Однажды в Кеттердаме (гет)

Войдя в свою комнату на чердаке, Каз обнаружил Инеж лежащей на кровати. Она свернулась в клубок поверх покрывала и, кажется, спала. Сердце пронзила тревога. Инеж сворачивалась в позу эмбриона, только когда чувствовала себя крайне уязвимой и слабой. Когда что-то сильно ранило ее.

Стянув перчатки и бросив их на стол, Каз подошел к кровати и тогда разглядел полувысохшие дорожки слез на щеках Инеж. Стало еще тревожнее. Что могло случиться, чтобы заставить Инеж плакать? От следующей мысли челюсти сжались в горячей волне ярости. Кто посмел ее обидеть? Он порвет этого несчастного на кусочки.

Сев рядом, Каз прислонил трость к спинке кровати и провел ладонью по шелковым волосам Инеж. Она проснулась и тут же вскинулась, готовясь защищаться, но, увидев его, расслабилась. А в следующую секунду одним молниеносным движением оказалась в его объятиях. Каз вздрогнул от неожиданности. Хотя они еще несколько лет назад преодолели свои барьеры, его по-прежнему пугало, когда на него так неожиданно кидались, и от непредвиденных прикосновений он невольно напрягался. Но Каз быстро взял себя в руки — Инеж сейчас явно нуждалась в его поддержке, и он не мог подвести ее.

Он мягко прижал ее к себе и поцеловал в макушку.

— Что случилось, сокровище? Почему ты плачешь?

Инеж всхлипнула и что-то пробормотала ему в грудь.

— Что, прости?

Она рвано вздохнула и немного отстранилась, чтобы тихо, но четко произнести, не поднимая на него взгляда:

— У меня был выкидыш.

Каз ошарашенно моргнул, сглотнул, пытаясь осознать.

— Я не знал…

Что ты была беременна. Инеж удрученно кивнула, по-прежнему не поднимая взгляда.

— Я тоже не знала. Просто плохо себя почувствовала, решила сходить к Ильме, и…

Она прикусила губу и яростно заморгала в явной попытке не разрыдаться снова. Каз не знал, что можно сказать в такой ситуации, чем ее успокоить, а потому просто притянул обратно к себе, пытаясь передать ей чувство уверенности, защищенности.

Некоторое время Инеж молчала, а потом тихо произнесла:

— Ильма сказала… что у меня что-то… нарушено. Я не очень поняла. Думаю, Танте Хелен что-то сделала — она для всех новых девушек устраивала сеанс с Целителем. В общем, скорее всего я никогда не смогу родить.

И Инеж снова заплакала — тихо и безнадежно.

Каз сжал челюсти, усилием воли заставив себя не сжать точно так же кулаки, и продолжая держать Инеж со всей возможной бережностью. Жаль, эта тварь Ван Худен давно гниет в Хеллгейте. Он с удовольствием подверг бы ее самым изощренным пыткам.

— Я никогда не смогу подарить тебе ребенка, — с нотками отчаяния в голосе произнесла Инеж.

Каз нахмурился и осторожно отстранил ее от себя, чтобы посмотреть в лицо.

— Ты плачешь, потому что хотела этого ребенка или потому что считаешь, что в чем-то подвела меня?

Инеж моргнула, по ее смуглым щекам продолжали стекать тихие слезы.

— Первое, — пауза, в течение которой она задумчиво смотрела в пространство. — Второе, — еще одна пауза, после чего она неуверенно пожала плечами. — И то, и другое, наверное.

Каз покачал головой и поцеловал ее в лоб.

— Инеж, сокровище моего сердца, не вздумай терзать себя мыслями, будто в тебе есть какой-то изъян. И уж тем более, что ты должна мне что-то, чего не можешь дать. Ты всегда будешь для меня совершенством. И ты ничего мне не должна, — немного помолчав, он добавил: — В конце концов, если тебе хочется ребенка, можно взять какого-нибудь сироту на воспитание, благо их пруд пруди. Я понимаю, это не то же самое, но приходится работать с тем, что у нас есть.

Инеж слабо улыбнулась и снова уткнулась лицом ему в грудь.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— Я тоже люблю тебя, — ответил он, потянув за резинку, стягивавшую ее косу, и начав расплетать волосы, чтобы потом запустить в них пальцы. — Всегда любил и всегда буду любить.