На краю Пунт (гет)

Рар обернулся к своим друзьям: Ару, возможно, что-то знал, Даах — подозревал, безотчетно хмурясь, глядя на последний храм. Хозяюшка явно нервничала, из-под ресниц наблюдая за мужем. Стражи, судя по всему, решили держаться отстраненно со всеми, недаром же после выезда из Мертвого Кряжа они ни разу не влезли в разговор. Особенно это было видно по Голафу, ведь в отличие от Гармра ему не составляло труда облекать мысли в речь, а принцип разговора Фен-Риира Рару и вовсе было трудно понять, учитывая, как разгорались его глаза то голубым, то алым. Медную он пока не учитывал — в той, давней, битве она ему почти не запомнилась, прячась в тени Белой. Впрочем, и теперь Медяника стояла за плечом Безымянной, явно признавая ту лидером.

— После того, как ты — довольно таки невнятно, если честно, — призналась, что ты жрица, мы должны как-то по-особому к тебе обращаться? — спросил он.

Богиня смогла только криво улыбнуться:

— Я не жрица, Рар. Я хуже… Прошу в мой Дом. Разговоры я и прежде на пороге не вела, за редким исключением, а сегодня и тем более не след.

— Позволю признаться, хозяюшка, мне уже ваши лесенки поперек горла стоят.

— Что же ты раньше молчал, господин меняла? — уже по-настоящему усмехнулась каруда. — Впрочем, там во главе угла были другие жрицы, а я при всех условностях лишь гостья. Потому и исключений делать не могла.

— Но и здесь ты не хранительница.

— Нет. Но это, как я уже сказала, мой дом. А посему я приглашаю вас.

Глаза Черного полыхнули алым отсветом, он шагнул к кромке озера и выдохнул серебристое облачко. Оно расширилось, опускаясь на воду, замораживая небольшую дорожку по направлению к дому. Там, где она закончилась, от края льда поднялась арка из кристаллов, а ее проход затянулся пленкой из воды.

— Кто-то не желал лестниц? — вперед, — полушутя скомандовала Безымянная.

— Ну, хозяюшка, — хохотнул Рар, хлопнув себя по бокам, и первым исчез в Переходе.

За ним последовали остальные. На берегу остались стоять трое: Белая, Даах и Фен-Риир.

— Ты веришь мне?

— Стараюсь, моя госпожа. Но по всему выходит, что я сам придумал тебя, сам поверил в это, а теперь ты оказываешься совершенно иной.

— Возможно, ты прав, — прошептала Белая, отведя взгляд. — Но я мало изменилась с ТОЙ нашей встречи, когда мы с Медной прилетели в вашу деревню… Хотя, нет, я сейчас вру. Расправляя крылья, мы становимся более далекими от людей. Я молчала, боясь довериться. В моей памяти еще свеж поступок Нуи. Но за то небольшое путешествие я узнала тебя достаточно. Что-то было в тебе… такое. Потому исподволь я стала отвечать тебе еще в то время. Если бы я знала все ведомое мне о тебе теперь, не знаю, как бы поступила. Но уже получившееся мне, хоть и внове, но по душе, не все, конечно… Помнишь ту клятву? «Без тебя не существует меня».

Даах глубоко вздохнул, успокаиваясь:

— Ты все свои тайны открыла или меня ждет сюрприз?

— Ждет. Как бы я ни старалась увести тебя от этого, я бессильна. Да и стоит ли менять то, что предписано Судьбой. Себек решился и вот, что вышло. Ты, главное, ничего не бойся и не удивляйся. Все, что я могу сказать, жестоко, наверное, и я приму любое твое решение после.

— Ты меня пугаешь, моя госпожа, — попытался улыбнуться Даах, сводя к шутке.

— Я бы не сделала этого зря, — Белая обняла его и тут же отпустила. — Идите вперед.

Даах прошел рядом с Фен-Рииром по ледяному мостку в Переход и очутился в главном зале храма. В помещении было темно, и он сразу же наткнулся на кого-то:

— Ох, простите!

— Ничего, Даах, — прогремел в пустом зале голос Ару.

Со стороны, где должен был стоять престол, послышались шаги и хлопок в ладоши, после чего зажглись факелы. У трона стояла Белая. Когда-то, когда лестница к вершине храма пряталась под песком, а Даах считал домом своей жены лишь верхнюю постройку форпоста, там находилось ложе. Вдоль стен, где размещались барабаны в иных Домах, здесь было пусто. Только очаг напоминал о прежнем виде жилища, находясь все там же, перед возвышением у престола. Помещение сохранило свои прежние размеры, и было гораздо меньше, чем в предыдущих храмах.

— А помните, — начала каруда, — я спрашивала, не хотите ли вы взглянуть на убранство Дома Скорбящей Богини? Я сделала это предложение специально и надеялась на положительный ответ. И, тем не менее, не настояла. Все дело в том, что в каждом Доме, позади места для жрицы-наместницы есть терракотовая статуя Дочери. Она изымается с места только если во внутренних чертогах появляются посторонние. Сами понимаете, каруды знают ту, что чтут как свою Богиню, в лицо. Великая, Дочь Прабогини, взяла на себя кару, как она считала, — быть Алой Каплей, знаком Крови. Я надеялась, что увидя ее, вы не только разгадаете ее личность, но и предположите, кто является Каплей-Слезой.

— Но ты говорила, что никто не знает ее и каждая из вас хотела бы стать ею.

— Говорила. Мы вправду многое забыли, пока эта богиня не нашла свою половинку.

— А как быть с тем, что в храме Разящей Богини не было статуи?

— К этому времени, все изображения Дочери были переправлены сюда, кроме той, что стояла в Доме Скорбящей. Теперь они все здесь, под пологом за престолом.

Каруда махнула рукой, и полог раздвинулся, являя собой восемь скульптур. Но путникам, старавшимся разглядеть реликвии на расстоянии, было плохо видно их лица. Белая же продолжила:

— Крайняя слева от вас — изображение еще очень юной каруды из Храма Сумеречной Богини. Следующая, держащая в руках венок — из Храма Любящей Богини. После нее стоит статуя, единственная из всех выточенная из черного мрамора, изображающая Ненавидящую Богиню. Следом за ней, выдвинуты вперед два изображения. Они здешние. Это Капли: женщина, держащая в одной руке браслеты, а в другой свое оружие, и мужчина, опирающийся на меч. Далее снова идут перемещенные реликвии. Дочь, держащая в руках меч Палача, из Дома имени Разящей. Дэва, стоящая на коленях — из Храма Скорбящей. Не самые любимые мной Дома из них, наверное, последние два.

Каруда, замолчав, поднялась по лесенке и подошла к престолу — более длинному, чем в других храмах. Дэва села на него так, чтобы за ее спиной стояла статуя Капли-мужчины.

Перед ее спутниками, над очагом появился голубоватый свет, уплотнился, образуя волокна, и из них образовался меч Палача — такой, каким маги его помнили по битве при Абудантиа. Даах было шагнул к реликвии, чтобы взять в руки, но Белая окликнула его:

— Как ты думаешь, чье лицо у этих скульптур?

— Ты не жрица, но сидишь на ее месте. Утверждаешь, что выше их. А кто может быть выше наместниц Дочери Первобогини, как не она сама и Кровавая Капля в ее лице? Не потому ли тебя Тарот называла Великой, как иные каруды по твоим словам зовут ту, что считают своей прародительницей? И Стражи ластятся к тебе. Я уже выбрал тебя дважды, и в третий раз не изменю решения. Помнишь, я обещал защитить и встать плечом к плечу… У меня к тебе лишь один вопрос: мое отношение к тебе это следствие связи Капель для единства или нет?

— Ты задаешь очень правильные, но не менее сложные вопросы. Единственное, что я знаю, так это что моя мать действительно была богиней. Меня она родила от мужчины, но я не взяла их наследия. И, тем не менее, при моем появлении, вся Сила Инсарака взбунтовалась и достаточная часть от нее досталась мне. Не такая огромная, как у матери, но я была сильнее средних магов того времени. С тех пор, как я вместила в себя Первую Каплю, она только возросла. Ты родился, уже неся в себе Слезу. И сила твоя от рождения почти равна мне, только она должна спать, пока ты не окажешься здесь, и меч не вернется к тебе. Наша равность заведомо заинтересовала меня. Как это отразилось на наших взаимоотношениях, решать не мне. Но мы вряд ли бы встретились, не существуй всех нюансов.

— Благодарю за честность, моя госпожа, — склонился в полупоклоне Даах и взял в руки меч. — Что теперь?

— Садись-ка рядом, муж мой, — улыбнулась дэва.

— Удивила, хозяюшка, — качнул головой Рар, — ох, удивила! А раз так, то и скажи мне: в чем смысл этих посиделок, ведь нас Себек обыскался?

— Каруды тоже будут защищать этот Храм. Он их последний оплот, ведь они отдали свои земли на откуп мертвым. Они приведут за собой тех, кто встанет по нашу сторону. Теперь нам некуда отступать. Часть каруд прибудет сегодня. Медяника, — обратилась Белая к дэве, — разместишь их.

Медная склонила голову и усадила путников вокруг очага, сама же встала перед ним лицом к дверям.

— У нас гостья, госпожа.

— Не время выяснять кто главнее, не ты ли первая встала к моему плечу? Пригласи Мизу. Что-то должно случиться, чтобы она покинула Мертвый Кряж.

— Она не выходит за его пределы? — обернулся к ней Даах.

— Нет, Хранитель Слезы. Сейчас меня больше беспокоят Шептуны. Они ненароком могут причинить вред из простого любопытства, — проговорила вошедшая каруда.

— Что-то изменилось?

— Пришло время мне выбрать сторону. Я встану к вашему плечу. В знак же этого я дам вам два кулона. В них вода Мертвого озера. Вместе с ней я даю вам защиту Нерожденных. Нет более живучих существ в Инсараке, чем они.

— Они еще более чужды этому миру, чем каруды. Я осквернила свой дом кровью матери. После того и стали появляться эти дети — одинокие и неприкаянные, лишившиеся своего проводника в этом мире. Я создала склеп для Первой и Шептуны не захотели покидать ее. Мы уступили им свой дом и разбрелись по соседним префектурам или Храмам на границе. Каруды свято берегли мою постыдную тайну, за то и благодарна моим сестрам… И все же мне жаль, что из-за глупости одной не могут возродиться чистые души.

— Ты забываешь, Великая, — Озерная склонила голову в почтении. — Даже Тарот не ведала как воздействовать на судьбу. Она лишь вела летопись мира и гадала, но редко делилась знаниями. Даже учитывая Силу, предопределенность всегда будет лежать на наших плечах.

Каруда улыбнулась своей сестре и протянула два кулона на кожаных шнурках. К ней подошел, цокая когтями по каменному полу, Фен-Риир и осторожно подцепил вязки зубами. Озерная осторожно убрала руку.

— У тебя опасные союзники, сестрица. Гармр и то ощущается теплее, даже Голаф…

— Гармр нашел в своем человеке подопечного, и они долгое время взаимодействовали. Это не могло пройти бесследно. Голаф забрал себе душу и тело, преобразив его под себя, при иных обстоятельствах. Это был правильный обряд и осознанный выбор Стража и человека. Поэтому, не смотря на то, что зверь поглотил дэвата, он может не только разговаривать по-человечески, но и принимать облик, относительно похожий на наш. Черного я отделила от Дааха довольно поздно, да и они вступили в противостояние друг с другом. Это тоже наложило свой отпечаток. Да и Фен-Риир моя левая рука, мой волеизъявитель и каратель.

Белая взяла у волка подвески и одела одну из них себе на шею, а вторую отдала Дааху. Он вгляделся в кулон-каплю со множеством затейливых граней. Под их тонкими стенками переливалась матовыми металлическими бликами черная жидкость.

А в зале, уже освещенный факелами, появились новые каруды.