Исход земной цивилизации. Апокалипсис (гет)

Темное затхлое помещение без окон, звук капающей воды, всего одна лампочка, свисающая на проводе с потолка, запах сырости. Подземелье, бункер, в котором прятались выжившие анкийцы, нагнетало тревогу и, несомненно, чувство вины. Именно из-за неверных решений Ривки им пришлось оказаться в такой ситуации. Иные же — их друзья, братья, сестры, дети — были убиты. Тела были погребены в братской могиле далеко за чертой нибируанских городов, потому что печи для кремирования уже не справлялись, а морги, коих после бомбежек осталось немного, были переполнены. И все это было на ее совести.

Ривка думала, не породит ли ее рвение к победе еще множество жертв? Но оставить все, как есть, тоже было бы глупо — глупо упиваться чувством вины и бездействовать. Она могла убить Нинурту в любой момент… Но тогда на трон сядет Син, а за ним еще множество претендентов. Она была женщиной, без наследника она не могла управлять страной, если Нинурта умрет…

Пока они ожидали аудиенции с лидером выживших, она размышляла над тем, что, возможно, это могло бы стать выходом из ситуации. Ривка заняла бы место регента… Было бы здорово обмануть систему — но если отцом ребенка будет Александр, это определит первый же тест.

Александр тоже понимал это, как и понимал, что лучше разрешить ситуацию мирным способом, однако все равно склонялся к более радикальным мерам, нежели уничтожение режима Нинурты. Он лишь дал Ривке время попробовать решить конфликт интересов без жертв, оттянул момент неизбежного. Даже он, ученый и политик, склонный к пацифизму, более тянуть не мог. Страдали две расы, а третья — нибируанцы — прозябала в нищете.

Попасть в бункер оказалось просто — с Ривкой пришли Мара и Джек Мур, а их многие игиги с Лахму знали в лицо. Бена видели не единожды в новостях на фотографиях за спиной угрюмого Коскинена, как и его именитую мать. Анкийцы и не догадывались, что впустили в свое логово нибируанскую царицу. Все больше впадая в уныние из-за обстановки вокруг, Ривка едва удерживала себя от тяжелых вздохов. Это были ее соратники — в изношенной, заштопанной одежде, с бледной, лишенной солнечного света кожей, с тоской в глазах. Бен и Джек переоделись, как и Ривка с Марой, чтобы не пугать их королевской униформой прямо с порога. Предстоял долгий разговор, и Ривка еще не знала, как он закончится.

За приоткрытой выдвижной дверью что-то искрило, отбрасывая тени на неровную стену. Двое с бластерами стояли у открытого коридора, через который их сопроводили. Ожидание затягивалось.

Из-за двери, за которой, по-видимому, выполняли резку по железу, вышел смутно знакомый анкиец, вытирая засаленной тряпкой черные руки. Сняв грязный брезентовый фартук и отбросив его на железный табурет с облупившейся краской, он вперил в гостей задумчивый оценивающий взгляд.

— Я думал, тебя схватили, Мара, — его усталый, но пронзительный взгляд обратился к девушке. — Мы хотели свернуть штаб после твоего исчезновения, — будто и не замечая других, сказал он. — Мы довольно долго ждали вестей, выживая здесь, — он наконец-то обратил внимание на остальных, так как Мара будто воды в рот набрала.

— Капитан Брюнер, сэр, — вступила Ривка, узнав в анкийце главу эскадрильи Черный Грифон и удивившись, почему этот странный тип встал во главе группы выживших. — Мы принесли вести от Великого Анкиа…

— А вы, мисс, стало быть, за главную? — спросил он, проигнорировав имя господина, словно оно более ничего не значило; возможно, так оно и было. — Значит, наш Великий Анкиа жив, в отличие от канцлера. Я слышал, да, как она заслонила его, получив лазером промеж глаз, — возможно, выходя наружу, он и впрямь мог узнать слухи. — Глупая девчонка, какой импульсивный поступок… Она была нашим знаменем. Лучик солнца, — Брюнер усмехнулся своим мыслям, как будто что-то вспомнив; возможно, он слегка съехал с катушек из-за долгого пребывания в стане врага. — Канцлер смогла скрыть от нибируанцев флагманы и за жалкие семь лет нарастить военную мощь прямо у них под носом… И такая смерть. Похоже, любовь затмила разум, и канцлер отдала свою жизнь, не осознавая собственной значимости. Вместе с ней умерла надежда. Представьтесь, мисс? — словно только сейчас спохватившись, сказал он.

Зал постепенно наполнялся анкийцами, все они бесшумно смотрели на сидящих в центре за небольшим столом. Бен поглядывал на них и на Ривку, он, как и она, чувствовал повисшее в воздухе ощущение угрозы.

— Прежде чем я представлюсь, скажите мне, чего желаете вы, капитан Брюнер. Чего вы ждете, скрываясь здесь? — в ее голосе прозвучало упрямство, ожидание правильного ответа — что анкийцы не пали духом и готовы продолжить борьбу.

Никто, кроме неё, не ощутил, как кто-то мягко касается их сознаний. Взгляд на неподвижном лице на долю секунды рванул в сторону, безошибочно узнавая источник давления.

— Мы хотим выжить, — просто ответил Брюнер.

— Она нибируанка! — воскликнул тот самый анкиец, сильный менталист.

Оружие — бластерные ружья тотчас обратились к центру зала. Их взяли на прицел. Бен дернулся, остальные остались неподвижны. Менталист, наверняка, бывший гирсу, не смог прочитать этого в голове Ривки, но значит, об этом думали ее охранники.

— Нибируанка? — казалось, в голосе Брюнера не звучало удивления. — Мара, ты привела сюда врага?

— Периметр чист, они пришли одни, — тут же сообщил анкиец, в руках которого находился планшет; Ривка узнала его — он был одним из подчиненных Александра, когда тот возглавлял испытательный эскадрон на Лахму.

— Да, мы пришли одни и не представляем угрозы, капитан Брюнер, — уверенно вступила Мара. — Я бы никогда не предала свой народ.

— И именно поэтому ты стала фрейлиной Инанны? — будто специально наводя ее на дальнейшие объяснения, спросил менталист, подходя ближе. — Неужели ты думала, что до нас не дойдет эта весть? Но разве мы сотрудничаем с нибируанцами?

— Вы сотрудничали как минимум с двумя, — сказал Бен, пытаясь вернуть разговор к теме повстанцев. — Великий Анкиа и Ребекка МакГрегор — нибируанцы. Поэтому опустите бластеры, мы не собираемся нападать. В любом случае, мы безоружны и пришли с миром.

— И где они теперь, наши вожди? — усмехнулся менталист.

— Керем, — мягко сказала Ривка, прочитав на его лице удивление — на секунду он было решил, что имя она прочитала в его голове, — Великий Анкиа сейчас на Земле, строит планы по разрушению политики Нинурты. Он жив, как жива и я, — она потянулась к шее, где был спрятан голограммер, и дула бластеров тотчас обратились к ней. — Я выжила, и теперь мне нужна ваша помощь.

Голограммер замерцал и потух, анкийцы замерли, но в следующую секунду помещение потонуло в шепоте их недоверчивых голосов.

— Канцлер МакГрегор получила лазером промеж глаз, все это знают. В новостях показывали ее тело, словно трофейное знамя поверженных. И, надо полагать, что никакая ты не канцлер. И мы все знаем только одну женщину с таким же лицом, — Брюнер подошел ближе и склонился над столом.

Ривка усмехнулась, хотя в данной ситуации высокомерие показывать не стоило.

— Вы думаете, что нибируанская царица настолько глупа, чтобы явиться в логово тигра, где только и мечтают, что убить ее?

— Ривка, сядь, — когда она стала медленно подниматься, сказал Бен, опасаясь, что ее застрелят.

— Сейчас я выдаю себя за Инанну, и именно я сижу на нибируанском троне, — подтвердила она догадку многих. — Зная ваше местоположение, не стоило ли мне просто уничтожить вас одним ракетным ударом? Я пришла сюда на верную смерть? Я — Ребекка МакГрегор, и война еще не проиграна, ведь теперь бразды правления в моих руках.

Брюнер смотрел на нее исподлобья и молчал, не желая продолжать диалог.

— Я чувствую, что в тебе сейчас находятся две сущности, — задумчиво сказал Керем, в его карих глазах плескалось подозрение. — Твое сознание закрыто, однако я могу чувствовать пласт воспоминаний, целые тысячелетия… А Ребекка МакГрегор была юна.

Она ничуть не смутилась, хотя, конечно, не ожидала, что среди пилотов и оперативников, оказавшихся на Нибиру, может найтись столь сильный менталист. Керем, турок по происхождению, не сводил с нее холодного цепкого взгляда. Под таким взглядом пленники обычно раскалывались.

— Ито и Нинхурсаг провели надо мной чудовищный эксперимент, они попытались вместить в мою голову сознание Инанны, — сколь же бредово могло звучать для них подобное заявление. — Да, именно ее застрелил Нинурта. А они… Они постарались сделать так, чтобы я не вспомнила кто я есть. И я заняла ее место.

— Какая нелепица! — воскликнул кто-то из толпы вполне ожидаемо; анкийцы расступились, давая ему дорогу. — Зачем им подобные эксперименты? Зачем им сажать на трон анкийского канцлера?

Ривка, готовая к подобным вопросам, ничуть не смутилась. Она лишь продолжила заранее заготовленную речь, в самом деле звучащую, как оправдание.

— Ито — сумасшедший ученый, и Инанна была для него истинной богиней. Нинхурсаг же, полагаю, уцепилась за возможность вернуть Инанну к жизни несколько извращенным способом. Они оба, как они считают, проделали великую работу. Им почти удалось возродить во мне любимую народом Инанну, не ту сумасшедшую сучку, которой она была в последние тысячелетия. Вот только их план не сработал, и воспоминания ко мне все же вернулись. Я — не Инанна, и мой муж — не царь Нибиру, а ваш господин Мардук. И я пришла просить вас о помощи, ведь мы никогда не оставим борьбу против нибируанцев, — ни одной фальшивой ноты не прозвучало в словах Ривки; за годы работы канцлером она научилась правильно дышать во время речи, выглядеть уверенно и внушать уважение.

— Даже если то, что ты говоришь — правда, не забывай, из-за кого мы находимся в таком положении, — напомнил Брюнер, сдув прядь налипших на лицо волос. — Мы потеряли много людей и даже не знаем что сейчас творится на Земле. Мои люди, — он обвел рукой помещение, подразумевая кучку доверившихся ему анкийцев, — и я, мы просто хотим выжить.

— Рано или поздно вас обнаружат, — заметил Джек здраво; как всегда в его холодном взгляде не читалось ни капли волнения. — Когда в городе снова будет отлажена система слежения, вы не сможете более прятаться. Это чревато.

— Если ты действительно Ребекка МакГрегор, почему ты просто не убьешь Нинурту? — спросил Брюнер, будто и не услышав слов Джека.

В воздухе повисло ожидание.

— Я сделаю это непременно, но только когда буду уверена, что после него на трон сядет Мардук. Сейчас смерть Нинурты повлечет за собой лишь потерю власти или смертную казнь, если меня поймают. Я царица, но я буду являться ею лишь пока жив нынешний царь.

Она на самом деле ожидала куда более сильной реакции на свое волшебное воскрешение, однако, судя по всему, эти анкийцы почти пали духом. Они более не хотели сражаться. Это буквально витало в воздухе, так на них не похоже. И чтобы зажечь в них искру, из которой возгорится пламя надежды, ей придется приложить немало усилий. В этом помещении с запахом сырости они казались лишь небольшой популяцией бесполезных крыс.

— Послушайте, — снова вступила Ривка после короткой паузы, оглядывая всех присутствующих, словно с канцлерской трибуны, — мы поторопились, решив, что обедневший нибируанский флот нам не помеха, и нам хватит сил. Однако среди нас был предатель, затесавшийся слишком близко. Армия биоников Ито обрушила свою мощь на все жизненно-важные точки сопротивления, — она на миг остановила речь и прижала к груди сжатый кулак. — Но проигрыш в битве — еще не поражение в войне. Я буду сражаться за свободу анкийцев и людей до тех пор, пока бьется мое сердце. Вы не должны падать духом, теперь вы знаете, как близко мне удалось подобраться к нибируанской власти. Я обещаю, что вскоре распри прекратятся, а Земля и Лахму снова будут принадлежать нам…

В зазвеневшей в ушах тишине раздались чьи-то жидкие отрывистые аплодисменты. Ривка только и смогла, что замереть, потерпев неудачу. Ее речь оказалась ненужной и несвоевременной, а овации — злым сарказмом.

— Именно такая обнадеживающая речь Анкиа звучала перед тем, как был отдан приказ о захвате Нибиру. Приказ на самоубийство, — словно поддержав овации, заговорил Брюнер вновь, все еще пытаясь очистить руки от мазута и будто бы и не выслушав ее; на его лице, испещренным веснушками, тоже были пятна грязи. — Я не спорю, канцлер, если это все же так, вы — блестящий оратор, но подобными речами нас более не воодушевить. Видите ли, мы довольно послужили вам, и мы не станем снова бросаться в пекло, отдавая свои жизни за проигрыш.

Резкий удар ладонью о столешницу принес боль Ривке, но только раззадорил, заставив всколыхнуться все нутро. Она вскочила на ноги, совершенно не опасаясь направленных на нее бластеров.

— Брюнер! — вскипела она; от ее гнева замелькала единственная лампочка под потолком. — Даже здесь на Нибиру на анкийцев распространяются анкийские законы! Я — канцлер Анкийского Государства, я приказываю вам подчиниться! Отказ считается изменой! Вы все, — она наугад ткнула пальцем в толпу: — будете изменниками для анкийцев и повстанцами для нибируанцев. Либо вы подчиняетесь мне и Великому Анкиа, либо будете уничтожены нибируанцами, когда вас обнаружат.

— Так вот какая вы на самом деле, канцлер, — спокойно заявил Брюнер; скрестив руки на груди, он сделал шаг назад, наверное, все же опасаясь ее неадекватных действий. — Вы, одурманенная властью соплячка, идете напролом? Вы совершенно не боитесь смерти?

— Как бы не так! — разозленная Ривка взмахнула рукой, словно волшебница, и бластеры в руках анкийцев тотчас заискрили и пришли в негодность, индикатор заряда потух; следом поддались электронные замки на двух противоположных дверях.

Тут же потухла лампочка и все гаджеты в руках анкийцев. В наступившей тьме образовалась тишина, никто не двигался с места, опасаясь напасть на своих или попасть под дружественный огонь. Ривка безошибочно нашла руку Бена, а затем что-то грохнулось в противоположной стороне, послышался топот. Кто-то задел Ривку плечом.

Бесшумно ступая по каменному полу, им удалось выбраться из помещения, аккуратно пробираясь по стене к выходу.

— Закрывай, — совсем тихо произнес Бен, удостоверившись, что все на месте.

Индикатор на электронном замке двери, загорелся зеленым, тотчас дверь закрылась и заблокировалась, индикатор стал красным, а затем снова погас. Никто не успел до них добраться. Анкийцы, решившие пойти против своих, оказались отсечены.

Лампочки коридора загорелись вновь. Все пришедшие с Ривкой были на месте.

— Идем, они скоро смогут открыть дверь, — зло бросила Ривка, не ожидавшая такого приема; открыв карту подземелий города на коммуникаторе, она сказала: — В конце коридора направо.

Бен и Мара пошли впереди, а Джек сзади. Разочарование душило ее, сложно было поверить, что всегда верные анкийцы способны отвернуться от своих господ, от свободы, за которую боролись Ривка и Александр. Но еще больше ее душило чувство вины, а вместе с тем и безысходной злости. И оттого во вмиг зачерствевшем сердце не нашлось места испугу, ведь анкийцы были для них опасны. Не испугалась она и когда им по пути попались охраняющие периметр вооружённые анкийцы. Резкий жест — и бластеры выскочили из их рук, перейдя во владение движущимся впереди Маре и Бену. Анкийцам только и оставалось, что унести ноги, чтобы не попасть под заряды собственного оружия.

Столь развитый талант к телекинезу Ривке достался вместе со знаниями Инанны, и сейчас он подпитывался кипящим гневом. Подобные силы всегда отнимали много энергии и потому использовались нибируанцами только в экстренных ситуациях вроде этой.

Ривка выглядела устрашающе, провал с переговорами совсем ее изнурил, и, ощущая себя беспомощной, она только сильнее сжимала кулаки в понимании, что из-за ее с Александром ошибок они лишились доверия…

* * *

Шеду подождал, пока за советником Ито закроется дверь и подошел к темноволосой девушке, наблюдавшей за взлетом истребителей с военной базы, развернутой на севере Тель-Авива. Ее волосы ярко контрастировали с белизной кожи. Тонкие черты лица, чрезмерная худоба и почти прозрачные, белесые глаза делали ее инфернальной, ненастоящей. Но Шеду знал, что внутри этого хрупкого создания таится огромная сила. Сила, способная испепелять города.

— Не ожидала встретить тебя здесь, — Сешмуна — наследница Эльгиса Лахмаанара — обратила на Шеду острый ледяной взгляд; у других от этого взгляда сворачивались в спираль внутренности, но Шеду воспринимал ее иначе — его привлекала подобная холодность. — Мне казалось, что Ишидсуры должны заниматься сельским хозяйством и продовольствием, — из каждого ее слова сочилась ирония.

— Моя дорогая, — Шеду улыбнулся, не поддаваясь темному воздействию ее чар, — как и тебя, меня и мою семью интересует вооружение и моноатомное золото.

Сешмуна усмехнулась, ее губы превратились в тонкую линию.

— У тебя слишком мало ресурсов, чтобы удовлетворить царские аппетиты. И ты сделал ставку не на того, Шеду.

Мимо пролетел вертолет с прожектором, и мрачная тень девушки на мгновение вытянулась на полу, словно костлявый силуэт смерти, затем исчезла. Шеду мысленно напрягся. Неужели Сешмуна знает на кого он в действительности сделал свою ставку? Он не ответил, и тогда она сказала:

— Надеясь на нашептывания в спальне, ты думаешь, что у Инанны достаточно власти, чтобы повлиять на волю царя? — Сешмуна, пригубив вина из пузатого бокала на высокой ножке, сделала шаг навстречу — и это было жестом устрашения. — Царица безумна, Шеду, и Нинурта никогда не станет слушать эту женщину. Это не в его стиле. Он только делает вид, что позволяет ей вмешиваться в его дела, на деле же он мягко и осторожно отстраняет ее ото всех своих дел. Инанна думает, что она выполняет важную миссию на Нибиру, подавляет мятеж против царя, — она чуть развела руки в стороны, наигранно показывая важность подобной задачи, — но это обманка.

— Так это ты, кто на самом деле использует нашептывания в спальне? — всегда сдержанный Шеду мигом вышел из себя, отыскав в ее словах намек на далеко не деловые отношения с Нинуртой; но хотя бы она не догадалась, почему на самом деле Шеду встал на сторону царицы. — Отвечай мне!

Он схватил ее за запястье, в голубых глазах Шеду заплескалась с таким трудом скрываемая ревность. Сешмуна только усмехнулась, ее потусторонняя красота в тусклом свете приглушенных ламп стала казаться еще более устрашающей. А улыбка — сумасшедшей. Она не собиралась отвечать, продолжая улыбаться.

— Почему ты делаешь это? Что за маниакальное желание досадить Инанне? — словно не зная истинной подоплеки, спросил Шеду. Они оба делали вид, что их не было на подземной станции в Тель-Авиве, и Инанна в безумстве своем не убила Эльгиса на дне поминовения предков. — Царицей может стать только женщина из царского рода. Нинурта никогда не женится на тебе.

— Пока жива его Инанна, а что до царской крови, то многие законы уже подверглись изменениям, — усмехнулась Сешмуна, подтвердив его догадки; сказав это, она все же огляделась и попыталась просканировать помещение на предмет жучков, так как башня на севере Тель-Авива принадлежала Ито, а веры ему не было.

Шеду стало больно. Так вот каковы были мотивы Сешмуны. Гибель отца — лишь предлог, чтобы избавиться от Инанны и занять трон, но Сешмуна не представляет, кого на самом деле все это время пыталась убить. И что истинная царица Нибиру уже давно мертва.

— Это измена, Сешмуна. Если ты навредишь царице, Нинурта сотрет тебя в порошок. Тебе лишь может казаться, что он принадлежит тебе, однако поверь, у него с Инанной куда более длинная история, и не стоит верить одним лишь чувствам. Своим чувствам.

Она сбросила его руку и вытерла ладонь о ткань юбки длинного платья, словно любое прикосновение Шеду было грязным. В глазах Сешмуны плескалась ненависть, она всегда была озлобленной. Лишенная нормального детства, девочка росла в строгости, изучая взрослые науки и боевые искусства. Эльгис лишил дочь тепла, вырастив ее злобной, идущей по головам тварью. Но Шеду любил ее. Он любил ее такой — напыщенной, злобной, одинокой… нуждающейся в заботе.

 — Инанну слишком хорошо охраняют, — ее глаза сощурились, ведь в качестве охранника она имела в виду именно Шеду. — Мой отец — тебе наверняка известна истинная причина его гибели?

— Да, он погиб во время заварушки на дне поминовения. Случайно, — невозмутимо сказал Шеду.

— Не говори ерунды! — ощерилась Сешмуна, выдав свое истинное состояние. — Это сделала она…

— Осторожнее со словами, Сешмуна, не забывай, что ты находишься в логове ее верной шавки, — предостерег Шеду, так как действительно волновался за нее. — Не надо делать неверных шагов. Твоя связь с царем — великая глупость, Сешмуна. Ты для него не выше наложницы, истинно его сердце принадлежит только Инанне…

В помещении раздался звук пощечины, но Шеду даже не поморщился. Он только резко схватил девушку в кольцо рук и прошипел на самое ухо, словно вампир наслаждаясь ее запахом:

— Если ты еще раз попробуешь навредить Инанне, клянусь… Я этого так не оставлю и больше не отпущу тебя, Сешмуна!

Она не пыталась вырваться.

— Похоже, после моего отца у Инанны появился новый фаворит. Что ж, будь осторожнее, Шеду, все ее возлюбленные плохо заканчивают, она словно самка богомола, — конечно же, имея в виду Думузи, Гильгамеша и Саргона. — Мардук — и тот погубил свою жизнь из-за нее. Он оказался живучее остальных. А тебе она попросту откусит голову.

Шеду чувствовал, что еще немного и сорвется — так хотел, чтобы девушка в его руках принадлежала ему одному. Ее запах сводил его с ума, а саркастичный тон только сильнее распалял.

— Мне кажется, я слышу в твоем голосе восхищение? — уколол он, и внезапно вся спесь смылась с ее лица, ведь он попал в самую точку; за своей ненавистью Сешмуна и впрямь не заметила, что говорит о ней с некоей темной страстью.

— Я признаю в ней достойную соперницу, — признала она.

— Вот только она твоего соперничества даже не замечает…

Шеду на всякий случай отступил, однако новой пощечины не последовало, Сешмуна сдержалась, лишь только ноздри ее трепетали, словно у скаковой лошади после забега. Шеду говорил об Инанне, точнее Ребекке, намеренно выводя Сешмуну из себя, чтобы разговор не перетек в ненужное русло. Чтобы она, исполнившись злости, забыла о главном вопросе — зачем же Шеду так близко общается с Ито…

* * *

— С ней нет связи, нам остается только надеяться, что ей удалось привлечь на свою сторону выживших анкийцев, — задумчиво протянул Энки, зашедший проведать сына после окончания собрания.

— Надеяться, отец? Они, несомненно, последуют за ней, — с полной уверенностью сказал Александр, но тут почувствовал ладонь отца на своем сжатом кулаке. — Иначе быть не может, — однако с каждым его словом уверенность угасала.

Александр поежился от сквозняка, гуляющего по подземельям бункера Коскинена, и поднял ворот свитера выше. Отец смотрел на него прямым взглядом, молчаливо ожидая, когда сын сам поймет очевидные вещи.

— Ребекка наверняка разделяет твою уверенность, Мардук, — не дождавшись ответа, продолжил Энки. — Однако ты должен понимать, на что способны потерянные и озлобленные души. Нам остается лишь надеяться, что ей не угрожает опасность. На Нибиру ей будет безопаснее, пока Шеду пытается узнать коды управления биониками Ито здесь.

Металлическая отделка помещений сильно раздражала Александра, ведь в гладких зеркальных поверхностях, его всюду преследовало собственное отражение. Отросшие волосы стоило отстричь, ведь сам себе он напоминал прежнего Мардука, совершившего не меньше ошибок, нежели нынешний. В каждом отражении его преследовала вина прошлого. И сколько еще анкийцев и людей должно погибнуть, прежде чем им удастся попрать власть Нинурты?

— Думаешь, Шеду стоит доверять? — задумчиво спросил Энки, побарабанив по столу пальцами. — По мне, так он весьма самонадеян. Его семья всегда пыталась влезть во все сферы, но до сих пор им давалось только продовольствие. Младший брат Шеду женат на Эрешкигаль, и они являются основными поставщиками злаковых. Стоит ли допускать земледельцев к оружию? Хватит ли ему прыти перековать орала в мечи?

— По крайней мере, он вхож в окружение Нинурты, и Нинурта доверяет ему куда больше, чем Коскинену. Он уже давно остался за бортом, — подтвердил Александр, поглядывая на наручные часы, словно ожидая чего-то. — Но Шеду все сложнее найти подход, сегодня он обмолвился, что наследница Лахмааноров стала любовницей Нинурты. Мой кузен абсолютно ненасытен. Сешмуна верткая и своего не упустит, и по мне, так она подобралась к нему слишком близко. Об этом стоит предупредить Ребекку.

Энки поднялся с места и подошел к монитору, на котором отображалось вечереющее небо пустыни Негев и спокойная пелена звезд, надвигающихся с востока.

— В твоих словах будто бы звучит осуждение пренебрежения Нинуртой своей царицей. Мне казалось, ты должен радоваться его новой любовнице, ведь ты самолично отпустил Ребекку к кузену.

Александр обратил на отца внезапно колючий взгляд. В груди его разгоралось пламя обиды и ревности.

— Что я мог поделать, отец? — его голос надломился из-за нестерпимой боли в груди. — Я понимаю, что Нинурта должен всецело доверять Ребекке. Он может отстранить ее от дел…

— Он уже это сделал, отправив ее на Нибиру, сын, — словно тяжелой плитой придавила его к земле правда в словах отца. — Но там она сможет подпитывать слухи о том, что Нинурта убил собственного отца, — казалось, Энки совсем не опечален гибелью Энлиля, но на самом деле где-то в глубине души он сожалел о чудовищной кончине брата. — По крайней мере, Ребекка там в безопасности.

— Рядом с Нинхурсаг, что сотворила с ней эти метаморфозы, надо полагать, ее безопасность сомнительна.

Энки вернулся к столу и с тяжелым вздохом сел. В его карих глазах, точно таких же, как у сына, плескалась очевидная боль.

— Нинхурсаг не навредит ей, покуда уверена, что ей удалось осуществить задуманное и сделать из Ребекки Инанну. В силах Ребекки быть осторожной и не выдавать себя. Учитывая, что она знает о жизни Инанны ровно столько же, сколько и оригинал, думаю, проблем возникнуть не должно.

Александр издал грозный рык, долго сдерживая в себе эмоции.

— Нинхурсаг, подобно Ито, безумна в своем стремлении обуздать науку. Тебе ли не знать, насколько жестокой и хладнокровной она может быть, когда дело касается экспериментов над людьми и нибируанцами? — напомнил Александр Энки, ведь те вместе создавали людей многие сотни тысяч лет назад, и неподходящий «материал» шел в расход. — Она и Ито — единственные, кто знают, что где-то глубоко внутри Инанны сидит Ребекка, и если Нинхурсаг что-то заподозрит, то Ребекке может грозить серьезная опасность. Нинхурсаг не остановится, даже зная, что перед ней царица, пускай и фиктивная.

В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в кабинет вошла Ангела. Энки не знал, как относиться к этой женщине. Ее взгляд был способен замораживать все вокруг, но рядом с Мардуком маска холодной леди будто бы на время спадала. Энки понимал, что она безнадежно влюблена в его сына, но старается этого не показывать, и она единственная, кто в действительности не рада возвращению Ребекки из мертвых. Даже когда все думали, что Ребекка мертва, Ангела все равно оставалась второй…

* * *

— Отсутствие новостей — уже хорошая новость, не находишь? — проекция царицы в полный рост ходила из угла в угол; Нинурта же расслабленно устроился в кресле, держа в руках чашку с крепким кофе. — Возможно, преступники затаились, и нас ждет очередное представление с твоим лицом на плакате на главной площади Экалати.

— Тебя это забавляет? — Нинурта нахмурился, поправив манжеты рубашки; казалось удивительным, что он понемногу стал предпочитать вполне земную одежду — костюм двойку, как сейчас.

— Что я могу поделать? — Ривка всплеснула руками, поставила стул в зону видимости проектора, села на него и только тогда продолжила: — Твои шпионы возвращаются ни с чем.

— Это я без тебя знаю, — буркнул Нинурта, и тут же пожалел об этом.

— Видимо, я переоценила значимость своей миссии на Нибиру, раз моя помощь не требуется, и шпионы докладывают тебе напрямую, — чуть ли не прошипела она, осознав, что это был лишь повод избавиться от нее.

— Даже и не думай о возвращении на Землю, — в отличие от нее, Нинурта был деланно-спокойным, зная, что это выводит супругу из себя еще больше.

Раздался скрип, затем что-то упало. Царица не видела что происходит за радиусом действия проектора Нинурты.

— Кто у тебя? — она изогнула бровь, демонстративно сложив руки на груди.

— Я один, — равнодушно сказал он и строго зыркнул на чуть приоткрытую дверь спальни.

Ривка сделала вид, что ей все равно, так было проще — проще ненавидеть Нинурту за все его недостатки и страсть к женщинам. Чем дольше они находились порознь, тем легче ей становилось абстрагироваться от его присутствия в жизни. Нинурта рано или поздно будет смещен с трона, убит или посажен в тюрьму. И в Ривке не должно было сохраниться симпатии к нему, невзирая на воспоминания Инанны и его более чем внимательное отношение со времени ее воскрешения.

— Войдите, — властно сказала она, затем что-то сказала пришедшему, затем снова вернулась в эфир: — Евнух вдовствующей царицы сообщил о предложении Нинхурсаг и Дамкины выпить в саду чая. Похоже, мне не избежать общества твоей матери, — хмыкнула она, вновь оставшись одна.

— Ты должна вести себя как ни в чем не бывало. Мне пора в магистрат, — сообщил Нинурта, глянув на часы в коммуникаторе.

— Нинурта, — проникновенно позвала Ривка, зная, что в соседней комнате находится очередная его шлюшка, — я скучаю по тебе.

— Я тоже, родная, я тоже… — выдохнул он с некоей тяжестью, и связь оборвалась.

Как только силуэт царицы пропал, Нинурта тяжело прокашлялся и придал голосу строгости:

— Не могла бы ты вести себя тише, когда я разговариваю с царицей? — хмуро произнес он в пустоте гостиной.

Дверь в спальню тотчас открылась, в проеме стояла девушка, утопая в одной из его рубашек. Ее черные волосы водопадом спадали на плечи, после секса она словно преобразилась — тонкие губы припухли, румянец делал кожу более здоровой на вид, но ничто не украшало ее так, как довольный и сытый блеск в глазах.

— Если бы я была предупреждена, что мой царь разговаривает с царицей, я бы вела себя тише, — она опустила взгляд в откровенно наигранном смирении.

— Ты вроде спала, — бросил Нинурта, поднимаясь; он подошел к зеркалу и вместо того, чтобы вызвать прислугу, чтобы поправить кривовато завязанный галстук, попытался сделать это сам. — Дурацкая удавка, словно рабская петля.

— Ваше Величество, зачем вы вообще облачились в эту одежду? — спросила Сешмуна, подходя ближе; попросив взглядом разрешения, она осторожно поправила галстук.

— Здешняя мода вполне элегантна, — сказал он, а в его серых глазах зажглась улыбка, следом она появилась и на губах. — Но… на самом деле это идея советника Ито. Он полагает, что так я могу быть ближе к людям.

Сешмуна скрыла предательский смешок за приступом кашля. Иногда Нинурта был катастрофически наивен. Будь на нем хоть женское платье, люди никогда не изменят своего отношения к захватчику. Царь привлек девушку к себе, и та смущенно потупила взор, пряча встречную улыбку.

— Мне нравится, когда ты строишь из себя робкую девицу, — он расчесал пальцами ее черные волосы, пряди мягко скользили по его коже. — Оставайся такой и впредь. Мне хватает своенравной царицы.

Сешмуна позволила поднять свой подбородок, когда, на мгновение задержав взгляд на ее губах, Нинурта поцеловал ее, наслаждаясь мгновением утра.