Война Драконов: секреты Дурмстранга (гет)

* * *

Роберт не умел волноваться, и, наверное, в данных обстоятельствах, это было даже на руку. Он мог злиться, пылать гневом, опалять холодом, язвить, любить, даже испытывать душевную боль — но он не умел волноваться. И хорошо, что он умел все это — так он чувствовал себя человеком, а не вампиром. Важное качество для того, чтобы глядеть в будущее с оптимизмом. Ну, он и глядел, поигрывая волшебной палочкой и глядя на Альбуса и Кристин, которым разрешили оставаться с ним до самого испытания. Впрочем, не только ему так повезло: в дальнем конце полутемной комнаты стоял, как памятник всем собравшимся полулюдям, Феликс Цюрри, а староста Дурмстранга что-то ему тихо говорила, держа за руку.

— Робин, только будь осторожен,— Кристин взволнованно сжимала его ладонь, а Альбус хмурился, явно вспоминая опыт своего отца в данном Турнире.

— Меня кремировать, если что, и никакого гроба,— усмехнулся Конде, пытаясь уловить хотя бы звук от двери, через которую ему скоро предстояло выйти, выход уже поглотил Франсуаз, и неизвестно, переварит или выплюнет….

— Не говори глупостей,— Кристин чуть побледнела, хлопнув его по руке, и Роберт ей тепло улыбнулся.

Они оглянулись, когда в комнате появился Гном-Хранитель, в руках его, как всегда, была связка ключей, он направлялся прямо к студентам Хогвартса. Пора.

— Идите,— кивнул друзьям Роберт.— А то пропустите все…

Сам он последовал за гномом, который подошел к двери и посмотрел на Чемпиона черными слепыми глазами. Потом распахнул ее и отошел.

Роберт вздохнул и вошел в стеклянный куб, который словно поглощал звуки. Впереди — каменная стена с замочной скважиной, и парень подошел, пытаясь открыть дверь волшебной палочкой. Хм, не удалось, что ж, пойдем другим путем…

Он долго рылся в складках мантии и извлек оттуда большой ключ, что дали каждому Чемпиону в начале всего этого безумного действа со шкатулками. Ключ подошел.

Фу, какое уродство. Конде стоял в начале длинного помещения с раскрашенными клетками и смотрел прямо на огромного сфинкса. Роберт считал это существо самым несуразным и некрасивым из всех магических полукровок. Человеческое лицо дико смотрелось на фоне львиной гривы, словно подавляемое, к тому же это еще и мужчина оказался.

Говорило это существо совершенно непонятно, но Конде в этом плане повезло, потому что он вырос в обществе Альбуса Поттера, которому можно было шоколада не давать, дай загадку выдать с философской мыслью внутри и завитыми узорами слов снаружи. Так что Роберт провел уже шесть лет в постоянном расшифровывании витиеватых фраз, где нужно было найти суть.

Итак, главное не сойти с квадрата, что бы там ни случилось. Успеть, пока есть песок в часах. Ну, и впереди три испытания. Что ж, вперед, все могло быть хуже, чем сфинкс с его странными фразами…

Едва Конде ступил на первую, синюю клетку, как перед ним нарисовались два сундука. Видимо, нужно будет выбрать. Он ткнул палочкой на левый, и его тут же окружила плотная, непроницаемая мгла, в которой было даже дышать тяжело. Он замер, боясь пошевелиться или ступить не туда. Было бы весело начать испытание с провала. Он облизнул губы и сморщился — на них было что-то горячее и соленое. Это что-то стекало по подбородку и капало на турнирный свитер. Роберт хотел поднять руку и утереть лицо, но вдруг понял, что в его руках что-то есть. Он опустил взгляд, хотя не понимал, зачем — в такой тьме ведь ничего не различишь.

Странно, в его руках было что-то светлое, светящееся, с темными длинными волосами и закрытыми глазами. Это что-то было теплым и мягким, и по нему тоже что-то текло.

Всего мгновение — и Роберт отшатнулся, отталкивая руками тело, с криком ужаса на губах. Тут же мгла развеялась. Он с остервенением тер рукавами лицо, но на них ничего не оставалось, вкус крови исчез даже с языка.

Конде тряхнул головой, пытаясь развеять наваждение. Он стоял в трех шагах от квадрата, тяжело дыша. Сфинкс внимательно смотрел на него, видимо, пытаясь понять, в состоянии ли Чемпион продолжать.

Что ж, первый блин комом, но не время отчаиваться. Роберт взял себя в руки, отгоняя ощущение тела матери в его руках, матери, из которой выпили кровь. Он понимал, что сейчас ему предстоит снова пережить этот ужас, самый затаенный, самый сокровенный, которым он ни с кем никогда не делился с тех пор, как убил своего отца-вампира за то, что тот не выдержал и выпил из мамы жизнь. Рука неосознанно потерла незаживающий шрам на лице — свидетельство его преступления против родителя.

— Все наши страхи — лишь воображение, которым нам порой так сложно управлять,— заговорил снова сфинкс, садясь, и Роберт лишь криво ему усмехнулся. Что понимает это создание в страхах?

Парень смело шагнул обратно в клетку, уже готовый и к тьме, и к вкусу крови, и к ощущению тела в руках — но ничего не случилось. Роберт недоуменно посмотрел на сфинкса — вдруг у них что сломалось?

— Лишь поборов свой страх, мы можем снова путь продолжить, ты справился — иди же ты вперед,— вымолвил зверь, улыбаясь, словно ожидал такой реакции от Чемпиона.

Понятно. Роберт лишь пожал плечами и нашел глазами желтую клетку, что загорелась перед ним, бросил взгляд на песочные часы и шагнул, готовый к новому потоку ужасов или какому-нибудь монстру, которому нужно будет заткнуть огнедышащую пасть или прочие места…

Но не было монстра, не было ничего, кроме сундука, который открылся, выпуская странную сладковатую дымку, от которой чувствительный к запахам Роберт поморщился. Он бы отстранился, но тогда бы пришлось начать с клетки ужасов, а он не был уверен, что второй раз ему так повезет, что чары не сработают. А оказаться снова наедине с телом матери и чувствовать ее кровь во рту — нет уж, спасибо, лучше подышать этим воздухом.

Воздух был каким-то пьянящим, расслабляющим, да и сундук как-то странно исчез, а из дымки вышла Кристин. Она была в легком белом платье — он очень любил, когда она его надевала летом. Летом они часто проводили время вместе — Альбус, Кристин и он. Всегда было тепло и хорошо. И сейчас ему было тепло и хорошо, ноги почти ощущали песок, нагретый солнцем.

— Идем,— она протянула руку, глядя ему прямо в глаза, и он тут же взял эту руку, сжимая.— Пойдем, Робин, я так тебя ждала…

Он сглотнул, глядя в ее многообещающие ему глаза, и сделал за ней шаг, еще один. Взгляд его скользнул по фигурке девушки, по ее распущенным волосам. А потом он увидел Кристин за стеклом. Она привстала рядом с Альбусом, глаза ее были полны слез и боли, Поттер держал ее за руку, нет, скорее, удерживал. И тогда все встало на свои места…

Конде резко выдернул руку, сузив глаза, и взмахнул палочкой, отгоняя видение. Послышался звон бьющегося зеркала. Черт, двойник, тьфу ты. Сердце гулко билось в груди, Конде снова посмотрел на Кристин за стеклом комнаты и ободряюще ей улыбнулся, потом перевел взгляд на часы за спиной снова заговорившего о своем сфинкса. Дамс, времени оставалось не так много, предался фантазиям, так сказать… Хорошо, что двойник не кинулся его целовать, а то бы тут мог получиться целый спектакль из невыраженных желаний Роберта Конде. Поттер и Кристин были бы шокированы…

Впереди, приглашая, горела красная клетка. Интересно, страх и желания уже испытали, что осталось? Порог смерти? Умственные потуги?

Клетка. Конде вздрогнул и хмыкнул — вот только этого ему еще и не хватало. Нет, конечно, он, как и любой человек, не любил быть замкнутым принудительно в каком-то пространстве, но все-таки это лучше, чем отбиваться от своих самых секретных мыслей и воображения.

Ну, конечно, вряд ли стоит надеяться, что выбраться отсюда можно с помощью все того же ключа. Роберт оглядел камеру-одиночку и тут же увидел сундук, внутри которого обнаружил весы с замкнутым в них ключом. Так… Конде поднял глаза на сфинкса: ну, понятно, что именно этот монстрик заправляет здесь всем. И существо действительно тут же заговорило, явно купаясь во внимании, которое ему сегодня уделяли:

— По восемь монет на каждую чашу тебе предстоит положить… Но помни — ты можешь добавить лишь столько монет, сколько уже положено в чашу, и только три раза ты вправе тревожить весы… Ни больше, ни меньше, иначе начнешь свой путь ты от синей клетки…

Конде закатил глаза: тут без переводчика не разберешься. Что ж, весы. На одной чаше одиннадцать монет, на другой — семь, на последней — шесть. Переложить можно лишь три раза и только семь или шесть монет.

Арифметика и логика. Ага, сначала потрепали нервы и чувства, и тут решили вспомнить о разуме, который уже мог бы сойти с самого себя и помахать всем ручкой… Стратеги, ничего не скажешь.

Конде почесал затылок, считая в уме. В принципе, не так все и сложно. Ему потребовалось не больше пары минут, чтобы найти нужную комбинацию, тут скорее расчет был на то, что Чемпион будет слишком волноваться и путаться, но Конде не умел волноваться.

Клетка легко исчезла, стоило парню открыть ее ключом — словно карточный домик распалась и растворилась. Даже дышать стало легче, все-таки заточение никому не на пользу.

Желанная дверь выхода была совсем близко, у него даже были несколько секунд в запасе, но ведь разве это трехсущное даст просто так выйти? Ага, Роберт и не рассчитывал. Драгоценные секунды утекали песком.

— Твой разум силу проявил сегодня, и ты в конце начального пути… Я страж его и я его хранитель, скажи пароль — и дам тебе пройти…— проговорил, никуда не торопясь, сфинкс.

— О Мерлин, и всего-то?— фыркнул Роберт, вспоминая, что у них еще в запасе была загадка. В принципе, загадка тоже была несложной, так, куча слов и завуалированных предложений.

— Магия, ответ — магия!— нетерпеливо проговорил Конде и бросился к двери, выскакивая из нее. Его тут же оглушил рев трибун, но все-таки главное было внутри — все, первое испытание позади.

* * *

Он вполне отчетливо понимал, что спрятаться или скрыться ему не позволят. Ночь прошла в постоянных метаниях по подземельям — не из-за волнения, из-за паники. Будет столько людей, и он словно на подиуме. Ужасно, он не хотел, все его существо сопротивлялось подобному… Словно зверь в цирке на арене.

— Феликс, все пройдет быстро, слышишь?

Она была рядом, опять близко, не давая ему отстраниться, уйти — от нее, ее глаз, ее прикосновений, этого шепота, который все равно ничего не мог исправить. Парень прислонился к стене, и Мария держала его за руку, гладила по щеке, даже не обращая внимания на то, что в другом конце помещения сидели трое студентов из Хогвартса.

— Феликс,— повторяла она его имя, и ему хотелось зажмуриться, забиться в какой-нибудь угол и пересидеть там всю эту суматоху. Парень до сих пор не понимал, как его имя могло оказаться в том злосчастном Кубке, он даже подозревал, что это дело рук все той же Марии, но ничего не говорил по этому поводу.

— Возьми,— шепнула она, когда Конде ушел и Гном покинул комнату, даже не взглянув в их сторону. Феликс опустил глаза — она вложила ему в ладонь какой-то маленький хрупкий шарик.— Если будет совсем тяжело и не сможешь успокоиться, просто раздави его и глубоко вдохни. Это поможет…— Мария мягко сжала его пальцы вокруг шарика и заглянула ему в глаза.— Все будет хорошо…

— Ты себя в этом уверяешь?— угрюмо спросил Феликс, отводя взгляд. Быстрее бы все это закончилось…

Они простояли в тишине еще пятнадцать минут, а потом девушка вздрогнула, потому что в комнате снова появился хранитель.

— Пора,— прошептала Мария и мягко коснулась губами его губ, отпуская руку. Она вздохнула и поспешила прочь из комнаты в зал, чтобы видеть то, что будет происходить в стеклянной комнате.

Феликса пробрала дрожь — замкнутое пространство угнетало и давило, по шее пробежали неприятные мурашки. Он некоторое время стоял, глядя на каменную стену перед ним и не желая никуда идти дальше. Интересно, что будет, если он просто тут сядет и ничего не будет делать?

Наверное, он бы так и поступил, но замкнутость стен небольшого помещения и сотни пар глаз, что смотрели на него из-за стекол, тревожили его и злили.

Если есть замок, значит, должен был ключ. Этот треклятый ключ…

Феликс легко нашел в кармане брюк искомый предмет и вошел в чуть большее, но тоже замкнутое пространство. Его взгляд встретился с желтыми глазами сфинкса. И не человек, и не зверь. Существо составное. Как он. Хотя у сфинкса оставалось человеческое лицо, а у Феликса… На несколько секунд парень даже позавидовал сфинксу, хотя, конечно, никогда бы не согласился поменяться с ним местами. Какая разница — гоблин ты или гном, в любом случае ты не человек, а человекоподобное существо…

Сфинкс пристально смотрел на него, явно чего-то ожидая. Зверь завораживал своим родством, какой-то близостью к парню, что стоял перед ним, даже не достав палочки.

— Твой путь по клеткам обозначен, ты третий — выбора и нет,— заговорил сфинкс, и Феликс вздрогнул, тут же находя глазами раскрашенные клетки.— Сойдешь с пути — начнешь сначала, но помни — время как песок, успей назвать пароль от двери, или останешься со мной…

Перспектива остаться со сфинксом Феликса совсем не смущала, вот только ведь это грозит ему постоянной стеклянной клеткой, в которую не доходят внешние звуки. Зато прекрасно видно, как сотни пар глаз следят за каждым твоим движением. Зверинец в действии…

Парень вздохнул и вошел в ярко горевшую желтую клетку — и дернулся, прикусывая язык, дыхание стало частым и почти диким. Вокруг него сомкнулась клетка, настоящая, маленькая, совсем как тогда, в том затхлом помещении, в котором ему было страшно и больно, в котором он не помнил себя от ужаса и ярости пойманного зверя. Все повторялось…

Он бросился на решетку, перед глазами все застлала красная пелена, руки врезались в прутья, Феликс совсем потерял голову и себя, тяжело и часто дыша, морщась от сладковатого запаха, терзавшего его…

Но внезапно ему стало легче дышать, тело уже не трясло от ужаса, пелена рассеивалась, он снова мог мыслить. Руки ныли, но все было четким и полным какого-то ненормального спокойствия.

Запах. Он посмотрел на свои ладони — в них ничего не было. Наверное, в запале чувств он раздавил капсулу, что дала ему Мария. Феликс оглядел решетку, от которой все равно по телу шла дрожь, и увидел сундук.

— Ключ на весах, весы в сундуке, найди равновесие чашек, три раза ты можешь тревожить весы, не больше, песок драгоценен,— заговорил сфинкс, и Цюрри снова вздрогнул. Он легко достал весы и поставил их перед собой, нахмурился, пересчитывая монеты.

— Переложить ты можешь ровно столько, сколько насчитаешь в каждой чаше, не больше и не меньше, ровно столько, ведь путь иначе будешь повторять…— рассказывал сфинкс что-то свое, но Феликс не очень его слушал. Это была знакомая загадка, в подобные игры он играл в детстве с отцом: перевезти кого-то через реку, наполнить водой сосуды, спасти козленка от волка… Вечерами в воскресенье они развлекались так, пока мама готовила ужин…

Внутри было как-то непривычно тепло и спокойно, Феликс глубоко вздохнул и за тридцать секунд переложил монетки, доставая ключ. Решетка исчезла, и он понял, что все это время сильно дрожал, горло сводило судорогой — просто он этого не замечал из-за странного средства, которое ему дала Мария…

— Наш разум силой наделен особой, он мыслью может открывать замки,— проронил сфинкс, внимательно следя за Чемпионом, пока Цюрри медленно приближался к следующей клетке, сжимаясь. У него больше не было никакого средства, чтобы не сойти с ума, если его запрут еще где-нибудь…

Едва он ступил в клетку, как его окутала тьма. Он приподнял брови, не понимая, в чем дело. Тьма была странной, ненастоящей, потому что в обычной темноте он прекрасно все видел, а сейчас не было ничего вокруг, что можно было бы разглядеть. Словно в комнате с черными стенами и потолком.

Чем грозит ему эта тьма? Может, нападением какого-нибудь чудовища, которого он не видел. Но его это не пугало — Феликс даже надеялся на подобный исход событий, ведь он даже не доставал палочку…

Свет резанул по глазам, и он зажмурился, поднося к лицу руку, чтобы защититься от этого странного света, который лился ниоткуда. Хотя нет, это не свет, это была фигура девушки в ярко-белом платье. Это она его ослепляла. Девушка подошла совсем близко, и ее теплые руки обвили его шею.

— Феликс…

Он вздрогнул — она была тут, совсем близко, в очередной раз парализуя его страхом прикосновения, страхом ее близости, которая лишала его воли. До кончиков пальцев, до последнего нерва — он был словно каменный, боясь пошевелиться, боясь ее тепла…

Время потеряло всякую власть над Цюрри, Мария молчала, он тоже не проронил ни слова, замерев. Что она тут делает? Разве могли ее использовать против него? Могли, наверное, это же Турнир. Но разве стала бы она это делать? Феликс не верил. Он не мог поверить, что эта девушка смогла бы так поступить… Она не такая, он ее боялся, но именно потому, что она не такая, как остальные…

Что же это?! Думай, Феликс, думай, или тебе суждено вот так стоять и бояться еще очень долго… Бесконечно.

Он с трудом смог заставить себя двигаться, ища в карманах палочку. В голове был полный бардак, еще больше обычного. Чем отогнать это наваждение? Когда-то он был неплохим магом, когда-то…

— Фините!— пробормотал Цюрри, стараясь не задеть палочкой Марию, что все еще безмолвно обнимала его, пылая теплом. И тут же все исчезло, свет и тьма перестали мучить его глаза, и перед ним оказался сфинкс, который хмурился, его хвост бил по камню, на котором величественный полузверь восседал.

— Порою мы не можем справиться со страхом, порой еще трудней его нам осознать,— философски проронило существо, кивая лохматой головой на следующую горящую клетку, видимо, последнюю.

Он шел медленно, чувствуя, как мелко дрожат руки, а тело еще чувствует тепло, что исходило от видения. Разве может то, что всего лишь плод магии, излучать такое тепло? Это пугало, еще сильнее, чем то, что теперь он знает, чего больше всего боится…

Шаг — и он в последней клетке-квадрате. Феликс замер, готовый ко всему, но ничего не произошло — ни решеток, ни тьмы, ни чудовищ. Лишь небольшой сундук медленно отворился, выпуская ядовитый дымок, от которого Цюрри начал кашлять и мотать головой.

Именно поэтому он не сразу заметил неизвестно откуда взявшегося человека, что стоял в дымке. Это был он сам, почти. Таким он был раньше, до того, что случилось в Рождество. Перед ним стоял Феликс Цюрри, с широкой улыбкой на обычном человеческом лице, в небрежно накинутой мантии, с добрыми веселыми глазами и неряшливой прической.

— Пойдем, чего стоишь?— двойник протянул ему руку, еще шире улыбаясь.— Скорее, ведь ты же хочешь быть таким, как прежде? Пойдем, дома мама напекла пирожков с яблоками, а отец почти закончил хижину в саду. Димитрий обещал приехать на ужин, давай быстрее… Ну же!

Цюрри мотнул головой, но чудесное видение не исчезло, оно дополнялось. Он действительно видел сад, в котором с палочкой и молотком ходит раздетый по пояс отец, а в окне кухни мелькает мама. На ней фартук, руки испачканы мукой. Он видел даже себя: они с Димитрием хохотали, лежа на траве, и солнце отражалось от их загорелой кожи…

Феликс не заметил, как взял протянутую ему руку, улыбка появилась на его изуродованном лице — и он шагнул к тому видению, которое так его манило. Шагнул с нетерпением и счастьем. Что-то хлопнуло, и все исчезло, словно над головой закрылась крышка сундука.

* * *

Порою так сложно побороть собственные заветные желания. Человек слаб именно своими желаниями. Но этим он и силен. И кем бы был этот странный мальчик с потерянной нитью жизни, если бы он до сих пор не мечтал о том, чтобы стать тем, кем он должен был быть…?

Сфинкс грациозно вышел из стеклянной клетки — его встретили новым потрясенным вздохом. Студенты, только что буквально сошедшие с ума из-за произошедшего с последним Чемпионом, замерли, глядя, как величественное существо поднимается на постамент, где наблюдали за состязаниями судьи, и садится напротив мистера Финнигана.

За стеклом погас свет, но сфинкс краем глаза видел, как внутри двигается маленькая фигура гнома. Нет ничего тяжелее мысли гнома, нет ничего древнее мысли гнома, нет ничего надежнее, чем рассудок гнома…

— Итак, пока судьи совещаются, мы с вами расслабляемся,— раздался веселый голос, и сфинкс нашел глазами мальчишку, что комментировал происходящее за стеклом. Чемпионы были погружены в тишину, но их многоликий наставник все знал и слышал, его мысль простиралась далеко за пределы клетки и времени.— Предлагаю вам не переживать по поводу Феликса Цюрри, меня заверили, что в том сундуке, куда его затянуло какое-то ну очень заветное желание — жаль, как я уже не раз сказал, что мы не могли видеть того, что видели наши юные герои в тех клетках — в том сундуке он в безопасности. Но мы вряд ли узнаем у наших Чемпионов об их страхах и вожделениях, ну никто не будет делиться подобным с широкой любопытной публикой. Но я уверен, что мистер Цюрри шагал за чем-то очень приятным…

В зале послышался смех. Странные эти люди. Сфинкс слушал все: обсуждение судей, слова мальчика-комментатора, шепот студентов, судорожное дыхание девочки с русыми волосами. В глазах ее была всего одна мысль — страх, и взгляд обращен на темное стеклянное пространство, за которым неслышно и невидимо двигался Хранитель, открывая сундук…

— …самое приятное, и вы догадываетесь, что именно: Святочный бал, да еще бал-маскарад! Думаю, теперь мы все будем ждать именно этого яркого события. Главное не забудьте о двух условиях: партнер и костюм. Заказы на костюмы все еще принимает наш любимый мистер Омар, в трюмах у которого чего только нет, и даже то, чего, кажется, нет, все равно там есть… Ну, а найти партнера — что может быть проще? Поверните голову направо или налево, улыбнитесь — ну, вот и все, у вас есть спутник на бал…

Сфинкс криво улыбнулся: мысли мальчишки были легкими, ничего не весящими. Видимо, он продолжает мысль своих родителей, такую же невесомую…

Со своего места поднялась Элишка Маркета, и зал затих, мальчик-болтун уступил ей свое место. Чувствовалось волнительное напряжение, сотни пар глаз смотрели на женщину, но сфинкс видел двух девочек, которых почти не интересовала судья. Их интересовало то, что случилось с мальчиком-чемпионом. Как раз в эту секунду в зале появились гном-Хранитель, он конвоировал Феликса Цюрри. Парень был зеленоватого оттенка и все время тряс головой. К нему повернулся весь зал, и тут же рядом оказался доктор Павлов, но секундой раньше его обняла Мария, что-то зашептала на ухо, а он замер. Сфинкс усмехнулся: иногда мы не можем справиться с нашими страхами, но еще реже этого даже не стоит делать. Страх не всегда идет в ущерб…

— Итак, когда все наши Чемпионы в сборе, разрешите огласить решение судей,— заговорила миссис Маркета, с мягкой улыбкой проследив за тем, как Мария усадила Феликса рядом с Франсуаз и Робертом.— В первом испытании победила мисс дё Франко, Чемпион Шармбатона. Она прошла все три контрольные точки, отгадала слово-пароль и уложилась во время. Мы даем ей двадцать баллов…— зал взорвался аплодисментами, а девочка-чемпион лишь скупо улыбнулась, но сфинкс видел в ее глазах торжество. О да, в любом поколении женщина чувствует свое превосходство, одерживая верх над мужчиной вопреки всякой природе бытия…— Второе место мы отдали мистеру Конде, Чемпиону Хогвартса. Он прошел три контрольные точки, но на точке «Страх» совершил ошибку, за что с него снято два балла. Он отгадал слово-пароль, но не уложился в отпущенное на испытание время, за что сняты еще два балла. Мистер Конде получает от судей шестнадцать баллов,— миссис Маркета улыбнулась Альбусу Поттеру, который на радостях засвистел на весь зал. Профессора Фауста буквально передернуло.— Мистер Цюрри, Чемпион Дурмстранга, получает третье место. Он прошел две контрольные точки, но не смог закончить испытание. Судьи дали ему семь баллов…— скупые аплодисменты, кажется, не тронули только самого Феликса, остальные жители Дурмстранга явно были огорчены, на директоре их не было лица, хотя он очень старался сохранить непроницаемое выражение.

Сфинкс поднялся, и все тут же замерли и затихли. Миссис Маркета оглянулась и подошла к величественному существу. Некоторое время они разговаривали, потом главный судья повернулась к залу:

— Феликс Цюрри получает еще три балла от негласного судьи Турнира за «желание, граничащее с желанием жить»,— проговорила чуть смущенная Маркета, оглянувшись на стоящего рядом с ней сфинкса.

— Есть желание мысли жить лучше, чем ты живешь,— заговорил сфинкс, и зал снова замер, внимая его словам.— Им можно противостоять, им можно потакать… Достойны же награды те желанья, что призывают мысли дальше течь… И не поддаться им — равно как преступленье, смертоубийство равно совершить…— и зверь спокойно спустился с постамента и пошел прочь, только на миг оглянувшись на мальчика-ящера.