Олдовая история о каверзах бытия (гет)

«Нельзя так отупеть, чтобы ко всему привыкнуть.

от прежних ошибок»

Ф. Кафка «Замок»

Он, еще такой слабый, сидел в кабинете отца. Наверное, впервые они нашли общую тему для разговора.

-…Ты понимаешь, что это все это очень серьезно?.. — Игорь Александрович беспокойно расхаживал по комнате. — Да сколько раз это можно повторять!.. Твоя мать больна эпилепсией только потому, что раньше была токсикоманкой… Мне самому хватило одного раза, чтобы понять что это…

Анубис и Сансара настороженно переглянулись.

— А отец-то не промах, — Сансара наморщила лоб.

— Знаешь, что мне кажется…

— Ты раньше этого не рассказывал, — Идар недоверчиво поднял глаза.

— Я боялся травмировать твою психику и заполучить недоверие к себе… Но как видишь, это произошло без моей исповеди, — Зигги уселся рядом с сыном. — Что ж, тогда слушай мою историю. Все началось с того, когда я был таким же 19-летним юнцом, как ты…

— Как?!?

— Без комментариев. Мы полные…

— Но как??? Как могло случиться, что два совершенно противоположных субъекта, которых мы выбрали чисто случайно, оказались так близки…

— Случайности не случайны… — протянул Анубис. — Все же и мы — часть Вселенной.

— Ох уж эти твои случайности… У дураков мысли сходятся — вот как это называется! — Сансара подпрыгивала на месте то ли от возмущения, то ли от удивления.

— Жребий пал на них, чтобы мы изменили их судьбу. А представь, если бы мы попали на Идара и его будущего ребенка? — ухмыльнулся кот.

— Боюсь представить, кем бы он оказался… Скинхедом? Репером?

— Ну… не будем загадывать. Можно заглянуть в будущее, — он состроил глазки. — Но уже просто так, ради интереса.

— О нет, мне хватило!..

…Игорь Александрович поднялся с места и достал картонную каробку из шкафа. В ней лежали кулон-капелька, зеленая рубашка, поблекший пацифик, отрезанная раста и старый хайратник. Мужчина повязал хайратник на голову и счастливо улыбнулся, совсем как тогда, в 80-е. Идар смотрел на своего отца и не узнавал его.

— Да... было время, — его глаза блестели.

— Я на чердаке нашел старый дневник... Уж не твой ли, — вспомнил Идар.

— Ты нашел мой дневник? — Зигги вскочил. — Где он?

— В моем столе, — юноша попытался встать, но был еще очень слаб. К тому же Игорь Александрович уже помчался в комнату сына.

— Сколько с ним связано... Смотри, это портрет твоей матери.

— Ого, какая молодая! Это ты рисовал?

— Я... А вот фотография с Вудстока... великолепный был фестиваль. О... тут мы на вписке у Джефа...

— Что такое вписка?

— Квартира.

— Это ты на хипповском сленге, да?

— Было время... И сколько всего пришлось пережить, пока я не завоевал Наташу... — он опять мечтательно улыбнулся.

…в тот самый день, когда Зигги простился с системой, он сделал предложение своей девушке. И в скором времени они обвенчались. На их свадьбе букет поймала Гуппи и не случайно. Через неделю Анна (Гуппи) и Евгений (Философ) заключили союз. Кстати говоря, сейчас у них прекрасная семья и две очаровательные дочки. Философ работает редактором в издательстве. В обычные дни он строгий Евгений Васильевич в костюме, при галстуке. Но раз в полгода он превращается в Философа и устраивает сейшена для янговых и олдовых хиппи. «Нет, не выгнать прекрасного человека из хипповской души», — каждый раз повторяет бывший предводитель системы. Евгений нежно и преданно любит свою супругу, которая ждет третьего ребенка.

Когда Игорь и Наташа (Тия) стали жить вместе, первое время не обходилось без скандалов. Но семья смогла все преодолеть, и Наташа превратилась в образцовую мать. Правда токсикомания сыграла с ней свою злую шутку и после рождения ребенка у Натальи проявились первые признаки эпилепсии. Зигги вкалывал на двух работах и успевал рисовать картины (все такие же психоделичные, как в восьмидесятых). Он копил деньги на лечение. Наташа стала писать стихи и к всеобщему удивлению вскоре выпустила свой сборник, который отличился громким успехом.

Шуа частенько захаживал к ним в гости. Его, казалось, время нисколько не трогает. Какой-то раз он целый месяц ходил мрачнее тучи, а потом исчез. Все пытались его отыскать, но так и не смогли. Никто и не узнал бы, что с ним случилось, если бы через десять лет Игорь не обнаружил письмо:

«Здравствуй, дорогой Зигги.

Пишет тебе твой друг Шуа. Прошу извинить меня за то, что не сообщал о себе.

Я все не мог найти себе места в жизни. На моих глазах вы обрастали семьями, достигали успехов, а я болтался ненужной тлей между вами. После уютного ужина в вашей семье, один раз, я решил доехать до моря. Отправился, как обычно, автостопом. Подвез меня ни кто иной, как монах с горы Афон. Да так подвез, что оказался я не на море, а в том самом монастыре. Как приехал, так и остался там. Теперь я уверен, что брата Николая направил сам Бог. И я бесконечно благодарен ему за это.

Теперь я чувствую себя на своем месте. Теперь я по-настоящему счастлив. Надеюсь, что у тебя все замечательно. За всю свою жизнь я многого наговорил. Прости меня, если чем обидел. Но я хочу дать тебе последний совет. Никогда не выпускай любви из своего сердца.

Монах Иоанн».

Грей в огромном количестве выпускал книги. Но прогорел на этом деле. Когда его работы заметили, то раскритиковали в популярном журнале. Прочитав море критики, он не выдержал и залег на дно. На дне его поджидала бутылка. Несостоявшийся писатель запил. Так бы может он и сгинул, если бы не Брита. Эта решительная девушка сунула ему в руки гитару и сказала: «Играй!» Он начал подрабатывать в переходах. Там-то его и заметил продюсер одной известной музыкальной компании. В считанные дни он стал звездой. Отбоя от поклонниц не было. На пике его популярности кто-то нашел книги Грея и все тут же начали восхищаться его писательским талантом, а он горько вздыхал: «Пока ты непопулярен, ты никому не нужен». По поводу его личной жизни в прессе ходило немало слухов, но на самом деле он был одинок. До тех пор, пока не встретился взглядом с одной прелестницей...

-…Знаешь, не стоит переживать так об этих особах женского пола. Они так непредсказуемы!.. Кстати, твоя Саша была здесь — видимо не хватило смелости придти в больницу — вся в слезах — мне долго пришлось ее успокаивать. Говорит, что это из-за нее. Пыталась написать тебе письмо, но только извела бумагу, поэтому просто просила простить ее и передать, что очень любит. Эх, Юрка-Юрка! С твоим-то характером прямая тебе дорога в эмокиды.

— Интересуешься субкультурами? — челка закрывала пол лица, поэтому было не видно, как из светлых глаз скатились две слезы.

— Это мое увлечение, — рассмеялся Зигги, собирая волосы обратно в хвост.

— Отец… спасибо…

— Эй, ты что, плачешь?..

— Вот и все… конец нашей олдовой истории.

— Закончились и каверзы бытия.

— Не могу поверить, что все… я буду по ним скучать, — протянула Сансара.

— Планета Земля — одна из самых красивейших и престранных планет в Галактике. И существа ее, давно позабывшие наше величие, все же забавны и интересны.

— Да… Не зря мы выбрали Землю. А все же я хотела бы посмотреть на того же Идара лет через двадцать…

— А каков будет Зигги?.. — Анубис горько вздохнул.

— Эх… любая история подходит к концу… И наша, не исключение. Радует то, что она не была бесцельной, бессмысленной, как жизнь некоторых людей. Существование их течет медленно, как фруктовый кефир. А здесь они двигались, росли и… пришли каждый к своему выводу.

— Начало истории каждой рукописи порою читать нудно и неинтересно, но когда страницы заканчиваются, хочется продолжения…

— Это намек? — Сансара хитро взглянула на погрустневшего друга.

Зеленые облака замелькали перед глазами. Сухой ветер хлестал по ушам и трепал волосы. Точка встречи и расставания покажется через несколько метров. Поворот, еще поворот. Они в нерешительности остановились, думая, что больше не встретятся.

— Ну что, кто будет нашей следующей жертвой? — прищурился Анубис.

Сансара только рассмеялась.