Carpe diem (гет)

Прошло несколько месяцев со дня его смерти. Первое время Кэлен была вне себя от горя. Глядя, как горит пустой похоронный саван Нико — его тела так и не нашли, и это было даже к лучшему, ибо Кэлен верила, что раз тела нет, то Нико жив, — она чувствовала, будто горит ее собственная жизнь. Слова утешения других людей казались пустыми и нелепыми. Чувства Кэлен могла понять разве что Хейзел, но у той был Фрэнк, а Кэлен было некому утешить.

Со временем она научилась жить на автомате. Она ходила в школу, делала домашние задания, сдавала тесты только потому, что так было нужно. Да что уж там, она даже ела лишь потому, что мама приносила ей еду и заставляла съесть все до крошки. Кэлен не испытывала потребности в еде. Её жизнь превратилась в бесконечный траур.

Она покинула лагерь раньше конца лета, так как находиться там было для нее невыносимо. Она не стала обещать, что вернется следующим летом. Или когда-либо вообще. Лагерь для нее был навечно связан с Нико, и раз его там больше не было, то и ей быть незачем.

Кэлен могла долгое время сидеть на подоконнике, надев наушники и слушая песни, которые им обоим нравились, или читая книги, которые они когда-то вместе читали. Она пыталась делать вид, что он все еще здесь, что он просто ушел в подземный мир покончить с какой-то очередной работой, но скоро вернется, и она сумеет наконец его обнять, потому что это было единственным, чего она желала. Но он не приходил. Со временем она свыклась с мыслью, что его больше нет.

Все признаки депрессии были налицо, и родители решили отвести Кэлен к психотерапевту, однако она была не готова говорить с кем-либо о Нико. Спустя пять минут после начала сеанса она начинала плакать навзрыд, и психотерапевт лишь разводил руками, протягивая родителям очередной рецепт антидепрессанта, который точно-точно должен был помочь. Родители меняли психотерапевта на нового, и все начиналось заново.

Иногда Кэлен казалось, что она просто выдумала Нико, как и лагерь полукровок. Словно она была больна шизофренией, но теперь ее начали лечить, и ее придуманный мир стал исчезать. И Нико вместе с ним. Но друзья из лагеря были доказательством того, что это все не было бредом ее воспаленного разума, они не оставляли ее — периодически она получала то от одного, то от другого бумажные письма, т.к. электронные им слать было нельзя, а уж об смс никто не думал и подавно. Сообщения через Ириду передавали только Пайпер и Аннабет, а остальные просто боялись и не знали, что нужно говорить в таких случаях, когда перед твоими глазами стоит человек, убитый горем.

Вероятно, таблетки все-таки работали, и Кэлен стала плакать реже, но вместе с тем она вообще перестала выражать какие-либо эмоции. Третий на очереди психотерапевт оказался грамотнее предыдущих и сумел разговорить ее. Эти разговоры отчасти помогли ей прийти в себя, вернуться к жизни, вспомнить каково это вообще — жить, и когда слезы кончились, в ее голову вдруг пришла неожиданная идея. Рассуждая вместе с психотерапевтом о разных путях решения своей проблемы, она стала все чаще задумываться не только о том, как ей жить дальше, но и о том, как вернуть Нико назад. Кэлен долго держала эту идею в голове, переваривала, обдумывала, лелеяла, как дитя. Эта идея дарила ей надежду на то, что Нико можно вернуть.

В день, когда она, наконец, решилась действовать, праздновался Хэллоуин. Это был важный для нее и Нико день, ведь именно тогда они начали встречаться, именно в тот день случилась их первая ночь. Сегодня могла быть их годовщина. Глория попыталась затащить Кэлен на свою традиционную вечеринку, но Кэлен отклонила ее предложение, как и все подобные предложения ранее. Вернувшись домой после школы, она отыскала спрятанные где-то в заначках драхмы и вызвала радугу. Никогда раньше она не звонила этому человеку, но сейчас только он мог ей помочь.

— Привет, Перси, — сказала Кэлен, увидев знакомое лицо. Парень удивленно взглянул на нее.

— Кэлен! Привет. Не ожидал твоего звонка.

— Да, я и сама не думала, что вдруг позвоню.

— Как ты?

Кэлен ненавидела этот вопрос. Как ты? И чего они хотят услышать в ответ? Дежурное «все в порядке»? Или правду, настолько печальную, что лучше ее и вовсе не произносить вслух?

— Нормально, — ответила она, решив, что сейчас не лучшее время для того, чтобы жаловаться. — Я звоню тебе, чтобы кое-что спросить. Ты сейчас один?

— Э, да, один. Ты ради этого вопроса мне звонила?

— Нет, просто не хочу, чтобы Аннабет меня слышала.

— О, понимаю. Ее здесь нет, так что выкладывай.

— Помнишь, вы с Нико ходили в подземный мир, чтобы окунуть тебя в реку Стикс? Он говорил мне, что вы шли по тропе Орфея. Ты помнишь, где именно она находится?

— Да, конечно. Это в Центральном парке, к северу от… погоди-ка! Ты с какой целью интересуешься?

— Ты знаешь ответ на этот вопрос.

— Кэлен, не надо. Эта тропа… сама по себе она не опасна, но то, что тебя ждет в подземном мире… мне позволили пройти только потому, что со мной был Нико. Одна ты погибнешь!

— Я должна пройти этот путь в одиночку.

— Кэлен, не губи свою жизнь! Шансы на успех крайне малы. Ты просто погибнешь ни за что.

— Уж лучше погибнуть, чем жить и всю жизнь сожалеть о том, что у меня был шанс — и я им не воспользовалась!

— Не разбрасывайся своей жизнью так просто!

— Разве ты не понимаешь?! — Кэлен не выдержала и начала плакать. — Разве ты не сделал бы то же самое для Аннабет? Мне больно! Дышать больно, жить больно, понимаешь? Мне не нужна жизнь без него, я не чувствую себя живой без него! Я не живу, я лишь существую, и я устала, я так устала, Перси! И если есть хоть самый малый шанс на его возвращение… я все что угодно готова отдать, лишь бы его вернуть.

Перси пристально смотрел на нее, словно сомневался — стоит ли помогать. Она знала, что сейчас он чувствовал огромную ответственность за нее. Если он откажет, то ее путь лишь немного усложнится — ей придется ехать в Лос-Анджелес, возможно, автостопом, потому что денег на автобус (и уж тем более на самолет) у нее нет. Она знала, где находится та звукозаписывающая студия, которая одновременно являлась входом в подземный мир.

— Ладно. Возможно, я буду жалеть об этом всю свою жизнь, но не могу смотреть, как ты плачешь. К тому же ты все равно найдешь способ пробраться в подземный мир. Слушай внимательно…

Кэлен запомнила все ориентиры. Поблагодарив Перси и попрощавшись с ним, она приступила к подготовке. В рюкзак положила лишь самое необходимое: несколько бутербродов и бутылку с водой, запас белья, аптечку, спички, веревку и фонарик — все то, что рекомендовалось брать с собой в походах. Ноги обула в непромокаемые ботинки, сверху надела теплую туристическую куртку. Она словно собиралась в поход, но это было не совсем так. Это был поиск. Ее личный поиск счастья.

Оставив родителям записку, информировавшую о том, что она уходит в поиск и вряд ли вернется назад, посему с ними прощается, Кэлен захлопнула за собой дверь и направилась к автобусной станции, откуда ей предстояло добираться до Манхэттена. За билет она отдала последние деньги.

Кэлен понимала, что поступает эгоистично по отношению к своим родителям — в очередной раз. Но она не могла заставить себя жить только ради них. Возможно, она просто боялась, что психотерапевт в конце концов убедит ее в том, что она сможет жить без Нико, и это вызывало у нее приступ паники.

В Центральном парке она нашла скалу, в которой должен был прятаться вход в подземный мир. В этой части парка было тихо и немноголюдно, что было довольно странно, учитывая который был час, но это было лишь на руку. Для того чтобы вход открылся, нужна была музыка — именно так в свое время Орфей сам сумел попасть в подземный мир. Кэлен вытащила плеер из кармана и включила на полную громкость первую попавшуюся песню, и ею оказалась песня Resistance группы Muse, которая нравилась им с Нико когда-то. Все в ней было символично, начиная с мифологического названия самой группы и заканчивая общим смыслом текста композиции. Можно было считать это хорошим знаком, особенно если учесть, что спустя несколько секунд в скале появился треугольный проем, ведущий в тоннель. Путь в подземный мир.

It could be wrong, could be wrong, but it should've been right.

Кэлен достала фонарик и осветила себе дорогу. Внутри не было ничего примечательного — тоннель как тоннель, такого же цвета, как и скала снаружи, ведущий куда-то вниз. По пути Кэлен не повстречалось ничего пугающего или опасного, и спустя час она наконец-то вышла прямиком к Стиксу.

Берег реки напомнил ей о той битве с Нико. Интересно, это происходило тут? Все вокруг выглядело одинаково унылым: черный вулканический песок под ногами, сталактиты и сталагмиты тут и там и шум воды. Где-то вдалеке горели огни, но Кэлен искала нечто другое — темные ворота, пропускавшие в подземный мир умерших. Ей придется пройти через них, если она хочет добраться до замка Аида.

Кэлен не была уверена, что ей удастся пройти сквозь ворота незамеченной. Никакого плана у нее не было, но она надеялась, что что-нибудь придумает на месте. Подойдя к воротам, она едва сдержала всхлип. Они были огромными, и возле них тянулись три очереди. Точнее, одна длиннющая — вероятно, к Полям Асфоделей, и две короткие — для самонадеянных героев, желающих попытать удачи и попасть в Элизиум, и тех, кого направили из остальных двух очередей — на Поля Наказаний. Никто из умерших не пожелал встать в третью очередь добровольно. К счастью, там было не так уж много душ, и это радовало — возможно, не всё в этом мире потеряно, если отчаянных преступников и злодеев так мало.

Кэлен задумалась о том, что чувствовал Нико, стоя здесь. Интересно, ему пришлось отстаивать эту огромную очередь вместе с остальными или у детей Аида есть свой вип-вход, как у пассажиров первого класса в аэропорту? Эта мысль могла бы показаться Кэлен забавной, если бы ей не было так грустно.

За воротами Кэлен увидела огроменного Цербера, и у нее сердце ушло в пятки. Он выглядел таким пугающим со своими острыми клыками и красными злыми глазами! Каждую проходящую под ним душу он обнюхивал, словно проверял, правильной ли дорогой та пошла. Кэлен нужно было как-то пройти мимо него, но если она пойдет напролом, то он почует, что она живая, и наверняка тут же ее растерзает.

— Что, думаешь, как бы незаметно пройти мимо? — услышала Кэлен чей-то голос, и это заставило ее подпрыгнуть от неожиданности. Оглянувшись, она увидела странного человека, одетого в темную развевающуюся мантию. Он стоял в лодке на берегу Стикс, сжимая весло в руках, а из лодки тем временем медленно выплывала вереница душ. Они спокойно прошмыгнули мимо Кэлен и пристроились к самой длинной очереди. Парочка особо ушлых душ попыталась проскользнуть вперед, но остальные тут же их осадили, и хитрые души под возмущенные вопли остальных вернулись в конец очереди.

— Здравствуйте. Вы — Харон?

Это был тупой вопрос, но ничего умнее Кэлен в голову не пришло. К тому же вежливость никогда не бывает лишней. Харон кивнул и продолжил смотреть на нее. Его лица из-под капюшона видно не было, но она была абсолютно уверена, что он глядел именно на нее.

— Ммм. Вы можете мне помочь? — решила попробовать она, потому что за спрос все равно денег не берут. В ответ она услышала тихий смешок.

— Смертные, вы такие забавные! Каждый из вас считает, что я всемогущ и могу сделать что угодно! Вы готовы отдать мне все свои деньги, чтобы попасть в Элизиум, как будто это я решаю, куда вам попасть! Я всего лишь перевозчик душ. Я даже от лодки своей далеко отойти не могу.

— Но вы ведь наверняка знаете, как можно пробраться мимо Цербера, верно?

— Знаю. Но с чего бы мне тебе об этом рассказывать?

Кэлен сунула руку в карман. Из человеческих денег у нее оставалось несколько центов — сдача с билета на автобус, а драхм в кармане было штук пять — негусто, но вдруг хватит?

— У меня есть пять драхм. Они будут вашими, если расскажете, как мне пробраться внутрь.

— Пфф, из-за пяти драхм я даже не почешусь. Ладно, мне пора на другой берег, опять, небось, душ скопилась толпа. Где-то видимо случилась катастрофа — души сегодня так и прут! Кстати, за пять драхм могу доставить тебя на тот берег — вернешься обратно домой, нечего тут живым торчать.

— Я не могу вернуться домой, — ответила Кэлен печально. Не было у нее теперь дома и дороги назад не было. Она уже прошла полпути.

— Ну, как хочешь, — сказал Харон сварливо, оттолкнувшись веслом от берега. — Я скоро опять сюда вернусь, так что у тебя есть время подумать.

Кэлен наблюдала, как темная фигура лодочника растворялась в тумане над рекой. Что ж, до конца она мосты не сожгла — у нее еще оставалась возможность вернуться, но она не хотела ею пользоваться. Повернувшись обратно к Церберу, Кэлен задумалась над тем, как пройти мимо. Она отчаянно пыталась вспомнить какие-либо мифы, связанные с этим чудовищем, но на ум шел лишь Геракл, и это был плохой пример — Кэлен не была настолько сильна, чтобы победить Цербера тем способом, каким его одолел Геракл.

И тут она вспомнила Энеиду. Вообще-то не то чтобы она была прям таким крутым знатоком греческих мифов, просто в свое время решила, что пора заняться греческим самообразованием, и Аннабет добавила в ее список к обязательному прочтению начинающего полукровки кучу странных книг. Она не особо хорошо помнила ту историю, просто одна из сцен запала в душу: жрица, спустившаяся с Энеем в подземный мир, усыпила Цербера лепешкой со снотворным. Ее тогда поразило, что такого огромного зверя смогла усыпить маленькая лепешка; это каким же сильным должно было быть снотворное?

Впрочем, сейчас и выясним.