Часть твоей души (гет)

Джинни распахнула глаза, чувствуя, как бешено колотится ее сердце. Ее ночная рубашка насквозь промокла, как и простыня, на которой она лежала: охлаждающие чары давно спали, и в комнате было невозможно дышать из-за духоты и влажности. Пошатываясь, Джинни добралась до окна и распахнула его в тщетной надежде почувствовать прохладу, но даже по ночам австралийский воздух оставался горячим и тяжелым.

Сев на подоконник, она подобрала под себя колени и невидящим взглядом уставилась в темноту. Ей в очередной раз снился разрушенный Хогвартс, а посреди него — все, кто умер по ее вине. Седрик, Беллатриса, Фред и Гарри не говорили ничего в ее снах. Они смотрели на нее с немым вопросом:

“Почему, Джинни?”

Они не отпускали ее даже после трусливого побега через весь земной шар.

После похорон Фреда и Гарри Джинни уговорила Чарли забрать ее с собой в Румынию. Ей было плохо от сочувствия окружающих — особенно когда ей сочувствовали касательно Гарри. Она не могла смотреть в глаза семье и друзьям, зная, как тяжело они переживают его смерть. Смерть, которая оказалась совершенно бессмысленной для победы над Волдемортом.

К тому же, продолжать скрывать воплощенного Тома от семьи было практически невозможно.

В Румынии Джинни провела три месяца, дожидаясь своего совершеннолетия. Том поселился в деревне неподалеку от заповедника драконов и старательно не попадался на глаза местным волшебникам. В их редкие встречи, когда Джинни удавалось сбежать из-под присмотра брата, она либо плакала у него на коленях, либо яростно уничтожала деревья в местном лесу. К началу августа ее эмоции утихли, и их общение с Томом стало куда конструктивнее: они начали работать над планом побега.

— Ты еще можешь вернуться назад, — сказал ей Том, когда Джинни пришла к нему со своим чемоданом на рассвете.

— Я не могу вернуться, — упрямо покачала она головой. — И точно не хочу возвращаться без тебя.

Том не мог объявиться в Британии, пока оставались в живых волшебники, помнящие его лицо. Слишком свежа была память о потерях, что принесли две войны с Волдемортом, и любые подозрения в адрес Тома могли обернуться ужасающей катастрофой как для него, так и для Джинни.

— И почему у меня такое чувство, будто мы оба прыгаем в пропасть? — пробормотал Том, сжимая ее руку.

Джинни не ответила. Она летела в пропасть так давно, что потеряла счет времени.

На порт-ключ на двоих до Австралии ушли почти все ее сбережения, заработанные за пятый курс. Оказавшись в новой стране, Джинни принялась искать своих родственников: она справедливо рассудила, что вливаться в новое магическое сообщество будет проще, имея хоть какую-нибудь протекцию. Единственным Уизли, которого она сумела обнаружить, оказался сумасшедший старьевщик лет ста от роду. Он был глуховат и держал убыточный ломбард, но к появлению на пороге неизвестной доселе родственницы отнесся с неожиданной радостью. Он выделил Джинни и Тому комнату над своим ломбардом и пристроил их на работу к себе же.

Начинать новую жизнь оказалось проще, чем думала Джинни. Она скучала по семье, друзьям и Хогвартсу, но яркие краски Австралии мешали ей погружаться в воспоминания слишком часто. Теперь у нее была настоящая работа: они с Томом изучали горы хлама, накопившегося в ломбарде Палустриса Уизли, и приводили в порядок наиболее ценные артефакты. Со временем Джинни начала вновь создавать свои собственные артефакты, вооружившись кипой новых книг. Том же с головой погрузился в науку, изучая особенности австралийской магии и экспериментируя с новыми заклинаниями.

Их жизнь почти наладилась, но по ночам темное прошлое всегда давало о себе знать.

Дверь в комнату скрипнула, и Джинни обернулась к вошедшему Тому. В руке он держал стакан молока.

— Кто явился сегодня? — без тени насмешки поинтересовался он.

Хоть они и потеряли способность общаться мысленно с окончательным воплощением Тома, они продолжали улавливать эмоции друг друга даже на расстоянии.

— Все, — ответила Джинни, с благодарностью принимая стакан. — Они все были в разрушенном Хогвартсе и смотрели на меня так, будто в моих силах что-либо изменить.

Устало вздохнув, Том забрался на подоконник и сел напротив нее. Под его глазами залегли темные круги: которую ночь он проводил за книгами.

— Они смотрят твоими глазами, Джинни, — серьезно сказал он. — Это ты до сих пор считаешь, что в твоих силах было что-либо изменить.

Джинни молча отхлебнула молоко. Том придвинулся ближе, коснувшись ее лица.

— Тебе кажется, что все знают то же, что и ты, — заключил он, — что каждый человек может заглянуть к тебе в голову и узнать все твои тайны. Поверь, никто не допускает даже мысли, что тебя можно в чем-либо обвинить.

— Аберфорт мог что-то знать, — упрямо покачала головой Джинни. — Дамблдор мог рассказать ему, что я делю голову с тобой. И если родители свяжут это с моим побегом…

— Если бы Аберфорт это знал, он бы прикончил тебя еще в Запретном лесу, — в который раз повторил Том. — Он не доверял планам своего братца, и точно не допустил бы даже малейшей возможности моего воплощения.

Забрав пустой стакан, он серьезно посмотрел на Джинни.

— Тебе нужно вернуться в Англию, — заявил он.

— Но я не могу…

— Можешь, — Том не стал даже слушать. — Мы давно придумали убедительную легенду, и твоя семья в нее поверила. До сих пор они не прислали тебе ни одного проклятья — лишь вопросы, когда ты соизволишь приехать и познакомить их со своим мужем.

Подхватив ее на руки, Том отнес Джинни обратно на кровать. Он лег рядом, глядя ей в глаза.

— Мы затеяли это все не для того, чтобы ты свихнулась, — зло прошептал он.

— Знаю, — тихо ответила Джинни. — Но и не для того, чтобы тебя заперли в Отделе Тайн.

Их противостояние длилось уже полгода. Том настаивал на возвращении, а Джинни… Джинни попросту боялась.

Она боялась за Тома. Не столько того, что его узнают — он взял фамилию матери после побега, и сходство с молодым Волдемортом могли легко объяснить дальним родством, — сколько повторения истории. Том никогда ни на что не жаловался, но Джинни чувствовала, что ему тесно в маленькой лавке старьевщика. Он был амбициозен и жаждал признания. Могло ли это снова перерасти в слепую жажду власти?

Иногда в своих кошмарах Джинни видела Хогвартс, усеянный телами всех, кого она любила. И над их телами неизменно возвышался Том, держащий в руках узловатую палочку Волдеморта. Его глаза были холодными, как у видения из медальона, а на его лице не было ни тени человеческих эмоций. После таких снов она вскакивала в холодном поту и со страхом смотрела на спящего рядом Тома. Достаточно ли было части ее души в нем, чтобы история не повторилась?

Пока у нее не было ответов на эти вопросы, Джинни не могла даже думать о том, чтобы вернуться домой. За ее плечами было достаточно смертей, которых можно было избежать.

* * *

На следующий день Джинни привычно разбирала полки в ломбарде. Палустрис второй день скитался по южным магическим поселениям, торгуясь с нунгарскими шаманами за их волшебные украшения, Том чинил шкатулку с заклятием Пылающей руки на чердаке. Посетителей не было: Джинни привыкла к тому, что в ломбард захаживало не больше пары человек за день.

Статуэтка голубого пингвина у двери заголосила, оповещая о посетителе. Джинни обернулась и едва не выронила кусачий кошелек, который пыталась закрыть.

— Ну привет, Джинни, — радостно улыбнулся Джордж, снимая с головы светлую шляпу. — Должен признаться, отыскать тебя было той еще задачкой. Я обошел по меньшей мере пять лавок со старьем — в последней мне едва не всучили говорящее чучело мурлока.

— Джордж? — отбросив кошелек, Джинни кинулась к брату, но замерла в паре шагов от него. — Как ты тут оказался?

Широко распахнув объятья, он сам обнял сестру. Джинни почувствовала, как к горлу подкатил комок.

Джордж почти не изменился с их последней встречи. На месте его уха все так же зияла дыра, а его улыбка так и не стала беззаботной, как прежде — в ней навеки отпечаталась скорбь по Фреду. Джинни отвела глаза: она до сих пор не простила себя за его смерть. Брат уловил ее нервозность.

— Слушай, Джинни, — сказал он с непривычной серьезностью, — мы всю голову сломали, пытаясь понять, почему ты сбежала. Помогла Гермиона, она у нас умница. Дело ведь в тех воспоминаниях, что ты отдала Гарри?

Во рту пересохло. Джинни оперлась на прилавок, чтобы у нее не подкосились ноги.

— Вижу, что я прав, — грустно улыбнулся Джордж. — Если так, то ты о нас слишком плохого мнения. Мы бы в жизни не подумали обвинять тебя в смерти Гарри. Ты выполняла поручение Дамблдора, потому что верила ему — точно так же, как и мы все. Тем более, Гарри и впрямь должен был умереть для победы. В подробности Гермиона не вдавалась, просто объяснила, что его жизнь была слишком тесно связана с Волдемортом. Они с Роном посмотрели те воспоминания сразу после битвы, пробравшись в кабинет директора.

Его взгляд скользнул по руке Джинни: он заметил на ее безымянном пальце кольцо и присвистнул.

— Ну и дела! — воскликнул он. — Так ты и впрямь вышла замуж за этого Гонта?

Джинни почувствовала, как ее лицо заливается краской.

— А с чего бы я стала вам врать? — смущенно пробормотала она.

— Теперь я должен Рону десять галлеонов, — сокрушенно покачал головой Джордж, — он утверждал, что ты действительно вышла замуж, а я полагал, что это просто отговорка для твоего побега.

Брат оглядел магазин, пытаясь отыскать Тома.

— Он ведь работает с тобой? — поинтересовался он. — Не терпится познакомиться со своим зятем!

— Том в отъезде, — соврала Джинни, мысленно надеясь, что он как всегда не спустится с чердака до вечера.

— Жаль, — вздохнул Джордж. — Ну, буду надеяться, что ты привезешь его с собой, когда вспомнишь про существование своей семьи. Не спорю, Австралия не такая унылая, как наше родное болото, но мама вот уже два года каждое воскресенье готовит твой любимый пудинг в тайной надежде, что ты заявишься домой.

Джинни почувствовала укол совести. Она старательно избегала мыслей о том, что они тоже сходят с ума от неизвестности.

— Мне вас очень не хватает, — еле слышно произнесла она, — но я не могу. После всего, что произошло… После того, как Фред…

— Я вижу его каждый день, Джинни, — холодно отозвался брат, — каждый раз, когда смотрю в зеркало. Но жизнь продолжается несмотря на все потери, которые мы понесли. Я продолжаю шутить и смеяться, даже зная, что мою шутку больше никто не подхватит.

Джордж всегда был чуть серьезнее, чем Фред, но теперь Джинни отчетливо увидела в нем перемены. Он больше не пытался говорить о своих переживаниях небрежно, будто они не имели никакого значения. И все же Джинни видела, что он не хочет, чтобы к нему лезли в душу.

— Ты так и не ответил: что ты делаешь здесь? — неуклюже перевела она тему.

— “Всевозможные волшебные вредилки” расширяются, — благодарно улыбнулся Джордж. — Мы подумывали открыть филиал в США, но они не очень-то жалуют иностранцев на своем рынке, так что выбор пал на Австралию. Я приехал договариваться с потенциальными партнерами. Ну и — не буду скрывать — посмотреть, не под Империусом Гонта ли моя сестренка.

— Том не имеет отношения к тем Гонтам, что жили в Англии, — закатила глаза Джинни. — Он совершенно другой человек!

— Ты не так уж много рассказываешь про него в письмах, — пожал плечами Джордж, — что нам остается? И вообще, говоря о свадьбах: Рон и Гермиона решили пожениться.

— Правда? — изумленно переспросила Джинни. — Они до сих пор вместе?

— Сам удивляюсь, — развел руками Джордж. — Но все же Рон стал несколько собраннее, когда начал работать управляющим в нашем магазине. Хотя, быть может, их объединяет общая скорбь по Гарри.

Джинни вздрогнула, почувствовав, как улетучивается ее спокойствие. Они не считали, что в его смерти была ее вина, но было достаточно и того, что она знала это наверняка.

— Гермиона просила передать тебе, что ждет тебя на свадьбе, — добавил брат, — и возражения не принимаются. Они женятся в конце августа, так что у тебя еще есть время выбрать платье и купить им подарок.

Опустив глаза, Джинни покачала головой.

— Джордж, я не могу.

— Можешь, — повторил он слова Тома. — У тебя не получится прятаться вечность среди этого хлама. Война закончилась, Джинни. Тебе пора вернуться и убедиться в этом, а не продолжать проживать ее в своей голове.

Джинни не ответила, и Джордж вздохнул.

— Я пробуду здесь до завтра, — сообщил он, — вообще-то, я планировал провести в Австралии неделю, но утром я получил сову от отца. Старик Аберфорт умер, и он просит явиться на похороны.

— Аберфорт умер? — повторила Джинни, не веря своим ушам. — Владелец “Кабаньей головы”?

— Да, он. Это не было такой уж неожиданностью — ему было за сотню лет.

С души свалился огромный камень. Страх, что о происхождении Тома догадаются, стремительно таял, и Джинни не рассмеялась от облегчения только чтобы не смущать брата.

— Был рад тебя повидать, — улыбнулся Джордж, вновь надевая шляпу. — Доложу родителям, что ты жива и здорова. Если вдруг передумаешь сидеть в изгнании, будем рады видеть тебя дома.

Как только он дошел до двери, Джинни остановила его криком:

— Я приеду! Передай Гермионе, что я приеду!

Обернувшись, Джордж задорно подмигнул ей.

— Не сомневался в тебе, — бросил он, — кстати, я тебе этого не говорил, но Рон до ужаса боится, что кто-то из гостей подарит им один из этих модных поющих чайников…

Заперев дверь ломбарда, Джинни кинулась наверх. Ее сердце было готово выпрыгнуть из груди от радости.

“Даже если мы не останемся там навсегда, — думала Джинни, — я наконец-то увижу их всех. Интересно, на кого похожа Виктуар — на Билла или на Флер? Занавески какого цвета повесила мама на кухне в этом году? Добыл ли папа рабочий тостер, о котором всегда мечтал? Остался ли Перси таким же занудой?”

Распахнув дверь чердака, Джинни выпалила:

— Мы возвращаемся в Англию!

— Я знаю, — обернулся Том, улыбаясь одними лишь уголками губ, — я почувствовал.