Акварели (гет)

Окончательно прийти в себя у неё получилось, пожалуй, только дома. Родные стены всегда помогают, и Роза, аппарировав прямо на кухню, сбросила мантии и одеяла, которыми её укутали Лили и Хьюго, и взмахом палочки наполнила чайник водой. Электричество не очень хорошо соседствовало с магией, поэтому обычно такие штуки она старалась не проворачивать, но сегодня ей не хотелось танцевать возле крана: вода, которая лилась бы в чайник, была бы холодной, а холода Розе на сегодня хватило.

Холода и чужого внимания. Фотографы щёлкали камерами так, будто выбивали какой-то быстрый замысловатый ритм, создавали сложную музыку, и она была рада хотя бы тому, что Драко сразу удалось отодвинуть журналистов, лезших с вопросами. Впрочем, ответить она бы всё равно ничего не смогла: увидела в толпе мать и готова была разрыдаться как маленькая. Но та, кажется, не думала злиться — только показала ей большой палец и двинулась навстречу. Встретиться им не дали: Хьюго и Лили, действуя по плану, потащили Розу прочь от зевак...

А теперь она была дома. Одна.

Щёлкнув кнопкой на чайнике, Роза отправилась в ванную комнату, где заткнула ванну пробкой и на полную мощность открутила винты. Не хотелось даже наполнять ванну пеной, вопреки извечной привычке, хотелось просто горячей, обжигающе горячей воды — и как можно скорее. От мощной струи, бьющей по белой керамической поверхности, валил пар, и Роза недолго простояла, грея руки в клубах белёсого пара, а потом вернулась на кухню, где уже вскипел чайник.

Несколько минут спустя она блаженно щурилась, сидя в горячей воде и мелкими глотками потягивая обжигающий нёбо чай с коньяком. Зелье в неё уже влили, ещё в «Трёх Метлах», так что хотя бы об одном противопростудном пункте можно было не беспокоиться. Следующими строчками в плане значились заблокировать камин от незваных гостей, зачаровать окна как-нибудь так, чтобы не слышать стучащихся в них сов (на всякий случай, вдруг кто-то из родственников — к примеру, отец, так и не появившийся в Хогсмиде, — решит выразить своё презрение или недовольство в письменном виде) и завалиться в кровать, накрывшись тремя одеялами.

То, что камин нужно было блокировать в первую очередь, Роза поняла, когда услышала в гостиной грохот и чью-то сдавленную ругань. Да, её камин действительно стоял не очень удобно и выбираться из него с непривычки было непросто.

Но, собственно, она никого и не приглашала!

Роза отставила кружку и поднялась, прислушиваясь. Занятие было весьма бесполезным, потому что отключить воду она побоялась. Кем бы ни оказался незваный посетитель, пусть лучше думает, что она занята водными процедурами и ничего не подозревает.

Стараясь быть осторожной и бесшумной, Роза выбралась из ванны и первым делом схватила свою волшебную палочку. Не выпуская её и гипнотизируя взглядом щеколду на двери, она кое-как вытерлась и натянула на себя первое, что попалось под руку — висевшие на крючке домашние штаны и заляпанную краской футболку, а потом выскользнула в коридор.

Она понятия не имела, почему, но ей было страшно. Воображение подкидывало картинки одна опасней другой: в квартиру пробрались грабители, или горящие желанием отомстить почтенные старцы из Визенгамота (Скримджер — впереди всех, с перекошенной от ярости морщинистой рожей), или горячие головы из Оппозиции, или какой-нибудь отчаянный журналист, решивший, что ответов министра ему мало и нужно что-нибудь эксклюзивное, от самой Розы Уизли.

Роза пыталась не паниковать, но получалось из рук вон плохо. Палочка так и плясала в пальцах, рискуя вот-вот выпасть.

Это почти случилось, когда из гостиной её позвали по имени, но Роза успела перехватить потёртую рукоятку свободной рукой.

— Роза Уизли! — раздался голос, который она прекрасна знала и который уже очень давно хотела услышать.

— Скорпиус!

Сунув палочку за пояс, Роза со всех ног бросилась в гостиную и без раздумий кинулась на шею лучшему другу. Но не успела она обнять его, как Скорпиус больно сжал её плечи.

— Что ты наделала, Роза!

Роза удивлённо захлопала ресницами. Только сейчас она заметила, что в её гостиной Скорпиус был не один. Слева от него, почти не различимый в темноте, стоял ещё кто-то. Кто-то высокий, кудрявый, с наглой ухмылкой и почти физически ощутимой аурой безумия.

Джеймс Сириус Поттер.

— Какого боггарта? — прошипела Роза. — Что он здесь делает?

Джеймс выступил вперёд.

— Как негостеприимно, сестрёнка. Как некрасиво.

Пальцы Скорпиуса наконец-то разжались. Он оглянулся на Джеймса, и ничто в нём, ничто в его лице или в развороте плеч не выдавало былого напряжения, охватывавшего его в присутствии Поттера в школьные годы. Скорпиус был спокоен.

Точнее, нет. Скорпиус был зол, но к Джеймсу это не имело ни малейшего отношения. Больше того, причиной его злости была исключительно Роза.

Она сделала несколько шагов назад. Мокрые волосы неприятным холодом облепляли шею, волной спускались на спину, капали на одежду, мешались.

— Что происходит? — снова спросила Роза. — Что вы здесь делаете? Почему вы вдвоём?

Не так она себе представляла встречу со Скорпиусом, совершенно не так. В её мечтах он должен был появиться раньше, до её прохода по Хогсмиду, и он должен был тенью следовать за ней — чуть позади, за спинами зрителей, чтобы никто не заметил. Самый близкий человек, лучший друг, кому, как ни ему, в волнении повторять каждый шаг? Роза была уверена, что так и будет. До того, как всё началось, она почти не сомневалась в том, что Скорпиус в конечном итоге приедет, но среди многочисленных зевак она так и не увидела его светловолосой головы с родной улыбкой и внимательным взглядом, и каждый шаг приближал её к горькому пониманию: что-то изменилось, и Скорпиус не придёт.

Сейчас понимание было другим: Скорпиус пришёл, но что-то действительно изменилось. Что-то изменилось настолько сильно, что на Джеймса он смотрел как на друга, а на неё — как на врага.

Джеймс и Скорпиус, стояли рядом, соприкасаясь плечами. Оба были в одинаковых тёмных мантиях, из-под которых виднелись чёрные джинсы и свитера.

— Ты столько всего испортила, Рози, — протянул Джеймс.

Скорпиус вздохнул.

— Мне столько всего нужно тебе рассказать.

— Так начни рассказывать, — выпалила Роза.

Она ничего не понимала и ей было чертовски обидно. Скорпиус не имел права так вести себя с ней! У него не было никаких причин с ней так обходиться, и уж тем более приводить в её дом Джеймса…

Почему они вообще стояли рядом?

Когда Джеймс шагнул вперёд, Роза попятилась. Выражение его лица было откровенно злым, как будто сдерживаемая до этого ярость теперь прорвала все плотины и неудержимо хлестала наружу. Он толкнул Розу на диван и сам сел рядом, гипнотизируя её горящими глазами.

— Мы аппарировали, как только узнали, — сказал Скорпиус, стоя напротив. — Я слишком поздно получил твоё письмо. Сначала скрывался от сов, а потом был… занят.

Джеймс усмехнулся.

— А я, — сообщил он, играя своей волшебной палочкой, — мог узнать обо всём гораздо раньше, вот только смылся с семейного обеда вслед за тобой. Не следил, не подумай, просто у меня были другие дела. Малфой ждал меня во Франции, знаешь ли. Скрывался от сов. А потом мы были… заняты.

Ни-че-го. Роза решительно ничего не понимала.

— Твоё письмо попало ко мне в руки только сегодня днём. — Скорпиус скрестил руки на груди. — Мы торопились, как могли, но потратили кучу времени на то, чтобы найти нужные портключи и обеспечить себе безопасную аппарацию.

— Безопасную, — прошипел ей на ухо Джеймс, — это, чтоб ты знала, такую, которую не отследят в Аврорате.

Роза оттолкнула его от себя.

— Да кому вы можете понадобиться в Аврорате, — сквозь зубы пробормотала она, пытаясь справиться с испугом и отвращением.

Джеймс глухо хохотнул.

— Это хороший вопрос, Рози. В самую точку.

— Роза. — Скорпиус сделал глубокий вдох. — Правда в том, что мы много кому можем понадобиться. И в Аврорате особенно. Помнишь, ты писала мне о листовках? Помнишь, ты писала мне о сопротивлении и оппозиции?

Она кивнула.

— Оппозиция — это мы, сестрёнка. Мы — это оппозиция.

Хорошо, что она сидела. Поражённая и выбитая из колеи, Роза глубоко втянула вохдух. Он ворвался в лёгкие со свистом, заставив её закашляться.

— Что?

— Что слышала, Рози.

— Не только мы, конечно, — Скорпиус улыбнулся чужой, незнакомой улыбкой, от которой Розе стало не по себе. — Есть и другие. И некоторые из них тебе знакомы. Перси, к примеру.

Перед глазами Розы как наяву предстали картинки: почерк Скорпиуса — письмо на столе Перси, и заболевший Перси, простывший Перси, аккурат в те дни, когда во Франции было холодно…

— Перси был у тебя, — сказала она. Утверждение, а не вопрос.

— Да, был. Забирал партию листовок. Во Франции их проще печатать.

Роза согнулась, уперев локти в колени и обхватив голову ладонями.

— Я не понимаю…

— А тут нечего понимать, Рози. Мы и тебя позвали бы, думаешь, зря я на обеде задавал тебе столько вопросов? О, мы и тебя бы позвали, если бы ты не была такой дурой!

Рука Скорпиуса легла Джеймсу на плечо.

— Джейми, не надо, — мягко сказал он, и Роза поразилась тому, что услышала в его голосе.

Всё в мире перемешалось. Злость, которую Скорпиус раньше адресовал исключительно Поттеру, теперь предназначалась для Розы, а Джеймсу доставались сердечная нежность в голосе и успокаивающая ладонь на плече. Привычный, словно много раз испытанный жест, и Джеймс, все годы ненавидевший Скорпиуса, вовсе не пытался скидывать его руку.

Напротив, демонстративно накрыл её своей.

У Розы голова шла кругом.

— Я действительно хотел всё тебе рассказать и предложить присоединиться. Скрывать что-то от тебя было ещё невыносимей, чем скрываться во Франции.

— Ты соврал, — глухо произнесла Роза. Она вспомнила, о чём говорил ей Драко тогда, на рождственском балу, в пустом кабинете. — Ты соврал, что родители отправили тебя учиться во Францию. Ты сам так решил.

Молчание длилось недолго. В конце концов, Скорпиус кивнул.

— Сам. Так было нужно для дела. Мы должны были возобновить печать листовок, и для этого нужен был свой человек во Франции, а я как никто другой подходил для…

— Мы? — горько переспросила Роза. — Кто мы? Какое такое «мы»? Когда оно появилось?

— Я вступил в сопротивление на летних каникулах, если ты об этом.

— Мы вступили, — поправил его Джеймс. — Мы оба.

— И тогда же начали трахаться?

Это было грубо, но Роза не хотела подбирать слова и искать эвфемизмы.

Щёки Скорпиуса чуть покраснели, а Джеймс снова ухмыльнулся своей безумной, довольной ухмылкой.

— Чуть раньше, сестрёнка. Но ты почти угадала. Твоя проницательность могла бы нам хорошо послужить… Скорпиус даже начал в своих письмах готовить тебя понемногу, и ты действительно могла бы помочь.

— А вместо этого спутала все наши планы.

О каких планах речь, Роза не понимала. Она помнила, как сочувствовала и сопереживала Оппозиции в самом начале, и была уверена: отмена жестокого налогового законопроекта пришлась бы им по душе. Она хотела как лучше, но Оппозиции, выходит, до «лучше» не было ни малейшего дела?

Выходит, они хотят не всеобщего блага, а просто власти и денег?

В ней медленно разгорались обида и злость.

— Я спутала все ваши планы? — Роза выпрямилась, сложив руки на коленях, и уставилась Скорпиусу прямо в лицо. — Я, Моргана тебя раздери, Скорпиус, прошла голая по всему Хогсмиду, чтобы избавить всех волшебников от поднятых вдвое старых налогов и введения целой дюжины новых. Потрудись объяснить, чем это не нравится Оппозиции…

…Если ты хоть на минуту действительно был моим другом.

—Ты прекрасно знаешь, что я ненавижу отца, — холодно сказал Скорпиус. — Представь себе, Оппозиция тоже его ненавидит. В точности как и Визенгамот. И мы почти достигли успеха, дискредетируя его беспорядками и тупыми законами.

— Законы — с Визенгамота, беспорядки — с нас, и вот, поглядите, что мы имеем: наш министр творит какую-то чушь и не может держать свою страну под контролем. Какая жалость.

— Мы почти достигли успеха, — продолжил Скорпиус, — и на подходе было ещё несколько акций. Принятие закона о резервации для оборотней. Я так смеялся, когда читал его, ты не поверишь. Ответная агрессия со стороны оборотней. Принятие закона о налогах. Вотум недоверия. Новый министр, новое правительство, новая жизнь.

— Ты забыл о том, как удачно твои родители всё-таки подали на развод, — Джеймс засмеялся, как будто в разводе было хоть что-то смешное. — Мы собирались слить информацию в прессу, чтобы подпортить ему имидж.

Коварные планы, политические интриги и низкая, подлая игра — вовсе не то, что Роза когда-либо ожидала от Скорпиуса, но замереть от ужаса её заставило вовсе не это.

Тихо, почти шёпотом Роза спросила:

— Ты сказал, беспорядки и ответная агрессия со стороны оборотней…

— Да.

Скорпиус собирался добавить что-то ещё, но Джеймс перебил его с самодовольной бравадой:

— Чёткое разделение ролей, Рози. Скорпиус отвечал за листовки, Перси — за их доставку, за связь и за сбор информации в Министерстве, из первых рук, так сказать, а я — за нападения.

Розу затошнило.

Она и в страшном сне не могла представить себе ничего подобного. Червоточина в Джеймсе, которую недавно она вполне была готова списать на собственное воображение или собственную же неприязнь, сейчас представала перед ней во всей красе. Глубокая пропасть, опасная и страшно смердящая.

— Как ты мог? — выдохнула Роза. — Невинные люди…

— Я же никого не убивал, — раздражённо отмахнулся Джеймс. — Я только координировал.

Только координировал.

Роза закрыла лицо руками.

Ей больше не было страшно, хотя она понимала, что Джеймс, пожалуй, способен на всё что угодно, а Скорпиус не то чтобы станет мешать. Слепая ненависть к отцу привела его к пропасти. Той самой, глубокой, опасной и страшно смердящей. К Джеймсу. Их руки были в крови и в грязи.

— Слабачка, — заржал Джеймс. — Ну давай, расскажи, какие мы ужасные.

Роза молчала.

— Давай, расскажи.

Джеймс наклонился к ней, брызгая слюной и бешено вращая глазами.

— Расскажи, Рози, какие мы отвратительные.

Его рука взметнулась быстро, как змея. Роза не успела даже заметить движение. Только резкую, обжигающую боль от пощёчины.

Её голова мотнулась, словно игрушечная.

— Джеймс! — выкрикнул Скорпиус, и Джеймс отпрянул, но вовсе не устыдился.

— Скажи, Рози, это мы такие ужасные или он такой хороший? Твой Драко? Может, ты уже успела влюбиться?

— Джеймс, прекрати.

Роза молчала.

— Я даже не начинал, Скорпиус. — Волшебная палочка Джеймса упёрлась ей в горло. Скорпиус отвернулся. — Ну что, Рози, пока не поздно, хочешь рассказать нам какие-нибудь министерские тайны? Что-нибудь, что поможет тебе заслужить прощение за ту заварушку, которую ты устроила? Тоже мне, героиня. Леди Годива.

Роза молчала.

— Если ты хотела, чтобы все увидели тебя голой, могла бы просто договориться с журналом для взрослых, — шипел Джеймс. — Но нет, тебе обязательно хотелось кого-нибудь спасти, да?

— А тебе — кому-нибудь навредить?

— Я только координировал, — повторил он.

— И от этого бесишься? — Роза вздёрнула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза. — Потому что хотелось бы большего? Больной. Сумасшедший. Садист, — отчеканила она.

У неё не было никакой возможности незаметно вытащить волшебную палочку из кармана, а значит, требовалось вывести Джеймса из себя. Отвлечь.

И нет, она не верила ему. Ни секунды не верила в то, что он действительно «только координировал».

— Или, может быть, — она прищурилась, — вся проблема в том, что ты опоздал на представление? Не попал в Хогсмид и теперь психуешь от того, что не увидел меня голой? А, Джеймс? Все увидели, а ты не увидел?

Его ноздри раздувались от ярости. На лбу выступили капельки пота. Скорпиус не поворачивался.

— Да кому ты нужна? — прорычал Джеймс.

— Кому-то в тысячу раз лучше тебя, — просто ответила Роза и резко ударила.

Она била интуитивно, пальцами в глаза, чтобы сделать больно и вырваться. У неё получилось. Джеймс скорчился на диване, а она вскочила, выхватив палочку, и прежде, чем Скорпиус сообразил, что происходит что-то не то, уже прокричала:

— Экспеллиармус! Инкарцеро!

Связанный и обезоруженный, Джеймс в бессильной ярости дёргался на диване. От шока он не произнёс ни слова.

А Скорпиус стоял и смотрел. Он не нападал, и Роза была благодарна за это, потому что поднять палочку на бывшего лучшего друга ни за что не смогла бы.

Бывший лучший друг. Бывший.

Холоднее любого снега и любого колючего ветра.

— Скорпиус… Это не ты, — выдохнула Роза, подойдя к нему. — Это не ты. Это кто-то другой.

Слёзы застилали глаза, и она почти не видела лицо Скорпиуса, но была уверена, что сейчас по его — уже чужому — лицу расползлась кривая усмешка, до боли похожая на недавнюю усмешку Джеймса.

— Это я, — ответил Скорпиус. — Самый настоящий я. Настоящей, чем когда бы то ни было.

Ноги подкашивались. Нужно было что-то делать.

Роза вложила в руку Скорпиуса палочку Джеймса и, развернувшись, бросилась прочь из квартиры.

* * *

Как маленькая-маленькая девочка, она бежала через весь Лондон, не понимая, что проще всего было бы остановиться и аппарировать. Задыхаясь от рыданий, она перепрыгивала бордюры. Не обращая внимания на светофоры, неслась через улицы. Расталкивая людей, спускалась по эскалаторам, и только в вагоне метро позволила себе остановить, крепко вцепиться в поручень и постараться не плакать.

Мир переворачивался у неё на глазах.

Человек, чувства к которому должны были казаться стыдными и запретными, за связь с которым она должна была себя винить; человек, которого пытались выставить трусом, самодуром и едва ли не воплощением зла, которого многие таким и считали, стоял рядом с ней, стоял честно и прямо, пусть это и было в его интересах. А друзья… Друзья, преследуя свои интересы, были готовы убить.

Я ещё не начинал, сказал Джеймс.

Мир переворачивался у неё на глазах. Отец спал с матерью Скорпиуса. Скорпиус собирался предать родного отца. Скримджер и Персиваль плели паутину, соединяя Визенгамот и Сопротивление. Люди жертвовали людьми, чтобы убрать неугодного человека. Люди пожирали друг друга.

Грязь. Грязь. Грязь и предательство.

Боль. Отвращение.

Розу вело. Больше всего ей хотелось оказаться под одеялом, в тепле и уюте, чтобы кто-нибудь успокоил её, погладил по голове, знакомым голосом сказал, что всё будет нормально. Чтобы кто-нибудь дал ей отлежаться, объяснил ей, что делать.

Мир переворачивался у неё на глазах, разваливался на части, оседал на землю искорёженными бетонными плитами, грозя придавить её, как ребёнка, и спасти её могла только мать.

Только мама.

Как маленькая девочка, Роза бежала к ней изо всех сил…