяснять, а еще сильнее опаздывать в Министерство не хотелось. Она напишет ему и положит записку на стол в кабинете, туда ведь никто больше не заходит. Хорошо бы еще по дороге наверх не встретить Люциуса. Вдруг он уже встал? Или как раз сидит за рабочим столом? Ох, карта мэнора наподобие той, что сделали мародеры, ей бы сейчас не помешала.

Собственные мысли рассмешили Гермиону. Надо же, переживать из-за такой ерунды! Это помогло ей понять, что остальное с недавних пор не так уж ее тревожит. Она не волнуется, теперь уже нет. И скоро появится в Министерстве, уверенная в себе и невозмутимая – как Люциус. Ведь на самом деле важен только он – тот, кто станет ее мужем. Скорее бы…

Кабинет, вопреки глупым опасениям, оказался пуст. Гермиона быстро черкнула на небольшом обрывке пергамента несколько слов: «Я хочу, чтобы свадьба была завтра. Надеюсь, ничего страшного, что это среда».

По пути к камину она столкнулась с Драко, который, похоже, поджидал ее. Но ей совсем не хотелось выслушивать его – будь то хоть извинения, хоть обвинения.

– Свадьба будет завтра, я думаю, – сказала Гермиона лишь для того, чтобы Драко не смог сформулировать свою мысль. И это ей удалось.

– К-какая свадьба?

– Моя. С Люциусом, конечно.

– Подожди…

– Прости, я опаздываю.

Она не желала подбирать слова в разговоре с Драко. Кто-то сказал, что правду следует подавать как пальто, но Гермиона предпочла швырнуть эту новость в лицо, как мокрое полотенце [2]. Она уверенно шагнула в камин, смело глядя вперед. Там ее ждал совсем не финиш, а новый старт.

Пора было начинать жить. Гермиона ощущала себя совсем иначе, и мир вокруг изменился. В таком мире совсем просто смотреть на все по-другому, не засоряя мысли ненужными тревогами и волнениями. И так легко оказалось сделать первый шаг от нового начала вместе с Люциусом и с ним же захотелось дойти до конца пути.

______________________________________

[1] Информация с Pottermore.

[2] Марк Твен: «Правду следует подавать так, как подают пальто, а не швырять ее в лицо, как мокрое полотенце».