Солёная карамель (гет)

Холодное и неумолимое Северное море билось о неприступные стены Азкабана, наполняя воздух солью и горечью. Век за веком, год за годом содержащиеся здесь волшебники и ведьмы раскаивались и ожесточались, сходили с ума и умирали, глядя в зарешеченные окошки на бескрайний серый простор. Редко кому удавалось покинуть негостеприимный каменный остров. Но все они надеялись…

По узкому грязному коридору магической тюрьмы неспешно шёл человек в чёрном плаще. Высокие ботинки из драконьей кожи отбивали ритм, схожий с ритмом чьего-то равнодушного сердца, привыкшего видеть чужие страдания. Он не сбивался с шага при виде некогда знакомых лиц, не ускорялся, проходя мимо тесных камер, наполненных зловонием и безумием. Отводящие чары и глубокий капюшон надёжно скрывали лицо посетителя от случайных свидетелей. Увидеть его суждено было лишь одному человеку. Тому, чья надежда выйти отсюда — тщетна. Тому, кому сегодня предстояло замолчать навек…

Человек в чёрном остановился у крайней левой камеры на третьем уровне и одобрительно хмыкнул. Что ж, какие бы бури ни бушевали в мире, кто бы ни стоял у власти, а горсть золотых галлеонов всегда закроет любой рот и даст ключи от любой двери. Горсть галлеонов и неуловимое движение палочкой — и вот он здесь, никем не узнанный и незамеченный. Как было не раз до этого, пока Люциус окончательно не облажался. Собственно, из-за этого высокомерного павлина он и сейчас здесь. Должен же хоть кто-то позаботиться о древнем роде Малфоев и чистоте его крови, раз прямые наследники оказались несостоятельны…

— Харрис! — негромкий, спокойный голос нарушил тишину коридора.

Пару минут в камере было тихо, затем раздался шорох и тихий, неуверенный отклик:

— Кто здесь?

Человек в чёрном не ответил, лишь качнул головой в капюшоне, отдалённо напоминая дементора. Раздался скрип кровати и шарканье ног — обитатель камеры находился здесь достаточно, чтобы ослабеть, но недостаточно, чтобы потерять любопытство и интерес к жизни. Что ж, неудивительно: авроры проходили жёсткий отбор, в том числе и на психическую устойчивость. Жаль, на удачливость тестов не было.

Подойдя ближе к решётке темницы, Джим Харрис нахмурился и повторил вопрос:

— Кто здесь? Покажись!

— Люмос! — Яркий огонёк на конце волшебной палочки осветил надменное лицо, столь хорошо знакомое заключённому. — А ты не растерял командирских замашек, Харрис.

— Господин…

— Молчать! — Посетитель оборвал его, не позволяя назвать имя. — Я и так достаточно подставился, чтобы выполнить условия сделки.

— Вы… Вы вытащите меня отсюда? — в голосе бывшего аврора сквозили недоверие и надежда.

Он ждал своего подельника в этой тесной клетушке долгие шесть месяцев и уже почти смирился. Неужели?..

— Конечно, я вытащу тебя отсюда, Харрис. Ты покинешь тюрьму сегодня же, иначе тебя потащат на сеанс к этому ублюдку Снейпу. А он прекрасно владеет легилименцией, в том числе принудительной. Этот престарелый маразматик Огден не видел меня лично, но прекрасно чувствовал, что в его голове присутствовал не ты один.

— Он пришёл в себя? — голос Харриса дрогнул.

— Пока что нет, но я уверен, что это вопрос времени. Так что нам стоит поторопиться. — Человек в чёрном протянул заключённому флакон с зельем. — Выпей.

Харрис медлил, наблюдая, как сверкают хрустальные грани флакона в свете люмоса. Аврорские инстинкты вопили об опасности. Но в самом деле, какой у него выбор? Либо остаться здесь, в этой грязной камере с видом на Северное море и с перспективой потерять разум после взлома воспоминаний, либо выбираться отсюда, пусть и с риском оказаться в долгу у этого невозможного человека.

Тяжело вздохнув, бывший аврор протянул руку и обхватил стеклянный фиал неловкими пальцами, старательно подавляя нервную дрожь. Он уже усвоил, что в рядах тех, к кому ему не повезло примкнуть, слабость была поводом к расправе, а не к жалости. Именно желая сохранить подобие достоинства и независимости, Джим решился ещё на один вопрос:

— Что это?

— Укрепляющее зелье. Модифицированное, авторства самого Снейпа. Так что за качество ручаюсь. — Видя сомнения подельника, он снизошел пояснить: — Ты истощён, а нам предстоит долгий путь. Я не собираюсь тащить тебя на себе.

Харрис открыл пробку и вдохнул. Зелье пахло мёдом и разнотравьем, свободой и домом. Одним махом осушив флакон, он неловко закашлялся, поперхнувшись, и отбросил стекляшку в сторону.

— Что за… — Он обхватил горло пальцами, словно пытаясь вырвать из него тягучую жидкость, что пряным огнём растекалась по измученному организму.

— Я же сказал тебе, это укрепляющее. Правда, с дозой сильнодействующего яда. Люциус привёз как-то из Ирана и подарил мне, на память. — Мужчина сделал шаг назад, когда хрипящий Харрис метнулся к решётке. — Рецептура уникальная, если не знаешь, что искать — не найдёшь никогда. След из крови испарится буквально в течение нескольких часов. По симптомам твоя смерть будет очень похожа на инфаркт. Должно быть, ты сильно переживал крушение своей жизни и, подводя итоги этого провального года, просто не выдержал. Никто не удивится, поверь. Тем более что в твоих документах уже есть записи о проблемах с сердцем.

— Но… Ублюдок… Ты… Ты обе… ща…

— И я сдержал своё обещание. Как только тебя найдут, ты сразу же покинешь Азкабан. Ведь у нас не было договора, что я вытащу тебя живым, не так ли?

Усмехнувшись, мужчина поправил капюшон, призвал остатки флакона и покачал головой, глядя на скорчившееся у решетки тело. Затем взмахнул палочкой и отлевитировал его на матрас: смерть во сне выглядела более правдоподобной. Всё кончено, теперь его тайна в безопасности. Даже если Тиберий Огден придёт в себя и что-то вспомнит, никто никогда не подумает на него. Осталось лишь составить новый план. Кровь Малфоев должна снова стать чистой. И он приложит для этого все усилия.

* * *

Утром того же дня.

Северус Снейп стоял на открытой террасе коттеджа и курил. Декабрьское рассветное солнце смешивало краски на небе, золотило верхушку старого дуба и играло бликами на волнах далёкого озера. Лёгкий морозный ветер подхватывал и уносил прочь дым от сигареты, обжигающими поцелуями касался щёк и носа мужчины, забирался под полы куртки, рождая дрожь и желание вернуться в согретую женским телом постель.

Дверь позади скрипнула, раздались лёгкие шаги, и Северус почувствовал тёплое прикосновение к плечу. Секунду спустя Гермиона уже прижалась к нему со спины, обнимая и согревая.

— А капля никотина убивает лошадь. — Она промурлыкала это в опасной близости от уха, пуская мурашки не хуже ветра.

Северус усмехнулся:

— Что ж, тогда мне очень повезло, что я не кентавр.

Получив ожидаемо возмущённый шлепок по плечу, он покачал головой:

— Прекрати меня бить, женщина. Прибереги свою экспрессию для детей: они с удовольствием впитают все твои эмоции и попросят ещё.

Гермиона хихикнула и, вздрогнув от утренней прохлады, прижалась к нему сильнее:

— Всего полгода и ты, наконец, перестал обольщаться по поводу ангельской сущности наших малышей.

— В самом деле, всего полгода… — Северус поймал руку Гермионы на своей груди и прижал к губам, целуя мягкую ладонь. — По ощущениям за эти месяцы случилась целая жизнь.

Он развернулся, заключая жену в объятия, и неодобрительно покачал головой при виде голых ног:

— А вот тебя жизнь ничему не учит. Мы же не в Австралии, в конце концов, чтобы в декабре выбегать на улицу… в чём мать родила.

Гермиона одобрительно шмыгнула носом, вжимаясь в тёплую грудь:

— До «в чём мать родила» мне ещё раздеваться и раздеваться. И поверь, в Австралии я так не делала.

— Ещё бы, какой интерес, если нет риска заболеть, — проворчал Северус, подхватывая её на руки и занося в тепло. — Невозможная женщина, рождённая на погибель мне и здравому смыслу.

Не отпуская продрогшую добычу, он сел на диван в гостиной, взмахом палочки зажёг огонь в камине и призвал клетчатый плед. Гермиона нежилась в объятиях мужа, щуря глаза, как довольная кошка.

— Но ведь за это ты меня и любишь.

Северус прекратил ворчать и в усмешке приподнял уголок губ:

— Очевидно.

Они умолкли, глядя, как свет языков пламени пляшет на стенах гостиной и сливается с солнечными лучами. Тиканье часов и треск поленьев звучали уютно и убаюкивающе. Гермиона зевнула, пытаясь справиться с накатывающей дремотой: с момента возвращения из Малфой-мэнора такие тихие утра были редкостью. Чаще всего дети просыпались рано, наполняя их жизнь суетой и смыслами. Именно поэтому они с Гарри и Джинни договорились периодически устраивать друг другу «выходные наедине». Сегодня была их очередь отдыхать.

— Как думаешь, они уже подняли Поттеров? — Гермиона чуть выгнулась, заглядывая мужу в глаза.

— Надеюсь, что да. Сейчас полшестого. В прошлые выходные я проснулся в пять утра от звуков приготовления блинчиков. Это было… впечатляюще. Ал и Джеймс ради разгрома нашей кухни даже зарыли топор войны.

— Да, и заодно зарыли остатки моей нервной системы. — Гермиона кивнула и поморщилась, припоминая масштабы кулинарного стихийного бедствия. Всё же бытовая магия не была её коньком, и даже с волшебной палочкой борьба с рассыпанной мукой заняла некоторое время. — Удивительно, в Австралии они не были такими ранними пташками. Марку всегда приходилось ждать, когда мы соберёмся на пикник.

Северус нахмурился, и Гермиона внутренне застонала, негодуя на себя за упоминание о прошлом.

— Прости, я…

— Скучаешь?

Они произнесли это одновременно, но с совершенно разными интонациями. Ощущая, что утро точно нуждается в спасении, Гермиона откинула плед, оседлала колени Северуса и заглянула ему в глаза:

— Сев… Я… Ты же знаешь, я ничего такого не имела в виду. Ты же сам говорил, что наше прошлое невозможно отменить…

Он изогнул бровь, призывая продолжать, и чуть заметно усмехнулся, глядя прямо ей в глаза. Гермиона фыркнула:

— Тебе доставляет удовольствие слушать мои нелепые извинения, да?

— Безусловно. Это несколько компенсирует дискомфорт от воспоминаний о твоём великолепном австралийском коллеге.

Гермиона покачала головой. С тех пор как Северус однажды встретился с Марком, ей с периодичностью примерно раз в неделю приходилось убеждать своего самокритичного мужа, что смазливые красавчики не в её вкусе и она предпочитает суровых, харизматичных мужчин с отвратительным характером. Чаще всего это было даже забавно, но иногда ужасно утомляло, особенно если Северус на волне плохого настроения решал ревновать всерьёз. Впрочем, сегодня его замечание было скорее ироничным, поэтому она закатила глаза и простонала:

— Ты невыносим, Северус Снейп!

— Да, но за это ты меня и любишь, — проговорил он хрипло и чуть вопросительно, не отрывая взгляда своих тёмных глаз от её карих.

И вглядываясь в него, Гермиона с удивлением уловила в чёрных омутах целую гамму эмоций: сомнения, надежда, вызов и робость?.. Неужели этот невозможный человек до сих пор не уверен в ней до конца? И будет ли когда-нибудь уверен?

— Очевидно, — наконец прошептала она, прижимаясь губами к его губам, а затем начала медленно исследовать поцелуями линию его челюсти.

Снейп довольно хмыкнул, отмечая, что решение бриться не только утром, но и вечером, стратегически верное. Пожалуй, стоит сделать это полезной привычкой. Как, впрочем, и привычку доверять. Наблюдая сейчас за тем, как Гермиона обдумывает его полушутку, как подбирает правильные слова, боясь обидеть, он как никогда чётко осознал: как бы ни было тяжело и страшно, если он хочет быть рядом с этой великолепной, яркой, сильной женщиной, он должен научиться отпускать её и верить, что она будет выбирать его снова и снова из всех окружающих мужчин. Иначе рано или поздно даже такая терпеливая женщина, как она, устанет от его ревности и неуверенности в себе и сама засомневается в своём выборе.

Размышления были прерваны нарастающим возбуждением. Поцелуи Гермионы стали настойчивее и горячее. Сидя на его коленях, она упоенно ласкала чувствительную шею, слегка пощипывая её губами и прикусывая, а тонкие пальчики ловко расстёгивали рубашку и нетерпеливо теребили завязки домашних брюк. С удивлением Северус почувствовал, как желание быстро закручивается внутри живота горячей тугой спиралью, почти сразу становясь слегка болезненным. Ощущение тёплой тяжести женского тела и свежий, чистый запах её страсти сводили с ума и заставляли почти рычать от предвкушения. Он снова хотел её до ломоты в скулах, словно и не было долгой сегодняшней ночи в объятиях друг друга, словно не было предыдущих месяцев голодных, тёмных и сладких ночей.

— Миа… — Он выдохнул её имя неосознанно, утопая в наслаждении, сжимая, лаская, впитывая в себя любимые черты и изгибы. — Девочка моя…

Вместо ответа она дикой кошкой скользнула вверх, выпрямилась и замерла, снова встречаясь с ним потемневшим взглядом. А затем неуловимым движением освободила их тела от мешающей одежды, приподнялась и вновь опустилась, принимая его в себя так привычно, приятно и глубоко, что он не удержался от стона.

Они двигались навстречу друг другу короткими, ёмкими движениями, отдавая и принимая, сплетаясь и проникая, казалось, в самую суть. Гермиона едва слышно вздыхала, когда он попадал в особо чувствительную точку, и этот звук был лучшей музыкой на свете. Лучи солнца путались в её растрёпанных волосах, подсвечивали смугловатую кожу, и Северусу казалось, что ещё никогда его жена не была такой красивой и вольной, как этим утром.

— Сев… Люблю тебя… Так сильно люблю… — Гермиона напряглась и вздрогнула, останавливаясь, сжимая его сильнее, впиваясь ноготками в плечи и оставляя следы. А затем расслабилась и продолжила шептать что-то, уже неразборчиво, но столь же нежно и пронзительно, прижимаясь к его груди и признаваясь в самом сокровенном. Волна тепла и почти болезненной радости накрыла Северуса с головой. Она любит. Она его любит! К дракклу Марка, к дракклу всех этих самодовольных юнцов, которых Гермиона когда-либо встретит на своём пути! Эта женщина его и только его. Он вывернется наизнанку, поднимется на небо и спустится в самые тёмные подземные глубины, но сделает так, что она и не посмотрит в их сторону.

Подгоняемый лихорадочным воодушевлением, Северус сделал ещё несколько сильных, быстрых толчков и, наконец, последовал за Гермионой под аккомпанемент её прерывистого шепота, ощущая, как шумит в ушах от освобождения и пьянящего восторга. Она любит. Она. Его. Любит.

Несколько минут они сидели, замерев, вновь и вновь переживая упоительную близость, наслаждаясь чувством единения и восстанавливая дыхание. Наконец, Северус ленивым движением наложил очищающие чары, а затем приподнял Гермиону и перевёл их в горизонтальное положение. Усталость после бессонной ночи брала своё, а тепло камина и любимой женщины погружали разум в блаженное расслабление. Впрочем, почему бы и нет? В конце концов, стоило воспользоваться всеми благами выходного без детей: и доверительными разговорами без заглушающих, и раскованным сексом прямо в гостиной, и дополнительными часами утреннего сна. Очевидно, так думал не он один: Гермиона, сонно жмурясь, вытащила руку из-под пледа и лёгким взмахом кисти прикрыла шторы, заставляя комнату погрузиться в полумрак.

— Вы в который раз демонстрируете впечатляющее владение беспалочковой магией, миссис Снейп. Пять баллов Гриффиндору. — Северус удовлетворённо наблюдал, как от его горячего шёпота по коже Гермионы разбегаются мурашки.

— Жмот, — с притворным недовольством мурлыкнула она, устраиваясь поудобнее. — Вообще-то, она ещё и невербальная.

— Хм, в таком случае десять. — Он опустил руку ниже, на мягкий живот, с радостью отмечая, что Гермиона уже не вздрагивает от прикосновения к шраму, которого так стеснялась поначалу. Возможно, после пары подобных страстных выходных она, наконец, позволит ему поцеловать это место в знак благодарности за дочь и преклонения перед её силой и мужеством. Но даже если и нет, он готов ждать столько, сколько потребуется. В конце концов, в отличие от многого в его жизни, это будет приятное ожидание.

Гермиона щурилась, глядя в огонь и наслаждаясь ощущением Северуса рядом. Его тёплое дыхание, ровный стук сердца, твёрдость груди, к которой она прижималась спиной, ощущались так правильно, так необходимо, что она почувствовала, как невольные слёзы обжигают глаза. Как они смогли так долго друг без друга? Как выжили и не сошли с ума? И получится ли у них сохранить эту связь, эту близость? Что ещё можно сделать, чтобы их любовь, так жестоко травмированная, окрепла? Гермиона усмехнулась, смаргивая умиление. Услышь Северус её мысли, он непременно бы отметил, что она не изменяет себе и задаётся немыслимым количеством вопросов. А потом наверняка бы задумчиво сыронизировал, что при такой чувствительности Шляпа зря не предлагала ей Пуффендуй… Всё-таки, несмотря на глубину чувств, говорить о них Северус так и не научился.

И всё же даже он со своим скепсисом не мог не признать: за прошедшие полгода они проделали большую работу, заново выстраивая совместную жизнь, привыкая друг к другу и к изменившемуся миру. Временами их отношения, полные то компромиссов, то движения в разных направлениях, напоминали Гермионе старинный танец: два шага вперёд, три в сторону, один назад, разворот… Услышать, смолчать, обдумать, найти компромисс, пойти навстречу… А ведь, кроме взаимной притирки и решения проблем, им приходилось ежедневно договариваться с детьми и помогать им освоиться в непривычной действительности. Новым было всё: семья, дом, климат, друзья. И если Элена влилась в магическую реальность легко и непринуждённо, словно юркий ручеёк в бурную реку, то Алексу приходилось непросто. После ритуала магия Малфоев перестала представлять для него угрозу, но сам факт наличия волшебства и целого мира, живущего по другим законам, полного угрожающих тайн и загадок, беспокоил впечатлительного мальчика. Практически каждую ночь он просыпался с криками, вновь и вновь переживая страшные события начала лета. Практически каждый день он задавал неудобные вопросы, пытаясь разобраться в своей новой жизни и проверить на прочность изменившиеся границы. Иногда Гермиона просто не узнавала своего вдумчивого, спокойного ребёнка. К чести Северуса, он редко поддавался на провокации, позволяя сыну раз за разом убеждаться: это всё не сон и не сказка, он действительно любим и нужен ему любым. И лишь под покровом темноты, за закрытой дверью спальни они позволяли себе выплеснуть, высказать те боль и страх, что терзали их души. И тогда, обсуждая, споря и утешая друг друга, могли не спать до рассвета.

И всё же оно того стоило. Несмотря на все переживания и сложности, им было хорошо вместе. Гермиона впервые за последние шесть лет ощущала себя цельной и счастливой, готовой двигаться дальше. Судя по тому, с каким энтузиазмом Северус поддерживал её планы и начинания, он чувствовал то же. В конце концов, за годы разлуки они пропустили непозволительно много.

Однако несколько тем ещё вызывали большую неловкость. И всё, что было связано с Марком Морганом, воспоминание о котором чуть не испортило сегодняшнее утро, относилось сюда в первую очередь. Письмо, которое её австралийский коллега передал Рону, долго лежало без ответа. Гермиона обнаружила конверт ещё в Малфой-мэноре, когда стаскивала с бесчувственного Северуса мантию. Но открывать послание у постели мужа, пока он борется за свою жизнь и магию, казалось кощунством. Лишь после возвращения домой она нашла в себе силы прочесть пропитанные тревогой и заботой строки. Как она и предполагала, Марк был ошарашен существованием магического мира и теперь очень волновался о ней и детях, обещал ждать ответа и сделать всё, чтобы «защитить их семью от любых проблем». Он был готов познакомиться с ней заново («теперь, когда ты знаешь, кто ты, ты наверняка ещё прекрасней»), предоставить свой дом её семье («у меня три гостевых, Мион, вы разместитесь с комфортом») и поговорить с некстати объявившимся мужем («ты не обязана позволять прошлому влиять на будущее»). Излишне было говорить, что всё это было немного наивно, очень трогательно и совершенно неуместно. Гермионе казалось, что с момента их отъезда прошла целая жизнь. И Марк с его упорной влюблённостью, и яркая Австралия виделись теперь чем-то далёким и чужим, но отмахнуться от этого было невозможно. В конце концов, кардиохирургия оставалась для Гермионы интересной и желанной, а значит, просто захлопнуть дверь в прошлое она не могла. Кроме того, она помнила, как много помогал ей друг на первых порах, как опекал их семью, как давал ей профессиональные советы, и была ему благодарна. Поэтому и писала ответ два вечера подряд, старательно не замечая ревнивые взгляды Северуса и убеждая его и себя, что поставить точку и остаться при этом в хороших отношениях с доктором Морганом совершенно необходимо.

Когда серая неясыть унесла конверт с коротким, суховатым письмом, Гермионе показалось, что дышать стало легче. Она была уверена, что вежливый отказ от помощи и признание в любви к мужу станет точкой в их дружеском общении. Но, к её ужасу и смущению, Марк ответил как ни в чём не бывало и продолжал писать ей раз или два в месяц, передавая письма через австралийских волшебников. Он советовался с ней по поводу лечения больных, спрашивал о возможности применять магические методы в особо сложных случаях, а в последнем послании делился радостью по поводу стажировки в Лондоне. К раздражению Северуса и, как ни странно, Рона, было принято решение не стирать молодому врачу память. Напротив, после того как сканирующее заклинание показало, что Марк Морган является сквибом, он стал одним из тех, кто, не будучи волшебником, активно взаимодействовал с британским магическим миром. В частности, он активно участвовал в экспериментальных программах Святого Мунго и предоставил Министерству магии возможность оборудовать в своём дворе точку для прибытия с помощью порт-ключей и экстренной аппарации. Несколько раз этой точкой пользовалась и сама Гермиона — завершала дела в клинике перед оформлением перевода в Лондон Бридж Хоспитал, решала вопросы по восстановлению коттеджа и навещала отца.

К великому сожалению внуков, Венделл Уилкинс не решился остаться в Англии после произошедшего и, оправившись от травм, вернулся в Австралию. Как бы ни было больно и тяжело, но здесь были его пациенты, любимая работа и воспоминания о последних, почти счастливых временах, когда у него была семья. А так как страховка покрывала восстановление их с Джейн коттеджа лишь частично, на время стройки и ремонта он остановился у своего несостоявшегося зятя. Он знал, что дочь и состоявшийся зять недовольны его решением, но оставаться в одиночестве казалось совершенно невозможным. И теперь, сидя на крыльце во дворе дома Марка, Венделл часто размышлял о том, когда его жизнь окончательно свернула не туда. И есть ли шанс вернуть хоть что-то светлое обратно…

Гермиона пришла к нему в палату лишь накануне выписки. Во время лечения он периодически спрашивал о дочери у целителей, но те качали головой, отказываясь давать объяснения. Лишь однажды к нему заглянула Сара Лингли, которую он помнил ещё со времён свадьбы и крестин Алекса. Печально вздохнув, целительница привычно просканировала его заклинанием и обмолвилась, что Гермиона дежурит у постели Северуса, который пострадал во время неизвестного ритуала в Малфой-мэноре. В голубых глазах пожилой женщины сквозили тревога и укор, усиливая и без того тяжелое чувство вины. Очевидно, будучи близким другом семьи Снейпов, Сара знала истинную историю исчезновения Гермионы из волшебного мира. Знала и заслуженно осуждала его за бездействие.

Венделл уже настроился на то, что уйдёт из Мунго один, даже написал прощальные письма. Но поздним вечером дверь в палату скрипнула, впуская долгожданную посетительницу.

— Папа, — голос Гермионы был усталым и будто надтреснутым.

Обернувшись, он увидел дочь и вздрогнул. Каштановые кудри лежали спутанной тусклой массой, обрамляя бледное лицо с кругами под глазами. За три недели, что они не виделись, она чуть похудела, и помятая, явно наспех выбранная одежда подчёркивала её хрупкость и напряженную линию плеч. Неужели Снейп?..

— Гермиона, доченька, — Венделл старался говорить спокойно и тихо, чтобы не спугнуть момент, — ты пришла…

— Тебя выписывают завтра, папа. — Она прошла в палату и тяжело опустилась на стул для посетителей.

Никакой нежности в глазах, никакой ласки. Сосредоточенная, хмурая… А на что он, собственно, рассчитывал? Больнее, чем ей, было разве что Северусу.

— Ты пришла попрощаться? — прозвучало резче, чем хотелось бы, но лучше уж сразу и честно.

— Нет, я… — Гермиона достала из кармана ключи и положила их на тумбочку. — Я не знаю, где Северус хранит запасные ключи от вашего коттеджа в Лондоне, и остались ли они вообще. Столько времени прошло. Поэтому вот… Ключи от нашего дома. Ты можешь пожить там, пока мы не решим вопрос и не подготовим тебе жильё. Мы с детьми сейчас живём в другом месте.

— Северус, он?..

— Он в коме. — Выражение лица Гермионы стало жёстче.

— Мне… жаль.

— Не стоит. — Гермиона поднялась и подошла к окну, становясь спиной к его кровати. — Ты всегда учил меня врать только в крайних случаях, а это явно не тот, так что… не надо. Просто не надо, папа. Тебе абсолютно наплевать на Северуса, мы оба это знаем.

— Это не так. Северус прекрасный человек и мужчина…

— И именно поэтому вы с мамой сделали всё, чтобы мы с ним навсегда расстались. Вы отняли у него жену и годовалого ребёнка, заставив думать, что их жестоко убили и уничтожили тела. Удивительно логично.

— Это так, но я… Я был против, но я должен был. Джейн, она…

— Папа, перестань! — Гермиона развернулась, сверкнув глазами, и на кончиках волос вспыхнули золотые искорки. — Я, конечно, знаю, как ты любишь маму, но это слишком даже для безумно влюблённого. Тот отец, которого я помню, — она зло усмехнулась, делая акцент на последнем слове, — был смелым и благородным человеком. И он бы никогда не совершил такого людоедского поступка ради прихоти жены, пусть и горячо обожаемой.

— Твоя мать сходила с ума.

— О, поверь, я это заметила! Я, знаешь ли, тоже слегка сходила с ума от одиночества, перегрузок, странностей Элены, своих снов. А Северус здесь сходил с ума от горя и боли, уверенный, что навсегда потерял семью. В конце концов, твои внуки страдали, думая, что отец их бросил. Но её сумасшествие, её страдания — это же совсем другое, правда?

— Да! — Венделл выкрикнул это, резко поднимаясь с постели. Голова чуть закружилась, и он схватился за спинку, отмечая, что дочь всё же инстинктивно дёрнулась в его сторону. — Да, Гермиона. Она сходила с ума по-настоящему. После потери Ричарда… — он перевёл дыхание и грузно опустился обратно на койку. — После потери Ричарда моя Джейн стала совсем другой. Мы оба стали совсем другими. Но ты ожидаемо не заметила этого, как всегда погружённая в тайны магии.

— То есть во всём опять виновата я и мой дар? — Гермиона ошарашенно смотрела на отца, пытаясь осмыслить неожиданный поворот разговора.

— Именно поэтому мы тебе и не рассказали… сразу. Мы не хотели, чтобы ты сделала именно такой вывод. А ты бы сделала, я знал это тогда и сейчас вижу, что был прав.

Гермиона пододвинула стул ближе к кровати и села напротив, вглядываясь в знакомые с детства черты. Она помнила своего отца благородным и смелым человеком, и она пришла не ругаться, а поговорить о письме мамы, а значит… Значит, надо было взять себя в руки и выстроить хоть какой-то диалог.

— Я знаю явно меньше, чем нужно, обо всей этой истории. Расскажи мне. — Она помолчала и почти жалобно добавила: — Пожалуйста, папа.

Венделл печально кивнул.

— То, что я тебе расскажу… это больно. Но я хочу, чтобы ты знала: я не винил тебя тогда и не виню сейчас.

— А мама? — Вопрос сорвался с губ невольно, и Гермиона поморщилась. В конце концов, сколько можно ориентироваться на её мнение?!

— Маме было сложнее. Она женщина, и для неё всё видится по-другому. Но ты не виновата, просто так сложилось. Трагическое стечение обстоятельств… — Он помолчал и прикрыл глаза, собираясь с духом. — Когда ты стирала нам память, Джейн была беременна.

Гермиона резко выдохнула, распахнув глаза. Кровь отлила от лица, а сердце заколотилось, посылая сигнал бедствия по всему измученному телу. Нет, она, конечно, помнила о Ричарде из письма матери, но у неё было слишком мало времени и данных, чтобы как следует задуматься, кто это такой. И слишком много проблем и злости на неё, на самом деле.

— Так Ричард это… ваш ребёнок?

Отец невидящим взглядом смотрел в окно, за которым сгущались сумерки, не реагируя на её слова, полностью погрузившись в тяжелые воспоминания. Гермиона положила руку на его сцепленные в замок ладони.

— Папа?

— Беременность протекала сложно. Врачи не могли понять, в чём дело. Постоянно возникала угроза выкидыша. Кровотечения, отслойка, неестественно сильный тонус матки, ложные схватки. Уколы, таблетки, постельный режим. Сколько раз нам предлагали всё прекратить… Но Джейн держалась молодцом, она очень хотела этого ребёнка. Мы не помнили тебя, но опыт материнства и отцовства нельзя стереть ни одним заклинанием. И мы боролись, задействовали свои скудные австралийские связи в сфере медицины… Рич родился на двадцать шестой неделе. Рано. Слишком рано. Он прожил всего три недели. Двадцать один день, семь часов и пятнадцать минут. Малый вес, слабые лёгкие и какой-то немыслимый порок сердца. Очевидно, сказался наш возраст… Шансов не было, хотя мы всё равно надеялись. И после этого твоя мама, она… Она погасла. — Венделл оторвал взгляд от тёмного оконного прямоугольника и посмотрел дочери в глаза. — От неё осталась лишь оболочка, понимаешь? Мне казалось, что вместе с нашим мальчиком я похоронил и жену. А спустя полгода появилась ты. И оказалось, что вся наша жизнь в Австралии — обман. Венделл и Джейн Уилкинс должны были исчезнуть, словно никогда не было ни их, ни маленького Ричарда Уилкинса, который формально даже не был твоим братом…

Нестерпимый звон в ушах нарастал, но Гермиона упрямо вслушивалась в рассказ отца, чувствуя на губах горечь правды и вины. Она должна, она обязана услышать всё. Услышать и осознать… Перед глазами, словно кадры фотоплёнки, вставали воспоминания, которым раньше она не придавала значения, которым придумывала нелепые объяснения. Подавленность родителей после возвращения памяти, мамина злость и нежелание возвращаться в Англию. Оговорки соседей и их сочувственные взгляды. Детские игрушки в закрытой комнате… Брат. Мальчик, о котором она мечтала и просила родителей, будучи маленькой. Мальчик, которого она лишила свою семью. У неё не было доказательств, но не было и сомнений: сила Обливиэйта могла стать разрушительной для формирующегося сердечка, могла нарушить энергетические потоки в теле её — их? — матери. Через силу сделав несколько глубоких вдохов, Гермиона заставила себя остаться в сознании.

— Она поэтому так относилась к Алу? — голос звучал тускло, а перед глазами снова мелькали яркие вспышки воспоминаний, но уже о младенчестве собственного сына. Тот взгляд, которым иногда смотрела новоиспечённая бабушка на крошку Алекса, та отчаянная нежность, с которой она держала его на руках. И та злость, когда матери казалось, что Гермиона недостаточно заботится о сыне.

— Да. Джейн была буквально одержима Алексом. Он ведь очень похож на тебя и на Ричарда. Ну, или нам так казалось. Карие глаза, кудри… Сначала я обрадовался, мне казалось, рождение внука выведет её из депрессии, подарит новую цель в жизни. Потом я увидел, что это нездорово, но было уже поздно. Да и что я мог сделать? И надо ли было что-то делать? Ведь я точно знал, что Джейн не причинит внуку зла.

Гермиона против воли усмехнулась, и Венделл исправился:

— Я так думал, что не причинит. Впрочем, даже этот договор с Люциусом Джейн придумала только тогда, когда узнала, что Александр — сквиб. Малфой подтвердил, что ребёнку без способностей опасно оставаться в магическом мире, намекнул, что Северус будет недоволен неполноценным наследником. И она… Прости, Гермиона, я не смог её остановить. Я видел, что это безумие, я до последнего сомневался… Но потом вспомнил тот случай с волшебной палочкой.

— С волшебной палочкой? — Гермиона нахмурилась.

— Да, мы… Мы тогда как раз гостили у вас, Алексу было месяцев восемь. Северус унёс его на веранду, пока вы суетились, накрывая на стол. Я пошёл за ними и увидел, как он колдует. Знаешь, дочь, у него на лице был такой восторг, когда он взмахивал палочкой и создавал из каких-то щепочек игрушки для Алекса, заставлял их кружиться. Настоящая чистая магия, я залюбовался тогда. А потом он вложил свою палочку в его ладошку и сказал, что обязательно научит его делать так же, что Ал будет самым сильным волшебником, что вы ещё будете им гордиться.

Гермиона глубоко вздохнула и прикрыла глаза. Она помнила, что Северус принял весть о том, что их сын — сквиб, относительно легко. Он, конечно, был шокирован, но утешал её и уверял, что они справятся и в конечном счёте это не так страшно, ведь они оба неплохо знают магловский мир. Неужели это была лишь маска и на самом деле муж страдал? Или, может быть, даже был разочарован? И как на самом деле всё выглядело бы, останься они в Англии? Впрочем, как бы то ни было, Гермиона не сомневалась, что Северус любил бы сына даже через боль.

— Он бы не бросил нас, папа. Мы… мы бы справились, — голос дрогнул, и она поджала губы, коря себя за слабость. — У нас уже был план. Северус очень любил Алекса, и никакое отсутствие магии не способно было это изменить.

— Я знаю, — кивнул Венделл. — Но Джейн было не переубедить. Она решила спасти вас, и Люциус согласился нам помочь.

Гермиона хмыкнула:

— Зная Малфоя, возможно, вы просто попросили его о том, что он и так хотел сделать. Его способность манипулировать людьми просто беспрецедентна.

— Может, и так. После его визитов я иногда удивлялся тому, что творилось в моей голове.

Гермиона вспомнила отрывки беседы с Малфоем-старшим в камере ещё до возвращения памяти: «На неё безотказно действует обаяние Малфоев… ваш отец оказался крепким орешком… но зелье убеждения действует безотказно». Кивнув своим мыслям, она на мгновение задержала дыхание, вытерла мокрые дорожки со щёк, а потом сжала мокрой ладонью руку самого старшего из своих любимых мужчин:

— Мне очень жаль, папа. Если бы я знала…

— Если бы ты знала, ты бы винила во всём себя, а мы этого не хотели. Я этого не хотел. Теперь уже ничего не исправить, Гермиона. Надо как-то жить дальше… — Он перевёл взгляд на тумбочку и покачал головой. — Мне не хотелось бы обременять вас. Думаю, я смогу вскрыть двери нашего лондонского коттеджа. В конце концов, замок можно и поменять.

Гермиона вздохнула, принимая аргументы и отступая. После выписки она лично перенесла вещи отца в их старый дом, помогла с уборкой, но надолго остаться не могла: Северус всё ещё был без сознания, и целители отмечали, что в её присутствии он чувствует себя лучше. Они с детьми приходили в гости несколько раз, стараясь скрасить одиночество Венделла, но разговоры получались неловкими. Алекс явно злился и нервничал, зная, что дедушка замешан в их похищении, а Элена остро реагировала на напряжённую атмосферу. Возможно, всё бы наладилось спустя некоторое время, но в одну из встреч вскоре после пробуждения Северуса отец признался, что уезжает. Оказывается, Марк написал не только Гермионе, но и несостоявшемуся тестю, также выражая обеспокоенность и желание помочь. И, несмотря на возражения Гермионы, недовольство Северуса и уговоры снять квартиру, Венделл принял гостеприимное предложение доктора Моргана и занял одну из комнат, которые тот приготовил для их семьи. Это было максимально неловко, но, в конце концов, им пришлось смириться.

Вынырнув из воспоминаний и тяжелых мыслей, Гермиона поморщилась и сильнее прижалась к Северусу. Думать о неприятном не хотелось. Хотелось подремать, а потом ещё немного побыть вдвоём, наедине. Как бы она ни любила детей, ей иногда отчаянно не хватало той лёгкости и взаимного погружения, понимания без слов, которые, как она помнила, царили в их доме после свадьбы. Взгляд скользнул по стене над камином. Там, где раньше была целая выставка их фотографий, а потом алела зловещая надпись «Каждому своё», теперь висели рисунки Алекса и Элены. Наивные семейные портреты в особом детском стиле, пара пейзажей и заветная мечта — собака. Яркие тона и смелые линии будто утверждали торжество жизни и справедливости, отражали то самое «своё» которое они получили, несмотря на усилия Люциуса. Они справились, они победили… Они заслужили быть счастливыми. Улыбнувшись своим мыслям, Гермиона прикрыла глаза и наконец уснула, убаюканная ровным, размеренным дыханием Северуса и биением его сердца.

Почувствовав, как расслабилось тело жены, Снейп довольно усмехнулся, осторожно коснулся губами её макушки и вдохнул сладковатый цветочный запах шампуня. Мысли текли лениво и свободно, словно у его окклюментных щитов и самоконтроля тоже был выходной. Что ж, теперь его время вспоминать и анализировать, пока самые главные на свете люди отдыхают.

После выхода из комы, наблюдая за Гермионой во время рассказа, он впитывал каждую нотку её голоса, каждое выражение лица, и буквально кожей ощущал, как она устала. Очевидно, весь месяц, пока он прохлаждался, лёжа на роскошной постели в спальне Малфой-мэнора, его верная жена практически не отдыхала, ухаживая за ним и за детьми. А ведь ей, кроме всего прочего, приходилось в одиночку давать показания о случившемся в ритуальном зале, устраивать судьбу отца… С замиранием сердца Северус думал, что если после всего случившегося Миа останется рядом с ним в магическом мире, это будет настоящее чудо. К счастью, он не исчерпал свой запас удачливости и его любимая женщина до сих пор была рядом. А ведь как они были близки к тому, чтобы потерять друг друга навсегда!

Джим Харрис… Признаться, в первый момент, когда Гермиона назвала имя организатора нападения, Северус не поверил. Ему и до сих пор верилось с трудом. Да, этот хитрый и самоуверенный аврор-перебежчик принёс им немало бед. И да, он был склонен к тёмной магии и желал им всего самого наихудшего. И всё же для того, чтобы контролировать такого сильного волшебника, как Тиберий Огден, мало было изворотливости, энтузиазма и напора. Нужны были недюжинная сила воли, обширные знания в области ментальной магии и навыки контроля разума. Обычно этим славились чистокровные волшебники, такие, как Трэверс и Малфой. Однако факты были, как говорится, налицо. После доставки в аврорат Харрис под сывороткой правды подтвердил, что он, проникнув в кабинет Огдена во время обеденного перерыва, наложил на него заклятие подвластия. Чтобы избежать ошибки, Поттер обратился к Теодору Нотту, который был вторым по известности легилиментом после Снейпа. Слизеринец тщательно исследовал разум бывшего аврора и подтвердил, что тот ничего не скрывает. В идеале для вынесения приговора нужно было допросить самого Верховного мага, но это пока не представлялось возможным: он находился в отдельной палате Святого Мунго с сильнейшим магическим истощением. Борьба с усовершенствованным Империусом даже при помощи Северуса стоила ему слишком дорого. Таким образом, спустя две недели после ритуала в Малфой-мэноре Джим Харрис был осуждён на двадцать пять лет Азкабана без права досрочного помилования.

И всё же, анализируя события полугодичной давности, Северус удивлялся необыкновенной удаче, сопутствовавшей этому предателю. Вот уж воистину, и крыса станет тигром, когда придёт её день. Он помнил, как в Жемчужине Малфоев Харрис с удовольствием наносил удары по лицу своего непосредственного начальника, Гарри Поттера. Глаза парня тогда сверкали от ненависти и торжества, он упивался местью и своим мнимым могуществом. Помнил, как его, как и всех сторонников Люциуса, смело взрывной волной, когда лопнула магическая полусфера над телом Драко. Это воспоминание было трагикомичным благодаря выражениям лиц поверженных. Помнил и группу под руководством Уизли, которая быстро и профессионально связывала бессознательных Пожирателей и оборотней. Большинство из них очнулись уже в тюрьме. Казалось бы, аврор-предатель уже тогда должен был оказаться за решёткой, но…

Подвох, как всегда, крылся в мелочах. Джим Харрис был одним из немногих сторонников Малфоя-старшего, кто не имел метки. Скорее всего, именно поэтому он пришёл в себя намного быстрее, чем остальные претенденты на отправку в Азкабан, и смог легко сориентироваться в происходящем. Увидев столпотворение бывших боевых товарищей, явно усталых и растерянных, Харрис решил рискнуть. В конце концов, австралийская группа вполне могла быть не в курсе его предательства. Поэтому, превозмогая головокружение, он встал, принял самый сосредоточенный вид и принялся… помогать им арестовывать Пожирателей. В своих отчётах авроры из группы Уизли вспоминали, как Харрис с трудом оттащил к стене связанного Скабиора, остановился отдышаться и, покрепче ухватив пленного за плечо, исчез. Впрочем, это как раз было не удивительно: у всех стражей порядка были настроенные и усиленные порт-ключи для перемещения напрямую в аврорат. Естественно, в суматохе никто не обратил внимания на то, как Харрис, воровато оглянувшись, подобрал с пола полупрозрачную ткань изрезанной Сектумсемпрой мантии-невидимки… Гарри, потрясённый гибелью Драко и измотанный бесконечным допросом пленников, вспомнил о потерянном артефакте лишь спустя двое суток, так что Харрис получил достаточную фору, чтобы спрятаться и продумать свои следующие шаги. И если поначалу предатель собирался затаиться, то после всё же решился закончить дело Люциуса и отомстить. Хотя, возможно, сделать это его побуждала и клятва о верности до конца, которую старший Малфой брал со своих сторонников.

Проникнуть в Министерство магии, а потом и в Малфой-мэнор для бывшего аврора не составило труда. Всё-таки Поттер был уверен, что его бывший коллега арестован, а посторонние не были посвящены в тонкости секретного дела, раскрытие которого грозило паникой среди населения и ставило под угрозу способность властей защитить британских волшебников. Кроме того, выяснилось, что мантия-невидимка имела свойство самовосстанавливаться, и уже спустя сутки Харрис легко мог маскироваться и ходить по коридорам Министерства незамеченным. Так, разведывая обстановку и подслушивая разговоры сотрудников, он и узнал о состоянии Алекса Снейпа, предстоящем ритуале и участии в нём Тиберия Огдена. Теперь ему оставалось лишь ждать удобного момента, когда престарелый волшебник останется один, а это Харрис умел делать в совершенстве. Империус настиг свою жертву неожиданно и неотвратимо, Верховный маг, несмотря на своё могущество, не успел даже подумать о том, чтобы защититься. Но потом всё пошло не по плану. Огден сопротивлялся воздействию отчаянно, особенно когда выяснилось, что в ритуале будет участвовать вся семья Снейпов. Всё же если к Северусу он относился неоднозначно, то Гермиону бесконечно уважал за её талант к магии и роль в войне. Неприятным для Харриса сюрпризом стало и то, что Снейп, о котором Люциус говорил с таким презрением, оказался готовым к западне. Нет, он не сомневался, что бывший Пожиратель не сдастся без боя, но очень надеялся, что долгая мирная жизнь ослабила его навыки и бдительность. Кроме того, Харрис рассчитывал взять в заложники кого-нибудь из детей. Он не сомневался, что Снейп снова с готовностью положит голову на плаху, пытаясь спасти своё отродье. Возможно, так бы всё и было, но проклятый шпион оказался быстрее и сообразительнее, сумел защитить семью каким-то хитровыдуманным барьером, а затем вливанием своей магии спровоцировал мощный откат, который лишил Харриса сознания и освободил его жертву.

Всё это Северус неоднократно читал и перечитывал в протоколе допроса, который ему по настоятельной просьбе трижды предоставлял Поттер. И если в первый раз, доставая дело, Мальчик-который-снова-выжил не был удивлён: всё же и сам Снейп, и вся его семья серьёзно пострадали от действий перебежчика, то после третьего запроса он потребовал объяснить, что именно смущает Северуса в словах Харриса. Сам Гарри явно был рад, что сложное и опасное дело о заговоре Пожирателей наконец-то закрыто, и без значительных потерь. Всё же ему, как главе аврората, было крайне неприятно думать, что прямо под его носом была сплетена целая преступная сеть, которая угрожала безопасности его близких и всей магической Британии. Но Северус не мог объяснить ему, почему красивая, стройная, логичная картина преступления казалась ему неполной. Интуицию к делу не пришьёшь, хотя покойный Грюм с этим бы не согласился. Снейп тяжело вздохнул, стараясь не потревожить Гермиону. Опять эти мысли…

— Сэр, я всё понимаю, все эти события будят старую паранойю…

— Вы забываетесь, Поттер! — почти прорычал Северус. — Этот мерзавец угрожал моей семье.

— Да я не о вас, я о себе, — примирительно проговорил Гарри и невесело усмехнулся. — Мне самому постоянно кажется, что я что-то упустил, не проверил, что всё слишком гладко. Но сыворотка правды и легилименция… У Харриса не было шансов солгать. Нотт провёл в его разуме полчаса, не меньше. Скабиора мы нашли именно там, где он указал.

— Да, обойти и то и другое не смог бы даже Тёмный Лорд. И Теодор хороший легилимент, я лично на шестом курсе обучал его и Драко. — Снейп задумчиво постучал пальцами по обложке дела. — И всё же я не понимаю… Харрис мог бы отомстить мне иначе, не подвергая себя опасности, не впутывая сюда Верховного мага.

— Возможно, дело в том, что ему просто не хватило времени, чтобы составить надёжный план? Всё же решение о проведении ритуала приняли очень быстро. Он заторопился и просчитался.

— Возможно… Но так биться за чистоту крови Малфоев, лезть в древний особняк, рискуя быть обнаруженным или просто уничтоженным родовой магией… Я бы мог поверить, будь на его месте кто-то из Священных двадцати восьми, но Харрис полукровка. — Северус снова нервно тряхнул головой. — Вызовите его на повторный допрос, Поттер. Я проведу легилименцию лично и прекращу докучать вас с этим делом.

Гарри покачал головой:

— Судя по докладу врачей, разум Харриса крайне нестабилен из-за воздействия дементоров. Это опасно и для него, и для вас, сэр. Гермиона не простит нам такого риска, она и так вас с того света почти месяц дожидалась. Кроме того, дело закрыто и засекречено. Просто так возобновить его даже при всём уважении к вам я не имею права.

Этот диалог повторялся с разными вариациями несколько раз, последний — почти месяц назад, вскоре после Хэллоуина, который, несмотря на опасения, прошёл спокойно. Северус и сам не мог чётко объяснить, почему упорствовал и хотел личного участия в этом деле, что именно его смущало в картине «идеального» преступления. В конце концов, допрос был проведён крайне подробно, с полным соблюдением протокола и привлечением всех доступных методов. Неужели бывший Избранный прав и это просто разыгравшаяся паранойя? Тогда почему он никак не может расслабиться и отпустить? Ведь даже Гермиона, в очередной раз обнаружив его мечущимся по кабинету, предположила, что всё дело в «незакрытом гештальте». Ласково обнимая и поминутно целуя его в уголок губ, она убеждала: всё дело в том, что Северус пропустил суд над теми, кто снова подверг опасности его семью. Учитывая события шестилетней давности, он ожидаемо чувствовал себя виноватым за бездействие, пусть и вынужденное. Это звучало успокаивающе и очень похоже на правду, но тем не менее, смирившись с тем, что до Харриса ему не добраться, Снейп сменил тактику и сделал своей целью максимально быстрое восстановление Тиберия Огдена. Он чувствовал, что до тех пор, пока старый маг не подтвердит всё сказанное на допросах, он не сможет спать спокойно. И, кажется, за последние недели ему удалось достичь хорошего результата. Если всё пойдёт по плану, то к Рождеству Верховный маг должен прийти в себя.

Размышления Северуса были прерваны треском камина. Спустя несколько мгновений пламя стало зелёным, и в огне появилась голова Джиневры Поттер. Оглядевшись, она заметила лежащую на диване пару и ухмыльнулась. Мерлин, как он мог забыть заблокировать вход! Прежде чем нарушительница спокойствия успела заговорить, Северус покачал головой и наложил невербальное Муффлиато, чтобы Гермиона могла ещё немного поспать. Всё же совмещение заботы о семье, работы в магловской больнице и в госпитале Святого Мунго выматывало её сильнее, чем она хотела бы показать.

— Вы что-то хотели, миссис Поттер? У нас была сложная неделя…

— О, профессор, я прошу прощения. Я бы не посмела вас потревожить после такой напряжённой… недели, — она улыбнулась уголком губ и лукаво подмигнула. — Но Элена…

Северус внутренне подобрался. Конечно, маловероятно, чтобы случилось что-то действительно серьёзное, иначе бы Джиневра не была в столь приподнятом настроении. И всё же…

— Что с ней случилось?

— Хм… С ней всё в порядке. Но она настаивает, чтобы вы непременно пришли к нам на завтрак. Сами понимаете, блинчики.

Северус хмыкнул. Очевидно, дети решили повторить свой незавершенный кулинарный эксперимент. Как хорошо, что ему не придётся учить эту неугомонную команду в Хогвартсе!

— И ещё я слышала, как она рассказывала Джейми, что ей приснился какой-то необыкновенный сон, и — цитирую — «маме нужно хорошо кушать и много отдыхать». Вы не знаете, что бы это могло значить? — продолжила Джиневра со смешком.

— Очевидно, что наша дочь весьма наблюдательна и не раз замечала, как её невыносимая мать пропускает обед и задерживается на работе. Возможно, она даже слышала наши пререкания по этому поводу, — с непроницаемым лицом ответил Снейп, пытаясь унять радостную дрожь внутри. Неужели?..

— Как непедагогично, профессор! — притворно возмутилась Джинни. — Травмировать детей семейными конфликтами недопустимо!

Северус ухмыльнулся, вспоминая поистине феерические вспышки темперамента миссис Поттер и её разборки с вечно опаздывающим супругом.

— О да, миссис Поттер. Но всё же я педагог от Бога и достаточно ответственный родитель. Именно поэтому они не слышали, как я обещал отшлёпать их мать за непослушание, — проговорил Снейп, сохраняя невозмутимый вид.

Джиневра поперхнулась и фыркнула:

— Вы полны сюрпризов, профессор.

— Безусловно. Именно это и ценит во мне ваша подруга. — Он взглянул на часы на каминной полке и вздохнул. — Передайте Элене, что мама очень устала и крепко спит, но я лично прослежу, чтобы она хорошо позавтракала.

— Отлично, профессор. Но я всё же, с вашего позволения, попрошу Кикимера переправить вам часть блинчиков. — Джинни тяжело вздохнула. — Они были очень усердны.

Северус кивнул и, дождавшись, пока голова посетительницы исчезнет, взмахом палочки снял Муффлиато и заблокировал камин. Удивительно, как ослабляют бдительность спокойные времена. Им ещё очень повезло, что Джиневра не появилась здесь на полчаса раньше, иначе вышло бы неловко. Для неё, разумеется.

Вспомнив о просьбе дочери, Снейп не удержал мечтательную полуулыбку. На самом деле больше всего на свете ему сейчас хотелось схватить Гермиону в охапку, наложить проверочное заклинание, а потом, убедившись в правоте их личного Нострадамуса, кружить, кружить, кружить её по комнате и кричать от восторга. Да, безусловно, это было бы зрелище не для слабонервных, но его жена, к счастью, к таким и не относилась. Мерлин, неужели она всё-таки решилась?! Или это случайность? Северус нахмурился. Первая волна чистой радости схлынула, сменяясь тревогой и сомнениями. Что, если он допустил ошибку в зелье? Или не хватило концентрации на чарах? Всё же несколько раз порыв страсти накрывал их с головой, унося прочь здравый смысл и осторожность. Как отреагирует Гермиона? Вдруг этот сюрприз будет неприятным для неё?

Северус осторожно прикоснулся губами к виску спящей жены, и она заёрзала, меняя положение и устраиваясь поудобнее. В их случае это означало, что её стройная нога теперь была закинута на его бедро, обвивая и притягивая ближе. А учитывая, что они не стали утруждать себя поиском одежды после бурного улаживания утренних недоразумений, он теперь рисковал разбудить любимую немного другим способом. И всё бы ничего, он был бы даже не против такого приятного продолжения дня. Но эта неделя действительно выдалась сложной, Гермионе гораздо полезнее было просто поспать… С сожалением Снейп повернулся, меняя их положение в пространстве на чуть менее откровенное, и задумался.

То, что у Элены есть способности к прорицанию, не могла отрицать даже Гермиона со всей её нелюбовью к этой области тайного и непознанного. Для него самого талант дочери тоже был своеобразным «щелчком по носу» за годы самоуверенности и презрения к словам профессора Трелони. Впрочем, то ли в силу возраста, то ли по какой-то иной причине, этот дар Элены проявлялся нечасто, в основном в виде снов или основанных лишь на интуиции утверждений. Возможно, свою роль в этом играло то, что прошлые её «предсказания» в основном касались печальных и тревожных событий: гибели Драко, нападения во время ритуала в мэноре, исчезновения Джейн Уилкинс, которую им не удалось найти даже с помощью родовой магии Малфоев. Впрочем, откровенно говоря, последнее обстоятельство беспокоило Северуса мало: он вполне мог обойтись без этой информации и искал тёщу исключительно ради спокойствия Венделла и Алекса, которые, пусть и тщательно скрывали, но всё же переживали о её судьбе. Совместными усилиями аврората и магловской полиции им тогда удалось установить, что из Англии миссис Уилкинс улетела в Южную Америку, но дальнейшие её следы терялись где-то в предгорьях Анд. Очевидно, она действительно не хотела быть найденной, и родные, к большой радости Северуса, смирились с её решением.

Самыми позитивными событиями, которые Элене удалось предвидеть, стали переезд за океан Сары Лингли, которая, наконец, решилась посвятить больше времени своему увлечению фантастическими тварями, и присвоение Алексу звания Зельевар года в девятнадцать лет, на год раньше, чем это когда-то удалось самому Северусу. Конечно, последнему событию ещё только предстояло сбыться, но, наблюдая за успехами сына, за тем, как он увлечённо перебирает ингредиенты, экспериментирует и с удовольствием стоит у котла, Снейп практически не сомневался, что так оно и будет.

И вот теперь: «маме нужно хорошо кушать и много отдыхать». Неужели его нечаянная мечта исполнится? Неужели и на его долю выпадут первые смешные словечки и проявления характера, первые магические выбросы и прочитанные книжки?.. Конечно, кое-что ему довелось пережить с Алексом, и этот первый совместный год был наполнен самым чистым счастьем. Но как же давно это было! Наблюдая за уже подросшими сыном и дочерью, воспитывая их и общаясь, Северус всё больше понимал, как много у него украл Люциус Малфой. По сути, он пропустил почти всё их раннее детство, и это отдавалось в душе саднящей болью и разочарованием. С каждым днём Снейп всё больше любил этих маленьких людей, в чьих чертах и привычках причудливо угадывался то он сам, то его любимая всезнайка. И мог лишь представлять, какого уровня близости они бы достигли, если бы всегда были рядом. Проверить это было невозможно, оставалось лишь навёрстывать, спешно и не без ошибок узнавая друг друга. Но пройти весь путь, почувствовать, каково это — растить ребёнка с рождения и до совершеннолетия, без перерывов и долгих разлук, — очень хотелось.

И поэтому, оправившись от последствий ритуала, Северус решился намекнуть Гермионе о третьем малыше. Только намекнуть, не более того. Ведь он прекрасно понимал, что она, после долгих лет одинокого материнства, вполне может мечтать о карьере, а не о пелёнках. Да и, откровенно говоря, несмотря на те яркие пасторальные картинки, что периодически рисовались в его голове, Снейп не мог не сомневаться в своевременности и разумности своего желания. Всё же они с Гермионой так давно не были вместе… Пожалуй, стоило как следует привыкнуть друг к другу, прийти к тысяче и одному компромиссу, прежде чем в их жизни начнётся новый этап. Ведь та же нагрузка на работе и изучение кардиохирургии не раз становились камнем преткновения в их беседах. А ещё был Марк Морган с его «предложениями о сотрудничестве», неутихающие страсти в «Ежедневном пророке», отголоски проблем со здоровьем и магией после ритуала… Словом, им было о чём поспорить и по поводу чего помириться. Но и не сказать Гермионе о том, как сильно ему хочется увидеть ещё одно воплощение их любви, Северус просто не мог.

Ещё тёплые лучи осеннего солнца заливали их спальню, путаясь в локонах Гермионы и смятых простынях, освещая картину простого, но от этого ещё более желанного счастья. Приподнявшись на локте, Снейп откровенно наслаждался женой, такой родной и умиротворенной в эти утренние часы. Казалось, весь мир замер, давая им ещё несколько мгновений наедине.

— Ммм? — Гермиона приоткрыла один и глаз и усмехнулась уголком губ. — Вы что-то хотели, сэр?

— Никак нет, миледи. Лишь ещё раз полюбоваться вами перед началом нового дня.

— О, ну это всегда пожалуйста. — Гермиона потянулась, позволяя одеялу сползти чуть ниже, оголяя мягкую округлость груди. — Любуйтесь на здоровье. — Она лукаво подмигнула, выгибая шею и томно вздыхая. — И можете не только глазами.

Северус склонился, осторожно касаясь губами ключицы, спускаясь ниже и теребя напрягшуюся вершинку. Затем отстранился, сделал короткий вдох и выпалил, глядя на неё чуть исподлобья:

— Знаешь, Миа… Я бы хотел ещё раз увидеть, как ты кормишь грудью нашего ребёнка.

Гермиона перевела на него взгляд и несколько раз растерянно моргнула.

— Ты хочешь… — её голос чуть дрогнул, вопрос оборвался, и она глубоко вздохнула, прежде чем закончить: — Ты хочешь ребёнка… сейчас?

— Нет, — Северус ответил поспешно, даже испуганно. — Не сейчас и… Это не обязательно. У нас есть Алекс и Элена, и порой их даже больше, чем достаточно. Особенно если они проникают в мою лабораторию. — Он криво усмехнулся, мысленно проклиная себя за неуместное откровение и отчаянно желая перевести тему.

— Я… — Гермиона осторожно коснулась его щеки кончиком пальца. — Я думаю, это хорошая идея. Мне бы хотелось однажды пройти этот путь ещё раз, вместе. — Она заглянула в его глаза. — Но если я сейчас уйду в декрет, доктор Теренс меня четвертует. А потом дисквалифицирует. И я даже не знаю, что страшнее, — хихикнула она. — Он до сих пор не понимает, как так вышло, что меня, совсем молодого врача из Австралии, без испытательного срока взяли в одну из лучших клиник Лондона.

— Магия, не иначе. — Северус с облегчением выдохнул. Во всяком случае, Гермиона, похоже, не была категорически против его мечты.

— Да, подозреваю, без Конфундуса не обошлось. Моим трудоустройством наравне с Мунго занимались авроры, — виновато пожала плечами она. — И именно поэтому я хотела бы сначала оправдать свой перевод. И… И просто вспомнить, как это — быть твоей женой.

Снейп кивнул, возобновляя сладкие, пробуждающие прикосновения к желанному телу:

— Вспоминай на здоровье.

Гермиона медленно вздохнула, и больше они в то утро не говорили.

Впрочем, как раз с вопросом работы они могли бы легко справиться, если бы Миа согласилась. Северус не раз ловил себя на мысли, что вполне мог бы стать «домашним папой». Вопреки убеждению многих бывших учеников, он вовсе не ненавидел детей. Да, его раздражала самоуверенность, лень и безалаберность, но это в равной степени касалось и взрослых. В то же время многие слизеринцы с теплотой вспоминали, как их декан, пусть и в своеобразной манере, заботился и защищал их. Поэтому мысль о том, чтобы сидеть дома со своими собственными детьми, учить и заботиться о них, казалась Снейпу вполне привлекательной. Тем более что, благодаря своей репутации отменного зельевара, он вполне мог бы вечерами и по выходным варить зелья на заказ. Заодно и Алекс бы попрактиковался…

Воспоминание о сыне кольнуло сердце неясной тревогой. Даже спустя полгода контакт с ним был зыбким и непрочным, как нити утреннего тумана. Ежедневно, если не ежечасно, их первенец проверял границы своей магии и родительского терпения, то чрезмерно упорствуя в тренировках, то демонстративно отказываясь от любой помощи, то отчаянно споря и конкурируя с сестрой и детьми Поттеров. Пожалуй, мысль о том, как он отреагирует на внезапное пополнение в семействе, была для Северуса даже более пугающей, чем возможные разногласия с Гермионой и сложности с её карьерой. Ал был слишком похож на него в детстве: обычно закрытый, ранимый, гордый, но в то же время преданный, трогательно-нежный в минуты близости и очень ревнивый. Подвергать его доверие такому испытанию, как рождение соперника (а Снейп ни минуты не сомневался, что малыш будет воспринят именно так) было явно рановато.

Судя по всему, Гермиона разделяла его мысли и беспокоилась не меньше. Возможно, она даже чувствовала себя несколько виноватой перед сыном за то, как резко и стремительно изменилось всё в его жизни. И Северус прекрасно помнил их последний разговор, после которого он решил отложить мечту о третьем ребёнке хотя бы до первого курса Хогвартса их первенца.

…Они перебирали фотографии, висевшие раньше на стене в гостиной и безжалостно сброшенные бомбардой Малфоя. Хотя очищающее заклинание и стёрло с них следы крови и стеклянного крошева, Северус до сих пор не мог без содрогания смотреть на эти кадры. Разбитые рамки, разбросанные книги, перепачканная красным детская шапочка… Он буквально провалился в тяжёлые воспоминания и очнулся, лишь когда Гермиона окликнула его и с улыбкой протянула колдофото первых шагов маленького Алекса. Переваливаясь и чуть пошатываясь, их первенец шёл по залитой солнцем гостиной к любимой деревянной лошадке. С каждым шагом он улыбался всё шире и радостнее, ощущая одобрение родителей. Не дойдя до цели буквально пары шагов, он плюхался на попу и заливисто смеялся. Цикл повторялся снова и снова, наполняя сердце нежностью и ностальгией.

— Мне так жаль, что я плохо помню его маленьким. — Миа со вздохом покачала головой. — В Австралии я первое время очень уставала и слишком редко его фотографировала. Да и настроение было не то.

Северус протянул руку, осторожно перехватывая снимок.

— Я тоже… Даже не верится, что Ал был таким смешливым. Сейчас он смотрит на мир иначе.

Гермиона села ближе и положила голову ему на плечо:

— Ему непросто, Сев. Прошло всего полгода, это ничтожно мало. Раны, нанесённые сначала разлукой с тобой, а потом поступком моих родителей, слишком глубоки. Они в какой-то степени определяют его как личность. Он любит тебя, тянется к тебе, но очень боится доверять. Боится, что ты исчезнешь, или что разлюбишь, разочаруешься. Он ведь всегда был центром семьи, был лучшим на свете мальчиком, бабушкиной гордостью, а теперь…

Гермиона вздохнула. Северус кивнул, побуждая её продолжать.

— Все эти статьи в «Пророке» о его магии и о Малфоях… Я прятала их как могла, но он всё же прочёл одну или две, пока был в гостях у Поттеров.

— Пожаловался?

— Нет, что ты. Просто сильнее закрылся. А в последнее посещение мэнора он много говорил с Драко наедине. Кажется, Ал чувствует себя самозванцем в волшебном мире. И винит себя в том, что Драко больше нет, и что ты пострадал во время ритуала.

Снейп напряженно изогнул бровь. В груди полыхнуло раздражением и страхом.

— Малфой что-то ему сказал? Обвинил? Рассказал о своих… чувствах?

Гермиона улыбнулась и покачала головой:

— Он мал для этого, да и Драко бы не стал… Просто Алекс в тебя. Много думает, анализирует, а потом самостоятельно приходит к выводу. И сдвинуть его с этого вывода не сможет даже гиппогриф.

Северус невесло усмехнулся:

— Не самая лестная характеристика.

— Скорее, не самая простая в обращении. Нам придётся убеждать его снова и снова, что именно здесь его место и его дом, что он нужен и любим именно таким, какой он есть. И чем меньше будет тех, с кем он сравнивает себя и конкурирует…

— Тем лучше, — кивнул Северус, без слов понимая, на что именно намекает Гермиона.

И вот теперь это предсказание. Как ему следует вести себя? Сказать Гермионе, что Элене приснился странный сон и предложить проверить? Не беспокоить её раньше времени и провести диагностику самому, чтобы исключить ошибку? Или всё же подождать, пока она выяснит сама и… Но вдруг она уже знает? И решит это, не советуясь? Ведь она привыкла за эти годы быть сильной и независимой…

На кухне раздался хлопок, и Северус вздрогнул, выныривая их тяжелых сомнений. Невербально призвав палочку, он на мгновение сосредоточился и просканировал защитные чары, а затем усмехнулся. Джиневра Поттер явно не бросала слов на ветер и прислала Кикимера с дарами. Что ж, судя по всему, сегодня утром он склонен к преувеличениям. С нежностью взглянув на Гермиону, он покачал головой, стыдясь недавних мыслей. Она бы не стала, нет. Даже если бы её расстроила эта новость, она слишком честна и смела, слишком гриффиндорка, чтобы решиться на такое без его ведома. Что ж, ему стоит вспомнить о том, как быть слизеринцем и не торопить события. Тем более что, судя по опыту их единственной совместной беременности, до начала раннего токсикоза осталось совсем немного. Пожалуй, стоит использовать это время, чтобы накормить её чем-нибудь посущественнее блинчиков. Ну, или хотя бы убедиться, что они съедобны. Всё-таки дети — те ещё кулинары. Он осторожно поднялся с дивана и оглянулся, чтобы убедиться, что не потревожил её сон. Миа сладко причмокнула во сне и, борясь с пустотой, обхватила руками одну из диванных подушек.

Лёгкие шаги в гостиной раздались, когда солнце уже поднялось достаточно высоко, а чары стазиса на кофейнике начали ослабевать. Что ж, самый главный план на утро можно считать выполненным: Гермиона явно выспалась. Теперь оставалось накормить её и пресечь возможные попытки самобичевания по поводу упущенной возможности навести дома порядок и перечитать с десяток книг.

— Доброе утро, — её голос звучал чуть виновато. — Давно встал?

Северус повернулся и с трудом сдержал улыбку, глядя на совершенно очаровательный кудрявый беспорядок на её голове и след от подушки, пересекающий щёку. Сонная, тёплая, его…

— Не особенно. Но кофе сварить успел.

Гермиона смешно повела носом, удивительно напоминая свой патронус, и удовлетворённо мурлыкнула:

— Пахнет невероятно. Ты волшебник, Северус, знаешь?

— Да, что-то такое мне говорили. — Он усмехнулся, взмахом руки снимая чары стазиса с кофейника и тарелки с блинчиками. — Прошу к столу, миледи. Нас ждут великие дела.

В ответ на удивлённо приподнятую бровь, он ухмыльнулся:

— Новинки во «Флориш и Блоттс» сами себя не прочитают. Кроме того, мы обещали Алексу и Элене ёлку.

Судя по восторженному визгу и отчаянным поцелуям, нелепое колючее дерево его неугомонной супруге было нужно ничуть не меньше, чем детям. И в глубине души он прекрасно осознавал, что готов разделить её восторг.

Косой переулок был охвачен предпраздничной суетой. В воздухе витали снежинки и ощущение приближающегося Рождества. Украшенные огнями и волшебной мишурой витрины выглядели уютно, и Северус поймал себя на мысли, что, несмотря на холодный ветер и суету вокруг, наслаждается этой уютной прогулкой на двоих. Гермиона, крепко держа его под руку, прижималась к плечу и негромко рассказывала что-то об их австралийских традициях и о том, как ей интуитивно не хватало лондонской зимы, снега и ощущения волшебства. В её радостном тоне сквозило предвкушение «настоящего», привычного праздника, а карамельные глаза сияли светом сбывающейся мечты. Снейп покачал головой. Мерлин, она с каждым днём казалась ему всё красивее! Форменное помешательство, но до чего приятное.

Она как раз заканчивала свой рассказ о том, как они жарили барбекю в новогоднюю ночь, когда Снейп ощутил сильный толчок в спину. Привычно заставив палочку скользнуть в ладонь, он развернулся, закрывая собой Гермиону, и с удивлением встретил почти виноватый взгляд синих глаз. Потирая плечо и хмурясь, позади стоял Теодор Нотт.

— Мерлин, простите, профессор. Добрый день, Гермиона. Мне стоит быть внимательнее.

— Очевидно, мистер Нотт. — Снейп чуть нахмурился, вспоминая стычку со своим бывшим учеником возле склепа в Малфой-мэноре.

— Вся эта суета… — Тео взмахнул рукой в сторону толпящихся волшебников. — Я

редко бываю в таких людных местах, но Пэнси заявила, что нам абсолютно необходим фейерверк от братьев Уизли. Сами понимаете, желание любимой женщины — закон.

Северус покачал головой:

— Безусловно, мистер Нотт. Удачной покупки.

Сквозь плотную ткань пальто он почувствовал прикосновение к локтю: очевидно, Гермиона, не вполне понимая подчеркнутую сдержанность супруга, тщетно пыталась воззвать к его дружелюбию. Покачав головой, Снейп решительно развернулся в сторону ёлочного базара. Этот день слишком хорош для бесед с невоспитанными бывшими учениками, кроме того, его запасы терпения ещё успеют истощиться во время похода по магазинам. Впрочем, спустя мгновение он вспомнил, почему его дорогую супругу всё же распределили на Гриффиндор, а не не Рейвенкло.

— Фейерверк — это прекрасная идея, Теодор, Пэнси абсолютно права. Это сразу сделает праздник ярче. — Она развернулась в сторону супруга с видом человека, которому в голову пришла отличная идея. — Северус, думаю, нам стоит присоединиться. Дети будут в восторге, они никогда не видели волшебную иллюминацию, да и я соскучилась. Уверена, Джордж с удовольствием сделает нам скидку за оптовый заказ. И не рискнёт впихнуть Теодору фейерверк с каким-нибудь неожиданным эффектом, — неожиданно усмехнулась она.

— Спасибо, Грейнджер… то есть миссис Снейп. — Тео, казалось, с радостью ухватился за идею совместного похода. — Не хотелось бы повторить судьбу Амбридж и убегать по поместью от огненного дракона.

— О, Теодор, просто Гермиона. Всё-таки мы знакомы уже сто лет.

Гермиона хихикнула, очевидно, припоминая события пятого курса, и решительно потянула его в сторону магазинчика, украшенного зачарованными хлопушками.

Северус вздохнул и кивнул, осознавая безвыходность ситуации. Тратить время на вредилки Уизли и отклоняться от задуманного плана не хотелось. Но спорить и портить ей настроение, уподобляясь Гринчу, хотелось ещё меньше. Возможно, действительно стоит сделать это Рождество особенным и запоминающимся.

Улучив момент, когда Гермиона, отвлекшись на очередные новинки и болтовню Джорджа Уизли, отошла в другой конец зала, Снейп подошёл к бывшему ученику. Теодор задумчиво перебирал коробки с фейерверками в поисках дракона, которого Пэнси так хотела увидеть в небе над Нотт-мэнором.

— А теперь, мистер Нотт, потрудитесь объяснить, чего ради вы налетели на нас в переулке. И не нужно говорить о невнимательности: я потратил непозволительно много времени на ваше обучение и ни за что не поверю, что небольшая толпа может сделать вас настолько рассеянным.

— Вы, как всегда, проницательны, профессор. — Тео поднял взгляд и посмотрел прямо в глаза бывшему декану. — Я хотел извиниться за ту сцену на похоронах Драко. Судя по настрою Гермионы, она не в курсе моего пьяного бреда.

— Абсолютно точно нет. Она и без ваших обвинений до сих пор тяжело переживает произошедшее. Да и возможности поговорить об этом у нас, честно говоря, не было.

— Да, я слышал о нападении и о том, что вы пострадали. Рад, что всё обошлось.

— Да, нам крайне повезло, чего не скажешь о господине Огдене.

Тео вздохнул и покачал головой.

— Неужели нет никакой надежды на его восстановление, сэр? Возможно, я мог бы чем-нибудь помочь? Он, конечно, весьма строгий руководитель, но я многим ему обязан. Мой отец… — Нотт отвёл глаза и покачал головой. — Он мало участвовал в делах Визенгамота и занимал место лишь формально. Впрочем, то же можно сказать и о моём воспитании. Тиберий научил меня многому, и не только в работе. Я чуть не убил этого Харриса, когда увидел, что он сделал с ним и с вами. — Тео отвернулся и сжал кулаки, пытаясь скрыть дрожь в пальцах.

— Надежда есть всегда, мистер Нотт. Я не уверен, что он сможет снова руководить Визенгамотом, всё же ментальное воздействие было слишком интенсивным. Но я рассчитываю, что к Рождеству, в крайнем случае к Новому году, вы сможете навестить его и побеседовать.

Тео повернулся, и Снейп вздрогнул, различив влажный блеск в его глазах.

— Я не сомневался, что вы найдёте способ помочь ему, профессор. Если я чем-то смогу быть вам полезен, сообщите, я буду рад.

— Непременно.

— Я… Мне неловко уходить, не прощаясь, но Пэнс настоятельно просила не задерживаться, а мне ещё предстоит зайти в несколько магазинов. Передайте Гермионе мои извинения. — Теодор неловко подхватил коробку с фейерверком и шагнул в сторону кассы.

Северус проводил его задумчивым взглядом и отправился к полке с карликовыми пушистиками, возле которой виднелась кудрявая голова его неугомонной гриффиндорки.

— Ты нашла своё альтер эго? — он наклонился, обнимая её за талию и прижимая спиной к груди. — Воплощенные доброта и очарование.

Гермиона фыркнула и развернулась в его руках, утыкаясь носом в грудь.

— Надеюсь, к концу нашего похода по магазинам ты не изменишь своё мнение. Потому что я внезапно поняла, что, кроме ёлки, нам нужны ещё и украшения.

— Не надейтесь, миссис Снейп. Моя любовь к вам сильнее мишуры. — Он усмехнулся, целуя её в макушку. — Но всё же держите себя в руках.

Держать себя в руках у Гермионы, ожидаемо, получилось не очень. Помимо пары коробок с игрушками и фейерверками из магазина братьев Уизли, она собрала целую стопку книг и большой пакет с канцелярией во «Флориш и Блоттс». А затем, пока он отходил в аптеку за ингредиентами для домашней лаборатории, с нескрываемым воодушевлением принялась выбирать ель, рождественские украшения и гирлянды. Спустя три часа Северус напоминал себе очень уставшего и очень мрачного Санта-Клауса на исходе новогодней ночи. И он бы определённо не отказался от парочки оленей. Несмотря на то что часть вещей Гермиона уменьшала прямо возле прилавка, далеко не все покупки можно было подвергать магическому преобразованию, поэтому их руки были заняты мешками и коробками, а из кармана его мантии кокетливо выглядывала ёлочка. Ко всем прелестям напряжённого выходного добавилась смена погоды: вместо редких ажурных снежинок с неба полился дождь вперемешку со снегом, заставляя волшебников поминутно обновлять водооталкивающие и согревающие чары. Судя по тому, как дрожала Гермиона, её сил уже не хватало для нужной концентрации. А если предположить, что она в положении…

— Я думаю, нам стоит разделиться. — Северус поудобнее перехватил коробку с книгами, выходя из последнего по плану магазина. — Отправляйся прямиком к Поттерам.

— А ты? — Гермиона чуть виновато окинула взглядом его нагруженную фигуру, но затем не удержалась и хихикнула. — Пытаешься избавиться от меня, чтобы в одиночку наполнить нашу гостиную духом Рождества? Я так и знала, что ты без ума от шариков и гирлянд.

— Ты всегда была удивительно проницательна, дорогая. Жаль, Трелони не разглядела твой талант, воспитала бы преемницу, — съязвил Снейп, чувствуя, как постепенно спадают беспалочковые чары облегчения веса и коробки становятся тяжелее. — Я приду через камин, как только спрячу особо интересные вещи от особо любопытных детей. И разложу ингредиенты.

Гермиона кивнула и аппарировала, послав ему воздушный поцелуй. Спустя пару мгновений Северус тоже переместился к границе защитного купола, с удовольствием отмечая, что до их дома стихия пока не добралась. Шагая по широкой дорожке к крыльцу коттеджа, он вдыхал морозный декабрьский ветер и тайно наслаждался ощущением усталости и веса коробок в руках. Многочисленные свёртки и пакеты с разноцветной мишурой служили вещественным подтверждением того, что он не сошёл с ума и Миа снова вернулась в его жизнь. О лучшем подарке на Рождество он не смел и мечтать.

* * *

Гостиная дома на площади Гриммо была освещена тёплым золотистым светом, с кухни доносились голоса, и Снейп невольно поймал себя на мысли, что это место выглядит удивительно уютно и притягательно. Нет, друзья Гермионы не стали его друзьями в полной мере, однако он не мог не признать, что компания бывшего Избранного и его спутницы жизни была вполне… сносной. Им с Гарри было о чём поговорить за бокалом коллекционного огневиски, а талант к готовке Джиневра явно унаследовала от Молли, так что хороший ужин во время таких посиделок был обеспечен. Кроме того, Северус прекрасно понимал, как не хватает Алексу и Элене привычного общения с детьми их возраста, и был благодарен, что они могли беспрепятственно встречаться с младшими Поттерами и их многочисленными рыжими кузенами. Хотя, наблюдая за взаимодействием Ала со старшим сыном Избранного, он не мог не проводить довольно неприятные параллели со своим собственным детством. По неизвестным причинам новый Джеймс Сириус Поттер ещё до первой встречи невзлюбил нового Снейпа и совершенно не скрывал этого. К счастью, на Элену его неприязнь совершенно не распространялась, но тем обиднее было Алексу слушать отказы принять его в игру или поделиться книгой. Гарри, смущаясь, проводил с непокорным первенцем профилактические беседы, Гермиона и Джинни не оставляли надежды подружить сыновей, однако Северус был практически уверен, что лучшее, на что приходилось рассчитывать — вежливое равнодушие. Впрочем, судя по характерам, мальчикам вряд ли предстояло учиться на одном факультете, а значит, даже в случае неудачи, хотя бы спальню им делить не придётся.

Погрузившись в мысли, Снейп не сразу понял, что не один в комнате. Лишь когда к шуршанию и тихим шепоткам добавился слабый писк, он огляделся и заметил в тени лестницы большую корзину и возле неё три маленькие детские фигурки, в двух из которых безошибочно узнал свою дочь и маленькую Лили. Их спутником, судя по непокорным вихрам, был тот самый Джеймс Поттер, что только что занимал его мысли. Он первым заметил гостя и осторожно толкнул Элену локтем в бок, привлекая внимание.

— Твой отец пришёл.

Элена вскинула на него радостный взгляд и широко улыбнулась, поднимаясь с колен.

— Ой, папочка, мы тебя ждали, — голос дочери дрожал от предвкушения. — А у нас для тебя сюрприз.

Северус внутренне усмехнулся: к счастью, в силу возраста, этим сюрпризом вряд ли мог быть её спутник. Хотя, если парень пошёл в дедушку, с него станется…

— Звучит интересно. Только почему ты дрожишь?

— Ох, папочка, у нас в семье будет… пополнение.

Снейп с трудом сдержал напряжённый выдох, услышав смелое заявление в духе Гриффиндора. Наследственность, не иначе.

— Что ж, в таком случае мы должны… — он тщательно подбирал слова, лихорадочно соображая, как выяснить нужную информацию, — думаю, мы должны рассказать маме. Или ты ей уже сообщила?

— Да, конечно, она знает.

— И… как же она отреагировала? — Северус усилием воли подавил внутреннюю дрожь и неудовольствие от того, что стал далеко не первым в списке тех, с кем Гермиона обсудила эту новость.

— Она беспокоится, что ты не разрешишь.

Северус нахмурился. Что-то в этой формулировке было странное и неловкое, но вот что?

— А почему она сомневается, что я разрешу?

— О, ну… Мама сказала, что это очень хлопотно. И это большая ответственность. Но я очень хочу, чтобы мы её оставили. — Элена подошла ближе и просяще заглянула ему в глаза. — Я буду с ней играть, и Алекс тоже хочет, хотя и делает вид, что ему всё равно. Я буду помогать маме ухаживать за ней, честно-честно.

Северус усмехнулся. Ну надо же, сколько аргументов. Может, всё-таки и Слизерин…

— Это даже не обсуждается. Мы непременно справимся все вместе.

Дочь просияла и кинулась к нему на шею:

— Ты самый лучший, папочка! Я знала, что ты разрешишь!

Пока Элена покрывала его щёки поцелуями, Северус напряженно размышлял, что именно его смутило в этом разговоре. Тем временем, выразив свой восторг, малышка слезла с его рук.

— Пойду скажу маме и Алексу, что ты разрешил собаку, папочка!

Она умчалась, не позволяя задать ни единого дополнительного вопроса, и Северус почувствовал, как его разбирает нервный смех. Только сейчас он отчётливо услышал писк и копошение из корзинки под лестницей. Мерлин, на что он только что согласился?!

Пожалуй, ещё ни один совместный ужин семейств Поттеров и Снейпов не проходил в столь весёлой обстановке. Воодушевлённая Элена раз за разом пересказывала, как ей приснился новый питомец и они во время прогулки нашли на берегу озера маленького белого щенка в мешке, как мама сомневалась, а папа разрешил ей забрать счастливую находку домой. Конец истории неизменно сопровождался взрывом хохота, и Северусу одновременно хотелось провалиться сквозь землю, проклясть стонущего от смеха Поттера парой неприятных заклинаний и аппарировать семейство домой, чтобы обустроить место для нового жильца. Но он усилием воли оставался на месте, во многом благодаря крошечному тявкающему созданию, которое из корзинки неожиданно переместилось на его колени и явно не собиралось покидать их в ближайшее время. Не то чтобы он был против. Всё же когда-то и он мечтал о собаке…

Впрочем, один вопрос всё ещё оставался неясным. Если история со щенком и есть воплощение сна Элены, то при чём здесь хорошее питание и отдых Гермионы? Или это была лишь часть предсказанного и его дома ждёт продолжение банкета, то есть, сюрприза? Не рискнув озвучить этот вопрос за столом, Северус улучил момент, когда Джиневра направилась на кухню, передал недовольную кроху сидящему рядом Алу и присоединился к хозяйке дома. В конце концов, именно она ответственна за утренний переполох в его мыслях и чувствах.

— О, профессор, — услышав шаги за спиной, Джинни развернулась и хихикнула. — Вы по мою душу?

— Именно, миссис Поттер. Я счастлив, что сегодняшний ужин проходит на таком душевном подъёме, но мне всё же хотелось бы уточнить, для чего Гермионе стоит как следует питаться и отдыхать? Судя по габаритам находки, справиться с ней не составит особого труда.

Джинни смущённо улыбнулась и покраснела.

— Ну… теперь ваша очередь смеяться, сэр. На самом деле, я тоже практически сразу задалась этим вопросом и расспросила Элену.

— И?..

— В общем, выяснилось, что я услышала лишь часть фразы. И сделала неправильные выводы.

— Джиневра, вы испытываете моё терпение. А оно никогда не было моей добродетелью.

— Речь шла обо мне, сэр.

Северус приподнял бровь, побуждая продолжать.

— Элена рассказывала Джейми о его маме, то есть обо мне. Это мне надо кушать, спать и слушаться врача. — Она чуть виновато пожала плечами. — Я не знала, честное слово. Но провела диагностику и… Мне жаль, что я зря побеспокоила вас, профессор. Если вам так будет спокойнее, Гермиона уже устроила мне выволочку. И мне ещё предстоит рассказать Гарри…

— Хм… Мои поздравления, миссис Поттер. Это прекрасная новость. И, учитывая талант Элены, я настоятельно рекомендую вам прислушаться к её словам.

Не дожидаясь ответа, Северус подхватил поднос с выпечкой и поспешно вышел из кухни. Оказавшись в тёмном коридоре, он прислонился спиной к стене и несколько раз легонько ударился затылком, а затем потряс головой и глубоко вздохнул. То, что он испытывал сейчас, было смесью разочарования и облегчения, и ему нужно было время, чтобы успокоиться и придать лицу привычное равнодушное выражение. Конечно, он не собирался горевать по поводу несбывшегося, ведь момент и в самом деле был не самый подходящий. Судя по тому, что Гермиона несколько раз за вечер выходила из комнаты, отвечая на рабочие звонки, её сейчас намного больше занимала карьера. А те ревнивые взгляды, которые Алекс тайно кидал на них с Эленой поверх книжки, показывали, что его мальчик всё ещё очень неуверен в себе. И всё же теперь, испытав этот трепет перед зарождением новой жизни, это, пусть и ложное, ожидание приятных новостей, Северус был абсолютно уверен, что очень хочет, чтобы их семья однажды стала больше. Войдя в столовую, он перехватил понимающий и чуть печальный взгляд Гермионы, и улыбнулся уголком губ. Почему-то сейчас, когда она так смотрела на него, он ни на минуту не сомневался, что впереди их ждёт много прекрасного и желанного… И он был готов принять с радостью любой поворот судьбы, лишь бы только она была рядом.

Призрачное голубое сияние залило гостиную Поттеров, заставляя всех отложить приборы и умолкнуть. Сияющий гордый орёл и уже знакомый суетливый терьер опустились на стол, внимательно глядя на испытывающих чувство дежавю волшебников. Крылатый патронус, склонив голову перед Северусом, проговорил голосом Джона Адамса:

— Северус, мне крайне неудобно отвлекать тебя вечером воскресенья, но Тиберий Огден пришёл в себя. Состояние крайне нестабильное, сбоит сердце. Поторопись.

А следом раздался взволнованный голос Рональда Уизли, которому сегодня не посчастливилось оказаться дежурным аврором:

— Ахтунг, Гарри, у нас опять ЧП…

Примечания:

Здравствуйте, мои дорогие читатели!

Вот и подошла к концу моя любимая сладко-солёная история. Я благодарю всех и каждого, кто сопровождал меня на этом пути, и приветствую тех, кто дочитал мою "Карамель" до последней главы. Первая большая работа — как первый ребёнок. Волнительно, трудно, с кучей ошибок, но совершенно незабываемо. Надеюсь, окончание истории вас не разочарует. Буду очень благодарна, если вы оставите комментарий в конце. Пожалуйста, расскажите о своих впечатлениях, что вам понравилось, а что не очень. Также принимаются догадки и пожелания относительно сиквела "Сладкий лёд", задумка которого уже давно зреет в моём сердце и ноутбуке. Мы разберёмся, кому не даёт покоя пресловутый "статус крови", понаблюдаем за подрастающими младшими Снейпами и постараемся сделать ещё более счастливыми старших.

Всего вам доброго и до встречи на новых страницах!