Хрупкие дети Земли (гет)

Уильям был сосредоточенный, собранный и злой. Почти такой же собранный, как его небольшая дорожная сумка, с которой однажды он уже пролетел через полмира в поисках той, которой был и остался не нужен. Что бы он ни сделал, что бы ни сказал, — все было зря. Ава Полгар не хотела его ни видеть, ни слышать.

«Ничего не будет, Уильям. Ни дружбы, ничего иного. Сегодня ты перешел границы».

«Ничего не будет, Уильям…»

«Сегодня ты…»

«Ничего не будет, Уильям».

Слова Авы вспыхивали в памяти андроида краткими, раскаленными вспышками. И если бы они могли иметь физическое воплощение, то, кто знает, может быть, стали бы похожи на новое множество тех шрамов, что уже изрезали его спину, грудь и руки. Каждое слово девушки повторялось в его памяти бесчисленным рефреном, — изматывающим, до жестокости настойчивым. Уильям мотал головой из стороны в сторону, чтобы избежать этого нового, безумного повторения, но все было напрасно, — слова были сказаны, и были приняты им так близко к его иному, чем у людей, электронному сердцу, что ближе, кажется, быть уже не могло.

Что же, выходит, он стал совсем глупым.

И это только в том случае, если когда-то он, все же, был умным.

С момента встречи в кафе прошло несколько дней, он не считал сколько, — теперь в этом не было нужды. Дни были то быстрые, то медленные и тихие, — когда, устав от постоянных размышлений, он решал, что «с него хватит!», — то громкие, когда, измучив себя окончательно, и упорно не желая переходить в режим восполнения энергии, Уильям крутил по бесконечному кругу, — секунда за секундой, — каждое мгновение прошедшей встречи.

Вот он заметил Аву Полгар в окне. Взгляд ее — задумчивый и далекий, обращен во что-то невидимое… а вот Уильям садится рядом с ней, и от того, как она, сначала делая вид, что не замечает его, все же поворачивается к нему, он чувствует аромат ее духов: терпкий, чуть сладковатый и глубокий, с нотой удивительного сандала. Может быть, такой аромат не слишком подходит девушке, — как задумчивость или печаль, в противовес требуемым от них почти повсеместно женственности, радости и легкости, — но Уильям считает, что именно этот аромат идет Аве Полгар безупречно: он окутывает ее незримой пеленой, не создавая того приторного и назойливого шлейфа, что так часто тянется за многими представительницами прекрасного пола, — взять хотя бы Сильвию Стоун, — и потому делает Аву еще привлекательнее. Впрочем, именно так и сказано в словесных попытках описать аромат сандала: «насыщенный, древесно-смолистый, с туманно-мускусным оттенком, без резких нот… любую парфюмерную композицию сандал делает более глубокой и…».

Туманно-мускусный.

Уильям готов был поспорить, что это одно из лучших описаний нот сандала, — именно так, с добавлением еще нескольких оттенков, он ощутил аромат духов Авы Полгар. И может быть, именно благодаря этому пленительному впечатлению ему хотелось, — прежде всего другого, — просто смотреть на девушку, дышать ее ароматом. Хотя это, конечно, не мешало Уильяму поддразнивать и намеренно раздражать Аву тем, что во всем кафе, среди всего множества незанятых стульев и пуфов, ему, Блейку, не осталось никакого иного варианта, как, с сожалением и даже маленьким прискорбием, стеснить Аву Полгар, и устроиться рядом с ней на софе изумительного, глубокого и изумрудного оттенка.

Как там говорится? «В тесноте, да не в обиде»?

Смотреть на Аву Полгар, не отводить взгляда, и плавно переплывать едва заметным движением острых, голубых, горячих глаз от одной черты ее лица и тела — к другой. Просто застыть и любоваться. И знать, что непременно близок тот час, когда…

«Ничего не будет Уильям. Ни дружбы, ничего иного».

Когда он слышит эти слова впервые, то совсем не верит им. Не хочет и не желает. Они совсем не вяжутся с тем, что она сказала до этого, и, главное, с тем, что Ава — так близко к нему. От ее близости Уильяму тяжело, больно, тепло и радостно, — до болезненного, остроконечного замирания сердца и всех его «энергообеспечивающих систем». Эта близость колет иголкой, накрывая андроида то жаром, то холодом, и до сознания Уильяма мало доходит смысл произнесенных ею слов, и даже то, что теперь девушка звучит и выглядит иначе.

Уильяма отрезвляют ее слезы. Они показываются в таинственных, темных глазах Авы прозрачной, тонкой пеленой, и переходят за грань нижнего века, складываясь в горячие, чистые капли. А ее слезы всегда вызывает в нем тревогу. И потому все чувства «романтического свойства» смолкают. И теперь Уильям хочет понять, о чем она говорит, искренна ли? Вот звучат слова о том, что он «перешел границы». Его первая реакция — согласный кивок. Немного замедленный от задумчивости, ведь, будь контекст этой ситуации более легким и менее жарким для него, он наверняка бы, снова спросил: «О чем ты говоришь, Ава Полгар? Я не понимаю». И был бы абсолютно честен, — Уильям в самом деле не понимает того, в чем именно он перешел эти, судя по всему, невидимые границы? Он просто… не владел собой. С той минуты, как заметил девушку рядом с офицером полиции, и услышал ее смех, — ответ на его шутку… Чувства и эмоции Уильяма, сосредоточенные на Аве все последнее время, и без того не утихающие ни днем, ни ночью, и не находящие ответа, мгновенно вспыхнули при взгляде на нее, одетую в белоснежный костюм, с черными, длинными, обожаемыми им, Уильямом, волосами. Распущенные и блестящие, они были перепутаны прохладным, горным ветром. Ава отвела их от лица, — одним простым, изящным движением, и они, переплетенные теперь изумительным светом раннего солнца стали еще более красивыми, — как и вся она, звучащая легким, звонким смехом. В ее открытой, веселой улыбке было столько красоты… Но вот она померкла, хотя все еще немного светилась на ее тонких губах, когда Уильям сказал: «Ава Полгар — это свидание?». От этих слов, от того напора и требования, с каким они были сказаны, улыбка совсем исчезла, спряталась, перестала быть. Значит, тогда он «перешел границы»?.. А вот другие ее слова, совсем непонятные для него: «Я ненавижу, когда меня контролируют и заставляют! Я обещала себе, что этого больше никогда не будет в моей жизни! Больше никто не станет заставлять меня и насиловать!…».

— Это… это… — беззвучно, одними губами, бормочет теперь Уильям, напряженным, невидящим взглядом рассматривая призрачную даль, и не может понять, что это, о чем это сказано? Что-то в этих словах, и в том, как они произнесены, неизменно беспокоит его, но он не знает, что именно… но подожди, еще совсем немного, и этот секрет тоже, наверняка откроется…

Но раздражение и злость от поруганных чувств, не принятых Авой, поднимаются в нем гораздо скорее. Они уносят его вихрем, уводят от всякой разумности, и скоро Уильям, позабыв обо всем другом, чувствует и ощущает каждой клеткой своего напряженного тела только одно, — раздражение и злость, злобу и гнев. Нет, с него действительно хватит! Да и сколько можно? Он сидит тут, снова тратит уйму времени только на то, чтобы понять произошедшее, а она… да и черт с этим! Она его не хочет! Вот в чем он точно был прав! Всегда! Все остальное, все эти идиотские размышления — одна сплошная, никчемная глупость! Кому это нужно? Тем более теперь, когда «ничего не будет, Уильям. Ни дружбы, ничего иного». Ничего иного! Ладно, хорошо, он все понял! Не нужен. И нужен никогда не был! А почему? В нем какой-то изъян? Но дело ведь не в том, что он робот, — это они выяснили. Хотя бы это они выяснили!.. Но какая причина? И не все ли равно? Нет, и ладно! Пройдет это странное, человеческое время, которое умеет идти только вперед, он успокоится, кровь станет тише, осядет в венах, пульс войдет в заданную для него норму и тоже станет ровным, воспоминания перестанут его истязать, жар крови не повторится… Уильям станет ровным, снова уверенным, холодным. Ничто не возмутит его спокойствие… да, пусть так и станет! Он будет стремиться к этому! И даже если это займет много времени, он все равно, обязательно этого добьется!

Андроид вздрогнул, резко поднял голову вверх и вытянулся, скользя по пространству насмешливым, уверенным взглядом. Обнаженная спина выпрямилась, шрамы на спине перекатились, следуя его движению, — все такие же страшные и глубокие, как и прежде. Засохшие, они снова причиняли Уильяму боль. А он намеренно игнорировал ее, распуская все дальше, — по широким губам, лицу и блестящим глазам, свою жестокую, самоуверенную ухмылку. Он только что нашел свою цель. Не в этом ли смысл жизни? Как ты считаешь, Ава Полгар?

* * *

Ава взяла новый лист, положила его перед собой, и написала: «Хватит присылать мне письма! Оставьте меня в покое. Я не хочу ничего о вас знать». Рука девушку зависла над листом, мелко подрагивая. Нет, не подходит. Плохо. Слишком многословно: все три фразы — об одном и том же. Надо переписать.

«А может, не надо? Сколько бумаги уже извела… и времени. Не отвечай им, как раньше, вот и все», — вяло срезонировал внутренний голос девушки, еще не пришедший в себя после встречи с Уильямом в кафе.

Еще бы! И где, позвольте узнать, это видано, чтобы такие эмоциональные горки переживать так просто и быстро, на раз-два? Это Ава теперь прыгает по номеру, как хаотичная частица, делая вид, что все уже нормально и, между тем запрещая себе, — «как обычно!» — вспоминать и думать о встрече. А его, голос, она вообще спросила? Нет, конечно! Потому что вместо отдыха, спокойного и вдумчивого анализа ситуации она теперь развила самую бурную деятельность, подобно которой голос вообще не мог припомнить. Ну, судите сами (уж он-то, голос, готов рассказать все честно, как на духу)… так, откуда начать?

Ах, да. Небезызвестное кафе! Голос набрал в свою несуществующую грудь побольше воздуха, — как будто готовился выступить перед полным залом зрителей, — и, растерев от удовольствия такие же несуществующие ладони, снова, не без язвительного удовольствия, затопил память Авы событиями совсем недавних дней. Итак, кафе. Светлый, просторный зал. Высокие потолки, белые скатерти на столиках и белые, шифоновые, совсем невесомые шторы на больших, почти панорамных окнах. В интерьере преобладает минимализм, от барной стойки, рядом с которой расположена очаровательно-пузатая витрина со сладостями, уютно тянется смешанный, вкусный и дразнящий аромат кофе, выпечки и сахара. Ава, не особенно разглядывая зал, выбирает столик на двоих («ведь их же будет только двое, только двое, да?..» — пищит в восторге голос… да, может, это теперь уже и неактуально, после того, как сама встреча уже давно закончилась, но голосу страсть как хотелось посмаковать каждый момент того «завтрака», о котором Ава запрещала себе думать), в крайнем ряду, у окна. Диего падает на стул с высокой бархатной спинкой напротив нее, а она уютно и молчаливо устраивается на темно-зеленой софе. Все так красиво, вкусно, изысканно, и, в лучшем смысле, просто. Официант, завернутый в длинный, белоснежный фартук, повязанный поверх формы, подходит к ним через пару минут. Свой заказ Ава делает быстро: она совсем не голодна, ее нервы еще скачут где-то в горле, обнявшись с адреналином и сердцем, и потому она заказывает только большую чашку кофе с молоком. С Диего, пребывающим в лихом пубертатном периоде, дела обстоят несколько сложнее и дольше: он мечется между одним пунктом меню и другим, не зная, что выбрать. Его аппетит если не волчий, то на уровне волчонка — точно. Поэтому он заказывает пиццу, пару сэндвичей, шоколадный коктейль в высоком стакане с каким-то диким, и явно не сочетающимся между собой, перечнем «дополнений» (вишня, кокосовая стужка, щоколадный топпинг и разноцветная посыпка), и… все еще немного страдательно смотрит на невозмутимого официанта, записывающего его диковатый выбор в блокнот: Диего не уверен, что этого заказа ему хватит, и, чувствуя, что в желудке останется место еще для чего-нибудь сладкого, он, искрутив два разворота сладкого меню, останавливает свой выбор на шоколадном торте с грецким орехом. Не моргнув ни одним из двух глаз, и не дрогнув ни единой мышцей, официант забирает меню, и уходит на кухню для того, чтобы сообщить поварам о новом заказе.

Голос вздохнул, и принялся вспоминать дальше.

Ничего интересного не происходило целых двадцать минут, — «или около того», — Ава, конечно, молчала, пребывая в каком-то замедленно-возбужденном состоянии. Пульс ее уже шел на спад, но она все еще с мечтательным сожалением думала о том, что сегодня утром ей неожиданно удалось немного проехаться за рулем автомобиля. Голос хмыкнул на двух словах: «немного» (то есть тридцать одну минуту обратного пути до Назаре) и «проехаться» (сто пятьдесят из ста пятидесяти возможных километров в час, разрешенных на этой загородной трассе).

«Нечего сказать, освежилась», — проворчал голос, со страхом вспоминая эти минуты до Назаре, во время которых он, вместе с желудком, сердцем, да что там… — всеми внутренностями! — сжался в единый, нервный комок, надеясь только на то, что их ждет благополучное окончание этого пути, а не очередной визит в больницу.

Голос задумался. Как бы так напомнить Аве, что только недавно она сняла бандаж с руки, и еще не время… а, может, — подумал голос, переключаясь на куда более интересную мысль, — попросить Уильяма покатать Аву? Водит он отлично, автомобиль на дороге держит как надо… «ага, размечтался…», — прошептал голос, обращаясь к дальнейшему развитию событий.

Так, на чем он остановился? А, да! Двадцать минут ничего интересного, — не считая того, что Аве принесли кофе, а Диего — его несуразный коктейль, — не происходило. Девушка смотрела в окно, Диего нетерпеливо ерзал на месте, — то ли в ожидании еды то ли шефа? — и над маленьким прибрежным городком распускалось, во всю силу своих лучей, зимнее, немного тусклое и темно-золотое солнце.

Голос улыбнулся, делая паузу в воспоминаниях, и с удовольствием замечая, как от них пульс Авы снова начал рваться вверх. Итак, появление Уильяма в кафе.

Прежде всего, этот парень очень нравился внутреннему голосу Авы. У голоса на этот счет была даже своя личная, может, несколько сумасбродная мечта: он хотел отыскать тот способ, что помог бы ему связаться с Уильямом Блейком напрямую, и рассказать ему о том, как на самом деле Ава воспринимает его. А сделать это, по мнению голоса, нужно было непременно. И потому, что происходящее между этими двумя запутывалось все больше и больше, и потому, что между тем, как Ава выглядела и что говорила вслух, Блейку, и тем, что она чувствовала, и с громадным волнением думала о нем тогда, когда его рядом с ней не было, существовала большая, если не сказать громадная разница.

«Но, вернемся…» — лукаво подумал голос, и снова подкинул Аве волнительных воспоминаний. Когда Уильям оказался в зале, рядом с тем столиком, за которым были она и Диего, внутренний голос Авы замолк в предвкушении. И не ошибся. Уильям был Уильямом. То есть, выглядел замечательно, и вел себя расслабленно, абсолютно обольстительно и великолепно. И, что важно, не назойливо, а очень даже легко (и это с учетом той степени неравнодушия, которую он испытывал к Аве!).

Честное слово, если бы у голоса девушки было больше полномочий или возможность как-то физически воздействовать на Аву, он бы банально толкнул ее в объятья Блейка и растер руки, довольно приговаривая: «И дело с концом!». Но так как подобных прав у голоса не существовало, он занял свою привычную позицию, и начал смотреть и слушать, ничего не выпуская из круга своего дотошного, педантичного внимания. А смотреть было за чем. Например, пульс Авы начал повышаться сразу же, как Блейк объявился в кафе. И усилился, когда одним плавным движением, — «видели бы вы, как это было красиво!» — вздыхал голос, — Уильям сел рядом с ней. Ничего особенного? «Ну да, согласен. Вот только ничего особенного тем, к кому люди неравнодушны, делать и не нужно». В том же, что Ава неравнодушна к Уильяму, ее голос не сомневался. «Эта симпатия только очень хорошо спрятана, Уильям! Под горами страхов и прошлого, о которых она никому не хочет говорить. Но если ты будешь терпелив…» — так голос хотел сказать Блейку, наблюдая, — как и замерший на месте Диего, — за развитием дальнейших событий.

В том, как Ава сменила тактику своего поведения, и осталась в кафе для встречи с Уильямом, ее внутренний голос усматривал не только заботу о Диего. Ах, какая это была чудесная, невидимая, тонкая игра, которая с появлением андроида развернулась между ними! «Только бы смотрел и любовался», — мечтательно заметил голос, отмечая все более громкий пульс Авы, румянец на щеках и… «Уи-и-и-ильям, ну посмотри, у нее рука дрожит! Ты же очень внимательный! Думаешь, просто так?! — вопил голос. Но андроид его, понятное дело, не слышал. Вместо внимательности, обычно присущей ему как никому другому, Уильям начинал впадать в свою горькую задумчивость от слов Авы о нарушенных им границах и бла-бла-бла… «Не слушай ее! Она очень волнуется! Ей очень больно!... — кричал голос. — «Да нет же, Уильям! Ты не то слушаешь, не то запоминаешь! Дело не столько в границах! Все самое важное — в последних словах!»:

— Я ненавижу, когда меня контролируют и заставляют! Я обещала себе, что этого больше никогда не будет в моей жизни! Больше никто не станет заставлять меня и насиловать!… 

«Ну же, Уильям! Обрати внимание! Ты же не отвернешься от нее и от ее слов, не подумаешь, что это неважно?! Запомни, запомни эти слова, они — один из ключей!» — голос кричал изо всех сил, даже несмотря на то, что, — он знал, — Ава его вопль проигнорирует, и конечно, ничего из этого, самого важного, не скажет сейчас Блейку, а Блейк… о, нет! Опять?! «Ты сдаешься?! Ты не можешь сдаваться! Ты обещал!». Голос орал, совершенно потеряв самообладание. Что эти люди… то есть, человек и андроид, совсем с ума сошли?! Ну ладно Ава, — голос знает ее причины, и во многом понимает ее молчание, но Уильям!

…Голос перестал кричать только тогда, когда андроид, выслушав Аву до последней фразы, отвел от нее взгляд, и опустил голову вниз. Губы Уильяма растянулись в усмешку, он негромко хмыкнул, и замолчал.

Молчал и голос Авы.

Знал, что теперь — все. Бесполезно.

Страх и боль Авы победили ее симпатию к Уильяму, а вспыльчивость и нетерпеливость андроида выкрасили его влюбленность в девушку в ядовитые цвета ревности, неразобравшейся вспыльчивости и непримиримости, — того, чего Ава, если соединить это хотя бы с каким-либо видом ограничения ее свободы, — боялась больше всего на свете. Голос смолк, сник, замолчал. И молчал долго, — до той самой поры, пока Ава не вернулась в свой гостиничный номер, из которого она, теперь уже точно, решила съехать.

Впереди был еще почти целый день, и Ава, которая после встречи с Уильямом доехала до отеля на такси, развила в те сутки самую бурную деятельность, какую только мог вспомнить ее внутренний голос за все последнее время. Так, за каких-то полчаса она нашла симпатичный небольшой дом, расположенный недалеко от Назаре, в тихом и уютном районе. Встретившись с его владельцем, Ава арендовала дом на ближайший месяц (с возможностью дальнейшего продления), вернулась в отель, собрала свои личные вещи, вызвала консьержа, который за дополнительные чаевые спустил ее багаж вниз и помог водителю ожидавшего ее такси уложить чемоданы и сумки в багажник, и… переехала.

Первым предметом обстановки в ее новом жилище стал ноутбук. Ава включила его, и, с трудом дожидаясь загрузки операционной системы, стала бегать по комнате и раскладывать в раскрытые шкафы свою одежду. Когда и ноутбук, и нужный ей мессенджер загрузились, она позвонила своему адвокату. После взаимных приветствий и короткого small talk, — который Ава, честно говоря, не очень любила, потому что считала это пустой тратой драгоценного времени, хотя Келс, конечно, в этом плане был приятным исключением, — девушка, волнуясь, сообщила Виттеру свое решение: подать против Аллеса, ее бывшего, перебежавшего к конкурентам заместителя, два иска. Первый — за незаконное, одностороннее нарушение условий рабочего контракта, заключенного между ним и компанией Авы, Sunrise, а второй — за разглашение указанным в первом иске конкурентам Sunrise строго конфиденциальной информации, входящей, по степени своей важности, в категорию «коммерческой тайны». Именно из-за указанной категории секретности информация, беспечно переданная Аллесом Yut-stereo, при грамотном оформлении судебных исков, могла стоить ему до десяти лет лишения свободы (и это только по второму из указанных исков) и выплаты многомиллионного ущерба, — включая моральный и репутационный. В том же, что иски будут оформлены Келсом в высшей степени правильно и грамотно, Ава не сомневалась. И потому, закончив излагать свои мысли адвокату, она улыбнулась. В ее душе еще бушевало волнение, до сих пор не утихшее после встречи с Уильямом, но Ава решила, что оно испарится, если она перенесет свое внимание на что-то другое. Так, в общем-то, пока и происходило: ее дела, что называется, спорились, складывались самым удачным и легким образом, — быстрая аренда замечательного дома, который во всем ее устраивал, продуктивный разговор с Келсом, после которого он, несомненно, оформит судебные иски, переезд из отеля, и… Ава поймала себя на мысли, что ей даже нравится делать то, что никогда не нравилось раньше, — раскладывать вещи в своем новом доме.

Остановившись посреди просторной спальни, девушка сделала глубокий вдох и улыбнулась. В ее душе занималось ощущение могущества, легкости и вдохновения. О том же, что эти эмоции, во многом, основаны на нервном перевозбуждении, Ава или не подозревала, или предпочитала не думать. Как не слушала она и свой, изрядно измотавшийся от усталости внутренний голос, который, перекрываясь ее бурным возбуждением и ажиотажем, пытался сказать ей, что после такого эмоционального подъема, как правило, бывают свои последствия, но… разве она его слышала? Закончив разговор с Келсом, — Ава добавила, что свои дальнейшие действия относительно Аллеса и Yut-stereo она будет предпринимать на основании их реакции на два иска, которые они только что обсудили, — девушка продолжила раскладывать вещи. Но через минуту бросила это занятие, отвлеченная другими мыслями, которые она, как план, выписала на листок:

1. Отправить письмо ее «родителям». Но сначала, конечно, стоит его написать. Хотя бы той одной строчкой, что она прикидывала в черновиках.

2. Найти домработницу, пока она в Назаре. Потому что, хоть место ее пребывания и изменилось, любовь к уборке, приготовлению еды и прочим «радостям» ведения домашнего хозяйства в Аве не проснулась.

3. Поговорить с офицером Дэви. Извиниться за ту сцену с Уильямом, невольным свидетелем которой он стал.

4. Оформить франшизу и открыть филиал Sunrise здесь, в Португалии? Но не в Лиссабоне (а если и там, то позже), а в Назаре (в первую очередь)?

«…А что? Городок маленький, но почти всегда, в любое время года, переполненный туристами, серферами, гостями… надо подумать об этом подробнее, на досуге», — решила Ава, оглядываясь по сторонам в поисках своего рюкзака, который она чаще всего брала с собой на прогулки. «На чем, на чем? На «до-су-ге»? Это когда это он у тебя был, досуг?» — не слишком бодро пробормотал внутренний голос, но потерпел поражение, потому что Ава, отыскав взглядом нужный ей рюкзак, подбежала к сумке, достала его, раскрыла, и… охнула: из темноты самого просторного отделения ее атаковал сухой и длинный язык Хэма.

— А ты здесь откуда?! — изумленно спросила она ящерицу, явно, по ее внешнему виду, не разделявшую энтузиазма девушки.

Хэм ответил вялым шипением и хмурым, изможденным видом.

— Какой ты… худой! Ты… сидел в рюкзаке все это время, с того самого дня?!

Ава очень аккуратно пересадила ящерку, показавшуюся ей предельно хрупкой, на свою ладонь, и всмотрелась в мордочку Хэма.

— Надо тебя покормить!.. А чем? Что ты ешь?

Хэм посмотрел на Аву еще более сумрачным, но очень красноречивым взглядом, сообщавшим, что прежде, чем давать комментарии по поводу его внешнего вида, ей не мешало бы обратить внимание на саму себя: вон, джинсы на ремне, а все равно висят мешком. В растерянности Ава оглянулась по сторонам, схватила телефон и набрала в поисковой системе «уход за хамелеоном». Ролики о содержании, устройстве террариума и прочих нюансах содержания разноцветных и своенравных ящериц вылились на девушку целым потоком. Как в этом быстро разобраться? Что делать? Ава провела пальцем по гребешку Хэма и с облечением вспомнила, что недалеко от площади, ведущей к старому кварталу Назаре она как-то заметила зоомагазин.

— Ну что, пойдем на прогулку? Как насчет поездки на такси?

Хэм повел круглым, разноцветным глазом с крохотным зрачком, и взрогнул от звука сообщения, кем-то отправленного Аве.

— Эв, еще забыл спросить: твой дом в Пало-Альто точно продавать? Сегодня появились неплохие покупатели, и так как Уильям больше не мешает продаже дома… в общем, это может быть очень выгодная сделка. Жду ответ.

Ава прослушала звуковое сообщение Келса и замерла на месте: с Хэмом в левой руке, и с телефоном — в правой.

— Келс… что значит «так как Уильям больше не мешает продаже дома»? Он что, мешал? Каким образом? Что он сделал? И почему ты раньше мне ничего об этом не говорил?

Отправленное сообщение загрузилось, стало доступно для прослушивания, и Ава тяжело вздохнула. А внутренний голос напомнил, что после того, как она покормит Хэма, его нужно будет вернуть… Уильяму.

«Да знаю я, знаю! — огрызнулась Ава. — Но сначала Хэма нужно и в самом деле покормить!».

* * *

— То есть ты не знаешь, где Хэм?

Высокая, тонкая, растянутая тень Уильяма двинулась на тень Диего.

— Но я… был уверен, что он остался тогда в машине… вы же брали его с собой, шеф! — в отчаянье воскликнул мальчик.

— Брал, да. Пока кое-кто не угнал у меня машину! После чего Хэм исчез!

— Угнал? Кто?

Андроид слегка наклонил голову, и под взглядом голубых, холодных глаз Диего снова сглотнул.

— Восстановим цепь событий, Диего, — переменившимся, и, как показалось мальчишке, почти миролюбивым тоном сообщил Блейк. — Пять дней назад, шестого ноября, я, ты и Хэм, которого я взял с собой, выехали в сторону Лиссабона. Так?

— Д-да, шеф.

— На темно-серой Toyota Aygo-X мы проехали чуть больше тридцати минут во временном отношении. Что относительно пути до Лиссабона составляет примерно половину. За это время ничего странного или непредвиденного не произошло, и все мы были в наличии. Все, то есть…

— Я, вы и Хэм…

— Да.

— Но потом, после развилки, рядом с указателем на трассу 412С вы резко затормозили. И развернули автомобиль в другую сторону, к Назаре. Потому что заметили вашу… то есть Аву на свидании с тем типом! — звонко сообщил Диего, гордый собой, своей памятью и тем, что смог вспомнить даже точное место остановки и номер трассы.

Уильям резко отвел голову влево, — так, что его лицо стало Диего совсем не видно, — вытянул шею вверх и сухо сглотнул, наблюдая за игрой солнечного света. Вытянув из-за края полурасстегнутой, светло-голубой рубашки (несмотря на ноябрь, Уильям ходил по Назаре в одной рубашке, чем немало удивил Диего при встрече, но узнать причину такого экстравагантного вида мальчик не решился) классические солнцезащитные очки, Блейк надел их и только после этого снова посмотрел на Диего.

— Именно. К моменту разворота и остановки рядом… рядом… неподалеку от того места, где находился офицер полиции Дэви, Хэм был в машине, у тебя. Так?

— Д-да, — Диего, который снова почему-то начал волноваться, слегка запнулся. — Он и был у меня, сидел на руке все время, пока ваша Ава не села в машину, и мы не поехали с ней в Назаре.

Уильям снова вытянул шею, посмотрел вверх, в небо, и сделал то же движение, — небольшой поворот влево, а потом вправо, — который до этого уже заметил мальчишка. Движение повторилось, и Диего, отмечая его, сглотнул, — понял, что оно ему очень не нравится потому, что похоже на… «как веревка давит на шею!» — со страхом подумал он, и побыстрее отвел взгляд от своего шефа.

— А потом? Во время поездки до Назаре, и до того, как я пришел в кафе? — спросил Уильям таким отстраненным голосом, что внутренняя тревога Диего только усилилась.

— Хэм был у меня, пока мы ехали и ждали вас, и…

— Так где он, Диего? Где Хэм?!

— Ну, я… мы… когда мы ждали вас, до того, как пришли в кафе, он сидел у меня на руке, и я придерживал его, чтобы он не упал, а потом… мы с вашей Авой начали болтать, и…

— «Болтать»? — недобро усмехнулся Блейк. — И о чем же вы «болтали», позволь узнать?

— Ну… мне показалось, она… то есть Ава о чем-то вспомнила, что-то не слишком радостное, даже очень, потому что у нее было такое лицо… она долго молчала, а потом как будто очнулась, посмотрела на меня и спросила, не хочу ли я позавтракать.

— Дальше, Диего.

— Мы немного поговорили о вас, о том, как вы и я искали ее, и…

— Какого черта, Диего?!

— Что? Я не…

— Кто дал тебе право рассказывать об этом? Тем более ей?!

— Я не думал, что это тайна, шеф! Я без особых подробностей, я… Ваша Ава сказала, что уверена, вы найдете для меня новое задание, шеф! Не отправляйте меня домой, я хочу помочь вам!

— «Ваша Ава»! — прошептал Уильям и надолго замолчал.

Жар от солнечного сплетения снова вспыхнул, привычно продолжая сжигать андроида изнутри. Смешавшись с гневом, он стал только сильнее. Настолько, что даже Уильям, который давно, — не без доброй помощи охранников, теперь уже почивших, — приучил себя терпеть и сносить молча почти любой, даже самый высокий градус боли почти молча, застонал. Правда, глухо и как можно тише. Но, несмотря на старания андроида, боль, испытываемая им, не укрылась от испуганного, и потому чрезвычайно внимательного взгляда мальчишки.

— Вам плохо, шеф?! Вам помочь?

— Слушай меня, Д-д-диего… — Уильям прижал ладонь к груди, и посмотрел на подростка острым, болезненным взглядом.

— Да, шеф.

— Раз уж Ава Полгар так уверена, что я дам тебе новое задание… — усмехнулся Блейк.— Найди Хэма, ясно? Как угодно, где угодно…иначе уволю тебя за болтовню с твоей новой подружкой, без выходного пособия. И точно отвезу в Лиссабон.

— Но где мне его искать, шеф? Он же совсем мелкий!

Блейк зло рассмеялся.

— А вот это, мой маленький друг Диего, меня интересует меньше всего. Даю тебе пять дней, — все время, что меня не будет в Назаре.

— А потом? — повесив голову, уточнил мальчишка.

— А что потом, ты и сам знаешь. Не найдешь Хэма — уедешь в Лиссабон, домой. К маме и к той не слишком увлекательной работе, которая тебе осточертела.

— Пять дней? А вас не будет Назаре?

— Не задавай лишних вопросов.

— Но тогда хотя бы дайте мне номер Авы! Чтобы я уточнил… а вдруг Хэм у нее?!

Уильям растер точку солнечного сплетения и рассмеялся.

— И номер, Диего, ищи сам. Это не моя забота.

— Но шеф!..

Уильям поправил солнечные очки и медленно пошел вперед, оставляя своего помощника позади, и даже не глядя на него.

— Жду первый отчет о поисках Хэма сегодня, к 19:00. Следующие пять дней ты будешь присылать мне такой же ежедневный отчет, к этому же часу. Не советую шутить, Диего. Лучше поскорее найди свою новую подружку, и расскажи ей о своих тревогах. Так ведь делают друзья, правда?

* * *

— Ну и аппетит у него! — воскликнул продавец зоомагазина. — Первый раз вижу такой волчий аппетит у хамелеона!

— Он не ел пять дней… так получилось. Вы уверены, что у него нет обезвоживания?

— Девушка, ну что вы так переживаете? Вы же только что были у ветеринара, он осмотрел вашу рептилию, назначил только усиленное питание, и все! Ваша ящерица абсолютно здорова, вот же, в заключении о медицинском осмотре так и написано!

— Да-да… тогда дайте мне побольше сверчков для Хэма. И террариум…

— Если вы вернете вашего Хэма владельцу в ближайшее время, то террариум вам не нужен.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Он отлично поел, напился воды… теперь осталось только вернуть его хозяину.

— А, да… конечно!

Ава слабо улыбнулась и отошла в сторону, чтобы снова позвонить Уильяму, который упорно не отвечал на ее звонки.

— Ну же… да ответь! — горячо шептала Ава, следя за тем, чтобы Хэм, очень медленно дожевывавший лист салата, не свалился с ее руки.

Номер Блейка опять сослался на автоответчик и предложил девушке оставить новое сообщение.

— Уильям! Привет… это снова я, Ава. Хэм у меня, и я хочу вернуть его тебе. Перезвони мне, пожалуйста.

Ава убрала телефон в задний карман джинсов, и подошла к продавцу.

— Все-таки доставьте террариум для Хэма по этому адресу. Со всем необходимым, в течение часа.

Мужчина вздохнул.

— Сколько тревог из-за такой маленькой ящерки… ну, деньги ваши! Через час курьер доставит товар.

— Спасибо! — Ава улыбнулась с большой долей облегчения, и после краткого молчания спросила, — скажите, а к вам не приходил с каким-нибудь вопросом о хамелеоне очень высокий парень, блондин? Может, тоже что-нибудь покупал?

— М-м-м… нет, сеньорита. Не припомню такого. Ну, — мужчина развел руками и улыбнулся, — мы не единственный зоомагазин с ветеринарной клиникой за углом. В новой части города есть еще три таких точки.

— А вы не могли бы написать мне адреса этих магазинов?

— Лучше возьмите наш рекламный буклет, там есть и адреса, и подробное описание маршрутов.

— Спасибо еще раз!

Ава вытащила яроко-глянцевую книжечку из прозрачной подставки, дождалась, пока раздобревший от съеденного Хэм медленно переползет на стойку, и убрала буклет в рюкзак.

— Сеньорита, может, оставите его у нас? На время, пока вы ездите по своим делам? Здесь есть террариум как раз для таких временных постояльцев.

— Н-н-е-т, благодарю. Мне будет спокойнее, если он поедет со мной.

Девушка мило улыбнулась, забрала объевшегося хамелеона, и ушла. А продавец, провожая ее взглядом, так и не смог понять, шутит она и говорит всерьез.

Дальнейший путь Авы лежал к полицейскому участку, в котором работал Рик Дэви. Найти офицера не составило никакого труда, — Ава заметила его на крыльце здания. Он пил кофе, щурился от солнца и говорил по телефону. Чтобы не мешать беседе, девушка остановилась недалеко от входа, решив дождаться окончания разговора, а пока, в ожидании, она снова взглянула на Хэма.

— Ну что, как ты?

Хэм ответил ей прищуром крохотного зрачка и мягким покачиванием на руке.

— Надо вернуть тебя Уильяму. Но как это сделать, если он не отвечает на мои звонки?

Ава вздохнула.

— Было бы хорошо, если бы ты подсказал мне, где живешь.

Хамелеон начал медленно, под порывами прохладного ветра, смешанного с тусклыми лучами солнца, окрашиваться в зелено-синий, никак не реагируя на просьбу Авы. «Разбирайтесь сами, я из-за вас и так пять дней провел в незнакомом рюкзаке!» — говорил он всем своим возмущенным видом, слушая дальнейшие рассуждения Авы, в которых она упомянула о каком-то «Диего», и о том, что как жаль, что она не догадалась взять у него номер телефона.

— Ну, ничего! — не слишком убедительно, с напускной бодростью, заключила девушка. — Я что-нибудь придумаю.

«Конечно, придумаешь! Ты должна вернуть меня домой! У меня там новый террариум и постоянные, а не раз в пять дней, сверчки! Новый террариум, слышишь! А сколько там воды!»…

Неизвестно, куда бы завели Хэма дальнейшие размышления, если бы к нему вдруг, — совершенно неожиданно, — не приблизился какой-то большой, незнакомый человек. Хамелеон вздрогнул, посильнее зацепился лапами за тонкое запястье девушки, и хотел зашипеть, по крайней мере, ради приличий, но в последний момент передумал, и уставился на человеческую громадину одним глазом, сообщая незнакомцу всем своим видом, чтобы он не вздумал вести себя как-то непотребно, — он, Хэм, внимательно наблюдает за ним.

— Ава? Здравствуйте. Рад вас видеть.

Громадина приблизилась к девушке, и накрыла Хэма своей тенью.

— Доброе утро, офицер Дэви. Я… — девушка замолчала, подбирая слова, и в тревоге, погладила Хэма по гребешку, —…хотела извиниться за тот случай на дороге, когда…

— Не нужно, все и так ясно.

— Что? Что ясно? — Ава нахмурилась.

— Что Блейк к вам неравнодушен, и что между вами, как я думаю, есть какие-то нерешенные вопросы.

— О-о… я… — девушка поправила лямку рюкзака на плече, и посмотрела вниз, отводя взгляд от лица Рика. — Простите. Я не могу говорить об этом.

Дэви растянул губы в закрытой улыбке, давая понять, что и этот ответ Авы — вполне ожидаемый.

— А я хотел сообщить вам, что не буду составлять протокол о нарушении, несмотря на то, что вы, практически, угнали машину Блейка.

Ава удивленно вздохнула и усмехнулась.

— Я, наверное, совсем незадачливый нарушитель… если честно, об этом я даже не подумала.

— И не нужно, Ава. Все остается в прежнем виде: визиты к психологу, и, если все пройдет удачно, — восстановление водительских прав.

— Спасибо, офицер. Я, правда, очень вам признательна.

Рик улыбнулся и указал на Хэма.

— Ваш новый друг?

— Скорее, старый.

Не найдя никакой благовидной и более мягкой, чем ход напрямую, зацепки или причины, Рик, после краткого молчания и наблюдения за девушкой, сказал:

— Ава, вы мне нравитесь. Я очень мало вас знаю, но… это так.

Девушка улыбнулась немного, совсем печально.

— Офицер Дэви, я… не хочу вас обидеть, но… я не ищу отношений. Простите.

— Нет, ничего, все нормально…

— Дело не в вас, не подумайте! — торопливо сказала Ава.— Просто…

— Дело в Уильяме Блейке, я полагаю.

Девушка вспыхнула и посмотрела на Рика быстрым, взволнованным взглядом.

— Я скажу вам то же, что сказала ему: со мной лучше не связываться. Это не позерство, это… правда. Просто поверьте мне на слово. Так будет лучше для вас.

— Даже если я поверю, Ава, мой интерес к вам от этого меньше не станет. Как раз наоборот.

Ава покраснела еще сильнее.

— До свидания, офицер Дэви. Спасибо за все, и… до свидания!

Отогнув полу приталенной белой курточки, которую на Аве первым оценил разгоряченный и, как всегда наблюдательный, Уильям, девушка посадила во внутренний карман Хэма, убедилась, что он свернулся внутри так, как нужно, — подняв мордашку вверх, — и быстрым шагом, почти убегая, зашагала прочь. Рик долго смотрел ей вслед и хмурился. Ее слова о том, что «с ней лучше не связываться» вовсе не выглядели в его глазах ни позерством, о котором сказала сама Ава, ни тем более кокетством. Но это совсем не значило, что Дэви не хотел знать ту причину, по которой они были сказаны.