Новая жизнь (джен)

— Поттер, — голос Снейпа был ровным, но в нем чувствовалась стальная нить. — Вы уверены, что хотите туда?

Гарри поднял голову. Взгляд его был острым, зеленые глаза сверкнули колючим сарказмом.

— Я абсолютно ни в чем не уверен, профессор, — парировал он, подчеркивая каждое слово. — Но я хочу увидеться с Драко. И… — он сделал паузу, глядя прямо на Снейпа, — …вот честно? Я не жду от вас одобрения. Или понимания. Так что можете сэкономить ваше драгоценное разочарование.

Снейп не двинулся с места, но его тонкие губы чуть сжались.

— Честно, Поттер? — произнес он, и в его голосе впервые за этот разговор прозвучало что-то, кроме ледяного контроля. Раздражение? Усталость? — Я думал, вы поумнели. И отказались бы. После вчерашнего… представления.

Гарри вскочил с кровати. Ирония сменилась вспышкой гнева.

— Тогда зачем вы мне вообще это предлагали?! — его голос зазвенел. — «Решай сам», «хочешь — едешь»! Что это за выбор без выбора?! Это очередной ваш тест? Проверить, насколько я глуп, чтобы снова лезть в пасть льву? Или вы просто любите наблюдать, как я мечусь? — Он шагнул ближе к Снейпу, не обращая внимания на разницу в росте. — Вы дали мне этот «выбор», зная, что я могу согласиться, а потом приходите и говорите, что ожидали отказа? Это какая-то извращенная игра, профессор? Или вы просто не знаете, чего хотите от меня на этот раз?!

Снейп выдержал его взгляд. В его черных глазах мелькнуло что-то — резкое, холодное осознание. Осознание того, что его слова действительно звучали как ловушка. Как провокация. Его пальцы едва заметно дрогнули за спиной, где они были сцеплены.

— Мой «выбор», Поттер, — ответил он, и его голос стал еще тише, еще опаснее, — был предоставлением информации. Констатацией факта. Приглашение поступило. Твое решение — твоя ответственность. Мое мнение о его мудрости — отдельно. — Он сделал едва заметную паузу. — Если ты едешь — будь готов. Не к чаю с пирожными. Люциус не забыл вчерашнего. Он увидел слабину. И щель в броне. Он будет проверять. Снова. И снова. Возможно, используя Драко. Возможно, нет. Это Малфой-Мэнор. Там все — игра. Или ловушка. Часто — и то, и другое.

Гарри сглотнул. Слова Снейпа, лишенные привычной язвительности и сказанные почти… откровенно, ударили сильнее, чем крик. Он представлял именно это. Но слышать это вслух, от самого Снейпа…

— Значит, вы подтверждаете, что это может быть ловушка, — прошептал он. — И вы все равно… спросили.

— Я подтверждаю, что это Малфой-Мэнор, — поправил Снейп жестко. — Где все имеет цену и двойное дно. Где Драко — и наследник, и пешка. Где твоя связь с ним — и преимущество, и уязвимость. Решение — за тобой. Но если ты едешь, — Снейп шагнул чуть ближе, его тень накрыла Гарри, — ты идешь с открытыми глазами. Без иллюзий. И без права на истерику, когда тебе покажут, из чего сделан этот мир. Ты идешь как мой ученик. Понял?

Они стояли друг напротив друга в тишине комнаты. Вызов в глазах Гарри по-прежнему горел, но теперь в нем была и тень понимания. Страха перед ловушкой, но и упрямого желания увидеть Драко. Веры в то, что их дружба — не спектакль. И ненависти к этой необходимости выбирать.

— Понял, — сквозь зубы выдавил Гарри. Он не опустил взгляд.

Снейп смерил его долгим, тяжелым взглядом. Казалось, он что-то искал в его лице — решимость? Глупость? Готовность? Затем он резко кивнул.

— И Поттер? — он бросил через плечо, уже в дверях, не оборачиваясь. — Возьми мозги. Они тебе пригодятся. Больше, чем твои чувства.

**

Гарри шагнул в полумрак гостиной. Снейп сидел в кресле у едва тлеющего камина, профиль резко вырисовывался на фоне красноватых углей. В руках у него был раскрытый древний фолиант в потрепанном переплете, но взгляд, казалось, смотрел сквозь страницы. Тень Гарри упала на книгу.

— Профессор, — голос Гарри звучал нарочито ровно, но в нем дрожала струна напряжения. — Сколько часов я пробуду у Малфоев завтра? Когда обратно?

Снейп медленно поднял глаза от книги. Черные зрачки отразили слабый свет огня.

— Обратно? Завтра? — Он произнес это с легкой, ледяной интонацией, как будто уточнял очевидную глупость. — Ты пробудешь там до утра, Поттер. Драко пригласил тебя с ночевкой.

Гарри замер. Словно его толкнули в спину. Ночёвка? Это меняло все. Это был не просто визит — это был целый вечер и ночь в логове Люциуса Малфоя.

— С ночевкой? — Голос Гарри сорвался на пол-октавы выше. И тут плотина прорвалась. Все напряжение, все подозрения, вся горечь от вчерашней ловушки и сегодняшних двусмысленностей выплеснулись наружу. — Почему вы сразу не сказали?! — Он почти кричал, шагнув ближе к креслу. — Вы и правда издеваетесь надо мной? Специально? Чтобы я, дурак, обрадовался, согласился, а потом — бац! — оказалось, я вляпался во что-то, о чем не знал? Чтобы вы могли потом наорать на меня? Назвать идиотом? Объяснить, какой я глупый и сделал то, что не должен был, хотя понятия не имел, что так нельзя?! — Его дыхание стало прерывистым, лицо пылало. — Ведь ВЫ этого не сказали! Не сказали точно так же, как не сказали, что нельзя упоминать свою семью на том чертовом ужине! Вы… вы просто…

Гарри не нашел слов. Он стоял, сжав кулаки, дрожа от ярости и ощущения дикой несправедливости. Его зеленые глаза, полные боли и обвинения, впились в неподвижную фигуру в кресле.

Снейп не шелохнулся. Он не отпрянул от крика, не нахмурился сильнее. Он просто сидел, слушая эту взрывную тираду. Его пальцы, лежавшие на страницах книги, оставались совершенно неподвижными. Когда Гарри замолчал, задыхаясь, в гостиной повисла тяжелая, звенящая тишина.

Потом Снейп медленно закрыл книгу. Звук сомкнувшихся страниц прозвучал громко, как приговор. Он положил фолиант на подлокотник кресла и наконец поднял взгляд на Гарри.

— Поттер, — его голос был тихим, но каждое слово падало, как капля ледяной воды. — Я не твоя нянька. Я не обязан расписывать тебе расписание визитов по минутам или предупреждать о каждой потенциальной социальной ловушке в доме Малфоя. Мы заключили контракт. Ты согласился следовать моим указаниям и погрузиться в этот мир. Весь этот мир. Со всеми его негласными правилами, двойным дном и необходимостью… думать. Самому. — Он сделал едва заметную паузу. — Я сообщил тебе о приглашении. Я предупредил тебя о характере места и его хозяина. Достаточно ли этого? Нет, судя по твоей истерике. Ты хочешь гарантий? Полной безопасности? Прописанных инструкций на каждый вздох? Этого не будет. Ни здесь, ни там. — Он слегка наклонился вперед, его взгляд стал еще острее. — Твой гнев на меня за то, что я не уберег тебя от твоих собственных чувств на том ужине, так же наивен, как и твоя вера в то, что Люциус Малфой станет играть по твоим правилам. Ты учишься, Поттер. И плата за учебу — твои ошибки и их последствия. Иногда болезненные. Иногда унизительные. Как вчера. Как, возможно, завтра. Решение ехать или нет — было твоим. Осознанным или нет — тоже твоя ответственность. Если ты не готов к этому… — Он развел руками в едва уловимом жесте, который говорил красноречивее слов: тогда зачем ты здесь? — …тогда откажись. Сейчас. Я передам Малфоям. Но если едешь — будь готов ко всему. И перестань винить меня в том, что мир не вращается вокруг твоих ожиданий невинности.

— Я еду, — произнес он тихо, но четко. Голос был хриплым от недавнего крика, но твердым.

Снейп наблюдал за ним. Он не стал комментировать внутреннюю борьбу Гарри, которую было слишком легко прочесть по его лицу.

— Хорошо, — произнес Снейп нейтрально. Он поднял руку и щелкнул пальцами. Воздух рядом с Гарри резко хлопнул.

На полу, энергично кланяясь так, что ее большие уши хлопали по каменным плитам, появилась Тинки. Знакомая Гарри эльфийка с огромными, как блюдца, преданными глазами.

— Тинки служит, господин профессор! Тинки слушает! — запищала она, заламывая руки.

— Тинки, — Снейп указал на Гарри, даже не глядя на эльфа. — Помоги Поттеру собрать вещи для ночевки в Малфой-Мэнор. Одежда приличная, все необходимое. Учти, что там могут быть… формальные моменты.

Тинки мгновенно повернулась к Гарри, ее глаза засияли.

— Ох, Гарри Поттер, сэр, едет к молодому господину Малфою! Как чудесно! Тинки поможет! Тинки знает, что нужно! — Она засуетилась, будто уже мысленно перебирая гардероб. — Пиджак? Брюки? Рубашки? Тинки погладит все самое лучшее! И пижаму теплую! И зубную щетку!

Снейп, все еще сидящий в кресле, наблюдал за этой сценой. Его выражение не изменилось. Затем он снова взял в руки фолиант, открыл его на той же странице. Густой, тяжелый том словно поглотил его внимание обратно.

— И помни, Поттер, — добавил он, не поднимая глаз от страницы, голос звучал приглушенно, но каждое слово было отчетливым, — это не экскурсия. Это первый настоящий тест. Смотри в оба.

**

Обед проходил в гнетущей тишине, нарушаемой лишь звоном ложки Гарри о край тарелки. Он не ел — ковырял густой суп, оставляя бороздки на поверхности. Пальцы то и дело перебирали край скатерти, скручивая ткань в жгутик, потом резко расправляя. Ложка упала с глухим стуком — он вздрогнул, судорожно схватил ее, чуть не опрокинув стакан с водой. Взгляд метался по столу, цепляясь за тени в углах комнаты, избегая Снейпа, который ел с ледяной методичностью, не поднимая глаз.

— Поттер, — голос Снейпа разрезал тишину, как нож. Гарри вздрогнул сильнее, ложка снова звякнула. — Ваша нервозность невероятно аппетитна. Она придает супу изысканные нотки адреналина. Рекомендую.

Гарри покраснел, сжал ложку в кулаке, но промолчал. Просто сильнее наклонился над тарелкой, пытаясь скрыть дрожь в руках. Он чувствовал на себе тяжелый, аналитический взгляд Снейпа, изучающий каждое его движение.

Прошло еще несколько минут напряженной тишины. Снейп отодвинул свою пустую тарелку, сложил руки перед собой.

— Мне жаль, — произнес он неожиданно. Голос был ровным, бесстрастным, как если бы он констатировал факт о погоде. — За то, что случилось тогда. Я ожидал от Малфоя… провокации. Его стиль. — Он слегка наклонил голову. — Первоначальный план был иным. Наблюдение за вашей реакцией на давление. Люциус вышел за рамки. В своем репертуаре.

Гарри поднял глаза, в них вспыхнул знакомый, колючий огонек сарказма.

— О, профессор, не беспокойтесь! — парировал он с преувеличенной легкостью. — Это был бесценный опыт. Научился, что манипуляторы высшей лиги бьют без предупреждения и ниже пояса. И что даже самые циничные планы могут пойти наперекосяк, если в дело вступает истинный мастер подлости. Спасибо за… практический урок.

Снейп не отреагировал на сарказм. Он встал, его стул тихо отъехал по каменному полу.

— Пойдемте. Пора.

Они подошли к камину.

— Мне нужно вас провожать? — спросил Снейп, доставая щепотку пороха.

Гарри нахмурился.

— Зачем провожать? — спросил он, стараясь звучать уверенно. — Думаете, я сгорю? Или растворюсь в дымоходе, как плохой Санта?

— Нет, — ответил Снейп с ледяной точностью. — Думаю, что если вы неправильно произнесете название места, или не сумеете четко его представить, вы можете заплутать. Оказаться в чужом камине. Возможно, очень нежеланным гостем. Или вовсе не там, где планировали. Последствия варьируются от неловкости до… серьезных неприятностей.

Гарри задумался. Страх щекотал под ложечкой. Но и упрямое желание доказать — себе, Снейпу — что он может. Что он не беспомощный ребенок.

— Я… попробую сам, — решился он, подбородок упрямо задран.

Снейп кивнул, один раз. Ни одобрения, ни порицания. Просто принятие решения. Он протянул Гарри его аккуратно упакованную сумку.

— Четко произнесите: «Малфой-Мэнор». Представьте место. Ясно. Без колебаний.

Гарри взял щепотку прохладного, шелковистого пороха. Сжал сумку крепче. Сделал глубокий вдох, глядя в пламя. Его голос, когда он заговорил, звучал громче, чем он ожидал, но твердо:

— Малфой-Мэнор!

Зеленое пламя выплюнуло Гарри из камина. Он вылетел вперед, едва не споткнувшись о роскошный ковер, но сумел удержать равновесие, лишь слегка качнувшись. Он отряхнулся, поднял голову — и сразу встретился взглядом с Драко, который уже мчался к нему через зал, широко улыбаясь.

— Поттер! Наконец-то! — Драко похлопал его по плечу, его глаза блестели азартом. — Я уже сто лет жду! Погода идеальная — ветерок, солнце! Полетим? Я хочу показать тебе новый трюк, который придумал! С твоей реакцией… — он оценивающе посмотрел на Гарри, — …ты должен его осилить!

Гарри хотел улыбнуться в ответ, но в этот момент из глубины гостиной появилась фигура Люциуса Малфоя. Он шел неспешно, его платиновые волосы были безупречны, трость отстукивала ритм по полу. В его руках был длинный, узкий предмет, тщательно завернутый в плотную, дорогую на ощупь пергаментную бумагу с едва заметным серебристым узором.

— Гарри, — голос Люциуса был гладким, как всегда. Он остановился перед мальчиком, его серые глаза скользнули по нему с привычной холодной оценкой. Драко слегка отступил в сторону, его энтузиазм чуть притушился, уступив место настороженному вниманию. — Добро пожаловать вновь. — Люциус поднял длинный сверток. — Я хотел бы принести извинения за… ту излишнюю прямоту во время нашего последнего разговора. — Слова были правильными, но пустыми. Ни капли искреннего сожаления. — Мой тон был недопустимым. Прими это, — он протянул сверток Гарри, — как знак моих сожалений и надежды на более конструктивное взаимодействие в будущем.

Гарри взял сверток. Бумага была прохладной и шелковистой под пальцами. "Знак сожалений", — мысленно эхом отозвалось в голове Гарри. Да, конечно. Знак того, что ты все еще дергаешь за ниточки. Он заставил уголки губ приподняться в вежливом, ничего не значащем подобии улыбки.

— Благодарю вас, мистер Малфой. Очень любезно.

— Распакуй! — не выдержал Драко, его первоначальная настороженность сменилась любопытством. Он подвинулся ближе, пытаясь заглянуть. — Не тяни!

Гарри осторожно стал разворачивать плотную бумагу. Она легко отошла, открыв взгляду темное, отполированное до глубокого блеска дерево. Форма была стремительной, рукоять обтянута мягкой черной кожей. Это была метла. Не просто метла. Это был верх роскоши, воплощение скорости и статуса.

— О! — Драко искренне улыбнулся, его глаза теплели. — Отличная! Теперь и у тебя есть своя! — Он похлопал Гарри по плечу, явно радуясь за друга. — Теперь не придется тренироваться на чужих! Отец, отличный выбор!

— Благодарю, Драко, — Люциус кивнул сыну, его губы тронула тень удовлетворенной улыбки. Он снова посмотрел на Гарри. — Именно так. Своя метла — это иная степень свободы и контроля. Особенно для того, кто только открывает для себя небо. Надеюсь, она послужит тебе хорошо.

Гарри держал метлу. Она лежала в руках идеально, будто созданная для него. Каждая линия кричала о мастерстве и стоимости. Дар был невероятно щедрым. И абсолютно фальшивым. Каждый блеск лакированного дерева, каждая завитушка словно говорили: "Смотри, что я могу тебе дать. И помни, что могу отнять. Играй по моим правилам". Это был не подарок. Это был шикарный ошейник. И демонстрация власти.

— Она великолепна, — произнес Гарри, стараясь вложить в голос больше тепла, чем он чувствовал. Он провел ладонью по гладкому, прохладному дереву. — Спасибо вам, мистер Малфой. Я не ожидал такого… внимания. — Такого уровня расчетливой манипуляции? Ожидал. Но вот такую метлу… нет.

— Пожалуйста, — Люциус кивнул с грацией, принимающей должное. — Теперь, Драко, — он повернулся к сыну, — Не задерживайтесь слишком долго.

— Конечно, отец! — Драко уже схватил свою метлу. Энтузиазм вернулся к нему втройне. — Идем, Поттер! — Он бросил одобрительный взгляд на сверкающее древко, — …это будет нечто!

Он кивнул Драко, стараясь ответить на его улыбку.

Солнце над Малфой-Мэнором стояло высоко, заливая изумрудный парк золотым светом. Гарри, крепко сжимая рукоять изящной метлы, чувствовал, как каменная тяжесть подземелий Снейпа и вчерашние обиды растворяются в этом стремительном потоке свободы.

Драко был не просто учителем — он был вдохновенным, азартным проводником в мир полета. Он не терпел неудач, но его критика была живой, немедленной и всегда сопровождалась четким указом.

— Не смотри вниз, Поттер! Глаза — вперед, куда хочешь лететь! — кричал он, легко делая мертвую петлю прямо над головой ошеломленного Гарри. — Ты думаешь ногами? Метла чувствует страх в коленках! Расслабь их! Да, вот так! Осторожнее с розами! Мама убьет!

Гарри, стиснув зубы, повторял. Сначала выходило коряво, метла виляла, теряя высоту. Он чувствовал, как рубашка прилипает к спине от напряжения. Но Драко не давал опустить руки.

— Опять задираешь нос! Вперед смотри! — Он подлетел так близко, что их плечи почти соприкоснулись. — Видишь тот дуб? Лети к нему, представь, что это Снейп, и ты должен пришвартоваться к его носу! Да! Быстрее! Не бойся скорости, она твой друг!

И Гарри летел. Сначала неуверенно, потом все смелее. Он научился резко нырять вниз, едва не касаясь травы, и выравниваться в последний момент, чувствуя, как адреналин бьет в виски. Он освоил крутой разворот вокруг фонтана, брызги ледяной воды освежающе хлестали по лицу. Он даже попробовал свой первый, неуклюжий бочкообразный переворот, едва не слетев с метлы, но Драко подхватил его под локоть, смеясь так заразительно, что Гарри, отдышавшись, расхохотался ему в ответ.

— Видишь! — Драко сиял, его обычно бледное лицо раскраснелось от ветра и восторга. — Я же говорил! У тебя получается! Надо только перестать думать, что ты будешь падать, и просто лететь!

Искренность его радости была поразительна. В его глазах не было ни снисходительности, ни желания унизить. Он искренне ликовал за успехи Гарри, как будто это были его собственные. Это было… тепло.

После лёгкого перекуса, Драко достал из изящного футляра маленький золотой шарик с серебристыми крылышками.

— Знакомься, — торжественно произнес он, отпуская снитч. Шарик мгновенно исчез с жужжанием. — Это душа квиддича. За ним гоняются ловцы. Хочешь попробовать?

Гонка за снитчем стала апофеозом дня. Они носились по парку, как безумные, проносясь под арками, огибая статуи, лавируя между деревьями. Снитч был коварен, он то замирал в солнечном луче, то резко менял траекторию, уходя в густую крону. Гарри чувствовал, как ветер треплет волосы, как легкие горят, как все мышцы напряжены до предела. Он не думал о Люциусе, о Снейпе, о Поттерах. Был только ветер, смех Драко где-то рядом, сверкающая цель и невероятное чувство полета. Один раз он был так близко, что почти коснулся холодного металла крыльев, но снитч рванул вверх, оставив его с бешено колотящимся сердцем и ликующим криком Драко: «Чуть-чуть! Еще чуть-чуть, Поттер! Ты почти поймал!»

Когда солнце начало клониться к вершинам деревьев, окрашивая небо в персиковые тона, они, наконец, приземлились. Оба были красные, взъерошенные, в поту и пыли, но сияющие от счастья и усталости. Гарри едва держался на ногах, но улыбка не сходила с его лица.

Ужин в столовой Малфоев прошел на удивление… спокойно. Длинный стол был заставлен изысканными блюдами, но атмосфера была лишена прежней ледяной напряженности. Нарцисса Малфой, элегантная и сдержанная, расспрашивала Драко о полетах, мягко улыбаясь его восторженным рассказам. Люциус сидел во главе стола. Его взгляд, скользнувший по запыленной одежде Гарри и его все еще возбужденному лицу, был нейтральным. Осторожно оценивающим, но без привычной язвительности или подспудной угрозы.

— Итак, — произнес он наконец, откладывая нож и вилку, его голос был ровным, вежливым, как будто обращался к малознакомому гостю из приличной семьи, — день прошел продуктивно, судя по вашим… энергичным лицам?

Гарри замер с куском жареной грудки фазана на вилке. Он ожидал колкости, скрытого укора, проверки. Но Люциус просто смотрел на него, ожидая ответа. Драко тут же вступился:

— Поттер летает как ужаленный, папа! Поймал снитч почти! И петли делает!

Люциус лишь слегка приподнял бровь.

— Впечатляюще. Метла, видимо, нашла достойного наездника. — Он кивнул в сторону Гарри. — Рад, что вы нашли общий язык с Драко и… развеялись. — Последнее слово прозвучало с едва уловимым оттенком чего-то — то ли снисхождения, то ли искреннего, но скупого удовлетворения, что инцидент исчерпан. Больше он к Гарри не обращался, погрузившись в тихую беседу с Нарциссой о предстоящем заседании.

Гарри выдохнул. Это было… нормально. Почти легко. Он даже позволил себе расслабиться и попробовать какой-то невероятно воздушный десерт с ягодами, тающими во рту.

После ужина Драко, все еще переполненный энергией, схватил Гарри за руку.

— Пойдем! Покажу тебе свою комнату! И коллекцию! У меня есть модель китайского огненного шара, он стреляет искрами! И настоящий фрагмент яйца дракона! И…

Комната Драко была огромной, светлой и больше напоминала музей или очень дорогой магазин игрушек, чем спальню ребёнка. Стены были заставлены полками, на которых в идеальном порядке стояли модели драконов, хрустальные глобусы, показывающие созвездия, сложные механические устройства неизвестного назначения. На отдельном постаменте красовалась миниатюрная, но детализированная копия Хогвартса, где крошечные фигурки студентов двигались по коридорам. Были и более обычные, но явно магически улучшенные вещи: летающий по комнате плюшевый медведь, самозаводящаяся заводная армия рыцарей, сражавшаяся на ковре.

Драко ходил по комнате, показывая сокровища. Да, он хвастался. Но это не было злобным или унизительным хвастовством. Это был искренний восторг богатого ребенка, привыкшего к роскоши и желающего поделиться своими удивительными вещами. «Посмотри, как здорово!» — читалось в его глазах, а не «Посмотри, что у меня есть, а у тебя — нет».

— …а это папин подарок на прошлое Рождество, — он указал на великолепный набор магических шахмат. Каждая фигура детально проработанная. Они стояли неподвижно, но в их позах чувствовалась скрытая мощь и готовность к бою. — Они оживают во время игры! Ругаются, дают советы, атакуют по-настоящему!

Гарри, завороженный, подошел ближе. Он никогда не видел ничего подобного. Шахматы тети Петуньи были пластмассовыми и тусклыми.

— Они… они двигаются? Сами?

— Конечно! — Драко сиял. — Это же магия! Хочешь попробовать? Я научу! Это не так сложно, как кажется. Главное — не слушать советы пешек, они всегда паникеры.

Они уселись на мягкий ковер у низкого столика. Драко начал объяснять: названия фигур, как они ходят, что такое шах, мат, рокировка. Гарри слушал внимательно, впитывая информацию. Первые партии он проиграл мгновенно. Белые фигуры охотно подчинялись Драко, двигались четко и агрессивно. Черные же под Гарри ворчали, перешептывались: «Новичок…», «Куда он меня толкает?», «О, нет, ферзь против коня, это конец!».

— Не обращай внимания, — смеялся Драко. — Они всегда так. Дай им время привыкнуть к тебе. Подумай, прежде чем ходить. Представь, что это поле боя.

Гарри сосредоточился. Он начал видеть связи, предугадывать ходы Драко. И случилось чудо: в одной из партий он поставил Драко в сложное положение, пожертвовав конем, чтобы открыть линию для ладьи. Король Драко заерзал на троне.

— О! Неплохо, Поттер! — удивился Драко, его ферзь возмущенно потряс скипетром. — Очень даже неплохо!

Они играли еще долго. Время летело незаметно. Усталость от полетов сменилась приятным умственным напряжением. Гарри чувствовал себя спокойно. Почти счастливо. Здесь, в этой роскошной комнате, за странной ожившей игрой с мальчиком, который сегодня стал ему не просто знакомым, а почти другом, несмотря на фамилию и вчерашний вечер. Тень Люциуса и Снейпа отступила, уступив место простому детскому удовольствию.

Когда эльф тихо постучал, сообщая, что время спать и что для гостя приготовлена комната рядом, Гарри с почти сожалением оторвался от доски. Он поймал взгляд Драко — уставший, но довольный, без тени высокомерия.

— Завтра? — спросил Драко, аккуратно расставляя фигуры. — Можем сходить в библиотеку… если хочешь. Или снова полетаем?

Гарри улыбнулся. Улыбка была совершенно искренней, без защитной иронии.

— Полетим. Обязательно. И… спасибо, Драко. За… за все.

Драко кивнул, слегка смутившись от неожиданной искренности.

— Не за что. Это же… весело. Спокойной ночи, Поттер.

— Спокойной ночи, Малфой.

Гарри вышел в прохладный коридор. За спиной оставалась комната, полная чудес, оживших шахмат и зарождающейся дружбы.

Усталость после полетов и шахматных баталий начали окутывать Гарри тяжелым, приятным одеялом. Он уткнулся лицом в прохладную шелковую подушку в своей гостевой комнате, слушая тиканье старинных часов на камине. Тени от пламени танцевали на стенах. Метла мирно стояла в углу, напоминая о дне, полном невероятной свободы. Он уже почти провалился в сон, когда услышал едва различимый скрип двери.

Гарри приоткрыл один глаз, насторожившись. В щель проскользнула знакомая светлая голова.

— Пссс… Поттер? Ты спишь? — прошептал он, звучало это и таинственно, и немного виновато.

Гарри приподнялся на локте, протирая глаза.

— Почти. А ты? Привидением решил стать? Или проверяешь, не украл ли я твои шахматы?

Драко фыркнул и, не дожидаясь приглашения, ловко вскарабкался на широкую кровать, устроившись рядом с Гарри. Пружины слегка заскрипели.

— Не смеши. Просто… не спится. А тут так тихо. — Он устроился поудобнее, подтянув колени к груди. — Эй, а как это… магглы? Ты же жил с ними? — Его серые глаза в полумраке горели чистым, детским любопытством. — Они… они какие?

Гарри, удивленный таким ночным визитом и вопросами, расслабился. В голосе Драко не было злобы, только интерес.

— Ну… — Он задумался, как объяснить целый мир тому, кто видел только его странные следы. — Они… не волшебные. Вообще. Ни палочек, ни зелий, ни летающих метел.

Драко округлил глаза.

— Ничего? — переспросил он шепотом, как будто Гарри рассказал что-то невероятно страшное. — Ни-че-го? Как же они… живут? Готовят? Передвигаются?

— У них есть… машины, — начал Гарри, вспоминая дядю Вернона. — Большие железные штуки на колесах. Ездят по дорогам. Шумные, вонючие… но быстрые. А еще у них телевизоры — коробки, где внутри картинки двигаются и люди говорят. И телефоны — чтобы говорить с другими людьми далеко.

— Как говорящее зеркало? — предположил Драко.

— Ну… примерно. Только без зеркала. — Гарри усмехнулся. — А еще они любят делать вид, что магии не существует. Даже если что-то волшебное случится прямо перед носом, они придумают какое-нибудь дурацкое объяснение. Помню, как-то я… ну, случайно запер свою тетю в чулане. Без ключа. Она орала два часа, пока дядя не вышиб дверь. Потом они всю неделю твердили про «сквозняк» и «неисправный замок».

Драко захихикал, прикрыв рот рукой.

— И они поверили? В сквозняк?

— Конечно! — Гарри ухмыльнулся в темноте. — Легче поверить в сквозняк, чем признать, что это волшебство. А в школе… о, в школе мы с одним парнем… ну, с кузеном…вытворяли разное. Однажды, как-то летом, машина его отца сломалась… и мы решили, что можем её починить. Там было масло, гайки… Мы измазались с ног до головы! Выглядели как два уголька. А тетя Петунья, когда нас увидела… — Гарри фыркнул, вспоминая. — Она завизжала так, что соседский пудель завыл. Потом мы неделю оттирали гараж. И себя.

Драко закатился от тихого смеха, уткнувшись лицом в подушку.

— Это же… это же гениально! — выдохнул он, когда смог говорить. — У нас такого… не бывает. Никто бы не осмелился. Даже подумать. Манеры, этикет, поведение… — Он вздохнул, и в его голосе прозвучала неожиданная для его возраста усталость от правил. — Все мои… ну, знакомые. Они все такие же. Знают, как держать вилку, как кланяться, какие темы можно обсуждать при взрослых, а какие — нет. Скучно. Всегда одно и то же. А ты… — Драко повернулся к Гарри, его лицо в темноте было серьезным. — Ты другой. Ты знаешь про машины и…телефийзоры. Ты не боишься сказать что-то не то. И летаешь ты… как дикий гиппогриф, а не как...Ну...Мне с тобой нравится. Общаться. Даже если ты… ну… вырос у магглов.

Последние слова он выдавил быстро, словно стесняясь собственного признания, но в них не было пренебрежения. Было искреннее принятие чего-то нового, не вписывающегося в его строгий мир.

Гарри смотрел на него, слегка ошеломленный. Этот надменный блондинчик, который еще вчера казался частью холодного мира Малфоев, сейчас лежал рядом и говорил, что ему нравится с ним общаться. Из-за того, что он не воспитанный. Горько-сладкое чувство тепла и недоверия смешалось внутри.

— Ого, — Гарри нарочито медленно сказал, поднимая бровь. — Так ты меня сейчас, по сути, некультурным обозвал? Диким? Без манер? — В его голосе зазвучал знакомый защитный сарказм, но без злобы, скорее с вызовом.

Драко засмеялся тихим, счастливым смешком.

— Нууу… может быть! Но в хорошем смысле! — Он толкнул Гарри плечом. — Не прикидывайся. Ты же понял.

Гарри не смог сдержать улыбку. Да, он понял. Понял этот странный комплимент.

— Ладно, ладно, Малфой. Прощаю тебя. За некультурность. На этот раз.

Они полежали в тишине пару минут, слушая, как потрескивают угли в камине. Потом Драко вдруг приподнялся на локте, его глаза загорелись азартом.

— Слушай… — прошептал он, оглядываясь на дверь, хотя в комнате кроме них никого не было. — Хочешь… погулять? Прям сейчас? По дому? Пока все спят? — Он улыбнулся во весь рот. — Тут есть классные места! Как шпионы будем!

Тишина ночью была иной, — не просто отсутствие звуков, а густое, бархатное покрывало, наброшенное на огромные залы и длинные коридоры. Драко шел впереди, босые ноги бесшумно ступали по холодному паркету. Гарри следовал за ним, стараясь ступать так же тихо, сердце колотилось от смеси страха и восторга. Они миновали гобелен, проскользнули мимо спящих в нишах рыцарских доспехов, чьи пустые глазницы казались особенно зловещими.

— Вот! — Драко остановился у высокой дубовой двери, украшенной сложной резьбой с переплетенными змеями. Он понизил голос до шепота, полного заговорщического восторга. — Кабинет отца. Он строго-настрого запретил сюда входить. Говорит, там важные бумаги. — Глаза Драко блестели в полумраке. — Но интересно же! Там наверняка куча всего! Магические карты, древние артефакты, может, даже… секретные планы? Хочешь заглянем? Будь осторожен, не задень ничего.

Гарри нахмурился, смотря на массивную дверь. Опыт жизни со Снейпом научил его осторожности. Он шепнул в ответ:

— А… а разве нет защитных заклинаний? У профессора Снейпа почти на каждую дверь в его покоях висят.

Драко презрительно фыркнул, хотя его плечи слегка напряглись.

— Пф! Это же всего лишь кабинет! Отец… он мне доверяет! — заявил он, но в голосе прозвучала неуверенность. — И он знает, что я и так не войду сюда. Зачем ставить защиту? Это было бы… невежливо по отношению к сыну. — Он взялся за тяжелую, холодную ручку. — Ну? Смелее, Поттер!

Дверь открылась с тихим, масляным скрипом. Они проскользнули внутрь, прикрыв ее за собой. Воздух здесь был другим — прохладным, пахнущим старым пергаментом, дорогим деревом, воском и чем-то еще… едва уловимым, металлическим и чуть сладковатым. Лунный свет, пробивавшийся сквозь щель в тяжелых бархатных шторах, выхватывал из тьмы фрагменты комнаты: огромный, почти пустой письменный стол из темного дерева, тяжелые стулья с высокими спинками, стеллажи, уходящие ввысь и забитые фолиантами в потрепанных переплетах. Повсюду лежали стопки бумаг, свитки пергамента. На стенах висели портреты суровых предков, чьи глаза следили за ними из темноты.

— Видишь? Ничего страшного, — прошептал Драко, но его голос дрожал от возбуждения. Он осторожно подошел к столу, скользнув пальцами по гладкой поверхности. — Просто бумаги. Скукота. Хотя… — Его взгляд упал на небольшой шкафчик с застекленными дверцами. Внутри что-то тускло поблескивало. — О, смотри! Кажется, это старинный астроля… Гарри?

Гарри не слушал. Его привлекла не блестящая безделушка, а тяжелый, низкий сундук из черного дерева, стоявший в углу, частично скрытый тенью. Крышка была слегка приоткрыта, будто кто-то недавно заглядывал внутрь и не удосужился закрыть как следует. Любопытство, сильнее страха перед Люциусом, потянуло его туда. Он подошел и заглянул в щель. Внутри было темно, но он различил смутные очертания разных предметов: что-то похожее на перчатки из чешуи, сверток темной ткани, несколько книг… и одну тетрадь. Она лежала сверху, отдельно, как будто ее только что туда положили.

Она была небольшой, в потрепанном черном кожаном переплете. Казалось, ей сто лет. Страницы были пожелтевшими, неровно обрезанными по краям. На обложке не было ни названия, ни имени владельца. Ничего. Просто старый, ничем не примечательный дневник. Но что-то в нем… притягивало взгляд. Может, контраст с богатством вокруг? Или ощущение, что он здесь лишний, не вписывающийся в строгий порядок кабинета?

— Драко, смотри, что тут… — начал Гарри, протягивая руку, чтобы поднять тетрадь и показать другу. Его пальцы коснулись холодной, слегка шероховатой кожи переплета.

Холодная шероховатость переплета под пальцами была последним ощущением реальности. Потом мир взорвался.

Чудовищный, всепоглощающий холод. Не просто мороз — ледяное дыхание самой смерти, пронизывающее до костей, выжигающее тепло из крови, из души. Гарри почувствовал, как его легкие сковало льдом, каждый вдох обжигал, как раскаленная игла. Он невольно втянул воздух — и втянул с ним тьму. Густую, зловещую, живую. Она обволакивала, цеплялась когтями, лезла в глаза, в уши, в горло, душила тисками ледяного ужаса.

И сквозь эту тьму, как сквозь разбитое стекло, хлынули образы-обрывки, не связанные логикой, но пронзительные в своей чудовищной реальности:

Вспышка. Ядовито-зеленый луч, ослепительный и мертвенный, заполнил все. Он не освещал — он убивал свет. Гарри почувствовал его жгучий холод на своей коже, ощутил, как его собственное сердце замерло на миг под его прикосновением. Этот свет был концом всего.

Крик. Женский крик. Высокий, пронзительный, выворачивающий душу наизнанку. Не просто звук — вибрация чистого, нечеловеческого ужаса и мольбы, вбитая молотом прямо в мозг.

Что-то мелькнуло в зеленом сиянии. Бледное, как лунный свет на трупе. Гладкое, нечеловеческое. Щелевидные зрачки, горящие алым адским огнем в глубоких глазницах. Плоские змеиные ноздри. Рот — тонкая, безгубая щель, искривленная в омерзительной пародии на улыбку. Это лицо смотрело прямо на Гарри. Пустым, лишенным души взглядом. Взглядом хищника, видящего лишь добычу. В этом взгляде не было ничего человеческого — только холодная, бесконечная жестокость и голод. Его хохот вибрировал в костях, в зубах, в самой подкорке мозга. Высокий, шипящий, как вырывающийся пар. Он ликовал. Ликовал над болью, над страхом, над только что свершившейся смертью. Этот смех был ледяным душем, обливающим душу Гарри ужасом. Он был музыкой апокалипсиса.

Вокруг, в клубящейся тьме, мелькали другие фигуры. Темные, бесформенные, в мерзких серебряных масках, скрывающих лица. Они двигались в такт зеленому свету и жуткому смеху, как марионетки. Их движения были полны тупого, жестокого восторга. Гарри чувствовал их присутствие, их холодное, гнилое дыхание на своей шее, их алчные взгляды, скользящие по нему, как по уже мертвой плоти.

Ощущение стремительного падения в черную, ледяную бездну. Вниз, вниз, сквозь слои тьмы, пронзаемой лишь отблесками зеленого ада и эхом предсмертного крика. Падение длилось вечность, вырывая душу из тела, стирая границы между "я" и этим хаосом ужаса.

Тело Гарри свернулось в неестественный узел. Мышцы свело чудовищной судорогой, выгнув дугой, как тетиву лука. Голова запрокинулась, глаза закатились так, что видны были только белки, блестящие влажным ужасом в лунном свете, падавшем из окна кабинета. Из горла вырвался не крик, а хриплый, булькающий стон, полный невыносимой агонии. Слюна стекала по подбородку тонкой нитью. Он бился головой о твердый паркет, не чувствуя боли от ударов — вся боль была внутри, разрывая его на части этим потоком чужих, но таких жутко знакомых кошмаров. Он корчился, как червь на крючке, захлебываясь в ледяном потоке видений, в крике, в зеленом свете смерти, в мерзком смехе Того-Кого-Нельзя-Называть.

— Гарри! ГАРРИ! — Голос Драко пробился сквозь кошмар как тонкая, дрожащая ниточка. Но она тут же рвалась в реве ужаса и боли. Драко видел только внешнее: тело друга, выворачивающееся в немыслимых судорогах; безумно закатившиеся глаза; кровь, сочившуюся из рассеченного о ножку стула виска и смешивающуюся со слюной. Это было похоже на припадок, но в тысячу раз страшнее. Как будто в Гарри вселилось само Зло и пыталось вырваться наружу, ломая его хрупкую оболочку. Драко бросился к нему, попытался схватить за плечи, удержать бешено дергающуюся голову, но Гарри вырвался с силой, которой не должно было быть у изможденного мальчика, и снова ударился головой, на этот раз о край черного сундука. Новый ручеек алой крови проложил дорожку по щеке.

Паника Драко перешла в чистый, животный ужас. Его друг умирал. Сейчас. Здесь. В запретном кабинете. И он был бессилен. Никакие детские заклинания, никакие зелья из набора будущего первокурсника не помогут против этого. Мысль сверкнула, как спасительная и одновременно гибельная молния: ОТЕЦ.

Только отец. Только его сила, его знания, его холодный, безжалостный разум могли что-то сделать. Страх перед гневом Люциуса, перед неотвратимым наказанием за нарушение запрета, померк перед лицом этой агонии. Драко вскочил. Его лицо было искажено гримасой ужаса и решимости.

— Держись! — выдохнул он, зная, что Гарри не слышит, не понимает. Он споткнулся, рванулся к двери, сердце колотилось так, что казалось, вырвется из груди. Босые ноги шлепали по паркету. Он вылетел в темный коридор, и его крик, полный детской паники и слез, разорвал бархатную тишину Малфой-Мэнора, заставив содрогнуться самые древние камни:

— ПАПА! ПАПААА! СЮДА! БЫСТРЕЕ! ГАРРИ… ОН… ОН УМИРАЕТ! ПОМОГИ! ПАПА, ПОЖАЛУЙСТА!

Вечность. Или мгновение. Время сплющилось в ледяную точку боли. Гарри корчился на паркете, каждый нерв горел зеленым адским пламенем. Крики, змеиный лик, мерзкий хохот — они не просто были видениями, они разрывали его изнутри, выворачивая душу наизнанку. Холод пробирал до самых костей, сковал легкие. Каждое биение сердца отдавалось гулкой болью в висках, где кровь смешивалась с потом. Он хрипел, захлебываясь, не в силах вдохнуть сквозь ледяные тиски ужаса. Он хотел отключиться. Отчаянно, всем нутром. Пусть тьма, пусть небытие — лишь бы не чувствовать этого! Лишь бы этот кошмар, эти чужие, но такие свои воспоминания, прекратились! Он пытался уйти в черноту, отдаться ей, но зеленый луч смерти и предсмертный крик цепко держали его на краю сознания, не давая провалиться в спасительное забытье.

Шаги.Быстрые, тяжелые, гулко отдающиеся в тишине коридора. Потом — легкие, запыхавшиеся, босые. Драко влетел в кабинет первым, его лицо залито слезами, глаза — огромные круги ужаса.

— Папа! Вот он! Помоги ему! — Драко рванул к Гарри, Люциус, появившийся в дверном проеме, замер как вкопанный. Его обычно бесстрастное лицо было бледно, как мрамор. Взгляд скользнул по корчащемуся на полу мальчику, по кровавому виску, по безумно закатившимся глазам, по слюне, стекающей на дорогой ковер. На долю секунды в его серых глазах мелькнуло нечто большее, чем гнев за нарушение запрета — чистый, первобытный ужас.

— Драко! — Голос Люциуса прозвучал резко, как удар хлыста. Он опустился на одно колено перед сыном, хватая его за плечи. Глаза Люциуса горели ледяным огнем. — Слушай внимательно. Беги к камину. Срочно. Зови Северуса Снейпа через. Скажи ему… — Люциус сделал микроскопическую паузу, его взгляд метнулся к черному сундуку, к лежавшей на краю зловещей тетради, — …скажи ему, что здесь задействована темная магия. Каждая секунда — на вес жизни. Понял? Лети!

Драко кивнул, рывком вырвался из отцовских рук и рванул вон из кабинета, его босые ноги мелькали в темноте коридора. Люциус не смотрел ему вслед. Он уже был рядом с Гарри. Его длинные пальцы сжимали палочку. Лицо было напряженной маской концентрации. Ни слова, ни упрека — только действие.

Кончик палочки засветился холодным белым светом, вытянулся в тонкий луч и начал водить над телом мальчика, от головы к ногам и обратно. Свет пульсировал, местами вспыхивая алым или ядовито-зеленым. Над Гарри возникли призрачные, мерцающие символы: перекрученные руны, трещины, похожие на разбитое стекло, клубящиеся черные пятна, особенно густые вокруг головы и сердца. Люциус водил палочкой быстрее, его брови сдвинулись.

Белый свет сменился нежным голубым сиянием. Оно окутало голову Гарри, выявляя невидимые структуры.

Палочка Люциуса дернулась, как компасная стрелка, в сторону черного сундука, к тетради. От нее шел почти невидимый, но ощутимый для магического чувства тонкая, ядовитая черная нить, впившийся в энергетическое поле Гарри. Люциус побледнел еще больше. Он знал этот почерк.

Время растянулось. Гарри все еще корчился, но судороги стали чуть менее яростными, словно диагностические чары слегка сдерживали бурю. Люциус уже готовился к следующему, более рискованному заклинанию, чтобы попытаться перерезать эту черную нить, когда…

Дубовые створки с треском распахнулись, ударившись о стены. В проеме, залитый светом из коридора, стоял Северус Снейп. Его черные глаза, горящие адским пламенем гнева и… паники, метнулись по комнате. Увидели Люциуса, склонившегося над телом. Увидели Гарри — бледного, окровавленного, извивающегося в последних судорогах на полу. Запах крови, страха и темной магии ударил в нос.

— ГАРРИ! — Рев Снейпа был нечеловеческим. Не крик — вопль раненого зверя, в котором смешались ярость, ужас и беспомощность. Он не вошел — он ворвался в кабинет, черная мантия взметнулась, как крылья хищной птицы. Его палочка была уже в руке.

— Легилименс.

Взгляд Снейпа стал пустым, остекленевшим. Весь его фокус, вся его нечеловеческая концентрация устремились внутрь. Он шагнул не вперед по кабинету, а в бездну сознания ребенка. В вихрь чужих кошмаров.

Снейп не просто увидел — он провалился. Его мгновенно захлестнул тот же ледяной, удушающий поток. Это был не просто хаос. Это была атака. Сознательная, злобная попытка древней темной магии, заточенной в дневнике, сломать, уничтожить, поглотить душу Гарри Поттера. И она была близка к успеху.

Снейп пробивался сквозь вихрь ужаса, как ныряльщик сквозь бурное море, отталкивая ледяные щупальца тьмы, игнорируя рев зеленого света и жуткий смех. Он искал ядро. Источник сознания Гарри в этом аду.

И нашел. Маленькую фигурку, сжатую в комок. Гарри сидел на коленях в пустоте, лицо скрыто в ладонях, прижатых к коленям. Он не рыдал. Он дрожал. Мелкой, неконтролируемой дрожью загнанного зверька, у которого больше нет сил ни бежать, ни кричать. Его аура была тонкой, рвущейся нитью, почти погасшей.

— ГАРРИ! — Мысленный голос Снейпа прорубал хаос, как топор. Он был резким, командным, лишенным обычной язвительности — только чистый, оголенный приказ выжить. — ПОТТЕР! СМОТРИ НА МЕНЯ!

Фигурка не шевельнулась. Дрожь лишь усилилась.

— ГАРРИ ДЖЕЙМС ПОТТЕР! — Снейп "кричал" снова, вкладывая в мысленный зов всю свою волю, весь остаток силы, отчаянно пытаясь пробиться сквозь стену шока и боли. Он приблизился сущностью своего сознания. — Я ЗДЕСЬ! ОТКРОЙ ГЛАЗА!

Повтор стал не приказом, а… мольбой? Или это показалось? Повторный шквал воли, направленный прямо в сжатый комок страха.

Медленно, мучительно медленно, словно каждое движение причиняло невыносимую боль, голова мальчика поднялась. Лицо было залито слезами. Глаза… Зеленые глаза, всегда такие живые, даже в гневе, были теперь огромными, мутными озерами чистого, животного страха. В них не было узнавания. Только ужас перед всем, включая тень, склонившуюся над ним в этом кошмаре.

— Профессор... — Мысль Гарри была слабым шепотом сознания, едва уловимым вибрацией в хаосе. Но это было его. Не эхо дневника. Он узнал.

Снейп не колебался. Он протянул руку, якорь в этом безумии.

— ДАЙ РУКУ. — Мысль была четкой, не терпящей возражений, но в ее основе была не ярость, а обещание. — ДОВЕРЬСЯ. СЕЙЧАС ЖЕ.

Гарри отпрянул, съежился сильнее. Страх в его глазах вспыхнул с новой силой. Доверять? После всего? После боли, предательства, этого ада?

Снейп не отдернул руку. Он держал ее протянутой. И смягчил тон. Мысленный голос стал ниже, резче, но… странно настойчивым в своем обещании:

— Я ВЫТАЩУ ТЕБЯ ОТСЮДА. ТЫ НЕ БУДЕШЬ БОЛЬШЕ СТРАДАТЬ. Пауза. Следующие слова прозвучали не как просьба, а как клятва, вырванная из самой глубины, где скрывалось что-то давно забытое: — Я НЕ БРОШУ ТЕБЯ. НИКОГДА. ДАЙ РУКУ, ГАРРИ.

Зеленые глаза, полные слез и боли, смотрели на протянутую руку. На темную фигуру, которая была его строгим, колючим, но единственным якорем в реальности. Мгновение колебания. Вечность сомнения. Потом… Маленькая, дрожащая рука Гарри медленно, неуверенно потянулась вперед.

Снейп выдернул свое сознание из бездны с силой, от которой у него самого потемнело в глазах. Он физически отшатнулся в кабинете Малфоя, едва удержав равновесие. Палочка дрожала в его руке.

Гарри вздрогнул всем телом, как от удара током, но в обратную сторону. Его выгнутая дугой спина резко расслабилась. Он рухнул на бок, перестав корчиться. Хриплое, прерывистое дыхание, которым он задыхался секунду назад, начало выравниваться. Судороги прекратились. Глаза, закатившиеся, медленно опустились, веки дрогнули и закрылись — от невероятного, изматывающего истощения. Лицо, искаженное гримасой боли, постепенно разгладилось, оставив лишь смертельную бледность и следы слез. Кровь из виска все еще сочилась, но медленнее. Он лежал, дыша ровно, но глубоко, как человек, вытащенный с самого дна утопления. Больше не корчась. Не крича. Просто спящий после кошмара, слишком реального, чтобы быть просто сном.

Снейп стоял над ним, тяжело дыша, его черные глаза, все еще полные адреналинового огня, были прикованы к бледному лицу мальчика. Его пальцы сжали палочку так, что костяшки побелели. Он медленно повернул голову. Его взгляд, холодный и смертоносный, как лезвие, уперся сначала в злополучный черный сундук, в открытую крышку, в лежащий там ничем не примечательный черный дневник. Потом — медленно, неумолимо — поднялся на Люциуса Малфоя, застывшего в нескольких шагах, все еще с палочкой наготове. В кабинете повисла тишина, густая, как смоль, заряженная невысказанными обвинениями и обещанием бури.