Дуб, залитый солнцем (гет)

День и ночь уже давно стерлись в одно большое мутное полотно, закрывавшее солнце, и пыль, забивавшая все поры на коже, наслаивалась толстой коркой, которую никак не получалось отмыть из-за сбоев в подаче воды. Агнесса выглянула из окна. Люди убирали обломки. Как только огонь утихал, они выходили из своих убежищ, чтобы разгрести завалы и поискать что-нибудь съестное. Агнесса ждала Юма — он должен был вот-вот прийти и принести списки выживших. Может, зря она уехала в Швейцарию, может, зря послушала Алекса? Они вряд ли переедут отсюда, из полуразрушенного войной города. Водопровод перебит, и электричества нет. Ее взгляд опустился на пыльную дорогу. Кто-то что-то кричал, люди спешили уехать в села. Трупы солдат лежали на улицах целыми толпами, и никто не обращал на них никакого внимания. Агнесса потерла глаза. Она встала и вышла с кухни, закрыв за собой дверь.

Юм забежал в квартиру к сестре, обнял ее и принес немного воды. На нем старая потрепанная форма. Теперь он уже не элита, теперь ему главное — смешаться с толпой. Агнесса спрашивает про Юнну.

— Я не знаю, где она, но, думаю, что скоро тоже должна прийти. Вроде как она тоже хочет отсидеться с тобой. — Он взволнованно смотрел по сторонам.

— Юм, пожалуйста, будь осторожнее... — Агнесса приобняла его за плечи. Как же она переживала за благополучие брата. Да, конечно, она видит его перед собой сейчас, живого и здорового, но долго ли ему будет улыбаться удача?

— Да, я помню, не уходить далеко. — Протороторил он. — Кстати, от Августина писем не приходило. — Агнесса погрустнела. Она обняла брата, и тот выбежал из квартиры, словно пуля и прокричал, что он будет через два квартала.

В такие дни удерживать остатки здравомыслия было намного сложнее. Она хотела забыться и, как другие, окунуться в мир иллюзий и красок. Агнесса незаметно прошла в спальню, где спала Ирен. Девушки сдружились, и Ирен из-за тягот войны пришлось переехать к Агнессе. Дом она продала, а государственную квартиру, в которой она жила, разгромили при первом же налете.

Ирен мучали кошмары. Она плохо спала, часто просыпалась от кошмаров и от звуков бомб, которые иногда мерещились ей просто так. Лишь оглядываясь по сторонам и убеждаясь, что все спят, она укладывалась обратно. Она нашла свое спасение в снотворных, но из-за злоупотребления ими Ирен все чаще чувствовала себя разбито. Агнесса присела на край кровати, и Ирен тут же, встрепенувшись, проснулась.

— Уже утро? — Ирен, потирая больную голову, привстала. Яркий свет раздражал глаза.

— Да, уже утро. Очередное утро. — Агнесса растормошила Ирен. Та очень сильно хотела спать. Нужно было ее покормить.

— Агнесса, дай же мне поспать, — протестовала женщина, кутаясь в холодное одеяло.

— Нет, не дам. Тебе нужно поесть и сходить на почту, посмотреть, есть ли там хоть что-то. Юм не сможет сегодня, поэтому давай ты. Я пойду, узнаю, можно ли что-то еще купить на это. — Агнесса показала на стопку карточек, лежавших на тумбочке.

— Вчера, по крайней мере, когда мне их выдавали, можно было.

— Ну это вчера. Знаешь, сколько всего поменялось? — Ирен закатила глаза. День только начинался, а она уже была не в состоянии что либо сделать: сил жить практически не осталось. Если бы не Агнесса, она бы уже, наверное, пропала бы под завалами какого-нибудь дома. Она очень боялась, что ее настигнет такая кончина. Много людей умерло под завалами. Людей не успевали опознавать, просто сжигали до тла в общих могилах — без почестей и прощения с родственниками. Ирен все гадала, может, Августин тоже приехал в Германию, и просто сидит где-нибудь — не может же он оставаться в Австрии, там сейчас очень опасно.

* * *

Агнессе все же удалось выменять все оставшиеся карточки на немного картофеля и хлеба; Юнна шла с ней рядом и что-то говорила про списки раненых и мертвых, добавляя, что фамилий Алекса и Августина она в списках не видела.

— Ну это только пока. Они могут в любой момент там появиться. Мне так страшно... — Агнессе становилось плохо от одной только мысли, что ее родные могут быть мертвы.

— Сестра, тебе не стоит так переживать, все обязательно образумится. Они не пропадут. — Оптимизм Юнны напоминал Агнессе, как их мама тоже когда-то без устали говорила про счастье, убеждая окружающих в том, что все обязательно закончится добром. Только вряд ли жизнь действительно так работала.

— Юнна, ты должна знать, что в жизни не все так просто, к тому же твой оптимизм не всегда будет тебе на руку.

Они дошли до небольшого госпиталя.

— Я знаю. Я зайду, как только закончу. Я должна помочь.

Агнесса провожала взглядом Юнну, когда та растворялась в толпе медсестер и врачей, что помогали спасать раненых.

Агнесса пошла домой. Где их мать и отец, она не знала. Обратного письма от Вильгельма и Анны тоже не было. В начале войны они еще держали связь с ней, а потом резко пропали. Агнесса так и не знала, какая у них судьба. Лишь надеялась, что они не умерли от бомбардировок, а переехали куда-нибудь в безопасное место и забыли написать адрес.

* * *

Юм и Юнна прибежали поздно ночью, взъерошенные и с широкими улыбками на лицах.

— Все закончилось!

— Все закончилось!

Ирен и Агнесса озадаченно переглянулись.

— Что закончилось?

— Война закончилась! — Воскликнули хором Юм и Юнна.

Агнесса и Ирен не могли поверить своим ушам. В какой-то момент им начало казаться, что войне никогда не будет конца. Эта новость их очень ошарашила, и они долго расспрашивали Юма и Юнну о подробностях такой доброй весточки. Очень быстро радость Агнессы вновь сменилась тревогой. Немного поразмыслив, она удалилась в другую комнату. Через несколько минут она вернулась обратно, держа в руках два комплекта одежды.

— Юм, Юнна, — она строго подозвала их к себе. — Вы должны переодеться. Вот, наденьте это. — Агнесса бросила им одежду, которую сегодня нашла на одном из брошенных обозов посреди города.

Брат с сестрой послушались.

— Думаешь, их станут искать? — Ирен запихивала старую одежду Юма и Юнны в мешок из под картошки.

— Это меры предосторожности. Мы не знаем, что будет дальше. К нам может нагрянуть кто угодно: американцы, англичане а, может, и русские. Нам ни к чему наводить на себя подозрения.

Ирен сожгла в старом железном тазике форму. Агнесса торопливо бросила в огонь документы брата и сестры. Пепел они аккуратно высыпали в унитаз. Юм и Юнна, переодетые, зевая, пошли спать, а Ирен и Агнесса, сидевшие на кухне, так и просидели там до утра за тихими разговорами о переживаниях за будущее.

Легкие лучи солнца катились по павшему городу. Клубы пыли и грязи еще стояли в воздухе, но огонь орудий уже давно стих. Улицы наконец-то перестали быть полями кровопролитных сражений. Тишина накрыла весь Берлин — с центра и до окраин. Агнесса сидела на полуразрушенном балконе, перила которого давно отвалились, и пила крепкий черный чай. Ирен сидела на полу; обе смотрели на небо, на чистое, прозрачное, впервые за много времени голубеющее. Стояло теплое майское утро, лучи которого пронизывали небо и воздух. Наконец-то все стихло — можно было услышать собственное сердцебиение и убедиться, что ты живой. Они тихо радовались, что могли выжить и вздохнуть полной грудью в первый день мира.

Агнесса думала про Юма и Юнну, что спали сейчас на кроватях вповалку. Вчера они прибежали с выпученными глазами, и всю ночь Агнесса и Ирен помогали им обоим избавиться от формы и документов. От всего, что могло хоть как-то связывать их с прошлым.

— Агнесса, как думаешь, им будет трудно? — Женщина медленно повернулась к подруге.

— Ты имеешь в виду Юнну и Юма? — Ирен покачала головой. — Наверное, да. Они практически не знали жизни, теперь им будет сложно понять и принять, что в мире есть что-то еще, кроме войны и партии. А мы должны будем, не навредив, показать им прелести мирной жизни.

— Да, они же начнут спрашивать с нас. Может, обвинят в том, что мы не смогли раньше образумить их. А может, станут сопротивляться адаптации к новым реалиям… — дополнила Ирен. Она скучала по Августину, по Алексу, по их веселым вечерам. Она скучала по обычным человеческим эмоциям.

— Как думаешь, может, нам пойти в Красный крест и узнать про Августина и Алекса?

— Можно, но давай сделаем это позже. Сейчас нам нужно просто посидеть и отдохнуть. Мы заслужили этот отдых, выдохни.

— Ты права. На самом деле нам еще многое предстоит пережить. — Агнесса потушила сигарету. — Сейчас мы будем день за днем лицезреть разруху, переживать смерти тех, кого мы когда-то считали богами, и потом уже до нас наконец дойдет, что мы их выбрали из отчаяния, а не из возможности выбора.

— Мы точно такие же жертвы, как и англичане, и такие же, как поляки, но этого никто не услышит, потому что для них это всегда будет невозможным признать, что мы простые люди.

* * *

Немного времени спустя Ирен все же отправилась разузнать про судьбу Августина, но ей ничего не ответили, добавив, что в Вене его нет. Он не числился ни среди мертвых, ни среди живых. Алекс затерялся где-то в Чехии, его судьба тоже неизвестна.

Агнесса, услышав это, сразу поняла, что нужно предпринять. Она подняла Юма и Юнну и сказала им собираться.

— Что ты задумала? Хочешь уехать из города?

— Нет. Августин, когда уезжал, написал мне письмо, в котором говорил, что, если от него не будет вестей, то мы должны собраться в нашем семейном доме.

Ирен удивилась.

— Это дом Анны и Вильгельма?

Агнесса покачала головой.

— Ну, конечно, вы же совсем не помните его. Значит, вам придется все показывать. До того, как мы жили у Анны и Вильгельма, мы жили с родителями в доме недалеко от города. Туда мы и отправимся.

— Но у нас нет машины, Агнесса, неужели ты хочешь идти пешком? — запротестовала Ирен.

— Нет. Мы выйдем из города и кого-нибудь да поймаем — того же крестьянина — и доедем. Наверное, нам будет самое то отсидеться в пригороде, все равно нечего делать. Или же ты предлагаешь остаться тут?

— Конечно. Но что, если там уже кто-нибудь живет?

Агнесса призадумалась — да, действительно, она это не учла.

— Значит, мы скажем, что это дом наш. К тому же, я не думаю, что там кто-то поселился. Большой заброшенный дом это тебе не квартира. Там даже нет водопровода. Собирайся.

Девушке пришлось согласиться. Это было намного лучше, чем ничего не делать, ожидая помощи.

Ирен стала одеваться и складывать небольшой чемоданчик вещей. Агнесса переживала, не зря ли она это затеяла. Она даже не помнила точной дороги к тому дому и не была уверена, что его не тронули бомбардировки. Она лишь надеялась, что Августин знает, о чем говорит, и они обязательно встретятся.

Жизнь снова становилась частью чего-то осязаемого и видимого. Теперь все наконец-то должно встать на свои места. Они плелись по окраине Берлина, Агнесса останавливала каждый обоз и спрашивала, довезут ли их до нужной улицы. Ирен смущалась — для нее это было слишком, но в конце концов они нашли старика, который довез их до того самого пригорода.