Линия жизни (гет)

It ain't much I'm asking, I heard him say

Gotta find me a future move out of my way

I want it all, I want it all, I want it all, and I want it now

(с) Queen — I Want It All

Лето 1974г.

* * *

«Сегодня я выхожу замуж…»

Нарцисса всматривалась в отражение в зеркале и не узнавала себя. Кем было это полупрозрачное создание с огромными испуганными глазами, немигающим взглядом уставившееся на нее из золотой рамы? Как будто зеркало было порталом в другой мир, а Нарциссе вдруг случилось подойти к нему одновременно с жительницей этого другого мира, и взгляды их встретились. Белое шелковое платье струилось по пышному подъюбнику до самого пола, украшенное золотистыми кружевами и расшитое жемчугом. Оно оставляло открытыми плечи и шею девушки, казавшиеся во всем этом бешено-дорогом великолепии по-детски хрупкими, не до конца оформившимися. Волосы, еще не собранные в прическу, светлыми локонами спадали на плечи. Косметические чары тоже наложить еще не успели, поэтому в глаза особенно бросалась ее бледность и синеватые круги под глазами. Самой себе Нарцисса казалась привидением, вроде Серой дамы. На один бесконечно долгий миг ей даже показалось, что она видит в зеркале не отражение, а собственное будущее. Что-то произойдет с ней этим вечером, и она сгинет, перестанет существовать, обратится в сгусток серебристой протоплазмы, которая будет вечно блуждать по миру в таком вот виде мертвой невесты…

— Втяни живот, принцесса.

Голос Беллатрикс заставил ее прийти в себя. Сестра взмахнула палочкой, широкий пояс из невесомой ткани обвил ее талию, туго перетянул ее и собрался в полупрозрачную розу на боку. Нарцисса рассеяно погладила ее, а Белла властным движением усадила младшую сестру на пуф перед зеркалом, нагнулась к ее плечу и придирчиво осмотрела отражение. Судя по гримасе, исказившей лицо Беллы, увиденное ей не очень понравилось.

— Чем ты занималась всю ночь, откуда эти жуткие круги? Динки, причеши ее.

Белла шагнула назад, усаживаясь на широкую тахту у окна, подцепила длинными ухоженными пальцами черный виноград из большой тарелки с фруктами, которую миссис Малфой прислала Нарциссе утром вместо завтрака, и, не сводя с младшей сестры оценивающего взгляда, отправила в рот сочную ягоду. Домовая эльфийка Малфоев проворно, как маленькая обезьянка, взобралась на высокий табурет позади Нарциссы. У нее были очень ловкие пальцы, они завивали, расчесывали, стягивали и взбивали. Цисси пробовала поначалу следить за ее движениями, но скоро оставила это занятие. Сосредоточиться не получалось. Внутри как будто все стянулось в тугой клубок, руки были противно-влажными от волнения. Волновалась, разумеется, не одна она. Гости уже начали прибывать, родители встречали их внизу и развлекали вместе с четой Малфоев до начала церемонии. Их голоса долетали до ее комнаты даже через толстые перекрытия этажей и стены комнаты, пусть приглушенные до уровня фонового шума. Домовики Малфоев и Блэков, а также несколько из поместья Лестрейнжей, одолженные специально для этого случая, вовсю трудились над свадебным столом еще с прошлого вечера. Предсвадебная суета захватила, кажется, всех и каждого в роскошном Малфой-Мэноре. Нарцисса опустила взгляд на свое помолвочное кольцо, принялась теребить его. Этот день должен был стать самым счастливым в ее жизни. Она выходила замуж за самого красивого мужчину в мире, из благородного семейства, обеспеченного и прекрасно воспитанного, она любила его… Почему же тогда ей было так страшно? Нарцисса поймала в зеркале пристальный взгляд Беллатрикс. Сказать ей? Попросить совета? Цисси вымучено улыбнулась старшей сестре. Никогда. Ни при каких обстоятельствах… Беллатрикс была другой, она не придавала значения эмоциям, не понимала, что для кого-то они могут быть важны. Действия и планы — вот все, чем она жила. Стоило озвучить ей все те глупости, что крутились сейчас у Цисси в голове, и она растопчет их, пройдется по ней, как взрывопотам. Возможно, Друэлла поняла бы. Даже нашла бы слова, способные ее утешить. Но Друэллы рядом не было, а отрывать ее от обязанностей, обычных для матери невесты, было совершенно недопустимо.

Эльфийка пропищала, что все готово. Нарцисса рассеяно моргнула. Волосы теперь были собраны в низкую прическу, открывающую шею. Беллатрикс жестом приказала эльфийке уйти, поднялась с тахты и приблизилась. На туалетном столике россыпью лежали драгоценности. Белла со знанием дела осмотрела их, взяла тонкую жемчужную диадему и надела ее на голову Нарциссы. Следом добавились изящное колье и серьги в том же стиле. Сестра снова окинула ее критическим взглядом, а потом развернула себе. Робкий взгляд голубых глаз Цисси встретился с пронзительным взглядом черных Беллатрикс. Нарцисса с замиранием сердца поняла, что не может первой прервать этот контакт. Взгляд сестры затягивал, как водоворот.

— Последнее. Это мы домовому эльфу не доверим. Сестра я тебе, или кто?

Она улыбнулась, но почему-то в этой улыбке не было теплоты. Она больше напоминала хищный оскал. Нарцисса растянула губы в ответ, Беллатрикс взмахнула палочкой. Прикосновение ее магии было мягким, щекочущим. Цисси прикрыла глаза, позволяя косметическим чарам делать свою работу.

— Готово.

Нарцисса подняла веки. С лица исчезли все признаки истощенности. Кожа как будто светилась изнутри, глаза казались еще больше в обрамлении черных ресниц. Она снова поймала себя на мысли, что отражение в зеркале ей не знакомо. Но оно, по крайней мере, больше не напоминало призрака. Белла умело замаскировала все ее тревоги магией. Цисси выглядела точно так, как от нее все ждали: безупречно красивая, породистая самка, предназначенная в пару такому же безупречному самцу. От этой мысли снова все внутри сжалось, рука снова потянулась к помолвочному кольцу, но тут холодные пальцы сестры сомкнулись на ее запястье.

— Заканчивай, — стальным тоном произнесла Беллатрикс. — Что такое с тобой сегодня?

Почему-то Нарцисса знала, что врать бесполезно. Беллатрикс смотрела в самую ее душу.

— Мне страшно.

Брови сестры вопросительно взметнулись вверх, а потом лицо ее сморщилось. Следом пришел оглушительный взрыв хохота.

— Моя малышка, Люциус Малфой явно не тот человек, которого следует бояться.

За этими словами было особое высокомерие женщины, которая знает о мужчине куда больше, чем ее собеседница. У Нарциссы мурашки побежали по коже, она напряглась, но Беллатрикс и не думала разжимать свою стальную хватку.

— Он скользкий тип, это верно. С легкостью обещает одно, а делает совсем другое. Но на этом все, лапочка. Будь ему образцовой супругой — и у тебя не будет с ним никаких проблем. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Насмотрелась на этот типаж вдоволь. Рудольфус как раз из таких.

Последние слова она произнесла, не скрывая презрения. Нарцисса почувствовала, что лицо ее заливает краска, и опустила взгляд.

— Дело не в этом. Я не уверенна…

Беллатрикс смотрела на нее выжидательно, как будто действительно не понимала, к чему ведет Нарцисса. Девушка набрала в легкие побольше воздуха, и на одном дыхании выпалила:

— Я не уверена, что действительно его люблю.

Беллатрикс несколько секунд смотрела на нее озадаченно, а потом сильнее сжала ее руку и притянула к себе.

— Послушай меня, принцесса. Наша семья обещала тебя Малфоям, контакт заключен. Выбрось эти глупости из головы, сейчас же. У тебя нет другого пути кроме свадьбы с Люциусом Малфоем. Не играет совершенно никакой роли, что ты там чувствуешь. Блэки не нарушают заключенных договоренностей, пусть лично я и не считаю Малфоев достойными этого.

— Белла, мне больно! — жалобно пискнула Нарцисса.

Беллатрикс разжала пальцы, Цисси отшатнулась от нее. Черные глаза сестры продолжали буравить ее, не выпуская из своего плена, но голос смягчился. Она ухмыльнулась, протянула руку и погладила Нарциссу по волосам. Цисси подавила порыв увернуться от этого прикосновения.

— Ты слабая, как птенчик, сестричка. Слабая и беззащитная. Ты не выживешь сама по себе. А это значит, что другого пути у тебя нет. Ты выйдешь за Люциуса Малфоя, хочешь ты того или нет. Будешь ему хорошей женой, пустишь в свою постель и родишь наследника. Это единственный выход. Да, дорогая. Достойного наследника, продолжателя чистокровной фамилии.

Улыбка Беллатрикс вдруг стала мечтательной. Нарцисса озадаченно нахмурилась, но сестра быстро вернула лицу обычное выражение саркастичного снисхождения.

— Такие дети скоро станут большой ценностью, принцесса, вот увидишь. И вместе с ними возрастет и ценность женщин, способных дать им жизнь.

Беллатрикс говорила так, будто себя она к числу подобных женщин не относила. Нарцисса хотела сказать ей об этом, но слова застряли в горле. Вот кем она была в глазах собственной сестры. Просто инкубатор, призванный принести в этот мир больше Малфоев. Не имеющий никакой самостоятельной ценности. И это очень органично переплеталось со всеми идеями, старательно вкладываемыми в ее голову матерью на протяжении всех восемнадцати лет ее жизни. Осознание лишило ее остатков моральных сил. К горлу подкатил комок, остатки самообладания ушли на то, чтобы не заплакать. Плакать было нельзя ни в коем случае…

Дверь в комнату приоткрылась, вошла мать. Теплая, улыбающаяся, она протянула ей руки, и Нарцисса бросилась в ее объятия, как утопающий хватается за соломинку.

— Родная, как же ты красива сегодня! — воскликнула Друэлла.

Она сделала шаг назад, чтобы лучше рассмотреть дочь, потом перевела взгляд на старшую дочь и тепло улыбнулась ей. Они были совершенно разными, Беллатрикс и Нарцисса. Никогда еще контраст этот не был заметен так ярко. Платье на Белле было темно-синим, в противовес свадебному наряду Циссы. Жесткие кудри были лишь чуть собраны на затылке, основная масса волос струилась по плечам, в то время как все пряди Нарциссы были собраны в прическе. Беллатрикс была словно темный двойник своей младшей сестры. И ей происходящее, в отличие от Нарциссы, явно приносило удовольствие.

— Пора, дорогая, — сказала Друэлла.

Она открыла перед дочерьми дверь, Белла уверенной походкой от бедра направилась вперед, бросив на Нарциссу последний насмешливый взгляд через плечо.

— Готова?

Ответ на этот вопрос не изменил бы ничего. Нарцисса натянула на лицо выражение радостного воодушевления и кивнула. Шаг вперед. Еще один. И еще, пока двери отведенных ей покоев не закрылись позади нее. В одном Белла точно была права — пути назад у нее уже не было.

* * *

Регулус был слишком маленьким, когда замуж выходила Беллатрикс, тогда на мероприятие его не взяли. Теперь же все было по-другому. Малфой-мэнор поражал воображение размерами и роскошью. С утра Рег бродил по его запутанным коридорам и галереям, но не успел посмотреть и половины. Один из коридоров завел его в залу с картинами, где ему встретился будущий муж Нарциссы. Регулус жутко смутился, извинился за то, что так бесцеремонно бродит по чужому жилищу и хотел, было, сбежать побыстрее, но Люциус Малфой его остановил.

— Ты — один из кузенов Нарциссы, верно?

На праздник было приглашено не так много детей, так что догадаться было не сложно.

— Регулус Блэк, милорд, — ответил Рег, вежливо склоняя голову в почтительном поклоне.

Люциус, который, казалось, был целиком поглощен созерцанием большого портрета на стене, на миг оторвался от своего занятия и скосил взгляд на мальчика. Его тонкие губы искривила покровительственная усмешка, он кивнул в ответ.

— Тебе понравился дом?

— Он великолепен. Особенно бальная зала. Белые павлины просто невероятны!

— Да… — едва слышно сказал Люциус. — Мне они тоже всегда нравились.

Мальчик перевел взгляд на портрет.

— Это ваш предок, милорд?

— Люциус Малфой I. Я ношу его имя.

Регулус постарался восстановить в памяти хоть что-нибудь об этом волшебнике, но не помнил решительно ничего. Мужчина на портрете смотрел снисходительно, одет был по моде XVI века, выглядел очень гордым и могущественным. Мальчик поймал себя на мысли, что под взглядом портрета робеет.

— Он многое сделал для процветания семьи, — продолжал Люциус задумчиво. — Но некоторые его методы были не слишком… популярны. Салазар отвел, к счастью, не все его замыслы претворились в жизнь. Есть такие пятна на репутации, которые потом смыть невозможно.

Регулус не понимал, о чем говорит Люциус, но спросить было стыдно. Малфой же положил руку на предплечье, будто пытаясь нащупать что-то через тонкую ткань сорочки.

— Тебе следует присоединиться к гостям. Церемония скоро начнется. Добби!

Раздался хлопок, совсем юный ушастый домовик с огромными глазами склонился в поклоне так низко, что носом чуть не достал до каменных плит пола.

— Проводи нашего гостя в бальную залу.

Добби высоким писклявым голосом пригласил Регулуса следовать за собой. Рег подчинился, но, выходя из комнаты, бросил последний задумчивый взгляд на Люциуса Малфоя. Тот снова был полностью поглощен картиной, Регулус для него больше не существовал. Мальчик подумал про себя, что Нарциссе в мужья достался весьма странный мужчина. Но в тоже время он был обходителен, впечатление о нем у Рега сложилось весьма приятное. Блэк рассудил, что не бывает людей без странностей и некоторые из них (любовь к рассуждениям о прошлых деяниях предков при созерцании их портретов, к примеру) легко можно простить.

* * *

Сигнус взял ее дрожащую руку за дверями бальной залы, бережно поместил себе на сгиб локтя и накрыл сверху теплой, сильной ладонью.

— Ты прекрасна, принцесса.

Нарцисса улыбнулась ему и слегка пожала пальцы. Потом двери распахнулись, послышался звук отодвигаемых стульев, заиграла музыка, а Сигнус повел дочь вперед, по широкому проходу, сопровождаемый восхищенным шепотом гостей. Убранная белоснежными цветами бальная зала была ослепительна, но Нарцисса едва это замечала. От входа до того места, где ждал ее вместе с министерским чиновником Люциус, было не больше полутора сотен футов, но Нарциссе, которой теперь каждый шаг давался с трудом, это расстояние казалось бесконечным. Если бы не поддержка отца, она, вероятно, не смогла бы сделать и шагу, полностью дискредитировав в глазах блестящего общества, собранного в этой зале, и себя и свою семью. Она сильнее сжала руку на сгибе локтя Сигнуса, вцепилась в нее, как утопающий в соломинку. Почему ей было так страшно? Разве не ради этого дня жила она последний год? Разве не должно ее переполнять счастье? Где радость, от которой поет сердце? Где любовь, которая преображает все вокруг?

«Где все, что ты обещала мне, Андромеда?»

Мысль о сестре, да еще в такой неподходящий момент, резанула ее, как острый нож. Нарцисса усилием воли сохранила благодушное выражение на лице, улыбнулась Регулусу, который вместе с тетей Вальбургой и дядей Орионом сидели во втором ряду, отстраненно отметила, что Сириуса с ними нет. Потом взгляд ее вернулся к Люциусу. Молодой человек наконец обернулся, встретился взглядом с невестой и чуть приподнял уголки губ в приветственной улыбке. Сигнус снял ее руку со своей, вложил ладонь Нарциссы в прохладную руку Люциуса Малфоя и отошел к Друэлле. Нарцисса проводила его отсутствующим взглядом. Мать прижимала к глазам шелковый платок в тон платью. Выглядела она куда счастливее самой Нарциссы…

Люциус сжал ее пальцы, Нарцисса встрепенулась и посмотрела на него. Он улыбался, но взгляд оставался цепким, холодным. Таким, будто этот мужчина мог видеть ее насквозь, все ее страхи, сомнения и метания. И он их не приветствовал. Нарцисса виновато улыбнулась, они шагнули ближе к волшебнику в парадной мантии, который должен был заключить их брак.

— Леди и джентльмены, — его голос взвился под своды бальной залы, громкий, хорошо поставленный. Нарциссе он показался оглушительным. — В этот знаменательный день мы собрались здесь, чтобы соединить священными узами брака два любящих сердца. Имеющие причины, по которым этот брак не может быть заключен, пусть скажут сейчас или молчат вовеки.

Нарцисса, кажется, даже перестала дышать. На несколько секунд зад погрузился в полную тишину, потом голос регистратора снова заполнил собой залу:

— Люциус Августус, берете ли Вы Нарциссу Элладору в законные жены, обещаете ли любить, уважать, лелеять и заботится о ней в болезни и здоровье, в богатстве и в бедности, что бы ни произошло, пока смерть не разлучит вас?

— Да.

Какой уверенностью было полно это слово. Нарцисса невольно скосила взгляд на Люциуса. Его аристократический профиль был идеально-прямым, молодой человек смотрел точно перед собой, осанка безупречна. Липкое чувство вины вцепилось в Нарциссу своими тонкими лапками, просочилось в нее и свернулось внутри мерзким маленьким урчащим зверьком. Она гордилась своим умением держать лицо в светском обществе, но сейчас это было трудно, как никогда, в то время как Люциус с задачей справлялся играючи. По крайней мере, так это выглядело для нее.

— Нарцисса Элладора, берете ли вы Люциуса Августуса в законные мужья, обещаете ли любить, уважать, лелеять и заботится о нем в болезни и здоровье, в богатстве и в бедности, что бы ни произошло, пока смерть не разлучит вас?

— Да.

Получилось лучше, чем она ожидала. Голос не дрогнул, слово прозвучало четко и внятно. Нарцисса снова покосилась на Люциуса, но тот по-прежнему смотрел прямо перед собой. Понять, о чем он думает сейчас, было совершенно невозможно.

— Два верных сердца во всеуслышание изъявили свое желание вступить в брак. Пользуясь властью, данной мне законами Магической Британии, я объявляю вас соединенными узами до скончания ваших дней.

Регистратор взмахнул палочкой, серебристые звезды сверкающим вихрем вырвались из нее и закружились вокруг новоиспеченной четы Малфоев. Люциус развернулся лицом к Нарциссе, надел кольцо ей на палец. Ее рука дрожала, когда она, в свою очередь, пыталась проделать эту нехитрую манипуляцию. Он помог ей, а затем наклонился и поцеловал. Ненавязчиво, очень формально, но даже этого было достаточно, чтобы ощутить его близость, почувствовать запах кожи и дорогого парфюма.

— Леди и джентльмены, — провозгласил регистратор, — прошу всех встать!

Грохот отодвигаемых стульев возвестил о том, что повеление министерского чиновника выполнено. Люциус и Нарцисса, рука в руке, развернулись лицом к гостям. Стулья исчезли, вдоль стен появились заполненные самыми разнообразными яствами столы, по углам — столики поменьше, убранные золотистыми скатертями, за которыми можно было разместиться, чтобы поесть и передохнуть. Центр залы, в которой стояли все приглашенные на торжество, был теперь совершенно свободен для танцев. Она не заметила музыкантов, воздух просто вдруг наполнился чарующими звуками, почти заглушенными грохотом аплодисментов. Щеки Нарциссы свело от натужной широкой улыбки, которой от нее все ждали. Люциус же, не выпуская ее руки из своей, повел ее в центр залы, чтобы открыть свадебный бал.

Только кружась в вальсе, полностью отдавшись опыту и мастерству Люциуса, Нарцисса наконец осознала: дело сделано. Не было больше Нарциссы Блэк, родилась и делала первые робкие шаги в мир Нарцисса Малфой. Осознание этого простого факта изумило ее, а следом за изумлением пришло странное спокойствие. Оно накрыло ее, как теплое пуховое одеяло, расслабило сведенные до этого от напряжения плечи, сделало движения легче, плавнее. Люциус не разговаривал с ней, пока они танцевали. Его взгляд сновал между гостями, для каждого у него находилась приветливая улыбка и сдержанный кивок в знак приветствия. Им невозможно было не восхищаться, и снова Нарциссу кольнуло чувство вины за собственное несовершенство рядом с этим мужчиной. Танец закончился, и тут же к ним потянулась длинная вереница людей, желающих поздравить молодоженов. Большинство из них Нарцисса знала если не лично, то по многочисленным родовым линиям, которые заучила наизусть еще в детстве. Они были очень милы, говорили приятные слова, многозначительно смотрели на них, как будто ожидали от их союза чего-то выдающегося. Примерно так же было на свадьбе Беллатрикс. И, также, как и на свадьбе старшей сестры, в глаза Нарциссе бросилась одна любопытная закономерность — часть гостей держалась особняком от остальных. Белла, ее муж и его брат, несколько школьных друзей Люциуса и их отцы образовали своего рода джентльменский круг в одном из углов бальной залы и мягко, но бескомпромиссно отсекали попытки остальных гостей присоединиться к ним. Когда Беллатрикс поймала недоумевающий взгляд сестры, она только усмехнулась и отвернулась, давая понять, что вопросы задавать бесполезно.

Поздравления сменялись танцами, несколько раз. После мужа в вальсе ее повел отец, после отца — свекр, вальсирующий ничуть не хуже сына, потом Люциус вернулся к ней и несколько кругов не отходил. Торжество захватило ее, заставило на несколько часов забыть про все страхи. Было уже не так важно, любит ли ее Люциус (за весь вечер у нее не было причин в этом сомневаться), не так важно, почему люди в подозрительном углу так тепло приветствуют его и почему Беллатрикс смотрит на него с явным снисхождением, как на выучившего новый трюк щенка. Она позволила себе наслаждаться моментом. Позволила ему стать счастливым, каким он должен был быть с самого начала. Она смеялась, вела занимательные беседы с гостями, танцевала. Минуты сливались в часы, утекали стремительно, как песок. Потом перед ней вдруг возникла мать, положила руку на обнаженное плечо и сказала всего одно слово:

— Пора.

И сказка превратилась в тыкву. Все вернулось, навалилось с новой силой, Нарцисса, как ягненок, которого ведут на заклание, последовала за матерью прочь из шумного бального зала. Она попыталась найти Люциуса взглядом, но ничего не вышло. Он был где-то там, среди гостей, в то время как для нее торжественная часть вечера уже закончилась. Осталось самое последнее. Самое таинственное, и оттого страшное.

Друэлла вела ее по широким коридорам Малфой-Мэнора в ту его часть, где прежде Нарциссе бывать не дозволялось. Эта часть особняка предназначалась только для членов семьи. Друэлла остановилась у высокой резной двери, открыла ее с помощью палочки, а потом обняла Нарциссу и крепко прижала к себе.

— Иди, родная. Я так счастлива за тебя...

Мать отстранилась, но Нарцисса удержала ее за руку.

— Мама… Ты никогда не говорила, что меня там ждет. Что?

Друэлла нежно улыбнулась и погладила дочь по щеке.

— Все будет хорошо, дорогая. Поверь мне. Ступай.

И она ушла, оставив девушку в одиночестве. Нарцисса вдохнула поглубже, а затем толкнула приоткрытую дверь. Та была тяжелой, но с противоположной стороны кто-то ей помог. Девушка оказалась в красивой, убранной в зелень и серебро спальне в викторианском стиле. Кто-то маленький, с писклявым голоском метнулся к ней, проводил в центр комнаты. Домовые эльфийки (а их было четверо, не меньше), принялись снимать с нее украшения, распускать прическу. Нарцисса позволяла им делать это, не шелохнувшись. Она погрузилась в задумчивость, близкую к оцепенению. Фантазия рисовала ей сцены собственного будущего, ни одна из них не была похожа на другую. Разумеется, Нарцисса не жила в информационном вакууме. Она знала, что мужчина и женщина делают, когда остаются наедине за закрытой дверью спальни. Проблема заключалась в том, что знала она это на сугубо теоретическом уровне, потому что круг ее общения составляли такие же молодые девицы, среди которых добрачные связи строго порицались, а потому знали они не многим больше Нарциссы. С матерью на эту тему она не говорила, с Беллатрикс почему-то стеснялась. Таким образом, к своей первой брачной ночи Нарцисса пришла совершенно неподготовленной, трепещущей и напуганной. Апогея эти эмоции достигли, когда дверь снова отворилась, и в комнату вошел Люциус.

Нарцисса застыла, как кролик перед удавом. Он смерил ее оценивающим взглядом, улыбнулся. Домовихи мигом склонили готовы и прекратили писк. Нарцисса растерянно посмотрела на них, Люциус интерпретировал этот взгляд по-своему.

— Они могут досаждать, но ты скоро привыкнешь, — произнес он, жестом приказывая эльфийкам покинуть комнату.

Они подчинились беспрекословно, четыре хлопка — и в комнате не осталось никого, кроме Люциуса и его молодой супруги. Он приблизился, обошел ее по кругу, как готовящаяся к нападению акула. Эльфийки успели разобраться с ее волосами, они теперь падали серебристыми волнами на плечи девушки. Украшений также не осталось. Только платье было нетронуто.

Люциус коснулся розы у нее на боку, потянул. Пояс распустился и шелковой лентой лег у ее ног. Затем настал черед жемчужных пуговиц на платье, крючков и шнуровок, с помощью которых золотистое шелковое великолепие скрывало от мира ее наготу. Слой за слоем ее шикарное одеяние падало к ее ногам, пока Нарцисса, пунцовая и еле дышащая от смущения, не осталась перед супругом в одной нижней сорочке и жестком кринолине. Медленно, не сводя с нее изучающего взгляда, Люциус опустился перед Нарциссой на одно колено, взялся за каркас и стянул его, освобождая девушку.

— Женские наряды так замысловаты, — с усмешкой произнес Люциус, поднимаясь. — Никогда не мог этого понять.

— Все ради стремления к идеалу, — пролепетала Цисса.

Он удивленно изогнул бровь, снова глядя на нее сверху вниз.

— Мир диктует свои представления о красоте, и чтобы соответствовать им, приходится идти на определенные уловки и неудобства. Мужчинам здесь значительно проще…

Люциус улыбнулся, протянул к ней руку и откинул тяжелую светлую прядь волосы с плеча за спину. Его пальцы прочертили линию от плеча до выпирающей ключицы, а затем вверх, до подбородка. Он подцепил его рукой и приподнял, заставив девушку смотреть на себя.

— Нет нужды быть такой напряженной. Я не сделаю тебе больно.

Она умоляюще посмотрела на него. Взгляд Люциуса был спокойным, уверенным, и Нарцисса доверилась ему, полностью, безоговорочно. Молодой человек подцепил ее сорочку и ленивым движением стянул с тела своей молодой супруги. Нарцисса осталась перед ним совершенно обнаженной, попыталась стыдливо прикрыться. Он не мешал ей, просто стоял рядом, внимательно изучая, как будто он был ценителем, а она — произведением искусства. Потом губы его снова искривила непонятная ей усмешка.

— Ступай в постель.

Он отошел к тахте у окна, остановился, стоя спиной к ней, и принялся раздеваться.

Нарцисса подчинилась ему. Забралась на высокую кровать, заботливо расстеленную домовиками, укрылась одеялом по самые уши (шелк приятно холодил кожу, которая была как в огне) и уставилась в потолок немигающим взглядом, слушая шелест его одежды, пока он от нее избавлялся. Люциус не спешил, как будто специально давал ей время справиться с волнением. Взгляд ее невольно оторвался от потолка. Люциус будто был гигантским магнитом, притягивающим ее внимание. Она не могла не смотреть на него. Боялась, смущалась, но противиться было выше ее сил. Он был уже по пояс раздет. Светлая кожа, белоснежные волосы, почти как у нее самой, мужественная линия спины. Одним движением он выдернул ремень из петель, следом к его ногам упали брюки. Нарцисса задохнулась и снова уперлась взглядом в потолок. Затем раздались глухие шаги босых ног по полу, ее накрыла широкоплечая тень. Нарцисса собрала в кулак всю свою смелость и снова посмотрела на него. Он был удивительно хорош собой. Ее взгляд стыдливо прошелся по мускулистым плечам, по груди, вниз, по рукам… По рукам. На левом предплечье Люциуса Малфоя красовался череп со змеей. И это не была ошибка молодости, какими иногда оправдывались магглорожденые ученики в Хогвартсе. Она была живая. Змея едва заметно шевелилась, вползая и выползая из черепа. Глаза Нарциссы расширились. Она догадывалась, что это такое, но одно дело — догадываться, и совсем другое — знать.

— Люциус, что это… — едва слышно спросила девушка.

Он скосил равнодушный взгляд на темную метку, забрался на кровать и откинул длинные волосы за спину.

— Знак особого расположения.

— От кого?

— Это — тема для отдельного разговора, сейчас для него не время, и не место, Нарцисса, — отрезал он.

Его рука сжала одеяло, служившее Нарциссе последней защитой, и потянула его прочь. Нарцисса заставила себя лежать смирно, не сжиматься в комок и не молить его оставить ее в покое. Она — Блэк. Подобное было бы слишком для нее малодушно. Она ощутила жар его тела, когда он приблизился, навис над ней, снова захватывая власть над каждым ее чувством. Она чувствовала его запах, его волосы щекотали ей лицо, когда она протянула руку, под ладонью у нее оказалась упругая, гладкая кожа. За ней гулко билось сердце, в спокойном, ровном ритме. Нарцисса посмотрела в глаза Люциусу, тот нагнулся к ней и поцеловал. Он никогда не целовал ее так раньше. Нежно, но в то же время властно, сминая, подчиняя. Внутри девушки все затрепетало, свернулось в узел где-то внизу живота. Ее руки скользнули вверх по сильным плечам этого странного, чужого, совершенно ей непонятного человека, который был теперь ее мужем. Нетерпеливым движением Люциус развел ее ноги.

Он солгал.

Было больно.

* * *

— Запрыгивай, — сказал дядя Альфард, делая приглашающий жест в сторону красного Ягуара.

Сириус не заставил просить себя дважды. Ловким движением он перемахнул через дверцу и с удобством разместился на кожаном кресле, с любопытством рассматривая приборную панель автомобиля. До сих пор он видел эти маггловские изобретения только в окно дома на площади Гриммо, и особого интереса они у него не вызывали, но дядюшкин Ягуар был совсем другим делом. Он мало походил на те громоздкие, уродливые повозки, которые пересекали площадь Гриммо. Эта машина была совершенством от первой до последней детали, а еще она неуловимо напоминала своего хозяина: в ней чувствовалась порода, скрытая сила, едва ли не собственная воля. Альфард распахнул дверцу с водительской стороны, показывая племяннику, как правильно нужно садиться в машину.

— Пристегни ремень, — сказал он, поворачивая ключ в замке зажигания.

Раздался шум, машина мягко завибрировала. Сириус, поначалу от неожиданности подпрыгнувший на сидении, с любопытством осмотрелся. Визуально ничего не поменялось, но теперь автомобиль ожил.

— Как ты это сделал без палочки?

Альфард усмехнулся.

— Эта малышка — изобретение магглов, Сириус. А они вынуждены во всем обходиться без палочки. Пристегни ремень.

Он показал Сириусу, как это нужно сделать, и когда племянник был надежно зафиксирован на сидении, плавно нажал на газ.

Автомобиль пришел в движение, с легким шуршанием по гравию выкатился из гаража, пристроенного дядей Альфардом к особняку, и поехал по подъездной аллее. Конечно, до полета ощущение от езды не дотягивало, но оно совершенно точно было необычным. Сириус подался вперед, чтобы лучше видеть. Они проехали по рощице, выбрались в поле. Дядя Альфард заговорщически посмотрел на племянника, подмигнул ему и сказал:

— А теперь добавим немного магии.

Он нажал на какой-то рычажок, потом еще на один. Машина мягко оторвалась от земли, не прекращая движения вперед, и поднялась в воздух. Сириус свесился за дверцу, наблюдая, как земля стремительно удаляется.

— Пропустишь самое интересное, — в голосе дяди Альфарда звенел смех.

Они летели! Этот способ полета сильно отличался от метлы, он не давал такого ощущения свободы, зато комфорт был не в пример выше. Сириус откинулся на спинку сидения, запрокинул голову, глядя на стремительно приближающуюся толщу облаков и подумал про себя, что это, для разнообразия, совсем не плохо. Дядя Альфард тем временем добавил газу, машина полетела быстрее, нырнула в вязкое, плотное облако, закружилась вокруг своей оси (накидной ремень врезался мальчику в грудь, не давая вывалиться из автомобиля; только тогда Сириусу стало понятно, почему дядя так рвался его пристегнуть) и пулей выскочила из туманной толщи. Сириус вскинул руки вверх, как это делают маггловские дети на американских горках, рассмеялся. В тот же момент Альфард по дуге бросил автомобиль вниз, назад, в облако. Они поднимались, падали, выписывали мертвые петли и восьмерки в небе, потом дядя Альфард развернул машину вверх колесами. Небо и земля поменялись местами, поля, леса, деревеньки и города казались с высоты игрушечными. Сириус снова ощутил часто в полете посещающее его желание вытянуть руку и коснуться их.

— Это Ливерпуль, кажется, — вставил Альфард, искоса наблюдая за племянником.

— Маггловский город? — откликнулся Сириус с усмешкой. — Простецы с ума сойдут, когда нас увидят.

— Они не увидят, — улыбка дядюшки была лукавой донельзя. — У волшебника есть много способов стать невидимым для магглов, Сириус.

Машина сделала бочку в воздухе, и выровнялась. Сириус снова выглянул за борт. Город остался позади, тонкими щупальцами от него отходили отростки — спальные жилые районы. Все поселения с высоты напоминали муравейники. Какие-то были больше, какие-то меньше, но одно для всех было неизменно — люди-муравьи, трудолюбиво и самоотверженно возводящие все новые и новые бетонные норки, помогающие муравейникам расти, захватывая новое пространство вокруг себя.

— Если их много, почему большинство волшебников селятся в каких-то полях и лесах вместо городов? — спросил Сириус, поворачиваясь к дядюшке.

— Маги любят уединение, Сириус, — благодушно ответил Альфард. — Соседство с магглами накладывает множество ограничений, нужно постоянно следить, чтобы они не заметили ничего странного. Утомительно, знаешь ли, постоянно держать в голове, что из твоей печной трубы не должен показываться розовый дым, а дом на дереве для заднего дворика магглы собирают руками, а не магией.

— Почему мой отец не избавился от дома и не перевез нас куда-нибудь, где магглов не будет?

Не то, чтобы Сириусу этого хотелось бы. Его-то жизнь в Лондоне устраивала целиком и полностью. Но, помня взгляды старшего поколения Блэков, привязанность к дому, стоящему в сердце маггловского мира, казалась ему странной и необъяснимой. Альфард же в ответ грустно улыбнулся.

— Думаю, для него это будет означать капитуляцию перед магглами. Самолюбие Ориона не позволит ему подобного.

Сириус усмехнулся, про себя, полностью разделяя дядюшкино предположение.

— Кроме того, — продолжил Альфард, — дом на площади Гриммо, как ты знаешь, когда-то и был строением в поле, далеко за чертой города. Маггловские города растут очень быстро. Иногда даже магия не в силах им помешать, хотя наши предки приложили максимум усилий.

— И не придумали ничего лучше, чем спрятать дом между маггловскими?

— Не самая плохая идея, к слову. Если магглы и вовсе не знают о его существовании, приходится меньше беспокоиться о соблюдении Статута о Секретности.

— Можно же было просто защитить участок земли?

Альфард задумчиво потер подбородок, а потом покачал головой.

— Магглы постоянно натыкались бы на этот клочок земли в середине города. Они любят застраивать все, что попадется под руку, он не дал бы им покоя. Представляешь, сколько магии требовалось бы для поддержания участка в скрытом состоянии?

Сириус задумчиво побарабанил пальцами по дверце, а потом кивнул, принимая доводы Альфарда.

— Мне нравится жить в Лондоне. Близость к магглам делает жизнь куда веселее. А еще, у них музыка клевая.

Альфард откинул голову и одобрительно рассмеялся.

— Ты, похоже, пошел в меня, племянник. Твоя мать отреклась бы от меня, если бы узнала про эту крошку, — он любовно погладил руль автомобиля, — а меня маггловские изобретения всегда интриговали. Министерство за это штрафует, но если применить к ним магию, можно получить невероятные даже для волшебников вещи.

— Вроде летающего автомобиля?

Альфард фыркнул.

— Это невинное развлечение, даже у Министерства есть подобные. Не Ягуары, конечно, но тоже с четырьмя колесами и мотором. Я о другом. Понимаешь, Сириус, мир без магии был бы очень унылым местом, если бы магглы не развивали его. Ты был когда-нибудь в кинотеатре? Это такое место, куда магглы ходят, чтобы посмотреть записанное на пленку представление, где другие магглы разыгрывают сюжеты, зачастую очень далекие от их повседневной реальности. Их фантазии, я тебе доложу, мог бы позавидовать любой волшебник. С помощью кинематографа маггл может вернуться на столетия назад, превратившись в средневекового рыцаря, а может, наоборот, совершить прыжок далеко вперед. Ты бы видел, каким забавным они представляют будущее, — дядя снова рассмеялся. — Они могут становиться оборотнями, если захотят. Могут вырастать до размеров великанов, придумывают монстров, которых никогда не существовало в мире… Иногда мне кажется, что в их воображении намного больше волшебства, чем в нашем с тобой мире.

Сириус смотрел на Альфарда с недоверием, но искренность и страсть, с которой были произнесены эти слова, не могли оставить мальчика равнодушным. В конце концов, с музыкой, которая так ему полюбилась, дела обстояли похожим образом.

— А! Это Манчестер. Давай-ка спустимся на улицы, и ты сам кое-что увидишь.

Дядя направил машину вниз, сероватое хитросплетение улиц начало стремительно приближаться, и, спустя всего несколько мгновений, Ягуар Альфарда уже катил по широкому проспекту в деловой части города. Альфард снова щелкнул каким-то тумблером, и окружающие автомобили начали реагировать на них, машина стала для них видимой.

Манчестер не произвел на Сириуса большого впечатления. Город был серый, дома — похожими на те, что окружали дом на площади Гриммо. Если что и отличало Манчестер от того квартала Лондона, где жили Блэки, так это активная стройка. Краны были понатыканы везде, магглы с деловитым видом сновали туда-сюда по тонким лесам, что-то мастерили, прибивали, варили (Сириус поначалу принял снопы искр за какую-то странную магию, но потом напомнил себе, что он в мире, где в магию не верят). Встречалась реклама. Дядя Альфард показал ему на пару красочных плакатов и объяснил, что это афиши, и зачем они нужны. Альфард припарковал Ягуар возле кинотеатра и предложил выбрать сеанс. Они решили посмотреть фильма ужасов (с плаката на них смотрела жуткого вида девочка, Сириуса вполне устраивало, что она, в отличие от людей на магических снимках, не могла двигаться), и, желая скоротать время до начала сеанса, направились вверх по людной улице, чтобы купить сладостей. Тогда-то и произошла встреча, ставшая для Сириуса судьбоносной.

Он стоял в витрине, призывно блестя хромированным мотором. Два огромных колеса, мощный прожектор на носу, низкий руль, большой черный бензобак и широкое, длинное кожаное сидение. Надпись на бензобаке гласила: «Триумф», и она полностью отражала суть железного коня, запертого в витрине, то, как он вошел в душу Сириусу, в его разум. Блэк остановился, даром что носом не прилип к витрине, глядя на мотоцикл так, будто собирался съесть его взглядом. Альфард, сделавший несколько шагов вперед прежде, чем осознал, что племянник больше за ним не следует, тоже остановился и удивленно оглянулся. Удивление на его лице тут же сменилось пониманием, а затем и лукавой улыбкой. Мужчина встал рядом с подростком, оценивающим взглядом смерив все то великолепие, которое повергло Сириуса в восхищенный транс.

— Хорош, — наконец вынес он вердикт.

Сириус даже ухом не повел, да и вряд ли услышал ремарку дядюшки. Альфард перевел взгляд с племянника на мотоцикл и назад, задумчиво прикинул что-то в уме, а потом обреченно вздохнул.

— Ты ведь теперь от этой витрины не отлепишься, верно?

Эта фраза до ослепленного сознания Сириуса все-таки дошла. Он перевел вопросительный взгляд на Альфарда, увидел лукавые огоньки в его взгляде и тут же все понял. Губы его искривила хитрая ухмылка.

— И не подумаю.

Старший Блэк картинно вздохнул, хлопнул племянника по плечу и изрек:

— Мужчина — не мужчина без верного коня. Так говаривал твой пра-прадед и тезка, Сириус Найджелус Блэк. Ты, смею заметить, уже вполне мужчина, а значит, самое время обзавестись конем. За живого, разумеется, твоя матушка открутит мне голову, а со стальным мы что-нибудь придумаем. Верно?

Сириус, все еще не до конца веря своей феноменальной удаче, шагнул следом за дядюшкой в помещение мотосалона. Он будто попал в параллельный мир. Пахло масляной смазкой, железом и кожей, со всех сторон уставились на пришельцев большие ясные глаза механических двухколесных циклопов. Их здесь было великое множество, они были похожи, но каждый отличался. Сириусу хотелось посмотреть все, прикоснуться, прочувствовать, понять. Он не заметил продавца, поспешившего навстречу дядюшке, не видел, как тот расплатился, а потом достал палочку, наслал на продавца какое-то заклятье и вместе с ним вышел из зала в подсобные помещения. Альфард снова появился в его мире только тогда, когда рука его вновь легла на плечо Сириуса и он кивком предложил покинуть магазин. Блэк моргнул, непонимающе уставился на дядю, потом брови его сошлись на переносице.

— Но я думал…

— Т-с-с-с, — дядя Альфард сунул руку в карман, извлек нечто, зажатое у него в кулаке, а потом медленно раскрыл ладонь.

На руке у него лежал «Триумф». Точно такой же, как на витрине, но размером едва ли со спичечный коробок. Сириус нахмурился, взял крошечный мотоцикл в руки, покрутил, ощущая, что сделан он, совершенно точно, из стали, кожи и резины. Мгновением позже до него дошло, он посмотрел на Альфарда с огромной благодарностью. Уменьшенный мотоцикл он мог таскать с собой хоть в кармане без риска, что мать обнаружит его и избавится. Но оставался один вопрос.

— А если я все-таки захочу на нем прокатиться?

— Всему свое время, Сириус, — сказал Альфард. — Сейчас это просто мотоцикл. Он ничего не умеет, кроме как ездить. Поверь, мой мальчик, тебе скоро это наскучит. Но у меня есть несколько идей, которые превратят этого вороного жеребца в настоящего Пегаса. Это потребует времени, разумеется, так что в нормальном виде получишь ты его… Скажем, к Рождеству. И это будет подарок и на День Рождения, и на Рождество, никаких обид.

Сириус ухмыльнулся, принимая правила игры и протягивая крошку-мотоцикл назад дяде. Осталось не очень приятное послевкусие, хотя разумом Сириус был с Альфардом полностью согласен. Ожидание не было его сильной стороной, прокатиться ему хотелось прямо сейчас, а не через полгода. Он со вздохом проследил, как Альфард убирает его будущий чудесный подарок назад в карман, а потом они вышли из магазина. До кинотеатра шли молча, Сириус ссутулился и глядел большей частью себе под ноги.

— А что ты сделал с продавцом? — спросил он наконец, когда они уже почти дошли до кинотеатра.

— Небольшое заклятье помутнения разума. Ничего слишком противозаконного.

Сириус хмыкнул. Альфард резко остановился. Невысказанные претензии тучей собирались над ними, а Блэк этого вовсе не хотел. Проще было поговорить сразу и продолжить прогулку в хорошем расположении духа.

— Сириус.

Мальчик остановился, повернулся к дядюшке и поднял на него недоумевающий взгляд.

— Что?

— Я могу отдать его тебе прямо сейчас, если тебе это так важно, но дальше-то что? Ты знаешь, как его завести? Как на нем ездить? И что ты будешь делать с ним дальше, где его хранить? Вальбурга найдет его в твоей комнате и разнесет по винтику. Кроме того, сейчас такой мотоцикл будет для тебя тяжеловат. Можешь не верить мне на слово и все попробовать на собственном опыте, прошу, — и он снова протянул уменьшенный мотоцикл мальчику.

Сириус не шелохнулся, пристально глядя на Альфарда.

— А можем сделать по-моему. Через полгода я превращу обычный мотоцикл в произведение магического искусства. Ты окрепнешь, и я научу тебя с ним управляться. Все каникулы проведем за этим делом, если хочешь. И придумаем, заодно, где лучше будет его хранить. Что ты выберешь?

Сириус усмехнулся и покачал головой.

— Я разве что-то тебе предъявлял?

— Твоя кислая разочарованная мина очень красноречива.

Чувства были очень противоречивыми. С одной стороны, Сириус точно знал, чего он хочет, и что хочет это немедленно. С другой, Альфард был прав. И он вообще не обязан был покупать ему чертов мотоцикл. Ни Орион, ни Вальбурга никогда этого не сделали бы, сколько бы он ни просил. Альфарда же даже просить не пришлось. Так стоило ли его сиюминутное желание куда больших перспектив, открывавшихся перед ним?

— Проехали, — сварливо протянул Сириус. — Пусть будет у тебя до зимы. Научи его летать.

Альфард улыбнулся и протянул руку, чтобы еще раз потрепать паренька по волосам. Сириус с ловкостью кобры увернулся от его руки.

— Ну что, готов к знакомству с маггловским кинематографом? Не думаю, что та жуткая девочка с афиши и правда, такая жуткая, — улыбнулся Альфард.

Сириус фыркнул, но все-таки не стал подавлять желание улыбнуться в ответ, а потом толкнул дверь кинотеатра.

На счет девочки Альфард сильно ошибся, оба поняли это очень скоро.

* * *

Лили будто пытались протащить через соломинку, а потом все резко прекратилось. Горный воздух, гравий под ногами, отчаянно машущая в приветствии с крыльца Мэри, светловолосый молодой человек в немного странной короткой мантии — они просто появились перед глазами, как будто она всегда здесь была. Лили охнула, пошатнулась, но сильная рука мистера МакКиннона не дала ей потерять равновесие.

— Спасибо… — пролепетала девочка, поднимая голову, чтобы видеть его лицо.

Мистер МакКиннон улыбнулся и покачал головой.

— К трансгрессии нужно привыкнуть, Лили.

— Меня вообще стошнило, когда папа проделал это в первый раз, — поделилась Марлен, беря подругу за запястье и увлекая за собой по подъездной дорожке к дому, уютно устроившемуся прямо в горе.

Мистер МакКиннон усмехнулся и последовал за девочками. Мэри, не выдержав, сбежала с крыльца и бросилась навстречу подругам. Лили, с которой они не виделись с начала лета, была чуть не сбита ею с ног в порыве крепких удушающих объятий. Марлен, уже получившая аналогичный знак привязанности, когда они с отцом забирали Мэри от Макдональдов, улыбнулась своей загадочной улыбкой, забрала у Лили рюкзак с вещами и направилась к дому, давая девочкам время должным образом друг друга поприветствовать.

— Никогда в этом доме не было так много хорошеньких юных леди, — насмешливо протянул светловолосый молодой человек, когда Марли с вещами проходила мимо него.

МакКиннон остановилась, вскинула бровь, а потом, хмыкнув и никак высказывание не прокомментировав, вошла в дом. Кеннет любил пошутить, и никак не оставлял попыток пронять своими шутками младшую сестру. Очень уж она, на его вкус, была серьезная и отстраненная. Марли же, в свою очередь, считала попытки брата ребячеством, а проблемы не видела. В конце концов, он не был ни на одном ее матче по квиддичу. Вот уж где всегда был простор для выражения эмоций.

Марли поднялась на второй этаж, в свою комнату, поставила рюкзак Лили рядом с дорожной сумкой Мэри, а затем поспешила назад, спасать подруг от брата. Те, впрочем, как оказалось, чувствовали себя в его обществе вполне хорошо. Кеннет сидел на ограде крыльца и с выражением рассказывал им что-то из красочных школьных будней, а девочки, расположившись в плетеных креслах тут же, слушали его со всем вниманием. Марли не стала перебивать брата. Она остановилась, прислонившись плечом к дверному косяку, и просто наблюдала за ними какое-то время.

— … а потом Профессор Флитвик… О, Марлен. Признайся, ты владеешь секретной техникой японских магов-ниндзя. Подкралась незаметно, как всегда.

Улыбка у него была солнечная, у Марли никогда не получалось не улыбаться ему в ответ.

— Ты на работу опоздаешь, — сварливо ответила девочка, жестом приглашая подруг в дом.

— Твоя правда… — со вздохом ответил Кен, поднимаясь на ноги. — Утром приду будить, ведите себя хорошо и не слишком докучайте отцу.

Он сбежал по ступенькам крыльца, сделал несколько шагов по подъездной дороге, а потом раздался хлопок, и Кеннет исчез.

— Никогда я к этому не привыкну, — сообщила Лили, все еще глядя на то место, где только что был брат Марлен.

— А по-моему, это может быть очень весело, — жизнерадостно пропела Мэри. — Марли, у тебя чудесный брат! Я так рада, что нам удалось познакомиться.

Брови МакКиннон вопросительно взлетели вверх, а Мэри тут же залилась краской и принялась оправдываться. Марли и Лили переглянулись и одновременно прыснули.

— Идем в дом, — сказала Марлен, когда приступ смеха сошел на нет, а к Мэри вернулся ее нормальный цвет лица. — Предполагалось, что это будет пижамная вечеринка, значит нужно надеть пижамы.

Девочки уже не первый год строили планы встретиться летом, но расстояние, разделявшее дома, и возраст, не позволявший их родителям спокойно отпустить дочерей на подобную встречу, играли против них. Решение нашлось в общей переписке совершенно случайно: Лили рассказала о пижамной вечеринке, которую для подруг устроила Петуния, а Мэри и Марли нашли идею отличной. Дело стало за малым: выбрать место и способ до этого места добраться. Почти сразу выбор пал на дом Марлен, так как из всего трио только у нее в семье имелись взрослые волшебники, к которым можно было обратиться за помощью с транспортировкой. А дальше все пошло как по маслу: Лили и Мэри быстро уговорили родителей, Марли договорилась с отцом, и в назначенное время вместе с ним постучалась в дверь сначала Мэри, а потом и Лили. Магглы, что было вполне ожидаемо, отнеслись настороженно к высокому и массивному мистеру МакКиннону, но тот был вежлив, внушил доверие, так что встреча в доме МакКиннонов состоялась без осложнений. Девочки должны были провести там две ночи, а затем мистер МакКиннон обещал вернуть их родителям. Этого времени было, разумеется, мало, но подружки слишком радовались возможности встретиться, чтобы расстраиваться из-за этого прямо сейчас.

Марли очень мало знала о пижамных вечеринках. По сути, багаж ее знаний состоял только из тех сведений, что она получила от Лили, поэтому при организации пришлось импровизировать. Она попросила отца наколдовать им одеял и подушек побольше, а потом они вместе придумали забавную штуку, и превратили комнату Марлен в маленький палаточный лагерь: мистер МакКиннон с помощью магии сделал шалаши из одеял, подушки горой свалили в центре, а по бокам расставили вазочки с самыми разными сладостями, которые Кеннет купил в кондитерской в Косом переулке по просьбе Марли. Получилось уютно и очень по девчачьи, к изумлению хозяйки комнаты, которая редко имела подобные порывы. Мистер МакКиннон, впрочем, был ситуацией полностью доволен и всячески поощрял дочь. Отец вообще проявил повышенный энтузиазм к затее девочек, поскольку добровольное отшельничество дочери сильно беспокоило его прежде, и отголоски этого беспокойства до сих пор давали о себе знать время от времени. Марли привыкла к этой особенности отца, она почти не доставляла ей неудобств. Кроме того, она точно знала, что подругам идея придется по душе. Лили и Мэри отреагировали именно так, как она ожидала: сначала одновременно охнули, а потом задушили МакКиннон в объятиях, расхваливая комнату. Все трое переоделись в пижамы и забрались на подушки, болтая и поглощая сладости. Потом выяснилось, что Мэри принесла с собой несколько лаков для ногтей, и гора подушек превратилась в салон красоты. Лучше всего красить ногти получалось у Лили, поэтому сначала она навела красоту на руках у подруг, а затем принялась за себя, пока Мэри сосредоточенно дула на свои пальцы, а Марли с изумлением рассматривала свои (до сих пор идея накрасить ногти как-то не приходила ей в голову, а получилось, между тем, совсем не плохо).

— Тебе нужно прихватить эту штуку в Хогвартс, — произнесла, наконец, Марлен.

— Я хотела! — с энтузиазмом откликнулась Мэри. — Боюсь, только, Филч опять придерется и отнимет.

— А мы спрячем, — лукаво улыбнулась Лили, на мгновение отрываясь от своего кропотливого дела по покраске ногтей на левой руке. — В конце концов, школьники постоянно протаскивают в школу запрещенные предметы. Если у них получается, значит и у нас выйдет.

Мэри с сомнением посмотрела на Лили.

— Я не уверена. Все-таки, я же не Джеймс Поттер. Это он может протащить в замок навозную бомбу прямо под носом у завхоза, а тот и знать не будет…

Лили поморщилась при упоминании этого имени и решительно закрутила пузырек с лаком.

— Если он может, то и у нас получится, — ее голос был полон решимости. — Ты даже не знаешь, запрещено ли привозить такие вещи в замок, Мэри, еще слишком рано сдаваться.

Мэри виновато улыбнулась и кивнула. Потом как будто вспомнила про что-то, принялась увлеченно копаться в сумке и, наконец, извлекала на свет странную зеленую коробку.

— Я чуть не забыла! Вот.

— Что это? — с любопытством спросила Марли, забирая у Мэри коробку и вертя ее в руках.

Лили же радостно вскрикнула и обняла Мэри, повалив ее на подушки.

— Это кассетный плеер, Марли! Потрясающая вещь, ты сама сейчас увидишь! Мэри, какие кассеты у тебя есть?

Макдональд еще немного покопалась в сумке, вытащили какие-то маленькие коробочки с двумя дырками, вставила их в зеленую коробку, что-то в ней нажала, и комнату заполнила музыка. Острые гитарные аккорды, а следом — приятный, немного меланхоличный мужской голос, пробравший Марлен до самого ее естества. Мэри и Лили песню явно знали, они покачивались в такт, подпевали, Марли же просто сидела, уставившись на зеленую коробку так, как будто это была самая невероятная вещь из всех, что ей доводилось видеть, а когда песня закончилась и началась следующая, она подняла взгляд на девочек.

— Что это?

— The Beatles, Марли. Ты что, никогда о них не слышала?

Марли отрицательно покачала головой, Лили ахнула.

— Это музыкальная группа, маггловская, из Ливерпуля. Там четыре парня, Джон, Пол, Джордж и Ринго. Очень-очень клевые, особенно Пол! Группа уже распалась, к сожалению, но музыка ведь все равно замечательная. Мой папа их просто обожает. Хочешь, пришлю тебе плакат с совой, когда вернусь домой?

— Хочу. Мэри, а где можно купить эту штуковину?

— Плеер? Мне его на Рождество подарили… Наверное, в любом магазине с электроникой.

— С чем-чем? — переспросила Марли.

— С электроникой. Это маггловские изобретения такие.

— Думаю, нам уже ясно, какой подарок дарить Марли на это Рождество, — рассмеялась Лили.

Джон продолжал петь, песня сменялась песней, девочки поднялись с мест и принялись танцевать, покачиваясь в такт, взявшись за руки, как три нимфы на лесной поляне. Когда кассета закончилась и комната неожиданно погрузилась в тишину, все три замерли, недоуменно переглянулись, а потом дружно рухнули обратно на подушки. Кто-то кому-то отдавил ногу, взлетела первая подушка, и скоро комната наполнилась девичьим визгом и хлопаньем подушек по телу. Бой был недолгим, но веселым, победила, как водится, дружба. Мэри достала новую кассету, и приятный голос снова наполнил комнату.

Голова Лили покоилась на коленях Марли, которая рассеяно перебирала рыжие волосы, доставая из них маленькие перышки и заплетая косы. Мэри удобно устроила затылок на животе у Лили, устремив взгляд в белоснежный потолок комнаты Марли.

— Было бы здорово зачаровать потолок, как в Хогвартсе, как вы думаете?

— Скажу отцу, — откликнулась Марли, улыбаясь.

— Уже четвертый курс… Даже не верится.

Все трое вздохнули, как умудренные жизнью старушки, и тут же рассмеялись этому.

— Между прочим, — заметила Мэри очень серьезным тоном, — четвертый курс — это начало взрослой жизни. Никаких больше плюшевых зайчиков в кровати, тумбочки заставляем косметическими зельями и учимся краситься.

— Зачем? — флегматично спросила Марли.

— Как зачем? Чтобы нравиться мальчикам!

Лили покосилась на Мэри и шутливо взъерошила ей волосы.

— И что, уже есть какой-то определенный мальчик, которому ты собралась понравиться?

Они редко говорили о мальчишках в таком ключе, но теперь тема стала вдруг очень занимательной, даже Марли, никогда в подобных обсуждениях не участвовавшая, навострила уши, не переставая возиться с волосами Лили.

— Есть… — после долгой паузы прошептала Мэри.

— Кто он? Говори же, Мэри, не томи!

— Вы будете смеяться.

— Не будем! Мы друзья, или кто? Друзья поддерживают друг друга, даже если ты вдруг влюбишься в гиппогрифа, — назидательно сказала Лили.

Мэри набрала побольше воздуха в легкие, и на одном дыхании выпалила:

— Сириус Блэк.

Повисла пауза. Марли не выглядела особенно удивленной, а вот Лили превратилась в живое воплощение изумления.

— К… Кто?! Сириус Блэк?! Мэри, да как это вообще возможно? Он же хулиган, грубиян, из-за него наш факультет постоянно попадает в неприятности! Из-за него и Поттера!

— Но…

— Мэри! Да как он вообще может кому-то понравиться?

— Ну, это дело не хитрое, — подала вдруг голос Марлен.

Лили уставилась на нее снизу вверх, не веря своим ушам.

— И ты, Брут?

Марли выражение не поняла, но, тем не менее, продолжала:

— Он — самый высокий мальчик в нашей параллели, спортивный, красивый, в конце концов. Это если опустить момент с фамилией. За него скоро настоящая война развернется, как пить дать.

— Я этого совершенно не понимаю, — произнесла Лили. — Какой прок от всех этих качеств, если характер у него ужасный, и проблем от него целая куча?

Марли пожала плечами.

— Чистокровные живут так веками. Если мальчик из знатной семьи, да еще с деньгами, как у Блэков, у него от поклонниц отбоя не будет. Потом ему родители одну из них выберут, он женится, и все начнется сначала.

— Какое-то средневековье! — возмутилась Лили.

Мэри тихо вздохнула. Марлен подняла на нее вопросительный взгляд, потом осознала, что не следовало при влюбленной девушке говорить подобные вещи, и смущенно умолкла. Джон продолжал петь, девочки же на пару минут погрузились каждая в свои переживания. Марли снова подумала о том, что у нее не очень хорошо получается выстраивать отношения с людьми. Странно, что у нее вообще появились подруги при таком раскладе. Мэри думала о смеющихся глазах Сириуса Блэка и о безликой бледной аристократке (почему-то в галстуке Слизерина), которой он непременно достанется рано или поздно. Лили же пребывала в твердой уверенности, что никогда не согласилась бы выйти замуж не по любви. Традиции магической аристократии ее шокировали и возмутили до глубины души. Пауза, однако, начала затягиваться. Первой взяла себя в руки Лили. Нужно было сказать что-то, чтобы прервать скорбное молчание. Она собралась с духом и продолжила развивать тему.

— А мне очень нравится Эдвард Корнер.

Подруги посмотрели на нее так, будто она только что немилосердно их разбудила, и они никак не могли прийти в себя.

— Такой брюнет? С пятого курса?

Лили кивнула, улыбаясь.

— Мы вместе сидим на собраниях Клуба Слизней. У него очень приятная улыбка, а еще он всегда очень внимателен…

Подружки переглянулись, на лицах снова появились улыбки, напряжение стало понемногу спадать.

— Марли, а ты?

Вопрос застиг МакКиннон врасплох, но не ответить на него она не могла. У них тут был вечер откровений, и отказ поддержать его мог подорвать доверие к ней. Марли слишком дорожила подругами, чтобы это допустить.

— Я… Мне много кто нравится, в Хогвартсе куча симпатичных мальчиков.

— Но кто-то же должен нравиться больше, чем другие? — не унималась Мэри.

Марлен задумалась на минуту, а потом сказала:

— Близнецы. Прюэтты мне нравятся больше всех. Будь они до сих пор в школе, я бы, наверное, позвала их на свидание.

— Сразу обоих? — рассмеялась Лили.

— Ну, а почему бы нет? — лукаво улыбнулась Марлен.

— Вы смеетесь! А я спрашивала совершенно серьезно!

Мэри всплеснула руками. Одна из свечей упала на пол и погасла, мрак в комнате стал чуть гуще. Щелкнул кассетник, оповещая, что лента закончилась.

— Эй… — заговорщически сказала Марлен, поднимая с пола еще одну свечу, — а вы когда-нибудь играли в прятки в темноте?

Девочки переглянулись и помотали головами.

— Кто не спрятался — я не виновата.

Она задула свечу. Стало совсем темно.

* * *

— И полгода не прошло! Что ты там копался?

Сириус стряхнул пепел с волос и плеч, а потом шагнул в гостиную дома Поттеров. Джеймсу явно хотелось чем-то с ним поделиться, энтузиазм из него так и рвался.

— Хочешь, познакомлю тебя с моей матушкой? — усмехнулся Блэк. — Сразу все поймешь.

Джим тряхнул лохматой головой, ясно давая понять, что говорить он хочет не о Вальбурге Блэк.

— Что у тебя? — спросил Сириус.

Джеймс в ответ жестом позвал друга следовать за собой, они поднялись в комнату Джеймса, и тот с гордостью продемонстрировал Сириусу новенькую, блестящую гитару. Приобретение было действительно достойно восхищения. Сириус присвистнул и подался вперед, чтобы получше рассмотреть красавицу.

— Это Сатир ВМ 174! На такой половина магической сцены играет, — Джеймс от счастья сиял, как начищенный медный таз.

Сириус оторвал взгляд от изящных линий Сатира, поднял его на товарища и усмехнулся.

— Играть-то ты на ней можешь, музыкант?

— А то! — Джеймс с готовностью перекинул ремешок через плечо, перехватил гриф свободной рукой и аккуратно, медленно взял несколько нот.

Звук и правда был чистейший, хоть и было очевидно, что гитара у Джеймса появилась совсем недавно. Сириус ухмыльнулся, но от комментария воздержался. Джеймс же был слишком поглощен новым увлечением, чтобы заметить скепсис друга.

— Пока, конечно, не идеально, но мы с отцом каждый день занимаемся.

— А он играет? — брови Сириуса вопросительно взлетели вверх.

— И весьма прилично, — с гордостью сказал Джим.

Сириус присвистнул, протянул руку и провел пальцем от колок вниз по грифу.

— А меня он тоже сможет научить?

— Фигня вопрос! — Джеймс хлопнул Сириуса по плечу, а потом бережно снял гитару с плеча и поставил на специальную парящую в воздухе подставку. — Он через пару часов вернется, можем сразу попросить. Но я ж тебя не только для этого позвал. Вот, зацени.

Джеймс направился к книжному шкафу, достал виниловый диск в яркой упаковке, по которой туда-сюда летали две вороны: черная и белая. Воистину, это был день удивительных открытий.

— Уже вышел? — Сириус подался вперед, и Джеймс передал в его страждущие руки драгоценную пластинку.

— Вчера!

— Как ты достал?

— Отец знает кого-то на их студии, так что ему прислали один из первых экземпляров. Шикарно, да?

— Хватит болтать, включай!

Мальчишки одновременно ломанулись к граммофону в углу комнаты Джеймса, установили пластинку, поставили иглу и раскрутили ручку. Последовало характерное шуршание, небольшой треск, потом комнату заполнила музыка. Рваные гитарные аккорды, в такт которых мальчики одновременно тряхнули головами. Потом еще раз. И еще раз, пока музыка нарастала, переходя в динамичное интро, во время которого Сириус весьма артистично изобразил игру на воздушной гитаре. Джеймс с готовностью подстроился, забрав себе роль вокалиста, тем более, он альбом успел прослушать за день не меньше трех раз и слова уже запомнил. За первой песней последовала вторая. За ней — третья. Они продолжали скакать по комнате, трясти головами и фальшиво горланить припевы, чувствуя себя едва ли не самыми крутыми в мире рок-звездами. Седьмая композиция оказалась медленной, мальчики немного выдохлись и воспользовались перерывом, чтобы рухнуть один в кресло, другой на кровать и немного отдышаться.

— Этот Романус Корвис чертов гений! — выдохнул Джеймс, раскидывая руки в стороны и тяжело дыша, как выброшенный на берег кит.

— А риффы Коракса? Какому джинну нужно продать душу, чтобы так играть?

— Это лучшее чертово лето в моей жизни, Сириус! — Джеймс резко сел на кровати, ошалелым взглядом глядя на друга. — Мой собственный Сатир, новый альбом «Фобоса и Деймоса», и я просто… Просто…

Он давился словами, пытаясь выразить за раз слишком много самых разных эмоций и не находя подходящих слов. Счастье было там большим, таким всеобъемлющим для одного четырнадцатилетнего мальчишки. Он просто понятия не имел, что ему с ним делать, и никогда не чувствовал его так остро. Сириус в кресле напротив расхохотался. Он понимал и без слов все то, что хотел сказать его друг. Чувствовал то же самое, как и всегда, когда оказывался в доме Поттеров. В противовес дому на площади Гриммо, здесь ему всегда было тепло и счастливо. Здесь солнце светило ярче, собственная молодость ощущалась приятнее, и так много было впереди, что можно было успеть все, что угодно… Медленная песня сменилась новым электрическим гитарным рубиловом. Джеймс неожиданно схватил подушку и с бешеным воплем зашвырнул ее прямо в расслабившегося Сириуса.

— Поттер, ну какого черта?! — воскликнул Блэк, отбивая ее в последний момент.

Но Джеймса уже было не остановить. Горланя во всю силу связок слова новой песни, призывающие не подчиняться общественному мнению и искать свой путь, Джим схватил вторую подушку и бросился с ней к Сириусу.

— Тебе что, пять лет? — проворчал Сириус, отбиваясь от нападающего товарища.

Ему невозможно было долго сопротивляться. Бешеная радость Джеймса была как вирус, она мгновенно разливалась по воздуху, заражала собой. И Сириус поддался ей, включился в апокалиптический бой подушками со всем энтузиазмом, на какой был способен. Комната наполнилась громовым смехом, воплями и глухими ударами, а над всем этим плыли ритмичные аккорды гитар «Фобоса и Деймоса».

Потом, выбившись из сил, они сидели на полу, каждый на своей подушке и пытались разобрать слова в одной совсем уж быстрой песне. В таком виде и застал их вернувшийся домой Чарлус Поттер: на полу, в комнате, полной перьев, напротив граммофона, орущего на всю мощь.

— Привет, пап! — Джеймс приветственно поднял руку.

Чарлус не задавал вопросов. Он просто сел на пол рядом с мальчишками, считал их настроение, втянулся в него, как хамелеон мимикрирует под окружение. А потом, когда пластинка закончилась и граммофон затих, они взяли гитару Джеймса. Получалось просто отвратительно, а у Сириуса, который вообще взял инструмент в первый раз в жизни, и подавно, но это не испортило настроения и не сбило настрой. Впереди была целая жизнь, пальцы Чарлуса Поттера ловко бегали по грифу, и оба мальчика знали — они тоже так смогут. Не сразу, но однажды смогут непременно. Они смогут все, если будут хотеть этого достаточно сильно.