Солёная карамель (гет)

Добрый день, уважаемые читатели! В комментариях на фикбуке мне неоднократно задавали вопросы о временных рамках работы. Попробую назвать ключевые даты, на которые можно ориентироваться, но избежать спойлеров.

Итак, основные события истории происходят летом 2010 года, последняя глава — в декабре 2010 года.

Гермиона окончила дополнительный курс в Хогвартсе в мае 1999 года и в августе -сентябре поступила в ученики к Снейпу и на стажировку в Мунго.

В 2000 году, летом, начались их отношения, весной 2002 года Северус и Гермиона поженились, а спустя год, в апреле 2003 года родился их сын, Александр. Разница в возрасте между ним и Эленой — год и девять месяцев.

Приятного вам чтения! Буду очень благодарна, если вы оставите отзыв о работе.

— Ну же, Северус, попробуй! Открой рот! — Гермиона смеялась и протягивала ему ложку с вязким лакомством. Её глаза сияли как у ребёнка, замыслившего очередную шалость.

— Что это?

— Сначала попробуй! Ну же, это вкусно! Я делала точно по рецепту.

Снейп недоверчиво изогнул бровь и с подозрением посмотрел на липкую светло-коричневую массу в сотейнике. Перевёл взгляд на Гермиону и картинно сглотнул.

— Я тебя умоляю, там всего четыре ингредиента. Четыре! С таким справлюсь даже я. Тем более, когда я была маленькой, я постоянно готовила эту вкуснятину с бабушкой. Ну же, Сев! — Гермиона взволнованно тараторила и даже притопнула ногой от нетерпения.

Снейп открыл рот, и на его языке растеклась карамель. Тёплая, сливочная, но не приторно-сладкая, а непривычно солоноватая. Чуть пощипывающая, с тонкой ноткой горечи.

— Ну как? — голос жены звучал теперь несколько робко и неуверенно. —Жив? Съедобно?

— Более чем, родная. Более чем. Вкусно и… необычно. Я читал о солёной карамели, а пробовать не приходилось. Спасибо.

Гермиона смущённо улыбнулась и спрятала лицо у него на груди. Северус наклонился и прижался губами к её виску, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Запах карамели смешивался с ароматом цветочного шампуня жены и её собственными, вкусными и нежными нотками. Тишина и тёплый вечерний свет мягко обнимали их, словно баюкая.

— Ты устала. Пойдём-ка в постель.

Гермиона протестующе замотала головой, переступила и тут же охнула, прижав ладонь к пояснице. Второй рукой она привычно обхватила уже приличных размеров живот.

— А я о чём говорю? Не спорь. Ты, неугомонная, наверняка провела весь день на ногах.

— Но я соскучилась! Тебя не было дома целую вечность. Я не устала, честно-честно.

Она запрокинула голову, заглядывая ему в лицо. Уголки её тёпло-карих глаз подозрительно блестели от навернувшихся слёз. Его личная солёная карамель. Любимая, с горчинкой. За окном раздался пронзительный крик птицы. Снейп вздрогнул и… проснулся.

Резкий голубоватый свет заливал ординаторскую. Перед ним, нетерпеливо переступая по столешнице, маячила большая тигрица.

— … Повторяю, всем дежурным целителям срочно пройти в приёмное отделение, — раздалось из пасти призрачной хищницы. А потом послышалось более тихое и тревожное: — Северус, поторопись, ты очень нужен здесь.

Снейп вскочил с диванчика, где задремал, и нервным движением потёр лицо, пытаясь окончательно проснуться и содрать с ладоней ощущение тепла женского тела. Получалось плохо, но времени прийти в себя не было. Патронус принадлежал Саре Лингли, первоклассной и очень опытной целительнице. Она не стала бы беспокоить его по пустякам. Схватив халат с соседнего стула, Северус быстрым шагом вышел из кабинета, захлопнул дверь и почти бегом направился в сторону лестниц на первый этаж. Летний дождь заливал окна больницы Святого Мунго, заставляя свет рекламных щитов преломляться и неровными бликами плясать на стенах. Гулкое эхо шагов разносилось по пустым коридорам. Благо на всех палатах стояло заглушающее заклинание, и врачи могли не бояться потревожить сон своих пациентов.

Ночь в больнице — особое время. Время обманчивой тишины и желанного отдыха, время судорожных молитв и недюжинного терпения. Никогда не знаешь, что ждёт тебя в приёмном отделении. За десять лет работы здесь Снейп узнал не понаслышке, сколько больших и маленьких драм случается после заката солнца. И сейчас тревога тонкой струйкой вливалась в его душу. Что-то было не так, что-то определённо было не так.

Северус никогда не был паникёром, даже в самые тяжёлые времена он не позволял страху затянуть его в липкую паутину сомнений. Именно самоконтроль и холодный рассудок помогли двойному шпиону, находящемуся в самом невыгодном положении, выжить во Второй магической войне, да и в Первой он уцелел во многом благодаря умению вовремя отключить эмоции. И пожалуй, именно эти качества поспособствовали тому, что он довольно быстро с должности рядового сотрудника отделения недугов от заклятий перешёл к должности заместителя заведующего отделением. Снейп не боялся рисковать, экспериментировать и брать на себя ответственность, был решителен и расчётлив. Коллеги ходили по струнке, опасаясь вызвать гнев мрачного заместителя начальника, а пациенты и их родственники говорили о нём с придыханием. Для этого целителя практически не существовало неразрешимых ситуаций. Сложнейшие зелья, паутины многоуровневых чар, диагностические заклинания он создавал для каждого индивидуально, опираясь на знания, опыт и интуицию.

Да, ощущениям Снейп привык доверять. Не раз он успевал отразить на подлёте опасное заклинание, словно предугадав направление атаки. Не раз, ощутив необъяснимое беспокойство, менял заготовленную для Тёмного Лорда речь и избегал провала. Не раз отказывался отпускать домой человека, проклятого, казалось бы, безобидным заклинанием, и вскоре видел, что диагностическая схема становится предупреждающе красной, а для того, чтобы удержать несчастного на этом свете, приходилось прикладывать массу усилий. Именно поэтому сейчас Снейп невольно ускорял и ускорял шаг. Мантия шелестела, каблуки ботинок из драконьей кожи отстукивали быстрый ритм, а сердце глухо и взволнованно стучало. Странно, последний раз он чувствовал такой страх более шести лет назад… Стоп, не сейчас. Он на секунду прикрыл глаза, восстанавливая щиты окклюменции. Паника не поможет, что бы ни происходило там, на первом этаже. Нужен чистый разум и быстрота реакции.

В приёмном покое Мунго было светло и как-то зловеще тихо. Привет-ведьма отсутствовала, что было более чем странно. Зато возле входа в больницу маячили два аврора. Северус кивнул им, спешно прошёл вдоль длинного светло-жёлтого коридора и практически ворвался в смотровую. Сара Лингли и дежурный целитель отделения травм Дени Дэвидсон стояли спиной к нему, заслоняя кушетку, на которой, по-видимому, находился пациент. Они негромко переговаривались и, кажется, о чём-то спорили. Справа от них сосредоточенно перебирала пузырьки с зельями привет-ведьма, видимо, заменявшая медсестру.

— Тише, тише, моя хорошая… — вдруг проворковала Сара и опустила руку, по всей видимости, на голову пациентки. Северус оторопел: Лингли всегда крайне внимательно относилась к сохранению разумной дистанции с пациентами. Кто же там такой особенный?

— Лиза, быстрее! Срочно зелье-сна-без-сновидений и блокиратор магии, или она нам всё тут разнесёт, — теперь Сара говорила отрывисто и сурово, поторапливая вконец запутавшуюся привет-ведьму.

Да, мисс Коннерс никогда не была хороша в зельях, он помнил её ещё по Хогвартсу.

— Где же Снейп, когда он так нужен?!

— Я здесь, Сара. — Снейп нахмурился и с подозрением взглянул на коллегу, пытаясь понять, как так случилось, что его приход остался незамеченным. — Вообще-то, я мчался по коридору, словно взбесившийся взрывопотам. Кажется, ты пропустила проверку слуха во время диспансеризации.

— Северус, ты вовремя, — не отреагировала на колкость Лингли. — Прости, что разбудила, но без тебя не обойтись. Взгляни-ка.

Сара осторожно посторонилась, открыв Снейпу обзор на кушетку, и он в недоумении изогнул бровь. На бледно-желтом дерматине вполоборота сидела девочка лет пяти-шести. Копна тёмных кучеряшек обрамляла бледное до синевы лицо, покрытое ссадинами, синяками и кровавыми разводами. Девочка хмуро смотрела в зачарованное окно, нервно покусывая губу. За окном бушевала настоящая гроза. Странно, когда он бежал по коридору, ему казалось, что дождь вполне умеренный. Исцарапанной ручонкой малышка крепко прижимала к себе грязно-серого плюшевого медвежонка. На первый взгляд ранения выглядели лёгкими, но что-то в её облике настораживало. Приглядевшись, Снейп заметил, что девочка мелко дрожала, будто от холода или страха. При этом атмосфера в кабинете была гнетущей, словно в углу притаилась парочка дементоров.

— Хм… Сара, я был бы тебе предельно благодарен, если бы ты чуть подробнее рассказала мне, что случилось. Так сказать, ввела в курс дела. Не то чтобы я не был польщён твоим доверием, но синяки и царапины ты вполне способна исцелить без моей помощи. И хотя я практически живу на работе, но дежурство сегодня всё-таки твоё, — Снейп проговорил это неспешно и язвительно, пытаясь потянуть время и разобраться, что его беспокоит в облике ребёнка.

— Взгляни в её глаза, Северус. Ты всё поймёшь.

Словно услышав команду, девочка оторвала взгляд от окна и повернулась к врачам. Чёрные глаза малышки сверкали от слёз, а радужка была обведена ярко-жёлтым цветом.

— Обскур… — ошарашенно выдохнул Снейп, неотрывно глядя на хрупкую фигурку, таившую столь разрушительную силу. — Твою ж…

Дальше всё произошло слишком быстро. Малышка всхлипнула, её начала сотрясать уже крупная дрожь. Задребезжали стёкла зачарованных окон, лампы мигнули несколько раз, а неизвестно откуда взявшийся ветер угрожающе зашелестел листами на столе. Тёмная, клубящаяся, холодная энергия начала расползаться по комнате. «Протего! Протего максима!» — голоса Лингли и Дэвидсона звенели от напряжения. Щиты были бесполезны против обскури, но инстинкт самосохранения требовал предпринять хоть что-то. В два быстрых шага Северус преодолел расстояние до замершей в ужасе Лизы, выхватил пузырьки с зельями и метнулся к девочке.

«Десять секунд, максимум пятнадцать, — начал он внутренний отсчёт. — Если не успею, магам Британии придётся лечиться амбулаторно». Уверенно прислонив к губам девочки холодное стекло, он влил лекарства в рот и пальцами начал массировать горло, побуждая её проглотить невкусную жидкость. Малышка широко распахнула глаза, напряжённо вглядываясь куда-то поверх его головы. «Восемь, семь, — стучал в голове невидимый метроном, — шесть, пять…». С облегчением ощутив, как начал замедляться пульс под пальцами, Снейп выдохнул, осознав, что всё это время не дышал. Он внимательно наблюдал, как жёлтый ободок растворяется в чёрной радужке, и глаза приобретают цвет пережжённой карамели. Кажется, они справились. Девочка перевела вполне осознанный взгляд на врача и на грани сознания звонко прошептала:

— Папа!

Сара Лингли была стреляным воробьём и, пожалуй, одной из самых неординарных ведьм своего времени. Она трудилась в Мунго больше полувека. Пришла на должность медсестры совсем девчонкой, сразу после Хогвартса, потом доучилась и стала старшим целителем. Вообще-то, юная мисс Лингли обожала уроки ухода за магическими существами, мечтала путешествовать и узнавать, исследовать, впитывать. Но тяжело заболел отец, мать разрывалась на двух работах, пытаясь обеспечить четверых детей. И тётя, главный целитель отделения тёмных проклятий, предложила юной Саре подработку. Думалось, на время. А оказалось — навсегда. И путешествия по следам магических существ остались мечтой, на которую уходили все отпуска и выходные. Наверное, поэтому у целительницы так и не получилось создать семью. И наверное, именно поэтому она прикипела к мрачному коллеге, который казался ей порой почти сыном.

Он появился в их отделении двенадцать лет назад, почти сразу после Второй магической войны. Конечно, профессора Северуса Снейпа знали в больнице давно. Он плотно сотрудничал с местными зельеварами, порой создавая на заказ особенно сложные составы. Кроме того, мадам Помфри, медиковедьма из Хогвартса, часто рассказывала истории о своём загадочном коллеге. Он не только исправно поставлял снадобья для больничного крыла, но и попадал в переделки, сначала будучи студентом, а потом — преподавателем и двойным шпионом Ордена Феникса. Сара помнила, как ещё во времена Тремудрого турнира Поппи шёпотом, с дрожью в голосе сетовала: «Я, кажется, своё тело знаю хуже, чем тело этого невыносимого человека. Шрамы, рубцы: после ран, после проклятий, после пыток. И ведь тянет до последнего. Никогда не пожалуется. И обрабатываю — не стонет, шипит только сквозь зубы, да бледнеет так, что привидения позавидуют. А потом встанет, сверкнёт глазами, процедит благодарность — и был таков, только мантия за углом мелькнёт. А мне потом переживать: дошёл до подземелий, или свалился с лестниц по пути, да лежит в уголке, пылью покрывается… Гвозди бы из него делать, они б от адского пламени не плавились». Сара тогда слушала причитания подруги, казалось, вполуха, но запомнила. И когда им на планёрке представили нового целителя, не особо удивилась. Мало кто захочет возвращаться туда, где было столько травм и боли. А в их отделении после войны как раз очень не хватало таких людей: увлечённых, несгибаемых и смелых. Всё-таки работа с заклятиями, особенно темномагическими, — дело на любителя.

Сара знала, что параллельно с работой в Мунго Снейп продолжал карьеру зельевара. Первая любовь не забывается, как бы горько и иронично это не звучало в случае с бывшим шпионом, о чьих воспоминаниях после суда не судачил только ленивый. Впрочем, она пересудов не поддерживала: такая верность любимой женщине могла вызывать только уважение и немного, совсем чуть-чуть, — зависть. Так что мисс Лингли регулярно обсуждала с уставшим, но довольным коллегой новые зелья и чары для ликвидации последствий заклятий, и тихо радовалась: она обожала свою работу и наслаждалась общением с единомышленником. Постепенно разговоры во время обеденного перерыва и ночных дежурств переросли в настоящую дружбу.

А потом появилась эта девочка. Юная, лёгкая и порывистая, как весенний ветер. Ученица Северуса, мечтающая о степени мастера зелий и карьере целителя. Знаменитая на весь магический мир героиня войны — Гермиона Грейнджер. Она поступила в госпиталь стажёром, проходила практику прямо здесь, в Мунго, и Сару Лингли назначили её куратором. «Вот только героев мне здесь и не хватало», — с раздражением подумала тогда мисс Лингли. Но протестовать вслух не стала: за кураторство неплохо платили, да и любопытно ей было, что эта умнейшая ведьма своего поколения собой представляет. Снейп, сообщая подруге о неожиданном пополнении, устало вздохнул: «Прости, Сара, я не мог ей отказать. Гриффиндорки коварны, она с министром на короткой ноге. Ну и долг жизни, сама понимаешь. Ей после битвы стало скучно, и она решила вытащить моё недоеденное бренное тело на свет божий. Правда, я искренне надеялся, что она будет просто зельеваром, а эта энтузиастка решила стать заодно и целителем. Так что, Сара, пара-тройка лет у нас есть, а там придётся искать новую работу. Эта невыносимая всезнайка получит должность и всех вылечит. А кого не вылечит — те сами сбегут от её занудных бесед и воинственного воодушевления. Даже домовики, терпеливейшие существа, и те прятались на кухне Хогвартса от освободительной кампании. Впрочем, не факт, что мы протянем эту пару лет рядом с ней. Кто знает, что сотворит с отделением неукротимая гриффиндорская энергия». Сара усмехнулась, но промолчала. С таким настроем Северуса ближайшие годы обещали быть интересными. Впрочем, мисс Лингли втайне импонировала наивная увлечённость будущей ассистентки магическими существами. Пусть непродуманная, но явно свидетельствующая о сострадательном сердце, которое для целителя ничуть не менее важно, чем знания. Ибо знания, в отличие от эмпатии, дело наживное.

Однако вскоре стало ясно, что они оба ошиблись в худших ожиданиях и мрачных прогнозах. Девушка появлялась в отделении рано утром, молчаливая, бледная и худая до прозрачности, но с горящими глазами. Завязывала в высокий пучок непослушные каштановые кудри, надевала фартук из кожи дракона поверх лимонной мантии, а затем уединялась в лаборатории, где обрабатывала ингредиенты, чистила котлы и мыла утварь. Словом, выполняла распоряжения своего сурового мастера. Если же работы там не было, она проходила в сестринскую и спрашивала, какая помощь нужна. К моменту прихода на работу Снейпа и Лингли ученица успевала приготовить всё для запланированных экспериментов, изучить карты пациентов и помочь им с утренними назначениями. В обеденный перерыв Грейнджер брала книгу и погружалась в изучение проклятий и заклятий, механизмов их воздействия на организм и способах нейтрализации. Делала выписки, отмечала нужные страницы цветными закладками, но своими выводами ни с кем не делилась, несмотря на явные провокации Северуса и подначки некоторых других коллег.

Поначалу скептически настроенная мисс Лингли с удивлением обнаружила, что ей нравится эта старательная девушка, которая, казалось, забыла о своём золотом статусе, и готова была постигать целительство с азов. Она не боялась тяжёлой, грязной работы и неприятных ран, получив прививку против страха и брезгливости во время войны. Она не реагировала на строгий тон и завышенные требования своего мрачного наставника (и самой Сары, хоть ей и не хотелось этого признавать), очевидно, получив представления о нраве Северуса Снейпа ещё в школьные годы.

Впрочем, однажды ему всё-таки удалось затронуть какие-то глубинные струны в душе девушки. Кажется, тогда он довольно резко отозвался о «неумёхах, сводящих с ума собственную родню потугами в ментальной магии». В тот день Гермиона долго тихо стояла возле окна ординаторской, и её плечи периодически вздрагивали. А потом она провела ладонями по щекам и… отправилась в кладовку при лаборатории сортировать флоббер-червей, не сказав и слова ни встревоженной Саре, ни раздражённому бывшему учителю. Вечером, проходя мимо лаборатории, мисс Лингли впервые услышала, как её коллега перед кем-то извиняется.

Первые перемены в отношениях мастера и ученицы Сара заметила спустя несколько месяцев стажировки девушки в Мунго. Сначала это было что-то неуловимое и, в общем-то, обычное для людей, давно и плотно работающих вместе. Просто однажды утром Снейп, помимо стаканчика с собственным американо, принёс из кофейного автомата латте для невыспавшейся ученицы. На другой день в обеденный перерыв он принудительно отвёл её обедать в кафетерий, притворно ворча, что она может грохнуться в голодный обморок в лаборатории и испортить весь эксперимент. А после выходных Гермиона принесла на обед три ланч-бокса, потому что «подозревала, что больничная еда даже в волшебном мире весьма специфическая, но не настолько же». Сара с удовольствием отметила, что готовит девушка просто, но вкусно. «Повезёт кому-то, жена и накормит, и вылечит», — с улыбкой пошутила она, накалывая на вилку тушёный картофель. И с удивлением заметила, как нахмурился коллега и покраснела его помощница.

Их было много, этих знаков, заметных только внимательному наблюдателю. Сара перебирала их словно чётки, с материнской нежностью и теплотой. Его ненароком брошенный задумчивый взгляд на фигурку, застывшую перед диагностической схемой сложного пациента. Её робкая улыбка в ответ на привычный сарказм во время обсуждения научной статьи. Редкая книга зелий, которую в день рождения принесла Снейпу сова, так как Гермиона была на сессии в магловском медицинском университете и не могла поздравить своего мастера лично. Его пиджак, накинутый поверх слишком лёгкого платья блистательной ведьмы на весеннем балу.

А однажды в сентябре Сара заметила на столе в лаборатории открытую бархатную коробочку, в которой лежал простой, но изящный кулон с патронусом-выдрой, явно сделанный на заказ. Она даже знала кем, потому что не далее как месяц назад рассказывала Снейпу о гоблинской мастерской, где можно было найти подобные украшения. Вещи там были дорогие, но уникальные, единственные в своём роде. Смущаясь, Северус продемонстрировал подруге цепочку охранных чар, способных защитить владелицу от ментального вторжения, вредных зелий и большинства опасных заклятий, кроме разве что Авады. То, что её друг был тем ещё параноиком, не было для Сары открытием. Как говорится, привычка — вторая натура. Но то, что он оказался ещё и заботливым романтиком, стало приятным сюрпризом. Подаренный кулон Гермиона надела сразу же, сияя, словно подсвеченная внутренним солнцем. И потом блестящая выдра с изумрудным глазком то мелькала в вырезе мантии, то виднелась за отворотом кофточки. Белое золото сочеталось и с шикарным нарядом на выпуске из университета, и с подвенечным платьем, и с больничной сорочкой в день рождения их с Северусом сына.

Они были счастливы, головокружительно и отчаянно, смело и громко, хоть и никогда специально не выставляли отношения напоказ. «Ежедневный пророк» регулярно печатал колдографии и статьи о двух героях войны, называя их «инь и ян волшебного мира», «союзом на грани света и тьмы», «чёрным золотом» и прочими патетическими наименованиями. Северус фыркал, Гермиона тяжело вздыхала, но журналисты были неумолимы. Впрочем, любые новости приедаются, и со временем пресса стала более сдержанной, переключившись на новых героев, а Снейпы смогли вздохнуть спокойно.

Их свадьба была уютной, светлой и по-домашнему тихой. Ни журналистов, ни пышной церемонии. Только венчание в старой церкви, где, кроме священника-сквиба и молодожёнов, присутствовали родители Гермионы, Минерва МакГонагалл и Филиус Флитвик из Хогвартса, супруги Поттер, Рон Уизли со своей невестой, Невилл Лонгботтом и, к удивлению и недовольству Сары и Гермионы, Люциус Малфой. Северус продолжал общаться со своим старым скользким другом, несмотря на тяжёлое общее прошлое и события в Визжащей хижине. Более того, блондин даже стал свидетелем их брака со стороны жениха. На все возражения Северус отмахивался и грустно констатировал, что кроме Люциуса ему и позвать-то на эту роль некого, разве что Дамблдора с помощью воскрешающего камня. Гермиона старалась не спорить, только настороженно смотрела на того, с кем не раз встречалась на поле боя. Однако никаких провокаций с его стороны не последовало, и постепенно все расслабились. Маленькую церковь окутывала древняя как мир магия, и на душе было по-весеннему тепло и радостно. Мартовское солнце освещало алтарь, хрупкую фигуру невесты и монументальную — жениха, и Сара невольно прослезилась, в очередной раз ощущая себя матерью, которая любуется счастьем своих детей.

После короткого свадебного путешествия новоиспечённое семейство погрузилось в исследование новых проклятий. Закончив практически одновременно обучение магловской и магической медицине, Гермиона стала целителем и специализировалась на лечении детей, которые реже получали заклятия, но тяжелее от них оправлялись. Теперь она не молчала в ординаторской. Научные споры и обсуждения рецептов новых зелий, проверка результатов экспериментов, споры, вопросы, вопросы и снова споры. Тут-то Сара и вспомнила саркастичное замечание Северуса о бедных хогвартских домовиках. Впрочем, жаловаться было поздно, а сияющие глаза её друга искупали любые неудобства. Тем более что спустя несколько месяцев миссис Снейп вновь притихла. Бледная, даже слегка зеленоватая, она выходила из уборной, чтобы вновь вернуться туда через четверть часа. Через пару недель во время обеда Снейпы пригласили Сару в кафе и торжественно предложили стать крёстной их малыша. Она с радостью согласилась, предвкушая роль названой бабушки.

Не омрачило её радость даже то, что с крещением малыша всё складывалось непросто. По давней традиции маги крестили детей с помощью священников, знавших о магии, чаще всего, являющихся сквибами. Они сочетали Таинство Крещения с обрядом магического посвящения. Но родители Гермионы после возвращения памяти крайне настороженно относились ко всему, что касалось магии и магических традиций. Поэтому обряды пришлось разделить. Сара стала крёстной маленького Александра Снейпа вместе с Гарри Поттером, а магическими поручителями стали Джинни Поттер и Люциус Малфой. Северус шутил, что его сыну с таким-то количеством крёстных грозит стать великим Светлым лордом. Не то чтобы Сара имела что-то против: она питала к малышу самые тёплые чувства.

После рождения ребёнка Гермиона взяла декретный отпуск, и в отделении стало тихо и скучно. Сара поймала себя на том, что тоскует по энергичной миссис Снейп и маленькому Алексу. Конечно, крёстная старалась забегать к друзьям при первой возможности, но понимала, что молодой семье сейчас как никогда хорошо вместе. Поэтому часто на выходных и праздниках она покидала Британию и уезжала на поиски очередной магической зверушки. Гермиона всегда поддерживала мисс Лингли в её увлечениях, с удовольствием слушала рассказы, разглядывала фотографии и задавала привычные сотни вопросов.

Именно она познакомила Сару со своей школьной подругой, Луной Саламандер, в девичестве Лавгуд. Выйдя замуж за внука знаменитого исследователя фантастических тварей, забавная рейвенкловка устроилась магозоологом в крупный волшебный заповедник, где уже работал её муж. Молодая увлечённая пара с удовольствием принимала у себя целительницу, сначала исходя из принципа «друг моего друга — мой друг», а потом просто потому, что общность интересов сделала разницу в возрасте практически незаметной. Кроме того, овдовевший Ньют Саламандер нередко заглядывал к наследникам дела своей жизни. Не то чтобы мисс Лингли была заинтересована, но это определённо делало поездки более насыщенными. К сожалению, именно в гостях у Луны и её семьи во время пасхальных выходных Сара и получила то страшное известие, что раскололо на «до» и «после» и жизнь её гениального друга, и её собственную.

Подумать только, прошло уже шесть лет, а мисс Лингли до сих пор помнила те дни практически поминутно. За пару часов до срабатывания обратного порт-ключа в Англию в гостиную Саламандеров тяжело проскользнул полупрозрачный снежный барс, в котором Сара узнала патронус Снейпа. Лань покинула мужчину, когда он впал в магическую кому, укушенный змеёй Волдеморта. Затем защитник долго был бестелесным, а вскоре после встречи с мисс Грейнджер Северус удивлённо продемонстрировал Саре величественного снежного барса, сотканного из его самых светлых и ярких воспоминаний. И она всегда удивлялась насыщенному, практически искрящемуся свечению заступника друга.

Но в апреле 2004 года перед встревоженной целительницей появилась лишь его тусклая тень. Из призрачной пасти усталого животного раздался глухой голос Снейпа: «Гермиона и Александр пропали. Прошу, помоги». Сара не помнила, как она пережила те два часа, которые оставались до отправки. Она металась по комнате, проклиная невозможность трансатлантической трансгрессии, пытаясь вспомнить все известные ей поисковые заклинания и тех, к кому нужно было обратиться сразу по возвращении. Но с ужасом понимала, что едва ли такой известный параноик, как её друг, знал меньше способов отыскать нужного человека. В его распоряжении были методы Пожирателей смерти, а также древняя магия крови, прибегать к которой при пропаже близких родственников разрешалось законом. Впрочем, Лингли не сомневалась, что ради Гермионы и сына Северус обратился бы к абсолютно любым методам, законным и незаконным, светлым и тёмным, невзирая на угрозу наказания со стороны людей и магии.

Спустя два часа и пять минут она стояла посреди разгромленной гостиной Снейпов. Пол почти ровным слоем покрывали разорванные книги, один из шкафов лежал на боку, частично перекрывая вход в кухню. Северус и Гарри Поттер одновременно колдовали возле совершенно пустой стены, за их спинами виднелась красная надпись. У двери накладывали опознающие чары два аврора и, как ни удивительно, Люциус Малфой. Неловко ступая по осколкам стекла и страницам книг, Сара прошла дальше, к окну. На столике возле камина лежал кулон с патронусом-выдрой, покрытый засохшей кровью, а рядом — любимая серебряная погремушка её маленького крестника.

Воспоминания разноцветным вихрем кружились в сознании мисс Лингли, растревоженные словами крошечной девочки. Она ошеломлённо наблюдала, как Северус бережно держит в руках хрупкое бессознательное тельце, как потерянно его тёмный взгляд скользит по бледному личику ребёнка. Папа! Простое, короткое, но такое желанное для него слово. Как он был счастлив тогда, много лет назад, услышав от Гермионы робкие радостные слова о беременности, увидев золотистое свечение внизу её живота! Какой гордостью и нежностью сияло его лицо, когда он впервые взял на руки новорождённого сына. С каким нетерпением он ждал первых слов Алекса. Сара помнила, как однажды, во время обеденного перерыва, друг смущённо признался, что мечтает услышать это «папа», произнесённое детским голосом. Лишённый ласки собственного отца, Снейп мечтал компенсировать, разорвать порочный круг нелюбви, созданный жестоким маглом, породившим его. Не смог, не успел…

И вот теперь замер, услышав слова своей мечты из уст незнакомой, чужой девчушки. Впрочем, чужой ли? Сара с удивлением отмечала схожий цвет смоляных прядей Северуса и кудряшек девочки-обскура, бледность кожи (впрочем, тут способствовал и обморок) и гордый профиль с выделяющимся носом. Она с грустью вспомнила, как друг ликовал, что у Алекса курносый аккуратный носик, совершенно не похожий на его, большой и с горбинкой. Что ж, кажется, природа решила, что нельзя такому богатству пропадать даром. Но как, как такое могло случиться? И кто мама этой крохи?

Тем временем Снейп, оправившись от первого шока, пристально посмотрел на подругу.

— Сара, нам понадобится отдельная палата с усиленной магической защитой. Приступ прошёл, но, к сожалению, состояние обскуров бывает крайне нестабильным и расслабляться пока рано. Мисс Коннерс, — он перевёл взгляд на нервно вздрогнувшую привет-ведьму, — девочку доставили авроры? Одну?

— Д-да, сэр. Одну, без матери.

— Ясно. Сообщите аврорам, что угрозу обскури удалось купировать. Девочка останется в больнице до окончательной стабилизации состояния, а им необходимо срочно найти родственников ребёнка. Учитывая степень угрозы, я предпочёл бы переговорить лично с главой аврората Гарри Поттером.

— Н-но, сэр, — голос привет-ведьмы звучал тонко и жалко. Снейп поморщился, хотя в душе понимал, что девушка просто сильно испугалась. — Разве… Разве не лучше отправить девочку в максимально удалённое от Лондона место? В наш филиал под Эдинбургом, например. Конечно, это госпиталь для паллиативных больных, но…

Сара как раз закончила диктовать распоряжения патронусу и вздрогнула, услышав слова привет-ведьмы. Отделение реабилитации и хоспис больницы Святого Мунго были открыты по инициативе тогда ещё мисс Грейнджер. Она много лет наблюдала, как томились взаперти измученные сумасшедшей Лестрейндж родители Невилла Лонгботтома и другие волшебники, которым даже магия не могла помочь. Всё, что они видели до конца жизни — это больничные стены. После войны неизлечимо больных и очень медленно выздоравливающих магов стало больше. Пожиратели смерти не церемонились со своими врагами. В итоге героиня войны лично убедила сначала главного врача больницы, а затем и членов Визенгамота, что тяжелобольные волшебники заслуживают гораздо более уютного места для жизни. Она открыла фонд помощи непоправимо пострадавшим и вложила половину средств от полученного Ордена Мерлина, чтобы отстроить корпуса больницы в живописной деревеньке под Эдинбургом. Близость к природе и свобода передвижения на закрытой территории благотворно действовали на пациентов: ускоряли процесс восстановления тех, кто ещё мог выздороветь, и утешали тех, кому помочь было уже нельзя. Конечно, там был медицинский персонал, практиковались как магические, так и магловские способы лечения и ухода за больными. Но разве можно помещать туда ребёнка?

— Вы невероятно патриотичны и при этом жутко циничны, мисс Коннерс. Готовы пожертвовать пешкой, чтобы спасти ферзя? — Видя непонимание на лице молодой колдуньи, он снизошёл и пояснил: — Жителей провинции жаль меньше, чем жителей столицы? А паллиативным больным всё равно умирать, какая разница, от обскури или от неизлечимого проклятья, да? И, кстати, мисс Коннерс, я правильно понимаю, что вы предлагаете ребёнка, только что пережившего магическую перегрузку, вновь подвергнуть воздействию магии и угробить окончательно?

— Нет-нет, сэр, я только…только подумала…это ведь опасно…

— Опасно? Да, мисс Коннерс, тут я соглашусь. Вам думать опасно. Неизвестно, до чего вы ещё можете додуматься. Так что слушайте и запоминайте: девочка останется в отделении. Мы примем все, подчёркиваю, все возможные меры для того, чтобы приступ не повторился. А аврорат должен принять все возможные меры, чтобы доставить сюда родных девочки. Вам ясно? Или мне записать?

— Ясно, сэр. Конечно, ясно.

Лиза выскользнула из приёмного кабинета и торопливо застучала каблучками. Снейп хмыкнул. Наверняка эта пустоголовая трещотка страшно страдает, что ночью ей особо не с кем поделиться новостями. Навряд ли авроры с радостью выслушают её рассказ о незаконнорождённом ребёнке Северуса Снейпа. Впрочем, кто знает. Мужчины на самом деле намного более падки на жареные новости, чем это принято изображать. Что ж, теперь нужно отнести девочку в палату и ждать мальчика-которому-нужно-снова-всех-спасти. Он не сомневался, что национальный герой явится с первыми лучами солнца, если не раньше.

Северус перевёл взгляд на малышку, неловко прильнувшую к его груди. Упрямая завитушка цвета воронова крыла упала на нос и щекотала, заставляя ёрзать и морщиться. Осторожно отведя мягкую прядку, Снейп с удивлением отметил, что девочка действительно могла бы быть его… их дочерью. Он помнил, как в одну из бессонных ночей после рождения Алекса Гермиона спросила, уютно устроившись у него под боком:

— Сев?

— Ммм? — После двух часов непрерывного хождения по комнате с семикилограммовым свёртком на руках говорить не хотелось.

— Сев… Скажи, а ты хотел бы… Хотел бы ещё детей?

Сон слетел, словно сбитый бладжером, мысли бешено завертелись. Алексу исполнилось полгода. Последние недели перед родами были тяжёлыми, и он ужасно соскучился по ведьме в своей постели. И она вовсе не протестовала, с радостью принимая его в свои объятья почти каждую ночь. Неужели он ошибся в приготовлении зелья контрацепции? Или Гермиона от усталости забыла принять дозу? Нет, он любил, очень любил Алекса и хотел, очень хотел ещё ребёнка. Но не сейчас, хотя бы через год. Гермиона слишком измотана беременностью, родами и коликами, да и он давно не спал больше двух часов подряд. Учитывая категоричность жены, она лучше купит ещё один фибул или как там называется этот жуткий резиновый шар, чем наймёт няню-домовика. И как бы благотворно прыжки на этом орудии пыток ни сказывались на форме ягодиц, он был категорически против удвоения нагрузки и для себя, и для жены. Впрочем, не поздновато ли он спохватился…

— Эээ… Ну, теоретически да. Мне уже можно радоваться?

— Что? — Гермиона рассмеялась и потёрлась носом о его щёку. — Нет! Нет, Сев. Что ты! Я не беременна, нет. Просто Алекс так быстро растёт, так меняется. Я всегда жалела, что у меня нет ни брата, ни сестры. Всё мечтала, как бы было весело расти вдвоём или втроём. И я бы, пожалуй, хотела ещё малыша, потом… Но мы с тобой никогда не обсуждали, сколько детей хочешь ты.

— Я абсолютно точно хочу ещё ребёнка. Желательно девочку, дочку. С твоими кудрями и носом, глаза можно мои, ладно.

— Запрос принят, будет в обработке ближайший год. А как бы ты её назвал?

— Эйлин. Я назвал бы нашу принцессу Эйлин. — Северус напряжённо вслушивался в дыхание жены. Это имя отзывалось сладкой болью в сердце. Он любил мать, несмотря ни на что, и её имя всегда казалось ему самым красивым на свете.

— Эй-лин… — Гермиона произнесла знакомое имя так, словно услышала его впервые. — Эйлин Снейп. Мне нравится.

Они умолкли, слушая сладкое сопение Алекса в кроватке, синхронизируя мечты и дыхание. Кажется, в ту ночь он впервые проспал почти до утра, и ему снилась маленькая кудрявая девочка с глазами цвета полуночного неба и выразительным орлиным носом.

Снейп покачал головой, стряхивая с себя сладкий морок воспоминания. Интересно, как зовут эту малышку? На вид ей лет пять-шесть, вполне сознательный возраст. Значит, утром стоит с ней побеседовать, если родители не объявятся раньше. Пять-шесть, пять-шесть... Число встревоженной птицей стучало в сознании. Гермиона пропала шесть с небольшим лет назад. Если предположить, если только предположить, что она была беременна в момент исчезновения, эта девочка могла бы быть его… их дочерью. Впрочем, об этом стоит подумать позже. Осторожно поднявшись, зельевар молча вышел в коридор и, не удостоив коллег даже взглядом, отправился к лифтам с хрупкой ношей на руках. Вслед ему с надеждой смотрела Сара, и озадаченно улыбался Дэвидсон. Это дежурство определённо запомнится им всем надолго.

Летняя лондонская ночь медленно уступала место новому дню. Несмелые золотисто-розовые лучи осторожно ощупывали тёмное небо, и там, где они касались свода, появлялись сиреневые, оранжевые, жёлто-зелёные тона. Глубокий синий уступал место серому, мгла рассеивалась, становилась прозрачной и призрачной. Такой же призрачной и тонкой, как надежда, невольно всколыхнувшаяся в душе Северуса Снейпа этой жуткой ночью.

Он стоял у раскрытого окна в конце коридора родного отделения и курил. Это грубо нарушало распорядок больницы и его собственные принципы. Но сейчас правила и приличия были последним, о чём Северус мог думать. Сигарета тлела, удушливый дым проникал в отвыкшие от никотина лёгкие, заставляя его делать судорожные, но такие необходимые вдохи. Снейп бросил курить в тот день, когда Гермиона сказала ему, что он станет папой. Одним из самых ранних его воспоминаний был образ отца, смолившего сигарету за сигаретой на крыльце их тесного неуютного дома в Паучьем тупике. И Северус всей душой желал отойти как можно дальше от этого образа.

Ещё в школьные времена слизеринец приобрёл привычку вставать на рассвете и получать дозу никотина, размышляя и выстраивая план на день. Не самая здоровая вещь, но жить, как известно, вообще вредно, от этого умирают. Снейп и не планировал жить долго. «Ведьмино отродье, когда ж ты сдохнешь?!» — выплёвывал в пьяном угаре отец и награждал его очередной затрещиной. «Сопливиус, что, опять варишь какую-то бурду? Давай-давай, авось надышишься и помрёшь» — кривлялись мародёры, заставая его в школьной лаборатории за очередным экспериментом. «Мерзкий пожиратель, ненавижу! Гори в аду!» — стонали жертвы пыточных проклятий, не зная, что безучастный палач был внутренне согласен с их вердиктом. Поднимая окклюментные щиты, он произносил заклинание за заклинанием, выполняя волю Тёмного лорда. А потом занимался рассвет, и он курил, курил, выдыхая дым и боль, обжигая пеплом пальцы, с горечью и стыдом понимая, что для его смерти ещё не пришло время. Поэтому сакраментальное «Нагайна, убей!» не вызвало у Снейпа ни удивления, ни протеста, только досаду и обречённый вздох. «Не успел. Не успел найти мальчишку, не успел передать воспоминания. Проклятый Дамблдор и его проклятые игры! Неужели всё было напрасно?» — билось в груди, пока клыки скользкой твари разрывали его шею.

Сквозь заволакивающий сознание кровавый туман он видел, как в хижину вошли измученные, перепуганные члены Золотого Трио. Слёзы облегчения потекли по щекам, серебристая дымка закружилась в наколдованном Грейнджер фиале. «Несносная ведьма! Но до чего же талантливая… Мне бы такую ученицу…» — подумал он и даже успел удивиться неуместности таких мыслей перед лицом смерти. А потом яд и боль сделали своё дело, утопив поверженного шпиона в блаженной густой темноте.

Снейп очнулся в Мунго на рассвете в один из летних дней и поражённо вздохнул. Нежданно-негаданно он был жив, но что дальше делать с этой жизнью, не знал. Тело восстанавливалось медленно, нехотя, словно мстило ему за долгие годы пренебрежения здоровьем и жизни на пределе. Благодаря пылкой речи Поттера во время битвы за Хогвартс и их с мисс Всезнайкой показаниям на суде, Снейп был не просто оправдан, а признан одним из победителей Волдеморта. С горькой усмешкой он наблюдал за революцией в сознании британского магического сообщества. Из мерзкого, презренного Пожирателя он превратился в непонятого трагического героя, боровшегося с тьмой на грани света и тени. Те, кто ещё недавно недрогнувшей рукой отправили бы ему в спину заклинание или влили в глотку яд, сейчас пели дифирамбы, благодарили и извинялись. Очевидно, их задачу облегчало то, что Северус не владел пока ни голосом, ни магией.

В первые же дни после пробуждения в палату оправданного героя войны вошла министерская делегация. Было очевидно, что Кингсли испытывал смешанные чувства, вручая Орден Мерлина тому, кого всего несколько месяцев назад стремился уничтожить. Сопровождавшие авроры выглядели напряжёнными и растерянными. Ситуацию спас Поттер, за прошедшие месяцы приобретший ценный навык произнесения торжественных речей. Он говорил громче и больше, чем зельевар бы хотел, но в зелёных глазах парня горела искренняя благодарность, и впервые за много лет Северус готов был улыбнуться своему вихрастому проклятию. Других членов Золотого Трио не было видно, и если о рыжем недоразумении зельевар подумал вскользь, то отсутствие кудрявой всезнайки его неожиданно озадачило. Тогда, в Визжащей хижине, во взгляде девушки сквозило искреннее участие. Впрочем, это могло быть просто последствием слишком тяжёлого и наполненного страданиями дня. «Сейчас у впечатлительной звёздной гриффиндорки наверняка нашлись дела поважнее», — с неожиданной досадой подумал Северус.

Не отдавая себе отчёта, он ждал появления мисс Грейнджер день за днём, но она так и не соизволила навестить бывшего учителя. Вместо неё появились коллеги. Минерва сокрушалась и недоумевала, как она могла не увидеть знаки, не понять, что зельевар по-прежнему предан Дамблдору. Филиус прятал глаза, Помона вздыхала, Поппи рыдала и хватала Снейпа за руку. Попытка отдёрнуть ладонь от мокрой и холодной длани коллеги была первым движением больного за многие недели, и врачи, посмеиваясь, рекомендовали ему принимать побольше посетителей, чтобы ускорить процесс восстановления.

Извинения учителей Хогвартса были ожидаемо болезненными, но совершенно бесполезными. Конечно, год его директорства был страшно тяжёлым, но вся суть шпионской игры заключалась именно в том, чтобы преподавательский состав боялся и ненавидел присланного Тёмным Лордом директора. Случись иначе, Волдеморт бы назначил на его место кого-то более… убедительного, и Хогвартс не пережил бы тёмные времена. Так что не убили — и на том спасибо.

Впрочем, визиты коллег утвердили Северуса в мысли, что ни преподавать, ни руководить школой он больше не желает. И это был, пожалуй, самый значительный результат прошедших с пробуждения дней. Вопрос о том, что делать и как зарабатывать на жизнь, бывший декан Слизерина решил отложить хотя бы до того момента, когда убедится, что его волшебная палочка по прежнему послушна своему хозяину. Кстати, о палочке. Он не видел её на тумбочке, не мог нащупать под подушкой, а целитель Дэвидсон, глава отделения травм, на вопрос о чёрном древке, развёл руками и сообщил, что бывшего шпиона доставили в Мунго безоружным. О том, кто доставил, он также промолчал, отговорившись тем, что в ночь битвы в больнице творилось что-то невообразимое. Потеря палочки стала, пожалуй, самым неприятным известием с момента пробуждения. Даже новость о том, что его старый дом был сожжён то ли пожирателями, то ли не в меру доблестными аврорами во время обыска, он воспринял гораздо спокойнее. Он не любил тот дом, а выплаты, прилагавшейся к Ордену Мерлина первой степени, вполне должно было хватить и на новое жильё, и на первые годы, пока он построит свою новую жизнь вдали от подземелий Хогвартса.

Впрочем, ждал Снейп не зря. Вечером накануне выписки дверь в его палату приоткрылась и внутрь тихой поступью вошла Гермиона Грейнджер. Казалось, с момента их последней встречи она похудела ещё больше, под глазами залегли тёмные тени, непокорные кудри были убраны в небрежный пучок, заколотый палочкой. Весь её облик дышал усталостью и печалью. Это настолько не соответствовало тому образу золотой девочки, который сверкал на страницах «Ежедневного пророка», что Северус впервые за долгие годы не нашёлся что сказать. Невыносимую всезнайку явно что-то угнетало, беспокоило, пугало, но кто он такой, чтобы спрашивать её? И даже если гриффиндорка поделится наболевшим, чем он, с трудом передвигающийся, лишённый даже собственной волшебной палочки, сможет ей помочь? Абсолютно ничем! Поэтому Снейп лишь приподнял бровь, побуждая посетительницу заговорить. Гермиона с минуту смотрела в тёмные, цвета полуночного неба глаза бывшего учителя, затем потупила взгляд, неловко запустила руку в маленькую сумочку и достала из неё длинный предмет. «Футляр для палочки!» — понял Северус, и его сердце учащённо забилось. Положив вещь на прикроватную тумбочку, девушка вздохнула и негромко произнесла:

— Это ваша палочка, сэр. Она… Она надломлена, но мистер Олливандер сказал, что существуют заклинания, способные восстановить древко. Но даже если это невозможно, она должна быть у вас, у своего хозяина… Я… Спасибо вам, сэр. — Мисс Грейнджер робко взглянула в бесстрастное лицо собеседника. — Я очень надеюсь, что однажды вы сможете простить нас за всё. Всего доброго.

Девушка сделала несколько решительных шагов к выходу и уже взялась за ручку, когда за её спиной раздался звучный баритон:

— Вам не за что извиняться, мисс Грейнджер. Вы всё сделали правильно. — Немного помолчав, он спросил: — Целитель не раскрыл мне имени моего спасителя, но мне почему-то кажется, что вы имеете самое непосредственное отношение к появлению в Мунго моего бренного тела. Я прав?

— Вы знаете, в ту ночь здесь был сущий ад, неудивительно, что целитель не запомнил, кто перенёс вас сюда. Выздоравливайте, сэр. — На последних словах девушка открыла дверь и быстро вышла, не позволив бывшему учителю ни одного дополнительного вопроса.

«Десять баллов Гриффиндору», — Северус усмехнулся и покачал головой. Разговор с медсестрой на следующее утро подтвердил подозрения: после битвы за Хогвартс его доставила в больницу юная героиня войны, пожелавшая остаться неизвестной, но кудрявая и кареглазая, точь-в-точь как подруга Избранного. Что ж, значит, теперь он был обязан жизнью невыносимой всезнайке. Не самый желанный, но далеко не худший вариант. Впрочем, поговорить о долге жизни им пришлось нескоро: мисс Грейнджер вернулась в Хогвартс, чтобы завершить обучение, а бывший учитель с головой погрузился в новую жизнь. Первой (и весьма логичной) мыслью было варить зелья на заказ либо открыть аптеку. Имея навыки зельеварения высочайшего уровня, Северус Снейп не сомневался, что сможет легко найти клиентов. Но это оказалось неожиданно скучным. Хотелось чего-то нового, необычного, яркого.

Случай, изменивший всю жизнь бывшего Пожирателя, представился в конце октября. Последние дни перед Хэллоуином долгие годы вызывали у него стойкое ощущение тоски и боли. Единственным желанием было закрыться дома с бутылкой виски, и когда Дэвидсон назначил контрольный осмотр на 31 октября, Снейп горестно вздохнул. Объективной причины переносить обследование не было, и в полдень он привычно подошёл к входу в больницу, замаскированному под заброшенный магловский магазин. После посещения отделения травм он планировал заглянуть в аптеку Малпеппера: старик заказал ему несколько специфических и весьма дорогостоящих зелий, и ему не хотелось доверять заказ сове.

Задумавшись, Снейп чуть не рухнул, столкнувшись с перепуганной ведьмой, держащей на руках ребёнка, закутанного в одеяло. Очевидно, она, наплевав на статут, аппарировала прямо к витрине. Нарушительница, не сбавляя темпа, бросилась к манекену, который должен был пропустить её в госпиталь. Северус двинулся следом, ведомый нехорошим предчувствием. И предчувствие его не обмануло. Мальчик на руках колдуньи был неестественно бледен, расширившиеся в ужасе глаза были полны страдания, его сотрясали судороги, а изо рта шла пена.

Привет-ведьма, оценив ситуацию, отправила срочный патронус дежурным целителям, но время явно играло против ребёнка, чьё состояние с каждой минутой ухудшалось. Женщина, рыдая, опустилась на пол, не в силах удерживать его бьющееся в конвульсиях тельце и слышать прерывающееся дыхание. Снейп колебался. Хотя когда-то давно, в юности, он и получил диплом магловского врача, а обучение зельеварению тесно было связано с некоторыми разделами целительства, он не имел права оказывать магическую медицинскую помощь. Но дипломированного колдомедика малыш мог просто не дождаться. Наконец, решившись, Северус шагнул к рыдающей женщине:

— Вы позволите мне осмотреть вашего сына? — спросил он её негромко, придерживая за плечо и заставляя прислушаться.

— Да, да, пожалуйста, помогите ему, спасите его! — Несчастная мать вцепилась в рукав, словно мужчина мог вырваться и убежать. — Я не знаю, что произошло… Я была в доме… Они с сестрой играли… Он закричал, страшно закричал… На нём живого места не было… А на лице ни следа, ни следа! — мать смеялась и плакала одновременно, явно находясь во власти истерики.

Симптомы ребёнка более всего походили на сильное отравление, и потому первым делом Снейп снял со шнурка на шее безоар и протолкнул в рот мальчика. Затем наложил диагностическое заклинание и внимательно рассмотрел мерцающую оранжево-красным схему. Плохо, очень плохо. Сильная интоксикация, нарушение дыхания и кровообращения, начинающийся отёк мозга… Даже если целители подойдут прямо сейчас, времени на перенос в отделение нет.

Воспользовавшись тем, что обессиленный ребёнок затих, он осторожно раскрыл одеяло и замер, разглядывая сквозь разорванную в клочья рубашонку следы неизвестного и, очевидно, крайне токсичного зелья на коже мальчика. Взмахом палочки очистив кожу от остатков ядовитого варева, Северус наложил чары стазиса, чтобы прекратить распространение отравы в организме, затем раскрыл саквояж и вытащил несколько пузырьков. Мощное универсальное очищающее, разработанное им лично, усиленное кроветворное, затем восстанавливающее. Он вливал зелья через равные промежутки, массируя горло, чередуя стазис и эннервейт. Вливал и думал, удостоят ли его отдельной камеры с видом на море в Азкабане, учитывая его статус героя, или ему придётся ютиться в общей? Мальчик по-прежнему был бледен, дышал тяжело и громко, но сам факт того, что он до сих пор мог дышать, внушал несвойственный Снейпу оптимизм. Топот как минимум трёх пар ног раздался в холле, и спустя несколько мгновений тело ребёнка аккуратно забрали из напряжённых рук новоявленного целителя. Увидев знакомое лицо Дэвидсона, Северус кивнул и очень удивился, увидев на его лице одобрение и… восхищение. Он взглянул туда, где колдомедики продолжили оказывать помощь малышу, и облегчённо выдохнул: наложенная колдомедиками диагностическая схема переливалась различными оттенками жёлтого и зелёного. Кажется, экскурсия в Азкабан отменяется.

Спустя час, когда измученного ребёнка забрали в палату отделения тёмных проклятий и стало ясно, что его жизни ничего не угрожает, пришёл черёд планового осмотра Снейпа. Обычно разговорчивый, целитель Дэвидсон был задумчив, что более чем устраивало уставшего Северуса. Ему ещё предстояло объяснение с Малпеппером и пара бессонных ночей над котлом, чтобы заново сварить зелья. Хорошо ещё, что универсальное очищающее он сварил и для себя тоже: оно готовилось неделю, в несколько этапов, и требовало максимальной сосредоточенности, на которую сейчас у него попросту не было сил. Он и эту партию приготовил с трудом.

Выводя знакомые схемы над телом своего пациента, Дэни Дэвидсон размышлял, как деликатнее выразить мысли, которые роились в его голове. Он был совершенно ошарашен тем уровнем подготовки, которую Северус Снейп продемонстрировал сегодня в холле больницы, исцеляя мальчика. По правде говоря, то, что ребёнок выжил, было чудом даже для волшебного мира. Зелье, которое они с сестрой пытались приготовить на заднем дворе дома, было крайне ядовитым. Сообразительная девочка подошла к эксперименту с душой и тщательно собирала различные ягоды, травы и коренья на протяжении как минимум двух недель. В итоге в котле оказались такие крайне опасные ингредиенты, как ягоды белладонны, мухомор, дурман-трава... Смесь получилась токсичной и нестабильной, в результате взрыва большая часть зелья оказалась на теле мальчика, прикрытом лишь тонкой рубашкой, разорванной осколками котла. Пока прибежала перепуганная мать, пока доставила сына в больницу, прошло не менее пятнадцати минут, и концентрация яда в крови даже после всех манипуляций была довольно высокой. О талантах Снейпа в области зелий в Мунго ходили легенды, а его деятельность в качестве шпиона, безусловно, способствовала развитию выдержки и хладнокровия. Но то, как профессионально в критической ситуации были наложены чары, как творчески чередовались зелья и заклинания, как бережно, но уверенно зельевар обращался с пациентом, впечатлило и Дэвидсона, и его коллег. Что ж, попытка не пытка…

— Мистер Снейп, ваше состояние сегодня гораздо лучше. Я очень рад, что вы не пренебрегаете отдыхом. Ну и ваши зелья, очевидно, несколько эффективнее, чем те, что изготавливаются на потоке. — Целитель и пациент синхронно усмехнулись. — Вы знаете, мистер Снейп, я плохо умею говорить речи. То, что вы сегодня сделали для мальчика в холле больницы — это настоящее чудо. Я не могу гарантировать, что окажись на вашем месте я или любой другой колдомедик, мы смогли бы действовать так спокойно и эффективно. Ребёнок выжил, и это целиком и полностью ваша заслуга.

Снейп задумался. Каким-то внутренним чутьём он ощущал, что от его ответа зависит очень многое, что именно сейчас его жизнь делает очередной крутой вираж.

— Хм… — Он потёр подбородок пальцем и взглянул прямо в глаза целителя. — Мне приятна ваша похвала, целитель Дэвидсон, но на самом деле в моих действиях нет ничего слишком удивительного. Во-первых, при сдаче экзамена на степень Мастера зелий, я обязан был продемонстрировать понимание целительных свойств различных составов и ингредиентов. Во-вторых, я полукровка, и мне показалось неправильным пренебрегать магловским образованием. Поэтому в промежутке между войнами я получил диплом врача в Лондонском университете. Ну и в-третьих, Тёмный лорд весьма искусно тренировал мою способность выживать, а Светлый лорд упорно не замечал, в каком состоянии я возвращаюсь после общения с коллегами в серебряных масках. Так что способность накладывать диагностические чары и знание лечебных заклинаний — это всего лишь результат желания жить.

— Я впечатлён, мистер Снейп. Скажите, вы не задумывались о карьере целителя? С таким уровнем подготовки вам достаточно полугодовой стажировки и сдачи итогового экзамена, чтобы получить диплом колдомедика.

— Я… должен подумать, мистер Дэвидсон. Возвращаться в Хогвартс я не собирался, но пока мои жизненные планы были несколько другими. Впрочем… они могут и измениться. — Кажется, впервые со времён школы Северус сбился, пытаясь собрать разлетающиеся мысли.

— Подумайте, мастер Снейп. Конечно, я был бы рад видеть вас в своём отделении, но с такими талантами в области зелий и чар вам прямая дорога в отделение тёмных заклятий. Целитель Адамс, глава отделения, сегодня также наблюдал за вашей работой в холле и высоко её оценил, — он протянул руку зельевару. Снейп пожал сухую ладонь своего собеседника и отправился обдумывать его слова. Спустя неделю он пришёл на собеседование к целителю Адамсу и приступил к ускоренному курсу обучения.

Работа в Мунго стала новым этапом в жизни Снейпа. Каждое утро на рассвете он выкуривал сигарету и отправлялся делать то, что умел и любил: спасать и защищать тех, кто пострадал от тёмной магии, создавать новые зелья и экспериментировать с заклинаниями. И судя по скорости карьерного роста и одобрению таких опытных целителей, как Дэни Дэвидсон, Джон Адамс и Сара Лингли, делал это неплохо.

Всё шло привычно и обыденно до того момента, как во «Флориш и Блоттс» он столкнулся с невыносимой кудрявой всезнайкой. Разговор о погоде перетёк в беседу о жизненных планах, и спустя неделю мисс Грейнджер появилась на пороге его дома с просьбой об ученичестве. Учитывая долг жизни, отказать ей он не смог. Правда, Северус не ожидал, что её амбиции простираются гораздо дальше, чем просто получение степени мастера. Неугомонная девица записалась также на целительскую стажировку в госпиталь. И начались споры, эксперименты, бдения над котлами и книгами, лечение в четыре руки особо сложных пациентов и снова эксперименты и споры. И всё это под прицелом широко распахнутых карих глаз удивительно молчаливой и повзрослевшей ученицы. Упрямая и талантливая, Грейнджер не сдавалась в самых сложных ситуациях. Взять хотя бы ту ситуацию с миссис Уайт. Боже, как она возмущалась, услышав о паллиативе для этой молодой женщины, иссушенной проклятьем чёрной смерти. Как самоотверженно искала ту самую формулу, которая поможет победить проклятье, считавшееся неснимаемым. И ведь нашла! Вернее, они нашли вместе… Для Гермионы, как и для самого Снейпа, было мало действительно невозможного и неизлечимого, и это подкупало, заставляло уважать и доверять.

В какой момент Северус понял, что пропал, что ничего уже не будет как прежде? Сам не знает. Просто однажды, стоя с сигаретой на крыльце собственного дома и глядя на поднимающийся из-за леса диск солнца, он вдруг чётко и ясно понял, что больше всего в жизни он хочет привести в этот дом её, привести и попросить остаться навсегда. И пусть в этом доме смеются и растут их дети, с её кудрявыми локонами и его чёрными глазами, с её страстью к учёбе и его талантом к зельям. Конечно, потом Снейп тряхнул головой и горько усмехнулся: «Придумается же такое! Безусловно, она спит и видит, как бы похоронить себя в браке с тем, кто изводил её все школьные годы и сейчас не даёт ни сна, ни покоя». Но мысль засела в голове, и он всё чаще замечал, что не может не заботиться о своей ученице. И теперь, вдыхая никотин перед началом нового дня, Северус то и дело ловил себя на том, что планирует и размышляет, как сделать их отношения ещё ближе и крепче. И с удивлением отмечал, что девушка, кажется, совсем не против.

Кстати, Гермиона никогда не пыталась отвадить его от вредной привычки. Напротив, ей почему-то казалось невероятно сексуальным и притягательным то, как он лёгким щелчком длинных пальцев достаёт сигарету, прикуривает её невербальным инсендио, подносит ко рту, а затем выпускает струйкой горьковатый дым. Она смеялась, уверяя, что её амортенция наверняка пахнет сигаретами и «о ужас, Сев, это так неловко, но мне это нравится». Кареглазая хулиганка даже тайком начала таскать у него сигареты и пыталась научиться курить сама, но не учла, что тонкий нюх зельевара обнаружит эту шалость, стоит ей войти в комнату.

— Ещё раз увижу тебя с сигаретой — отшлёпаю! — грозно прошипел он, показательно хмурясь.

— Вы обещаете, сэр? — протянула она, лукаво приподняв бровь. У кого только научилась, негодница.

Но когда Гермиона, уже Снейп, а не Грейнджер, однажды проснулась и бросилась в туалет, почувствовав исходящий от мужа запах утреннего тумана и табачного дыма, Северус торжественно выбросил едва начатую пачку в урну и попросил Люциуса отменить заказ на блок элитных сигарет с континента. Это стало первым актом заботы о ребёнке, рождения которого он ждал больше всего на свете. Ребёнка, который так и не узнал, каким отцом мечтал стать Северус Снейп.

И вот теперь он отправлял в пепельницу сигарету за сигаретой, пытаясь унять дрожь в руках и заставить себя мыслить рационально. Когда-то давно, ещё в юности, он поклялся никогда не лгать самому себе. Эта внутренняя честность помогала ему не сойти с ума в самые трудные моменты жизни, когда всё кругом рушилось. Разрыв с Лили, уход от Тёмного Лорда, смерть Поттеров, гамбит Дамблдора — всё это Северус смог перенести благодаря тому, что всегда знал, что на самом деле думает и чувствует. Другое дело, что все эти мысли и чувства ему приходилось скрывать за окклюментными щитами, которые с каждым годом становились всё толще и прочнее. Они отливали сталью, и окружающим казалось, что железный Снейп может вынести всё. И лишь он сам, да несколько близких людей знали, что это не так.

Именно таким близким людям: Саре Лингли, Гарри Поттеру и Люциусу Малфою, он послал сообщение с патронусом в тот невыносимый апрельский день, когда потерял семью. Послал — и упал на колени среди книг, рассыпавшихся по полу из опрокинутого книжного шкафа. Ему казалось, что он увяз в повторяющемся кошмарном сне и никак не может проснуться. Однажды слизеринец уже сидел вот так в полуразрушенной комнате, баюкая на руках свою несбывшуюся мечту. Тогда желание отомстить заставило его встать и вернуться на собрание Ордена Феникса. Теперь у него отняли даже возможность попрощаться, и сил встать не было.

Несмотря на прошедшие годы, Северус помнил тот день очень отчётливо, словно прожил его миллион раз. Отчасти так и было: он регулярно пересматривал воспоминания в думосбросе, сначала в рамках расследования, а потом пытаясь хоть на минутку утешить своё разрывающееся от потери сердце.

Утро было обычным, хоть и несколько нервным. Накануне шумно отмечали день рождения Александра, и у малыша сбился режим. Полночи он то и дело плакал, перевозбуждённый и усталый, и лишь на рассвете забылся тревожным сном. Сквозь дрёму Северус почувствовал, как Гермиона встала, чтобы приготовить ему завтрак, хотя он много раз просил её не суетиться и отдохнуть лишний час. Не то, чтобы молодому мужу не была приятна забота жены. Напротив, сердце таяло каждый раз при виде её, ещё тёплой ото сна, у плиты на их просторной, светлой кухне. Подойти, обнять со спины, вдохнуть сладкий аромат её шампуня, поцеловать в висок… Думал ли он тогда всерьёз, что всё может закончиться? И да, и нет. Ему хотелось верить, что их счастье, нежданное, выстраданное, глубокое — это его награда за неприкаянное детство, неуклюжую юность и невыносимые годы на службе двух господ. Но порой накатывал страх потери, и Северус вновь и вновь перелопачивал фолианты в своей библиотеке, в Малфой-мэноре и даже в Хогвартсе, пытаясь предпринять всё возможное, чтобы защитить семью. Гермиона относилась к его паранойе с пониманием, носила защитные амулеты, вновь и вновь изучала усовершенствованные чары на крови для защиты дома. Она и сама до сих пор спала с палочкой под подушкой, предпочитая перестраховку беспечности.

Вот и в то утро, привычно проведя носом дорожку от ямочки за ухом до плеча, Северус выпил кофе, взял приготовленный контейнер с обедом и ушёл одеваться. Гермиона проводила его до дверей, поправила шарф и, лукаво усмехнувшись, поцеловала в уголок губ. Он никогда не оборачивался — привычка молодости. Тогда ему казалось, что это придаёт ему шарм и достоинство. Но в то утро почему-то невыносимо захотелось увидеть её ещё раз. Кинув взгляд через плечо, Снейп обнаружил, что любимая вышла поправить кашпо на крыльце и остановилась, провожая его взглядом. Она слегка ёжилась от утренней прохлады, пощипывавшей босые ноги, и куталась в безразмерный кардиган. Так Северус и запомнил свою жену: тоненькая фигурка на залитом солнцем крыльце, задорно машущая ему рукой.

За полчаса до окончания рабочего дня Снейп почувствовал, как больно рванулось сердце. Вокруг дома стояла защита на крови, и чары буквально взвыли, сигнализируя о вторжении. Проклиная невозможность аппарации в больнице даже для руководящего состава, целитель бросился вниз по коридору к приёмному отделению, где находилась ближайшая точка для перемещения. Он знал, что Гермиона днём должна была отвезти Алекса к магловскому врачу, а потом заехать к родителям. Но сейчас она определённо была дома. Кружась в вихре аппарации, Северус молился лишь об одном — успеть, спасти, защитить.

Не успел. Распахнутая дверь дома зияла темнотой, словно врата в преисподнюю. Невербальное гоменум ревелио показало, что дом пуст. Никаких заклятий на входе, никаких ловушек, ничего… Ничего и никого. Следы борьбы, разбросанные вещи, сорванные со стены колдо- и фотографии в разбитых рамках. Когда спустя семь минут в гостиную вбежал лучший друг его жены и начальник аврората Гарри Поттер, Северус сидел на полу и смотрел на выведенную кровью на стене надпись «Каждому своё». Чары светились красным и подтверждали, что буквы были написаны кровью Гермионы и Алекса, и это делало справедливыми самые худшие опасения.

Снейп знал, что Псы делали с теми, в ком, по их мнению, текла грязная кровь. Его жена была самой известной маглорождённой не только в Британии, но и далеко за её пределами, а их годовалый сын — плодом невероятной любви оправданного Пожирателя и героини Золотого Трио. И мужчина с ужасом понимал, что во всём случившемся виноват он и только он: ещё в самом начале отношений он честно признался себе, что это рискованная затея, пытался затормозить, прекратить их сближение. Но Гермиона, его отважная и сильная девочка, была совсем другого мнения. И все, кто знал его супругу, подтверждали: она могла быть очень убедительной.

Боже, как он её любил! Это чувство прорастало медленно, не торопясь, словно цветок навстречу солнцу. И изголодавшееся по любви сердце не смогло сопротивляться жажде быть рядом, несмотря на осторожные предупреждения разума. И теперь он потерял их, потерял и не мог найти.

* * *

Начальник аврората Гарри Поттер был известен, как человек жёсткий, справедливый и до боли привязанный к своей семье и друзьям. Годы детства и юности, проведённые в борьбе с Тем-кого-нельзя-называть, научили его тому, что по-настоящему близких людей не бывает много, но ради этих родных душ не страшно не только умирать, но и убивать. Эта позиция вызывала у подчинённых уважение, граничащее с трепетом. Поэтому когда во время совещания сквозь стену прошла призрачная фигура снежного барса и голосом Снейпа сообщила, что Гермионе нужна помощь, подчинённые без дополнительных приказов начали суетливо подниматься. То, что Мальчик-который-выжил считает бывшую Грейнджер практически сестрой, знали все. Известно было и уважительное отношение к Снейпу, которого он привычно называл «профессором», не обращая внимания на периодические язвительные возражения.

— Харрис, Дэймон, за мной. Дежурные — на пост. Остальные — ждите дальнейших распоряжений. — Поттер нервно провёл по волосам ладонью, поправил очки и, чеканя шаг, вышел из кабинета.

Безжизненный голос бывшего учителя встревожил его не на шутку. Да и сам момент того, что профессор просит о помощи, выглядел совершенно сюрреалистично. Видимо, в Запретном лесу сдохло что-то большое. Очень большое. Возле дома Снейпов Гарри остановился. Защитный купол, всегда чуть пощипывавший кожу при прохождении, полностью исчез. Это значило, что случилось что-то экстраординарное: большей бдительностью среди его знакомых обладал только покойный Грюм. Впрочем, даже Аластору было далеко до той тщательности, с которой бывший шпион защищал свою семью.

Войдя в раскрытую дверь, гриффиндорец замер. Дом его лучшей подруги был перевёрнут вверх дном. Посреди гостиной прямо на полу сидел Снейп и что-то неразборчиво шептал. Услышав звук шагов, он повернул голову к дверному проёму, и Гарри вздрогнул, взглянув в чёрные глаза, переполненные невыразимой болью.

Совместно проведённые проверки были бесплодны. Патронус возвращался, не найдя адресата. Совы отказывались лететь с письмом к той, связаться с которой быстро стало навязчивой идеей обоих мужчин. Поиск по крови с картой и без, пентаграммы на полу, ритуалы из древних фолиантов дали совершенно невероятный результат. Гермионы и Александра Снейп не просто не было в зоне доступа, их словно никогда и не существовало. Их не было ни среди живых, ни среди мёртвых. Поначалу это давало призрачную надежду, и Гарри и Снейп цеплялись за неё с упорством утопающих. Подпитал эту надежду и явившийся на зов друга Люциус Малфой. Он отметил, что некоторые разновидности чар фиделиуса могут давать эффект «растворения» в пространстве. Но дни складывались в недели, и надежда таяла, не находя подтверждения.

Не дало результата и обращение в магловскую полицию и к частным детективам. Правда, было установлено несколько любопытных фактов. В частности, дверь не была вскрыта снаружи ни магией, ни механически. Складывалось впечатление, что Гермиона сама открыла её перед своими похитителями. Значит, она вполне могла их знать. Кто-то из въедливых ищеек отметил, что тот разгром, который был учинён в гостиной Снейпов, невозможно было произвести за несколько минут. Несмотря на то что маглы явно не представляли себе возможности бомбарды, Северус был вынужден с ними согласиться. Он оказался дома менее чем через пять минут после того, как обереги дали сигнал о нарушении безопасности. Этого времени было мало, чтобы разгромить дом, схватить двух человек и уйти: Гермиона никогда не сдалась бы без боя. В конце концов, Гарри предположил, что беспорядок могли навести уже после похищения, и именно на эти вспышки чужеродной магии отреагировала защита дома. Теория косвенно подтверждала то, что Гермиона знала пришедшего и сама пропустила его в дом через защиту. В этом случае сигнал Северусу был совсем слабым, и он вполне мог пропустить его, учитывая состояние после бессонной ночи.

Выслушав сложившуюся версию, Харрис, один из подчинённых Поттера предположил, что Гермиона просто-напросто сбежала вместе с ребёнком, инсценировав своё похищение. Это стало последней каплей. Когда Гарри смог оттащить разъярённого бывшего профессора, лицо его неосторожного коллеги представляло собой кровавое месиво. «Не смей! Даже! Думать! Так! О моей! Жене!» — орал Северус, не помня себя от гнева, и впечатывал каждое слово в тело под собой и в сознание тех, кто был рядом. Он никогда бы не признался даже самому себе, что не знает, что лучше: чтобы её похитили или чтобы она ушла вот так, цинично разыграв трагедию для отвода глаз.

Основываясь на новой догадке о знакомстве Гермионы и нападавших, аврорат проверил всех знакомых семьи в магическом мире, а полиция отследила её путь в магловском. Особенного внимания удостоились Малфои, благодаря оставшейся на их руках тёмной метке. Но допрос не дал никаких результатов, и служители правопорядка развели руками, выдвинув предположение, что миссис Снейп могла быть под империусом или иным видом магического принуждения, если её успели перехватить в точке аппарации или во время путешествия к родителям и в клинику. В магловской клинике подтвердили, что маленький Александр Снейп действительно был на приёме с матерью, а записи камер видеонаблюдения позволили отследить её путь до дома родителей, но никого подозрительного рядом не наблюдалось.

В те дни Снейп жалел до боли в сердце, что отказался проводить ритуал полного магического брака. Гермиона предлагала, уговаривала и даже настаивала, но он упёрся и огрызался в лучших традициях своего профессорского стиля. Нет, он не сомневался, что ему никогда не будет нужна другая женщина. Только эту невыносимую всезнайку он готов был пустить в своё сердце и свой дом, от неё хотел детей и без неё не мыслил своего существования. Но накладывать на тогда ещё Грейнджер обязательство не только пожизненной, но и посмертной верности мужчина считал неправильным. Мало ли что может случиться, учитывая, насколько он старше, и как много людей с большой радостью отправили бы его к праотцам. Северус лишь хотел, чтобы у неё была возможность быть счастливой и без него. И вот теперь он не мог воспользоваться самыми древними ритуалами брачного поиска, которые позволяли найти человека даже под фиделиусом. Оставалось ждать и надеяться, что однажды Гермиона выйдет на связь.

Обнаружив на столике кулон с запёкшейся кровью, Снейп провёл ритуал, обнаруженный им в старом фолианте в библиотеке на площади Гриммо. Андромеда Тонкс, всей душой сочувствовавшая горю Снейпа, который не раз спасал жизнь её дочери, сестры и племянника, помогла наложить особые чары, превратившие украшение в поисковый артефакт. Впитавшаяся в гоблинское серебро кровь должна была «потянуться» к своей обладательнице, как только её удастся обнаружить. Но шли годы, а серебряная выдра на груди Северуса была холодной, безмолвной и мёртвой, словно её хозяйка действительно растворилась в просторах Вселенной.

И вот теперь, спустя шесть лет после самых страшных дней в своей жизни, Снейп стоял и курил, вспоминая упрямые чёрные кудряшки и глубокие, тёмные глаза девочки-обскура, в полуобмороке назвавшей его отцом. Он анализировал то, что видел, то, что услышал в обрывках мыслей напуганного ребёнка, сопоставлял даты и… не смел надеяться. Что, если это лишь случайность? Совпадение? Мало ли на свете темноглазых мужчин, влюблённых в кудрявых брюнеток! Вполне могло случиться так, что девочка, ещё не отойдя от состояния, пограничного с обскури, увидела в его чертах что-то схожее с её родным отцом. Целитель убеждал себя, что радоваться и надеяться рано и неразумно, но глупое сердце билось учащённо, разгоняя по венам адреналин и надежду. И впервые за долгое время Северус Снейп по-настоящему ждал наступления нового дня.

Молочный утренний свет заливал коридор. Шуршание шин, разговоры первых прохожих, лай собак, велосипедные звонки — всё сливалось в единый разноликий и монотонный гул просыпающегося города. Вскоре Снейп ощутил, что больше не один. В глубине коридора раздались тихие шаги и лёгкий стук каблуков. Сара.

Эта хрупкая женщина была воплощённым противоречием. Убранные в изысканный пучок седые волосы, очки в тонкой оправе, гордая осанка и неизменные лодочки создавали образ утончённой и отстранённой леди. Даже неизменный загар и чуть загрубевшие ладони не меняли впечатления о ней, особенно когда она в своей особой, суховатой манере рассказывала пациенту о его заболевании или обучала стажёров. Но за дверью ординаторской мисс Лингли преображалась, превращаясь в энергичную, любопытную и полную жизни женщину. Северус всегда удивлялся, как она умудрялась совмещать такое глубокое и тонкое знание своей профессии и страсть к поездкам, экспедициям и фантастическим тварям, чьему изучению целительница неизменно посвящала все отпуска, выходные и праздники. Когда он впервые высказал коллеге своё восхищение, она поправила очки, сделала глоток чёрного кофе, и, усмехнувшись, заметила, что многие их пациенты тоже весьма фантастические… хм… существа. Снейп ухмыльнулся в ответ и кивнул. Тот короткий разговор положил начало удивительной дружбе, которой мужчина уже не ждал от жизни, но получив, очень ценил.

Внешне отстранённая, даже холодная, Сара оказалась невероятно чуткой и заботливой по отношению к тем, кого считала близкими. Не раз и не два Северус с тоской думал о том, насколько по-другому сложилась бы его жизнь, будь у него такая мать. Её неравнодушие, поддержка, мягкий юмор и обширные знания вытаскивали мужчину из самых глубоких и тёмных омутов. Вот и сейчас, после тяжёлой смены, она появилась, чтобы проверить его состояние и подставить плечо, если это будет нужно.

— Как ты, Северус? — Лингли подошла ближе и сочувственно сжала предплечье друга. Она была одной из двух женщин, которые не избегали прикасаться к той руке, где навеки был выгравирован знак мрака. Первой была Гермиона.

— Жив, как ни странно. Но ощущение, что прыгнул с парашютом и забыл, где находится страховочное кольцо. — Он усмехнулся, а увидев недоумение на лице подруги, пояснил: — Не обращай внимания, это последствие общения с дядей… с братом отца Гермионы. Он служил в десанте и тоже умеет летать без волшебной палочки, только… недолго. Однажды он затащил меня на борт магловского самолёта. Я как раз знакомился с еë родителями и хотел произвести благоприятное впечатление.

— Мерлин, Северус, я много путешествую и знаю, что такое самолёт и парашют… Стоп, ты что, прыгал?

— Да, пришлось. Мог бы отказаться, но меня бы сочли трусом.

— Мужчины! — Сара фыркнула. — Как будто прыжок что-то доказывает. Тем более что ты мог бы спокойно приземлиться и без парашюта.

— Безусловно, но они-то об этом не знали. — Снейп снова усмехнулся, а затем задумчиво продолжил метафору: — Но я не уверен, что способен приземлиться сейчас. Слишком уж резко меня вытолкнули в этот полёт.

— Скажи… — Сара помедлила, обдумывая, как лучше сформулировать непростой вопрос, но потом поняла, что юлить бесполезно. — Скажи, эта девочка, чисто теоретически, может быть твоей дочерью?

Северус резко развернулся и, сверкнув глазами, смерил подругу яростным взглядом. Сара выдержала этот знаменитый взгляд с честью и чуть приподняла бровь. Мужчина с шумом вздохнул, стиснул зубы и снова повернулся к окну.

— Ты хочешь знать, спал ли я с кем-то после Гермионы? Нет. Я не могу и не хочу представлять кого-то, кроме неë, рядом с собой. Не могу и не хочу. Думаю, у меня просто не встанет, даже если я окажусь в постели с другой женщиной… Но я не проверял, — ухмыльнулся он, глядя на красные пятна, расцветшие на щеках подруги, помолчал и чуть тише добавил: — Знаешь, мне очень долго казалось, что она не пропала, а просто ненадолго ушла. Я постоянно представлял, что вернусь после смены, а они с Алексом дома. Я закрывал глаза и буквально видел, как он сидит в манеже со своей любимой погремушкой и усердно слюнявит её, слышал, как она звенит, словно колокольчик. А Гермиона напевает на кухне и готовит какое-нибудь очередное гастрономическое происшествие. Как-то после ночного дежурства открыл дверь, и мне послышался запах её духов. Я полчаса как сумасшедший бегал по дому, даже на чердак поднялся…

Снейп на секунду прикрыл глаза, восстанавливая пошатнувшиеся щиты, и уже иронично продолжил:

— Именно поэтому последние почти шесть лет я практически живу на работе. Неприятно, знаешь ли, чувствовать себя сумасшедшим… А на кушетке в ординаторской с моим ростом не развернёшься, тесновато. Так что не сомневайся, малышка-обскур никак не может быть моей дочерью от другой женщины.

Целительница вздохнула. Она не сомневалась, что после потери семьи Северус нескоро оправится. Она сомневалась, что он в принципе может и хочет начать жить заново. Слишком сильно он любил Гермиону и сына, слишком долго ждал своё счастье. Первые месяцы после трагедии были настолько тяжёлыми, что друзья семьи всерьёз подумывали об установлении дежурства в доме зельевара. Но поиски, наполненные беспокойной надеждой, заставляли его жить. Проникнувшись страшными событиями, целитель Адамс предоставил ему отпуск на месяц. Почерневший от горя Северус не вылезал из библиотек Хогвартса и Малфой-мэнора, даже выбил пропуск в Отдел Тайн. Худой, бледный до прозрачности, он почти не спал и ел лишь для того, чтобы не упасть в обморок. Ведь обморок мог помешать искать её…

Но недели шли друг за другом, все идеи и попытки оказывались бесплодными. Заклинания не работали, зачарованная выдра на груди висела бесполезным и тусклым куском металла, детективы разводили руками. Ни у магического, ни у магловского следствия не появилось ни единой зацепки. Спустя год дело о похищении членов семьи Снейп за отсутствием улик было закрыто в обоих мирах, а Гермиона Джин Снейп и Александр Северус Снейп были признаны пропавшими без вести. Конечно, Поттер обещал, что будет продолжать искать подругу в частном порядке, но посылать своих людей на задания он уже не мог. Это снижало до минимума и без того крохотные шансы на успех.

В тот день, когда было принято решение об официальном прекращении поисков, Сара впервые испугалась, что может потерять Северуса. Лингли решила навестить его дома. Она впервые за много лет не знала, что скажет другу, но хотела хотя бы попытаться подставить плечо. Может быть, даже молча. Переместившись к защитному барьеру, целительница попыталась связаться со Снейпом и поняла, что дом пуст. У неё было несколько идей, одна хуже другой, где может быть этот отчаявшийся мужчина, потерявший самое дорогое. Периодически его видели то у дома родителей Гермионы, то в кафе, где началась их история, то возле Хогвартса, который так любила жена, то на могиле Живоглота, по которому она тосковала. Наконец, Северус вполне мог пытаться забыться в обществе Малфоя, который также активно участвовал в поисках семьи друга. Несмотря на то что надменный блондин оказывал всяческую поддержку, мисс Лингли не могла пересилить себя и отнестись к нему без предубеждения. Поэтому вариант посещения мэнора она даже не стала рассматривать.

Чтобы не разминуться, Сара решила дождаться друга в беседке, заботливо установленной в парке на границе чар ещё при Гермионе. День клонился к закату, а Северус всё никак не возвращался домой. Пошёл дождь, упорный и не по-летнему холодный. Неподалёку раздался характерный хлопок, и женщина вздрогнула, увидев, в каком состоянии находился знаменитый мастер зелий. Вдрызг пьяный, с фингалом под глазом и разбитыми костяшками, Снейп выглядел как воплощённые ярость и отчаяние. Он пошатнулся и почти упал в грязную лужу, но вовремя выпрямился и оглядел всё вокруг мутным взглядом.

Сара сделала несколько шагов по направлению к точке аппарации, взмахнула палочкой, создавая купол от дождя, и попыталась подхватить друга под руку, но тот вырвался и посмотрел на неё с такой откровенной злостью, что она отшатнулась.

— Северус! — с несвойственной ей робостью позвала Лингли, пытаясь удержать зрительный контакт. — Я волновалась… Эти новости из аврората просто возмутительны! Как ты?

— Ааа, Сара! — презрительно протянул бывший шпион холодным, чужим голосом. Его лицо скривилось, словно он не знал, заплакать ему или рассмеяться. — Пришла нянчиться со старым другом-неудачником? Пожалеть убийцу своей семьи? Чего ты хочешь? Чего вы, блять, все от меня хотите? Вчера заходил святоша Поттер, якобы вспомнил что-то важное, позавчера до блевоты вежливый Уизли, сегодня ты! — Он шипел и выплёвывал слова, кривляясь. — Когда же вы оставите меня, наконец, в покое?! Один Люциус меня понимает… Слушает и понимает, что надежды нет. Нет, понимаешь, блять? Мне через пять лет придётся организовать две пустые могилы с именами моих жены и сына. Каково, а? Это мне сегодня в министерстве дали памятку, как родственнику пропавших без вести. Везде есть инструкции, драккл их дери!

— Сев! — воскликнула Сара. — Что ты такое говоришь? Какой ты убийца?! Перестань немедленно. Мы беспокоимся, и, похоже, не зря: ты пьян, ты весь в крови и…

— Заткнись! — взревел Снейп. — Не смей! Не смей называть меня Сев!.. Только она могла так называть меня, слышишь, только она! Только ей я позволял… А теперь — никому! Никому, слышишь?! Ни-ко-му и ни-ког-да!

Последние слова он буквально прокричал, глядя чуть выше головы Сары, в безрадостное серое небо. А потом вдруг неожиданно спокойно взглянул на неё безжизненными чёрными глазами и ледяным голосом произнёс:

— Я хочу сдохнуть, Сара. Я хочу сдохнуть больше всего на свете. Это я, я убил их. Я был слишком беспечен, слишком хотел счастья. Если бы не наш брак, Гермиона была бы сейчас жива, жива! — Снейп сжал кулаки и зарычал в бессильной ярости. — Она поверила мне, а я… Я не смог защитить ни её, ни нашего сына. Их больше нет, Сара. И мне совершенно незачем жить без них. Мне слишком больно жить без них. Но я должен найти того, кто это сделал. Того, кто отнял их у меня. Я найду его и убью. А потом лягу в эту землю с чувством выполненного долга. — Он немного помолчал, а затем, уже мягче, произнёс: — Иди домой, Сара. Клянусь, я ничего не сделаю с собой. Пока не сделаю.

Немного помолчав, он проводил тоскливым взглядом пару ласточек, ищущих укрытие от ливня, и добавил:

— Ты знаешь, я тут подумал… — Сара напряглась, чувствуя, что услышит что-то очень важное. — Если это действительно сделали Пожиратели Смерти, тела Гермионы и Алекса, скорее всего, не найдут. Зная их методы и учитывая результаты поисковых чар, я не уверен, что их тела вообще ещё существуют. К своему стыду, я даже не уверен, что готов увидеть, что с ними сделали. К несчастью, у меня хорошее воображение и слишком много знаний благодаря пожирательской практике… — Сара всхлипнула, прикрыв рот рукой.

Она хотела было возразить, но Снейп неожиданно властно взмахнул рукой, словно хотел бросить невербальное силенцио. Его голос звучал слишком трезво для того состояния, в котором он находился меньше десяти минут назад. В это мгновение он меньше всего походил на того Северуса, которого она, как ей казалось, хорошо знала и считала почти сыном.

— Тем не менее я буду продолжать их искать… Я отвëл на это десять лет. В конце концов, у меня есть кое-какие обязательства и незавершённые проекты, которые мы начали ещё вместе с Гермионой… А затем… Если мне повезёт, я приму яд на их с Алом могиле, как только смогу организовать достойные проводы и всё закончу. Если мне не повезёт, соседствовать с моим бренным телом придётся Живоглоту, — горько усмехнулся он. — Сомневаюсь, что этот рыжий комок шерсти был бы в восторге, но Гермиона бы оценила. Она всегда хотела, чтобы мы с ним дружили, а не соперничали. Но мы оба слишком изголодались по любви в своей уродливой одинокой жизни… — Он замолчал, будто вспомнив что-то особенно тяжёлое. А затем снова пронзил подругу чёрным от боли взглядом: — Пообещай мне, Сара, что не будешь мешать.

Лингли замотала головой, не в силах удержать слёзы и протест, рвущийся из груди. Защитные чары ослабли, и холодные струи дождя текли по её лицу, рисуя новые горестные морщинки. Взгляд Северуса смягчился, а голос зазвучал глухо и чуть виновато:

— Когда я рассказал Гермионе, как убил Дамблдора, она назвала это убийством из милосердия. Мерлин знает почему, но, вопреки мнению некоторых чересчур смелых представителей аврората и здравому смыслу, жена любила меня больше, чем я мог бы заслужить, прожив даже несколько никчёмных жизней. Ей очень хотелось оправдать меня, хотя бы перед самим собой. Гермиона убеждала меня, что Дамблдору легче было угаснуть от руки друга, чем терпеть муки проклятья или видеть радостный блеск в глазах своих врагов. Я не соглашался с ней, ибо желание смерти всегда противоестественно. Так мне казалось тогда. — Он чуть прикрыл глаза, теряясь в воспоминаниях о тихих семейных разговорах у камина. — Так вот, поверь мне, Сара. Умереть на их могиле, зная, что самые любимые люди рядом, мне было бы сладко. Это практически та же эвтаназия. Пообещай, что не помешаешь.

Сара кивнула, не в силах сказать хоть что-то, а затем, не удержавшись, всхлипнула, сделала несколько шагов к стоявшему соляным столпом мужчине и порывисто обняла его скорбную фигуру. Он замер, очевидно, не находя в себе сил ни принять, ни отвергнуть её безмолвное сочувствие, а затем мягко отстранил и шагнул за край защитного барьера, не попрощавшись.

Мастер зелий не появился в своём кабинете ни на следующий день, ни через два дня. Целитель Адамс сообщил взволнованной коллеге, что Снейп взял несколько отгулов. Она не находила себе места, но надеялась, что с другом всё в порядке настолько, насколько это вообще возможно. И не поверила своим глазам, увидев его спустя неделю входящим в лабораторию. Гладко выбритый, в идеально выглаженной одежде, с неестественно прямой спиной, Северус кивнул подруге, а потом вернулся к работе как ни в чём не бывало. Словно не было этих сбитых костяшек, литров огневиски и синяков. Словно не было того тяжёлого, страшного разговора. С тех пор Северус вкалывал как проклятый и даже ночевал практически всегда в кабинете, лишь изредка наведываясь домой, чтобы взять запас чистой одежды. Немногословный, бесстрастный, с холодными глазами и язвительной усмешкой, он выглядел для тех, кто помнил его лишь по работе в Мунго, знакомым незнакомцем. Сара порой ловила себя на мысли, что не может придумать, как подойти к нему во время обеденного перерыва, о чём поговорить после очередной планёрки и как реагировать на очередной всплеск особенно едкого сарказма, после которого друг и не думал извиняться ни перед ней, ни перед другими коллегами, ни перед пациентами. Зато Поттер, навещавший однажды сослуживца после неудачного рейда, с горечью отметил, что Снейп стал почти прежним, тем самым гениальным ледяным мерзавцем, каким его помнили ученики Хогвартса.

Впрочем, с годами стало чуть лучше. Очевидно, жизнь с Гермионой повлияла на Северуса больше, чем он сам готов был признать. С большинством людей он теперь держался отстранённо-вежливо в хорошие дни и умеренно-невыносимо в плохие. Но он хотя бы вспомнил, что в прошлой жизни у него были друзья, и перестал отталкивать тех, кто хотел быть рядом несмотря ни на что. Постепенно возобновились беседы за чаем с Сарой, ироничные словесные поединки с Адамсом и Дэвидсоном. Иногда заходил Поттер, в основном обсудить последние результаты поисков, вернее, их отсутствие. Пару раз Сара даже видела в отделении Люциуса Малфоя, который в своей парадной мантии выглядел на диване в ординаторской несколько сюрреалистично.

Конечно, в течение этих лет было ещё несколько срывов, в основном в дни рождения Гермионы и Алекса и в дни общих памятных дат семейства Снейпов. Сара прикрывала друга, хотя это было излишним: никому бы и в голову не пришло всерьёз предъявлять претензии человеку, который месяцами находился на работе практически без перерыва. Но с каждым годом, выбирая между алкогольным дурманом и ударным бдением над котлом, Северус всё чаще склонялся ко второму. Отчасти этому способствовал возросший уровень ответственности: впечатлившись его трудоспособностью и навыками, глава отделения сделал Снейпа своим заместителем. Теперь помимо разработки новых зелий и плетения хитроумных чар, он занимался документацией и административными делами. Вспоминая рассказ Гермионы о маховике времени, Сара порой сомневалась, действительно ли девушка вернула его директору, а не подарила мужу в качестве свадебного подарка.

Впрочем, потеряв последние крохи свободного времени, мужчина выглядел странно довольным и почти успокоившимся. В ушах Сары стоял звук той жуткой клятвы, которую он произнёс под холодным летним ливнем, и она надеялась, что у друга хватит сил её не сдержать. Лингли до сих пор страшно не хватало Гермионы и крестника, но она не готова была потерять ещё и Северуса. И пусть время не лечит, но кто знает? В последние несколько лет целительница неоднократно замечала умелые и не очень попытки медсестёр и посетительниц больницы пообщаться с мрачным зельеваром из отделения заклятий. Отсвет пережитых трагедий придавал его фигуре загадочность и притягательность. Но ни открытое кокетство, ни беседы на отвлечённые темы, ни попытки проявить заботу не имели никакого успеха. Когда однажды Сара робко заикнулась, что ему необязательно себя хоронить, и Гермиона бы этого не одобрила, Северус холодно отчеканил: «Сара, я же тебе уже сказал. Гермиона, по всей видимости, мертва. Иначе бы давно уже вышла на связь, сбегать с поля боя не в её характере. К счастью, я тоже УЖЕ мёртв, хоть и ещё хожу по земле. Мертвецам не место рядом с живыми, жаль, что некоторые пустоголовые курицы этого не понимают». Он развернулся, хлестнув мантией целителя ей по ногам. Больше Лингли не заводила разговоры о дальнейшей жизни друга, но в душе всё же надеялась, что время заживит страшную рану.

Она с трудом вынырнула из воспоминаний и поняла, что Северус всё ещё ждёт её реакции на прозвучавший монолог. Привычным жестом поправив очки, она качнула головой:

— Да, Северус, конечно. Но ты же понимаешь, я не могла не спросить. Она похожа на тебя и…

— Сара! — предупреждающе прорычал Снейп.

— Да, Сара, уже почти семьдесят лет как. Пойдём, нам пора проверить состояние нашего феномена и провести полную диагностику. Скоро прибудут авроры, необходимо найти семью девочки и выяснить, что произошло.

— Да, мне тоже интересно, как она дошла до жизни такой. Кстати… Как она вообще оказалась в больнице в три часа ночи?

— Её доставил дежурный отряд авроров, исцарапанную, мокрую и испуганную. Да ты и сам видел. Сказали, что обнаружили её в Кенсингтонских садах, недалеко от статуи Питера Пэна.

Снейп вздрогнул. Мало кто знал, но истории о неугомонном мальчишке и его бравых друзьях были среди любимых у Гермионы. Усилием воли он заставил себя сосредоточиться.

— И что она там делала?

— Не знаю. По всей видимости, хотела поиграть с новым другом и расстроилась, что ей не удалось его оживить. Произошёл выброс магии. К моменту, когда прибыл отряд, несколько деревьев были вырваны с корнем, статуя разбита вдребезги, а ближайшие кусты и кроны поваленных деревьев будто ощипали огромными ножницами. Ветки и обломки кружились вокруг девочки, словно смерч. Очевидно, тогда она и получила синяки и царапины. К сожалению, аврорам пришлось использовать ступефай, чтобы остановить её и доставить сюда, но, видимо, от страха, в больнице приступ начался снова, с ещё большей силой. Так что работы теперь всем хватит: и нам, и стирателям, и отделу правопорядка.

Северус усмехнулся. Кто бы мог подумать, что безобидная статуя мальчика-который-не-хотел-взрослеть может стать угрозой национальной безопасности. Все они, мальчики, мастера создавать проблемы. Гермиона бы оценила иронию. Сердце тоскливо сжалось, и мужчина тряхнул головой, отгоняя воспоминания. За разговором целители подошли к палате потеряшки, и теперь предстояло выяснить, что же такое произошло в жизни маленькой девочки, что она начала бороться с собственной магией.

* * *

Косые рассветные лучи веером ложились на подушку юной волшебницы, ласковыми светящимися ладошками перебирали каштановые локоны и гладили её по щекам, любопытному носу и высокому лобику. Прохладный ветер чуть шевелил лёгкие занавески, приносил прохладу и новые сны.

… Элена видит себя, она стоит в поле, покрытом огромными, яркими цветами. Это так странно — чувствовать себя одновременно в двух местах, сразу и действовать, и наблюдать! От сладкого аромата разнотравья слегка кружится голова, ветер треплет подол её новенького белоснежного платья, и хочется бежать, смеяться и даже немножко плакать от того, как весело и горячо в груди. И она срывается с места и мчится, чувствуя, как шёлковая трава мягко щекочет голые щиколотки, как приминаются стебли под её круглыми пяточками. В какой-то момент пылающий шар в груди становится невероятно большим, она раскидывает руки и взлетает, взмывая в небо, словно птица.

Элена ловит тёплые струи ветра, качается на невидимых воздушных качелях, ныряет в пушистые облака… Она смотрит вниз и видит маму и Алана. Они смеются и машут ей рукой, и она тоже машет, и зовёт их громко-громко, и летит всё выше, и выше, и выше. На горизонте виден дом — их дом! — с белыми стенами и кирпичной трубой, и с весёлыми занавесками в жёлтый горошек, которые мама купила ей в комнату.

Горошинки круглые и яркие, как маленькие цыплята. Однажды она на самом деле превратила их в цыплят. Бабушка тогда очень ругалась, а потом долго уговаривала маму снять шторы, потому что «это опасно, безвкусно и непрактично», но мама оставила... Внезапно что-то неуловимо меняется. Струи ветра становятся холодными и непрочными, облака начинают сгущаться и закрывают солнце. Элена пытается взлететь выше, раскидывает руки так, что сводит лопатки, но воздух больше не держит её. Она смотрит вниз и видит, как мама что-то кричит, как Ал плачет и бежит вперёд, и протягивает руки, словно пытается её поймать. А она падает, падает, падает и с леденящим ужасом видит, как приближается земля.

И нет страховочного кольца, чтобы над ней раскрылся надёжный купол парашюта. Она знает, ей рассказывал брат дедушки, а потом она видела такие в фильме и в книжке про лётчиков. Но это нормальные люди летают с парашютами, а она ненормальная, она летает без спроса, и поэтому никто, никто её не спасёт! Яркие головки цветов невыносимо близко, они сливаются в огромное размазанное пятно, их аромат душит. Девочка в ужасе хватает воздух ртом и с криком просыпается.

Элена резко села на постели и в панике посмотрела по сторонам. Светлая комната с бледно-зелёными стенами была незнакомой, но не пугающей. У приоткрытого окна стоял прямоугольный стол с парой тканых салфеток и два плетёных стула. Влетающий в окно ветер шевелил лёгкие белые занавески. Если нарисовать на них жёлтые горошины, то будет совсем как дома. Элена протянула руку вперёд и тут же опустила, испуганно оглянувшись. Занавески остались белыми, и девочка облегчённо выдохнула.

Дверь приоткрылась, пропуская в палату двух смутно знакомых людей. Пожилая женщина в очках в тонкой оправе, с седыми волосами, убранными в сложный пучок, что-то быстро говорила своему спутнику — высокому, темноволосому мужчине с большим носом и чёрными глазами, такими же, как у самой Элены. События прошедшей ночи пронеслись в памяти девочки.

…Вот они с мамой сидят в огромном зале и долго слушают рассказы мужчин и женщин в белых халатах об их работе. Элена отчётливо видит большую картинку с изображением сердца. Не того сердца, которое Алану подарила его глупая одноклассница Эмма в феврале, а настоящего человеческого сердца. Слушать их невыносимо скучно, в зале гулкое эхо и незнакомые слова дробятся и катятся, словно ртутные шарики, и сливаются в непонятные конструкции. Но мама просит её потерпеть, и она терпит, она ведь уже большая! А вечером они пойдут в парк, и мама покажет ей статую настоящего Питера Пэна, про которого они много раз читали в книжке.

Мама устала, ей тоже пришлось долго-долго рассказывать о своей работе и об операции, которую она провела у себя в больнице, в Австралии. Она тогда вылечила Лексу, весёлого кучерявого парня с зелёными глазами. Он приходил к ним в гости и принёс красивые цветы, и большую куклу, и много-много конфет. Мама показывает большие фотографии Лексы, и других детей, тех, кого она вылечила, и говорит, говорит, говорит. Так долго и непонятно, что хочется спать. Но спать нельзя, их ждёт Питер Пэн! И Элена рисует его, Вэнди, и фей в маленьком розовом блокноте и ждёт, когда закончится то, что мама называет строгим словом «конференция».

Она уже большая и знает, что всё когда-нибудь заканчивается: и день рождения, и мороженое, и скучные взрослые дела. Наконец, они с мамой выходят из зала, спускаются по лестнице. Мама торопливо прощается с людьми в белых халатах. Они обе спешат навстречу Питеру и феям, но когда открывают дверь на улицу, в нос сразу ударяет запах сырости и разочарования. На улице хлещет дождь, крупные частые капли бьют по козырьку крыши и надувают смешные пузыри в лужах. Но Элене не смешно, она сразу понимает, что в парк они теперь не пойдут. Мама грустно извиняется и обещает, что завтра они обязательно-обязательно навестят Питера и съедят целую гору мороженого. Элене хочется топать ногами и плакать, но она уже знает, что это всё равно не поможет. Мама раскрывает зонт, и они торопливо бегут в сторону гостиницы. Сквозь шелест дождя и шум машин Элена слышит насмешливое карканье вороны. Она поднимает голову и видит большую чёрную птицу, летящую на фоне бледно-серого лондонского неба.

…Вот мама приносит ей сладкое молоко с печеньем прямо в постель. Это против правил и вредно для зубов, но очень вкусно и успокаивает. Конечно, потом придётся протереть зубы специальной салфеткой, но она клубничная, можно и потерпеть. Элена макает печенье в молоко и слушает, как мама читает ей про страну Нетландию, а потом отставляет пустой стакан на тумбочку у кровати. На стеклянных гранях играют последние отблески заката, а мамин голос становится тише и глуше.

…Вот она просыпается под боком у мамы. В комнате темно, но большая луна заглядывает в окно, поэтому всё видно и ни капельки не страшно. И спать совсем не хочется! Элена тихонько выбирается из постели, оглядывается на спящую маму и выходит на балкон. Как здорово! Вот он парк, как на ладошке. Где-то там наверняка танцуют феи, а Питер играет на флейте. Посмотреть бы хоть одним глазком!

Неожиданно всё вокруг начинает сильно кружиться, холодный ветер треплет полы её ночной сорочки, а босые ноги сразу зябнут в мокрой траве. Вокруг темно. Каменный мальчик замер в одиночестве в свете фонаря, лишь чёрный ворон сидит на ограде. Нет ни фей, ни цветов, ни чудесной музыки. Но не это страшно. Страшно, что она опять, опять сделала это!.. Бабушка предупреждала, что тех, кто проделывает такие фокусы, лечат в специальных больницах. И она будет без мамы, без Алана, без дедушки долго-долго. А вдруг она навредила маме? А вдруг мама теперь умрёт? Элена начинает плакать и кричать, деревья вокруг шумят и кружатся, ветки больно бьют по рукам, а каменный Питер Пэн смотрит равнодушно и печально, а потом разлетается на куски. Элена всё кричит и кричит, чувствуя, как в груди растёт огромный горячий шар. Рядом раздаются громкие хлопки, яркая вспышка бьёт по глазам, и она проваливается в темноту.

Северус Снейп с тревогой смотрел на съёжившуюся в кровати фигурку юной пациентки. Бледная, худенькая, она казалась крошечной и абсолютно потерянной и явно думала о чём-то тяжёлом. Глаза потемнели и стали огромными, как в том магловском мультике, на который Гермиона его однажды затащила в качестве исполнения проигранного желания. Малышка вцепилась в простынь так, что побелели костяшки. Он шевельнул рукой, и палочка послушно скользнула в ладонь. Конечно, подавитель магии должен ещё действовать, но лучше перестраховаться. Краем глаза зельевар отметил, что Сара сделала то же самое.

Наконец, девочка медленно подняла взгляд на врачей. Полицейских с ними не было, значит, скорее всего, с мамой всё в порядке. Конечно, она ведь была в комнате, а не на балконе. Мама… Глаза против воли наполнились слезами, и Элена заморгала, чтобы противные капли стекли в нос. Она большая и сильная, и должна отвечать за свои поступки. Так говорит бабушка. Её голос почти не дрожал, когда она тихо спросила:

— Скажите, я могу попрощаться с мамой? Или это слишком опасно?

После вопроса девочки палата вновь погрузилась в тишину. Снейп во все глаза смотрел на пышные кудри и тëмные полуночные глаза малышки. Точно такие же, практически обсидиановые, он видел каждый день в зеркале. Вкупе с тем, как она назвала его ночью, ситуация действительно выглядела подозрительно прозрачной для любого стороннего наблюдателя. Например, обожающая их с Гермионой пару Рита Скитер, сейчас бы уже готовила к публикации статью о его тайном романе, который разбил сердце гриффиндорки и вынудил еë сбежать от позора. Или о том, что Гермиона вовсе не пропала, а заточена в цепях в подвале их дома… Или ещё какую-нибудь провокационную чушь. Люди, не столь наделённые фантазией, предположили бы, что бывший шпион и герой войны быстро утешился, и вся его скорбь и метания в поисках жены и сына были показными. Не то чтобы Снейпа сильно волновало чужое мнение, но всё же ему хотелось найти правдоподобное объяснение для себя и для крохи, которой после буквально феерического вторжения в магическое пространство Британии поневоле придётся столкнуться со слухами и вопросами.

Сара продолжала внимательно разглядывать пациентку. Несмотря на то что внешне она сейчас была спокойна, в области энергетических каналов на диагностической диаграмме начались всплески, да и в целом ситуация настораживала. Голос маленькой ночной гостьи звучал странно обречённо, словно она давно готовилась к чему-то тяжёлому, и вот оно, наконец, произошло. Худенькие плечи покорно опустились, а глаза то и дело наполнялись слезами, которые девочка сдерживала, очевидно, из последних сил.

— Подожди, дорогая, давай-ка мы сначала поговорим. Почему ты думаешь, что тебе нужно попрощаться с мамой?

— А разве нет? — Девочка удивлённо вскинула бровки. — Я ведь всё помню, я понимаю, что поступила плохо. Я опять сделала «это». Я ведь понимаю, «это» опасно и меня надо лечить. Но… — голос снизился почти до шёпота и дрожал. — Но мама… Она ведь расстроится. И Ал тоже. Мы честно-честно хотели попасть на приём к врачу, мы даже специально долго летели на самолёте, но не успели. Маме пришлось участвовать в кон-фе-рен-ции, это по работе, она ведь вылечила Лексу… — Элена старательно выговорила длинное слово. Ей хотелось показать, что она неглупая, что она очень хотела выздороветь и не так виновата, как отец и эта тётя в жёлтом халате, наверное, думают. — Если нельзя их увидеть, то можно я хотя бы напишу? Я умею, вы не думайте. Мама научила меня, и Ал помогал мне писать письмо Санте зимой.

Сердце Северуса сжалось от паники и отчётливых молящих ноток в голосе ребёнка. Что она такое себе напридумывала? Что её так пугает и почему малышка считает себя больной? Судя по записям, которые он успел просмотреть за ночь, обскуры редко помнят то, что происходит во время приступа. Но, может быть, данные неполные? Или девочка больна чем-то другим, что не обнаружили диагностические чары? Какая-то малоизученная болезнь, которая не свойственна магам, или что-то генетическое? Предположения метались в голове встревоженной стайкой. Одно Северус знал точно: даже если этот ребёнок не имеет к нему никакого отношения, он должен помочь темноглазой потеряшке. Ни один ребёнок не должен так страдать и бояться. Иначе ради чего они сражались столько лет?!

Его размышления прервало воркование Сары. Снейп в очередной раз поразился тому, как свободно подруга общается с девочкой. Где-то в груди раздался приглушённый завистливый вздох: у него почти не было опыта общения с детьми дошкольного возраста, и он сомневался, что сможет легко наладить контакт с малышкой, как бы ему ни хотелось расспросить её поподробнее о самочувствии и родных. Что ж, тем лучше, что рядом есть кто-то более располагающий.

— О, дорогая, я не сомневаюсь, что ты умеешь писать. Но я не совсем тебя понимаю, думаю, нам стоит начать с самого начала. Итак, меня зовут Сара Лингли, я врач, ночью тебе стало плохо, и мы с моим другом постарались тебе помочь. Скажи мне, пожалуйста, как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. — Девочка ответила торопливо, но вроде честно. — Только немного кружится голова.

— Отлично. Теперь скажи мне, как тебя зовут и сколько тебе лет. — Сара старалась придать своему голосу всю возможную мягкость. У неё был весьма скудный опыт в общении с детьми. Давным-давно, когда её племянники были маленькими, сёстры изредка просили их подменить, но тогда у мисс Лингли было очень мало времени, в Мунго постоянно не хватало рук, а она мечтала стать лучшим целителем. Потом Сара периодически встречалась на семейных вечерах уже с внучатыми племянниками, но общение с ними ограничивалось вручением подарков да магическими фокусами. Теперь в ближайшем окружении детей почти не было, разве что у четы Саламандеров подрастали вихрастые близнецы, но мисс Лингли редко подолгу общалась с ними наедине, и обычно они сами проявляли инициативу, вовлекая забавную тётушку в игры. И, конечно, особняком стоял Алекс Снейп, первый и единственный младенец, взяв на руки которого мисс Лингли на секунду пожалела, что так и не родила ребёнка. Но он в её памяти так и остался годовалым крохой. Впрочем, сейчас явно было не время хандрить. Для воспоминаний у неё есть одинокие вечера у камина.

— Конечно, мэм! — Девочка явно обрадовалась возможности поговорить на другую тему и продемонстрировать свои знания, и гордо отрапортовала: — Меня зовут Элена Уилкинс. Мне почти шесть… ну, на самом деле пять с половиной лет, — чуть смутилась малышка, — и я живу в Австралии. У меня есть мама, брат Алан, бабушка, дедушка и кот.

Снейп слушал малышку и анализировал. Уилкинс… Элена Уилкинс, пять с половиной…пять с половиной лет… Уилкинс… Австралия… Он пытался поймать ускользающие мысли, но от волнения никак не мог сформулировать, что нужно спросить в первую очередь. Не обращая внимания на судорожный вздох друга и его явное беспокойство, Сара продолжила расспросы, лихорадочно соображая, как выяснить то, что ей нужно, не расстраивая ребёнка.

— Очень хорошо, детка. У вас большая семья, а Австралия — очень красивое место. Я давно мечтала побывать в вашей стране, ведь там водится огромное количество уникальных фантастических… зверей. — Она усмехнулась, глядя на Снейпа, и увидела, как тот отзеркалил усмешку, очевидно, вспомнив один из их первых разговоров об увлечениях. — Но почему ты считаешь, что ты больна? К кому вы с мамой хотели попасть на приём в Лондоне?

— О, это долгая история, мэм. Я давно делаю «это», — понизила голос девочка, выделив последнее слово. — Мама говорит, что я всегда отличалась от других. Заставляла летать игрушки, превращала горошины в цыплят, неожиданно исчезала и всё такое. Бабушка говорит, что это всё из-за папы. — Элена прекратила тараторить и робко перевела взгляд на застывшего мужчину. — Что я такая же, как он. Но я не знаю, что это значит, я ведь его раньше только на фотографии видела. И кошек я делать не умею, и прутика у меня нет… Если честно, я пробовала делать как папа, пока никто не видел, но ни один прутик так и не засветился.

Малышка вздохнула. Северус растерянно смотрел на Сару, пытаясь вычленить из сбивчивого лепета девочки самое главное.

— Так вот, когда я обидела мистера Сандмана, бабушка сказала, что меня надо лечить… А мама — врач, но совсем другой, она смотрит детей на всяких аппаратах, ищет, где у них болит, а потом режет… ну, делает операцию, чтобы всё исправить. А меня резать не надо, потому что у меня нигде не болит, просто я веду себя не как другие дети, и это плохо. У нас в садике никто не умеет так быстро появляться в другой комнате и делать так, чтобы игрушки сами ходили. — Девочка испуганно прикрыла рот ладошкой, а потом торопливо заверила взрослых: — Мама попросила, чтобы я никому не показывала, что я умею, и я очень старалась. Но дома не получалось совсем перестать… Поэтому она долго искала и потом нашла такого врача, который лечит всякие странности. Бабушка сначала говорила, что это бесполезно, опасно и лучше лечиться дома, но мама упрямая, совсем как я, она сказала, что прежде чем класть в обычную больницу, меня надо об-сле-до-вать. Поэтому она взяла меня с собой сюда, несколько дней мы были на кон-фе-рен-ции...

Элена с такой гордостью произносила взрослые слова, что Северус невольно усмехнулся: ещё одна невыносимая всезнайка, а потом замер, осознав, как именно назвал эту незнакомую кроху и чуть не прослушал окончание речи.

— ...А завтра, то есть сегодня, мы должны были идти к врачу и к Питеру Пэну, но я вышла на балкон, и теперь всё напрасно.

К концу рассказа плечики малышки опять опустились, и вся она сникла, словно у заводной игрушки кончился заряд, или на нежный полевой цветок обрушился тропический ливень. Снейп приподнял бровь. Ситуация звучала всё интереснее. Сара оглянулась, вопросительно взглянув ему в глаза, и едва заметно наклонила голову в сторону девочки. Зельевар сделал несколько медленных шагов к кровати и осторожно присел на корточки, чтобы оказаться на уровне глаз малышки, и она могла спокойно видеть его.

— Элена, меня зовут целитель Северус Снейп, я был с тобой, когда тебя доставили в больницу. Ты помнишь, что происходило ночью? После того как ты вышла на балкон?

— Да, — кивнула девочка. — Мы с мамой ещё дома начали читать книгу про Питера Пэна, она её очень любила, когда была маленькой, как я. И когда мы собрались лететь сюда, то мама пообещала, что мы сходим в парк, где есть настоящий Питер Пэн… Ну то есть не живой, конечно, а памятник. Но у нас всё не получалось, эти дяди и тёти врачи всегда так долго и скучно говорят и много хвастаются. — Малышка грустно вздохнула и скорбно сдвинула бровки.

Снейп усмехнулся: замечание было до смешного точным, именно поэтому он перестал ходить на пафосные конференции по приглашениям.

— ...И вчера вечером тоже не получилось, потому что пошёл дождь. А ночью я проснулась и вышла на балкон. Я хотела на минуточку, честно. Я смотрела на деревья и думала, что ночью Питер, наверное, совсем живой становится, и феи танцуют, и мне так захотелось его увидеть! Я сама не знаю, как так получилось, но я прямо в ночном платье оказалась в парке. Было темно, очень холодно и мокро. Эта противная ворона каркала… И Питер не был настоящим, он был каменный, как на фотографии. И я испугалась, и деревья зашумели, и памятник… он… взорвался.

Малышка часто задышала, на лбу выступила испарина. Северус осторожно накрыл своей ладонью её маленькую холодную ладошку. Пожалуй, стоит добавить дозу укрепляющего бальзама, но сначала отвлечь и успокоить: она на грани выброса, а подавитель магии нельзя давать так часто.

— Не волнуйся, Элена, с памятником всё хорошо, его уже починили. — Северус искал верную интонацию, словно шёл на ощупь в темноте. — Когда тебя доставили в больницу, ты плохо себя чувствовала, и мы постарались тебе помочь. Теперь уже всё хорошо, ты в безопасности. Но ты назвала меня отцом… Расскажи мне, почему ты решила, что я твой отец? — Он хотел сказать «папа», но не решился. Это звучало слишком пронзительно и несбыточно. Алекс так и не успел назвать его папой, и зельевар смирился, что ему уже никогда не услышать это слово по отношению к себе.

— Так ведь фотография же! — встрепенулась малышка. — На ней ты, то есть вы, и мама. Вы в таких смешных длинных чёрных халатах, и вы держите маму за плечи. — Девочка замялась, но потом решительно защебетала дальше: — У вас в руке длинный прутик, вы взмахиваете им, и появляется большая кошка. Ну, то есть я раньше говорила, что это большая кошка. Когда была маленькая. А теперь я знаю, что это — снежный барс, мне Алан рассказал, и потом я читала о них в эн-ци-кло-педии. Так вот… Мама делает такие смешные большие глаза, а вы её целуете в голову. И потом всё сначала. — Элена помолчала и задумчиво добавила: — Это вообще очень странная фотография. Мы с Аланом любим её рассматривать. Мама не видит большую кошку. И бабушка не видит, и дедушка. Но когда я бабушке рассказала про то, что картинка движется, то она вздохнула и сказала, что так и знала, и что надо было меня сразу к отцу отправить, но никто её никогда не слушает, а теперь все ещё пожалеют. И велела мне никому голову не морочить, а маму попросила фотографию ей отдать. Но мама не отдала, потому что это единственное, что у неё осталось. Только книжка и фотография. Она больше не помнит ничего после аварии.

Снейп ловил каждое слово девочки, и когда рассказ оборвался, вопросительно взглянул на неё, но малышка пожала плечами, показывая, что больше ей добавить нечего. Северус кивнул и задумался, пытаясь унять бешено бьющееся сердце. От волнения у него не получалось сложить в голове ясную и непротиворечивую картину происходящего. Мысли бились в голове, словно выброшенные на берег рыбы, путались, как рыбацкие сети в шторм. Прикрыв глаза, Снейп попытался сосредоточиться. Уилкинс… Очень знакомая фамилия… Элена Уилкинс, Австралия… Пять с половиной лет… Гермиона пропала шесть с небольшим лет назад. В рассказе девочки было много того, что вселяло надежду. Глупую, наивную, но совершенно потрясающую. Но мама Элены не видела движения колдографии, значит, она не колдунья. Но если это простая магла, то откуда у неё снимок волшебной камеры? И точно ли там изображён он? Может, просто кто-то похожий? Впрочем, если там действительно он, значит рядом точно Гермиона — за последние десять лет кроме неё он обнимал разве что Сару и Минерву. Могла ли лучшая волшебница столетия потерять не только память, но и магию? Ему нужно было ещё немного времени и окклюменция.

Ситуацию спасла Сара:

— Фотография, которую ты описала, называется колдография. Те люди, которые не владеют магией, не видят, как она движется. Раз ты видишь, значит, ты волшебница. Ты понимаешь, что это значит, Элена?

— Да, — грустно вздохнула девочка, — это значит, что мне опасно общаться с нормальными людьми и надо лечи’ться. Это ведь ле’чится? — Она с надеждой взглянула на Сару. — Я очень хочу домой, к маме и Алу. Я не хочу всегда жить в больнице, даже если с папой. — Элена смутилась от того, как невежливо это прозвучало, и поспешила исправиться: — Он, наверное, хороший, и многое умеет, но я ведь его совсем не знаю. А мама у меня самая лучшая на свете. И Ал… Он ждëт, он просил привезти магнитик с Биг-Беном. — Последние слова она произнесла совсем тихо и, наконец, заплакала.

— Подожди, малыш, не плачь! — Сара подошла к кровати и, присев на край, нежно обняла девочку. — Скажи, как зовут твою маму и где она сейчас?

— Маму зовут Миона Джин Уилкинс. Она осталась в той комнате с балконом, где мы с ней ночевали. Там большая кровать, и утром привозят завтрак на железной тележке. Мама спала, когда я вышла на балкон. Ой, она ведь, наверное, меня ищет! Она строго-настрого запрещает мне уходить одной… — испуганно проговорила девочка, будто только что сообразила, что мать будет волноваться, не обнаружив её рядом.

— Не волнуйся. Мы сейчас вызовем… ммм… полицию, и они привезут твою маму сюда.

— Не надо! Не надо, пожалуйста, — вскрикнула Элена и умоляюще взглянула сначала на Снейпа, а затем на Сару. — Я не хочу, чтобы мама умерла.

— Подожди, Элена. С чего ты взяла, что твоя мама умрёт, если её привезти сюда? Это больница для волшебников, но здесь безопасно.

— Нет, нет, бабушка сказала, что когда я рядом с мамой делаю свои фокусы… ну, колдую, — девочка с трудом выговорила это слово и досадливо нахмурилась, — маме до смерти плохо. И Алу плохо. И раз это опасно, то я должна перестать, если я их люблю. А я их очень люблю, и я стараюсь ничего такого не делать, но у меня не получается. — Малышка разочарованно покачала головой.

К концу этой речи Снейп с трудом сдерживал себя от того, чтобы нарушить запрет на трансконтинентальную аппарацию и проклясть безмозглую старую курицу, так бессовестно издевавшуюся над ребёнком. Кем бы она ни была. Он отчётливо помнил ощущение страха и безысходности, когда никак не удавалось удержать рвущуюся магию под контролем. Это безмерно раздражало отца, и в самом лучшем случае Северус отделывался парой оплеух. О том, что было в худшем, он старался не вспоминать. Неужели и у этой кудрявой горемыки такая же покорная, равнодушная мать? Нет, это никак не может быть его Гермиона. Она бы не позволила издеваться над собственной дочерью. К сожалению, свою тёщу зельевар знал плохо и не мог ответить определённо, способна ли она так запугать внучку.

— Послушай, детка, — Сара продолжала обнимать всхлипывающую Элену, — твоя бабушка не права. Я не знаю, почему она рассказала тебя всё это. Но магия не может быть опасной для обычных людей, она наносит вред только в том случае, если этого хочешь ты. Ни твоей маме, ни брату ничего не грозит. Наоборот, с помощью своего дара ты сможешь порадовать и защитить их.

— Защитить? И от мистера Сандмана? — Глаза Элены удивлённо распахнулись, и Северус понял, что Лингли случайно попала в точку. Он невольно позавидовал еë успеху, который зажёг радостный огонëк в обсидиановых глазках.

— И от мистера Сандмана, конечно. — Сара понятия не имела, о ком шла речь, но сейчас было жизненно важно успокоить девочку, не хватало очередного всплеска стихийной магии и новой угрозы обскури. — Нам очень нужно поговорить с твоей мамой о том, что с тобой произошло ночью. И вообще о твоих необычных способностях. Это очень важно и совершенно безопасно для неё. Я обещаю.

Элена кивнула. Эта женщина в лимонном халате была очень доброй и убедительной. От неё пахло травами и немного печеньем. А мужчина… — папа? — был спокойным и серьёзным. Им хотелось довериться. Девочка видела, насколько расстраивалась мама после разговоров с бабушкой о еë проделках. Она устала бояться, что навредит ей и брату. Может быть, бабушка действительно ошиблась? На самом деле, маленькой мисс Уилкинс совсем не хотелось разучиться делать эти необыкновенные вещи. Раньше в животе всегда так приятно щекотало, словно там спрятался маленький пушистый котёнок. Перепрыгивать из комнаты в комнату было не очень честно, зато она всегда выигрывала в прятки, даже у друзей Алана, а они ведь совсем большие. А с живыми игрушками было намного интереснее придумывать всякие истории. Кроме того, Элена всё ещё надеялась найти подходящий прутик, чтобы сделать светящегося снежного барса. На фотографии это выглядело завораживающе. Может быть, она бы даже смогла научить Ала…

— Прекрасно. Посмотри, пожалуйста, папе… эээ… доктору Снейпу в глаза и вспомни тот дом, в котором вы с мамой живёте здесь. Не бойся, это совсем не больно.

Элена посмотрела в чёрные глаза целителя и почувствовала мягкое, гладящее прикосновение к своим мыслям. Как будто большая тёплая ладонь прошлась по её измученному сознанию и почесала за ушком притихшего котёнка в её животе.

— Это отель «Рембрандт», недалеко от Кенсингтонских садов. — Северус вынырнул из мыслей девочки и кивнул. — Рядом с ним сейчас как раз проходит Международный конгресс по сердечно-сосудистой хирургии, мне присылали приглашение. Ты говорила, что твоя мама — врач. Она лечит сердце?

— Да, сэр. — Девочка просияла. — Мама говорит, что это самый главный орган. Конечно, оно на самом деле не такое красивое, как на открытках, которые присылают Алу глупые одноклассницы. Но зато без него нельзя жить, а ещё мама говорит, что оно — самое зоркое, ведь…

— …Самого главного глазами не увидишь… — прошептал Снейп, чувствуя, как мелкая дрожь прошлась по телу, разбуженная любимыми словами его пропавшей жены.

Именно этой цитатой из её любимого «Маленького принца» она много лет назад окончательно разбила его стальные щиты, убеждая, что ей абсолютно наплевать и на его возраст, и на своеобразную внешность, и на неоднозначную репутацию. Теперь он почти не сомневался, что потерявшая память мама Элены — это Гермиона, его Гермиона. Только она умела поэтизировать самый тяжёлый труд, только она смогла бы после серьёзной травмы и потери памяти освоить одну из сложнейших областей медицины. И только у неё могла родиться такая очаровательная тараторка. Мозг лихорадочно работал, а сердце готово было выпрыгнуть из груди и нестись навстречу, казалось, потерянной мечте.

Уилкинс… Элена Уилкинс, Австралия… Пять с половиной лет… Что-то знакомое было в этой фамилии. Подозрительно знакомое и неприятное, болезненное. Он мысленно хлопнул себя по лбу: ну конечно! Именно эту фамилию Гермиона дала своим родителям, когда спасала их от Пожирателей. И именно в Австралию она их отправила, чтобы сбить преследователей с толку. Но ведь те Уилкинсы давно вновь стали Грейнджерами и переехали обратно в Лондон. Силы лучших ментальных магов были задействованы в возвращении памяти родным героини войны. Гермиона потратила всё лето, чтобы быть рядом с ними, и была совершенно истощена. Он помнил, какой усталой и подавленной девушка выглядела в тот единственный раз, когда навестила его в больнице, чтобы вернуть сломанную волшебную палочку. Сам Северус тогда находился сначала в коме, а потом под заочным следствием, и в процедуре возврата воспоминаний не участвовал. Точнее, участвовал, но только в качестве внештатного консультанта. Всё-таки он, даже без опыта целительства, был одним из лучших легиллиментов не только волшебной Британии, но и всего магического мира.

Когда они с Гермионой начали встречаться, непричастность к процедуре восстановления памяти показалась Снейпу невероятной удачей. Пришедшие в себя Грейнджеры восприняли новости о поступке дочери и своей модифицированной личности крайне негативно, и ему не хотелось ассоциироваться у них с такими тяжёлыми воспоминаниями. Они и так нервно и настороженно отнеслись к его тёмному прошлому, статусу бывшего учителя их дочери и значительной разнице в возрасте. Со временем отношения в семье любимой наладились, но прежняя теплота не спешила возвращаться. Конечно, родители присутствовали на самых значимых событиях в жизни дочери. Они были рядом в день свадьбы, на праздниках в честь дня рождения, Северусу даже удалось провести Грейнджеров в Мунго во время родов, и они все вместе переживали за Гермиону. Но это не был тот трепетный, радостный контакт людей, безусловно друг другу доверяющих. Скорее это было чувство долга, приправленное опасливой заботой. Северус помнил, как горько плакала жена каждый раз после посещения отчего дома. С дрожью в голосе она рассказывала, что мама просит её не пользоваться магией, а отец побаивается поворачиваться к ней спиной. Гермиона чувствовала себя бесконечно виноватой и соглашалась на любые компромиссы, даже на невиданное ранее разделение крещения и магического посвящения Алекса. Зельевар утешал любимую, обещал, что время сгладит последствия войны, и родители вскоре простят и поймут её.

Однажды, незадолго до рождения сына, Северус не выдержал. Его сердце разрывалось от боли и несправедливости. Он дождался, пока Миа, наплакавшись, уснёт, и аппарировал к дому Грейнджеров. Подробное описание того, как их дочь провела год в поиске крестражей, что именно ожидало двух маглов при допросе Пожирателями, а также демонстрация нескольких боевых заклинаний заняли почти всю ночь. Северус не поленился и захватил с собой Омут памяти, чтобы познакомить тестя и тёщу с Волдемортом и его коллегами в серебряных масках, а также продемонстрировать им панораму битвы за Хогвартс. Вернувшись домой ранним утром, он чувствовал себя уставшим, морально выпотрошенным, но удовлетворённым: покрасневший мистер Грейнджер поклялся, что они переосмыслят своё отношение к поступку дочери, а заплаканная миссис Грейнджер обещала больше её не упрекать.

С тех пор визиты жены в отчий дом проходили спокойнее, а после крещения Александра в отношения родных, казалось, вернулась и теплота. Они души не чаяли во внуке и даже несколько раз навещали их в новом доме. Конечно, отношение четы Грейнджеров к зятю стало ещё более настороженным, но это казалось незначительной платой за спокойствие Гермионы. Тем более что спустя пару месяцев, на одном из семейных ужинов, тесть улучил минутку и поблагодарил Северуса за то, что он открыл им глаза на происходившее в волшебном мире и помог примириться с решением дочери.

И только сейчас, вспоминая события тех далёких дней, Северус усомнился в своих действиях. Тогда ему казалось логичным защитить беременную жену от нападок и внушить её родителям уважение к магии. Он пытался доказать, что Гермиона предвидела их страшную участь и лишила их памяти не ради свободы и развлечения, а исключительно для того, чтобы спасти им жизнь. Восстанавливая гостиную, пострадавшую от прицельной бомбарды, Снейп объяснял родителям супруги, что магия — могущественный инструмент, и их дочь — сильная колдунья, которая воевала на стороне добра и никогда бы не причинила им вреда. Опуская воспоминания в Омут памяти, он коротко, но ёмко и красочно описывал процесс поиска родителей самой яркой маглорождённой ведьмы и гнев Тёмного лорда на верных ПСов, не сумевших выполнить его приказ. И Грейнджеры, казалось, поняли… Но действительно ли это было так? Не мог ли он своим напором внушить им не уважение, а отвращение к волшебному миру? Возможно, увидев неприглядную сторону Второй магической войны, родители супруги решили забрать своих дочь и внука из этого опасного и непонятного мира? Неужели он настолько виноват…

Северус помнил, как поздно вечером в день пропажи Гермионы он, изнемогая от страха и надежды, постучался в двери дома её родителей. Он знал, что Поттер почти сразу проверил этот адрес, но может быть, позже ей удалось сбежать и скрыться от преследователей здесь? Дверь открыла мать Гермионы, и Снейпу показалось, что они вернулись к моменту знакомства, настолько холодным был приём.

— Что, не уберёг? — зло выплюнула женщина в лицо убитому горем зятю. — Не трудись, Гарри Поттер и Рон Уизли уже были здесь, расспрашивали, искали… Самое дорогое тебе доверили, думали, герой войны, сильнейший маг. Гермиона соловьём заливалась, насколько ты надёжный и заботливый. Говорила я ей, всё не по-людски у вас, у колдунов. Тем более у тёмных. — Она поджала губы и твёрдо сказала: — Видеть тебя в своём доме не желаю. Муж с сердцем слёг, когда узнал, что случилось. Будут новости — тебе сообщат. Ну, или она сама позвонит тебе по телефону. — И Джейн Грейнджер с силой захлопнула дверь.

Домашний телефон появился у Северуса вскоре после свадьбы и смотрелся в доме волшебника весьма сюрреалистично. Но Гермиона хотела, чтобы родители могли спокойно связаться с ней в любое время дня и ночи. К счастью, их коттедж находился не в магическом поселении, и связь работала без перебоев. После пропажи жены и того странного разговора на крыльце Снейп несколько раз звонил Грейнджерам, но ни разу так и не смог поговорить с ними. Считая долгие гудки в трубке, зельевар мечтал услышать любимый голос, но его фантазиям было не суждено сбыться. Телефон молчал пять лет, и прошлым летом Северус всё же отключил телефонную линию. Это было первым шагом на пути к горькому признанию: он почти не надеется найти жену живой. Вторым шагом стало официальное объявление Гермионы и Александра Снейпов погибшими… И его иссушенная душа замерла в ожидании последнего, третьего шага. Впрочем, до него оставалось ещё несколько лет поисков, которые с каждым месяцем казались всё более безнадёжными.

И вот, оказывается, пока он медленно умирал, перелистывая альбомы с колдографиями и справочники самых сильных ядов, где-то на краю света росли его сын и дочь, а его жена, потеряв память, училась жить заново и справлялась с ворохом проблем и забот в одиночку. Его отчаянно смелая, талантливая девочка, его Миа… Кто сотворил это с ними? Он, заклеймённый, с расколотой душой, безусловно, заслужил эти годы страданий, но она? Был ли кто-то светлее, чище, самоотверженнее? Был ли кто-то достойнее счастья и покоя? Комок встал в горле при мысли о кровавой надписи в разгромленной гостиной их дома, и Снейп сглотнул, усилием воли прогоняя страшные образы. Получается, в момент пропажи из дома Гермиона была беременна…

Боль и сомнения, свернувшиеся у сердца, словно ядовитые змеи, подняли голову и зашипели, озвучивая самые страшные, чёрные мысли. Могло ли так случиться, что тот мальчишка-аврор был прав, и его жена просто сбежала, не выдержав жизни рядом с ним? Не захотела, чтобы их детей однажды назвали «пожирательским отродьем»? Впрочем, секунду спустя Северус гневно тряхнул головой. Во-первых, если бы его невыносимая всезнайка действительно решила спрятаться, она бы ни при каких обстоятельствах не вернулась в Лондон. Во-вторых, она всегда была истинной гриффиндоркой и вряд ли бы пропала без объяснений, скрывшись с семейного поля боя. А в-третьих… В-третьих, даже если он совсем не знает свою жену, и она в самом деле просто бросила его, инсценировав своё похищение и смерть, он всё равно должен найти её, чтобы взглянуть в карамельные глаза в последний раз.

В коридоре раздались шаги, дверь палаты распахнулась, и Северус поймал себя на мысли, что он чуть ли не впервые в жизни действительно рад видеть Гарри Поттера. Сейчас бывший ученик вовсе не выглядел суровым главой одного из самых строгих отделов Министерства магии. Взъерошенный и чуть запыхавшийся, он скорее напоминал зельевару мальчишку, который замер в предвкушении подарков на день рождения.

— Доброе утро, профессор, мисс Лингли. — Гарри поправил очки и поприветствовал присутствующих. — Доброе утро, мисс.

Зелёные глаза с аврорской цепкостью осмотрели маленькую пациентку. Кудрявая девочка смущённо кивнула в ответ, прижимая к груди потрёпанного, но уже чистого медвежонка.

— Доброе утро, мистер Поттер. Я давно не ваш профессор. — Снейп встал и, не удержавшись, погладил Элену по голове. — Не переживай, Элена. Скоро ты увидишься с мамой. — Он перевёл взгляд на целительницу и добавил: — Сара, будь добра, попроси у домовиков что-то лёгкое на завтрак и не забудь про зелья. Укрепляющее и обязательно блокиратор магии. Волнений сегодня будет ещё много, а мне впервые за последние годы расхотелось умирать. И садиться в Азкабан за причастность к разрушению Святого Мунго тоже не тянет.

Лингли ободряюще улыбнулась другу и кивнула. С бьющимся в горле сердцем зельевар покинул палату. Как бы ни сложились сегодня обстоятельства, обратно он вернётся с ответами на огромное количество вопросов. Конечно, был шанс на то, что он ошибается, но отрицательный результат — в любом случае результат. Если это окажутся просто однофамильцы его жены, что ж… Одним ударом больше.

Наткнувшись на настороженный взгляд главы аврората, зельевар качнул головой в сторону ординаторской. Как бы ему ни хотелось побыстрее оказаться в отеле «Рембрандт», он сомневался, что лимонная мантия целителя произведёт должное впечатление и на персонал, и на… Снейп мотнул головой. Сейчас безопаснее было думать о матери Элены как о безликой женщине. Ему нужна холодная голова. Кстати, а когда он её в последний раз мыл? Кажется, вчера вечером перед сном. Пожалуй, стоит наложить очищающие чары.

— Вы не особенно торопились, мистер Поттер. — Он говорил подчёркнуто спокойно, одновременно снимая мантию и призывая из шкафа магловский пиджак. — Нам стоит прогуляться в окрестности Кенсингтонских садов. Пока сложно поверить, но, кажется, у нас впервые есть ниточка в нашем общем расследовании.

— Ну, судя по тому, что рассказали ребята, тут не ниточка, а целый канат! — Глаза Мальчика-который-выжил радостно просияли. — Простите, сэр, я пришёл как только смог. Патронус с сообщением о девочке застал меня в Атланте. Я чуть с ума не сошёл от волнения, но пришлось ждать порт-ключ.

— Отложите помешательство на потом, Поттер. Ваш светлый ум нам ещё пригодится, — усмехнувшись, произнёс Снейп. — Промедление в данном случае не страшно, девочка проснулась только полчаса назад. Будить её было бы не просто бесполезно, но и опасно. Несмотря на блокиратор магии, её состояние всё ещё нестабильно, а потенциал угрожающе велик.

Застегнув пиджак, он распахнул дверь перед собеседником в приглашающем жесте:

— Но сейчас нам стоит поторопиться. Если мисс Элена Уилкинс на самом деле дочь моей Гермионы, Лондону в очередной раз угрожает опасность. Не мне вам рассказывать, что такое ярость гриффиндорской львицы, защищающей своего детёныша.

Убедившись, что Поттер вышел в коридор, Северус взглянул в зеркало и коротким неуловимым движением наложил чары свежести на волосы. Помедлив секунду, он вздохнул и произнёс лёгкое маскирующее заклинание, позволяющее скрыть следы многолетнего недосыпа. Не то чтобы это могло сделать его сильно привлекательнее в глазах молодой женщины, но… Кинув ещё один оценивающий взгляд в зеркало, зельевар убрал палочку в рукав, шагнул за порог и наложил запирающие чары на кабинет. К счастью, он не мог видеть понимающую ухмылку друга своей жены, который наблюдал за прихорашивающимся мастером зелий через отражение в оконном стекле.

— Скажите, сэр… Элена, она в самом деле обскур? — Гарри передёрнул плечами и оглянулся на дверь палаты. — Как такое вообще могло произойти?

— В самом деле, Поттер. Все внешние признаки налицо. Очевидно, ей пришлось длительно подавлять магию из-за негативного отношения родственников, в частности, родной бабушки. Большего пока сказать не могу. Стоит скорее наведаться в отель и привести мать девочки сюда, кем бы она ни оказалась. Тогда мы сможем поговорить спокойно.

Шагая вслед за бывшим учителем и мужем своей лучшей подруги, Гарри с трудом сдерживал трепещущее сердце. Ему хотелось бежать, хотелось говорить и расспрашивать, но он молчал и шёл позади, уважая право Снейпа первым раскрыть эту тайну. Они не были друзьями и встречались редко, но трагедия, случившаяся шесть лет назад, сделала их странно близкими. Тогда этот суровый мужчина поверг бывшего ученика в шок своей искренней просьбой о помощи. Стоя посреди разгромленной гостиной, накладывая чары разной степени сложности, в том числе весьма древние и тёмные, они делили общее горе. Расследуя исчезновение Гермионы и Алекса, разрабатывая новые поисковые теории, они делили надежды и разочарования. Пережив утрату, Снейп стал жёстким, но хрупким, как олово на морозе. Не раз после очередной неудачи Гарри казалось, что он сломается под тяжестью невыносимой боли. Но после очередного провала зельевар вставал и шёл дальше, одержимый идеей найти виновных в гибели своей семьи во что бы то ни стало. И это Гарри мог понять, ведь основным мотивом его детской борьбы была именно месть за безвременно погибших родителей, и лишь повзрослев, он проникся идеей всеобщего блага. Гарри усмехался: возможно, спустя лет сто он оценит и лимонные дольки, и фиолетовые мантии. Но пока он с горьким восхищением наблюдал за тем, кто наводил на него ужас все школьные годы. Его стойкость поражала и воодушевляла. Поттер никогда бы не признался, но в самые тяжёлые моменты последних лет, когда ему было смертельно страшно, когда казалось, что эта аврорская миссия будет последней, когда они с Джинни чуть не потеряли Джеймса, он вспоминал именно несгибаемого мастера зелий, а не кого-то другого из близких мужчин.

И вот теперь они вновь делили, но уже не горе и разочарование, а новую надежду. И Гарри был готов на многое, чтобы эта надежда оправдалась и его потерянная лучшая подруга вернулась домой.

Горячие губы скользили по её шее, оставляя пылающие метки. Большие, чуть шершавые ладони мягко огладили контур потяжелевшей груди, скользнули к талии, замерли на бёдрах… Девушка выгнулась, прижимаясь ближе к жёсткому, худощавому мужскому телу, погладила широкие плечи и запустила пальцы в длинные тёмные волосы.

— Миа…— голос был хриплый и низкий. — Девочка моя… Моя хорошая девочка…

Она застонала от ощущения концентрированного жара внизу живота, чуть шире раздвинула колени, раскрываясь и принимая его в себя. Наслаждаясь, провела руками вниз по спине, уже чуть влажной от пота. Крепкие мышцы перекатывались под еë ладонями, густой аромат трав дурманил и заставлял дышать глубже. Ритмичные толчки возносили юную женщину на вершину, подталкивали к пропасти блаженства… Но ей было мало. Хотелось дольше, глубже, сильнее. Хотелось навсегда. Она знала, что с рассветом этот невероятный мужчина снова исчезнет, оставив её одну на смятых простынях. Смирившись с правилами, уже не надеялась удержать, лишь горячечно шептала, звала, просила, захлёбываясь от любви и желания. И прижимала его близко-близко, целуя тонкие губы и щеки с чуть пробивающейся щетиной.

Как всегда, во сне было темно, и Миона никак не могла разглядеть лица своего любовника, дарившего ей эти невероятные минуты единения, страсти и щемящей нежности. Но почему-то девушке всегда казалось, что он очень похож на того сурового мужчину с резкими чертами лица, который скупо улыбался с единственной фотографии, оставшейся от её прошлой жизни. И хотя всё в рассказе матери противоречило этому, мисс Уилкинс казалось, что именно тогда она и была по-настоящему счастлива.

Странные, очень живые и объёмные сны начали сниться кудрявой австралийке около года назад. Как водится, это случилось в тот момент, когда девушка, после пяти лет бесплодных попыток вспомнить хоть что-то из своей прошлой жизни, решила перестать биться многострадальной головой о стену и просто жить. В самом деле, сколько можно ловить почти неосязаемые обрывки событий, пытаться отделить фантазию от правды и мучиться от невыносимой боли в голове и в сердце? В конце концов, та история жизни и любви, которую Мионе удалось восстановить по документам, фотографиям и рассказам родных, была не слишком увлекательной и обещала в лучшем случае скуку и разочарование, а в худшем — боль и одиночество.

Первое, что мисс Уилкинс помнила чётко — это белая, почти стерильная палата в больнице принцессы Александры в Брисбене. Разбитая голова болела, в глазах всё расплывалось и двоилось, а в горло словно насыпали песка. Она повернула голову в сторону окна и увидела спящего в маленькой кроватке сына. Ребёнок выглядел здоровым, и Миона с облегчением выдохнула. Пришедший на тревожный писк датчиков молодой врач, представившийся Марком Морганом, оказался весьма словоохотливым. Сквозь шум в ушах она слушала красочный рассказ о том, как несколько часов назад её, грязную, израненную и совершенно дезориентированную, привёз в клинику один из жителей пригорода Нью-Фарм. Выехав ранним утром на работу, он увидел на трассе искорёженную машину, а в ней — молодую женщину без сознания и рыдающего маленького мальчика. К счастью, малыш практически не пострадал, не считая пары царапин на руках и шишки на голове. Мионе повезло меньше: кроме сильных ушибов, нескольких неизвестно откуда взявшихся ожогов и перелома руки, у неё диагностировали тяжёлое сотрясение мозга. Доктор Морган не решался давать прогнозы, но уверял, что они с коллегами сделают всё, чтобы минимизировать последствия травмы головы. Зато заглянувший к ней заведующий отделением доктор Саммерс преувеличенно бодро обещал, что девушка полностью восстановится и вернётся к той жизни, которую вела до аварии. Он много шутил и нервно смеялся, комментировал водительские навыки женщин, и Миона разрывалась между желанием заразиться его оптимизмом и прочитать лекцию о профессиональной этике при общении с больными.

Вечером того же дня дверь в палату распахнулась, впуская перепуганных мужчину и женщину. Посетительница, не стесняясь, рыдала, заламывала руки и причитала, её спутник молчал, но казался злым и растерянным. Приглядевшись, девушка с облегчением и удивлением узнала в вошедших своих родителей. Поминутно вытирая глаза платком, мама расспрашивала Миону о самочувствии и крепко обнимала внука, который улыбался, водил крошечными пальчиками по её лицу и что-то настойчиво лепетал. Отец хмурился, несколько раз выходил из палаты, чтобы обсудить с врачами стратегию лечения, и казался озабоченным сверх меры, как бы странно это ни звучало в той ситуации.

Окружённая преувеличенным вниманием родных и кучей пищащих приборов, Миона лежала, прикрыв глаза. Она чувствовала себя странно чужой этой суете, растерянной и напряжённой. Всë происходящее напоминало ей безвкусную театральную постановку, где каждый старательно и бездарно играл свою роль. И девушке хотелось, чтобы спектакль поскорее закончился, занавес закрыл дешёвые декорации, и ей объяснили, что происходит на самом деле. Родители всегда были спокойными людьми, надёжными и уверенными в себе, друг в друге и в ней. Врачи, к которым она привыкла, не давали пустых обещаний и не разглагольствовали на отвлечëнные темы.

Впрочем, её восприятие вполне могло исказиться от неважного самочувствия. Голова болела всё сильнее, мысли путались, кружились, расплывались, и, к своему стыду, мисс Уилкинс была почти счастлива, когда в палату вошла медсестра с уколом успокоительного и обезболивающего. Она попросила посетителей покинуть пациентку, которая нуждалась в отдыхе. К сожалению, Миона не могла пока сама заботиться о ребёнке, и бабушка с дедушкой с радостью забрали мальчика домой… Без детского воркования палата стала совсем пустой и холодной. Миона утешала себе, что Алексу там будет комфортнее. Стоп, Алану. Боже, надо же так удариться головой! Она уже путает имя собственного сына. Вздохнув, девушка закрыла глаза и нырнула в уютную темноту.

Следующие дни прошли в череде лечебных процедур и беседах с полицейскими. Неприятным открытием стало то, что пострадавшая не помнила ни момент аварии, ни то, куда и почему они с сыном направлялись ночью под проливным дождём, ни откуда взялись странные полосы ожогов на её предплечьях. Последующие расспросы родителей и врачей почти привели еë в отчаяние: события как минимум последних пятнадцати лет Миона помнила отрывочно. Они крутились в голове девушки, дразнили и переливались, словно стекляшки в калейдоскопе, но отказывались складываться в ясный узнаваемый узор. Вздыхая и пряча глаза, лечащий врач сообщил, что это, очевидно, посттравматическая амнезия. Оставалась надежда, что восстановить память поможет курс сосудистых препаратов, психотерапия, а также время и знакомая обстановка. «Что ж, будем надеяться, что время действительно лечит», — печально вздыхала Миона, глядя на мир через оконное стекло.

Не было прогресса и в расследовании событий той злополучной ночи. Служители закона предположили, что виновник столкновения испугался и скрылся с места преступления. К сожалению, накануне была сильная гроза, ветер оборвал линии электропередач, поэтому отследить, что происходило на участке дороги, где произошло ДТП, по камерам не получилось. Поиск свидетелей и опрос жителей ближайшего городка тоже мало что дал: авария случилась ранним дождливым утром, когда трассы обычно пустынны, и никто не смог вспомнить ничего подозрительного. В конце концов, дело закрыли за недостаточностью улик. Единственным, что осталось у девушки от прошлой жизни, были маленькая сумочка, расшитая бисером, да потрёпанная книга сонетов Шекспира с обожжённым корешком и заложенной между страниц фотографией. На ней совсем юную Миону обнимал высокий, худощавый мужчина с большим носом и тёмными, почти чёрными глазами.

Такими же глазами на мать посмотрела крошечная девочка, которая родилась через восемь месяцев после происшествия. Женщина не могла наглядеться в эти завораживающие омуты цвета полуночного неба и радовалась, что дочь, вопреки озвученным и неозвученным сомнениям, всё-таки родилась.

После аварии здоровье и мироощущение молодой женщины сильно пошатнулись, а память не спешила восстанавливаться и играла шутки с расстроенной хозяйкой. К примеру, родителей Миона отчётливо помнила совсем молодыми, а вот такими, с седыми висками и усталыми глазами, не помнила совсем. Вернувшись домой, девушка просмотрела школьные и университетские альбомы и с грустью отметила, что они не вызывают у неё никаких эмоций. Ни одно лицо не показалось ей знакомым и родным, ни одно событие не отозвалось внутри, словно это была совсем не её жизнь, словно не было у неё никогда ни друзей, ни любимых.

Не помогали и родные стены, на которые возлагал надежды доктор Морган. Впрочем, дом родителей в Брисбене не был привычным для мисс Уилкинс, ведь судя по документам и беседам с семьëй, девушка жила там совсем недолго: сначала окончила школу-интернат для одарённых детей, затем училась в медицинском университете в Европе, и, наконец, устроилась на работу в клинику в Сиднее. Так что здесь она жила лишь на каникулах, а потом изредка гостила на праздниках и в отпуске. Неудивительно, что даже еë комната выглядела необжитой, словно гостиничный номер.

Миона очень сожалела, что у неё не было возможности вернуться на съёмную квартиру, в которой они с Аланом и его отцом жили до аварии. Но, как оказалось, за стёршиеся из памяти годы отношения девушки с родителями сильно испортились, и они ни разу не были в гостях у дочери, ограничиваясь встречами в Брисбене и на нейтральной территории. Это казалось странным, но учитывая то, сколько родители обычно работали в своей стоматологической клинике, Миона допускала, что у них действительно не было времени часто навещать внука.

К сожалению, амнезия не сделала общение с родителями легче. Очевидно, их раны были слишком глубоки, хотя Миона и не помнила, как нанесла их. Самой сложной темой для разговоров предсказуемо оказалась её семейная жизнь и отношения с отцом Алана. С момента возвращения домой девушка просила родителей рассказать о её любимом человеке, но отец уговаривал дочь не спешить и восстановиться после травмы, ведь врачи запретили ей любые стрессы.

Лишь спустя две недели мать, поджимая губы, позвала Миону выпить чаю наедине. Глядя в тëмное окно и сжимая в руках чашку с остывшим чаем, миссис Уилкинс рассказала дочери, как на последнем году обучения в университете она закрутила сумасшедший роман со своим преподавателем, а впоследствии коллегой, Себастьяном Селдоном.

— Это были очень сложные отношения, Миона, — голос матери звучал печально и как-то обиженно. — Да, это именно он на той фотографии, которую ты нашла в книге. И да, мы были категорически против вашей интрижки, — в голосе женщины звенели незнакомые ноты. — Но ты никого не послушала! Вы не поженились, просто жили вместе. Он не хотел никаких обязательств, ты не настаивала, боясь потерять его расположение. Непризнанный гений, которому свобода нужна как воздух, — усмехнулась она и покачала головой. — Даже ребёнок его не остепенил!

Слова матери отзывались тупой болью в груди. Конечно, Миона не ждала красивой истории любви и уже знала, что на полках в её спальне нет ни свадебного альбома, ни хотя бы пары рамок с романтичными снимками. Но всё-таки крайне неприятно было узнать, что любимый мужчина не захотел растить ребёнка в браке, дать ему свою фамилию. А ещё, как ни грустно было в этом признаваться, черноглазый брюнет на фотографии вызывал у мисс Уилкинс самые тёплые чувства. Словно покорёженная обломками автомобиля память не смогла удержать образ любимого человека, но сохранила ощущение счастья, которым наполнялось её сердце рядом с отцом Алана. После рассказа матери это выглядело почти насмешкой.

— …Старый, несдержанный, с карикатурной внешностью! — Джейн Уилкинс говорила громко и раздражëнно. Она дёрнула рукой, и чай выплеснулся, запачкав белоснежную скатерть. — Не знаю, что ты в нём нашла, этот мужчина совсем не вписывался в образ идеального жениха для единственной дочери, которую мы растили. Но ты никого не слушала, шла за ним как заколдованная. — Женщина осеклась, взглянув на дочь почти испуганно. Помолчав, она встала и взяла пачку бумажных салфеток, чтобы убрать лишнюю влагу со стола. Испытующе взглянув на подавленную Миону, мать произнесла чуть тише: — Но самое главное, он же совсем не любил ни тебя, ни сына! Ему было удобно, только и всего. Вкусная еда, тёплая постель, умные разговоры… Ты напоминала ему первую студенческую любовь. — Миссис Уилкинс печально покачала головой. — Та девушка отдала предпочтение другому, и я не могу её винить, судя по всему, она выбрала более достойную партию. Долгие годы Селдон был один, страдал и хирел, совершенствовался в науке и сарказме. А потом появилась ты. Яркая, умная, талантливая и влюблённая как кошка. Но — не она! И сколько бы ты ни пыталась угодить своему гению, даже ребёнка вне брака родила, а толку всё равно не вышло. Не удивлюсь, если это он и виноват в том, что ты сорвалась и поехала к нам в такую непогоду. Небось, наговорил тебе гадостей в очередной раз. В этом он мастер.

Теперь Миона понимала, что отец был прав, оттягивая разговор. От переживаний у неё разболелась голова, и, извинившись, девушка поднялась к себе, никак не комментируя рассказ матери. Да и что она могла сказать? Следующие три дня она почти не вставала, вздыхая и казня себя, что сын опять оказался полностью на попечении родителей.

Проверить теорию о причастности Себастьяна Селдона к роковой поездке не удалось. Когда Миона смогла встать и позвонила в клинику, в которой они вместе работали, ей сообщили, что доктор Селдон три недели назад уволился и уехал в Западную Европу, запретив давать кому-либо свои контакты. А потом пришло письмо, простое письмо в дешёвом конверте. На вырванном из блокнота листе мужчина коротко и жёстко писал, что он навсегда покидает Австралию и не хочет иметь с бывшей возлюбленной и её ребёнком ничего общего. «Впрочем, — писал он, — я не совсем подлец. У меня есть домик недалеко от Сиднея, остался от родителей. Я оформил дарственную на имя Алана Уилкинса. Взамен прошу меня более не искать и не беспокоить». Документы на дом находились там же, под плотной и шершавой бумагой почтового конверта.

Миона ощутила, как её накрывает чувство совершенной нереальности и неправдоподобности происходящего. Вопреки доводам рассудка и логики, ей не верилось, не хотелось верить, что это сухое небрежное письмо написал тот мужчина на фото, который так тепло обнимал её за плечи. Конечно, если бы она поделилась своими ощущениями с матерью, та бы жестоко высмеяла эту романтическую чушь. Отец же как огня избегал откровенных разговоров с Мионой. Поэтому она промолчала, с грустью глядя на своего маленького мальчика, который вместо отцовской любви получил несколько десятков квадратных метров в чужом заброшенном доме.

На следующее утро Мионе опять нездоровилось. Тошнота и головокружение были столь сильными, что встревоженный мистер Уилкинс настоял на поездке к врачу «для успокоения», даже не подозревая, насколько далеки от спокойствия они будут в ближайшие несколько дней. Борясь с дурнотой, девушка сдала положенные анализы, ответила на вопросы терапевта и получила направление на УЗИ. Молоденький врач долго и тщательно рассматривал изображение на мониторе, а потом радостно объявил пациентке, что причина её утреннего недомогания ясна: она скоро вновь станет мамой. Новость оглушила девушку. Увидев, что его радость совершенно преждевременна и неуместна, смущённый доктор объяснил, что срок небольшой и у неё есть около месяца, чтобы принять решение о сохранении или прерывании беременности.

Мисс Уилкинс с трудом поблагодарила врача, вышла из кабинета и рухнула в руки отца. Последнее, что она помнила — его испуганные и виноватые глаза и пронзительный шёпот: «Прости, прости, доченька». А затем потянулись серые, тусклые, совершенно беспросветные дни. Миона в прострации сидела у окна, наблюдая за мокрыми дорожками, которые оставлял на стекле дождь. Без денег, без работы, без памяти, но зато с двумя детьми — один на руках, второй под сердцем. Нужен ли ей этот второй? Себастьяну, очевидно, нет. А ей… Ей до тоски, до дрожи не хотелось убивать этот комочек жизни внутри, хотя это было совершенно против логики.

Родители отреагировали странно. Впрочем, за последние недели Миона привыкла, что в реальном мире всё совсем не такое, как она помнит, в том числе и отношения мамы и папы. Раньше они всегда были едины. Девушка помнила, как в её детстве друзья семьи дразнили чету Уилкинсов «сиамскими близнецами». Но за прошедшие годы их взаимопонимание, казалось, совершенно разрушилось. Мать долго кричала и требовала немедленно идти на аборт. Потом, чуть успокоившись, уговаривала дочь доверительным шёпотом, приводя тысячу и один логичный аргумент. Отец хмурился, наблюдая за развернувшейся сценой, слушал крики и прерывистые уговоры, а затем звонко хлопнул ладонью по столу и велел матери замолчать. «Рожай, дочка. Мы поможем, не беспокойся», — проговорил он, нечитаемым твёрдым взглядом прожигая мать. И та умолкла, хотя, очевидно, совсем не поддерживала решение мужа.

До родов оставалось ещё много времени, и Миона озаботилась поиском работы. К счастью, знания и врачебные навыки восстанавливались намного быстрее воспоминаний, и это было удивительно. В детской клинике, куда доктор Уилкинс устроилась после подтверждения лицензии, её энтузиазм и трудолюбие быстро оценили. Строгая заведующая ожидаемо сомневалась, стоит ли брать на работу сотрудницу, которой вновь предстоит декрет, но девушка заверила её, что не планирует долго оставаться дома. К большому неудовольствию матери, отец заявил, что им следует согласовать графики, и готов был сократить рабочую нагрузку в их стоматологическом кабинете, чтобы присматривать за внуками. Кроме того, юная соседка согласилась подрабатывать няней в обмен на помощь в подготовке к экзаменам.

Миона была благодарна родителям и волшебному стечению обстоятельств за возможность сочетать карьеру и материнство, хотя и находила предложение отца странным, неожиданным и удивительно смущающим. В её воспоминаниях он был профессионалом, полностью сосредоточенным на работе, и девушка не могла представить, что могло так сместить приоритеты в его жизни, чтобы он предпочёл протезированию смену подгузников. Но спорить в её положении было бы глупостью, и девушка с благодарностью принимала помощь, твёрдо решив, что в старости обеспечит родителям достойный отдых и покой.

После рождения Элены в жизни семьи Уилкинс, по меткому замечанию одной из коллег Мионы, наступила эпоха «сумасшедшего тайм-менеджмента». Молодая мать просыпалась ещё до рассвета, выполняла все утренние дела по уходу за детьми, передавала их отцу или няне и бежала на приём в клинику. Возвратившись после обеда, отпускала соседку на учёбу или отца на работу в стоматологический кабинет, а сама с упоением нянчила крошечную Элену, играла с Аланом, готовила ужин, убирала дом и мечтала о сне. Спасало то, что дети росли удивительно спокойными и здоровыми. «Хоть в чём-то повезло», — вздыхала мать. Она души не чаяла во внуке и проводила с ним всё свободное от работы время. Маленькую Элену она почти не замечала, и это казалось девушке удивительно несправедливым. Впрочем, обижаться на тех, без кого бы она не справилась, было странно, и Миона лишь надеялась, что со временем бабушка оттает и проникнется к внучке тёплыми чувствами. К счастью, с дедушкой проблем не возникало: мистер Уилкинс относился к черноглазой малышке невероятно трепетно.

Чуть легче стало, когда дети доросли до семейного детского сада. Он стоил половину зарплаты врача, и родители поначалу протестовали против таких трат, но Мионе удалось убедить родителей, что малышам будет полезно расширять горизонты и общаться не только в семейном кругу. На самом деле, причина была не только в социализации. Девушка видела, что отец бодрится, но очень скучает по работе. А мать… Несмотря на то что миссис Уилкинс, казалось, смирилась с существованием Элены, она очевидно предпочитала ей Алана. Не желая травмировать дочь, мисс Уилкинс настаивала на том, чтобы дети росли под присмотром профессионалов и общались со сверстниками. Кроме того, молодая женщина мечтала о большей самостоятельности, которая была невозможна, пока они жили все вместе под одной крышей. И нет, речь шла не о пресловутой «личной жизни», на которую периодически намекали родители и коллеги. Как ни странно, Миона совсем не стремилась к новым отношениям. Скорее, ей не хватало личного пространства. Она не раз замечала, как во время уборки мать задерживалась в её комнате, перебирая книги и вещи. Периодически к семейному ужину присоединялись коллеги родителей по работе, давние пациенты и знакомые. Молодые и не очень мужчины кидали заинтересованные взгляды, предлагали провести вместе вечер выходного дня, пытались пообщаться с Аланом или рассмешить Элену. В такие моменты Мионе очень хотелось иметь волшебную палочку, чтобы закрыть себя и детей непроницаемым куполом, а ещё лучше телепортироваться куда-нибудь подальше. Но магией она не владела, поэтому приходилось надевать маску радушной хозяйки и отсчитывать часы в ожидании долгожданной тишины.

Она даже присмотрела отдельный домик неподалёку от родителей. Небольшой, одноэтажный, но зато очень уютный и окружённый садом. Однако переехать не получилось. Более того, в четыре года пришлось сократить часы пребывания Элены в детском саду и попросить отца вновь выделить дополнительное время для внучки. То, что её малышка — ребёнок с необычными способностями, Миона поняла не сразу. Да, периодически она удивлялась, обнаружив, что кроха смогла дотянуться до укатившегося мячика или упавшей игрушки. Да, несколько раз она находила свою черноглазую кудряшку на ковре в гостиной, хотя она абсолютно точно совсем недавно спала в своей кроватке. Да, несколько раз ей казалось, что совершенно обычные мягкие игрушки движутся самостоятельно и даже летают. Но девушка объясняла это своей невнимательностью, недосыпом и привычкой родителей незаметно помогать ей в присмотре за детьми.

Но к трём — трём с половиной годам стало ясно, что возможности Элены иногда граничат с паранормальными. Найти няню ребёнку, который мог самостоятельно перемещаться по дому, невзирая на запертые двери, и двигать предметы силой взгляда, было непросто. В детском саду сообразительная не по годам малышка старалась не шалить, но Миона постоянно боялась, что однажды она сделает что-то совсем уж необъяснимое. Поэтому она всё чаще оставляла дочь на попечении дедушки и упорно искала среди коллег и в интернете информацию об обучении и помощи необычным детям. Она перелопачивала гигабайты информации, пытаясь среди шарлатанов и псевдоцелителей найти тех, кто действительно умел работать с подобными особенностями, но это напоминало поиск иголки в стоге сена.

Как это часто и бывает, помог счастливый случай. Причём, к большой радости Мионы, этот случай был полезен и в её карьере.

Почти три года назад, проходя очередное повышение квалификации, доктор Уилкинс неожиданно обнаружила, что, кроме педиатрии и кардиологии, её интересует также кардиохирургия. Проводя рукой над телом пациента, она ощущала, как покалывает пальцы, и словно чувствовала его недуг. Миона погрузилась в новую область со всей страстью. Она уже и забыла, как любила учиться и узнавать новое. Переобучение, стажировки, снова повышение квалификации — и к моменту, когда Элене исполнилось пять, а Алану — шесть с половиной, карьера пошла в гору. Первые операции, первые спасённые пациенты, первые успехи на новом поприще. А ещё начались сны…

Яркие, живые, объёмные, они захватывали сознание Мионы, и она утопала в красочных эмоциях и ощущениях. Проснувшись, девушка долго лежала, пытаясь отделить сон от яви. Ей снился огромный древний замок на берегу озера, парни и девушки в полосатых шарфах, парящие в звёздном небе свечи и странные маленькие существа с большими ушами. Она переживала полёт на огромной высоте, и потом весь день ощущала под ладонями шершавую шкуру какого-то неизвестного существа. Не раз темноту её снов разрезали разноцветные вспышки под аккомпанемент непонятных слов.

Но главное почти каждую ночь ей снился Себастьян — тот мужчина со старой фотографии… Он то умирал, захлёбываясь в собственной крови, то склонялся над непонятной кастрюлей с клубами серебристого пара, то водил тонкой палочкой над телом больного и шептал слова на неизвестном ей языке. Ей снилась церковь с белыми стенами и он, негромко, но твёрдо произносящий клятвы, снилась большая светлая кухня и сотейник с мягкой карамелью, которую её научила варить бабушка. И всё чаще — его губы: горячие, мягкие, и необыкновенно умелые руки, доводящие её до исступления.

Вот и сегодня Миона проснулась на смятых простынях, пытаясь очнуться от будоражащего видения и понять, где находится. За окном призрачно серело лондонское небо, низкое и непохожее на привычный горизонт Австралии. Но с момента приезда в столицу туманного Альбиона девушка не раз ловила себя на мысли, что было что-то уютное и родное в этой тусклой, серой пелене и перестуке дождя. Даже дочка здесь как-то умиротворилась и замедлилась… Так, стоп, Элена! Мисс Уилкинс судорожно вздохнула, торопливо поднялась и оглядела комнату. По полу тянуло прохладой, дверь на балкон была приоткрыта. О нет! Впрочем, дочь могла просто выйти полюбоваться утром, она ранняя пташка и уже не так мала, чтобы баловаться на высоте. Лишь бы только снова не переместилась куда-то неведомым образом! Успокаивая себя, Миона спешно набросила халат и пошла к балконной двери, пытаясь разглядеть сквозь лёгкие шторы фигурку девочки. В этот момент раздался негромкий стук в дверь, тревожно отозвавшись где-то внутри.

Она замерла, собираясь с духом, и почему-то на цыпочках направилась в сторону входа в номер. Стук повторился уже громче, а затем раздался уверенный мужской голос: «Мисс Уилкинс, доброе утро! Откройте, пожалуйста, это касается вашей дочери». Вздрогнув и покрепче запахнув шёлковый халатик, Миона торопливо открыла дверь и опешила. На пороге стояли мужчины из её снов. Зеленоглазый парень в круглых очках, более взрослый и мужественный, чем тот, с кем она танцевала в какой-то палатке, но всё же узнаваемый. И высокий брюнет с глазами цвета самой тёмной ночи, с проседью в длинных волосах и выдающимся гордым профилем. Тот самый, от прикосновений которого она так сладко стонала во сне каких-то десять минут назад.

Несколько секунд посетители молчали, не мигая, разглядывая её словно самое диковинное чудо. Девушка переводила взгляд с одного на другого, пытаясь понять, вспомнить, догадаться, кто эти люди и как они связаны с её Эленой.

— Ещё раз доброе утро, мисс Уилкинс. Меня зовут ав… офицер Гарри Джеймс Поттер. Мы можем пройти и побеседовать с вами? — несколько натянуто улыбнулся молодой мужчина и протянул Мионе удостоверение. Она машинально взглянула на него, но от волнения не смогла прочесть ни строчки.

— Доброе утро. Да, конечно, проходите, садитесь. — Она махнула рукой вглубь номера, где возле круглого стола стояла пара плетёных стульев. — Прошу прощения за беспорядок, я не ожидала вашего визита. Вы по поводу Элены? Я проснулась только что и не обнаружила её в постели… Кажется, она на балконе, я сейчас её позову.

— Нет, мисс Уилкинс, — голос старшего мужчины звучал хрипло, словно он слишком долго молчал или дико нервничал, — она абсолютно точно не на балконе. Ваша дочь в больнице, и именно поэтому мы здесь.

— В больнице?! О боже, что произошло? — Миона опустилась на край кровати и впилась взглядом в тёмные глаза, словно требуя ответа.

— Мы подробно расскажем вам обо всём, мэм. И доставим вас к ней, как только вы будете готовы. — Зеленоглазый офицер полиции говорил мягко, но уверенно.

Миона заметалась по комнате, всё-таки выглянула на балкон, а затем, поколебавшись, прошла в ванную. Она до сих пор надеялась, что это ошибка, неудачная шутка, и дочь на самом деле здесь, с ней. Но девочки действительно нигде не было. Сердце зашлось в странном предчувствии. Темноглазый мужчина не представился, но это определённо Себастьян, отец Алана и Элены. Зачем он здесь? И действительно ли дочь в больнице, или он решил таким образом заявить права на малышку? Но возможно ли это после стольких лет? И почему её любовник ведёт себя так, будто они не знакомы?

Гнев и страх затопили сердце женщины, требуя немедленно выяснить правду. Сцепив руки на груди, она повернулась к ожидающим её мужчинам и спросила максимально спокойным, строгим тоном:

— Офицер Поттер, вы не представили своего спутника, сам он тоже промолчал. Я бы хотела знать, с кем я буду говорить о своей дочери. — Миона подчеркнула слово «своей» и отметила, как дёрнулся старший посетитель.

Зеленоглазый мужчина заметно смутился.

— Эээ, да, конечно. Мне казалось, мы представились… Это доктор Снейп, Северус Снейп. Он работает в той больнице, куда ночью доставили вашу дочь, Элену Уилкинс. И он же её лечащий врач.

— А мне кажется, вы лжёте, офицер Поттер, или как вас там зовут на самом деле. Мне этот человек известен под именем Себастьяна Селдона, и, судя по всему, он более чем хорошо знает меня. Не так ли, мистер Селдон? — голос Мионы звенел от напряжения.

Старший мужчина резко поднял глаза на девушку и покачал головой:

— Вы с кем-то путаете меня, мисс. Уверяю вас, я не знаю никакого Себастьяна Селдона.

— Нет, это невозможно. Я… У меня есть фотография, где мы вдвоём. Это определённо вы, я узнаю ваше лицо из тысячи. — Она умолкла, смутившись, но быстро взяла себя в руки. — Да, я потеряла память вследствие аварии много лет назад, но моя мать узнала вас на фото и всё мне рассказала. Так зачем вы обманываете меня? Вы… Вы отец моих детей. Мы работали вместе в больнице в Сиднее. А потом вы бросили меня, бросили нашего сына… Написали это проклятое письмо. Боже, да я даже не знала тогда, что снова беременна! И, кстати, в доме вашем я ни разу не была, мне не нужны подачки. — Миона глубоко вздохнула. Нападать сейчас было не лучшей идеей, нужно было действовать мягче: — Скажите, зачем вы забрали мою девочку? Мы не были нужны вам много лет. Что изменилось сейчас? Что вам нужно? — Миона чувствовала, как волны истерики снова накатывают на неё, как затуманивается эмоциями сознание. Её маленькая дочь неизвестно где, а она одна с двумя знакомыми незнакомцами в гостиничном номере.

— Стоп, стоп, мисс Миона, успокойтесь! — Зеленоглазый мужчина поднял руки в успокаивающем жесте, максимально раскрываясь. — Я действительно сотрудник органов правопорядка, офицер Гарри Поттер, а это…

— Целитель Северус Снейп, — раздался властный голос старшего мужчины, и Миона замерла, вслушиваясь в будто знакомые глубокие ноты. Повинуясь невысказанному приказу, она подняла взгляд и утонула в водовороте его чёрных глаз. — Раз уж вы так настаиваете, то да. Мы действительно знакомы. Более того, я не просто отец наших общих детей, но ещё и ваш муж. Муж, память о котором вы потеряли. Но я не Себастьян Селдон. И я никогда не был в Австралии. Мы обязательно обсудим наш матримониальный статус. Но позже. Послушайте меня внимательно, мисс Уилкинс. — Миона заметила, что он с трудом выговорил её фамилию, будто она была колючей и непривычной. — Мы не причиним вам вреда. Элена сейчас действительно в больнице, и она очень ждёт вас. Её жизни угрожает опасность. Я всё объясню вам чуть позже, но сейчас нам стоит поторопиться. Одевайтесь, мы подождём вас в коридоре.

Не дожидаясь её ответа, мужчины поднялись и вышли, притворив за собой дверь. Миона потёрла лицо руками, пытаясь избавиться от странного чувства, охватившего её тогда, когда говорил её… муж? Вздохнув, она поспешила в ванную, стараясь привести себя в порядок в рекордные сроки. И, конечно, она не могла видеть, как в немом диалоге пересеклись взгляды главного аврора Гарри Поттера и целителя Северуса Снейпа. Безусловно, применение заклятия убеждения на маглах было серьёзным правонарушением, но сейчас у них действительно не было ни времени, ни возможности убеждать упрямую гриффиндорку и завоёвывать её доверие. Кроме того, Гермиона Грейнджер-Снейп была кем угодно, только не маглой, хотя, очевидно, и не помнила о магии. Сейчас важно было доставить её в больницу, чтобы успокоить маленькую Элену и не допустить новой вспышки подавленной магии.

— Это она, Поттер. Это в самом деле она, — раздался глухой голос, и Гарри повернул голову, встречаясь с тёмными глазами бывшего учителя. Он стоял, устало прислонившись к стене, и нервно теребил ободок обручального кольца, которое так и не снял после пропажи жены.

— Вы сомневались, профессор? Мне казалось, отправляясь в путь, вы были уверены в том, что это Гермиона. Слишком много совпадений было в рассказе девочки.

— Да, совпадений было много, но я боялся верить. И до сих пор боюсь. — Гарри вздрогнул от того, насколько потерянно и откровенно прозвучали эти слова. — Я не знаю, что ей сказать. Не знаю, как говорить с любимой женщиной, которая не помнит меня и не верит мне.

— Вы справитесь, профессор. — Гарри сделал пару шагов и неловко опустил руку на плечо Снейпа. — Если кто и справится с подобным, то это вы. Мы всё выясним, и про аварию, и про потерю памяти, и про то, как она оказалась в Австралии с бывшей фамилией её родителей. И про то, почему вы такой мерзавец в её воспоминаниях, тоже выясним. Мы с ребятами землю будем рыть, но выясним.

— Спасибо, Поттер. Впрочем, как раз по поводу мерзавца она права, так что тут можете особо не усердствовать. — Снейп усмехнулся, пытаясь вернуть самообладание.

Гарри кивнул и повернул голову на звук открывшейся двери. На пороге показалась Гермиона, бледная, преувеличенно спокойная и решительная. Её кудрявые волосы были скручены в сложный пучок, а строгий бордовый костюм с рубашкой, застëгнутой на все пуговицы, служил своеобразной бронёй и, очевидно, придавал ей уверенности. Гарри улыбнулся уголком губ, вспоминая, что мисс-я-знаю-всё выглядела так, отправляясь на важный экзамен.

Оглядевшись по сторонам, целитель Снейп достал из кармана большое медное кольцо.

— Как я уже сказал, у нас мало времени. Прошу вас, доверьтесь мне. Это новый способ перемещения, секретная разработка, потом я расскажу вам о нём подробнее. Возьмитесь за кольцо и держитесь крепче.

Немного помедлив, Миона протянула руку. Кольцо засветилось голубоватым светом, девушка ощутила тяжесть в животе и с удивлением увидела, как коридор вокруг закружился и исчез.

Перемещение порт-ключом было эффективным, но не самым комфортным способом, особенно с непривычки. Сознание Мионы металось в панике, а лёгкие горели от недостатка воздуха, пока тело, словно зубная паста через отверстие тюбика, протискивалось сквозь узкую пространственную воронку. Наконец, тоннель расширился, ноги коснулись твëрдой поверхности, и она оказалась в незнакомой комнате. Первым импульсом было оглядеться, но организм девушки явно протестовал против подобных нагрузок. Зажмурившись, Миона опустилась на пол, безуспешно пытаясь побороть дурноту. К счастью, она не успела позавтракать, и желудок практически безуспешно скручивался в болезненных спазмах, но от слабости хотелось плакать. Она чувствовала на себе заботливые взгляды двух мужчин, но пока не могла собраться с силами и встать.

Внезапно ей стало очень страшно. Вопросы без ответов бились в клетке разума, пускали тревожные импульсы прямиком в бешено стучащее сердце. Кто эти люди и куда они её перенесли? Обладают ли они такими же сверхспособностями, как её дочь? Это имело смысл, но пугало до дрожи в коленках. Девушка понимала, что ей совершенно нечего им противопоставить и в случае, если мужчины опасны, она не сможет защитить ни себя, ни дочку. От этих мыслей противно заныл измученный живот, а ладони стали липкими и холодными. Обхватив себя руками, Миона пыталась согреться и выстроить линию поведения с загадочным отцом своей дочери и его спутником. Этот зеленоглазый мужчина в круглых очках вызывал в ней необъяснимое чувство доверия, словно они не раз вставали спина к спине и преодолевали трудности. Кто знает, может быть, так оно и было?

Северус облегченно вздохнул, ощутив под ногами ворс ковра в своём кабинете. Кажется, ещё никогда он не был так рад, что при назначении на должность своего заместителя целитель Адамс убедил его в целесообразности иметь собственные апартаменты в Мунго. Конечно, Снейп всегда ценил уединение, но раньше ему вполне хватало лаборатории. Стоя над котлом, нарезая ингредиенты и разливая готовые зелья, он словно переносился в свой идеальный мир, забывая о потерях и тревогах, вспоминая особые моменты, ассоциирующиеся с ароматами входящих в лечебные составы трав.

Особенно он любил готовить Бодроперцовое зелье и Животворящий эликсир, в список ингредиентов для которых входила мята. Однажды, когда они только начали жить вместе, Гермиона пожаловалась, что ей трудно засыпать. В общем-то, для тех, кто пережил войну, нарушения сна были обычным делом. Северус сам порой лежал полночи в темноте, глядя в смутно белеющий потолок и перебирая воспоминания. Впрочем, благодаря Гермионе, эти часы вынужденного бездействия стали гораздо приятнее, особенно когда воспоминания стали чаще сменяться мечтами. Несколько дней зельевар провёл за столом в лаборатории, экспериментируя, вычисляя тот самый идеальный вариант, и, наконец, создал уникальное травяное мыло с успокаивающим эффектом. Самым забавным этапом в создании подарка стала покупка силиконового молда, который должен был придать форму его гениальному оружию против бессонницы. Конечно, можно было не заморачиваться и создать классический брусок, но влюблённость порой превращала сурового мастера зелий в отчаянного романтика. Он провёл в магазине товаров для рукоделия около часа, рассматривая мягкие изделия самых неожиданных, а порой и неприличных форм и расцветок, и, наконец, выбрал формочку в виде кота. Гермиона подарок оценила, но ещё долго хихикала, замечая розовую силиконовую вещицу на полке в его лаборатории. Спустя пару дней Северус отметил, что сон тогда ещё мисс Грейнджер стал чуть спокойнее, а утренние пробуждения давались ей гораздо легче. Синяки под глазами исчезли, а утренние капризы стали почти безобидными. Был и ещё один приятный побочный эффект: кожа девушки теперь почти всегда сохраняла тонкий мятный аромат и вкус. С тех пор этот запах стал его личным символом уюта.

Конечно, подобные ассоциации, как и воспоминания о совместной работе в лаборатории, постоянно причиняли Снейпу боль. Но всё же он не мог и не хотел отказываться от практики в зельеварении и проводил у котла всё свободное от целительства и административной работы время. Теперь же обычно пустующий кабинет оказался весьма кстати. Здесь можно было на время спрятать Гермиону от коллег и случайных знакомых. Северус понимал, что пока он не выяснит все обстоятельства пропажи жены, обнародовать её воскрешение было опасно. Те, кто способствовал её исчезновению из волшебного мира, вполне могли повторить свой практически удавшийся опыт.

Рядом, чуть покачнувшись, приземлился Поттер. Всё-таки авроров не зря много тренировали, чтобы избежать дезориентации после трансгрессии. Гермиона упала на колени, очевидно, мучаясь от невыносимой тошноты, а потом замерла, словно испуганный зверёк. Будучи природным легиллиментом, Северус ощущал исходящие от застывшей на полу фигурки волны страха и неуверенности. Зельевар грустно усмехнулся: когда-то юная мисс Грейнджер была лучшей на курсе в обучении аппарации. Что ж, если всё пройдёт успешно, она обязательно восстановит все навыки. И видит Мерлин, он поможет ей во всём, что она ни попросит. Больше всего на свете ему хотелось сейчас подхватить любимую женщину на руки, сесть в кресло у камина и баюкать её в своих объятиях, говорить о себе и о них, целовать долго, сладко и горячо, пока из кудрявой головы не выветрятся все тяжёлые мысли и сомнения. И он искренне жалел, что подобная тактика была признана его холодным разумом заведомо проигрышной.

Северус переглянулся с Поттером и качнул головой в сторону бывшей гриффиндорки. Пожалуй, пока стоит делегировать заботу о ней лучшему другу, который явно не вызывал у неё негативных ассоциаций. Сам Снейп готов был на время отойти в тень, и любоваться женой издалека. Как бы то ни было, она жива и рядом, и это главное. С остальным они разберутся позже, решив накопившиеся проблемы. В частности, нужно было проверить состояние маленькой Элены и убедиться, что она в порядке. Конечно, они с Поттером покинули Мунго совсем недавно, и Сара бы непременно сообщила, если бы девочке стало хуже. Впрочем, само существование кабинета подтверждало, что угроза обскури не реализовалась. Но всё-таки Северус волновался. Кудрявая кроха, трогательно оберегавшая маму от своей магии, заняла особое место в его сердце ещё до того, как стало окончательно понятно, что оно принадлежит ей по праву. Однако думать об Элене как о дочери было настолько странно, что Северус спрятал драгоценное знание под щиты, чтобы потом без спешки прочувствовать, каково это — по-настоящему быть отцом, и насладиться этим чувством.

Пока же он не мог определиться, стоит ли отправить патронус Саре, а потом спокойно поговорить с Гермионой, не беспокоясь о Статуте, или нужно сразу отвести супругу к дочери и обследовать обеих. Рассказ девочки встревожил его как опытного целителя. То, что такая сильная ведьма, как Гермиона, попала в аварию и не успела переместиться с ребёнком, Северус с трудом, но допускал. Она могла отвлечься, могла быть расстроена или напугана. Либо кресло с Александром стояло сзади, и она, естественно, даже не попыталась аппарировать без малыша. Но то, что вместе с памятью Миа автоматически потеряла способность к магии, было подозрительно. Если бы кто-то описал ему эту ситуацию, то Снейп бы и вовсе заявил, что это невозможно, ведь магия совершенно неотделима от волшебника. Во всяком случае, пока он жив. Из рассказа Элены было ясно, что никто в её семье не делал ничего необъяснимого и никто, кроме неё и брата, не видел движения на колдографии. Значит, либо магия Гермионы искусственно подавлена чем-то крайне тëмным, либо были каким-то образом повреждены энергоканалы. И то и другое было очень опасно для здоровья и жизни мага. К сожалению, во время войны Снейп не раз сталкивался с разрушением магического ядра и выгоранием энергетических каналов волшебников под пытками, и все они жили недолго. Мысль о том, что он всё ещё может потерять жену, приводила Северуса в ужас. Впрочем, раз мисс Уилкинс потеряла магию шесть лет назад и до сих пор жива-здорова, значит, есть надежда, что всё не так плохо.

— Что… что это такое? Где мы? — Миона тяжело дышала, но сверкала глазами исподлобья. Справившись с шоком, она оглядела просторный кабинет, стены которого были обиты панелями из тёмного дерева. Плотные густо-зелёные шторы были частично задёрнуты, и в помещении стоял приятный полумрак. В стену, рядом с которой они приземлились, был вмонтирован большой камин из тёмно-серого камня, над которым висело несколько рамок с дипломами и фотографиями. Возле камина стоял небольшой круглый журнальный столик и два глубоких серо-зеленых кресла, за ними виднелся диван, расположенный чуть ближе к центру комнаты. У противоположной стены разместился массивный рабочий стол, заваленный бумагами. В целом, помещение выглядело безопасным, но необжитым. Очевидно, владелец кабинета нечасто проводил здесь время.

Северус внутренне ухмыльнулся, наблюдая за отражавшейся на лице Гермионы мысленной работой. Очевидно, деятельная натура жены по-прежнему не терпела долгого уныния и бездействия. Внешне мужчина оставался невозмутимым, позволяя ведьме выплеснуть эмоции и сохранить нетронутым личное пространство.

— Успокойтесь, мисс Уилкинс. — Гарри улыбнулся и протянул руку, помогая подруге подняться. — Это магический способ перемещения в пространстве, быстрый и безопасный.

— Безопасный?! Я сейчас выплюну свои внутренности, и это вы называете безопасным?

— Вы просто отвыкли, мисс. — Северус протянул ей наколдованный стакан воды. — Раньше вы умели перемещаться весьма эффектно.

— Это бред какой-то. Я никогда никуда так не… летала. — Миона смотрела на мужчин настороженно. — Так где мы?

— Вы в моем кабинете. Я заместитель заведующего отделением тёмных проклятий больницы Святого Мунго, главного и единственного лечебного учреждения магов Великобритании.

— Отделение тёмных проклятий? Магическая больница? Знаете, господа, это ни капли не смешно. Ваш розыгрыш затянулся. И если вы немедленно не отведёте меня к дочери, клянусь, я засужу всю вашу шарашкину контору! И мне наплевать, как вы провернули этот фокус с полётом через пространство. Это наверняка незаконно.

Миона скрестила руки и гневно прожигала взглядом новых знакомых. Старший мужчина слушал её, приподняв бровь и слегка усмехаясь. В его взгляде смешивались понимание, ирония и что-то подозрительно похожее на… нежность? Она с досадой поморщилась и умолкла.

— Не переживайте, мисс, после разговора мы сразу же отправимся к Элене. С ней сейчас лучшая целительница нашего отделения, вы можете не переживать. А что касается законности… Когда вы получше вникнете в ситуацию, то поймёте, что для волшебного населения существуют свои законы. И, строго говоря, мы поступили как раз в соответствии с их требованиями, доставив ведьму с неопределенным состоянием магии в безопасное место.

— Что вы имеете в виду, сэр? Какие ещё волшебные законы? Какая ведьма?

— Вы эта ведьма, мисс Уилкинс. — Северус говорил как можно мягче. — Вы ведь сами сказали, что не помните, какой была ваша жизнь до аварии.

— Да, но… Я… Я не понимаю. И не верю во всё это волшебство, колдовство… Это просто невозможно! Я совершенно обычная среднестатистическая женщина. Да, у моей дочери есть особенности, но я думаю, это никак не связано с магией. Мы были записаны на приём к врачу на сегодня. Уверена, она сможет найти логичное объяснение происходящим с Эленой странностям.

— К кому именно вы были записаны, позвольте полюбопытствовать?

— Доктор Сара Лингли. На сайте клиники было указано, что она работает с подобными проблемами.

Снейп усмехнулся. Он знал, что его подруга сотрудничала с Министерством в проекте ранней помощи маглорождённым детям-волшебникам, и не раз подшучивал над ней по этому поводу. Слишком уж комично звучали порой её рассказы о первых проявлениях детской магии и реакции на неё заботливых взрослых. Пожалуй, стоит извиниться парой бутылок эльфийского вина, благодаря работе Сары всё складывалось более чем удачно. А ведь когда-то именно Гермиона, тогда ещё Грейнджер, инициировала разработку этой программы и её законодательное обоснование… Впрочем, вряд ли об этом помнит кто-то, кроме него и Кингсли.

— Что ж, мисс Уилкинс. Я знаком с данным специалистом и могу утверждать, что она действительно настоящий профессионал своего дела и может внятно объяснить природу происходящих с Эленой вещей. Собственно, именно доктор Лингли сейчас и дежурит у постели вашей дочери. — Увидев непонимание на лице Гермионы, он пояснил: — На самом деле, мисс, вы были записаны на приём в нашу больницу. Она невидима для немагического населения, но в рамках программы помощи маглорожденным детям-волшебникам, был организован специальный кабинет, где наши целители могут встречаться с теми, кто не владеет магией. Не волнуйтесь, вы сможете переговорить с мисс Лингли во время посещения дочери и задать все интересующие вас вопросы. — Помедлив секунду, Снейп не удержался и усмехнулся. — Ну, первые два десятка точно.

Миона вспыхнула, вспомнив длинный список проблем, которые планировала обсудить с доктором. Этот мужчина невероятно раздражал и интриговал. Казалось, он знал её лучше, чем она сама себя. Девушка наблюдала, как высокий брюнет меняет пиджак на длинный плащ лимонного цвета, разжигает камин, отодвигает кресла, и не могла оторвать от него взгляд. Несмотря на высокий рост и явный недостаток веса, он перемещался по кабинету плавно и изящно, не совершая лишних движений. Так органично и свободно движутся и ощущают себя в пространстве аристократы и дикие кошки.

Застегнув мантию, Снейп приглашающе махнул рукой в сторону кресел.

— Присаживайтесь, давайте побеседуем. Я должен уточнить несколько моментов без участия маленькой пациентки.

Гарри сделал несколько шагов и опустился в широкое кресло. Миона не двинулась с места, скрестив руки на груди.

— Нет, я хочу сначала убедиться, что с моей дочерью всё в порядке. Я не могу верить вам на слово. — Она покачала головой и произнесла чуть мягче: — Пожалуйста, отведите меня к Элене.

Северус достал из рукава тонкую палочку, негромко прошептал несколько слов и взмахнул рукой, описывая неполный круг. Неожиданно конец древка засветился, из него вырвался поток голубых лучей, которые приняли форму величественного снежного барса. «Сара, прибыла мать пациентки Элены Уилкинс. Как состояние девочки?» — произнёс мужчина. Барс кивнул, словно понял и принял сообщение, и проскользнул сквозь стену. Через минуту кабинет вновь осветило голубое сияние, на стол целителя прыгнула тигрица и спокойно проговорила: «Северус, маленькая мисс Уилкинс спит, пришлось всë-таки использовать подавитель, зелье будет действовать ещё полчаса. Я сообщу о пробуждении. И да, в этой палате теперь занавески в горошек». Призрачная тигрица боднула зельевара в плечо и растворилась в воздухе светлой дымкой.

Миона наблюдала за происходящим, широко распахнув глаза. Ничего себе! Ни телефонов с их сбоями связи, ни зависящих от электричества громкоговорителей, ни поручений забывчивым ассистентам. Нужно обязательно это изучить и, возможно, внедрить в клинике. Если, конечно, это не что-то исключительно магическое. Наблюдая за подругой, Гарри усмехнулся. Потеря памяти и способности колдовать никак не отразилась на её предприимчивости и живости ума. Жаль будет её разочаровывать, система патронусов действительно хороша.

— Итак, мисс Уилкинс, садитесь. Я расскажу вам о случившемся с Эленой и задам несколько вопросов. Прошу, постарайтесь отвечать максимально подробно, это поможет нам выяснить причины произошедшего с девочкой.

Миона кивнула, приготовившись слушать. У неё есть полчаса, а потом она заставит этого Себастьяна-Северуса отвести её к ребёнку, чего бы ей это ни стоило. И пусть не машет этой своей палочкой.

— Итак, сегодня ночью, около половины третьего, вашу дочь обнаружили в Кенсингтонских садах у статуи Питера Пэна. Девочка была очень испугана и возбуждена, у неё произошел магический выброс необычайной силы. Если коротко, памятник и парк пришлось восстанавливать, некоторые деревья были вырваны с корнем. Вы когда-нибудь слышали про обскуров?

— Ээээ… Кажется, я что-то читала, у отца в библиотеке есть книги по мифологии. Это люди, которые подавляют свои сверхъестественные способности, так?

— Абсолютно верно, мисс… Уилкинс. — Северус хотел добавить «пять баллов Гриффиндору», но удержался. — Обскур — это сгусток тёмной энергии, который паразитирует на магии детей, наделённых даром волшебства и по каким-то причинам ненавидящих свои необычные способности. Они подавляют магию и в какой-то момент переполняются неиспользованной энергией. Представляете себе паровой котёл? — Девушка кивнула. Целитель говорил спокойно, будто читал лекцию, только чёрные глаза сверкали, выдавая волнение. — Так вот, если его герметично закрыть крышкой и продолжить нагревать, то в какой-то момент количество пара превысит критическую отметку и произойдёт взрыв. Нечто подобное происходит и в этом случае.

— Что именно происходит с детьми-обскурами, мистер Снейп? — обеспокоенно проговорила Миона.

— Переполнившись магией, они превращаются в обскури — тёмную разрушительную сущность. Если не остановить приступ, обскуры погибают, руинируя значительное пространство вокруг. Так что если бы авроры не успели вовремя, мы бы с вами сегодня уже не разговаривали. Ваш отель находится не так уж далеко.

— И моя дочь, моя Элена… обскур? — Девушка похолодела. Ей казалось, что она попала в дурной сон и никак не может проснуться. Полёты через пространство, волшебные палочки, магические существа: все это даже звучало дико для рациональной и практичной мисс Уилкинс. Но в словах темноглазого целителя была логика и неведомая сила, он явно знал, о чём говорил. Кроме того, за годы, прошедшие с рождения её необычной девочки, она смирилась с тем, что далеко не всё происходящее с ней можно объяснить в соответствии с законами физики и логики.

— Да, мисс Уилкинс. Девочку доставили к нам авроры, сотрудники отдела магического правопорядка, в состоянии, близком к критическому. К счастью, нам удалось остановить всплеск магии, но если не помочь ей принять свою сущность, новый магический выброс — это лишь вопрос времени.

Миону била мелкая дрожь, и Северус почувствовал, что сдерживать себя становится всё сложнее. Да, он понимал, что молодая женщина перед ним — не совсем его Миа. Она не помнит, что он её муж, не любит его или не помнит, что любит, и не оценит, если он кинется её утешать. Пока для неё он просто человек с фотографии, некий Себастьян Селдон, бросивший её беременную с ребёнком на руках. И он подозревал, что это лишь краткая версия того, что о нём рассказала еë мать. Но ему до ломоты в пальцах, до зуда под кожей хотелось обнять хрупкую молодую женщину перед собой и забрать часть её тяжелой ноши.

— Это… это лечится?

— Магию невозможно вылечить, мисс Уилкинс. Это часть сущности вашей дочери. Лишить волшебника его дара всё равно, что отрезать птице крылья или переселить рыбу на сушу. И, я уверен, магия — часть и вашей сущности. Скажите, за годы, прошедшие с момента аварии, с вами лично случались какие-то происшествия, необъяснимые с точки зрения формальной логики?

— Хм… Да. Честно говоря, со мной действительно случилась одна занятная вещь. — Северус чуть приподнял бровь, а Гарри напрягся. Аврорские инстинкты встрепенулись в ожидании важной информации. — Элена наверняка рассказывала, что я врач, и не просто врач, а детский кардиохирург. В операционной крайне строгие стандарты относительно нашего внешнего вида, допустимости украшений и тому подобного. Так вот, около года назад у меня на пальце неожиданно появилось кольцо. Мне как раз тогда впервые приснился этот странный сон…

— Странный сон? — Гарри заинтересованно взглянул на подругу, затем перевёл взгляд на Северуса. Тот кивнул. Очевидно, воспоминания Мионы самостоятельно начали восстанавливаться, и если бы это не касалось его жены, Снейп сказал бы, что это весьма любопытно. Но сейчас он лишь больше забеспокоился. Ментальные вмешательства и их последствия были самой непредсказуемой и малоизученной областью целительства.

— Да, мне периодически снятся сны, очень яркие, живые, как будто настоящие воспоминания. Но там происходят совершенно невероятные вещи. — Миона замялась и смущённо улыбнулась. — Ну, на самом деле наподобие того, что происходит всë сегодняшнее утро. Волшебные палочки, вспышки заклинаний, полёты на ящере или драконе.

Она вдруг потрясённо взглянула на Снейпа, словно решив головоломку или сложив пазл, и восхищённо выдохнула.

— Так Элена не фантазировала! Большая кошка действительно существует! — Миона неожиданно хихикнула. — Простите, мистер Снейп. Когда Элена была совсем маленькой, я показала ей уцелевшую в аварии фотографию. Она была вложена в книгу, которую нашли вместе со мной и сыном в машине. Дочка готова была разглядывать её часами. А когда начала говорить, то все уши прожужжала мне о том, что на фотографии мужчина, ну, то есть вы, взмахивает прутиком — очевидно, волшебной палочкой, — и появляется большая кошка. Ну, потом они с Аланом выяснили, что это на самом деле снежный барс, но вариант с кошкой мне нравится больше. Оказывается, она просто увидела ваш поразительный способ связи!

— Да, мисс Уилкинс, снежный барс — это мой патронус. Это и способ связи, и защита волшебника, и своеобразное отражение внутреннего мира. Так что вы говорили о кольце? — Снейп нетерпеливо наклонился в сторону молодой женщины.

— Да, так вот… Однажды я проснулась и обнаружила у себя на пальце кольцо, явно старинное и дорогое, покрытое странными надписями. Отец у меня увлекается древней историей, и он сказал, что это руническое письмо. Но странно даже не то, что оно появилось само собой. В конце концов, это могла быть шутка сына. Более странно то, что его невозможно снять! Я пробовала сама, просила Алана и Элену, просила родителей — никакого результата. Мы даже пытались распилить его, но металл лишь раскалился, и я заработала приличный ожог. На кольце же не было даже царапины!

Поттер вскочил. Это была зацепка. Гермиона сейчас не владела магией, её родители также были маглами. Значит, магическое кольцо ей на палец надел волшебник, который мог быть причастен к её похищению. Вероятно, на артефакт были наложены чары, которые ослабели с течением времени или из-за событий в жизни владельца кольца.

— Покажите! Дайте мне вашу руку, мисс Уилкинс, — напряженным голосом произнёс Снейп и первым потянулся к ней.

Миона вложила правую руку в широкую ладонь зельевара и удивлённо застыла. Это ощущалось так правильно, так привычно. Северус замер, пытаясь отвлечься от мягкости тёплой ладошки жены и внимательно разглядывая серебряный ободок на безымянном пальце. Гарри подошёл ближе и неверяще покачал головой. Посередине тяжелого кольца явно гоблинской работы красовался оттиск герба рода Малфоев.

— Этого не может быть. Люциус… Драко… — Снейп шептал, обдавая ладонь Мионы горячим дыханием. Она задрожала от неожиданно приятного чувства, вызванного его близостью. — Мисс Уилкинс, это очень важно. Постарайтесь вспомнить точно, когда именно появилось это кольцо, и начались ваши сны?

— Ммм… Около года назад, кажется… кажется, в середине мая. Да, я тогда как раз должна была ассистировать на очень важной операции и переживала, что меня отстранят из-за того, что я не могу снять украшение. Но его словно никто не заметил.

— Чары необнаружения и отвлечения внимания? — Северус испытующе взглянул на главного аврора.

— Да, скорее всего. — Поттер вздохнул. — Не мне вам рассказывать, сколько неожиданных чар могут сочетать эти чистокровные артефакты. Очевидно, хозяин вещицы очень не хотел, чтобы кольцо было обнаружено. Подскажите, мисс, а до момента появления вы никогда не замечали, что у вас на пальце кольцо?

— Нет, — покачала головой девушка, — никогда.

— Что ж… Профессор, вы хорошо помните, что произошло в Малфой-мэноре в прошлом мае? — Гарри внимательно взглянул на целителя. Тот мрачно нахмурился.

— Конечно, Поттер. Как я могу забыть о вашем триумфе. — Он ядовито усмехнулся, пытаясь не показать, насколько горько стало на душе от одного воспоминания о тех днях.

…Драко Малфой, ещё более бледный, чем обычно, стремительно вошёл в кабинет заместителя главы отделения тёмных проклятий. Без стука и объявления войны, что полностью противоречило аристократической муштре рода Малфоев. Он явно торопился, о чём свидетельствовало сбившееся дыхание и чуть растрепавшаяся причёска. Видеть обычно лощёного аристократа в таком виде было непривычно и даже пугающе, тем более, что Снейп уже очень давно толком не общался с Малфоем-младшим.

— Крёстный! Прости за вторжение. Они забрали его. Я… Я всё понимаю, тебе неприятно меня видеть, и да, признаю, я был неправ, но… Прости, я правда не знал, к кому обратиться.

— Добрый день, мистер Малфой! — Северус поднял бровь, оценивающе глядя на наследника древнего рода. Их последний разговор был тяжёлым и закончился на очень неприятной ноте. Очевидно, случилось что-то совершенно сверхъестественное, раз парень явился к нему в кабинет по своей воле. Глядя, как крестник сотрясается от нервной дрожи, он чуть смягчился. — Драко… Успокойся, сядь и расскажи по порядку, кого и куда забрали.

Малфой провёл ладонью по волосам и сел в кресло. Его глаза сверкали, и было не вполне ясно, что именно он чувствует. Скорее всего, он и сам этого не знал.

— Отца. Поттер с командой авроров появился у ворот и потребовал пропустить их на территорию поместья. Люциус отсутствовал, я не мог не подчиниться. — Драко нервно потёр руки. — В конце концов, это не первый случай, когда к нам являлись доблестные представители отдела правопорядка. То проверка палочек, то очередной обыск, то новые обстоятельства наших дел. Я был уверен, что произошло какое-то недоразумение, мы же и так до сих пор под надзором, куда уж больше. Но в этот раз над домом установили дополнительный антиаппарационный купол, и как только отец вышел из камина, его обездвижили. Говорят, поймали кого-то из ПСов, и тот дал новые показания.

— Показания именно против Люциуса? Что-то конкретное?

— Я не знаю. Возможно, есть что-то и против тебя. Но раз ты всё ещё здесь, то вряд ли.

— Это меня не пугает, Драко. Жаль, конечно, если я не найду ублюдков, причастных к пропаже Гермионы и Алекса, но… — Снейп невольно отметил, как плечи крестника опустились ещё сильнее. Внутренне заскрежетав зубами, он подавил иррациональное чувство ревности. В конце концов, теперь оно было не просто глупым, но и бессмысленным. — Я постараюсь выяснить всё, что смогу, свяжусь с Поттером. Возможно, если дать дополнительные показания, удастся смягчить приговор. В любом случае тебе здесь светиться не стоит. Министерство обязательно заинтересуется общением бывших Пожирателей. Возвращайся в мэнор. Я пришлю патронус, если будут новости.

— Благодарю, крёстный. Ты знаешь, мне с отцом всегда было сложно. Но всё только начало налаживаться после войны… Я надеялся, что до реабилитации фамилии Малфой рукой подать. — Драко поднялся, но сделав шаг к двери, обернулся. — Прости. Я давно должен был извиниться за те слова. Но я… Я был в ужасе от произошедшего.

Северус кивнул. Он помнил, как поздно вечером после пропажи Гермионы вновь взвыли обереги: доступ просил Драко Малфой. Впустив крестника, Снейп развернулся, чтобы пройти вглубь дома. Однако дойти до разгромленной гостиной он не успел. С каким-то первобытным криком Драко вцепился в плечо мужчины, развернул и с размаху ударил его по лицу. Следующий удар зельевар заблокировал, а затем скрутил незадачливого нападавшего. Впрочем, парень не сопротивлялся. Опустившись на пол, размазывая пьяные слёзы по лицу, он отчаянно выплёвывал злые слова:

— Ты… Ты ублюдок! Где она? Как, как ты мог её потерять? Что ты за муж такой, Снейп? Это ты, ты виноват! Я говорил ей, говорил!

Дослушивать было выше его сил. Северус по-магловски вышвырнул Малфоя за дверь и вернул ему удар в челюсть. Люциус, явившийся на следующий день, долго извинялся за наследника и объяснял произошедшее шоком. Всё-таки Драко был другом Гермионы ещё тогда, когда она была мисс Грейнджер. Снейп тогда не нашёл ни сил, ни слов на прощение, и они с другом договорились больше не поднимать эту тему. Несмотря на то что магический мир чрезвычайно тесен, они с крестником толком не виделись до злополучного дня ареста Малфоя-старшего.

То, что удалось выяснить, не оставляло никаких шансов на помощь. Пойманным Пожирателем оказался Рудольфус Лестрейндж. Ранее его считали погибшим, но очередная облава в Лютном принесла совершенно неожиданный результат. Обиженный на родственника, которому удалось откупиться от Азкабана, Рудольфус рассказал о ямах, расположенных на территории поместья в Уилтшире. С момента возрождения Тёмного Лорда туда сбрасывали тела замученных маглов и маглорождённых. Люциус не мог не знать о захоронениях. Более того, осознав, что в этот раз заключения не избежать, Лестрейндж предоставил воспоминания, в которых было ясно видно активное участие главы рода Малфой в расправах над пленными.

От обвинений в соучастии и укрывательстве преступника Снейпа спасло то, что он в самом деле ни разу не присутствовал на тех собраниях, где Люциусу давали палочку для пыток и убийств. Это позволило спокойно пройти допрос под веритасерумом. Северус помнил, как в последний раз видел друга на суде. После оглашения приговора — двадцать пять лет Азкабана без права на досрочное освобождение — Люциус внимательно осмотрел зал, словно кого-то искал. Встретившись взглядом со Снейпом, Малфой вдруг криво ухмыльнулся, а затем одними губами произнёс: «Каждому своё». Воспоминание о кровавой надписи в гостиной собственного дома больно резануло сознание. У Снейпа возникло несколько идей, что именно мог иметь в виду надменный блондин. Первым был порыв сообщить в аврорат, но, как назло, Поттера тогда отправили на континент. Он собирался присутствовать на суде, но отказаться от миссии перед повышением так и не смог. Кроме того, Снейп боялся, что ему просто померещилось, всë же суета в зале стояла невообразимая. Поэтому он решил для начала лично переговорить с заключённым другом. Но когда Северус смог добиться посещения тюрьмы, ему сообщили, что Люциус пострадал от воздействия дементоров, охранявших западное крыло тюрьмы, предназначенное для особо опасных преступников. В таком состоянии допрос был совершенно бесполезен. Тот же ответ получил Поттер, которому Северус после возвращения рассказал о произошедшем.

В конце концов, роль главы рода перешла к Драко, а Поттер, возглавлявший зачистку Лютного и арест Люциуса Малфоя, вскоре был назначен главным аврором. И Северус согласился — каждый остался при своём. Возможно, именно об этом ему пытался сказать опальный друг, периодически скатывавшийся в философию… Однако царапающее подозрение никак не проходило, усиленное впечатлением от просмотра воспоминаний Лестрейнджа в омуте памяти и увиденного в нём крайне довольного лица лорда Малфоя при пытках маглорождённых.

Вынырнув из потока мыслей, Северус кивнул:

— При заключении Люциуса в Азкабан, на него надели ограничители магии. Кроме того, он лишился тех прав и возможностей, которые имел как глава рода. Возможно, именно поэтому чары частично спали, позволив увидеть кольцо, и заблокированные воспоминания стали прорываться в сознание в виде снов.

Миона прокашлялась, привлекая к себе внимание волшебников.

— Господа, это всё, безусловно, интересно, но вы не могли бы объяснить мне, о чём вы говорите?

— С удовольствием, мисс Уилкинс. — Поттер вопросительно взглянул на Снейпа, и тот кивнул. Ему нужна была минута, чтобы собраться с силами. — Конечно, у нас пока мало доказательств, но всё выглядит весьма логично. Кольцо на вашем пальце принадлежит семейству Малфоев. Это древний, чистокровный и очень богатый род. Скорее всего, его бывший глава, Люциус Малфой, имеет непосредственное отношение к вашей пропаже из волшебного мира, потере памяти и магии. Кроме чар необнаружения, вероятно, на кольце стоит что-то вроде подавителя магии, защита от снятия, возможно, ещё что-то, точнее скажут наши ребята из отдела артефактов.

— Но зачем волшебнику-аристократу лишать меня памяти? — Миона удивленно приподняла брови. — Мы были врагами?

— Это долгая история, мисс Уилкинс. Скажем так, до потери памяти вы вместе с мистером Поттером играли важную роль в борьбе с предрассудками в нашем мире, а род Малфоев активно поддерживал эти… предрассудки и тёмного мага, который пытался сделать их законом. Была война, мисс Уилкинс, и вы в ней сыграли одну из ключевых ролей. Очевидно, Малфой и его сторонники так и не смогли простить вам победу. Я расскажу вам подробнее, а пока…

Яркое голубое свечение просочилось через стену, заливая комнату холодным светом. Два патронуса одновременно вскочили на столик возле камина. Уже знакомая тигрица повернулась к Снейпу, в то время как юркий терьер подскочил ближе к аврору Поттеру.

— Девочка проснулась, Северус. Она пока спокойна, но очень ждёт вас с Гермионой, — раздался в кабинете мягкий голос Сары.

И совсем другой, почему-то странно знакомый Мионе голос проговорил:

— Гарри, ахтунг, у нас ЧП. Из Азкабана сбежала группа заключённых, в том числе Люциус Малфой. Поторопись. И захвати с собой Снейпа, нам понадобится консультация по излюбленным местам Пожирателей.

На мгновение в кабинете воцарилась тишина. Миона медленно обвела взглядом комнату, внимательно разглядывая лица мужчин. Аврор Поттер выглядел смущённым и встревоженным одновременно. Целитель Снейп был задумчив и как-то неестественно спокоен.

— Скажите, мистер Поттер, вы верите в совпадения?

— Не больше, чем в падение сов, профессор, — усмехнулся Гарри. — То есть изредка это, конечно, возможно, но в массовом варианте маловероятно.

— Вот и я не верю… Что ж, мне нужно пятнадцать минут, чтобы ввести Сару в курс дела. И да, боюсь, стандартных охранных мер, принятых в Мунго, может оказаться недостаточно.

— Я вызову пару авроров для защиты непосредственно Герм… мисс Уилкинс с дочерью. Они будут на связи с охранниками у входа и в случае необходимости воспользуются экстренными порт-ключами, чтобы переместить их на базу аврората.

— Благодарю, мистер Поттер. — Голос Северуса звучал хрипло. Получить практически доказательства того, что либо крестник, либо один из немногих друзей оказался предателем, было неожиданно больно. А то, что его ещё не обретенная семья снова могла подвергнуться опасности, едва вернувшись в магический мир, будило старую паранойю. — Мистер Уизли знает, что вы в Мунго?

— Нет, я не успел ему сообщить о том, что буду расследовать ночное происшествие. Подожду вас здесь.

— Хорошо. — Северус сделал несколько шагов от камина в сторону выхода, затем обернулся и насмешливо изогнул бровь. — Серьёзно, Поттер? Ахтунг, у нас чэпэ?! Вы внедрили новую систему шифровки сообщений в аврорате?

Гарри смущённо закашлялся. Пожалуй, стоит обсудить с Рональдом протокол сообщения о чрезвычайных ситуациях. Хорошо, что он был со Снейпом, а не, скажем, на совещании с главами иностранных ведомств.

— Пойдёмте, мисс Уилкинс, — Снейп приоткрыл дверь, пропуская Миону в коридор, — я отведу вас в палату к Элене. К сожалению, полное обследование вашего здоровья и здоровья девочки придётся отложить. Но не волнуйтесь, — краем глаза он уловил встревоженное выражение лица девушки и решил её успокоить, — Сара сможет в случае чего предотвратить выброс магии. Думаю, для начала вам стоит откровенно поговорить с дочерью о её магическом даре. Вы должны объяснить ей, что с ней всё нормально и способность колдовать не делает её плохой или опасной. Вы ведь не сторонница охоты на ведьм?

— О нет, — улыбнулась Миона и покачала головой, — я, конечно, довольно рациональный человек, но я никогда не ругала дочь за её необычные способности.

— Это обнадёживает. Но насколько я понял из рассказов девочки, бабушка не в восторге от её нестандартности.

— Да, — девушка поджала губы и тяжело вздохнула, — к сожалению, моя мать — ярая противница всего, что не вписывается в «правильную» картину мира. Правильную на её взгляд, конечно же. Я изо всех сил пыталась убедить её, что это вариант нормы, потом уговаривала хотя бы не показывать Элене своё пренебрежение, и, казалось, имела успех. При мне она всегда старалась сдерживаться. Но теперь я подозреваю, что в моё отсутствие у них происходили крайне неприятные разговоры. Впрочем, если честно, я догадывалась… Боже, я так виновата. Но я не знала, что делать. Я разрывалась между домом и клиникой… — Миона спрятала лицо в ладонях, потом с силой потёрла ими щëки. — Я видела, что Элена переживает, хотя она всë отрицала. Попыталась было переехать, но найти няню для ребёнка, который может перемещать вещи взглядом, весьма проблематично, — она невесело усмехнулась. — Отправляя Элену в детский сад, я постоянно боялась, что она улетит куда-нибудь, или обрушит шкаф в ответ на наказание, и ею заинтересуются… В общем, я боялась за неё. Конечно, мой отец помогал, он очень любит Элену и обычно она была с ним, но…

Миона растерянно и виновато умолкла, чувствуя себя худшей матерью на земле. При мысли, что её позор наблюдает отец ребёнка, пусть и только что обретённый, становилось ещё хуже. Девушка была вынуждена признать: если после всего случившегося Снейп захочет забрать девочку, то будет в своём праве. Она не справилась, не смогла защитить свою малышку. Слëзы жгли глаза, и Гермиона глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

—Что ж, надеюсь, я смогу помочь. Хотя бы с няней. Ну, или с контролем способности перемещать вещи. — Снейп почувствовал, насколько деревянно прозвучала фраза. Они совсем не говорили об их общем прошлом и возможном будущем с того момента в номере отеля, тема явно назрела, но и Северус, и Гермиона страшились того, что им предстоит сказать и услышать. И хотя сейчас был явно не самый лучший момент для признаний, оба остро нуждались в капле тепла и откровенности. Снейп остановился у окна и повернулся, вынуждая супругу замереть. Она печально смотрела в небо, затуманенным взглядом провожая облака. Солнечные лучи путались в её кудрях, золотыми искорками отражались в слезинках, навернувшихся на глаза. Его личная солёная карамель… Любимая, с горчинкой. — Вы ни в чëм не виноваты, мисс. Элена очень привязана к вам, а значит, дома ей хорошо. А то, что сделала ваша мать… — Он сжал кулаки и глубоко вздохнул. — Это было жестоко. Но вероятнее всего, есть какое-то объяснение её поведению. И я более чем уверен, что она не представляла себе последствия подавления магии ребёнком. Как и вы.

Миона покачала головой. То, что мужчина, узнав всё, пытался оправдать и успокоить свою нерадивую жену, бесконечно тронуло её. Она попыталась улыбнуться, но получилась лишь жалкая пародия.

— Незнание не освобождает от ответственности, сэр. Моя дочь чуть не погибла, я не смогла должным образом позаботиться о ней. И моя мать… О боже… — Девушка всхлипнула и отвернулась, пытаясь восстановить дыхание.

Северус вздохнул, снова ощущая, как его ладони словно магнитом тянет к скорбно опущенным плечам Гермионы. Будет ли уместно сейчас прикоснуться к ней? Осторожно накрыв её ладонь своей, он негромко произнёс:

— Не освобождает. Но теперь всё будет хорошо. Я позабочусь о вас.

Гермиона резко обернулась и пытливо взглянула в обсидиановые глаза мужчины. Он не лгал. Он действительно не осуждал еë. И от этого на душе стало чуть легче.

— Почему? — Вопрос вырвался, казалось, из самого сердца. — Почему вы не осуждаете меня? Наша маленькая дочь страдала и была в опасности. Даже если вы ничего к ней не испытываете, вы не похожи на безответственного и равнодушного человека. И вы не можете отрицать: я не была достаточно хорошей матерью для Элены.

— Потому что… — Больше всего на свете Снейпу хотелось сказать жене, что он любит её. Но сейчас эти слова были бы преждевременными. Поэтому он привёл другие аргументы. — Потому что вы были вынуждены одна выполнять работу, предназначенную для двоих. И сделали это достойно, впрочем, как и всегда. А от ошибок не застрахованы даже самые заботливые люди.

Чем ближе они подходили к палате, тем больше зельевару хотелось схватить в охапку Гермиону с дочкой и аппарировать их как можно дальше отсюда. Внутренние колокола звенели, сигнализируя об опасности. Он откровенно разглядывал жену, отмечая, что она почти не изменилась за прошедшие годы, разве что стала чуть печальнее и собраннее. Это добавило ей пару морщинок, но они не портили её. Её ничего не могло испортить.

— Спасибо вам, — теперь уже по-настоящему улыбнулась она, а потом неожиданно позвала: — Северус?

— Да? — Он обернулся чуть резче, чем хотел бы.

— Скажите, мы… Мы были счастливы? Ну, когда были вместе?

— Да. — Он ответил твёрдо и не задумываясь. — Да, мы были очень счастливы. Не побоюсь сказать, что это были лучшие годы в моей жизни.

— Почему же тогда мы не поженились?

— Как это не поженились? — Снейп вопросительно изогнул бровь. — Вы стали миссис Снейп почти сразу после окончания университета. К сожалению, мы сочетались обычным, а не полным магическим браком, это моя ошибка. Но тем не менее по всем волшебным и магловским законам мы супруги. Наш сын родился в браке, и, по всей видимости, ты была беременна дочерью, когда пропала. Предупреждая все вопросы, я об этом не подозревал. Мы не планировали ребёнка так скоро, хотя в перспективе хотели девочку. — Он поморщился, понимая, что снова скачет с «вы» на «ты», но общаться с женой официально оказалось крайне сложно.

Миона покачала головой и вздохнула.

— Очень странно. Моя мать рассказала мне совсем другую историю. Она рисовала наш союз крайне несчастливым и абсолютно точно неофициальным.

Тревожные колокола в душе Снейпа буквально надрывались. Картина рисовалась крайне неприглядная. Но какими бы сложными ни были отношения Мионы с родителями, она навряд ли сейчас готова поверить, что мать и отец сознательно оторвали её от привычного мира, лишили магии, а их сына — возможности расти в полной семье. Кроме того, сами бы они это не провернули — им нужна была помощь опытного колдуна и, по всей видимости, эту помощь оказал Люциус. Который сейчас очень удачно сбежал из тюрьмы в компании друзей из клуба любителей серебряных масок. Вряд ли Волдеморт вернулся, чтобы разрушить Азкабан и вызволить своих верных слуг. А значит, у старшего Малфоя и на воле есть подельники и сторонники. Кроме того, Люциус не глуп. Как бы он ни ненавидел маглорожденных, он бы не стал рисковать всем ради мести одной конкретной ведьме. У слизеринцев всегда больше, чем один повод поступать так, как они поступают.

Призвав на помощь всю свою убедительность, Северус посмотрел в глаза Гермионы и спокойно произнёс:

— Мисс Уилкинс, я понимаю, что вы сейчас растеряны и не знаете, кому верить. К сожалению, я не знаю, почему ваша мать преподнесла произошедшее именно так. Мы не были близкими друзьями и, возможно, иногда я был не самым приятным собеседником, но мои отношения с вашими родителями всегда были… сносными. Если бы я мог остаться, мы бы исследовали ваше сознание и нашли способ вернуть вам память. Тогда разговор был бы более продуктивным. Но сейчас я должен идти, и это связано с крайне неприятными для меня и опасными для вас с дочерью обстоятельствами. Я прошу вас не принимать сейчас никаких скоропалительных решений. Скажите… наш сын сейчас с бабушкой и дедушкой?

— Да, они в нашем доме в Брисбене. Родители очень любят Алана и всегда согласны помочь с ним… — Миона недоуменно отметила, как поморщился собеседник, услышав её вариант имени мальчика. — В чём дело?

— Простите, мисс, мне просто непривычно. Кроме истории наших отношений изменились и имена. Не только я стал Себастьяном. До исчезновения нашего мальчика звали Александром, Алексом. А вас, кстати, Гермионой. — Он вздохнул, понимая, что время поджимает. Но как же не хотелось расставаться! — У меня к вам просьба, мисс Уилкинс. Не связывайтесь пока с родителями и не сообщайте им об открывшихся обстоятельствах. Они ведь думают, что вы курсируете между клиникой и конференц-залом? — Девушка ответила кивком. — Что ж, прекрасно. Пусть пока всё так и остаётся.

— Но тот человек, который сбежал… Мистер Малфой, кажется? Что, если он как-то навредит им? Он ведь может мгновенно переместиться в Австралию так же, как мы сюда?

— Да, к сожалению, такая опасность есть, хотя трансконтинентальное перемещение — дело дорогое и порт-ключ нужно заказывать заранее. Но учитывая, что у Малфоя всегда есть тузы в рукаве, за домом ваших родителей будет установлено наблюдение и приставлен отряд авроров для охраны. Я переговорю с Поттером. — Северусу вновь до боли захотелось обнять жену, спрятать еë тонкие ладошки в своих, вдохнуть аромат волос, попробовать на вкус губы. — Я понимаю ваше волнение, но сейчас вмешиваться неразумно. Пока они в безопасности. А Элене нужна помощь специалистов, и срочно. Пожалуйста, дождитесь моего возвращения. Я даю вам слово, мы во всём разберёмся.

Северус понимал, что уговаривает не только Гермиону, но и себя. Мысль о том, что где-то там, далеко, находится его мальчик, и он снова может не успеть его защитить, сводила с ума. Но он не мог сейчас идти на поводу у эмоций. Только холодный разум и безупречная логика могут помочь ему в игре против такого стратега, как Люциус Малфой.

Голос черноглазого целителя звучал гипнотически. Ему хотелось верить, сердце отзывалось на каждое слово, чувствуя в нём правду. Совершенно неожиданно в памяти Мионы всплыло, как давным-давно на семейном обеде она назвала сына Алексом и сама удивилась, откуда в её сознании всплыло это имя. Мать тогда недовольно поджала губы, а отец тревожно прищурился, словно пытаясь разглядеть что-то на её лице. Такую же реакцию вызвала шутка о героине Шекспира, чьё имя было удивительно созвучно её. Тогда это забылось, как ничего не значащая мелочь, но сейчас и странные оговорки, и поведение родителей приобретало новый, не самый приятный смысл. Неужели они замешаны в её проблемах с памятью? Неужели им всегда было известно о её прошлой жизни гораздо больше, чем они сообщили?..

— Хорошо, мистер Снейп. Я останусь с дочерью в больнице, побеседую с мисс Лингли и дождусь вашего возвращения. — Миона кивнула, и они вошли в палату.

Сара сидела на стуле возле кровати маленькой мисс Уилкинс и плавно взмахивала палочкой. Из кончика древка вылетали серебристые сгустки света, мгновенно превращаясь в диковинных птиц, бабочек и цветы. На фоне светло-зелёных стен палаты это выглядело по-летнему ярко и воздушно. Кудрявая девочка заворожено смотрела на красивую магию.

— Ну, наконец-то! — Сара радостно взглянула на вошедших и улыбнулась Мионе. Северус чуть качнул головой, прося её о максимальной сдержанности. Гермиона была вынуждена оставаться здесь, так как осознавала проблему своего ребёнка и надеялась на помощь, но это не обеспечивало её доверия. Слишком активная реакция окружающих могла её напугать.

— Миона, познакомьтесь, это целительница Сара Лингли, специалист отделения проклятий нашей больницы, а также один из авторов методики ранней помощи магглорождённым волшебникам. Именно к ней на приём вы были сегодня записаны, так что после моего ухода вы можете задать все интересующие вопросы. Мисс Лингли, это мисс Миона Уилкинс, мать нашей пациентки, она…

— Мама! — восторженный писк Элены перекрыл монолог Снейпа. Малышка шустро слезла с кровати и бросилась к матери. — Мама, представляешь, тётя Сара умеет вызывать настоящую тигрицу! Правда-правда! Она волшебница! Настоящая! Я попросила её наколдовать цветы и бабочек, и птичек, и они светятся и танцуют. Я потом тоже попробовала, и видишь, какие тут теперь весёлые кружочки. — Девочка с гордостью продемонстрировала матери шторы, украшенные разноцветными горошинами. — Тётя Сара сказала, что я молодец. И это совсем не страшно! Жалко, что Алан не видит. Он ведь всегда верил, что такое бывает! Только у него никогда не получалось. Вот бы бабушка увидела, она бы больше не ругала меня за цыплят, и за летающие предметы, и за всё остальное! — Девочка вдруг обеспокоенно взглянула в лицо матери. — А тебе правда не больно? Ты хорошо себя чувствуешь? Папа сказал, что это не опасно, и тетя Сара сказала, но ведь бабушка говорила… — Она тряхнула кудряшками и умолкла, запутавшись.

— Всё в порядке, малыш. Мне не больно и со мной здесь ничего не случится. Я волновалась за тебя, но теперь всё хорошо. — Миона старалась говорить спокойно и бодро, хотя ей хотелось плакать от радости, что с дочерью всё хорошо. Она чмокнула девочку в нос, отчего та довольно зажмурилась, обняла, а затем развернулась к Снейпу. — Простите, она очень взволнована. Идите, мы будем ждать вас.

Северус усмехнулся и кивнул, внимательно вглядываясь в лица жены и дочери, словно запоминая. Боже, как давно он не слышал этих слов! Это была их традиция, сложившаяся спонтанно. Просто однажды, ещё до свадьбы, Гермиона провожала его на конференцию зельеваров и пообещала ждать. Слова прозвучали до того неожиданно сладко, что он не успел скрыть радостного удивления на лице. Снейп никогда не был избалован ощущением нужности. Мать тяготилась присутствием сына в доме и всегда с облегчением выдыхала, отправляя его на учёбу. Дамблдор, конечно, ждал его с пожирательских вечеринок, но лишь потому, что ему были нужны сведения из ставки Тёмного Лорда. И факт того, что любимая женщина бескорыстно и верно ждёт его возвращения, пусть всего лишь с банального научного мероприятия, зажёг свет в его глазах. Гермиона заметила реакцию любимого, и потом частенько при расставании обещала, что будет ждать, просила приехать поскорее. В какой-то момент это стало привычным и почти не замечалось. Но после исчезновения жены Снейп часто ловил себя на том, что на мгновение замирает в прихожей или на выходе из кабинета в ожидании её напутствия. И не получая его, горько вздыхал.

Мисс Лингли заметила перемену в лице друга и то, как он невольно задержал взгляд на лице жены и дочери. Теперь, когда они стояли почти рядом, не оставалось никаких сомнений, что Элена — дочь Северуса и Гермионы. Малышка причудливо соединила в себе самые яркие черты обоих родителей. Она залюбовалась давно забытой гармонией любимой семьи и чуть не прослушала наставления Снейпа:

— Сара, проведи полную диагностику состояния обеих мисс Уилкинс. Возможно, понадобится ещё один приём подавителя. К сожалению, меня вызывают в аврорат. Я отлучусь на пару часов, а затем мы займёмся обучением Элены основам магии и сбросу лишней энергии, а также проверим возможные варианты восстановления памяти мисс Мионы.

— Что-то случилось? — Сара встревожено взглянула на друга. Для него не могло быть ничего важнее возвращения супруги, и если он не нашёл возможности отказаться от консультации в ОМП, значит, ситуация серьёзнее, чем он пытается показать.

— Люциус Малфой и ещё несколько человек сбежали из Азкабана. Учитывая открывшиеся недавно обстоятельства, он может быть причастен к событиям шестилетней давности. Пожалуйста, установи дополнительную защиту на эту палату и временно делегируй свои обязанности целителю Файерсу. Я бы попросил тебя забрать пациенток к себе домой, но переносить ребёнка с нестабильной магией в магловский Лондон слишком рискованно, да и старшая мисс Уилкинс сегодня уже выдержала одну аппарацию. Поттер обеспечит вам охрану.

Он старался говорить спокойно и уверенно. Сара слушала эту чуть официальную речь, прижав к губам кончики пальцев и качая головой. Даже без легиллименции Северус мог предположить, какие мысли роились в её голове. Лингли никогда не понимала его дружбы с Малфоем, не раз говоря, что не верит в его исправление и тёплые чувства к Гермионе. А уж каким взглядом она его одарила, когда узнала, что Люциус стал магическим поручителем маленького Алекса Снейпа, и вспоминать неловко. Что же, стоит, наконец, признать, что подруга была права в своих подозрениях. Но сожалеть было поздно и контрпродуктивно. Ещё раз взглянув на семью, Снейп собрался было уходить, но его остановил звонкий, уже ставший знакомым голосок:

— Папа, ты надолго?

Северус резко обернулся. Кудрявая малышка внимательно следила за ним, умостившись на коленях Гермионы. Тёмные глазки блестели любопытством и тревогой. Чуть помедлив, он развернулся, сделал несколько шагов назад и присел, чтобы оказаться на уровне глаз девочки.

— Я скоро вернусь, мисс Элена. Моему другу нужна помощь в одном очень важном деле, — впервые за долгие годы голос не слушался своего сурового владельца. — Вернусь и покажу тебе большую светящуюся кошку, договорились?

Девочка кивнула, и вдруг, порывисто спрыгнув с коленей матери, обхватила его за шею, зажмурившись от усердия.

Миона ошарашенно наблюдала за дочерью: она давно заметила, что малышка крайне избирательна в общении и не приветствует излишние прикосновения и объятия даже с самыми близкими, не то что с незнакомцами. Неужели притяжение магии настолько велико? Или малышка просто чувствует силу отцовской любви? Ведь несмотря на то, что внешне этот мужчина часто выглядел холодным и отстранённым, огонь, временами полыхающий в его глазах, выдавал способность к очень сильным чувствам. Он напоминал Гермионе вулкан, скрытый под толщей льда. И ей было лестно думать, что его пламя горит и для неё.

Спустя секунду Элена отстранилась. Снейп встал, легко приподнял дочь и усадил её на постель, затем нечитаемым взглядом окинул Гермиону и вышел, притворив за собой дверь. Его сердце билось непривычно быстро, а губы на долю секунды сложились в улыбку. Впрочем, обнаружив у входа в палату двух опытных авроров из штурмовой бригады, целитель принял серьёзный вид и удовлетворённо хмыкнул. В аврорате явно знали толк в охране важных свидетелей. Сам спаситель волшебной Британии уже шёл навстречу — очевидно, разговоры заняли слишком много времени, и теперь следовало торопиться. Двигаясь к точке трансгрессии, Снейп поймал себя на мысли, что волнуется. Очень давно ему не приходилось просить кого-либо о помощи.

— Прошу прощения, Поттер. Необходимо было выяснить у Гермионы подробности о родителях и убедить её пока не связываться с ними и оставаться в больнице. Думаю, стоит направить в Брисбен отряд захвата. По всей видимости, Уилкинсы, они же Грейнджеры, причастны к исчезновению моей семьи и так или иначе связаны с Малфоем. Он вполне может заявиться к ним или направить туда кого-то из ПСов. Алекс остался с бабушкой и дедушкой, это может быть опасно. Сами они внуку, очевидно, не навредят, но Люциус точно не станет церемониться с двумя маглами и мальчиком-полукровкой. Я не могу рисковать сыном.

Поттер кивнул. Предложение было разумным, хотя подозревать родителей Гермионы ему всё ещё казалось дикостью. Выросший с Дурслями, он невольно идеализировал семьи своих друзей. Но перестраховаться стоило, ситуация выглядела более чем странной.

— Не волнуйтесь, профессор, я направлю туда группу проверенных авроров. А теперь держите порт-ключ, он перенесёт нас прямо в штаб. Думаю, все уже собрались.

В кабинете главного аврора было многолюдно. Северус невольно провёл параллель с совещаниями Ордена и отметил, что по сравнению с Дамблдором Мальчик-который-выжил оказался неплохим руководителем. Выступающих было немного, но все говорили чётко и по делу. В итоге выяснилось, что из Азкабана ранним утром исчезли Люциус Малфой, Мальсибер, брат и сестра Кэрроу. Рудольфус Лестрейндж, так поспособствовавший встрече родственника по линии жены с тюремными стенами, был найден мёртвым в своей камере. Задушен магловским способом, как доложил один из присутствовавших охранников. Рональд Уизли, проводивший допрос и осмотр места преступления, сообщил, что один из недавно назначенных смотрителей находился под империусом. Очевидно, он не только открыл заключённым двери, но и предоставил доступ к сейфу с палочками.

Снейп медленно очищал сознание, укрепляя окклюментные щиты. Окружающие авроры привыкли, что он так или иначе сопровождает все дела, связанные с Пожирателями. Многие из тех, кто сейчас присутствовал в комнате, участвовали в поиске его семьи. Но показывать слабость было не в его правилах, тем более тогда, когда нужен был холодный рассудок.

— Профессор! — Гарри привлёк его внимание и подошёл ближе, чтобы обеспечить разговору приватность. — Я понимаю, что вы хотели бы сохранить вашу семейную ситуацию в тайне. Но для того чтобы люди понимали свои задачи, важно дать им как можно больше информации.

— Бесспорно, Поттер. Я практически уверен, что побег Малфоя совпал с возвращением Гермионы не случайно.

Северус старался говорить максимально ровно. Страх, что он упускает кого-то, кто помогал Малфою по эту сторону тюремной стены, был силён. Прошло около недели с момента прибытия мисс Уилкинс с дочерью на конгресс. И около недели, по данным экспертов, находился под империусом несчастный охранник Азкабана. По ходатайству Драко год назад старому лису разрешили вести переписку в тюрьме. Стало быть, он вполне мог узнать о возвращении Гермионы и попытаться встретиться с ней снова. В прошлый раз Люциус её не убил, скорее всего, побоялся магического отката из-за обязательств перед Алексом. Но нет никаких гарантий, что он не попытается теперь.

— Согласен, профессор. И всё же вероятность того, что Малфою помогает кто-то из рядовых авроров, невысока. Я лично проверял всех сотрудников при приёме на работу, связей с Пожирателями не было ни у кого из них. Плюс недавно была аттестация сотрудников с обязательной диагностикой в Мунго.

— Безусловно, Поттер. Но уверяю вас, сотрудников тюрьмы тоже регулярно проверяют на заклятия. Впрочем, как ни прискорбно мне признавать, но вы правы: риск в этом случае оправдан, и участвующие авроры должны знать все детали ситуации, чтобы качественно выполнять свою работу.

Гарри кивнул, предчувствуя надвигающуюся волну расспросов. Глядя на задумчивого, чуть побледневшего от волнения Снейпа, он в очередной раз восхитился его силой духа. Что же, стоит как можно быстрее разобраться со всей этой ситуацией и вернуть профессора к его семье. Конечно, видеть Гермиону такой отстранённой и растерянной было непривычно. Он помнил, какой нежной и счастливой выглядела его подруга рядом со Снейпом, как её глаза будто светились любовью. Поначалу это было странно. Гарри помнил, как они с Роном недоверчиво переглядывались, замечая будто бы случайные прикосновения и взгляды подруги и профессора. Потом, убедившись, что это не массовая галлюцинация и они всё правильно поняли, долго и неприлично ржали, обсуждая, удобно ли Снейпу целоваться с таким носом или представляя волосы их будущих детей («прикинь, одновременно кудрявые и сальные!», «ага, и в чёрной разлетающейся мантии вместо распашонки»). Выслушав их инсинуации, Гермиона даже не обиделась. «Идиоты, — констатировала она. — Пришлите сову, как повзрослеете». А потом лукаво ухмыльнулась и заговорщицки прошептала: «Целоваться с таким носом надо приспособиться. Зато я теперь точно знаю, что народная мудрость про соотношение мужских частей тела не врëт. Кроме того, при несколько других… ммм… поцелуях, нос очень удачно попадает в нужные точки. Ну, если вы понимаете, о чëм я». Миона поиграла бровями, щелкнула оторопевшего Рона по носу и убежала на свидание. Покрасневшие до гриффиндорского бордового цвета парни клятвенно пообещали себе больше никогда не шутить при этой коварной ведьме.

А потом была их свадьба. И магия витала вокруг, связывая, лаская и мурлыча, как огромная довольная кошка. После церемонии Рон долго задумчиво молчал, а потом чуть грустно сказал: «Не могу поверить, но, кажется, они истинные, Гарри. Я думал, это всё сказки. Но так магия приветствует только тех, кто предназначен друг другу». Поттер молча обнял друга, понимая невысказанное.

А потом… Потом Снейпы незаметно стали чем-то привычным и даже воодушевляющим. В самые тёмные и сложные моменты жизни Гарри приходил в их уютный дом, пил чай, примостившись у заваленного книгами стола, слушал их научные споры и пикирования, наблюдал за блеском в их глазах и согревался, глядя на гармонию и взаимопонимание тех, кто раньше был известен как «ужас подземелий» и «невыносимая всезнайка». Сегодня, вновь увидев их рядом, Поттер не мог не признать: он скучал не только по лучшей подруге, он скучал по всей их необычной, но по-настоящему тёплой семье.

— Прошу особого внимания, у нас новые вводные. Думаю, многие из вас слышали о ночном происшествии с девочкой-обскуром, найденной в Кентерберийских садах. Она была доставлена в Мунго, приступ удалось купировать. Расследуя обстоятельства, мы выяснили, что эта девочка — дочь пропавшей шесть лет назад Гермионы Снейп и присутствующего здесь целителя Северуса Снейпа. По всей видимости, в момент похищения миссис Снейп была беременна. — Гарри старался говорить чётко и спокойно. В кабинете раздался удивленный гул, авроры переговаривались, вспоминая резонансное дело. — К сожалению, в результате аварии и действий злоумышленника шесть лет назад она потеряла память и способность колдовать. Все эти годы Гермиона прожила в Австралии под именем мисс Уилкинс. По-видимому, её магический потенциал был искусственно подавлен с помощью кольца-артефакта. Мы с профессором Снейпом сегодня осмотрели кольцо и обнаружили на нём герб рода Малфлоев. Так что есть основания полагать, что мистер Люциус Малфой может быть причастен к похищению членов семьи Снейп шесть лет назад, а сегодняшний побег Пожирателей из Азкабана вполне может быть связан с приездом в Британию миссис Снейп с дочерью. Сейчас они находятся под охраной в больнице Святого Мунго. Учитывая сложность ситуации, все присутствующие здесь должны дать дополнительную клятву о неразглашении.

Снейп выдохнул. По всей видимости, усилия покойного Грюма не прошли даром, и Поттер научился хоть какой-то бдительности. Похвально, не хотелось бы действовать, боясь ножа в спину. Впрочем, это не означало, что можно расслабиться. В конце концов, любую клятву можно обойти.

Для наблюдения за домом в Австралии выделили команду из шести человек под командованием Рональда Уизли. Несмотря на то, что в школьные времена он испытывал к нему стойкую неприязнь, сейчас Северус порадовался: рыжий аврор был неплох в боевой магии и умел мыслить логично, если не был сильно голоден. Ещё шесть авроров должны были отправиться в Уилтшир следить за Малфой-мэнором. Конечно, маловероятно, что Люциус явится к себе домой, но и исключать этого не следовало. Он вполне мог попытаться проникнуть в родовое поместье.

— Мистер Поттер, вы уверены, что такого количества человек достаточно? Конечно, Пожиратели ослаблены заключением, но все они опытные боевые маги, и неизвестно, сколько у них сторонников на воле.

Гарри покачал головой и с досадой сжал губы. Как назло, именно сейчас одна из боевых групп была задействована на выездной операции во Франции: там задержали опасных контрабандистов, перевозивших незаконно добытые ингредиенты для зелий. Их выслеживали более полугода, и немедленно снять ребят с задания глава аврората просто не имел права. Плюс около трети сотрудников на этой неделе проходили переаттестацию и диспансеризацию, и им была предоставлена неделя отгулов. В итоге авроров категорически не хватало, в его активном распоряжении было чуть больше трёх десятков человек.

— Сэр, — вздохнул Гарри, — к сожалению, прямо сейчас это всё, что я могу сделать. К вечеру с континента могут вернуться десять человек, плюс я отправлю распоряжение в учебную часть, чтобы узнать, кто из сотрудников уже прошел аттестацию. Но… Профессор, это против договорённости, и Гермиона определенно меня убьёт, когда всё вспомнит. — Боже, Северус был невероятно благодарен за это «когда» вместо «если». — Но людей не хватает. По всей видимости, вам стоит вернуться в Мунго и охранять семью самостоятельно. В ваших навыках я не сомневаюсь, и вы хорошо знаете здание. А та боевая двойка нам пригодится, если начнётся заварушка…

Поттер не договорил. Сработал аврорский жетон, подавая сигнал бедствия из Малфой-мэнора. Очевидно, недавно ушедшая группа столкнулась с непредвиденными трудностями сразу по прибытии.

— Простите, профессор, но ситуация меняется. Похоже, гораздо больше вы нужны нам в поместье Малфоев. Там вы, кажется, тоже неплохо ориентируетесь. — Поттер вздохнул, потёр знаменитый шрам и неожиданно жалобно произнёс: — Гермиона точно меня убьёт. Пожалуйста, будьте осторожны, сэр. Так хочется жить.

Снейп горько усмехнулся. В доме Люциуса он действительно ориентировался на удивление хорошо, несмотря на масштабы постройки. Он кивнул. Тревога вновь шевельнулась под сердцем, но времени раздумывать не было. Прихватив с собой ещё шесть человек, Поттер активировал порт-ключ до бывшей резиденции Тёмного лорда. Благо портал туда был настроен ещё с тех времён, когда семейство Малфоев находилось под надзором министерства.

Они приземлились на холме неподалёку от мэнора. У ворот мелькнуло несколько разноцветных вспышек от проклятий. Разбившись на пары, авроры аппарировали ближе, прикрывшись дезиллюминационным заклинанием. Один из членов первой команды был явно тяжело ранен, но оставался в сознании. Вероятно, именно он и сумел вызвать подмогу. Его напарник удерживал тотальное протего и изредка выстреливал красными лучами в сторону беседки, находившейся неподалёку от входа. Остальные авроры рассредоточились у ограды. Судя по плотности огня, по ту сторону барьера находилось не менее десяти противников.

Снейп вздохнул. Сражаться на территории поместья было одним из худших раскладов. Если Люциусу и его подельникам удастся войти в дом, для штурма придётся привлекать половину аврората. А если Драко, как нынешний глава рода, встанет на сторону отца, то и это будет тщетно: магия поместья чрезвычайно сильна. Очевидно, Поттер размышлял о том же. Он указал взглядом на кованые створки ворот и вопросительно поднял бровь. Снейп чуть кивнул и прикрыл глаза. Тёмная метка продолжала служить надёжным пропуском в резиденцию Малфоев для бывшего директора Хогвартса, а Поттер мог пройти через ворота благодаря особому режиму, который установил Драко для членов Золотой Троицы. Когда-то, ещё на восьмом курсе, они были очень дружны.

Авроры усилили огонь, прикрывая своего начальника и его партнера во время входа на территорию. Меткая бомбарда максима снесла часть беседки, и в образовавшемся проёме мелькнули спутанные светлые волосы бывшего главы рода Малфой.

Неожиданно со стороны дома почувствовалось движение, вспыхнуло пламя ступефая, и за деревьями мелькнула фигура Драко. Очевидно, он решил выступить на стороне министерства, что обнадёживало. Теперь укрывшиеся за беседкой маги были вынуждены сражаться на два фронта.

Однако расслабляться было рано: Люциус наверняка был в бешенстве, не получив поддержки в родовом поместье, а человек, загнанный в угол, всегда обладает угрожающим отрицательным потенциалом. Амикус и Алекто Кэрроу были отвратительными стратегами, но вполне подкованными боевиками, а Мальсибер умел драться грязно. Те, кто их сопровождал, судя по набору заклинаний, не отличались изобретательностью, но даже самые простые проклятия, ударив в упор, могут вывести из строя. Целитель Снейп знал это как никто другой.

«Авада Кедавра!» — раздалось со стороны беседки, и словно в замедленной съёмке Северус увидел, как зелёный луч сорвался с палочки Амикуса Кэрроу и полетел в сторону крестника. Сосредоточившись на создании зеркального щита, способного изменить направление смертельного заклятья, Снейп не заметил движения сбоку. В пылу боя он продвинулся чуть дальше Поттера и оказался без прикрытия на линии огня.

— Северус! — Знакомый со школьных времён голос звучал холодно и чуть насмешливо.

Обернувшись, зельевар увидел Люциуса, с легким прищуром посылавшего в его сторону неизвестное заклинание. Не было времени ни отразить, ни уклониться. Была лишь секунда, чтобы увидеть торжество в серых глазах того, кого он долгое время считал своим другом.

— Крëстный, нет! — Срывающийся крик Драко был наполнен болью и страхом.

Ярко-голубой луч ударил в грудь, окутывая Снейпа нежным сиянием, которое медленно растворилось, словно впитавшись в кожу. Жидкий огонь побежал по венам, заставляя задыхаться от боли, выгибаться в мучительных судорогах, судорожно цепляться за цветочный ковёр на поляне проклятого замка Малфоев. Мысли лихорадочно кружились, затягивая в свой пëстрый круговорот. И как шесть лет назад Северус почувствовал горечь поражения: не успел, не смог, не защитил… Мерлин, как глупо всё получилось… Неужели это их с Гермионой судьба: встретившись на один бесконечно счастливый миг, раз за разом терять друг друга. Хорошо, что она не успела вспомнить его. Так ей будет легче. А дальше… Поттер позаботится о ней и детях. Какая ирония! Мальчик-который-выжил стал и его последней надеждой. И Драко… Что же, пусть и у этого мальчика всё сложится. Но, Господи, как же больно!..

Разноцветные искры в последний раз вспыхнули перед глазами, а потом липкая холодная чернота заволокла сознание, погружая мир во тьму, не позволяя увидеть, как вторая бомбарда окончательно рушит крышу беседки, а ворота поместья, подчиняясь воле молодого лорда Малфоя, раскрываются для подоспевших авроров.

Миона оглядела светлую палату. После ухода Северуса повисла неловкая тишина и стало неожиданно пусто. Ветер теребил занавески в разноцветный горошек. Переливающиеся цветы и призрачные легкокрылые бабочки медленно растворялись в пространстве, оставляя за собой искрящийся шлейф. Целительница Лингли по-прежнему сидела на стуле возле кровати Элены, на её лице застыло напряжённое нечитаемое выражение. Очевидно, она хорошо представляла себе, куда именно отправился её друг и с чем ему предстоит столкнуться. Малышка замерла, обняв себя за коленки, и смотрела в окно. Впервые за неделю, которую они провели в Лондоне, на небе ярко сияло солнце, но на фоне тревожных новостей его свет казался раздражающим и неуместным.

Мисс Уилкинс поймала себя на том, что вопреки логике волнуется. Да, она совсем не помнила ни Северуса Снейпа, ни Гарри Поттера, но сердце, казалось, ничего не забыло. И трепетало в ужасе от того, что им придётся столкнуться с беглыми преступниками. Пожиратели смерти… Звучало жутко и будто бы знакомо, но она так и не смогла поймать вьющуюся мошкой мысль. Впрочем, молчание продлилось недолго.

— Мама, а папа…он же скоро вернётся? Я боюсь, что будет как ночью. — Элена, вскинув тёмно-карие глаза, пытливо взглянула на мать. — Тётя Сара обещала, что они вместе научат меня колдовать и делать светящиеся снежки. И мне больше не будет так больно и страшно.

Миона нежно погладила дочь по голове и прошептала на ушко, что папа вернётся, как только закончит работу. Малышка вздохнула и понятливо кивнула. Она уже привыкла, что взрослым приходится много времени проводить там, где ей хоть и интересно, но непонятно.

— Светящиеся снежки? — девушка вопросительно взглянула на целительницу. — Это методика лечения?

— Скорее, профилактика магического выброса. Понимаете, мисс Уилкинс, воспитание любого ребёнка — непростое дело, а воспитание детей-волшебников сложно вдвойне. Кроме стандартных проблем, родители сталкиваются с необходимостью контролировать стихийную магию. И если в колдовских семьях обучение примитивному волшебству проходит естественно и постепенно, дети интуитивно учатся «перерабатывать» лишнюю энергию, то в немагических семьях порой возникают проблемы. Впрочем, до подросткового возраста объём магии детей обычно невелик, и родители сталкиваются лишь с небольшим количеством «странностей», а в одиннадцать лет маглорождённые волшебники поступают в Хогвартс и быстро учатся сдерживать свою силу.

— А Хогвартс это?..

— Это магическая школа. Вы тоже учились там, мисс Уилкинс, просто не помните этого. — Глядя на скептическое выражение лица девушки, Сара вздохнула. Она ума не могла приложить, как общаться с этой новой, отстранённой и недоверчивой Гермионой. Хотелось крепко обнять её, отпустить пару щекотливых шуток и получить дружеское поддразнивание в ответ. Хотелось взахлёб расспрашивать и слушать об Алексе. Но она помнила выражение лица Северуса и не хотела пренебрегать его просьбой.

Миона грустно покачала головой. Она видела, что целительница сдерживает эмоции и тщательно взвешивает свои слова, очевидно, по указанию доктора Снейпа, но она явно знала её раньше и привыкла к другому тону в их общении. Видела она и то, как мисс Лингли тяготится официальностью и сдержанностью их общения. Да и сама Гермиона устала от статуса знакомой незнакомки, которую оберегают словно хрустальную вазу. Хотя, конечно, сам факт того, что её супруг так бережно относится к ней и готов защищать не только на словах, согревал её сердце, наполняя его тёплыми искорками. А то, что окружающие явно уважали мастера Снейпа и считались с его мнением, заставляли искорки мигрировать куда-то в низ живота…

— Мисс Лингли, скажите, мы были хорошо знакомы до того, как я потеряла память? Вы, очевидно, в неплохих отношениях с мистером Снейпом, значит, вы знали и меня, раз я была его женой?

— Да, мисс Уилкинс, мы были хорошо знакомы и очень дружны. Вы ведь тоже работали целительницей в нашем отделении, так что ваш роман с Северусом развивался на моих глазах. — Сара отметила, как покраснели щёки молодой женщины, и улыбнулась. — Ну-ну, не смущайтесь. У вас была очень красивая история любви. Скажу вам больше, я одна из крёстных вашего сына, Александра.

— Одна из крёстных?

— Да, это весьма увлекательная история. Алексу достались аж четыре волшебника в поручители. Я могу рассказать вам об этом позже, а пока стоит сосредоточиться на ситуации с Эленой. — Мисс Лингли заметила, что девочка беспокойно ёрзает, и обратилась к ней: — Элена, милая, приляг, пожалуйста, мне нужно кое-что показать твоей маме.

Девочка спрыгнула с коленей матери и с готовностью легла на кровать. Тёмные кудряшки рассыпались по подушке, глаза глядели лукаво и пытливо. Очевидно, любознательная кроха предвкушала, как вновь увидит что-то необыкновенное. «Ostende industriam corporis», − Сара прошептала диагностическое заклинание, провела палочкой над телом малышки и сформировала его проекцию. Миона ахнула, глядя на светящийся силуэт и пульсирующие диаграммы возле него. Маги однозначно умели удивлять.

Мисс Лингли указала на схему и прокомментировала:

— Магический потенциал Элены очень высок. Её энергетические каналы по глубине и наполненности соответствуют уровню среднего взрослого волшебника, это крайне необычное явление для ребёнка такого возраста. Необычное и опасное. Таким детям нужно учиться владеть магией намного раньше, чем их сверстникам, иначе стихийные выбросы могут нанести вред им самим и окружающим. А вот здесь, видите? — Она указала на тёмное пятно на силуэте девочки. — Это и есть обскур. Своего рода астральная опухоль, которая питается магической энергией и делает выбросы особенно опасными и разрушительными. Обскур возникает, если магическая энергия не просто не расходуется, а специально подавляется из-за осуждения близких родственников или других причин.

Миона прикрыла глаза. Ей всегда было больно наблюдать разницу в отношении своей матери к Алану и Элене. Внука она баловала, была с ним терпелива и внимательна. Она с удовольствием учила его читать и писать, брала на прогулки в самые живописные уголки города и окрестностей, покупала маленькие сюрпризы и хвасталась его успехами перед друзьями семьи. А вот внучка частенько вызывала у бабушки непонимание и неодобрение, хотя ничуть не уступала Алану ни в сообразительности, ни в трудолюбии. Первые необычные происшествия, типа летающей игрушки или самопроизвольного перемещения из кроватки в гостиную, привели бабушку в состояние, близкое к панике. Апогеем стал взрыв, который почти четырёхлетняя дочка устроила на кухне, отказавшись есть манную кашу с комочками. В тот день вечером, спускаясь по лестнице к кухне, мисс Уилкинс услышала, как её мать предлагала отцу отвезти Элену к «этому носатому ублюдку». Миона ворвалась на кухню и потребовала объяснений. Мать, ничуть не смущаясь, поведала, что Себастьян Селдон, отец девочки тоже обладал «ненормальными способностями», стало быть, и с проделками дочери справится лучше. Похолодев при мысли о разлуке с крохой, девушка твёрдо сказала, что если они только попробуют увезти куда-то Элену или как-то ей навредить, то никогда не увидят ни её, ни Алана. Отец тогда долго рассыпался в извинениях, сердито глядел на мать и уверял, что никто всерьёз не рассматривал подобное решение проблемы, а мама просто напугана и растеряна.

В ту ночь Миона почти не спала. Она просидела у кроватки дочери до самого рассвета, перебирая тёмные кудряшки, шепча слова любви и одобрения. Её била нервная дрожь, а слёзы горячими ручейками текли по щекам. Страх за девочку, обида на того, кто должен был быть опорой, горечь от несправедливого отношения матери смешались и кипели в сердце молодой женщины, образуя ядовитое зелье. Ей хотелось кричать от боли, раздирающей сердце, хотелось бросить всё, схватить в охапку детей и исчезнуть из этой проклятой Австралии. Мысли метались, словно птицы в клетке, планы строились и… разрушались. Зарываясь пальцами в кудри, девушка еле слышно стонала, понимая, что без родителей она не справится. «Пока не справится», − поправляла она себя. Её не оставляла надежда, что как только дети подрастут и станут чуть самостоятельнее, она сможет уехать в Сидней или на континент, и строить свою жизнь самостоятельно. Но до этого момента нужно было ещё дожить, дотерпеть с минимальным ущербом. И научить малышку контролировать свои необычные способности. Погрузившись в переживания, Миона даже не заметила, как маленькая волшебница наблюдала за ней, глядя сквозь чёрные ресницы, обдумывая то, что ей удалось услышать этим тоскливым вечером.

С тех пор отношения старших женщин в семье Уилкинс были натянутыми, но больше разговоров об отправке малышки к отцу бабушка не заводила и даже старалась быть мягче с маленькой внучкой. Как ни странно, этому поспособствовало то, что Элена перестала пытаться понравиться и несколько отстранилась от родственницы. Она явно предпочитала компанию дедушки или одиночество, но перед приходом мамы старалась присоединиться к общему делу. Поэтому, возвращаясь домой с работы, Миона регулярно видела, как мать и отец возятся и играют с обоими внуками, и с облегчением вздыхала. Из детского сада ей тоже не сообщали ни о каких необычных происшествиях. Прошло несколько месяцев без необъяснимых эпизодов, и старшая мисс Уилкинс успокоилась, надеясь, что её кроха просто выросла и все странности остались в прошлом. Но, очевидно, чувствительная девочка отвергла свой дар и стала сдерживаться, боясь навредить родным или расстаться с ними. И вот к чему это привело. Миона винила себя, но понимала, что сеанс самобичевания стоит отложить. Необходимо было выяснить, какой выход есть из их ситуации.

— Да, мисс Лингли. Это моя вина. Моя мать… Очевидно, она провела большую работу, внушая Элене страх перед её особыми способностями и неприятие своей сущности. Я погрузилась в учёбу, работу и обычные занятия с детьми и лишь порадовалась, когда всё нормализовалось. Но скажите, если Элена — волшебница, если я до потери памяти училась в Хогвартсе и была магическим целителем, как и мистер Снейп, почему с Аланом не возникло никаких сложностей? Я не помню ни единого проявления магии с его стороны.

Сара грустно кивнула. Она была одной из тех немногих, кто знал о тайне семьи Снейпов и особенностях их сына. Конечно, было бы лучше, если бы Северус сам рассказал жене о том открытии, которое потрясло их буквально за пару недель до того, как Алексу исполнился год. Тогда в больнице Святого Мунго был изобретён экспериментальный способ измерения магического потенциала волшебника. Гермиона очень радовалась: эта разработка могла использоваться в программе ранней помощи маглорождённым, а также должна была помочь в лечении сложных больных, особенно тех, чей магический потенциал пострадал от тёмных заклятий. Одним из детей-добровольцев ожидаемо стал маленький Александр. Перешучиваясь и ласково щекоча кроху, они все вместе вошли в кабинет, наложили заклинание и потрясенно замерли, не увидев ожидаемого свечения на схеме. Несколько целителей перепроверяли результаты обследования более десяти раз, но он остался неизменным. Первенец Снейпов был сквибом.

И Гермиона, и Северус были ошарашены неожиданной новостью. Безусловно, они любили своего мальчика любым, но немагический статус в разы осложнял жизнь ребёнка в волшебном мире. Саре тогда так и не удалось обсудить с ними результат проверки. Информация была скрыта чарами конфиденциальности, а Снейпы взяли паузу, чтобы обговорить ситуацию между собой. Позже, уже после пропажи жены, Северус поделился с подругой: они планировали переезд в магловский Лондон, чтобы Алекс мог расти в окружении сверстников, а Гермиона уже начала разрабатывать проект интеграции магической и магловской медицины, чтобы они могли работать в обоих мирах. Тогда Сара в очередной раз горько восхитилась единодушием двух таких разных, но очень любимых ею людей.

А пару лет назад на международной магической конференции неожиданно нашлась разгадка рождения сквиба в семье двух сильных волшебников. Их коллега из Италии представил разработанное им зелье «patet maledictum», способное выявлять скрытые проклятия и стёртые следы магического воздействия. Оказалось, что ещё в бытность шпионом, Северус подвергся действию заклинания «пресечения рода» или «supressio generis», изобретённого кем-то из Блэков много веков назад. Наложение заклинания гарантировало рождение у мужчины первенца-сквиба в каждом браке. Мало кто из средневековых магов решался на рождение второго ребёнка после первого неудачного опыта, браки распадались, но и в новом союзе первым рождался неволшебник. Так пресеклись несколько достаточно известных магических родов. Было известно всего два случая, когда супруги решили не расставаться и попробовать родить ещё одного ребёнка. В обоих семьях тогда родились особенно сильные волшебники.

Кто и когда именно проклял Северуса, было неясно, но он отнёсся к ситуации весьма хладнокровно. Контрзаклятия не существовало, но даже если бы оно и было, мастер зелий не планировал больше ни создавать семью, ни зачинать детей. Появление в его жизни Гермионы и рождение Алекса и так было чудом, нечаянной, незаслуженной радостью. И он не хотел больше никаких шансов, даже если бы судьба и решила их предоставить.

Миона слушала, глотая слёзы. Она ничего не помнила и многое не понимала в рассказе целительницы, но её поразила та стойкость, с которой принимал удары судьбы этот сдержанный, даже суровый, мужчина. Шпион, преподаватель, гениальный исследователь, целитель, отец необычного ребёнка… Кажется, она начинала понимать, почему вышла за него замуж.

— Так вот, мисс Уилкинс… Если говорить о ситуации с Эленой, то я подозреваю, что её высокий магический потенциал — это своеобразная компенсация. Конечно, Северус любит повторять, что жизнь несправедлива, но, очевидно, магия решила восполнить потерянную родом энергию и подарила Элене экстраординарные способности к волшебству. Кто же знал, что девочка окажется в условиях, когда реализация этого потенциала будет опасной? — Мисс Лингли перевела взгляд на задремавшую маленькую пациентку и добавила чуть мягче: — Не корите себя, Гермиона. Далеко не каждая магическая семья способна справиться с ребёнком такой силы. Но мы поможем вам. Северус поможет. Конечно, я очень надеюсь, что ваша память вернётся, а вместе с ней вернутся и чувства к мужу. Видит Бог, он это заслужил, он любит вас больше жизни и каждый день в разлуке жил только этой любовью. Ну, и жаждой мести, конечно, — Сара грустно усмехнулась, а затем с неожиданной для самой себя горячностью добавила: — Я уверена, даже если вы не будете вместе, он никогда не оставит своих детей. Однако я прошу вас, не могу не просить… Сейчас вы напуганы, полны сомнений, и это нормально. Но не гоните его, позвольте быть рядом. Вы удивитесь, насколько чутким может быть этот несгибаемый мужчина. Если бы на моём пути встретился тот, кто умеет так любить, я бы была миссис, а не мисс.

В коридоре раздался грохот, заглушая последние слова целительницы. Дверь распахнулась, и на пороге возник Гарри Поттер. Он тяжело дышал и выглядел совершенно дезориентированным. Его аврорская мантия была порвана в нескольких местах, волосы растрепались и покрылись пылью, а на щеке запеклась кровь. Одно из стёкол круглых очков было разбито, и Миона ощутила неожиданную потребность направить на него свою… руку? палочку? она не знала точно, — и произнести «репаро». Девушка не знала, что значит этот импульс, но от незнакомого слова в голове разлились боль и жар, перед глазами запрыгали цветные пятна, и она непроизвольно сжала пальцами виски. Сквозь шум в ушах она услышала, как Гарри срывающимся голосом произнёс:

— Сара, срочно! Снейп попал под заклинание Малфоя. Кажется, он в коме. Адамс сказал звать тебя немедленно.

Сердце тяжело ухнуло куда-то вниз и бешено застучало, усиливая шум в ушах, всё вокруг подёрнулось дымкой, и Миона обмякла на стуле, неожиданно ощущая горькое одиночество и боль за отца своих детей. Как вообще могло получиться, что он, будучи целителем, ввязался в бой? Он навоевался на десятилетия вперёд и отдал все долги. И почему это допустил Гарри, ведь они же договаривались, что шпионское прошлое должно остаться позади, и её мужа можно привлекать к делам аврората только для консультации? Последняя мысль прошла по кромке угасающего сознания, и она не успела толком удивиться, откуда ей это всё известно, и когда это она успела договориться с аврором Поттером о статусе мужа в расследованиях… А потом тёплая бессознательность приняла её в свои объятия.

Темнота потихоньку отступала, разбиваемая тихими голосами и теплом солнечных лучей. Приоткрыв глаза, девушка поняла, что лежит на кровати, неизвестно откуда появившейся в палате дочери. Элена ещё спала, значит, прошло совсем немного времени с того момента, как мисс Лингли сообщили о ранении Снейпа. Чуть повернув голову, девушка вновь увидела главу аврората. Правда, выглядел он намного лучше: очки были целыми, а одежда — чистой. Впрочем, волосы по-прежнему находились в беспорядке, и Миона удивилась тому, какое умиление в ней вызвала эта небрежность. Рядом с ним стоял молодой мужчина со светлыми, почти белыми волосами. Он говорил взволнованным шепотом, очевидно, пытаясь убедить собеседника в чём-то особенно важном для него. Блондин выглядел весьма представительно: высокий, на полголовы выше Поттера, в дорогом, явно сшитом на заказ чёрном плаще старинного покроя. «Мантия», − пронеслось в голове, и Миона чуть не застонала от нового импульса боли.

— Говорю тебе, Поттер, здесь небезопасно! Увези её на Гриммо. В конце концов, когда выздоровеет, крёстный может временно пожить у тебя в гостях, благо там куча свободных комнат. Дом Блэков под фиделиусом, а здесь проходной двор. Я не знаю, что задумал отец, но судя по тому, как уверенно он держится, ничего хорошего.

— Хорошо, Малфой, я спрошу Сару. Но я бы предпочёл усилить охрану Мунго и дождаться пробуждения профессора. Только он может решить, насколько безопасно перемещать Гермиону и девочку. Обскур — это тебе не шутки. И вообще, это ведь не просто пациентки, это его семья и его ответственность.

От мисс Уилкинс не укрылось, как помрачнело при этих словах лицо собеседника Поттера. Он кинул тоскливый взгляд в сторону кроватей и заметил, что девушка не спит, хотя она поспешно прикрыла глаза. Уголки губ блондина дрогнули в едва заметной улыбке, когда он произнёс:

— С возвращением, Грейнджер. Нам тебя не хватало.

Незнакомая фамилия отозвалась внутри теплом. Что ж, Миона уже выяснила, что здесь, в этом странном мире, у неё было другое имя, может, и фамилия была другой? Но тут же сердце кольнуло тревогой: Поттер назвал парня Малфоем, и ничего хорошего ей это не сулило. Гермиона сузила глаза и негромко проговорила:

— Мистер Малфой? Вы решили, что недостаточно навредили мне и моим детям? Пришли довершить начатое? — Голос дрожал и звучал жалко, она чувствовала слабость во всём теле, но попыталась приподняться, чтобы заслонить собой кровать со спящей Эленой. Пусть у неё нет магии, но навредить её девочке она не позволит. Ну, или сначала этому хлыщу придётся её убить.

Блондин виновато опустил глаза и вздохнул, покачав головой. За него ответил Поттер:

— Не волнуйтесь, мисс Уилкинс. Этот человек не причинит вам вреда. Это не Люциус Малфой, которого мы подозреваем в преступлениях против вас. Это его сын, Драко Малфой, — Гарри усмехнулся, заметив, как Миона чуть заметно фыркнула, показывая, что это её ничуть не успокоило: хрен редьки не слаще, а яблоки от яблони далеко не укатываются. — Вы не помните, но после войны вы с Драко были… эм… более чем дружны. Сегодня он выступил на стороне министерства и помог задержать своего отца и его подельников. Более того, именно Драко доставил профессора… мистера Снейпа сюда.

— Тогда прошу прощения. — Миона качнула головой и попыталась поймать взгляд младшего Малфоя, а затем жалобно проговорила: — Этот день сводит меня с ума. Кажется, такое количество информации разом я не получала даже в дни подготовки к выпускным экзаменам в университете.

Мужчины понимающе кивнули и одновременно усмехнулись. Кажется, магам она тоже была известна своей дотошностью и любовью к знаниям. Миона вздохнула. Ей снова до зуда в ладонях захотелось вспомнить, кто она и как она жила здесь, в волшебном мире. Словно в ответ на её внутренний запрос распахнулась дверь, и на пороге появилась мисс Лингли. Взмахнув палочкой в сторону постели Элены, она что-то тихонько пробормотала, а затем заговорила в полный голос:

— Ну что, проснулись? Вот и прекрасно. — Её сердце сжалось. Ей был слишком хорошо знаком такой нарочито оптимистичный тон. — Сейчас проведём диагностику и поработаем сначала с вашим состоянием, мисс Уилкинс. Что последнее вы помните? — Целительница провела палочкой над её телом, и в воздухе снова зависли диаграммы, отражающие теперь её состояние. В схеме преобладали зелёные цвета, но было несколько жёлтых и оранжевых столбиков. Покачав головой, мисс Лингли вздохнула и вопросительно взглянула на девушку в ожидании ответа.

— Я увидела мистера Поттера и вспомнила какое-то слово, кажется… кажется, «репаро». Да, я посмотрела на его очки и подумала, что ему неудобно смотреть из-за трещины, хотела починить. А потом — сильная головная боль, круги перед глазами, тошнота.

— Что ж, видимо, нет худа без добра… — Сара задумчиво покачала головой, разглядывая оранжевые показатели. — Подозреваю, что из-за стресса и помещения в привычную обстановку, насыщенную магией, ваша память начинает потихоньку восстанавливаться, но ей мешает наложенное заклятие. Это создаёт конфликт и причиняет вам боль. — Она перевела взгляд на мужчин и позвала: — Мистер Малфой, вы не могли бы взглянуть на перстень на руке мисс Уилкинс?

Гермиона с трудом, но всё же села. Голова кружилась, но так она чувствовала себя намного спокойнее и увереннее. Молодой Малфой сделал несколько шагов к её кровати и склонился, разглядывая кольцо с рунами.

— Да, это перстень моего рода. Очень знакомый… Похоже, на него наложены дополнительные заклинания. — Драко провёл палочкой над украшением, и оно засверкало всеми цветами радуги. — Да, я так и думал. Это не просто кольцо, это один из двух «латебатов» − родовых артефактов нашей семьи. Отец говорил, что это парная реликвия, его предок приобрёл комплект колец, чтобы в случае опасности скрыться вместе с женой. Ну, или чтобы жена не могла скрыться от него. Вещь крайне сильная, в некотором смысле уникальная. Такие перстни изготавливали иранские маги много веков назад, сейчас плетение чар утеряно.

— Какова их функция, мистер Малфой?

— Латебаты действуют по принципу чар фиделиуса и полностью скрывают человека от любых поисковых заклинаний, даже от древнейшей магии крови. Кроме того, эти артефакты тесно связаны с родом, которому принадлежат, а точнее, с его главой и подчиняются его воле. К сожалению, Люциус не посвящал меня во все тонкости. Я знаю лишь, что, например, снять латебат после активации чар может лишь лорд-владелец и иногда его наследник. Глава рода может наложить дополнительные чары, если пожелает.

Гарри похолодел.

— А воздействовать на расстоянии?

— Я не знаю, Поттер. Но не могу этого исключить. Пару лет назад, ещё до ареста отца, я хотел найти латебаты в хранилище, чтобы передать в аврорат в качестве… хм… в качестве жеста добровольной помощи. Но так и не смог обнаружить. Когда я спросил о них, Люциус предположил, что перстни были утеряны или украдены во время войны, когда доступ к семейному сейфу имел почти весь ближний круг пожирателей.

— Да, мисс Уилкинс сообщила, что не может снять кольцо ни самостоятельно, ни с чьей-либо помощью. Вы можете попробовать, вы ведь теперь глава рода? — Сара смотрела на него с надеждой.

Драко кивнул и аккуратно, бережно касаясь ладони Мионы тёплыми пальцами, прикоснулся к артефакту и прокрутил. Ободок засветился тёплым, ровным светом. Он задумчиво потёр подбородок и вновь вытащил палочку. Сделав несколько пассов, покачал головой.

— Да, я могу его снять. Но контролировать полностью не смогу. Дело в том, что после ареста главенство рода Малфоев лишь официально перешло ко мне. На деле, перед магией мы с отцом стали равны. Два главы рода с почти противоположными взглядами… Забавная ситуация на самом деле. Портреты в галерее сходят с ума… — Малфой ухмыльнулся. — Так вот. Отец, как всегда, полон сюрпризов. Это не просто латебат. Это ещё и мощный подавитель магии. Я не уверен, насколько безопасно снимать кольцо прямо сейчас. Возможно, следует сначала побеседовать с моим дражайшим родителем.

От Мионы не укрылось, каким раздражением и затаённой обидой веяло от слов молодого мужчины. Очевидно, их отношения с отцом оставляли желать лучшего. Что ж, тогда ей повезло, Малфой выглядел как человек, способный защитить. И то, что он был на её стороне, обнадёживало. При мысли о защите сердце болезненно сжалось. Мисс Лингли ничего не говорила о Снейпе, и это показалось девушке дурным знаком. Но, прежде чем она успела задать вопрос, целительница снова заговорила:

— Мисс Уилкинс, в целом ваше состояние стабильное, серьёзных угроз нет. Но судя по диагностической диаграмме, всё-таки есть определённые проблемы. Скажите, я буду права, если предположу, что в последнее время вы плохо спите, страдаете от мигрени и слабости? — Дождавшись кивка, Сара продолжила: — Ваша магия долго находилась в подавленном состоянии, для волшебника это разрушительно. Так что чем скорее мы вернём вам способность колдовать, тем лучше. Однако мистер Малфой прав, учитывая длительность ношения артефакта, это может быть небезопасно. Люциус вполне мог устроить какую-то ловушку, это абсолютно в его стиле, уж простите. — Она кивнула в сторону Драко и тот печально покачал головой. − Так что я думаю, вам стоит навестить бывшего лорда в аврорате вместе с мистером Поттером и мистером Малфоем-младшим.

Миона вздрогнула при мысли, что ей предстоит встреча с волшебником, предположительно лишившим её магии и семьи. Кроме того, после всех происшествий очень не хотелось расставаться с Эленой. Заметив её встревоженный взгляд на дочь, Сара пообещала:

— Я останусь здесь и присмотрю за маленькой мисс Уилкинс, она очень истощена ночным приступом, и раз уж заснула, ей лучше поспать подольше. Вряд ли ваша беседа с Люциусом займёт много времени, он не самый приятный собеседник. − Повернувшись к Драко, мисс Лингли добавила, очевидно, продолжая начатый ещё до пробуждения Гермионы разговор: − Кроме того, мистер Малфой, я вас очень прошу… Мне нужно точное название заклинания, которое ваш отец направил в Северуса. Пока что все наши усилия по его выведению из магической комы тщетны, и мне совсем не нравится динамика его состояния.

— Подскажите, я могу его увидеть? — Миона не могла объяснить, зачем стремится в палату к человеку, которого толком не помнит, и который вряд ли сможет ощутить её присутствие. Возможно, всё дело было в той теплоте, с которой он общался с дочерью, и в том, что малышка тянулась к нему, едва узнав. Или в том, что он против воли завораживал её своей загадочностью, заботой и властной силой.

— Да, конечно! — Мисс Лингли, очевидно, обрадовалась. — Его палата в конце коридора, справа. Мистер Поттер знает. Будьте осторожны, мисс Уилкинс, вы ещё не оправились после обморока. Кроме того, воспоминания снова могут начать прорываться и причинять вам боль. Поэтому находитесь рядом с друзьями и держите их в курсе своего состояния. И, пожалуйста, не геройствуйте, хватит с нас сегодня потрясений.

Драко Малфой, до этого почти недвижимо стоявший у кровати, помог Мионе встать. Опершись на его руку, девушка ещё раз внимательно взглянула на спящую дочь, робко улыбнулась целительнице и вышла вслед за Поттером. Уходя, она услышала, как Сара произнесла несколько непонятных слов, очевидно, накладывая дополнительную защиту на помещение, как того и просил Снейп. «Protego maxima… Cave inimicum», − зазвучал в голове голос, подозрительно похожий на её собственный, и Миона сильнее сжала руку на предплечье молодого лорда. Он вопросительно взглянул на спутницу, но она отрицательно покачала головой. У входа в палату Элены стояли двое мужчин в уже знакомой форме авроров. Они уважительно кивнули её темноволосому сопровождающему и обменялись с ним кратким приветствием. С Малфоем служители закона поздоровались формально и словно нехотя, а на неё взглянули с нескрываемым изумлением, как на воскресшую из мёртвых. Впрочем, для них, вероятно, так оно и было.

Коридор казался бесконечным, и мисс Уилкинс старалась идти быстрее. Мысль о том, что она приблизилась к разгадке своего состояния, к избавлению от амнезии, которая мучила её много лет, заставляла сердце биться чаще. Мужчины молчали, позволяя ей спокойно поразмышлять обо всех событиях, случившихся за последние несколько часов. У двери палаты Северуса также дежурил аврор. «Постоянная бдительность!» — неожиданно всплыло в голове, и Миона усмехнулась, а потом поморщилась от спазма в голове. Видимо, это было ещё одно пробившееся сквозь защиту разума воспоминание. Интересно, кто это ей говорил и почему? Звучало по-военному строго. Поттер кивнул мужчине, охранявшему вход, и они вошли к пострадавшему.

Снейп, бледный и неподвижный, лежал на широкой кровати в просторной угловой палате. На светло-серых стенах играли солнечные блики, которые отбрасывал кувшин, стоявший на подоконнике. Ветер трепал лёгкие голубые занавески, из приоткрытого окна слышались голоса прохожих и ворчание двигателей машин. И снова ни проводов, ни мониторов, только уже знакомая схема с пульсирующими красно-оранжевым цветом показателями. За столом у противоположной стены сидел невысокий мужчина с седыми висками и добрыми голубыми глазами.

— Целитель Файерс, если позволите. — Мужчина поднялся из-за стола и сделал шаг в сторону Гермионы. — Очень рад вашему возвращению, миссис Снейп. О, простите, мисс Уилкинс.

— Ничего страшного, — Миона натянуто улыбнулась, — это странное чувство, когда окружающие лучше тебя знают твоё прошлое, но я уже почти привыкла. Как мистер Снейп?

— Ох, к сожалению, стабильно плохо. Показатели жизнедеятельности очень низкие, магия почти на нуле. — Целитель покачал головой и кивнул в сторону диаграммы с кроваво-красными столбиками. Уже знакомые золотистые «колодцы», которые у Элены сияли и фонтанировали, у Северуса были почти пусты. — Он в глубокой коме. Очевидно, этот мерзавец использовал какое-то старинное проклятье либо заклинание собственного изобретения. Боюсь, у нас не так много времени. Если динамика сохранится, магическое ядро будет разрушено уже к утру, и тогда даже контрзаклятие уже не поможет.

— Мы направляемся в изолятор аврората, прямиком к Люциусу. Я сделаю всё возможное и невозможное, но выбью у него сведения об этом заклинании. На худой конец, притащу его сюда под конвоем и заставлю снять эту гадость. В конце концов, империус ещё никто не отменял. — Поттер сверкал зелёными глазами, явно встревоженный сложившейся ситуацией.

Целитель невесело хмыкнул и кивнул:

— Поторопитесь, мистер Поттер. Мистер Малфой, возможно, информацию о заклинании стоит сразу же поискать в вашей семейной библиотеке. Навряд ли Люциус помнит контрзаклятие наизусть. Если оно, конечно, есть.

Последние слова Файерс произнес задумчиво и печально. Миона вздрогнула. Это утро было полно чудесных и странных явлений, и на какой-то момент ей показалось, что магия всесильна. Но вот, человек, оказавшийся её мужем, умирает, и никакие глупые помахивания волшебной палочкой ему не помогут, пока целители не узнают, от чего он пострадал. Голова привычно заболела, и девушка решительно подошла к постели Северуса. Несмело прикоснувшись к его руке, она пару секунд вглядывалась в незнакомое, но удивительно родное лицо, а затем, повинуясь порыву, убрала тёмную прядь со лба и, наклонившись, аккуратно прикоснулась губами к уголку его побелевших губ.

— Держись, я скоро, — едва слышно прошептала она и развернулась к ожидающим её мужчинам.

Не глядя в их лица, Гермиона стремительно вышла из палаты и не заметила, как несколько показателей на диаграмме мужчины мигнули обнадёживающим жёлтым цветом, а рука с изящными длинными пальцами сжалась, словно пытаясь удержать рядом ту, которую он так любил.

Дверь закрылась за волшебниками с мягким щелчком. Миона боролась с желанием вернуться к обретённому мужу и страхом неизвестности. Ей казалось, что она готовится выйти в открытый космос без скафандра, и сердце билось буквально в горле. Но время играло против Северуса, и ради него девушка была готова взять себя в руки. Судя по краткому, но эмоциональному рассказу мисс Лингли, он был мужественным и сильным человеком, который заслуживал счастья. Да, она почти не помнила его, да, она почти его не знала сейчас. Но в глубине тëмных, как небо августа, глаз Миона видела то, ради чего она готова была встретиться лицом к лицу со своими страхами.

Оказавшись в коридоре, Поттер протянул ей и Малфою большое кольцо, которое почти сразу засветилось синим. Мисс Уилкинс вздрогнула, вспомнив реакцию организма на предыдущее перемещение, но затем решительно взялась за порт-ключ.

Спустя пару мгновений они опустились на ковёр в кабинете главного аврора. Сделав несколько резких вздохов, Миона с радостью поняла, что на этот раз путешествие прошло легче, и они могут обойтись без очищающих заклинаний для пола. Что ж, это в очередной раз подтверждало правоту её мужа: видимо, раньше она действительно с лёгкостью пронзала пространство, и тело довольно быстро вспомнило этот опыт. Девушка удивленно отметила, насколько легко она назвала мужем человека, которого не помнила до сегодняшнего утра. И с ещё большим удивлением признала, что её это нисколько не смущает.

Просторное помещение с большим зачарованным окном, широким камином и длинным столом для совещаний сейчас пустовало. Ни секретарь, ни заместитель не отреагировали на их появление, и Гарри впервые обрадовался их невнимательности. Ему не хотелось преждевременно афишировать возвращение подруги в волшебный мир. Хотя глава аврората и уверял Снейпа, что все его люди проверены временем и чарами, он отлично знал: любой контроль при большом желании и соответствующих навыках можно обойти. Достаточно того, что о возвращении миссис Снейп знает работающая над делом группа авроров, а остальным пока не стоит её видеть.

— Мисс Уилкинс… — Бывший Избранный решительно повернулся к девушке, намереваясь проинструктировать, но она перебила его:

— Гермиона.

— Что?

— Мистер Снейп… Северус… — Миона чуть прикрыла глаза, собираясь с мыслями. — Мой муж. Он сказал, что меня раньше звали Гермиона. Что мы были друзьями и даже соратниками на войне. Думаю, нам стоит перейти на имена, так будет проще и удобнее. Конечно, я не та девушка, которую вы все помните, мне ещё только предстоит восстанавливать память, и неизвестно, удастся ли вернуть мои воспоминания. Но моя дочь должна жить в этом мире, значит, и я снова буду его частью.

Миона радостно выдохнула. Вот, наконец, она это сказала. Предлагать подобное Саре она постеснялась, всё же целительница была значительно старше. Но церемонно раскланиваться с ровесниками было выше её сил. Поттер кивнул, ему было крайне тяжело общаться с подругой детства официально. Малфой ухмыльнулся и покачал головой, пробормотав что-то подозрительно похожее на «гриффиндор» и «диагноз». В ответ на его слова в сознании девушки вспыхнули бордовые с золотом ленты, и она чуть поморщилась от спазма.

— Что ж, хорошо… Гермиона. Мы сейчас находимся в аврорате, это что-то среднее между магловской полицией и спецслужбами. Сейчас мы спустимся на несколько этажей ниже, в следственный изолятор, где содержат преступников до суда и вынесения приговора. В допросной нам предстоит разговор с Люциусом Малфоем, отцом Драко. Предупрежу сразу: он довольно неприятный, — прости, Малфой, но это правда, — но до сих пор очень влиятельный в магическом мире человек. Разговор, скорее всего, будет не из лёгких. Я бы с удовольствием не вовлекал тебя во всё это, у нас есть способы, чтобы выбить из него интересующую информацию. Но мне необходимо проверить его реакцию на твоё появление. Это поможет потом в суде. И ещё. Я объявил о твоём возвращении в магическую Британию на совещании сегодня утром, поэтому большинство авроров в курсе, что ты жива. Но всё-таки сейчас я бы хотел скрыть твоё присутствие, чтобы избежать лишних расспросов. Я наложу на тебя маскирующие и отводящие чары, чтобы мы спокойно дошли до изолятора.

Миона кивнула, чувствуя, холодок чар на коже. По спине разошлась сеточка мурашек, ладони заледенели, а дыхание начало сбиваться. Ей вот-вот предстояло встретиться с человеком, который играючи лишил её половины жизни, самых тёплых и дорогих воспоминаний о любви, семье, учёбе, войне. Он запер её магию в хрупкую клетку тела и почти отнял у её детей отца. Девушка не представляла, что можно сказать надменному аристократу, и в то же время ей хотелось кричать и требовать, чтобы он вернул ей то, что так подло украл. «Если это, конечно, возможно», — пронеслось в её голове, и Миона похолодела при мысли, что этот мир и люди в нем так и останутся знакомыми незнакомцами, что она никогда не почувствует течение магии в своих венах, не сможет в полной мере понять дочь. Впрочем, возможно, так будет легче их сыну. При мысли о мальчике сердце взволнованно ёкнуло. Раньше она не задумываясь оставляла своего первенца с родителями, но сейчас её доверие к ним слишком сильно пошатнулось. Ей хотелось как можно скорее забрать Алана… или Алекса? От доверительной просьбы к Гарри Поттеру о внеочередном порт-ключе её удерживало лишь обещание не связываться с родными, данное Северусу. Он определённо знал больше, чем говорил, но впервые за долгое время она была готова поверить мужчине на слово.

За размышлениями Миона не заметила, как они прошли дорогу до лифтов, спустились на три этажа вниз и проследовали по мрачному коридору почти до конца, остановившись у массивной железной двери. Драко взялся за ручку, но Поттер покачал головой:

— Не стоит. Твоё присутствие лишь ещё больше разозлит его и уведёт беседу совсем в другое русло. Понаблюдай пока; ты, как никто другой, знаешь своего отца и сможешь лучше расшифровать, что он сказал и особенно о чём умолчал. Потом сравним наши выводы.

Младший Малфой кивнул и прошёл к следующей двери, очевидно, в соседнюю комнату, позволяющую наблюдать за допросом, оставаясь незамеченным. Гарри раскрыл дверь перед подругой, и они вошли в типовую допросную, с пустыми белыми стенами без окон и квадратным серым столом посередине. Опустившись на пластиковый стул со скруглённой спинкой, Миона внимательно осмотрела комнату и предположила, что одна из стен ложная, но внешне это не было заметно. Яркий свет лампы чуть резал глаза, и девушка прищурилась, с ожиданием глядя на дверь. Поттер молчал, явно готовясь к непростому разговору.

Неуловимым движением он снял с подруги скрывающие личность чары, и это заставляло его нервничать ещё больше. На секунду ему показалось, что он вновь мальчишка, прячущийся за стеллажами в Отделе Тайн, взбудораженный мучительными видениями и страхом за крестного… И чёрный призрак в серебряной маске приближается, чтобы забрать у него того, кто дорог. Гарри тряхнул головой. Он не боится этого зла, уже нет. Время страха прошло. Теперь он не проиграет, и будь он проклят, если хоть волос упадёт с головы его названой сестры по вине Малфоя.

Спустя секунду дверь отворилась, пропуская внутрь высокого блондина с длинными спутанными волосами, в которых седины и благородной платины было поровну. Руки задержанного были скованы за спиной магическими наручниками, но гордая осанка и чуть вскинутый подбородок показывали, что даже Азкабан не сломил аристократа. Он выглядел, пожалуй, даже слишком хорошо для человека, проведшего год в обществе дементоров. Глава аврората усмехнулся, отметив, что стоит нанести визит вежливости начальнику Азкабана.

Серые глаза глядели на друзей с вызовом, тонкие губы кривились в усмешке. На правой щеке красовался кровоподтёк, а запылённая, в пятнах крови одежда была местами порвана. Гарри на мгновение прикрыл глаза: Снейп и четыре аврора были тяжело ранены, прежде чем эта слизеринская сволочь оказалась здесь. В соседних камерах сидели Амикус и Алекто Кэрроу и трое егерей, которые гуляли на свободе ещё с конца войны. А вот Мальсиберу и ещё нескольким сочувствующим удалось скрыться. И место их пребывания — это третий по важности вопрос после проклятия Снейпа и участия бывшего лорда Малфоя в похищении Гермионы и Алекса.

— Добрый день, мисс Грейнджер, — неожиданно ухмыльнулся Люциус, тяжело опустившись на стул напротив главного аврора и его подруги. Всё-таки и он вымотался в бою при задержании. — Не скажу, что рад вас видеть, но не удивлён. Пришли требовать сатисфакции и спасать своего забытого благоверного? Или хотите попросить снять колечко?

Вместо Мионы ответил Поттер:

— Мистер Малфой, вопросы здесь буду задавать я. Вы обвиняетесь в организации группового побега из Азкабана, похищении миссис Гермионы Снейп и её сына, Александра Снейпа, а также в нанесении тяжкого вреда здоровью целителя Северуса Снейпа и четырех сотрудников аврората. Вы признаёте себя виновным?

— О да, господин главный аврор. Я признаю. — Малфой ядовито усмехнулся, и Гарри сжал кулаки, сдерживая желание стереть эту ухмылку с лица оппонента.

— В таком случае будьте любезны подробно изложить, как именно вы совершили эти преступления. Сотрудничество со следствием может рассматриваться как аргумент для смягчения наказания. Хотя, не скрою, я не собираюсь ходатайствовать о снисхождении к вам, мистер Малфой. Просто смиритесь, что вам придётся всё рассказать, с веритасерумом или без.

— Хм… Ваше назначение на руководящую должность окончательно уничтожило надежду на благородное поведение аврората, мистер Поттер. Раньше хранители закона действовали тоньше и не опускались сразу до прямых угроз. Впрочем, не беда. Я с удовольствием расскажу вам всё, мистер Поттер. Даже то, что вы будете не рады услышать. И мой наследник за стеной тоже. Но не волнуйтесь, история получилась пикантная, но… ммм… весьма увлекательная. К сожалению, мисс Грейнджер, как всегда, спутала мои планы, но игра ещё не окончена. Она ещё даже толком не началась. — Он недобро прищурился и начал свой рассказ. Самопишущее перо заплясало на пергаменте, отражая историю, случившуюся семь лет назад.

— Не знаю, мистер Поттер, умеете ли вы ненавидеть. О, не утруждайтесь, это вопрос скорее риторический. Безусловно, вы думаете, что ненавидели Тёмного Лорда за убийство семьи и угрозы вам и вашим друзьям. Возможно, вы также думаете, что ненавидели Пожирателей, может быть, даже меня. Но уверяю вас, вы не знаете, что такое настоящая ненависть. И уж конечно не представляете себе, что такое настоящая месть. Как-то я наткнулся на магловскую цитату… Маглы, конечно, всего лишь разумные животные, но и они иногда приносят пользу. Так вот, месть — это блюдо, которое подают холодным. Не помню, кто именно это сказал, но вынужден признать, что он определённо знал толк в том, чтобы правильно отплатить своим врагам.

Итак, шесть лет назад я отомстил тому, кого искренне и горячо ненавидел долгие годы. Нет, сначала мы со Снейпом были друзьями. Я закрывал глаза и на его любовь к этой мерзкой грязнокровке, вашей матери, и на его бедность, и на низкий статус крови. Он был талантлив, он был весьма… услужлив для тех немногих, кого считал друзьями. Мы служили Тёмному Лорду душой и телом, мы очищали этот мир от магловской грязи. Я даже сделал Северуса крёстным своего сына. Невиданная щедрость чистокровных волшебников по отношению к жалкому полукровке, которую он так и не оценил по достоинству! Потом наш Повелитель исчез, но мы не потерялись и не прекратили общения. Снейп приходил в мой дом и был желанным гостем. С ним было приятно поговорить, он многое знал и умел… Но потом!

Люциус сглотнул и помолчал, очевидно, вспоминая. Его глаза потемнели, словно небо перед грозой.

— Сначала, когда снова загорелась тёмная метка, он так и не прибыл на зов. И я даже попытался оправдать его перед Лордом, получив за это несколько заслуженных круцио. А потом Северус явился, бледный и решительный. Что он сказал в своё оправдание, я не слышал, но Волдеморт простил его. И не просто простил — возвысил. Этот нищеброд и предатель стал правой рукой господина, а я, предоставивший ему всё: дом, деньги, связи — стал рядовым пожирателем, а после провала в Отделе тайн — даже не просто рядовым, а неугодным. Вы не помните этого, мисс Грейнджер, а жаль. Мне бы хотелось, чтобы вы помнили тот момент, когда перешли мне дорогу и подписали себе смертный приговор.

Миона вздрогнула и в ужасе взглянула на Поттера.

— Погодите паниковать. Самое интересное ещё впереди. Снейп, конечно, пытался мне помочь. И чем больше пытался, тем больше я его ненавидел. Моя жена бежала к нему, умоляя защитить нашего сына, и я ревновал и ненавидел. Мой сын, дрожа от страха, поверял ему — ему, а не мне! — свои тайны, советовался, просил помощи, и я умирал, буквально задыхался от злости, что он влияет на моего наследника. И моя ненависть росла и крепла. Затем Тёмный Лорд назначил его директором школы, и Снейп мог отсиживаться в тепле и спокойствии за крепостными стенами, пока я жил пленником в собственном доме, лишившись уважения, покоя и собственной волшебной палочки. И я ненавидел ещё сильнее… — Голос Малфоя походил на шипение. — И да, я с большим, просто огромным удовольствием привёл его в Визжащую хижину. О, я догадывался, что наш господин не просто так зовёт это ничтожество к себе. И я был рад угодить и попытаться вернуть расположение Лорда. Но и тут сальноволосому ублюдку — ведь так вы с товарищами именовали его, мистер Поттер? Удивительно точно, между прочим, — повезло. Он уснул преданным и всеми презираемым, с разорванным горлом, на грязном полу, а проснулся трагическим героем, в отдельной палате и в окружении раскаявшихся учеников и коллег. А потом, пока все кругом рукоплескали гениальному шпиону, я тратил горы галлеонов, откупаясь от министерских крыс, унижался, спасая будущее своего рода.

Будущее рода… Даже звучит забавно, учитывая, насколько никчёмным вырос мой наследник. Он же влюблён в тебя, грязнокровка, знаешь? Ты с ним дружила, — Люциус выплюнул это слово, сверкнув глазами, — а он как пёс, был рад каждой твоей подачке, каждой крохе внимания. И считал себя недостойным! Чистокровный аристократ, представитель священных двадцати восьми, считал себя недостойным мерзкой маглы. Что ж, я, конечно, поначалу сопротивлялся, и довольно успешно. Спорить со мной из Франции было проблематично даже такому упрямцу, как он. Но он сумел настоять на своём, и я, в конце концов, смирился, попытался повернуть ситуацию в свою пользу. Как ни отвратительно было признавать, но брак с героиней войны мог помочь нам удержаться на плаву. Так ведь этот щенок, эта пародия на лорда, даже не стал за тебя бороться! И сам не стал, и мне не позволил. «Ах, отец, уже слишком поздно, она влюблена в Снейпа. Она не переживёт, если с ним что-то случится. Ах, он мой крёстный и столько страдал, пусть он будет счастлив». И да, я наблюдал, как этот предатель становился всё счастливее, и ненавидел, ненавидел, ненавидел. — Среди грозовых туч в глазах лорда метались молнии. Он выглядел почти безумным.

То, что он говорил, звучало настолько странно, что Гарри хотелось ущипнуть себя за руку, чтобы убедиться, что он не спит. Холодный и выдержанный Люциус Малфой, который всегда держал лицо и просчитывал всё на десяток ходов вперёд, оскорблял и совершенно панибратски обращался к Гермионе Грейнджер. Прилюдно унижал своего наследника и раскрывал его поражения. Это было необычно и по-настоящему пугающе, и судя по лицу подруги, не для него одного.

Впрочем, Малфой довольно быстро взял себя в руки и теперь говорил уже спокойно, чуть насмешливо изгибая бровь:

— А этот наивный дурак, кажется, по-настоящему верил, что мы друзья. «Люциус, друг, будь свидетелем на моей свадьбе. Люциус, поздравь меня, я буду отцом. Люциус, окажи честь, стань магическим поручителем моего сына». Жалкий трус! Мерлин и Моргана, как же мне хотелось придушить вашего ущербного выродка прямо там, у купели. Я ведь знал, знал, что он родился без магии. Заклинание пресечения рода — древнее, тёмное, запрещенное. И весьма любопытное. Я нашёл его в одной из книг в библиотеке моей сумасшедшей свояченицы, приятно удивился простой и эффектной формулировке и на всякий случай заучил. Правда, я не надеялся, что всё окажется настолько просто, я даже сам удивился.

Fortis fortuna adiuvat… — Он усмехнулся, глядя, как озадаченно замер Поттер, пытаясь перевести латинскую поговорку. Невыносимая грязнокровка, очевидно, перевела её автоматически. Умна, даже жаль. — Однозначно, мисс Грейнджер, удача сопутствует смелым. Однажды Снейп совершил ошибку, небольшую, но досадную, и Темный Лорд был очень недоволен своим шпионом. После десятка круцио полукровный слабак почти отключился на полу нашей гостиной и не заметил, как я вместе с парой исцеляющих заклинаний наложил на него и проклятье, позаимствованное у Блэков. Жаль, тогда я ещё не знал, что он предал нашего господина, иначе бы нашёл что-нибудь потемнее. Но и этого хватило, всё сработало как нельзя лучше. Только вы, к моему глубочайшему разочарованию, даже не расстроились, вот что значит воспитание маглами! — Люциус обвиняющее взглянул в глаза Гермионы, и та вздрогнула, буквально кожей ощутив его злобу и презрение. — Северус потом рассказывал мне, как утешал вас, как вы вместе планировали устроить счастье своего жалкого сквиба, как надеялись притащить ещё больше магловского в наш мир, словно мало вокруг этих грязнокровных новшеств. — Люциус презрительно оглядел пластиковую мебель в комнате и поморщился, словно увидел что-то отвратительное. — И я убедился, что был прав. Зная ваше упорство, мисс Грейнджер, я не сомневаюсь, что вы непременно бы протолкнули парочку законов о защите сквибов и открыли бы несколько программ по их интеграции в магический мир. Теперь этого не случится, и это прекрасно. Жаль, что я не успел предотвратить появление программы ранней помощи грязнокровкам, но ничего, осталось недолго, и её прикроют. Забавно, что в этом вы сами мне и поможете.

Беспокойство тонкой струной зазвенело в душе Поттера. Люциус уже несколько раз говорил о своих планах, не сомневаясь, что они претворятся в жизнь. Говорил, несмотря на магические наручники и заключение в аврорате. Либо год в Азкабане свел его с ума, либо они что-то упускают. И к сожалению, второе было более вероятным. Даже сумасшедший не стал бы так откровенно рыть себе яму, смакуя подробности совершенного злодеяния. Тем временем Люциус продолжал не спеша рассуждать, и от несоответствия мягкого, приятного голоса аристократа и жуткого содержания его рассказа у слушателей шёл мороз по коже.

— Надо сказать, мисс Грейнджер, у вас отлично развита интуиция. Вы так активно не доверяли мне, что я долго не мог к вам подобраться. Но Северус размяк после войны, сам расчувствовался и вашу бдительность притупил. И в тот роковой день вы сами — сами! — впустили меня на территорию, опустив защитный купол. Всё гениальное просто. Накануне, в день рождения вашего отпрыска, я якобы случайно оставил свою трость у вас дома, а потом дождался вас у границы защитного купола и попросил её забрать. Раньше вы бы и на порог меня не пустили, а тут усовестились, даже предложили чай.

А когда я приставил палочку к горлу вашего мерзкого полукровки, вы, Гермиона, сами согласились исчезнуть из волшебного мира. Вы, конечно, надеялись меня обхитрить, моя дорогая, но куда вам тягаться с настоящим Пожирателем смерти? Вашего ненаглядного супруга я не беру в расчёт, как вы сами понимаете. Он лишь жалкая пародия… Вы и подумать не могли, что, кроме чар фиделиуса, на кольце-латебате был подавитель магии. А без неё, мисс лучшая-волшебница-столетия, вы не могли мне противопоставить ни-че-го. О, как я жалел, что участвовал в магических ритуалах вашего семейства! Я бы мог убить вас тогда, но сильный магический откат не входил в мои планы. Мне и так потом около месяца пришлось жить на укрепляющем бальзаме Северуса — оцените иронию судьбы! − переживая магическое наказание за вред вашему никчёмному семейству. А ведь ещё приходилось изображать сочувствие, проверять доводы следствия, заметать следы… Это было нелегко, а после убийства, пожалуй, я бы провёл этот месяц в постели. Я не люблю прохлаждаться, так что пришлось снять все побрякушки, которые позволяли вас быстро найти, и отвести в убежище моих соратников. Егеря отправились приводить дом Снейпа в надлежащий вид, благо вы любезно согласились впустить и их тоже. А мне оставалось стереть вам память усовершенствованным заклинанием, надеть второе колечко моему грязнокровному подопечному и отправить вас обоих в объятия вашей трепетной матушки.

Она была, конечно, весьма напугана и даже зла, обнаружив вас со следами самой что ни на есть настоящей аварии. Но я за достоверность! Статут надо чтить, знаете ли. Кроме того, свободные Пожиратели очень хотели поквитаться с вами за все те унижения, что им пришлось перенести после победы над Тёмным лордом, когда им приходилось скрываться, словно крысам. Конечно, они бы с большим удовольствием убили вас, но вы были нужны мне живой. Я даже не позволил применять серьёзные атакующие заклинания и, к особой жалости Треверса, познакомиться с вами поближе в, так скажем, интимном плане. Но слегка поразвлечься им удалось. Признаюсь, ваш напуганный вид, рыдания и мольбы пощадить хотя бы вашего выродка меня весьма позабавили. Ну а потом мы организовали небольшой ураган, чтобы отключение света было достоверным, усадили вас и моего дражайшего крестника в машину, и вашим родителям оставалось только ждать и действовать в соответствии с планом.

Миона ненавидела себя за то, что никак не может остановить слёзы, потоком струящиеся по щекам. Ей не хотелось показывать свою слабость при этом подобии мужчины, но девушка слишком хорошо помнила кошмары, периодически настигавшие её в дни особой усталости. В этих мучительных снах, она, полуголая, в разорванном платье, металась по огромному тёмному залу, пытаясь укрыть рыдающего маленького Алекса от сводящих с ума разноцветных вспышек. В ответ на её мольбы прекратить раздавалась грубая площадная брань, слышался холодный мужской смех, а затем вспышки начинали лететь с удвоенной силой, рассекая и обжигая кожу, жаля, словно рой разъярённых пчёл, доводя до исступления и паники. В такие ночи Миона просыпалась с криком в холодном поту и долго лежала без сна, боясь закрыть глаза и вновь увидеть зловещие всполохи. Неужели это всё действительно было? Неужели её родители добровольно отдали её в руки мучителей? Слушать Люциуса становилось физически больно, Миону тошнило от нахлынувших воспоминаний, но она боролась с разламывающей голову болью, желая услышать всё до конца. Может быть, она что-то не так поняла? Не могла же мама… Но бывший лорд безжалостно развеял её сомнения.

— Да, я ещё на вашей свадьбе заметил, как неодобрительно миссис Грейнджер косится на всякие магические штучки, а уж когда она настояла на разделении крещения и магического посвящения Александра, я крепко задумался и решил с ней побеседовать, так сказать, на правах новоявленного родственника. Мне удалось ей понравиться. Да, в отличие от вас, на неё безотказно действует обаяние Малфоев. Жаль, вы не помните, но она никак не могла простить вам знаменитый спасительный обливиэйт. Ей казалось, что вы пренебрегаете простецами и вертите ими, как хотите. Нрав Северуса прекрасно подпитывал её сомнения. Когда она узнала, что Александр сквиб, то очень испугалась за внука без волшебных способностей. И решила, что нет магии — нет проблем.

Признаться, я был шокирован, когда она нашла возможность со мной связаться. Поверьте на слово, будь она в Хогвартсе, непременно попала бы на Слизерин. Конечно, она боялась, сомневалась. Мерлин, она даже советовалась со мной! Ведь я, как она выразилась, «друг Северуса и знаю, как обстоят дела в магической Британии на самом деле». Вашу мать убивал тот факт, что она даже не подозревала, сколько раз вы могли умереть за годы обучения в школе, насколько серьёзные опасности ждут вас при возвращении, и не сомневаясь, отпускала на учёбу. Да и ваш отец оказался крепким орешком, всё пытался вас и Снейпа понять и оправдать.

Миона выдохнула. То, что мама действовала из извращённой заботы, давало слабое, но утешение. Видимо, страх за то, что обожаемый внук повторит судьбу дочери, оказался сильнее моральных принципов.

— К счастью, зелье убеждения действует безотказно. Они поверили, что Алексу будет очень несладко жить в магическом мире с отцом-самодуром, а вы без магии станете свободной и счастливой. Ведь бывших пожирателей не бывает, и Северус вовсе не такой примерный семьянин, каким хочет казаться. И кто знает, не появится ли в ближайшее время новый желающий истребить грязнокровок. Так что вместе с бывшими мистером и миссис Грейнджер мы буквально за две недели создали вполне жизнеспособную легенду, и всё прошло даже лучше, чем я предполагал. Мой полукровный полудруг так убивался, что я даже стал меньше его ненавидеть. В конце концов, я получил то, что хотел. Он был растоптан, он был просто уничтожен… И, поверьте, я не раз составлял ему компанию, чтобы насладиться этим пикантным зрелищем. Была даже мысль оставить вас просто жить. Ненадолго, конечно. Без магии вы бы и десяти лет не протянули. Наверное, если бы Снейп сразу отправился на переправу к Харону, я бы так и сделал…

Но он жил с упорством, достойным лучшего применения. А вы, мисс Грейнджер, начали всё портить. Сначала сохранили ребёнка, хотя я настоятельно советовал вашей матери уговорить вас на прерывание беременности, ведь это настоящее безумие — рожать в таком шатком положении. Но вы оказались непреклонны, а ваша мать — слишком труслива, чтобы действовать грязно. К сожалению, я не знал, что после проклятия пресечения рода лишь первенец рождается сквибом, иначе бы я сам решил проблему с девчонкой. Впрочем, так вышло ещё лучше. Ведь именно тогда у меня состоялась пара не самых приятных бесед в Министерстве, и вы показались мне неплохим гарантом сговорчивости мистера Поттера. Вы стали моим тайным планом, моим секретным оружием. Я знал, что настанет момент, когда вы ещё сослужите мне службу. И я не ошибся. То, что я попал в Азкабан, вынудило ускориться и несколько скорректировать планы, но мы успели.

Правда, пришлось пару раз отправить в Австралию одного моего знакомого под оборотным и убедить миссис Уилкинс, что магия юной ведьмы крайне опасна для вас и Александра. Так что она без сомнений поила внучку зельем, якобы подавляющим магию, и ругала за прорывающиеся стихийные выбросы. Это было даже забавно: доверчивая, глупая магла ведь даже не могла определить, что за зелье искрилось в хрустальном флаконе. Магия собиралась внутри, копилась и перерождалась… Так что к поездке в Британию мы имели почти готового обскура.

Да, мисс Грейнджер, неужели вы думали, что сами нашли контакты мисс Лингли? Впрочем, вы всегда были потрясающе самоуверенны. Информация о магическом целителе в доступе маглов — это нонсенс, никто бы не позволил так грубо нарушить секретность волшебного мира. В Британии эта министерская выскочка мисс Лингли сама ищет грязнокровок для ранней помощи, используя специальные зелья и артефакты. А в других странах наше министерство действовать не имеет права. Но я с удовольствием помог вам записаться на приём к мисс Саре. Потому что вы были очень нужны нам здесь.

— Зачем? — голос Мионы звенел от негодования и страха. — Зачем вам я и моя дочь?

— Всё очень просто, мисс Грейнджер…

— Я миссис Снейп! — гневно перебила его она. Девичья фамилия царапала что-то внутри, и Миона не могла больше терпеть.

— О, уверяю вас, это ненадолго. Едва ли ваш дражайший полукровный супруг переживёт этот день. Проклятье, которым я его поразил сегодня, очень древнее, его изобрёл мой предок, который тоже неплохо разбирался в искусстве ненависти и мщения. С каждым часом Северус Снейп всё больше уходит в глубины разума, и его магия становится всё слабее. Контрзаклятия не существует, а зелье разрабатывать некому и некогда. Принц-полукровка бы смог. — Люциус фыркнул. − А так он, как говорят простецы, «сапожник без сапог». Вывести из комы такой глубины его могли бы, пожалуй, Дамблдор и Волдеморт, если бы объединились и наложили на него эннервейт. Ну или если его напрямую подключить к лей-линии… Но, к счастью, это невозможно. Так что вы однозначно останетесь мисс, не важно Уилкинс или Грейнджер. По моему мнению, и то и другое звучит отвратительно. Но вам подходит. — Он ядовито усмехнулся и взглянул на часы, висевшие на зачарованной стене. Где-то там стоял его сын, сжимая кулаки и пытаясь понять, как ему действовать дальше.

Внезапно дверь в допросную с силой распахнулась и ударилась о стену. На пороге появился совсем молодой аврор, худенький рыжеволосый парнишка с пронзительными синими глазами и веснушками на носу.

— Прошу прощения, главный аврор Поттер, сэр! В больнице Святого Мунго зафиксирован мощный поток магии, активирован код «красный». Информации о разрушениях и жертвах нет, но вас просят срочно прибыть на место происшествия.

Гермиона замерла, чувствуя, как холодеет всё внутри. Она хорошо помнила предупреждения Северуса о нестабильности магии её… их дочери. И девочка так отчаянно ждала возвращения отца, так боялась повторения приступа. Неужели они не успели, неужели Сара не справилась?!

Побледневший Гарри взглянул на Малфоя, сидевшего за столом с видом победителя. Довольная усмешка играла на тонких губах, показывая, что для него совсем не удивительны такие новости.

— Что там случилось, ублюдок? — Поттер не выдержал и схватил блондина за грудки.

— Очередное доказательство никчёмности маглорождённых, я полагаю. И значительная угроза нарушения Статута о секретности. Уверяю вас, это крайне неприятное событие сыграет свою роковую роль в предвыборной гонке. Правда, я рассчитывал на то, что всё произойдёт несколько иначе, но, видимо, способность путать мои планы передаётся по наследству… А жаль, сегодня маглы могли бы увидеть, как «падает, падает, падает Лондонский мост». Это было бы эффектно. Но, думаю, и взрыва в Мунго будет достаточно. Кингсли однозначно засиделся на месте министра магии. И мы это исправим.

Больше всего на свете Гарри хотелось стереть кулаком эту наглую ухмылку с лица аристократа. Сделать так, чтобы рельеф этого аристократического лица полностью совпадал со всеми плоскими поверхностями в этой комнате. Но надо было торопиться: происшествия подобного масштаба требовали его немедленного присутствия, а нынешняя ситуация была связана с благом самых близких Поттеру людей. К сожалению, аппарировать на этом этаже Министерства было невозможно, а порт-ключа до Мунго у него с собой не было.

− Я вернусь, и мы закончим допрос, мистер Малфой! И молитесь, чтобы обошлось без жертв, — прошипел Гарри, глядя в холодные серые омуты слизеринца.

− Всенепременно, мистер Поттер, — насмешливо отозвался Люциус. — Мне бесконечно жаль, что я не успел рассказать вам всё. Но так даже лучше. Поверьте, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Отдав приказ отправить старшего Малфоя обратно в камеру и усилить охрану, глава аврората спешно повёл Гермиону к ближайшей точке аппарации. Спустя пару минут к ним присоединился напряжённый, как натянутая струна, Драко.

— Парная аппарация — это немного неприятно, возможно, даже хуже, чем порт-ключ. Но вряд ли в Мунго сейчас работают камины. — Гарри комментировал на ходу, пытаясь подготовить подругу к забытому способу перемещения. — Там уже должна быть дежурная бригада авроров, так что сразу узнаем, что произошло. Надеюсь, Люциус блефовал и это какое-то недоразумение.

Младший Малфой сокрушенно покачал головой. Его отец никогда не сыпал пустыми угрозами. В процессе рассказа Драко несколько раз порывался ворваться в допросную, его не отпускало предчувствие надвигающейся катастрофы. Медленный темп речи Люциуса наводил на мысли, что он просто тянет время. Пространные откровения звучали открывшейся мышеловкой. Но слизеринец боялся всё испортить своей подозрительностью и оставался за зачарованной стеной, наблюдая за разворачивающейся сценой. Он видел, как играл желваками Поттер, как бледнела и плакала Грейнджер, как насмешливо наблюдал за их эмоциями отец, впитывая в себя их смятение и боль. Похоже, весь этот спектакль с чистосердечным признанием был лишь отвлекающим манёвром, а основные события происходили в больнице Святого Мунго. И теперь Драко с ужасом думал, что ни Гермиона, ни Гарри никогда не простят ему, если из-за его нерешительности пострадали Северус или маленькая Элена. Впрочем, он и сам себя никогда не простит.

Вихрь аппарации рассеялся в проулке у большого краснокирпичного здания, и Гермиона зажмурилась, ослеплённая неестественно ярким светом. Земля под ногами вибрировала, и она не могла сразу понять, связано ли это с тошнотой после перемещения или с чем-то другим. Судя по озадаченным лицам двух волшебников рядом, они тоже ощущали что-то странное. С близлежащей улицы слышались удивлённые вскрики, гудение клаксонов автомобилей и просьбы разойтись. Оглядевшись, Поттер махнул рукой, и они торопливо направились к выходу из переулка.

Перед входом в старый заброшенный универмаг «Чист энд Лозоход лимитед» собралась толпа прохожих, которую сдерживали несколько мужчин в форме авроров.

«Разойдитесь, расчистите дорогу, скоро прибудет пожарная бригада!» — раздался голос одного из них, усиленный сонорусом, в это же время другие авроры сделали несколько движений палочками, и люди неохотно начали покидать улицу перед магазином, теряя интерес к происходящему.

К Гарри подошел немолодой мужчина в запыленной форме, с седыми висками и усталыми серыми глазами. Его лицо выражало крайнюю степень волнения, а голос во время доклада чуть дрожал:

— Прошу прощения, господин главный аврор, в связи с мощным магическим выбросом пало маглоотталкивающее заклинание, команду стирателей уже вызвали. Репортёры свяжутся с немагическими коллегами и распространят информацию о пожаре.

— С чем связан магический выброс?

— Пока не удалось установить, сэр. Вход в здание заблокирован, над больницей активирован усиленный антиаппарационный купол, наши порт-ключи вышли из строя. По предварительным данным, в отделении тёмных проклятий находилась девочка-обскур… — Аврор осёкся, заметив Гермиону. — Простите, миссис Снейп, пока нет данных о вашей семье. До тех пор, пока не удастся проникнуть в здание, трудно сказать что-то определённое.

— Когда началось свечение?

— Семь минут назад, сэр.

— Кто вызвал дежурную бригаду?

— Никто, сэр. На карте магической активности в Отделе тайн была зафиксирована мощная вспышка, и мы отправились сюда, чтобы проверить, что произошло.

Драко Малфой задумчиво глядел на здание больницы, напоминающее маяк. На пятом этаже словно зажглось второе солнце, и волны света расходились от него пульсирующими кругами. В одном отец точно был прав: проблем с маглами теперь не оберёшься. Впрочем, разрушений пока нет. Неясно, что происходит, но на обычное обскури, судя по описаниям, непохоже.

Свет начал стремительно тускнеть, и улица окрасилась в обычный серый цвет лондонских сумерек. Замок на двери больницы щёлкнул, дверь широко распахнулась, и на пороге показалась бледная как мел Лиза Коннерс, привет-ведьма больницы Святого Мунго. Поттер не раз встречался с ней, доставляя на осмотр пострадавших. Скромная и исполнительная выпускница факультета леди Ровены всегда улыбалась и была внимательна к его сотрудникам. Гарри невольно усмехнулся, вспомнив, как приосанивались некоторые из его коллег, пытаясь произвести впечатление на хрупкую симпатичную блондинку. Кто-то, кажется, многострадальный Джим Харрис, заслуженно получивший по морде от Снейпа, даже звал её на свидание.

Но сейчас мисс Коннерс выглядела растерянной и жалкой. Она медленно обвела авроров расширившимися от ужаса глазами и обхватила горло рукой, будто пытаясь разжать душащие её невидимые тиски. Поттер бросился к девушке, но Лиза отшатнулась и, вцепившись в косяк, быстро зашептала: «Я не виновата, я не хотела… Он сказал, что так надо, что надо отомстить, что никто, кроме этого предателя, не пострадает… Что мы будем вместе, будем счастливы… Я не хотела, чтобы девочка пострадала, я не знала! Не знала!». Слёзы текли по её лицу, но перепуганная ведьма их не замечала и продолжала быстро шептать побелевшими губами что-то неразборчивое.

Малфой в три быстрых шага преодолел расстояние до бьющейся в истерике колдуньи и дал ей пощёчину. В глазах мисс Коннерс появилось узнавание, она умолкла и виновато опустила взгляд. Спустя несколько долгих секунд девушка вновь посмотрела в серые глаза молодого лорда, но теперь вся её фигура выражала лишь боль и смирение. Затем она медленно перевела взгляд на Гермиону и, наконец, словно решившись, тихо произнесла: «Мистер Поттер, я готова дать признательные показания».

В мире существовало совсем немного вещей, способных привести спасителя волшебной Британии в состояние шока и растерянности. Пожалуй, в последний раз нечто подобное он испытал шесть лет назад, войдя в гостиную разорённого дома Снейпов. Тогда он двигался как сомнамбула, переступая через разбросанные книги и битое стекло, огибая поваленную мебель и стараясь не смотреть на детские игрушки, безжизненно валяющиеся тут и там. Его растерянный взгляд метался между чёрной бездной глаз бывшего профессора и неровными красными буквами на стене. «Каждому своё», — гласила кровавая надпись. Снейп стоял на коленях полубоком ко входу; в память Гарри врезались неестественно прямая спина, скорбно опущенные плечи, сжатые до побелевших костяшек руки, прижимающие к груди маленькую голубую шапочку Алекса, перепачканную кровью… Северус обернулся и посмотрел прямо на него, но, казалось, не видел. А потом опустил голову, прижал к губам крошечный предмет и завыл, словно раненый зверь… С тех пор в персональной библиотеке кошмаров Гарри Поттера появился ещё один сюжет, переплюнувший даже посещение Малфой-мэнора и битву за Хогвартс: пропитанный отчаянием и страхом дом и коленопреклонённый мужчина, в голос оплакивающий свою потерю…

И вот теперь, стоя у входа в больницу Святого Мунго рядом с заплаканной и дрожащей привет-ведьмой, он чувствовал недоумение и опустошение. Испуганно глядя то на Драко, то на Гермиону, мисс Коннерс теребила тонкими пальчиками край своего шёлкового шарфика, жалко всхлипывала и настаивала на том, что ей нужно признаться в чём-то страшном и постыдном. Что могла совершить эта тихая, внешне безобидная ведьма? Могла ли так подействовать на неё магическая вспышка? Понимает ли она, что говорит, и стоит ли проводить допрос в столь эмоционально нестабильном состоянии? Конечно, ему не раз приходилось работать с людьми на грани истерики, но несмотря на то, что порой это было невероятно результативно, такие допросы всегда оставляли неприятное чувство.

Впрочем, растерянность в душе главы аврората царила отнюдь не из-за этических вопросов и сомнений. Гораздо больше его пугало и беспокоило то, что именно он может увидеть на пятом этаже Мунго. Обскури было редким явлением в магическом мире, но однажды, ещё будучи стажёром, Гарри участвовал в операции по зачистке магловского квартала, где у ребёнка произошёл сильнейший выброс магии. К счастью, мальчик тогда выжил, но и он, и его родители были серьёзно ранены, а дом пострадал так, будто в нём взорвался газовый баллон. А ведь магически обскур в десятки раз сильнее обычного ребёнка-волшебника.

Однако внешне больница Святого Мунго не пострадала. Что же могло произойти с Эленой? Жив ли профессор Снейп? Как смягчить ситуацию для Гермионы, и как на её и без того нестабильное состояние могут повлиять подобные потрясения? И какое отношение к происходящему имеет Малфой? Вопросы роились в голове, и ни на один он не мог пока получить ответа. Гарри почувствовал прикосновение к локтю и тряхнул головой, отгоняя рой мыслей.

— Приём! Земля вызывает Поттера! — Драко смотрел выжидающе. Одной рукой он крепко стиснул запястье привет-ведьмы, а другой бережно поддерживал под локоть бледную как смерть Миону.

Гарри вспомнил, как однажды на восьмом курсе гриффиндорка решила устроить урок практического магловедения для чистокровного слизеринца, и они всей компанией отправились в кино. Фильм «В поисках галактики» поразил Малфоя в самое сердце, и тема космоса и полётов надолго увлекла молодого лорда. Невольно усмехнувшись неуместному, но тёплому воспоминанию, он благодарно кивнул Драко и перевёл взгляд на подругу.

В её глазах застыли горестное недоверие, вина и страх. Сам дважды отец, Поттер прекрасно понимал, что должна чувствовать Гермиона. Не более двух часов назад она оставила спящую дочь на попечение волшебников, которые клятвенно обещали помочь и защитить малышку от любых опасностей. А теперь Элена находилась в этой проклятой больнице без близких и неизвестно в каком состоянии. Любой нормальный родитель хотел бы если не избавить своего ребёнка от тяжелых испытаний, то хотя бы идти рядом с ним, ободряя и держа за руку. И Гарри чувствовал, как горькое чувство вины липким мороком опускается на его плечи. Вероятно, ему не стоило торопиться со следственным экспериментом и тащить Гермиону на допрос. Возможно, она смогла бы предотвратить магический выброс девочки, если дело, конечно, было в нём.

Миона молчала, сосредоточившись на дыхании. Ей казалось, что холодная рука, унизанная шипастыми перстнями, сжала её горло и перекрыла кислород. Перед глазами то и дело всплывало надменное лицо лорда Малфоя с холодными рыбьими глазами, слышалось гневное шипение и пренебрежительные слова о её семье, пропитанные искренней ненавистью. Гримасу чистокровного мага сменяло испуганное и расстроенное личико дочки, и тогда в ушах стояли всхлипы и жалобы. Элена в последнее время колдовала редко, но очень переживала из-за своего странного поведения, плакала и просила прощения. Утешив дочь, Миона сама подолгу не могла успокоиться. Она металась по спальне, словно запертая в клетке львица, и роняла слёзы от бессилия и невозможности помочь своему ребёнку. Она возлагала так много надежд на эту поездку и жестоко обманулась. Вместо ожидаемого решения проблем они с дочерью попали в странный полузнакомый мир, в котором вопросов и опасностей, кажется, было несоизмеримо больше. В мир, где она встретила самую лютую злобу в своей жизни.

Мисс Уилкинс видела, что мужчины рядом с ней растеряны, но это как раз таки было нормально. Почему-то она не сомневалась, что пройдёт буквально несколько минут, и они разработают вполне рабочий план обследования больницы и выяснят причину катастрофы. Гораздо больше её беспокоило затравленное выражение глаз блондинки, которая собиралась давать показания. Что натворила эта девочка? И почему она так старательно избегает встречаться с ней взглядом, словно чувствует вину? Зато на Малфоя смотрит с таким берущим за душу отчаянием… Что-то было не так, что-то определённо было не так с этой ведьмой. Впрочем, когда карие глаза всё-таки встретились с голубыми, Миона вздрогнула.

Тем временем Поттер махнул рукой, давая дежурному отряду указание входить в больницу и действовать по стандартному протоколу, и подозвал к себе немолодого аврора, который ранее уже подходил к нему с докладом:

— Мистер Фишер, благодарю за оперативность. Возьмите двух человек и отведите мисс Коннерс в личный кабинет целителя Снейпа. Наденьте на задержанную магические наручники и глаз с неё не спускайте. Допрашивать буду лично. — Отдав приказ, Гарри развернулся к спутникам и как можно мягче произнёс, обращаясь в первую очередь к Гермионе: — Я думаю, нам стоит вначале обследовать палаты Элены и профессора… Неясно, что именно произошло, но, судя по свечению, источник магии явно находился на четвёртом-пятом этаже. Мисс Коннерс также будет находиться наверху, и мы сможем допросить её, как только… как только удостоверимся, что всё благополучно. — Он закончил речь нарочито бодро, не в силах даже думать о плохом исходе.

Гермиона кивнула. Ноги дрожали, и она надеялась, что сможет идти. Драко, чуть помедлив, предложил ей локоть, на который девушка с благодарностью оперлась. Мелькнула вспышка фотоаппарата, но никто не обратил внимание на пронырливого журналиста. Сейчас необходимо было убедиться, что не произошло ничего непоправимого.

В холле больницы было многолюдно. Перепуганные волшебники, на несколько минут оказавшиеся запертыми в холле, палатах и коридорах, наседали с вопросами на привет-ведьму, заменившую задержанную мисс Коннерс. Некоторые пытались как можно скорее покинуть здание через камины или парадный вход, но их останавливали авроры: необходимо было установить личности всех магов, находившихся в Мунго в момент вспышки. Другие, напротив, не спешили уходить и задавали вопросы не только колдомедикам, но и аврорам. Третьи явно пребывали в состоянии шока. В другой раз Гермиона обязательно понаблюдала бы за столь разным поведением, проанализировала его, соотнесла с данными о психотипах и поведением людей в стрессовых ситуациях. Хотя психология и не была её специальностью, девушка всегда находила эту сферу знаний увлекательной и полезной. Однако сейчас она могла лишь заторможено двигаться вместе со своими широкоплечими сопровождающими и молиться, чтобы с её родными всё было хорошо.

Миона почти не удивилась, обнаружив, что уже автоматически причислила к родным Северуса. Да, она не собиралась врать себе. Буквально с момента появления в её номере ранним утром этот мужчина притягивал и завораживал, будил интерес и взывал к жизни то глубокое, жгучее, манящее, женское, что она решительно погребла под ворохом забот после мнимого предательства того, кого не помнила, но любила. Однако сейчас речь шла не о бабочках в животе, а о том теплом чувстве родства и защищённости, которое она даже против воли ощущала в присутствии Северуса Снейпа. Миона Уилкинс привыкла всегда и во всём полагаться на себя, в конце концов, ей предстояло растить детей, защищать необычную, непохожую на других девочку, и помогать родителям, которые медленно, но неуклонно старели. Она строила карьеру честно, но решительно, сметая конкурентов волной трудолюбия и интеллекта. Не раз и не два она обжигалась в попытках найти рядом надёжного человека и, в конце концов, перестала пытаться, предпочитая близости и дружбе вежливую отстранённость, профессионализм и чётко обозначенную дистанцию. Гермиона Грейнджер-Снейп привыкла чувствовать за спиной незримую опору, которая придавала сил и позволяла жить со вкусом и радостью, получая и отдавая любовь и заботу, зная, что твоя слабость никогда не обратится против тебя, а в протянутой руке друга и возлюбленного никогда не окажется камня вместо хлеба. Две такие разные стороны одной женщины боролись за место в её уме и сердце, и девушка не знала, кому из них хочет отдать победу. Но то, как быстро становился родным и близким этот мужчина, как ей и сейчас хотелось оказаться рядом с ним, даже если он всё ещё без сознания, одновременно пугало и вдохновляло.

По мере того как проходил шок, идти стало легче, и Миона попросила ускорить шаг. Неизвестность и двойственность мыслей угнетала больше страха. Гарри пришлось использовать сонорус, пощеголять должностными привилегиями, а также слегка поработать локтями, чтобы быстрее пройти к лифтам и подняться на пятый этаж. Никто из них не проронил ни слова, безотрывно наблюдая, как поочередно подсвечиваются на панели номера этажей. Перед тем как двери лифта распахнулись, Миона прикрыла глаза, сделала глубокий вдох и оторвалась от Драко Малфоя, сделав шаг в сторону Поттера. Почему-то ей пришло в голову, что Северусу бы не понравилось видеть её руку на предплечье красивого блондина. Не то чтобы она боялась мужского неодобрения, да и для ревности, кажется, не было никаких оснований, но… Так думала бы прежняя Миона Уилкинс. А нынешней её совсем не хотелось причинять беспокойство темноглазому волшебнику, особенно после того, как она услышала его историю из уст Сары.

Первое, что бросилось им в глаза, когда двери, наконец, раскрылись — абсолютно пустой коридор отделения тёмных проклятий. Не было ни медсестёр, снующих между процедурным кабинетом и палатами, ни взволнованных пациентов, ни дежурных авроров возле палат Элены и Снейпа. В конце коридора, в клубах пыли, лежала на полу дверь, очевидно, выбитая магическим взрывом. Красноватые отблески заката, пляшущие на стенах, и неестественная, пронзительная тишина дополняли картину и придавали ей зловещий оттенок.

Мерзкий холодок пополз по спине Поттера. Переглянувшись с Малфоем, он негромко предложил:

— Гермиона, я думаю, стоит вначале проверить палату Элены. Наверняка она сильно испугалась, всё-таки мисс Лингли новый человек для неё. А потом мы все вместе, — он сделал акцент на последнем слове, — пойдем к профессору. Я понимаю, что ты волнуешься за них обоих, но мы не знаем всей ситуации, а твоя магия и память пока не восстановлены. Поэтому не геройствуй, пожалуйста.

Миона молча кивнула. Она понимала, что старый друг отчаянно пытается её успокоить и уберечь, но шансов на благополучный исход теперь было немного. Честно говоря, девушка надеялась услышать щебетание или плач дочери, когда выходила из лифта. Полная тишина была совершенно нехарактерна для её живой, эмоциональной девочки. А значит, что-то случилось. И вряд ли это очарованный сон, как в сказке, хотя кто их, волшебников, знает. Мисс Уилкинс невесело усмехнулась и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Ей одновременно хотелось и броситься в палату дочери, и оттянуть момент истины. Например, всё-таки прошагать до конца коридора и зайти в палату к Северусу, чтобы потом идти к Элене уже вместе, или попросить о допросе этой странной девушки, которая открыла им двери в больницу. Она помнила пронзительный, тяжелый взгляд заплаканной блондинки. Единственный взгляд, который ей удалось поймать. В голубых глазах ведьмы смешались отчаяние, вина, страх, ненависть и вызов. Будоражащий коктейль, который не сулил хороших новостей.

Дверь в комнату, где Гермиона оставила дочь, была чуть приоткрыта. Опустив взгляд, волшебники увидели, что захлопнуться ей мешал тяжелый черный ботинок. Ничком на полу, перегораживая вход в палату, лежал один из авроров, приставленных Поттером для охраны маленькой мисс Уилкинс. Другой мужчина в форме сидел у стены возле самого входа. Внешних ранений не было видно, и со стороны казалось, что он уснул, не дойдя до постели после тяжелого дежурства. Однако судя по чрезмерной бледности, неестественно запрокинутой голове и судорожным движениям руки, он находился в глубоком обмороке.

Сделав несколько шагов внутрь, Миона ахнула, прижав ладони к сжатым в полоску губам. Гарри приглушенно ругнулся, а Малфой подавился резким вдохом. Возле кровати, раскинув руки, словно в попытке кого-то удержать, лежала Сара Лингли. Вокруг её головы растекалась кровавая лужа, глаза смотрели в стену с выражением злости и какого-то недоумения. Поттер поспешно подошёл и, присев возле тела целительницы, проверил пульс. От прикосновения ведьма застонала, и все трое посетителей с облегчением выдохнули: жива.

— Мисс Лингли! Сара! — Гарри осторожно потряс женщину за плечо. — Сара, это Гарри, ты слышишь меня?

— Энервейт! — раздался голос Драко позади.

Он прозвучал чуть насмешливо и снисходительно, и Гарри против воли усмехнулся. Годы в волшебном мире не могли вытравить из него магловские привычки, и в моменты паники он действовал по наитию, забыв о палочке и заклинаниях. Хорошо хоть не бросился делать искусственное дыхание, вряд ли бы мисс Лингли оценила.

Сара с усилием моргнула и хрипло произнесла:

— Мистер Поттер… Гарри, я в порядке. Где… где Элена?

— Её нет в палате, Сара. Лежи спокойно, у тебя разбита голова. Я пришлю кого-нибудь из целителей, постарайся не двигаться.

— Нет, я должна… Должна идти. О, Мерлин! — Сара вдруг вздрогнула, и по вискам скатились несколько слезинок, мгновенно увлажнив тронутые сединой пряди. — Мерлин, Гарри, кажется, они убили Северуса. И забрали Элену… Я не смогла ничего сделать, я просто не успела. Я не ожидала… Боже, я помню Лизу совсем девочкой, я представить не могла, что она способна на такое…

— Лиза? Лиза Коннерс, привет-ведьма? — Гарри взволнованно взглянул Саре в глаза. — Она была одна?

— Нет… — Мисс Лингли покачала головой и вздохнула. — С ней был Трэверс, Майкл, из Пожирателей…

— Ты уверена, Сара? Тебе не могло показаться? — Поттер заметно нервничал. — По данным аврората, Трэверс давно мёртв, он погиб при задержании вскоре после победы.

— Уверена ли? — Целительница горько усмехнулась. — Он мой племянник. Этот шрам на щеке… Рану я залечивала ему сама — упал с яблони ещё когда был совсем ребёнком. Сегодня я получила от него приличный ступефай, очевидно, в благодарность. — Сара снова заплакала и поморщилась от головной боли.

— Мы задержали Лизу. Она сейчас в кабинете профессора Снейпа. — Гарри старался говорить успокаивающе. — Трэверса мы пока не видели, но он должен быть ещё в здании, а значит, и Элена здесь. Вход внизу перекрыт, камины заблокированы, над Мунго усиленный антиаппарационный купол. Мы не дадим им уйти, не волнуйся.

— О… Это… это хорошо. Я слышала, как они спорили, куда отправить девочку. Кажется, из-за вашего сопротивления, мистер Малфой, их первоначальный план засесть в мэноре провалился, — ведьма приподняла уголок губ, − не думала, что когда-нибудь скажу это одному из представителей вашего рода, но я очень благодарна вам за вашу…гражданскую позицию.

Молодой лорд невесело усмехнулся в ответ, оценив лукавый огонёк в глазах пожилой целительницы и максимально магловскую оценку своего поведения. Утренние события до сих пор стояли у него перед глазами: разноцветные вспышки заклинаний в саду, безумный смех отца, наблюдавшего за безуспешными попытками авроров проникнуть на территорию, грохот рушащейся от бомбарды белокаменной старинной беседки, которую так любила мама, и ругань кого-то из Пожирателей. Чёрные всполохи мантии Снейпа и такая же чёрная ненависть в глазах отца, осознавшего, что наследник рода не собирается впускать его в особняк и сражается на стороне Министерства. И наконец летящий в его, Драко, сторону зелёный луч Авада Кедавры.

В тот момент время словно замедлилось, и он, с совершенно несвойственной его факультету стойкостью, смотрел в лицо приближающейся смерти и ощущал лишь лёгкую грусть, осознавая, как много не успел сделать. Но Снейп снова совершил невозможное, прикрыв его каким-то особым, неизвестным щитом. Зелёный луч отскочил, и по касательной задев одну из старых яблонь, ушёл в небо. Очевидно, общение с Поттером не прошло даром для крёстного, и теперь убивающее проклятье окончательно перестало быть приговором. И Драко бы в очередной раз с раздражением восхитился его гениальностью, если бы не тот факт, что, защищая его от Авады, Северус не успел уклониться от отцовского заклинания. Малфой видел, как с палочки Люциуса сорвалась голубая молния, как тело крёстного окутал светящийся кокон, а потом сияние словно впиталось в кожу, и тот рухнул, нелепо взмахнув руками, словно подстреленная чёрная птица. Крик вырвался из груди Драко, и он, не теряя времени, снял защиту с ворот мэнора и бросился к телу Снейпа, аппарируя прямиком к Мунго.

Он мерил шагами коридор возле палаты крёстного и судорожно сжимал кулаки. Целители сменялись, из-за двери слышались споры и комбинации чар, но никто так и не смог выяснить, что за проклятье использовал Люциус и как его снять. И Драко в ужасе размышлял: неужели теперь всё кончено и этот долг, эта боль навсегда останутся с ним? Да, их отношения сильно пошатнулись вскоре после победы, но он никогда бы не смог забыть ту практически отеческую заботу, которую проявлял Северус в страшные военные годы. Перед глазами промелькнула сцена на Астрономической башне, затем снова бой в мэноре... Нет, отплатить за это просто невозможно. И как теперь смотреть в глаза Гермионе? Мерлин, когда-то он потерял надежду на их совместное будущее, но дружба, дружба с ней всегда была его утешением. И вот теперь из-за его семьи всё в её жизни — в их жизни! — вновь пошло прахом.

Драко оглянулся, надеясь ещё раз увидеть Гермиону до того, как страшные новости подтвердятся, но девушки в палате уже не было. Он хотел было догнать её, но не успел: в коридоре послышался шум, и на пороге возникли три колдомедика, среди которых он узнал заведующего отделением травм Дэвидсона. Двое других были не знакомы, но судя по нашивкам на лимонных мантиях, это были сотрудники отделения Януса Тики.

— Мерлин и Моргана, Сара, чем тебя так? — воскликнул Дэвидсон, увидев целительницу.

— Ступефай, Дени. Не страшно… Я, видимо, разбила голову при падении. — Сара вытерла слёзы одной рукой и с надеждой в голосе спросила: — Ты был у Северуса? Я так и не поняла, что произошло, отключилась вскоре после того, как меня оглушили.

— Ещё не успел. У него дежурил Файерс, я должен был сменить его, но внезапно началась сильная вибрация, как при землетрясении. Лифт отключился, аппарация заблокирована, пациенты в панике. В общем, всё как мы любим, на адреналине. — Дэвидсон на мгновение прикрыл глаза и сказал чуть тише: — Я был уверен, что маленькая мисс Уилкинс не справилась с магией.

— Мистер Дэвидсон, — окликнул целителя Гарри, заметив выходящего из палаты Малфоя и отсутствие рядом Гермионы, — будьте добры, позаботьтесь о мисс Лингли. Мы опросим её в качестве свидетеля после того, как найдём мисс Элену и проверим состояние профессора Снейпа.

Последние слова Гарри прокричал уже из коридора. Непокорная ведьма с каштановыми кудрями и его слизеринский напарник были уже в конце коридора, и это беспокоило аврора Поттера. А он давно научился доверять своему предчувствию.

* * *

Едва услышав слова мисс Лингли, Гермиона выскользнула из палаты и, покачиваясь от слабости, пошла к палате Северуса. «Дождись, дождись, дождись!» — стучали в висках последние слова, которые она сказала ему буквально несколько часов назад. Ей казалось, что она сходит с ума. Неужели она так и не узнает человека, которого так любила в прошлом? Того, кто любил её больше жизни? И их дочь… Он обещал помочь, обещал защитить… Слёзы кипели в груди и душили, не находя выхода. Он не мог умереть, Сара ошиблась, ошиблась! Должна была ошибиться!

Стук каблуков гулко отражался от стен, залитых закатными лучами. Если бы она ступала тише, то расслышала бы осторожные шаги сзади.

Драко Малфой следовал за ней: он знал Трэверса ещё с тех тёмных времён, когда мэнор был домом для Волдеморта и его слуг. Этот человек был хитёр и опасен. Драко почти не удивился, узнав, что он умудрился инсценировать собственную смерть. И он не мог допустить, чтобы совершенно беззащитная девушка столкнулась с ним возле палаты Снейпа. А то, что этот мерзавец не уйдёт из Мунго, не закончив начатое, Малфой не сомневался. Как и в том, что крёстный был жив. Но даже если они опоздали, и в палате остался только Снейп, вернее, его тело… Никто не должен встречать такую боль в одиночестве. Да, потом Гермиона, скорее всего, оттолкнёт и прогонит его, но пока он нужен — он будет рядом. Как там сказал отец? Как верный пёс?.. Что ж, он не первый Блэк, которому близок этот образ.

Они достигли упавшей двери в конце коридора почти одновременно. Гермиона вздрогнула, ощутив движение сзади. Обернувшись, она увидела Малфоя и с облегчением выдохнула.

— Мисс Уилкинс… Эээ, Гермиона, — Драко не был уверен, как ему стоит обращаться к ней сейчас, — давай я первый. Ты пока без палочки, а те, кто напал на больницу — настоящие боевые маги, притом тёмные. Поверь мне, это не те люди, с которыми стоит встречаться в одиночку и безоружной.

Миона хотела было возразить, но не нашла слов. Слова аристократа звучали жутко и правильно. На мгновение ей стало стыдно за нарушение договора.

— Я… Прости, я помню, что мы договорились идти все вместе, но Элены там нет, и Сара сказала, что Северуса… И я не могла больше ждать. — Горячие слёзы всё же прочертили дорожки по её щекам. — Что нужно этим боевым магам в больнице? Зачем им моя дочь, что им сделал Северус?

Драко сжал её плечо, пытаясь поддержать.

— Это долгая история. Если вкратце, то Северус был шпионом на той войне, в которой ты участвовала вместе с Гарри. И после победы, когда его роль была раскрыта, он стал объектом мести для последователей Тёмного Лорда. А теперь пойдём. Только тише.

Малфой выставил вперёд палочку и осторожно двинулся в зияющую пасть дверного проёма. Палату освещало заходящее солнце, бордовые и оранжевые лучи отражались от осколков стёкол, усеивающих пол и стол, и в глазах рябило от цветов гриффиндора. В разбитое окно врывался ветер и раздувал лёгкие занавески, словно паруса. Вопреки ожиданиям, пропавшего аврора не было в палате. Зато за столом сидел связанный целитель Файерс, на его лице при виде Малфоя отразился ужас. Гермиона на секунду зажмурилась, а затем быстро повернулась к кровати Северуса и замерла, не веря своим глазам.

Её муж лежал на постели, и его грудь мерно вздымалась. На щеках играл лёгкий румянец, тёмные волосы разметались по подушке, а губы изогнулись в подобии улыбки. Он выглядел почти здоровым, разве что пара ссадин на лице указывали, что день был насыщен далеко не мирными событиями. Но главное — на лечебной диаграмме исчезли тревожные красные флажки, а энергоканалы сияли ровным золотистым светом. Сбоку от Северуса, обхватив его маленькими ручками, лежала Элена. Её лица почти не было видно из-за копны буйных кудряшек. Слабость в ногах усилилась, и Миона с трудом сделала несколько шагов в сторону кровати. Единственное, чего ей сейчас хотелось, это сесть и долго-долго смотреть на таких дорогих её сердцу людей с одинаковыми гордыми профилями и глазами цвета ночного неба.

Сбоку раздалось мычание — колдомедик явно просил о помощи, и Драко направил на него палочку, произнося освобождающее заклинание. К его удивлению, верёвки остались на месте — очевидно, мужчину связали магловским способом. Опустив древко, Малфой поспешил к столу. Он возился с верёвками, торопясь, но непривычные пальцы никак не могли ослабить узел. Файерс же, вовсе не помогая, ёрзал на стуле и возмущённо пытался что-то сказать.

Желая убедиться, что Элена в порядке, Миона наклонилась над дочерью и осторожно начала убирать чёрные локоны с лица девочки. Совсем рядом раздалось хлопанье крыльев, и на подоконник опустилась большая чёрная птица. Девушка обернулась на звук и теперь в недоумении разглядывала пернатого вестника. Это был ворон, очень похожий на тауэрского, но ведь тем подрезают крылья… Внезапно ворон спрыгнул на пол и на глазах изумлённой мисс Уилкинс превратился в широкоплечего мужчину средних лет, но почти седого, с чёрной бородой и пронзительными ярко-синими глазами. В его руке была зажата довольно длинная палочка. Краем глаза Миона отметила, что Драко также поднял древко и встал в стойку, словно готовясь фехтовать. Он опоздал на долю секунды; нападающий быстро проговорил заклинание, и оружие Малфоя вылетело из его руки. Следующее заклинание надёжно закрыло дверной проём защитой от нежданных гостей.

— О, великолепно! — растягивая слоги, произнес незнакомец. — Полный комплект. Грязнокровка, изменник, их выродок-обскур и предатель крови. Да я счастливчик. Ты, папаша, не в счёт, — по-шутовски кивнул он бледному Файерсу, — но отпустить не могу, сам понимаешь. Теряешь хватку, Драко, даже не проверил помещение на сигнальные чары, ай-яй-яй. Папочка будет недоволен.

— Папочка скоро будет в Азкабане, так что его мнение не играет особой роли, —огрызнулся Драко, медленно двигаясь в сторону Гермионы. — Ваша затея провалилась, Трэверс, Люциус снова в изоляторе. Опусти палочку и не пугай людей.

— Как мило! — фальшиво пропел мужчина-ворон. — Всё заботишься о своей маленькой магле? Она уже замуж вышла, двоих детей родила, а ты всё не уймёшься, а, Малфой? Пример крёстного покоя не даёт? Он ведь тоже сколько по своей рыжей сучке страдал.

— Это не имеет отношения к делу, — отрезал Драко. — Что вы тут устроили?

— Ха, это не мы. Это всё наши неуважаемые дамы. Шерше ля фам, как говорится. Сначала Лиза прониклась жалостью к этому исчадию, мол, она не виновата, нельзя наказывать кроху за поступки родителей. Потом тётушка Сара бросилась под ступефай, а я ведь по-хорошему просил отойти. И наконец, эта маленькая мерзавка устроила тут светопреставление. Благо папаша спит беспробудным сном. Уж с кем с кем, а со Снейпом драться я бы не хотел. Сильный ублюдок. Я сначала хотел её забрать, как и планировали, а потом думаю: ну раз уж план полетел в тартарары, то почему бы не поимпровизировать? И вуаля! Вместо одной рыбки у меня целых три. Впрочем, тебя, Драко, придётся пожалеть — прерывать род Малфоев в мои планы не входит. А вот грязнокровка и обскур нам пригодятся. Пора им воссоединиться с… А впрочем, не буду раскрывать сразу все секреты. Так неинтересно, правда, куколка? Жаль, Снейп почти сдох, а то есть желающие и с ним побеседовать.

Миону переполняла чистая ярость. Она чувствовала реальность угрозы, исходящей от Пожирателя, но страха не было. К моменту, когда ворон стал человеком, она успела убрать волосы со лба и щёк дочери и увидеть пугающую картину: лицо Элены покрывала смертельная бледность, от уголка рта к правому виску тянулась глубокая царапина, костяшки пальцев были сбиты, а на одном из запястий она успела разглядеть синяки от захвата чьих-то сильных пальцев. Малышка выглядела поразительно нездоровой по сравнению с Северусом, и этот парадокс заставил Миону на секунду остановиться. Судорожным движением она стёрла с лица непрошеные слёзы и сжала зубы. Она не собиралась демонстрировать слабость, только не перед этим мерзавцем.

— Да, грязнокровка, ловко Люц провернул с этим кольцом. А ведь когда-то ты вполне могла дать мне бой. Ну что ж, не судьба. — Трэверс усмехнулся, картинно развёл руками, а затем наклонил палочку в сторону кровати Северуса.

О, если бы у неё только была магия, как у этого подонка! Или бы он стоял чуть ближе, в зоне досягаемости… Тогда можно было бы попробовать шоковую терапию и ударить его по-магловски. А может, Малфой успеет поднять палочку, если начнётся неразбериха? Или Гарри успеет снять чары со входа? Её мозг лихорадочно просчитывал варианты.

А дальше все произошло почти мгновенно. Отследив угрожающий взмах древка и движение губ Пожирателя, Миона кинулась наперерез заклинанию, закрывая собой дочь и мужа. Предугадывая её действия, Драко схватил девушку за руку, пытаясь удержать от смертельной опасности. Он понимал, что та никогда не простит его, но позволить ей добровольно, на его глазах, получить в упор проклятие было выше его сил. Драко очень сомневался, что Трэверс использует что-то хотя бы отдалённо безопасное. Рука соскользнула с запястья, и Малфой лихорадочно сжал мокрые от слёз пальцы Грейнджер. Узкая женская ладошка выскользнула из его хватки, и Драко упал на пол, сжимая в кулаке зачарованный артефакт.

Жгучая горячая волна прошла по телу Мионы. Боль, смешанная с наслаждением, потекла по венам. Невероятная сила, много лет запертая в хрупкой клетке, жидким огнём опаляла каждую клеточку, бурлила, словно горная река в сезон дождей, и рвалась наружу. Словно в замедленной съёмке она наблюдала, как Трэверс заканчивает заклинание. Ярко-красная вспышка полетела в их сторону, и Миона инстинктивно вытянула руки вперёд в защитном жесте.

Когда-то давно, ещё до потери семьи и памяти, миссис Снейп уговорила мужа научить её ставить зеркальную защиту. Сложные чары, усовершенствованные Северусом, меняли направление заклинания и таким образом были способны защитить даже от Авады. Гермиона тогда тренировалась несколько недель почти без передышки, замучила супруга, Гарри и Рона, заставляя их нападать, проверяя свои силы и совершенствуя желанный навык. Беспалочковая магия давалась ей с трудом, но спустя почти два месяца упорной гриффиндорке, наконец, удалось поразить своего бывшего учителя отзеркаленным ступефаем. Поднявшись с земли, Снейп уверил жену, что её владение зеркальным щитом заслуживает оценки «превосходно» и в дальнейшем усовершенствовании не нуждается.

И вот теперь кончики пальцев ведьмы полыхнули синим огнём, и переливающийся купол закрыл половину палаты, создавая прочный магический щит. Красный луч, ударившись о полупрозрачный барьер, вернулся к Трэверсу, сбивая его с ног и отбрасывая к стене. Застонав, пожиратель сполз на пол и замер, наповал сражённый собственным заклинанием. Гермиона удовлетворённо прикрыла глаза и медленно, очень медленно выдохнула, пытаясь взять эмоции под контроль.

— Браво, мисс Грейнджер! Тридцать баллов Гриффиндору! — Глубокий, чуть хрипловатый голос раздался позади.

Потрясенная, она обернулась. Северус по-прежнему лежал на постели, но его тёмные глаза были открыты, и в них отражалось восхищение и неприкрытая радость. Одной рукой Снейп бережно придерживал хрупкую фигурку дочери и одновременно пытался приподняться на локте другой.

Кажется, когда-то он часто смотрел на неё вот так…

Образы, эмоции, лица, голоса… Знакомое и неясное. Родное и забытое. Её. Заставляя захлёбываться, погружаться, переживать всё заново, соединяя в одну жизни Гермионы Джин Грейнджер и Мионы Джин Уилкинс.

«Алохомора!» Гордый взгляд родителей и оценивающий — седой чопорной женщины, навестившей её в день одиннадцатилетия, гомонящая толпа в странных одеждах, старинный поезд на несуществующей платформе… Огромный замок над озером, парящие в воздухе свечи, стремительно летящая по коридору фигура в развевающейся чёрной мантии, бордово-золотой шарф на шее темноволосого паренька с зелёными глазами, гомонящая рыжеволосая толпа в маленьком, но удивительно уютном доме…

«Бомбарда!» Заклинания на латыни, звучащие как музыка, запах пергамента и древних книг в огромной библиотеке, рисунок василиска на вырванной страничке и овальное зеркальце в витой оправе… Грязнокровка!.. Гордый гиппогриф, золотой маховик времени на её шее, заросший чёрный пес, огромная фигура оборачивающегося Ремуса Люпина и ощущение сильных рук темноглазого учителя, заслоняющего их собой…

«Конфундус!» Боль во рту, хохот одноклассников и горячие слёзы обиды из-за слов того же учителя… Танец среди заснеженного большого зала, восхищенные и завистливые взгляды, холодная вода Чёрного озера, перепуганный Гарри с телом Седрика Диггори. Чёрная извивающаяся метка на руке того, кто никогда не хвалил её и чьей похвалы она почему-то так жаждет.

«Ступефай!» Грохот светящихся шаров в зале пророчеств и зловещий блеск серебряных масок Пожирателей смерти… Седобородый старец на холодной земле, незнакомый тёмный лес и подсвеченная волшебным огоньком крошечная палатка, серебристая лань, гарцующая среди деревьев, ужасающий крик уничтоженного крестража, кровавая надпись на её руке, полыхающее адское пламя в Выручай-комнате…

«Экспеллиармус!» Разноцветные вспышки заклинаний словно магические кисти раскрашивают холст с панорамой битвы за Хогвартс… Старый лодочный сарай и сотрясающаяся от ударов Нагини стена, за которой умирает тот, кого они считали предателем, пронзительный взгляд чёрных глаз и серебристый вихрь воспоминаний в омуте памяти… Запылённые, измотанные, но совершенно счастливые выжившие друзья и длинный ряд павших… Ремус, Нимфадора, Колин, Лаванда…

«Левикорпус!» Переполненные коридоры Мунго, вихрь лимонных мантий и задыхающийся профессор на наспех наколдованных носилках… Тишина палаты и мерцание диагностических заклинаний. Кофе с мороженым в маленьком кафе на Косой аллее, сова, уносящая письмо с просьбой об ученичестве, стаканчик латте и молодая женщина, спасённая от проклятия чёрной смерти…

«Экспекто Патронум!» Светящийся снежный барс играет с призрачной выдрой, горячие поцелуи спускаются вниз по шее огненной лавой, шелест падающей одежды, боль, смешанная с наслаждением, и сонная улыбка нового дня… Мерцание древней магии в крошечной церкви, белое платье, золотистый сгусток внизу живота и первый крик новорожденного Алекса…

«Обливиэйт!» Холодный взгляд пронзительных серых глаз, тяжесть серебряного перстня с чужим родовым гербом, боль в рассечённой ладони, угрожающие всполохи в гостиной незнакомого замка и глухая темнота…

Она распахнула глаза, впитывая, обнимая, принимая новую реальность, ощущая себя как никогда живой.

— С возвращением, родная. Я соскучился.

Горячая волна новообретённой магии снова прошла по телу, сжигая вены, учащая пульс. Гермиона пошатнулась и почувствовала, как второй раз за день её сознание накрывает тёплый мягкий сумрак. Она опустилась в руки вовремя подоспевшего Драко и на грани яви прошептала:

— Я тоже, Сев. Я тоже.

Сара проводила Гермиону задумчивым взглядом. Она скучала по этой девочке, по их с Северусом семье. Все эти годы мисс Лингли не просто мечтала о возвращении миссис Снейп, поддерживала и утешала мрачного и отчаявшегося друга, но и продолжала активно искать крестника и его мать. Отправляясь в очередную поездку на поиски фантастических тварей, она обязательно брала с собой фотографии Гермионы и Алекса, которыми активно снабжала местное магическое сообщество. Демонстрацию снимков она сопровождала кратким, но эмоциональным рассказом о пропавшей семье знаменитого на весь волшебный мир мастера зелий. Конечно, она прекрасно понимала, что малыш уже вырос, да и девушка могла сильно поменяться, особенно если решила скрыться от мужа самостоятельно. Но в это Сара не верила, не хотела верить. Это было бы слишком вероломно и не по-гриффиндорски. Гермиона скорее бы устроила переполох в магической Британии, добившись развода, чем сбежала без объяснений, разбив сердце не только мужу, но и друзьям, родным и поклонникам. Поэтому Сара продолжала свою информационную кампанию даже спустя годы после исчезновения Снейпов.

Несколько раз ей казалось, что она почти напала на след: местные колдуны рассказывали ей о найденных детях и молодых женщинах, подходящих под описание. Сара не жалела ни денег, ни времени, чтобы навестить их, но каждый раз разочарованно вздыхала: не они. Со временем надежда становилась всё более зыбкой, но не исчезала полностью. И вот, наконец, оправдалась.

Волшебница перевела взгляд на маленькую мисс Уилкинс. Или правильнее было бы называть её мисс Снейп? Подумать только, у Северуса, её Северуса, — дочка. Она помнила, как после сообщения о беременности жены, целитель Снейп долго ходил, погруженный в размышления. Он дважды порезался, измельчая травы для зелья, перепутал назначения одного из пациентов и в довершение всего взорвал котёл. Пока рассеивался дым в лаборатории, Лингли позвала коллегу выпить кофе и осторожно поинтересовалась причинами его задумчивости и несобранности. В обычный день зельевар бы сверкнул глазами и процедил в ответ что-нибудь едкое, однако сейчас мужчина лишь покачал головой:

— Ерунда, Сара. Так, пустые мысли.

— Северус Снейп и пустые мысли? Это что-то новенькое. Выкладывай.

— Понимаешь… Заклинание показало, что у нас с Гермионой будет сын.

— И? Мальчик, наследник, воплощение отцовской гордости и компенсация несбывшихся амбиций… Мечта многих, вообще-то. Научишь его любить свой нос, регулярно мыть голову и отпускать саркастические замечания в адрес факультета храбрых. В конце концов, сделаешь из него идеального учителя ЗОТИ. — Сара одним пальцем поправила очки на носу и ухмыльнулась.

Снейп застонал, будто у него разом заболели все зубы.

— Сара, твоя ирония убийственна. Сын — это прекрасно. Но я вообще никогда себя не представлял отцом, а уж отцом мальчика… Что я могу ему дать? Чему научить? Какой пример подать? Вечного изгоя, презренного Пожирателя, самого несправедливого учителя Хогвартса по версии 1981−1998 годов?

— Северус, я думала, Гермиона уже вытравила тараканов из твоей многоумной головы. Но то ли они у тебя особо стойкие, то ли девочка недоработала, впрочем, в последнем я сомневаюсь. — Сара вздохнула и покачала головой. — Ты можешь дать ему любовь. Много любви. Ты столько её накопил, что одной Гермионе будет многовато — захлебнётся. Ты можешь подать ему пример стойкости, верности, силы воли и веры в победу. Ты можешь научить его, что самое тёмное время суток перед рассветом, что самое главное — не предавать себя. Ну и баллы снимать тоже можешь научить. — Лингли улыбнулась другу тёплой улыбкой. — Да-да, бывшая мисс Грейнджер меня просветила.

— Хулиганка. А говорила, что ничуть не обижается.

— Она и не обижается, слишком умна для этого. Она просто вырастит тебе гриффиндорца, и вы будете квиты.

— «О, женщины, вам имя — вероломство!» — Снейп картинно прикрыл глаза рукой, а затем, раздвинув пальцы, взглянул на Сару. — А есть способ внутриутробно диагностировать принадлежность к факультету? Я бы пока подготовился…

— Можно попробовать договориться со шляпой, но не советую. Гермиона сейчас в эпицентре гормональной бури, я бы не хотела искать себе нового друга. — Сара усмехнулась. — А если серьезно, Северус, я уверена, что ты будешь прекрасным отцом мальчика. Ну а потом, всегда можно получше постараться и сделать девочку.

Северус улыбнулся:

— Да. И обязательно слизеринку. Я буду её баловать, покупать зелёные платьица и заколочки, водить на экскурсию в террариум.

— На встречу выпускников? Или на вечера в Малфой-мэнор?

Снейп негодующе фыркнул и отвернулся. Для него не было сюрпризом отношение Сары к его факультету в целом и к Малфоям в частности, но ему тем не менее было неприятно. Лингли примирительно коснулась его плеча:

— Не обижайся, Северус. Я ведь сама попала на Пуффендуй лишь потому, что очень попросила. А так шляпа отправляла меня на зелёный факультет.

— Оно и видно, — буркнул Северус.

— Итак, ты хотел девочку?

Северус оглянулся на дверь, чтобы убедиться, что Гермиона ещё не вернулась. Безусловно, ему было очень жаль жену. В самом начале беременности он пытался оставить супругу дома, чтобы та могла отдохнуть и полежать, но добился лишь водопада слёз с причитаниями, что она никому не нужна и всем мешает. Снейпу ничего не оставалось, кроме того, чтобы признать: он был совершенно не прав и готов искупить свою вину дополнительной порцией макарунов из магловской пекарни возле дома её родителей. Затем наступил черёд проверки его профессиональных талантов. Различные вариации зелья от тошноты помогали слабо, и по утрам избежать тяжелых минут удавалось не всегда. Северус неизменно рвался сопроводить жену в уборную, чтобы подержать волосы и утешить, когда она расплачется от слабости, но Гермиона смущённо выпроваживала его за дверь, уверяя, что на свидании с белым другом он — третий лишний. Вот и сейчас миссис Снейп, зажав рот рукой, умчалась прощаться с завтраком, а он, испортив в лаборатории всё, что можно и нельзя, пил кофе с Сарой и решался на откровенность. Ему очень хотелось поделиться мучительными мыслями, какими бы странными они ни казались.

− И да, и нет. — Он помедлил, собираясь с силами. — Знаешь, я всегда слыл очень…рациональным человеком. Но так уж случилось, что именно в моей судьбе предсказания и вещие сны сбываются. — Северус горько усмехнулся. − И поэтому я не только никогда и никому не рассказывал об этом, но и сам старался забыть. Слишком тяжело, будучи почти приговорённым к смерти, надеяться на мирный быт и гармонию…

Сара заглянула другу в глаза в немой поддержке и чуть сжала предплечье.

− Однажды, много лет назад, мне приснился сон. Тогда был очень тяжелый рейд… Я ещё не был человеком Дамблдора, но мне уже претил тот уровень насилия и боли, который поощрялся Тёмным Лордом. Идя к нему на службу, я жаждал знаний и мести для своих врагов. А тут на моих глазах в страшных муках погибла целая семья полукровных волшебников. Единственной их виной был статус крови и то, что они не хотели присоединяться к делу Волдеморта. Убили всех, включая двоих детей… Я больше двух часов стоял под горячим душем, пытаясь стереть с кожи чувство вины и грязи, перекрыть шумом воды в ушах вопли ужаса и хлёсткие удары заклинаний. Наконец, я вышел, лёг в постель и провалился в глубокий сон, почти обморок.

И мне приснилось счастье. Девочка с моими тёмными глазами и чёрными кудряшками, с носом-горбиком и совершенно неземной улыбкой. Я шёл по берегу озера, ноги утопали в песке, солнце нестерпимо жгло спину. Вдалеке виднелся дом, большой, светлый… Малышка качалась на качелях в тени раскидистого дуба и махала мне рукой, а потом спрыгнула и побежала навстречу. По моим щекам текли слёзы… Тогда, во сне, мне это не казалось ни стыдным, ни странным, хотя я запретил себе плакать ещё в год поступления в Хогвартс. Я до сих пор помню, как правильно ощущался вес девочки в моих руках, каким лёгким и тонким было её платьице, как она забавно пыхтела мне на ухо, обхватив за шею и прижимаясь изо всех сил… Такая худенькая, хрупкая, рёбрышки можно пересчитать, прямо как я в детстве. Она обняла меня, а потом отстранилась и, глядя в глаза, произнесла: «Дождись меня, папочка!» и исчезла. Просто растворилась, как утренний туман в лучах солнца. Когда я проснулся на мокрой подушке, мне показалось, что в комнате пахнет водой и цветами. Я похоронил этот сон глубоко за щитами и не смел к нему возвращаться, потому что казался себе слишком тёмным, слишком недостойным… Но в сердце поселилась тоска. Потом погибли Поттеры… И я перешёл в услужение к Дамблдору, не надеясь выжить — надеясь искупить. — Снейп умолк, глядя куда-то в пространство. — А вскоре после победы, когда сгорел сарай в Паучьем тупике, я отправился покупать новый дом и увидел то место из своего сна. Просторный уютный коттедж на берегу озера, а неподалёку — раскидистый дуб. Гермиона до сих пор удивляется, с каким энтузиазмом я вешал качели на его ветку… И когда мы узнали, что ждём ребёнка, я почти поверил, что дождался, что моя девочка вернулась ко мне. А тут сын. Безусловно, это глупо и неправильно… И Гермиона, конечно, не знает. Так что я прошу о молчании и… — Северус неловко оборвал фразу и отвернулся, уставившись в окно.

Сара покачала головой. Удивительный всё-таки человек Северус Снейп! Сколько подобных тайн он скрывает в глубинах своей души? Сколько горестных размышлений и сомнений держит в себе, боясь ранить тех, кого любит? И сколько бурь он переживает внутри, будучи внешне бесстрашным и бесстрастным? Сара не любила патетику и предпочитала в таких случаях пошутить, чтобы разрядить обстановку. Однако не решилась, боясь спугнуть откровенность друга.

— Это не глупо, Северус. Просто, видимо, время ещё не пришло. Ты умеешь ждать лучше многих, мой дорогой. — Она ласково улыбнулась и задумчиво проговорила: — Что ж, значит, Гермионе не отвертеться от второго ребёнка… Только не говори ей пока об этом. Токсикоз не лучшее время для планирования большой семьи. Она и так у тебя уже бледнее хогвартских привидений.

Северус кивнул, и они вернулись к кофе, сделав вид, что никакого особого разговора не было. Саре нужно было подумать, а Снейпу — укрепить нечаянно разрушенные личные границы. После исчезновения Гермионы мисс Лингли не раз вспоминала эту беседу и внутренне содрогалась от безысходного понимания: кудрявой малышки с агатовыми глазами, вероятнее всего, уже никогда не будет. И это не раз заставляло её плакать, сидя в одиночестве у камина.

И вот теперь она здесь, сидит, карауля и оберегая маленькое чудо из далёкого сна. Ей хотелось обнять друга и поздравить его с тем, что он, наконец, дождался. И пусть всё случилось не так, как ему думалось и мечталось, но… Вспомнив о состоянии Снейпа, целительница расстроенно отвела взгляд от окна. Скорее бы это новое трио вернулось из аврората, скорее бы Гермиона разбудила своего прекрасного принца хоть зельем, хоть контрзаклятьем, хоть поцелуем. Их сказка не может закончиться так нелепо и трагично. Её друг, её названый сын заслужил быть счастливым. И эта девочка… Она не знала отца, но так трогательно к нему потянулась. Он нужен ей как воздух, без него кроха просто пропадёт. В этот момент Сара ненавидела Люциуса Малфоя как никогда прежде… Этот человек мог только разрушать, причинять боль и отбирать у людей самое дорогое. И при этом выходить сухим из воды, избегая достаточного наказания. Вот и сейчас он умудрился сбежать из Азкабана и почти убить того, кто искренне считал его своим другом и доверял ему самое дорогое.

Эмоции захлестнули ведьму, и она не сразу услышала, как раскрылась дверь в палату. На пороге стояла привет-ведьма Лиза Коннерс. Авроров за её спиной не было, что показалось Саре странным: она знала, насколько требовательным в вопросе дисциплины был глава аврората Гарри Поттер. Для того, чтобы сразу два подчинённых покинули свой пост, требовалась серьёзная причина. И похоже, именно эта причина сейчас стояла у входа в помещение, озираясь по сторонам. Напряженная, очень бледная, мисс Коннерс долго и настороженно вглядывалась в лицо целительницы Лингли, а затем перевела взгляд на Элену.

Малышка, очевидно, только что проснулась. Пушистые чёрные кудряшки торчали в разные стороны, как пружинки, на круглых щёчках играл лёгкий румянец. Сара порадовалась: девочка выглядела отдохнувшей и здоровой. Пожалуй, стоит проверить её состояние, но есть надежда, что они дождутся Гермиону без приёма дополнительной порции подавителя магии. Тем временем Элена оглядела палату чуть расфокусированным взглядом тёмно-карих глаз, смущённо улыбнулась вошедшей красивой девушке и повернулась к Саре:

— Тётя Сара, а где же мама и папа? Папа обещал показать мне кошку… то есть барса. Я что, долго проспала? Они ушли?

Сара на секунду задумалась. Она не умела врать, просто категорически. Это изрядно веселило Северуса и было поводом для множества шуток и подколов. Сам Снейп мог с каменным лицом сказать любую чушь так, что все присутствующие в комнате бы поверили, что земля плоская, а для успешно приготовленного оборотного зелья нужна метеоритная пыль. Целительнице не хотелось расстраивать Элену и вновь провоцировать магический дисбаланс. Возможно, стоило показать ей свою тигрицу, а заодно отправить патронус Файерсу, чтобы справиться о состоянии Снейпа. Несмотря на то что пожилой целитель был опытным и знающим колдомедиком, мисс Лингли хотелось лично убедиться, что другу не стало хуже.

— Давай я отведу тебя к родителям, малышка? — раздался от двери голос Лизы. Она неуверенно комкала пальцами мантию, очевидно, сильно нервничая. К сожалению, отношения этой скромной ведьмы с целителем Снейпом не задались с самого начала: девочка метила на пост медсестры в их лаборатории, но Северус в свойственной ему прямолинейной манере отказал, припомнив сложные отношения мисс Коннерс с тонким искусством приготовления зелий. Сара и Гермиона попытались заступиться за молоденькую сироту, но потерпели неудачу. Зельевар весьма доходчиво объяснил им, что жалость — не та причина, по которой стоит брать на работу бесталанного сотрудника. Правда, после устроенного разноса он лично отправился к главному врачу, чтобы добиться приёма мисс Коннерс на должность привет-ведьмы. Однако Лиза об этом, естественно, не знала, и Сара не раз слышала её тихие неприязненные высказывания в адрес заместителя заведующего отделением тёмных проклятий. Очевидно, и сейчас она прятала обиду и нежелание общаться с неприятным человеком за маской высокомерия и вызова.

— Ох, Лиза, ты, вероятно, не знаешь. — Сара мягко качнула головой и наложила Муффлиато, чтобы не пугать раньше времени Элену. — Миссис Снейп… Гермиона сейчас в аврорате с мистером Поттером и лордом Малфоем-младшим. Они скоро вернутся. Северусу нужна помощь, он… он пострадал при штурме Малфой-мэнора.

Но Лиза будто не слышала пожилую целительницу. Твёрдо глядя в глаза Элены, она повторила своё предложение и протянула руку. Девочка вздрогнула, ощутив, как что-то колючее коснулось её сознания, заставляя прислушаться и подчиниться. Она помнила нежное, тёплое чувство, когда ей в глаза смотрел отец. Сейчас же ей стало холодно и тоскливо, будто предстояло идти на прививку к врачу. Страшно, не хочется, но ты должен и идёшь. Однако раньше в такие неприятные моменты рядом всегда были мама или дедушка. Они держали за руку, гладили по голове, утешающе шептали слова одобрения, а потом покупали мороженое за терпение. Теперь же она была одна, и это усиливало внутреннюю дрожь и растерянность. Девочке хотелось опереться на кого-то доброго и взрослого. Конечно, она помнила, как мама учила её быть осторожной с незнакомцами, доверять только самым близким. Но ведь папа и мама дружат с Сарой, а ещё она много знает про их семью и умеет красиво колдовать. Значит, её тоже можно считать близкой!

— Тётя Сара, вы ведь пойдёте со мной к маме и папе? — Элена оторвала взгляд от голубых глаз вошедшей девушки и с надеждой развернулась к пожилой леди. Стало чуть теплее и спокойнее. Значит, она всё делает правильно.

Сара недоумённо слушала жёсткий, незнакомый голос привет-ведьмы. С ней явно творилось что-то странное. Вопросительно взглянув на мисс Коннерс, Лингли спросила чуть твёрже:

— О чём ты говоришь, Лиза? Куда ты собралась вести Элену? И где авроры, которые должны дежурить при входе?

— Не вмешивайтесь, Сара. — Лиза взглянула на пожилую женщину с неожиданной злостью. Ей было стыдно и страшно. Несмотря на то что мисс Лингли была другом целителя Снейпа, она всегда относилась к ней с теплом и пониманием, поддерживала на первых порах, угощала домашним печеньем и привозила в подарок диковинки из поездок. Поэтому отправляясь в палату малышки-обскура, мисс Коннерс надеялась, что девочку оставили в одиночестве, установив сигнальные чары и понадеявшись на авроров. Для них у ведьмы был припасён термос с чаем, щедро сдобренным рвотным зельем. Она уже посетила охрану у палаты зельевара, а пару минут назад угостила и двух опытных служителей закона возле этой палаты. Статус работницы Святого Мунго позволял Лизе пройти почти через любую защиту и незаметно снять оповещение. А значит, она могла бы беспрепятственно и незаметно выполнить указание, которое ей принесла сова около часа назад. Но всё пошло не по плану, и Лиза Коннерс злилась. — Девочка должна пойти со мной, так будет лучше для всех. А за авроров не переживайте. Они ненадолго столкнулись с последствиями собственной беспечности. Постоянная бдительность, как говорил покойный Аластор Грюм.

— Что значит «не вмешивайтесь»? — Сара резко встала и в два шага преодолела расстояние от окна до кровати, а затем обошла её и загородила собой девочку. Сердце билось в тревожном предчувствии. Взмахнув рукой, она дополнительно наколдовала щит. — Элена никуда не пойдёт. Это безумие, Лиза, перемещать куда-то ребёнка с угрозой обскури. Она должна оставаться в палате-боксе с усиленной магической защитой под контролем колдомедика, как и распорядился целитель Снейп.

— Фините инкантатем. — Лиза сделала встречное движение, пытаясь разрушить преграду и невольно снимая Муффлиато. — Целитель Снейп нам больше не указ. Никому больше не придётся выслушивать претензии и ворчание этого носатого ублюдка. Помяните моё слово, он сдохнет ещё до заката. Впрочем, туда ему и дорога, лично я не заплачу. А теперь, Сара, отойдите. Пусть я и не согласна с вашим выбором друзей, но вы всегда были добры ко мне, и я не хочу, чтобы вы пострадали.

Мисс Лингли недоверчиво покачала головой. Происходящее казалось ей сценой из дешевой театральной постановки. Однако Лиза выглядела раздражающе серьёзно. Сара шевельнула рукой, позволяя волшебной палочке скользнуть из рукава в ладонь. Внезапно со стороны окна раздалось громкое карканье и хлопанье крыльев. Она резко развернулась, ошарашено наблюдая, как в приоткрытое окно влетает ворон, в движении трансформируясь в человека. Мужчина с тёмными с проседью волосами и чёрной бородой выпрямился во весь свой немалый рост и выхватил древко из кармана распахнутой мантии. Не узнать его Сара не могла, и от этого болезненно сжалось сердце. Сил поднять свою палочку не было, и целительница заворожено смотрела, как маг скидывает мантию, оставаясь в чёрной рубашке с закатанными рукавами и заляпанных грязью чёрных же брюках. Похудевший, заросший, он мало напоминал ей себя прежнего. Однако шрам, рассекший прежде красивое аристократическое лицо от виска до подбородка, манера держаться и яркая синь глаз не давали надежды на ошибку. Спустя секунду она услышала подтверждение горькой догадке:

— Уйди от греха, тётя Сара. Это не твоя война.

— Майкл! Ты?! Что ты творишь? — Лингли оторопела, глядя на своего племянника, чью смерть они всей семьёй оплакивали вскоре после битвы за Хогвартс. Да, она давно знала, что он был Пожирателем, и это всегда больно царапало душу. Ей казалось, что это и её вина, ведь когда-то ласковый и наивный парнишка со встрёпанной шевелюрой и глазами цвета высокого неба доверял ей больше всех на свете. Он мог часами рассказывать ей о звёздах и травах, о вычитанных и придуманных им самим заклинаниях. Сара помнила, как залечивала рваную рану на его щеке после неудачного падения с яблони, а он утешал её, стараясь не плакать и говоря, что, даже если останется шрам, — это не страшно. Так было до поступления в Хогвартс. А потом… Прошло немногим больше десяти лет, и она с ужасом узнала, что теперь людские слёзы льются уже из-за него. И хорошо, если только слёзы. Северус рассказывал, что Трэверс считался одним из самых жестоких последователей Тёмного Лорда. Сара вздрогнула, вспомнив об этом.

— Что ты задумал, Майкл?

— Это не твоё дело, тётя. — Трэверс держал палочку в боевой позиции, слегка поигрывая резной рукоятью. — Отойди. Я в любом случае заберу девчонку, пора покончить с этим маглолюбским режимом. Но я не хочу, чтобы ты пострадала. Мы чистокровные и должны держаться вместе. А им здесь не место.

Сара яростно покачала головой и вскинула палочку. Она должна остановить его во что бы то ни стало.

− Ступефай! Протего!

Два голоса, мужской и женский, произнесли заклинания почти одновременно. Красные вспышки озарили тесную палату, отражаясь в расширившихся от потрясения тёмно-карих глазах маленькой волшебницы.

Элене казалось, что ей снова приснился кошмар. Страшные сны нередко снились ей, особенно в дни, когда в дом к бабушке с дедушкой приходил мистер Сандман. Девочка не смогла бы объяснить, что конкретно ей не нравилось в этом человеке. Чуть старше мамы, невысокий, с небольшим животиком и бегающими серыми глазами, он выглядел выцветшей и неряшливой версией Карлсона, который живёт на крыше. Его рыжеватые волосы всегда были растрёпанными и слипшимися, будто он только что попал под дождь или бежал кросс. И ещё от мужчины всегда неприятно пахло тушёной морской капустой и какой-то затхлостью, словно его костюм долго лежал в большом сундуке на чердаке дома. Говорить об этом было невозможно, а игнорировать не получалось. Бабушка всегда радовалась приходу гостя и требовала, чтобы Элена была повежливее с «дядей Томасом», сидела с ними за столом и ела пирожные, принесённые им в качестве угощения. А ей хотелось сбежать, спрятаться в комнате под кроватью, а ещё лучше залезть в тёплый душ, чтобы струи воды смыли неприятное щекочущее чувство между лопатками. Ведь когда бабушка с дедушкой отворачивались или уходили на кухню, маленькие серые глазки гостя смотрели на неё колко и неодобрительно, словно пытаясь выведать сокровенные тайны или обличить в чём-то плохом. К счастью, если мама была дома, она всегда спасала Элену от общения с мистером Сандманом, позволяя уйти от неприятного гостя в свою комнату. Но если её не было… Что ж, если еë не было, девочка была вынуждена сидеть за столом, поглощая сладости и слушая взрослые разговоры, а потом у неё всегда болела голова и ночью приходили пугающие туманные сны, от которых хотелось плакать, а на душе становилось зябко и грустно.

И вот сейчас холод и страх расползались по коже Элены, парализуя, подавляя волю и лишая сил. Господи, как ей хотелось к маме! Смелая и умная, она наверняка бы нашла способ защитить их от этих странных людей, так грубо и громко разговаривающих с тётей Сарой... Атмосфера в комнате сгущалась, на кончике волшебной палочки мрачного мужчины загорелся угрожающий красный огонёк, и девочка впервые засомневалась. Что её мама может сделать с этим страшным человеком со шрамом на щеке? Очевидно, слов он не слушает, а ведь мама не умеет взмахивать волшебной палочкой и творить чудеса. Пожалуй, тётя Сара справится лучше. Сзади раздался шорох, и Элена оглянулась. Девушка, до этого неподвижно стоявшая в дверях, тоже достала свою изящную тросточку и двинулась в их сторону.

Раздался вскрик боли. Обернувшись, маленькая ведьма увидела, как перекрестились в воздухе два тонких красных луча, и один из них достиг цели. Её единственная защитница неловко всплеснула руками и тяжело упала на пол палаты, ударившись локтем и головой. Глаза за стёклами очков в тонкой оправе застыли в недоумении, а седые волосы почти мгновенно окрасились красным в том месте, где затылок коснулся бежевого кафеля. Элена взвизгнула от ужаса. Мужчина со шрамом зарычал и почти мгновенно оказался возле перепуганной девочки. Сжав запястье тонкими пальцами, он потянул её на себя, вынуждая неловко выкарабкиваться из одеяла. Путаясь в большой не по размеру ночной рубашке и поскуливая от боли, малышка тщетно пыталась вырваться из крепкой хватки похитителя. Она извивалась всем телом, плакала, умоляла отпустить, но мужчина даже не смотрел на пленницу. Его полный горечи и злости взгляд был прикован к лежащему на полу телу немолодой целительницы, под головой которой расплывалось кровавое облако. Он с силой дёрнул Элену за руку и прошипел, сузив глаза:

— Всё из-за тебя, мерзкое отродье. А ты что стоишь, дура? — рявкнул он, повернувшись к голубоглазой девушке у двери. Волшебная палочка острым концом прочертила на щеке Элены тонкую полоску. — Никакого толку от тебя. Я ведь всё сделал, даже Снейпа успел навестить. Жаль, Люциус велел его не убивать. Зато его лечащий врач теперь нам точно не помеха.

— Этот древний старик и так бы не был помехой. — Лиза пренебрежительно отмахнулась. — А Снейпа мог бы и убить. Сказал бы потом, что так и было.

— Заткнись. Это не твоё дело. У тебя были чёткие обязанности, которые ты не исполняла раз за разом. Но сегодняшний провал превзошёл все прочие по уровню тупости. Ты, ты должна была просто выгадать момент, когда она, — Трэверс вновь дёрнул кистью, заставляя Элену встать на цыпочки, чтобы ей не вывихнули плечо, — останется одна. Из-за тебя пострадала моя Сара, понимаешь ты, курица?!

Сжатая в тиски рука онемела, и Элена интуитивно пыталась изогнуться, чтобы ослабить давление. Краем глаза она видела, как побледнела привет-ведьма, как в её глазах закипели слёзы, гнев и жалость.

— Что ты делаешь?! Ты сейчас покалечишь её, ублюдок! — Девушка сделала шаг в сторону Пожирателя, и он вновь поднял палочку. Лиза испуганно отшатнулась. — Не я виновата, что твоя тётя так упряма и беспрекословно слушается эту злобную летучую мышь. Да отпусти же девочку, ей больно! — воскликнула мисс Коннерс, не в силах смотреть на плачущую Элену. — Она никуда не денется. Харрис уже должен был установить непроницаемый защитный барьер, ни сюда, ни отсюда никто не аппарирует.

— Учитывая, что Харрис — твой дружок, я бы не был так уверен. Наверняка он такой же раздолбай, как и ты. Впрочем, всё равно мы сейчас отсюда уйдём, да, крошка? — Он осклабился, сверху вниз глядя на перепуганного ребёнка. Элена в ужасе пискнула и замотала головой. — Рука ей скоро не понадобится. Но раз уж дама просит…

Хватка на запястье Элены ослабла, и жгучая боль побежала по руке, словно огненный ручеек. Малышка заплакала сильнее, чувствуя противную пульсацию во всём теле. Вот бы здесь был папа! Он бы непременно защитил её. Он такой большой и сильный, он много знает и ничего не боится. Тётя Сара рассказывала ей, что папа — герой войны, который не раз спасал многих волшебников, в том числе и маму. Наверняка эта противная блондинка врала. Папа не мог умереть. Она просто специально запутывала тётю Сару, чтобы та перестала спорить и отдала её, Элену, этому страшному мужчине. Надо найти папу и всё ему рассказать, немедленно! Но как ей выбраться отсюда? И как найти папу? Впрочем, ей казалось, что на второй вопрос она нет, не знает, а чувствует ответ.

Решение созрело молниеносно. Девочка извернулась и, помедлив секунду, вцепилась зубами в место, где жилистое предплечье волшебника соединялось с костлявым запястьем. От неожиданности Трэверс разжал пальцы, и у Элены появился шанс. Алан всегда говорил, что она удачливая, и теперь пришла пора на деле проверить слова старшего брата. Ловко увернувшись от протянутых рук привет-ведьмы, малышка со всех ног бросилась в коридор. Она чуть не врезалась в ноги аврора, очевидно, прибежавшего на шум. Бледный дезориентированный мужчина почти перегородил вход, но Элена прошмыгнула мимо него и стремительно помчалась по коридору, подгоняемая страхом и надеждой. Она слышала, как её нечаянный спаситель звал напарника. Затем позади раздались звуки борьбы и незнакомые заклинания: очевидно, охранники пытались задержать нападавших. Элена чувствовала, как её тело сотрясает крупная дрожь. Пушистый котёнок, так радостно мурлыкавший в животе, когда она превращала горошины в цыплят или смотрела в чёрные глаза папы, теперь шипел и выгибал спину. Горячий ком в груди рос и расширялся, перекрывая дыхание, путая мысли и заставляя их разбегаться, как ртутные шарики. Перед глазами мелькали разноцветные мушки, ноги подкашивались, в горле пересохло. Маленькая ведьма не смогла бы объяснить, почему она бежит именно в конец коридора, к крайней угловой палате, дверь в которую была приоткрыта. «Успеть, успеть, успеть», — стучало в висках, отдавалось в сердце.

Она влетела в палату и замерла. За столом сидел незнакомый мужчина в жёлтом плаще, связанный по рукам и ногам. Его рот был заткнут какой-то тряпкой, а сам несчастный явно находился без сознания. Сквозь разбитое окно в комнату врывался холодный ветер, и голубые занавески трепетали и хлопали, как паруса в шторм. Большая схема, висящая в воздухе, сияла зловещим красным светом, будто налитая кровью. Осторожно ступая по осколкам стекла, Элена подошла к большой кровати и замерла на секунду, переводя дыхание, пытаясь проглотить противный горячий комок, а затем осторожно вскарабкалась на край.

Папа лежал бледный и строгий, синеватые губы были плотно сжаты, словно он пытался не выдать какую-то тайну. Тёмные волосы спутанным ореолом разметались по подушке, а между бровями замерла скорбная складка. Её хотелось разгладить пальчиком, но девочка не решилась. Вместо этого Элена дотронулась до отцовской руки и отпрянула: она была холодная как лёд, и очень твёрдая. Около года назад таким же холодным и твёрдым был мамин кот Живоглот, которого Элене не посчастливилось найти в саду под кустом акации. Мама тогда долго плакала, а потом пояснила, что Глотик убежал на радугу, потому что стал старенький и он больше не мог жить с ними. Неужели эта противная девушка в палате была права, и папа умер? Или умирает прямо сейчас, не зная, что ей, его дочке, так нужна помощь. Неужели он больше не посмотрит ей в глаза, не усмирит котёнка, который так яростно царапает её изнутри? Неужели она так и не увидит светящегося снежного барса? Неужели мама так и не вспомнит, как они жили здесь, в этом страшном, но интересном мире?

В коридоре послышался шум и топот ног. Грохочущие шаги приближались, и девочка почувствовала, как её охватывает отчаяние и чувство абсолютного одиночества. Горячий шар внутри нестерпимо жёг, и ей захотелось прижаться к отцу, чтобы отдать ему хоть немного тепла, а взамен получить вожделенный глоток прохлады.

Однажды, давным-давно, они с мамой и Аланом ездили на побережье океана смотреть рыбок, и Элена сильно обгорела на солнце. Температура не сбивалась ни лекарствами, ни прохладной водой. И тогда мама встала под холодный душ и стояла там так долго, что у неё начали смешно стучать зубы. Элене хотелось плакать от боли, но она сдавленно хихикала, потому что мама была очень мокрая и забавная. А потом мамочка легла прямо к ней в постель и обняла её своими холодными руками, нежно баюкая и успокаивая. Они так и уснули, прильнув друг к другу, а утром всё прошло, и уже ничего не болело.

Решительно вздохнув, девочка отодвинула одеяло и нырнула в объятия отца, крепко-крепко прижимаясь к его худому холодному телу. Горячие слёзы текли из широко открытых чёрных глаз, пропитывая рубашку на груди Северуса прямо напротив слабо бьющегося сердца. Дверь в палату распахнулась, и на пороге появились ухмыляющийся мужчина-ворон и бледная противная блондинка. Связанный мужчина пришёл в себя и испуганно замычал, протестуя против вторжения жестоких гостей. Жжение внутри стало невыносимым, маленький котёнок превратился в злобного камышового кота, раздирающего хрупкую грудную клетку. Элена зажмурилась и закричала, вкладывая в свой вопль все силы и магию. Под веками полыхнуло жидким золотом, и мир погрузился в блаженную тьму и покой, но девочка успела услышать, как ускорилось биение папиного сердца у неё под ухом. И улыбнулась.

* * *

Безжизненная серо-чёрная пустыня тянулась в обе стороны, насколько хватало взгляда. Обнажённый и обессиленный, Снейп то метался в агонии, то замирал, ощущая, как медленно, словно нехотя, бьётся сердце. Голубое сияние, сжигающее кожу, постепенно стихало, оставляя после себя невыносимую боль и пробирающий холод. Северусу казалось, что всё его тело бесконечно пронзают тысячи тонких ледяных кинжалов. Даже во время круциатуса он не страдал столь всеобъемлюще и изощрённо. Тот, кто изобрёл это неизвестное проклятье, определённо знал толк в муках. Заиндевевшие лезвия рисовали руны на крепких предплечьях, широкой спине и испещрённой шрамами груди, кровавой тайнописью покрывали ладони, торс и бедра, обещая ему то хаос, то покой, то тайну. Хагалаз, Иса, Перт… Знакомые начертания вставали перед внутренним взором, а потом растворялись, словно туман в лучах рассвета.

Постепенно холод становился менее ощутимым, уступая место тьме. Словно огромный чёрный водоворот, она возникла посреди пустыни и пульсировала, втягивая в себя измученное болью сознание. Снейп чувствовал, что возврата со дна воронки нет, и пытался уйти в сторону, отдалиться, отплыть, но страшная боль и холод основательно подорвали его силы и стойкость. Хотелось покоя и тишины, пусть и ценой жизни. Он пытался воскресить перед глазами хрупкую фигурку Гермионы с Алексом на руках, личико Элены, когда она наивно спрашивала, скоро ли он вернётся. Осознание, что он, пусть и невольно, обманул девочку, обожгло виной. Понимание, что он так и не успел назвать её дочерью, отозвалось болью. Знание, что он снова не успел защитить Гермиону и Александра, ударило наотмашь. Сделав ещё одно волевое усилие, Северус огляделся, ища выход из вязких и тёмных зыбучих песков ментальной пустыни. Он должен вернуться, чего бы это ему ни стоило! Но нет, кругом была лишь живая дышащая чернота. Она звала, притягивала словно магнит, обещала защиту… Эйваз… И Снейп шагнул навстречу тьме, бережно прижимая к сердцу образы любимых, словно волшебный фонарь, и надеясь, что другие мужчины в их жизни окажутся более стойкими и удачливыми. «И живучими», — горькая усмешка озарила его лицо. В последнем прощании Северус поднял взгляд туда, где, по его расчетам, должно было находиться небо. Туда, где были они, те, к кому он так хотел, но не мог вернуться. Те, о ком он готов был молиться день и ночь по обе стороны бытия.

Внезапно ему показалось, что стало немного светлее. Тонкие золотистые лучи пронизывали черноту, рассеивая морок. Дышать стало чуть легче. Боль и холод отступали, руны на теле вспыхивали тёплым золотистым светом, раны затягивались… Альгиз, Тейваз, Соулу, Беркана… Защита, мужество, победа, плодородие…

«Папа!» — оглушительный крик был подобен взрыву. Тьма содрогнулась, но устояла. Пустыня схлопнулась, превратившись в клетку. «Папа, папа!» — стены темницы разума зашатались, чернильно-чёрные трещины зазмеились по стенам… В детском голосе столько мольбы и страха. Маленькая моя, кто посмел тебя обидеть?! «Папочка!» — под веками полыхнуло жидким золотом, вырывая Снейпа из лап тьмы. Держись, доченька, не плачь, моя хорошая. Я уже иду.

Темнота мягко укутывала Гермиону, словно бабушкино пуховое одеяло, качала на волнах, манила на дно. Она казалась бескрайней и бездонной, безопасной и тёплой. Гермиона плыла по чернильно-чёрным волнам, наслаждаясь отсутствием боли, тревоги и страха. Образы, эмоции, лица, голоса стихли, убаюканные и обласканные тьмой, поселившейся в её сознании. Иногда ей снова виделся то старинный замок с гобеленами и зачарованными лестницами, то класс зелий с кипящим котлом, то библиотека со стройными рядами старинных фолиантов, то заброшенный магазин из красного кирпича с уродливым манекеном на входе. Иногда перед внутренним взором вставало чересчур бледное лицо с горящими чёрными глазами, частично скрытое завесой чёрных же волос. Мужчина, суровый и почему-то очень важный для неё, смотрел то строго, то тоскливо, то почти умоляюще. Потом маленький курносый мальчик с веснушками и глазами цвета карамели смеялся и тянул её за руку вверх по лестнице. Они почти вбегали в светлую детскую комнату, и Гермиона видела на полу россыпь жёлтых пищащих комочков и счастливую черноглазую малышку, задорно встряхивающую кудряшками.

В такие моменты ей казалось, что она должна куда-то идти, что её где-то ждут. Эти люди, места и эмоции, которые они вызывали, были неотделимы от сущности Гермионы, были вплавлены в её душу, словно драгоценные камни в гоблинское серебро. Но потом чёрный туман снова заволакивал внутренний горизонт, и она покорно погружалась в небытие. Неизвестно, сколько бы ещё она дрейфовала между светом и тьмой, просветлением и бессознательностью, но зыбкая грань тишины начала нарушаться полузабытыми голосами…

«Миона, Гермиона!» — Мужские непривычные тенора с такими родными нотками. Неужели снова не написали эссе по зельям? Мальчики, её мальчики. Гарри и Рон. Такие родные и верные, раньше смешные и чуть нескладные, а теперь взрослые и почти незнакомые после прошедших лет. Словно вновь обретённые братья, как в детской сказке об Эльзе и одиннадцати лебедях.

«Грейнджер, мать твою, очнись!» — О Мерлин, когда темнота говорит с тобой голосом Малфоя, это значит, что дело пахнет керосином. Очевидно, по ту сторону бытия она была очень плохой девочкой.

«Миа!» — Бархатный голос с лёгкой хрипотцой ласково погладил измученные нервы, чёрной змейкой скользнул сквозь все преграды, отозвавшись в сердце. Северус… Её учитель, её наставник, её возлюбленный, её муж… Покинутый и потерянный, но всё ещё бесконечно желанный.

«Мама!» — Звонкий детский голосок перламутровыми бусинами рассыпался в темноте, проникая в самые потаённые уголки её сердца, встряхивая сонное сознание, словно заботливая хозяйка запылившийся коврик. Элена… Её маленькая девочка, её отрада и боль, гордость и страх… Совсем одна в этом манящем и непонятном мире магии.

Гермиона потянулась к образу дочери и почувствовала, что ей не хватает воздуха. Она изо всех сил продиралась сквозь темноту навстречу зовущим голосам, но сознание, словно намокшая тряпичная кукла, было тяжёлым, неповоротливым и неподатливым. Она двигалась медленно и на ощупь, голоса стихли, и Гермионе казалось, что она вот-вот начнёт задыхаться, потерявшись в чернильном мареве. Наверное, примерно так же ощущают себя дайверы, нырнувшие на большую, чем рассчитано, глубину. В ушах нарастал гул, под веками полыхало золотое зарево, ожидание удушья заставляло цепенеть. Наконец, Гермиона с усилием открыла глаза и сделала рваный глубокий вдох.

— Слава Богу! — Знакомый голос радостно зазвенел над её головой. — Очнулась, наконец. Вы слишком глубоко нырнули, мисс Уилкинс. Целитель Снейп уже планировал применять легилименцию и искать вас в чертогах разума. — Сара говорила привычно, чуть насмешливо, но с нотками заботы и беспокойства.

— Сара, будь другом… прокрути регулятор громкости голоса вниз, иначе меня придётся левитировать… в отделение травм с разрывом барабанных перепонок. — Гермиона щурилась, преодолевая головную боль. Боже, отнимите уже у гномиков в её голове молоточки. — Где… Где Элена? Как она? Как Сев?

На несколько секунд Гермионе показалось, что она осталась в палате одна. Тишина была оглушающей, словно она вновь погрузилась в глухое беззвучное пространство ментальной темницы. Золотые пылинки кружились и танцевали в свете, льющемся из окна, тёплый ветер врывался в палату, шевелил голубые занавески и прядь, медной змейкой свернувшуюся у виска. Сара замерла и как будто вовсе не дышала, потом несколько раз моргнула и спокойно, лишь чуть медленнее, чем обычно, ответила:

— Не волнуйся, дорогая, с ней всё в порядке. Северус буквально пять минут назад увёл её пить чай. Малышка проголодалась и перенервничала после всех этих событий.

— После всех этих событий… Да… Сколько я была без сознания?

— Чуть больше половины суток. — Мисс Лингли вздохнула, вспоминая, насколько тяжелыми оказались эти пятнадцать часов для Северуса, маленькой Элены и всех друзей семьи Снейп.

…Ворвавшийся в палату Гарри Поттер заковал её племянника в магические наручники и лично отлевитировал в комнату, соседствующую с кабинетом Снейпа. Потрясённый Драко помог, наконец, освободиться целителю Файерсу, а Сара разместила Гермиону на магически расширенной кровати вместе с Северусом и всё ещё спящей Эленой. Она предлагала трансфигурировать для девушки отдельное спальное место, но мастер зелий наотрез отказался. Представшая глазам мисс Лингли картина была бы очень умилительной, если бы она смогла забыть о том, что и мисс, и миссис Уилкинс были без сознания, а не спали, как это могло поначалу показаться. Осторожно обнимая своих самых дорогих женщин, Северус попросил провести тщательную диагностику их состояния. Его глаза светились заботой и беспокойством. И целительница не могла не признать: это была вполне обоснованная тревога.

Элена, ожидаемо, была совершенно измотана и магически опустошена. Очевидно, вспышка забрала почти все силы, и ей требовался качественный отдых и затем более детальное обследование. Впрочем, и Снейп, и Сара облегченно выдохнули: мягкое, пусть и менее интенсивное, чем обычно, свечение энергетических каналов свидетельствовало о том, что самый большой страх целителей не оправдался — девочка не лишилась волшебной силы, а лишь израсходовала лишнюю, опасную энергию. С Гермионой ситуация была куда волнительнее. Девушка не реагировала на стандартные заклинания, её дыхание было редким и неглубоким, пульс замедлился, а диаграмма переливалась всеми цветами радуги, приводя в замешательство всех колдомедиков, заглянувших в палату. Время шло к ночи, но картина не менялась.

Проснувшаяся Элена долго звала маму, гладила её по лицу и волосам, плакала и просила очнуться. Никакие магические забавы и принесённые персоналом больницы игрушки и вкусности не могли отвлечь её от пугающей мысли: мама слишком крепко спит и никак не хочет просыпаться. Несмотря на слабость, Северус носил дочь на руках, целовал в висок, пел колыбельные, которые выучил ещё во младенчестве Алекса. Он шепотом утешал свою маленькую волшебницу, объясняя, что мама просто очень устала и всё непременно наладится. В итоге малышка так и уснула в слезах далеко за полночь, тесно прижавшись к Гермионе, а в глазах Снейпа с каждым часом всё больше сгущалась тревога. Он рвался в лабораторию и в библиотеку, и Саре с трудом удалось его убедить, что ситуация пока не выходит за рамки допустимого, и стоит дождаться пробуждения Гермионы естественным образом. Впрочем, это не спасло рабочее место целителя Снейпа от разгрома. Переговорив с Поттером и Драко, он с упоением и методичностью перебил в лаборатории всё, что могло биться, а что не могло, раскрошил бомбардой и изрезал сектумсемпрой. Потом он долго наводил порядок, восстанавливал уничтоженное руками и магией, и наконец, вымотался настолько, что уснул, едва коснувшись головой подушки. Но и тогда мастер зелий периодически вздрагивал и приоткрывал глаза, чтобы напряженно взглянуть на неизменно радужную диаграмму, бормотал проклятия в адрес старшего Малфоя и звал Гермиону. Мучаясь от угрызений совести и вполне обоснованного беспокойства за здоровье друга, Сара вывела палочкой руну и прошептала «Сонсопайро», погружая Северуса в забытье, которое на рассвете сменилось обычным здоровым сном.

К счастью, уставшие отец и дочь проспали достаточно долго. Встав пораньше, Сара успела посовещаться с коллегами из отделения ментальных расстройств, отправить Драко Малфоя в мэнор на поиски контрзаклятия к семейному обливиэйту, дождаться его возвращения и применить найденную слизеринцем формулу к спящей мисс Уилкинс. Она видела, как напряженно и грустно вглядывался молодой лорд в лицо девушки, к которой возвращалась память о том, другом, кого она любила всем сердцем… Сара ободряюще потрепала его по плечу, и, к её изумлению, он робко улыбнулся, сверкнув подозрительно блестящими серыми глазами. Диаграмма, наконец, засветилась привычными жёлто-зелёными цветами, и целительница с облегчением выдохнула. Теперь оставалось только ждать окончательного пробуждения Гермионы. Северус внимательно выслушал описание их утренней авантюры, долго фыркал и ругался, но признал, что план должен сработать. Колдомедики из отделения Януса Тики рекомендовали много и достаточно громко разговаривать с пострадавшей, что все, в особенности Элена, с удовольствием делали до недавнего времени. Производимый болтовней волшебников шум разряжал обстановку и не позволял думать о худшем, а шутки и истории из жизни Золотой троицы веселили девочку и погружали её друзей в состояние светлой ностальгии… Сара с удовольствием углублялась в перипетии их подростковых приключений, и даже Северус несколько раз скупо улыбнулся, описывая превращение любимой в женщину-кошку.

— Почти сутки… Многовато для обморока. — Гермиона нахмурилась, выслушав рассказ целительницы.

— Это был не совсем обморок, дорогая. Как много ты помнишь?

— Я помню… Помню ворона, он перекинулся в мужчину. Синие глаза и шрам через всю щеку… Кажется… Кажется, Майкл Трэверс.

Сара кивнула, подтверждая её догадку.

— Он разоружил Малфоя и стал угрожать мне и Элене. Я пыталась закрыть их с Северусом от заклинания… а потом кто-то, видимо, Драко, схватил меня за руку, и у меня внутри будто разлился огонь… Убью хорька, у меня теперь ещё и растяжение запястья ко всем прочим радостям жизни. Хотя получилось забавно в итоге, — пробормотала Гермиона и усмехнулась. — Было ощущение, что из пальцев льётся чистая энергия, очень мощный поток. Я почувствовала, что не справляюсь, её было слишком много… Кажется, я установила зеркальный щит, мы много недель его тренировали с Северусом, ещё до… До всего. А потом вспышка — и снова поток, только теперь уже воспоминаний. Словно жизнь с момента поступления в Хогвартс включили на перемотку. Я буквально захлебнулась, погрузившись в этот омут информации и эмоций. А потом всё, темнота. У тебя есть версии, что случилось? Драко что-то сделал, активировал? — Она аккуратно ощупала одну руку другой. — Кольцо… Его больше нет. Но оно же не снималось… Нужен был кто-то из Малфоев, видимо. Он всё-таки решился? Это как-то отразилось на мне? Задело кого-то?

— Пока не знаю, — вздохнула Сара. Радостный перестук вопросов Гермионы и относительно благополучные результаты диагностики внушали надежду, что спонтанное возвращение памяти прошло успешно, но опытная целительница боялась излишнего оптимизма. — Понимаешь, Гермиона, твой случай уникален. Ещё ни разу нам не приходилось наблюдать волшебника, который так долго жил с заблокированной способностью к волшебству. Предугадать реакцию организма на столь большое количество накопленной магии и на её возвращение в принципе крайне сложно. Не случайно Драко не решился снимать кольцо сразу. А здесь, по-видимому, случай, судьба, промысел — назови как хочешь. Он испугался за тебя, когда понял, что ты собираешься броситься под заклинание Трэверса, и попытался остановить. Но твоя рука была мокрой от слёз, и кольцо соскользнуло, потянувшись за главой рода. По сути, эта счастливая случайность спасла жизнь всей вашей семье. Судя по тому, какой луч отразился от щита, намерения у Майкла были самые серьёзные. Элена бы этого точно не перенесла, не после её выброса. — Сара немного помолчала, а потом несмело спросила: — Гермиона, постарайся понять… как много ты вообще помнишь? И насколько подробно? Такое спонтанное возвращение памяти может быть опасным. Конечно, Драко перелопатил книги мэнора и нашел подходящее контрзаклинание, но мы использовали его во сне, и это могло сделать процедуру менее эффективной.

Гермиона замерла, анализируя мыслеобразы и чувства. Она действительно ощущала себя иначе. Калейдоскоп картинок всё ещё крутился в сознании, но впервые за долгие годы она чувствовала себя цельной и живой, чувствовала себя — собой, а каждый встреченный ей на пути человек занял своё место в лабиринте памяти. Друзья вновь стали друзьями, любимые — любимыми, враги — врагами. Она ощущала себя так, словно наконец-то вернулась домой из долгого и далёкого путешествия.

В целом это успокаивало. Ещё вчера утром Сара была для неё совершенно чужой и непонятной дамой в лимонном халате, Гарри и Драко — незнакомцами, которые неловко и раздражающе строили из себя то официальных лиц, то близких друзей. Теперь это были понятные и дорогие её сердцу люди. Ещё вчера она терялась в ярких и просторных стенах палат Святого Мунго, с настороженностью и восторгом наблюдая за магическими манипуляциями. Теперь же она понимающе вглядывалась в собственную диаграмму, отмечая, какие зелья стоит принять в первую очередь.

Но одна мысль скреблась внутри, мешая возрадоваться и с облегчением вздохнуть. Северус, её Северус… Весь вчерашний день он был притягательно мрачным, интригующим, но чужим. Она тянулась к нему и боялась, не понимая природы своих чувств. Делала шаг вперёд и тут же отступала. Как он выдержал это? Судя по холодной отстранённости, муж вновь поднял щиты окклюменции. Сколько сил Гермиона потратила, чтобы убедить его в том, что война в прошлом, и он может позволить себе чувствовать. И вот, когда он, наконец, расслабился и доверился, она пропала вместе с сыном. Да, не по своей вине, но можно только представить, что её любимый испытал тогда, как страдал… И что будет теперь с ними? Есть ли ещё они? Наверное, мучительные и болезненные мысли отразились на её лице, потому что Сара забеспокоилась:

— Что не так, Гермиона? Не молчи, Мерлина ради.

— Всё так странно, и у меня голова идёт кругом. — Гермиона помолчала секунду и потом призналась: — Сара, я не знаю, как теперь общаться с тобой, с мальчиками, с Севом… с Северусом. Пока я не помнила, было даже проще, а теперь… Я не знаю, кто мы друг другу спустя шесть лет. Слишком много воды утекло, так говорят маглы… Конечно, он заботился обо мне весь вчерашний день и был нежен с Эленой, но…

Сара шагнула в поле зрения Гермионы, и та замерла. Волшебники стареют медленнее, и Лингли почти не изменилась с момента их последней встречи перед исчезновением: та же благородная седина, те же живые, выразительные глаза цвета весеннего неба, та же фигура, по-прежнему подтянутая и подвижная. Чуть больше морщин, круги под глазами — судя по всему, дежурила всю ночь. И слава богу, что она: вряд ли молодой целитель справился бы с потенциальным обскури. Но что тогда ночью здесь делал Северус? Они теперь дежурят парами?

— Ты слишком громко думаешь, моя милая. — Узкая ладошка Сары накрыла её руку. — Не знаю, что там у маглов за текучие воды, но у нас здесь озеро. Вода почти стоячая. Мы ждали тебя. Мы верили, что ты вернёшься. И мы очень соскучились по вам с Алексом. Я не могу дождаться, когда увижу своего крестника.

— А Северус?.. — Гермиона жалобно всхлипнула, не в силах высказать свой главный страх.

— Северус верил в тебя больше всех. Даже тогда, когда мы почти смирились, он продолжал искать, упорно и методично. Не мне тебе рассказывать, насколько целеустремлённым он может быть. Правда, был момент, когда и он принял то, что вас больше нет. Северусу пришлось похоронить вас спустя пять лет, пусть и формально. И это почти убило его.

Гермиона всхлипнула и закрыла лицо руками. Дракклово министерство с его мордредовыми предписаниями!

Сара сильнее сжала руку младшей волшебницы.

— Но и тогда он не сдался, поставил цель найти тех, кто имеет отношение к вашему с сыном исчезновению. И да, вчера ночью он был здесь именно потому, что дома почти не бывает: ему слишком тяжело даётся жизнь без тебя. Давалась. — Сара сделала акцент на исправлении. — Ты ведь вернёшься насовсем?

— Да! — Гермиона выпалила это не задумываясь. Заплаканные глаза просияли. — Да, конечно, мы вернёмся, вот только Алан… Я не знаю, как он отреагирует. Он сложно относится к отцу, точнее, к Себастьяну Селдону. В отличие от Элены, он очень близко к сердцу воспринял тот факт, что он отказался от нас. Моя мать, как оказалось, умеет быть очень убедительной, — горестно вздохнула Гермиона. — Не могу поверить, что родители… Люциус на допросе сказал, что они имеют непосредственное отношение к моему похищению. Конечно, он мог и блефовать… — Последние слова прозвучали полувопросительно. Сара печально покачала головой: Гарри уже рассказал ей о первых результатах допроса Лизы Коннерс, полученных до того, как юная привет-ведьма замерла в ступоре, не выдержав истерики. Теперь ни у кого не осталось сомнений, что Малфой принимал активное участие в исчезновении семьи Снейпов, а Грейнджеры были в курсе всего происходящего и одобряли насильственное возвращение дочери и внука в немагический мир. Взгляд Гермионы потемнел и стал тревожным. — Раз так… Что ж, они на многое решились, чтобы вырвать меня из волшебного мира. Надо срочно забрать у них Ал… Алекса. Конечно, Северус говорил, что к нашему дому приставят отряд авроров, но мне всё равно неспокойно.

Гермиона помнила, как рассказала родителям о поездке и найденном для Элены враче. Странности — вспышки магии — стали реже, но масштабнее, и девочка теперь почти постоянно была дома. Она плакала после каждого происшествия, отчаянно скучала и хотела к детям, но Гермиона обоснованно боялась, что её необычные способности могут кого-то заинтересовать или, того хуже, навредить кому-то. А тут коллега и друг Гермионы удачно сообщил ей об английском враче, который специализируется на необычных способностях детей. Мисс Уилкинс очень удивилась, увидев появившийся словно по волшебству ответ на довольно стандартный запрос о клиниках, обследующих одарённых людей. Ранее она абсолютно точно использовала эти ключевые слова в параметрах поиска, но натыкалась лишь на шарлатанов. Запись к доктору Лингли шла на месяцы вперёд, но, к счастью, в расписании образовалось окошко, и Мионе удалось записать дочь на приём как раз в те дни, когда в Лондоне проходил конгресс детских кардиохирургов. Таким образом, она могла совместить полезное для семьи с полезным для карьеры, и это было приятно. Отец, услышав новости, привычно отмалчивался, а мама отреагировала неожиданно остро. Она настаивала на том, что лечиться лучше в Австралии и «отклонения в поведении» Элены вполне корректируются обычной медициной из раздела психиатрии. Но Миона чувствовала: она нашла то, что нужно, и впервые за долгое время жёстко обозначила свою позицию — она едет в Англию на конференцию и возьмёт с собой дочь, чтобы обследовать. Если же родители настолько против, она заберёт и сына, купив билет в один конец. Расстроенные мать и дочь разошлись, так ни о чём и не договорившись.

А спустя несколько дней к ним в гости неожиданно заглянул мистер Томас Сандман, по словам матери, давний друг семьи Уилкинсов. Этот странный человек всегда вызывал у Мионы безотчётное чувство опасности. Она сама не понимала, почему в его присутствии она не могла расслабиться, инстинкты требовали схватить детей и убежать как можно дальше. Самым неприятным было то, что разумных оснований для такого поведения у девушки не было: ни во внешности, ни в поведении мужчины не было ничего пугающего или подозрительного. Чуть старше неё самой, невысокого роста, с рыжеватыми слипшимися волосами и серыми глазами, полноватый и неловкий, мистер Сандман выглядел невзрачным и безобидным. Но несколько раз Миона ловила на себе острый взгляд этих серых глаз, и у неё по спине бежали мурашки от той сосредоточенности и расчетливой холодности, которые жили в их глубине. Увы, Томас был одним из тех немногих людей, кто стал случайным свидетелем странностей Элены. Однажды, напуганная внезапным приходом мужчины, девочка опрокинула на него цветок в кашпо и ловко исчезла из кухни, переместившись в свою комнату. Пострадавший даже бровью не повёл, словно он каждый день только и делал, что наблюдал телепортирующихся детей, которые силой взгляда роняют цветочные горшки. Он заверил обеспокоенных Уилкинсов, что как друг семьи не будет распространяться о случившемся. Гермиона, извиняясь, вычистила пиджак, перепачканный землёй, и инцидент был исчерпан. Если, конечно, не считать того, что мать после этого неоднократно намекала, что Миона вполне могла бы присмотреться к такому толерантному и понимающему мужчине.

Впрочем, в тот вечер девушка была даже благодарна обычно нежеланному гостю. Буквально несколькими фразами ему удалось убедить родителей, что отпустить дочь и внучку в Англию — разумное и правильное решение.

— Ну что ты, Джейн, — спокойно, почти ласково говорил Сандман, потягивая чай за обеденным столом, — Миона — очень разумная девушка. Если ей кажется, что ребёнка стоит обследовать у конкретного специалиста, вам нужно поддержать её. Способности девочки поистине необычны, пока что это можно списать на шалости, но ведь малышка растёт. Ей нужно общаться со сверстниками, познавать мир. Но люди не особенно жалуют тех, кто от них отличается, а такие фокусы могут и напугать. Скажи ей, Венделл!

Отец кивнул, и мама согласилась, что Миона, пожалуй, не зря так решительно настроена. Девушка предлагала всё же взять с собой и сына, но родители заверили, что справятся с Аланом и не стоит рисковать, разрываясь между работой, лечением Элены и присмотром за активным мальчиком. Ал очень грустил и рвался в путешествие, и Миона пообещала, что они обязательно съездят в Англию все вместе чуть позже и на более долгий срок. И вот теперь, восстановив память о волшебном мире, который всё это время был рядом, Миона вспомнила Томаса Сандмана, намёки Люциуса о друге, которого он несколько раз отправлял в Австралию, и испугалась. Ей хотелось немедленно убедиться, что с сыном и родителями всё в порядке, и только просьба Северуса не сообщать о случившихся с ними событиях удерживала её от того, чтобы попытаться связаться с родными.

Словно в ответ на её мысли дверь в палату отворилась. На пороге возник Снейп, за руку он держал сияющую Элену. Её прежде розовое платье сейчас переливалось всеми цветами спектра, а кудрявые волосы были убраны в высокую причёску, которую украшали бабочки, поразительно похожие на настоящих. Щеки девочки разрумянились, на кончике носа виднелся след от сахарной пудры. Очевидно, к чаю Северус где-то раздобыл пирожные. Дочь выглядела довольной и абсолютно здоровой, от бледной малышки с расцарапанным лицом и кругами под глазами не осталось и следа. «Просто магия какая-то», — привычно подумала Гермиона и усмехнулась: действительно, магия.

Заметив пробуждение матери, Элена радостно встрепенулась, но не кинулась ей в объятия, а осторожно потянула за руку отца и вопросительно взглянула на него. Он приподнял бровь, а затем проследил направление её взгляда и кивнул, очевидно, разрешая. Восторженно пискнув, дочь взобралась на кровать и прижалась к Гермионе. Она что-то рассказывала о волшебном чайнике, который — сам, представляешь, мамочка! — наливает чай, и о том, как папа покрутил волшебной палочкой и её обычно непослушные кудряшки сами собой заплелись в красивую причёску, и о том, как они долго выбирали, в какой цвет покрасить платье и так и не смогли определиться, поэтому сделали его разноцветным. Но Гермиона никак не могла сосредоточиться на словах дочери. Она смотрела в тёмные глаза своего мужа, который с печальной улыбкой слушал щебетание их девочки. Такой далёкий и близкий одновременно, такой нужный… Северус, как и Сара, почти не изменился. Разве что волосы стали длиннее и выглядели более небрежно, да углубилась морщинка между бровей. Неудивительно, учитывая, сколько ему пришлось пережить за эти годы разлуки. Он, не отрываясь, смотрел на Гермиону, жадно впитывая её образ, и сердце щемило от того, что такой мужественный, гордый, закрытый человек явно показывал свою слабость и боль. Гермионе хотелось прильнуть к нему, вжаться в грудь, прорасти в каждую клеточку и уверить, что она реальна, что никуда не исчезнет и всё будет хорошо. Но можно ли войти дважды в эту воду? Простит ли ей Северус её пусть невольную, но вину? Особенно когда узнает, как складывались события в тот страшный для их семьи апрельский день.

Теперь Гермиона помнила всё. И как Люциус Малфой встретил её у границы защитных чар, и как она опрометчиво опустила купол, позволяя ему войти в дом, чтобы забрать трость. Она сжала руку, пытаясь избавиться от неприятного ощущения: пальцы покалывало, будто она только что сняла со своей груди защитный амулет в виде выдры и приняла из рук врага кольцо, которое должно было спрятать её от мужа и аврората. Да, в это время у виска их рыдающего годовалого сына была палочка Малфоя-старшего, и твёрдость в его взгляде не позволяла усомниться: он готов применить к крестнику любые заклятья. И да, Гермиона даже не подозревала, что это не просто кольцо со скрывающими чарами, от которого она планировала избавиться при первой же возможности, а легендарный латебат и подавитель магии. Но Гермиона всё равно винила себя за неосторожность и за то, что, обезумев от страха за сына, даже не подумала оставить хотя бы какой-то намёк, знак для супруга и тех, кто будет помогать в её поисках. Впрочем, это было рискованно: Люциус внимательно наблюдал за ней, вдавливая конец палочки в нежную кожу ребёнка.

Дыхание Гермионы участилось, на глаза навернулись слёзы. Снова переживать это, пусть и у себя в голове, было страшно. Диаграмма отчаянно запульсировала, привлекая к себе внимание обоих колдомедиков. Снейп оторвал взгляд от жены и встревоженно взглянул на Сару.

Целительница прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Она понимала, что супругам необходимо откровенно поговорить. Чем дольше они будут оттягивать объяснения, тем сильнее накрутят себя, тем труднее им будет восстановить их отношения после потрясений. Страхи Гермионы она только что слышала, а переживания Северуса могла читать по напряженной позе и отчаянному блеску чёрных глаз. Что ж, не зря она была свидетельницей их брака.

— Элена, милая, а вы принесли маме пирожное? — ласково спросила Сара, чуть приподняв уголки губ.

— Ой, нет! — Девочка смутилась и растерянно взглянула на отца, пытаясь узнать, можно ли как-то исправить ситуацию. Тот кивнул и перевёл на подругу взгляд, полный недоумения.

— Что ж, тогда нам стоит спуститься в столовую и попросить эльфов приготовить для неё что-то особенно шоколадное. Ей сейчас очень полезна глюкоза. И заодно зайдём к мистеру Поттеру, сообщим, что твоя мама проснулась, они с Драко очень переживали. — Сара отметила, как зельевар едва заметно нахмурился при имени крестника. Прекрасно, у мужчины должна быть мотивация, и ревность — не худший вариант сейчас. Она шагнула в сторону двери и приглашающе протянула руку Элене. — Северус, мы вернёмся где-то через полчаса, нужно будет провести полную диагностику.

Девочка чмокнула мать в щеку, слезла с постели и решительно шагнула в сторону Лингли, ухватившись за её узкую сухую ладонь маленькой тёплой ладошкой. Гермиона проводила парочку удивлённым взглядом. Она могла понять природу неожиданно тёплого отношения Элены к Северусу, ведь дочь не раз говорила ей, что хотела бы познакомиться с папой. Ещё совсем малышкой она всеми правдами и неправдами пыталась пробраться в спальню, чтобы вновь и вновь рассматривать странную фотографию и книгу, которые напоминали о прошлой жизни их семьи. И если сын, прислушавшись к бабушке, позволял себе резкие высказывания о человеке, оставившем его ещё в младенчестве, то маленькая мисс Уилкинс всегда разворачивалась и уходила, не дослушав. Возможно, дело было в магии, к которой тянулась душа одарённого ребёнка, а может, в прирождённой справедливости, унаследованной ей от матери. Но Сара не была родственницей девочки, даже крёстной она была лишь для Александра. Поэтому поведение обычно застенчивой дочери поставило Гермиону в тупик.

Заметив замешательство жены, Северус негромко прочистил горло и прокомментировал:

— Я вижу, тебя озадачивает то, как Элена относится к Саре. Признаться, мне самому забавно наблюдать за их взаимодействием. Сара ведь совсем не умеет общаться с маленькими детьми, как собственно, и я. — Он усмехнулся и чуть слышно вздохнул: разговаривать на отвлеченные темы было так легко. — Я думаю, дело в том, что мисс Лингли при заключении нашего брака была магическим свидетелем таинства, а значит, стала членом нашей семьи на тонком уровне. Поэтому для Элены она кто-то типа доброй тетушки-феи.

Гермиона чуть приподняла уголки губ. То, как внимательно муж наблюдал за ней, льстило. Но как же трудно ей было говорить с ним, как с чужаком! Находиться на вежливом расстоянии, подбирать слова, бросать взгляды украдкой… Безусловно, он понял, что воспоминания вернулись, но словно боялся в это поверить. Северус стоял у окна, вполоборота к ней, и она любовалась его статью, впитывала исходящую от него ауру спокойствия и силы. Мерлин, как же она соскучилась!

— Да, пожалуй, ты прав. Правда, я бы не хотела, чтобы она разглядела в Люциусе доброго дядюшку. — Гермиона, чуть покачнувшись от слабости, села на край кровати, спустила босые ноги и попыталась нащупать тапочки. Желание подойти к мужу нетерпеливой птицей билось в груди, подталкивая и торопя.

Северус хмыкнул. Очевидно, память к жене вернулась в полном объёме, вместе с чувством юмора, упрямством, пренебрежением к собственному здоровью и непереносимостью к старшему Малфою. Впрочем, судя по тому, что ему успели рассказать Поттер и Драко, она удивительно спокойно произносила его имя. Лично он с удовольствием убил бы бывшего друга несколько раз подряд самыми изощрёнными способами. К счастью, ему удалось выпустить пар, пока Элена ещё спала под бдительным присмотром Сары. Разгромленная лаборатория была слабой заменой его новому врагу, но у Северуса Снейпа была хорошая фантазия, и он с удовольствием представлял надменного блондина на месте каждого разбитого фиала. Потом разрушение сменилось созиданием, и с усталостью пришли эмоциональное отупение и неестественное спокойствие. Даже сейчас он не волновался так, как должен был. Больше всего на свете ему хотелось обнять жену и отложить все разговоры на потом. Он сделал шаг в её сторону, чтобы успеть словить свою несносную всезнайку, если она всё-таки решится встать и потеряет равновесие.

— Сев, я…

— Миа, я…

Они заговорили одновременно, и одновременно же умолкли, смущённые, словно подростки перед Святочным балом. Голос Северуса звучал мягко и полувопросительно, это было и нежное обращение, и проверка. Он всё ещё сомневался в том, что все компоненты памяти восстановились в полной мере. Обращение Гермионы к мужу было полно вины, страха и надежды. Теперь, вспомнив всё, она боялась окончательно потерять любимого человека, несмотря на заверения Сары в его верности и понимании. Глядя в карие глаза жены, наполненные болью и слезами, Снейп удивился, сколько всего может выразить простой взгляд. Его личная солёная карамель… Любимая, с горчинкой. Отбросив все заготовки и сомнения, он сделал ещё шаг в сторону постели и властно позвал, стараясь, чтобы голос звучал глубоко и мягко:

— Иди ко мне! Ну же, девочка моя!

Северус знал, как на неё раньше действовала эта фраза, произнесённая низким альфа-тоном, и надеялся, что сейчас это сработает. Нет, он не искал в глубине её зрачков ни всплеска желания, ни даже горячей любви. Всё это будет потом, позже, если им повезёт услышать друг друга. А сейчас они гораздо больше нуждались в понимании, доверии, нежности. Со стороны кровати раздался полувсхлип-полустон, и Снейп едва успел распахнуть объятия, чтобы поймать в них испуганную, но счастливую Гермиону. Нервная дрожь сотрясала родное хрупкое тело, слёзы чертили горячие дорожки на бледных от волнения щеках и впитывались в его рубашку. Гермиона прижалась к нему, словно умоляя о защите, а он только и мог, что прижимать её крепче, чуть поглаживая по спине. Он мог бы стоять так вечность, но судя по тому, как мелкая дрожь перешла в крупную, Миа не только перенервничала, но и замёрзла. Осторожно наклонившись, Северус приподнял лёгкую фигурку, прижал к груди и в два шага достиг кровати. Устроившись на его коленях, Гермиона принялась исступленно целовать подбородок, шею, линию челюсти… Потом, замедлившись, робко прикоснулась своими пересохшими губами к его неподвижным тонким губам и вопросительно взглянула в чёрные глаза. На секунду замешкавшись, он вернул поцелуй, вкладывая в него всю радость и боль, рассказывая, как тосковал и сходил с ума.

— Прости, прости… — Миа всхлипывала в поцелуй, боясь, что решимость покинет её прежде, чем она успеет рассказать ему всё. — Я так виновата… Это была непростительная беспечность… Я должна была что-то придумать…

— Тшшш… — Северус покачал головой и ласково погладил жену по волосам. Изголодавшееся по ласке тело буквально взвыло от её близости, но сейчас было явно не время предаваться страсти. Мягко разорвав поцелуй, он помог Гермионе поуютнее устроиться на его груди. Конечно, хотелось бы видеть её глаза, но так всем будет легче. — Ты всё сделала правильно. Ты молодец, моя девочка, я горжусь тобой. Люциус —беспринципный мерзавец, но он умён и внимателен. Перехитрить его под силу немногим. Нельзя было рисковать ребёнком. Он мог жестоко наказать тебя за самоуправство.

Гермиона замерла, вспоминая, как металась с Алексом на руках по залу, спасаясь от проклятий, самым мягким из которых было жалящее. Очевидно, Северус пока был не в курсе этого эпизода. Что ж, она не собиралась пугать его слишком сильно, ещё глубже погружая в вину.

— Я так скучала, Сев. Так скучала… Знаешь, я не помнила тебя, и я была одна… Мама всё настаивала, что это неправильно, коллеги вечно пытались меня с кем-то познакомить. И ничего не получалось, я даже удивлялась, почему вроде бы неглупые и симпатичные люди настолько меня разочаровывают. А теперь понимаю, что просто все они были не ты… — Она застенчиво уткнулась носом в его ключицу, вдыхая аромат трав и спокойствия. — Все — не ты… Год за годом. Я сходила с ума от того, как сильно скучала, хотя и могла быть рядом только во сне.

— Я тоже очень скучал, Миа. Я так хотел умереть, чтобы побыстрее вас увидеть. — Он почувствовал, как жена вздрогнула под его ладонями, и чуть не проклял себя за несдержанность. — Но мне хотелось найти того, кто причастен к вашему исчезновению. К счастью, всё произошло лучше, чем могло бы. — Он зарылся лицом в любимые кудри и прошептал, стараясь, чтобы голос не срывался: — Спасибо за дочку. Она просто волшебная.

— О, не сомневайся, волшебства в ней хоть отбавляй. — Гермиона хихикнула, вспомнив эпичный полёт горшка с бегонией в незадачливого и нежеланного гостя. — Мистер Сандман удачливый мерзавец и отделался всего лишь грязным пиджаком, но метила она абсолютно точно в голову.

— Мистер Сандман… — Северус нахмурился, вспоминая, что уже слышал эту фамилию от Элены при первой встрече. — Ты хорошо его знаешь?

— Не то чтобы хорошо… Он всегда казался мне странным и неприятным типом. И не только мне, дети тоже его недолюбливали. Приходил в гости к родителям, мама рассказывала, что они дружат уже не первый год, пил чай, беседовал. Но меня не покидало ощущение, что он наблюдает за нами, что все эти визиты гораздо больше, чем дружеские посиделки.

— Не нравится мне всё это. — Тревожные колокола вновь начали свой перезвон в душе бывшего шпиона. — Надо поторопить ментальщиков, пусть приводят в чувство Трэверса… Да и Поттер, я надеюсь, выудил что-то из этой ненормальной девицы.

— Подожди, — Миона выпрямилась, заглянув в глаза мужу, — прошло уже пятнадцать часов, если не больше. И их до сих пор не допросили? И что с группой, которая охраняет Алекса?

— В Австралии сейчас группа Рона Уизли, помнишь такого? Если бы что-то случилось, вокруг нас бы уже скакал призрачный терьер с криком «Ахтунг, у нас ЧП».

Гермиона рассмеялась, вспомнив сцену в кабинете, и Северус тоже не сдержал усмешки.

— Они держат связь с Поттером, не волнуйся. Трэверс до сих пор в коме, ты не просто отзеркалила его заклинание, но и умудрилась усилить. А мисс Коннерс… Когда её начали допрашивать, она сначала билась в истерике, а потом впала в ступор. Поведать почти ничего и не успела… Боюсь, с её сознанием хорошо поработали, чтобы она не могла рассказать лишнего.

— В любом случае нужно немедленно забрать Алекса домой. Я не знаю, на что ещё способны мои родители, я явно их недооценивала. Боюсь, они могли что-то заподозрить, я слишком долго с ними не связывалась. Мы договаривались созваниваться каждый день. — Говорить о предательстве родителей было больно, Гермиона снова всхлипнула и тут же почувствовала, как ладони Северуса обхватили её плечи чуть крепче, даря столь необходимую опору. — Мне страшно, Северус. Что я за человек такой? Не женщина, а магнит для неприятностей.

— Тшшш, не говори ерунды. Самая большая твоя неприятность — это я. Справилась со мной, справишься и со всем остальным. — Он усмехнулся и уже серьёзнее сказал, уткнувшись носом куда-то за ухо: — Не бойся, я рядом. Мы справимся со всем вместе и, наконец, начнём жить как нормальные люди. Хочешь, заведём собаку, когда всё закончится?

— Собаку? — Гермиона улыбнулась так лучезарно, словно наступило Рождество. — Ты ведь не хотел животных? От них шерсть…

— … Шум и вонь, — продолжил Северус, улыбаясь. — А ещё много радости, бескорыстной любви и веселья. Самое то для двух подрастающих пострелят. Будет им и друг, и охрана, и тренажер для воспитания ответственности. — Он помолчал, будто решаясь шагнуть в холодный омут. — Знаешь, Миа… Я никогда никому не рассказывал, но в детстве у меня была собака… Не наша, конечно, соседская, но я искренне заботился о ней, приносил часть обеда и ужина и считал своей. Когда отец напивался, я сбегал на улицу при первой возможности, перелезал через забор и ночевал в её будке. Она вылизывала меня своим шершавым языком и согревала тёплым боком… В крыше будки была щель, очевидно, соседи тоже не были рачительными хозяевами. Поэтому я пожертвовал ей свой дождевик, чтобы закрыть от дождя… Мать обнаружила, пять дней сидеть не мог… Зато когда не было дождя, мы могли любоваться на звёзды. Я обнимал собаку за шею, рассказывал ей всё, что знал, и обещал, что когда вырасту, куплю дом, и обязательно её заберу. — Он вытер со щёк Гермионы безмолвно текущие слезы. — Мне кажется, настало время выполнить обещание.

Гермиона всё ещё плакала и покачивалась в объятиях мужа, когда дверь снова скрипнула, и раздались шаги. Северус чуть отстранился, чтобы видеть вошедшего. На пороге появился Гарри Поттер, чуть взъерошенный и до крайности расстроенный. Впрочем, убедившись, что подруга пришла в себя и не только вспомнила окружающую действительность, но и явно её приняла, чуть повеселел.

— С пробуждением, Гермиона! — Он сдержанно улыбнулся, любуясь забытой за прошедшие годы картиной гармонии семьи Снейпов.

— Привет, Гарри! — тепло улыбнулась она. — Можешь не гадать, я всё вспомнила. Ну, во всяком случае, основные знания и чувства, — Гермиона на секунду перевела взгляд на Северуса, — восстановились.

— Слава Годрику! Хорошие новости сейчас в дефиците. Честно говоря, после не вполне удачного допроса Люциуса, я думал, твоё возвращение займёт немало времени.

— Не мне вам говорить, Поттер, что нет худа без добра. Вы не раз испытывали это на своём собственном опыте. Полагаю, вам удалось допросить мисс Коннерс? Надеюсь, она не связана непреложным обетом и её мозги не превратились в омлет?

— Удалось, сэр. — Гарри помрачнел. — И мне очень не понравилось то, что я узнал. Собственно, Сара с Эленой перехватили меня уже на выходе, я всё равно направлялся к вам, профессор. — Аврор взъерошил волосы и тяжело вздохнул. — Лизу Коннерс пытались вывести из ступора, но ментальщики ничего не смогли сделать. К сожалению, нам пришлось подвергнуть её принудительной легилименции.

Снейп изогнул бровь. Насильственные методы получения информации были нехарактерны для начальника аврората и очень опасны для того, в чьей памяти решили покопаться. Хорошо, если у подозреваемого хватало ума не сопротивляться, тогда был шанс на полное ментальное восстановление, пусть и небыстрое. Интересно, чем же так заинтересовала Мальчика-который-выжил эта в целом заурядная ведьма, что он решил поступиться своими принципами? Не иначе угрожала всеобщему благу.

— Да, сэр. Я в курсе, что это может иметь весьма серьёзные последствия для её рассудка. Но у мисс Коннерс будет минимум десять лет в Азкабане, чтобы не спеша выздороветь. К сожалению, эта девушка давно, активно и полностью добровольно сотрудничала с Люциусом Малфоем.

— Мисс Коннерс?! — изогнув бровь, усомнился Снейп. — Вы уверены, Поттер? Вы точно говорите о девушке-сироте с поста привет-ведьм? Прошлой ночью она перепугалась выброса магии Элены до оторопи, путала пузырьки и выдвигала нелепые предложения. Слабо тянет даже на информатора, а уж тем более на активного участника заговора. Хотя… Вы хотите сказать, что это было продуманное представление?

— Скорее, не совсем удачная импровизация… Но, к сожалению, да, профессор. — Гарри покачал головой. — В её случае ангельская внешность, болтливость и простодушие оказались не более чем маской.

— Что вы имеете в виду? — Снейп не мог поверить, что его, двойного шпиона, могла провести девчонка. Впрочем, после войны он и в самом деле стал непростительно невнимателен.

Поттер вспомнил события в допросной часом ранее, и его затрясло. Это случалось каждый раз, когда он обнаруживал крыс там, где меньше всего ожидал. Кто бы мог подумать, что хрупкая блондинка с ярко-синими распахнутыми глазами могла годами передавать сведения о посетителях и сотрудниках старшему Малфою, копировать личные документы, расспрашивать пациентов в палатах и отслеживать, когда в Мунго появится кто-то из семьи бывшего двойного шпиона… Он потёр переносицу и заговорил:

— Лиза стала информатором старшего Малфоя в больнице Святого Мунго вскоре после поступления на работу. Очаровательная девочка приглянулась ему тем, что легко втиралась в доверие, да и сама была весьма наивной, во всяком случае, поначалу. И она была ему обязана. — Гарри снова вздохнул. Опять последствия войны, будь она неладна. — Мы знаем Лизу как мисс Коннерс, но при другом раскладе мы могли бы называть её мисс Роули.

Снейп вздрогнул, и это не ускользнуло от внимания аврора. Сам он тоже не мог не вспомнить памятную встречу в кафе на Тотнем-Корт-роуд.

— Да, Торфинн Роули... Девочка была его внебрачной дочерью. Джош Коннерс, влюблённый в мать Лизы чуть ли не с пелёнок, покрыл девичий грех и растил малышку как свою. К несчастью, когда ей было около одиннадцати, мистер Коннерс погиб в результате несчастного случая. Неясно, было ли это действительно случайностью, или Роули, к тому времени овдовевший, решил расправиться с ненавистным соперником. Правда, официальным отцом Лизы он так и не стал, но в её воспитании участвовал и очень помогал финансово. Последний раз девушка видела Торфинна накануне битвы, он обещал ей безбедную жизнь и официальное удочерение. И — проиграл, погиб незадолго до Волдеморта. Как вы думаете, профессор, кого тринадцатилетняя девочка сочла виноватым в своём сиротстве и бедности?

— Хм, вариантов у неё было немного. — Снейп горько усмехнулся.

— Именно. Вы, тот, кого она помнила, как соратника отца, оказались предателем идей Тёмного лорда и стали её личным антигероем. А потом и ты, Гермиона, успела ей насолить.

— И чем же я ей не угодила? — Гермиона недоуменно нахмурилась. Она совсем не помнила юную блондинку и не могла представить, чем умудрилась её обидеть. — Тем, что стала твоей помощницей и мозговым центром золотого трио?

— Да, но не только. На первом году обучения в Хогвартсе, несмотря на статус подруги Избранного, ты ей очень понравилась. На тот момент в политике она совсем не разбиралась, и отец ещё не посвятил дочь в тонкости идеологии Пожирателей. От природы Лиза совсем неглупа, шляпа не за красивые глаза распределила её на Рейвенкло. Девочка принялась старательно тебе подражать. Кто-то из преподавателей, наблюдая бдения хорошенькой первокурсницы в библиотеке, даже в шутку назвал её «второй Грейнджер».

Снейп кивнул, припоминая беседы в учительской, а Гарри вновь тяжело вздохнул и покачал головой:

— Но в итоге выяснилось, что до Гермионы Грейнджер мисс Коннерс не дотягивает. Умненькая, но не гениальная. Обычная. Среднестатистическая для своего факультета. И это стало ударом, обидой, первым поводом для зависти, если хотите. А потом случилась битва за Хогвартс, и ты оказалась причастна к падению Волдеморта и её отца соответственно. Нет, она совершенно не придерживалась теории чистоты крови. Просто все её мечты о будущем оказались под угрозой.

— Это всё, конечно, душещипательно, Поттер, и если бы мисс Коннерс было, скажем, лет семнадцать, я бы её понял и не задавал больше вопросов. Но она значительно старше и, как вы говорите, неглупа. Неужели так и не переросла детские обиды и подростковый максимализм?

— Ну, скажем так, эти обиды стали фундаментом. А вот основное здание ненависти, — да-да, именно ненависти, поверьте, вы бы не узнали эту девушку в омуте памяти, — выстроила несчастливая первая любовь. Первая и, похоже, пока единственная. Когда ты, Гермиона, вернулась в Хогвартс на дополнительный восьмой курс, Лиза училась на четвёртом. Одновременно с тобой пришёл учиться и Драко Малфой… Ты хорошо помнишь, какие отношения вас связывали?

Гермиона заметила, как лёгкая тень накрыла лицо мужа при упоминании этих событий. Сколько раз они беседовали у камина, вспоминая те дни, сколько раз она уверяла, что ни о чём не жалеет. Северус делал вид, что верил, но продолжал сомневаться. Что ж, возможно, стоит вспомнить эти события ещё раз, как бы ни хотелось отмахнуться… Она прикрыла глаза, и картинки замелькали перед внутренним взором.

…Золотая осень. Легкие жёлтые листья падают на воды Чёрного озера, пускают рябь, маскируются под солнечные зайчики. Гермиона стоит под раскидистой кроной печально знаменитого дерева из воспоминаний профессора Северуса Снейпа. На душе светло и печально: двойной шпион пришёл в себя, и ей даже удалось вернуть ему обломки палочки, но толком поговорить они не смогли. Надежда на то, что зельевар успеет восстановиться к началу учебного года, не оправдалась. Впрочем, даже переступить порог Хогвартса он отказался. Лишь прислал сегодня утром сову МакГонагалл с просьбой отправить его личные вещи в Паучий тупик. И ей и радостно, что профессор выжил и выздоровел, и горько, что учиться у него больше не придётся. За спиной раздаётся хруст ветки, Гермиона резко разворачивается и видит смущённого Драко Малфоя. Они говорят о какой-то ерунде, кажется, о погоде, о предстоящей учёбе… Обо всём, кроме войны. Кажется, это первый раз, когда бывшие враги разговаривают друг с другом спокойно, без оскорблений и презрительных ухмылок. И Драко выглядит таким трогательно виноватым и настоящим, что Гермиона впервые задумывается, как бы всё могло сложиться, не будь в их мире чистокровных предрассудков. Умный, начитанный, острый на язык… Кажется, они могли бы стать неплохими друзьями.

…Вечернее солнце бросает последние косые лучи на стеллажи хогвартской библиотеки. Гермиона сидит в своём любимом, чуть затенённом уголке, обложившись книгами, но не спешит включать свет. Без Гарри и Рона в гостиной Гриффиндора пусто, с Джинни они так и не стали близки, хоть и неплохо общались летом. Слышатся шаги, скрип стула по старому паркету, и рядом опускается Малфой собственной персоной. Он передаёт ей какой-то пергамент, и девушка читает и смеётся. Сумерки накрывают книжный рай, но ни она, ни он даже не думают включать свет. Им уютно сидеть в этой вечерней синеве, почти касаясь друг друга плечами, молчать и пытаться различить начертания рун в старой книге. Внезапно слизеринец протягивает руку и подхватывает бледными пальцами один из кудрявых локонов своей соседки. Гермиона поворачивается к нарушителю спокойствия и видит, как его глаза блестят в полумраке, а щёки, кажется, заливает румянец. И их губы так непозволительно близко… Где-то за соседним книжным шкафом падает книга, и морок развеивается.

…Горячий июньский вечер плавно перетекает в ночь. Россыпь звёзд над Хогвартсом сияет сегодня совершенно по-особенному. Кажется, ещё немного, и далёкие небесные огни закружатся в ритме выпускного вальса. Гермиона стоит на Астрономической башне, задумчиво провожая последний школьный закат. Прохладный ветер целует плечи, легкой щекоткой пробегает по спине, и девушка ёжится. Внезапно её окутывает тепло согревающих чар, и на площадку поднимается Драко. Чёрный костюм-тройка сидит на нём безукоризненно, и она поневоле любуется стройной фигурой и гордой осанкой молодого аристократа. Серые глаза смотрят на Гермиону с невысказанной нежностью, и ей кажется, что вот сейчас он, наконец, сделает решительный шаг. Драко нравится ей. Сложно сказать точно, чего в её чувствах больше: дружеского расположения, упоения очевидной, хоть и неозвученной влюбленностью одного из самых красивых парней школы или собственно симпатии. Но что-то, какая-то искорка определенно есть. Возможно, первый поцелуй на выпускном вечере мог бы стать началом чего-то особенного? Но Драко молча накидывает на плечи подруги пиджак, и в свете луны его лицо кажется особенно бледным. Гермиона поневоле вспоминает события двухлетней давности, когда он, дрожащий и разбитый, стоял здесь, направив палочку на Дамблдора. Она представляет, как из темноты выступает профессор Снейп, как он отправляет Аваду в своего единственного настоящего друга… Гермиона делает шаг и обхватывает Драко за талию, прижимаясь к груди, но в этих объятиях много дружеской заботы и совершенно ничего от изначального романтического настроя.

…Серый июньский дождь третий день заливает Лондон. Гермиона искренне рада, что точка аппарации для сотрудников в больнице Святого Мунго находится в крытом дворике, и ей не придётся под дождём идти в безлюдный переулок, чтобы перенестись к себе в квартиру. Несмотря на пасмурное небо и неутешительный прогноз погоды, сегодня ей хочется петь и танцевать. Ведь именно сегодня мастер Снейп впервые прилюдно похвалил её, отметив значительный вклад в выздоровление миссис Уайт, одной из самых сложных пациенток отделения за последние несколько лет. Предыдущий целитель, не стесняясь, предлагал перевести женщину на паллиативное лечение, утверждая, что снять усиленное проклятье чёрной смерти не под силу никому. Но почти неделя бессонных ночей, усиленный мозговой штурм вместе с её наставником и целительницей Сарой Лингли, два расплавленных котла и несколько фунтов испорченных ингредиентов дали свой результат. Миссис Уайт пошла на поправку, а Гермиона, наконец, отправляется домой не в полночь, чтобы уснуть, едва коснувшись головой подушки, а вскоре после обеда. Она прокручивает в голове слова своего учителя, в которых сквозили гордость и одобрение, его тёплый взгляд, и сердце снова бьётся учащенно. Собственно, так оно бьётся уже месяца три подряд, с тех самых пор, как мисс Грейнджер, вопреки собственному желанию, обнаружила, что Северус Снейп не просто зельевар высшей лиги, талантливый целитель, герой войны и гений шпионажа, а ещё и крайне привлекательный для неё мужчина. Она выходит в холл и неожиданно теряет равновесие, уткнувшись в чью-то широкую грудь. Длинные пальцы ловко поддерживают её за локоть, в нос пробирается до тоски знакомый запах зелёных яблок и мужского парфюма с древесными нотками. Драко! Гермиона вскидывает взгляд, с улыбкой глядя в штормовые глаза. Он всё тот же: платиновые волосы уложены нарочито небрежно, острые скулы, кажется, выделяются ещё больше, в глазах — смущение и неясная решимость.

— Грейнджер! — в голосе только улыбка и ни капли надменности. Кто это и что он сделал с наследником одного из священных двадцати восьми?!

— Рада видеть тебя, Малфой. Какими судьбами?

— Честно говоря, я за тобой. Крёстный сказал, что ты сегодня освободишься пораньше. Я соскучился, и мне нужно сказать тебе кое-что важное.

Гермиона поднимает бровь в немом вопросе. Они не виделись с того самого выпускного. Летом пытались переписываться, но письма получались картонные и неживые, и постепенно общение сошло на нет. Какое-то время Гермиона всерьёз сожалела о неслучившемся романе, корила себя за излишне развитое воображение и чувствовала себя глупой влюблённой дурой. А в августе столкнулась в книжной лавке с Северусом Снейпом. Он выглядел спокойнее и как будто моложе. Неожиданно для самой себя, Гермиона пригласила бывшего учителя побеседовать в кафе, а он, тоже, кажется, неожиданно для себя, согласился. Они разговаривали о его работе целителем, о новых открытиях в области зелий и чар, о её неопределённых жизненных планах. Тщательно всё обдумав, она решила не бороться с наследственной тягой к медицине и подала заявку на стажировку в больницу Святого Мунго, а также написала бывшему шпиону с просьбой стать её мастером и наставником в тонкой науке изготовления зелий. И пусть поначалу им было нелегко привыкнуть друг к другу, пусть график учёбы был совершенно изматывающим, Гермиона наслаждалась чувством сопричастности к важному делу и тем, что ей было совершенно некогда не то что страдать, а даже думать о Малфое. Конечно, она надеялась встретиться со слизеринцем на балах в министерстве, но Драко не было среди танцующих. Зато была пара столкновений с его высокомерным отцом и колкие высказывания представителей зелёного факультета, от которых её неизменно спасал бывший профессор в роскошной чёрной мантии. А после Рождества вышла статья в «Пророке» о помолвке слизеринского принца и очаровательной француженки. Проплакав весь Новый год, Гермиона, наконец, смирилась и отпустила свою нелепую влюблённость.

И вот, спустя почти год, он вновь возник на пороге её сердца, и девушка поняла, что не испытывает по этому поводу… почти ничего. Нет, она, безусловно, рада видеть Драко, но отныне не более, чем любого старого друга. И от этого открытия Гермиона улыбается ослепительнее и свободнее. Краем глаза она замечает у лестниц строгий силуэт целителя Снейпа. Очевидно, её мастер не готов уйти с работы пораньше и снова отправился за дозой кофеина. Пожалуй, зря она поторопилась уйти домой, сейчас было бы здорово обсудить найденное решение и динамику миссис Уайт. Сбоку раздаётся озадаченное хмыканье, и Гермиона понимает, что слишком погрузилась в свои мысли.

— Да, мы, наконец, закончили разработку контрпроклятья для одной сложной пациентки. Это был долгий марафон, и я очень устала, Драко, буквально валюсь с ног. Прости, может, встретимся в другой день? — торопливо тараторит она, отводя глаза. Ей в самом деле неловко, но если научная дискуссия с мастером зелий ещё может увлечь её усталый мозг, то встреча одноклассников однозначно нет.

Драко явно удивлён. Гермиона не понимает, на что он рассчитывал, неожиданно появившись в её жизни, но тут же обнаруживает, что ей всё равно и совсем не стыдно. В конце концов, она не лжёт, она действительно вымоталась за эту долгую бессонную неделю. Малфой кивает, кажется, не веря до конца, что девушка сейчас уйдёт. Она обнимает его, чмокает в щеку и удаляется к точке для перемещения под его ошарашенным взглядом. Вечером сквозь сон Гермиона слышит стук совы в окно, но у неё совершенно нет сил, чтобы встать и принять почту.

…Они с Драко сидят в кафе Фортескью, наслаждаясь мороженым и солнечным днём. Точнее, наслаждается Гермиона. Малфой выглядит напряженным и встревоженным. Он явно готовится к серьёзному разговору, и, кажется, избежать его не получится. Спустя несколько неловких минут, он всё же решается рассказать спутнице, как провёл этот год. Оказывается, в августе слизеринец был вынужден уехать во Францию и долгие месяцы потратил на то, чтобы с минимальными потерями для репутации и сейфа в Гринготтсе расторгнуть помолвку с одной из местных аристократок. Их отцы договорились о браке детей задолго до войны, и хотя выпускница Шармбатона тоже была не в восторге от брака без любви, сил и желания идти против отца у неё не было. Однако Драко был непреклонен в стремлении отвоевать свою свободу. Теперь всё, наконец, уладилось, и он готов к новым отношениям.

— Я очень рада за тебя, Малфой. — Гермиона улыбается, чуть морщась от солнечного зайчика, отразившегося от раскрывшейся входной двери кафе. — Ты заслуживаешь найти себе жену по сердцу. Не забудь прислать приглашение на свадьбу.

Драко явно собирается что-то сказать, а то и предложить ей. Это видно по резко порозовевшим щекам, по тёплому блеску глаз и лёгкому наклону корпуса в её сторону. Гермионе совсем не хочется этого неловкого разговора. Она и эту встречу откладывала почти месяц. И да, теперь у неё есть все основания отказываться от любых намёков на отношения…

Спасительный патронус-барс материализуется на их столике, из пасти раздаётся бархатный голос Снейпа:

— Гермиона, жду вас у себя дома. Эксперимент окончен. Теперь нам нужен новый серебряный котёл, — в голосе защитника слышится лёгкая усмешка, — но это того стоило.

Драко бледнеет и непонимающе качает головой. Он хмурится и, кажется, впервые в жизни не может облечь мысли в слова. Наконец, ему удаётся опомниться, и он спрашивает, не в силах совладать с охрипшим голосом:

— Что за дела у тебя со Снейпом?

— Эммм… — Гермиона пока не готова делиться подробностями их с Северусом отношений с кем-либо из друзей, но и промолчать ей кажется почти предательством. — Он мой мастер. Мы… общаемся. Очень тесно общаемся, можно сказать, дружим.

— Общаетесь? Дружите? И он зовёт тебя по имени? — голос Малфоя звучит обиженно, недоверчиво и требовательно.

— Да, общаемся. К слову, я тоже зову его по имени. И не понимаю, как тебя это касается, Драко. С чего ты взял, что имеешь право разговаривать со мной в таком тоне?

— Может, с того, что я весь этот год готовился к нашей встрече? Я же писал тебе, что уезжаю во Францию, я просил тебя подождать и не верить всем этим статьям в «Пророке»! — Видя недоумение на лице спутницы, Драко холодеет. — Ты что, не получала моих писем?

— Нет, Драко. — Гермиона качает головой. Иррациональное чувство вины захлестывает её. Внутри бьётся страх, смущение, потребность объясниться. — Я не получала ни одного письма от тебя с середины августа. Я… Я пыталась с тобой связаться, я писала, правда. Но когда ты не ответил ни на третье, ни на пятое письмо, я решила не навязываться, и… и просто жить дальше.

Драко криво усмехается, улыбка на его лице выглядит неестественной и болезненной.

— Жить со Снейпом?

— Не надо так, Драко. Мы не живём вместе, хотя я часто прихожу к нему в гости. Мы проводим эксперименты, разговариваем, и он действительно очень близок мне… Боже, да что ты смотришь на меня, как на сбежавшую невесту?! Мы никогда не говорили о чувствах!

— Это было очевидно, Грейнджер! Я был влюблён в тебя весь этот долбанный восьмой год! Да я в Хогвартс поехал исключительно ради тебя, а ты!..

— Нет, Малфой, это не было очевидно. Совершенно точно не было. Ты мне нравился, правда. Очень нравился. Я ждала от тебя… не знаю, признания, приглашения на свидание, да хоть какой-то инициативы, но ты молчал. Молчал на прогулках, молчал в библиотеке, молчал на выпускном, в письмах молчал! А потом и вовсе пропал. Я… Мне было очень больно, честно. Больно писать и не получать ответа, больно видеть твои колдографии в обнимку с очаровательной блондинкой, больно искать и не находить тебя на балах. Твой отец был напыщенно, издевательски учтив, твои друзья порой не удосуживались даже поздороваться и шипели колкости мне в спину. И я решила, что всё, что было в школе, там и осталось, что я просто придумала все твои знаки внимания.

Драко застонал и запустил пальцы в волосы, портя идеальную укладку. Как, как могло так произойти, что все его письма растворились в пространстве? Да и посланий от Грейнджер он не получал с начала августа. Он ждал их, пусть неловких, суховатых, но таких желанных, он не мог пропустить… Последнее письмо Малфой написал Гермионе уже после отъезда и попросил потерпеть и не верить тому, что будут писать в прессе. Он писал, что им очень, очень нужно поговорить. Откуда же ему было знать, что корреспонденция даже не доходит до адресата?

И вот теперь он, кажется, опоздал. И винить в этом некого, ведь Гермиона, очевидно, даже не подозревала, что ей нужно ждать своего прекрасного принца, а не рыдать взахлёб над статьями о его помолвке.

— Прости, Грейнджер, — его голос звучит глухо, — это какое-то дичайшее недоразумение… Но… Может, мы могли бы… Ну… Начать сначала? — Он смотрит на неё со смесью надежды и страха, и сердце Гермионы снова сжимается от щемящего чувства вины.

— Нет, Драко, прости… Прости, но нет, — решительно выдыхает она. — Я не знаю, что случилось с нашими письмами. Хотя, уж прости, я подозреваю, кто именно мог повлиять на то, чтобы наше нежелательное общение прекратилось. Но прошлого не вернёшь. Я… Я слишком долго убеждала себя, что мы никогда не сможем быть кем-то большим, чем друзья. И я не могу предать Северуса. Никогда.

Драко кивает. Он не знает человека вернее Грейнджер. Наверное, именно поэтому он не сомневался, что она его дождётся, не верил намёкам отца на её роман со Снейпом. Прощание получается скомканным и грустным. Спустя пару дней прилетает сова с письмом из Малфой-мэнора. Буквально несколько строк, в которых Драко пишет, что проверил отца под веритасерумом, и тот не имеет никакого отношения к пропаже их писем. Гермиона не сомневается, что при желании лорд Малфой нашел бы способ обойти и веритасерум, и агрессивную легилименцию, и любые другие методы допроса, но она не видит смысла устраивать разборки. Не тогда, когда глаза Северуса сверкают ревностью и недоверием. Всё прошло, и она верит, что всё — к лучшему.

Гермиона вынырнула из воспоминаний и обнаружила, что и Гарри, и Северус внимательно смотрят на неё. И если в глазах друга было лишь участие и толика любопытства, то глаза мужа сверкали всеми оттенками ревности, досады и сомнений. Очевидно, её влюблённость и не случившийся роман с наследником великого рода беспокоил его сильнее, чем он был готов продемонстрировать.

Гермиона кивнула, показывая, что прекрасно понимает, о чём говорит друг. Переубеждать мужа она будет позже, используя другие методы.

— Хм, так вот… К сожалению или к счастью, мне неизвестны все подробности. Драко становится совершеннейшим мерзавцем, стоит только упомянуть его отношение и ухаживания за тобой. Ты сама, Гермиона, об этом особо не рассказывала, да я и не спрашивал тогда. Поэтому мне придётся опираться на воспоминания мисс Коннерс, поправь, если где-то её восприятие искажено. Когда вы пришли на восьмой курс, Лиза училась на четвёртом, ей было четырнадцать — самый возраст для первой любви. И фигура слизеринского принца оказалась весьма подходящей для этого романтического… эм, события. Но Малфой, само собой, не заинтересовался влюблённой рейвенкловкой, ещё и намного младше его. По воспоминаниям Коннерс, Драко постоянно крутился рядом с тобой. Будучи, повторюсь, довольно неглупой, она знала, что шансы на взаимность стремятся к нулю, и даже признала целесообразность его интереса. — Заметив выгнутую бровь Снейпа и недоумение Гермионы, Гарри усмехнулся. — Ну как же, оправданный Пожиратель и золотая девочка, как ни крути, выгодно для отмывания имени. А юная мисс Грейнджер известный покровитель сирых, убогих и несправедливо угнетённых. Ну и опять же, воображение бедной Лизы будоражила запретность и скандальность такой связи. На этом всё могло и закончиться, да… Но увы, ни спустя год, ни спустя два, сообщения о помолвке Гермионы Грейнджер и Драко Малфоя в «Пророке» не появилось. Не кривитесь так, профессор, девочка же ждала. И простила бы, по крайней мере, Гермиону, если бы её возлюбленный обрёл счастье. Зато вскоре после выпускного мисс Коннерс на первых полосах появилась новость о чете Снейпов. Лиза была в шоке. Конечно, предпринимать ничего она не решилась, да и что она могла сделать? Пошла работать в Мунго по знакомству, начала учиться на колдомедика. Но спустя год на нее вышел Люциус Малфой. Очевидно, ему были нужны глаза и уши в больнице, и внебрачная дочь Роули пришлась весьма кстати. Сначала мисс Коннерс просто наблюдала, собирала данные о нужных ему людях. Крысятничество, конечно, но мелкое, не преступное. Собранные сведения она передавала по-разному, обычно посылала совой или через случайных людей. Но однажды Люциус попросил принести копии каких-то документов лично. И выйдя из камина в Малфой-мэноре, Лиза встретила возмужавшего, страшно богатого и невероятно одинокого наследника древнего рода. Первая любовь вспыхнула с новой силой, а Малфой-старший не преминул рассказать, что Драко ранен отказом коварной мисс Грейнджер, тогда уже миссис Снейп, и не может довериться никому. Наивная девушка согласилась помочь отомстить обидчикам любимого, а Люциус, в свою очередь, обещал посоветовать наследнику обратить внимание на свою сообщницу… ну, то есть помощницу.

Северус задумчиво наблюдал за Поттером, который поднялся со стула и начал размеренно шагать по палате, жестами помогая своему рассказу. Он хорошо помнил, как сердце терзала мучительная ревность к молодому Малфою. По всем параметрам крестник превосходил его: ровесник Гермионы, красивый, обеспеченный, практически равный по интеллекту, он являлся поистине выгодной партией. Общаясь с Минервой и Филиусом, Снейп не раз слышал их отзывы о послевоенном курсе, пару раз бывшие коллеги упоминали интерес Драко к гриффиндорской заучке. Судя по их комментариям, Гермиона совершенно не возражала против знаков внимания слизеринца. Северус бы не удивился, услышав о помолвке этих разных, но всё-таки подходящих друг другу ребят. Война всех равняет и ранит одинаково, вне зависимости от статуса крови. Кроме того, он не сомневался, что Люциус не упустит возможность укрепить статус своей семьи через брак с героиней войны. Но шли месяцы, Гермиона была одна, а Драко, по словам друга, отправился во Францию к своей невесте. Северус очень удивился, обнаружив, что эта новость его решительно обрадовала. Поначалу ему удавалось убедить себя, что радость связана исключительно с тем, что Гермиона спокойно продолжит своё ученичество, не отвлекаясь на мужа и детей. Но потом он был вынужден признать: кудрявая выпускница факультета Годрика интересует его вовсе не как подопечная.

А потом Драко вернулся… Снейп как раз на правах друга семьи посетил библиотеку Малфой-мэнора, пытаясь найти материалы для лечения миссис Уайт. Отобрав несколько фолиантов, он отправился в кабинет и застал там взволнованного юношу. Наскоро поприветствовав крёстного, Драко принялся расспрашивать его о мисс Грейнджер, её ученичестве и свободных часах. Он хотел сделать сюрприз, встретив Гермиону у входа в больницу… Люциус наблюдал за сыном с невозмутимостью удава, и Северус так и не смог понять, как тот относится к увлечению наследника Малфоев маглорождённой девушкой. Скрепя сердце, он пообещал сообщить, когда она будет посвободнее, и спустя три дня, найдя контрзаклятие, отправил Драко письмо.

Да, Северусу больше всего на свете хотелось, чтобы эти двое никогда не встретились. Отношения с мисс Грейнджер за последние несколько месяцев стали почти дружескими и совершенно непривычно тёплыми. Наблюдая, как в ее глазах вспыхивают золотые искорки, слушая, как она смеётся над его шутками, он позволил себе мечтать о взаимности… В те дни, когда Гермиона заглядывала к нему в гости, чтобы поработать в лаборатории или что-то обсудить, Снейп не мог не представлять, как было бы прекрасно видеть её здесь каждый день, каждое утро, каждую ночь. Несмотря на то что формально Гермиона всё ещё была его ученицей, наедине они обращались друг к другу исключительно по именам и общались на равных.

Но всё же он прекрасно понимал: сообщество магов Британии крайне тесное, и бывшие влюблённые, или кем они там друг другу приходятся, всё равно вскоре столкнутся. И делать какие-либо решительные шаги, будучи неуверенным в чувствах Гермионы к нему, в её верности своему выбору, Снейп не хотел. Возможно, её симпатия прошла, и тогда возвращение крестника ничего не изменит. Если же она до сих пор не забыла Драко, что ж… Тогда он отпустит её, и будет рад тем крупицам счастья, которые будут перепадать ему как наставнику и коллеге.

Северус помнил, как волновался на следующий день после их с Драко встречи в фойе Святого Мунго. Да, он был уверен, что одноклассники встретились. Сразу после ухода ассистентки ему совершенно случайно очень захотелось выпить кофе вместе с Сарой. С облегчением он отметил, что Гермиона встретила Малфоя весьма сдержанно. Тот явно порывался что-то сказать, но его уставшая ученица рассеянно обняла друга, спешно попрощалась и ушла, оставив разочарованного аристократа смотреть вслед. На следующий день, когда они остались наедине в ординаторской, Северус, сделав максимально бесстрастное лицо, спросил, как прошла встреча давних друзей. Гермиона смутилась, услышав вопрос, а потом неожиданно честно ответила, что не готова к разговору с Малфоем-младшим. «Кажется, он всё ещё считает меня больше, чем другом, — вздохнула она, — в то время как я уже не могу воспринимать его кем-то близким. Слишком много всего произошло за этот год, слишком больно оказалось падать с башен воздушных замков». Снейп кивнул. Большей откровенности нельзя было и желать. Спустя неделю после этого разговора он впервые поцеловал свою ученицу… Да, он знал, что ей ещё придётся беседовать с крестником, но теперь уже не был готов так легко отступить. Северус поклялся себе, что их замки не будут воздушными. Он спрячет её от всех бед как за каменной стеной, укроет от обид и потерь. Пусть он не так молод, не так богат, но он умеет любить.

В день их свидания Северус был как на иголках. Поглядывая на часы в лаборатории, он механически варил зелье и пытался угадать, чем закончится разговор Гермионы с крестником. Прошло два, три часа, а девушка всё не возвращалась, и терпение Снейпа начало истощаться. Мерлин, что можно так долго обсуждать? Воспользовавшись рассеянностью зельевара, коварный экспериментальный состав забурлил и вспыхнул, расплавив котёл. В последний раз такое случалось с Северусом ещё до поступления в Хогвартс. Не выдержав, он наколдовал патронуса, надеясь, что появление сияющего заступника станет катализатором разговора, и Драко оставит девушку в покое. Да, это было по-мальчишески эгоистично, но он постарался составить послание так, чтобы всем стало понятно: он ждёт Грейнджер не просто как ученицу. И всё удалось. Гермиона сделала свой выбор, а он постарался поверить, что она действительно по доброй воле выбрала его.

— Так вот. Тогда-то мисс Коннерс и увязла полностью. Влюблённость, деньги и преступления связали её крепче любых магических или магловских цепей. Контрольным выстрелом стало исчезновение Гермионы и Алекса. Вскоре после их пропажи, Люциус дал девушке понять, что он имеет к этому делу самое непосредственное отношение. Он знал, насколько сильно Лиза обижена на бывшего учителя и несостоявшегося начальника, и умело играл на её чувствах. Мисс Коннерс отслеживала и блокировала попытки поиска Гермионы с сыном через больничную сеть, поэтому мы не могли узнать ничего от наших коллег в Австралии. И, конечно, она пообещала сообщить, если в больницу обратится кто-либо похожий на миссис Снейп… Спустя три года, после периода относительного затишья, Люциус явился в Мунго лично и пригласил мисс Коннерс присоединиться к семейному обеду. В приватном разговоре лорд обозначил для своей помощницы те фигуры, на которых ей стоило сосредоточиться. Теперь её задачей было не просто собирать и передавать информацию, но и целенаправленно искать компромат на сотрудников министерства. Кроме того, Лиза должна была налаживать связи с рядовыми сотрудниками, предпочтительно с теми, кто имел доступ к документам…

— Она подделывала бумаги и подкупала служащих Министерства?

— Если кратко, то да. По плану Люциуса после мощного обскури в центре Лондона взволнованная общественность должна была заподозрить неладное в работе комиссии по ранней помощи маглорождённым. Прикормленная пресса раздула бы скандал и потребовала проверки деятельности всех отделов Министерства. И судя по всему, результаты бы удивили многих назначенных Кингсли глав ведомств. Таким образом, к выборам в декабре он растерял бы доверие большой части магического населения.

Гермиона покачала головой. Так вот зачем Малфою было нужно, чтобы Элена оказалась в Лондоне. Её девочке была уготована участь живой бомбы замедленного действия.

— Они поэтому напали на больницу?

— Да. Заданием мисс Коннерс было незаметно выкрасть девочку и переместить её на базу пожирателей. Вообще-то, она планировала это сделать сразу, якобы отправив девочку в госпиталь под Эдинбургом. А там… Там её должны были переместить в нужную точку Лондона и спровоцировать магический выброс.

— Это чудовищно. — Гермиона неверяще качала головой. Такой цинизм казался запредельным даже для Пожирателей.

— Да, но это было бы эффектно. Обскури бы не только разрушил часть города, но и спровоцировал проблемы с маглами, поселил в душах чистокровных магов страх перед маглорождёнными и недоверие правительству. Главное, грамотно подать информацию, а в этом Малфоям нет равных.

Северус нахмурился, обдумывая услышанное.

— Поттер, кого именно и где ей удалось завербовать?

— Эти воспоминания закрыты серьёзным щитом. Целители пока не стали взламывать его, надеясь, что мисс Коннерс всё же согласится на сотрудничество. Главное, что мы выяснили их план. Теперь все бумаги и те, кто имел к ним доступ, будут тщательно перепроверены.

— Поттер. Кого. Вы. Видели?!

— Пауль Роджерс, тот самый охранник из Азкабана, который помог Пожирателям при побеге. — Гарри опустил глаза. — Самуэль Смит из отдела международных отношений. И, к сожалению, Джим Харрис из моего отдела магического правопорядка. Помните, вы ещё начистили ему… лицо, профессор? Профессор? — Гарри встревоженно смотрел в побледневшего, как смерть, Северуса. — Вы не волнуйтесь, я уже отправил в аврорат приказ о его задержании. Он не участвовал во вчерашней операции, оставался дежурным.

— Вы ошибаетесь, Поттер. Вчера днём я видел его у палаты Элены.

— Этого не может быть. — Гарри покачал головой. — Я назначил сюда Скотта и О’Мелли.

Снейп хотел было поспорить, но замер, переживая дежавю. Голубое свечение залило палату Гермионы, бледными тенями заплясало на потрясённых лицах волшебников. Три патронуса, нервно переминались, ожидая очереди для доклада. И когда весёлый терьер открыл призрачную пасть, каждый из присутствовавших знал: ничего хорошего они не услышат.

Джейн Уилкинс стояла на крыльце дома в Брисбене и смотрела в небо. Тёмные грозовые тучи надвигались на город, словно неведомое чудовище, пожирая голубое небо с уже подсвеченными огненным закатом облаками. Временами разлапистые серебряные молнии пронзали иссиня-серые клубы, и глазам было больно от вспышек. Ветер становился всё сильнее и упорнее. Он небрежно, словно ревнивый любовник, перебирал золотые косы акации, скрипел флюгером-львом, заботливо установленным Мионой в саду, шевелил белые занавески в комнате Элены. Бывшая миссис Грейнджер смотрела на приближение шторма с непокорной тоской. Впервые за много лет она сомневалась в том, что ей предстояло сделать. Впервые за много лет она боялась платить по счетам…

Наверху раздался хлопок: верный признак того, что Алан наконец-то собрался, закрыл окно в своей комнате и скоро спустится вниз. Её светлый мальчик с карамельными глазами и яркими искорками веснушек на курносом носу. Такой похожий и непохожий на… Она мотнула головой, прогоняя неуместные мысли. Сердце застучало неровно и часто, в горле неприятно засвербело, и женщина с усилием сглотнула. Время сомнений и выбора прошло, надо решаться и делать то, что должно. Раздался отдалённый раскат грома. Джейн вздрогнула и перевела тревожный взгляд на фигуру мистера Томаса Сандмана, почти скрытую тенью. Впервые за много лет ей казалось, что её жизнь уже ей не принадлежит. Впервые за много лет её не покидало ощущение, что она свернула не туда… Плечо оттягивала сумка с фальшивыми документами и запасом денег. Паспорт, свидетельство о рождении, страховки, права. В первый раз, шесть лет назад, разглядывая принесённые совой бумаги, миссис Грейнджер удивлялась мастерству волшебников, сумевших почти из ничего создать правдоподобную историю жизни её дочери и всей их семьи. Фальшивую историю, которая, впрочем, могла бы случиться, не окажись её кареглазая малышка колдуньей.

Теперь Джейн предстояло играть новую роль, но уже одной. Сердце горестно сжалось при мысли о муже, которому выпало пережить почти то же, что и их зятю когда-то. И сейчас она всерьёз задумалась о том, что именно испытал Северус Снейп, обнаружив пропажу жены и сына. Джейн знала, что он страдал. Видела смертельный ужас в чёрных глазах, когда мужчина постучался в их дверь тем судьбоносным апрельским вечером, слышала рассказ мистера Малфоя и его подручного, полный насмешки и мстительного торжества. Миссис Уилкинс даже было немного жаль этого побитого жизнью волшебника, вновь лишившегося тепла и счастья. Но дочь и внука ей было жаль куда больше. При мысли о том, сколько препятствий и унижений ждало маленького Ала в волшебном мире, насколько беззащитен её мальчик перед людьми, обладающими колдовской силой, её истерзанное сердце сжималось. Тогда Венделл не одобрил решение жены, но после долгих обсуждений и препирательств согласился помочь, боясь вновь потерять семью. Возможно, сейчас ей просто стоило быть убедительнее?

Но поразмыслить толком не удалось. Сзади раздались торопливые шаги внука и его виноватый голос:

— Бабуль, прости. Я долго, да? Я искал мамину фотографию. Не знаю, куда подевалась. — Ребёнок был явно расстроен пропажей любимого снимка, даже не подозревая, что все свидетельства существования его матери и сестры были надёжно спрятаны. С глаз долой — из сердца вон?..

— Ничего, милый. Дедушка потом привезёт. — Сладкая ложь легко слетала с подкрашенных коралловой помадой губ. Боже, как же легко она научилась обманывать за последние годы даже самых близких людей! Особенно самых близких.

— А разве он не едет с нами? — Ал явно был не в восторге от того, что они покидают дом вдвоём. Он вообще был против переезда. Джейн давно заметила, как неохотно их малыш расстаётся с семьёй и привычной обстановкой, и беспокойство острым когтем царапнуло душу… Она надеялась, что внук простит её хоть когда-нибудь. Конечно, Люциус предлагал модифицировать мальчику память, но она категорически отказалась, боясь последствий ментального вмешательства.

— Нет, дорогой. Ему нужно уладить дела в клинике. Ты же знаешь, как дедушка любит свою работу. — И снова привычная полуправда.

— Ну, бабуль! Давай тогда не поедем. Я не хочу без деда. Давай подождём до пятницы и поедем все вместе. Ну, пожалуйста! — Алан капризно протянул последнее слово, как всегда, когда пытался изменить решение взрослых в свою пользу.

До пятницы… Ну конечно, в пятницу должны прилететь из Англии Гермиона с Эленой. Да, теперь их дочь снова Гермиона Снейп, а не Миона Уилкинс. Могущественная ведьма, а не презренная слабая магла. С этим известием вчера появился на пороге Томас Сандман. Джейн давно подозревала, что этот невзрачный мужчина не тот, за кого себя выдаёт, но старалась об этом не думать. В конце концов, учитывая особенности Элены, ей было даже спокойнее иметь неявную связь с волшебным миром, просто на всякий случай. И вот этот случай, кажется, настал. Её затея провалилась, тайное стало явным, и теперь оставалось только одно — бежать. Бежать, спасая себя от гнева дочери и зятя, спасая Алана от этого ужасного магического мира… Последняя мысль заставила Джейн дернуться. По телу пробежал озноб. Действительно ли Люциус Малфой, этот пугающий человек, надменный чистокровный волшебник, просто поможет им спрятаться и начать всё заново? Сдержит ли он своё обещание? Джейн помнила свой ужас, когда шесть лет назад увидела в палате больницы Брисбена израненную дочь. На все её возмущенные слова и претензии лорд Малфой лишь насмешливо развёл руками: он должен был создать правдоподобную картину произошедшего, чтобы ни у Мионы, ни у магловских врачей и следователей не появилось ни малейших подозрений, что память девушки пропала не в результате автокатастрофы. Более того, он и так рисковал, оставив ребёнка почти невредимым. При всей кошмарности ситуации слова Люциуса звучали логично. Оставалось надеяться, что и сейчас он сделает всё так, как написал в письме, и никто серьёзно не пострадает. Она скроется с Аланом, а Венделл останется с дочерью и внучкой, которых так любит.

Словно в ответ на её мысли сбоку раздался стук. Очевидно, назначенному Малфоем провожатому надоело ждать. Стоило поторопиться, чтобы ситуация выглядела максимально естественно для тех, кто сейчас наблюдает за домом. По словам мистера Сандмана, на территории вокруг коттеджа рассредоточилось не менее шести подготовленных авроров, которых необходимо было убедить в том, что они с внуком всего лишь едут на занятия в музыкальную школу. Джейн тряхнула головой. Она справится, всё будет хорошо.

— Нет, милый. Мы не можем отложить поездку. Мама с Эленой и дедушка присоединятся к нам позже. К тому же они должны будут проследить за погрузкой и перевозкой вещей, мы с тобой отправимся налегке. — Миссис Уилкинс старалась, чтобы её голос звучал уверенно и твёрдо. — Нам уже пора. Наш друг, — она махнула в сторону ожидавшего их волшебника, — доставит нас в новый дом.

Алан с интересом обернулся, пытаясь повнимательнее разглядеть того, на кого указала бабушка. Мужчина сделал шаг вперёд, откинул капюшон плаща, и мальчик едва не поморщился, узнав старого знакомого. Дядя Томас никогда ему не нравился, он откровенно пугал Элену и кидал сальные взгляды на маму, когда думал, что никто не видит. Но Алан видел. Он вообще любил наблюдать, замечать мелочи, которым многие не придавали значения. На семейных вечерах любопытный мальчик частенько следил за гостями, даже отвернувшись, через отражения в чайнике или в зеркале. Как бы ни стыдно было признавать, но иногда Алу очень хотелось, чтобы у них с сестрой появился отец. Поэтому каждого из пришедших на субботние чаепития или воскресные обеды он незаметно разглядывал и пытался представить рядом с мамой. Иногда это было странно, иногда забавно, а иногда и весьма приятно. Жаль, что мама оставалась равнодушной даже к тем, кто ему казался вполне подходящим, но юный сводник не терял надежды. Когда-нибудь она обязательно забудет отца. Да, на фото рядом с ним мама казалась самой счастливой женщиной на земле. И да, Алану иногда безумно хотелось быть более похожим на этого высокого, темноглазого и загадочного мужчину. Вечерами, запершись в ванной, он разглядывал себя в зеркале и пытался встать и взмахнуть рукой так, как это делал отец на фотографии… Получалось неважно. Он даже завидовал немного сестре, унаследовавшей характерный нос с горбинкой… Впрочем, толку от этой схожести было немного: судя по всему, доктор Себастьян Солдерс даже не знал о рождении дочери. Что ж, тем хуже для него. Когда они с сестрой станут самыми знаменитыми врачами-хирургами, они непременно встретятся. И тогда он, Алан, пройдёт мимо этого предателя и труса и откажется с ним разговаривать. А у мамы будет новый муж, самый лучший и заботливый. Они будут жить все вместе в большом доме и заведут собаку… Возможно, переезд не такая уж плохая идея, на новом месте наверняка встретится кто-нибудь получше рыжеватого подозрительного мужчины со странным взглядом.

Стараясь скрыть досаду и невесть откуда взявшееся леденящее чувство между лопаток, мальчик поздоровался. Мистер Сандман кивнул в сторону машины, подхватил рюкзак и футляр от скрипки и широко зашагал к месту парковки. Бабушка взяла Алана за руку и отправилась вслед за ним, даже не оглянувшись. Неужели ей совсем не жалко прощаться с их уютным, просторным и тёплым домом? Неужели они в самом деле никогда сюда не вернутся? Ноги слабели, и было тяжело идти по привычной песчаной дорожке к тротуару.

Внезапно Алана охватила тоска. Оглянувшись, он заметил, что окно в комнате Элены так и осталось открытым. Ветер яростно трепал белые занавески. Мальчик помнил, что раньше на них были яркие жёлтые горошины, которые сестрёнка потом неведомым образом превратила в настоящих цыплят, пушистых и тёплых. Ладони закололо от желания вновь прикоснуться к мягким комочкам счастья, а ещё обнять Элену и маму… Им всегда было так хорошо вместе! Зачем, зачем они уехали в этот противный Лондон и оставили его совсем одного?! Бабушка в последнее время вела себя так странно, то плакала, то смеялась, а вчера и вовсе заявила, что им нужно срочно уехать, а дедушка всё молчал и курил… Глаза защипало, и Ал запрокинул голову, стараясь смотреть вверх, чтобы противные слёзы не потекли по щекам. Не хватало ещё расплакаться перед этим дядей Томасом. Ещё раз взглянув в родное окно, мальчик вздрогнул. На мгновение ему почудилась тёмная фигура за одной из занавесок, но наваждение исчезло, стоило лишь моргнуть.

Наконец, дорожка закончилась. Путники разместились на заднем сиденье старого «форда» мистера Сандмана, в котором удушающее пахло чем-то сладким. Стараясь дышать реже, мальчик упорно смотрел в окно, наблюдая за приближающейся грозой. Автомобиль зашуршал шинами и почему-то повернул не налево, к вокзалу, а направо, в сторону музыкальной школы. Очень странно, ведь бабушка по телефону предупредила миссис Хайбек о том, что они уезжают и заниматься скрипкой он здесь больше не будет. Алан тогда расстроился и даже немного заплакал, но бабуля пообещала, что на новом месте непременно найдёт хорошего педагога. Жаль, местная школа ему нравилась. Может быть, мистер Томас просто не в курсе изменений в их расписании? Надо ему сказать… Голова внезапно закружилась, горло сдавил кашель, и из глаз невольно потекли слёзы. Стараясь проморгаться и откашляться, мальчик услышал встревоженный вопрос бабушки, но не успел ответить. Родной голос умолк, фраза оборвалась на полуслове. Сквозь влажную пелену он увидел, как умоляюще и испуганно бабушка взглянула на водителя, словно потеряв возможность говорить и двигаться. Неприятно усмехнувшись, Сандман пробормотал что-то странное, поправил её ремень безопасности и дал отмашку человеку в тёмном плаще, теперь уже явно показавшемуся в окне гостиной… Грохот грозы в ушах усилился, и Алан, всхлипнув, провалился в пугающую темноту.

* * *

Три патронуса, нетерпеливо переступая, ждали очереди высказаться. Знакомый серебристый терьер Рона Уизли, упитанный голубой барсук Джека Николсона, дежурного аврора из изолятора аврората, и призрачно-серый крокодил Джима Харриса. Гарри поправил очки и взъерошил волосы, пытаясь собраться с духом и совладать с мыслями. Он искоса взглянул на застывшую в объятиях пару. Гермиона и Северус цеплялись друг за друга с отчаянием утопающих, и Поттеру хотелось проклясть тех, кто отправил плохие новости. Неужели его друзья после всего пережитого не заслужили хотя бы часа покоя и близости? Впрочем, вопрос был риторическим. Покой им с Гермионой всегда только снился…

Снейп, ещё более бледный и спокойный, чем обычно, смотрел на сверкающего вестника младшего Уизли с обреченностью приговорённого к смерти. Он ещё не знал точно, что произошло, но уже мог предположить, что в Австралии всё пошло не по плану. И он был готов проклясть себя за промедление, за то, что не забрал сына сразу, доверив его защиту долбаному аврорату. Давно пора было усвоить: хочешь сделать хорошо, сделай сам. Давно пора было смириться: благими намерениями выстлана дорога в ад. Да, вчерашний день был крайне напряжённым и полным происшествий, да, он надеялся, что Люциусу и его подельникам будет совершенно не до Грейнджеров, и да, он не хотел травмировать мальчика возвращением в волшебный мир, пока память Гермионы оставалась модифицированной. Но сейчас, перед лицом опасности, эти аргументы казались Снейпу жалкими и неубедительными. Конечно, оставалась слабая надежда на то, что повод для связи был не фатальным, но это даже звучало жалко.

Остальные патронусы были незнакомыми, но судя по тому, как напрягся Поттер, хотя бы один из них должен быть связан с отделом магического правопорядка, а возможно, и с тем самым перебежчиком из воспоминаний мисс Коннерс. Северус подавил тяжелый вздох. Он помнил Джима Харриса, ещё по Хогвартсу, как довольно талантливого и решительного, хотя и чересчур самоуверенного волшебника. Будущий аврор учился на Когтевране, варил вполне приличные зелья и блистал на уроках ЗОТИ. Что толкнуло его на помощь государственным преступникам? Мог ли Снейп, будучи учителем, а потом и директором, подтолкнуть парня в сторону тьмы? Мог ли уберечь? Против воли Северус усмехнулся. Если бы Гермиона владела легилименцией, она бы уже непременно отчитала его за комплекс спасателя. Ещё до похищения, во время разговоров у камина, жена всегда качала головой во время его сеансов самобичевания и дразнила схожестью с Избранным. Он, по её словам, так же считал себя ответственным за весь мир в целом и каждого ошибающегося в частности. Его Гермиона, его нежная девочка… Его самый милостивый судья и самый строгий адвокат. Северус чувствовал, как сотрясается от напряжения её хрупкое тело, как лихорадочно стучит перепуганное сердце. Вся магическая Британия знала бывшую мисс Грейнджер как умнейшую ведьму столетия, но только он да ещё несколько близких друзей были в курсе того, что, кроме потрясающего интеллекта, она обладала поистине феноменальной интуицией. Именно это чутьё не раз спасало Золотое Трио в их переделках, когда времени думать и анализировать не было. Очевидно, сейчас шестое чувство Гермионы вопило об опасности, и она трогательно искала его поддержки, вжавшись в широкую грудь. Несмотря на обстоятельства, ему было приятно вновь оказаться тем, кому эта невероятная ведьма доверяла больше всех на свете.

Наконец, патронус Рональда открыл пасть. Его голос буквально звенел от попыток сдержать переполняющие эмоции и говорить строго и по делу: «Гарри, у нас… Здесь творится что-то странное. Миссис Уилкинс с мальчиком полчаса назад уехали на занятия по скрипке в сопровождении знакомого магла. Багажа при них не было. Венделл, по словам наблюдателей, до сих пор в клинике. Я отправил Робинса к музыкальной школе, он только что сообщил, что и мужчина, и миссис Уилкинс с внуком исчезли прямо из машины на парковке. Аппарацию отследить не удалось. И ещё… Ты же помнишь, я докладывал, что Фрэнк Боуи из моей команды заболел. Его должен был сменить Крис Норман из пятого отряда, но он так и не прибыл. Я отправил запрос в штаб, ребята сообщили, что он поменялся портключом с Джимом Харрисом, якобы тот передал твой приказ. В общем-то, я не возражаю, но ни Харриса, ни Нормана в итоге нет». Конец фразы звучал озадаченно. Гарри подумал, что если бы терьер мог, он бы сейчас задумчиво почесал голову, как делал обычно его хозяин, когда был в замешательстве. Ситуация выглядела подозрительнее некуда, особенно если учесть, кому принадлежали два других заступника. Сзади раздалось сдавленное ругательство Снейпа и резкий вздох Гермионы.

«Рон, немедленно заберите мистера Уилкинса из клиники и охраняйте. Наблюдение за домом не снимайте. О любых изменениях докладывай незамедлительно. Если появится Харрис — задержи». — Гарри взмахнул палочкой, отправляя ответный патронус в путь.

Из пасти барсука, светящегося голубоватым светом, раздался голос Джека Николсона. Теперь Гермиона вспомнила смутно знакомого рыжеволосого парнишку с голубыми глазами, который сообщил им о магической вспышке в Мунго. Когда-то давно, ещё до её исчезновения из волшебного мира, он был одним из самых преданных и восторженных фанатов Золотого Трио. Очевидно, мальчик вырос, вдохновился примером Гарри и стал служителем закона. Сообщение было кратким, сухим и по поражающей силе сравнимым с авадой: «Господин главный аврор, сэр. В соответствии с вашим указанием, я передал заключённого Люциуса Малфоя аврору Джиму Харрису для сопровождения на очную ставку с Пожирателем смерти Майклом Трэверсом в госпиталь Святого Мунго. Прошу подтвердить их прибытие для отметки в журнале, так как аврор Харрис не отвечает на сообщения патронуса».

Гарри схватился за голову и застонал. Ситуация теперь была не просто подозрительной. Нет, это была настоящая катастрофа. Побег Люциуса в сочетании с исчезновением миссис Грейнджер-Уилкинс и маленького Александра выглядел многообещающе и зловеще.

Сзади раздались сдавленные всхлипы. Очевидно, всё это было слишком для только-только пришедшей в себя Гермионы. Гарри очень хотелось обернуться и попытаться утешить подругу, оправдаться, пообещать, что они всё уладят. Но он не мог, просто не мог смотреть ей в глаза. Северус за его спиной что-то неразборчиво шептал, и Поттер изо всех сил надеялся, что профессор будет достаточно красноречив и убедителен. Им предстояло выслушать последнего защитника, и его новости явно были не из приятных.

Иллюзорный крокодил выглядел почти прозрачным. Очевидно, светлая магия патронуса не желала подчиняться тому, кто свернул в сторону тьмы, подвергая опасности невиновных, помогая тем, на чьих руках багровела кровь и до сих пор виднелась чёрная метка. Гарри вздрогнул, услышав холодный голос одного из своих лучших людей. Они с Джимом не были друзьями: разный возраст, разный статус, даже факультеты разные. Но Поттер ценил и уважал исполнительного и талантливого аврора, который не раз подставлял плечо коллегам и отлично справлялся со сложными задержаниями. Единственным неприятным воспоминанием, связанным с Харрисом, была та ситуация в доме Снейпов, когда парень жестоко поплатился за сомнения в верности Гермионы и испытал на себе ледяную ярость Северуса. Тогда Гарри доставил избитого стажёра в Мунго и убедил не писать заявление на профессора. В конце концов, оба мужчины были неправы: один в необоснованных и высказанных по-хамски подозрениях, другой — в несоразмерной на них реакции. Однако Снейп находился в более выгодном положении: то, что он пребывал в состоянии аффекта, показала бы любая экспертиза. Харрис тогда был жутко недоволен, но в итоге согласился с аргументами начальства. Больше к инциденту они не возвращались, неплохо общаясь на нейтральные темы. Сейчас речь Джима звучала далеко не нейтрально: «Недоброго дня, господа. Если хотите видеть мальчишку и старуху живыми, к дому в Брисбене должны явиться четверо: предатель, грязнокровка, выродок-обскур и Мальчик-который-никак-не-сдохнет. Никаких авроров, никаких следилок, никаких запасных схем. У вас ровно два часа. Не явитесь — совы будут доставлять их по частям». Договорив, обессиленный защитник угас, но насмешливый голос предателя, словно надоедливый комар, ещё какое-то время звенел в ставшей слишком тихой комнате.

Гермиона была полностью оглушена новостями и дезориентирована. Сообщение о пропаже мамы и Алекса звучало странно и совершенно невероятно. На какой-то момент ей даже показалось, что это несмешной розыгрыш в духе близнецов Уизли. Она доверяла словам Северуса об охране её семьи и не сомневалась в компетентности Гарри и его подчинённых. Поэтому весь прошедший день лишь периодически вспоминала о родных душах по ту сторону земного шара и радовалась, что они в безопасности. Как оказалось, совершенно напрасно. Известие о повторном побеге Малфоя звучало как насмешка над здравым смыслом и системой магического правопорядка, и усилило ощущение нереальности происходящего. Рациональный мозг Гермионы не мог взять в толк, каким образом опасный заключённый мог раз за разом успешно выбираться из-за тюремных стен. Просто волшебство какое-то! Жестокие слова Харриса вернули ее с небес на землю, заставили поверить в происходящее, а зловещая угроза, прозвучавшая напоследок, разбудила в её душе первобытный инстинкт защиты своего потомства. Гермионе хотелось кричать и нет, не просить, а требовать помощи. Внутренний паникёр внушал спрятать Элену за семью замками, а потом бежать со всех ног на поиски Ала и матери. Но в первую очередь она жаждала проклясть этих многоумных мужчин, посмевших не сдержать своё слово и подвергнуть опасности её самых дорогих и беззащитных людей.

Магия бурлила в венах, вспыхивая золотыми искрами в каштановых кудрях. В карамельных глазах сверкали молнии, щёки разрумянились. Она была пугающе красива, и Северус поймал себя на том, что любуется женой, как бы абсурдно и неуместно это ни было. Впрочем, романтический флёр исчез, стоило Гермионе заговорить.

— Как такое могло произойти? — её голос дрожал, а сама она буквально тряслась в руках мужа. — Как, Гарри? Вы говорили, что направите туда самых лучших, самых опытных! А их обвели вокруг пальца! Какой толк во всём этом наблюдении, если маму и Алекса просто-напросто выкрали из дома?!

— Герм, клянусь! — Гарри ответил поспешно, и тут же исправился, вздрогнув от молний, взметнувшихся в карамельном взгляде. — Гермиона, клянусь, всё так и есть. Я отправил в Австралию отборных авроров из штурмовой бри…

— Идиотов! Ты отправил туда отборных идиотов, неспособных позаботиться о моей семье. Я давно уже должна была понять, — в её голосе послышались горькие, разочарованные нотки, — всем в волшебном мире глубоко наплевать на мою магловскую родню. Перед войной никому и в голову не пришло обеспечить их безопасность, а потом только ленивый не обсуждал то, насколько безответственно и безнравственно я поступила, лишив их памяти. Правда, никто не задумывался о том, что бы с ними сделали Пожиратели при встрече, ведь это была лишь вероятность!

Северус вздрогнул, вспомнив, как однажды жестоко высмеял её поступок, и подавил желание отвести взгляд, оправдаться, попытаться оспорить слова Гермионы хотя бы внутренне, перед самим собой. Он знал, чувствовал, всей кожей ощущал: его девочке больно, она зла, растеряна и напугана. Он признавал: она имеет право на вполне справедливый гнев, ведь по какой-то ведомой лишь ему одному причине, Дамблдор так и не отдал приказа позаботиться о родных мисс Грейнджер. И Снейп был готов находиться рядом с женой, разделяя её страдания и страх до конца. Его решимость не пошатнулась даже тогда, когда его глаза встретились с её, почерневшими от ярости и страха.

— Ты! Северус, зачем, зачем ты запретил мне связываться с ними?! Ты убедил меня в том, что моим родителям нельзя доверять. Мерлин с тобой, возможно, ты был прав. Возможно, моя мать — настоящая дрянь, возможно, мой отец — тряпка. Возможно, они предали меня и причинили тебе несусветную боль. Но ведь там Алекс, он и твой сын тоже! Он же ни в чём не виноват! Они же убьют его! Ты даже представить не можешь, что мы пережили в том драккловом замке перед тем, как Люциус инсценировал аварию. Но тогда мы хотя бы были вдвоём, я могла его защищать. Я могла быть рядом с ним до конца. А теперь там только моя мать, которая, очевидно, не в себе. Неужели тебе настолько наплевать? Это потому, что он сквиб, да? — Гермиона буквально выкрикнула последние слова и, наконец, сдалась на волю истерики, бессвязно бормоча, рыдая и жалуясь.

Гарри в ужасе слушал подругу, чувствуя, что ситуация стремительно и безвозвратно выходит из-под контроля.

Услышав последние слова любимой, Снейп дёрнулся, как от пощёчины. Так вот как она теперь думает о нём? Или это долгие годы хранилось на самом дне её души? Горечь и обида липкой чёрной волной хлынули в горло, мешая дышать. Он вскочил и, в два шага преодолев расстояние до двери, выбежал в коридор. Воздуха! Ему срочно нужно воздуха, немного времени и новое сердце. Мерлин, помоги, лишь бы Сара с Эленой нашли себе занятие подальше от этого эпицентра боли и ненависти… Отправить бы патронус Драко, пусть позаботится о них. Но сил на светлую магию не было. Северус буквально чувствовал, как хвалёный самоконтроль трещит по швам, как рушатся надежды и иллюзии, как поднимает голову давно дремавшая на дне души тьма. Да, бывший шпион знал, что его личность весьма неоднозначна, поверхностная легилименция подтверждала, что в глазах многих окружающих он долгие годы выглядел как весьма неприятный ублюдок, трус и приспособленец. До сих пор отношение многих пациентов колебалось между восхищением, уважением, любопытством и опаской. Но с Гермионой всегда было иначе, с ней Северус сам стал иным. Он долго учился и, наконец, привык смотреть на себя её глазами, воспринимать себя через призму её доброты и доверия. И теперь… Мерлин, как она могла обвинять его в такой гнусности! Ведь помнила, не могла не помнить, как он любил Алекса, как смиренно принял мысль о том, что их сын никогда не будет способен даже на элементарное волшебство! Да, тогда было больно, ведь все мечты и планы были безжалостно разрушены результатами обследования. Но они справились бы, как справлялись со многим в своей жизни. И никогда, никогда бы он не позволил своему сыну ощутить себя нежеланным или ущербным из-за отсутствия магических способностей… Тем более зная, кто именно виноват в этом отсутствии.

Снейп распахнул одну из створок окна, позволяя свежему воздуху ворваться в просторный коридор и охладить его пылающее жаром лицо. Он прижался лбом к прохладному стеклу, закрывая глаза и погружаясь в горько-сладкие воды одного из самых дорогих воспоминаний. Та июньская ночь была судьбоносным маяком, который раз за разом выводил его корабль из внутреннего шторма, освещал путь в безопасную гавань. Это было именно то, что нужно ему сейчас.

Мягкий, жалобный звук путается в плотной ночной завесе, робко пробирается в долгожданный сон… Северус пытается отключить шпионские навыки, удержаться за гранью яви, но робкое мяуканье становится всё настойчивее. Проснувшись, он наколдовывает невербальный темпус и вздыхает: половина третьего ночи, самое тёмное время, самый сладкий момент для грёз. Из соседней комнаты слышится сопение вперемешку с хныканьем, недовольная возня и шорохи. Снейп усмехается: очевидно, в юном организме сына с переменным успехом борются потребности в отдыхе и еде. Что ж, придётся вставать… Поднявшись с постели, он подходит к двери и оглядывается на жену. Гермиона спит, широко раскинувшись, подмяв под себя подушку. Даже странно, что он со своим немалым ростом умудрился поместиться рядом, ведь эта звезда занимает практически всё пространство постели. Каштановые локоны отливают золотом в неверном свете ночника, упругая грудь, прикрытая легкой ночной сорочкой, мерно поднимается. Одеяло сползло, обнажив округлившиеся после родов бёдра. Его собственные бёдра слегка напрягаются, в пижамных штанах становится тесно… Пожалуй, стоит вернуться к этой соблазнительной картине чуть позже. Быстро приготовив молоко, Северус осторожно забирает сына из кроватки, вновь и вновь удивляясь, какой он маленький. Алекс хмурит бровки и пихает кулачок в рот, хнычет требовательнее и громче, заслышав запах еды, и, наконец, начинает жадно причмокивать. Затуманенные дрёмой карие глазки не могут сфокусироваться на лице папы, и от этого малыш расстраивается ещё больше. Устроив его поудобнее, Северус подталкивает соску ко рту и одновременно покачивает, вновь убаюкивая. Ещё немного повозмущавшись для порядка, Ал начинает активно есть, одной рукой придерживая бутылочку, а другой пощипывая отца за грудь. Ночник светит совсем тускло, и вскоре прерванный сон начинает путать мысли, заставляя руки слабеть. Так не годится! Тряхнув головой, Снейп прищуривается, смотрит в окно на тонкий серп зарождающегося месяца и вспоминает любимую рок-балладу:

So close no matter how far

Couldn't be much more from the heart

Forever trusting who we are

And nothing else matters…⁽¹⁾

Голос со сна звучит хрипло и незнакомо, мелодия отражается от стен детской, завораживает и певца, и маленького слушателя, и, кажется, всю Вселенную. Сердце сжимается от неясной тоски и щемящей нежности к этому крошечному человеческому существу, так доверчиво прильнувшему к его груди… Северус отставляет опустевшую бутылочку на столик и медленно, чуть покачиваясь, идёт к окну. Ему кажется, что он шагает по невидимому канату над пропастью, стараясь донести драгоценную ношу в безопасное и радостное место.

Never opened myself this way

Life is ours, we live it our way

All these words I don't just say

And nothing else matters ⁽²⁾

В этом прекрасном и яростном мире они сейчас совсем одни. Отец и сын, альфа и омега… Но это не то тоскливое, привычное одиночество, это просто путь, который они должны пройти каждый по-своему и всё же вдвоём, вместе. И он будет рядом столько, сколько нужно его прекрасному маленькому мальчику, чтобы вырасти и стать счастливым.

Trust I seek and I find in you

Every day for us something new

Open mind for a different view

And nothing else matters ⁽³⁾

Он закрывает глаза, и под веками вспыхивает образ хрупкой кудрявой всезнайки, сделавшей невозможное возможным. Эта невыносимая женщина буквально заставила его поверить, что для самой пропащей души у Бога, судьбы и магии есть кусочек счастья. И теперь они связаны неразрывно, навсегда… И от этого ему хорошо и тепло.

Never cared for what they do

Never cared for what they know

But I know… ⁽⁴⁾

Банальные строки в темноте маленькой комнаты звучат как откровение. Слушал ли его кто-то внимательнее и доверчивее? Был ли он когда-то так рад своей беззащитности и честности? Внезапно тёплые ладони ложатся на плечи, Гермиона обнимает его сзади и тихо покачивается в такт мелодии. Горячие капли обжигают кожу спины, испещрённую шрамами. Северус продолжает петь вполголоса, окружённый теплом двух самых дорогих в его жизни людей.

Воспоминание заканчивается, но перед глазами, словно в омуте памяти, продолжают мелькать голубоватые вспышки и пятна. Сонная Гермиона кормит сына грудью, полулёжа в постели, и улыбается, завидев его в проёме двери… Подросший Алекс сидит в своей кроватке и сосредоточенно слюнявит новенькую серебряную погремушку, подаренную Сарой на первый зуб. Заметив отца, пытается встать и сосредоточенно кряхтит, тянет руки и лопочет что-то на дельфиньем языке… Гермиона выдувает радужные мыльные пузыри, стоя посреди детской, они летят выше и дальше, стремятся к распахнутому окну, сверкают в ярких солнечных лучах, а сын хохочет и хлопает в ладоши… Они сидят, обнявшись, на крыльце после обследования в Мунго и планируют переезд в магловский Лондон. Он вытирает дорожки слёз со щек жены, сцеловывает горько-солёные капли, и в этом нет ни капли эротики, лишь нежность и доверие…

Стоп, достаточно. Не хватало ещё потерять сознание посреди коридора. Закрыв глаза, Снейп начал поднимать щиты окклюменции, пытаясь усмирить бурю эмоций внутри. Ни обида, ни паника, ни злость не могли вернуть ему сына или заставить Гермиону думать иначе, а значит, и смысла в них не было. Очевидно, что-то безвозвратно сломалось в ней во время обливиэйта, стёрлась какая-то важная грань, отвечающая за полное доверие. За то, что было базой их отношений. Они разберутся со всем этим позже… Или нет. Мерлин, как же невыносимо!..

Три медленных вдоха сквозь боль, ещё одна попытка очистить сознание, ещё один слой ментального металла вокруг мятущегося разума. «А что ты хотел, пожирательский недобиток?» — кто-то до боли знакомый шипит внутри, отравляя душу ядом. — «Не ты ли говорил, что жизнь вообще несправедлива?». На негнущихся ногах Северус вернулся ко входу в палату и замер. Он не знал, что ей сказать. Не знал, как смотреть в глаза Поттеру, ставшему свидетелем этой некрасивой сцены. Не знал, есть ли хоть какая-то надежда всё вернуть, восстановить хоть какое-то подобие близости. Возможно, более правильно будет отпустить Гермиону, не мучить своими чувствами и самому не раниться бесконечно о её недоверие? Как бы странно это ни звучало, но брошенное ей обвинение принесло больше боли, чем позорная стычка с мародёрами у озера. Там были враги и чужая, по сути, девушка. Здесь была любимая женщина, которая видела в нём чудовище, способное бросить на растерзание врагам собственного сына лишь потому, что тот не волшебник… Ещё три медленных вдоха. Ещё одно воспоминание, словно раскалённая стрела, пронзает сознание.

Настойчивые поцелуи обжигают горло и линию челюсти, смелые ладони скользят по его груди, распахивая рубашку… Их первый с Гермионой выходной за много недель и, по совместительству, первый совместный уик-энд после переезда в его дом начинается очень удачно. Северус довольно усмехается, мягко оглаживает округлость груди, намеренно избегая горошинки в центре, оставляя её на сладкое, скользит ладонью по спине в поисках заветного замочка. С губ Гермионы срывается нетерпеливый вздох, она чуть сдвигается, пытаясь направить его пальцы к застёжке в боковом шве и заодно потереться о его грудь затвердевшими сосками. А эта юная соблазнительница быстро учится, впрочем, как и всегда. Мерлин, помоги ему, когда она выучит основы и подключит фантазию! Внезапно раздаётся призывное шипение камина, в зелёных всполохах виднеется несчастное лицо Мальчика-который-никак-не-уймётся. Мерлин и Моргана, и почему они не дошли до спальни?!

— Герм… Прости… Джинни, она… — Красноречие Поттера завораживает и усиливает желание его проклясть. — Можно к вам, профессор?

Неразборчивые слова значат для его женщины больше, чем долгожданная шифровка для шпиона. Виновато взглянув на Северуса, она отстраняется, поправляет одежду и разблокирует камин. Его… Нет, их камин. Снейп тяжело вздыхает, поправляя чересчур тесные брюки. Гриффиндорская дружба однозначно станет проклятием его жизни.

— …Она сказала, что я трус и трепло, Герм! Что я прятался от неё по палаткам, врал ей, бросил её в этом треклятом замке на растерзание Пожирателям… — Герой магического мира сидит в его гостиной, размазывая пьяные слёзы по лицу. Северус прячется за газетой в надежде, что стеснённый его присутствием незадачливый влюблённый отправится зализывать раны куда-нибудь в другое место. Его чаяния ожидаемо остаются тщетными. — Она сказала, что когда её насиловал и пытал Кэрроу, мы прекрасно соображали на троих под пение птичек в лесу Дин!

Гермиона, до этого спокойно и терпеливо внимавшая Поттеру, резко вдыхает и дёргается, как от удара. Северусу хочется послать что-нибудь неприятное в мелкую рыжую идиотку, очевидно, вдохновлённую очередным опусом Риты Скитер. Мерлин и Моргана, даже он со своей склонностью к цинизму не посмел бы сказать что-то подобное Поттеру. О том, что сейчас чувствует Гермиона, Снейп старается не думать. Он помнит, как она дрожала, описывая месяцы безнадёжных скитаний в поисках того-не-знаю-чего и роковое посещение Малфой-мэнора, как храбрилась и сверкала глазами, упоминая поход в Гринготтс и полёт на драконе… Пальцы покалывает от желания прикоснуться к своей ведьме, успокоить и приласкать, погладить шероховатый шрам на предплечье… Тем более удивительно для него звучат её слова:

— Прости её, Гарри. Конечно, это всё мерзко и несправедливо, и она не имела никакого права обвинять тебя, но… На самом деле Джинни так не думает. В ней говорят те боль и страх, которые она спрятала глубоко в душе ещё во время войны. Она сходит с ума от ревности и неуверенности в ваших отношениях, она чувствует себя лишней на наших посиделках, ей обидно, что то, что они все пережили во время… — Она кидает быстрый извиняющийся взгляд на Снейпа, боясь задеть. — Ну, на шестом курсе, считают чем-то незначительным. И нет, кольцо, которое ты уже почти месяц носишь в кармане мантии, не помогает. — Вздохнув, Гермиона мягко улыбается. — Уверена, если бы можно было наслать летучемышиный сглаз на себя через зеркало, она бы непременно так и сделала. Поговори с ней, покажи, что ты знаешь, как она страдала в то время, что ты ценишь её верность и сопереживаешь боли. Ведь вы же любите друг друга. — Она не спрашивает, а утверждает, и, дождавшись кивка Поттера, резюмирует: — Так не позволяй её ошибке всё разрушить.

Эта речь звучала словно удивительная ода мудрости и всепрощению. Северус не мог не признать: его девочка была права. Год под началом Пожирателей смерти был поистине страшным, и Джинни Уизли была среди тех, кому он не смог, не успел помочь. И Поттеру, определённо, потребуется много времени и любви, чтобы помочь своей ведьме исцелиться.

Ошарашенный воспоминанием, Снейп замер. Стоит ли позволять ошибочным, безумным словам Гермионы разрушить то хорошее, что у них осталось?.. Неужели он готов сбежать, поджав хвост, после пары фраз, сказанных на эмоциях? Дверь распахнулась, чуть не ударив его по лицу. В глазах трезвого и очень бледного Поттера застыл страх.

— Она задыхается, профессор!

Северус отшвырнул Гарри в сторону и упал на колени перед бьющейся в истерике Гермионой. Из расфокусированных глаз текли слёзы, посиневшие губы продолжали беззвучно шептать, но уже не обвинения, а мольбы. Дыхание прерывалось хрипами, вдохи получались слишком неглубокими. К Мордреду, всё к Мордреду. И обиды, и злость, и окклюменцию, и Поттера. Снейп склонился над женой, осторожно зафиксировал голову и погрузился в карие глаза, словно в вязкую солёную карамель. Опустив щиты, он делился с ней теплом и любовью, забирал отчаяние и страх, лечил недоверие и те горькие обиды, что она похоронила на дне души ещё со времён войны. Его девочка, слишком сильная, чтобы признаться в своей слабости, слишком напуганная, слишком уставшая… Они разберутся со всем этим позже. Обязательно разберутся.

Наконец, истерика отступила. Мягко выскользнув из сознания Гермионы, Северус с трудом поднялся на ноги и отнёс её на кровать. Совершенно обессиленная, раздавленная виной и стыдом, она откинулась на подушку и почти не мигая смотрела на измотанного мужа. Она помнила, что именно бросила ему в лицо в порыве гнева. Жестокие, несправедливые, убийственные слова. Настоящее предательство. Именно так сказал ей Гарри, когда за Снейпом захлопнулась дверь. Гермиона знала, что друг был прав, знала, что это нельзя простить, но продолжала на что-то надеяться. Возможно, хотя бы ради детей… Она вздрогнула. Сколько она потратила времени, упиваясь своими страданиями? Десять минут? Полчаса? Непозволительная роскошь в их положении! Она ужасная жена, она отвратительная мать…

— Ты слишком много думаешь, девочка моя. Мы всё обсудим позже. А пока выслушай меня внимательно. — Краем глаза Северус уловил потрясенное лицо Гарри. Неужели этот мальчишка ожидал разборок? Что ж, последние пара дней буквально созданы для того, чтобы удивлять. — Ты и дети — самое дорогое, что у меня есть. Не смей больше никогда в этом сомневаться, слышишь? Я бесконечно виню себя в том, что случилось, но сейчас у нас нет времени на самобичевание. — Он заметил, как Гермиона виновато опустила голову, и осторожно коснулся подбородка, заставляя её посмотреть ему в глаза. — Ты мать, ты сходишь с ума от неизвестности, и это нормально. К сожалению, как бы я ни хотел обвинить во всём аврорат, это было бы неправильно. Австралия — чужое магическое пространство, и отряд Уизли был вынужден действовать крайне осторожно, чтобы не нарушить местные волшебные законы и Статут. Антиаппарационные чары и чары необнаружения — это максимум допустимых в магловском поселении щитов и фоновых заклинаний. Миссией авроров были, прежде всего, наблюдение и защита, волшебным образом воздействовать на твою мать вне явной угрозы жизни они не имели права. К сожалению, очевидно, что Джейн действовала добровольно. Я не исключаю возможности, что она все эти годы поддерживала связь с Малфоем и теперь, узнав о возвращении твоей памяти, попыталась скрыться. Я уверен, многое может рассказать Венделл, мы переговорим с ним, как только прибудем в Австралию.

— Благодарю вас, профессор. — Гарри кивнул, пораженный сдержанностью Снейпа. — Гермиона, я понимаю, что после ситуации с Харрисом это прозвучит наивно, но я уверен в этих ребятах как в себе. Они были готовы к атаке, но не к тому, что их подзащитная в сговоре с нападающими. Мы сделаем всё, чтобы найти миссис Уилкинс и Алекса. Я уверен, она понятия не имеет, кому доверилась. У нас есть ещё немного времени, чтобы разработать план.

Гермиона всхлипнула, пряча лицо в ладонях. Мысли о родителях и их поведении причиняли слишком сильную боль, а страх за сына мешал дышать и мыслить ясно. Она почувствовала, как большие тёплые ладони опустились на плечи, и Северус притянул её безвольное тело к себе.

— Тшшш, моя девочка. Иди ко мне.

Голос мужа вновь звучал гипнотически. Теперь она понимала, что этот изворотливый слизеринец использует не только врождённый талант, но и чары убеждения, но сил возмутиться не было.

— Я обещал тебе, что защищу вас и не отказываюсь от своих слов.

— Но как, Сев? — Она чуть отстранилась и растерянно посмотрела в чёрные глаза. — Меньше чем через два часа мы вместе с Эленой должны появиться в Брисбене. Это может быть ловушка, но…

— Конечно, это ловушка. Но мы обязательно найдём из неё выход. — Северус не удержался и склонился, нежно целуя, словно пробуя губы жены на вкус.

— Кхм… — Поттер замер у окна, не глядя на пару. — Мне неловко прерывать вас, но… Профессор, у нас ведь есть козырь в рукаве. Мисс Коннерс, конечно, не была посвящена в дела Пожирателей, но вот Трэверс должен знать всё. — Он повернулся к бывшему учителю и махнул рукой, пресекая возражения.

Снейп изогнул бровь в ответ на властную дерзость Поттера, но кивнул, приглашая продолжать.

— Да, он в глубокой коме, ментальщики разводят руками, но вы ведь сильный легилимент… Взломать память… это ведь возможно?

— Вы предлагаете мне пытать пленного, сэр? — Северус усмехнулся и неверяще покачал головой. — Кто вы и что сделали с благородным аврором Гарри Поттером?

— Я предлагаю вам добыть информацию государственной важности. Да, любой ценой, сэр. Разрешение я выдам незамедлительно. Прессу и министерство беру на себя, — мрачно процедил Гарри и вновь отвернулся к окну, вглядываясь в небо.

Снейп сдержал рвущиеся язвительные комментарии. Решение явно далось Мальчику-который-выжил нелегко, и это было хорошо. Большая власть всегда опасна, особенно в столь юном возрасте. Слишком легко запутаться, перейти границы, соблазниться вседозволенностью, прикрываясь идеей всеобщего блага. Поттер явно не наслаждался правом карать и миловать, но мог принять тяжелое решение вопреки собственным желаниям, и это заслуживало уважения. Более того, он готов был принять полную ответственность за непопулярные действия. Нести такой груз в одиночку… Врагу не пожелаешь.

— Я согласен, Гарри. — Северус поднялся и положил руку на плечо невыносимого гриффиндорца и, на самом деле, одного из лучших мракоборцев, которых он знал. — В данном случае взлом памяти абсолютно оправдан. Судя по рассказу мисс Коннерс, планы у Пожирателей были весьма масштабные. И я более чем уверен в том, что они не отступят. Нам необходимо найти их логово раньше, чем Люциус решится действовать.

Гарри промолчал, но Северус с неожиданной для самого себя радостью отметил, как расслабились напряженные плечи Мальчика-который-отвечает-за-всё, словно скинув часть невидимого груза.

Дверь палаты распахнулась. На пороге показался Драко, левитирующий поднос с четырьмя стаканчиками кофе и тарелкой пирожных. На его руках сидела абсолютно счастливая Элена, перепачканная взбитыми сливками. Очевидно, девочка решила не дожидаться, пока родители наговорятся, и начала есть пирожное на ходу. Гермиона нахмурилась, но промолчала: сейчас явно был не лучший момент для воспитательной беседы. Вошедшая вслед за ними Сара просияла, увидев девушку, умостившуюся в объятиях друга. Впрочем, её улыбка быстро погасла, когда она разглядела непросохшие дорожки слёз на бледных щеках, и встретилась с мрачными взглядами обоих мужчин. Наградив малышку дополнительным пирожным («кушай, милая, я не очень люблю сладкое», сказанное Северусом, добавило ему минимум десять очков в детском рейтинге самых лучших мужчин, значительно потеснив дядю Драко) и наложив Муффлиато, Снейп кратко ввёл Малфоя и мисс Лингли в курс дела. Сара горестно качала головой, но не спорила. Драко сжимал и разжимал кулаки в бессильной ярости. Когда же его род перестанет приносить людям только горе?!

* * *

Подойдя к бесчувственному телу Трэверса, Северус чувствовал неприятное смущение и лёгкую печаль. Да, в его глазах жизнь жестокого Пожирателя смерти стоила значительно меньше жизни его сына, тёщи и множества неизвестных, но мирных волшебников и маглов, на которых тот, не сомневаясь, направил бы палочку. Но Майкл был племянником Сары, и Снейп невольно содрогнулся при мысли, как больно ей будет наблюдать допрос и его последствия. Но отступать было поздно. Для удобства зрительного контакта Трэверса расположили полусидя, и он выглядел скорее спящим, чем погружённым в кому. Приоткрыв пальцами его веки, Северус погрузился в чужое сознание.

…Туманный лес, пугающий и густой, простирался во все стороны. Он шёл наугад, раздвигая еловые лапы и спутанные ветви неизвестных деревьев, перешагивая через поваленные стволы, пока не упёрся в высокую крепостную стену. Верхний край неприступной преграды терялся в прозрачной сероватой мгле, закрывающей небо. Снейп невольно восхитился продуманной системой защиты, которая выглядела надёжной даже в состоянии комы. Заклинание проверки показало, что применение бомбарды если не бесполезно, то слишком энергозатратно: стены были слишком толстыми и прочными. Что ж, стоило попробовать обходной путь… Сосредоточившись, он применил заклинание полёта и устремился ввысь. Безусловно, будь Майкл в сознании, щиты бы росли до бесконечности, но сейчас он не был способен на особенно активное сопротивление. Спустя пару минут Северус приземлился на верхний зубчатый край, перевёл дух и направился в глубины разума своего противника.

Гермиона, Гарри и несколько магов-ментальщиков напряженно наблюдали за дуэлью разумов бывшего двойного шпиона и истинного Пожирателя смерти. По словам сотрудников отделения Януса Тики, Трэверс был неплохим окклюментом. Это подтвердила и Сара, предупредив, что в сознании её племянника могут быть весьма неприятные ловушки и сюрпризы. Снейп находился в чужом сознании уже около пятнадцати минут. Постепенно он становился всё бледнее, на лбу выступила испарина, в расширенных зрачках порой мелькал настоящий ужас. Гермиона несколько раз порывалась взять мужа за руку, умоляюще смотрела то на Сару, то на целителей, наблюдавших за процессом, но они лишь качали головами: насильно прерывать контакт было крайне опасно для обоих волшебников. Внезапно Северус застонал и дёрнулся, словно от боли, из носа потекла струйка крови, пачкая мантию целителя и покрывало на постели задержанного. Пугающие красные пятна расплывались, приковывая к себе взгляды. Спустя несколько секунд он с усилием разорвал связь и без сил опустился в спешно придвинутое кресло. Вырвавшись из рук Гарри, Гермиона бросилась вперёд, осторожно опустилась на колени возле него и встревоженно заглянула в глаза:

— Сев… Что? Как ты?

Снейп улыбнулся через силу и покачал головой. Он тяжело дышал и, очевидно, всё ещё находился во власти увиденного. Переведя мутный взгляд на Гарри, он быстро проговорил:

— Поттер… — голос звучал надтреснуто, словно он не говорил очень давно. — Поттер, немедленно… немедленно отправьте патронус в Брисбен… Венделлу нельзя заходить в дом. Никому нельзя. Пусть Уизли срочно уводит людей подальше и свяжется с маглами. Дом…заминирован.

Речь Снейпа прервали взволнованные крики колдомедиков. Пересадив коллегу с женой на соседнюю постель, они обступили койку Пожирателя. Тело Трэверса сотрясалось, как в эпилептическом припадке, из носа и ушей хлестала тёмно-красная, почти чёрная кровь. Не в силах смотреть на страдания племянника, Сара закрыла лицо руками и поспешно вышла из палаты. Гарри последовал за ней, но она покачала головой. Ей хотелось одиночества, а ему нужно было поторопиться и передать предупреждение аврорам. Взмахнув палочкой, Гарри отправил патронус в Австралию, молясь, чтобы было не слишком поздно.

* * *

Рональд Уизли никогда не считал себя эмпатом или особо чувствительным человеком. Чужие эмоции и страдания редко трогали его слишком глубоко, даже если он искренне старался сопереживать. Неясно, был ли этому виной врождённый «эмоциональный диапазон зубочистки» или просто те переживания, что выпали на его долю, закалили душу, сделав её невосприимчивой к своим и чужим треволнениям. Но сейчас ему было по-настоящему больно.

С отцом Гермионы Уизли был шапочно знаком ещё в школе. Строгий, подтянутый, подчёркнуто вежливый, с безупречными манерами и интеллектуальными шутками, Венделл Грейнджер одновременно внушал уважение и будил желание убраться куда-нибудь в тёмный угол. Несмотря на внешнюю несхожесть, он чем-то напоминал парню их мрачного профессора зельеварения. Однако спустя несколько лет после победы, незадолго до свадьбы Гермионы и Снейпа, они столкнулись у входа в салон «Твилфитт и Таттинг», где всем гостям предстояло примерить парадные костюмы. Хотя его материальное положение уже давно было вполне устойчивым, Рон до сих пор робел, посещая элитные заведения. Мистер Грейнджер же, очевидно, неловко чувствовал себя среди волшебников. Объединённые неудобством, мужчины разговорились и остались вполне довольны друг другом. Впоследствии они не раз сталкивались на семейных праздниках Снейпов и разговаривали как старые знакомые, не ограничиваясь обсуждением погоды. В страшный день пропажи Гермионы Рон сам вызвался навестить её родителей вместе с Гарри и старался поддержать вмиг постаревшего мужчину как только мог. Он даже приходил в коттедж Грейнджеров ещё пару раз, но общение было слишком болезненным, и они договорились не встречаться пока, чтобы дать боли немного утихнуть.

И вот теперь, встретив мистера Уилкинса, Рон на секунду засомневался, что это в самом деле отец Гермионы. Сложно было узнать в этом похудевшем усталом человеке того представительного мужчину, на которого даже на свадьбе дочери заглядывались молодые ведьмочки. Выслушав сбивчивый рассказ авроров, он взъерошил волосы, устало вздохнул и опустил голову, словно не желая никого видеть. Наверное, так оно и было. Взглядом указав коллегам на выход, Рон подошёл к Венделлу и, поколебавшись, крепко обнял за плечи. Вопреки логике, мужчина сжался ещё сильнее, словно в ожидании удара. В приглушённом бормотании натренированный аврорский слух уловил обрывки фраз: «это я во всём виноват», «она всё же решилась», «бедная моя девочка»… В этих скупых, непонятных, явно вырванных из контекста фразах было столько боли и вины, что Рональд невольно вздрогнул, не зная, чем помочь, как утешить и успокоить того, кого считал почти старшим другом и кому втайне пытался подражать. Около получаса они просто стояли у окна, наблюдая, как приближается грозовой фронт, а потом Венделл перевёл на Рона взгляд покрасневших глаз и глухо произнёс:

— Перенесите меня домой, Рональд. Пожалуйста. Я должен подготовиться к встрече с Гермионой. Это мне не поможет, но… — Он осёкся, махнул рукой и торопливо зашагал к выходу из клиники.

Они аппарировали, несмотря на разыгравшуюся стихию, и Рон наблюдал, как убитый горем и виной мужчина идёт к опустевшему дому, подгоняемый порывами ветра и начинающимся дождём. Голубоватое свечение патронуса отвлекло его от этой картины, а слова Гарри, вырвавшиеся из пасти призрачного оленя, привели в ужас. Уизли помнил, как на восьмом курсе Гермиона несколько раз приглашала их на игру в пейнтбол, а потом, по его просьбе, принесла несколько книг, описывающих основные виды магловского вооружения.

— Венделл! Венделл, стойте! Назад! Назад! — Рон бежал к дому и кричал, в панике на мгновение забыв о магии, стремясь лишь скорее увести оглушенного потерей Уилкинса прочь. Развернувшись, он прокричал уже коллегам: — Все назад! Поднять щиты! Сейчас рванёт!

А потом, уже про себя, усмехнулся: «Ахтунг, Гарри. У нас опять ЧП».

Мощный взрыв потряс окрестности, смешавшись с грохотом грозы и дождя, криками птиц и воем сигнализации. Потрясённые волшебники с ужасом наблюдали, как прогибаются щиты в попытках сдержать огненный и воздушный вал, как дом, который они охраняли почти двое суток, складывается с тоскливым вздохом, а глава их группы аппарирует, охваченный пламенем и желанием спасти отца своей лучшей подруги.

1) Мы близко друг к другу независимо от расстояния. Эти слова не могли бы быть более искренними. Наше доверие друг другу вечно, а остальное не важно.

Вернуться к тексту

2) Я никогда не открывал себя с этой стороны. Жизнь принадлежит нам, и каждый живёт её по-своему. Все эти слова я не просто говорю, а остальное неважно.

Вернуться к тексту

3) В тебе я ищу и нахожу доверие. Каждый день приносит нам что-то новое. Наш разум открыт для нового взгляда, а остальное неважно.

Вернуться к тексту

4) Мне всегда было всё равно, что делают другие, Меня никогда не заботило, что они знают, Но я знаю…

Вернуться к тексту

Штормовой ветер не ослабевал. Он гнул деревья, заставляя их склоняться перед его мощью, рвал провода и кружил в бешеном вальсе грозовые облака. Струи дождя, словно призрачные ветви волшебной ивы, неистово стучали в окно больницы принцессы Александры в Квинсленде. Доктор Марк Морган, один из лучших анестезиологов-реаниматологов госпиталя, сидел у стола в пустой ординаторской и пил третью чашку чёрного кофе, отчаянно пытаясь взбодриться. Но, как ни прискорбно было признавать, его усталый организм уже обладал профессиональной толерантностью к кофеину, а низкое атмосферное давление сводило на нет даже тройную дозу ароматного живительного зелья. Что ж, оставалось уповать на то, что сегодняшняя буря не обогатит историю их отделения какой-нибудь холодящей кровь историей болезни.

Марк привык воспринимать погоду и её причуды через призму профессии, предугадывая, какие травмы могут получить люди от тех или иных метеорологических аномалий. Слушая его прогнозы, родственники закатывали глаза, друзья подшучивали, зато коллеги понимающе кивали. Морган работал в отделении неотложной помощи уже почти восемь лет. За эти годы он видел, слышал и испытал слишком много, чтобы остаться тем впечатлительным и ранимым молодым человеком, каким переступил порог этого заведения. Тогда он буквально вибрировал от нетерпения и желания спасти всех, кого можно и особенно кого нельзя, старался оправдать чужие ожидания и ожидаемо пошатывался под грузом непомерной ответственности. Он, как ребёнок, радовался победам, тяжело переживал неудачи, воспринимал сложные случаи как личный вызов и мчался в приёмное отделение, едва заслышав резкие звуки сигнала машины скорой помощи. Но время, опыт и усталость изменили доктора Моргана. Нет, до профессионального выгорания ему было ещё далеко. Он по-прежнему переживал за своих пациентов, всегда был внимателен и терпелив. Однако теперь он умел здраво оценивать свои силы и перспективы больных, не поддавался панике даже в крайне рискованных случаях, а также перестал записывать поражения исключительно на свой счёт, смирившись, что спасти всех невозможно. За профессионализм и хладнокровие его ценили коллеги, иногда благодарили пациенты и их родственники, и даже уважало начальство. За это уважал себя и он сам. Поэтому, когда в ординаторскую вбежала перепуганная рыжеволосая медсестра и сообщила о внезапном появлении двух крайне тяжелых пациентов, Марк не сорвался с места в карьер. Он знал: в приёмном покое всегда есть дежурные доктора, а значит, у него была пара минут, чтобы собраться. В два глотка опустошив чашку, он поднялся, быстро подошёл к раковине и плеснул в лицо ледяной водой. Заставив себя взбодриться, аккуратно застегнул пуговицы на белоснежном халате и быстрым шагом проследовал по коридору за медсестрой в короткой юбочке. На краю сознания промелькнула мысль, что сигнала реанимобиля он не слышал, и это было странно. Родственники, что ли, этих тяжелых привезли? Такое, конечно, бывало, но крайне редко. Всё же мало кто готов транспортировать на личном автомобиле человека с серьёзной травмой. Впрочем, если ситуация экстренная… А затем, уже совершенно неуместно, подумалось, что если бы у симпатичной медсестры, звонко цокающей каблучками впереди, были каштановые, а не рыжие кудри, она была бы весьма похожа на… Впрочем, не сейчас. Судя по шуму, затопившему коридор, в этот грозный вечер действительно случилось нечто экстраординарное. Если бы не конец суточного дежурства, было бы даже любопытно, что так переполошило коллег.

В приёмном покое царило непривычное смятение и хаос, пахло лекарствами и страхом. Сразу шестеро медиков разного статуса и квалификации нервно переговаривались и суетились вокруг двух каталок, стоявших почти вплотную друг к другу. Из-за спин сотрудников доктор Морган не мог рассмотреть пострадавших, с его точки обзора были видны лишь два штатива с капельницами, сильно обожжённая кисть руки одного из больных да грубая мужская обувь из какой-то странной кожи на ногах у второго. Марк против воли пригляделся и заинтересованно усмехнулся. Сапоги были добротные, старинного фасона: с коротким голенищем, тупым носком и тяжелым каблуком. Такие носили герои на картинках из детских книжек, которыми Марк зачитывался в детстве. Дракона, что ли, убили, чтобы их сшить?

— О, доктор Морган, наконец-то! — Заведующий отделением Саммерс прервал его раздумья и, как всегда, вызвал острое желание освоить искусство телепортации. Преувеличенно оптимистичный, громкий и самоуверенный, он любил находиться в центре событий, но не утруждал себя излишними действиями, предпочитая комментировать чужие и требовать максимально быстрого результата. Это раздражало всех сотрудников без исключения, ведь в их отделении случайные люди не задерживались, оставались лишь те, кто готов был выкладываться на все сто процентов ради помощи пострадавшим. К сожалению, они не были волшебниками и порой были вынуждены признать непоправимость тех или иных травм, но, очевидно, заведующий был не в курсе ограниченных возможностей своих подчинённых. Одной из самых отвратительных черт Саммерса, помимо злоупотребления полномочиями и любви к деньгам, была привычка обещать тяжелым пациентам золотые горы, которые те потом, естественно, ожидали от лечащих врачей. И очень негодовали, если их ожидания не оправдывались.

Чего только стоили, например, упорные и безосновательные заверения, что к одной из первых самостоятельных пациенток Марка, Мионе Уилкинс, в результате лечения посттравматической амнезии непременно вернётся память.

Мужчина вздохнул, в очередной раз вспомнив своё фиаско. Это сейчас кудрявая и решительная женщина-кардиохирург поражала маститых специалистов-кардиологов обширными знаниями и феноменальным чутьём, проводила блестящие операции и писала ценные научные статьи. Морган же помнил её совсем другой: перепуганной, израненной, упорно пытающейся вспомнить хоть что-то. Она раз за разом спрашивала, когда же к ней вернётся память, что можно сделать, чтобы ускорить процесс, и молодой врач скрежетал зубами от бессилия. Ему отчаянно хотелось помочь этой хрупкой красивой женщине и, что греха таить, произвести на неё впечатление. Кроме того, клиническая картина её амнезии совсем не укладывалась в привычные рамки. Память мисс Уилкинс была повреждена так избирательно, словно часть воспоминаний специально стёрли ментальным ластиком. При этом важные знания и многие незначительные события, совпадающие по времени с пропавшими, сохранились как по волшебству. Несколько раз доктор Морган навещал Миону после перевода в отделение терапии и даже, вопреки протоколу и здравому смыслу, наведывался в дом её родителей, предлагая экспериментальные методы лечения, утешая и ободряя больную. К слову, когда Саммерс узнал о его самодеятельности, то устроил жуткий разнос и пообещал обеспечить не в меру инициативному сотруднику разгромное увольнение по статье, если он не прекратит копаться в этой истории. Несмотря на угрозы, лечить мисс Уилкинс Марк не прекратил: слишком велик был и исследовательский, и личный интерес. Однако все усилия оказались тщетными: память к девушке так и не вернулась.

По этой или по другой причине, но и его ухаживания мисс Уилкинс поначалу категорически отвергала, объясняя, что не намерена что-то менять в своей личной жизни, и планирует посвятить себя детям и работе. Это было неприятно, но логично. Марк понимал: на бедную девушку одновременно свалились проблемы со здоровьем, незапланированная беременность с крохотным первенцем на руках, разрыв с любимым мужчиной, тяжелые отношения с родителями и необходимость подтверждать свою врачебную квалификацию после травмы. Комбинация даже пары этих обстоятельств могла дать оглушающий эффект и выбить из колеи кого угодно, а уж всё вместе это и вовсе не способствовало романтическому настрою. Кроме того, несмотря на рассказ матери о непростых отношениях с отцом детей, Миона явно тосковала по тому, кого любила, но не помнила. Во время визитов в дом бывшей пациентки доктор Морган не раз заставал её за разглядыванием рамки со старой фотографией, чудом уцелевшей в аварии. На ней девушку обнимал высокий темноволосый мужчина в эффектном чёрном плаще, а она радостно смеялась, словно удивляясь чему-то, и выглядела до неприличия счастливой. Марку всего один раз удалось взять снимок в руки, и он долго разглядывал знакомые и одновременно такие непривычные черты Мионы, изучал её внушительного спутника. Его не покидало ощущение, что он видит и понимает лишь часть происходящего на снимке. Картинка казалась живой и меняющейся, словно внутри снимка таилась от любопытных глаз целая история. И то, что мисс Уилкинс не помнила эту историю, не отменяло того, что она оставалась важной частью её жизни. Очевидно, несмотря на потерю событийной памяти, эмоции неведомым образом уцелели и продолжали жить в её душе. Поэтому Марк временно отступил, хотя и надеялся, что решение симпатичной пациентки остаться матерью-одиночкой постепенно изменится.

Пока же он смирился с ролью коллеги и в некотором роде старшего товарища, к которому начинающая женщина-врач периодически обращалась за помощью. Это было недостаточно, но всё же лучше, чем ничего. Редкие звонки и визиты доктор Морган встречал с неизменным дружелюбием, охотно помогал советами и полезными знакомствами, и постепенно Миона начала оттаивать. Спустя пару лет их общение стало менее формальным и, наконец, вышло за рамки профессиональных консультаций. Теперь на правах приятеля Марку было позволено заботиться о разрывающейся между карьерой и домом Мионе, звонить без повода и даже заходить в гости. Благодаря общности профессии молодому врачу всегда было о чём поговорить с родителями бывшей пациентки, а из-за отсутствия иной мужской фигуры маленькие Уилкинсы, особенно Алекс, относились к весёлому гостю с интересом и симпатией. Положительное впечатление он неизменно подкреплял журналами с медицинскими новинками для старшего поколения и сладостями и игрушками для младшего. Миона поначалу смущалась, видя, как новый друг возится с её детьми, но со временем привыкла и даже, казалось, радовалась его приходу. Возможно, свою роль сыграло признание Марка в том, что он никогда не сможет иметь своих собственных детей из-за перенесённой в детстве болезни. Не то чтобы он хотел надавить на жалость, скорее пытался объяснить, почему не воспринимает чужих малышей как обузу, и успокоить недремлющую совесть девушки. Так или иначе, это сделало их общение гораздо более откровенным, хотя всё ещё лишь дружеским, что Миона, со свойственной ей прямотой, подчёркивала каждый раз, когда Марк делал шаг к сближению. Она не принимала даже намёков на свидания, избегала любого физического контакта и постоянно советовала другу познакомиться с кем-то подходящим. На взаимные пожелания она лишь недовольно фыркала, потрясая ежедневником с разноцветными закладками-стикерами и намекая, что у неё совершенно нет времени на такие глупости, как личная жизнь. Несмотря на безнадёжность своего положения, Морган находил это очаровательным.

Да, они были всего лишь друзьями, без каких-либо привилегий. Но тем не менее, когда стало окончательно ясно, что у Элены есть необычные способности, Миона обратилась за помощью именно к нему. Смущаясь и нервно теребя край свитера, она попросила найти врача, который умеет работать с детьми с паранормальными способностями. Поначалу Марк засомневался, что четырехлетней кудрявой девочке нужен какой-то особый специалист: да, малышка была шустрой и не по годам сообразительной, с хорошо развитой фантазией и словно бы даром предвидения, но это не тянуло на диагноз. Рассказ о летающих предметах, прыжках в пространстве и прочих удивительных вещах он выслушал внимательно, но не скрывая скептического настроя. Может быть, им обеим стоило больше отдыхать? Возможно, это всё просто совпадение? В конце концов, матерям, даже самым трезвомыслящим и адекватным, трудно оставаться объективными и не преувеличивать способности своих чад. В ответ на его тираду Миона поджала губы и покачала головой. Марк проклял свою рациональность, как можно искреннее извинился, но поверить в правдоподобность историй о кудрявом супергерое в розовом платье так и не смог.

От рассказов Мионы веяло волшебством и сказкой. Когда-то давно юному мистеру Моргану тоже казалось, что он может видеть и чувствовать больше, чем другие дети. Но оказалось, что полёты во сне и наяву — нечто принципиально разное, и если в первом случае ты можешь наслаждаться невесомостью, то во втором тебя наверняка ожидает очень жёсткая посадка. Ведь совершенно не обязательно родные поверят, что накануне тебе снилось то, что только что произошло, а друзья увидят красивый дом на месте развалин. Пару раз столкнувшись с недоверием, открытой враждебностью и насмешками, зеленоглазый мальчик смирился и перестал говорить о неведомом и невидимом, а потом и вовсе убедил себя, что приоткрывшийся ему загадочный мир — фикция и игра воображения. Долгие годы он отворачивался от всего неясного и манящего со всей злостью детского разочарования, и, в конце концов, развалины стали просто развалинами, а предчувствие превратилось в потрясающую профессиональную интуицию. Так что сейчас Марк не сомневался: способности Элены — это всего лишь талант, помноженный на фантазию. Не более того.

Однако спустя пару недель после неловкого разговора, перед самым началом семейного чаепития, Марк убедился в том, что ошибся. Он сидел у окна в гостиной Уилкинсов и наблюдал за игрой непоседливых брата и сестры, которые вообразили себя джедаями и с упоением размахивали подаренными на Рождество световыми мечами. Уклоняясь от ударов зелёного клинка, маленькая мисс Уилкинс скользнула мимо стола и уронила любимую чашку Мионы, разбив её вдребезги. Осколки брызнули во все стороны, и девочка испуганно ойкнула, очевидно, представив, как расстроится мама. А потом… Марк не успел ничего предпринять: черноглазая кроха всхлипнула, быстро опустилась на колени и начала, словно пазл, складывать чашку обратно. Это было по-детски наивно, абсолютно бесполезно и небезопасно, и он подошел поближе, намереваясь подхватить Элену на руки и успокоить, пока не пришлось лечить порезы. Он присел возле девчушки и застыл, не веря собственным глазам: повинуясь маленьким пальчикам, обломки посуды притягивались, словно намагниченные, тонкие трещины светились и растворялись на гладких боках. Не прошло и минуты, как чашка в руках малышки вновь стала целой, а сама она радостно улыбалась. Вошедшая в гостиную Миона чуть насмешливо приподняла бровь, в ответ Морган сокрушенно развёл руками, признавая своё поражение. Очевидно, сила пребывала с юной воительницей не только в игре.

Общая тайна сблизила Миону и Марка ещё больше. Теперь девушка могла не бояться, что дочь совершит что-то необычное в присутствии друга, или она сама проговорится об очередной выходке своего маленького вундеркинда. Напротив, она могла делиться страхами и сомнениями, спрашивать совета и демонстрировать результаты поиска врача для Элены, а также расслабленно болтать и смеяться над сумасшествием, творящимся в её доме и жизни. Вдохновлённый эмоциональным «глобальным потеплением», Морган перерывал горы информации, ненавязчиво расспрашивал коллег и знакомых по институту, рассказывая им о неких своих знакомых, столкнувшихся с непознанным, и пытался узнать о докторах, специализирующихся на «странностях». Но дни складывались в недели, недели — в месяцы, а «паранорматолога» обнаружить не получалось. В интернете они натыкались лишь на шарлатанов, а все опрошенные врачи дружно рекомендовали героям его придуманных историй обратиться к психиатру. Однажды подобный разговор произошел при Мионе, и, глядя, как её глаза наполняются слезами, Марк внутренне взвыл от осознания собственного бессилия. О, если бы ему только удалось найти лучшее решение! Возможно, тогда бы она увидела в нём больше, чем просто друга?

Месяц назад помощь пришла оттуда, откуда он не ждал. После утренней летучки заведующий отделением попросил Моргана задержаться, а когда последний коллега закрыл за собой дверь, доктор Саммерс вздохнул и молча протянул подчинённому визитку с контактами некоей мисс Сары Лингли, британского специалиста по углублённой ментальной диагностике. Кроме имени и должности, на изящном кусочке картона был напечатан адрес сайта частной клиники, где Лингли вела приём, а на обратной стороне незнакомым каллиграфическим почерком было выведено: «Передать мисс М. Д. Уилкинс». Марк понятия не имел, откуда начальнику известно, для кого именно он искал информацию, и кто подписал ему эту визитку. Всё это сейчас казалось неважным. Главное, у них с Мионой появилась зацепка. Причём явно достойная, ведь такой въедливый человек, как Саммерс, вряд ли бы дал ему визитку псевдоспециалиста. Поблагодарив, Морган со всех ног бросился в свой кабинет, не обратив внимания, каким задумчивым взглядом проводил его начальник. Прочитав отзывы пациентов, он облегчённо выдохнул. Кажется, это было то, что нужно. Вечером он продемонстрировал девушке результаты поиска, по наитию скрыв их источник. Абсолютно счастливая Миона бросилась ему на шею, дружески чмокнула в щеку и, притворно возмутившись его коварством и корыстными мотивами, согласилась поужинать вместе, «но только после возвращения из Англии, чтобы отметить успех. И только как друзья, Марк!». Что ж, это было уже кое-что. Даже если мисс Лингли не поможет Элене контролировать своё поведение, он хоть немного, но побудет героем для любимых дам из семьи Уилкинс. Хотя бы за это стоило сказать Саммерсу спасибо.

Впрочем, на этом приятные сюрпризы от главного по реанимации и закончились, не успев начаться. В последнее время начальник стал ещё говорливее и требовательнее, постоянно вызывал Моргана в кабинет, расспрашивал о тактике лечения поступивших больных, требовал докладывать о любой внештатной ситуации. Впрочем, это не было удивительным, скорее, просто раздражающим. Гораздо более неожиданным стало то, что Саммерс несколько раз справлялся, «как успехи у доктора Уилкинс», и просил повлиять на восходящую звезду кардиохирургии, которую, по его словам, мечтал заполучить в штат больницы их главврач. Причём в последний раз Марку был дан карт-бланш: он мог пообещать несговорчивой коллеге любые удобные ей условия труда, привилегии и награды. Такое вербальное расточительство было вполне в стиле начальника и указывало лишь на степень желания добиться цели. Поверить же в то, что эти обещания будут выполнены хотя бы наполовину, мог разве что наивный ординатор или отчаявшийся больной.

Кстати, об отчаявшихся больных. Вынырнув из своих мыслей, Морган проследил взглядом за взбудораженным начальником и вздохнул про себя: «надеюсь, этот балабол не успел пообещать обожженному бедолаге, что он сможет играть на скрипке, лишь бы тот выжил. Если он выкарабкается и эти пальцы обретут чувствительность к концу лечения, я готов записаться на курсы аргентинского танго».

Вслух же он лишь поприветствовал заведующего:

— Доктор Саммерс.

Затем сдержанно кивнул, избегая вступать в пространную беседу, и обратился к отошедшему от каталки Тому Лифтману, весьма толковому комбустиологу⁽¹⁾ и своему хорошему товарищу:

— Том, что здесь?

— Взгляни сам. Тот случай, когда лучше один раз увидеть. Первый — крайне тяжелый: почти всё тело третья — четвёртая степень ожогов, плюс раны и ушибы... Боюсь, мы уже ничем не поможем, кроме тотального обезболивания. Второго вытянем, я думаю. Но мне крайне интересны две вещи: где они умудрились так поджариться и как добрались до нас самостоятельно через грозу. Ребята со скорой передавали, что на подъезде к больнице повалило два огромных дерева, и они полностью перегородили дорогу, мешая проезду. Так что если они не делали подкоп, то их появление возле входа — настоящая загадка века. А, впрочем, это сейчас не самое главное. К сожалению. — Хлопнув коллегу по плечу, Лифтман отошел к столу с документацией, чтобы вписать первые рекомендации в лист назначений.

Внутренне вздрогнув и приготовившись к худшему, Марк направился к ближней каталке и замер. Прямо перед ним лежал отец той, о ком он вспоминал буквально пару минут назад и о ком грезил последние шесть лет. Мистер Уилкинс находился без сознания и часто и тяжело дышал. Вся видимая поверхность кожи была покрыта ожоговой корочкой разных оттенков коричневого и серого цвета, обугленная и даже расплавленная одежда прилипла к страшным ранам. На соседней каталке лежал молодой мужчина в странной одежде, похожей на форму неизвестного правоохранительного подразделения. Его рыжие волосы были сильно опалены, на лице и руках пузырились ожоги, однако общее состояние было явно легче, словно огонь, почти сжегший пожилого мужчину, задел его спутника лишь по касательной. Что ж, как известно, конец смены пополняется загадками прямо пропорционально степени врачебного недосыпа и усталости.

Покачав головой, Морган начал внимательно изучать план мероприятий по борьбе с ожоговым шоком, разработанный ординаторами и дежурным врачом. Он анализировал каждое назначение, пытаясь найти более эффективное решение. Вопреки прогнозам Лифтмана, Морган готов был бороться за жизнь возможного тестя, как в лучшие свои годы, не жалея ни сил, ни времени, ни седации. Венделл нравился ему своей преданностью семье, прямотой и профессионализмом. А ещё он очень красиво ухаживал за женой, и, будучи в гостях, молодой мужчина незаметно наблюдал за отношениями пожилой пары, примечая знаки внимания и любви, пытаясь представить на месте супругов Уилкинс себя и их дочь. Определённо, они заслуживали своего «долго и счастливо». Но даже если чудо сотворить не удастся, и организм мистера Уилкинса не выдержит последствий взрыва, реаниматолог надеялся, что ему удастся продлить жизнь мужчины хотя бы до приезда Мионы и миссис Уилкинс, чтобы родные могли попрощаться. Это будет слабым, но всё же утешением. Потеряв в прошлом году мать, Марк знал цену этим последним минутам, проведённым вместе с тем, кого любишь. Стоп, мать… миссис Уилкинс! Судя по записям, причиной травмы стал взрыв бытового газа. Вряд ли Уилкинсы пользовались газом в стоматологической поликлинике. Значит ли это, что авария произошла дома? Или всё же где-нибудь в кафе или пекарне? Но тогда где остальные пострадавшие? Похолодев от мыслей, что что-то могло случиться с Джейн и Алексом, Марк покачал головой и постарался сосредоточиться на травмах Венделла. Он обязательно выяснит подробности произошедшего, как только убедится, что сделал для мистера Уилкинса всё, что должен. А пока…

— Кэтти, — оторвавшись от листа назначений, Марк обратился к опытной пожилой медсестре, с которой они частенько работали вместе, — у тебя случайно не сохранились контакты мисс Уилкинс? Помнишь, она лечилась у нас после аварии, а потом ещё проходила практику у наших кардиологов?

— Та твоя девочка с амнезией? — хитро улыбнулась Кэтти, и морщинки, словно солнечные лучики, прыснули из уголков ее глаз. — Как же, помню-помню. Хорошая девочка.

Морган покачал головой. Шутить не было ни сил, ни времени.

— Свяжись с ней, пожалуйста. Пожилой джентльмен, которого только что отправили в отделение, — её отец. Он сильно пострадал при взрыве, я не знаю, дома, на работе или где-то ещё. Миона сейчас на конференции в Англии. Не говори ей всего, скажи лишь, что состояние её отца крайне серьёзное. Пусть свяжется со мной и немедленно возвращается сюда.

Взглянув на карточку Венделла, Кэтти тут же нахмурилась и поджала губы. Даже не обладая дипломом врача, можно было предположить, что дело совсем плохо.

— Конечно, Марк, не переживай. У меня есть её личный номер, мы неплохо общались во время практики. Бедная девочка, такое горе…

— Да, не представляю, как ей всё это сказать. — Он отложил документы в сторону, потёр пальцами переносицу и вздохнул. — Проводи меня, пожалуйста, к тем, кто доставил пострадавших.

Заметив укоризненное «я-тебе-не-девочка-на-побегушках» выражение лица Кэтти, Марк исправился:

— Прости. Я понимаю, что ты занята и всё такое. Сообщи хотя бы, где их попросили ждать результатов обследования. Нужно выяснить, что конкретно произошло, в опросном листе слишком мало данных. Надеюсь, мать и сын Мионы в порядке, я не знаю, где они находились в момент аварии.

Выслушав пояснения, Марк вышел из приёмного покоя и направился к зоне ожидания, где должны были находиться трое мужчин, доставивших мистера Уилкинса и неизвестного рыжего мужчину, которого он про себя окрестил «полисменом».

— Доктор Морган, — голос заведующего отделением в пустом коридоре прозвучал неожиданно резко и как-то угрожающе, — можно вас на минутку?

Подавив внутренний вздох, Марк обернулся и сделал три шага в сторону начальника.

— Да, доктор Саммерс. Чем я могу помочь?

— Подскажите, доктор Морган, мне показалось, или один из пострадавших — отец мисс Уилкинс, о которой мы не далее как вчера имели удовольствие беседовать?

— Да, это определённо он. — Марк хмыкнул. Очевидно, в попытках убедить Миону перейти работать в больницу принцессы Александры, Саммерс вынужден был изучить её биографию и родню досконально. Интересно, он уже знает, что Алекс любит клубничное мороженое, а Элена предпочитает фруктовый лёд? Подкуп через детей был бы наиболее эффективен, на самом деле. Ради них Миона способна на что угодно.

— Что ж… Пожалуй, вам стоит быть с этим пациентом особенно внимательным. Мисс Уилкинс должна оценить, насколько хорошо наша клиника справляется даже с такими сложными случаями. Она любит вызовы и профессионализм. И, безусловно, очень любит своих родителей.

— Я сделаю всё, что зависит от меня, сэр. Но обещать что-либо я не могу. Состояние Венделла Уилкинса крайне тяжелое… Я не волшебник, и мисс Миона это прекрасно понимает.

— Ваше счастье, мистер Морган. Иногда быть обычным человеком настоящее благословение небес. Но вы всё же постарайтесь. — Заведующий похлопал Марка по плечу, развернулся и, словно что-то решив про себя, поспешно направился в сторону своего кабинета.

Постояв с минуту, доктор Морган продолжил путь к свидетелям взрыва, пытаясь игнорировать тревожный перезвон внутри.

* * *

Северус Снейп сидел в опустевшей палате Святого Мунго, крепко прижимая к себе жену и пытаясь не сойти с ума от невыносимой головной боли. Ментальная дуэль с Трэверсом далась ему ожидаемо тяжело. Перед глазами плясали кровавые мушки, сердце колотилось в горле, а перед глазами стояли картинки, просмотренные в извращённом, больном сознании Пожирателя. Всё-таки чистокровные маги с ранних лет обучались защищать свой разум и даже при средних талантах умели неплохо закрываться. Майкл же был одним из лучших окклюментов на курсе, уступая лишь паре однокурсников с Рейвенкло и Слизерина. Кроме того, общение с такими людьми, как Волдеморт и Беллатрикс, обогатило его знаниями о создании ловушек и препятствий, преодоление которых для незваного гостя было не только опасным, но и весьма болезненным. Снейп поморщился, представив одну из кровавых сцен расправы над маглами, которых в голове Трэверса хранилось превеликое множество. А потом задержал дыхание, вспоминая образ кудрявого мальчика с карамельными глазами, сидящего у Гермионы на руках. Очевидно, Люциус пару раз просил соратника навестить семью Уилкинсов, и тот соглашался, ради дела преодолевая неприязнь к простецам. Впрочем, судя по эмоциям, которые Снейп успел уловить, Майкл получал чрезвычайное удовольствие, наблюдая за совершенно неволшебным существованием своей извечной противницы на поле боя и одной из сильнейших ведьм столетия. Что ж, как верно сказал когда-то Люциус, — каждому своё. И сегодня мировые весы склонились в сторону справедливого возмездия: Гермиона, хитростью лишённая магии, вернулась в волшебный мир, а человек, всю сознательную жизнь положивший на служение тьме, покинул эту бренную землю. Сам же Северус, долгие годы проживший в тени, обрёл одновременно и утешение, и наказание.

Гермиона в его руках тихо плакала, то испуганно косясь на неубранные окровавленные простыни, то с надеждой глядя на закрытую дверь, отгородившую их на несколько минут от внешнего мира. Множество тем и вопросов повисли в воздухе, но всё, не относящееся напрямую к делу, казалось сейчас неважным, неуместным и даже постыдным. Казалось, сам воздух звенел в ожидании новостей из Брисбена. Несмотря на всю глубину своей обиды, Снейп искренне надеялся, что патронус Поттера успел предупредить Уизли и команду до того, как мистер Грейнджер запустил обратный отсчёт. Несмотря на разногласия, тесть Северусу всегда нравился. Да, Венделл не был в восторге от магии, но он хотя бы старался понять и принять особенности волшебного мира, ценил дочь и, в отличие от Джейн Грейнджер, любил внука спокойной, глубокой любовью. Тёща же была зациклена на Алексе и своём к нему отношении. Она буквально обожала маленького человечка и — Северус признавал это! — имела полное право проявлять свои чувства так, как ей казалось правильным. Однако в её навязчивой заботе, безосновательной тревоге и бесконечных телефонных звонках сквозило что-то нездоровое. Выслушав очередную серию материнских советов, Гермиона становилась задумчивой и подавленной, а маленький Алекс после активных бабушкиных ласк капризничал больше обычного. Это раздражало и мешало наслаждаться таким долгожданным родительством.

Снейп не раз думал о том, что нужно как-то ограничить влияние неутомимой миссис Грейнджер на их жизнь. Самым оптимальным было бы директивно сократить общение, установив чёткие рамки, определив сферы, закрытые для постороннего вмешательства. Но, к сожалению, Гермиона слишком глубоко погрузилась в чувство вины перед родителями и, не смея спорить, прислушивалась к любым советам матери. Она по-магловски кипятила пустышки, вручную стирала пелёнки хозяйственным мылом, отказывалась от секса и винила себя, что не может по плачу определить, чего хочет Алекс, ведь «нормальная мать всегда знает, в чем проблема её ребёнка». По сугубо субъективному мнению Северуса, проблема у них была только одна, зато большая и совсем не деликатная. Разговоры с находившейся в гормональной буре супругой не принесли ни понимания, ни облегчения. Она плакала, качала головой и уверяла, что он просто слишком добр к ней, а на самом деле их сыну ужасно не повезло с матерью, а ему с женой. Из уст ответственной и обычно уверенной в себе Гермионы это звучало совершенно абсурдно и будило в Снейпе ярость и шпионские навыки. Теперь их телефон регулярно и совершенно случайно оказывался отключен, а на выходные и праздники он, как глава семьи, стал вывозить жену с сыном в поместье Принцев, защищённое от внешних вторжений, посторонних сов и любых способов донести чужое сверхценное мнение и неконструктивную критику. Однако эти меры были временными и с крайне низким коэффициентом полезного действия. Как только Гермиона оказывалась в радиусе поражения, всë возвращалось на круги своя.

Северус уже собирался серьёзно поговорить с Джейн, но, к счастью, тёща допустила стратегическую ошибку. Ослеплённая желанием побыть с малышом наедине, она принялась убеждать дочь перевести трехмесячного Александра на кормление смесью и оставить его на недельку у бабушки с дедушкой, которые «намного лучше справятся с уходом за младенцем». В тот день Гермиона пришла домой задумчивей обычного и, уложив сына спать, села в кресло у камина, тоскливо наблюдая за пляской огненных языков. Не желая мешать процессу переоценки ценностей, Северус выполнил трехдневную норму частных заказов на зелья, навёл идеальный порядок в лаборатории и на кухне и заварил чай по новому рецепту. Наконец, за его спиной послышались неровные шаги, а спустя мгновение храбрая гриффиндорка кинулась в распахнутые объятия своего персонального слизеринца. Его чёрная рубашка мгновенно пропиталась горячими слезами, а воздух на их обычно светлой кухне стал густым, тяжелым и солёным, словно они переместились на берег Мёртвого моря. Целуя распухший нос и покрасневшие веки жены, Северус слушал её горестные «почему» и не мог определиться, чего он хочет больше: утащить благоверную в спальню и провести длительный сеанс инвазивной терапии для повышения самооценки или аппарировать в гостиную Грейнджеров и с помощью империо убедить их отправиться в кругосветное путешествие. В ту ночь Снейпы не спали до рассвета и говорили, говорили, говорили, прервавшись лишь однажды для того, чтобы покормить Алекса. Они взахлёб обсуждали изменения в их маленькой семейной вселенной, утверждали новые правила и традиции, развеивали сомнения и страхи. А потом долго и сладко целовались, и Северус буквально утопал в карамельных глазах жены, блестящих от слёз и надежды.

Как ни странно, но в итоге Снейп был даже благодарен родственнице, которая неожиданно для самой себя вывела их отношения на новый уровень взаимопонимания и доверия. Защищённая ими как щитом, Гермиона буквально расцвела, наслаждаясь материнством. Теперь, выслушав советы, она молча улыбалась и делала по-своему, а любые замечания воспринимала с долей здорового скептицизма и непременно обсуждала с ним на вечернем военном совете. Перемены казались неочевидными, но спустя пару месяцев, на очередном семейном празднике, Венделл отвёл зятя в сторону и коротко, но горячо поблагодарил за заботу о дочери и извинился за жену. К сожалению, попытка расспросить тестя о причинах странной настойчивости Джейн, как бабушки, ни к чему не привела. Мужчина хоть и не одобрял поведения супруги, но по какой-то причине не смел ей противоречить. По привычке анализируя поведение собеседника, Снейп строил догадки, почему такой волевой и строгий джентльмен оказался столь податлив, если не сказать безволен, в отношении капризов жены, но в условиях недостатка информации все они звучали надуманно. Безусловно ясно было одно: мистер Грейнджер не просто так потакал своей леди, было ещё что-то, тайное, горькое и серьёзное, что повлияло на их отношения. И, судя по тому, что в итоге Венделл оказался исключён из планов супруги, разгадка этой тайны должна была быть весьма болезненной.

Погрузившись в воспоминания, Северус машинально гладил жену по спине. Наконец, дверь отворилась, впуская в палату двоих: Мальчика-который-выжил и Мальчика-у-которого-не-было выбора. Снейп усмехнулся, отметив, насколько при внутренней схожести эти двое отличаются внешне, и тут же застонал от тупой боли, сжавшей голову железным обручем. Проклятый Трэверс с его ментальными экспериментами! Пожалуй, стоило выпить дополнительную порцию обезболивающего зелья, но лишь после того, как они выслушают плохие новости. То, что гонцы принесли именно их, мастер не сомневался. Оба молодых мужчины выглядели слишком сосредоточенными и серьёзными. Казалось, они вместе держат огромную каменную плиту, грозящуюся придавить всех своей монументальной тяжестью. И если Драко по жизни был королевой драмы, то мрачная собранность Гарри напрягала, ибо актёр из него был весьма посредственный.

— Миона, — Поттер выдохнул имя подруги, не обращая внимания на то, как она поморщилась от нелюбимого сокращения, — мне жаль, но… Только что прилетел патронус от одного из членов австралийской группы. При попытке подойти к вашему дому сработало взрывное устройство, мистер Уилкинс серьёзно пострадал. К счастью, Рон успел вытащить его из эпицентра. Сейчас они оба в больнице принцессы Александры, в отделении неотложной помощи. Судя по словам врачей, и Венделл, и Рональд получили серьёзные ожоги и травмы от летящих обломков.

Гермиона кивнула, показывая, что понимает, о какой клинике речь.

— Какой смысл был тащить их в магловский госпиталь? Ваши люди не носят с собой экстренный запас зелий, мистер Поттер? Противоожоговое, укрепляющее, обезболивающее — слышали о таких? Я лично галлонами варю их для аврората! Вы их что там, перепродаёте, чтобы делать ставки в квиддиче? — Северус почти рычал, не в силах совладать с эмоциями.

Они опять отставали на шаг от тех, кто затеял опасную игру. И ставки в этой игре повышались с каждым ходом. Гермиона молчала, прижавшись к его груди, будто пытаясь раствориться, спрятаться, убежать. Северус на каком-то интуитивном уровне ощущал, как любимая содрогается под ударами судьбы, как она всё больше чувствует себя ответственной за всё происходящее и приходит в ужас от осознания собственной слабости и неспособности защитить тех, кого любишь. Он на собственном опыте знал, каково это. Увы, никакие слова не могли утешить жену сейчас, ему оставалось только крепче держать её за руку, безмолвно демонстрируя поддержку и готовность помочь, когда она будет готова.

— Носят, сэр. Но, к сожалению, на днях один из членов группы серьезно заболел, так что большая часть зелий была потрачена на нормализацию его состояния. Остальное ребята влили в Рональда и мистера Уилкинса, иначе они бы не дотянули до больницы. По словам моего человека, пламя было просто адское, и они оказались слишком близко. Рон аппарировал буквально из огня, удивительно, что он вообще смог сосредоточиться. Остальные держали усиленные щиты, чтобы локализовать взрыв и уберечь соседние дома. — Гарри наконец-то закончил своё эмоциональное выступление и умолк, придавленный гневными взглядами Снейпа и Малфоя.

Гермионе казалось, что она попала в зациклившийся ночной кошмар. Проблема наслаивалась на проблему, стоило избежать одной опасности, следом подкрадывались две другие. Пропажа Элены, побег Люциуса Малфоя и кома Северуса, атака на больницу, её собственное забытье и вот теперь похищение сына и ранение отца… Смертельная карусель событий, запущенная по её вине, казалась бесконечной. И самым ужасным было то, что на этом угрожающем аттракционе одновременно кружились несколько самых дорогих её сердцу людей. Гермионе хотелось разбиться, разделиться на несколько частей, чтобы успеть спасти всех, даже если придётся поменяться с кем-то местами. Она растерянно смотрела то на хмурого Драко, то на серьёзного Гарри. Оба друга казались растерянными и усталыми, как тогда, возле сияющего, словно маяк, госпиталя. Гермиона перевела умоляющий взгляд на Северуса. Если кто и может отреагировать быстро и эффективно, то это он. Бывший шпион умел мыслить логично и хладнокровно даже перед лицом Тёмного лорда.

— Что же нам делать, Сев? Харрис дал нам два часа, половина уже прошла, а проблем и вопросов стало только больше. Ты что-то узнал у Трэверса? — голос срывался и звучал так жалобно, что она досадливо поморщилась от собственной слабости.

— Нам надо составить план, Гермиона. — Вопреки волнению, Снейп улыбнулся уголками губ. Миа начала говорить, значит, первый шок прошёл. Теперь дело за малым: вовлечь её в диалог и привести правильные аргументы. Желательно ещё вывести на эмоции и при этом не пострадать, но тут уж как получится. — Это первое, что ты всегда делала в подобных ситуациях. Составить план, расставить приоритеты и распределить силы.

— Я никогда не была в подобных ситуациях, Сев. — От его улыбки неожиданно стало физически больно. Вслед за болью пришла злость. Она устала, слишком устала, чтобы делать вид, что все нормально. — Мы не на грёбаной шахматной доске, где можно пожертвовать конём, чтобы спасти ферзя. Судя по тому, что со всеми предосторожностями сообщил Гарри, мой отец в крайне тяжелом состоянии. Алекс и мама неизвестно где в руках кучки сумасшедших фанатиков. Даже если Люциус что-то ей обещал… Я не думаю, что такой недобросовестный человек, как Малфой, будет соблюдать договорённости с безродной маглой. Скорее он использует её и Ала как живой щит или наживку. Точнее, он уже это сделал, попытавшись заманить нас в заминированный дом. Какой план здесь можно составить? Кого поставить в приоритет? — Искорки вновь начали вспыхивать в волосах Гермионы, голос окреп. — А ведь есть ещё и Элена с её неуправляемой магией. Мы не можем просто бросить её здесь одну и надеяться, что пока мы спасаем мир, она не разнесёт половину Лондона.

— Тшш, моя хорошая. — Северус коснулся губами виска жены, не обращая внимания на помрачневшего Драко и обеспокоенного Гарри. Как бы это ни прозвучало сейчас, пока всё шло так, как нужно. Гермиона должна быть спокойной, сильной и уверенной в их решениях, иначе они потеряют недопустимо много в этой заварушке. — Давай по порядку. Ради разнообразия начнём с конца. Судя по результатам диагностики, с Эленой вопрос уже практически решён. Пока ты находилась без сознания, мы с Сарой провели тесты, и они однозначно указывают, что её волшебная сила стабилизировалась. Вероятнее всего, наша дочь перестала быть обскуром, что весьма логично. Она приняла свою способность колдовать как благо и потратила значительное количество магии для моего исцеления.

— Слава Мерлину, наконец-то хорошая новость! — Гермиона выдохнула с явным облегчением, но тут же нахмурилась. — Тем не менее, Сев, она всё ещё нуждается в защите. Даже если Пожиратели уже в курсе невозможности устроить магический взрыв с её помощью, Элена вполне сгодится для шантажа. И теперь она уже никак не сможет защититься.

— Это так. Но теперь её можно без опасений перемещать и прятать, и это большой плюс. — Снейп выразительно взглянул на главного аврора. Сейчас было самое время реабилитироваться и проявить свои организаторские качества.

— Безусловно, — кивнул Поттер, подхватывая его мысль. — Именно поэтому я предлагаю отправить их с Сарой на площадь Гриммо. Дом под фиделиусом, его хранителем являюсь я, так что опасность взлома чар стремится к нулю. — Покосившись на Малфоя, он добавил: — Да, на самом деле изначально это место предложил Драко, но пока магия Элены была нестабильна, перемещать её в магловский район было опасно. Теперь же лучше места не найти. Я сообщу Джинни, они с детьми будут рады гостям. Элена и не заметит, как пройдёт время. И на всякий случай проинструктирую Кричера и приставлю внешнее наблюдение.

— Спасибо, мистер Поттер, — кивнул Северус и чуть отстранился, поднимаясь и осторожно пересаживая Гермиону на кресло. Статичное положение не только грозило затёкшими конечностями, но и нервировало, мешая думать. Мало кто знал, но строить планы по завоеванию мира во всём мире бывший шпион предпочитал, прохаживаясь по кабинету. — Теперь нам стоит озаботиться безопасностью остальных членов моей… нашей удачливой семьи. У меня две новости: хорошая и плохая. — Он сделал паузу, оглядев присутствующих. — Судя по тому, что я увидел в голове Трэверса, Пожиратели избрали местом дислокации La perle des Malfoy⁽²⁾ — родовой особняк семьи Малфоев во Франции. Мне приходилось там бывать лишь однажды, когда Тёмный лорд отправлял меня и Люциуса на переговоры с европейскими ценителями чистоты крови. Скорее всего, пленников держат именно там, у Люциуса не так много последователей, чтобы распылять силы на охрану нескольких мест. И да, это была хорошая новость. Плохая состоит в том, что «Жемчужина Малфоев» — уникальная территория, защищённая всеми известными мне видами чар. По сравнению с ней поместье в Уилтшире открыто для всех желающих. Но, думаю, нынешний лорд Малфой может рассказать нам о своём родовом гнезде гораздо больше.

— Да, всё верно, — кивнул Драко, подтверждая слова крёстного. — На самом деле, французский мэнор является гораздо более значимым для нашего недобросовестного семейства с точки зрения магии, чем любое другое поместье. — Он печально усмехнулся, возвращая Гермионе её слова. — По сути, «Жемчужина» — это колыбель рода Малфоев. Кроме усовершенствованного фиделиуса, замок закрыт кровными чарами всех оттенков чёрного. Каждый камень буквально напитан древней ритуальной магией, и это делает его идеально послушным помощником главы рода. Я не удивлён, что Люциус выбрал именно этот особняк, я бы на его месте поступил так же. Он просчитался лишь в одном: с точки зрения магии мы с ним равны. Я могу отключить защиту и дать доступ в замок кому угодно. И это хорошая новость. — Драко склонил голову в сторону крёстного. Снейп ухмыльнулся. — Плохая состоит в том, что для этого мне нужно попасть внутрь, в ритуальный зал. И, желательно, не встречаясь с отцом: после стычки в Уилтшире он вряд ли будет рад своему недостойному наследнику.

Гарри покачал головой. Драко Малфой определённо заразился гриффиндорством, раз называет стычкой сражение, где в него послали аваду, а его декана поразили неизвестным ранее заклинанием. Причём, судя по тому, с какой лёгкостью бывший враг согласился на новую авантюру, заболевание проходило в тяжелой форме и имело осложнения в виде неразделённых чувств. Впрочем, за последние пару дней Поттер убедился, что привычное деление мира на друзей и врагов несколько устарело.

— Да, новости одна другой лучше. Вы, слизеринцы, умеете эффектно подать информацию. Насчёт незаметности не беспокойся, я одолжу тебе свою мантию-невидимку. Замок ведь пропустит тебя, не оповещая Люциуса?

— Да, члены семьи могут входить и выходить из мэнора беспрепятственно. Но вот незаметно вывести миссис Грейнджер и Алекса из темницы я не смогу — сработают оповещающие чары. Пережитки тех времён, когда ветвей Малфоев было несколько, и они порой враждовали между собой.

— В этом нет необходимости. Как только ты откроешь нам доступ, на территорию войдет несколько групп авроров, чтобы задержать Люциуса и его бравую компанию. Нельзя дать им уйти. Пока ты снимаешь защиту, мы отвлечем Люциуса. Профессор, сколько людей вы увидели в воспоминаниях Трэверса?

— Я узнал восемь Пожирателей из тех, кто входил в ближний и внешний круг. Из тех, кого стоит особенно опасаться — Люциус, Эйвери и Мальсибер, брат и сестра Кэрроу. Кроме того, там присутствуют не меньше десятка егерей и, к моему глубокому сожалению, минимум три оборотня. Один из них — Скабиор, других я не встречал раньше. — Краем глаза Северус увидел, как вздрогнула Гермиона при упоминании верного последователя Фенрира Сивого. — Это те, кого Майкл лично видел в замке. Нет гарантии, что Трэверс был в курсе всех ресурсов нашего общего друга, неслучайно даже Тёмный лорд считал его скользким.

— Что ж… — Гарри взъерошил волосы и покачал головой, прикидывая, сколько команд нужно привлечь для захвата такого количества противников. Учитывая место дислокации преступников, сил понадобится много. И это ещё неизвестно, как отреагирует на их вторжение родовая магия чистокровных снобов. Вся надежда была на то, что младший лорд Малфой на их стороне. — Звучит не очень вдохновляюще, но определённость всё же лучше неизвестности. Я доложу Кингсли, возможно, стоит обратиться в аврорат Франции и попросить их предоставить людей хотя бы для охраны внешнего периметра поместья и удержания купола. — Поттер взмахнул палочкой, вызывая защитника, а затем взглянул на часы и вздохнул. Времени на согласование действий катастрофически не хватало. Даже если Кингсли начнёт переговоры прямо сейчас… Помедлив секунду, он изменил придуманный текст сообщения и направил призрачного оленя напрямую к своему французскому коллеге, с которым они довольно неплохо общались во время последнего посещения континента. Он потом обязательно покается в несоблюдении субординации. — Теперь что касается Австралии. Нам необходимо доставить зелья Рону и мистеру Грейнджеру. Выздоравливать они будут в Мунго, но сначала нужно их стабилизировать. В таком тяжелом состоянии можно аппарировать разве что при встрече с Нагини.

Гермиона слабо улыбнулась, вспоминая леденящее душу приключение в Годриковой впадине. Как ни странно, эти далеко не светлые моменты прошлого согревали душу надеждой. Они столько раз выбирались живыми из жутких переделок, стало быть, и сейчас есть шансы на успех.

Гарри помолчал с минуту, явно готовясь к чему-то не слишком приятному, и продолжил:

— Я планирую направить в Брисбен стажёра Джека Николсона.

Северус ожидаемо скривился, вспомнив щенячий взгляд рыжего мальчишки, так опрометчиво отпустившего Люциуса из изолятора аврората. Поттер кивнул, явно получив ожидаемую реакцию, но продолжил:

— Да, сэр, я понимаю ваш скепсис. Местами даже разделяю, честное слово. Но на мой взгляд, Николсон — лучшая кандидатура сейчас. Да, он простоват, не особенно опытен в боевой магии и, как бы вы сказали, слишком гриффиндорец...

Северус поднял бровь, выражая заинтересованность. Чтобы Избранный да согласился с недовольством его подчинёнными? Это что-то новенькое.

— ...Но Джек по натуре очень верный и честный парень, который всегда восхищался нашим трио, а значит, что бы ни случилось, он будет самоотверженно защищать Гермиону. Кроме того, я выслушал его доклад, пока вы тут упражнялись в преодолении ментальных барьеров Трэверса. Николсон чувствует себя виноватым и готов искупать эту вину всеми силами. Вот мы и предоставим ему эту возможность.

— Воистину, Поттер, Шляпе пора на покой. Вы обладаете ошеломляющим слизеринским коварством и расчётливостью.

— О, сэр, из ваших уст это звучит как комплимент. Но на самом деле я просто стараюсь максимально эффективно использовать наши весьма скромные ресурсы. — Гарри весело улыбнулся краешком губ.

— Так, стоп! — Гермиона решительно вклинилась в шутливую перепалку. — Что ты имеешь в виду, Гарри? Почему ему придётся меня защищать?

— Я думаю, нам стоит разделиться. Ты должна отправиться в Австралию. Так будет лучше и безопаснее. — Гарри поправил очки и взглянул на Снейпа в поисках поддержки.

— Это исключено. — Гермиона яростно мотнула головой. — Мой сын и мама в опасности, там пожиратели, оборотни, егеря и… — Она умолкла, ощутив привычную тяжесть мужской ладони на своём плече. Северус бесшумно переместился и теперь стоял за спиной жены. Даже не глядя в его лицо, Гермиона могла представить себе в подробностях то обманчиво-спокойное выражение, с которым её мужчина популярно объяснял несогласным свою точку зрения.

— …И мы трое сделаем всё, чтобы вытащить их. Целыми и невредимыми. Но ты должна отправиться в Австралию, Миа. — Он едва ощутимо надавил на плечи трепыхнувшейся гриффиндорки, вынуждая её сидеть. — Во-первых, ты нужна отцу. И не только как дочь, но и как колдомедик. Ожоги даже в магическом мире считаются тяжелой и опасной травмой, а он пока получает только малоэффективные магловские препараты. Кроме того, аврорам потребуется помощь в заметании следов за столь необычными пациентами. Я сильно сомневаюсь, что наши доблестные сотрудники правопорядка сменили форму на что-то подходящее случаю и местности. Думаю, максимум наложили маскировку. — Он ухмыльнулся, глядя на потупившегося Поттера. Шутки о супергероях в развевающихся плащах уже стали притчей во языцех далеко за пределами аврората. — Впрочем, учитывая то, что их мантии защищены огнеупорными чарами, такое разгильдяйство можно считать невероятным везением. Так вот, группа Уизли обеспечит вам защиту и поможет вернуться в Мунго с помощью порталов. Но вот писать в памяти местных целителей роман в стихах — твоя прерогатива.

— Не думаю, что мои невербальные навыки хороши после такого перерыва. — Гермиона покачала головой, не желая признавать справедливость слов супруга. — Тем более для ментальной магии.

— Да, я тоже так не думаю, — усмехнулся Северус и обошёл кресло, остановившись перед женой. Запустив руку в карман мантии, он достал продолговатый деревянный футляр. — Ваш магический костыль, миссис Снейп.

Гермиона не верила своим глазам. Неужели… Казалось, она ощущала отклик родного артефакта даже на расстоянии. Осторожно раскрыв футляр, она взяла древко в руки и почувствовала лёгкую вибрацию резной рукояти в ладони.

— Моя… Моя палочка! Но как? Люциус сломал и поджег её в тот день…

— Не мне тебе рассказывать, что хороший мастер может восстановить древко, если не разрушена окончательно магическая сердцевина. Это сложно, долго, но осуществимо. Я принёс обломки Олливандеру спустя год после вашего исчезновения и попросил сделать всё, что возможно. Признаюсь, это не был сентиментальный порыв, мои цели были чисто практическими: существует порядка десяти поисковых заклинаний, позволяющих найти владельца палочки. Правда, я не учёл, что для этого он должен оставаться магом, так что мой эксперимент оказался бесполезным… Год назад работники министерства предлагали оставить палочку в твоей импровизированной могиле, но я не смог. — Северус прикрыл глаза. Воспоминания о ритуале прощания были слишком тяжелыми даже сейчас.

— Экспекто Патронум! — Переливающийся луч света сорвался с кончика древка, и юркая выдра, обежав комнату, легко вспрыгнула на плечо Снейпа, ласкаясь и утыкаясь носом в уютное местечко между шеей и плечом. Гермиона поднялась и заглянула мужу в глаза. — Ты волшебник, Сев! Это так много значит для меня… Но ведь дело не только в том, что я должна вылечить отца и обеспечить секретность операции. Есть что-то ещё, верно? То, что во-вторых.

Конечно, она догадывалась, что услышит в ответ. Ей до дрожи в груди была неприятна, но понятна жёсткая логика человека, долгие годы игравшего роль разменной фигуры в шахматной партии двух великих гроссмейстеров. Он ясно видел ситуацию, трезво оценивал риски и выбирал не то, что хотел, а то, что должен. Снова и снова. И это разрывало её сердце. Чёрные глаза смотрели спокойно и смиренно, словно их обладатель нарочно пригасил обычно бушующее в них пламя. И это звучало как приговор, не подлежащий обжалованию.

— А во-вторых, Люциус наверняка в курсе произошедшего взрыва, Миа. Он знает, что мы не оставим нашего сына и твою мать в руках Пожирателей. Он уверен в защите «Жемчужины», готов к атаке и будет нас ждать. — Заметив в глазах жены подступающие слёзы, Снейп коротко взглянул в сторону Гарри. Поттеры никогда не были сильны в легилименции, но годы в аврорате должны были развить у сына Джеймса и Лили логическое мышление или хотя бы пробудить чувство самосохранения. К его удивлению, надежда оказалась не напрасной.

— Профессор, простите, что прерываю… Я позову Сару с малышкой. Думаю, вам стоит самому объяснить им, что происходит.

«Пять баллов Гриффиндору. За сообразительность». — Снейп усмехнулся про себя и, коротко кивнув, вернул внимание Гермионе. Мягкий щелчок двери оповестил, что они остались одни и, наконец, могут говорить без обиняков.

— И меня тоже. Он будет ждать всех нас, Сев. — Её карие глаза смотрели жалобно и умоляюще, и это было почти невыносимо.

— Да, но я не собираюсь оправдывать его ожидания, Миа. Пойми, родная, мы не можем так рисковать. Наши дети… Они не должны лишиться обоих родителей. Ни в коем случае не должны, понимаешь? Я очень хочу быть с вами. Всегда. Но если не получится… Они уже привыкли к жизни без меня. Гарри и Драко помогут вам устроиться в магическом мире.

— Не говори так. Не говори! — Гермиона шептала, обезумев от страха, и слепо гладила любимое лицо, будто пытаясь на ощупь восстановить полузабытые черты в памяти, навеки впечатать их в ладони. — Я, я не смогу без тебя. Я не справлюсь. Ты должен вернуться! — Гермиона захлёбывалась словами, хотя и понимала, что её партия проиграна, и решение Северуса изменить не удастся. Она видела, как Гарри, едва войдя в кабинет, сделал пару заметных лишь внимательному наблюдателю жестов. Видела, как Северус напрягся и прикрыл глаза, безмолвно соглашаясь на что-то неприятное. Очевидно, их план с самого начала не включал ее как активного участника.

— Ты самая блестящая ведьма из всех, кого я знаю. Нет ничего, с чем бы ты ни справилась. Но я обещаю, — Северус обхватил её лицо руками и твердо произнёс, глядя в затянутые солёной пеленой карамельные глаза, — я обещаю, что сделаю всё, чтобы вытащить Алекса и Джейн и вернуться самому. Ты должна мне верить. Ты должна верить в меня.

— Я верю, всегда верила. Но это же безумие, это верная смерть… Сколько вас будет? Трое? Четверо? И это против двух десятков пожирателей и егерей!

— Это звучит хуже, чем есть на самом деле. Нам нужно продержаться совсем недолго. Драко пойдёт первым, отключит защиту и постарается освободить пленников. Авроры будут ждать его сигнала на границе чар и войдут на территорию, как только обереги падут. Поверь, мы дружили с Люциусом много лет. Если бы он просто хотел нас убить, он бы сделал это раньше, у него была масса возможностей. Но сиятельный лорд Малфой любит играть с едой, ему интересен сам процесс уничтожения противника. А значит, пока идёт обмен любезностями, мы будем в относительной безопасности. Нам надо лишь отвлечь внимание от ритуального зала и пленных.

— Мне страшно, Сев! — Она прошептала это на грани слышимости. — Мне так страшно. Этот план — настоящее безумие.

— Увы, безумие — наша единственная надежда, любовь моя. Но, как говорил славный Годрик, «forti animo estote»⁽³⁾. Позволь мне защитить тебя, вас. Однажды я не смог этого сделать, и шесть лет, шесть долгих, невыносимых лет ежедневно погружался в ад, мечтая вернуться в прошлое и всё исправить. Сейчас у меня есть шанс отомстить и вытащить нашего сына из плена, стать для него тем отцом, которого он заслуживает, которым он сможет гордиться. Пожалуйста, позволь мне это сделать, не заставляй меня колебаться в этом решении. Я хочу сделать то, что должен. Возможно, впервые в жизни.

Гермиона молчала, пытаясь совладать с собой. Истерика была бесполезна и даже вредна, потому что им требовалось всё накопленное за годы мужество, вся дерзость и ярость, чтобы победить при столь невыгодном раскладе. Истерика была бессмысленна и глупа тогда, когда у них оставалось всего несколько минут наедине. Но мысль о том, что она может снова потерять Северуса, на этот раз навсегда, заставляла ноги подкашиваться.

Чувствуя состояние жены, Снейп мягко притянул её в свои объятья и накрыл желанные губы поцелуем. Естественная сладость дыхания смешивалась с горечью слёз, и этот вкус пьянил не хуже огневиски. Нежные касания стремительно превратились в страстную, несдержанную, голодную борьбу. Не в силах терпеть, Северус перебросил кудрявые локоны на одно плечо, обнажая шею, и начал покрывать короткими беспорядочными поцелуями линию челюсти и маленькое ушко, затем скользнул губами ниже, проводя чувственную линию от подбородка к ключицам. Он лихорадочно и неразборчиво шептал, словно пытаясь наложить на желанную и отчаянно любимую женщину все возможные защитные заклинания. Сильные ладони прошлись по спине, задержавшись на мгновение на тонкой талии, и опустились к бёдрам, жадно сжимая ягодицы, поглаживая и лаская. Гермиона стонала, выгибаясь навстречу, прижимаясь сильнее к крепкому мужскому телу. Хотелось раствориться, задержаться в моменте навсегда и не делать этот страшный, судьбоносный выбор. Но, судя по нарочито громкому голосу Поттера, в коридоре уже собралась целая делегация. Тяжело дыша, Снейп прижался лбом к виску жены и на грани слышимости прошептал:

— Пообещай мне, если я не вернусь, ты расскажешь детям, и особенно Алексу, что я их очень любил.

— Нет. Ты вернёшься и расскажешь им об этом сам. — Она помедлила и всё же позволила себе робкий вопрос: — Ты уверен, что другого выхода нет?

— К сожалению, уверен. У нас нет возможности действовать постепенно и спасать всех по очереди. Мы должны быть быстрее, Гермиона. Только так у нас есть шанс.

Помедлив несколько секунд, Северус оттянул ворот белой рубашки и вытащил цепочку с такой знакомой серебряной выдрой. Последний раз Гермиона видела памятный медальон на журнальном столике возле камина, он был потускневшим и испачканным в её крови. Теперь гоблинское серебро сияло особым, волшебным светом.

— Помнишь? Я носил её все эти годы, Андромеда помогла мне зачаровать медальон как поисковый артефакт. Конечно, никакие чары не смогли бы пробить границы латебата, но твоя защитница помогала мне помнить и верить. Когда ты очнулась, она начала сиять, и я знал, что все будет хорошо, хотя и жутко волновался. Думаю, пора ей вернуться на законное место и утешать уже тебя, моя девочка.

Миссис Снейп порывисто схватила мужа за руку.

— Не нужно. Пусть ещё побудет у тебя. Отдашь, когда вернёшься, хорошо? Пожалуйста.

Северус кивнул, не в силах вымолвить ни слова. В конце концов, если так ей будет спокойнее, он не против.

Дверь распахнулась, и на пороге показались взволнованная Элена и Сара, старательно сдерживающая слёзы. Очевидно, Поттер снова не смог сдержать поток эмоций.

— Папа, мама! — Кудрявый сгусток энергии с невероятной скоростью очутился на руках отца. — Вы представляете, я скоро поеду в Хогвартс! Тётя Сара сказала, что там потолок, как небо, и огромное озеро, в котором живёт вот такой кульмар! — Девочка развела руками, показывая масштаб предстоящего восторга. — Огромный и вечно голодный!

— Кальмар, дорогая. Это прекрасно, что ты так ждёшь поездки в школу. — Гермиона старалась говорить так, чтобы голос не дрожал от возбуждения и невыплаканных слёз. — Я расскажу тебе чуть позже, чем мы его угощали.

Гермиона усмехнулась, увидев приподнятую в изумлении бровь бывшего декана Слизерина. Очевидно, ни он, ни его подопечные не рисковали подкармливать опасного головоногого моллюска. Потрясённое шипение «Гриффиндор!» служило подтверждением её теории.

— А ещё дядя Гарри сказал, что ты, папа, был там самым строгим учителем и варил в большом котле разную волшебную бурду! — Элена с воодушевлением ткнула пальцем в грудь Снейпа, гневно воззрившегося на бывшего ученика. — Я тоже хочу варить бурду, папочка. Ты ведь меня научишь?

— Непременно. — Северус сглотнул, не смея разочаровать заинтересованную девочку. Как там он сказал Гермионе, им нужно быть мужественными? — Я обязательно научу тебя всему, что ты только захочешь, доченька. Но чуть позже. Сейчас нам с мамой нужно уехать за Аланом, он ведь остался в вашем старом доме. А ты вместе с тётей Сарой отправишься в гости к дяде Гарри и его семье.

— Уехать? Без меня? — Глаза Элены разочарованно заблестели. — Но мы ведь только-только встретились, папа! Я не хочу в гости! Я хочу с вами в Австралию! Это… это несправедливо!

— Согласен, малыш, — вздохнул Северус, прижимая кудрявую макушку к груди. — К сожалению, ты ещё узнаешь, что жизнь вообще несправедлива. Но это иногда даже хорошо.

— Хорошо? — Сразу два взгляда, карий и полуночно-чёрный, устремились на мужчину, посмевшего изменить одну из своих любимых фраз.

— Хорошо. Потому что если бы жизнь была справедлива, я бы никогда не смог заслужить такую замечательную семью. — Он поцеловал Элену в лоб и прошептал, глядя ей в глаза: — Я люблю тебя, солнышко. Не грусти. Конечно, уик-энд с тремя Поттерами не предел мечтаний, но так уж случилось, что от них в волшебном мире никуда не деться. Зато будет с кем кормить большого кальмара, когда приедешь в Хогвартс. — Снейп усмехнулся, а Гарри мог поклясться, что тот намеренно очень приглушенно произнёс звук «с» в последнем предложении.

Судя по тому, как в ответ хихикнула Элена, он всё расслышал и понял правильно. Что ж, гены — страшная вещь, и юмор дочь Гермионы явно унаследовала от язвительного властителя подземелий. И, глядя вслед хрупкой малышке, вместе с Сарой, уходившей от них по коридору, Гарри был готов сделать всё, чтобы эта девочка имела возможность впитать и остальные грани таланта своего гениального отца.

1) Врач, специализирующийся на лечении ожогов

Вернуться к тексту

2) Жемчужина Малфоев

Вернуться к тексту

3) Будьте мужественны.

Вернуться к тексту

Брисбен встретил Гермиону и её сопровождающего проливным дождём. К счастью, шквалистый ветер, терзавший город не более часа назад, утих, и теперь лишь слегка путался в сетях проводов и вздыхал, как промокший усталый щенок. Влажный воздух пах морем и дымом. И если первый аромат был вполне ожидаемым и привычным для прибрежного города, то второй таил в себе тревогу и угрозу. Бывшая мисс Уилкинс сделала несколько шагов в сторону от точки аппарации и не смогла сдержать горестный вскрик, когда увидела, что осталось от их коттеджа. Несмотря на то что родительский дом никогда не был для неё тихой гаванью, с ним были связаны тёплые воспоминания о детстве Алекса и Элены, о семейных праздниках, во время которых даже с мамой устанавливался хрупкий мир, об уютных посиделках с отцом на заднем дворе. Взрыв практически смёл их жилище с лица земли, оставив лишь беспорядочное нагромождение обгоревшего кирпича, кровельного материала и обломков мебели. Гермиона судорожно вздохнула и прикрыла глаза. На фоне тех потерь, которыми грозил ей ближайший день, переживания о разрушенном доме казались нелепыми.

Рядом раздался виноватый голос Джека Николсона. Сквозь шум дождя и собственных мыслей Гермиона расслышала полупросьбу, полувопрос о дальнейшей аппарации. Сюда они прибыли с помощью заранее подготовленного аврорского порт-ключа: никто не знал точно, сколько придётся вести наблюдение за домом Уилкинсов, и международных порталов было изготовлено на порядок больше, чем требовалось команде Рона. Но эта точка была единственной знакомой британским магам из отдела магического правопорядка. Дальше нужен был человек, который знает город.

— Мисс Грейндж…Миссис Снейп, — стажёр закашлялся, то ли от неприятного запаха гари, всё ещё исходившего от развалин, то ли от смущения. — Я понимаю, что вам не приходилось аппарировать, пока вы жили здесь, и в другое время мы вполне могли бы добраться до вашего отца…эээ…по-магловски. Но сейчас нам надо торопиться. Вспомните, пожалуйста, какое-нибудь максимально незаметное место рядом с больницей…эээ... Вы ведь сможете быть ведущей при перемещении?

— Больницей принцессы Александры, Джек. Я освоила парную аппарацию на шестом курсе в Хогвартсе, так что это не проблема. И называй меня Гермионой, пожалуйста.

— Эээ…Хорошо. — Ответ парня прозвучал одновременно полувопросительно, восторженно и виновато.

Ведьма закатила глаза.

— Джек, прекрати. Мы всё обсудили ещё в Лондоне. Ты допустил огромную ошибку, да. Серьёзную ошибку, — положив руки на поникшие плечи стажёра, она постаралась прозвучать максимально убедительно. — Но разбираться с последствиями мы будем потом, а сейчас мы должны отключить эмоции и выполнять свою часть работы. Я перенесу нас в тупик возле больницы, туда периодически выходят покурить врачи, но больше укромных местечек я, к сожалению, не припомню. Будем надеяться, что все сейчас трудятся в поте лица и не рвутся постоять под дождëм и подумать о вечном.

Николсон уныло кивнул, а Гермиона отвернулась, пытаясь скрыть собственные чувства и страх.

Она всегда считала, что люди заслуживают второго шанса. Именно поэтому, встретив в коридоре святого Мунго невольного виновника их неприятностей, она постаралась отреагировать максимально спокойно. Безусловно, он нарушил протокол, поверив Харрису на слово, но кто, как не Гермиона, вечная отличница и невыносимая всезнайка, мог понять преклонение парнишки перед авторитетом кого-то более опытного и знающего? Очевидно, аврор-перебежчик был неплохим психологом и знал, как воздействовать на неискушённого стажёра. И неизвестно, что бы произошло с Джеком, попытайся он связаться с начальством и проверить слова Харриса. Скорее всего, ничего хорошего. Кроме того, она не сомневалась, что после окончания миссии Мальчик-который-стал-главой-аврората влепит провинившемуся выговор с занесением, и хорошо, если только в личное дело, а не в печень. Последствия у ошибки Николсона были катастрофическими, и перед прощанием друг явно с трудом сдерживал эмоции. Так что она не планировала усугублять и без того подавленное настроение своего временного помощника и тратить время и силы на разборки. Гермиона прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться, и словно в кроличью нору, провалилась в недавние воспоминания.

Время… Оно утекало, как песок сквозь пальцы, и каждая минута приближала страшный миг расставания с самыми дорогими для неё людьми. Элена, смирившись с необходимостью познакомиться с семьёй «дяди Гарри Поттера», строила планы и щебетала без остановки. Повышению настроения дочери немало способствовал тот факт, что миссис Поттер прислала патронус, и серебристая лошадь сообщила: маленькую гостью уже ждут тёплые сконы, горячий шоколад и трайфл с джемом. Гермиона любовалась искрящимися тёмными глазами их девочки и искренне надеялась, что события ближайших суток не погасят этот радостный огонёк. После нескольких минут объятий маленькая мисс Снейп поцеловала маму в щёку, взяла с отца обещание купить ей «свой собственный, большой-пребольшой» котёл для волшебной бурды, а затем попросила Драко наклониться, обхватила его за шею, словно маленькая коала, и начала что-то быстро шептать ему на ухо. Малфой внимательно выслушал речь и растроганно кивнул, и Элена, очевидно, удовлетворившись его согласием, с готовностью взяла за руку сосредоточенную и печальную Сару. Ещё раз махнув рукой застывшим взрослым, малышка вместе с целительницей отправилась к кабинету отца, чтобы через камин переместиться на площадь Гриммо.

Повисла звенящая тишина, которую прервал стук в дверь. Через секунду в проёме показалась рыжая голова: Джек Николсон явно торопился искупить свою вину. Северус смотрел на парня мрачно, но отстранённо. Очевидно, он до сих пор не мог отойти от прощания с Эленой или же уже мысленно просчитывал риски предстоящей операции. Кстати, об операции. Гермиона собралась с духом и, серьёзно поглядев на мужчин, закусила губу. Впервые в жизни она сомневалась, что хочет знать всё. Но гриффиндорка она или нет?

— Итак, прежде, чем я отправлюсь в Брисбен, я хочу узнать подробности вашего плана.

Судя по тому, как закатил глаза Гарри и сильнее застыл взгляд Северуса, мужчины до последнего надеялись обойтись без объяснений и потом представить ей приглаженную версию событий. Что ж, самое время надавить на нужные точки. Она повернулась всем корпусом в сторону младшего Малфоя.

— Итак, Драко, я правильно понимаю, что ты отправишься в замок отдельно, первым?

Серые глаза полыхнули пламенем, которое быстро скрылось за щитами. Драко кивнул и хотел было что-то сказать, но не успел. Гарри, явно взволнованный её инициативой, поспешил прервать беседу.

— Гермиона, мы ещё не до конца всё обсудили. Возникли новые данные и…

— И?

— И у тебя нет времени ждать, пока мы закончим.

— В самом деле? Не волнуйся, я найду пару минут, чтобы узнать, что именно ждёт моего мужа и лучшего друга в одном из самых защищённых замков магического мира. И каковы вообще шансы увидеть всю мою семью живой. — Гермиона старательно прятала за язвительностью напряжение и страх.

— Миа, ты настолько нам не доверяешь? — глубокий голос мужа звучал напряжённо. — Я обещал тебе, что сделаю всё, чтобы вытащить Алекса и Джейн.

— Перестань, Сев. Ты прекрасно знаешь, что я доверяю тебе больше, чем себе. Но речь идёт не только об Алексе и маме. Я хочу видеть вас, всех вас, — Гермиона сделала акцент на последних словах, — живыми и хотя бы относительно здоровыми. И убедиться, что ваш безумный план продуман до мелочей.

— Не волнуйся, Миона, — Поттер выделил голосом ненавистное сокращение имени. — За время твоего отсутствия мы все немножко выросли вверх и вглубь. Даже профессор. Обещаю, наше безумство будет хорошо организованным. — Он усмехнулся и провёл рукой по волосам, приглаживая вихры.

Впервые в жизни этот жест не отозвался теплом в сердце Гермионы. Ей не нравилось, что от неё что-то скрывают. Она боялась, что основными компонентами плана будут импровизация и вера в удачу. Слизеринский расчёт вполне мог пасть перед гриффиндорским напором. Но выжидательное молчание не дало никакого результата. Ни Северус, ни Драко с Гарри не собирались давать больше ни крохи информации. Время шло, быстро и неумолимо, и ей пришлось смириться.

— Что ж, Гарри Поттер, поверю тебе на слово. Будьте благоразумны, ведь иначе вас могут убить, или, хуже того, выгнать с работы. — Гермиона попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кривой и неестественной.

Гарри ухмыльнулся, вспомнив, как кудрявая девочка с выдающимся умом и передними зубами отчитывала их с Роном в гостиной Гриффиндора. Северус и Драко фразу не узнали, но шутку оценили, сдержанно усмехнувшись в унисон. Порывисто обняв подругу, Гарри заглянул в её глаза:

— Береги себя, Герм. Там, конечно, Рон и остальные ребята. Но мне неспокойно. Возвращайтесь поскорее, а то я боюсь, что наши с Джинни неутомимые гриффиндорцы объединят усилия с вашей маленькой слизеринкой, и вместе им всё же удастся развалить особняк на Гриммо.

Гермиона ещё на секунду замерла в объятиях Гарри, а затем отстранилась и направилась к младшему Малфою. Она чувствовала, как чёрный взгляд мужа прожигает её спину, краем глаза видела удивление на лице Николсона, ощущала, как напрягся Гарри, не зная, что ожидать от её новой инициативы. Но она должна была сделать это, должна была сказать. Слишком многое в предстоящей партии зависело от этого надменного, полузабытого, но до сих пор дорогого её сердцу блондина. Драко при её приближении замер, как дикий зверь в свете фар. Его взгляд был отстранённым, но в глубине, за серыми радужками, полыхало знакомое пламя.

— Драко… — Она остановилась в шаге от него и нервно потёрла предплечья, не зная, куда деть руки. — Прости…Ты…

— Не утруждайся, Грейнджер. — Он усмехнулся, чуть приподняв уголок губ. — Я клянусь тебе, что сделаю всё, чтобы те, кто тебе дорог, вернулись из нашего проклятого имения. Второй раз я тебя не подведу, золотая девочка.

— Замётано, хорёк. — Гермиона мстительно улыбнулась, заметив, как Драко дёрнулся при упоминании школьного прозвища. — Кстати, что там тебе нашёптывала наша егоза?

— Просила передать привет её подруге Мэриан. Очевидно, она думала, что я отправлюсь к вам домой.

— Хм… Очевидно, да. — Гермиона озадаченно потёрла лоб рукой. С этой карьерой она периодически упускала из виду важные вещи из жизни дочери, вроде имён её немногочисленных подруг. Что ж она за мать такая… Впрочем, не время себя корить. Она положила руку на плечо слизеринца и добавила негромко: — Только не забывай, что ты тоже входишь в этот список дорогих мне людей. Береги себя, Драко. Мы ещё должны погулять на твоей свадьбе. Ты обещал.

Она заметила, как младший Малфой слегка дёрнул головой в сторону её руки, но будто остановил себя усилием воли и лишь кивнул. В серых глазах мелькнула тень печали и тут же растворилась в тумане окклюменции. Драко привычно закрывался, и она не смела винить его за это. Скоро, совсем скоро эта страшная карусель остановится, и у них будет всё время мира, чтобы по-настоящему помириться и попробовать снова стать друзьями. Всё-таки не чужие люди. Улыбнувшись, Гермиона развернулась и тут же оказалась в ловушке внимательных тёмных глаз Северуса. Он смотрел на жену неприкрыто, властно и испытующе, а затем качнул головой, будто подтверждая и одобряя найденный в карамельных глазах ответ на свои неозвученные вопросы. Она не знала, что именно увидел муж, но, очевидно, это было что-то важное. Спустя несколько секунд и пару шагов, Гермиона почувствовала тепло его рук на талии и прижалась щекой к груди, с мазохистским удовольствием вслушиваясь в ровное и чуть более быстрое, чем обычно, биение сердца. Ещё на мгновение задержавшись в объятиях мужа, она коснулась его губ почти невесомым поцелуем, быстро вытерла ладонями мокрые щёки и, не оглядываясь, вышла из палаты вслед за Николсоном.

Почувствовав капли дождя на лице, Гермиона открыла глаза. Водоотталкивающее заклинание явно ослабло, но не было смысла тратить силы на его поддержание. Им пора было аппарировать. Но прежде она взмахнула палочкой и трансфигурировала мантию и форму Джека в маггловские джинсы и куртку. Если Северус был прав, врачам в госпитале и так пришлось удивляться, наблюдая за несколькими непривычно одетыми стражами правопорядка, не стоило усугублять их шок явлением ещё одного героя в алом плаще. Гермиона протянула руку своему спутнику, и спустя мгновение пара исчезла с едва слышным хлопком.

Появившись в переулке, они быстро огляделись по сторонам и облегчённо выдохнули. Обливиэйт на маглах откладывался, и это обстоятельство не могло не радовать. Здесь ветер оказался сильнее, и Николсон невольно поёжился в непривычно продуваемой магловской одежде. Впрочем, времени размышлять о преимуществах зачарованной мантии не было: его спутница уже шагала в сторону выхода из переулка, и он поспешил догнать её.

— Ми…Гермиона, — Джек вовремя спохватился и с радостью назвал кумира детства по имени. — Я раньше мечтал путешествовать и много читал о тех странах, где хотел бы побывать. Это странно, но я представлял себе Австралию более солнечной и дружелюбной, этакой страной вечного лета.

— Хм… — Гермиона на мгновение задумалась и усмехнулась, будто что-то вспомнив. — Ещё одно подтверждение светлой мысли, высказанной мне однажды моим супругом, что жизни нельзя научиться по книгам, особенно если читать их невнимательно. Сейчас здесь зима, время дождей и ветров. Закажи порт-ключ на осень, здесь будет гораздо уютнее. Впрочем, я никогда не чувствовала себя в Австралии, как дома. Мне всё здесь казалось агрессивно-ярким, чересчур пышным и непривычным. Я регулярно получала солнечные ожоги, пару раз даже словила тепловой удар. А уж местная живность… — она поёжилась, вспоминая встречу с тайпаном, на которого однажды чуть не наступила. — Это было ужасно странно: якобы прожить здесь всю жизнь и при этом воспринимать здесь всё так, словно прилетела на недельку в гости. Теперь-то я знаю, что так оно, по сути, и было. — Остановившись возле пандуса у входа в больницу, она испытующе посмотрела на стажёра и решила провести краткий инструктаж. — Здесь меня знают как Миону Уилкинс, поэтому будь внимателен, обращаясь ко мне, и, естественно, даже не думай о волшебной палочке. А вот запас зелий держи не на виду, но наготове. Ты взял Напиток живой смерти, как я просила? — Гермиона удовлетворённо отметила, что Джек кивнул, хотя явно понятия не имел, как это специфическое зелье может помочь им в лечении пострадавших. — Первым делом мы выясним, где находятся Рональд и мой отец. В этом нам поможет доктор Морган, Марк Морган. Мы… друзья. — Она смутилась и быстро взглянула в лицо стажёра, надеясь, что тот не обратил внимания на заминку... — Если тебя спросят, ты — мой троюродный брат из Англии, прилетел вместе со мной повидать родственников.

Гермиона не кривила душой, придумывая легенду. У семьи Уилкинс в самом деле, по рассказам матери, имелась родня в Соединённом Королевстве, так что рассказ был вполне правдоподобным. Но сейчас её волновало совсем не то, поверят ли им с Джеком сотрудники больницы. В конце концов, после модификации памяти большинство из них и не вспомнят сегодняшний день, во всяком случае, ту его часть, где появляются странные люди в непривычной одежде, а ожоги и раны исцеляются как по волшебству. Гораздо больше она переживала о том, как пройдёт их встреча с Марком.

Морган был дорог ей. Он был первым, кого Миона увидела, очнувшись в больнице. Молодой симпатичный доктор был взволнован последствиями аварии не меньше самой пострадавшей. Тактичный, внимательный и очень заботливый, он постоянно советовался со старшими коллегами и начальством, проводил тесты и рекомендовал новые, передовые методики. И только сейчас Гермиона задумалась о том, почему такой сложный, спорный случай отдали совершенно неопытному врачу, вчерашнему ординатору. Это выглядело странно. Столь же странно выглядели совершенно неоправданный оптимизм и навязчивый интерес к её памяти доктора Саммерса, заведующего отделением. Он регулярно заходил в палату, настойчиво расспрашивал, какие именно события Миона помнит, и так внимательно смотрел ей в глаза своим льдисто-голубым взглядом, что у девушки начинала болеть голова. Воспоминания об этом были настолько неприятными, что, даже получая настойчивые предложения о работе в больнице принцессы Александры, молодая кардиохирург раз за разом отказывалась, не желая иметь дела с мистером Саммерсом. Впрочем, все эти годы Гермионе льстило, что её приглашает к сотрудничеству такая крупная клиника. И лишь сейчас ей показалось подозрительным такое пристальное внимание. Всё-таки университеты Австралии ежегодно выпускают несколько десятков специалистов её профессии, и многие из них ничуть не менее талантливы. Что мешало после пары отказов перечеркнуть её фамилию красным и выбрать кого-то другого? Возвратившаяся память о военном прошлом и опыт жизни с бывшим шпионом дали о себе знать. На всякий случай поправив палочку в рукаве, Гермиона решительно распахнула дверь, ведущую к стойке регистрации.

Ей повезло. Не успев дойти до заветного стеклянного окошечка, она заметила вдали полноватую, уютную фигуру миссис Лоуренс, медсестры, с которой очень любил работать Марк.

— Кэтти! — Гермиона решительно окликнула удаляющуюся женщину и махнула рукой Джеку, чтобы не отставал. — Кэтти, добрый вечер! Это я, Ге…Миона Уилкинс. Я проходила практику здесь, в кардиохирургии. А ещё я подруга доктора Моргана. — Фраза прозвучала двусмысленно, и она мысленно сделала пометку: более подробно объяснить происходящее Николсону. Не хватало ещё, чтобы по аврорату поползли слухи о легкомысленности супруги целителя Снейпа.

— Ох, детка. — Миссис Лоуренс почти бежала ей навстречу. — А я схожу с ума, пытаясь дозвониться. Марк поручил мне связаться с тобой. Мистер Уилкинс, твой отец в нашем отделении, он в крайне тяжёлом состоянии…

— Я потеряла телефон, Кэтти, простите. Мы прилетели два часа назад, соседи сказали мне, что в нашем доме произошёл взрыв, и папу увезли в госпиталь. Проводите меня, пожалуйста.

— Да, конечно, конечно, дорогая, — пожилая медсестра, вздыхая, вела их по коридору к отделению реанимации, — вот ведь беда! Ну, хоть ты нашлась, надеюсь, успеешь…

Кэтти не договорила, но Гермиона поняла, что она имела в виду, и сердце сжалось от тупой боли. Это её, её вина. И если отец не выживет… Додумать страшную мысль ей не дала болтовня медсестры.

— Да, а ты не знаешь, что за странные люди могли находиться возле вашего дома в момент взрыва? Вместе с Венделлом доставили рыжего парня, очевидно, из какой-то секретной организации. То ли спецслужбы, то ли «люди в чёрном», точнее, в красном, — миссис Лоуренс тихонько усмехнулась. — Он тоже пострадал, но намного меньше. Его товарищи ничего не говорят, мол, государственная тайна. Сидят у него в палате, ждут начальника.

— Ммм…Нет, не знаю. Возможно, что-то там рядом происходило. Может, учения или ещё что-то… — Гермиона старалась придать голосу уверенности. — А эта палата далеко? Я бы хотела потом расспросить Ро…этого человека о взрыве и поблагодарить.

— Да нет, почти соседняя. Но беги лучше к папе сначала. Да, кстати, а с кем это ты? — Кэтти внимательно взглянула на Николсона. — К нам посторонним нельзя.

— Это Джек, мой троюродный брат. — Миона порадовалась своей удачной выдумке. Если бы она назвала Николсона кем-то другим, например, коллегой, пришлось бы нарушать Статут. — Он прилетел со мной из Англии, хотел навестить родителей, а тут… — Тычок локтем в бок заставил стажёра послушно кивнуть, сделав страдальческое лицо.

— Ах, вот оно что. Тогда ладно, раз родственник. Ну вот, пришли. — Миссис Лоуренс слегка пожала предплечье Гермионы. — Держись, милая. Я пойду, позову Марка, он наверняка захочет тебя увидеть.

Гермиона кивнула и сделала глубокий вздох. Гриффиндорская храбрость сжалась до размера камня в почках. Она замерла, будто на краю ледяного омута, и никак не могла решиться и войти в эту пугающую дверь, увидеть изувеченного отца, услышать его упрёки и слова в адрес магии. Наконец, Джек не выдержал. Он мягко коснулся её спины, ободряя и направляя, и Гермиона решительно взялась за ручку, открывая палату.

Венделл Уилкинс не спал. Усталые глаза, то немногое, что чудом уцелело на обожжённом лице, следили за каплями дождя, сбегавшими по стеклу. Он размышлял и вспоминал. Это было, по сути, единственное, что было теперь доступно ему, тому, кто раньше и четверти часа не мог просидеть без дела. К счастью, это вынужденное безделье ненадолго. Будучи врачом, бывший мистер Грейнджер прекрасно оценивал перспективы своего состояния и знал, что такую площадь ожогов врачи вылечить не смогут, просто не успеют. Ожоговый шок, обезвоживание, вероятное присоединение инфекции… А значит, пришло время подводить итоги. И они, эти итоги, были неутешительны. Мужчина не знал, когда всё в его жизни пошло не так, и они с женой, неплохие, в общем-то, люди, свернули на кривую дорожку. Возможно, всё началось в тот день, когда на их пороге возникла странного вида женщина, заявившая, что их не по годам развитая дочь — ведьма. А может, тогда, когда они с Джейн не смогли понять и простить тот страшный год, что прожили под чужими именами и со стёртой памятью. Но скорее всего… Нет, думать об этом было слишком больно.

Впрочем, как бы то ни было, конец избранного пути был печальным: совершенно один, снова под чужой фамилией, он медленно умирал от последствий взрыва, разрушительная сила которого предназначалась его семье. Зря этот рыжий мальчик, их несостоявшийся зять, вытащил его из огня. Возможно, те, кто заминировал их жилище, удовлетворились бы кровавой жатвой и не тронули остальных? Венделл вздохнул и застонал, ощущая, как от движения грудной клетки заболела обожжённая кожа. Вряд ли, очень вряд ли. Невольно ему вспомнился разговор с уже состоявшимся зятем. Ну как разговор. Они с Джейн тогда сидели тихо, словно мышки, и наблюдали, как разгневанный глава семьи Снейп демонстрировал им разрушительные возможности магии, рассказывал про своих невольных соратников и их методы. Это было пугающе и… завораживающе. Как ни странно, именно в этот момент мистер Грейнджер понял, что нашла их Гермиона в этом немолодом, не особенно красивом человеке с непростой судьбой и ещё более непростым характером. Не отрываясь, он смотрел, как взметаются полы чёрной мантии Северуса, как легко, словно играючи, он управляет своей волшебной силой, как сверкают его тёмные глаза. Не отвлекаясь, он слушал раскатистый баритон, вбивающий в их сознание мысли о невиновности их необычной дочери, о её грандиозной смелости и выдающемся уме. Венделл представлял, какое впечатление этот волевой, гордый человек может производить на слушателей и зрителей, если захочет. В каждом его слове, в каждом взгляде чувствовалась скрытая мощь, неудержимая страсть, а порой, когда он говорил о Гермионе, — всепоглощающая нежность. Такой коктейль мог свести с ума любую. Впрочем, на Джейн чары черноглазого мага подействовали совсем иначе, и это отличие стало фатальным для их истории. Вместо красоты и силы она увидела угрозу и опасность. Конечно, это было слабым оправданием, но что уж теперь поделать? Оставалось лишь надеяться, что Снейп, благодаря уникальным навыкам и способности к волшебству, сможет защитить тех, кто ему дорог. Оставалось верить, что по природе справедливый и проницательный, он не обидит Гермиону, примет Элену, найдёт Ала, и вероломно разрушенная семья, наконец, воссоединится. Впрочем, мистер Уилкинс почти не сомневался, что так оно и будет. Эх, если бы тогда он нашёл в себе силы противостоять жене…

Дверь скрипнула, отворившись, и на пороге показалась кудрявая девушка с блестящими карими глазами. Дочь. Они не виделись всего неделю, но мистер Уилкинс не мог не заметить, как изменилась его девочка за эти дни. Она чуть похудела и словно бы стала выше ростом, расправив плечи. Теперь это была не Миона Уилкинс, заботливая, старательная и чуть растерянная магла, а Гермиона Грейнджер, точнее, Снейп — уверенная в себе, сильная и гордая ведьма. Она не простит, никогда не простит того, что они сделали с её, их жизнью. А значит, идти ему в вечность непрощённым. Но он должен успеть объяснить ей, почему они решились на такой жуткий шаг, она умная, поймёт, пусть и не сразу. А если не поймёт сама, разъяснит Северус. Он должен… Размышления Венделла были прерваны совершенно не гордым, расстроенным всхлипом со стороны двери. С удивлением он увидел, как по щекам дочери потекли светлые дорожки слёз, и она раздражённо начала вытирать солёную влагу рукавом. Мистер Уилкинс помнил, как, будучи совсем крохой, Гермиона также сердилась, если слёзы мешали ей думать или делать что-то. Но почему его девочка плачет сейчас, если виноват он?

— Папочка! — Она бросилась к его постели и осторожными поцелуями прикоснулась к левой руке, которая пострадала чуть меньше. — Папочка, прости! — Она шмыгала носом и никак не могла остановить слёзы, которые начали пропитывать один из бинтов, вызывая невыносимое жжение.

Не в силах сдерживаться, Венделл с шипением сквозь зубы втянул в себя воздух, и этот звук вывел Гермиону из шока, в который она погрузилась, увидев состояние отца.

— Прости, прости. Сейчас не время. Я… Я растерялась просто. Джек! — она окликнула кого-то, и в проёме показалась голова рыжего парня. — Джек, зелья! Скорее.

Пару секунд спустя Венделл ощутил на языке сначала невыразимую горечь, потом в горло потекло что-то кислое и прохладное, а затем во рту оказалось ещё что-то с весьма мерзким вкусом… Сил возмущаться не было, кроме того, он помнил, как ещё во время обучения в школе Гермиона лечила их с помощью зелий, и те всегда помогали намного быстрее и лучше обычных лекарств. Что ж, если эта гадость даст ему чуть больше времени, чтобы успеть поговорить с дочерью и попросить у неё прощения, это стоит любых усилий. Мужчина прикрыл глаза, надеясь, что магия, которую он так недолюбливал все эти годы, даст ему второй шанс.

Гермиона видела, что отцу стало чуть лучше, но не собиралась останавливаться. Он пострадал намного сильнее, чем ей представлялось, и теперь вся надежда была лишь на чары, зелья и на то отчаянное желание жить, что она на мгновение увидела в воспалённых карих глазах, пока их не заволокло пеленой боли. Дав Николсону знак следить за дверью, она взмахом палочки заставила появиться в воздухе светящуюся проекцию, а затем начала методично накладывать исцеляющие и охлаждающие чары. Диагностическая схема переливалась всеми оттенками красного и оранжевого, и лишь спустя несколько минут по краям начали появляться обнадёживающие жёлтые проблески… Что ж, пусть они движутся медленно, главное — в правильном направлении. Ещё немного и можно будет дать папе следующую порцию зелий… Он должен выжить, обязательно. Они не могут вот так нелепо снова потерять друг друга. Конечно, было бы неправдой сказать, что Гермиона не злилась на отца. Более того, злость была явно слишком скудной характеристикой того, что ведьма сейчас испытывала по отношению к своим родителям. Но она знала, что каждому, даже самому невообразимому поступку есть объяснение. И ей очень хотелось, чтобы их объяснение было хоть немного убедительным. А если нет, что ж… Она будет счастлива просто знать, что они живы и здоровы.

Внезапный стук в дверь заставил Гермиону вздрогнуть и застонать от досады. Как же не вовремя! Кивнув растерянному Джеку, она спешно развеяла заклинание и спрятала палочку в рукав кофты. Услышав шаги, обернулась, встречаясь глазами со взволнованным Марком. Ну конечно, Кэтти ведь собиралась позвать его. И вовсе ничего удивительного, что вечно занятый доктор Морган пришёл так быстро. Вновь внутренне застонав, Гермиона заставила себя слабо улыбнуться. Благо радостная широкая улыбка сейчас была совершенно неуместна.

— Марк! Как хорошо, что ты здесь. Спасибо, что позаботился о папе. — Эта благодарность была вполне искренней. Гермиона прекрасно понимала: её отец дожил до этого момента исключительно благодаря изменённым Морганом протоколам.

— Ну что ты, Мион, это мой долг. Мне жаль, что я могу так мало, но мы, увы, не волшебники. — Он развёл руками и виновато взглянул ей в глаза. — Но как ты здесь оказалась? Ты ведь брала обратный билет лишь на пятницу…

— О, это долгая история. Расскажу при случае, а пока…

Она не успела сказать, что они будут делать «пока». На глазах изумлённого Николсона, Марк в несколько шагов пересёк палату и стиснул в объятиях растерявшуюся подругу. Покрывая поцелуями её лоб и макушку, он лихорадочно шептал:

— Боже, Миона, я так волновался… Я думал, что потерял тебя. Я был в ужасе, пока не понял, что вас с Эленой в доме просто не могло быть. Но я не знаю, что с миссис Уилкинс и Аланом. Прости, я честно пытался дозвониться до службы спасения и всё выяснить, но мне сказали, что пока поиск не дал никаких результатов… — он говорил непривычно быстро и сбивчиво, словно боясь, что девушка выскользнет из его объятий и уйдёт, недослушав.

Гермиона замерла, оценивая обстановку. В объятиях Марка было тесно и неловко, впрочем, как и всегда. Он был отличным другом и коллегой, но влюблённость, которую мужчина даже не пытался скрывать, сильно затрудняла их общение. Первое время она честно старалась разглядеть в Моргане больше, чем просто товарища, но не преуспела. Каждое его прикосновение ощущалось как предательство самой себя и кого-то забытого, но дорогого, каждое приглашение на свидание вместо приятного тепла пускало по телу озноб. Не переубедили её даже сложившаяся дружба с её сыном и явное одобрение родителей, которым нравился воспитанный и заботливый молодой человек. Ломать себя, даже в угоду самым дорогим людям, Миона не хотела. Выслушав объяснения, Марк стал сдержаннее и попытался занять место «во френдзоне», но всё-таки никакие разговоры и отказы не смогли погасить огонь симпатии в его глазах и сердце. Это подтверждали и последняя просьба об ужине в обмен на информацию о ментальном целителе, и та пламенная искренность, с которой Марк сейчас прижимал её к себе, убеждаясь, что она цела. Впервые за долгое время Гермионе стало стыдно, что она, пусть и невольно, но держала возле себя этого прекрасного мужчину, позволяя любить и ничего не давая взамен. Да, она ничего ему не обещала, напротив, чётко обозначала границы общения, настаивая исключительно на дружбе. Оставаться рядом несмотря ни на что был полностью его выбор. Но, возможно, надо было действовать грубее и решительнее? Впрочем, теперь у неё есть аргумент, с которым сложно поспорить. Она замужем, и Марку придётся это принять. Однако задушевный разговор, определённо, состоится не здесь и не сейчас.

Осторожно высвободившись, Гермиона покачала головой, а затем внимательно посмотрела на отца. Тот снова начал дышать тяжелее, на лбу выступили бисеринки пота.

— Марк, я хочу тебя познакомить кое с кем. — Она качнула головой в сторону стажёра и умоляюще посмотрела в его голубые глаза. — Это мой троюродный брат Джек. Ты можешь проводить его в палату к тому мужчине, который спас папу? Я сейчас тут кое-что закончу и тоже подойду.

Морган кивнул. Ему стало неловко, что он даже не заметил третьего человека в палате. Проклятый недосып! Проклятая несдержанность! Надо же было испортить всё именно сейчас, когда Миона стала хоть чуточку ближе, когда появилась хоть какая-то надежда…

— Да, да, конечно, — Марк изо всех сил старался говорить сдержанно и держаться профессионально. — Судя по показателям, мистеру Уилкинсу стало чуть лучше. Боюсь тебя обнадёживать, ожоги просто ужасающие, но…

— Я понимаю, вы сделали всё, что могли, и даже больше. Но никто не мешает надеяться на чудо, правда? Нам ли не знать, что если человек хочет жить, медицина бессильна. — Гермиона легонько сжала предплечье друга и натянуто улыбнулась. — Я побуду тут ещё немного и приду. В какой палате наш спаситель?

— В палате триста девяносто четыре.

А вот теперь улыбка перестала быть вымученной. Она живо представила себе, как чудесно бы прозвучали эти слова голосом Северуса. Интересно, как он там? Гермиона вздохнула и умоляюще взглянула в глаза стажёру. Ей срочно нужно было остаться наедине с отцом.

К счастью, Николсон тоже заметил ухудшение состояния пациента и решительно направился к Моргану. Обменявшись рукопожатием, мужчины вышли. Прекрасно, теперь надо дать отцу зелья и снова наложить охлаждающие чары. Гермиона потянулась за палочкой и вздрогнула, услышав за спиной скрип двери. Ну, кто там ещё? Неужели Марк что-то забыл? Или Николсон решил по горячим следам разобраться в ситуации? Недовольно нахмурившись, она обернулась и столкнулась взглядом с тем, кого совсем не ожидала увидеть.

— Мисс Уилкинс, как хорошо, что вы здесь! — заведующий отделением реанимации неприятно и совершенно неуместно улыбался, словно их встреча была крайне долгожданным событием. Впрочем, с его стороны, возможно, так и было. — Нам необходимо срочно переговорить. Пройдёмте в мой кабинет. Пожалуйста.

Последнее слово он произнёс с нажимом, вновь глядя своими светло-голубыми, почти прозрачными глазами в её карие. Ведьма вздрогнула, почувствовав совершенно определённый толчок в своё сознание, и инстинктивно выставила щит. Доктор Саммерс довольно оскалился, словно получив подтверждение какой-то своей теории.

— Поторопитесь, мисс… Уилкинс. Я не люблю ждать.

Противная мелкая дрожь зародилась где-то под коленями и поползла выше, пуская неприятные мурашки вдоль позвоночника и сбивая дыхание. Неужели все эти годы рядом с ней был маг? Совсем в ином свете теперь виделись многие события и разговоры.

— Добрый вечер, доктор Саммерс! — Северус мог бы ей гордиться, голос звучал напряжённо, но ровно. — Я… Я сейчас приду. Мне нужно побыть с отцом, доктор Морган сказал, что ситуация серьёзная. Он вернётся и я…

— Доктор Морган вас не обманул. Ситуация очень серьёзная. И если вы действительно хотите, чтобы мистер Уилкинс выжил, вы будете делать то, что говорю вам я. — Льдистые глаза обожгли её холодом. — Быстро.

Гермиона оглянулась на бледного отца. Судя по всему, он находился в глубоком обмороке. Плохо, очень плохо.

— Позвольте мне дать ему зелья. Пожалуйста. — Вопреки её воле, голос дрогнул. — Я сделаю то, что вы говорите.

Саммерс усмехнулся и кивнул, но не сдвинулся с места, контролируя каждое движение девушки. Он был наслышан от Люциуса о талантах и силе духа несносной грязнокровки и понимал, что она будет бороться, изо всех сил оттягивать неизбежное, пытаясь придумать запасной план, подать сигнал аврорам или аппарировать. Впрочем, нет, последнее вряд ли. Она не рискнёт перемещать отца в таком состоянии и бросить его тоже не решится. Идеально. Хоть в чём-то этот дрянной магл пригодился.

Гермиона поочерёдно вливала зелья в рот отца, невербально применяя чары и заставляя его проглотить лекарство. Доставать палочку она не решалась, не хватало ещё словить экспеллиармус и остаться совсем без оружия.

— Снейп хорошо научил тебя невербальной магии, маглокровка, — раздался за спиной высокомерный комментарий.

Она не знала, что заставило её вздрогнуть больше: издевательский тон Саммерса или подтверждение: он прекрасно знал её мужа и, очевидно, с самого начала был осведомлён, кто перед ним.

— Жаль, эти знания тебе уже не пригодятся. И попробуй только пикнуть. Минировать можно не только частные дома. Ты ведь не переживёшь, если обломки больницы похоронят твоих друзей и вместе с ними пару-тройку десятков невинных маглов? — теперь голос звучал угрожающе.

Грейнджер замерла, не в силах оглянуться на того, кто неожиданно предстал в совершенно непривычном, пугающем свете. Мысль, что угроза может быть не пустышкой, заставила всё внутри похолодеть.

— Я сделаю всё, как вы говорите. Но где гарантии, что никто не пострадает, если я последую за вами?

— Не если, а когда. И никаких гарантий, мисс Уилкинс. Исключительно честное слово Пожирателя, — он хохотнул, а потом добавил уже серьёзнее: — Мне нет смысла рушить дело своей жизни, девочка. Ты исчезнешь, а я продолжу спокойно жить здесь, наконец-то расплатившись с этим надменным павлином Малфоем. Твоего отца я вылечу, не беспокойся. Ты очень удачно прихватила напиток живой смерти, — он кивнул на одиноко стоящий на тумбочке пузырёк, — во сне регенерация идёт быстрее.

Гермиона обречённо кивнула.

Шагая рука об руку с заведующим отделением реанимации в сторону его кабинета, она не переставала надеяться, что встретит кого-то из знакомых, кого-то, кто мог бы отвлечь её похитителя и дать ей пространство для манёвра. Но коридоры были подозрительно безлюдны, холлы пустынны, словно все обитатели больницы вымерли или погрузились в зачарованный сон. К сожалению, исключить вероятность последнего Гермиона не могла. И удаляясь всё дальше от заветной двери с номером 394, девушка чувствовала, как её затапливают волны паники и растерянности. Она снова, как тогда, шесть лет назад, ощущала себя щепкой в бурном потоке и не знала, что предпринять, как спасти себя и дорогих ей людей. Конечно, она могла бы рискнуть и устроить дуэль с Саммерсом, всё-таки палочка и эффект неожиданности могли совершить чудо. Но если хотя бы часть его слов и угроз была правдой, это могло стать фатальным и для неё, и для всех, кому не посчастливилось сегодня оказаться в больнице принцессы Александры. Поэтому Гермиона на негнущихся ногах проследовала к обитой шпоном двери с золотой табличкой, а потом решительно шагнула в раскрытую пасть дверного проёма. Навстречу ей, как в страшном сне, двинулись две фигуры в тёмных одеждах, в которых девушка без труда узнала брата и сестру Кэрроу. Грубая хватка на запястье подтвердила: это, к сожалению, не сон, а самая что ни на есть пугающая реальность. Амикус Кэрроу довольно сощурил глаза, кивнул Саммерсу и решительно вложил кольцо-портал в дрожащие пальцы одной из самых невыносимых противниц Тёмного Лорда. Гермиона резко вздохнула, готовясь к перемещению, и мир исчез, растворившись в голубом свечении портала.

* * *

Красно-оранжевый солнечный диск медленно опускался в воды океана, пуская по его венам жидкое золото, заставляя линию горизонта пылать, словно адское пламя. Небо постепенно темнело, и там, где розовые, жёлтые, сиреневые тона уступали место глубокому синему, загорались маленькие серебряные звёздочки. Взгляд серых глаз встречал каждую, словно давнего друга. Полярная звезда… Тубан… Растабан… Этамин… Знакомые и любимые с детства, они словно подмигивали земному тёзке своего созвездия, обещали свет и надежду. И Драко до боли в сердце хотел им верить. Хотел, но не мог. Не в эту ночь.

Он чувствовал, как тёплый настойчивый ветер, несущий в себе ароматы соли, морской воды и цветов, нежной щекоткой касался горящих щёк, с почти материнской лаской ерошил волосы на макушке.

Мама… Драко скучал по ней больше, чем мог признаться даже самому себе. Нарцисса тихо умерла спустя два с небольшим года после окончания войны. Сгорела буквально за несколько месяцев, словно слишком устала, выполняя своё предназначение, заботясь о своих мужчинах, и теперь стремилась исчезнуть из этого жестокого мира, раствориться в прозрачном небе Уилтшира над старым замком, где было так много боли и так мало счастья для хрупкой блондинки из рода Блэк. Младший Малфой до сих пор винил отца и себя за то, что они не сразу смогли отличить болезнь от обычной хандры. Бледность матери, её необычайная худоба и тени под глазами казались порождением бессонницы и ночных кошмаров, от которых страдали все, кого так или иначе коснулась война. Погружённый в собственные переживания, сам Драко лишь пару раз осведомился о её состоянии и, услышав жалобы на плохой сон, заказал в аптеке Малпеппера усовершенствованное снотворное зелье. Спустя неделю он услышал, как мама поёт, ухаживая за розами в оранжерее, и впервые за несколько месяцев улыбнулся: кажется, хоть кому-то в их доме стало легче жить. Это давало надежду, что ещё не все потеряно, и в его перепутанной жизни тоже могут появиться поводы для радости. А спустя ещё три дня гордая Нарцисса Малфой, выходя из столовой после завтрака, неловко всплеснула руками, пошатнулась и рухнула на пол, потеряв сознание.

Перепуганный Люциус немедленно отправил сову Снейпу, и спустя полчаса тот явился в мэнор в сопровождении мисс Лингли, чтобы лично осмотреть больную. Вместе они накладывали чары, выводили диаграммы, делали тесты, пытаясь выявить внешнее воздействие, скрытые яды или отдалённые по времени тёмные проклятия. Драко наблюдал за всеми манипуляциями из угла материнской спальни, и разум, несмотря на тревогу за неё, против воли подмечал изменения в бывшем декане. Позитивные, жизнеутверждающие изменения, которые без слов свидетельствовали: жизнь Северуса Снейпа в последнее время явно стала лучше и радостнее. И с болью в сердце наследник рода Малфоев догадывался, кто именно стал причиной этих изменений. Впрочем, времени, чтобы погрузиться в пучину ревности и уныния, у него не было. Несмотря на то что, судя по результатам обследования, болезнь Нарциссы не была связана с тёмной магией, её состояние здоровья было признано опасным и угрожающим жизни. Снейп пообещал варить для матери особые, модифицированные зелья, которые должны были поддерживать её жизнь, пока другие целители будут искать и устранять причину недуга. Уже уходя, Северус настоятельно порекомендовал лорду Малфою обратиться к маглам, у которых был большой опыт лечения немагических болезней, и даже предложил через Гермиону организовать запись в клинике, но отец лишь покачал головой: он не верил в медицину простецов. Как потом понял Драко, совершенно зря.

Все следующие месяцы они суетились: почти ежедневно приводили в мэнор новых колдомедиков, консультировались с теми, кто не мог приехать лично, и до последнего надеялись, что самое страшное не случится. В конце концов, они чистокровные волшебники, а значит, им подвластно если не всё, то многое. Целители накладывали хитроумные чары, качали головами, выписывали новые рецепты, но улучшения не наступало. Зелья Снейпа давали всё меньший эффект, и вскоре румянец, появившийся было на щеках матери, угас уже безвозвратно. Никто так и не смог вдохнуть жизнь в миссис Малфой, и незадолго до Рождества она тихо ушла в зимний рассвет, оставив своих мужчин сходить с ума от отчаяния, боли и вины. Учитывая, что Люциус предпочитал сходить с ума в компании крëстного или огневиски, Драко оказался беспросветно одинок в своём горе. И побороть это одиночество не могли ни попытки участия в семейном бизнесе, ни пьяные посиделки с друзьями, ни череда девиц, которых привлекали его деньги и неоднозначная репутация «раскаявшегося злодея». Да, всё это было увлекательно и почти по-настоящему, но лишь до тех пор, пока он вновь не сталкивался с той единственной, кому принадлежало его глупое сердце — с Гермионой Грейнджер, которая стремительно и безвозвратно становилась Гермионой Снейп. Заметка в газете об их помолвке, случайная встреча в Косом переулке, обронённая фраза кого-то из слизеринской компании о застуканном на свидании декане — и всё начиналось заново. Пластиковый суррогат жизни скрипел на зубах, и всё кругом казалось искусственным и ненужным. Что самое ужасное, как ни старался, Драко так и не смог возненавидеть ни Северуса, оказавшегося в нужное время в нужном месте, ни возлюбленную, оказавшуюся чужой невестой. Напротив, с мазохистским удовольствием он отмечал, что его собственная судьба весьма схожа с судьбой удачливого соперника. И это, как ни странно, вселяло в Малвоя-младшего надежду, что и его удача однажды явится на порог. Эта надежда не покидала его даже в самые тёмные дни после пропажи Гермионы, когда казалось, что мир раскололся на куски, словно кривое зеркало, и никогда не будет прежним. А потом надежда сама собой преобразовалась в уверенность: она жива и однажды вернётся в магический мир. Эта не основанная ни на чём, кроме интуиции, уверенность помогала Драко жить все эти долгие шесть лет, и единственное, о чём он всерьёз жалел, так это о ссоре с крёстным.

Не раз и не два, сидя у камина с бутылкой огневиски, он порывался прийти и лично извиниться за ту вспышку гнева и нелепую попытку драки. Однажды, спустя почти год после трагедии, он даже попробовал явиться в дом Снейпа без приглашения, воспользовавшись камином отца, но потерпел неудачу: Северуса дома не оказалось. В пустой гостиной было до жути тихо и очень пыльно, словно здесь давным-давно никто не жил. На столике у дивана что-то поблескивало, и, не сумев сдержать любопытство, Драко сделал несколько шагов вперёд. На потускневшей лакированной поверхности журнального столика он увидел колдографию четы Снейпов в простой деревянной рамке и серебряную погремушку, очевидно, принадлежавшую маленькому Алексу. Тогда он впервые не просто узнал, а ощутил и прочувствовал разницу между своей болью от пропажи Гермионы и скорбью Северуса, который потерял не просто любимую женщину, а долгожданную семью, которую ценил больше жизни. Почти не дыша и не решаясь повернуться, Драко медленно пятился, не отрывая взгляд от счастливой пары на колдофото, а потом неловко перешагнул закопчëнную решётку и исчез в зелёном пламени камина. И лишь оказавшись в мэноре, он с горечью оценил тот факт, что из дома шпиона, известного своей искусностью в плетении защитных заклинаний, он ушёл незамеченным и невредимым. Очевидно, потеряв всё, Северус Снейп больше не беспокоился о своей безопасности.

Протрезвев, Драко пытался написать крëстному письмо, но не находил слов, которые могли адекватно выразить всё, что он обдумал и пережил за это время. Облеченные в строчки чувства выглядели пафосными и наигранными, а попытки поддержать — неубедительными и откровенно наивными. Глядя, как исписанные пергаменты обращаются в пепел, сгорая в пламени камина, он решил ждать подходящего момента для извинений. И оценил иронию судьбы: этот момент настал тогда, когда сам он фактически потерял последнего члена своей печально известной семьи. И тот факт, что Северус благосклонно выслушал его объяснения и постарался помочь, оказался ложкой мёда в бочке дёгтя. Теперь одиночество Драко стало почти тотальным, но уже не ранило так, как раньше. Увы, но человек привыкает ко всему.

О том, что Гермиона нашлась, ему сообщил Поттер после короткого, но впечатляющего побоища у Малфой-мэнора. Собственно, фраза о возвращении его боевой подруги была единственной, которую Драко услышал в длинном монологе Мальчика-которому-опять-придётся-всех-спасать. Дальше последовала целая круговерть событий, эмоций, разочарований, неловких разговоров и надежд, и всё на фоне радостной, сводящей с ума мысли: «Жива. Она здесь, она жива». Вновь обретённая для магического мира Гермиона была непривычно отстранённой, растерянной, но до боли родной. Пару раз поймав на себе её заинтересованный взгляд, Драко даже позволил себе чуть-чуть помечтать о том, чего не было и быть не могло. Эти непозволительные мечты он уничтожил своими руками, отыскав в библиотеке древнюю книгу с контрзаклятием к их семейному обливиэйту. Малфой настоял на своём присутствии в палате: его родовая магия должна была помочь Гермионе прийти в себя. И когда на следующее утро карие глаза девушки распахнулись, он не удержался и склонился над её постелью, чтобы быть первым, кого она увидит в своей новой старой жизни. Взгляд, наполненный смущением и виной, поспешно скользнул в сторону, и Драко со странной смесью боли и облегчения понял: получилось, теперь Гермиона по-настоящему дома, пусть и не с ним. Последовавшая за возвращением памяти неловкость была тем не менее почти невыносимой. И лишь на прощание, в последние несколько минут, им удалось разбить лёд, сковавший мысли и слова. Ей удалось, на самом деле. Он вёл себя как последний идиот, а она… «Не забывай, что ты тоже в списке дорогих мне людей», — эти слова и тёплую улыбку, их сопровождавшую, Драко будет помнить и на смертном одре.

Впрочем, если он не хочет оказаться на этом самом одре в ближайшие пару часов, стоило поторопиться. Драко прикрыл глаза, позволяя себе ещё на секунду сосредоточиться на чувстве тепла и благодарности. Пожалуй, это воспоминание вполне достойно стать основой патронуса, а если ещё и подключить фантазию… Мерлин, как же он хотел на прощание обнять эту несносную, но бесконечно восхитительную ведьму! Ничего такого, просто обнять, ещё хоть раз ощутить ладонями шёлк её волос, вдохнуть неповторимый сладковатый аромат цветочных духов и желанной женщины, почувствовать тепло податливого гибкого тела. Да, он потерял право на большее давным-давно, когда в очередной раз струсил по славной традиции Малфоев. Однако они были друзьями! А друзьям вполне позволительно обнять друг друга в тревожные времена, но… Он видел настороженность в глазах Поттера и любопытство на лице горе-стажёра. Но главное — он видел почти чёрные от боли и ревности глаза Снейпа. И Драко отступил, во имя признательности тому, кто всегда верил в него, и во имя той надежды на лучшее, которую этот настрадавшийся мужчина, сам того не подозревая, ему подарил.

Но вот теперь, стоя на холме возле старинного поместья, Драко чувствовал, как его надежда, это внутреннее солнце, долгие годы озарявшее путь, медленно угасает, погружаясь в воды внутреннего океана. Грядущая ночь грозила самой страшной болью и той, кого он любил, и тому, кого безмерно уважал, и ему самому, посмевшему открыто противопоставить себя отцу. Эта ночь буквально дышала смертью. Младший Малфой чувствовал, как клубится тьма в родовой колыбели, как древняя магия, пропитавшая стены «Жемчужины Малфоев», стонет, сплетаясь с чуждой тёмной энергией. Его отец был кем угодно, но не глупцом, и Драко прекрасно осознавал: на самом деле у них мало шансов переиграть Люциуса Малфоя на его территории. Но будь он проклят, если не попробует. В конце концов, у них был план, в котором переплелись слизеринская расчетливость и гриффиндорское бесстрашие, хитрость и наивность, ярость и любовь. И в соответствии с этим планом он достал из кармана мантию-невидимку и зашагал вниз по склону холма, приближаясь к границе древних чар, скрывающих замок от маглов и незваных волшебных гостей.

Отяжелевшие от росы травы сминались подошвами ботинок, а затем послушно выпрямлялись, повинуясь искусной защитной магии. Драко оглянулся, проверяя эффективность заклинаний, и усмехнулся иронии судьбы: подумать только, глава аврората Поттер битый час обучал самого юного Пожирателя смерти Малфоя качественно заметать следы. И неплохо обучил, надо сказать. Что ж, учитывая, что в поместье помимо Пожирателей находились егеря, привыкшие к поискам, и несколько оборотней с обострённым обонянием, любые предосторожности не казались сейчас перестраховкой.

Приблизившись к границе купола, Драко задержал дыхание и медленно протянул руку, касаясь невидимой грани. Не почувствовав сопротивления, он вошёл на территорию и быстро направился к замку по усыпанной гравием дорожке, поминутно обновляя чары тишины и внимательно глядя по сторонам. У центрального входа стояло несколько человек, среди которых безошибочно угадывалась фигура оборотня. Очевидно, Фенрир успел-таки обучить произвольной трансформации несколько своих соратников, и теперь, несмотря на то, что на небе блестел растущий месяц, у отца было весьма неприятное биологическое оружие. Что ж, Снейп предупреждал, что это возможно, и в очередной раз оказался прав. Теперь нужно быть вдвое осторожнее. Сменив направление, Драко быстро прошёл по боковой дорожке, сделал несколько манёвров, огибая искусно выстриженные кусты, и спустя несколько минут оказался у неприметного чёрного входа в замок.

Он обнаружил его, ещё будучи ребёнком, когда гостил в Жемчужине у бабушки и дедушки, и исследовал поместье, пытаясь найти способ улизнуть от контроля родственников и многочисленных домовиков. Проверив дверь на всевозможные сигнальные чары, скользнул внутрь и замер на несколько секунд, прислушиваясь к магии дома. Ничего, глухое безразличное молчание. Драко грустно покачал головой: когда-то, переступая порог, он чувствовал, как тёплые волны древней магии приветствуют и обнимают наследника рода. Что же ты сделал, отец?! Впрочем, вопрос был риторическим и несвоевременным.

Поправив мантию-невидимку, он медленно двинулся в сторону ритуального зала, сверяясь с внутренним компасом и секундомером. Драко безошибочно определял направление, но всё же несколько раз свернул не туда, путаясь в полузабытой сети коридоров и лестниц. Это нервировало и заставляло торопиться: отключить защиту поместья нужно было как можно быстрее. Отключить, а затем спуститься в подземелья, чтобы проверить пленников. Конечно, с большой долей вероятности, Люциус будет держать при себе хотя бы мальчика, но перестраховка не помешает. Перестраховка и осторожность. Главным заданием после обеспечения доступа авроров в Жемчужину было не попадаться на глаза отцу.

Эту часть плана Северус лично повторил ему трижды, почти умоляюще глядя в глаза. И Драко понимал, что паранойя бывшего шпиона была вполне обоснованной: на кону стояло слишком многое. На самом деле, на кону стояло всё, чем дорожили они оба: жизнь Гермионы и её детей.

Ещё совсем недавно Малфой-младший бы задумался, стоит ли рисковать жизнью и соваться в заполненный Пожирателями и тёмной магией замок ради мальчика-полукровки, которого он даже не знает, и его маленькой сестрёнки. Внутренний высокомерный циник непременно твердил бы, что Гермиона в безопасности, а отпрыски Снейпа — чужие дети, а значит, не стоят того, чтобы противостоять отцу. Более того, в случае неудачи, Северус мог погибнуть и тогда… Драко мотнул головой, не желая даже мысленно представлять подобный исход. Он видел, как Гермиона смотрит на мужа. Снейп был центром её мира, её отрадой и счастьем. Он слышал звонкий голосок Элены, которая щебетала ему о своём счастье: «Дядя Драко, на Рождество я загадала желание! Я хотела, чтобы папа наконец-то вернулся и мы снова были все вместе. Ал, конечно, будет ворчать, бабушка ему наговорила всякого, но он тоже скучает по папе, я знаю! Я видела, как он разглядывает ту фотографию с большой кошкой, когда думает, что никто не видит. А ты будешь приходить к нам в гости? А ты подаришь мне собаку? Мама с папой могут не согласиться, если я буду просить, но подарки не отдарки, они согласятся… Подаришь? Пожаааалуйста!». И Драко кивал, завороженно глядя в сияющие тёмные глазенки, таял от объятий маленьких рук и прикосновений пальчиков, перебирающих его пряди. «У тебя потрясающие волосы, Драко. Если отрастить подлиннее, можно заплетать косички! Я видела у одного певца в телевизоре. Правда, у него волосы чёрные, и кожа тоже такая… как шоколадка. Но ты красивее, честно-честно! Тебе пойдёт!». Драко смутно помнил, что такое телевизор, ненавидел длинные волосы, которые делали его почти копией Люциуса, но готов был рискнуть шевелюрой, принципами и гордостью, если это сделает маленькую мисс Снейп хоть капельку счастливее.

Окончательно он утвердился в желании радовать Элену в момент прощания. Девочка казалась грустной, целовала его в щеки и просила быть осторожнее. Даже забавно: единственные женщины, которым было дело до его безопасности, принадлежат другому мужчине. Впрочем, не стоит забывать про надежду… Северус дождался своего счастья, и он сможет. Жаль, что не удастся выполнить последнее обещание и передать привет той девочке в Австралии. Мэриан, кажется. Хотя, если заказать порт-ключ…

Драко очнулся от воспоминаний и замер, услышав голоса в отдалении. Судя по тяжелым шагам, по соседнему коридору в направлении ритуального зала шли, переговариваясь, несколько человек, среди которых вполне мог быть и оборотень. Вступать в бой Снейп запретил категорически, поэтому стоило поберечься и переждать. Прижавшись к стене, Драко ощущал исходящую от древних камней вибрацию и силу, и пытался осторожно прощупать плетение чар. Несмотря на то что до этих пор замок вёл себя дружественно, он не мог избавиться от ощущения чего-то чужеродного и незнакомого в его магическом рисунке. Прислушиваясь, Малфой прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на загадке, и вздрогнул, услышав дикий крик, раздавшийся, казалось, прямо за спиной. Отчаянный, испуганный, до дрожи знакомый крик женщины, чей голос он узнал бы не из тысячи — из миллиона. Ему казалось, что древние стены и перекрытия падают, рушатся, пробивая огромные дыры в его самообладании и способности мыслить рационально. Крик повторился, вновь разбивая тишину и сердце, и у Драко не осталось ни сомнений, ни надежды: непонятно каким образом в его поместье вновь мучают и причиняют боль Гермионе Грейнджер. И он снова никак не может этому помешать.

Летний вечер опускался на Лондон, укутывая его в плотное сумеречное покрывало. Ветра почти не было, и вязкий воздух, наполненный запахами разогретого асфальта и чахлых городских цветов, словно нехотя вползал в раскрытое больничное окно, не принося, впрочем, никакого облегчения. Гудение машин и людская разноголосица создавали привычный неприятный шум, но творить заклинания и защищаться от этих пусть назойливых, но всё же живых звуков сегодня не было ни сил, ни желания. Напротив, урбанистическая какофония помогала ему, незаметному стороннему наблюдателю, чувствовать себя причастным обычной мирной суете, позволяла на секунду отвлечься, пофантазировать и представить, что в планах на вечер значится не героическая смерть, а всего лишь поход в магазин за любимыми макарунами супруги…

Северус стоял в конце коридора у тёмного прямоугольника распахнутого окна и вглядывался в летнее небо, на котором одна за другой вспыхивали далёкие серебристые звëзды. Полярная звезда… Этамин… Денеб… Созвездие Дракона. Созвездие Лебедя. Созвездие Лиры… Красиво. Величественно. Недостижимо. Если бы у них с Гермионой родилась ещё одна дочь, они могли бы назвать её Лирой. Конечно, это давняя традиция Блэков — называть детей в честь небесных светил. Но ведь традиция — не исключительное право, так что кто им запретит?

Вернее, запретил бы… К сожалению, Снейп прекрасно осознавал: у них с Гермионой не будет не только второй дочери, но и завтрашнего дня. Всё закончится буквально через несколько часов, быстро, болезненно и постыдно. И всё же именно в этот звёздный вечер, среди внутренней и внешней тьмы, ему мечталось как никогда отчаянно и остро.

Мысли в сослагательном наклонении кружили, увлекали, завораживали… Ему грезились вечера у камина, разомлевшая от тепла Гермиона, в кудрявых локонах которой путались огненные блики. Чтение любимых книг, по очереди или по ролям, а может, и какие-то магловские настольные игры. Давным-давно, кажется, в прошлой жизни, Гермиона рассказывала ему о такой традиции в их семье… Северус как наяву видел их семейные прогулки в сопровождении весело лающей собаки, разноцветные букеты из листьев в руках дочери, снежки, метко пущенные сыном из-за ствола старой яблони в призыве поиграть… И Гермиона с сияющими глазами и лукавой, самой невероятной на свете улыбкой… Наконец, он представлял высокого парня с карамельными глазами, который с гордостью демонстрировал диплом об окончании школы, тонконогую девушку с глазами цвета августовской полуночи, невероятно красивую в своём свадебном платье, крошечного младенца, их с женой последыша, пахнущего молоком и счастьем…

Проклятое «бы», сулящее желанное, но несбыточное! Проклятый Люциус, обожающий загадки и блюдо, которое подают холодным! Лучше бы он просто убил его, не мудрствуя лукаво, не вовлекая в кровавый круг новых людей, виноватых лишь в том, что не могут равнодушно смотреть на страдания семьи Снейпов. Но Северус прекрасно понимал: это было бы слишком просто и неинтересно. Люциус эстет и фантазёр даже в области смерти. Особенно в области смерти. Истинный её Пожиратель.

Забавно… Гермиона никогда не славилась способностями к прорицаниям, да и он не горел желанием вглядываться в зыбкую пелену будущего в попытках угадать, что ждёт за поворотом. И всё же одна из самых серьёзных их с женой ссор была связана именно со снами, предчувствиями и ощущениями. И со зловещей фигурой Малфоя-старшего.

Тогда, за несколько дней до крещения их первенца, Северус проснулся от звуков сдавленных рыданий и тихого, какого-то обречённого шепота. Пошарив рукой по кровати, он убедился, что вторая половина супружеского ложа пуста. Простынь была прохладной, а ткань наволочки — чуть влажной. Очевидно, Гермиона проснулась от кошмара и, не желая его будить, пошла успокаиваться в другую комнату. Это было странно, неприятно и тревожно. Во-первых, Снейп привык, что жена в любой беде искала утешения у него в объятьях. Мучилась ли она сомнениями или токсикозом, была ли обижена на друзей или расстроена очередной статейкой в «Ежедневном пророке», она решительно, если не сказать бесцеремонно, вторгалась в его лабораторию, прерывала бдение над книгой или сон, утыкалась распухшим носом куда-то в подмышку и затихала. Или, наоборот, говорила, говорила и говорила, делясь эмоциями и размышлениями, возмущённо всплескивая руками и споря сама с собой. И он никогда — ни разу! — не оттолкнул, не посмеялся над её горем, даже если проблема казалась ему пустяковой. Они всегда были вместе. Всегда, но не теперь. А во-вторых, тяжёлые сны крайне редко мучили их обоих с тех самых пор, как они разделили жизнь и постель. Гермиона всегда смеялась, что их способ борьбы с кошмарами стоит запатентовать. Северус парировал, что метод слишком индивидуален и требует длительных клинических испытаний. Впрочем, он не мог не признать — впервые за долгие годы у него исчезли синяки под глазами, и это можно было считать лучшим подтверждением её теории. Но даже если кому-то из них снилось что-то пугающее или печальное (как правило, такое случалось накануне памятных военных дат), это служило поводом к кружке горячего шоколада и тихому разговору по душам. Что же изменилось сейчас? Почему она плачет где-то в одиночестве? Неужели он умудрился обидеть её?

Приподнявшись, Снейп различил тонкую полоску света, пробивавшегося из-под двери в детскую. Это было ещё более странно. Гермиона решила пожаловаться на жизнь месячному младенцу? Или… стоп, неужели что-то с Алексом? Заболел? Упал? Испугался? Но почему она тогда не разбудила, не позвала на помощь? Северус решительно поднялся с кровати и, стараясь не шуметь, направился к выходу из комнаты и замер, в очередной раз завороженный открывшейся картиной.

Ночник озарял комнату мягким, тёплым светом. За распахнутыми створками окна виднелся освещённый луной сад. Звёзды, словно поцелуи ангелов, ярко сияли на небосклоне, а тёплый ветер шумел в ветвях старых яблонь, качал лёгкие занавески и играл с выбившимся из пучка женским локоном. Тихое, едва слышное стрекотание кузнечиков, шелест листвы и редкая перекличка птиц наполняли воздух уютным летним шумом.

Гермиона, как это часто бывало, сидела у раскрытого окна с сыном на руках. Алексу практически сразу после рождения стало не хватать молока, но она не сдавалась и всё равно продолжала кормить его вначале грудью и лишь потом предлагала бутылочку. «Это не про еду, это про любовь», — утешала она себя, когда видела, что малыш опять не наелся, и Северуса восхищали её трепетность и терпение. Кроме того, он не мог не признать: зрелище любимой женщины, прижимающей к обнажённой груди его младенца, было самым щемящим и эротичным, что ему довелось увидеть в жизни.

Сейчас он тоже на мгновение залюбовался древней как мир гармонией, однако всхлип жены, показавшийся в тишине особенно жалобным и громким, вернул его в реальность.

— Прости… Прости меня… Я… я не знаю… он не поверит… Друг… Я не верю… Боюсь… Бывшими не бывают… — она шептала неразборчиво, утирая слëзы и нежно поглаживая Алекса по щёчке. — Папа любит… добрый… не поверит… Друг…

Северус нахмурился, пытаясь додумать, восстановить речь по услышанным обрывкам. Единственное, что можно было предположить наверняка — слёзы Гермионы связаны с ним. И с чем-то, чему он не поверит. Бред.

Спустя несколько секунд, словно ощутив присутствие мужа в комнате, Гермиона подняла заплаканные глаза и едва заметно вздрогнула, встретившись со встревоженным чёрным взглядом:

— Ни-никак не могу п-понять, как ты умудряешься т-так бесшумно двигаться? — она старалась говорить ровно, но голос предательски срывался.

— Годы практики, дорогая. Я не вовремя?

— Н-нет, что ты! Просто… Просто молока опять не хватает и… И ты же знаешь, я расстраиваюсь, я так хотела кормить сама…

— Знаю, конечно. Я многое знаю про тебя, Миа. И особенно хорошо я знаю, что ты не умеешь лгать. А ещё у меня хороший слух и есть зачатки интеллекта. Так что случилось?

— Ерунда, Сев. Правда, ерунда.

Он наклонил голову и недоверчиво приподнял бровь.

— Знаменитая Гермиона Грейнджер, золотая девочка, прошедшая войну, ограбившая Гринготтс и покорившая сердце Ужаса Подземелий, рыдает из-за ерунды? За кого ты меня принимаешь?

— Но это на самом деле ерунда! Мне… мне просто приснился сон. Очень страшный сон. Вот и всё. — Она поднялась из кресла и осторожно положила Алекса в кровать. — Пойдём спать, Сев? Я устала.

Северус позволил жене увести себя из детской. В конце концов, не стоило тревожить сына даже рассказами о кошмарах. Но едва войдя в комнату, он вновь задал неудобный вопрос:

— Так что случилось на самом деле? Что было в этом сне, Гермиона? — У него почему-то засосало под ложечкой от нехорошего предчувствия. Интуиция вопила об опасности, а здравый смысл предлагал прекратить расспросы: супруга явно не хотела делиться пугающим сновидением, зачем настаивать? Но врождённое упрямство и беспокойство за Гермиону не давали отступить.

— Да ничего…

— Что. Было. Во сне? Ты абсолютно не суеверна, тебя не напугать какими-то мелочами или глупостями.

— Ну хорошо. Мне снился Люциус Малфой.

— О… Это неожиданно. Люц будет обескуражен, если узнаёт, что по ночам пугает красивых женщин до слëз.

— Он убил нашего сына, Сев. Послал в него сектумсемпру.

— А где был я?

— Ты лежал связанный и избитый, весь в крови, не в силах помешать ему. Меня держали два оборотня. А Люциус смеялся, как безумный. — Она подошла к окну и отвернулась. — Это было так ярко, так…реально. Я чувствовала смрад, исходящий от Скабиора и его дружка, ощущала вкус крови на губах и холод сквозняка по ногам. — Она помолчала, явно собираясь с духом. — Прости, Сев. Я знаю, что он твой друг, что ты ему доверяешь. Но мне не нравится идея делать Люциуса Малфоя крёстным нашего сына. Я не верю, что он раскаялся и больше не представляет угрозы. Слишком он был убедителен в прошлом. Не бывает бывших Пожирателей смерти.

— Ну, если ты так не хочешь иметь что-то общее с Пожирателями, зачем ты вышла замуж за меня? Или я тоже представляю угрозу для Алекса, и над его колыбелью установлены какие-нибудь хитроумные чары? Для самой умной ведьмы своего поколения ты удивительно нелогична. — Снейп понимал, что придирается к словам, но почему-то слова и сомнения жены отдались в сердце тупой болью.

— Да при чëм здесь ты?! Ты был шпионом Ордена, ты сто раз доказал свою преданность…

— Да, доказал. Убив Дамблдора, замучив десятки маглов и сварив сотни галлонов изощрённых зелий, способных заставить человека молить о смерти. Конечно, по высочайшему благословению Великого Светлого, чтобы не разрушить прикрытие. — Произнося это, он медленно двигался от кровати к окну. Остановившись за спиной Гермионы, взглянул на тёмный сад, который теперь казался немым и мёртвым. — Я тоже Пожиратель смерти, Гермиона. Я ничем не лучше Люциуса. Ещё неизвестно, на чьём счету больше симпатичных маглорождëнных ведьм. Мне приходилось быть очень убедительным, чтобы у Тёмного Лорда не возникло ни малейшего сомнения в моей преданности. Подумай об этом на досуге. — Он с силой сжал плечи всхлипнувшей жены, а затем в несколько шагов достиг выхода из спальни и почти бегом спустился по лестнице в гостиную, боясь собственного гнева. Боль клокотала в горле, а в сердце вновь клубилась тьма, подпитываемая обидой и злостью. Люди никогда не забудут, никогда не простят. Даже она… Он мотнул головой, не в силах додумать унизительную в своём откровении мысль.

Ту ночь они провели порознь. Ворочаясь на жёстком диване, Северус слышал, как Гермиона горько плакала наверху, потом, уже ближе к утру, раздался скрип двери — очевидно, проснувшийся Алекс требовал молока и внимания. Она не спустилась к завтраку, не вышла проводить его на работу. Но, уходя к точке аппарации, Снейп ощущал спиной взгляд жены, полный вины и боли. Не обернуться, не кинуться обратно домой стоило ему много сил, но он справился, как и всегда. В деле установки бессмысленных рекордов и сомнительных достижений ему не было равных.

День тянулся бесконечно и уныло. Первые пару часов Сара честно пыталась вывести друга на разговор, выяснить, что неладно в датском королевстве. Но получив пару весьма острых словесных шпилек, за которые Северусу тут же стало стыдно, отступилась, списав всё на недосып и мерзкий характер. Не то чтобы она была в корне неправа, но и советоваться с подругой по поводу семейных разногласий казалось лишним.

На расстоянии ссора с женой стала казаться всё более странной и глупой. С тоской и досадой Снейп понимал: он в очередной раз пошёл на поводу собственной гордыни, он захотел, именно захотел обидеться, оскорбиться, найти тайный смысл в сказанных словах. И конечно же, нашёл. С присущим ему талантом к самоуничижению это было легко. В такой ситуации у Гермионы просто не было шансов оправдаться. Кроме того, а что такого она сказала? Как истинная гриффиндорка, она никогда не скрывала своей неприязни к тому, кто несколько раз чуть не убил её. К тому, в чьём доме её пытали… Мерлин, он просто идиот. Вместо того чтобы просить, уговаривать, объяснять, убеждать — он просто сбежал, обвинив её во всех грехах. Сбежал, оставив на её руках крошечного младенца и повод к самобичеванию. Это подло даже по меркам Слизерина. Возможно, даже по меркам самого Малфоя, будь он неладен. И теперь, осознав случившееся, Северус мог думать только об одном: как вымолить прощение у своей нежной, но справедливо обиженной женщины.

Возвращаясь домой, он снова и снова повторял про себя то, что должен сказать жене. Он извинится, он признает, что был неправ и слеп. Всё ещё можно переиграть. Пусть крëстным будет… Ну, скажем, Флитвик. Маленький учитель Чар будет в восторге. А Люциусу он объяснит… И даже если он обидится, что ж… Значит, пришло время расставить приоритеты правильно.

Размышляя подобным образом, Снейп распахнул дверь и замер, оглушëнный тишиной. За годы, проведённые в компании Гермионы, он привык к тому, что безмолвия в доме, где живут двое взрослых и кот, просто не может быть. Появление же младенца возвело эту истину в абсолют. Очень приятный, громкий абсолют. Иногда, если ему удавалось прийти незамеченным, Северус замирал у порога и впитывал в себя незатейливую домашнюю симфонию: вот звенит на кухне посуда, слышится стук ножа о разделочную доску и посвистывание закипающего чайника; вот Гермиона негромко мурлычет под нос понравившуюся песню или читает вслух, пытаясь успокоить хнычущего Алекса; вот мурлычет и трëтся о ноги Живоглот, пытаясь завербовать союзника, готового за ужином скинуть ему что-то запрещëнное со стола. Эти звуки были привычными, желанными, естественными, иногда даже чуть раздражающими. Всё-таки опыт долгого одиночества и жизни в тишине был слишком значительным, чтобы не мечтать иногда об уединении или хотя бы слабеньком силенцио, наложенном на домашних… Но раздражение всегда проходило вместе с усталостью, сменяясь удовлетворённым пониманием: он больше не один, здесь его любят и ждут.

И вот теперь в их доме не было даже намёка на шум, словно Северус провалился в параллельную реальность, где у него не было ни жены, ни сына, ни кота. Только одиночество и тишина. Тревога раздражающе звенела в ушах, мешая мыслить рационально. Гермиона не относилась к той категории женщин, что после скандала бегут ночевать к матери или подружкам, манипулируют ребёнком и заставляют мужчину мучиться в неизвестности. Что-то случилось, определённо. И, учитывая его везение, наверняка что-то плохое.

Раздавшийся в глубине дома резкий плач заставил Снейпа сначала замереть, а потом быстро взбежать вверх по лестнице. Как ни странно, судя по направлению звука, малыш находился не в детской, а в их с Гермионой спальне. Толкнув дверь, Северус на секунду остановился на пороге, оценивая ситуацию, а затем быстро прошёл к переносной колыбельке и взял на руки разошедшегося не на шутку Алекса. Способность сына за пару секунд разгоняться от робких всхлипов до истерики до сих пор приводила немолодого отца в замешательство.

— Тшшш, сын. — Северус покачивал ребёнка на руках, пытаясь утихомирить. Параллельно он с грустью разглядывал жену, крепко спящую на его половине кровати. Бледная и измотанная, она не реагировала ни на его голос, ни на крики сына. Распухший нос и губы ясно говорили о том, что, прежде чем упасть в объятия Морфея, Гермиона долго плакала. Его бедная девочка, вот же угораздило выйти замуж. Определённо, в этом браке ему повезло намного больше, чем ей. Невесело усмехнувшись, Снейп подхватил с тумбочки пустую бутылочку и отправился кормить сына. В конце концов, должны же быть плюсы и в питании смесями.

Гермиона спустилась в гостиную спустя три часа, заспанная и смущëнная. Прошла к дивану, потопталась в нерешительности:

— Почему не разбудил? — Её голос со сна был чуть осипшим и слабым.

— Ты очень устала. Я хотел, чтобы ты отдохнула, а то так и заболеть недолго. — Северус пожал плечами, пытаясь выглядеть уверенно. Сын, устроившийся на его груди, подбадривающе пискнул. Ещё бы, за это время он минимум трижды прослушал усовершенствованный вариант покаянной речи и, очевидно, жаждал воплощения высказанных намерений в жизнь.

— Думаю, ты устал не меньше. Работа…

— О, не сравнивай. В Мунго мне не приходится носить начальство на руках, а пациенты крайне редко срыгивают на целителей. Здесь всё ровно наоборот. — Он поймал её руку на спинке дивана и осторожно потянул, побуждая обойти их с Алексом лежбище и сесть рядом. Ему хотелось видеть глаза жены во время извинений. — Миа… Прости.

Она покачала головой, не поднимая глаз:

— Тебе не за что извиняться. Это я ляпнула не подумав. Вернее, подумав, но только о себе.

— Миа, мы оба знаем, что ты думала не о себе в тот момент. Как всякая хорошая мать, ты в первую очередь волновалась за сына. Это нормально, это правильно. Возможно, ты видишь то, чего не вижу я. Или не видишь, а чувствуешь. Ты бы хотела позвать крëстным Поттера? Или мы можем найти компромисс и позвать, к примеру, Флитвика?

Гермиона вскинула встревоженный взгляд, явно поражённая этим предложением:

— Что? Нет, нет, Сев. Не нужно ничего переигрывать. Я хочу, чтобы крёстным стал Люциус.

— Поясни. — Снейп зажмурился и потëр переносицу пальцами. Всё-таки сон на диване в его возрасте крайне вреден для спины и способности быстро соображать. — Ночью ты говорила совершенно противоположные вещи.

— Да, да, ночью… Я потом много думала, а когда ты ушёл на работу, решила почитать. — Гермиона говорила с непонятным воодушевлением.

— Неожиданно. Совершенно не в твоём стиле, — усмехнулся Северус, получив возмущённый толчок в плечо.

— Ты зря смеëшься. Я просмотрела твои книги по родовой магии, а потом связалась по каминной сети с профессором МакГонагалл и попросила у неё помощи. Джинни посидела с Алексом, пока я бегала в библиотеку. И там…

По мере рассказа Северус чувствовал, как в его сердце борются восторг и недоверие. Определённо, его гениальная ведьма умела удивлять и находить неординарные решения. И никакой декрет ей не помеха.

— … Так вот, как бы я ни относилась к Малфою, это наилучший вариант. Если он будет крёстным Алекса, то не станет ему вредить. Побоится магического отката.

Северус покачал головой:

— Я уверен, что есть способы обмануть магию.

— Возможно, — она пожала плечами, — но всё же хоть какая-то гарантия. Кроме того, если сейчас ты отзовëшь приглашение стать крёстным, это будет ещё более опасно. Уж прости, но твой чистокровный друг не производит впечатление человека, легко прощающего обиды.

— А как же сон?

— Сон… это просто ерунда, Сев. Игра подсознания. Я больше доверяю книгам.

— Вот это новости. Кто ты и куда ты спрятала мою жену? — От осознания, что острая фаза конфликта позади, на сердце стало легко. — А как же гадание на кофейной гуще? И что говорит волшебный шар? Я видел, ты припрятала его на чердаке.

— О нет! Никакой личной жизни в этом доме. — Гермиона, наконец, перестроилась на его волну.

Примирение оказалось не таким торжественным, но зато гораздо более лёгким и приятным. Они ещё долго шутливо смеялись, поддразнивали и подшучивали друг над другом. Наконец, после ужина, уложив Алекса спать, Северус почувствовал, что настало время поговорить серьёзно. Искушение сделать вид, что все разногласия в прошлом, было велико. Но они договорились ещё в самом начале совместного пути: чтобы ссора не повторялась, надо как минимум честно разобраться, кто что имел в виду на самом деле.

Как и вчера, Гермиона стояла у окна, пристально вглядываясь в созвездия, словно пытаясь впитать в себя их серебристый свет. Неслышно ступая, он подошёл к ней и обнял за плечи, прислоняя к груди.

— Ты же знаешь, что я люблю тебя, Миа?

Она согласно мурлыкнула, потираясь затылком о его подбородок.

— Вы с Алексом самое дорогое, что у меня есть. Прости, что вчера сбежал, как трус. Прости, что накричал. Я знаю, что ты не имела в виду ничего дурного. Во всяком случае, обо мне.

Гермиона обернулась, видимо, собираясь поспорить, но он легонько прикоснулся к её губам пальцем и покачал головой.

— Я клянусь тебе: я умру, но не позволю твоему сну сбыться. Я сделаю всё, чтобы ни Люциус, ни кто-либо ещё, не причинил вам вреда. — Он почувствовал лёгкий поцелуй на подушечке пальца и опустил руку.

— Ты силён, но не всесилен, Сев. Не давай невыполнимых обещаний. Мне не нужна жизнь ценой твоей. — Карие глаза жены наполнились слезами. Его личная солёная карамель. Любимая, с горчинкой.

— Ты права, моя маленькая невыносимая всезнайка. Тогда я хочу, чтобы ты помнила: если однажды наш мир всё-таки пошатнëтся и я не успею, не смогу защитить вас, я приложу все силы, чтобы привести его в равновесие. — Он собрал губами сладко-солëные капли с её щёк и осторожно развернул Гермиону к себе, согревая в объятиях.

Та ночь была долгой, полной тихих разговоров и громких стонов, шелеста простыней и горячего шёпота, света звёзд и её глаз. И на рассвете, глядя на сладко спящую жену, Снейп снова поклялся: он не позволит причинить вреда ей и их детям, даже ценой собственной жизни.

Что ж, пришло время исполнять обещанное.

— Профессор? — Голос за спиной заставил вздрогнуть. Снейп покачал головой: плохо. Совсем размяк, погрузился в свои мысли настолько непростительно глубоко, что даже не услышал, как подошёл сзади Мальчик-который-кого-угодно-доведёт-до-инфаркта. Неужели старость подкралась незаметно? Или глава аврората наконец-то осознал пользу конспирации и научился не топать, как взрывопотам на выпасе?

— Я давно уже не ваш профессор, Поттер. — Северус огрызнулся скорее по инерции и от досады, что его застали врасплох. На самом деле, профессор — не худшее его прозвище. Слизеринский ублюдок и подземельный упырь нравились ему гораздо меньше.

— Привычка, сэр. Свыше нам дана… — В голосе Гарри послышалась лукавая улыбка.

— Замена счастию она. Не знал, что вы жалуете русскую литературу, мистер Поттер. — Северус насмешливо поднял бровь. — Кто-то организовал в аврорате книжный клуб?

— Я и не жалую, сэр, как и мои коллеги. Это всё Гермиона и её любовь к славянам. Виктор ей периодически присылал книги, ещё когда мы учились в школе. И она нам цитировала то, что ей понравилось особенно сильно.

— Хм… Это многое объясняет. В том числе моë недоверие к славянам, — усмехнулся Снейп. — Впрочем, возможно, мне просто не повезло со знакомствами. Сначала Долохов, потом Крам… — Он помолчал минуту, и со вздохом добавил. — Как ни жаль прерывать нашу светскую беседу, но шутки в сторону. У меня есть весьма неприятная просьба. На самом деле, учитывая все обстоятельства, я бы скорее хотел поговорить с миссис Поттер, но так как это невозможно, то… Если выживете, позаботьтесь о Гермионе, Гарри. Пожалуйста. О наших детях тоже, конечно, но о ней в первую очередь. Я знаю свою жену. Она будет винить себя в произошедшем, думать, что могла бы меня спасти, спланировать операцию удачнее. Мне нужно, чтобы вы убедили её, что это не так. И… Мне неприятно это говорить, но подготовьтесь к тому, что из этого похода вы можете не вернуться. Напишите письма, проверьте документы… И да, у вас всё ещё есть возможность отказаться, и я пойму, если вы решите ей воспользоваться.

— Мне не нравится ваш пессимистический настрой, сэр. Всегда есть шанс…

— Нет, Гарри. Не в этот раз. Это не пессимизм, это здравомыслие. Вы прекрасно знаете, на каких условиях заключён договор с Люциусом. Кровный договор. Не мне вам объяснять, что это означает. У вас ещё есть шансы выбраться оттуда живым. Небольшие, но есть. У меня — почти нет.

Гарри знал. Он кивнул и прикрыл глаза, пытаясь скрыть на их дне бессильную ярость и растерянность. Он был бы рад думать, что Гермиона убьёт его, когда узнает, на что именно согласился Северус, как велись переговоры и какие пункты были запечатлены кровью волшебников на магическом пергаменте… Но нет. Он был уверен, что подруга будет совершенно раздавлена смертью мужа и его жертвой, и ей будет не до выяснения отношений. В том, что Снейп, скорее всего, погибнет, Поттер почти не сомневался. Последние два часа они вместе с Драко и десятком наиболее опытных боевых авроров разрабатывали план захвата Жемчужины, продумывали пути отхода, пытались найти лазейку или способ переместиться из замка до начала штурма. Но всё упиралось в мощные защитные чары, древнюю магию и настрой Люциуса идти до конца. Последний побег Пожирателя-рецидивиста, прошедший как по нотам, убедил главу аврората: старший Малфой полон сюрпризов, и недооценивать его не стоит. Он не выпустит врага из своего логова живым, слишком много сил вложено в месть, слишком многое поставлено на кон. То, что самому Гарри не пришлось ставить свою подпись кровью на договоре, было неслыханной удачей и давало пусть призрачные, но всё же преимущества и возможность хотя бы обороняться. У Снейпа не было и этого.

Тремя часами ранее.

Гарри шёл по длинному коридору Мунго и размышлял, сколько времени понадобится Снейпу, чтобы прийти в себя после сеанса принудительной легилименции, и что именно он увидел в голове Пожирателя. Нужно было срочно выяснить, где Люциус мог держать пленников. Только что пришло сообщение о взрыве в Брисбене, и Поттер пока не знал, как сообщить подруге, что её отец на грани жизни и смерти, а ниточка, ведущая к похищенному сыну и матери, грозит вот-вот оборваться.

У окна, неподалёку от палаты Снейпа, он заметил тёмную фигуру Драко. Малфой придерживал стоящую на подоконнике Элену и, очевидно, рассказывал что-то весёлое, так как девочка заливисто смеялась. Картина слизеринца в няньках выглядела весьма фантасмагорически, и Гарри уже был готов пошутить по поводу пользы хорька в домашнем хозяйстве, но заставил себя молчать. Кто он такой, чтобы бесцеремонно вмешиваться? И какой вообще смысл в этих бесконечных насмешках? Тем более сейчас, когда каждое слово друг другу может стать последним, а от настроя зависит слишком многое.

Несмотря на то что они периодически работали вместе, Гарри осознавал, как плохо знает школьного врага. Да, в силу наблюдательности и опыта он мог многое сказать о практически любом человеке, в общих чертах описать его характер, спрогнозировать поведение, но это не касалось таких личных, интимных моментов, как отношение к ребёнку, тем более к ребёнку некогда (или всё ещё) любимой женщины.

И если всё ещё… Стоило признать, что Малфой держался блестяще. Ни жестом, ни словом он не выдал особого отношения к Гермионе, лишь иногда в его глазах вспыхивало что-то болезненное и тоскливое, но тут же гасло, скрывшись за щитами окклюменции. Подобный уровень самоконтроля не мог не восхищать порывистого от природы гриффиндорца. При этом с Эленой, судя по всему, Драко удалось установить весьма тёплые отношения. Что ж, сейчас это было весьма кстати: оба родителя малышки не могли уделять ей достаточно внимания, в котором та, безусловно, нуждалась. Бедная девочка, сколько всего и сразу свалилось на её хрупкие плечики! И сколько ещё произойдёт прежде, чем установится долгожданный мир.

Внезапный хлопок разрушил течение мыслей и заставил Гарри удивлённо взглянуть сначала на незваного гостя, затем на побледневшего Драко и, наконец, на испуганную, но явно заинтересованную Элену. Посреди коридора Святого Мунго стоял домовой эльф в белой одежде с вышитой буквой М на груди.

— Х-хозяин Драко, сэр. — Домовик дрожал и нервно тянул себя за уши, хотя явно не мог знать о том, что случается с гонцами, приносящими плохие вести. — Х-хозяин Люциус велел найти вас и передать. Оч-чень громко велел. Это срочно. И очень важно, сэр.

Драко кивнул и протянул руку, принимая из длинных пальцев маленького существа плотный конверт с гербовой печатью и витиеватой подписью. Очевидно, страсть Люциуса к пафосу и чрезмерно дорогим вещам не могли уничтожить ни Азкабан, ни жизнь в бегах.

— Спасибо, Тилли. Отец велел дождаться ответа?

— Нет, хозяин Драко, сэр. Господин Люциус ничего такого не говорил. Но если я понадоблюсь, вы всегда можете вызвать меня снова. Тилли хороший эльф, Тилли услышит.

— Хорошо, Тилли, спасибо. Возвращайся к отцу. Я позову тебя, когда будет необходимость.

Домовик поклонился и исчез, щёлкнув пальцами. Гарри озадаченно покачал головой:

— Разве домовикам под силу трансатлантическая трансгрессия?

— Ты явно плохо слушал нашу общую кудрявую знакомую, Поттер. Домовикам многое под силу. — Драко невесело усмехнулся. — Во всяком случае, тем, кто служит славному роду Малфоев.

Гарри закатил глаза. В самом деле, кто бы посмел усомниться, что даже домовики у этих «недобросовестных» чистокровных особенные, с гиперприводом. Впрочем, долго обдумывать это обстоятельство времени не было.

— Как думаешь, что в письме, Малфой?

— Думаю, ничего хорошего, Поттер. Как и всегда. Навряд ли мой отец сообщает о явке с повинной и возмещении ущерба больнице Святого Мунго в целом и семье Северуса Снейпа в частности.

— Это письмо от твоего папы, дядя Драко? — Детский голосок звенел от нетерпения, очевидно, девочка долго сдерживалась, но не смогла совладать с любопытством. Мерлин, они и забыли о маленьком наблюдателе с ушками-локаторами. — Как здорово! Я всегда мечтала, что мой папа мне напишет, поздравит с Рождеством, с днём рождения…или позовёт к себе в гости. Правда, я не знаю, какой сегодня праздник, наверное, какой-то ваш, семейный, да, дядя Драко? Открывай скорее, нужно узнать, что там! Мы с дядей Поттером отойдём в сторонку, потому что нельзя читать чужие письма, мама строго-настрого мне запрещает даже подходить к её столу, если работает или читает, — Элена нахмурила бровки, становясь поразительно похожей на строгую Гермиону. — Но мы не будем мешать, мы тихонечко посидим и подождём, а потом ты нам расскажешь, какой подарок тебе приготовил твой папа. — Элена умолкла, очевидно, ощутив недостаток воздуха и энтузиазма со стороны собеседника. — Ну что же ты, дядя Драко? Ты разве не рад? — Она с недоумением смотрела на мужчину, осторожно державшего конверт одними пальцами, словно это было не письмо, а ядовитая змея. Помолчала, заглянула в глаза. — Ты что, сделал что-то плохое и думаешь, что папа будет на тебя ругаться? Ты не переживай, ты ведь уже взрослый, тебя даже не лишат конфет. Попросишь прощения, и всё будет хорошо, вот увидишь! Папы они только с виду строгие, а на самом деле добрые.

Драко против воли улыбнулся. Неподражаемая детская наивность и трогательное желание помочь заставляли сердце биться чаще. «Папы они только с виду строгие»… Эх, если бы… Ему не хотелось вскрывать письмо при Элене, словно яд, которым будут пропитаны строки, мог отравить воздух в коридоре и разочаровать маленькую девочку, которая верит в добро, погасить свет в любопытных чёрных глазках. Как ни жаль, ей не место здесь, не тогда, когда они будут изучать очередную пакость, заботливо упакованную Люциусом в дорогой конверт. Сколько таких конвертов он получал в Хогвартсе — не перечесть.

В ответ на невысказанную просьбу, дверь ближайшей палаты приоткрылась, и на пороге показалась мисс Лингли. Веки пожилой целительницы были припухшими, а глаза покраснели от слёз, но она, очевидно, старалась держаться. Смерть племянника произвела на неё тяжелое впечатление, но была ожидаемой и служила всеобщему благу. Это пусть и слабо, но утешало. Окинув взглядом замерших в мучительной нерешительности мужчин, Сара задержала взгляд на всё ещё запечатанном конверте с узнаваемой печатью, а затем ласково поманила Элену к себе.

— Детка, давай-ка попьём чаю, пока мистер Малфой и мистер Поттер решают свои скучные взрослые дела. У меня в ординаторской завалялась пара карамельных яблок… Ты составишь мне компанию? В мои годы злоупотреблять сладким нежелательно.

Девочка хотела было запротестовать, но увидев заплаканное лицо женщины, которая всегда была добра к ней, а может, и услышав про любимое лакомство, решительно шагнула в её объятия и позволила себя увести.

Под недоверчивым взглядом Поттера Драко решительно и небрежно разорвал конверт и, помедлив пару секунд, осторожно достал письмо. Его руки слегка подрагивали, словно вместо пары листов изысканной бумаги он держал тяжёлые булыжники.

— Знай я тебя похуже, Малфой, я бы сказал, что ты испугался. — Гарри и сам не знал, зачем вспомнил эту подначку времён охоты за философским камнем, но удушливая атмофера буквально искрила от напряжения, и смех казался лучшим способом разрядить её.

Драко вздрогнул и поднял серые глаза на посмеивающегося аврора.

— Держу пари, тебе бы это понравилось, знаменитый Гарри Поттер. Но боюсь тебя разочаровать — мой отец, в отличие от тебя, знает о моей трусости и не сомневается в способности уползти в змеиное логово, пока всё не утихнет, — произнёс Малфой, протягивая листок бывшему врагу.

Гарри пробежал глазами по строчкам:

«Мой недостойный наследник.

В мире мало слов, способных выразить моё разочарование, и я не буду тратить время, чтобы подобрать наиболее подходящие.

Я требую, чтобы ты передал вложенный второй конверт с запиской и порт-ключом лично Северусу Снейпу и немедленно вернулся в Малфой-мэнор.

Игры кончились, сын, и если ты хочешь видеть свою грязнокровку живой, ты подчинишься. А я, так и быть, пересмотрю некоторые пункты в требованиях к жене наследника рода.

Лорд Люциус Абраксас Малфой».

Гарри помедлил, собираясь с мыслями.

— Что ж, ожидаемо лаконично, самоуверенно и подло. Твой отец — мастер дешёвых манипуляций. Без обид, Малфой.

— Какие уж тут обиды, Поттер. Как там говорят маглы, «на правду не обижаются»? Меня беспокоит лишь то, что Люциус не стал бы бросаться пустыми угрозами. — Драко тяжело вздохнул. — Хотя Грейнджер пока тут, и я ума не приложу, на что он рассчитывает. Разве что в Австралии остался кто-то из Пожирателей. Предупреди членов команды Уизли, чтобы были начеку.

— Принято, Малфой. Теперь вопрос на миллион галлеонов: как ты думаешь, куда ведёт порт-ключ?

— Подозреваю, что в одно из поместий в Европе или Америке. Возможно, во Франции. Там есть наш родовой замок, но будем надеяться, что речь не о нём, там… — Драко махнул рукой. — В общем, лучше, чтобы это было любое другое место.

— Что ж… Надеюсь, профессор нас не разочарует. Пойдём, как ни жаль прерывать их с Гермионой уединение, время не ждёт. Ещё неизвестно, что в записке и сколько у нас есть времени до активации порт-ключа. — От взгляда Гарри не ускользнула лёгкая тень недовольства и отрицания в глазах Драко. Очевидно, ему не хотелось даже думать о том, что происходит за дверью бывшей палаты Трэверса, не то что становиться свидетелем единства несостоявшейся возлюбленной с мужем. Но спустя пару секунд взгляд Малфоя стал сосредоточенным, а выражение лица — непроницаемым и холодным. Что ж, то, что нужно. Гарри положил письмо в карман, оставив торчать кончик, и, постучавшись, вошёл к Снейпам.

Северусу ожидаемо хватило одного взгляда, чтобы заметить тонкий намёк Гарри на новые обстоятельства, и пары фраз, произнесённых фирменным бархатным голосом, чтобы убедить упрямую гриффиндорку, доставшуюся ему в жëны, не бежать в пасть льву, вернее, василиску. Впрочем, то, что Гермиона почти безропотно согласилась на путешествие в Австралию, не узнав всей правды об их плане, указывало не только на ораторский талант Снейпа, но и на то, насколько сильно подруга изменилась за прошедшие годы. Вероятно, ответственность за двоих детей внушила ей бережное отношение к собственной жизни. Оставалось надеяться, что решение разделиться оказалось правильным, и ей удастся избежать любых ловушек и проблем, ожидающих её в Брисбене. А им предстояло проникнуть в то самое поместье, посещения которого так хотел избежать младший Малфой.

Проводив Элену, а вслед за ней и Гермиону с рыжим стажëрским недоразумением, Северус окинул примолкших соратников цепким потемневшим взглядом. Гарри молча протянул ему конверт с порт-ключом и запиской.

— Это принёс домовик Малфоев около двадцати минут назад, сэр. — Голос не хотел слушаться и звучал надтреснуто. — Люциус велел Драко передать вам конверт и убираться в мэнор. С угрозами и обещаниями, естественно.

Раскрыв письмо, Снейп едва заметно вздрогнул, но затем, совладав с собой, вытащил записку и пробежал по тексту глазами.

— Естественно, Поттер. — Снейп вернул клочок бумаги в конверт и потëр переносицу. Голова продолжала пульсировать в такт мыслям. — Без угроз и интриг это был бы не Малфой. Что ты решил, Драко? — он взглянул на крестника устало и испытующе.

— Я готов участвовать в плане, если его разработаешь ты, крëстный.

— Лесть — это не твоё, Драко. Слишком пафосно и неприкрыто. Не думал, что когда-нибудь скажу это, но тебе не хватает отцовской тонкости. Но, безусловно, я приму активное участие в разработке плана. По замыслу Люциуса, эту ночь я не переживу. Возможно, он в кои-то веки окажется прав, но по дороге в ад я хотел бы иметь побольше спутников. Вместе одозначно будет веселее. — Северус говорил медленно и насмешливо, не сводя глаз с содержимого приоткрытого конверта.

— Что там, профессор? — Гарри напрягал взгляд, пытаясь рассмотреть содержимое послания через плотную бумагу, и вздрогнул, когда Северус продемонстрировал ему вложенный Люциусом порт-ключ. На раскрытой ладони мужчины лежал кудрявый тëмно-каштановый локон, испачканный у основания кровью.

— Люциус достиг впечатляющих успехов в чарах. Интересно, когда он успел освоить такую сложную магию? Не иначе, заскучал после войн, или в Азкабане стали плохо глушить беспалочковую магию. Впервые вижу порт-ключ, который активируется с помощью наматывания на палец. — Слова профессора сочились злобой и отчаянием. — Прости, Драко. Сегодня ты, очевидно, станешь круглым сиротой. Но я обещал Гермионе, что ни один волос не упадёт с головы нашего сына. А такое… — он указал взглядом на прядь волос, очевидно, небрежно срезанную с головы Алекса, — такое смывается только кровью.

Драко кивнул, с ужасом глядя на своеобразный порт-ключ. Извращённая фантазия отца невольно вызывала тошноту, а мозг подкидывал картины того, как именно локон был получен. К сожалению, за годы войны он повидал немало пленников и мог во всех красках представить себе происходящее в подземельях Жемчужины Малфоев.

— Что в письме, крëстный? — он с трудом выдавил из себя вопрос, заранее ужасаясь ответу.

— Предложение обмена. Моя жизнь на жизнь сына. — Северус осторожно провёл большим пальцем по локону, на секунду задержавшись на багровом кончике, и убрал его в конверт, а затем протянул собеседникам записку. Изысканная каллиграфическая вязь ядовитой змейкой вилась по гладкому листу.

Мой старый полукровный друг!

Ты всегда предпочитал жить в иллюзиях о собственном уме и неуязвимости, но пора признать, что на этот раз ты выбрал себе противника не по зубам. Ты проиграл, Северус Снейп, и ты даже не можешь себе представить, какое удовольствие я испытываю сейчас, когда держу в руках судьбу твоего жалкого рода. О, ты никогда не умел наслаждаться властью и силой! Тем хуже для тебя.

Кстати, твой щенок ноет как девчонка при виде Скабиора и его друзей. Очевидно, несмотря на твоё отсутствие в его жизни, мальчишка унаследовал твои страхи и слабости. Хотя, возможно, егеря были не слишком аккуратны, когда помогали мне изготавливать порт-ключ и срезали прядь волос с головы вашего маленького сквиба-полукровки. Но в его клетке так темно и тесно… Надеюсь, ты оценил уровень чар. Ты всегда имел странную слабость к витиеватой магии.

Впрочем, мне не доставляет удовольствия находиться под одной крышей с членами твоего семейства. В отличие от тебя, я не испытываю слабости к грязи. Если хочешь, чтобы твой отпрыск покинул стены моего дома живым, активируй порт-ключ не позднее полуночи. И передай Гарри Поттеру, чтобы он держал своих недоучек подальше от границ моего имения, иначе я сочту наш договор аннулированным.

До скорой встречи.

Лорд Люциус Абраксас Малфой.

— Мерлин и Моргана! Это…слишком рискованно, профессор. Я понимаю ваше желание спасти Алекса, но…

— Что я слышу, Поттер! Вы в кои-то веки понимаете моё желание? — Северус прекрасно осознавал, сколь глупо срываться на немногочисленных союзниках, но мысль, как напуган Алекс, что ему уже довелось пережить и что ещё предстоит, заставляла кулаки бессильно сжиматься. — Но считаете, что риск не оправдан?

— Профессор…

— Я давно не ваш профессор, Поттер!

— Крëстный! — Драко вмешался на свой страх и риск. — Поттер прав, и ты знаешь это. Если мы хотим вытащить Александра, нужны гарантии. В противном случае ничто не мешает отцу освободить мальчика и тут же пустить по его следу оборотней. Либо вовсе не освобождать его и казнить прямо на твоих глазах. Это нисколько не уронит его авторитет перед другими пожирателями. Очевидно, он нашёл способ преодолеть магический откат за нанесение вреда крестнику и тем, у кого он был поручителем на венчании.

Северус поморщился. После вспышки гнева виски нещадно ломило, перед глазами плавали тёмные круги. Во всей этой кутерьме он опять забыл о зелье от головной боли. Выводы и предположения, сделанные младшим Малфоем, звучали отвратительно логично.

— Что ты предлагаешь, Драко?

— Потребуй от Люциуса магический договор. Если мы продумаем все тонкости, он будет вынужден обеспечить вашему сыну безопасность.

— Драко… — Северус обречённо прикрыл глаза. — Это всё звучит крайне заманчиво, но ты не наивный юнец и сам должен понимать… У меня нет рычага, чтобы манипулировать Люциусом. Мне нечего предложить ему, кроме своей жизни. Но и это предложение бессмысленно. Он прекрасно знает, что я и так явлюсь в поместье, раз там находится мой сын. Мы с твоим отцом дружим… — он досадливо поморщился, — знакомы много лет. Люциус истинный Малфой, он не станет заключать магический договор и связывать себя обязательствами без острой необходимости и реальной выгоды. И даже в самом тщательно составленном договоре он умудрится найти лазейки.

Драко опустил глаза, признавая правоту бывшего шпиона. Отец всегда крайне настороженно относился к любым магическим обязательствам и контрактам, а умение выискивать в них слабые места и собственную выгоду одновременно пугало и восхищало юного лорда. Впрочем, это не означало, что он был готов легко сдаться.

— Но идти в Жемчужину вот так, без гарантий, — это самоубийство, причём бессмысленное. Твоя смерть не спасёт мальчика, лишь слегка отсрочит конец. Если не сделает всё ещё хуже и страшнее.

— Возможно. Но Алекс хотя бы будет знать, что не один в последние минуты. Он увидит, что я не бросил его. Это тоже немало, поверь, я знаю о чëм говорю. — Северус усмехнулся, увидев, как виновато опустил глаза бывший Избранный. Очевидно, сцена в Визжащей хижине не его эксклюзивный кошмар, и Поттеру тоже периодически снится это мрачное местечко. — Я всё равно не смогу жить, зная, что ничего не предпринял для спасения Алекса… Не смогу просыпаться по утрам и смотреть в глаза Гермионе и Элене.

— Всё это так, сэр. Но на самом деле у вас есть абсолютно беспрецедентное предложение для лорда Малфоя. Он не сможет отказаться. — Гарри старался говорить твëрдо, но голос предательски подрагивал.

— В самом деле, Поттер? И что же такого ценного у меня есть?

— У вас есть я, профессор.

Казалось, повисшую в палате густую тишину можно было потрогать руками или разрезать ножом. Заявление Поттера было до слëз заманчивым, по-гриффиндорски безумным и совершенно невозможным. Да, если бы Северус поклялся привести с собой Мальчика-который-выжил, свита Малфоя наверняка убедила бы его отпустить Алекса. Но принять такую жертву Снейп не мог. Это было бы слишком даже для его уровня цинизма. Нет, это исключено. Руки и так по локоть в крови, вовек не отмыться ни на этом свете, ни на том. Нет, он пойдёт в Жемчужину один и сделает всё, чтобы спасти сына, пусть это и означает почти стопроцентную гибель. И даже если его мальчику суждено остаться юным навеки, что ж, он будет рядом. Малая компенсация за годы безотцовщины, на самом деле. А Гермиона потом обязательно поймёт, что иначе было нельзя. Поймёт и объяснит Элене, что другого выхода просто не было.

Усилием воли Северус подавил встрепенувшуюся было надежду и проговорил максимально бесстрастным тоном:

— Благодарю, Поттер, но это слишком щедрое предложение. Я чрезвычайно признателен, но вынужден отказаться. Подумайте о своей семье и о магической Британии. Ваша смерть ударит по всем.

— Гарри, профессор. Не закрывайтесь, эту войну не выиграть в одиночку. Впрочем, как и Вторую магическую, что бы там ни говорили об Избранном. Вы спасали мне жизнь много раз, и я никогда толком не благодарил вас. Я жил полной жизнью и принимал почести, как герой. Но мы оба понимаем: если бы не вы, не было бы ни меня, ни моей семьи и детей. Я и так прожил дольше, чем планировалось, — он усмехнулся, — так что я могу с лёгкой душой ещё раз попробовать умереть ради всеобщего блага.

— В этот раз вы рискуете преуспеть, Гарри.

— Что ж, пусть так. Главное, чтобы это было не напрасно. Возможно, хотя бы таким образом мне удастся убедить Министра, что охрана Азкабана нуждается в реформировании. Два побега за неполные три дня — это своеобразный антирекорд.

— Вы прирождённый манипулятор, Поттер. Шляпа должна была настоять на Слизерине.

— Ваша правда, сэр. Но это была бы уже совсем другая история. — Гарри помолчал несколько секунд. — И раз уж мы договорились, пора разработать наш идеальный договор на крови.

— Звучит жутковато, Поттер. — Драко потрясëнно наблюдал за нарочито легкомысленным главой аврората, не в силах поверить, что тот только что вписал себя в эту историю в качестве предложения, от которого нельзя отказаться. Сумасшедшие гриффиндорцы.

— На то и расчёт, Малфой. Я вообще страшный, ты просто не замечал.

Спустя полчаса упражнений в изящных оскорблениях, споров о допустимых угрозах и правильных формулировках, послание было готово. Острым стремительным почерком на желтоватом пергаменте были выведены слова, которые могли или привести мир Северуса Снейпа к краху, или дать надежду на успех.

Драко призвал Тилли прямо в палату. Эльф выглядел ещё более подавленным и испуганным, чем в первое своё появление. Прежде белоснежная, его одежда была испачкана гарью и чем-то подозрительно похожим на кровь.

— Х-хозяин Драко звал Тилли? — Длинные уши существа подрагивали, придавая ему жалкий и потерянный вид.

— Да, Тилли. — Неожиданно для присутствующих младший Малфой присел, опираясь на одно колено. — Мне нужна твоя помощь. Ты можешь рассказать, что происходит в замке?

Эльф печально покачал головой и горько заплакал. Драко вздохнул. Проклятая древняя магия не позволяла эльфам рассказывать о делах своих господ, если это могло им навредить или противоречило приказу. История с Добби сделала Люциуса ещё более жестоким и осторожным по отношению к домовикам.

— Я-я ннне могу, хозяин Драко, сэр. Но в замке… там страшно. Мальчик плачет, женщина плачет… Они хотят…ждут… — Тилли закашлялся, не в силах продолжать речь.

— Не мучайся, Тилли. Вот, передай это письмо хозяину Люциусу. Скорее всего, будет ответ, но спрячься до тех пор, пока он не позовёт тебя. Письмо может вызвать его гнев, понимаешь?

Эльф кивнул и исчез, щёлкнув пальцами.

Драко обернулся и хмыкнул, увидев озадаченное лицо Поттера. Снейп, казалось, не был удивлён мягким отношением молодого лорда к домовику.

— Тилли всегда был особенно добр ко мне, когда я гостил в Жемчужине. Это сейчас он личный домовик отца, а раньше он был просто одним из эльфов родового поместья. Если меня закрывали в подвале в наказание за проделки, он носил мне яблочные пироги и холодные котлеты, оставшиеся от ужина, за что ему неоднократно попадало. Он же показал мне несколько тайных ходов в замке и регулярно покрывал мои вылазки. Мне не хотелось бы, чтобы он пострадал. Кроме того, нам может понадобиться его помощь этой ночью.

Гарри кивнул, усмехаясь про себя чисто слизеринскому варианту сентиментальности. Судя по отсутствию реакции со стороны Снейпа, он вполне одобрял подход крестника. Впрочем, возможно, у него просто не было сил на какую-либо реакцию.

Ожидание ответа было тягостным и мучительным. Северус то сверлил напряжённым взглядом незатейливый пейзаж на стене, то принимался мерить палату шагами. Драко замер у окна, рассеянно разглядывая вечерний город. Гарри отправил в Австралию патронус с предупреждением, а затем принялся за письма. Писать жене о своей возможной смерти было странно и даже нелепо. Он привык легко относиться к риску, привык, что жизнь и благополучие ещё с детских лет часто оказывалось на волоске. Но сейчас угроза была реальной и осязаемой. Гарри не сомневался: Пожиратели не упустят возможности поквитаться за смерть Лорда и все унижения, выпавшие на долю проигравших. А значит, для того, чтобы выжить, ему потребуется что-то большее, чем просто удача. Помедлив пару минут, он направил патронус начальнику отдела тайн. Конечно, предугадать всё невозможно, но иметь пару козырей в кармане всегда приятно.

Несмотря на всеобщую готовность, мужчины вздрогнули, увидев перед собой Тилли. Домовик молча смотрел на них пустыми глазами и одëргивал одежду, словно пытаясь скрыть как можно большую площадь тела. Очевидно, ему не удалось избежать гнева Люциуса.

Драко осторожно подошёл к эльфу и взял пергамент из трясущихся пальцев.

— Это магический договор, Тилли?

— Д-да, хозяин Драко. Он велел передать его лично господину Снейпу — Он перевёл взгляд на Северуса, затем заметил в углу Гарри и вдруг попытался выхватить пергамент из руки Малфоя. — Не ходите… Сэр… Запад… Ня… Убь… Маги… — Тилли выдавливал слова из горла, сжатого железной рукой родовой магии. Крупные слëзы бежали по морщинистым побелевшим щекам. Он мотал головой и умоляюще смотрел на Северуса. — Нель… Беспо…

Драко вырвал договор из слабеющих пальцев домовика, передал бумаги Поттеру и крепко обнял маленькое существо. Он шептал древние слова, способные исцелить и восстановить силы слуг его рода.

— Молчи. Молчи, Тилли. Мы всё поняли. Спасибо тебе. Но господин Снейп должен идти. В Жемчужине заточен его сын. Ты видел его?

Домовик горестно всхлипнул и кивнул.

— Я, как глава рода, прошу тебя позаботиться о мальчике, если представится возможность. Будем надеяться, господину Снейпу и господину Поттеру удастся его освободить.

Ужас, застывший в глазах эльфа, заставил мужчин вздрогнуть. Но времени медлить и размышлять не было, как не было и смысла.

Северус вскрыл гербовую печать и развернул свиток, внимательно читая каждый пункт.

Договор магического долженствования.

Мы, лорд Люциус Абраксас Малфой, глава рода Малфой, и сэр Северус Тобиас Снейп, глава рода Снейпов, свободной волей и магией, заключаем следующее соглашение.

Сэр Северус Тобиас Снейп обязуется переместиться в замок La Battaglia di Malfoys до наступления полуночи в сопровождении сэра Гарри Джеймса Поттера. Оба мага по прибытии будут подвергнуты обыску и обещают не сопротивляться любым действиям лорда Люциуса Малфоя и его помощников. Сэр Гарри Джеймс Поттер гарантирует отсутствие попыток захвата замка силами британского и французского аврората.

Лорд Люциус Абраксас Малфой обязуется отпустить сэра Александра Северуса Снейпа, известного также как Алан Уилкинс, обеспечить его безопасность и не предпринимать действий, способных угрожать его здоровью и жизни.

В случае нарушения соглашения любой из сторон, противная сторона освобождается от любых обязательств и может поступать в соответствии с изменившимися обстоятельствами.

Лорд Люциус Абраксас Малфой

Сэр Северус Тобиас Снейп.

Напротив имени Люциуса горел кровавый оттиск магической подписи. Северус глубоко вдохнул, рассёк ладонь заранее подготовленным кинжалом и прижал её к поверхности магического пергамента, произнося древнюю формулу. Спустя несколько секунд пергамент засиял, подтверждая заключение договора. Снейп обвёл присутствующих нечитаемым взглядом и усмехнулся.

— Что ж, жребий брошен, джентльмены. Нас ждут великие дела.

Примечания:

Дорогие любители солёной карамели и прочих сладостей!

Прежде, чем вы начнёте читать эту главу, я обязана предупредить. Она под стать Хэллоуину в мире Поттерианы: тяжёлая, мрачная и печальная. Если вы категорически не настроены на подобное чтение, то лучше дождаться следующей главы, когда будет виден свет в конце тоннеля. Но я буду очень, очень рада вашим комментариям, замечаниям и реакциям. Они очень вдохновляют и ускоряют мою работу. И помните: Post tenebras lux!

Спасибо, что читаете!

Рональд Билиус Уизли, глава усиленной группы британского аврората, был зол. Впрочем, нет. Это было слишком мягкое определение чувств, охвативших всё его рыжее существо. Нет, он не был зол. Он был в ярости.

Когда несколько дней назад Гарри объявил, что Гермиона нашлась, Рон поначалу не поверил. Его первая любовь, близкая подруга, самая потрясающая ведьма, которую ему довелось знать… Тогда, шесть лет назад, он оплакал её и смирился с гибелью, хотя верить в случившееся не хотелось. Хотелось выть и кидаться непростительными. Хотелось найти причастных и убить их так же страшно, как в тех фильмах, что Гермиона показывала им в рамках знакомства с миром маглов в целом и кинематографом в частности. Но глядя на убитого горем Снейпа, на отрешëнных родителей, которым ей с таким трудом удалось вернуть память, Рон понимал: его потеря несравнима, несопоставима с их утратой. Он потерял дорогого человека, они же лишились главного в жизни. Его боль спустя пару месяцев начала утихать, а они, казалось, лишь сильнее утопали в пучине отчаяния. Собственное продолжение привычной жизни поначалу злило и разочаровывало. «А что ты хочешь с твоим-то диапазоном чайной ложки?» — ехидничал противный внутренний голос, почему-то подозрительно похожий на баритон Снейпа. И ему нечего было ответить на эту колкость.

Снейп… Этот язвительный, невыносимый, неоднозначный человек открылся Рону совсем с другой стороны. Он явно страдал, но не напоказ, а как-то благородно и тихо, будто сгорая изнутри. Он явно умирал от боли и страха за пропавших родных, но каждый день вставал и шёл, ведомый сначала желанием найти жену и сына живыми, а потом жаждой мести.

Нет, они не стали друзьями. Даже хорошими знакомыми их можно было назвать с натяжкой. Всë-таки уровень интеллекта, жизненный опыт и то, что пафосно называют «масштабом личности», отличались в разы, если не в десятки раз. Тем не менее, находясь рядом с бывшим учителем зельеварения, Рональд испытывал теперь лишь глубокое сочувствие и что-то подозрительно похожее на уважение. То, как упорно и изобретательно он искал Гермиону и Алекса много лет подряд, как трепетно он относился к их памяти, смирившись со смертью, стало для младшего мистера Уизли примером настоящей любви и верности. Наверное, именно поэтому он до сих пор не был женат: хотелось чего-то хоть отдалённо похожего на семью Снейпов. Хотелось, но пока не встречалось.

Пожалуй, именно поэтому новость о том, что Гермиона найдена, показалась Рональду нереальной, как сбывшаяся сказка. Он даже исподтишка проверил лучшего друга на заклятья и ментальное воздействие, заслужив пару озадаченных взглядов от коллег и один, насмешливо-понимающий, от бывшего шпиона. Впрочем, полюбоваться воссоединением семейства Снейпов Рональду не довелось: почти сразу после совещания ему, вместе с проверенной временем и боями личной группой авроров, приказали переместиться в Австралию. Это задание на периферии волшебного мира, вдали от подруги и коварных Малфоев, казалось унизительной ссылкой. Он уже хотел было возмутиться и лично попросить Гарри отправить в Брисбен другую группу, но был остановлен знакомым баритоном, но не ехидным, а каким-то…растерянным?

— Мистер Уизли!

Рон обернулся. Северус Снейп, каким-то невероятным бесшумным образом успевший переместиться из другого конца кабинета, стоял прямо за его спиной.

— Да, сэр. Вы что-то хотели?

— Да, мистер Уизли. Я… Я видел вашу реакцию на приказ мистера Поттера. Возможно, у вас сложилось впечатление, что он дал вам незначительное задание, не соответствующее уровню вашей подготовки. Возможно, вы даже хотели бы отказаться и остаться в Лондоне.

Рон кивнул, в очередной раз с досадливым восхищением признавая: шпионы бывшими не бывают.

— Я… Я очень прошу вас согласиться на эту миссию. Без сомнений, вы прекрасный боевой аврор, и работа вашей проверенной и слаженной группы может быть весьма полезной при попытках выследить и захватить Люциуса Малфоя, но я уверен, что для этого хватит сил и других групп.

Рон застыл, не в силах вымолвить ни слова.

Его бывший учитель зельеварения, злобная летучая мышь, подземельный ублюдок и гениальный двойной шпион назвал его «прекрасным боевым аврором»? Хвалил работу их группы? Конечно, это могло быть банальной лестью, но вот беда, Северус Снейп был невыносимо, иногда просто оглушающе честным человеком. И если он хотел добиться цели, то редко действовал такими ненадёжными путями, как похвала и одобрение.

— Благодарю, сэр. Не думал, что вы следите за моими успехами, — Рон криво усмехнулся, не желая выглядеть ошарашенным.

— О, мистер Уизли, благодаря общительности Поттера и работе журналистов «Ежедневного пророка» я в курсе даже тех ваших успехов, о которых предпочёл бы не знать, — Снейп вернул ухмылку, очевидно, намекая на несколько громких и коротких романов рыжего аврора. — Но это не то, о чём бы я хотел поговорить. Понимаете, задание вашей группы только кажется простым и незначительным. На самом деле на вас лежит большая ответственность. В Австралии остались родители Гермионы и наш сын. Они — потенциальная мишень и самый очевидный выбор для манипуляций любого, кто хочет навредить лично мне или Гермионе. Нам… нет, мне. Мне очень важно знать, что там находится человек, на которого можно положиться. Я прошу вас оказать мне услугу и защитить мою семью. Вы можете просить о любом ответном жесте.

— О, сэр. Я не подумал… — Рон замолчал, ожидая привычной колкости по поводу собственного ума, но её не последовало. — Конечно, я возьму с собой самых надёжных людей из моей группы и отправлюсь в Брисбен. Но… Мне ничего от вас не нужно. Я делаю это для… — Он хотел сказать, что делает это для подруги детства, но вдруг понял, что это неправда. — Я очень уважаю вас, сэр. И делаю это потому, что хочу помочь.

Снейп кивнул и, попрощавшись кивком, отошёл к столу главного автора. А Рон ещё долго не мог сдвинуться с места, вспоминая тот одобрительный, удивлённый и уважительный огонёк, что вспыхнул в чёрных глазах бывшего учителя в ответ на сбивчивую речь повзрослевшего ученика.

Прибыв в Австралию, Рональд окончательно убедился в трёх вещах. Первое: Гермиона и её сын действительно живы, и все эти годы они каким-то чудом прожили здесь, скрытые от всего магического мира. Это озадачивало и тревожило. Второе: её родители, в том числе отец, которого Рон очень уважал, прекрасно знали, что дочь и внук живы. Знали и скрывали, талантливо играя роль убитых горем людей. Это злило и разочаровывало. И третье: Снейп не ошибся. Несмотря на отсутствие явных угроз для Алекса и его родных, всё чаще и чаще у Рона возникало ощущение, что над маленьким домиком сгущаются тучи, и царящая безмятежность — всего лишь маска, затишье перед боем. Но так как это было скорее чувством, чем логическим доводом, он не спешил делиться своими переживаниями даже с группой, лишь велел наблюдать внимательней и быть наготове.

Тем обиднее было в итоге признать: они провалились по всем фронтам. Смотрели и не видели, ждали угрозу извне и не заметили её внутри, прямо под носом. Да, у них не было приказа ограничивать действия Уилкинсов, да, они были скованы международными магическими правилами и ограничениями и могли атаковать только в случае явной угрозы. Статут, чтоб его. И да, они всё-таки смогли уберечь несчастных соседей Гермионы и предотвратить масштабные разрушения в результате взрыва. Но этого было мало, просто катастрофически мало. Основной приказ не был выполнен, и это сводило Рона с ума.

Впрочем, нет. Он думал, что это сводит его с ума, пока лежал под капельницей и прислушивался к разговорам врачей. По всему выходило, что Венделл пострадал слишком сильно. Единственное, на что Рональд мог надеяться — это расторопность собственных подчинённых и удивительная способность Гарри Поттера приходить на помощь вовремя. Они должны, просто обязаны были в ближайшие часы прислать зелья, людей и новый план. И Рон ждал, сцепив зубы, усилием воли преодолевая тошноту и боль от непривычной капельницы в вене. Всё-таки магловские способы лечения — это нечто изощрëнное. Неудивительно, что, родившись в семье врачей, Гермиона выросла такой смелой и терпеливой.

А потом, перед самым рассветом, в его палате материализовался патронус-олень под маглоотталкивающими чарами и сообщил, что в Брисбен должна прибыть Гермиона Грейнджер, она же Снейп, в сопровождении стажёра Николсона. И что группе Уизли следует быть начеку, так как было окончательно установлено, что и взрыв, и похищение Уилкинсов были тесно связаны с Люциусом Малфоем и другими последователями Тёмного Лорда. Отправленный в палату мистера Уилкинса коллега вернулся в сопровождении его лечащего врача, доктора Моргана (Рон силился вспомнить его имя и не мог), и рыжеволосого паренька, представившегося Джеком. Гермионы рядом с ними не было.

Прождав около часа и не в силах больше терпеть нервный зуд, Рональд отправил Николсона за подругой. И почти не удивился, увидев через пять минут распахнутые в ужасе голубые глаза рыжеволосого стажёра. Гермионы в палате не было. Её не было нигде. Вот теперь можно было по-настоящему сходить с ума.

Пока перепуганный доктор Морган опрашивал дежурную медсестру и просматривал камеры, авроры проверили магический фон в палате и даже попробовали применить к Венделлу поверхностную легилименцию. Результат и магловской, и волшебной проверки удивительным и печальным образом совпали: найти Гермиону не удалось.

Камеры в коридорах странным образом не работали со вчерашнего утра. Разбуженная медсестра, миссис Лоуренс, ошарашенно моргала и клялась, что этой ночью вообще не видела мисс Уилкинс. Коллеги Рона сообщили, что в палате не было ничего магического, кроме пары пузырьков для зелий, упавших за тумбочку, а мистер Уилкинс находился в глубоком обмороке, граничащем с комой.

Растерянный Марк (Рону, наконец, удалось извлечь из памяти имя врача) в непонимании ерошил волосы и качал головой. По его словам, Гермиона не могла пройти незамеченной мимо поста медсестры, тем более мимо Кэтти Лоуренс, с которой они были весьма дружны, и теперь усталому врачу казалось, что девушка просто-напросто привиделась ему от усталости. Николсон заметно нервничал и в десятый раз описывал, как они с Гермионой добирались до больницы, перечислял зелья, которые она просила взять для отца, и порывался отправить патронус в аврорат.

Рональд чувствовал, как стыд и злость на самого себя сжимают виски, как в горле комом встаёт тошнотворная вина. Они опять не смогли защитить и уберечь тех, кто на них надеялся. Опять оказались на шаг позади этих жалких пожирательских недобитков. Впрочем, теперь уже не так очевидно, кто на самом деле жалок. Британские авроры, слава магического Соединенного Королевства… Тьфу. Судя по всему, у родины большие проблемы с безопасностью. Снейп был прав на их счёт, как всегда.

Снейп… Первой мыслью было то, что он будет вновь и уже окончательно разочарован их провалом. А вот второй… Когда-то давным-давно, ещё во времена учёбы на аврорских курсах, им преподавали элементарные основы целительства. Всё-таки во время миссий не всегда есть возможность отправить пострадавшего в Мунго. Занятия вели колдомедики отделения защиты от тёмных проклятий, в том числе начинающий целитель Северус Снейп. Рональд честно не помнил, что именно из курса лечебной магии им читал бывший декан Слизерина. Зато помнил, как кто-то из отчаянно смелых стажёров задал ему несколько вопросов о шпионской деятельности и навыках маскировки, разведки и допроса.

Реакция Снейпа оказалась совершенно неожиданной. Вместо ядовитого сарказма или хотя бы холодного безразличия он лишь усмехнулся и ровным голосом произнёс: «Те, кому интересно, могут остаться после лекции. Покажу вам пару пожирательских штучек, чего добру пропадать». И действительно, рассказал и показал. Объяснил пользу окклюменции и легилименции, посоветовал книги, научил нескольким авторским заклинаниям. В том числе одному чрезвычайно полезному обнаруживающему…

Додумывал Рон уже на ходу, отмахиваясь от встревоженного доктора Моргана и растерянного Николсона. Остальные авроры смотрели на главу группы с надеждой и уважением: среди них ходили легенды о его «чуйке» и подвигах во время и после войны. Кроме того, многие из присутствующих не раз участвовали в успешных операциях под началом Уизли.

Войдя в палату Венделла, Рональд вздохнул с облегчением. Очевидно, Гермиона успела подлечить отца: он выглядел больным и усталым, но, похоже, его жизни ничего не угрожало. Спустя пару секунд удивлённый возглас Марка подтвердил его предположение. Он с благоговейно-недоверчивым выражением лица разглядывал мониторы приборов, к которым был подключён больной. Что ж, хоть какая-то хорошая новость.

— Доктор Морган… Я бы хотел остаться наедине с пациентом.

— Что? Нет, мистер Уизли, об этом не может быть и речи. Я не отказал в такой просьбе Мионе, потому что она, во-первых, врач, а во-вторых, родственница мистера Уилкинса. И то, вот чем это закончилось. — Марк отвернулся к окну, скрывая тревогу. — А вы… Что бы вы ни говорили о вашем секретном подразделении, я просто не имею права оставить вас без присмотра. В конце концов, я ваш лечащий врач и друг Мионы.

Рон покачал головой. К сожалению, и чарами, и навыками убеждения он владел весьма посредственно. Что ж, тем хуже для доктора Моргана.

— Хорошо. Только давайте договоримся: вы будете молчать и делать то, что я скажу. Все вопросы, возражения и комментарии потом. Итак, мне нужна одна капля крови Венделла. — Заметив протестующий взгляд Марка, он вздохнул. — Это правда нужно, доктор. Вы ведь хотите найти Миону? Поверьте, если мои подозрения верны, она в большой опасности.

Не дожидаясь кивка врача, он протянул руку к кобуре, затем, усмехнувшись, обернулся к одному из авторов:

— Уильям, верни мою палочку.

Поймав древко, Рональд прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Выписав поисковую руну, прошептал: «Ultima vestigia invenire». Оставалось надеяться, что отсутствие практики и подрагивающая палочка не помешают заклинанию сработать. Спустя пару мгновений пол залило голубоватое сияние, образовавшее несколько силуэтов. Прекрасно. «Sanguinem ad trahentium» — кровь ниточкой потянулась к одной из светящихся фигур.

— Что ж, доктор, поздравляю. Вы в здравом уме и твёрдой памяти, Гермиона вам не привиделась. Она действительно была здесь не так давно. Теперь попробуем определить, куда она ушла.

— Сэр, она ведь могла аппарировать? — Николсон подал голос, чем заслужил несколько неодобрительных взглядов старших авторов.

— Безусловно, могла, Джек. Но первая магическая проверка обязательно показала бы след от аппарации. А так как его нет, и Гермионы здесь тоже не наблюдается, она ушла. Вероятнее всего, не по своей воле, но однозначно своими ногами.

«Sanguine ad sanguinem». Кровь к крови… Краем глаза рыжий аврор следил за лицами подчинённых. Любая магия на крови относилась к условно тёмной и условно разрешённой. Конечно, перед главой аврората он сможет обосновать необходимость применения подобных чар, но разногласий среди коллег не хотелось. Впрочем, беглый осмотр показал — его группа не только не возражала против незнакомых формул и заклинаний, но и явно заинтересовалась ими. Зато удивил доктор Морган. Он завороженно смотрел на магические всполохи, словно это было что-то родное, но давно забытое.

Задумавшись, Рональд едва не пропустил момент, когда светящаяся дорожка скользнула за пределы палаты. Дав команду двум аврорам остаться с Венделлом, он решительно распахнул дверь и велел Марку и оставшимся членам команды следовать за ним. Проследовав за голубоватым магическим следом до поворота, мужчины замерли. В центре небольшого холла для посетителей сияние начало тускнеть и через несколько шагов совсем исчезло. Очевидно, кто-то очень не хотел быть обнаруженным.

Внезапно в одном из ближайших боковых коридоров распахнулась дверь. Светловолосый мальчишка лет пяти, сонно щурясь от света, вышел из палаты и направился в их сторону. Заметив незнакомцев в странной одежде, ребёнок захлопал глазами, неожиданно улыбнулся и просиял:

— Ой, дяди рыцари, вы пришли спасать прекрасную принцессу?

Благодаря куче старших братьев и активной младшей сестре у Рона был большой опыт общения с детьми. Да, не всегда этот опыт приобретался добровольно, но кого это волнует? Племянники и племянницы частенько гостили в Норе, их отправляли туда кого в наказание, кого в качестве поощрения. Рыжие, громкие и весёлые, они безжалостно обожали своего дядю-аврора, вовлекали в игры и разговоры, не обращая внимания на усталость и ворчание. Зато теперь он мог легко найти общий язык практически с любым ребëнком в возрасте от нуля до девяти лет. Возможно, и старше, но он пока не пробовал.

— Да, мой юный друг, мы пришли спасти прекрасную принцессу. Не подскажешь, где она спрятана и кто её похитил?

— Конечно! Конечно, подскажу! Её похитил злой колдун. Я видел, как он вёл её в свою темницу.

— А откуда ты знаешь, что он колдун?

— Когда я баловался и визжал на осмотре, он пообещал, что в следующий раз принесёт настоящую волшебную палочку и наколдует мне свиной хвостик.

— Хм, понятно. Действительно, очень злой колдун. А принцесса? Ты уверен, что он её похитил?

— Ну конечно! — Мальчишка возмущённо фыркнул. — Она была красивая и плакала. А он сказал, что если она не послушается, то он взорвёт больницу. И она пошла с ним, потому что она добрая очень и ей всех жалко.

— Ты уверен? Как же ты смог услышать, что он говорил?

— Ну… Я выпил много яблочного сока на ночь. Мама говорила, что не стоит этого делать, но он такой вкусный… И я захотел писать… А они шли как раз мимо туалета и говорили. Вот. А я испугался, притаился и услышал.

— Что ж, ты просто герой, — Рон улыбнулся. — А сейчас ты тоже захотел в туалет?

Мальчик смущённо кивнул.

— Тогда беги, а то здесь сквозняк по полу, простудишься.

— Погоди-ка, малыш. — Доктор Морган решительно подошёл к юному борцу со злом, и тот весь подобрался. Очевидно, отношения с врачами у него складывались не очень хорошие. — Не бойся, я не буду тебя лечить. Посмотри сюда, пожалуйста. Эту принцессу ты видел? — Рон с удивлением увидел маленькую фотографию Гермионы, которую Марк вытащил из своего бумажника.

— Да, да, это она. Только тут она весёлая, а сегодня была грустная очень. Но всё равно красивая и волосы такие же пушистые.

— Ты очень нам помог, спасибо. А в какую сторону они пошли потом? Где темница злого колдуна? — Марк сам не верил, что сформулировал вопрос именно так.

— Вон там. Видите, вон там дверь с золотыми буквами.

Мужчины внимательно посмотрели в указанном направлении. В коридоре была только одна такая дверь. На вычурной табличке золотыми буквами было написано: «Заведующий отделением неотложной помощи, доктор С. М. Саммерс».

Отпустив счастливого ребёнка, воодушевлённого встречей с настоящими героями, Рон задумался. Врываться в кабинет заведующего отделением по наводке маленького мальчика казалось нелепым. Но в то же время это была единственная реальная зацепка. Если они ошибаются, он извинится, признает себя дураком, и Саммерсу почистят память. Если же он действительно причастен к пропаже Гермионы, обыск просто необходим. Причëм чем скорее, тем лучше. Что ж, придётся импровизировать. Главное, без лишнего шума попасть в кабинет, а там…

На стук в дверь никто не ответил.

— Доктор Морган, нам нужно осмотреть кабинет вашего начальника. Подскажите, в какое время он обычно приходит на работу?

Марк посмотрел на часы: почти шесть утра. У них есть ещё немного времени до пробуждения пациентов и прихода дневных врачей.

— Около восьми утра, мистер Уизли.

— Что ж, тогда приступим. Алохомора. — Рональд направил палочку на замок, и дверь чуть скрипнула, открываясь и впуская незваных гостей.

—… Несколько следов аппарации, след от портала, похоже, международного. Четыре артефакта разной степени…хм…«тëмности». Расширенный набор зелий. Колдографии. Волшебная палочка…

Результаты проверки кабинета заведующего оказались впечатляющими. Рональд слушал доклад подчинённого и поражался, насколько был слеп. Он видел доктора Саммерса дважды, и оба раза тот показался ему каким-то несуразным, бестолковым и суетливым. Но, очевидно, это была лишь маска безобидного человека с некоторыми причудами. А вот что за зверь скрывался за этой маской, ему только предстояло узнать.

Размышления прервал знакомый скрип открывающейся двери. Умолкший было вредноскоп завизжал ещё истошнее, чем при обнаружении проклятого медальона в одном из ящиков письменного стола. Вероятнее всего, Саммерс, как многие осторожные и подкованные волшебники, ставил на кабинет защитные чары. И сейчас он пришёл сюда совсем не с мирным предложением выпить чаю. Как только закончится эта провальная по всем фронтам миссия, надо обязательно поблагодарить ещё раз Джорджа и сходить на могилу к Фреду. Изобретениям его гениальных братьев цены нет.

Рон машинально потянулся к кобуре с палочкой, краем глаза отмечая синхронные действия коллег.

— Кто вы такие и что здесь делаете? — голос Саммерса звучал искусственно спокойно.

— Ищем доказательства вашей вины, сэр. — Рон сделал шаг влево, частично закрывая собой доктора Моргана. Кто знает, сколько сюрпризов хранит в себе собеседник.

— И в чëм же вы меня обвиняете, мистер… Уизли, кажется? — Саммерс попытался улыбнуться, но гримаса, исказившая его лицо, была далека от искренней доброжелательности.

— Не кажется, сэр. Аврор Рональд Уизли к вашим услугам.

— Так что же вы хотите от меня, аврор Уизли? — голос звучал обманчиво спокойно и надменно.

— Вы обвиняетесь в незаконном хранении темномагических артефактов, запрещённых зелий, в том числе на основе крови единорога. — Рон с удовольствием отметил, как расслабилось лицо собеседника. Скорее всего, у него есть какие-нибудь липовые разрешающие бумажки. — А также в сотрудничестве с Пожирателями смерти и похищении человека.

— Но я никого не похищал! — Саммерс пытался возражать, но, очевидно, слишком давно не упражнялся в окклюменции. Всё эмоции и мысли ясно отобразились на его лице: досада, смятение и, главное, страх. — Эти артефакты достались мне от родителей. Зелья приобретены по особому разрешению Министерства магии Австралии… Кстати, нужно ещё проверить, в курсе ли они вашего присутствия и ваших действий здесь.

— Полно вам, доктор Саммерс. Отпираться бессмысленно, давайте не будем терять время. Наши австралийские коллеги дали нам карт-бланш. — В отличие от собеседника, Рон неплохо поднаторел в искусстве скрывать эмоции.

— Вы ничего не докажете! Я официально заявляю: я, доктор Самюэль Майкл Саммерс, не имею никакого отношения к пропаже этой девушки.

— В самом деле, доктор? А ведь я не говорил, что пропала именно девушка. — Рональд лениво потянулся к маленькой борсетке, закреплённой на поясе, и вытащил на свет неразбиваемый фиал. — Знаете, что это такое, мистер Саммерс? Не знаете? Не волнуйтесь, я вам подскажу. Это веритасерум, сыворотка правды. Прекрасное зелье, способное развязать язык даже Люциусу Малфою. Помните такого?

— Нет. Я не знаю никакого Малфоя.

— Странно. Малфоя не знаете, а на колдографии стоите рядом с ним. Неужели он и вам стёр память? Тогда применение сыворотки может быть несколько…болезненным. Да, кажется, именно так нам говорил на лекции Северус Снейп. Его тоже не помните?

— Это незаконно, вы не имеете права вливать в меня это зелье! Это запрещено законом. Я требую адвоката. — Саммерс побагровел.

— О, вы явно совсем не следите за магической прессой. Я Рон Уизли, герой войны, лучший друг Мальчика-который-надрал-зад-Волдеморту. Уверяю вас, мой непосредственный начальник закроет глаза на маленькое превышение полномочий, особенно когда узнает, в чëм именно я вас подозревал. Это если вы, конечно, сможете что-то доказать. А то ведь знаете, веритасерум действует долго и нам с коллегами может захотеться поговорить с вами о вашем прошлом, задать несколько вопросов… Я по натуре человек простой и любопытный. А вот вы, судя по найденным в кабинете вещам, очень и очень интересный человек. С целым кладбищем в шкафу, — Рон хохотнул, словно был очень доволен своей шуткой.

— Хорошо, — Саммерс говорил медленно, явно высчитывая, что именно стоит сказать. — Хорошо, я расскажу вам о пропаже мисс Уилкинс, вы ведь о её похищении говорили, верно? Расскажу всё, что знаю. Но взамен вы не станете использовать зелье и подробно расспрашивать меня о моём прошлом.

— Миссис Грейнджер-Снейп, на самом деле. — Рон с трудом удержался от того, чтобы обернуться, услышав сдавленный кашель за спиной. Очень интересно, надо потом поговорить с этим Марком. Только молодых соперников Северусу и не хватало для полного счастья. — Мы внимательно слушаем, мистер Саммерс. Веритасерум не буду пока убирать, пусть постоит здесь.

Рассказ Саммерса был коротким, но эмоциональным. Дружба с Люциусом и ещё несколькими будущими Пожирателями, отъезд в Австралию с помощью лорда Малфоя и обещание в благодарность выполнить любую его просьбу. Принесëнное совой шесть лет назад письмо с чёткими указаниями о судьбе и лечении кудрявой девушки с амнезией. И, наконец, прибытие этой ночью в его кабинет двух ПСов, которые и забрали Гермиону. Рон вздрогнул… Опять эта война, бесконечная и бессмысленная.

— Куда именно они перенесли её, мистер Саммерс?

— Я понятия не имею…

— Вы уверены? — Рон выразительно посмотрел на пузырёк с веритасерумом.

— Я на самом деле не знаю точно, мистер Уизли. Я могу лишь предположить. Люциус в последнем письме упоминал своё родовое поместье во Франции… Кажется, Жемчужина Малфоев или как-то так.

Рональд вздохнул… Родовое поместье во Франции. Звучало отвратительно и правдоподобно.

— Что ж. Благодарю, мистер Саммерс, — Рон кивнул доктору, явно вздохнувшему с облегчением, и обернулся к подчинённым. — Уильям, надень подозреваемому антимагические наручники и свяжись с австралийским министерством. Сообщи, что до выяснения обстоятельств мистер Саммерс будет находиться в распоряжении британского аврората. Джек тебе поможет, ему во Францию вход заказан.

— Что? Нет! Вы обещали! Я всё рассказал! — Саммерс встревоженно вскрикивал, озираясь. — Вы не имеете права!

— Я ничего вам не обещал, сэр. Я лишь согласился не расспрашивать вас о прошлом и не применять веритасерум. О том, что вы останетесь на свободе и безнаказанным, речи не шло.

Рон направился к двери. Предстояло выяснить максимально точные координаты драгоценного родового гнезда Малфоев.

* * *

Проводив Драко, которому перед началом операции нужно было уладить ещё какое-то дело, Снейп долго молчал, внимательно изучая картину на стене своего кабинета. Гарри даже сделал несколько шагов, чтобы рассмотреть её получше. Блестящее озеро, подëрнутое рябью волн, пологий холм с могучим деревом на вершине, виднеющийся вдалеке дом… Обычный пейзаж, написанный зачарованными красками, благодаря которым волны набегали на берег, солнце периодически скрывалось за облаками, а качели, подвешенные на ветке дуба, покачивались, словно от порывов ветра. В этой картине было что-то знакомое, но столь смутно, что сознание, перегруженное событиями за последние дни, отказывалось анализировать увиденное. Северус же, казалось, разглядывал нечто, скрытое за рамками картины.

— Странно. — Наконец, оторвавшись от созерцания, Снейп взглянул прямо в глаза собеседника. Его голос звучал глухо, словно после долгого молчания.

— Что именно, сэр? — Гарри вопросительно поднял бровь.

— Всё. Драко идёт в родовое поместье как на войну, скрываясь под мантией-невидимкой своего бывшего врага. Вы, Гарри, рискуете оставить своего сына сиротой, спасая моего. А я… Впервые за многие годы мне страшно не хочется умирать. Было время, когда я искал смерти. Было время, когда смирился и был готов сесть в лодку Харона практически в любой момент. Было даже время, когда я твёрдо решил покончить с собой после того, как найду Гермиону с сыном и отомщу за них. И всегда я относился к смерти равнодушно, как к данности. И она обходила меня стороной. А сейчас всё в точности до наоборот. И мне странно, Поттер. Странно и… — Северус не договорил. Он наклонил голову, и тёмные пряди, чуть тронутые серебром, закрыли лицо.

Гарри зажмурился. Он не знал, что сказать в ответ на такое признание из уст человека, который даже будучи сломленным, оставался несгибаемым и бесстрашным. Утешить? Пообещать то, что не сможет гарантировать? Пожалеть? Поттер внутренне фыркнул: неплохой способ почти безболезненно погибнуть. Даже к Малфою в гости идти не надо. Что-что, а жалости Снейп ему не простит.

Подумав с минуту, он подошёл и положил руку на плечо профессора, обтянутое чёрной тканью сюртука:

— Я сделал всё, что вы просили, сэр. Привёл в порядок документы и передал Кингсли, написал Джинни и детям. Четыре боевых команды авроров сейчас переправляются через Ла-Манш, они вместе с нашими французскими коллегами будут ждать сигнала от Драко, чтобы аппарировать к Жемчужине. До этого момента нам нужно, чтобы Люциус освободил Алекса.

— Зачем вам это, Поттер? — Снейп снова поднял взгляд, и Гарри вздрогнул от его непроглядной черноты. — Вы отдали мне все долги. Я пойму, если вы откажетесь. Все поймут. Вы отлично справитесь с организацией штурма и захвата Пожирателей. Дождëтесь снятия защиты и нападëте.

— Нет, сэр. Не в моих правилах отступать. Кроме того, дело ведь не только в благодарности, вы и сами понимаете. Иначе бы Кингсли никогда не одобрил нашу операцию.

— А он одобрил? — Северус горько усмехнулся, представляя, какие противоречия раздирали Министра. Все члены Ордена Феникса, за исключением, пожалуй, только его самого, относились к Мальчику-который-выжил с родительской нежностью.

— Одобрил, хоть и неохотно. Кингсли хороший человек, но он политик и вынужден видеть хотя бы на два шага вперёд. Пока что нам удалось скрыть двойной побег заключённых Пожирателей и их попытку устроить теракт. Но вы ведь понимаете, что утечка информации — дело времени. Тем более, как мы недавно выяснили, крыс в Министерстве предостаточно. Нам нужно остановить Люциуса. Любой ценой. Пока не стало слишком поздно.

— А Джиневра? — Северус не хотел даже представлять себе, что испытала миссис Поттер, получив прощальное письмо от мужа.

— Она получит письмо, только если я…не вернусь. Ни к чему сейчас её беспокоить. И если что, она поймёт. Джинни знала, что выходит замуж за живую мишень. Кроме того, она прекрасно осознаëт: после вашей семьи следующей целью станет наша.

— Знать и пережить — разные вещи, Гарри.

— У неё будет Гермиона, сэр. Как бы пафосно это ни звучало, они будут друг у друга. Этого недостаточно, но лучше, чем ничего.

— Что ж, на этой торжественной ноте нам, пожалуй, лучше закончить. Не стоит заставлять Люциуса ждать. Хоть он и аристократ, терпение никогда не было его сильной стороной. Кроме того, пора прикрывать Драко. Он должен с минуты на минуту перенестись к границам Жемчужины.

— Подождите, профессор, — Поттер запустил руку в карман брюк и бросил Снейпу в руки маленький предмет. — Подарок из Отдела тайн.

— И чем же нас порадовали господа невыразимцы? — Северус изогнул бровь, разглядывая невзрачный серо-коричневый камушек на ладони.

— Это совершенно новая разработка, сэр. Я подозреваю, что нас обыщут и обездвижат, так что воспользоваться палочкой, ножом или любым другим заранее приготовленным оружием мы не сможем. У нас заберут всё, что потенциально может быть полезным для борьбы. А эта вещица выглядит незаметной и безобидной, при этом обладает большим скрытым потенциалом. — Гарри сжал камушек в руке. — Nexum cum mente.

Предмет засветился зеленоватым светом, а спустя несколько мгновений под пристальным взглядом мужчин превратился в красную розу. Гарри прикоснулся губами к нежным лепесткам и положил цветок на стол вместе с письмом к жене.

— Кричер! — Старый эльф возник перед ними с негромким хлопком. — Пожалуйста, отнести это письмо в мой домашний кабинет. Отдашь хозяйке завтра, если я не вернусь.

— Хозяин Гарри отправляется в путешествие? — проскрипел Кричер, почтительно склоняясь. — Мне принести провиант?

— Нет, спасибо. Мы будем на полном пансионе. — Гарри усмехнулся.

Домовик почтительно кивнул и исчез, щёлкнув пальцами.

— Эффектно, Поттер. И что же это за чудо магической мысли?

— Вы, как всегда, невероятно проницательны и точны в формулировках, профессор. Это универсальный трансфигуратор, во всяком случае, начальник Отдела тайн называет его именно так. Этот камешек может превратиться практически во что угодно и тогда, когда вам это угодно. Правда, только один раз. Причём вам даже не нужно произносить заклинание — достаточно установить ментальную связь до начала использования трансфигуратора. И потом вновь мысленно произнести эту формулу и чётко представить, что вы хотите получить. Я представил розу — и вы видели результат.

— Да вы романтик, Поттер!

— Не особо, профессор. — Гарри грустно улыбнулся. — Всë как-то не до того было. Но красные розы — любимые цветы Джинни. Ей будет приятно…

Они неловко помолчали.

— К сожалению, трансфигуратор пока только в процессе разработки и не может превращаться в магические предметы. Так что создать себе новую палочку или портал не получится. Но это всё-таки лучше, чем ничего. Вы запомнили формулу?

— Да, — Снейп кивнул. — Спасибо, Гарри.

— И вот ещё, возьмите. — Он протянул Северусу простое серебряное кольцо с маленьким камушком. — Это двойной порт-ключ. Он по выбору отправит вас в аврорат или в Мунго, в ваш кабинет. Конечно, пока не снята защита, он бесполезен, но всё же может пригодиться.

— Судя по количеству подарков, мы на пороге Рождества, — Снейп усмехнулся. — Будем надеяться, что Люциус не испортит наш импровизированный праздник.

Гарри кивнул и подошёл к Снейпу. Секунду помедлив, мужчины соединили руки, и Северус сделал несколько витков локона вокруг их указательных пальцев. Каштановая прядь налилась изнутри голубым светом, и пространство вокруг привычно преобразовалось в тоннель.

Перемещение было тяжёлым и долгим, и по ощущениям больше походило на тëмную аппарацию Пожирателей. То ли Люциус всё же что-то намудрил, гонясь за эффектностью, то ли просто не особо усердствовал при создании порт-ключа, но воздуха катастрофически не хватало, а грудная клетка готова была лопнуть от перегрузки. Ощущение холодных каменных плит под ногами принесло небывалое облегчение, несмотря на то, что сам замок таил угрозу. Северус приземлился на одно колено, упëршись ладонями в гладкий ледяной пол, глубоко вздохнул и внутренне усмехнулся: получилось почти по-рыцарски, Люциус бы оценил. Поттер встал рядом на обе ноги, но тут же рухнул на колени, скрученный приступом рвоты. Очевидно, чёрным дымом ему летать не приходилось. Везунчик.

Зал, в который их направил портал, казался смутно знакомым. Огромное пространство без окон было тускло освещено факелами, и в углах клубилась тьма. Ближайшую стену покрывали старинные гобелены с изображением сцен коронации и охоты. Присмотревшись, Северус различил ещё один гобелен на другой стене и похолодел. На древнем полотне была искусно выткана карта поместий рода Малфоев по обе стороны Ла-Манша. Снейп поспешно поднялся на ноги и сделал несколько шагов вперёд, остановившись у края круга, в который была вписана гексаграмма. На противоположной стороне стоял алтарь с сияющим артефактом, до дрожи походившим на печально известный Кубок огня. Поражённый догадкой, Северус едва не застонал. Они находились в ритуальном зале Жемчужины Малфоев. В том самом зале, куда должен был тайно проникнуть Драко, чтобы снять защиту с замка и впустить на территорию авроров. Что ж, странно было бы предполагать, что спланированная за несколько часов операция пройдёт как по нотам. Теперь оставалось лишь импровизировать. Благо в этом Поттеру не было равных.

— Сэр, я не понял, а где красная дорожка? Где почётный караул? — Гарри, наконец, подавил желудочный бунт и, невербально очистив пол, подошёл ближе. — Я был лучшего мнения о воспитании лорда Малфоя.

— Не волнуйтесь, Поттер. Наше одиночество ненадолго. — Словно в подтверждение его слов по ту сторону огромных кованых дверей раздался глухой шум. — И да, боюсь, это не последнее ваше разочарование в британской аристократии в целом и в поведении Люциуса Малфоя в частности. Мало кто способен так упиваться нарушением норм и морали, как аристократ, выросший в ежовых рукавицах и затем вкусивший крови и свободы.

Холодный ветер, взявшийся словно ниоткуда, заставил мужчин передернуть плечами и встать чуть ближе друг к другу. Факелы на стенах загорелись ярче, наполняя зал треском и заставляя тени плясать на грубо отëсанных стенах ритуального зала. Шум нарастал, слышались отдельные выкрики, будто кто-то спешно отдавал приказы. Наконец, двери распахнулись, повинуясь древней магии и впуская одного из двух глав рода Малфоев.

Люциус в парадной мантии с широкими рукавами, расшитой рунами, с неизменной тростью в руке шагал спокойно и уверенно. При виде гостей его тонкие губы искривились в довольной полуулыбке, но глаза оставались совершенно холодными, отчего выражение бледного лица стало особенно зловещим. Следом за ним шли два частично трансформировавшихся оборотня, и Снейп с ужасом увидел в руках одного из чудовищ Алекса. Мальчик уже не плакал, очевидно, слишком измучившись за последние часы. Он лишь периодически вздрагивал всем телом и пытался инстинктивно сжаться, чтобы как можно меньше прикасаться к груди страшного существа, во власти которого находился. Чуть позади них, сгорбившись и прихрамывая, шла мать Гермионы. Замыкали процессию несколько Пожирателей в масках, среди них мелькала фигурка поменьше — женщина? — в тёмной мантии, её лицо было скрыто капюшоном. Люциус взмахнул рукой, и тяжёлые двери начали медленно закрываться, повинуясь его воле и отрезая пленникам возможные пути к отступлению. Северус не мог сказать точно, но ему показалось, что, прежде чем мышеловка окончательно захлопнулась, воздух возле левой створки слегка вздрогнул и лёгкая тень скользнула в сторону стены с гобеленом-картой.

— Мистер Снейп. Мистер Поттер. С прибытием, господа. — Люциус театрально поклонился. — Вы не особенно торопились. Прощались с семьями? Писали трогательные письма? Впрочем, в твоём случае, Северус, это лишнее. Ведь почти вся твоя семья тут. Почти, да. К сожалению, талантов моих коллег не хватило на то, чтобы суметь перехватить твою очаровательную дочь по пути в родовой дом Блэков. Непростительное упущение. — Малфой сделал лёгкий взмах рукой, и один из Пожирателей сдавленно зашипел, подвергшись невербальному жалящему заклинанию. — Но мы справимся и без неё, мой мрачный друг. В конце концов, главный герой сегодняшнего вечера — это ты.

Впрочем, всему своё время. — Люциус жестом подозвал к себе одного из Пожирателей. — Амикус, ты сегодня был на высоте. Помнится, у тебя было несколько вопросов к бывшему директору? Ты можешь донести до него свои претензии, но не усердствуй слишком сильно. И заодно обыщи его и мистера Поттера. Их волшебные палочки им больше не понадобятся. Харрис, — Малфой обернулся, ища глазами бывшего аврора. — Помоги Амикусу разобраться с твоим начальником. И да, не применяйте магию. Это может помешать ритуалу. А вот магловские наручники вполне допустимы. — Люциус оскалился. — Они ведь так любят маглов.

Снейп лихорадочно осматривал зал. На секунду встретившись глазами с перепуганным сыном, он осторожно коснулся сознания мальчика. Дикий страх, почти ужас, боль и разочарование. Последнее, судя по всему, предназначалось бабушке, от которой Алекс усердно отворачивался. Северус помедлил. Неизвестно, как отреагирует ребёнок, но, скорее всего, это его последний шанс быть услышанным. «Потерпи, малыш. Скоро всё закончится». — Он старался звучать как можно мягче. — «Береги маму и сестру, сынок». Алекс замер, недоверчиво глядя на отца. Северус улыбнулся уголком губ и прервал зрительный контакт, обводя взглядом остальных пленников. Что там нёс Люциус о его семье? Неужели они просчитались, отправив Гермиону в Австралию? И удастся ли Драко что-то придумать…

Додумать Снейп не успел. Сокрушительный удар в челюсть почти заставил его потерять сознание. Рот тут же наполнился горько-соленой кровью, а перед глазами поплыли цветные пятна. Очевидно, у Амикуса Кэрроу накопилось много претензий к бывшему начальнику. Впрочем, судя по сдавленному стону упавшего рядом Поттера, его подчинённый был недоволен не меньше. Пронзительный женский вскрик, взлетевший под своды ритуального зала, мгновенно привёл в чувство и подтвердил худшие опасения Снейпа. Миа… Мерлин и Моргана, как такое могло произойти? Как её вытащить отсюда?

— Услышал свою шлюху, а, Снейп? — Амикус шарил по его телу, проверяя карманы сюртука. — Нам не разрешал трахать старшеклассниц, а сам вон какую отхватил. Это несправедливо, господин директор. Придётся ей искупить твою вину. Перед всеми нами. На первом круге она будет визжать и сопротивляться, на втором начнёт стонать и умолять о смерти, а на третьем сдохнет сама. Скабиор весьма зол на неё ещё с того побега из Малфой-мэнора. Но я буду первым, Снейп. И я очень надеюсь, что ты доживёшь до этого зрелища. — Амикус плюнул в лицо ненавистному директору и выпрямился, протягивая Малфою изъятые ножи и волшебные палочки. — Готово, Люциус. Полностью безоружные и жалкие.

— Не стоит недооценивать мистера Снейпа, Амикус. Он многое может и без палочки, как, кстати, и мистер Поттер. Так что затяни им наручники потуже. — Старший лорд Малфой внимательно посмотрел в чёрные глаза поверженного противника. — Впрочем, я думаю, Северус не рискнёт бунтовать. Кровные договоры нещадно карают нарушителей.

Люциус грациозно развернулся и сделал несколько шагов в сторону пленников. Несколько секунд он смотрел в глаза Алекса, застывшего в руках оборотня, а затем, ухмыльнувшись, провёл указательным пальцем по грязной щеке ребёнка. Рубиновый перстень блеснул на его пальце, словно сгусток свежей крови.

— Странно, Северус, он совсем не похож на тебя. Даже удивительно, насколько. Другие глаза, другой нос… Ты уверен, что этот щенок твой? Может, твоя ненаглядная жена нашла себе утешение на стороне, и ты погибнешь, защищая чужого выродка? — он удовлетворённо усмехнулся, услышав, как протестующе звякнули наручники за спиной Снейпа. — Впрочем, это не моё дело. Мне неинтересны маленькие тайны твоей грязнокровки, Северус. На исход это никак не повлияет.

Снейп сплюнул скопившуюся во рту мерзость на вековые плиты родового гнезда Малфоев и с удовольствием увидел, как поморщился от этого зрелища старший лорд. «А Драко бы присоединился, — он вяло усмехнулся. — Вот тебе и яблочко от яблоньки». Мысли в голове путались, и Северус, несмотря на все усилия и злость, никак не мог сосредоточиться. Не зря Алекто, описывая умения брата, всегда говорила, что он «бить не умеет, но рука тяжёлая». К сожалению, сейчас обморок, как и гнев, был непозволительной роскошью. Он обязательно насладится всеми оттенками коуквортского мата и тяжёлым забытьем, но только тогда, когда Гермиона и Алекс будут в безопасности. А если удастся вытащить ещё и Поттера… Если ему не показалось, и Драко действительно смог проникнуть в ритуальный зал, стоило дать крестнику шанс.

— Ты прав, Люциус. Это не твоё дело. Хотя ты, как крёстный Алекса, прекрасно знаешь, что он мой сын по крови и магии. В свою очередь, я прекрасно знаю, что моя жена всегда была мне верна. Впрочем, учитывая некоторые…события в прошлом, я с пониманием отношусь к твоей недоверчивости. Каждый судит исходя из своего опыта. — Снейп чувствовал вину, говоря подобное о Нарциссе, но не мог отказать себе в удовольствии равноценно ответить тому, кто посмел оскорбить его семью. Пусть и напоследок. Прилюдного унижения Люциус точно не простит. — И ещё в одном ты прав, мой скользкий друг. Не стоит злить древнюю магию. Я пришёл к тебе без оружия и не сопротивляюсь. Я привёл Гарри Поттера. Отпусти моего сына. И Гермиону отпусти — она ни в чём перед тобой не виновата. Тебе нужен я, и я здесь, в твоей власти.

— Ни в чём не виновата, Северус? — Малфой почти зашипел. — Твоя грязнокровка вечно путалась у меня под ногами и срывала мои планы. Из-за неё моя семья потеряла своё величие и вес в глазах Тёмного Лорда, мой сын предал идеалы чистокровности и готов был целовать землю под её ногами.

Северус покачал головой.

— Твоя семья потеряла своё величие из-за твоей гордыни, жадности и недальновидности, Люциус. Ты сам прекрасно это знаешь. А ещё ты прекрасно знаешь, что связан с нами магическими узами как свидетель брака. И если ты причинишь вред любому из членов моей семьи, то испытаешь на себе, что такое магический откат.

Люциус рассмеялся, и Снейп вздрогнул. Это был смех безумца, готового идти до конца. Плохо, очень плохо.

— О, спасибо, что напомнил, мой старый друг. Но не стоит беспокоиться обо мне. Эту маленькую проблему я уже решил, — он снова коротко рассмеялся. — Обещаю, тебе не понравится. Но всему своё время. Скабиор, отпусти-ка мальчишку. Я хочу пообщаться с ним, прежде чем он покинет мой гостеприимный дом.

Повинуясь словам лорда, оборотень наклонился и опустил Алекса на каменный пол. С болью в сердце Снейп наблюдал за тем, как его сын неловко покачнулся, пытаясь удержать равновесие и не показать своей слабости. Худенький и бледный, с залегшими под глазами тенями и перепачканными кровью волосами, он казался особенно хрупким на фоне мрачных каменных стен. Но простояв пару секунд, склонившись, Алекс сжал обветренные губы и выпрямился, упрямо глядя куда-то в сторону. Гордый, с характером… Может быть, внешне сын и был копией Гермионы, но в этот момент Северус видел в нём себя. Он так же несгибаемо стоял и перед пьяницей-отцом в ожидании очередной оплеухи, и перед потешающимися мародёрами. Его мальчик, его продолжение. Он должен вытащить из этого ада хотя бы сына. Во что бы то ни стало.

— …Не время показывать характер, щенок! — раздался голос Люциуса, и Северус понял, что прослушал начало его речи.

— Сразу видно, что тебя воспитывали маглы, да ещё и женского пола. Никакого понятия о благородстве и манерах. — Малфой говорил чуть насмешливо. — Подойди сюда и изволь смотреть мне в глаза, когда я с тобой разговариваю. Ну!

Алекс почувствовал толчок в спину от нетерпеливого оборотня, который, очевидно, хотел заслужить одобрение своего предводителя, и сделал несколько торопливых шагов к высокому волшебнику в расшитой золотом одежде. Ему было страшно, очень страшно. Но, как бы странно это ни звучало, и к страху можно привыкнуть. Когда их с бабушкой только притащили сюда, он рыдал, как малыш, не в силах остановиться. Ему казалось, что они попали в плохой сон или случайно провалились в иллюстрацию из книги страшных сказок, которые мама читала ему на Хэллоуин. Только вот ни проснуться, ни выбраться никак не получалось. И бороться тоже. Его удары не приносили противникам никакого вреда, а за попытку укусить охранник с силой швырнул его к стене, и от столкновения у него потемнело в глазах. Почему, ну почему он такой слабый? Эх, если бы у него были способности, как у папы и Элены… Но он не мог ничего, абсолютно.

Лёжа на холодном полу, Алекс зажимал ладонями уши, чтобы заглушить злобный смех отвратительных существ, одновременно похожих и на волков, и на людей. От них удушающе пахло потом, кровью и опасностью, а грязные когти оставляли глубокие болезненные царапины… Одна сплошная инфекция, как сказала бы мама. Потом пришёл этот неприятный мужчина с рыбьими серыми глазами и длинными белыми волосами, велел вырвать у него клок волос и сказал, что скоро здесь будут мама и папа. Алекс не знал, радоваться ему или огорчаться. Он не хотел, чтобы маму напугали или обидели эти жуткие существа, но она умная, она должна найти выход. А папа… Может быть, папа сможет их вытащить отсюда? Да, бабушка говорила, что он плохой и ему нельзя доверять. Но вот беда, бабушке, как оказалось, доверять было тоже нельзя. Она обманула его, дедушку и маму, именно по её вине страшная сказка на День Всех Святых стала былью. И, кажется, впереди ещё много жутких приключений…

За размышлениями Алекс сам не заметил, как дошел до каменного возвышения с большой сияющей чашей в центре. Беловолосый волшебник теперь смотрел на него сверху вниз, насмешливо прищурившись.

— Как ты думаешь, мальчик, кто я? — Его голос звучал обманчиво мягко, как мурлыканье кошки, поджидающей мышь.

— Злой волшебник?

— Великолепно. Очевидно, хотя бы зачатки интеллекта ты унаследовал от своих родителей. В отличие от магии. А ведь если бы не твой непутёвый отец, ты бы мог тоже стать волшебником, как твоя сестра или мама. Как он сам. Жаль, не судьба. Впрочем, сегодня мы восстановим справедливость.

— Вы сделаете меня волшебником? — Искра надежды яркой вспышкой озарила душу.

— А ты бы хотел этого, мой мальчик? — Люциус с усмешкой взглянул на Снейпа.

— Да, я бы хотел. Очень хотел.

— И что бы ты сделал, если бы стал волшебником?

— Я бы освободил маму и папу. — Алекс промедлил, собираясь с духом. — И убил бы вас и ваших слуг.

Заявление произвело эффект разорвавшейся бомбы. Зал наполнился шумом и ропотом. Кто-то смеялся, кто-то требовал оторвать мерзкому полукровке голову, а кто-то даже восхищался его дерзостью.

— Надо же, какие неожиданные желания для восьмилетнего ребёнка. Впрочем, я не буду тебя винить, это явно наследственное. Твоих родителей тоже всё время тянуло воевать за справедливость варварскими способами. Что ж… Конечно, делать тебя волшебником я не собираюсь. Это было бы слишком щедро и глупо, особенно учитывая твои планы, — усмехнулся Люциус. — Но обещаю, ты больше не будешь отличаться от членов своей семьи. От тех, кто выживет, конечно же.

Малфой отвернулся, словно мгновенно потерял интерес к разговору, обвёл взглядом присутствующих и остановился на матери Гермионы.

— Миссис Грейнджер, прошу прощения, что не уделил вам должного внимания. Слишком много всего нужно было подготовить к ритуалу, слишком много спланировать и учесть. — Он подошёл ближе и с удовольствием наблюдал, как женщина бледнеет от злости и бессилия. — Мне с вами очень повезло. Будь вы более преданы семье или просто умны, вы бы поняли, насколько опасно, будучи обычной маглой, вести дела с тёмными магами. Вы бы поверили мужу и зятю, а не мне. Но вы были ослеплены вашей обидой и ненавистью к магии и её носителям. — Он медленно обошёл её по кругу и прошипел, склонившись ближе: — Вы так боялись за своего маленького мальчика, за его будущее. И вот теперь посмотрите! По вашей милости он стоит среди Пожирателей смерти и оборотней, совершенно беззащитный, избитый и жалкий, и вы ничем не можете ему помочь. Любой из тех, кому вы так опрометчиво доверились, легко и с удовольствием сломает ему хребет. А ненавистный вам зять, о котором вы наверняка рассказали внуку немало гадостей, от которого так старались уберечь дочь, готов умереть, лишь бы это немагическое недоразумение осталось жить, лишь бы его грязнокровка не пострадала. Иронично, не правда ли? Впрочем, вы помогли мне, а я не люблю оставаться должным. Надеюсь, вам будет приятно узнать, что к утру в крови ваших дочери и внучки не останется магии. В крови зятя тоже, но он до утра не доживёт, так что это несущественно. Есть только один маленький нюанс. Вырвать магию из жил волшебника — это то же самое, что сделать его кровь белой. Это гарантированная мучительная гибель. Такая же, как от ожогов, которые ваш муж получил при взрыве в вашем доме. — Он склонился к самому лицу женщины и громко прошептал: — Вы, руководствуясь любовью и идеей всеобщего блага, убили практически всю свою семью, миссис Грейнджер. И ваш внук знает об этом. Думаю, ему будет страшно слышать, что вы его любите.

Северус наблюдал за разворачивающейся сценой, пытаясь подавить предчувствие надвигающейся катастрофы. В Люциусе определённо погиб талантливый актёр: он играл людьми как перчаточными куклами, явно наслаждался и устроенным представлением, и приближением кульминации. Какое счастье, что хотя бы в одном он просчитался, и Элена сейчас в безопасности! Но надолго ли…

— Миссис Снейп! — Люциус прошествовал к группе пожирателей и сдёрнул капюшон с головы фигурки в балахоне.

Северус невольно залюбовался женой. Это было неуместно и глупо в сложившихся обстоятельствах, но других у них, скорее всего, не будет. Каштановые кудри рассыпались по плечам и заискрились в свете факелов, побелевшие губы сжались в тонкую линию, припухшие от слёз и недосыпа глаза покраснели и сверкали от сдержанной ярости. Гермиона чуть повернула голову, и Северус застонал от ужаса: над бровью, почти у виска, расплывался кровоподтёк, который он не заметил сразу из-за игры света и тени. Приглядевшись к закованным рукам, он различил сбитые костяшки. Судя по вынужденной позе, ноги также пострадали, как минимум у неё были разбиты колени. Сопротивлялась? Упала? Били? Северус чувствовал, как магия бурлит внутри, требует крови и мести за тех, кого он любит. Но, увы, Люциус не врал относительно договора и магического наказания для его нарушителей. Если ему суждено умереть, пусть смерть будет хотя бы полезной.

Краем глаза Снейп отметил, как расширились в ужасе глаза сына, а по щекам миссис Грейнджер, наконец, потекли слёзы. Значит, Гермиона здесь совсем недавно и они не встретились в подземельях.

— Я слушаю вас, мистер Малфой. — Она держалась хорошо и говорила ровно, очевидно, вспомнив об окклюменции. Его храбрая девочка.

— Знаете, миссис Снейп… Когда вы отвергли моего сына, я был крайне удивлён. Я не буду говорить о том, что Северус проигрывал ему по всем позициям, вы это и сами понимаете. Но вы всегда защищали убогих, так что здесь ваш выбор выглядел вполне логично. Меня гораздо больше поразило, что вы, известная своей жаждой знаний, упустили возможность получить доступ к нашей семейной библиотеке. Огромное хранилище, полное уникальных, бесценных фолиантов. Для той мисс Грейнджер, что я знал по рассказам Драко и публикациям в прессе, это звучало как сбывшаяся мечта. Что же с вами случилось?

— Война, мистер Малфой. Со мной случилась война. А потом любовь. — Гермиона, не скрываясь, с нежностью посмотрела на мужа. — В отличие от вас, Драко принял это с уважением и нехарактерным для вашей семьи благородством. Он даже приглашал меня несколько раз в библиотеку Мэнора.

Люциус усмехнулся.

— Что ж, значит, вы сделали свой выбор осознанно. Это хорошо. А вот я, признаться, люблю проводить вечера за книгой в семейном книгохранилище. Там встречаются очень полезные издания. Скажите, миссис Снейп, вы когда-нибудь встречали книгу «Sanguis obscurissimus ritualia»?

— «Темнейшие кровные ритуалы»? Да, я читала её, когда работала стажёром в больнице Святого Мунго. В библиотеке госпиталя есть копия.

— Верно, копия. Потому что оригинал хранится у меня. Мой дед разрешил сделать копию своего уникального издания, в качестве благотворительности. — Люциус улыбнулся краем губ. — По словам Драко, у вас уникальная память. В этой книге описан один любопытный ритуал, Adoption de genere ⁽¹⁾. Вам что-то говорит это название?

Северус почувствовал, как тревога взвыла в душе, словно раненый зверь. Сквозь шум в ушах он с трудом разобрал, что именно Гермиона ответила Малфою, но это было не столь важно. Пазл в голове сложился с лёгким щелчком, и по спине прошла нервная дрожь. Теперь он понимал, что именно Люциус имел в виду, говоря, что вся их семья лишится магии. И да, это могло полностью решить и проблему мести, и вопрос магического отката.

Adoption de generе, обряд усыновления рода, поначалу относился к светлым кровным ритуалам. С его помощью те, кто умирал, не имея наследников, могли продолжить свой род, передав на время силу и магию другому волшебнику. Северус помнил описанные в древнем фолианте истории дружбы и духовного родства, согласно которым обряд усыновления помог сохранить немало известных колдовских родов. Достаточно было свободной воли, соединения крови и довольно простой магической формулы. Единственным побочным эффектом этого ритуала было то, что принимающий маг до момента рождения наследника становился могущественнее, а отдающий полностью лишался магической силы. Но, учитывая, что обряд обычно проводился или на смертном одре, или на поле боя, это не имело большого значения.

К несчастью, как и многие другие идеи, рождённые энтузиастами во имя всеобщего блага, обряд усыновления рода очень быстро стал предметом злоупотреблений и манипуляций. Искушение заполучить даром чужую силу было слишком велико, и никакие ограничения и наказания не могли остановить средневековых тёмных магов. Единственной действенной мерой стал полный запрет обряда и введение смертной казни в качестве наказания виновному. На такой риск шли немногие, ритуал постепенно забылся, и память о нём сохранялась лишь в чистокровных семьях да в судебных и медицинских хрониках.

— Я вижу, Северус, ты понимаешь, что к чему. — Люциус склонился над поверженным врагом и рывком поднял его на ноги. — Смотри внимательно, мой старый друг. Ты ведь хочешь, чтобы твой щенок был жив? И твоя грязнокровка? Этот ритуал — твой шанс. Я изучал его долго и тщательно, ведь в описании древних обрядов всегда так много лакун, недосказанностей и загадок. Но ты ведь знаешь, когда я хочу, я могу дать тебе фору в упрямстве. Итак, я прочту заклинание, мы смешаем в ритуальной чаше нашу кровь и одновременно произнесём магическую формулу. Как глава рода, ты можешь распоряжаться не только своей магией, но и магией всей семьи. Я хочу, чтобы ты передал мне весь дар своего рода, до последней капли. Вероятно, это будет болезненно для твоих жены и дочери, но всё-таки не смертельно. А твой маленький сквиб, скорее всего, и вовсе ничего не почувствует.

Сбоку раздался сдавленный стон. Очевидно, Поттер пришёл в себя. Северус и забыл о свидетеле этого унизительного представления.

— Не делайте этого, сэр. Как только вы перестанете быть магами…

— Силенцио! Теперь я понимаю, Северус, почему ты недолюбливал этого мальчишку. Он совершенно невыносим. — Люциус в раздражении постукивал палочкой по ладони. — Мистер Поттер, вас мама не учила не вмешиваться в разговоры старших? Ах да, она же умерла…

— Благодарю вас, Гарри, — Снейп кивнул беззвучно хрипящему соратнику. — Я знаю, о чём вы хотели меня предупредить. Люциус, в договоре не было и речи о ритуале. Ты должен был отпустить Алекса, как только мы прибыли, но он до сих пор здесь.

— В договоре не были прописаны чёткие временные рамки, Северус. Кроме того, ставки возросли: у меня твоя женщина. Или ты предпочитаешь подарить её Скабиору?

— Нет. — Снейп ответил поспешно, но он прекрасно помнил страх Гермионы перед оборотнями и не хотел, чтобы она испугалась даже на секунду. — Хорошо. Я согласен.

— Прекрасный выбор, мой друг. Помни, ты делаешь это добровольно, во имя спасения этих жалких, но таких ценных для тебя жизней. — Люциус неодобрительно покачал головой. — Такой потенциал и такая бездарная его трата, Северус… Ты всю жизнь положил на эту магловскую грязь и умрёшь из-за неё. А ведь Тёмный Лорд ценил тебя. И я верил, что мы похожи. — Он подошёл ближе и кивнул стоявшему неподалёку Амикусу. — Освободи ему руки.

Северус скорее почувствовал, чем услышал щелчок замка на наручниках. Мучительно хотелось размять затёкшие запястья, но он не хотел доставлять Малфою удовольствия наблюдать за этой слабостью. С трудом вытянув руку, Снейп наблюдал, как лезвие серебряного ритуального ножа вскрывает вену и густая тёмно-красная кровь льётся в небольшую пиалу, извлечённую Люциусом из складок мантии.

— Стой здесь. Я позову тебя, когда придёт время. Слушай и…прощайся. — Лорд ухмыльнулся, прошествовал к алтарю и, сделав надрез на ладони, направил тонкую горячую струйку в другую пиалу.

Теперь всё было готово. Раскрыв древний фолиант, он начал медленно и певуче читать заклинание. Слова, полные первобытной силы, сырой, тяжёлой магии срывались с его губ и растворялись в воздухе, делая атмосферу таинственной и гнетущей. Свет факелов играл в переплетениях рун, вышитых золотом на его мантии. Эйваз. Феху. Гебо…

Magia antiqua, magica aeterna, magna magica⁽²⁾

Sanguis duorum dominorum habes in conspectu tuo ⁽³⁾

Северус почувствовал, как холодный сильный ветер вновь прошёл по залу. Установившаяся тишина казалась жуткой и неестественной. Время замедлилось и стало вязким, будто солёная карамель, которую Гермиона варила на их светлой кухне… Как давно это было, кажется, в прошлой жизни.

Et ponit duas differentias cum una⁽⁴⁾

Sit magicae duae ut unum ⁽⁵⁾

Тупая боль, зародившаяся в сердце, становилась сильнее с каждой секундой. Ком в горле мешал сделать полноценный вдох, оставалось лишь хватать воздух, как выброшенная на берег рыба. Словно сквозь туман слышался стон Гермионы, и Северус почувствовал, как его захлёстывает отчаяние… Не смог, не защитил, не успел.

Sit sanguis et magicae unius per alterum permanere⁽⁶⁾

Жидкое круцио потекло по венам, лишая мыслей и сил. Снейп упал на колени, обречённо глядя на сияющий кубок… Заклинание почти закончено. Остался последний этап, соединение их крови с произнесением краткой формулы. Он предложит, а Малфой примет. И магия, эта волшебная, родная, горячая сила навсегда покинет его самого и его близких. От слабости кружилась голова. С трудом взглянув в сторону, Северус увидел искажённое болью лицо Гермионы. Её лоб покрывала испарина, искусанные губы кровоточили, а тело, бессильно распластанное на полу, дёргалось в конвульсиях. С ужасом он подумал, как, должно быть, испугана сейчас Элена, которая не понимает, что происходит… Снейп посмотрел левее. Алекс стоял неподалёку от алтаря. Очевидно, он побоялся вернуться на своё место среди оборотней и сейчас был вынужден наблюдать за происходящей трагедией, не в силах ни осознать, ни помешать. Северус попытался передать сыну ментальное послание с просьбой медленно отойти подальше, но не смог.

Голос Люциуса звучал чудовищной завораживающей песнью… Северус изо всех сил старался остаться в сознании: этого требовал ритуал, который должен быть исполнен во что бы то ни стало. Он надеялся, что эта жертва не будет напрасной. Неизвестно, какие планы у Малфоя относительно Поттера, но, очевидно, живой он пока полезнее, чем мёртвый. Как только Гермиона и Алекс исчезнут из зала, Драко снимет защиту, призовёт авроров, и тогда…

Раздавшийся в коридоре звук приближающихся шагов прозвучал как набат, тяжёлые кованые двери распахнулись, и на пороге появился ещё один оборотень, очевидно, приставленный для охраны. Он тяжело дышал, его глаза горели злобой и страхом.

— Люциус, предательство! Авроры возле территории замка! У самой границы чар!

Малфой вздрогнул, прервав речь на полуслове. Разворачиваясь к говорившему, он задел широким рукавом мантии одну из пиал, и она с грохотом разбилась о каменные плиты, орошая древний алтарь кровью.

В зале поднялся невообразимый шум, послышались проклятия и ругань.

Мысли лихорадочно заметались в попытках найти объяснение происходящему. Неужели Драко решился снять защиту, не дожидаясь спасения Алекса и Гермионы? Или кто-то ослушался приказа? Что ещё могло пойти не так в их плане? И что будет теперь с ними? Сочтёт ли древняя магия нарушением то, в чём он не виноват? А Малфой? Мерлин, сколько вопросов. И он ещё подшучивал над Гермионой…

Северус повернул голову в сторону лежащего неподалёку Поттера. Он по-прежнему находился под силенцио, но в отчаянии помотал головой, показывая, что не имеет отношения к происходящему, а затем беззвучно пошевелил губами, очевидно, активируя трансфигуратор. Разумное решение. Снейп попытался последовать его примеру и не смог. То ли магия, вовлечённая в ритуал, уже не подчинялась владельцу, то ли он просто слишком устал, чтобы использовать ментальные техники.

Собравшись с силами, Северус поспешно поднялся на ноги, неловко помогая себе всё ещё затёкшими руками. Если магия и медлит с наказанием, то Малфой навряд ли будет долго раздумывать. Он развернулся к алтарю и столкнулся взглядом с Люциусом. В его глазах горела дикая, неукротимая ярость. Ярость человека, сошедшего с дистанции за несколько секунд до победы. Ярость зверя, упустившего желанную добычу.

— Я не знаю, как тебе удалось обмануть магию, Снейп, но меня ты не обманешь. Твой щенок умрёт. Сейчас. — он развернулся и хлестнул палочкой воздух. — Сектумсемпра!

Словно в замедленной съёмке Северус видел, как белая вспышка сорвалась с палочки Люциуса, как Гермиона, крича от отчаяния и боли, попыталась встать и метнуться к сыну и забилась в лапах Скабиора, стоявшего у неё на пути. Он рванулся вперёд, пытаясь опередить заклятие, и с ужасом понял, что не успевает на какие-то доли секунды. На мгновения, которые будут стоить его сыну жизни.

Внезапно лёгкая светлая тень отделилась от ближайшей стены и метнулась в сторону Алекса, закрывая его собой. Спустя секунду два полных боли вскрика взметнулись к сводчатому потолку, и сердце Северуса замерло. Он наблюдал, как сын, рыдая, держится за окровавленную кисть, задетую заклинанием, как медленно сползает с плеч младшего Малфоя изрезанная мантия-невидимка, являя взглядам присутствующих его спину, покрытую множеством тонких глубоких ран. Алая горячая кровь пропитывала белоснежную рубашку Драко и заливала древние каменные плиты родового замка. Легендарный дар Смерти мог защитить от взглядов, но не от проклятий.

Мог подарить убежище, но не жизнь.

— Нееет! — Люциус кричал, тщетно пытаясь пробиться сквозь щит, выставленный сыном.

* * *

…Услышав крик Гермионы, Драко понял, что их план, казавшийся продуманным, полетел к Моргане. Сжимая зубы до скрипа, он медленно двинулся вдоль стены в направлении ритуального зала. Крёстный просил не вступать в бой, но…

— Что здесь происходит? Я не давал вам приказа мучить её. Нам нужно дождаться гостей, и желательно, чтобы Снейп мог узнать жену без диагностирующих чар. — Холодный голос отца отрезвил и заставил замереть. Нет, он не может подвести Северуса. Только не снова. Но слушая гогот Пожирателей, оценивших шутку старшего Малфоя, и сдавленные рыдания Гермионы, он бессильно сжимал кулаки. Слабак, какой же он слабак.

Эти же мысли посетили Драко, когда он увидел двух оборотней, вышедших из бокового коридора. Один из них нёс на руках плачущего мальчика с буйными кудрями и такими знакомыми глазами цвета карамели, другой подталкивал в спину пожилую женщину, очень похожую на Гермиону. Наверное, примерно такой она станет через несколько десятков лет. И он сделает всё, что от него зависит, чтобы девушка дожила до этого момента. Держась подальше от чутких оборотней, Драко осторожно прошёл ближе к дверям. Он с детства помнил, как медленно, словно нехотя, закрывались тяжёлые кованые створки с ручками в виде диковинных змеев. Проскользнуть между ними вслед за процессией Пожирателей не составило труда. Драко осторожно погладил стену замка, прося о сотрудничестве, и ему показалось, что в ответ раздался тихий горестный вздох…

Он наблюдал за представлением, устроенным отцом, со смесью негодования, ужаса и восхищения. Как грамотный кукловод, Люциус обращался то к одному, то к другому пленнику, грамотно вводя и так же выводя их из игры. Мерлин знает, сколько раз Драко хотел вмешаться: поддержать тяжело упавшего Снейпа, вернуть Поттеру палочку, отброшенную в сторону при обыске, успокоить до смерти напуганного Алекса, сказать Гермионе, как он ей восхищается и гордится. Но он выжидал, стоя у гобелена с картой поместий. Вот сейчас, сейчас отец отправит мальчика в Лондон, выполняя условия кровного договора, и можно будет снять защиту с Жемчужины. Драко усмехнулся: он, самый молодой Пожиратель смерти, наследник известного тёмного мага, ждёт не дождётся прибытия отряда авроров.

Но желанный момент всё не наступал. Напротив, начался ритуал, и тьма, почти осязаемая, почти ощутимая кончиками пальцев, закружилась по залу. По спине прошёл холодок. О, младший Малфой знал этот обряд. Помимо книги, предъявленной отцом Гермионе, в библиотеке Мэнора содержалось по меньшей мере десять свитков, описывающих, как именно можно использовать это заклинание во благо своего рода. Драко помнил, как его тошнило в идеально убранной туалетной комнате возле библиотеки, когда он осознал, какой ценой их род в Средние века приобретал силу и могущество. Ведь далеко не все соратники Малфоев знали, что у них может быть только один наследник. А на тех, кто не желал расставаться с магией добровольно, у его предков часто находился компрометирующий материал для шантажа. Гермиона даже не подозревала, насколько была права, называя его род недобросовестным… Драко грустно улыбнулся: а когда она вообще была не права? Удивительная ведьма. Крёстному невероятно повезло.

А потом… Мерлин знает, откуда возле границы поместья, скрытого всеми возможными чарами, взялись эти авроры, но Драко тут же понял — это конец. Сорванного в шаге от победы триумфа Люциус не простит. Повинуясь интуиции, младший лорд сделал несколько шагов в сторону алтаря, уже не особо заботясь о конспирации. Он видел, как поднялся на ноги Снейп, обессиленный ритуалом, как неловко, словно пойманная в силки птица, забилась в лапах оборотня Гермиона. Белая вспышка сорвалась с палочки отца, и Драко бросился наперерез смертоносному проклятию. Обжигающая боль смешалась с такой же обжигающей радостью. Он рухнул на пол с одной-единственной мыслью: успел.

Драко хватал воздух пересохшими губами.

Боль, невыносимая, но такая знакомая боль занимала все мысли и чувства, разрывала связь с реальностью, окрашивала мир в красный. Шум в ушах не позволял расслышать происходящее вокруг, и единственное, что он слышал отчётливо — это плач ребёнка. Мальчика, ради которого он пришёл сюда, в свой родовой замок, осквернённый тёмной магией. Мальчика, который был дорог той, кого он, Драко Малфой, холодный и надменный принц Слизерина, любил больше жизни. Мальчика, который, не будь он трусом, мог бы стать его сыном. Но тогда, несколько лет назад, Драко был слишком озабочен тем, чтобы сделать всё правильно и не подвести свою семью. Больше он не совершит эту ошибку.

Драко выставил щит, закрывая их с Алексом непроницаемым куполом. От древних каменных плит шла лёгкая вибрация. Замок поддерживал и одобрял, давал отсрочку, чтобы завершить задуманное. Но даже родовая магия не всесильна, у них слишком мало времени. Ещё пара минут и боль, которая, казалось, проникла в каждую клеточку тела, закончится. Всё закончится. Поэтому никто не должен им помешать. Гермиона потом поймёт, Северус обязательно ей объяснит. Драко взглянул в перепуганные карамельные глаза маленького Александра Снейпа. Мальчика-который-должен-выжить.

— Послушай, Ал. У нас мало времени. Мы должны спасти твоих маму и папу, понимаешь? Когда я … Когда я сожму твою руку, ты должен сказать: Suscipio eam⁽⁷⁾. Запомнил? Suscipio eam. Это значит: «принимаю».

— Да, сэр. Suscipio eam, правильно?

— Да, верно. Ты молодец. — Драко сдерживал кашель, не желая испачкать ребёнка своей чистой кровью. — Мне придётся прикоснуться к твоей ране, будет больно, но нужно потерпеть. Справишься? — Он дождался торопливого кивка и зажмурился, сжимая рассечённой ладонью маленькую окровавленную ладошку. — Eam dare⁽⁸⁾.

— Suscipio eam, — раздался тихий детский голос в ответ.

Драко улыбнулся, чувствуя, как тёплая магия окутывает его сознание и рвётся к новому лорду Малфою. Он приоткрыл глаза: их окружало радужное сияние, которое постепенно тускнело, впитываясь в тело Александра. Всё получилось, ритуал усыновления рода завершён, пусть и совсем не так, как планировал отец.

— Береги маму и сестру, сынок.

Драко улыбнулся, закрыл глаза и откинулся на холодные плиты древнего замка, с облегчением чувствуя, что он всё сделал правильно, и что ему больше не больно.

1) Усыновление рода.

Вернуться к тексту

2) Магия древняя, магия вечная, магия великая.

Вернуться к тексту

3) Перед тобой кровь двух владык.

Вернуться к тексту

4) Да будут два рода как один.

Вернуться к тексту

5) Да будут две магии как одна.

Вернуться к тексту

6) Да продолжится род и магия одного в другом.

Вернуться к тексту

7) Принимаю.

Вернуться к тексту

8) Отдаю.

Вернуться к тексту

Ритуальный зал древнего замка заливал свет неистово пылающих факелов. Пламя танцевало, искрилось, пульсировало и потрескивало в такт неизвестной мелодии. Кровавые всполохи играли на старинных гобеленах, высвечивали неровности каменной кладки, озаряли красным лица людей и существ, собравшихся в сердце Жемчужины Малфоев в этот полночный час. Возле алтаря, веками служившего местом клятв и ритуалов, ярко сияла голубая магическая полусфера. Её непроницаемые для магического воздействия и грубой силы своды периодически пронзали ослепительные белые молнии. В эти моменты пламя факелов, оглушительно шипя, взвивалось почти под самые своды. Это шипение рождало в сердцах присутствующих вполне определенные ассоциации, навевая иррациональный, но от этого не менее реальный страх.

Северус стоял в нескольких десятках шагов от купола и наблюдал за происходящим с ужасом и благоговением. Магия — чистая, древняя, неукротимая — сверкала и переливалась, била ключом и притягивала взгляд. Конечно, это было почти безрассудно — стоять вот так, не прячась, не закрываясь, на виду у десятка врагов. Но развернувшееся зрелище имело почти гипнотический эффект, сопротивляться которому, учитывая степень магического истощения от незаконченного ритуала, было практически невозможно. И Снейп стоял, ощущая себя странно спокойным и защищённым, среди внезапно образовавшейся вокруг него пустоты и тишины, внимательно вглядываясь в фигуры двух таких разных, но одинаково родных людей: сына и крестника.

Они были окружены магическим куполом и словно сияли в голубоватом свете. Их краткий разговор не был слышен: сфера была непроницаема как снаружи, так и изнутри. Снейп прекрасно умел читать по губам, но обессиленный Драко едва шептал, и навык оказался бесполезным. Ему удалось различить всего несколько слов: «мало», «спасти», «больно». Алекс слушал внимательно, чуть склонив голову набок. Северус внутренне улыбнулся: именно так, сосредоточенно, напряженно, слушала сложные инструкции Гермиона. Наконец, Драко договорил и выжидательно посмотрел на маленького собеседника. Алекс нерешительно кивнул и произнёс — повторил? — несколько слов на латыни. Suscipio eam. Принимаю. Подозрительный холодок прошел вдоль позвоночника, рождая дрожь и дурные мысли. Отточенный годами шпионажа ум лихорадочно анализировал информацию, и происходящее нравилось Снейпу всё меньше и меньше. Магический купол, кровь, латынь…

Услышав слова Алекса, Драко медленно закрыл глаза, словно собираясь с силами, и глубоко вздохнул. Северус едва не застонал, видя, как кровь, до этого медленно сочившаяся из ран на спине, потекла интенсивнее, окончательно пропитывая рубашку и наполняя новой влагой багряную лужу на каменном полу. Глупый мальчишка, возомнивший себя великим волшебником! Ещё пара минут приватных переговоров, и никакое контрзаклинание не поможет, он просто истечёт кровью. Кроме того, Алекс тоже явно страдал от боли в повреждённой руке. Повинуясь порыву, Северус сделал два шага в сторону купола. Когда своды падут, он должен быть как можно ближе.

Внезапно Драко зажмурился и с силой сжал окровавленной ладонью рассеченную сектумсемпрой руку Алекса, слегка пошевелив губами. Вопреки ожиданиям, мальчик не вскрикнул, лишь шире распахнул карие глаза и дрожащими губами вновь прошептал латинскую формулу. Горячая кровь двух людей — чистокровного лорда и мальчика-полукровки, соединяясь, стекала с их соединённых ладоней, словно раскалённая лава.

Северус с трудом оторвал взгляд от жуткой сцены. Все в зале замерли, словно поражённые заклятьем, и смотрели, как становится всё бледнее Драко, отдавая свою кровь и силу, как сияет кожа Алекса, впитывая сверкающие магические потоки. Пламя факелов уже не потрескивало, а непрерывно гудело, словно грозный зверь, пойманный в силки. Наконец, Малфой-младший упал навзничь, неловко, без привычной грации, запрокинув голову. Его прежде белоснежная рубашка почти вся окрасилась кроваво-красным, лишь несколько белых пятен виднелись на плечах и груди, словно диковинные почётные награды за свободу выбора. Ту свободу, которой у него никогда не было и за которую он был готов сражаться до смерти. Снейп видел, как Алекс коротко вскрикнул, широко распахнув глаза, а затем устало опустился рядом, по-прежнему держа Драко за руку.

Внезапно магическая полусфера, закрывавшая их от всего мира, задрожала и взорвалась, словно переполнившись изнутри сияющей волшебной энергией. Северус ощутил, как горячая волна силы прошлась по ритуальному залу, и обернулся, услышав сдавленные стоны и звуки падающих тел. Оборотень, всё это время удерживавший Гермиону, выл и царапал когтистыми лапами обезображенное лицо. Пожиратели, стоявшие в отдалении, скидывали маски и со стоном падали на пол, корчась в муках и теряя сознание от боли. В воздухе резко запахло палёной шерстью и кровью, и Снейп почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Тонкое обоняние зельевара в таких случаях играло с ним злую шутку. На собраниях Пожирателей это всегда веселило Тёмного Лорда.

Впрочем, сейчас было не время жалеть себя. В зале были те, кому было намного хуже. Правда, далеко не все они вызывали жалость. Так, среди тел Пожирателей, невредимая и растерянная, стояла миссис Грейнджер. Она буквально впивалась в зятя взглядом, полным сожаления и вины, и Северус отвёл глаза, не желая соприкасаться с ней даже мысленно. Он с облегчением заметил, как к Джейн подошёл Поттер, которого также не затронула обжигающая магическая волна, и благодарно кивнул Избранному. Сейчас его «синдром спасателя» был как никогда кстати. У Снейпа бы всё равно не нашлось добрых слов для женщины, так легко перекроившей судьбу его семьи на свой скудоумный лад. Пусть уж лучше Гарри… В него великодушие, благодаря речам и лимонным долькам Дамблдора, вбито намертво.

Северус скорее почувствовал, чем увидел приближение Гермионы. Он едва успел раскинуть руки в стороны и поймать жену в свои объятия. Дрожа и захлёбываясь слезами, она то прижималась к нему всем телом, словно хотела слиться воедино, то отстранялась и гладила его по щекам, путалась пальцами в волосах и неверяще смотрела в тёмные глаза, словно пыталась отыскать в них объяснение творящемуся безумию.

Ей в самом деле казалось, что они попали в страшный, безвыходный сон. Потрясение последних дней опустилось ей на плечи совершенно неподъемным грузом. Похищение и пара круцио в коридоре, мастерски выполненные Кэрроу, измотали её морально и физически. Рваные царапины, оставшиеся от хватки оборотня, саднили и беспокоили. Вид избитого мужа и перепуганного сына, испачканного своей и чужой кровью, сводил с ума. Поэтому вырвавшись из лап оборотня, Гермиона спешила хоть на мгновение оказаться в безопасности и получить ответы на тревожащие вопросы.

— Северус? — её голос дрожал и хрипел, будто она долго кричала. Она плохо помнила эти моменты в коридоре, но судя по травмам, так оно и было. — Что происходит?

Снейп вздрогнул и опустил взгляд, машинально поглаживая её по спутанным волосам. Мерлин, как же ему хотелось солгать! Сказать, что не знает, пообещать, что выяснит. И отправить её и сына прочь из этих жутких, глухих к чужим мольбам стен. Но он не мог, не имел права. Давным-давно, ещё на заре отношений, они с Гермионой поклялись не лгать друг другу даже во имя всеобщего блага. Особенно во имя всеобщего блага. Слишком сильно оба были искалечены сладкой недосказанностью и горькой полуправдой в те страшные военные годы. И нарушить это соглашение означало предать только-только начавшее возвращаться доверие.

Конечно, Северус не знал точно, что именно сделал Драко, отгородившись от мира магическим куполом. Пока не знал, но догадывался. Потому что, будучи гостем в Малфой-мэноре, читал не только упомянутую Люциусом книгу, но и многие семейные темномагические свитки, которыми друг так гордился. Потому что видел отчаянную решимость, возмущение и готовность идти до конца в глазах Драко. И, наконец, потому, что знал: прерванный ритуал должен быть или завершён, или отменён. Древняя магия не любит игр, недосказанности и неопределённости, поэтому плата за нарушенный порядок может быть слишком высока для всех участников обряда на крови. И если старший Малфой, упиваясь властью и вседозволенностью, мог бы рискнуть и навлечь очередное проклятие на свой род, то младший определённо не готов был поставить на кон судьбы двух магических семейств. Судя по тому, что Северус снова ощущал биение магии в крови, у Драко получилось сделать всё правильно и обратить ритуал, только вот цена, похоже, оказалась слишком высока.

Предчувствие чего-то нового, трудного и горького, билось в душе Северуса, и он позволил себе отсрочить объяснения на несколько мгновений. Пусть этот мир никогда не станет прежним, пусть впереди столько неясного и болезненного, но сейчас, прямо сейчас, его любовь здесь, рядом с ним. Они заслужили эти несколько секунд вдвоём, наедине, пусть и при свидетелях. Миа запрокинула голову, заглядывая ему в лицо; уголки её тёпло-карих глаз отчаянно блестели от слёз. Его личная солёная карамель, любимая, с горчинкой. Осторожно проведя кончиками пальцев по щеке, Северус коснулся пересохшими губами горячего лба жены и прижал её к себе, стараясь запомнить ощущение родного тепла под ладонями. А затем обнял за плечи и развернул в сторону алтаря. Медлить дальше было нельзя, как нельзя было и оставаться безоружными. Призвав свою палочку невербальным акцио, Снейп глубоко вздохнул.

— Пойдём, Миа. Мы нужны…там.

Она кивнула, затравленно глядя вперёд. Северус вздохнул про себя, не зная, что именно чувствует и как должен себя вести. Жизнь в Австралии со стёртыми воспоминаниями и заблокированной магией изменила его храбрую львицу. Да, её воспоминания вернулись, как вроде бы вернулись и чувства. И да, её голос, манера говорить и молчать, улыбка и даже запах остались прежними. Но Снейп слишком хорошо знал и слишком сильно любил свою жену, чтобы не заметить маленькие, но очень характерные метаморфозы. Та Гермиона, которую он знал, бросилась бы вперёд, как только лопнула сфера, по-гриффиндорски не считаясь с последствиями. Она бы перемазалась в крови, приводя в чувство Алекса и реанимируя Драко, а потом бы рыдала от избытка чувств и боли. Эта Гермиона, прижимавшаяся к его груди, была непривычно робкой и неуверенной. Она явно нуждалась в поддержке, боялась того, что предстояло сделать, и раздумывала с неспешностью рейвенкловцев. Она уступала ему, хотя по глазам было видно, что её сердце рвётся к сыну и другу.

Это не было плохо, нет. В конце концов, после ритуала такого рода подходить к алтарю и месту ритуала надо было с осторожностью, особенно учитывая её статус крови. Но это было… странно. Северус впервые задумался о том, каково им будет жить дальше после всего случившегося. Смогут ли они просто быть вместе, наслаждаясь друг другом? Удастся ли им вернуть чувство единения, особенно в присутствии двух довольно-таки больших детей, которые совсем не знают его как отца? Эйфорию, охватившую всё существо Северуса после встречи с женой, сменяли раздумья и сомнения. То, что раньше было простым, понятным и достаточным: он любит её, она любит его, у них есть дом и ребёнок, друзья и работа, а ещё много-много книг — теперь казалось шатким и ненадёжным. Те сомнения и страхи, которые Гермионе удалось победить с помощью интеллектуальных разговоров и жарких ночей, вновь подняли голову. Нужен ли ей, молодой, красивой и успешной — он? Не испугается ли она теперь чёрной метки на его предплечье? Впрочем, переживания и вопросы промелькнули, едва коснувшись сознания, и утонули в глубинах разума, надёжно спрятавшись за щитами окклюменции. Северус знал, что они неизбежно всплывут, и понимал, что с ними нужно разобраться. И лучше раньше, чем позже. Но для этого стоило найти смелость и более удачное время. А пока он медленно шёл вперёд, поддерживая Гермиону за талию и напряжённо вглядываясь в пространство возле алтарного камня.

Драко и Алекс лежали тихо, не шевелясь и едва соприкасаясь окровавленными руками. С замиранием сердца Северус проследил за тем, как мерно опускалась и поднималась грудь сына. Живой! Слава Мерлину, живой. Гермиона поспешно опустилась на колени, и он наклонился, помогая ей сесть и взять мальчика на руки. Когда он очнётся после всех потрясений, ему лучше сразу увидеть самое дорогое в мире лицо. И лучше бы оно было спокойным, но возможно ли это сейчас? Глядя, как Миа, всхлипывая, гладит Ала по щекам и перебирает волосы, Снейп счёл за благо не требовать невозможного. К сожалению, слёзы матери — это не самое страшное, что его сын будет вспоминать об этой ночи.

— Северус, Драко, он?.. — Гермиона не смогла договорить и робко, просяще взглянула в глаза мужа.

— Я позабочусь о нём, Миа. Я…я должен всё проверить. Потерпи, девочка моя. — Снейп снял мантию с плеч и укутал их с сыном. — Скоро здесь будут авроры, и мы отправимся домой. Вместе.

— Будь осторожен. Неизвестно, когда они придут в сознание. — Гермиона передёрнула плечами, прижала Алекса к себе и покрепче укуталась в тёплую мантию.

Северус кивнул и взмахнул палочкой, закрывая их с Алексом защитным куполом. Уже отворачиваясь, он с замиранием сердца проследил, как жена украдкой ткнулась носом в шерстяную ткань, глубоко вздохнула и слабо улыбнулась. Что ж, возможно, его сомнения несколько преждевременны.

Снейп перевёл взгляд на грудь Драко и долго смотрел на неподвижное тело, не в силах распрощаться с надеждой. Затем бережно убрал со лба влажную светлую прядь и коснулся шеи в безотчётной и безуспешной попытке нащупать пульс. Немного посомневавшись, всё же наложил диагностическое заклинание и замер, разглядывая неподвижные показатели сердцебиения и дыхания на мертвенно-серой схеме, пытаясь осмыслить эту жуткую, оглушающую, невозможную новость. Тот, кого он когда-то, еще младенцем, держал на руках, тот, кого в школе поклялся защищать ценой собственной жизни, тот, кто отчаянно и несмело любил его жену, пожертвовал собой и умер, чтобы незнакомый ему ребёнок жил. Немыслимо. Невыносимо больно. И так знакомо и понятно. У него её глаза…

Раздавшийся в тишине хриплый смех напоминал карканье ворона. Снейп развернулся, выставляя палочку вперёд, и увидел старшего лорда Малфоя. Он стоял, тяжело дыша и опираясь на трость, не сводя глаз с тела Драко. Очевидно, магическая волна, образовавшаяся при взрыве купола, подействовала на него не так губительно, как на его сподвижников. Светлые волосы были в полнейшем беспорядке, а ритуальная мантия порвана, но в целом Люциус выглядел вполне благополучным. Впрочем, это впечатление рассеялось, как только Северус встретился взглядом с серебристо-серыми глазами бывшего друга. В его ледяных радужках плескались ярость и безумие.

— Мёртв! — Малфой снова зашёлся глухим вороньим смехом. — Мой сын мёртв! Ты, ты во всём виноват! Ты и твоя грязнокровка! — Он вскинул руку с зажатой палочкой. — Умри! Авада Кедавра!

Северус с удивлением и недоверием смотрел на палочку, направленную ему прямо в грудь. Судя по застывшему на лице Люциуса торжеству, он правильно расслышал роковые слова, созданные, чтобы мгновенно отнимать чужую жизнь. И судя по всему, расслышал не только он: за спиной раздался испуганный возглас Гермионы, заставив сердце пропустить удар. Всё указывало на то, что его жизнь должна оборваться этой ночью, ведь Снейп, в отличие от Мальчика-который-выжил, не знал способа отразить смертельное проклятье. Но шли секунды, а мир не спешил озаряться ярко-зелёным светом. И снова Северусу показалось, что он попал в глаз бури, в средоточие тишины, пустоты и безвременья.

— Что за…?! Кру… — Люциус яростно взмахнул палочкой, в попытке использовать другое непростительное, но был остановлен невербальным силенцио. Следующее заклинание заставило безжизненное древко выскользнуть из длинных аристократических пальцев.

— Не стоит, Люциус. Ты и так заработал себе несколько пожизненных в Азкабане. — Северус тяжело вздохнул. — Драко всегда гордился тем, как ты держишь себя, что бы ни случилось. Не разочаровывай его. Ты проиграл, прими это.

— Почему… Почему я не смог убить тебя? Я… Я не чувствовал палочки. — Люциус смотрел на Северуса зло и растерянно. — Что с моей магией?

— У меня есть пара предположений насчёт этого, и я с удовольствием озвучу их чуть позже. Обещаю, тебе не понравится. — Снейп усмехнулся, с удовольствием возвращая угрозу.

Малфой закрыл лицо руками и рухнул на колени в двух шагах от тела погибшего сына. С удивлением Снейп обнаружил, что не чувствует к поверженному врагу ничего, кроме горечи. Он даже прислушался и убедился: ничего. Ни желания мстить, ни гнева, ни злорадства. Только боль и горечь. Он знал: неуёмные амбиции и тщеславие сделали всё за него и лишили его скользкого друга всего, чем он так гордился и дорожил: власти, наследника, свободы и, похоже, магии. Последнее было бы весьма иронично. Впрочем, пока это не подтвердилось, стоило применить связывающее заклинание.

Воцарившуюся тишину прервал звук множества шагов, раздавшийся в коридоре. Северус одобрительно качнул головой в такт своим мыслям. Очевидно, Поттер не терял времени даром и самостоятельно вызвал авроров. Впрочем, нет. Они бы не успели аппарировать так быстро. Видимо, это те, кого заметил злосчастный оборотень… Откуда вообще взялись возле Жемчужины, одного из самых охраняемых мест в магическом мире, эти герои? Взгляд упал на Гермиону, и он покачал головой. Неужели Уизли бросился искать подругу и преуспел? Но как они проникли на территорию неприступного поместья? Разве что взрыв…

Кованые двери распахнулись, и Снейп понял, что не ошибся: встрёпанный и решительный Рональд Уизли стоял в проёме, и на его лице последовательно сменялись сосредоточенность и готовность к бою, озадаченность, потрясение. Наконец, увидев Гермиону, он выдохнул с явным облегчением и уже весело осмотрел зал.

— Гарри, профессор, ну вы даёте! Оказались на пару дней без присмотра, и вас тут же потянуло спасать мир. Разгромили родовое гнездо Малфоев, вырубили толпу Пожирателей и оборотней. — Рон махнул рукой аврорам, столпившимся за его спиной, и знаком дал команду обездвижить и связать лежащих без сознания людей в чёрных мантиях. — Что здесь вообще произошло? Мы аппарировали вслепую, по координатам, и оказались в чистом поле. Я думал, промахнулись, а потом вспышка — и появился замок, как из-под земли. Хорёк будет в шоке от толпы незваных гостей. — Рон подошёл ближе и потрясенно умолк, глядя на тело школьного врага, распростёртое на полу. Нет, они не были друзьями, но…

— Доброй ночи, мистер Уизли. Впрочем, там, откуда вы явились, уже должно быть утро. Нам ещё предстоит разобраться, что именно случилось, но, очевидно, из-за магического выброса с Жемчужины спали защитные чары. — Снейп говорил спокойно и медленно, давая Уизли прийти в себя.

— Но почему… Малфой, он… — Рон ошарашенно взглянул на преувеличенно спокойного Снейпа, потом перевёл взгляд на всхлипывающую Гермиону и повернулся к Гарри. — Что с ним произошло?

— Потом, всё потом. — Снейп решительно качнул головой. — Я перенесу Гермиону с сыном в Мунго и вернусь. Он мой крестник и…

— Делайте что нужно, сэр. Мы справимся со всем этим чистокровным собранием. Особенно с ним, — подошедший Поттер кивнул на Люциуса, который с отсутствующим видом сидел у алтаря со связанными запястьями. Он говорил хрипло, словно сорвал голос. — Я никого не подпущу к Драко, не волнуйтесь. Наложу стазис и… Если что, эльфы мне помогут.

— Спасибо, Гарри.

Северус кивнул и с трудом оторвал взгляд от страшной картины. Стоило поторопиться, пока Алекс без сознания, не хотелось бы добавлять ему и Гермионе красок к кошмарам. Надо разобраться, что именно сделал Драко, и понять, как это повлияло на их сына. Участие сквибов в магических ритуалах чистокровных не было отражено ни в одной книге, даже если прецеденты и случались. Можно было бы провести диагностику и здесь, в Жемчужине, но в Мунго надёжнее и безопаснее. Кроме того, раз начатый Люциусом ритуал так воздействовал на него и Гермиону, нужно выяснить, как чувствует себя Элена. А потом, когда все будут в безопасности, он заберёт Драко в мэнор. Лучше похоронить его там, рядом с Нарциссой. Снейп знал, что несмотря на множество плохих воспоминаний, крестник любил поместье, где прошло его детство. Там ему наконец будет спокойно…

Снейп обернулся и замер, врезавшись взглядом в испуганные ярко-серые глаза на родном мальчишечьем лице, обрамлённом каштановыми кудрями. Одна из прядей возле левого виска отливала благородной платиной. Алекс смотрел на него внимательно и испытующе, почти не моргая. Северус зажмурился, не в силах справиться с чувствами, не в силах смотреть в такие узнаваемые льдистые омуты. Очевидно, Драко не отменил, а успешно завершил ритуал усыновления рода, просто поменяв местами имена и перенаправив энергетические потоки. Это была сложнейшая и очень рискованная магия. И теперь его сын, его маленький любимый мальчик, его потерянный первенец и наследник теперь… Малфой. Точка, не вопрос. Он перевёл взгляд на потрясённую Гермиону и криво, ненатурально улыбнулся краем губ. Сзади раздался коллективный вздох Поттера и Уизли и недоумевающий возглас Люциуса.

— Папа! — голос Алекса звучал слабо и растерянно. — Всё…закончилось? Всё уже хорошо?

Северус тряхнул головой, сбрасывая морок иррациональной обиды и разочарования. Алекс жив, он в порядке и ни в чём не виноват. С остальным они разберутся позже. Улыбнувшись чуть свободнее, Снейп достал из-за пояса аврорский порт-ключ и шагнул к жене и сыну, помогая подняться и притягивая их в объятья.

— Да, всё уже хорошо. Я всегда держу обещания, Ал. А теперь обними маму покрепче. — Северус удивился, что его голос, вопреки ожиданиям, прозвучал совершенно спокойно. И обрадовался, ощутив, как слегка расслабились плечи Гермионы под его ладонями. Они справятся. Всегда справлялись.

Мир привычно начал кружиться, и, уже погружаясь в светящийся тоннель, Северус неожиданно почувствовал прохладное прикосновение тонких детских губ к своей щеке. И улыбнулся свободно и радостно.

Спустя несколько долгих мгновений они с лёгким хлопком приземлились в его кабинете, и Северуса посетило чувство дежавю. Совсем недавно порт-ключ также перенёс сюда из гостиницы мисс Миону Уилкинс, напуганную и недоверчивую, но до боли родную. Тогда ему казалось, что самые главные проблемы и испытания позади, и дальше будет легче, ведь они снова вместе. Да, разумом Снейп понимал, что предстоит много работы с памятью жены и их отношениями, что это может быть долго и трудно. Но сердце, измучившись за годы разлуки, ликовало и самонадеянно твердило, что это всё мелочи, что он гениальный зельевар и опытный ментальный маг и сможет решить любую загадку, ведь непоправима только смерть, а они живы.

Однако то, что их семья и друзья испытали за эти пару дней, было каким угодно, но не лёгким. Бой в Малфой-мэноре, похищение Пожирателями и события в ритуальном зале — каждый из них пережил свой личный кошмар, который будет вспоминаться днём и сниться под покровом ночи ещё очень долго. Впрочем, Снейп знал, что лично он готов трижды пройти этот путь, снова и снова, лишь бы Гермиона и дети были рядом. Это того стоило. Они того стоили. И что бы ни ждало их семью впереди, он готов бороться и побеждать, как бы пафосно это ни звучало.

Вспоминая события и эмоции последних двух дней, Северус уверенно стоял, широко расставив ноги, и терпеливо ждал, пока Гермиона продышится после всё ещё непривычного для неё использования порт-ключа. Одной рукой он мягко поддерживал её под локоть, а другой крепко обнимал и прижимал к груди сына. Не удержавшись, он скосил глаза на всё ещё дезориентированного мальчика, убедился, что тот смотрит в зачарованное окно, и поцеловал Гермиону в уголок губ. Она слабо улыбнулась, и в глазах зажглись понимающие смешинки: Северус Снейп соскучился, но держался из последних сил, не являясь сторонником демонстрации чувств на публике. Это было знакомо и привычно. Исключением стали, пожалуй, их первые месяцы вместе, когда эмоции и страсть периодически отключали разум. А потом их личное и сокровенное было надёжно спрятано за дверями небольшого коттеджа на берегу озера. Не то чтобы она имела что-то против.

В тишине раздался сдавленный вздох и кашель. Очевидно, Алекс не помнил, как оказался в Жемчужине, явно был ошарашен быстрым перемещением и сейчас боролся одновременно с тошнотой и любопытством.

Судя по испарине на лбу и тяжёлому дыханию, физиология побеждала.

— Дыши глубже, Алекс. — Снейп осторожно отстранился и провёл рукой по спине сына. — Это с непривычки. Мы потренируемся, и ты научишься.

Алекс недоверчиво посмотрел на отца.

— Меня зовут Алан, сэр. Странно, что вы не в курсе. Вы в самом деле мой отец? — мальчик прищурился, недоверчиво глядя в лицо предполагаемого родителя. Обида на него, заглушённая переживаниями и радостью от спасения, снова подняла голову. Изначально Ал хотел спросить, где они и как сюда попали, но отстоять своё имя сейчас было важнее.

— Хм… Я понимаю, что это странно прозвучит, но на самом деле тебя зовут Алекс. Александр Северус Снейп. Вернее, так тебя звали до года, пока вас… Пока вы не пропали. И да, я действительно твой отец. — Северус вздохнул. — Я думаю, тебе лучше поговорить об этом с мамой.

Северус не был трусом, но видел, что ребёнок пока не доверял ему даже в мелочах. Это было больно, но ожидаемо. Тот короткий поцелуй, что до сих пор горел на щеке, был рождён эмоциями и адреналином. Теперь же его маленького мальчика терзали боль и противоречия. Долгие годы самые близкие люди усердно растили в его сердце недоверие и неприязнь к тому, кто произвёл его на свет. Долгие годы он не имел перед глазами надёжного мужчины, которому можно доверять и который бы делал его маму счастливой. Пробивать эту ледяную броню придётся долго и настойчиво, и ещё неизвестно, удастся ли справиться с отторжением до конца. Снейп внутренне содрогнулся при мысли, что ему так и не удастся найти подход к сыну. Конечно, он будет очень стараться, но при его-то способностях к коммуникации… Снейп грустно усмехнулся: мечтать о взаимодействии с сыном и реально общаться, очевидно, кардинально разные вещи. В любом случае сейчас говорить о чём-то серьёзном, а уж тем более о такой невероятной вещи, как магия, было совершенно бесполезно и даже вредно. То, что Алексу предстоит услышать, перевернёт весь его привычный мир. На его месте Северус бы не поверил сперва даже матери. Он повернулся к жене:

— Миа, я вас оставлю. Здесь вы можете спокойно поговорить. Я вернусь самое большее через час. Если захотите прилечь, в вашем распоряжении диван, — он проговорил это, внимательно глядя в глаза жены, и осторожно толкнулся в её сознание, посылая образ гостиной на площади Гриммо. Судя по короткому кивку, Гермиона поняла, куда он направляется.

Задумавшись на секунду, Снейп оставил короткий сухой поцелуй на её щеке, и пошёл к двери. Что-то подсказывало ему, что в доме Поттеров не всё гладко. Несмотря на то что Элена перестала быть обскуром, она всё ещё была очень сильна магически. Наверняка девочка ощутила воздействие ритуала. Кроме того, нужно было найти Кричера и сообщить, что с Гарри всё в порядке. Не хватало ещё напугать Джинни прощальным письмом мужа.

— Почему ты сам не хочешь поговорить со мной? Опять сбегаешь и оставляешь всё самое сложное маме? — напряжённый вопрос догнал Северуса уже на пороге. Скорее всего, сын хотел звучать вызывающе, но получилось жалко и расстроенно. Последние слова явно не принадлежали ему, но обожгли, словно пощёчина.

— Ал! — Гермиона поперхнулась воздухом, услышав сына. — Что ты себе позволяешь?

Северус оглянулся, и его сердце сжалось.

Всё ещё бледный после перемещения, Алекс сверкал серыми глазами, в которых стояли тщательно сдерживаемые слёзы и разочарование. Его маленький потерянный воин. Его колючий ёжик, которому так хочется, чтобы его погладили.

Развернувшись, Снейп подошёл к сыну и осторожно присел, опершись на одно колено.

— Я очень хочу поговорить с тобой, сынок. И надеюсь, у нас будет для этого масса возможностей, ведь мне действительно есть, что тебе рассказать. Но будет лучше, если именно эту часть длинной истории, то, как началась наша разлука, тебе расскажет мама. Вы ведь с ней друзья?

Мальчик неуверенно кивнул и робко посмотрел на недовольную мать. К его облегчению, она кивнула в ответ.

— Ну вот. Тебе предстоит узнать много не самых приятных вещей, а из уст друзей даже самые горькие новости кажутся чуть слаще. А я пока узнаю, как себя чувствует твоя сестра.

Алекс вздрогнул и пристыженно опустил глаза. Как он мог забыть об Элене!

— Я никогда больше не покину вас, сынок. — Северус заметил, как сын вздрогнул и осторожно коснулся его судорожно сжатых рук. — В это сложно поверить, я знаю. Но я всегда прилагаю все усилия, чтобы выполнить то, что обещал. Теперь у нас есть всё время мира, чтобы узнать друг друга.

Алекс с трудом поднял взгляд, и Снейп внутренне сжался от недетской печали, застывшей в них.

— А тот дядя… ну, в замке… я плохо помню, там всё так светилось, и кровь… много… он умер, да?

Не в силах говорить, Северус кивнул. У него была слабая надежда, что Алекс не понял, что случилось, и не успел разглядеть тело Драко. Но, в конце концов, он всё равно услышит разговоры при обследовании и заметит изменения в зеркале и в теле.

— Он тоже назвал меня сынком, почему?

Как по сердцу ножом. Снейп чувствовал, как боль от потери крестника смешивается с чёрной ревностью. Мерлин, впервые в жизни он чувствовал почти ненависть к магии, по законам которой его сын теперь принадлежал к другому роду. И это он ещё не видел, как Гермиона оплакивает свою первую любовь! А она будет и оплакивать, и винить себя, и вспоминать… Впрочем, это всё будет позже, а пока надо что-то сказать, — пауза и так непозволительно затянулась. Вот только что можно ответить на такой вопрос? Как утешить ребёнка, на глазах которого погиб человек? Как объяснить мальчику, только-только узнавшему о магии, что он теперь связан с какой-то незнакомой семьёй?

— Потому что этот дядя, дядя Драко, всегда хотел иметь сына, Ал, — голос Гермионы дрожал от сдерживаемых эмоций. Она присела, чтобы оказаться на одном уровне с глазами ребёнка, и очутилась совсем рядом. — А твой папа он… он крёстный Драко, по сути, родственник. И поэтому ты ему как сын, понимаешь? Он поделился с тобой своими силами, и так вы стали немножко родными.

Северус с благодарностью взглянул в карие омуты жены. Она смотрела на него с тихой печалью и нежностью. Его не по годам мудрая, понимающая девочка. К Мордреду ревность, магическое наследие и сомнения. Пусть вспоминает, пусть плачет и жалеет — Драко этого достоин. Только благодаря его не по-слизерински сумасбродному, самоотверженному поступку Алекс остался жив этой ночью. Та ярость, которую вложил в проклятие Люциус, убила бы их мальчика на месте. А если Драко действительно удалось передать их сыну хоть немного магии, то это можно считать редкой удачей, как бы цинично это ни звучало. Впрочем, если учесть, что именно лорд Малфой, пусть не младший, а старший наложил на Снейпа заклятие пресечения рода, из-за которого Алекс и родился сквибом, то это можно рассматривать ещё и как извращённую справедливость. Северус покачал головой, представляя, как бы возмутилась Гермиона, услышав такие рассуждения. А вот сам Драко бы одобрительно кивнул: поиск лучших исходов и аргументов в откровенно плохих ситуациях был для него естественным.

— Иди, Сев. — Гермиона, пошатнувшись, встала и постаралась улыбнуться, хотя это явно давалось ей всё труднее. Шок постепенно проходил, и эмоции затапливали измученное сознание. — Мне что-то неспокойно. Проведай Элену и возвращайся. Мы тебя подождём. Кстати, наш старый чайник в ординаторской ещё жив? Мне бы не хотелось никого будить, но я бы выпила чаю, да и Ал наверняка голоден. Люциус не особо гостеприимный хозяин.

Северус внутренне застонал. Только такой эгоист, как он, может мучиться ревностью и сомнениями, как последний хаффлпаффец, пока его жена и сын стоят замёрзшие и голодные посреди неуютного кабинета. Впрочем, не стоит обижать представителей трудолюбивого факультета, они бы уже наверняка сообразили накрыть стол и застелили кровати в ближайшей палате. Ахтунг, Гарри, как говорится. У нас сломался зельевар.

— Да, Миа, прости. Эта ночь натурально сводит меня с ума, — он помотал головой, словно она действительно была не в порядке, и негромко позвал: — Дикси!

Эльфийка средних лет появилась в кабинете спустя пару секунд. Услышав, как вскрикнул Алекс, Снейп готов был биться лбом о ближайшую твёрдую поверхность. Он, конечно, давно не считал себя гением, но такая тупость — это уже чересчур. Впрочем, сожалеть поздно, придётся действовать по обстоятельствам.

— Мастер Снейп, чем Дикси может помочь? — эльфийка встревоженно смотрела на целителя, который никогда не вызывал её к себе, справляясь самостоятельно даже с уборкой.

— Дикси, будь добра, принеси сюда чай и что-то питательное для перекуса. И по два флакона умиротворяющего бальзама и усиленного восстанавливающего зелья. Мои супруга и сын устали и проголодались.

Эльфийка обернулась и восторженно залепетала:

— Миссис Снейп вернулась! Какая радость! А мистер Александр так вырос! Дикси очень счастлива. Дикси помнит, как вы любите, и всё сделает!

Щёлкнув пальцами, она исчезла, не дожидаясь ответа, и Снейп вздохнул.

— Не бойся, Ал. — Северус решил использовать знакомое сыну сокращение имени, чтобы дать ему привыкнуть. — Это Дикси, она…работает здесь. Она необычная, но очень добрая и вкусно готовит. Вы подружитесь со временем, я уверен.

— А почему эта Дикси так странно выглядит? У неё такие уши и вообще… — Алекс нервно взмахнул рукой. Он явно испугался больше, чем хотел показать. — И как она так появилась, прямо из воздуха? Это что, какой-то фокус?

— Это называется аппарация, Ал. Помнишь, Элена тоже так периодически делала, когда вы играли в прятки или догонялки? — Гермиона снова удивительно вовремя включилась в их диалог. Мерлин и Моргана, до чего ему повезло с женой!

— Помню. Это было нечестно, конечно. Но она же маленькая, да ещё и девочка, поэтому я её совсем немного поругал. — Алекс явно обрадовался возможности поговорить о чём-то знакомом, пусть и необычном. — То есть она как Элена? Умеет всякие волшебные штуки? Ну тогда ладно.

Северус прикрыл глаза и выдохнул, а потом взглянул на Гермиону и заметил лукавую усмешку в её глазах. Она явно наслаждалась видом озадаченного супруга, который в общении с сыном двигался буквально «на ощупь в темноте». Коварная ведьма!

— Ну что ж, раз мы разобрались, оставляю вас на попечение Дикси. — Северус усмехнулся в ответ и, решительно выйдя из кабинета, зашагал в сторону ординаторской.

Конечно, можно было перенестись на Гриммо и через камин в кабинете, но, к счастью, он вовремя сообразил, что для Алекса подобная концентрация странностей совсем не полезна. Даже если он что-то понял из речи Люциуса, ему стоит узнавать о магии постепенно. Перемещение через камин для непосвящённых выглядит довольно пугающе. Кроме того, следовало послать патронус заведующему отделением Адамсу и предупредить, что совсем скоро в Мунго доставят мистера и миссис Грейнджер, которых лучше определить в разные палаты, а также тело Драко для исследования и определения причины смерти. Плюс кого-то из целителей нужно отправить в Азкабан, чтобы помочь тюремным колдомедикам с осмотром и лечением пожирательского пополнения. Простые бытовые распоряжения после пережитого этой ночью казались странными и нелепыми, но в то же время удивительно успокаивающими. Они позволяли ощутить течение жизни и давали Снейпу опору в мире, который в очередной раз претерпевал серьёзные изменения.

* * *

В гостиной дома на площади Гриммо было темно и тихо. Северус вышел из камина и прислушался, сам до конца не понимая, что именно его смущает. Да, его никто не встретил: ни домовик, ни миссис Поттер. Но, по идее, глубокой ночью любой нормальный дом объят сном. И жилище Поттеров в данном отношении не должно быть исключением. Более того, тишина в доме давала надежду, что с Эленой всё в порядке. Но вся его шпионская сущность буквально вопила о том, что что-то не так. Под ногами хрустнуло, и Снейп привычным движением выхватил палочку и зажёг люмос. Он посветил себе под ноги и замер: на полу лежала роза, очень похожая на ту, трасфигурированную Поттером перед отправлением в Жемчужину. Судя по всему, то ли Кричер что-то перепутал, то ли миссис Поттер раньше времени зашла в кабинет мужа и обнаружила прощальное письмо. Мерлин, только этого ещё не хватало! Несмотря на заверения Гарри в том, что Джинни всё поймёт и простит, Снейп сильно в этом сомневался. А учитывая огненную натуру младшей Уизли, с которой он хорошо познакомился в годы директорства, приём сейчас мог быть более чем горячим. Впрочем, на семейные разборки ещё и в семье Поттеров у Северуса просто не осталось сил. Будь что будет. Медленно и максимально тихо он двинулся в сторону двери, из-под которой пробивалась тонкая полоска света.

Джиневра Поттер неподвижно сидела, внимательно глядя на пламя свечей в простом тройном подсвечнике, стоявшем посередине кухонного стола. Этот подсвечник когда-то давно подарила её лучшая подруга, прославленная Гермиона Грейнджер, вернее, тогда уже Снейп, на рождение первенца. Три свечи должны были символизировать новый состав их семьи. Сама Гермиона тогда была глубоко беременна их с профессором сыном, Александром. Джинни усмехнулась, на секунду предаваясь воспоминаниям. Как же они были молоды, как наивны! Мечтали взахлёб о семейных посиделках, о том, что их сыновья будут дружить с пелёнок, потом поедут в Хогвартс, будут играть в одной команде по квиддичу. Было забавно наблюдать, как грозный профессор Снейп криво ухмыляется и старательно не спорит о том, что их ребёнок попадёт на Гриффиндор: беременность протекала непросто, и Гермионе было крайне нежелательно нервничать.

Впрочем, кто знает. Может, если бы не случилось этого ужасного похищения, всё бы так и было. Но их прекрасные мечты разбились при столкновении с суровой реальностью. Гермиона с сыном пропали, Снейп страдал, а Гарри… Гарри дни и ночи проводил то в аврорате, то в доме Снейпов, в поисках подруги и крестника. Джинни тоже переживала и старалась не жаловаться на одиночество и отсутствие помощи с маленьким Джеймсом, утешала и поддерживала мужа после очередной неудачи. Постепенно интенсивность поисков стала снижаться, но дома Гарри, разозлённый происками Пожирателей, продолжал появляться редко. Он твердил, что не имеет права рассиживаться и отдыхать, раз в их обществе опять происходят такие дерзкие преступления, как похищение героини войны с ребёнком. Никакие просьбы, уговоры, даже незапланированная вторая беременность не действовали: отец в их молодой семье присутствовал лишь номинально. И только когда они чуть не потеряли Джеймса из-за бурно начавшейся драконьей оспы, Гарри будто очнулся и стал старательно искать баланс между домом и работой. Да, на неделе он продолжал пропадать в аврорате, но выходные старался посвящать семье, не отказывался от отпуска и даже организовывал романтические сюрпризы, результатом одного из которых стала младшая дочь.

И Джинни расслабилась. Казалось, она наконец-то заслужила своё долгожданное, уютное, спокойное семейное счастье. Она наслаждалась мужем, домом, детьми и небольшой, но любимой подработкой в спортивном журнале. Ей нравилось создавать для Гарри тихую гавань, куда он мог с удовольствием возвращаться после очередного тяжёлого дня, полного событий и адреналина. Эта стабильность, которая кому-то вполне могла показаться скучной и пресной, была ей в радость. И поэтому известие о возвращении в волшебный мир Гермионы Снейп миссис Поттер восприняла со смесью радости и тревоги. И судя по письму, найденному ей сегодня в кабинете мужа, тревожилась она не зря. Её муж, её надежда и опора, отец их троих детей, в очередной раз помчался спасать мир в целом и семью друзей в частности. И при этом совершенно не подумал, как его собственная семья будет жить без него, как будут расти дети, лишившись отца, на кого будут равняться взрослеющие сыновья. И как это переживёт женщина, для которой он составлял смысл жизни.

Сбоку раздался скрип двери, и Джинни повернулась. Пламя свечей взметнулось, подхваченное сквозняком, и мокрые дорожки на её щеках вспыхнули тысячей огненных искорок. Северус Снейп, встревоженный и измотанный, стоял, опираясь на дверной косяк. Судя по запылённой одежде и чрезмерной даже для него бледности, ночь у него тоже выдалась непростая.

— Миссис Поттер? — голос мужчины звучал спокойно и устало.

— Доброй ночи, профессор.

Ей хотелось съязвить, сказать ему что-то резкое: гнев, страх и надежда кипели в венах, подталкивая к максимально доходчивому выражению чувств. Но желание узнать, что с мужем, пересилило. Судя по лепетанию Кричера, она должна была получить это злополучное письмо только утром. Снейп явился ночью. Значит ли это?..

— Судя по розе в гостиной, вы преждевременно прочитали письмо мистера Поттера, — не вопрос, утверждение.

— Да… Гарри жив?

— Жив. Он заканчивает дела в поместье Малфоев на континенте. Мне жаль, что вы прочитали…

— То есть о том, что вы потащили его в очередной раз умирать, вы не жалеете? — Джинни не хотела кричать, не хотела снова поддаваться разрушительному эмоциональному коктейлю в крови. И так после этой ночи у Гарри будет повод обновить ремонт в кабинете. Кроме того, ей не хотелось выглядеть неуравновешенной девчонкой в глазах того, кого она очень глубоко в душе уважала и кому, несмотря ни на что, была за многое благодарна. В конце концов, профессор всегда занимал особое место в жизни её мужа. Но говорить спокойно Джинни не могла: боль, обида и страх заставляли её буквально выплёвывать ядовитые слова в лицо Снейпа.

— Гарри взрослый человек, Джиневра. Это было его самостоятельное решение. Его и министра.

— Вы должны были отговорить его! Вы поклялись…

Глаза Снейпа опасно похолодели, и Джиневра прикусила язык. Вспомнилось, как давным-давно Гермиона рассказывала о том, как тяжело и трудно её муж исцелялся от последствий войны, учился верить, что люди воспринимают его как личность, а не как инструмент, учился сам себя воспринимать именно так.

— Повторяю, он уже не ребёнок, миссис Поттер. Моя клятва исполнена, а долги розданы уже давно, с процентами, — оборвал поток её возмущения Снейп. — Мистер Поттер — глава аврората и несёт ответственность за поимку опасных преступников. Несколько Пожирателей, весьма опытных тёмных магов, за неприлично короткий срок дважды умудрились ускользнуть из рук правосудия. Это вина Поттера как руководителя. К счастью, он повзрослел, и не убегает от своих долгов.

— А за семью он ответственности не несёт? Он чуть не оставил своих детей сиротами, чтобы вытащить вашего сына. — Джинни сопротивлялась уже по инерции, понимая, что её аргументы не выдержат критики.

— Мой сын был лишь заложником и приманкой, не более. Так же как и моя жена. Я понимаю, что вы бы с лёгкостью пожертвовали их жизнями ради спокойствия вашей семьи. Но поверьте, если бы Люциусу удалось сделать то, что он задумал, ваши дети вскоре остались бы круглыми сиротами, если бы вообще выжили. — Снейп помолчал, явно стараясь совладать с чувствами. Как ни странно, он прекрасно понимал эту молодую женщину, понимал и жалел. Он продолжил чуть мягче: — Я не хотел, чтобы Гарри рисковал собой, но он настоял и принял деятельное участие в разработке плана. Мы постарались учесть все возможные исходы и обеспечить страховку. В итоге выжили… почти все. Вы по праву можете гордиться мужем.

— О, именно это я и собираюсь делать! Я буду гордиться им так, что он взвоет. — Джинни нервно усмехнулась и вдруг побледнела: — Вы сказали «почти»… Кто-то погиб? Кто, профессор?

Снейп помолчал, снова укрепляя щиты. Разговор затянулся, но и прервать его возможности не было. В конце концов, успокоить супругу Поттера — меньшее, что он может сделать, чтобы отблагодарить его за самоотверженность.

— Кто, профессор? — Джинни переспрашивала, уже не заботясь о том, что Снейп может разозлиться.

— Драко.

— Но… но как?! Он же не аврор, да ещё и родственник одного из преступников. Как он мог участвовать в операции?

— Поттер всегда славился неординарными решениями и верой в людей. Так что да, Драко не просто участвовал, а был одной из ключевых фигур.

Теперь настал черёд Джинни молчать. Она явно была поражена вмешательством бывшего школьного врага и его поддержкой линии аврората. Впрочем, менее через минуту она пришла совсем к иному выводу и усмехнулась:

— Гермиона просто потрясающая ведьма. Чтобы такой чистокровный сноб, как Малфой, решился противостоять отцу… Только она могла сподвигнуть на такое. — Джинни покачала головой и неожиданно озабоченно спросила: — Неужели род Малфоев так бесславно закончился? Всё-таки священные двадцать восемь… Или Люциусу разрешат зачать наследника в Азкабане?

— Ну, это уж как ваш супруг решит. — Снейп вернул усмешку. Рассказывать о ритуале и уж тем более о роли в нём Алекса было преждевременно. Сначала нужно было самому разобраться в произошедшем. — Но мы отклонились от темы, миссис Поттер. Где сейчас моя дочь и мисс Лингли?

— Они в гостевой спальне на втором этаже, мистер Снейп.

— За то время, пока Элена была здесь, происходило что-то странное?

— Вообще-то да, — Джинни вздохнула. — Правда, я так и не поняла, что это было. Час назад или чуть больше… Дети за вечер сдружились, набегались и рано легли спать. Мы с Сарой были на кухне, пили чай. Вдруг из спальни раздался громкий плач Элены. Когда мы прибежали, она сидела на кровати, прикладывала ладошку к груди и твердила, что ей больно, что её котёнок умирает. Это продолжалось около десяти минут. Она никого не слушала, не давала к себе прикасаться. А потом резко затихла, успокоилась и провалилась в глубокий сон. Слава Мерлину, что рядом была Сара, я бы с ума сошла от волнения. Она наложила диагностические заклинания и сказала, что всё в порядке, просто магическое истощение так влияет. А может, сон плохой приснился… Всё-таки столько переживаний за последние дни.

Снейп кивал в такт рассказу Джиневры и невольно улыбался, что на фоне рассказа выглядело довольно странно. Но он отлично понимал, о чём речь. После того как Элена вытащила его из ментальной темницы, она подробно рассказывала ему о пушистом котёнке, который помогал ей оживлять игрушки и нарушать правила игры в прятки. Северус плохо помнил своё детское восприятие магии, но описание дочери было удивительно точным и красочным.

— Спасибо, миссис Поттер. Я рад, что всё обошлось. Сара сейчас с ней?

— Да, мы не рискнули оставить её одну. Сара легла на диване в смежной комнате.

— Что ж, тогда с вашего позволения я вернусь в Мунго, мне нужно позаботиться о Гермионе и Алексе.

— Как они, профессор? — Джинни почувствовала, как повторная волна стыда заставляет её щёки пылать. Вместо обстоятельного рассказа о состоянии девочки и расспросов о подруге и крестнике она устроила истерику! Отвратительно.

Снейп улыбнулся уголком губ, наблюдая за смущением собеседницы, которое она усердно скрывала.

— Уже лучше. Надеюсь, вы увидитесь в ближайшее время. А пока вам тоже стоит отдохнуть. Утром я жду Сару с Эленой в Мунго, стоит провести расширенную диагностику, проверить её ещё раз.

Их разговор прервал шорох, раздавшийся в коридоре. Снейп заставил палочку, уже убранную в рукав, снова скользнуть в ладонь. Паранойя не лечится, однозначно. Но сколько раз именно она спасала ему жизнь…

— Папа! — восторженный вскрик Элены в сонной тишине дома показался оглушительным. Спустя секунду она уже умостилась на руках ошарашенного отца. — Ты вернулся!

— Вернулся, — Северус осторожно прижал к себе тёплое тельце, вдохнул молочный сонный запах и тщетно попробовал быть строгим: — Ты почему не спишь, котёнок?

— Я почувствовала, что ты пришёл, и проснулась. Я так тебя ждала. Я, конечно, знала, что ты придёшь… Но всё равно волновалась. — Девочка зевнула, поспешно прикрывая рот ладошкой.

— Всё уже хорошо, детка. Возвращайся в кровать. Тебе нужно как следует выспаться, а завтра вы с Сарой придёте в Мунго. У меня есть для тебя сюрприз.

При слове «сюрприз» осоловевшие было чёрные глазки заинтересованно сверкнули:

— А сейчас никак сюрприз не посмотреть?

— Нет, сейчас никак, — покачал головой Северус, усиливая эффект.

Элена глубоко вздохнула и положила голову ему на плечо:

— Ну тогда ладно. Отнеси меня, пожалуйста, наверх. А то пол холодный, — в подтверждение она уверенно ткнулась ледяной пяткой в ладонь отца. Снейп взглянул на Джиневру, и, получив одобрительный кивок, поудобнее перехватил ценную ношу и уверенно отправился на второй этаж. Гостевая спальня была знакома ему ещё с тех незапамятных времён, когда они с Гермионой оставались у Поттеров на ночь после новогодней вечеринки.

Осторожно уложив дочь в постель, Северус невербально наколдовал несколько маленьких светлячков. Кроме очевидного для всех визуально-умилительного эффекта, эти чары были весьма полезны и даже применялись колдомедиками: мерцание огоньков постепенно погружало наблюдателя в спокойный сон, расслабляя и отгоняя тревогу. Наутро люди просыпались отдохнувшими и в отличном настроении. Правда, мало кто знал, что это заклинание изобрёл лично целитель Северус Снейп, чтобы во время экзаменов в университет укладывать спать одну неугомонную, но бесконечно любимую гриффиндорку. Что ж, судя по ровному сопению, и на любимых слизеринок оно действовало ничуть не хуже. Или их разносторонней дочери лучше подойдёт Рейвенкло?

Снейп уже взялся за ручку двери, когда услышал тихий голос из-под балдахина:

— Папа…

— Да, милая? — он обернулся, удивлённый, что усталая малышка всё ещё бодрствует.

— Не грусти сильно из-за Драко. Мэриан прекрасно поёт, она его развеселит. Ему там будет хорошо.

Северус поспешно подошёл к кровати, но, судя по ровному дыханию, Элена только что крепко заснула. И только мокрый след на подушке указывал, что ему не послышались эти слова дочери, полные надежды и утешения.

Северус вышел из камина в ординаторской, взмахом палочки очистил себя от следов летучего пороха и вздохнул. Курить хотелось зверски. Казалось бы, столько лет назад он распрощался с этой привычкой, но несколько нервных дней, десяток сигарет — и организм требовал сделать пару затяжек так яростно, словно и не расставался с никотиновой иглой. Образ Тобиаса Снейпа, угрюмо смолившего дешёвую папиросу на покосившемся крыльце старого дома, всплыл в памяти чёрным нефтяным пятном, и Северус передёрнул плечами. Нужно будет снова бросать. Ему не хотелось, чтобы воспоминания Алекса и Элены о нём пахли табаком, не хотелось выглядеть слабым и зависимым, неспособным успокоиться без дымящего, вредного «костыля». Да, нужно будет непременно бросить, но всё-таки не сегодня: он совершенно вымотался, нервничать предстоит много, и это тоже вредно. Поразмыслив так, Снейп решительно шагнул в сторону окна и распахнул створки, наслаждаясь свежим ночным воздухом.

За окном ординаторской занимался рассвет. Тёмно-синее небо с горошинами звёзд, с подмигивающими огнями спутников и самолётов, начинало изнутри просвечивать клюквенно-красным, туманные серебристые облака медленно рассеивались, подчиняясь ветру перемен и дыханию нового дня. Северус прикрыл глаза, ощущая, как горьковатый сигаретный дым наполняет лёгкие, и прислонился головой к косяку. Мысленный хаос постепенно упорядочивался, превращаясь в чёткий, но гибкий план. Нужно было много успеть, при этом учесть меняющиеся обстоятельства и множество переменных. Учитывая, что две из этих переменных были детьми, да ещё и его собственными, план был более чем примерным.

Докурив, Снейп взглянул на часы и покачал головой: переговоры с рыжей миссис Поттер заняли гораздо больше времени, чем он планировал. Пожалуй, стоит предупредить Гарри, что его супруга почти исчерпала свои ресурсы терпения и доверия. И, кажется, больше не любит красные розы.

…На обратном пути, осторожно спускаясь по лестнице, он услышал сначала всхлип, а затем несмелое:

— Профессор?

Джиневра сидела на диване в каминной комнате и явно ждала его возвращения.

— Я давно…

— Я знаю, мистер Снейп. Вы давно не наш профессор и всё такое. Но это звучит привычно и очень вам подходит. Это глупо, но даже в тот жуткий год ваше имя звучало странно успокаивающе. Мы, конечно, были малолетними идиотами и ни хрена не анализировали происходящее, но каким-то шестым чувством знали: что бы мы ни творили, рядом с вами ничего чересчур страшного не произойдёт. В тот день, когда меня поймали Кэрроу и Лестрейндж, я так хотела, чтобы вы пришли и отправили меня к Филчу, в Запретный лес, куда угодно! — она всхлипнула и отвернулась.

Снейп опустил глаза. Весь проклятый год его директорства был сплошным кошмаром, но тот вечер, когда он прибыл в замок после вызова в Малфой-мэнор и застал в учительской донельзя довольных Амикуса и Рабастана, стоял особняком. Северус до сих пор помнил ту обжигающую ярость, которая лавой затопила всё внутри, как только он понял, чем именно так удовлетворены его ненавистные коллеги по пожирательскому цеху. И сменившую внутренний огонь мерзкую, липкую, холодную беспомощность: учитывая подрывную деятельность армии Дамблдора и активное участие в ней младшей Уизли, не стоило и думать о мести. Пока не стоило.

— Простите меня, Джиневра. Когда это всё произошло, я был на личной аудиенции у Тёмного Лорда, — его голос звучал глухо, будто в водосточной трубе. — К сожалению, расквитаться с Рабастаном я смог только в финальной битве. Он очень рискованно оказался напротив оконного проёма, когда я шёл в Визжащую хижину. Ну а Амикус, кажется, очень неудачно упал во время моего бегства из Большого зала. Знаете, этот непредсказуемый рикошет заклинаний в замкнутом пространстве…

Джинни усмехнулась и покачала головой.

— Я никогда всерьёз не винила вас, профессор. Конечно, поначалу мне хотелось убить вас — от унижения, от злости, от обиды, что вы не пришли тогда, когда были так мне нужны. Но потом я поразмыслила и поняла, что просто заплатила высокую цену за свой выбор. Ведь никто не заставлял меня бродить по коридорам после отбоя, я сама ввязалась во всё это во имя Гарри Поттера и всеобщего блага, — Джинни усмехнулась, заметив, как Снейп передёрнул плечами. — И моя цена ничуть не выше, чем у многих других. По крайней мере, я осталась жива.

— Это и так, и не так, миссис Поттер. Я всегда буду винить себя в том, что случилось с каждым из пострадавших учеников Хогвартса. Но я рад, что вы нашли в себе силы двигаться дальше.

— Как и вы, профессор. Передайте от меня привет Гермионе. Надеюсь, мы встретимся, когда всё наладится.

— Непременно передам, — он зачерпнул летучий порох из фарфоровой пиалы и шагнул в камин. — Не держите зла на мужа, Джиневра. К сожалению, любить истинных гриффиндорцев иногда довольно болезненно. Но не в этом ли весь смысл?

Зелёное пламя взметнулось, скрывая от Северуса гостиную старого дома Блэков, но он успел увидеть, как по бледной щеке миссис Поттер скользнула одинокая слезинка, оставляя за собой тонкую влажную линию. А в следующее мгновение меткое инсендио испепелило трансфигурированную алую розу, лежавшую на ковре.

Скрип двери в ординаторскую вырвал его из воспоминаний. Снейп обернулся: в дверях стоял Рональд Уизли.

— Доброе утро, профессор, — рыжий аврор старательно бодрился, пытаясь бороться с усталостью и зевотой. — Гарри просил найти вас и передать: все Пожиратели и оборотни уже в Азкабане. Мы не рискнули помещать их в камеры аврората. И допросы, и осмотры — всё будем делать в тюрьме.

Снейп приподнял бровь:

— Я целитель, мистер Уизли. Внутренние дела аврората меня не интересуют. Единственное, я очень надеюсь больше никогда не услышать вашего «ахтунг, Гарри, у нас ЧП», — он усмехнулся, увидев, как покраснел собеседник. — Говорите уже прямо, Рональд, что именно мне следует знать.

— Люциус Малфой, он… Его поместили в отдельную палату здесь, в Мунго. На четвёртом этаже. Под охраной, конечно.

— Почему?

— Он… Он явно не в себе, сэр. Мы с трудом смогли оттащить его от тела сына, он ободрал себе все ногти о камни и бормотал что-то непонятное про род, про нового Малфоя, про сквибов. И Гарри сказал, что у него были проблемы с магией…

— Да, к сожалению, Авада ему больше не удаётся. Не могу сказать, что сильно расстроен этим фактом, — Снейп криво ухмыльнулся, вспоминая холодящее чувство вдоль позвоночника, возникшее под нацеленной палочкой бывшего друга.

— Целители, которые обследовали Малфоя сразу по прибытии в Азкабан, сказали, что ему сейчас и люмос не под силу. Полное магическое истощение. А ведь это магическая тюрьма, сквиба или магла она убьёт за пару дней, а нам бы его допросить. Сдаётся мне, у него в голове много тайных комнат.

— Да-да, и василисков всех размеров и мастей, мистер Уизли. — Снейп досадливо вздохнул. — Честно говоря, мне было бы спокойнее знать, что Люциус максимально далеко от моей семьи, даже если он сейчас беспомощен, как котёнок. Но я прекрасно понимаю интересы аврората. В его допросе есть смысл, но я очень надеюсь, что вы не планируете привлекать к этому делу меня. Вы ведь не планируете?

— Я — нет, сэр, — честно ответил Рон. — Но вот Гарри…

— Нет. Нет, нет и нет. Это исключено и противоречит закону и здравому смыслу. Я слишком заинтересованное лицо. Могу, знаете ли, и убить ненароком. Переборщить во время взлома щитов или поиска нужной информации и превратить его аристократические мозги в суп. Абсолютно случайно, естественно.

— Я понимаю, сэр, но вот Гарри…

— С Поттером и его фантазиями я разберусь позже, мистер Уизли. Спасибо, что предупредили меня о его коварных планах, — они обменялись ухмылками. — Это ведь ещё не всё? Не то чтобы мне сильно наскучил разговор, но я обещал Гермионе не задерживаться.

— Гермиона, да… — Рон почесал макушку и поморщился. — Её отец, что делать с ним? Николсон, ну, тот стажёр, который сопровождал её в Брисбен, прислал патронус. Венделл ещё слаб, но готов к перемещению. Лечащий врач обещал подготовить все бумаги, даже задним числом.

— Хорошо работаете, Уизли. Чары убеждения?

— Да нет, я в этом не силён. Просто парень толковый, и проникся, хоть и сквиб. Ну и он вроде как… друг Мионы.

Северус почувствовал, как левая бровь поднялась почти против воли, а сердце снова пропустило удар. С таким количеством стресса ему не нужно беспокоиться о вреде никотина. Сигарета по сравнению с выкрутасами его судьбы почти безвредна.

— Вроде как друг?

— У меня было мало времени, чтобы поговорить с ним, сэр. Но судя по всему, этот врач… ну, Марк Морган, лечил её после той аварии, а потом они… эээ, работали вместе. И проводили досуг, да, — Рон тщетно искал своего внутреннего слизеринца и старательно подбирал слова, но ощущал, что невольно закапывает сам себя всё глубже и глубже. Он совершенно не планировал вмешиваться в эту ситуацию, разумно полагая, что Гермиона и Снейп сами разберутся в тайнах её личной жизни. Правда, перед отбытием из Австралии, он коротко, но вполне ясно объяснил доктору Моргану, что его подруга наконец-то вспомнила прошлую жизнь, и в этой прошлой жизни у неё, кроме двоих очаровательных детей, есть не особенно очаровательный, но очень ревнивый и мстительный муж, которого она, несомненно, любит. Судя по помрачневшему лицу австралийца, он эту информацию принял к сведению. Но одно дело сказать пару фраз почти незнакомому парню, и совсем другое — говорить со Снейпом о гипотетической связи Гермионы с другим мужчиной. Это было, пожалуй, даже более рискованно и безумно, чем лезть в напичканный родовой магией замок Малфоев. В случае с замком хотя бы был шанс выжить.

— Не волнуйтесь так, мистер Уизли. У меня времени на разговоры будет более чем достаточно, — Северус мрачно усмехнулся, глядя на то, как стремительно побледнел его собеседник. — Я предупредил целителя Адамса, что нужно будет обследовать обоих Грейнджеров, он пообещал выделить им отдельные палаты. Так что как только друг Гермионы подтвердит, что здоровью мистера Грейнджера и статуту о секретности ничего не угрожает, Николсон может переносить его прямо сюда, в отделение. А что с миссис Грейнджер?

— Она пока в аврорате, у нас не было прямого порт-ключа в Мунго. Вроде как не особо пострадала, во всяком случае внешне, но сильно напугана.

— Хм… Я бы сказал, что мне жаль, но мама учила меня не лгать без острой на то необходимости, — Северус прищурился. — Вы говорили с кем-то из них, Рональд?

— Венделл всё ещё был без сознания, когда мы отправились во Францию. А Джейн… С ней сложно говорить, сэр. Она всё время плачет и повторяет, что не хотела, не знала, хотела как лучше. Наверное, оно так и есть. Но мне… — Рон покачал головой, не зная, как выразить то, что чувствует. — Мне противно. Это глупо, конечно, но я им слишком доверял, слишком восхищался их семьёй, этим их взаимопониманием, поддержкой. Они ведь так правдоподобно убивались по Гермионе и Алексу, что я натурально боялся, что они на тот свет отправятся! Да мы и сами в аврорате тогда чуть с ума не сошли, не говоря уже о вас, профессор. Сутками искали их, планы разрабатывали, версии… Потом отмечали годовщины… А они знали, что всё это неправда. Знали, видели наши страдания и позволяли верить, что их дочь и внук мертвы. И ещё… Не знаю, как им удавалось проворачивать это… Я нечасто, но всё-таки видел их в Лондоне, да и детективы, которых вы нанимали, ничего подозрительного не заметили. Так что сейчас все эти слёзы и раскаянье для меня как игра. Вроде и надо её утешить, а мне даже касаться противно.

Северус покачал головой. Он, пожалуй, впервые услышал от младшего Уизли такую длинную и насыщенную речь. И впервые был с ним полностью согласен. Неприятно обнаружить, что люди, которым ты открывал сердце, — мастера лицемерия.

— Полагаю, объяснения актёрскому таланту Грейнджеров вы найдёте в голове у Люциуса. Судя по тому, что я успел узнать от Гермионы и Трэверса, он подошёл к этой ситуации со всей возможной фантазией и не скупился, привлекая помощников.

Рон кивнул. Это имело смысл. С допросом Люциуса стоило поторопиться: неизвестно, все ли его сообщники находились в Жемчужине этой ночью.

— Я тогда пойду, сэр. Ещё столько всего нужно сделать до того, как я окончательно свалюсь с ног, — он прикрыл рот рукой, зевая, но вдруг замер: — Мерлин, чуть не забыл.

Северус с неожиданным весельем наблюдал, как бледный от недосыпа, усталый, расстроенный, но всё же неунывающий Уизли хлопает себя по карманам в поисках чего-то сверхценного. Подумать только, как поворачивается жизнь. Тот, кто был раньше не более, чем досадным недоразумением в гриффиндорской мантии, а потом назойливым приложением к любимой женщине, стал теперь гораздо более желанным и приятным собеседником, чем многие статусные и именитые люди. «Простой, но добрый и верный» — кажется так характеризовала друга детства Гермиона. И Северус готов был признать: эта характеристика соответствовала действительности и вполне ему нравилась.

Тем временем, Рон, наконец, выудил из кармана длинный, богато украшенный футляр для волшебной палочки и протянул его Снейпу:

— Палочка Гермионы. Мои ребята обнаружили во время обыска ещё в Жемчужине. Эльфы, когда узнали, кому она принадлежит, заверещали, и один из них, вроде Тилли, принёс этот футляр. И сказал что-то странное, мол, подарок для матери наследника. Не знаю, что он имел в виду. Может, всё дело в чувствах Драко… — Рон осёкся, понимая, что вновь ступил на запретную территорию. Кажется, эта бессонная ночь напрочь уничтожила его инстинкт самосохранения.

Снейп покачал головой.

— Эльфы наблюдательны, но вряд ли они так хорошо знали, кого любил их младший господин. А вот действие ритуала они должны были хорошо почувствовать, — Северус вздохнул, видя усталость вперемешку с любопытством в глазах Уизли. — Это долгая и запутанная история, Рональд. Как говорил в таких случаях господин Долохов: «Без бутылки не разберёшься». Мне нужно обследовать сына, поговорить с Гермионой, проконсультироваться кое с кем. Но главное — нам всем нужно хотя бы немного поспать и отдохнуть. А потом я отвечу на все ваши вопросы. И на вопросы Поттера. Возможно, даже с бутылкой.

Рон криво улыбнулся и с облегчением выдохнул. Конечно, ему было интересно, что именно произошло этой ночью в том старом замке, но всё-таки он слишком вымотался за эти дни. Да и говорить о Малфоях пока было сложно: при их упоминании перед глазами упорно вставала жуткая сцена с распростёртым на каменном полу окровавленным телом Драко и невменяемым, отчаянно цепляющимся за него Люциусом. Даже при скромном эмоциональном диапазоне Рона не проникнуться происходящим было невозможно, и теперь мозгу требовалось время, чтобы сделать воспоминания чуть менее яркими.

— Ловлю вас на слове, сэр. — Он попрощался кивком и вышел, напоследок эффектно взмахнув алой мантией.

Если бы у Северуса были лишние силы, он бы, пожалуй, рассмеялся. Всё же подобные театральные жесты в исполнении Уизли выглядели особенно впечатляюще и буквально требовали ответной реакции. Но ему тоже предстояло сделать слишком много, прежде чем измученный организм откажется функционировать без дозы сна, поэтому эмоции стоило попридержать. В конце концов, чей бы гиппогриф мычал… А вот взбодриться перед началом нового дня совершенно точно было необходимо. Побарабанив пальцами по косяку окна, Снейп негромко позвал:

— Дикси!

Эльфийка появилась спустя пару секунд. На сморщенном личике замерло озадаченное выражение. То ли что-то случилось в его отсутствие, то ли она просто не привыкла к вызовам мрачного целителя, да ещё по несколько раз за ночь. В конце концов, с момента исчезновения Гермионы он ни разу не обращался за помощью к домовикам.

— Что желает мастер Снейп?

— Дикси, будь добра, принеси мне кофе. Только свари сама, пожалуйста. У меня на нуле запас бодрости и терпения.

Эльфийка понимающе улыбнулась, кивнула и исчезла, негромко щёлкнув пальцами. Ещё со времён совместной работы с Гермионой Северус помнил, что Дикси была единственным домовым эльфом в Мунго, способным сварить вкусный кофе. У остальных, несмотря на все старания, получалась совершенно неудобоваримая кофеиновая бурда. Бурда… Снейп усмехнулся. Как там говорила Элена, папа варит в котле волшебную бурду? Что ж, пожалуй, когда всё успокоится, стоит начать приобщать детей… ну, или хотя бы дочь, к тонкому искусству зельеварения и сварить для демонстрации что-нибудь простое, но эффектное. Например, зелье, изменяющее голос или зелье невидимости. Впрочем, последнее вряд ли одобрит Гермиона: всё-таки шкодный ребёнок, которого невозможно обнаружить — это не то, о чём мечтает каждая мать.

При мысли о дочери на сердце неожиданно потеплело. Её отзывчивость и безусловное доверие на фоне колючей настороженности Александра были особенно ощутимыми и трогательными. Конечно, Снейп знал, что будет стараться наладить контакт с сыном, как бы ни было трудно, но как же приятно ощутить себя нужным и важным просто так, без преодоления и искусных манёвров. Хотя, может, это просто потому, что она — девочка? Не зря же Артур Уизли, умудрённый опытом ветеран многодетного фронта, делился с ним на празднике по случаю крестин младшей внучки, Лили Поттер: «Это хорошо, что девочка. Гарри повезло. Когда рождается сын, ты становишься отцом. А когда рождается дочка — папулей». Правда, спустя пару мгновений до Артура дошло, что именно и кому он сказал, и глава рыжего семейства неловко замялся и начал извиняться. Момент был испорчен, но Снейп всё равно запомнил это забавное откровение. И вот теперь, кажется, вполне мог его понять и разделить.

За размышлениями Северус едва не пропустил момент, когда в ординаторской с лёгким хлопком появилась Дикси и опустила на журнальный столик большую чашку чёрного кофе и тарелку с сэндвичем. Северус взглянул на неё с лёгким недоумением. Он не стал просить эльфийку о завтраке, хоть и порядочно проголодался, так что её неожиданная инициатива была весьма кстати. Но вот как она додумалась?

— Приятного аппетита, мастер Снейп, сэр. Миссис Снейп говорила, что кофе натощак вредно для желудка. Дикси помнит, поэтому сразу принесла поесть.

Ах, вот оно что! Это многое объясняло. Эльфы Мунго, в отличие от их собратьев из Хогвартса, обожали кудрявую целительницу. Учитывая ошибки прошлого, она уже не пыталась их освободить, но была неизменно вежлива и добра к каждому, кого просила о помощи. Кроме того, благодаря связям в Министерстве, Гермиона всё-таки добилась минимальных прав для целого ряда магических существ, в частности, для домовых эльфов, и запрета жестокого обращения с ними.

— Спасибо, Дикси. Это очень кстати.

— Дикси рада, сэр. Дикси хочет, чтобы мастер Снейп был сыт и доволен.

Северус кивнул и опустился на диван возле столика. Чашка кофе приятно согревала руки, а аромат поджаренного бекона и сыра заставлял желудок сжиматься в предвкушении. Однако судя по тому, как неловко замерла эльфийка возле столика, немедленно поесть ему не удастся: её явно что-то беспокоило, но говорить она не решалась. Что ж, придётся ему начать беседу. Заодно и выяснит, как обстояли дела в его отсутствие.

— Ты накормила миссис Снейп и Александра, как я просил?

Дикси дёрнула себя за уши и нерешительно протянула:

— Дикси пыталась, да. Дикси принесла чай и булочки, и кашу для мистера Александра, и зелья. Но когда Дикси вернулась, мистер Александр уже спал, а миссис Снейп плакала у окна. И Дикси поставила всё на столик и ушла…

Голос эльфийки дрогнул, а глаза явно искали что-то подходящее для наказания.

Несмотря на все просветительские усилия Гермионы, эльфы старой закалки продолжали периодически заниматься членовредительством.

— Не надо, Дикси. Ты всё сделала правильно. Они просто очень устали. Я сейчас сам схожу в кабинет и всё проконтролирую.

— Спасибо, мастер, сэр. Дикси чувствует, что они устали. Миссис Снейп истощена. И мистеру Александру тяжело от магии другого рода.

— Ты чувствуешь его магию, Дикси? — Северус наклонился в сторону эльфийки, внимательно вглядываясь в ее лицо.

— Дикси чувствует, да, мастер, сэр. Чужая магия, не ваша, — она грустно опустила огромные глаза. — Могущественная, сильная, но чужая… Дикси не знает, как так получилось.

— Я… Я знаю, Дикси, — Снейп старался говорить мягче и не поддаваться эмоциям. Он ведь знал, он был почти уверен, что всё именно так. Но одно дело — знать самому, и совсем другое — услышать подтверждение от других. Сумасшедшая смесь боли, страха и радости теснилась в сердце. — Александр стал наследником рода Малфой. Это было необходимо для выживания, — пояснил он, заметив, как потухли глаза эльфийки: несколько её родственников, будучи слугами Люциуса, погибли страшной смертью во время Второй магической войны.

— Мистеру Александру угрожала опасность?

— Да, Дикси. Всем нам. Мы выжили чудом. — Северус не знал, зачем откровенничает с домовым эльфом, но чувствовал потребность объясниться. — И если для этого мой сын должен стать Малфоем, что ж…

Дикси покачала головой, словно раздумывая, дать ли совет, но ничего не сказала. Помолчав с минуту, Снейп встал.

— Я знаю, что ты работаешь каждый день, Дикси. Но сегодня была тяжёлая ночь, мы почти не дали тебе отдохнуть. Миссис Снейп была бы очень рада узнать, что ты взяла выходной.

— Благодарю, мастер Снейп, сэр. Дикси отдохнёт, — эльфийка кивнула и исчезла, щёлкнув пальцами.

Северус залпом допил кофе и отложил надкушенный сэндвич в сторону. Первый голод он утолил, а позавтракать поплотнее можно, когда он убедится, что слова Дикси о плачущей в его кабинете Гермионе больше не актуальны. Опустив футляр с палочкой жены в карман мантии, Снейп поднялся и вышел из ординаторской.

Кабинет встретил его тишиной. После яркого света коридорных ламп полумрак, царивший здесь благодаря полуприкрытым тёмно-зелёным шторам, казался ещё гуще, таинственнее и плотнее. Впрочем, неяркий свет камина делал обстановку почти уютной. Осторожно прикрыв за собой дверь, Северус неслышно сделал несколько шагов в сторону дивана и остановился, давая глазам время привыкнуть, а сердцу — успокоиться. Алекс спал на диване, неловко свернувшись калачиком на боку, укрытый объёмным сине-серым пледом. Его бледное личико даже сейчас, во время отдыха, выглядело печальным и напряжённым. Платиновая прядь возле левого виска в полутьме казалось совсем белой, будто тронутой инеем, а между едва обозначенных, ещё по-детски тонких бровок, залегла задумчивая, хмурая складка. Как там говорила Дикси, мальчику тяжело от чужой магии? Такое вполне могло быть при «перегрузке» магией энергоканалов и объединении двух сильных магических родов. Ведь до ритуала Алекс был пусть и сквибом, но всё же Снейпом. Пожалуй, стоило проконсультироваться у кого-то из чистокровных магов, есть ли способ облегчить магическое слияние и становление. Только вот у кого? Древние ритуалы, подобные обряду усыновления рода, малоизучены и давно запрещены, а прецедентов возвращения сквибам магии, и уж тем более их перехода в другой род, в книгах он ни разу не встречал.

Погрузившись в свои мысли, Северус вздрогнул от тонкого, на грани слышимости всхлипа, раздавшегося со стороны камина. Очевидно, Гермиона не смогла уснуть от перевозбуждения и привычно устроилась в одном из кресел, надёжно спрятавшись за высокой спинкой. Он помнил, как давным-давно, в их прошлой, общей жизни, она любила забираться в кресло с ногами и читать ночи напролёт, спасаясь от тяжёлых мыслей и бессонницы. Обычно такое случалось в дни памятных военных дат, когда эмоции и воспоминания становились нестерпимо яркими, либо в моменты их научных неудач, когда исследования заходили в тупик и Гермионе нужно было навести порядок в мыслях и чувствах, выстроить планы и определить новое направление движения. Возможно, и сегодня она, пытаясь успокоиться и дождаться новостей о дочери, нашла на пыльных полках его кабинета какой-то фолиант и погрузилась в его изучение. Или же смирилась, что не может сосредоточиться, и поддалась царящему внутри хаосу. Иначе как объяснить, что её внимание не привлёк ни звук открывшейся двери, ни его шаги.

— Миа?

Она не отозвалась, и лишь едва слышно вздохнула, явно пытаясь взять эмоции под контроль. Совершенно бесполезное занятие, учитывая количество и значимость событий, случившихся за последние трое суток. Снейп решительно обошёл кресла и замер в нерешительности. Гермиона сидела полубоком, поджав ноги и обхватив колени руками, словно пыталась согреться. В неясном свете угасающей луны он видел испуганные глаза, потемневшие от боли, спутанные кудри и дорожки слёз на бледных щеках.

— Сев? — её голос, обычно бодрый и певучий, звучал надтреснуто. — Я не слышала, как ты вошёл.

Северус сделал шаг ближе и присел на корточки у кресла, пытаясь оказаться с ней на одном уровне.

— Прости. Старая привычка. Я надеялся, вы оба спите.

— Я честно пыталась, — она виновато шмыгнула носом. — Но я помнила, что ты обещал вернуться через час, и, видимо, мозг решил сопротивляться. А потом я потеряла счёт времени. Как Элена?

— Всё в порядке. Она почувствовала на себе действие ритуала, но совсем ненадолго. По словам Джиневры, немного поплакала, потом уснула. Завтра утром они с Сарой переместятся сюда, и мы обследуем и детей, и тебя.

— И тебя, — Гермиона неловко улыбнулась, а затем опустила ноги и села, разворачиваясь к мужу всем телом. Помедлила пару мгновений, осторожно провела по волосам: — У тебя тут кровь…

— Это… Скорее всего, из пореза на ладони. Ничего страшного.

Она покачала головой.

— Ты разучился врать за эти годы. Кэрроу чуть не свернул тебе челюсть, и, похоже, выбил пару зубов. Хорошо, что мои родители — стоматологи… — Гермиона усмехнулась и вдруг растерянно умолкла, ощутив кожей, насколько неуместно, если не сказать кощунственно, прозвучала привычная шутка.

Пару лет назад её друг, Марк Морган, во время поездки на пикник неудачно упал, повредил один из передних резцов и потом долго лечился в клинике Уилкинсов. С тех пор шутка про таланты её родителей в деле восстановления зубов стала одной из привычных и любимых во время семейных посиделок и дружеских пикировок. Гермиона почувствовала, как новый поток слёз хлынул из измученных, воспалённых глаз, заливая лицо, заставляя мир вокруг расплываться тёмными, предрассветными пятнами. Семья… Несмотря на все сложности и разногласия, именно семью она считала своей крепостью, своим маяком, своим убежищем. Но как же шатко, как непрочно оказалось то, что она считала опорой, как коварны и лукавы те, кому она доверяла как себе. И как сложно будет разобраться в том, что собой теперь представляет эта самая семья. Причём сложно не только ей, но и детям. И если в том, что Элена относительно легко привыкнет и к новообретённому отцу, и к волшебному миру, Гермиона почти не сомневалась, то относительно Алекса она не могла быть так уверена. Точнее, она могла быть почти на сто процентов уверена в обратном, особенно после их с Северусом недавно случившейся беседы. Их сын унаследовал и ярко воплощал в себе самые выдающиеся качества своих родителей: феноменальное упрямство, любознательность и редкие для его возраста скрытность и рациональность. В сочетании это означало, что, если он был в чём-то уверен, переубедить его не представлялось возможным. Оставалось лишь ждать и надеяться, что, наблюдая и анализируя, он сможет сам переосмыслить своё отношение к Северусу и принять магию.

— Прости, — она всхлипнула и робко взглянула на мужа. — Я понимаю, тебе неприятно говорить о моих родителях. Я не хотела их упоминать, но…

— Тшшш, — Северус мягко коснулся её предплечья, обхватил руку длинными пальцами и аккуратно потянул на себя, побуждая привстать. Потом с неожиданной ловкостью поднялся, сел в соседнее кресло и усадил жену к себе на колени. — Ну-ка, иди сюда, — он осторожно приподнял пальцем её подбородок и заглянул в глаза. — Мне… Мне не неприятно, Миа. Неприятно — это не то слово, которое может выразить мои чувства. То, что они сделали с тобой, с нашей семьёй, с нашими детьми — чудовищно, непростительно, ужасно. Но от этого они не перестали быть твоими родителями, не перестали быть бабушкой и дедушкой для Алекса и Элены. Более того, как бы ужасно это ни звучало, но я уверен, что, задумывая весь этот кошмар, они не хотели зла и вот так извращённо пытались позаботиться о вас. Всеобщее благо в чистом виде, — он вздохнул, пытаясь яснее сформулировать то, что чувствовал. — Я не обещаю тебе, что смогу легко простить и тепло общаться с твоими родителями. Скорее всего, нет, во всяком случае, не в ближайшее время. Для этого я слишком злопамятный мерзавец. Не скрою, больше всего на свете мне сейчас хочется утащить вас домой, закрыть коттедж всеми известными щитами и жить отшельниками ближайшие лет… ну, хотя бы сто. Причём минимум треть этого срока я бы предпочёл провести в спальне, — он усмехнулся, наблюдая, как Гермиона улыбается и фыркает сквозь слёзы. — Но я… Я много думал о том, что произошло. Искал свои ошибки и просчёты, винил себя и всех вокруг. И наконец понял, что, как бы странно это ни прозвучало, я переиграл сам себя. Мои паранойя и зацикленность на безопасности сделали меня слепым и самоуверенным. Я в буквальном смысле не видел того, что творилось у меня под носом, я не слушал тебя, доверяя лишь себе и своему чутью. И в итоге чуть не потерял вас навсегда, — он чуть сильнее сжал жену в объятиях. — Поэтому я не буду запрещать тебе или детям видеться с твоими родителями, если вы захотите и это будет безопасно. И я не хочу, чтобы у нас с тобой появилась запретная тема для разговоров, чтобы ты чувствовала себя виноватой, подбирала слова, избегала упоминаний о Венделле и Джейн. Это только отдалит нас друг от друга, а нам и так предстоит восстанавливать отношения после разлуки.

Гермиона уткнулась носом в шею мужа и вздохнула, в очередной раз удивляясь его благородству и неожиданному великодушию. Шесть одиноких, наполненных страданиями и болью лет определённо изменили её гордого, язвительного и закрытого мужчину. Тот, прежний Северус, вероятнее всего, настоял бы на полном прекращении контактов с неприятными и потенциально опасными родственниками. Он бы с яростным собственничеством отстаивал границы их семьи, по-слизерински тонко манипулировал чувствами и страхами, утверждал своё влияние на детей, столь вероломно отнятых у него. И он был бы в своём праве. Этот Северус, прижимавший её к груди, уже не в первый раз готов был идти на компромисс, просить, а не требовать, поддерживать, а не ставить перед выбором, уступать, а не настаивать. Это было непривычно, но в то же время заставляло что-то внутри неё удовлетворённо и радостно трепетать, давало надежду на то, что они смогут легче и с меньшими потерями соединить две их насильно разделённые жизни обратно в одну, счастливую и полноценную.

— Кто ты и куда ты дел Северуса Снейпа? — фыркнула Гермиона, прижимаясь к груди мужа ещё крепче и с наслаждением вдыхая его запах: травы, табак (неужели он опять курит?) и что-то особое, горьковато-цитрусовое. Мерлин, как же она скучала по этому терпкому и одновременно свежему, свойственному только ему аромату. Не удержавшись, она провела носом по его шее и чуть колючей линии подбородка, с удовольствием ощущая лёгкую дрожь.

— Мерлин, ведьма, ты хочешь моей смерти? — Северус рвано выдохнул и потянулся к её губам.

— Не ранее, чем через сто лет, — усмехнувшись, Гермиона коротко коснулась его тонких губ и отстранилась, лукаво глядя в чёрные глаза напротив. — И минимум треть этого срока мы должны провести в спальне, — она улыбнулась, втягивая мужа в более глубокий и откровенный поцелуй.

Северус едва не зарычал, пытаясь обуздать фантазию и собственные руки. Адреналин, всё ещё кипевший в крови после тяжёлой, насыщенной событиями ночи, подталкивал к необдуманным и недвусмысленным решениям, а ощущение миновавшей смертельной опасности пьянило и делало восприятие более острым. Он не мог отделаться от мысли, что уютное кресло было достаточно широким и вполне могло бы послужить великолепной отправной точкой к их с Гермионой воссоединению во всех смыслах этого слова. И он бы поддался порыву, ничуть не смущаясь, но… Но в трёх шагах от них, отделённый всего лишь спинкой этого самого просторного кресла, спал их семилетний сын. И Северус очень сомневался, что картина страстных объятий и поцелуев с его матерью поспособствует укреплению их взаимопонимания. Пожалуй, эта необходимость даже наедине постоянно помнить о возможных свидетелях будет самым разочаровывающим открытием в новообретённом родительстве.

Тяжело дыша, Снейп оторвался от самых желанных в мире губ и прижался лбом к её лбу:

— Миа… Нам надо остановиться. Алекс…

— Да… — её голос звучал слишком искушающе низко, а в глазах вспыхивали тёмные искорки. — Но он… спит. И мы могли бы ещё чуть-чуть…

— Нет, чуть-чуть это сейчас не про меня, — Северус хмыкнул. — И концентрация сейчас не про меня, так что я не удержу заглушающее. А ты, если ничего не изменилось, бываешь довольно громкой.

— Я… не знаю. Не было случая проверить, — она покачала головой и глубоко вздохнула, выравнивая дыхание.

— В самом деле? А как же твой друг, доктор Морган? — глупые, пропитанные ревностью слова вырвались помимо воли, и Снейп внутренне застонал от ощущения неотвратимого фиаско. Подобный вопрос был грубым даже для гриффиндорца, а уж из уст слизеринца звучал совершенно дико. Но мучительная неуверенность в себе, разбуженная словами младшего Уизли, уже успела впрыснуть яд сомнений в душу Северуса. Он обязательно вымолит у неё прощение, но он должен, просто обязан знать, есть ли у него основания для ревности. Точнее, насколько они серьёзны.

Глаза Гермионы расширились и в них засветились совершенно неприкрытое удивление, растерянность и… смущение. Последнее, впрочем, быстро сменилось обиженной досадой.

— Марк? С чего ты взял, что у нас что-то было? И откуда ты вообще о нём знаешь? — Гермиона испытующе и возмущённо взглянула в глаза мужа. — И к чему такие вопросы, я ведь говорила тебе, что у меня никого не было за эти годы. Ты мне не веришь?

— Да, — он кивнул, подтверждая, что помнит тот разговор, — я помню то, что ты сказала тогда, в палате… И я верю. Но перед тем как прийти сюда, я встретил Рональда Уизли. Он намекнул, что там, в Австралии, есть человек на многое готовый ради тебя. И, судя по тому, как покраснели твои щёки, для тебя это не новость.

— Не новость, Сев. — Гермиона встала с его коленей и отошла к камину, задумчиво глядя на языки пламени. — Знаешь, я скажу тебе всё как есть, но только один раз. Больше ни повторять, ни оправдываться я не буду. Не поверишь, что ж — твой выбор, — она скрестила руки на груди и глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. — Клянусь, за эти шесть лет у меня не было ни одного серьёзного романа. В моей постели не было ни одного мужчины, более того, я даже не целовалась, как бы странно это ни прозвучало, — она оглянулась и, увидев приподнятую бровь мужа, пояснила: — Да, это странно, Северус. Потому что я молодая и, хочется верить, довольно привлекательная женщина. И было бы вполне естественно, если бы у меня за эти шесть лет появился молодой человек или даже муж, — она ухмыльнулась, услышав отчётливый скрип зубов ревнивого супруга. — Ты забываешь, что я ничего не помнила и потому была абсолютно свободна в своих действиях. Я была уверена, что ты меня просто бросил, что наши дети тебе не нужны. А Марк… Он действительно ухаживал за мной все эти годы. Между прочим, очень красиво ухаживал, заботился и оберегал. Ему даже удалось подружиться с детьми. И если в случае с Эленой это было не так сложно, то подход к Алексу он искал весьма упорно. Только это, к сожалению или к счастью, оказалось совершенно бесполезным. Я не знаю, что повлияло больше: магия нашего брака или твоё убийственное обаяние, которое не смогла уничтожить даже амнезия, но я никого не хотела, кроме тебя.

Северус чувствовал, как вина и облегчение борются за главенство в его душе. Было и ещё что-то, тоскливое и болезненное, появившееся при упоминании дружбы Алекса и этого Марка, но это чувство Снейп решил пока не анализировать и спрятал за щиты. Отношения с сыном он будет налаживать позже, а пока… Решительно преодолев разделяющие их метры, он положил руки на хрупкие плечи жены и притянул её в объятия.

— Прости. Я старый дурак и ревнивец, — это было честно, хотя он и не сожалел о своём порыве: терзаться сомнениями было бы хуже и взрывоопаснее.

— С этим не поспоришь, — Гермиона откинула голову назад, упираясь макушкой в плечо и прижимаясь спиной к его груди.

— Я искуплю свою вину.

— Само собой, ты попытаешься.

— Я покажу тебе, как сильно я раскаиваюсь, — не удержавшись, он перекинул густые каштановые пряди на одну сторону и прикусил мочку маленького ушка. — И докажу, что достоин прощения.

— Тебе придётся быть очень убедительным, — мурлыкнула она, чуть сильнее наклоняя голову для лучшего доступа. — И одного раза точно будет недостаточно.

— Твоя память явно ещё восстанавливается, женщина. Иначе бы ты помнила, что одного раза нам всегда было недостаточно.

— Мгмх… В таком случае, целитель Снейп, вам стоит попробовать альтернативные… мм… методы восстановления утерянных воспоминаний, — она чуть изогнулась и потёрлась о него, словно мартовская кошка. — Может быть, что-то инвазивное…

— О, не сомневайтесь. Я использую новаторские методики и индивидуальный подход, вы будете удовлетворены результатом, — Северус слегка прикусил кожу там, где шея плавно соединялась с плечом, и усмехнулся, услышав её сорванный вздох. Да, дорогая, в эту игру можно играть вдвоём.

Лёгкие, скользящие поцелуи пьянили и заставляли кровь медленно закипать. Мерлин, как же он скучал! Кожа Гермионы пахла, словно прогретый солнцем персик, и была такой же бархатистой на ощупь и сладкой на вкус. Избитое сравнение, но такое правдивое в случае с его невероятной женой. Себя же он, точно так же избито и правдиво, мог сравнить с голодным путником, вымотанным горем и долгими скитаниями, прошедшим полмира, вытерпевшим ночной холод и дневной зной, чтобы, наконец, найти свою землю обетованную.

К счастью, несмотря на то, что с конца войны прошло более десяти лет, шпионские навыки Северуса остались при нём. Именно поэтому, уже почти сдавшись буре первобытных ощущений, почти решившись предложить Гермионе переместиться в более уединённое место хоть на полчаса, он смог краем сознания уловить движение в глубине комнаты и услышать тихий, похожий на скулёж, звук. Осторожно отстранившись от недоумевающей и распалённой страстью жены, он придержал её за локоть и кивнул в сторону дивана.

— Кажется, наш сеанс терапии откладывается, миссис Снейп. Возникли непредвиденные обстоятельства.

— Хм… Да, определённо. — Гермиона поправила волосы и потёрла переносицу, пытаясь привести затуманенное сознание в норму. Мерлин, она чуть не утащила мужа в камин, чтобы отдаться ему где-нибудь в ординаторской или пустой палате, пока их сын спал в его кабинете. Кажется, опыт совмещения статуса жены и матери будет весьма непростым, во всяком случае, в первое время. — Прелюдии без продолжения — это весьма… непривычный опыт.

— Да, определённо, — Северус вернул фразу, усмехнулся и максимально незаметно поправил брюки. — Не могу сказать, что я впечатлён, но, боюсь, моё мнение в данной ситуации нельзя назвать ни непредвзятым, ни решающим.

Хнычущий звук повторился, и Гермиона, вздохнув, улыбнулась.

— Что ж… Я разделяю ваше мнение, коллега. Но, боюсь, для продолжения экспериментов нам теперь стоит более тщательно выбирать время и место. Или, как минимум, обеспечить нашим любимым обстоятельствам периодический приятный досуг в компании новых друзей, — она подмигнула ему и, обогнув кресло, быстро прошла к дивану. Северус помедлил пару секунд, глядя в огонь и улыбаясь своим мыслям, а затем присоединился к жене.

Алекс, насупившийся и заплаканный, сидел на коленях Гермионы. Он цеплялся за её шею и прерывисто вздыхал, явно находясь под впечатлением от приснившегося кошмара. У Северуса сжалось сердце: сын выглядел напуганным и измученным. И увы, как бы ему ни хотелось ошибаться, ночи, подобные этой, скорее всего, повторятся ещё не раз.

— Мама, где ты была? Мне такой сон страшный снился. Я тебя звал, звал. Там волшебники были, и оборотни, и даже папа… — Алекс поднял взгляд и осёкся, заметив отца в полутьме кабинета. — Так это что, всё правда?

Северус усмехнулся своеобразному детскому рейтингу страшных видений и подошёл ближе. Сообразив, что сыну наверняка после кошмара хочется больше света и уюта, он зажёг свечи невербальным люмосом и, подумав, взмахом кисти добавил огня в камин. Июньские ночи совсем не жаркие, особенно после дождя и холодных стен малфоевского ритуального зала. Краем глаза он отметил, как при виде волшебства в серых глазах Алекса вспыхнул живой интерес и самодовольно ухмыльнулся: ключиков к сердцу мальчика понадобится много, но любопытство и эффектная магия — определённо один из них.

Гермиона сильнее обняла сына за плечи и поцеловала в макушку:

— Не знаю, что именно тебе снилось, но всё то, что ты перечислил — определённо, правда, — она старалась говорить спокойно и ровно, но недавние слёзы и сменившая их страсть добавили в голос лёгкую осиплость.

Алекс отстранился и внимательно осмотрел лицо матери, отмечая припухлость вокруг глаз и покрасневший нос.

— Ты опять плакала, мам? — он с недетской печалью вздохнул и перевёл разочарованный взгляд на отца: — Зачем ты вообще нам нужен, если мама всё равно плачет?

Северус поперхнулся воздухом и приподнял бровь в немом вопросе. Он, конечно, не ожидал скорых перемен в отношениях с сыном и в целом понимал, что за его агрессией прячутся боль, страх и желание скрыть собственную уязвимость, но подобная постановка вопроса неприятно удивляла и причиняла боль.

— Ты в самом деле считаешь, что этой ночью её расстроил именно я? Больше ничего плохого не произошло?

Мальчик покачал головой:

— Мама часто плачет по ночам, я знаю. Мне казалось, что когда ты появишься, она перестанет. Но я ошибся, ничего не изменилось.

— Так вот в чём дело, — Снейп сдвинул плед и присел на край дивана, чтобы не возвышаться над ребёнком мрачной громадой: этот эффектный способ подавления бунта стоило пока приберечь. — Боюсь, хоть я и волшебник, но не могу так быстро избавить твою маму от переживаний. Да в этом и нет необходимости, — он помолчал, собираясь с мыслями. — Знаешь, я раньше считал, что слёзы — это всегда плохо. Но потом один мудрый человек сказал мне, что чувствовать — это нормально, что грустить и плакать, когда произошло что-то неприятное, причиняющее боль, — естественно и не стыдно, — Северус грустно усмехнулся, поймав удивлённый взгляд Гермионы: она явно узнала собственную горячую проповедь в защиту эмоций и их проявлений. — Сегодня ночью произошло много всего тяжёлого и страшного. Погиб хороший человек, мамин друг и мой крестник, — он внимательно взглянул на притихшего сына. — Нам всем нужно время, чтобы смириться с утратой, успокоиться и восстановить силы.

— Мама сказала то же самое, когда мы с Эленой плакали над Мэриан, — задумчиво произнёс Алекс, глядя на серьёзного, усталого и удивительно терпеливого мужчину перед собой. На своего отца, который реагировал на его капризы совсем не так, как другие знакомые мужчины. Пожалуй, даже Марк бы разозлился на такие слова, а отец лишь нахмурился. Над этим стоило подумать. — Но мне всё равно не нравится, что мама грустит, — упрямо закончил он и вздохнул.

— Мне тоже. Надеюсь, теперь, когда мы все вместе, у неё будет меньше поводов для слёз, — Снейп произнёс это как можно мягче, а затем, немного помолчав, всё же решился задать вопрос, который отзывался внутри болью и тревогой: — Алекс, кто такая Мэриан?

Мальчик вскинул на него льдистые серые глаза, и в них снова блеснули слёзы. Немного поколебавшись, он тихо произнёс, словно поверяя тайну:

— Мэриан — это волшебная горлица, наша с Эленой подруга. Мы отбили её у нашего кота Живоглота, он повредил ей крыло, когда охотился. Глотик был такой огромный, а она такая маленькая… Но она была храбрая, как невеста Робин Гуда, и сражалась, хотя ей было больно и страшно. Бабушка посмотрела и сказала, что ей уже не помочь, но мы не поверили, и мама сказала, что надо попробовать, — он сглотнул и сердито заморгал. — Мы заботились о ней целую неделю. Я ловил ей мух, Элена собирала хлебные крошки, а ещё мы взяли деньги из моей копилки и попросили маму купить настоящий корм для птиц, и он понравился Мэриан. Она каждый день пела для нас, а мы сидели и считали белые жемчужинки на её крыльях… А потом Мэриан улетела на радугу. И теперь она поёт там, — последние слова Алекс произнёс практически шёпотом, глядя в окно на рассветающее небо и не замечая слёз, сбегающих по щекам светлыми ручейками.

В кабинете повисла тишина. Северус с трудом сдерживался. Ему хотелось взять этого колючего, ранимого мальчишку и прижать к груди, укачивая, словно маленького. Хотелось забрать его боль, стереть из памяти травмирующий опыт и переживания, чтобы в таких родных карих… нет, теперь уже серых глазах больше не было этого недетского, печального выражения, этого знания, от которого так много печали. На самом деле, это было странно. После всего услышанного этой ночью Северус должен бы хотеть совсем иного. Ни один человек на Земле не смел разговаривать с ним, суровым бывшим шпионом, мрачным зельеваром и грозой подземелий, в таком тоне. Ни один человек, кроме, пожалуй, Тёмного Лорда, не рискнул бы предъявить ему такие претензии. А если бы рискнул, то уже пожинал бы горькие плоды своей дерзости и купался в обжигающем море снейповского сарказма. Но по отношению к сыну Северус не испытывал ни гнева, ни злости, ни даже раздражения. Только боль и горечь, ведь тот, чьего рождения он ждал больше всего на свете, кого любил самой беззаветной и естественной любовью, был сейчас столь далёким и незнакомым. Но по сравнению с тем, что ещё неделю назад Северус был абсолютно уверен, что его сын мёртв, даже столь неприятное открытие казалось ему вполне преодолимой мелочью. Они справятся. Не могут не справиться. И этот рассказ о чудесной птице, такой сокровенный и полный эмоций, тому подтверждение.

— А ты правда волшебник?

Вопрос, заданный тонким голоском, вырвал Снейпа из пучины размышлений. Он перевёл взгляд на сына: Алекс смотрел выжидательно, чуть прищурившись. Ему был очень знаком этот цепкий, недоверчивый взгляд: именно так он смотрел на себя из зеркала почти всю юность.

— Правда, — Северус кивнул и усмехнулся про себя: внутри у сына явно шла борьба любопытства и недоверия.

— Докажи! — на контрасте с недавним душещипательным рассказом это прозвучало особенно дерзко.

— Хм… И что же ты хочешь?

— Я хочу есть.

Алекс осёкся. Он не планировал говорить именно это, не хотел признаваться отцу в своей слабости, особенно после того, как столь позорно расплакался, но желудок устроил настоящий голодный бунт. В последний раз он ел ещё дома, когда они с бабушкой собирались уезжать и обсуждали, как будут устраиваться на новом месте. К несчастью, оладьи тогда слегка пригорели, и это было совсем не так вкусно, как обычно, поэтому Ал съел всего несколько штучек. Потом, в том страшном подземелье, он часто со стыдом вспоминал, как кривился при виде обугленных лепёшек: скользкая гадость, которую им принесли на ужин, была совершенно несъедобной. При воспоминании о бабушке Алекс почувствовал, как на глаза снова набежали слёзы, и с досадой вытер их рукавом. Нет, он больше не будет плакать, и думать о ней тоже не будет. Он ей верил, а она…

Северус с тревогой смотрел на расстроенного сына, старательно сдерживающего слёзы. Неужели он проголодался настолько сильно? Или теперь его очередь проживать эмоции наяву?

— Знаешь, Ал, много лет назад жил один волшебник. Его имени мы не знаем, а вот фамилия известна — Гэмп. Он изучал возможности магии и сформулировал особые магические законы, которыми мы пользуемся до сих пор, — Снейп говорил спокойно, монотонно и с удовлетворением отметил, что сын явно начал успокаиваться и пытаться осмыслить незнакомую, суховатую информацию. — Так вот, согласно одному из законов еду нельзя сотворить из ничего, — плечи мальчика разочарованно опустились, и Северус поспешил его утешить. — К счастью, мы можем получить её другим путём. Дикси принесла вам угощение вскоре после моего ухода, но ты уже заснул, — невербальным акцио он легко призвал тарелку с журнального столика, а затем передал булочку с глазурью и изюмом прямо в руки сына. Заметив, что мальчик робеет есть в одиночку, Снейп вручил ещё одну румяную сдобу Гермионе: — Поешьте как следует. На столе ещё есть чай и каша, — поднявшись, он передвинул столик ближе к дивану и улыбнулся, глядя на сына, успевшего перемазаться в сладкой обсыпке. — А я пока узнаю, что происходит в отделении. Скоро должны прибыть Сара с Эленой, нужно будет вас обследовать.

На секунду задержавшись у двери, Северус вышел в коридор и прищурился от яркого света. Наступающий день сулил много хлопот, в том числе весьма неприятных, но теперь ему было, ради кого стараться и к кому возвращаться после долгого дня, и это знание согревало и заставляло торопиться. Взмахнув палочкой, он отправил патронус Поттеру и Саре и с лёгким сердцем направился в ординаторскую.

* * *

Элена с восторгом и наивной детской гордостью наблюдала за мощным голубым барсом, с достоинством замершим посреди кухни Поттеров. Они с Джеймсом, Альбусом и Лили только что закончили есть восхитительные блинчики с шоколадным сиропом и уже собирались сыграть в прятки, когда появился посланец отца и легко, пружинисто направился в сторону тёти Сары и тёти Джинни.

— Доброе утро, Сара, — зверь слегка поклонился. — Как закончите завтракать, отправляйтесь в Мунго, я буду ждать вас в ординаторской. И ни в коем случае не перемещайтесь в мой кабинет: Алекс пока только привыкает к магии. Передай мою благодарность за гостеприимство миссис Поттер.

Призрачный гонец ещё раз поклонился, уже всем присутствующим, и растаял. Элена радостно взвизгнула:

— Алекс! Тётя Сара, папа сказал: «Алекс»! Значит, всё хорошо, и я его скоро увижу. Я так соскучилась! — она обвела сияющими глазами новых друзей. Лили и Альбус выглядели воодушевлёнными, легко подхватив её настроение. А вот Джеймс недовольно хмурился, и Элена перевела недоумевающий взгляд на взрослых, не понимая, что так не понравилось мальчику. Они так прекрасно играли вчера вместе и понимали друг друга буквально с полуслова. Ей даже казалось иногда, что он тоже её брат, как Ал.

— Какой ещё Алекс? — в голос Джеймса звучали неприязнь и обида. Элена заметила, как губы тёти Джинни чуть дрогнули, будто она сдерживала улыбку.

— Алекс… Алан… — Элена растерянно взглянула на старшего сына Поттеров. — Он мой брат, старший. Он как ты, умный и весёлый, и знает много всяких игр. Только Ал говорит намного меньше тебя, я слышала… ну, случайно, однажды, как дедушка говорил бабушке, что это он в папу. Ну, я, конечно, пока плохо знаю папу, но очень похоже. Они оба серьёзные, и брови у них сердитые, когда им что-то не нравится. Хотя с виду Ал ну совсем как мама, такой же кудрявый и с веснушками. Бабушка говорит, что это его солнышко поцеловало, не то что я, как будто из подземелий вылезла… — она взволнованно тараторила и вдруг замерла, услышав звонкий смех тёти Джинни. Очевидно, то веселье, которое она сдерживала, слушая Джеймса, всё-таки вырвалось из-под контроля. Мама всегда так говорила про них с Алом, когда они, оставшись без присмотра, бегали по всему дому с криками и играли в индейцев.

— О, детка, прости, — Джинни утёрла выступившие от смеха слёзы и переглянулась с Сарой. — Прости, что прервала тебя. Просто вспомнила одну забавную вещь про подземелья. Не знаю, что там говорила твоя бабушка, но, по-моему, это глупости: у тебя кожа как у настоящей аристократки, белая и красивая. — Она перевела взгляд на Джеймса и ласково улыбнулась: — Не дуйся, Джейми. Александр старший сын тёти Гермионы и дяди Северуса. Ты его не помнишь, они… уехали, когда ему был год, а тебе — полтора. Но раньше вы с ним неплохо ладили. Особенно когда ты не бил его погремушкой по голове, а он не кусал тебя за пятки.

— Не знаю я никакого Алекса, — буркнул Джеймс. — И никого я не бил, — он строго покосился на младших брата и сестру, уже готовых наперебой выдать матери все его прегрешения.

— Конечно, милый. Но я уверена, когда всё уладится, вы познакомитесь заново и подружитесь. Папа тебе расскажет, как найти подход к Снейпам.

— Вот ещё! Больно надо, — Джеймс упрямо мотнул головой и, развернувшись, быстро убежал с кухни, не слушая призывов вернуться и напоминаний об этикете. Он потом извинится перед… перед всеми. Но сейчас ему нужно успокоиться и забыть об этом Алексе-Алане, которому так до обидного сильно обрадовалась их симпатичная маленькая гостья. А ведь вчера они так здорово играли, и с ним она смеялась намного больше, чем с малышнёй! Не то чтобы его это как-то касалось, Джеймс и сам толком не понимал, чем ему не угодил незнакомый мальчик, но сил совладать с собой не было. Слишком мало у него было людей, способных понять его вот так, с полуслова. И слишком завидно было слышать, что кого-то так сильно любит младшая сестра.

Элена почувствовала, как губы дрожат от обиды и непонимания. Она же не сделала ничего плохого, почему Джеймс так разозлился? Разве плохо, что она скучает по Алу? Он ведь её брат, и они не виделись целую вечность! И столько всего произошло, обо всём надо поговорить. Теперь у них есть папа, свой собственный, и мама больше не будет плакать ночами, а утром говорить неправду, что всё хорошо. Они теперь всегда будут вместе, папа ведь обещал. И наверное, они всё-таки смогут переехать в красивый дом, другой, большой, и бабушка больше не будет ворчать, что везде тесно и громко, и ссориться с дедушкой. А может, они вообще будут жить без бабушки и дедушки и даже заведут собаку… И тогда они пригласят Джеймса, и Альбуса, и Лили в гости, и будут играть целый день. И Джеймс подружится с Алом, и поймёт, что зря ругался и обижался. Ну и что, что Ал кусал его за пятки… Элена хихикнула, представив эту картину: надо будет обязательно спросить, зачем брат это делал.

Она вынырнула из своих мыслей и заметила направленные на неё взгляды: встревоженный, чуть виноватый тёти Джинни и заботливый — тёти Сары.

— Ты только не расстраивайся! — мама Джеймса всплеснула руками, явно обескураженная побегом сына. — Не знаю, что нашло на Джейми. Наверное, ему просто очень не хотелось с тобой прощаться. Я поговорю с ним. Он добрый мальчик, но иногда бывает вспыльчивым. К сожалению, сейчас говорить с ним абсолютно бесполезно, но потом он извинится, — Джинни улыбнулась и погладила Элену по голове. — А пока вам с тётей Сарой пора собираться в Мунго. Не стоит заставлять профессора ждать.

Сара кивнула и тепло улыбнулась расстроенной хозяйке дома:

— И ты не расстраивайся, Джинни. Не мне тебе рассказывать, как непостоянны детские обиды. Ещё будут не разлей вода. Но ты права, нам действительно пора. Может, во времена Волдеморта Северус и отличался терпением, но сейчас в это трудно поверить. Спасибо за завтрак, — она поднялась и протянула руку девочке: — Пойдём, Элена. Мне не терпится повидать крестника, обнять твоих героических родителей и убедиться, что всё, наконец, хорошо.

Элена вздохнула. Ей очень не хотелось покидать гостеприимный дом Поттеров и расставаться с Джеймсом, когда он обижается на неё, да и с Альбусом и Лили было очень весело. Но папа и вправду сказал очень чётко — отправляться в больницу сразу после завтрака. Значит, надо идти. Ещё раз вздохнув, она кивнула, поблагодарила тётю Джинни за блинчики и прижала к себе плюшевого медведя. Потом повернулась к притихшим младшим Поттерам, и, помедлив секунду, обняла.

— Я рада, что мы теперь будем дружить. Я попрошу маму и папу, — Элена с удовольствием выделила последнее слово, — чтобы мы позвали вас в гости. Только я пока не знаю точно, куда, — смущённо пробормотала она, сообразив, что и большой дом, и собака были пока только в её мечтах, — Но папа пришлёт своего барса.

Затем повернулась к хозяйке дома и застенчиво улыбнулась:

— Передайте, пожалуйста, Джеймсу, что я хочу с ним помириться. Надеюсь, вы скоро придёте к нам в гости, — она протянула руку Саре: — Полетели?

Сара улыбнулась и кивнула. Ей нравилась эта неунывающая маленькая копия Снейпа.

— Конечно, мы придём, — Джинни ещё раз провела рукой по чёрным кудряшкам Элены и внутренне хихикнула, припомнив шутку Рона и Гарри про волосы детей Снейпа. Признаться, девочке повезло, что их фантазии не воплотились в жизнь дословно, иначе малышке пришлось бы несладко. — Мне не терпится повидать твою маму и задать ей хорошую трёпку.

— Трёпку? За что? — Элена удивлённо округлила глаза.

Джинни наклонилась и доверительно прошептала:

— Твоя мама — моя единственная подруга. И пока она грелась на солнышке в Австралии, мне пришлось искать других крёстных для Альбуса и Лили. Это совершенно непростительно.

Элена приподняла бровки и уже собралась защищать маму, но затем, распознав шутку, прищурилась и усмехнулась уголком губ:

— Что ж, придётся вам с дядей Гарри родить ещё хотя бы одного малыша, чтобы мама могла исправиться. Обещаю, я буду помогать ей нянчиться.

Это была сказано и сыграно настолько по-снейповски, что Джинни с трудом удержала рот закрытым. Как и в случае с волосами, сочетание генов профессора Снейпа и Гермионы Грейнджер оказалось совершенно взрывоопасным, но очень интригующим. Что ж, если эта девочка так понравилась Джеймсу, то ему понадобится очень много смелости и терпения. И, похоже, не только ему.

В ординаторской отделения тёмных заклятий было тихо и сумрачно. Сара вышла из камина, помогла выбраться Элене и покачала головой:

— Ну, это уж ни в какие ворота. Оторвал нас от вкуснейших блинчиков, а сам бродит неизвестно где, — она обвела глазами комнату, отметив недоеденный завтрак и пару окурков в пепельнице на подоконнике. — Что-то мне это не нравится. Неужели за эти полчаса могло что-то случиться? Никакого покоя с этими героями. Вечно подвиги, да ещё вне графика. А потом лечи их несварение и свои нервы.

Внезапно дверь в кабинет с грохотом распахнулась, и на пороге возник Северус. Из-за его спины выглядывала перепуганная младшая медсестра. Сара с интересом взглянула на друга. Из-за недосыпа и усталости он был бледен более обычного, под глазами залегли синяки, а на щеках уже пробивалась щетина. Зато сами глаза взбудоражено, зло и удовлетворённо блестели, словно он только что обезвредил тяжёлое проклятие или, наконец, сварил особенно сложное зелье. Ну или набил кому-то морду.

— Сара, слава Мерлину, вы здесь. Пойдём скорее, там Венделл… — заметив ошарашенное лицо Лингли, он нетерпеливо махнул рукой, — долго объяснять. Нужна помощь и поскорее, — он оглядел кабинет, и его лицо смягчилось при виде дочери: — Милая, прости, папа очень торопится. Сейчас мисс Кроули отведёт тебя к маме и Алу, — он развернулся к медсестре и очень чётко, глядя прямо в глаза, произнёс: — Мэри, не спускайте с неё глаз, пока не передадите матери, — и вылетел в вихре мантии, не дожидаясь ответа и увлекая за собой растерянную Сару.

Молоденькая медиковедьма внимательно посмотрела на девочку и вздохнула. Надо же так подставиться! Утро выдалось суматошным и нервным. Её коллегу, как более квалифицированную и привычную, срочно отправили в Азкабан для помощи местным целителям и обследования арестованных Пожирателей смерти. А её, совсем неопытную, оставили одну в отделении ждать колдомедиков утренней смены. Мерлин, да она же работает всего месяц! По закону подлости именно в этот момент сразу двум постоянным пациентам стало хуже. Она, конечно, нашла выход и наложила на одного из них, более стабильного и сильного, кратковременные чары стазиса и занялась другим, более тяжёлым. Откуда же ей было знать, что замглавы отделения, этот невыносимый и сверхтребовательный Мистер-я-убью-тебя-взглядом буквально ворвётся в палату и, не слушая возражений, потребует немедленно идти за ним, чтобы — подумать только! — отвести ребёнка в его личный кабинет. Мэри внутренне фыркнула: девочка не так мала, вполне могла бы подождать своего отца-параноика здесь, никого не обременяя, или вообще дойти сама. Она наколдовала темпус и чуть не застонала: чары стазиса спадут с мистера Джонсона уже через три минуты, ей нипочём не успеть. Секунду поколебавшись, она наклонилась к Элене и тихо, но твёрдо проговорила:

— Детка, мне нужна твоя помощь. Я не успела закончить одно очень, очень важное дело. Мне нужно отойти минут на десять. Ты сможешь побыть здесь одна? Только никуда не уходи.

Дождавшись неуверенного кивка, медсестра быстро ушла, оставляя девочку одну.

Элена внимательно осмотрела ординаторскую. Она иногда бывала у мамы на работе и ждала, когда она освободится, в комнате для персонала. Но обычно там был кто-то из маминых коллег, с которыми можно было попить чай и поговорить. Если же нет, то на столике всегда лежали журналы с интересными картинками и альбом с цветными карандашами. Здесь же не было абсолютно ничего, подходящего для игр или чтения. Эта мисс Кроули даже не включила свет, поэтому в комнате было сумрачно и немного страшно. Посидев несколько минут на диване, девочка встала, подтащила стул и выглянула в окно. На незнакомой улице возле больницы кипела жизнь. По серой ленте дороги бежали разноцветные жучки-машины, люди в пёстрой одежде торопливо пересекали пешеходный переход, заходили в магазинчики с красивыми витринами или шли дальше по своим делам. В непривычно сером небе кружили чёрные птицы. Одна из них подлетела ближе, и Элена вздрогнула от неприятных воспоминаний о мужчине-вороне, который влетел в окно её палаты. Девочка решительно слезла со стула, задёрнула шторы и робко подошла к двери. Ей не хотелось оставаться здесь одной. Она не знала точно, сколько прошло времени, но казалось, что медсестра задерживается. Судя по тому, что сказал папин голубой барс, мама и Ал должны быть в его кабинете. К счастью, она прекрасно помнила дорогу туда: вниз по коридору, а потом направо почти до конца. Там ещё будет холл с большим окном, и возле него аквариум с рыбками. Не так уж важно, как она придёт туда, правда? А папе потом можно сказать, что мисс Кроули никуда не уходила. Элена ещё раз оглядела неуютное помещение, тяжело вздохнула и шагнула за порог.

В пустынном коридоре было гораздо светлее, чем в ординаторской, и девочка приободрилась. Конечно, ей не хотелось нарушать просьбу медсестры, но при мысли о возвращении в животе неприятно заныло. Элена тряхнула головой и быстро зашагала вперёд. Если идти быстро, то совсем и не страшно, а если тихонько петь в такт, то даже весело. А потом можно будет вернуться обратно, всем вместе. Тут же совсем недалеко, она точно помнит. А папа поймёт, даже если выяснится, что она ушла без разрешения. Он ведь просто не знает, что у мисс Кроули очень, очень важное дело, а ей страшно и грустно сидеть в одиночку в тёмной комнате и долго-долго ждать. А ещё эти вороны… Нет, хорошо, что она ушла, оставаться было совсем невыносимо.

Элена завернула за угол и застыла как вкопанная. На пути к кабинету отца, у того самого большого окна и столика с аквариумом, прямо на полу сидела её бабушка, Джейн Уилкинс, и плакала. Да, она сидела отвернувшись и закрыв лицо руками, но девочка прекрасно помнила и это коричневое платье, которое бабушка называла дорожным, и золотое кольцо с изумрудным глазком, и изящную заколку-бабочку, удерживающую седые пряди в низком пучке. Она много раз просила примерить затейливое украшение, представляла, как будет сиять эта бабочка в её волосах, но всегда получала отказ. Это было обидно, но вполне ожидаемо: бабушка никогда особо не нежничала с ней, предпочитая баловать брата. Элена знала, что мамина мама не особенно любит её, и всегда тянулась к деду. Но сейчас было не время таить обиду.

— Бабушка! — она вскрикнула и кинулась вперёд, опускаясь на колени перед той, чьё одобрение она всегда так безуспешно пыталась заслужить. — Бабушка, что случилось? Тебе плохо?

Услышав голосок внучки, та вздрогнула, убрала руки от лица и неверяще посмотрела перед собой:

— Э… Элена?

— Да, да, бабушка, это я. Почему ты плачешь тут, на полу? Тебя кто-то обидел? Я могу помочь?

* * *

Джейн Уилкинс не плакала уже очень давно. Так давно, что уже и забыла это сладостное и болезненное чувство освобождения, которое возникает, когда слёзы, наконец, прорываются сквозь душу и свободно скользят по щекам. Да и была ли у неё душа? Не продала ли она её, пытаясь переиграть судьбу, перекроить жизни всех, кто ей дорог, себе в угоду? Да, она хотела как лучше, но сидя здесь, оставленная и ненавидимая всеми, кто ей дорог, она проклинала тот день, когда решилась поиграть в Бога.

Эта ночь, жгучая, чёрная, словно сотканная из самых изощрённых кошмаров, останется с ней навсегда. Кажется, даже если она снова потеряет память, эти воспоминания не сотрутся и останутся выжженным пятном где-то на подкорке. Ещё там, в той проклятой машине Сандмана, Джейн поняла, что проиграла, и замерла в ожидании развязки. И эта развязка была сокрушительной. Нет, её не испугали ни холод темницы, ни клыки оборотней, ни смех Люциуса, который глумился над её доверчивостью и глупостью. Это всё было заслуженно, но выглядело лишь декорацией к тому ужасу, который сквозил в глазах внука, к его горькому «предательница», которое он прошептал ей, отшатываясь, когда она попыталась его пожалеть. Это всё было лишь фоном к разочарованному взгляду дочери, к её крикам под пыточным проклятием, которые до сих звенели в ушах.

Но хуже всего была та ненависть, то горячее, обжигающее презрение, с которым встретил её покинутый муж, когда она, улизнув от мальчишки-аврора, вбежала в его палату. Вспоминая рассказы Люциуса, Джейн ожидала увидеть распростёртое на кровати обожжённое тело, но магия воистину творила чудеса. Венделл, такой привычно высокий и подтянутый, стоял у окна и курил, и лишь несколько бинтов, очевидно, оставшихся ещё с той, обычной больницы, напоминали о нанесённых взрывом страшных ранах. На мгновение Джейн показалось, что они вернулись во времена юности: в последний раз она видела мужа с сигаретой ещё до рождения Гермионы. Потом он бросил, чтобы не травить их с дочкой табачным дымом, и, как ни странно, она даже скучала по этой его вредной привычке. В груди закололо от нетерпения. Вот тот, кто всегда был её опорой и защитой, тот, кто был на её стороне даже против всего мира. Как могла она забыть об их клятвах? Как могла переступить через ту любовь, что всегда светилась в его ласковых карих глазах? Вот сейчас он обернётся и… Джейн почувствовала, как запекло в груди, и моргнула. Нет, сейчас не время плакать. Она должна объяснить, должна сказать ему, что она, наконец, всё, всё поняла, что он был прав все эти годы. Они смогут, они исправят то, что она натворила, и будут счастливы.

— Венделл!

Она позвала тихо, но он услышал. Стряхнул пепел с сигареты, медленно обернулся, и Джейн почувствовала, что задыхается: в глазах мужа, всегда таких тёплых, теперь были лишь лёд и гнев.

— Убирайся! — прошипел Венделл сквозь сжатые зубы и отвернулся.

— Но… — она не знала, что именно должна была сказать, но молчать не могла. Нет, нет, только не это, только не сейчас, только не он!..

— Я сказал: убирайся прочь. И знай, если ты ещё раз хотя бы посмотришь в сторону семьи моей дочери, клянусь, я убью тебя. Задушу голыми руками. И поверь, я не шучу.

И что-то такое было в его голосе, что Джейн поняла: это конец. Он не простит её, никогда. В последний раз окинув взглядом фигуру мужа, она на негнущихся ногах вышла из палаты. Венделл так и не оглянулся.

Словно в полусне Джейн дошла до поста медсестры, попросила у неё бумагу и ручку. Та сначала покачала головой, но потом, словно узнав её, пробормотала «сейчас, минутку» и куда-то отошла. Вернувшись, протянула блокнот и карандаш. «Маглорождённая, как Гермиона», — с горькой нежностью подумала Джейн, кивком поблагодарила и побрела прочь в поисках стола. Место нашлось в укромном коридорчике, возле большого светлого окна. На столике стоял аквариум, а кругом царила такая тишина, что хотелось завыть. Она и завыла, но сначала написала письмо тем, с кем хотела бы поговорить, но не решалась. И уже не решится. Никогда.

* * *

— Бабушка! Бабушка! — Элена трясла родственницу за плечи и отчаянно жалела, что поддалась порыву, а не пошла, как положено, искать взрослых. А вдруг бабушка сейчас умрёт? Чем она, такая маленькая и слабая, может ей помочь? Бабушка была такой бледной, смотрела куда-то сквозь неё и словно не слышала ничего вокруг.

Внезапно Джейн подняла руку и медленно, словно ощупывая, погладила внучку по щеке.

— Моя девочка… — слова прозвучали тихо, словно шелест ветра, но Элена услышала. Услышала и замерла. Бабушка никогда не говорила с ней так.

— Да, бабушка?

— Прости меня, — разговор давался ей с трудом, слова словно сухой песок, застревали в горле. — Прости за всё. Видишь там, на столике, блокнот? Передай его своей маме. Она поймёт.

Элена покачала головой.

— Ты передай ей сама, бабушка. Она вон там, вон в том кабинете, в конце коридора. Пойдём. Они там с Алом. — Элена почувствовала, как противно защипало в носу. Она всегда мечтала, что бабушка будет говорить с ней вот так, по-доброму, но сейчас ей больше всего на свете хотелось, чтобы она стала прежней, строгой и ворчливой, но не умирала.

— Я не смогу, детка. Они… — она покачала головой, а потом подняла другую руку и аккуратно отцепила блестящую бабочку от пучка. Несколько кудрявых седых прядей упали ей на плечо. — Возьми на память. Я знаю, она всегда тебе нравилась. Прощай.

Джейн с трудом поднялась с пола и медленно пошла прочь, опираясь о стену. Элена провожала её взглядом и не знала, что ещё должна сказать. Это было так грустно, так неправильно, хотя… Котёнок внутри неё радостно замурлыкал, и девочка улыбнулась.

— Бабушка! — она крикнула звонко и Джейн вздрогнула, но не остановилась. — Бабушка, ты придёшь ко мне на свадьбу?

Джейн замерла и обернулась.

— А ты бы хотела?

— Да, очень. Приходи обязательно, ладно? Мы с… — она смущённо улыбнулась, — Мы будем очень рады. У меня будет красивый жених, и платье, и шоколадный торт. Ты придёшь?

Джейн улыбнулась и кивнула. Она непременно придёт.

Северус Снейп шёл в направлении своего кабинета быстрым чеканным шагом, и мантия развевалась за его спиной как в лучшие школьные годы. Коридор Мунго в этот утренний час, к счастью, был малолюден, и немногие встретившиеся пациенты поспешно расходились, уступая дорогу недовольному целителю. Те из них, кому посчастливилось учиться у него в Хогвартсе, прикрывали глаза, переживая чувство дежавю.

Впрочем, это же чувство испытывал и Северус. Всего пару дней назад он точно так же спешно шёл по этому коридору, не зная, что ждёт его в приёмном отделении. Тогда он нашёл счастье, на которое и не надеялся. Да, это счастье было завёрнуто в целый ворох проблем, но оно того стоило. Сейчас же он сбивался с шага, в ужасе представляя, что может потерять ту, что стала ему дороже жизни. И хотя разум твердил, что всё позади и никакой опасности в Мунго больше быть не может, сердце не соглашалось с рассудочными доводами и требовало убедиться, что дочь и вся остальная семья действительно в порядке.

Позади раздался неровный стук каблучков непутёвой медсестры. Очевидно, она решила пренебречь его советом держаться подальше и всё же отправилась вдогонку. Это было опрометчиво: Снейп сейчас весьма успешно компенсировал ужас гневом, и столкнуться с ним не пожелал бы и сам Волдеморт.

Резко развернувшись, он метнул на девушку взгляд, полный самого едкого презрения:

— Мисс Кроули, я просил вас тщательно проверить отделение, чтобы убедиться, что моя дочь не заплутала в коридорах. Так какого драккла вы идёте за мной?

— Я встретила у выхода пациентку, и она сказала, что видела девочку с длинными чёрными кудрями в холле возле вашего кабинета. Она шла к матери.

Северус на секунду запнулся об эту фразу, но так и не смог с ходу определить, что именно его смутило. Вместо этого он ядовито прошипел:

— Вам стоит молиться, чтобы она была права. И в любом случае ищите другое место работы. Человек, способный на такую преступную халатность, не будет работать со мной в отделении.

Северусу показалось, что он смог различить скрип зубов, так сильно Кроули стиснула их в немом протесте. Ещё бы, девчонка наверняка уверена, что сделала всё возможное и невозможное, и именно он виноват в том, что не выслушал её и дал дополнительное задание, не разобравшись, есть ли возможность выполнить его незамедлительно. Что ж, в чём-то она, может, и права, и задач было действительно слишком много для неопытной медсестры. Но, увы, именно в таких авралах и проверяется готовность человека работать в настолько сложном месте, как отделение недугов от заклятий. Впрочем, он не сомневался, что долго обиженная девушка не промолчит: не тот характер. Зло усмехнувшись, про себя начал обратный отсчёт. Три, два…

— Это не ваше отделение, мистер Снейп. Так что при всём уважении…

— Не утруждайтесь, мисс Кроули. Отделение действительно не моё, но я этого и не утверждал. Я лишь сказал, что вы больше не будете работать здесь под моим началом. Во всяком случае, пока не наберётесь опыта и ума. Я доложу заведующему Адамсу о причинах моего недовольства и нежелании видеть вас в качестве сотрудника. Если он сочтёт, что вы слишком ценный работник или что ваша вина не так очевидна, я сам переведусь в другое отделение или займусь частной практикой. И если вы не шутили о своём ко мне уважении, то возвращайтесь к своим прямым обязанностям и на новом месте будьте ответственнее.

Мэри Кроули прикрыла глаза и тяжело вздохнула, понимая, что этот бой она проиграла. Выбор целителя Адамса был очевиден: он слишком ценил своего гениального зельевара и ни за что не согласился бы на его уход, даже если бы ей удалось доказать, что тот превысил свои полномочия и не выслушал её доклад о пациенте в стазисе. А скорее всего, её ещё и выставят виноватой, что не сумела быстро и уверенно обрисовать истинное положение дел и сработать в режиме многозадачности. Злость и обида поднимались в душе девушки, отключая рациональность и чувство самосохранения. И этого мерзавца она защищала перед Лизой Коннерс, когда та называла его пожирательским недобитком! На этого сухаря смотрела восхищёнными глазами, желая стать его ученицей, а может, и не только. И вот, пожалуйста: надменный, чёрствый, несправедливый, язвительный… Именно такой, да! А она просто дура, слепая дура, которая вздумала сочувствовать камню!

— Что ж, тогда и вы примите мой совет, мистер Снейп: будьте построже со своей новообретённой дочерью, ибо она, похоже, не получила нормального воспитания и совсем не знает, что такое дисциплина и уважение к старшим. Что, впрочем, неудивительно с её-то наследственностью.

Это прозвучало слишком громко и более дерзко, чем она планировала, но Мэри заставила себя не тушеваться и продолжила сверлить злым взглядом спину несостоявшегося наставника и уже, похоже, бывшего начальника.

Северус замер, услышав едкое замечание наглой девицы и двусмысленный намёк… на него? На Гермиону? Он не знал и не желал сейчас выяснять. Обернувшись, смерил холодным взглядом взъерошенную медсестру, в глазах которой не было ни капли раскаяния. И он ещё допустил мысль, что погорячился!

— Закройте свой поганый рот, мисс Кроули. Воспитание моей дочери — не ваше дело. Передайте смену утреннему персоналу и перед уходом положите на стол целителю Адамсу докладную записку, в которой подробно изложите свою версию событий. И избавьте меня, наконец, от своего присутствия, — он бросил на неё ещё один гневный взгляд и решительно зашагал прочь, ощущая, как пальцы покалывает от рвущейся магии. Пожалуй, стоит взять пару выходных, как всё уляжется. Он слишком устал за эти дни и чувствовал, что самоконтроль забирает больше сил, чем обычно. Главное, убедиться, что с Эленой всё хорошо. Мерлин, пусть эта неизвестная пациентка окажется права!

Он раскрыл дверь в кабинет и не сдержал радостного выдоха: Элена была здесь. Она сидела на диване, умостившись между Гермионой и Алексом, щебетала, словно маленькая птичка, и ела шоколадное мороженое из креманки. Очевидно, эта егоза унаследовала от матери умение общаться с домовиками, но была далека от освободительных идей, поэтому беззастенчиво их эксплуатировала. Судя по довольному виду, девочка вовсе не испытывала угрызений совести и по поводу того, что ушла из ординаторской без спроса. Что ж, пожалуй, мисс Кроули отчасти права, Элену действительно стоит потихоньку приучать к порядку и послушанию. В противном случае, её пребывание в волшебном мире может стать опасным, а сам он поседеет, представляя, что дочь сунула свой любопытный нос в его лабораторию или познакомилась с каким-нибудь недружелюбным магическим существом. Впрочем, отчитывать Элену именно сейчас Северус не собирался. Откуда-то из глубин памяти всплыл совет Сары, который она дала ему однажды по поводу сложного маленького пациента, который отказывался от лечения: сначала установи контакт, завоюй доверие, а потом уже требуй.

— Хм… Приятного аппетита, — Северус произнёс это негромко, испытывая странное стеснение. Сейчас он особенно остро ощущал, как много пропустил в жизни собственной семьи. Для них сидеть вот так, бок о бок, наслаждаясь близостью и сладостями, явно было привычно. Он же до сих пор не верил в реальность этой картины и мог лишь надеяться, что однажды станет таким же подходящим и неотъемлемым элементом семейной идиллии.

Три пары глаз, такие разные, но одинаково родные, одновременно встретились с его чёрными.

— Папочка! — Элена радостно взвизгнула, выбираясь из-под пледа и неловко толкая брата. От Северуса не укрылось, как ревниво нахмурил брови мальчик. Очевидно, он не привык делить восторг сестры с кем бы то ни было. Либо всё ещё негодовал из-за… всего.

Снейп раскрыл объятия и подхватил дочь на руки, наслаждаясь ставшим уже привычным весом. К счастью, котлы, которые ему частенько приходилось носить без магии, были весьма увесистыми, и такая нагрузка не была проблемой. Однако, судя по всему, в ближайшее время ему всё же стоило заняться спортом, чтобы как следует укрепить спину и пресс: дочь растёт, а он не молодеет. Да и для других дел ему ох как потребуется выносливость и сила. Северус с нежностью взглянул на жену, которая наблюдала за ними с улыбкой, а затем ещё раз незаметно посмотрел на сына. Ревность и недовольство на лице Алекса сменились странной смесью чувств, среди которых он с удивлением и тайной надеждой обнаружил плохо скрытую зависть. Очевидно, сейчас Ал не готов был разделить семейные объятия, но со временем, возможно… Словно почувствовав взгляд отца, мальчик зыркнул на него исподлобья и демонстративно прижался к матери. Гермиона смущённо усмехнулась и потрепала сына по кудрявой макушке.

— Что ж, судя по всему, вы сыты, и это хорошо. Сара скоро должна освободиться, и мы проведём диагностику, чтобы убедиться, что ваше здоровье не пострадало из-за всех этих происшествий, — Северус внимательно посмотрел на дочь и осторожно коснулся красивой и странно знакомой бабочки, блеснувшей в её волосах: — Тебе идёт, милая. Это подарок от Поттеров?

Он нахмурился от быстрой смены эмоций на лице девочки. Секунду назад она улыбалась, а теперь растерянно моргала, явно пытаясь справиться с переживаниями. Приглядевшись, Северус заметил, что глаза Элены покраснели, будто она недавно плакала.

— Это… Это бабушкина. Она подарила мне её на прощание.

— Твоей бабушки Джейн? — зачем-то уточнил Северус, хотя вопрос был совершенно глупым.

Элена кивнула. Снейп похолодел. Легко было обещать Гермионе не препятствовать общению детей с её родителями. Гораздо сложнее оказалось допустить, что люди, похитившие его семью, могут снова оказаться рядом. Вообще-то, он планировал обеспечить в таких ситуациях максимальную магическую защиту и уж тем более не оставлять дочь и сына наедине с неблагонадёжными родственниками. Но сегодняшнее утро показало, насколько непредсказуема может быть действительность, особенно когда речь идёт о двух маленьких детях.

— Она обидела тебя? — вопрос вырвался из его груди помимо воли и логики. В конце концов, девочка была здесь, внешне в порядке и даже с подарком.

— Нет, — Элена покачала головой. — Просто мне её жалко. Она была такая несчастная. И мы теперь нескоро увидимся…

— Ну и пусть, и хорошо, что нескоро, — голос Алекса прозвучал неестественно высоко. — Я бы вообще никогда её больше не видел.

— Алекс, не стоит… — предостерегающе покачала головой Гермиона.

— Что? — мальчик отстранился и с вызовом посмотрел на мать. — Элена просто ещё не знает всего. Её не было с нами в замке.

— Алекс!..

— Я всё равно ей всё расскажу, — упрямо вздёрнул подбородок Ал. — Я не хочу, чтобы она скучала по предательнице и врунье. Джейн мне больше не бабушка. Пусть сдохнет, я даже не заплачу.

Гермиона поперхнулась воздухом и беспомощно взглянула на мужа.

Северус наблюдал за сыном и чувствовал, как горько и сочувственно ноет сердце. Прищуренные глаза Алекса сверкали от гнева и обиды, руки были сжаты в кулаки, а зубы стиснуты, словно он терпел сильную боль. На самом деле так и было. Предательство, тем более близкого человека, всегда убивает часть сердца, ему ли не знать. Чем же помочь тебе, мой милый мальчик? Если бы только можно было разделить боль…

— А ты! — Алекс вдруг вскочил с дивана и сделал несколько шагов в сторону отца. Северус осторожно опустил руки и, не отводя взгляда от раздражённого сына, склонился, чтобы поставить Элену на пол. Притихшая девочка отошла в сторону и медленно, по широкой дуге начала обходить брата. Впрочем, тот её и не замечал.

— Почему ты молчишь, отец? — Ал выплюнул обращение и скривился. — Ты знаешь, что она говорила про тебя? Знаешь, как она называла тебя?

Снейп медленно покачал головой:

— Не знаю, но могу догадаться…

— Она говорила, что ты старый, уродливый мерзавец, который заморочил маме голову. Что ты трус и лжец, который заделал ей ребёнка и сбежал, оставив меня ублюдком.

Северус услышал сдавленный вздох Гермионы. Она зажала себе ладонью рот и в ужасе слушала откровения сына. Снейп и сам с трудом мог поверить, что эта безумная говорила при внуке такие вещи. Можно участвовать в похищении, можно ненавидеть, но зачем отравлять этим ядом душу ребёнка? В конце концов, если бы не арест Люциуса, они бы не встретились, скорее всего, никогда. Тогда чего ради?..

— Она говорила, что ты злой колдун, от которого все несчастья в нашей семье, — Ал продолжал выкрикивать злые слова, не замечая, как по лицу струятся слёзы. — Что Элена — чужая, что она — твоё отродье и скоро уедет. И я ей верил. Верил! Верил!!! — Мальчик кинулся к отцу и начал беспорядочно бить кулаками по широкой груди. Удары получались слабыми, и он в отчаянии рычал, как пойманный зверёк. Постепенно голос становился всё тише, но он упрямо продолжал бормотать: — Я верил ей, понимаешь ты? Верил! А ты молчишь! А она врала, врала!

Северус неожиданно даже для самого себя опустился на пол и притянул ребёнка к себе, укутывая полами мантии. Пусть дерётся, пусть кусается, пусть… поплачет. Он, его отец, будет там, где и положено — он будет рядом. Держа в руках сотрясающееся от рыданий тельце, Снейп коротко кивнул Гермионе, одними губами произнёс «Сара», и указал взглядом на дверь. Элена и так наверняка напугана вспышкой ярости брата, да и дальнейший разговор им явно лучше вести наедине. Гермиона поспешно поднялась, вытерла щёки руками и тихонько вывела дочь за дверь. Та не сопротивлялась, лишь смотрела на них, в недоумении хмуря брови. Очевидно, с дочерью тоже предстоит беседа, но позже. Впрочем, Северус малодушно надеялся, что с этим может разобраться и Гермиона.

Спустя несколько долгих минут Алекс поднял заплаканные серые глаза и жалобно проговорил, как проскулил:

— Она говорила, что ты нас бросил. Что ты плохой. Я думал, мы умрём там, в этом замке. А ты пришёл за нами, как герой в книжке. И тебя били, да, я видел. Прямо сюда, — он провёл дрожащим пальчиком по линии челюсти. — И этот, самый главный, он ругался и порезал тебе руку, и колдовал так страшно, и тебе было плохо, а ты меня успокаивал. А я ей верил, верил…

Северус почувствовал, как слёзы невыносимо жгут глаза. Он медленно гладил Алекса по спине и шептал:

— Ничего, сынок, ничего…

— Почему ты пришёл за нами? Тебя ведь могли убить.

— Потому что я люблю вас, — Северус улыбнулся и погладил сына по голове. — А Люциус, — он заметил непонимание в серых глазах напротив, — ну тот, главный, обещал, что если я приду, он отпустит тебя и маму, понимаешь?

Ал кивнул и помедлив, спросил:

— А бабушку?

— Нет, про бабушку речи не было. Но она была ему не нужна, думаю, он в итоге и её бы отпустил. — Северус очень в этом сомневался, но сыну об этом знать необязательно.

— Я не хочу, чтобы она умерла, — Алекс виновато опустил глаза. — Я не знаю, зачем я это сказал.

— Я знаю. Ты злился, а когда мы злимся, иногда говорим не то, что думаем. И потом очень жалеем.

— И я не считаю Элену отродьем, мне никогда не нравилось это слово. И я боялся, что она уедет. Просто с бабушкой спорить ещё сложнее, чем с мамой.

— Я знаю, — повторил Северус и усмехнулся: наблюдение было до зубовного скрежета точным. Он пару раз пробовал спорить с Джейн и с тех пор от души сочувствовал Венделлу, а к собственной жене был снисходителен: гены пальцем не сотрёшь.

Алекс помолчал и поёрзал на руках отца, устраиваясь поудобнее. Тяжело вздохнул, явно на что-то решаясь. Северус не торопил его: наверняка сейчас в голове у мальчика совершенный хаос, вопросов слишком много и все как на подбор животрепещущие. Интересно, какой же окажется самым важным?

— А зачем бабушка врала про тебя? Она же знала, что ты не такой, что ты нас любишь.

Северус тяжело вздохнул. Сын выбрал не самый простой вопрос.

— Я бы тоже хотел это знать, но могу лишь догадываться. Она говорила это всё тебе лично?

— Нет, — Алекс шмыгнул носом. — Обычно она говорила это дедушке или тёте Берте, мы к ней ходили в гости. Но она ругалась, когда мы с Эленой смотрели твою фотографию. — Он помолчал. — Может, бабушка написала про это в письме?

— В письме?

— Да, Элена, когда пришла, принесла тетрадку и сказала, что бабушка велела её передать маме.

Северус напрягся и усилием воли подавил панику. Джейн магла, она не могла проклясть тетрадь. И помочь ей больше некому. Ведь некому же?

— Я спрошу потом у мамы. Или хочешь, вместе спросим?

Алекс кивнул и уткнулся носом в плечо, обтянутое жёлтой тканью.

— А как ты можешь нас любить, если никогда не видел? Мы же были в Австралии, а ты тут, — пробубнил он, явно не в силах смотреть в глаза отцу в ожидании ответа.

Северус усмехнулся:

— Ну как же не видел. До того, как тебе исполнился год, мы ведь жили все вместе, здесь, в Англии.

— А Элена?

— А об Элене мы с мамой только мечтали, но я знал, что она когда-нибудь родится.

— А обо мне… вы обо мне мечтали или я случайно получился?

В наивном вопросе Северус явно расслышал второе дно. Очевидно, словоохотливая свекровь и об этом говорила в присутствии внука. Убил бы гадину, да Азкабан переполнен. Надо же так изощрённо исказить реальность в голове ребёнка! Сколько теперь нужно времени, чтобы Ал поверил: он не ошибка, не случайность, не попытка матери удержать неприступного мужчину, а самое счастливое, самое желанное явление в их жизни, самый драгоценный подарок небес.

Спохватившись, что молчание затягивается, он покачал головой:

— Нет, ты получился не случайно. После свадьбы мы с мамой сразу стали обустраивать твою детскую, так как очень хотели ребёнка. Это была самая красивая комната в нашем доме, — Северус старался звучать бодро и не поддаваться раздражению, которое кипело внутри.

Алекс задумчиво водил пальчиком по груди отца, не замечая перемен в настроении:

— А сейчас что в этой комнате? Кто там живёт?

— Сейчас? Ничего и никого. Я не заходил туда… с тех пор, как вы пропали.

Это была правда. В последний раз Северус заходил в детскую поздним апрельским вечером на следующий день после похищения, чтобы забрать для поиска с помощью собак несколько вещей, пропитанных запахом сына. Это была совершенно бессмысленная инициатива кого-то из полицейских, он понимал это и тогда, но просто должен был делать хоть что-то. Это помогало не сойти с ума. Поэтому с тяжёлым вздохом Северус взял из кроватки и шкафа пару вещиц, которые точно были рядом с Алом совсем недавно, а затем в последний раз оглядел комнату, озарённую закатным солнцем, и вышел, тихо притворив за собой дверь… Когда ему отдали обратно кофточку и нелепого зелёного зайца, они уже не пахли сыном, и Северус в гневе испепелил вещи, которые не смогли вернуть ему потерянное счастье. С тех пор детская стояла закрытой и немой, застывшая в ожидании своего маленького хозяина.

— Ты скучал по мне и по маме? — маленький пальчик замер над тем местом, где билось сердце, растревоженное воспоминаниями.

— Очень.

Ответ прозвучал хрипло и отрывисто. Они сидели в полумраке кабинета, тесно прижавшись, впервые вслушиваясь во взаимное биение сердец. Северус не обманывался, он знал: эта истерика и откровенность — лишь первый шаг на пути к тому, чтобы стать настоящими отцом и сыном. Впереди ещё много вопросов, обид и проблем. Впереди притирка, неприятные открытия, первые из которых: обретение магии и изменение внешности, случатся уже совсем скоро. Но любой большой путь начинается с маленького шага. У них получится, непременно получится. После пройденного они не имеют права быть несчастными.

— Пап?..

Вопрос вырвал его из размышлений, и Северус тряхнул головой.

— Прости, я опять задумался.

Ал усмехнулся совсем по-снейповски, и это на детском лице выглядело удивительно и забавно.

— Я слышал, что мама говорила однажды дедушке… Ну, он не злился на неё, когда она пыталась вспоминать, поэтому она ему рассказывала… Она говорила, что ей снятся всякие сны про тебя.

Северус кивнул и отметил, что забывать о заглушающих нельзя нигде и никогда, даже якобы наедине: дети явно слышат буквально всё, особенно то, что предназначено не для их ушей.

— Мне тоже снился про тебя сон.

— В самом деле? И какой? — Северус изогнул бровь. — Как я катаю тебя на спине? Или как мы играем в ку-ку? — он усмехнулся, вспоминая, каким счастливым идиотом всегда ощущал себя, прячась от младенца за подушкой, а потом неожиданно показываясь. Ал тогда так смеялся…

— Нет… Мне снилось, что ты держишь меня на руках, вот как сейчас, и поёшь.

Снейп мгновенно посерьёзнел и чуть сильнее прижал к себе сына. Он знал, о каком воспоминании идёт речь. Он тоже видел это во сне, ночь за ночью, год за годом просыпаясь в слезах. Глубоко вздохнув, Северус прикрыл глаза, и в тишине раздались первые строки его любимой песни Металлики, пропетые бархатным глубоким баритоном. Алекс кивнул и в ответ прижался ещё чуточку сильнее.

Северус пел, вкладывая в давно знакомые и не слишком затейливые слова новый смысл. Он рассказывал историю своей любви, разлуки и одиночества и не замечал, как крупные слёзы катятся по щекам и падают, оставляя мокрые пятна на жёлтой ткани мантии. Сын, казалось, тоже не замечал ничего вокруг, с жадностью впитывая отцовскую любовь и разделяя тоску. И ничего больше не имело значения…

Отзвуки рок-баллады уже осели в углах, притаились среди древних фолиантов в книжном шкафу, а отец и сын всё сидели, замерев, не в силах разорвать нечаянные объятия и сделать шаг в новый день. Впрочем, ничто, даже столь трогательное, не могло длиться вечно. Северус уже давно не чувствовал ног и подозревал, что величавость его походки на ближайшие полчаса находится под угрозой. Судя по тому, как неловко ёрзал Ал, у него от долгого сидения тоже затекла определённая часть тела.

— Хм… — Снейп прочистил горло, — думаю, нам пора вставать. Мама с Эленой наверняка заждались нас.

Ал кивнул и ойкнул, попытавшись приподняться. Ему казалось, что крошечные острые иглы пронзают нижнюю часть туловища, не давая выпрямиться.

— Да, пожалуй, нам стоило перебраться на диван. В следующий раз так и сделаем, — усмехнулся Северус. — А сейчас давай, потихоньку, опирайся о мою руку.

Ал захныкал, но подчинился. Убедившись, что сын уверенно и почти прямо стоит, Снейп кивнул и начал медленно растирать ноги, и зашипел, ощутив, как болезненно пульсирует кровь в затёкших конечностях. А потом замер, увидев почти перед носом протянутую ладошку. Слёзы, которые, казалось, вновь ушли в недра души, опять поднялись непозволительно близко.

— Спасибо, Ал.

С его ростом вставать без надёжной опоры казалось почти безумием, но отвернуться от предложенной помощи сына было бы преступлением. И он не собирался его совершать.

Гермиона, Элена и Сара обнаружились в ординаторской. Завидев брата, малышка радостно заулыбалась, и Северус с облегчением вздохнул. Очевидно, истерика Алекса не произвела на неё слишком большого впечатления. Либо юная слизеринка хорошо маскировалась.

— Наконец-то! Мы вас заждались, — Сара поднялась с дивана и сделала несколько шагов, останавливаясь напротив крестника. — Здравствуй, Ал. Ты меня, конечно, не помнишь, но я твоя крёстная. Меня зовут Сара.

Ал вскинул на женщину ярко-серые глаза, и та вздрогнула от неожиданности.

— Добрый день, мисс Сара. Мне жаль, что я вас не помню.

— Это… Это не страшно, — мисс Лингли улыбнулась и вопросительно взглянула на Снейпа. — Думаю, теперь у нас будет масса времени для общения. Познакомимся заново, хорошо? А пока нужно проверить ваше состояние.

— Вы врач? — Ал с любопытством разглядывал яркую лимонную мантию с эмблемой Святого Мунго.

— Я целитель, как и твои папа и мама. Впрочем, насколько я знаю, Гермиона владеет и магловскими техниками… — увидев недоумение в глазах мальчика, Сара вздохнула. — Прости, Алекс. Я забываю, что ты давно не был здесь и не знаешь всех этих слов. Я хотела сказать, что я волшебный врач. Чтобы ты не удивлялся, что у меня нет обычных медицинских приборов, к которым ты привык в маминой больнице.

Ал растерянно кивнул, пытаясь справиться с потоком информации. Гермиона подошла и обняла сына.

— Тебе многое предстоит узнать, котёнок. Мы с папой всё тебе расскажем, но для начала давай убедимся, что с тобой всё хорошо, — она улыбнулась и перевела взгляд на Северуса: — Ты будешь приглашать кого-то ещё для консультации?

Снейп кивнул:

— Да, мне нужен Адамс. Он, кроме всего прочего, чистокровный и изучал различные особенности родовой магии.

— Отлично, то, что нужно. Элена останется здесь?

Снейп покачал головой:

— Не думаю. У меня в отделении нет столько лишних медсестёр.

— Что ты имеешь в виду? — Гермиона подняла бровь, забавно копируя его собственное выражение лица. Сара фыркнула, с нежностью глядя на позабытое взаимодействие любимой пары.

— Мисс Кроули не уследила за Эленой, когда я попросил сопроводить её к тебе. Теперь мне предстоит объясняться с Адамсом по поводу её увольнения или перевода в другое отделение.

Гермиона покачала головой:

— Ты уверен, что это так необходимо? Подозреваю, что она сделала это не нарочно.

— Если бы она сделала это нарочно, я бы её убил, — Северус хмыкнул и чуть не застонал, припомнив о двух маленьких слушателях, однако продолжил свою мысль: — Здесь нужны надёжные люди, и ты сама это прекрасно знаешь.

— И всё же…

Маленький вихрь метнулся к Северусу от дивана:

— Что ты, папочка! Мисс медсестра не хотела ничего плохого, она просила меня побыть здесь, но я испугалась и пошла искать маму, и нашла бабушку… — Элена взволнованно тараторила. — Я не хочу, чтобы ей было плохо из-за меня.

Снейп покачал головой, коря себя за несдержанность.

— Ей не будет плохо из-за тебя, Элена. Ей будет плохо… — он запнулся, увидев наполненные слезами глаза. — Ей вообще не будет плохо, обещаю. Просто пока ей нужно набраться опыта, чтобы работать в этом отделении. Тут нужно уметь быстро принимать правильные решения, это сложно. Я попрошу найти ей другое место, поспокойнее.

— А вдруг она хочет работать именно здесь? Вдруг ей тут нравится? — Элена смотрела на отца с надеждой.

— Тогда она сможет вернуться сюда, когда научится работать лучше.

Элена виновато шмыгнула носом, но промолчала. Кажется, переубедить папу ещё сложнее, чем маму. В поисках поддержки она взглянула на брата и ахнула:

— Ал! Твои глаза… они совсем другие, почему? И твои волосы…

Алекс нахмурился, непонимающе глядя на сестру:

— Какие другие? Я вижу всё как обычно. И копна та же, что и обычно, просто непричёсанная. Я, кажется, потерял расчёску.

— Да нет же… Они были как у мамы, а теперь как у Драко! Смотри же! — она потянула его за руку к зеркалу, не замечая, какими напряжёнными взглядами обменялись взрослые. — Видишь? Повернись к свету, а то я тоже не сразу разглядела.

Алекс ахнул, вглядываясь в собственное отражение. Вроде бы всё было как всегда: ворох кудрей, которые бабушка ласково называла гнёздышком, вздёрнутый нос с россыпью веснушек, лоб с маленьким шрамом от падения с велосипеда. Но сбоку, ближе к виску, виднелась царапина, которую он заработал ещё в замке. Мальчик вздрогнул от неприятных воспоминаний: было больно и очень страшно. У самого виска, широкой извилистой лентой, контрастируя с каштановыми завитками, лежала светлая, почти белая прядь. И глаза… Глаза были чужие. Серебристо-серые, холодные, льдистые. Это были не его глаза.

Обернувшись, он посмотрел на смущённую маму, затем перевёл взгляд на отца, который казался гораздо более спокойным.

— Я… Я другой. Это потому, что я волшебник теперь? Как Элена?

Северус кивнул. Объяснение было не исчерпывающим, но, как ни странно, абсолютно точным.

— Да, твои глаза изменились, когда в твою кровь проникла магия.

Сбоку раздался сдавленный вздох: Сара всегда быстро и логично мыслила, и теперь, даже не зная толком, что именно произошло в Жемчужине Малфоев, догадывалась о причинах изменений в облике крестника.

— Так происходит всегда?

Снейп потёр лоб, внутренне усмехнувшись. Неужели умение правильно и обескураживающе точно задавать вопросы тоже передаётся генетически?

— Нет, не всегда. Твой случай не совсем типичный. И сейчас нам надо убедиться, что всё прошло, как надо.

Алекс кивнул и ещё раз посмотрел в зеркало.

— Это странно… — задумчиво сказал он и коснулся холодного стекла, словно пытаясь стереть незнакомое отражение. — Мне нравились мои глаза.

— Мне тоже, — Северус в несколько шагов пересёк комнату и встал рядом. Теперь они с сыном, такие разные, и всё же неуловимо похожие, отражались в зеркале вдвоём. — Твои глаза всегда были карамельные, в точности как у твоей мамы.

— Да, верно. А теперь они какие-то… ледяные, — вздохнул Ал, и его плечи опустились. — Когда-то я хотел быть как Элена, уметь всякое необычное, видеть то, что видит она. Барса там или ещё что. Но пока мне совсем не нравится это волшебство. Оборотни, злые колдуны, полёты… А теперь это, — он махнул рукой, — это как будто не я.

Северус печально взглянул в серые омуты сына через отражение. Как ни странно, он прекрасно понимал его. Нечто подобное ещё совсем юный Северус испытал, глядя на Тёмную метку на своём предплечье наутро после посвящения в Пожиратели. Впрочем, в данном случае сравнение было неуместно. Его сын не стал хуже от того, что магически вошёл в другой род, пусть и со сложной репутацией. Он покачал головой:

— Если это и лёд, то сладкий. Как мороженое, пробовал? — Северус дождался кивка и робкой улыбки в ответ. — Ты привыкнешь, сынок. Ты и тогда, и сейчас — ты, просто теперь немножко другой.

— Усовершенствованная версия? Апгрейд? — вдруг хихикнул Ал, припомнив словечко из лексикона Марка.

— Именно, — усмехнулся Северус. — Апгрейд.

Результаты диагностики Алекса впечатлили всех. Мальчик, который родился сквибом, чьи энергоканалы в год были пусты, как пересохшие колодцы, теперь на всех схемах выглядел чрезвычайно сильным волшебником. Магический фон зашкаливал, и Северус всерьёз озаботился самочувствием сына:

— Ал, скажи, как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Я как будто стал очень сильным. Только пальцы колет, как будто там ежи шебуршатся. И в горле щекочет, когда ты водишь палочкой… Это плохо?

— Нет. Твой организм просто… приспосабливается к волшебству, понимаешь? Пока что тебе нужно научиться сбрасывать лишнюю энергию, чтобы не слишком перенапрягаться. Не волнуйся, Сара тебя научит.

Ал с надеждой посмотрел на крёстную, и та успокаивающе кивнула. Мальчик расслабился и прикрыл глаза. Несмотря на то что от него требовалось только спокойно лежать, он ощущал себя невероятно уставшим.

После проверки Алекса Северус настоял на осмотре дочери и жены. У Гермионы ожидаемо обнаружилось небольшое магическое истощение, Элена же радовала своей стабильностью. Он с облегчением выдохнул: кажется, эта ночь не повредила их здоровью слишком сильно. Чуть больше сна, укрепляющие зелья, свежий воздух — и всё нормализуется. Мерлин, неделю назад норма в его жизни выглядела совсем иначе.

— Что ж, дорогие мои Снейпы, — целитель Джон Адамс ещё раз внимательно рассмотрел три магические схемы и удовлетворённо хмыкнул. — Вы определённо приятно меня удивили. Но всем вам, даже самым сильным, нужен отдых и сладкий чай с шоколадом, — он улыбнулся, заметив, как вспыхнули радостью глаза детей, и повернулся к коллегам: — Сара, позаботься о них, пожалуйста. А тебя, Северус, я попрошу остаться, — он замер у окна, задумчиво глядя на пролетающих птиц. — Надо кое-что обсудить.

Снейп переглянулся с Гермионой и кивнул.

— Идите в мой кабинет. Сейчас я здесь закончу — и отправимся домой.

Помедлив секунду, Гермиона подошла ближе, приподнялась на носочки и поцеловала мужа в щёку, а затем развернулась к бывшему начальнику:

— Мистер Адамс, будьте добры, просканируйте и этого невозможного упрямца. Он уверяет, что совершенно здоров, но меня терзают смутные сомнения. Встреча с полом в замке была эпичной. — Она дождалась утвердительного кивка и вышла, не обращая внимания на возмущённо изогнутую бровь супруга. Эпичной, скажет тоже!

Дождавшись, пока они останутся одни, Снейп подошёл к начальнику и усмехнулся:

— У меня столько вариантов, зачем ты попросил меня задержаться. И все как один — неприятные.

Адамс вздохнул:

— В проницательности тебе не откажешь, — он пристально взглянул на Северуса. — И, судя по твоей защитной позе, — он кивнул на скрещенные на груди руки, — ты готовишься к выговору или чему похуже.

— Джон, избавь меня от своих психологических штучек, — Снейп покачал головой. — Я стою так практически всегда.

— И это многое объясняет, мой мальчик.

Северус почувствовал, как брови сами собой поднимаются к линии роста волос.

— Осторожнее, Адамс. Следующая стадия — покупка фиолетовой мантии и нездоровая страсть к лимонным долькам, — он усмехнулся. — Так что стряслось? Мисс Кроули рассказала тебе, как я вероломно утащил её от пациента в личных целях?

— А ты утащил?

— Несомненно. Утащил и цинично воспользовался своим служебным положением.

— И она настолько тебя не удовлетворила, что ты решил уволить бедняжку?

— Нет, это ты решил её уволить, — Северус бросил на начальника лукавый взгляд. — Ну, или меня, если тебе так жаль юное дарование.

— А тебе не жаль?

— Мне жаль тех, кто может пострадать от её нерасторопности, безответственности и невнимательности. Или от того, что она теряет дар речи и остатки сообразительности в моём присутствии.

— Ты же понимаешь, что перегнул палку?

— Я понимаю, что нам повезло, что обошлось без последствий. Пациент ведь в порядке?

— Как ни удивительно, но да.

— Ничуть не удивительно. Мой стазис и дополнительные чары стабилизации не могли не сработать.

— Так ты знал?

— Естественно. Знал и даже сообщил ей, что обо всём позаботился. Мерлин, я даже махнул рукой в сторону палаты с этим несчастным. Но она не сообразила, о чём я говорю.

Адамс усмехнулся.

— И всё-таки ты мерзавец, Снейп. Знаешь же, как устрашающе действуешь на молодёжь.

— Безусловно. И я бы предпочёл избавить отделение от моего нервирующего присутствия как минимум на три дня. Сара меня заменит, я уже договорился.

— Да, я в курсе. Судя по всему, если бы ваша миссия во Франции не увенчалась успехом, ей бы пришлось заменять тебя на постоянной основе. — Адамс помолчал и, не дождавшись ответа, продолжил: — Что ж, мисс Кроули я предложу место в Эдинбурге, пусть набирается опыта. А тебе рекомендую отдохнуть недельку, а то особо впечатлительные пациенты могут перепутать тебя с привидением, — он усмехнулся, повернул голову, внимательно посмотрел в глаза Снейпу и произнёс уже совершенно иным тоном: — Я поздравляю тебя, друг. Честно говоря, я уже и не надеялся увидеть их живыми.

— Я тоже, — Северус произнёс это чуть слышно, словно стыдясь того, что в конце концов поверил в гибель семьи.

— Гермиона ведь вернётся в отделение?

— Да. Думаю, да, хотя… — Снейп нахмурился. — Мы не обсуждали это. Все эти годы она строила карьеру магловского врача. Она кардиохирург и, судя по тому, что её пригласили на конференцию в Лондоне, подающий надежды.

— Что ж… Тогда это стоит обсудить дополнительно. Может быть, она найдёт способ совместить два пути. Но сначала хорошенько отдохните, — он подмигнул Снейпу и отметил, что щёки зельевара покрыл лёгкий румянец. — Раз уж ни мисс Кроули, ни другие сердобольные медиковедьмы не смогли тебя удовлетворить, Гермионе придётся взять это на себя.

Северус покачал головой.

— Поверить не могу, Джон. Сальные шуточки из уст начальства, да ещё после обращений в духе Альбуса… Боюсь, мне грозит когнитивный диссонанс.

Адамс тяжело вздохнул и пробормотал что-то подозрительно похожее на «если бы только это». Северус, настроившийся было на скорое завершение дружеской экзекуции, насторожился.

— Мне грозит что-то ещё?

— К сожалению, да, Северус. И, собственно, именно об этом я и хотел с тобой побеседовать. Мисс Кроули просто пришлась к слову.

— Я весь внимание, Джон. Это связано с диагностикой Александра?

— Да, мой проницательный друг. И не только с ней. — Он помолчал, собираясь с мыслями. — Во-первых, не знаю, как вам это удалось, но Алекс теперь действительно волшебник, причём очень могущественный. И я бы поздравил тебя от всей души, но…

— Но?

— Но, и это во-вторых, магический рисунок твоего сына сильно отличается от твоего и Гермионы. Я провёл несколько дополнительных тестов — это словно чужой ребёнок, не имеющий ни к Снейпам, ни к Принцам никакого отношения. Собственно, он и внешне изменился очень сильно и… узнаваемо. И я бы хотел знать, как так получилось.

Северус прикрыл глаза, приподнимая окклюментные щиты. Это не было новостью, но снова выбивало из радостной колеи. Сколько раз ему ещё предстоит рассказать о родстве своего первенца с Малфоями? И как эта правда повлияет на жизнь его мальчика? Впрочем, размышлять сейчас было некогда — Адамс ждал и имел полное право получить ответы на свои вопросы, чтобы потом правильно оформить магические документы. Стараясь не слишком углубляться в подробности, Снейп рассказал о ритуале усыновления рода, жертве Драко и своих ощущениях во время обряда. Когда он закончил рассказ, Джон выглядел одновременно потрясённым и подавленным.

— Невероятно. Когда ты ночью прислал патронус с просьбой о палатах для Грейнджеров и обследовании тела Малфоя, я был уверен, что ты говоришь о Люциусе. Представь мой шок, когда я увидел его живым, хоть и несколько… невменяемым, в отделении Януса Тики. Ментальщики пригласили меня, чтобы выяснить, из-за чего он потерял магию, и как её вернуть. Надо, кстати, сообщить им, что последнее абсолютно невозможно — теперь ему прямая дорога в Эдинбург и, надеюсь, навсегда. То-то мисс Кроули будет рада: такой уникальный пациент — и весь в её распоряжении, жалей — не хочу, — он вздохнул. — Я и подумать не мог о Драко. Бедный мальчик, ему бы ещё жить и жить.

— Да, ты прав. Мне… до сих пор трудно поверить. И ещё труднее понять, что я чувствую, зная, что мой сын теперь Малфой, и понимая, какой ценой ему досталась магия. И я не знаю, какие именно последствия для нашей семьи это всё несёт.

Адамс понимающе кивнул.

— И это третья причина, по которой я хотел с тобой поговорить. Твой сын теперь — наследник чистокровного рода, насколько мне известно, единственный из уцелевших Малфоев. Богатый и могущественный. И в то же время он мальчик, просто мальчик, которому очень многое нужно узнать и многому научиться. Более того, до этого дня он не сталкивался с волшебством, и сейчас в его организме идёт серьёзная магическая и физическая перестройка, энергоканалы перегружены… Ему нужен наставник и опекун, который поможет обуздать собственную магию, научит контролировать свою силу и будет представлять его интересы вплоть до совершеннолетия.

Северус помрачнел. Безусловно, он подозревал нечто подобное. И всё же его коробила мысль, что его сын с точки зрения магии — абсолютно чужой человек. С этой позиции Джиневра Поттер, магическая поручительница Алекса при крещении, имела с мальчиком более крепкую связь.

— Кто может стать этим опекуном, Джон? Это огромная ответственность, всё же род Малфоев — один из священных двадцати восьми. Наверняка есть какие-то ограничения.

Адамс положил руку на плечо друга:

— Конечно, это должен быть ты, Северус. Лучшей кандидатуры не найти. И, пожалуй, только ты сможешь сделать из наследника Малфоев нормального человека, — он усмехнулся, пытаясь ослабить напряжение, но затем печально добавил: — С Драко ведь, по сути, получилось.

Северус неопределённо кивнул: он действительно сильно повлиял на крестника, особенно они сблизились на шестом курсе, когда Драко пытался выполнить безумное задание Тёмного Лорда и выжить. Но не это ли стало началом конца? Не это ли в итоге привело юношу к гибели?.. Снейп тряхнул головой, скидывая мрачное наваждение. Это неважно. Уже неважно. Всё уже случилось, и теперь можно лишь постараться сохранить наследие Малфоев, пусть и в качестве опекуна для собственного сына.

— Наше кровное родство с Александром — не помеха?

— Нет. Наоборот, это поспособствует усилению связи и смягчит их фамильные черты и склонности.

— А мой статус крови?

— Думаю, он не имеет значения. Конечно, ваш случай беспрецедентный, Северус. Сквиб, ставший магом другого рода — даже звучит фантастически. Но именно поэтому магия Малфоев не должна противиться твоему желанию стать опекуном единственного наследника. В конце концов, ты его кровный отец, и был связан с родом как крёстный Драко. Звучит запутанно, но вполне в духе древних фолиантов.

— Как именно должен пройти ритуал, Джон? Это же не просто печать в министерстве, я правильно понимаю?

— Безусловно, Северус. Я не настолько хорошо разбираюсь в древних традициях, тебе стоит обратиться в Визенгамот, к верховному магу Тибериусу Огдену. Но, думаю, вам придётся посетить Малфой-мэнор и провести обряд там, в ритуальном зале.

Снейп кивнул. Это имело смысл и несколько примиряло его с несправедливостью судьбы. Он усмехнулся: надо рассказать Поттеру, он наверняка оценит иронию всей ситуации.

— Спасибо, Джон. Как думаешь, сколько у нас есть времени? Я бы хотел дать Алексу возможность восстановиться. Пока что его впечатления о волшебстве, замках и ритуальных залах довольно мрачные. Кроме того, нам нужно проститься с Драко.

— Если Сара сможет научить Александра сбрасывать лишнюю энергию, его состояние временно стабилизируется. Но я бы рекомендовал вам не затягивать. Чем скорее он получит твою защиту и связь с тобой — тем ему будет легче и спокойнее. Да и тебе тоже.

— Я понял тебя. Спасибо ещё раз, — Снейп пожал руку Адамса.

— Иди к семье, Северус. И передай Гермионе, что я жду её в отделении, если она готова вернуться. Такими талантами нельзя пренебрегать.

— Тебе когда-нибудь говорили, что ты профдеформированный трудоголик, Джон?

— Да, что-то такое было. Кажется, тогда министерские крысы критиковали нас обоих.

— Туше, — Северус усмехнулся уголком губ и стремительно двинулся к выходу из кабинета.

Возглас Адамса остановил его на полпути:

— Постой, я совсем забыл про диагностику! Миссис Снейп выразилась предельно ясно, и я не рискну навлечь на себя её гнев. Судя по последним новостям, она неплохо владеет скальпелем.

— Миссис Снейп владеет скальпелем, но не информацией. Я уже выпил все необходимые зелья, так что состояние скоро нормализуется. Но если она вдруг спросит — у меня было небольшое сотрясение, не требующее специального лечения. Пара дней постельного режима — и всё будет отлично, — он распахнул дверь и вышел, не собираясь слушать возражения и задерживаться. Семья и так заждалась.

Адамс вздохнул, смиряясь с поражением: заставить Северуса обследоваться было практически нереально. Он избегал диспансеризации даже под страхом увольнения. Оставалось надеяться, что шпионские навыки коллеги будут более совершенны, чем проницательность его суровой жены, а также на то, что запланированный постельный режим даст удовлетворительные результаты. В конце концов, нельзя недооценивать исцеляющий потенциал любви.

* * *

Дом встретил их тишиной. Северус обвёл глазами гостиную и вздохнул: в круговерти событий он совсем забыл о том, в каком состоянии находится их жилище. В последние годы он бывал здесь редко, раз или два в неделю, предпочитая ночевать в Мунго, и всегда ограничивался минимальными бытовыми чарами на кухне и в спальне. Ему одному было нужно немного: горячая еда, душ и чистая постель. Впрочем, нередко он, вымотавшись за день, засыпал на диване: их роскошная двухспальная кровать казалась слишком просторной и холодной. Никакой генеральной уборки, никаких сложных заклинаний для чистки плиты или полировки мебели. Периодически Сара или Минерва предлагали прислать в помощь домового эльфа, но Снейп отказывался: Гермиона бы не одобрила.

В результате то, что раньше было уютным семейным гнёздышком, выглядело заброшенной холостяцкой берлогой. Свет вечернего солнца пробивался сквозь мутные стёкла давно не мытых окон, а все поверхности тонким ровным слоем покрывала пыль. Благо Северус привык поддерживать общий порядок, и серьёзного бардака всё-таки не было. Отдельно он похвалил себя за то, что сразу же выносил пустые бутылки из-под огневиски. Продемонстрировать семье свою слабость сейчас было бы совсем позорно.

— Как здесь… пусто, — удивлённо протянула Гермиона и прошла вперёд, осматриваясь. — А где наши фотографии? — она указала на стену между шкафами, на которой виднелось несколько белых пятен. Раньше здесь была целая выставка самых ярких моментов их семейного счастья.

Северус вздрогнул. Как установило следствие, разгром в гостиной устроили уже после того, как Гермиону с Алексом перенесли в другое место. Поэтому она не могла знать, что все рамки с фото- и колдографиями были сорваны и разбиты, и именно на этой стене была сделана надпись их с Алексом кровью. Когда всё закончилось, у Северуса не хватило мужества повесить снимки обратно, и он унёс их в спальню, спрятав в одном из шкафов. Лишь одну, чудом уцелевшую рамку с запечатленным моментом их свадебного поцелуя, он оставил на журнальном столике.

Впрочем, сейчас это уже не имело значения. Он с трепетом оглядел замершую посреди гостиной тонкую фигурку жены, перевёл взгляд на притихших детей. Не стоит пугать их, не стоит вспоминать о том горьком дне, когда началась их разлука. Как бы несбыточно это ни звучало, теперь они вместе. А значит, на стене снова появятся снимки, но уже новые, в полном составе.

— Мне пришлось отнести их наверх. Сломались рамы, и я подумал, что починкой лучше заняться автору выставки, — он подмигнул Гермионе и усмехнулся, увидев, как та закатила глаза. Да, шутка о её страсти к фотографиям и инсталляциям раньше была одной из его любимых.

— Мерлин, ты опять! — она притворно возмутилась. — Не сомневайся, я организую новую, ещё лучше прежней. И ты не отвертишься от семейной фотосессии. Купим одинаковые пижамы, устроим бой подушками…

— Как изволит леди, — Северус сделал лёгкий полупоклон и улыбнулся детям, что наблюдали за их игривой перепалкой с широко распахнутыми глазами: — Алекс, Элена, добро пожаловать домой. Детскую ещё предстоит привести в порядок, но это не займёт много времени. Сегодня мама продемонстрирует чудеса трансфигурации, и вы переночуете вместе, а потом мы, конечно, переделаем гостевую, чтобы у каждого была своя личная комната.

— Да, это одна из причин, почему быть волшебниками очень удобно, — усмехнулась Гермиона, взмахами палочки убирая паутину в углу.

— А что с нашим прежним домом? — Алекс уже дошёл до окна и внимательно разглядывал пейзаж. — Мы разве не вернёмся в Австралию?

Гермиона растерянно посмотрела на Северуса, и тот пожал плечами, скрывая смущение. Они ещё не обсуждали ни их переезд в Англию, ни работу, ни… Да они вообще ещё ничего не обсуждали! Просто-напросто не успели. Но ему и в голову не могло прийти, что Миа может захотеть вернуться к прежней магловской жизни на другом краю Земли. Разве могло такое случиться после столь желанного воссоединения? В ответ на размышления в душе шевельнулись такие знакомые страх и неуверенность. А почему он, собственно, решил, что их желания совпадают? Вдруг за эти шесть лет всё изменилось слишком сильно? Вдруг та, пусть криво, но самостоятельно устроенная жизнь Гермионе дороже, чем ворох воспоминаний об их «недолго и счастливо»? Да и сможет ли он сам перестроиться и забыть эти шесть долгих, иссушивших душу лет…

Словно подливая масла в огонь, Алекс продолжил:

— Ведь там же твоя работа, мам. Там твои пациенты, им нужна операция. Ты сама говорила, что бросать дело на полпути безответственно. И Марк, мы же даже не попрощались с ним! Он обещал сводить меня в поход. И моя школа…

— О, милый, — Гермиона подошла и положила руку ему на плечо, — я понимаю, ты скучаешь по тому месту, где вырос, по друзьям и даже по школе. Но за последние дни многое изменилось. Наш дом, наше место — здесь, рядом с папой. Всегда было, на самом деле. Просто я этого, к сожалению, не помнила.

Алекс вздёрнул подбородок:

— Папа мог бы приезжать к нам, когда у него будет время. Или даже прилетать, как мы сегодня утром в его кабинет. Или мы к нему. Это же быстро, раз мы волшебники.

Гермиона развернула сына к себе лицом и внимательно посмотрела в его глаза:

— Конечно, это возможно, но это неправильно, Ал. То, что произошло с нашей семьёй шесть лет назад — чудовищная ошибка. И лучший способ её исправить — снова жить всем вместе. Конечно, сначала будет немного непривычно. Мне придётся найти работу здесь, или иногда перемещаться туда, в Австралию. Но это всё решаемо, мы с папой обсудим и расскажем вам с Эленой, как мы будем справляться. То же самое касается твоей учёбы — школы есть и здесь, и они ничуть не хуже.

— А дедушка? Он что, будет там один? — Алекс перебил мать, не в силах слушать успокаивающие речи.

Гермиона покачала головой:

— Нет… Нет, дедушка будет жить в своём старом доме, здесь, в Лондоне. Понимаешь, те люди, которые похитили вас с бабушкой, устроили взрыв в нашем коттедже в Брисбене. Так что, по сути, нам некуда возвращаться, даже если бы мы вдруг и захотели.

— Мы могли бы жить у Марка, — упрямо нахмурился Алекс. — Он был бы счастлив. Он любит тебя, я знаю.

— Нет, — Гермиона ответила резче, чем хотела бы. — Нет, не могли бы. И мы с тобой уже об этом говорили, Алан… Алекс, — поправилась она и уже мягче добавила: — Марк — прекрасный человек, но он мой друг, и все эти годы он был для меня только другом. Я всегда любила твоего отца, хотя и не помнила об этом. Понимаю, звучит странно, но это так, — она робко улыбнулась и взглянула Северусу в глаза. Он поймал этот тёплый взгляд и глубоко вздохнул, только сейчас осознавая, что во время её речи непроизвольно задержал дыхание.

Алекс виновато вздохнул, наблюдая за переглядками родителей, и потёр лицо руками. Он сам не знал, зачем завёл этот разговор о возвращении в Брисбен. Перед отъездом бабушка дала ему время попрощаться со всеми друзьями, и Ал уже успел смириться, что они больше не будут играть вместе. За прошедшие сутки он много раз убедился в том, что его отец — достойный человек, и они вполне могут поладить. И этот дом: просторный, светлый, хоть и немного грязный, нравился ему. В один момент Алу даже показалось, что он помнит эту большую люстру, украшенную цветами и листьями, и книжные шкафы, заполненные под завязку, и даже потёртый зелёный диван с мягкими подлокотниками. Наверное, жить здесь, всем вместе, было бы здорово. Но покалывание в пальцах, усилившееся за время после осмотра, нервировало, а на душе было неуютно и тревожно. Ему отчаянно хотелось чего-то хоть немного привычного, не связанного с волшебством, чтобы унять этот зуд и беспокойство внутри.

Северус наблюдал за сыном, удерживая окклюментные щиты изо всех сил. От усталости, боли и разочарования хотелось выть в голос. Каких-то пару часов назад этот мальчик доверчиво шмыгал носом в его объятиях, а теперь снова закрылся, выпустил колючки и решил вернуться в Австралию под крыло этого пока ещё незнакомого, но уже ненавистного доктора Марка. Как это вообще совмещается в столь маленькой головке, непонятно. Снейп бросил осторожный взгляд на дочь, но та уже обнаружила на одной из нижних полок какую-то книгу по травологии и теперь сидела в углу дивана, разглядывая картинки. Идеальный ребёнок, просто подарок магии. Стоп. Магии?.. Северус прищурился и внимательно посмотрел на сына. Мальчик выглядел так, словно сам не рад происходящему: плечи опустились, руки беспокойно теребили край одежды, словно пытаясь унять невидимую дрожь. Снейп медленно двинулся в сторону окна, и Алекс резко развернулся, услышав звук шагов. Заглянув в его глаза, Северус вздрогнул: там, словно молнии, метались тоска и паника. Магия… Ему тяжело от неизрасходованной магии, особенно в доме, напичканном под завязку защитными заклинаниями! Именно поэтому он так обеспокоен и нелогичен. Северус сосредоточился и мягко толкнулся в сознание сына, посылая ему покой и уверенность. Алекс вздрогнул и внимательно посмотрел на отца, а потом вздохнул чуть свободнее.

— Сев, что случилось?

Не отводя взгляда от сына, он улыбнулся Гермионе. И эта женщина ещё сомневалась в том, что она хорошая мать! А сама уловила малейшее изменение в ритме дыхания ребёнка.

— Технические сложности, дорогая. Всё решаемо.

Гермиона озадаченно кивнула.

— Ал, слушай меня внимательно, хорошо? Дыши глубоко и спокойно и выпей вот это, — Снейп достал из кармана флакон с умиротворяющим бальзамом, которым его снабдила Сара, и передал сыну, а затем перевёл взгляд на Гермиону: — Мы сейчас пойдём прогуляемся. Алексу нужно сбросить магию и успокоиться. А вы пока осмотритесь и передохните, хорошо? Только умоляю, не готовь ничего. Судя по весу корзинки, которую нам передали твои обожаемые эльфы, голодная смерть в ближайшие дня три нам не грозит.

Гермиона хихикнула и, оглянувшись на детей, доверительно прошептала:

— Я и не собиралась. Уверяю тебя, если я в чём-то и стала лучше за эти годы, то точно не в обращении с кастрюлями.

Получив лёгкий поцелуй в нос, она усмехнулась и направилась к дочери.

Выйдя на крыльцо, Северус осмотрелся в поисках подходяшего полигона для тренировки. Старый яблоневый сад, теплицы с травами на заднем дворе — нет, не пойдёт. Опасно, слишком близко к дому и насыщено магией. Его магией. Тропинка через поле к раскидистому дубу — теплее, но тоже нет. Слишком открытое пространство, которое хорошо просматривается из окон. Алексу сейчас не нужны свидетели. А что, если спуститься к озеру? Да, это определённо было лучшим из возможного. Он осторожно коснулся плеча сына, призывая его следовать за собой, и отметил, что мальчик начал дышать легче и повеселел, стоило им выйти за пределы защитного купола. Что ж, скоро зелье начнёт действовать, и Алексу станет спокойнее, а пока стоит немного сбросить напряжение. Снейп прошел по тропинке, прислушиваясь к шагам позади, затем остановился у кромки воды и развернулся:

— Ал, ты хорошо помнишь, чему тебя учила тётя Сара?

Вопрос не был праздным. Лингли более получаса пыталась разъяснить крестнику, как создавать светящийся энергетический шарик, но они смогли добиться лишь тусклого неоформленного сияния.

— Да, помню, — мальчик кивнул и поджал губы: — Только у меня ни хрена не получалось.

Северус изогнул бровь:

— Так уж и… ни хрена?

Алекс смутился:

— Ну… я имел в виду ничего. Ничего не получалось. Прости, это грубо… Мне просто… Мне непонятно, как это.

— Не переживай, я слышал вещи и похуже, — Северус усмехнулся, а затем прищурился. Стоило проверить одну теорию, прочитанную однажды в книгах о стихийной магии: — Ты любишь купаться, Ал?

— Да, очень, — глаза мальчика засияли. — Дома мы почти каждый день ходили на пляж, когда хорошая погода, в заливе вода всегда тёплая, и волны небольшие, и я даже с маской нырял, когда дедушка был один с нами. И у меня как-то даже губы были синие, потому что долго в воде, но мы потом согрелись, и я не заболел, — Алекс чуть выпятил грудь, явно гордясь своим богатырским здоровьем, но, заметив внимательный взгляд отца, смутился и отвёл глаза. — Теперь так уже не будет, я знаю. Я… я привыкну, папа.

Последние слова Ал почти прошептал, пытаясь подавить спазм в горле. Никогда, никогда уже ничего не будет как прежде! Он вспомнил деда, такого постаревшего и растерянного, непривычно тихого. Они все вместе заходили к нему в палату перед тем, как отправиться сюда. Отец пояснил, что дедушка пострадал во время взрыва коттеджа и должен ещё какое-то время находиться в больнице, а потом они перенесут его домой. Алекс знал, что дед, несмотря на то, что сам врач, ненавидит лечиться. Даже после операции, когда ему вырезали аппендикс, он пришёл домой на следующий день, и Марк потом очень ругался. Но сегодня дедушка слушал все объяснения очень терпеливо, не спорил и не говорил, что на нём всё заживёт как на собаке. А глаза у него в этот момент были на самом деле, как у собаки: грустные и виноватые. Мама вела себя странно: хмурилась, молча вздыхала и отводила взгляд, и только раз, на прощание, погладила деда по плечу и что-то прошептала на ухо. И Алекс мог поклясться, что в глазах у него стояли настоящие слёзы.

Снейп шагнул ближе и присел, ловя взгляд сына:

— Мы оба будем привыкать, Ал. Я ведь совсем не знаю, как быть отцом таким большим детям, как ты и Элена. В последний раз я видел тебя годовалым, и тогда с тобой было куда проще, — он усмехнулся и заглянул в печальные глаза сына. — Зато сейчас интереснее. Так что давай договоримся: если тебя что-то беспокоит, пугает, или тебе чего-то хочется, ты просто будешь говорить мне или маме, хорошо? И я постараюсь решить проблему. Ты только не молчи, — прозвучало непривычно и почти умоляюще, но Алекс, кажется, немного расслабился. — А теперь давай разберёмся с твоим ни-хрена-не-получается.

Северус осторожно коснулся воды кончиками пальцев, сделал движение кистью и продемонстрировал Алексу миниатюрный фонтан. Мальчик округлил глаза, наблюдая, как на ровном месте появилась бьющая вверх струя воды, затем, повинуясь жесту отца, начала подниматься всё выше и выше и, наконец, рухнула вниз, обдав их миллиардом сияющих брызг.

— Попробуй, — голос отца звучал мягко, приглашающе. — Закрой глаза и представь, что у тебя уже получилось.

Алекс скептически покачал головой, но подчинился. Он осторожно коснулся холодной водной глади ладошкой, а затем закрыл глаза и вообразил красивый фонтан из парка, в котором они часто гуляли с мамой и Эленой. Множество струй били в небо, сверкая на солнце и даря прохладу. Ему показалось или вода под ладонью слегка забурлила?..

— Молодец. А теперь прислушайся к себе, почувствуй эту внутреннюю дрожь, которая тебя так беспокоит. Не сопротивляйся ей, представь, как она течёт из твоей ладони прямо в воду, — Северус коснулся руки сына, посылая лёгкий, едва заметный импульс, и осторожно потянул в сторону, помогая сделать взмах. — Вот так. Смотри!

Алекс распахнул глаза: прямо под их с отцом соединёнными руками рос новый маленький фонтан из пяти струй.

— Ты молодчина, сын, — Снейп с гордостью смотрел на изумлённого мальчика. — А теперь давай попробуем так.

Он зачерпнул воду двумя руками и сделал движение, будто лепит снежок. Между ладоней зависла радужная водяная сфера.

— Держи, да покрепче, иначе нам придётся шлёпать домой в мокрых ботинках, — он ухмыльнулся, передавая Алексу водяной шар.

Несколько секунд ему удавалось удерживать удивительную конструкцию целой, но затем поток энергии словно иссяк, и через секунду Ал почувствовал, как обувь и брюки намокают и становятся тяжелее. Судя по всему, отца тоже задело, и мальчик внутренне сжался, ожидая выговора. Однако в ответ послышалось лишь довольное хмыканье:

— Это даже лучше, чем я ожидал. Ещё!

Они проделывали фокус с водяным шариком раз за разом, промокая и сближаясь всё сильнее. Вода в ботинках противно хлюпала, а брюки можно было выжимать, но никто, казалось, не замечал дискомфорта. Через четверть часа Алекс мог сам создать и удержать силой своей магии небольшую сферу. Она переливалась между его ладонями, словно диковинный снежок, и мальчик залюбовался. Прошлой зимой они всей семьёй ездили в горный лагерь, и там мама и дед устроили настоящую снежную битву.

Хлоп! Он почувствовал лёгкий толчок возле плеча, ощутил, как намокает футболка, и обернулся.

— А теперь проверим твою меткость, — отец перекатывал между ладонями новый водяной шарик и ухмылялся.

Спустя десять минут интенсивного обстрела они замерли друг напротив друга с поднятыми руками, вымотавшись физически и эмоционально.

— Отлично, Ал. Как ты себя чувствуешь? — Северус откинул с лица слипшуюся прядь и внимательно осмотрел мокрого, но, кажется, счастливого сына.

— Лучше, пап… Когда мы были дома, мне казалось, что у меня всё внутри чешется или как будто кот мурлычет и щекотно. А сейчас так хорошо. Только я устал. И всё липнет противно, — он скептически осмотрел абсолютно сырые ботинки и штаны. — А ты знаешь, что мама нас убьёт?

— Догадываюсь, — Северус шевельнул рукой, направляя палочку из рукава в ладонь, и произнёс высушивающее заклинание, — именно поэтому она нас вот такими и не увидит. А теперь давай, ещё десять шариков — и домой, — он взмахнул палочкой, накладывая усиленные водоотталкивающие чары на них обоих, и снова запустил в сына бомбочку.

Алекс удивлённо провёл рукой по совершенно сухой рубашке:

— А сразу так нельзя было сделать?

— Можно, — Снейп усмехнулся и взъерошил волосы на затылке новоявленного властителя водной стихии, — но какое тогда веселье?

Войдя в дом, Северус замер и неверяще обвёл глазами знакомое, но чудом преобразившееся пространство. Пыль и грязь, скопившиеся за годы неуютного одиночества, растворились по мановению волшебной палочки его абсолютно неутомимой жены. В воздухе витали запахи свежести и пастушьего пирога, который Гермиона, очевидно, разогревала к ужину. Мерлин, они уже сутки на ногах, а она столько успевает… На что же тогда способна эта женщина, когда выспится?

— Ого, — Алекс, явно впечатлённый скоростью наведения порядка в семейном гнезде, начал спешно разуваться. — Как это они так быстро?

— Очевидно, твоя мама сейчас очень переживает. А когда она переживает… — Снейп сделал паузу и подмигнул сыну.

— … она делает сто дел в минуту, — продолжил мальчик и рассмеялся.

— Именно. Но всё равно впечатляет, правда?

— Ага, — Ал кивнул и в нерешительности замер посреди гостиной. — А куда теперь идти?

— Думаю, ты можешь уже мыть руки и проходить на кухню, — Северус махнул рукой в направлении уборной. — День был долгим и трудным, нам всем нужно поесть и отдохнуть.

— А ты… ты не пойдёшь со мной? — мальчик явно робел в незнакомом доме.

— Я подойду через минуту. Мне нужно связаться с мистером Поттером. Если тебе так спокойнее, можешь подняться по лестнице и пройти направо, судя по голосам, мама и Элена где-то в спальне, — Снейп дождался неопределённого кивка сына, отвернулся к окну и достал палочку: — Экспекто Патронум!

Надиктовав светящемуся посланнику сообщение, Северус развернулся и чуть не врезался в замершего сына. Расширившимися серыми глазами он изумлённо смотрел в окно, вслед улетевшему патронусу.

— Ал? Всё в порядке?

— Я так много раз видел его на картинках, — прошептал мальчик. — Я даже пытался тоже его позвать, но у меня ничего не получилось…

Снейп почувствовал, как сердце сжалось в груди. Если бы не вся эта трагическая история, его сын-сквиб никогда бы не почувствовал биение магии в крови, не смог вызвать патронуса или поиграть, как сегодня, в водные снежки. Он опустил руку на кудрявую макушку и слегка взъерошил мягкие пряди:

— Это сложная магия, друг мой. Ты научишься ей, когда вырастешь. Но мне уже интересно, какую форму примет твой защитник.

— А что, разве не у всех кошки, то есть барсы?

Словно в ответ на его вопрос границу дома пересёк призрачный олень. Склонив голову, он проговорил голосом Гарри Поттера:

— Профессор, как вы просили, я отправил сову Тиберию Огдену, он пришлёт ответ с датой встречи лично вам. Наблюдение за Джейн установим, отчитаюсь завтра. Утром, как соберётесь в Жемчужину, загляните в аврорат, я организую порт-ключ. Хорошо вам отдохнуть… — патронус замялся, словно передавая неловкость хозяина, а затем смущённо выдохнул: — Как думаете, профессор, белые розы подойдут? Раз уж красные Джинни теперь не жалует.

Северус фыркнул, но всё же послал барса с кратким ответом:

— Хоть ромашки, Поттер. Главное, не ограничивайтесь только ими.

Ужин прошёл в тёплом молчании. Сонные дети возили по тарелкам вилками, перешёптывались, обсуждая новый дом и игрушки в детской Алекса. Гермиона казалась преувеличенно бодрой, постоянно вскакивала то за хлебом, то за солью, и Снейп невольно задумался, что же так сильно беспокоит жену, что она не может усидеть на месте и предпочитает передвижения простому акцио. Он очнулся от негромкого, но настойчивого «паааап!», которое Элена, судя по нетерпеливому выражению лица, повторяла уже далеко не в первый раз.

— Что, прости?

— Я говорю, ты нам почитаешь?

— Хм… Ну, если вы сможете быстро приготовиться ко сну, то конечно.

— Ура! — девочка взвизгнула и потянула за собой совершенно разомлевшего от сытости и тепла брата. — Мы быстренько! Мама там нам всё трансфи… сфига… приготовила. И пижаму, и щётки зубные.

Гермиона проводила детей тёплым, немного печальным взглядом. Казалось, она видит что-то особое, скрытое от чужих глаз, даже от него. Она стояла у раковины, прислонившись к столешнице, и казалась усталой и отстранённой, будто теперь, с уходом детей, вся её энергия внезапно исчезла. Такая перемена настроения не могла не беспокоить.

— Ты в порядке? — Северус подошёл ближе, обнял жену за плечи и прижался губами к макушке, вдыхая аромат волос.

— Ничего… Устала немного, — она взмахнула палочкой, отправляя посуду со стола в раковину. — Это был очень долгий день.

— Точнее и не скажешь. К сожалению, завтра будет не легче.

— Ты отправишься в Жемчужину?

— Да, с утра. Я хочу сделать всё сам, понимаешь? Драко заслужил это. Ему будет спокойнее дома, в семейном склепе.

Гермиона склонила голову и развернулась, оказываясь в его объятиях.

— Мне страшно отпускать тебя туда одного, — её голос звучал приглушенно, а горячее дыхание проникало сквозь рубашку, разгоняя по телу мурашки.

Северус осторожно подцепил пальцем её подбородок и заглянул в карамельные глаза, наполненные тревогой и солью:

— Не волнуйся, Миа. Одного меня туда и не пустят. Поттер наверняка даст мне штук пять сопровождающих, ведь поместье нужно обследовать после Пожирателей. — Он помолчал, завороженный её взглядом. — Это ведь не всё, о чём ты волнуешься?

Она слабо улыбнулась и покачала головой.

— Ты слишком хорошо меня знаешь, — она вздохнула и прикрыла глаза, собираясь с духом, а потом сокрушенно поморщилась: — Я всё думаю… Мерлин, как они могли, Сев? Мы были так счастливы здесь, а они… — Гермиона снова уткнулась носом в его грудь, и её плечи вздрогнули. Секунду спустя она подняла лицо, уже мокрое от слёз и чуть покрасневшее, и яростно всхлипнула: — Я просто не могу поверить… Знаешь, пока мы не вернулись домой, я не осознавала, что они натворили. Во всяком случае, не в полной мере. А сейчас наводила порядок и… Наши дети, они должны были быть здесь, понимаешь? Мы должны были быть вместе, всегда. А они росли там, и моя мать говорила гадости о тебе, а отец молчал, позволяя ей лгать.

— Узнаю свою воинственную львицу. Но разве ты не простила хотя бы Венделла? Вы ведь виделись в Брисбене, и ты лечила его.

Она покачала головой:

— Мы не успели толком поговорить. Кроме того, его жизни тогда угрожала опасность, и мне было не до обид. Но сейчас… Отец явно хочет поговорить, и дети ничего не понимают и смотрят так жалобно, когда я отворачиваюсь от него… Элена ведь всегда была его любимицей, да и с Алексом он возился не меньше, чем… — она мотнула головой, не желая говорить о матери, на которую явно злилась больше. — И он действительно помогал мне, много. И защищал. Но он знал! Всё знал и молчал! Он позволял мне и детям тонуть в этой лжи, ненавидеть тебя… А если бы я дала слабину и сделала аборт, как настаивала моя мать?

— Она настаивала на чём? — Северус непроизвольно сжал руки, пытаясь обуздать ледяную ярость, которая мутной волной поднялась из глубин души. Мерлин, зря он послал громовещатель этому недотёпе-аврору Николсону. То, что парень упустил Джейн — это редкая удача, иначе бы эта сука не дожила до утра. Он бы придушил её голыми руками и не поморщился. Недолюбливать внучку, пытаться оградить дочь и внука от магии — это он с натяжкой, но мог понять. Однако разговор с Алексом и откровение Гермионы выглядели переходом за грань.

Очевидно, он слишком сильно стиснул плечи Гермионы, потому что она осторожно высвободилась и погладила его по щеке.

— Сев? Прости, я не подумала…

— Кажется, мне придётся взять свои слова обратно, — пробормотал он. — Я не смогу видеть их возле наших детей… Возможно, со временем Венделла, но твою мать… — Снейп покачал головой. — Твою мать, — он усмехнулся и, посомневавшись, всё же спросил: — Кстати, а что это за тетрадка, которую она вручила Элене в коридоре? Что там написано?

— Не знаю, — Гермиона тяжело вздохнула и пожала плечами. — Я понимаю, что это совершенно по-детски, но я не готова сейчас даже к такому, письменному разговору с ней. Мне нужно успокоиться… Ты можешь прочитать, если хочешь. Вдруг там что-то важное. Я оставила тетрадь на столике в спальне.

— Хм… Нет, предложение, конечно, соблазнительное, но я воздержусь. За ней будут наблюдать авроры, чтобы ничего не натворила. А её душещипательные рассказы, извинения и объяснения меня не интересуют. Теперь уж точно. Не после того, что я узнал о ней и наших детях…

Гермиона кивнула и пристально посмотрела мужу в глаза, решаясь высказать самый главный страх:

— Дети… Они… они совсем тебя не знают, Сев. И я… — она нахмурилась и проникновенно прошептала: — Знаю ли я тебя, после стольких лет? Знаешь ли ты меня? Я боюсь. Вдруг шесть лет — это слишком много?..

Северус осторожно обхватил её лицо ладонями и погладил щёки большими пальцами, стирая дорожки слёз:

— Я знаю главное. Я люблю тебя, это не изменилось. И этого пока достаточно.

— Я… я тоже…

— Тшшш, — он прижал палец к её губам. — Не надо. Пока не надо.

— Но я правда…

— Миа, у нас есть всё время мира, чтобы преодолеть эти шесть лет. Мы не будем спешить, — Снейп прислушался к топоту ног наверху, мягко развернулся к выходу и взмахом кисти погасил свет. — Я подозреваю, что терпение народных масс на исходе. Я почитаю им и приду. Если ты будешь готова, мы поговорим ещё. Столько, сколько тебе нужно, чтобы больше не бояться, — он помолчал и чуть смущённо добавил: — Твой шампунь был под стазисом все эти годы, так что он в порядке… Но ты можешь воспользоваться и моим, если захочешь.

Гермиона улыбнулась и потёрлась носом о его плечо:

— Заманчивое предложение, сэр. Жаль, что мне нужно в душ, я тоже хочу сказку на ночь.

Северус наклонился к её губам, и в его глазах вспыхнуло пламя:

— Непременно, но не сегодня. У нас есть всё. Время. Мира, — он коснулся её губ лёгким поцелуем и отстранился прежде, чем она успела ответить.

Твой шампунь был под стазисом… Эти странные слова и сопровождавший их румянец на всегда бледных скулах не выходили у Гермионы из головы, пока она поднималась по лестнице в спальню, пока, словно лягушачью кожу, скидывала жестковатую от очищающих заклинаний одежду. Северус так смутился, словно проговорился о какой-то постыдной тайне или опасной слабости. Она зажгла боковой свет в ванной, повесила на крючок пушистое полотенце и взяла с полочки прозрачный флакон, до половины наполненный вязкой субстанцией с её любимым запахом. Что значила для него эта, по сути, мелочь? И почему, даже смирившись, Северус так и не решился избавиться от того, что болезненно напоминало о потерянном счастье? А впрочем, это так похоже на него… Гермиона почувствовала, как горячие слёзы закипают в глазах, а в груди свербит от иррационального страха. Он ждал её! Он так скучал… Её верный, сильный, её почти потерянный и такой родной. Да, сейчас на кухне он подбадривал её. Но что, если всё-таки ничего не получится? Что, если он разочаруется в ней или в детях? Как ей перекрыть эти годы ожидания и боли? И сможет ли он любить её… другой? Несовершенной, повзрослевшей, с новыми шрамами на теле и на душе?

Вопросы, вопросы, вопросы… Её суть, её невыносимая характерная черта. Гермиона поджала губы и бросила недовольный взгляд на своё отражение. Когда-то именно она настояла на том, чтобы в ванной было зеркало в полный рост. Ей нравилось любоваться собой, нравилось смотреть, как Северус, опьяненный её наготой и раскованностью, ласкает её в душе или после… Теперь же гладкое стекло беспощадно отражало картину тела, изменившегося за прошедшие годы. Да, она была ещё молода, и, пожалуй, даже привлекательна. Но грудь, вскормившая двух младенцев подряд, уже не была такой упругой, в нескольких местах появились растяжки, живот чуть выступал. Но самое неприятное… Она поморщилась и провела пальцем по вертикальному шву от экстренного кесарева сечения. Во вторых родах всё пошло не так, и единственным способом спасти и дочь, и её, оказалось провести операцию, да ещё и не по Пфанненштилю, от которого бы осталась лишь «улыбка», а полноценную нижнесрединную лапаротомию. К сожалению, врач был неопытен и слишком напуган угрозой потерять пациентку, чтобы заботиться об эстетике. Потом присоединилась инфекция, шов воспалялся, плохо заживал. В итоге её плоский животик, которым она так гордилась, который так любил целовать Северус, был пересечен кривым глубоким рубцом.

Да, это мелочь, это всего лишь тело. Так писали в умных книгах по психологии, так говорили ей родители и приятельницы на работе, так утешал её Марк, однажды случайно увидевший её на пляже во время переодевания… Гермиона досадливо передёрнула плечами: только мыслей о постороннем мужчине ей и не хватало! Да ещё перед такой ночью… Их с Северусом первой ночью после разлуки. Их первой ночью на расстоянии дыхания. Гермиона повернулась к зеркалу спиной и бросила на себя ещё один оценивающий взгляд. Что ж, вид сзади был определённо привлекательнее. Подтянутые ягодицы, тонкая талия… Это дарило пусть слабое, но утешение. Ещё раз глубоко вздохнув, она решительно улыбнулась и шагнула под тёплые струи. Хватит хандрить. В конце концов, у неё где-то было кружевное боди в цветах Слизерина… Да и вообще, если её искромсанный живот станет самой большой проблемой в их отношениях, это будет большая удача.

Как Северус и ожидал, дети уснули быстро, он даже не успел прочитать первую историю про кролика Питера полностью. Всё-таки это был действительно долгий и трудный день. Вложив в книгу смешную закладку-червяка, он погасил свет, оставляя лишь слабый ночник, погладил две кудрявые макушки и вышел из детской, стараясь ступать максимально неслышно. Помедлив пару секунд, осторожно отворил дверь в спальню и замер, пытаясь справиться с эмоциями. Гермиона, закутанная в одно только полотенце, сладко спала, раскинувшись на их кровати, как тогда, давным-давно, в их совсем ещё юной совместной жизни. Он всегда недоумевал, как эта хрупкая и невысокая, едва достающая ему до плеча женщина умудряется занимать две трети двуспальной кровати, да ещё и под утро закидывать на него ноги и ворчать о тесноте. Недоумевал — и умилялся.

Очевидно, она планировала дождаться его, чтобы продолжить разговор: в комнате горел яркий верхний свет, а под щекой, как в лучшие ученические годы, покоилась раскрытая книга. Судя по обложке, «История Хогвартса». Неоригинально, но ожидаемо и тоже весьма умилительно.

Что ж, самое главное сегодня и так было сказано. Он хоть и переживал, но не сомневался в своих чувствах, а она не собиралась сбегать и явно хотела вернуть ту семью, которую они потеряли. Так есть ли смысл сейчас вдаваться в детали и вести долгие беседы? Притушив свет, Северус подошёл ближе к кровати, чтобы забрать книгу, и усмехнулся: его мозговой северный полюс, безусловно, понимал, что им с Гермионой стоит сближаться постепенно, заново узнавая друг друга. Но обитатели южного полюса явно и стойко митинговали против такого промедления. И эти спутанные дикие кудри, голые плечи и стройные ножки, прикрытые полотенцем лишь до середины бедра, совсем не способствовали сдержанности.

Ещё раз окинув взглядом соблазнительную картину, Северус укрыл жену одеялом и направился в душ. И стоя под холодными струями, наконец, вдохнул полной грудью. Как бы то ни было, они дома. Вместе. Разве что-то ещё имеет значение?⁽¹⁾

1) Здесь имеет место маленькая отсылка к любимой песне Северуса «Nothing else matters».

Вернуться к тексту

— Ммм, Сев…

Томный, мягкий голос вырвал его из темноты и забытья. Сознание медленно, словно нехотя просыпалось. Приоткрыв один глаз, Северус улыбнулся: как и всегда, когда он ночевал в их спальне, ему снилась Миа. Эти сны: горячие, сладкие, живые, — были мучительно-прекрасны и всегда надолго выбивали его из колеи. Причём неважно, был ли сон связан с их близостью и постелью или представлял собой кусочек воспоминаний о былом и фантазий о несбывшемся. В любом случае весь следующий день Снейп жил с ощущением её кожи под пальцами, её ласкового взгляда на плечах, её присутствия где-то поблизости. Работа валилась из рук, в коридорах ему слышался смех Гермионы, а в каждой встреченной женщине мерещились любимые черты. Однажды Северус, словно под гипнозом, несколько кварталов шёл за кудрявой брюнеткой, одетой в точно такую же, как у Гермионы, алую блузку, и, кажется, изрядно напугал бедную женщину своим вниманием.

Именно поэтому, бывая дома, он частенько укладывался на ночь на диване или вовсе ночевал в своём кабинете в Мунго. Так было спокойнее, так было здоровее, так было разумнее. Но Мерлин, как же он скучал! Он бы всё на свете отдал за её улыбку наяву, за возможность просыпаться рядом, разговаривать, касаться. И пусть бы она занимала почти всю кровать и полочки в ванной комнате, пусть бы таскала книги на кухню и потом забывала поставить на место, пусть бы кудрявые локоны лезли в лицо с явными гомоцидными намерениями. Он бы не сказал ей ни слова против, но…

Тонкий солнечный луч скользнул по щеке, и Северус вздрогнул. Щекочущее присутствие локонов на лице было вполне реальным и ощутимым, а через его бёдра — что за шутки?! — была перекинута чья-то нога. Он в недоумении повернул голову, несколько раз неверяще моргнул и замер, оглядывая такое близкое и до боли знакомое лицо спящей жены. Её пышные, своевольные локоны искрились в лучах рассвета, искусанные полные губы были чуть приоткрыты, а из уголка рта тянулась тоненькая ниточка слюны. И вот это последнее, совсем не романтичное наблюдение заставило его окончательно проснуться. Воспоминания о последних днях замелькали в голове, заставляя сердце биться чаще, а ладони — гореть от желания потрогать, пощупать и стиснуть в объятиях. Она тут. Она тут! Живая, тёплая, настоящая. Спит, обнимая его, прижимаясь к нему мягким, знакомым до истомы и трепета обнажённым телом. Спит, одним своим присутствием наполняя его жизнью. Причём как в переносном, так и в самом прямом смысле.

Не удержавшись, он невесомо обвёл пальцами контур родного лица, погладил щёку и убрал за ухо тонкую прядку, позолоченную солнцем. Гермиона чуть причмокнула, а через мгновение снова едва слышно застонала, выгибаясь и теснее обхватывая ногой его бёдра. С приоткрытых губ слетел шёпот, подозрительно схожий по звучанию с его именем. Северус замер, впервые за долгое время не зная, что предпринять. Его собственное тело реагировало на близость и томные вздохи Гермионы вполне однозначно и непоколебимо. И ей, очевидно, снилось что-то возбуждающее и связанное с ним. Но имеет ли он право разбудить её поцелуями и ласками, преобразуя сон в реальность и доводя его до логического завершения? Или стоит отстраниться и уйти в душ? И если всё же уйти, это будет позорное бегство или стратегическое отступление?

Словно в ответ на его терзания тонкая женская рука зашевелилась под одеялом и неспешно двинулась вниз, в сторону соединения их тел. Осторожные мягкие пальчики скользнули по торсу, задели резинку пижамных штанов и ожидаемо коснулись того, чего сейчас касаться совсем не стоило. Заблудившаяся ладошка сначала растерянно замерла, а затем с любопытством начала изучать новую территорию. Северус зашипел: возбуждение и так было почти болезненным, а подобные дразнящие прикосновения уверенно толкали его за грань. Желание взять инициативу в свои руки, накрыть её тело своим и двигаться, целовать, исследовать до умопомрачения, до сорванного голоса, до дрожи в ногах становилось нестерпимым. Но это абсолютно точно не вписывалось в программу наступающего дня, а также не подходило под определение «идеального первого секса после долгой разлуки». Это было слишком. Пока, во всяком случае.

Он прикрыл глаза и осторожно попытался отодвинуться, окончательно склоняясь в сторону похода в душ. Холодный, бодрящий, привычный душ. Рука Гермионы вновь замерла, а затем раздалось нерешительное:

— Сев?

Распахнув глаза, он увидел смущённую, с порозовевшими щеками Гермиону.

— Мерлин, Сев, прости. Я… Ты мне снился, и я…

Не удержавшись, он придвинулся ближе и усмехнулся, наслаждаясь моментом:

— Ты промахнулась или так было задумано?

— Я промахнулась… Но так и было задумано. — Она лукаво прикусила губу и сверкнула карамельными глазами.

Поцелуй ощущался как глоток воды в жаркий день. Как долгожданное солнце после затяжной зимы. Как полёт птицы, выпущенной из клетки. Мягко проникая языком в рот, оглаживая плечи, путаясь пальцами в непокорной каштановой гриве, Снейп ощущал себя счастливейшим из смертных.

— Я… Я соскучилась. Я жутко, невыносимо соскучилась. Я знаю, что мы не должны, что рано… и такой день… Но я не могу, не могу больше, — сбивчиво шептала она и, словно слепая, ощупывала его лицо, скользящими поцелуями покрывала скулы и линию челюсти, выгибалась от касаний его рук, прижимаясь крепче, царапая спину острыми ноготками.

Северус чувствовал, как последние преграды в сознании рушатся, последние сомнения гаснут под напором такой искренней, всеобъемлющей жажды. Кинув невербальное заглушающее и дополнительную защиту на дверь, он опустился, опираясь на локоть, и сначала медленно и вдумчиво, а потом всё быстрее начал целовать Гермиону, постепенно спускаясь от уголка приоткрытых губ ниже, вдоль линии челюсти и изящной шеи, к полной, мягкой груди. По ощущениям благодаря рождению Элены она увеличилась минимум на полразмера, и Снейп почувствовал мимолётную горечь от того, что он не был свидетелем этих восхитительных изменений в теле жены. Он помнил, как прекрасна она была с округлым животом во время беременности Алексом, как налилась её грудь, несмотря на то, что молока в итоге было немного. Возможно, если он сможет быть убедительным, они могли бы ещё раз решиться… На секунду прикрыв глаза, Северус отбросил за щиты лишние мысли. Да, в это важное время его не было рядом, а в будущем их ожидает много вопросов, но сейчас, в этот самый волнующий, отчаянный момент они вместе. Она в его руках — тёплая, живая, волнующая и взволнованная. Он не позволит сомнениям и планам всё испортить, он будет наслаждаться каждым мгновением этой одновременно долгожданной и неожиданной близости.

Гермиона вздрагивала и тяжело вздыхала, ощущая горячее дыхание и смелые губы на отвыкшей от мужских прикосновений коже. Мурашки тонкой вуалью покрывали тело, соски затвердели, и каждое прикосновение к ним ощущалось как разряд тока. Северус не спеша спускался поцелуями всё ниже, одновременно сильной, чуть грубоватой ладонью поглаживая, сминая, пощипывая её ягодицы и внутреннюю поверхность бедра. Она прикрыла глаза, позволяя себе плавиться, вспоминать, наслаждаться этими ласками, пускающими огонь по венам. Пикантности ситуации добавляло и то, что она, измотанная переживаниями, уснула сразу после душа. Во сне полотенце сбилось, и сейчас она была полностью обнажена. Впрочем, Северус тоже не изменял своей привычке и спал в одних штанах, которые теперь явно были ему слишком тесными. Она ощущала бедром его напряжённую длину и не могла сдержать внутреннего ликования: он хочет, он жаждет не меньше, чем она.

Единственное, что тревожило Гермиону — шрам. Конечно, она прекрасно понимала, что рано или поздно муж заметит его, но абсолютно точно не была готова обсуждать и демонстрировать этот повод для жалости тогда, когда всё внутри горело от желания и нежности. Как бы глупо это ни звучало, ей хотелось забыться и на несколько мгновений вернуться в то время, когда она была ещё совсем юной, манящей и изящной, когда Северус не отводил от неё глаз и, целуя, сбивчиво шептал, будто одурманенный, оды её телу. Мягко, но решительно потянув его выше, она выдохнула прямо в губы:

— Пожалуйста, Сев… Сейчас!

На мгновение он замер, вглядываясь в потемневшие от страсти карие омуты. Как бы Гермиона ни старалась, она была плохой актрисой. Да, она, несомненно, хотела его, даже очень хотела. Но что-то было не так, её явно что-то тревожило. Слишком отчаянно она просила, прикусывая его нижнюю губу, отвлекая и распаляя. Слишком судорожно тянула одеяло вверх, скрывая их тела от света и взгляда. Мерлин, когда они вообще занимались сексом под одеялом? Кажется, даже в первый раз Миа, будучи невинной и неопытной, доверчиво раскрывалась в его объятиях, принимая ласки и нежась, словно довольная кошка. Вопрос уже почти сорвался с его губ, когда в глубине карамельных глаз напротив мелькнула ещё одна эмоция. Горечь. Северус прищурился. То, чего она боялась и хотела скрыть, было слишком серьёзным, слишком ранящим, чтобы выяснять это поспешно, в пылу страсти. Наверное, стоило остановиться, выслушать, понять… Но, к сожалению, он не мог ждать долго, всё внутри вибрировало от предвкушения тесной и влажной глубины, от ожидания давно забытого наслаждения обладанием и принадлежностью. И Северус отступил, уважая желание любимой сохранить тайну. Они обязательно поговорят, он обязательно выяснит, что же скрывает его гордая и ранимая девочка, но позже. А сейчас…

Первый толчок ощущался так, словно в самом деле был первым, решающим, пограничным между невинностью и сокровенным знанием. Судя по тому, как шире распахнулись глаза Гермионы, как она закусила губу, безуспешно пытаясь сдержать стон удовольствия — она испытывала то же самое. Северус не отводил взгляд, впитывая, пропуская через себя её эмоции, и двигался, двигался, двигался, не в силах остановиться, замедлиться, подождать. Миа отзывчиво трепетала, покачивалась навстречу, цеплялась за плечи, всё ближе и ближе подходя к грани, но не переступая.

— Ещё… Ещё Сев! — Её голос звучал умоляюще, прерывисто и высоко, пересохшие губы хватали воздух. — Пожалуйста! Пожалуйста! Я… Я не могу… не могу больше…

Она металась по простыням, комкая пальцами бледно-голубой шёлк. Смотрела сквозь опущенные ресницы призывно и умоляюще, вскидывала бёдра навстречу ритмичным толчкам, задыхаясь с непривычки. Перенеся вес на одну руку, Северус осторожно коснулся её внизу, так, как он помнил, Гермиона всегда любила. Он ласкал её нежно, но уверенно и настойчиво, постепенно ускоряя скользящие круговые движения, с удовлетворением отмечая, что прошедшие годы пошли лишь на пользу её чувственности. То, что было раньше лишь прекрасным бутоном, теперь благодарно распускалось, раскрывалось во всей своей полноте и красоте, словно самый нежный в мире цветок. И ощущая, как ускоряется её дыхание, как внутренняя дрожь постепенно переходит в пульсацию, Северус отпустил себя, шагая за грань вместе с той единственной, кого хотел видеть рядом всегда.

В саду за окном слышались птичий гомон и свист. Солнечный луч переместился с подушки на одеяло, словно ненавязчиво намекая, что с момента пробуждения прошло уже больше часа и очень скоро начнут просыпаться и щебетать остальные обитатели дома. Сняв заглушку и приоткрыв дверь, Снейп прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Чары нетронуты, дети спят… Блаженно выдохнув, он теснее прижал к себе Гермиону, большим пальцем начиная неспешно рисовать круги на её обнажённом плече.

— Это было… — Гермиона положила голову ему на плечо, и золото кудрей рассыпалось по его груди, одновременно щекоча и будоража.

Северус усмехнулся: желание поговорить после интима было одной из милых повседневных привычек, по которой он скучал. В постели они умудрялись обсуждать всё: её кинк на похвалу и его любовь к обездвиживанию, закон о защите кентавров и смену состава Визенгамота, проблему создания философского камня и щита от Авады. Порой обсуждения перерастали в настоящие дискуссии, что страшно веселило Гермиону. И сейчас, в такой интимный, спонтанно близкий момент, было особенно приятно осознавать, что, несмотря на годы разлуки, многое в любимой осталось прежним.

— И как же это было? — Он чуть насмешливо изогнул бровь, поддразнивая и любуясь румянцем, который вновь начал расцветать на её щеках.

— Хорошо… — Она выдохнула это простое слово, как небывалое откровение. — Очень хорошо. Я уже и забыла, как это бывает.

— Неужели ни разу не тянуло попробовать? — Северус не успел прикусить язык, и очередной ревностно-провокационный вопрос повис в воздухе. Вопреки ожиданиям, Гермиона не разозлилась, лишь фыркнула и ткнула его пальцем в рёбра. Что ж, считай, легко отделался. Воистину, разговоры в постели после бурного оргазма способствуют мирному настрою при самых откровенных провалах партнёра. Это стоит запомнить.

— Тянуло, конечно. Мне только ленивый не говорил, что жить без секса в двадцать три, двадцать пять, двадцать семь — ненормально, вредно, неправильно. А я не могла им объяснить, что я чувствую. — Гермиона помолчала и вздохнула. — Мне казалось странным не помнить такую большую и важную часть жизни. Иметь ребёнка, но не знать, как и что я люблю в постели, каким был мой первый раз, каким был мой первый мужчина… И я не хотела ломать себя. Я надеялась всё-таки вспомнить. Плюс, как бы странно это ни звучало, но мне было не до секса.

Северус прижался носом к её макушке и вдохнул сладкий запах цветочного шампуня, исходящий от волос. Такой щемяще привычный, словно и не было этих жутких лет.

— Прости меня, Миа. Я… Мне так жаль, что меня не было рядом тогда, когда тебе была так нужна помощь и поддержка. — Он прикрыл глаза и стиснул зубы, снова ощущая это захлёстывающее чувство вины и злости.

— Мы ведь уже выяснили, что ты не виноват. — Гермиона повернула голову, встречаясь взглядом с его полуночными омутами. Невозможный человек с колоссальным чувством ответственности за всё и всех. — И всё уже закончилось и закончилось хорошо. — Она провела пальцем по его щеке, ощущая лёгкое покалывание утренней щетины. — Нам надо двигаться дальше.

Северус, будто не слыша, поймал ладонь жены и прижал к губам.

— Мне так жаль… Мерлин, ты была там совсем одна… Я не представляю, как ты вообще справилась.

— Ты тоже был тут один. — Она коснулась губами его губ. — И тебе тоже было трудно. Но ты дождался меня. Ты справился. Мы справились.

Они замерли, наблюдая за танцем пылинок в солнечном луче, проживая этот момент, в котором было больше близости, чем в недавнем всплеске страсти. Наконец, Северус медленно моргнул и усмехнулся:

— Уж какие только разговоры мы с тобой не вели на нашем супружеском ложе, но такой концентрации пафоса, пожалуй, ещё не было.

Гермиона закатила глаза:

— Ты — убийца романтики, Северус Снейп, ты знаешь это? По закону жанра мы должны были сейчас прослезиться, пылко поцеловаться, а потом снова заняться любовью, на этот раз медленно и вдумчиво.

— Это по закону мелодрамы, Миа. Но мы с тобой отныне герои в лучшем случае ромкома.

— В каком смысле?

— В том смысле, что прямо сейчас к нашей двери крадутся два маленьких человека. Они явно хотят остаться незамеченными, но их выдаёт топот и хихиканье.

Гермиона прислушалась и прыснула, бросив взгляд на дверной проём, в котором на секунду мелькнули две кудрявые макушки. Затем быстро выудила откуда-то из-под одеяла штаны Северуса и стянула с ближайшего стула свою ночную сорочку, которую вчера приготовила, но так и не успела надеть. Очевидно, привычку спать обнажёнными придётся на время забыть.

— Сев, хочешь конфетку? — Она произнесла это чуть громче обычного, в глазах мелькали весёлые искорки, и Снейп поневоле залюбовался женой, хоть и не вполне понимал, какую игру та затеяла.

— Конфетку? Ты… освоила язык эвфемизмов, дорогая? — Он ухмыльнулся, глядя на её пунцовые щёки. — Весьма предусмотрительно в условиях постоянного наблюдения.

— Да нет же! У меня тут припрятаны наши любимые. — Гермиона выразительно округлила глаза и, к его удивлению, взмахнула палочкой, призывая с верхней полки бельевого шкафа красивую коробку конфет: — Они были под стазисом. Как думаешь, ещё съедобны?

— Хм, это достойный объект для исследования. Думаю, стоит выдвинуть гипотезу и проверить её опытным путём…

Громкое шуршание обёртки стало последней каплей, переполнившей чашу детского терпения. С громкими криками «и мне», «и нам» два кудрявых смерча бросились на кровать. Северус едва успел потесниться, спасая от острых локтей, и коленок жизненно важные части собственной анатомии. Спустя пару минут успокоенные честно завоеванным шоколадом Алекс и Элена доверчиво грели холодные пятки об их с Гермионой разгоряченные тела.

— Папа, а почему ты такой пушистый и щекотный? — Дочь несколько раз потёрлась о его волосатую икру в целях проверки собственных ощущений, а потом нахмурилась и погладила его по щеке: — А тут колючий. Это чтоб не мёрзнуть? Или чтоб комары не кусали?

— Не пушистый, а шерстяной. — Ал нахмурился, явно припоминая что-то вычитанное в энциклопедии по биологии. — Это потому, что папа — мужчина! У него карномы такие.

— Гормоны. — Гермиона мягко потрепала сына по голове.

— Ну да, я так и сказал! — Алекс несколько раз кивнул в подтверждение. — Я вырасту и тоже буду такой.

— Будешь, непременно. — Северус усмехнулся и провёл ладонью, оценивая щетину. Что ж, кажется, теперь и в выходные придётся бриться. Интересно, у Гермионы нигде нет… царапин?

— А дедушка не такой пушистый. И дядя Марк тоже… — задумчиво протянула Элена. — Они меньше мужчины?

Северус хмыкнул, не зная, как реагировать на столь лестный вывод.

— Они, наверное, столько же мужчины, но у них меньше этих… кар… гарномов. Это, наверное, потому, что в Австралии тепло и океан, а тут холодно.

— Ну я же говорила, чтоб не мерзнуть! — Элена закатила глаза и прижалась к плечу отца.

Это было так ново и странно: сидеть в кровати всей семьёй, есть конфеты и рассуждать о смешных, совсем бытовых моментах и детских наблюдениях. И самому наблюдать, как Элена пытается незаметно вытереть испачканные шоколадом руки об одеяло, а Алекс разглядывает их спальню, словно припоминая раннее детство. Ещё неделю назад Северус и представить себе не мог такое сладкое, уютное пробуждение. И вот теперь они все вместе и наяву. Ну, или он всё-таки не выдержал, выпил яд раньше срока и впал в кому, и теперь наслаждается самыми невероятными своими мечтами. Впрочем, последнее маловероятно: у него был слишком краткий опыт счастья, чтобы придумать такую правдоподобную иллюзию. Притянув дочь к себе, Снейп уткнулся носом в кудрявую чёрную макушку, пахнущую мёдом и разнотравьем, и усмехнулся. Нет, точно не сон. Скорее, новая нотка в его амортенции.

Мирную идиллию нарушил стук по стеклу. Северус внутренне застонал, буквально кожей ощущая, как утренний уют рассеивается под напором суеты наступающего дня. Движением запястья он распахнул окно и впустил в комнату недовольного охристо-бурого филина. Дети взвизгнули и притихли, наблюдая, как огромная важная птица пикирует на спинку кресла у кровати и протягивает отцу лапку с привязанным к ней конвертом. Отвязав послание, запечатанное сургучной печатью Министерства Магии, Северус кивнул пернатому почтальону, и тот, ухнув, с шумом вылетел, оставив на полу пару пёстрых перьев.

— Папа, это что, сова?

— А почему она такая большая?

— А почему она носит письма?

— А она дрессированная?

Вопросы сыпались из детских ртов практически безостановочно, и Северус усмехнулся: где-то он такое уже слышал. Накинув рубашку и натянув брюки, он подошёл к столику и взял с подставки резной ножичек для вскрытия писем — подарок Гермионы на один из их первых совместных праздников. Конечно, вставать не хотелось, но письмо от самого Тиберия Огдена относилось к разряду особо важных и срочных. Пробежав пергамент глазами, вздохнул: час с небольшим до встречи у него есть, а значит, есть и время закруглить разговор и договориться о планах.

— Да, дети. Это особенный филин, он приносит волшебную почту. Сов и филинов обучают доставке писем и накладывают специальное заклинание, которое помогает птицам искать адреса. — Направляясь в ванную, он бросил взгляд на всё ещё сонную жену: — Я думаю, на выходных нам стоит сходить в Косой переулок. К сожалению, Кьяра не пережила разлуку, а сова нам теперь нужна.

Гермиона кивнула и печально улыбнулась, вспоминая ласковую серую неясыть, подаренную Гарри в день их свадьбы.

— А что такое Косой переулок? — Алекс тоже вылез из-под одеяла и рассматривал перья, оставленные пернатым почтальоном.

— Это улица с волшебными магазинами в Лондоне. Там есть и зоомагазин, где можно купить птицу, — отвечая сыну, Гермиона потянулась, и Северус сглотнул, наблюдая за изгибами стройного тела и отмечая, как затвердели от свежего утреннего воздуха бусинки сосков. Эх, ромком с детьми это, конечно, хорошо, но соскучившееся тело требовало как минимум мелодрамы…

— И мы сегодня туда пойдём? — Элена чуть ли не пританцовывала, предвкушая поход в волшебные магазины, о которых столько рассказывал Джеймс.

— Пойдём, но не сегодня. — Северус не удержался и присел возле дочери, которая явно собиралась огорчиться. — Сегодня у нас масса важных дел. До обеда нам нужно побывать в Министерстве Магии, так что вам, юная леди, стоит взять брата за руку и поторопиться в ванную. У вас она своя, возле детской комнаты.

Проводив взглядом две кудрявые макушки, Гермиона лукаво улыбнулась и на цыпочках подошла к Северусу, подавая свежее полотенце.

— Я бы хотела присоединиться к тебе, но, увы, тогда ты точно опоздаешь. — Дождавшись кивка, она поцеловала мужа в уголок губ. — Ты торопишься?

— Да, Тиберий Огден ждёт меня через… — он взглянул на часы, — почти через час.

— Это по поводу Алекса и его магии?

— Да. Не стоит затягивать с опекунством. Правда, понятия не имею, как объяснить Алу необходимость снова бродить по ритуальным подземельям.

— Можно устроить квест. — Гермиона хихикнула, представляя себе карту подземелий Малфой-мэнора в стиле детских игровых вечеринок. — И пообещать ему поход во «Вредилки Уизли» в качестве приза.

— Понятия не имею, что такое квест, но судя по огонькам в твоих глазах, эту идею из Малфоев оценил бы разве что Драко. — Северус усмехнулся и тут же пожалел, что заговорил о крестнике: глаза Гермионы потухли и наполнились болью, словно от удара по едва зажившей ране. — Прости, я не должен был.

— Да нет, всё… Всё в порядке. Просто я до сих пор не могу осознать, что его нет. Не то чтобы мы много общались, но я не хотела, чтобы всё закончилось… так. — Гермиона отвернулась и начала заправлять кровать по-магловски, стараясь унять нервную дрожь во всём теле. — Я надеялась, что однажды мы снова станем друзьями. Ну, знаешь, через какое-то время. Он ведь тебе не чужой.

Северус покачал головой:

— Маловероятно, что это было бы возможно даже спустя сто лет. — Он подошёл к жене и обнял со спины. — Дружить с бывшей возлюбленной — это совсем не в характере Малфоев. Тем более… — он вздохнул, зарываясь носом в пышные кудри, — что бывшей ты и не была. Но, возможно, наши дети действительно могли бы общаться лучше.

— Да, а теперь…

— А теперь наш сын в каком-то смысле — сын Драко, наследник Малфоев. Не по крови, но по магии. Как бы мелочно это ни звучало, но мне хотелось бы взглянуть на лицо Абраксаса и прочих обитателей семейной галереи, когда они осознают произошедшее. В своё время от отца Люциуса я выслушал немало пренебрежительных замечаний о своём происхождении. И вот теперь судьба его драгоценного рода в руках полукровки, да ещё и бывшего сквиба.

— Мерлин, если уж ты соберёшься посоревноваться в сарказме с высокомерными мертвецами, то только не при Алексе! — Обернувшись, Гермиона с тревогой взглянула в глаза мужа. — У него и так слишком много сложных вопросов в голове. А после ритуала их будет ещё больше.

— Я злорадный и мстительный, но не безумный, женщина. Обещаю, наш сын и на пушечный выстрел не подойдёт к этой выставке чистокровных мерзавцев. Во всяком случае, пока не сможет дать им достойный отпор.

— Надеюсь, это произойдёт нескоро, — пробормотала Гермиона, поёжившись. — И к тому времени он освоит истинно снейповское искусство затыкать несогласных одним движением брови.

— Я приложу к этому все усилия. — Усмехнувшись и поцеловав любимую в висок, Северус поспешно ушёл в ванную. Он не допускал опозданий и на менее важные встречи, а сейчас и подавно хотел прийти вовремя.

Спустя двадцать минут, свежевыбритый («уже не колючий» — усмехнулся он про себя) и посвежевший, Снейп спустился на кухню и замер, наслаждаясь позабытым зрелищем. Гермиона, напевая и пританцовывая в такт, варила на плите кашу и, похоже, какао. На соседней конфорке шкварчала яичница, и Северус внутренне застонал: завтрак был бы как нельзя кстати, но разговоры, пусть и приятные, и желанные, заняли слишком много времени.

— Ты решил завтракать при параде? Мне стоит позвать Джинни на шопинг, чтобы купить себе и детям для приёма пищи что-то простое, но элегантное? — Во взгляде Гермионы смешались ласковая насмешка и что-то подозрительно похожее на восхищение. Мысленно Северус отметил, что белые рубашки с запонками всё ещё были её слабостью.

Он грустно усмехнулся про себя, уловив в прозвучавших словах намёк на Нарциссу и её уроки этикета. Как бы странно это ни звучало в свете недавних событий, но леди Малфой явно благоволила его юной жене и даже несколько раз приглашала к себе на чай, чтобы побеседовать с глазу на глаз. Правда, Гермиона так и не смогла проникнуться духом аристократической дружбы и всячески избегала посещения мэнора, который напоминал ей о пытках и неудавшейся первой любви. Впрочем, это не мешало родовитой аристократке посещать их скромный дом. И сколько Снейп ни пытался, но так и не нашёл ни одного намёка на то, что Нарцисса была в курсе безумных планов своего мужа. Жаль, что ей так и не удалось передать ему толику своей мудрости.

— Ты, безусловно, должна встретиться с Джиневрой. И я не против того, чтобы ты обновила гардероб, — он подошёл почти вплотную и подцепил пальцем тонкую бретельку, видневшуюся из-под распахнутого ворота халатика, — особенно в плане его… хм… вечерней части. Простое, но элегантное, вычурное и провокационное — всё, что пожелаешь. Но на сегодня у нас другие планы.

— Министерство? — Гермиона вздохнула: после стольких напряжённых дней ей хотелось покоя.

— Да. Сара должна была прислать бланки с результатами обследования для восстановления ваших документов. Всё-таки ты и Алекс уже год считаетесь погибшими, а Элена и вовсе не зарегистрирована как наша дочь и волшебница.

— Звучит жутковато, — передёрнула она плечами, в очередной раз отгоняя призраки прошлого.

Северус прикрыл глаза, мысленно делая пометку как можно скорее покончить с формальностями в Министерстве и уничтожить фальшивые надгробия Гермионы и сына. Ещё стоило связаться с Ритой Скиттер. Какой бы прилипчивой и скандальной ни была эта журналистка, она явно знала толк в подаче новостей. А сейчас им предстояло одновременно заявить о чудесном воссоединении семьи Снейп и обнародовать факт гибели Драко и болезнь Люциуса. Это нужно было сделать изящно и проникновенно, чтобы рассеять любые домыслы и слухи, и подготовить мир к необычному наследнику династии Малфой.

Гермиона поставила на стол тарелки.

— Давай ты всё-таки позавтракаешь? Не мне тебе рассказывать, как вредно полдня ходить голодным.

Северус покачал головой.

— Спасибо, но сейчас мне стоит поторопиться. В атриуме, должно быть, тьма народу, к лифтам очереди, а в Визенгамот, как ты помнишь, иначе не попасть. — Он обхватил ладонью её лицо и погладил щёку большим пальцем. — Не переживай, пропуск завтрака — это мелочь на фоне всего произошедшего. Будьте готовы через пару часов: я вернусь за вами и помогу аппарировать к Министерству. Мне бы хотелось покончить с бумажной волокитой как можно скорее.

Он дождался кивка и склонился, прикасаясь своими губами к её в лёгком поцелуе:

— Не провожай меня. Судя по топоту, пожиратели конфет уже на подходе. Не стоит морить их голодом: вечером ты понадобишься мне целой.

Гермиона округлила глаза и потёрлась щекой о его ладонь:

— А как же наша традиция?

Северус прикрыл глаза, не зная, как признаться, что одна мысль о том, что жена, как в то злосчастное утро, проводит его до двери, а потом выйдет на крыльцо, заставляет его колени дрожать.

— Та традиция скомпрометирована, миссис Снейп, — понизил он голос, удовлетворённо наблюдая, как вспыхивают огни в её карих омутах. — Мы создадим новую. Например, утреннее поедание… конфет.

Она понимающе улыбнулась и подмигнула детям, чьи макушки нетерпеливо мелькнули в дверном проёме:

— Дети, целуйте папу и садитесь за стол.

* * *

Кабинет верховного мага выглядел странно скромным и уютным. Добротная, но не вычурная мебель из красного дерева, обитые светлыми панелями стены, тяжёлые бордовые шторы, собранные золотистыми подхватами с кистями — всё это выглядело почти по-домашнему и немножко по-гриффиндорски. Колорита добавляла коллекция причудливых статуэток, выставленная в застеклённом стеллаже, и зачарованный морской пейзаж с тропическим островом. Северус замер, наблюдая за движением волн и колыханием песчинок в зоне прибоя.

— Любуетесь, молодой человек?

Негромкий скрипучий голос заставил его вздрогнуть и задуматься: неужели есть люди, которые ходят более бесшумно, чем он сам? Или один из старейших магов имеет привилегию аппарировать в Министерстве?

— У вас довольно необычный кабинет, господин Огден. Здесь действительно есть на что засмотреться. — Северус почтительно кивнул сухонькому старичку, вышедшему, как оказалось, из неприметной боковой двери, и вздохнул про себя: хуже, чем «молодой человек», было только «мой мальчик».

— Не думаю, что мои апартаменты более занимательны, чем кабинет директора Хогвартса. Старина Дамблдор был коллекционером почище меня.

Пронзительный взгляд верховного мага неприятно контрастировал с тёплой атмосферой его кабинета. Северус на мгновение прикрыл глаза, поднимая окклюментные щиты. Как бы ни хотелось ему встать в метафорическую боевую стойку и ответить старику холодно и колко, он не имел на это права: Алексу нужна была помощь, и поскорее. Мало кто разбирался в древних традициях и ритуалах лучше, чем Тиберий Огден. А значит, единственное, что он мог сейчас предпринять — сделать вид, что намёк не понят.

— К несчастью, у меня было слишком мало времени, чтобы ознакомиться с его знаменитыми артефактами. — Снейп старался, чтобы его голос звучал сухо, но не слишком холодно.

— Возможно, вы слишком торопились, молодой человек? — Огден, не стесняясь, разглядывал посетителя, которого слишком давно хотел увидеть. — Возможно, стоило выбрать правильное, а не лёгкое решение?

Северус глубоко вздохнул. Даже спустя годы рана, нанесённая его душе невольным, спланированным самим Альбусом убийством, болела и кровоточила.

— Увы, инициатива в спешке исходила не от меня. Уверен, вы смотрели воспоминания, которые любезно предоставил суду мистер Поттер. — Он скривил губы, не в силах скрыть отношение к подобному публичному обнажению его чувств. — Как ни прискорбно, седая борода не является оберегом ни от любопытства, ни от ошибок. Напротив, иногда возраст даже создаёт проблемы, так как вселяет в обладателя ложную уверенность в собственной неуязвимости и безграничной мудрости. И будто бы наделяет правом принимать решения и за себя, и за других.

Тиберий едва заметно усмехнулся и кивнул.

— Да, это верно. Альбус с годами не стал рассудительнее. Это его и погубило. А может, и не только его. Ведь даже согласованное убийство остаётся убийством. — Огден задумчиво посмотрел на морской пейзаж и, словно приняв какое-то решение, опустился в кресло и сделал приглашающий жест: — Присаживайтесь, целитель Снейп, в ногах правды нет.

Северусу очень хотелось уверить собеседника, что в точке пониже спины правду тоже искать не стоит. Хотелось обсудить искусство шантажа и манипуляций и выяснить, как же верховный маг, столь заметный и именитый волшебник смог удержаться на грани света и тьмы в калейдоскопе политических режимов. Ему даже хотелось намекнуть, что вторая Авада даётся обычно легче, чем первая. Но Тиберий Огден не создавал впечатления любителя пошутить и пофилософствовать, и Снейп промолчал. В конце концов, судя по смене тональности разговора и положения в пространстве, он прошёл какую-то своеобразную проверку верховного мага, а значит, стоило переходить к делу.

— Вчера целитель Адамс прислал мне письмо, в котором, так сказать, ввёл меня в курс дела. Признаться, я был озадачен тем, что он сообщил, и весь вечер посвятил поискам информации и чтению. Прежде чем мы обсудим дальнейшие действия, я хочу кое-что уточнить. — Огден дождался кивка и продолжил: — Скажите, целитель Снейп, я правильно понимаю, что ваш сын, будучи от рождения сквибом, участвовал в ритуале Adoption de generе и принял в себя магию другого рода?

— Всё верно, господин Огден. — Снейп откинулся в кресле, скрестив руки на груди.

— А сквибом он стал вследствие того, что его будущий магический восприемник, лорд Люциус Малфой, наложил на вас проклятие supressio generis?

— Именно так, — кивнул Северус.

— Поразительная ирония судьбы, — горько усмехнулся старший маг. — И поразительное везение. — Он внимательно посмотрел на собеседника. — Признаться, целитель Снейп, я не хотел встречаться с вами. Да… Совсем, совсем не хотел. — Он как-то по-старчески потряс головой. — Вы убили того, кого я знал много лет, кого считал своим другом. Он восхищался вами. — Уловив усмешку в чёрных глазах Снейпа, Огден кивнул: — Да, восхищался, хотя беспощадно использовал и манипулировал. Но так Дамблдор поступал со всеми, даже с Визенгамотом. — Он вздохнул. — Конечно, я видел ваши воспоминания. И умом понимал, что вы не могли поступить иначе. Но и простить вас не мог.

Северус внутренне усмехнулся: если он и желал попросить прощения, то точно не пришёл бы к старейшинам Визенгамота. Для этих целей ему вполне хватало белой могилы у Чёрного озера.

— Безусловно, вы и не нуждались в моём прощении, — усмехнулся Огден, видя, как Снейп прищурился, укрепляя щиты. — Не волнуйтесь, это не легилименция, просто формальная логика. Но, тем не менее, я был нужен вам, и я не хотел с вами разговаривать.

— Что же повлияло на ваше решение? — Северус начал терять терпение: разговор затягивался и явно уходил в сторону.

— Сначала я согласился из-за вашего сына. В конце концов, мстить, отказывая в помощи ребёнку, низко. — Огден дождался кивка. — Потом я заинтересовался самим случаем. Сами понимаете, эти тёмные и опасные ритуалы и проклятия были запрещены ещё до моего рождения. Как вы верно отметили, целитель Снейп, седая борода не спасает от любопытства.

Северус оценил словесный реверанс и ухмыльнулся.

— А потом меня поразила изящная жестокость случившегося с Малфоями. И то, что ваш сын выжил во время ритуала и жив до сих пор.

— Что вы имеете в виду? — Снейп похолодел. — И что значит до сих пор?

— Целитель Снейп, вы ведь умный человек. Альбус говорил даже, что исключительно умный. Ваш мальчик — сквиб, его энергоканалы не приспособлены к такому потоку магии, тем более от чистокровного древнего рода, чужого ему по крови. То, что Александр не впал в кому прямо в ритуальном зале Жемчужины Малфоев — это редкая удача. То, что он не умер в течение суток, особенно при перемещении, — настоящее чудо. В библиотеке Министерства упомянуто всего два случая обретения магии сквибами. И в обоих, увы, всё закончилось плачевно и быстро: они не успели научиться колдовать и каналы взорвались от перегрузки. А ваш мальчик жив и здоров. Очевидно, в жизни всё-таки есть справедливость, а в вашей душе — свет. И это третья причина, по которой я решил пригласить вас к себе, молодой человек.

— Но… Но диагностика не показала значительного превышения… Адамс сказал бы мне, если бы увидел опасность, — это прозвучало почти жалобно, и Снейп поморщился: показывать свою слабость тому, кто его явно недолюбливал, не хотелось.

— Магия имеет свойство накапливаться, вы ведь знаете. И порой сила потока меняется. — Огден утверждал, а не спрашивал. — Видимо, тогда её было не столь много.

Северус сжал руки в кулаки, чтобы не было видно, как сильно трясутся его пальцы. Мерлин, почему он не подумал об этой опасности сам? Почему так опрометчиво решил, что теперь-то с Алексом всё будет хорошо? Да, конечно, он заметил магическую перегрузку, настоял на обследовании, но не предполагал, что всё может быть настолько серьёзно. Он боялся выброса новообретённой магии, боялся нервного срыва у сына после пережитого стресса. А надо было бояться совсем иного. И хотя Снейп прекрасно понимал, что там, во Франции, да и здесь, после прибытия, он ничего не мог бы сделать, чтобы предотвратить трагедию, легче от этого не стало. А при мысли, что прямо сейчас, в его отсутствие, может случиться непоправимое, к горлу подступила тошнота.

Внезапно он почувствовал прикосновение к плечу. Очевидно, щиты не смогли сдержать поток ужаса, охвативший его душу, и на лице отразилось смятение. Голос верховного мага звучал мягче, почти по-отечески:

— Целитель Снейп, раз Александр пережил эту ночь, значит, его тело и душа смогли справиться с нагрузкой и приспособиться к магии. Скажите, он пробовал колдовать?

— Да, — Северус со стыдом услышал, как дрожит его голос, — да, он может… может использовать обретённую магию. Вчера я заметил, что ему тяжело от магической перегрузки, и научил его создавать водяные сферы, он… Он неплохо управляет этой стихией.

— Поразительно… Просто поразительно, — покачал головой Огден. — Очевидно, этими уроками вы спасли своему сыну жизнь. А ещё он явно очень талантлив.

— Это в мать, — с трудом улыбнулся Северус и, прикрыв глаза, глубоко вздохнул. — Сколько у нас есть времени, господин Огден?

— Как говорилось в одном магловском боевике, которые так любит моя правнучка, «считай, что у тебя его нет», — усмехнулся явно довольный собой старик. — Нам следует провести ритуал сегодня ночью, сразу же после похорон лорда Драко.

Северус кивнул, обдумывая услышанное.

— Сразу после похорон… Король умер, да здравствует король?

— Именно так. В этом случае магия легче примет изменения.

— Что ж, это имеет смысл… Целитель Адамс говорил о том, что я должен взять Алекса под магическую опеку, и это звучало логично в том смысле, что мне предстояло учить и контролировать сына. Но сейчас я не понимаю, как именно это поможет, учитывая проблему перегрузки каналов.

— Речь идёт не просто об установлении опеки, целитель Снейп. Вы правы, в данном случае это не поможет.

Северус вопросительно изогнул бровь и прищурился. Неужели?..

— Да, я вижу, вы уже догадались. Речь идёт об объединении родов и создании нового, единого рода Снейп-Малфоев. Это единственный способ сохранить вашему сыну жизнь и магию. Вы, как старший и опытный маг, сможете взять на себя и перераспределить энергию, и мальчик постепенно адаптируется. И после того как у него родится сын, он не станет вновь сквибом, что было бы логично, если бы он всё же выжил и остался просто Малфоем.

Мерлин и Моргана, нет! Только не это… Снейп сжал зубы и застонал. Нет, он не хотел, он не мог… Родство с Малфоями… Если бы речь шла только об установлении опеки, всё было бы просто. Ни Гермионы, ни Элены бы не коснулись изменения. Да и на статусе Алекса можно было бы не акцентировать внимание. Но теперь любой магический документ будет отражать новую, двойную фамилию для всех членов их семьи. Фамилию двух Пожирателей, двух тёмных магов. Спасибо, конечно, что не Снейп-Реддл, и всё же…

— Я так понимаю, что вы не горите желанием приблизиться к священным двадцати восьми? — Огден печально улыбнулся. — Впрочем, теперь уже двадцати семи.

— Ни в малейшей степени, — тяжело вздохнул Северус. — Но это не самое страшное, с чем мне приходилось мириться. Как, к сожалению, и моей жене. Если это объединение — цена жизни нашего сына, мы готовы её заплатить. Когда и где вы проведёте ритуал, господин Огден?

— Деловой подход, целитель Снейп. Альбус говорил, что вы впечатляюще быстро берёте себя в руки, даже для окклюмента. И теперь я вижу, что он вам не льстил. — Он прищурился и кинул взгляд на часы: — Когда вы сможете перенести тело мистера Малфоя в мэнор для захоронения?

— Думаю, к вечеру. Мы с Гермионой и детьми планировали сегодня посетить Министерство, чтобы оформить документы, но в свете нашего разговора это уже не актуально. Так что я предупрежу семью, оповещу тех, кто хотел бы присутствовать на похоронах, и сразу же отправлюсь в аврорат за порт-ключом во Францию.

— Хороший план. В таком случае, откройте для меня камин Малфой-мэнора в девять часов вечера. С недавних пор я плохо переношу аппарацию, даже будучи ведомым. Годы, знаете ли… — Огден внимательно посмотрел в чёрные глаза собеседника. — Я рад, что не ошибся, пригласив вас, целитель Снейп. И мне жаль, что мне понадобилось столько времени, чтобы увидеть в вас то, что видел мой друг.

Северус кивнул, не в силах более поддерживать разговор и задыхаясь в этой почти домашней, обманчиво-уютной атмосфере. Шагая прочь от кабинета, он старательно прятал под щит неподобающие эмоции и приводил в порядок мысли. Они справятся, обязательно справятся. Иначе и быть не может.

* * *

Прибыв на место, Северус огляделся. Жемчужина Малфоев была прекрасна. Белый камень сверкал в лучах летнего солнца; круглые башенки, витражные окна и крытые галереи делали замок воздушным и сказочным, словно сошедшим с яркой картинки из детской книжки. Но Северус прекрасно знал: за этим фасадом скрывался далеко не уютный дом доброго короля. Это скорее было обиталище злого колдуна, обманом заманивающего к себе беззаботных и доверчивых путников. Но что самое поразительное и неприятное, скоро он, Северус Снейп, будет иметь самое непосредственное отношение к этому средоточию древней и далеко не самой светлой магии. Впрочем, как говорится в одной из любимых книг Гермионы, он подумает об этом завтра. А сейчас пришло время в последний раз взглянуть на того, кто отдал всё, что мог, за счастье других, как бы странно это ни звучало в отношении представителя рода Малфоев.

Сбоку раздались два хлопка от перемещения, а затем вежливое покашливание. Бравая и неутомимая команда авроров под командованием Рональда Уизли была в сборе. Северус покачал головой, в очередной раз удивляясь собственным реакциям. Скажи ему кто-то лет пятнадцать назад, что в тяжелой и опасной миссии он будет рад сопровождению бестолкового младшего Уизли, он бы ни за что не поверил. Причём не просто не поверил, а с большой вероятностью проклял бы шутника чем-нибудь весьма неприятным. А теперь знание, что он перейдёт этот проклятый защитный барьер, пройдёт по холодным каменным галереям в сопровождении рыжего друга своей жены, успокаивало и придавало уверенности. Хотя, конечно, признать это Снейп не решился бы и под страхом Авады.

Они шагали по изумрудному склону холма и наслаждались ласками тёплого ветра, пропитанного запахом морской соли и цветов. Рональд чуть отстал, дав подчинённым команду обследовать территорию первыми. Снейп был удивлён, но промолчал: очевидно, пока они приходили в себя в больнице и дома, Поттер и Уизли выработали план. Во всяком случае, когда он часом ранее вошёл в кабинет начальника Аврората, его уже ждал порт-ключ и готовые к отправке сопровождающие. И почему-то сейчас ему чуть ли не впервые в жизни захотелось просто подчиниться и позволить другим выполнять свою работу. Что это: усталость после напряженных последних дней, привет от надвигающейся старости или смирение с тем, что он не всемогущ, Северус пока не знал.

— Профессор, постойте. Пока ребята проверяют вход, я бы хотел с вами поговорить. — Голос Рональда звучал выше, чем обычно, что в сочетании с его ростом и могучим разворотом плеч было несколько неожиданно. Похоже, его рыжий сопровождающий долго собирался с духом, чтобы начать разговор.

— Я слушаю вас, мистер Уизли, — кивнул Северус, разворачиваясь к собеседнику.

Тот стоял неестественно прямо и прищурившись смотрел на величественный и пустынный пруд, расположенный чуть в стороне от главной аллеи. Насколько Северус знал, после смерти Абраксаса Малфоя здесь никто постоянно не жил, и поместье потеряло свой прежний лоск без магической подпитки и элементарного ухода.

— Я… Я хотел извиниться перед вами, сэр. Вы рассчитывали на меня, и я подвёл и вас, и Гермиону. Гарри описал, что было там, в зале, после нашего появления. Мне жаль, что я подверг Алекса опасности. Дважды. — Рон досадливо тряхнул головой, словно отбиваясь от неприятных мыслей.

— Вы слишком самокритичны, мистер Уизли. В Австралии вы действовали в рамках инструкций и закона. Да, было бы здорово предположить, что моя тёща сойдёт с ума, и у неё появится гениальный план сбежать из дома с внуком, но я прекрасно понимаю, что вы не ясновидящий. Смиритесь, люди вообще, а женщины в особенности, коварны и изобретательны, если их загнать в угол. — Он помолчал и, не услышав возражений, продолжил: — И я не сомневаюсь, что если бы нужно было отбить атаку и защитить мою семью, вы бы это сделали. — Снейп положил руку на крепкое плечо парня. — Собственно, это вы и сделали, вытащив Венделла из огня. И я, и Гермиона очень благодарны вам за это. А здесь… — Он оглядел территорию замка, представляя, как команда авроров в темноте спешно двигалась им на помощь после падения защитного купола. Подумать только, это было всего лишь сутки с небольшим назад! — Если бы вы не появились здесь прошлой ночью, скорее всего, я был бы мёртв. Гермиона и Элена лишились бы магии, вы и сами понимаете, что это значит для волшебника. Не говоря уже о том, что у Люциуса была бы сила как минимум двух родов, а также Поттер в качестве заложника и возможность беспрепятственно набирать сторонников и планировать атаки здесь, в одном из самых защищённых магических поместий мира.

— Звучит мрачно и убедительно, — вздохнул Рон и провёл ладонью по рыжим волосам, зачёсывая их назад. — И всё же я чувствую себя виноватым.

— Чувствуйте, мистер Уизли, если вам так угодно. — Северус усмехнулся уголком губ. — Виноватый аврор крайне полезен в хозяйстве.

Рон хохотнул и покачал головой:

— Меня поражает ваша практичность, профессор. — Увидев, как скривился Снейп, он тут же поправился: — Да-да, вы не наш профессор, я знаю. Но привычка свыше нам дана…

— И вы туда же?! — Северус изогнул бровь в притворном негодовании. — Вы что, тоже читали с Гермионой русских классиков?

— О нет, профессор, у меня и с британскими не особо ладилось. Но Гермиона беспощадно несла свет знания и цитировала любимые книги при объяснении домашних заданий.

— Что ж, это только подтверждает мою мысль: женщины в безвыходном положении коварны и изобретательны.

Рон кивнул и снова покачал головой. Очевидно, обмен колкостями и почти дружеская беседа с бывшим грозным преподавателем давались ему нелегко, но он мужественно держался. Снейп взглянул на часы и кивнул в сторону главного входа:

— Если у вас всё, мистер Уизли, то я бы предпочёл поторопиться. Мне нужно до заката… — Он сглотнул и прикрыл глаза, приподнимая щиты. — Мне нужно перенести Драко в мэнор и самому побывать дома. Я успел отправить Гермионе и Саре патронусы и предупредить, что похороны и ритуал будут сегодня. Однако долгое отсутствие подробностей мне не простят.

— Да, я понимаю, сэр… — Уизли поджал губы и повёл плечами, очевидно, вспоминая жуткую картину распростёртого на камнях тела бывшего одноклассника. — Но сначала я хочу передать вам это.

Под пристальным взглядом Снейпа Рональд расстегнул пару пуговиц на кителе и достал из внутреннего кармана небольшой конверт.

— Это… Это письмо Мионе.

Северус изогнул бровь:

— И вы передаёте его мне потому?..

— Потому что оно от Марка Моргана, того самого врача из Брисбена, который с ней дружил все эти годы.

— Вы полагаете, я настолько отчаялся, что буду читать её личную переписку? Или сожгу его и, злобно усмехаясь, развею по ветру?

— Нет, сэр, я не думаю… — Рон замялся, не зная, как правильнее сформулировать мысль. — Я знаю, что вы передадите это письмо в целости и сохранности, но я хочу, чтобы вы знали, что оно есть. И чтобы Гермиона знала, что вы знаете.

— Хм… — Снейп взял конверт и повертел в руках тоненький белый прямоугольник. Это было положительно невозможно, но ему казалось, что письмо жжёт пальцы. — Это прямо-таки слизеринский ход, мистер Уизли. Растёте над собой. — Он медленно двинулся в сторону замка по песчаной дорожке, жестом предлагая аврору следовать за ним, а затем с максимально равнодушным видом произнёс: — Вы полагаете, мне есть о чём волноваться.

Это не было вопросом, и Рон поёжился, чувствуя, что вновь ступает на опасную территорию. Первым порывом было всё отрицать, но тогда его действия выглядели бы нелепо и неправдоподобно, а Снейп был кем угодно, но только не дураком.

— Я не знаю точно, какие отношения их связывали. Судя по тому, что я услышал, они не были вместе. Но Морган абсолютно точно этого бы хотел. Он очень переживал о Мионе и всё порывался лететь с нами, потом требовал её адрес и телефон в Англии. Когда я сказал, что это бессмысленно и вообще невозможно, он буквально бегом кинулся в свой кабинет и спустя минут пять принёс это письмо. Просил передать лично в руки. Скорее всего, он надеется продолжить общение, хотя я и сказал ему, что она замужем. — Рон помялся и искоса взглянул на невозмутимого собеседника. — Он выглядит весьма целеустремлённым. И вообще… хорошо выглядит.

Вопреки его опасениям, Снейп отреагировал максимально спокойно и сдержанно, лишь чуть заметно нахмурился, услышав характеристику потенциального соперника.

— Я вас понял, мистер Уизли, спасибо. За письмо можете не переживать, я сегодня же передам его Гермионе. А дальше она уже сама решит, как ей поступать.

Рон прикрыл глаза, собираясь с духом, и выпалил:

— Она любит только вас, сэр! — Он запнулся и торопливо продолжил, будто боясь, что Снейп не дослушает: — И дело не только в том, что она все эти годы была одна, хотя могла бы быть с тем же Марком. Просто я помню вашу свадьбу.

— Это было слишком давно, чтобы быть аргументом, мистер Уизли, — тихо проговорил Северус и покачал головой. — С тех пор могло многое измениться.

— Ваша магия, сэр. — Рон остановился, вынуждая собеседника развернуться. — Вы с Гермионой истинные.

— Откуда вы это взяли, мистер Уизли? Насколько мне известно, истинные пары не более чем легенда.

— Просто поверьте. Я чувствую такие вещи, сэр. Это и моё проклятье, и дар… От бабушки по материнской линии. Такое, как у вас, сияние и ликование магии во время брака возможно только если объединяются настоящие родственные души. Я был на многих свадьбах, но ощущал подобное только у Билла и Флёр. Правда, там это было логично, ведь она вейла, а он — её пара.

Северус прищурился, внимательно глядя в глаза младшего Уизли, и не смог удержаться от вопроса:

— А как же Поттеры?

Рон опустил глаза и покачал головой. Он любил сестру и считал Гарри названым братом, но их брак, увы, был совсем не похож на союз Снейпов. Спустя пару минут, уже подходя к широкой мраморной лестнице, он окликнул своего задумчивого спутника:

— Профессор, я не смог сказать им правду. Они были так счастливы, и я просто не мог…

Северус понимающе кивнул и печально усмехнулся:

— Не переживайте, мистер Уизли. Я храню чужие тайны даже лучше, чем свои. Будем надеяться на эффект плацебо.

Рон усмехнулся, одновременно радуясь, что Снейп не упрощает речь рядом с ним, и в то же время пытаясь запомнить незнакомое слово, чтобы при случае спросить у Гермионы, что оно означает.

Мрачные каменные коридоры старинного поместья казались бесконечными. Крутые лестницы и спуски, потемневшие от времени гобелены, зачарованные и обычные пейзажи, сонные портреты давно почивших Малфоев из боковых ветвей (изображения своих прямых предков Люциус хранил в мэноре) — всё это сливалось в пёструю, угнетающую круговерть. После десятого поворота Северус уже не пытался запомнить путь и слепо следовал за домовиком Тилли, тем самым, что бесстрашно служил почтовой совой во время их переговоров с Люциусом. Терпеливо, кажется, уже в десятый раз, он слушал сбивчивый рассказ о том, как Тилли и ещё несколько старых местных эльфов оплакали своего бывшего молодого господина в ритуальном зале, а затем перенесли его тело в старую детскую комнату, очистили и наложили чары стазиса.

Снейп горько усмехнулся, вслушиваясь в бормотание, прерываемое всхлипами. Он не был сентиментальным человеком и не разделял идеологию ГАВНЭ, но, очевидно, женитьба на защитнице слабых и угнетённых не прошла даром. Сейчас он от всей души сочувствовал маленькому существу, лишившемуся сразу двух хозяев, и понимал его растерянность. Тилли, как и остальные домовики Малфоев, не знал другой жизни и привык к строгим указаниям и порядку. Очевидно, после проведения ритуала им с Гермионой стоит лично познакомиться со всеми слугами Малфоев и помочь найти служение по душе. А может быть, его упрямая ведьма, наконец, признает, что им не помешает помощь?

Старая детская комната Драко, вопреки ожиданиям и общей атмосфере поместья, оказалась светлой и просторной. Сквозь приоткрытое окно врывался свежий ветер. Он раздувал полупрозрачные шторы, качал фалды лёгкого балдахина над кроватью. Северус помедлил на пороге, пытаясь побороть иррациональное смятение. Нет, он не боялся смерти и вида мёртвых тел: после участия в двух магических войнах это было бы нелепо. Да и на должности целителя ему периодически приходилось терять пациентов, пострадавших от особенно тяжелых проклятий. Но всё же мысль о том, что там, в глубине комнаты, на огромной кровати лежит холодное тело его крестника, совсем молодого мужчины, отдавшего свою жизнь взамен его, удручала и не позволяла войти в эту комнату-склеп бодрым шагом.

С момента магического посвящения и до совершеннолетия Драко Малфой был заботой и головной болью Снейпа. Сначала это был просто сын друга, крестник, единственный ребёнок, с которым ему приходилось так или иначе контактировать, и о чьих болезнях он, как зельевар, узнавал одним из первых. Потом — студент Слизерина и староста его факультета, всегда готовый снять баллы с Гриффиндора и побороться за снитч. И, наконец, на исходе войны, этот бледный, изнеженный и измученный юноша стал его коллегой по пожирательскому цеху, свидетелем убийства Дамблдора и невольным участником самых тёмных страниц жизни Снейпа.

Конечно, такое тесное вынужденное общение сближало. И всё же Северус оберегал Драко не только из-за обязанностей крёстного, декана или учителя. Как ни странно, при всей разнице в положении, в этом белоголовом заносчивом мальчишке он порой видел самого себя. Он так же тщетно пытался заслужить отцовскую похвалу и так же, рано повзрослев, был вынужден носить маску безразличия, чтобы скрывать свои истинные чувства. Он так же любил учиться и находил убежище в книгах и бдении у котла. А ещё, очевидно, он так же, невзирая на предрассудки крови и вражду факультетов, любил яркую и смелую девушку в красно-желтом галстуке. Впрочем, это последнее обстоятельство относилось уже к более позднему времени, хотя и показывало их внутреннее сходство.

Люциус на все замечания и осторожные предложения быть если не мягче, то хотя бы справедливее реагировал вполне однозначно: роди своего сына и воспитывай его так, как считаешь нужным, а к моему наследнику не лезь. Это звучало вполне логично и резонно, но всё же Северус не мог оставаться безучастным к судьбе единственного крестника и в те месяцы, когда Драко находился в Хогвартсе, пытался помочь мальчику не потерять самого себя. Тогда это казалось правильным, но сейчас он вновь и вновь задумывался, какую именно роль сыграл в судьбе своего подопечного. Впрочем, возможно, как сказала бы Гермиона, он брал на себя слишком много. Драко уже давно шёл своим путём, и на него влияли и кровь Блэков, и влюблённость в отчаянную гриффиндорку, и военное прошлое, и многое, многое другое.

Из круговорота мыслей Снейпа вырвал тоненький голос Тилли:

— Эту комнату бывший хозяин Драко любил. Когда он был совсем мальчиком, он говорил Тилли, какие хочет цвета, какую кровать, какую ткань, и Тилли делал. Бывший хозяин Драко был хороший. — Эльф тихонько всхлипнул. — Только очень одинокий. И очень любил жену отца наследника. Никто не знал, но Тилли хороший эльф, Тилли знал.

Северус сглотнул комок в горле и кивнул.

— Да, Тилли. Всё так. Ты хорошо знал своего хозяина и хорошо служил.

— Тилли может служить и дальше. Если мастер Снейп, отец наследника, позволит похоронить бывшего хозяина Драко на этой древней земле, Тилли будет служить здесь. Тилли не хочет служить бывшему хозяину Люциусу.

— Нет, Тилли, — Северус покачал головой и посмотрел на расстроенного домовика, — хозяин Драко должен быть похоронен в Малфой-мэноре, в фамильном склепе. Но не бойся, Люциус теперь всегда будет в больнице, там ему не нужен личный эльф.

Домовик несколько раз дёрнул себя за уши и нерешительно заглянул в чёрные глаза волшебника:

— Тогда Тилли может служить наследнику?

Северус покачал головой:

— Боюсь, мать наследника будет против. Разве ты не слышал про Гермиону Грейнджер и то, как она старается освободить эльфов?

Тилли вздрогнул, словно ветер, долетавший из окна, нёс в себе частичку не Атлантического, а Северного Ледовитого океана.

— Тилли слышал, — краткий осторожный ответ существа сказал больше, чем любая пространная речь. — Тилли не хочет освобождаться.

Северус усмехнулся.

— А придётся. Или ты должен попросить её о том, чтобы остаться в нашем доме, и быть крайне убедительным.

— Тилли будет, мастер Снейп. Тилли всё расскажет жене отца наследника, и она поймёт, что Тилли сам хочет служить. Бывший хозяин Драко говорил, что она очень умная.

— Хозяин Драко не ошибся. — Северус прикрыл глаза и решительно шагнул через порог. — Я бы хотел побыть с ним наедине. Передай эльфам Жемчужины, что в ближайшие дни сюда будут прибывать британские авроры. Пусть эльфы помогут им в расследовании и расскажут всё, что здесь происходило при хозяине Люциусе. Вы ведь теперь можете говорить о семейных делах?

Тилли просиял:

— Теперь да. Хозяин Люциус теперь не волшебник, он не может запретить эльфам говорить правду.

Северус качнул головой, получив подтверждение своих подозрений. Очевидно, магия Малфоев полностью перешла к Александру. Неудивительно, что ему было так тяжело вчера. Воспоминание о сыне заставило Снейпа торопиться. Хотя Тиберий Огден и уверял, что раз Алекс может колдовать и сбрасывать энергию, он в безопасности, Северус не готов был больше полагаться на непроверенные утверждения.

— Прекрасно. Тогда пусть эльфы расскажут аврорам всё, что видели и слышали. Они могут начать прямо сейчас: мистер Рональд Уизли со своими помощниками как раз обследует ритуальный зал.

Тилли понятливо кивнул и подёргал себя за уши, собираясь с духом.

— Мастер Снейп… Тилли хочет спросить.

— Да, только побыстрее. — Снейп обернулся и бросил на эльфа нетерпеливый взгляд.

— Тилли может проводить бывшего хозяина Драко в Малфой-мэнор?

Северус помедлил и взглянул на часы.

— Да, Тилли. Полагаю, ты имеешь право попрощаться с ним. Кроме того, твоя помощь может быть полезна, ведь ты был личным эльфом Люциуса до Азкабана. — Дождавшись очередного кивка, Северус подытожил: — Поговори с эльфами и аврорами, а затем возвращайся сюда. Думаю, четверти часа мне хватит.

Эльф просиял и, щёлкнув пальцами, исчез.

Медленно подойдя к кровати, Снейп замер, пристально глядя на крестника. Если бы он не знал наверняка, то решил бы, что Драко спит, настолько расслабленным и даже умиротворенным было выражение его лица. Казалось, что та боль, которую ему пришлось испытать при попадании Сектумсемпры, растворилась без следа среди каменного холода ритуального зала, и теперь он наслаждался заслуженным покоем. Северус взмахнул палочкой, в последний раз накладывая диагностические чары: никакой жизни, никакой магии. Но как же светло его лицо! Невольно Снейпу вспомнилось, как он сам лежал на полу Визжащей хижины, истекая кровью и теряя сознание от боли. Как ни странно, тогда, отдав Поттеру воспоминания и в последний раз взглянув в глаза, так похожие на глаза любимой женщины, он тоже испытал покой и тихую радость. Ощущение того, что ему удалось защитить её сына и исполнить свой долг, было сильнее страха, сильнее жжения в разорванной шее, сильнее смерти. И Северус надеялся, что Драко напоследок испытал нечто подобное.

Не удержавшись, он склонился и дотронулся кончиками пальцев до обескровленной кисти правой руки. Холодная и изящная — так по-малфоевски! — она была словно выточена из мрамора. Когда-то именно этой рукой маленький Драко хватал его за волосы и за нос в неудержимом желании познавать мир. Повзрослев, именно эту руку он тянул, чтобы поймать снитч и ответить на очередной каверзный вопрос по зельям. И именно этой рукой младший Малфой изо всех сил врезал ему в челюсть, пытаясь отомстить за то, что он не уберёг Гермиону. Сердце сжалось при мысли, что всё закончилось вот так, что больше эта рука не коснётся ни детской макушки, ни волшебной палочки. Прикрыв глаза, Северус тяжело вздохнул: это его боль и его вина, и пройдёт много времени, прежде чем он сможет простить себя. И всё же нужно двигаться дальше.

— Я бы хотел говорить с тобой при других обстоятельствах, Драко, но, боюсь, это невозможно. Не знаю, слышишь ли ты меня, но мне хочется верить, что это так. Я не буду просить прощения за то, что произошло: это был твой выбор от начала и до конца, и он достоин уважения. Но я благодарю тебя, что ты оказался рядом тогда, когда я не смог. И сделал для моей семьи то, что я не успел. — Он помолчал, чувствуя, как сердце отчаянно и гулко стучит в груди. — Мне будет не хватать тебя, Драко. И ей, я уверен, тоже. Я обещаю тебе, что мой сын… наш сын… станет достойным наследником обоих родов, как бы странно это ни звучало.

Спустя несколько мгновений в коридоре раздался хлопок: очевидно, расторопный Тилли уже исполнил все поручения, но был достаточно деликатен, чтобы не появляться в комнате без разрешения. Северус провёл рукой по щеке, стирая непрошенную влагу, а затем усмехнулся и кивнул своим мыслям. Ему определённо стоило поговорить с Гермионой о том, чтобы такой смышлёный домовик остался в их доме. С оплатой и выходным днём, разумеется.

* * *

В саду Малфой-мэнора было душно и сильно пахло розами. Северус помнил этот аромат: Нарцисса находила в садоводстве утешение и умело сочетала разные сорта цветов, чтобы они не только выглядели, но и пахли гармонично. Конечно, Люциус не разделял увлечений жены, и за годы, прошедшие с её смерти, часть сада была запущена, а сорта роз, требовавшие особенно тщательного и умелого ухода, погибли. Однако даже то, что осталось, являло собой впечатляющую картину.

Снейп оглядел небольшое пространство вокруг фамильного склепа Малфоев и вздохнул. Он догадывался, что крестник вёл довольно уединенный образ жизни, да и сами похороны были слишком быстрыми и неожиданными, чтобы пригласить на них большое количество людей и организовать поминки. И всё же то, что здесь, у входа в усыпальницу древнего рода, стояло не больше десятка человек, включая священника-сквиба и представителя прессы, казалось печальным и неправильным.

У края залитой закатным солнцем поляны перед склепом стояли знакомые слизеринцы: чета Ноттов и Блейз Забини, по счастью, оказавшийся в эти дни в Лондоне. Подавленные и растерянные парни утешали рыдающую Пенси и, казалось, сами не верили в то, что произошло. Северус их прекрасно понимал: смерть всегда оставляет тягостное впечатление, но если в пожилом возрасте она выглядит более или менее естественно, то в молодом — убивает тягостной несправедливостью. Рядом с одноклассниками Драко скорбно замерли Минерва МакГонагалл и Филиус Флитвик. Пригласить их предложила Гермиона: Малфои всегда были членами Попечительского совета и много помогали Хогвартсу, особенно после войны, так что их присутствие было бы логичным жестом благодарности.

Сама Гермиона, бледная и заплаканная, в простом тёмном платье, стояла ближе всех. Она сложила руки на груди в защитном жесте и напряженно и печально смотрела на закрытую дверь, за которой несколько минут назад они все простились с Драко. Возле матери, сгорбившись, словно в попытке казаться ещё меньше, замер Александр. Мальчик выглядел расстроенным и измученным, и Северус нахмурился. Вероятно, им с Гермионой не стоило прислушиваться к его яростному желанию попрощаться со своим спасителем. Лучше было бы оставить его дома, вместе с Сарой и Эленой, и привести в мэнор непосредственно перед ритуалом. Однако младший Снейп был слишком упрям, а они с женой после обсуждения всех новостей — слишком подавлены и сосредоточены. Впрочем, разговор прошёл лучше, чем Северус мог ожидать: Миа была не в восторге от предстоящих перемен, но её женской мудрости хватило на то, чтобы в итоге смириться с неизбежным.

Они сидели на диване в гостиной, в окно наблюдая за игрой детей на поле возле дома. Тилли, увязавшийся за Северусом и обрадованный возможностью показать себя лучшей нянькой, согласился «приглядеть за наследником славного рода Малфоев и его сестрой, пока отец наследника и его жена ругаются». Судя по тому, как весело смеялись Алекс и Элена, у Гермионы было мало шансов убедить семью, что домовой эльф им ни к чему. Впрочем, судя по горящим от негодования глазам, сейчас это было меньшим, что могло её волновать.

— Значит, Снейп-Малфой… — Она покачала головой и всплеснула руками. — Мерлин, неужели нет другого выхода? Ты представляешь, какой фурор мы произведём в обществе? Рита Скиттер озолотится, придумывая тысячу и одну версию случившегося. А нашим детям потом с этим жить.

— Если бы я был Мерлином, возможно, я бы смог придумать что-то ещё, — раздраженно вздохнул Северус, — но, к несчастью, я несколько моложе и глупее. Я не ищу дешевой славы, как тебе должно быть известно. Но, увы, слава всегда находит меня.

Миа слабо улыбнулась и придвинулась ближе, прижимаясь к его боку.

— Прости, Сев, я сама не знаю, что говорю. Эти дни просто сводят меня с ума. Я знаю, что ты не предлагал бы мне это, если бы был другой вариант.

— К несчастью, я не могу сказать тебе точно, что другого варианта нет. Возможно, будь у нас больше времени, мы могли бы поискать ответ в библиотеке, — ухмыльнулся он и почувствовал неслабый тычок в области рёбер. — Эй, ведьма, прекрати драться, мы ведём серьёзный разговор!

— Да что ты говоришь! — Гермиона закатила глаза. — А мне показалось, тебе весело.

— Тебе показалось. Пойми, у нас нет возможности искать и экспериментировать. То, что предлагает Огден, выглядит и звучит малоприятно, но логично. Чтобы обуздать такое количество магии, опекунства недостаточно. Когда мы соединим два рода, я как глава смогу лучше позаботиться об Алексе. А общество… Мы проходили это уже не раз. Пошумят и перестанут.

Немного поразмыслив, Гермиона решительно кивнула.

— Хорошо, пусть будет так. — Она немного помолчала и вдруг поддразнивающе усмехнулась: — Что ж, очевидно, моя девичья мечта исполнится, и я всё же стану немного Малфой. Поживу в мэноре, наполнюсь духом аристократии.

— Судя по тому, как ты изящно язвишь и кусаешься, ты уже немного Малфой, — ухмыльнулся в ответ Северус. — Ещё чуть-чуть и ты начнёшь избивать домовиков тростью.

— У меня был хороший учитель острословия, — фыркнула Гермиона. — И ему сейчас лучше замолчать, чтобы я не начала практиковаться усерднее. В том числе в фехтовании.

Несмотря на смягчившийся тон разговора, они оба понимали, что объединение двух пожирательских фамилий принесёт им немало проблем. И если сам Северус не особенно об этом беспокоился: в конце концов, он был вполне автономен и толстокож, чтобы пережить эту волну домыслов и критики, то Гермиона опасалась, что с новой фамилией и ей, и детям будет трудно найти себе место в этом мире. Но выбора у них, к сожалению, не было.

Из раздумий Снейпа вырвал голос бывшего Избранного:

— Профессор, а где Элена? Я не успел спросить, но думал, что она захочет попрощаться. Вроде как они с Драко неплохо поладили.

Северус грустно усмехнулся и развёл руками:

— Женская душа — потёмки, даже если женщине пять лет от роду. Я тоже был уверен, что не смогу убедить её остаться дома. Однако она заявила, что попрощалась с Драко тогда, в палате, и хочет запомнить его именно таким красивым, каким он был тогда.

— Надо же, у вашей девочки интересная логика. И хороший вкус на мужчин, — печально улыбнулся Поттер. — И, судя по всему, способности к прорицанию. Мне ведь не показалось, она предвидела подобный исход?

— Я не знаю, Поттер. Пока мне приятнее думать, что случившееся — просто совпадение безудержной детской фантазии и суровой реальности. Но если это действительно так, то у судьбы хорошее чувство юмора.

Гарри ухмыльнулся и кивнул:

— Да, рождение прорицательницы у двух убеждённых скептиков — это действительно забавно. Трелони была бы в восторге и сказала бы, что это знак.

— Главное, не говорите этого Гермионе, Поттер. Боюсь, близость к роду Малфоев сделала её ещё более устрашающей в гневе.

Внезапно тёплый предзакатный свет угасающего дня разбавило серебристое сияние. Северус оглянулся, с тревогой наблюдая за приближением двух поразительно знакомых патронусов. Судя по напряженному лицу Гарри рядом, неприятные ассоциации при виде призрачных терьера и тигрицы родились не только у него.

Верный пес Рона Уизли замер перед фигурой главного аврора и виновато пробасил:

— Гарри, ты прости, но у нас опять ЧП. Миссис Грейнджер…то есть Уилкинс… Короче, Джейн пропала с радаров. Ребята ищут, но без тебя никак.

А спустя пару мгновений в звенящей тишине раздался взволнованный голос Сары Лингли:

— Северус, Гермиона, пожалуйста, возвращайтесь. Элена исчезла!

Несколько секунд на поляне у склепа стояла всё та же давящая, глухая тишина. Казалось, души присутствующих переполнились переживаниями этого дня и не могли уже вместить новых эмоций. Северус встретился глазами с Гермионой. И без того бледная, она казалась сейчас почти безжизненной, словно восковая кукла. В распахнутых карих глазах застыли страх и отчаяние. Как бы некстати это ни было, Снейп невольно подумал, что, когда всё закончится, им всем просто жизненно необходимо отдохнуть. Потрясения последних дней вымотали даже его, что уж говорить о Миа и детях.

— Папа! — звонкий голосок Алекса вспорол безмолвие как серебряный клинок. — Папочка!

Северус вовремя спохватился и успел раскрыть объятия, чтобы поймать и прижать к груди взволнованного, перепуганного Ала. Тело мальчика сотрясала крупная дрожь, на кончиках кудрявых волос вспыхивали золотые искорки. Он явно находился на грани нервного и магического срыва, и воздух кругом гудел и рябил от напряжения.

— Папа, Элена… Она… — Алекс задыхался, глотал слова, захлёбывался слезами. — Она… Её… Эти чёрные… схватили, да? Она… теперь умрёт? Умрёт? — Он заглядывал в глаза Северуса своими серебристыми, блестящими глазами, одновременно требуя и боясь ответа. Его личный сладкий лёд, хрупкий и обжигающе острый.

Снейп поднял внутренние щиты, чтобы скрыть тревогу, и крепко стиснул в объятиях вздрагивающего Алекса. Он хаотично гладил его по голове и плечам, целовал в макушку и уверенно шептал, что они совсем скоро найдут Элену, что она обязательно будет в порядке. Лихорадочно составляя в голове план действий, Северус изо всех сил надеялся, что это правда. В конце концов, неужели недостаточно испытаний выпало на их долю? Не может же его извечное невезение вернуться? Но даже если он ошибся, сейчас было важнее успокоить сына и не допустить разрушительного стихийного выброса. Концепция меньшего зла и лжи во благо в действии.

Спустя несколько мгновений Снейп почувствовал робкое прикосновение к плечу и, на мгновение раскрыв объятия, развернулся и притянул к себе Гермиону. Они стояли втроём, отгородившись от мира, пытаясь поделиться друг с другом крохами надежды и нащупать потерянное равновесие. Гермиона поглаживала сына по спине, перебирала взъерошенные волосы, что-то неразборчиво шептала ему на ухо. Постепенно дыхание Алекса начало выравниваться, и Северус прикрыл глаза, позволяя себе на мгновение расслабиться. Впрочем, долго отдыхать возможности не было: опасность для сына и окружающих миновала, но теперь он должен был задуматься о двух неугомонных дамах в беде.

— Профессор… Скажите, только честно, что вы такого натворили в последнее время, что нас всех мучает отдача? — голос Поттера звучал неправдоподобно язвительно. — Боюсь, при следующей встрече с боггартом он превратится в патронус Рона. И скажет: «Ахтунг, Гарри, у нас ЧП».

Северус повернул голову к бессмертному спасителю магического мира с твёрдым намерением исправить ошибку Темного лорда. Если Поттер считает, что в такой ситуации уместно шутить, то он идиот. Если он считает, что ему это сойдёт с рук, то он идиот дважды. В конце концов, то же жалящее заклинание Северус вполне мог сотворить без палочки и невербально.

Однако встретившись взглядом с зелёными глазами Избранного, он догадался, что всё это — не более, чем отвлекающий манёвр. Очевидно, таким своеобразным способом Гарри пытался подбодрить себя и других и перейти из состояния скорби в режим боевой готовности. И как ни странно, неубиваемый Избранный был прав. Последнее, что они сейчас могли себе позволить — это упиваться отчаянием и страхом. А значит, настало время для дружеской пикировки.

— Сам не знаю, Поттер. Но я уверен, что в этом замешаны гриффиндорцы.

— Это так непохоже на вас, профессор.

— Люди меняются. Есть ли у вас план, мистер Поттер?

— Есть ли у меня план? Да у меня целых три плана, — усмехнулся Гарри.

С облегчением Северус почувствовал, что Гермиона тоже слабо улыбнулась, узнав цитату из знаменитого мультика.

— Звучит обнадёживающе. Желательно, чтобы хотя бы один из них сработал, — ухмыльнулся Снейп. — Поделитесь?

— Всё гениальное просто. Вы вернётесь домой, поговорите с Сарой, попробуете найти Элену своими силами и сообщите мне о результате. Я тем временем отправлюсь в аврорат и побеседую с ребятами, которые наблюдали за миссис Грейнджер-Уилкинс. Как только что-то станет известно, пришлю патронус и пару авроров, если вы не преуспеете.

— Не стоит, Гарри, — голос Гермионы звучал мягко и печально, чуть срываясь от недавних слёз. — Моя мать… С ней всё в порядке, я уверена. Надо срочно искать Элену, она легко перемещается на большие расстояния.

— Что значит «не стоит», Гермиона? И с чего ты взяла, что с Джейн всё нормально? — Гарри тряхнул головой. — Рон там наверняка с ума сходит, в очередной раз обвиняя себя в некомпетентности.

— Весьма разумно с его стороны, — ввернул Северус и внимательно посмотрел на жену. — Тебе что-то известно, Миа.

Это не звучало, как вопрос, но Гермиона кивнула в подтверждение.

— Пока тебя не было, я… Я прочитала письмо мамы. Сара сказала, что я зря откладываю, и там может быть что-то важное, что нужно знать до проведения ритуала. — Она глубоко вздохнула и грустно улыбнулась. — Среди прочего мама предупредила, чтобы мы её не искали, когда она исчезнет. Правда, я не думала, что это случится так скоро. И надеялась, что она передумает. В конце концов, она писала это письмо, будучи слегка не в себе, сразу после ссоры с отцом…

— Как будто она до этого была в себе, — раздался недовольный голос Алекса откуда-то из глубины объятий.

Гермиона покачала головой, но промолчала, понимая, что сын всё ещё очень обижен на бабушку, причём абсолютно заслуженно. В глазах Северуса плясали весёлые самодовольные огоньки: очевидно, чувство юмора сына пришлось ему по душе.

— И как же ей это удалось? Люциус устроил им с Венделлом курсы тёмной магии или подарил особняк под фиделиусом? — Гарри потёр лоб, словно заживший шрам опять его побеспокоил. — Понимаете, Рон очень близко к сердцу принял всю эту историю с Драко. Раз он прислал патронус, зная, что мы на похоронах, значит, они точно перепробовали все доступные методы поиска, и Джейн в буквальном смысле слова исчезла.

— Я понимаю, Гарри. — Гермиона подошла и положила руку на плечо друга. — Она и в самом деле исчезла в буквальном смысле, как и мы с Алексом когда-то.

— Исключено! — Поттер мотнул головой. — На тебе был латебат, это уникальный артефакт. Чтобы его снять и надеть, нужен Малфой, а это объективно невозможно. Я не знаю, что за кольцо было у Алекса, но…

— Судя по всему, у Алекса был упрощённый вариант, без подавления магии и тесной связи с родом. Люциус вполне мог специально заказать его у какого-то иранского мастера, — перебила Гермиона в нетерпении. — Такое же кольцо маме передал подручный Люциуса, когда они планировали побег из Австралии. Так что сейчас она необнаружима для любых заклинаний и чар поиска. И так будет до тех пор, пока она сама не снимет артефакт.

Гермиона прислонилась к плечу мужа в поисках поддержки, и Северус снова притянул её в объятия.

— Что ж, это многое объясняет, — хмыкнул Поттер, доставая палочку. — Непонятно только, зачем ей это. Боится гнева зятя?

— Не без этого. Бомбарда Максима в нашей гостиной оказалась невероятно впечатляющей, — чуть заметно усмехнулась она и подмигнула помрачневшему Снейпу. — Это не основная причина, Сев, не переживай. Просто мама считает, что ей больше нет места в нашей жизни.

— И правильно делает, — вновь подал голос Алекс.

Гермиона поджала губы и покачала головой. После прочтения письма поведение матери казалось ей не столь однозначным, хотя и по-прежнему вызывало отторжение. Она лихорадочно подбирала подходящие слова, когда услышала голос мужа:

— Не стоит, Ал. Твоя бабушка когда-то приняла неправильное решение и теперь несёт за него ответственность. Ты имеешь полное право обижаться на неё, можешь не общаться. Но не судить.

Алекс вскинул глаза, впиваясь взглядом в лицо отца.

— Я не просто обижаюсь, я видеть её не хочу. И из-за неё было плохо всем нам, мы были далеко, а она радовалась, что нам плохо. А теперь плохо ей. Это справедливо.

— Справедливо. И, судя по тому, что сказала мама, бабушка с тобой согласна, раз решила исчезнуть в качестве акта раскаяния. — Северус кивнул, не отводя взгляда от пылающих гневом серых глаз сына. — Проблема в таких ситуациях лишь в том, что иногда очень сложно определить момент, когда пора остановиться и перестать себя наказывать. Надеюсь, у твоей бабушки хватит на это здравого смысла, ведь остановить её самобичевание будет некому.

Алекс нахмурился, но промолчал, не решаясь спорить с отцом и осмысляя сказанное. Гермиона и Гарри переглянулись, понимая, что Северус говорит не только о миссис Грейнджер, но и о самом себе. Когда-то и он принял неправильное решение, за которое потом годами платил кровью и болью. И некому было остановить его, некому даровать столь необходимое прощение и разрешить жить нормальной человеческой жизнью. Коснувшись плеча мужа в знак поддержки, Гермиона посмотрела на сына и вздохнула:

— Папа прав, дорогой. Твоя бабушка сама себя наказала. Но как бы это странно ни звучало, она… — Гермиона на секунду прикрыла глаза и сглотнула ком в горле, — она не понимала до конца, что творит. Вы нескоро увидитесь, если увидитесь вообще. Я не знаю точно, куда она отправилась, надев кольцо, но подозреваю, что куда-то очень далеко. И мы не будем искать её, во всяком случае, сейчас.

Лицо Алекса на мгновение помрачнело, словно на него набежала тревожная тень.

— Но она… с ней ведь всё будет в порядке? — Мальчик шмыгнул носом. — Она же не сделает с собой чего-то плохого, как дядя Бен?

Гермиона поморщилась про себя, поминая недобрым словом кумушек, громко обсуждавших с её матерью самоубийство их несчастного соседа в позапрошлом году. Впечатлительный Алекс тогда три ночи плохо спал и всё расспрашивал её о том, что и как произошло. Объяснять пятилетнему ребёнку подобное было крайне сложно.

— Нет, милый. Твоя бабушка… Она не сделает ничего такого. Она просто попытается научиться жить заново. Без нас.

Алекс медленно кивнул и отвернулся, но Гермиона успела заметить, как глаза мальчика наполнились слезами. Очевидно, несмотря на всю обиду и причинённую боль, он скучал и тревожился о той, что так самозабвенно, пусть и неправильно, любила его. Совершенно неуместно пришла мысль, что, когда всё, наконец, закончится, им нужно как следует отдохнуть. Страшные и шокирующие события совершенно измотали детей, а под глазами у Северуса от недосыпа и переживаний залегли тени. Впрочем, сегодняшний недосып оказался более чем приятным… Однако для воспоминаний о нём точно стоит выбрать более удачный момент и подходящее место.

— Что ж, раз мы выяснили, что Джейн пока не нужна наша помощь, стоит сосредоточиться на поиске Элены, — голос Гарри звучал нарочито бодро. — У вас есть какие-то идеи о том, куда она могла направиться?

Гермиона покачала головой, размышляя. С одной стороны, дочь впервые оказалась в Британии, и ей, в общем-то, совершенно некуда и не к кому было пойти. Разве что на Гриммо, к Поттерам, но тогда бы Джинни непременно прислала патронус. С другой стороны, благодаря долгой подготовке к поездке, она видела огромное количество туристических мест на фотографиях. Они планировали несколько экскурсий, и Элена с Алексом читали о достопримечательностях Лондона и окрестностей. Конечно, аппарировать таким образом, без точных координат и внятных зрительных образов, было сложно и весьма опасно. Но дети на то и дети, чтобы творить подобное, не догадываясь о рисках, и история с памятником Питеру Пену тому подтверждение. Гермиона с надеждой посмотрела на Северуса. Может быть, он рассказывал дочери о каком-нибудь интересном месте? Но тот, поймав вопросительный взгляд, покачал головой и пожал плечами. Гермиона перевела взгляд на сына, встрепенулась от внезапной догадки и позвала:

— Ал!

Мальчик быстро провёл ладонями по щекам и обернулся.

— Да, мама?

— Сынок, вы ведь с Эленой вместе готовились к путешествию, верно? — Она дождалась утвердительного кивка и продолжила: — Как ты думаешь, какое самое известное место в Великобритании?

Краем глаза Гермиона отметила недоумевающий взгляд Гарри и заинтересованный — Северуса.

— Ну… Вестминстерский дворец? — Алекс снова шмыгнул носом и вопросительно взглянул на отца. — Мы вчера перед сном как раз обсуждали, что надо попросить вас туда съездить. Или слетать.

Гермиона кивнула и перевела взгляд на мужа, в глазах которого разгоралась искорка понимания.

— Ты думаешь о том же, о чём и я? —улыбнулась Гермиона.

Северус изогнул бровь и фыркнул:

— Ну, если ты думаешь о гриффиндорском умении держать слово любой ценой и о магнитике с Биг-Беном, то однозначно.

После упоминания одного из самых посещаемых туристических мест Лондона со стороны Гарри раздался сдавленный стон:

— Биг-Бен, серьёзно? Ваша дочь умеет нарушать Статут с шиком. Вестминстерский дворец! Это ж мне половину аврората надо по тревоге поднимать!

— Гены — страшная сила, — усмехнулся Северус. — И не отпирайтесь, Поттер, я осведомлён о проделках вашей троицы. Лучше проследите, чтобы у ваших сыновей не было доступа к летающим автомобилям Уизли, у них наследственность ещё хуже.

— Благодарю за совет, профессор. — Гарри шутливо склонил голову, а затем добавил уже деловым тоном: — Я предупрежу Рона, чтобы связался со стирателями, и буду ждать вас у ворот.

— Отлично, Поттер. — Северус кивнул и повернулся к Гермионе: — До ритуала осталось не так много времени, так что, думаю, нам лучше разделиться. Возвращайтесь с Алексом домой. Расспроси Сару, о чём они говорили, ещё раз проверьте территорию рядом с коттеджем. Мы осмотрим площадь у Биг-Бена и присоединимся к поискам, если Элены там не окажется.

Гермиона поджала губы, но не нашлась что возразить и поспешно пошла в сторону ворот, держа за руку едва поспевающего за ней Алекса.

Северус проводил их взглядом и направился к краю поляны, где в ожидании новостей стояли его бывшие слизеринцы и гости из Хогвартса.

— Прошу прощения за эту ситуацию. К сожалению, мне придётся отлучиться — наша дочь Элена, похоже, стихийно аппарировала в Лондон, нужно найти её как можно скорее. Вы можете оставаться здесь столько, сколько нужно. Я предупрежу эльфов, Тилли проводит вас до ворот.

— О, Северус, не стоит извиняться. Дети всегда полны неожиданностей. Уверена, мистер Малфой бы всё правильно понял. Последние пару лет он часто бывал в Хогвартсе и любил общаться с учениками. На правах члена Попечительского совета участвовал в программе профориентации, в разборе конфликтов… И дети, надо сказать, отвечали ему взаимностью. — Минерва печально вздохнула, а затем, уже чуть бодрее, продолжила: — Если ты не против, я навещу вас в ближайшие выходные. Я бы хотела лично сказать Гермионе, как я рада её возвращению.

Северус кивнул: он не сомневался, что Гермиона будет счастлива увидеть любимого декана и познакомить с ней детей. Уже развернувшись, он услышал за спиной полный раздражения голос Теодора Нотта:

— Я бы тоже многое хотел сказать лично Гермионе, жаль, что она сбежала. Впрочем, ей это не впервой. Ей всегда было плевать на Драко.

Северус замер. В повисшей над поляной тишине раздалось шиканье Пенси, которая явно пыталась утихомирить мужа, и недовольный бубнёж Блейза Забини. Развернувшись, Снейп впился грозным взглядом в бывшего ученика, которого с двух сторон поддерживали жена и друг. Но, очевидно, за прошедшие годы у слизеринцев выработался иммунитет к его недовольству. Или, что вернее, Нотт уже успел откупорить бутылку Огденского в память о школьном товарище.

— Что ты затыкаешь меня, Пенс? Если бы не помешательство Драко на этой гряз… — Тео осёкся, заметив предупреждающий взгляд бывшего декана, — на этой заучке, он бы уже растил своих детей. А его перемкнуло, как последнего пуффендуйца. Не иначе ваш пример повлиял, профессор, — неприятно ухмыльнулся Нотт. — Причём отбивать он её у вас отказался — как же, он же благородный! Страдал, молчал, спорил с Люциусом. А ведь тот предлагал разные варианты. Нет, упёрся рогом! И вот к чему это привело — эта бездушная сука и вы, его доблестный крёстный, стояли и смотрели, как наследник великого рода погибает, защищая чужое отродье, недостойное…

— Не договаривайте, мистер Нотт, — голос Снейпа был холоднее арктических ледников. — Я понимаю, что вы крайне тяжело переживаете смерть вашего друга и сейчас явно не в себе. И поэтому — только поэтому! — я сделаю вид, что не слышал этого бреда. Но упаси вас Мерлин сказать что-то подобное моей жене или детям. Поверьте, я не тот враг, которого вы хотите приобрести.

— Угрожаете, профессор?

— Предупреждаю, мистер Нотт. — Северус перевёл взгляд на испуганную Пенси и смущённого Блейза. — Миссис Нотт, мистер Забини, потрудитесь донести до мистера Нотта, когда он будет в трезвом состоянии, что у меня весьма скудный запас терпения и плохое чувство юмора. Иными словами, я не шучу и не позволю проявлять неуважение к моей семье. А также напомните ему, что если он действительно считает себя другом мистера Малфоя, то должен принимать его чувства и выбор.

Удостоверившись, что слизеринцы услышали и поняли всё, что требовалось, Северус развернулся и, ещё раз извинившись перед бывшими коллегами, спешно направился к выходу из Малфой-мэнора. Как бы он ни был взбешён словами этого чистокровного гадёныша, сейчас было не время устраивать разборки. Возможно, проспавшись завтра, Теодор поймёт всю нелепость своего заявления. Но если он будет упорствовать, что ж, придётся быть более… убедительным. Кивнув принятому решению, Снейп вызвал Тилли, дал наказ проконтролировать и проводить гостей и вышел за кованые ворота, оглядываясь в поисках Поттера. Тот быстро шёл к нему навстречу со стороны холма.

— Я тут подумал, профессор…

Северус ухмыльнулся, не в силах отказать себе в маленькой слабости поиронизировать:

— Звучит устрашающе.

— Не то слово, сэр, — усмехнулся в ответ Гарри. — Ближайшая от дворца официальная точка аппарации находится в парке Сент-Джеймс. Вы должны помнить, мы как-то перемещались оттуда во время нашего двойного свидания. — Его глаза лукаво блеснули.

Хм, парень стал достойным соперником по сарказму. Северус покачал головой, вспоминая авантюру, в которую на заре отношений его втянула Гермиона. Двойное свидание с Поттерами, подумать только! И ведь согласился, даже почти безропотно. Воистину, любовь творит с людьми неописуемые вещи.

— Не сомневайтесь, я бережно храню этот момент в глубинах памяти. — Снейп многозначительно приподнял бровь, намекая, сколько удалены от поверхности эти самые глубины. — Но это довольно-таки далеко, у нас нет такого запаса по времени. Если Элена там одна… — Он покачал головой, не в силах продолжить. — Я перемещу нас в точку поближе.

Поттер кивнул, и спустя пару мгновений у ворот Малфой-мэнора было пусто.

Ещё со времён юности Снейп помнил о скрытой от глаз маглов нише в арке под Вестминстерским мостом. Перемещаться сюда без проверки было несколько рискованно: он не был здесь слишком давно, в последний раз, кажется, незадолго до Тремудрого турнира. Однако терять драгоценные минуты не хотелось: Элену нужно было найти немедленно. К счастью, ниша осталась неизменной, разве что оказалась слишком тесной для двух взрослых волшебников.

Постояв несколько минут, чтобы убедиться в отсутствии свидетелей, они вышли на свет и решительно зашагали в сторону злополучной Часовой башни, так полюбившейся отпрыскам Снейпа. Глядя на спешащих мимо туристов и жителей столицы, на вереницу гудящих машин, Северус представлял, как его крошечная дочь лавирует в людском потоке, пугается клаксонов, и эта мысленная картина заставляла его почти бежать. К счастью, Поттер готов был следовать за ним, не задавая лишних вопросов. Оказавшись на площади перед Вестминстерским дворцом, мужчины замерли, безуспешно сканируя взглядом пространство.

— Есть ли у вас план, мистер Снейп? — ухмыльнулся Гарри, возвращая Снейпу недавнюю шутку. — Я так давно не был в Лондоне, что, признаться, успел слегка позабыть о масштабах Вестминстерского дворца. И, соответственно, не осознавал и масштабов катастрофы. Может, стоит сразу подключить Рона и весь аврорат?

Вместо ответа Северус покачал головой и расстегнул несколько пуговиц, вытаскивая из-под ворота рубашки подвеску в виде выдры. Зачарованное гоблинское серебро тускло блеснуло в лучах заходящего солнца.

— Тот самый кулон? Вы так и не вернули его владелице? — Поттер с интересом наблюдал за действиями бывшего профессора. Вопрос был скорее риторическим: этот артефакт они многократно использовали, пытаясь найти Гермиону, и не узнать его Гарри просто не мог.

— Не вернул, мистер Поттер. Знаете ли, испытываю слабость к анималистическим украшениям, — усмехнулся Снейп.

— Думаете, с его помощью мы можем обнаружить Элену?

— Пять баллов Гриффиндору, мистер Поттер. Уверен, вы помните, что Андромеда зачаровала кулон на поиск по крови. Конечно, в первую очередь он укажет путь к Гермионе. Однако, учитывая её естественную связь с детьми, кулон теоретически должен потянуться и к Элене.

Гарри скептически нахмурился и покачал головой:

— Даже если это так, импульс будет очень слабым.

— У вас есть идея получше? Предлагаете что-то понадёжнее, типа «Акцио мисс Элена Снейп»? — Северус изогнул бровь, наблюдая, как Поттер безуспешно пытается сдержать смех и разыгравшуюся фантазию. — Конечно, мы не сможем определить её точное местоположение. Но почувствовать, здесь ли она, я смогу.

Он сжал в кулаке украшение и прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Спустя несколько мгновений, выдра действительно слабо засветилась, и Северус кивнул:

— Она где-то неподалёку.

Гарри ещё раз внимательно оглядел площадь и кивнул в сторону небольших сувенирных лавок:

— Возможно, нам следует поискать её там? Дети обычно любят подобные безделушки.

Северус одобрительно кивнул.

— Да, верно, она обещала Алексу магнитик, так что определённо должна была там побывать.

Опрашивая продавцов, они двигались от домика к домику, но везде на вопрос о маленькой черноволосой девочке получали осуждающий взгляд (как можно так невнимательно относиться к детям!) и отрицательный ответ. Очевидно, утомлённые потоком туристов, владельцы лавок не особенно запоминали покупателей.

Наконец, у последнего лотка им повезло. Сухонький старичок с длинной бородой на вопрос об Элене весело рассмеялся:

— Была у меня ваша стрекоза. Хотел задержать, как знал, что искать будут. Да куда там! Выбрала магнитик, протараторила, что надо лететь домой, а то папа расстроится, а мама заругается, и убежала. — Он махнул рукой в сторону набережной, внимательно осмотрел мужчин и подмигнул Северусу: — Что, не справился старший с ролью няньки?

Северус в недоумении поднял бровь, а затем, осознав намек, скорбно кивнул:

— Не справился. Вернёмся домой — уши надеру. И не посмотрю, что почти с меня ростом.

Старичок усмехнулся:

— Да не шуми, он не со зла небось, они, молодые, всё о своём думают. Шустрая твоя стрекоза просто, чисто фея. А ведь счастливая будет: на тебя похожа, только кудреватая. В мать небось?

— В мать, — подтвердил Снейп и уточнил: — Так она пошла в сторону набережной Виктории?

— Да, туда побежала.

— Благодарю. — Северус развернулся в сторону дорожки. — Сколько я вам должен? Денег на магнит у неё наверняка не было.

Продавец нахмурился, а затем покачал головой:

— Что ты, мой мальчик. Какие деньги! С маленькой феей пообщаться старику всегда за радость. У меня даже голова болеть перестала.

Северус пристально взглянул в выцветшие голубые глаза старика и кивнул.

— Спасибо.

Уже шагая в сторону Темзы, он услышал позади возмущенно-ироничный выдох Поттера:

— Что это вообще было, профессор? Надерёте уши?

— Безусловно, если не поторопитесь. — Он оглядел многолюдную улицу и сжал челюсти, сдерживая страх и раздражение. — Но не расстраивайтесь, сначала непременно потренируюсь на младшенькой.

Перейдя через Бридж-стрит, мужчины устремились по дорожке вдоль Темзы, внимательно глядя по сторонам. Время от времени Снейп останавливался и, делая вид, что любуется видом, сжимал кулон-выдру в кулаке. Обнадёживающее свечение подгоняло их вперёд до тех пор, пока откуда-то сбоку и сверху не раздалось:

— Папа! Папочка!

Северус встревоженно осматривался, не замечая рядом никого даже отдалённо похожего на Элену. Влюблённая пара, группа туристов из Японии, высокий, полный мужчина с двумя грозными доберманами на поводке… Когда собаковладелец поравнялся с одним из платанов, откуда-то из кроны раздался задушенный писк:

— Ой, папочка!

Северус, в два шага преодолев расстояние, подошёл к раскидистому дереву. На одной из веток, бледная и перепуганная, сидела Элена. Подойдя вплотную, Снейп подхватил незадачливую путешественницу на руки и прижал к себе. Дочь мелко дрожала и всхлипывала, одной рукой обхватывая его шею, а другой вытирая бегущие ручьём слёзы.

— Ты пришёл, папочка. Я так испугалась!

Северус покачал головой. Слова укоризны, вопросы и обещания наказания, ещё пару минут назад готовые сорваться с языка, сейчас встали в горле комом.

— Никогда больше так не делай, Элена.

— Я не хотела, прости, папочка… Я гуляла возле дома, а потом вспомнила про магнитик, и мне стало так стыдно, что я его не купила… А потом вдруг раз — и Биг-Бен, и дядя добрый… И я не знала, как вернуться, и пошла к речке. Тут красиво… А потом собаки, и я испугалась… А потом ты и опять собаки. — Последние слова она пробубнила, уткнувшись в его грудь.

— Ты боишься собак?

Элена несколько раз кивнула и прерывисто вздохнула, а потом отстранилась и виновато принялась объяснять:

— Да, больших. Алекс поэтому на меня ворчит, что я труса, потому что он мечтает о собаке, а мама из-за меня не покупает. А я не труса, просто они большие и зубами так клац-клац! А маленькие, бабушка говорит, что на крыс похожи и визжат, а не лают. А так я тоже собаку хочу, но боюсь.

Где-то позади подавился смехом Поттер. Северус фыркнул и погладил дочь по спине.

— Не волнуйся, мы что-нибудь придумаем, найдём такую, чтоб не клацала и не визжала.

Элена кивнула и подтянулась, чтобы поцеловать отца в щёку.

— Хорошо, а то мне не нравится быть трусой. Это смешно и стыдно.

Снейп аккуратно щёлкнул дочь по кончику носа:

— Не о том беспокоитесь, мисс. Твоя мама в волнении пострашнее любого добермана.

Элена хихикнула и снова прижалась к его груди, умильно протянув:

— Но ты ведь меня защитишь, папочка? Ты страшнее мамы.

Подошедший Поттер снова задушено хохотнул, маскируя смех под кашель.

— Не могу не согласиться, мисс Элена. Но нам в самом деле стоит поторопиться. Уже почти восемь, а впереди ещё много дел.

Северус кивнул, и волшебники быстро зашагали вдоль набережной к точке аппарации.

* * *

Семья Снейпов вышла из большого камина Малфой-мэнора за полчаса до назначенного времени. Дело было не только в том, что они не любили опаздывать, но и в том, что, останься Гермиона дома подольше, она непременно начала бы разбор полётов для дочери и в целом развила бурную деятельность по предотвращению подобных казусов. Северус понимал, что это неизбежно, но предпочёл дать своей ведьме остыть. Кроме того, его буквально снедало беспокойство из-за предстоящего ритуала и не только. Поэтому, спешно поблагодарив Поттера и успокоив заплаканную Сару, он взял Элену на руки и шагнул к камину, увлекая за собой Гермиону и Ала.

Дом встретил их тишиной. Багровые отблески заката играли на хрустале люстр и подсвечников, отражались в зеркалах и стёклах напольных часов, заставляя их вспыхивать красным. Тяжёлые портьеры слабо колыхались, будто от ветра. Гулкое эхо разносило звуки шагов и голоса далеко за пределы комнаты. Вопреки ожиданиям, мэнор ощущался печально, но не пугающе. Он напоминал пожилого породистого пса, который долго тосковал по хозяевам и, наконец, дождавшись их возвращения, вместо радости лишь недоверчиво вглядывался в лица, улавливая знакомые черты.

Уставшие дети устроились на диванчике и почти сразу же задремали. Северус притянул к себе Гермиону, которая, переволновавшись, едва стояла на ногах.

— Как ты? — он встревоженно вгляделся в утомлённое лицо жены.

— Жива, — слабо улыбнулась она. — Просто слишком много всего для одного дня. Надеюсь, ритуал не будет долгим, иначе я рискую уснуть прямо в рунном круге.

Снейп усмехнулся и покачал головой:

— Боюсь, Верховный маг будет не в восторге. К счастью, судя по тому, что мне удалось узнать, обряд не займёт много времени.

— Но?

Северус изогнул бровь, и Гермиона фыркнула:

— Северус Снейп, ты, безусловно, отличный шпион, но я — жена шпиона, это должность повыше. Я слишком хорошо тебя знаю. Это будет недолго, но?..

— Но потребует много сил. Поэтому, — он достал из кармана мантии укрепляющее, — нам стоит выпить зелье.

Гермиона взяла флакон и осушила, а затем перевела взгляд на детей:

— А они?

— Пусть немного поспят. Я дам Алексу бодрящее перед началом. — Он повернул Гермиону к себе за плечи и внимательно посмотрел в глаза: — А ты пока расскажешь мне, почему решила проигнорировать письмо Огдена. Он же ясно дал понять, что для ритуала достаточно нас с Александром как глав родов. Ещё неизвестно, как он отреагирует, встретив нас в полном составе.

Гермиона нахмурилась, потёрла лоб и вздохнула.

— Я… Если честно, я не знаю, Сев. Правда, не знаю. Наверное, проснулась старая паранойя… И я понимаю, что это прозвучит странно, но предчувствие какое-то нехорошее. Просто сначала ты приходишь и сообщаешь, что по совету Верховного мага мы должны пройти ритуал всей семьёй. Ты видел, это решение меня не обрадовало, но потом я смирилась и подумала, что так даже лучше, в конце концов, мы будем вместе, и Алексу будет спокойнее. Потом ты уходишь организовывать похороны, мы с Сарой готовим детей, а буквально перед нашей с Алом отправкой в мэнор — это письмо с требованием, чтобы в обряде участвовали только главы родов. У меня не было времени ни обсудить это с тобой, ни связаться с Огденом. Конечно, это может быть просто совпадением, но я рискнула настоять на своём. Да и ты не особо спорил. Кстати, почему?

Северус усмехнулся.

— Как ты и сказала, у нас не было времени всё обсудить, а ты после переживаний и поисков была на взводе. Я подумал, что, даже если я оставлю вас дома, ты всё равно не сможешь уснуть и непременно проведёшь воспитательные мероприятия с Эленой без меня.

— А ты против?

— Не то чтобы, хотя конкретно в этой ситуации она не виновата, это была стихийная аппарация. Но мне нужен мастер-класс.

— Мастер-класс? — Гермиона приподняла брови и мурлыкнула, потёршись носом о его подбородок, уже слегка шершавый от щетины: — И чему же я могу научить великого шпиона Второй магической? Колючего и ужасного?

— Справляться с природным очарованием нашей дочери, конечно. Она в совершенстве владеет искусством вить из меня верёвки.

Гермиона хихикнула и прижалась к нему ближе.

— Это будет непросто, ещё ни один мужчина не смог долго сопротивляться её чарам. Но я в тебя верю.

Северус ухмыльнулся, сильнее притянул к себе жену и прикрыл глаза. Он не планировал ей признаваться, но письмо, принесённое совой из Министерства Магии в тот момент, когда он улаживал дела в мэноре, встревожило его и всколыхнуло инстинкты, мирно спавшие уже много лет. Непонятное предчувствие грызло изнутри, заставляя размышлять и снова и снова анализировать сухие и официальные строки письма Тиберия Огдена. И хотя придраться было особо не к чему, Снейп решил не рисковать и довериться предчувствию, не раз спасавшему его жизнь. Именно поэтому в беседке у входа в мэнор дежурил отряд авроров и невыспавшийся Поттер, который вызвался в случае чего лично прикрыть семью подруги. Но об этом Гермионе знать было совершенно не обязательно.

Подкармливать паранойю жены Северус не хотел, она и так натерпелась за прошедшие несколько дней. В конце концов, Верховный маг действительно мог обнаружить в древних фолиантах какие-то особенности проведения ритуала. В таком случае Снейп готов был лично отправить своих женщин домой, несмотря на сопротивление. Но, учитывая то, какие впечатления остались у Алекса после посещения Жемчужины, ему не хотелось сейчас спорить и разлучаться с семьёй. Однако кое-что прояснить было всё-таки необходимо. Склонившись, он на мгновение прижался лбом к её лбу, а затем чуть отстранился и мягко произнёс, внимательно вглядываясь в карие глаза:

— Миа, ты не представляешь, насколько воодушевляюще после всех этих лет звучит то, что ты по-прежнему веришь в меня. Но сегодня мне особенно важно, чтобы ты верила мне. — Он прервался на мгновение и продолжил чуть твёрже: — Пожалуйста, не показывай, если сегодня тебя вдруг удивят мои слова и действия. И если я о чём-то попрошу — послушайся.

Гермиона открыла было рот, но Снейп аккуратно надавил пальцем на подбородок, сомкнув её губы, и прижался к ним в коротком поцелуе:

— Не спрашивай ни о чём. Пожалуйста. Просто верь и слушай меня.

После несколько секунд дуэли взглядов она глубоко вздохнула и кивнула:

— Всегда.

Верховный маг прибыл минута в минуту и нахмурился, оглядев гостиную:

— Целитель Снейп, вы не получили мою сову? Почему вся… вся ваша семья здесь?

Северус придал лицу максимально спокойное выражение и покачал головой, незаметно сжимая в ладони руку Гермионы:

— Добрый вечер, господин Огден. К сожалению, нет. Возможно, что-то случилось с совой или её не пропустили чары, я обновил их в связи с возвращением Гермионы и детей. Старые привычки. — Он развёл руками, словно извиняясь. — В письме было что-то важное?

Старый волшебник напряженно осмотрел спящих детей, а затем вернул взгляд к замершей напротив камина супружеской паре. Мистер и миссис Снейп выглядели в меру озабоченными, но не более, чем того требовал момент. С минуту маг молчал, словно боролся сам с собой, а потом хрипло проговорил:

— Да… То есть нет. Не важно на самом деле. Возможно, так будет даже… лучше. — Он снова умолк, задумавшись, а затем тряхнул головой: — День почти угас. Нам стоит поторопиться. Я подожду, пока вы разбудите детей, во время ритуала все участники должны быть… сосредоточены.

Алекс и Элена спросонок выглядели уморительно недовольными, но, к счастью, не задавали лишних вопросов. Поглядывая на статного седовласого волшебника в яркой ритуальной мантии, они без споров выпили бодрящее зелье и, взявшись за руки, последовали за родителями. Огромный дом, больше похожий на замок, манил тайнами и восхищал красотой, и дети потихоньку переговаривались, обсуждая, как интересно было бы поиграть здесь в прятки. Алекс улыбался, чувствуя себя свободно и спокойно, и даже начал что-то потихоньку напевать. На одном из поворотов Северус заметил, как Верховный маг, замешкавшись, оглянулся на детей, и его лицо на мгновение исказила судорога. Всего мгновение, а затем он снова стал сосредоточенным и отстраненным. Отогнав мелькнувшую было мысль о легилименции, Снейп крепче сжал руку Гермионы и на мгновение прикрыл глаза, укрепляя щиты. Спокойствие, только спокойствие.

Путь к ритуальному залу вполне ожидаемо проходил через семейную галерею. Портреты скорбно молчали, словно предчувствуя грядущие перемены. Проходя мимо изображения Нарциссы, Северус чуть замедлил шаг и кивнул. Последняя леди Малфой печально и светло улыбнулась, приветствуя старых знакомых, сделала книксен в сторону Верховного мага, а затем оглядела всё ещё сонных детей:

— Кажется, у кого-то был долгий день. Возможно, вам стоит после ритуала остаться в поместье, распорядитесь, чтобы эльфы приготовили спальни.

Гермиона отрицательно покачала головой, но сбоку раздался надтреснутый голос Тиберия Огдена:

— Это весьма разумное предложение, вам стоит прислушаться к миссис Малфой. После проведения ритуала магия всей семьи будет нестабильна и родовая поддержка мэнора не повредит. Честно говоря, вам лучше было бы побыть здесь… пару дней.

Гермиона поджала губы и тяжело вздохнула: дом навевал тяжёлые воспоминания, и оставаться здесь совершенно не хотелось. Северус, чувствуя настроение жены, обнял её за плечи и поцеловал в висок:

— Спасибо за предложение, Нарцисса. День был действительно очень тяжёлым. Думаю, мы вполне можем отдохнуть здесь после ритуала. Только стоит предупредить наших друзей, чтобы не нервничали, что мы пропали.

Гермиона на мгновение задержала дыхание и… промолчала. Отойдя чуть в сторону, Снейп взмахнул палочкой и, вызвав светящегося барса, отослал его к Саре и Поттеру с сообщением о том, что ближайшие дни их семья проведёт в поместье Малфоев. От него не укрылось, как вздрогнул Огден во время его покладистой, проникновенной речи.

Наконец, процессия остановилась у высоких кованых дверей, украшенных орнаментом и руническим письмом. Взявшись за ручку в форме змеи, Снейп обернулся и ухмыльнулся уголком губ:

— Что ж… Оставь надежду, всяк сюда входящий. Так ведь, господин Огден?

Верховный маг тряхнул головой и нахмурился, но не произнёс ни слова. Пожав плечами, Северус распахнул двери в холодный тёмный зал. Спустя мгновение светильники на стенах ярко вспыхнули и затрещали, реагируя на присутствие наследника рода.

Александр замер на пороге и повёл плечами, пытаясь сбросить липкое чувство опасного дежавю, возникшее при виде мрачных каменных сводов, рунного круга и алтаря. Конечно, родители объяснили ему, что нужно потерпеть и преодолеть свой страх — это важно для его здоровья и будущего семьи. Но одно дело слушать и представлять, а другое — снова участвовать в какой-то страшной сказке наяву. Он внимательно наблюдал за высоким, сухощавым стариком, который решительно прошёл вперёд и теперь торопливо раскладывал на алтарном камне чаши и ножи, слушал щебетание Элены и спокойный голос матери, отдающиеся эхом где-то в вышине зала, и боролся с желанием сбежать и укрыться в уютных коридорах поместья.

— Пойдём, сынок, — низкий голос отца звучал негромко и мягко. — Не стоит заставлять господина Огдена ждать. А то рассердится, запомнит тебя и будешь всю жизнь перебирать бумажки в Министерстве Магии.

Алекс недоверчиво изогнул бровь:

— Он же старый, пап. Его пальцем тронь — и пора избирать нового Верховного мага.

— Скрипучее дерево два века стоит, Ал. Но даже если он помрёт раньше, это не помешает ему стать деспотичным портретом.

Алекс хихикнул, расслабился и решительно перешагнул порог зала, в котором, по словам отца, всё в их семье наконец-то станет на свои места.

Пламя факелов танцевало, освещая рунный круг и алтарь, отбрасывая тени на пятерых волшебников, стоявших на концах пентаграммы. На алтаре лежали перстни рода Малфоев и палочки взрослых участников ритуала, курились благовония, наполняя зал лёгким сладковатым дымом, и горел жертвенный огонь. Северус вслушивался в напевные слова древнего магического обряда, призванного соединить два рода в один. Несколько раз Верховный маг делал паузы и призывал их с Александром в унисон произносить краткие формулы на латыни. Обряд очень напоминал брак, и Северус усилием воли отгонял воспоминания о том светлом весеннем дне, когда Гермиона согласилась стать миссис Снейп. Как бы ни были приятны эти грёзы, сейчас требовалась та самая пресловутая постоянная бдительность.

Закончив чтение, Тиберий Огден подошёл к алтарю и, слегка склонившись, возложил на него книгу. Затем взял серебряный нож и маленькую чашу, снова поклонился и двинулся к Алексу. Снейп видел, как глаза сына расширились в ужасе и метнулись к нему в поисках защиты. И он с радостью бы отдал свою кровь за двоих, отдал бы даже больше. Тем более что видеть, как к твоему ребёнку подходит человек с ножом, было весьма пугающе. Но магия требовала две чаши алой жидкости, и первую по традиции отдавал тот, кому нужна была защита другого рода. Поэтому, поймав испуганный взгляд, Северус слегка толкнулся в сознание мальчика и как можно более утешающе произнёс: «Потерпи, сынок. Это… неприятно, но быстро. Обещаю, порез заживёт почти мгновенно. Ты же волшебник». На последних словах глаза Алекса сверкнули радостью, и он кивнул. Снейп с гордостью наблюдал, как сын глубоко вздохнул и решительно протянул вперёд сжатую в кулак руку. Короткий взмах — и гоблинский нож легко рассёк детскую ладонь, кровь алой струйкой потекла в серебряный сосуд, наполняя его магией и силой рода Малфоев. Спустя несколько секунд Огден взмахнул рукой, залечивая порез, и медленно двинулся в сторону алтаря, чтобы поставить первую чашу. Северус внимательно оглядел Алекса, но тот держался стойко, лишь побледнел.

Его собственную кровь Огден собрал быстро, если не сказать поспешно, сохраняя абсолютное безмолвие и не глядя в лицо. Быстро и небрежно заживив тонкий порез, он в несколько шагов достиг алтаря и поставил вторую чашу рядом с первой. Краем глаза заметив встревоженное лицо Гермионы, Северус бросил на неё быстрый взгляд и едва заметно кивнул. Да, если что-то и случится, то это произойдёт… Сейчас!

Яркая вспышка со стороны алтаря заставила Снейпа инстинктивно пригнуться, и это, определённо, спасло ему жизнь. Камень за его спиной почернел и осыпался, словно от прицельной Бомбарды в сочетании с Адским пламенем. Раздался женский крик и детский визг.

— Миа, к детям! — Наложив невербальное Протего, Северус выхватил из потайного кармана серо-коричневый камушек и бросил на пол перед испуганной семьёй, прошептав заклинание. Удовлетворённо отметив, что трансфигуратор сработал как надо и превратился в огромный каменный блок, он метнулся в сторону, уклоняясь от нового заклинания, обновил щит и попытался призвать свою палочку. Проклятье! То ли он разучился выполнять простое Акцио, то ли Огден успел наложить на алтарь особые чары, препятствующие перемещению предметов, но родное чёрное древко не сдвинулось ни на дюйм.

Северус перекатился по полу, уклоняясь от заклинания бича и лихорадочно соображая, как выиграть время, чтобы вызвать помощь. Тиберий Огден был опытным и могущественным волшебником и, несмотря на появившуюся с возрастом медлительность, являлся грозным противником. Кроме того, что-то или кто-то явно подпитывал силы престарелого мага, позволяя атаковать почти без передышки. Щит прогибался под градом тёмных заклинаний, и одно из них, режущее, наконец, достигло цели, задев правое предплечье. Зашипев сквозь зубы, Северус почти вслепую послал в ответ жалящее заклинание и удовлетворенно хмыкнул, расслышав болезненный возглас противника. Воспользовавшись моментом, он выхватил здоровой рукой монету с протеевыми чарами, послал сигнал об атаке и бросился к алтарю. Секунда, ещё секунда, и знакомое древко будет в его руках. Да, колдовать левой ему всегда было неудобно, но это всё же лучше, чем ничего. Во всяком случае, его умений точно хватит на то, чтобы отправить палочку Гермионе. До прибытия Поттера она продержится. Должна продержаться.

Он опоздал всего на мгновение. Огден находился ближе к алтарю и, оправившись от боли, смёл их с Гермионой палочки на пол, судя по жалобному хрусту, придавил ногой и победно рассмеялся, держа Северуса на прицеле. В его глазах горели ярость и почти юношеский задор, словно схватка доставила ему немало удовольствия. Снейп напряженно смотрел в глаза Верховного мага, пытаясь придумать, как подарить ещё немного времени аврорам, которые, несомненно, уже должны были мчаться по тёмным коридорам мэнора. Нельзя, нельзя допустить, чтобы он погиб раньше времени, иначе Огден переключится на тех, кто сейчас прятался в тени за искусственной стеной. На тех, кто был ему намного дороже, чем собственная жизнь.

— К чему это представление, господин Огден?

— Такие предатели, как вы, целитель Снейп, должны погибать как собаки. Но, увы, незаметно убрать бы вас не получилось, у вас слишком влиятельные друзья. Да ещё и гриффиндорцы. Землю будут носом рыть… Так что я решил убить двух зайцев: использовать вашу грязную кровь, чтобы передать силу наследнику Малфоев. Не пропадать же добру, пусть и весьма сомнительного качества. Тёмный Лорд всегда учил ценить магию. А потом, когда вы станете пустым и бесполезным, я легко избавлюсь от вас самого, — голос звучал хрипло и отрывисто, словно маг говорил через силу. Впрочем, возможно, его после нагрузки подводила та самая «дыхалка», о которой не раз рассказывал Поттер во время обучения в аврорате. Однако подбор слов настораживал и наводил на определённые мысли…

— И как же вы планируете это сделать? — Северус поморщился, чувствуя, как голова начинает кружиться, то ли от кровопотери, то ли от удушающего аромата благовоний.

— Легко и просто. Ритуал ещё не окончен. И самое главное, как вы, безусловно, знаете, в подобных случаях произносится в самом конце.

— Александр… Александр не выдержит груза магии Малфоев. Он погибнет от выброса, и все ваши ухищрения пропадут даром.

— Нет, если он будет жить в Малфой-мэноре. Уверен, если бы вы успели побеседовать с сыном, он бы поделился, что здесь он чувствует себя гораздо легче, чем у вас дома. Кроме того, вы так удачно научили его колдовать. Родовая магия позволит наследнику рода достичь совершеннолетия. Впрочем, зачать ребёнка он сможет и раньше. И этот ребёнок будет пусть не чистокровным, но всё же Малфоем.

— Что будет с моей женой и дочерью?

— О, если бы не страсть мисс Грейнджер к нарушению правил, она вполне могла бы ещё пожить. Этакая вдовствующая королева, регент при наследнике. А так… — Огден развёл руками, словно сокрушаясь.

Северус глубоко вздохнул, усилием воли заставляя себя оставаться в сознании. Время замедлилось и стало вязким, словно солёная карамель. Такая же солёная, как его кровь и слёзы, что наверняка лились сейчас из глаз Гермионы и детей. Неизвестно, по какой причине, но Поттер с кавалерией задерживался. А значит, у них был только один шанс выбраться отсюда без значимых потерь. Сосредоточившись, Северус опустил щит окклюменции и внимательно посмотрел в глаза Верховному магу, устанавливая зрительный контакт:

— Вы противоречите сами себе, Тиберий Август Огден. В чём ваша выгода, господин Верховный маг? Почему вы так радеете о чистоте чужого рода?

Мучительная гримаса исказила старческое лицо, и Огден потряс головой, пытаясь избавиться от дискомфорта. Выцветшие глаза на мгновение затянула пелена, и Северус, наконец, понял, что именно случилось со степенным главой Визенгамота. Империус! Искусно наложенный, едва различимый, но очень сильный, явно с дополнительной ментальной связью. Бороться с человеком под таким заклинанием было сложно, но судя по тому, сколько нестыковок и заминок было в действиях Огдена за прошедшие полчаса, он явно старался избавиться от воздействия, пусть и не слишком успешно. А это значит, что можно попробовать…

— Сражайтесь! Сражайтесь, господин Верховный маг! Вспомните. Кто. Вы. Есть! Тиберий. Август. Огден! — С этими словами Северус, не отводя взгляда, схватил руку Верховного мага и прижал их соединенные ладони к ритуальному огню на алтаре. Острая боль пронзила руку, заставляя практически задыхаться. К счастью, физически он был намного крепче престарелого волшебника, и попытки того освободиться ни к чему не привели. Запах благовоний смешался с удушающим смрадом горелой кожи и крови из опрокинутых кубков, но Северус не смел закашляться, боясь даже на мгновение прикрыть глаза. Он снова и снова посылал свою силу через зрительную связь, стараясь поддержать борющегося с заклятием мага. Прошло несколько долгих секунд, и, наконец, взгляд Тиберия Огдена прояснился. Он застонал и с ужасом осмотрел алтарь и посеревшее лицо волшебника напротив.

— Я…

— Завершите ритуал, господин Верховный маг, — процедил Северус сквозь стиснутые зубы.

— Но… — Престарелый волшебник дрожал, словно в лихорадке.

Очевидно, борьба с Империусом далась ему дорого, но сил жалеть его у Снейпа не было, как не было и времени. До потери сознания оставалось совсем немного, а значит…

— Завершите. Грёбаный. Ритуал. — Он сверкнул глазами в лучших профессорских традициях, и Огден, словно установив связь с реальностью и осознав происходящее, спешно кивнул и заскользил пальцем здоровой руки по книге в поисках нужной строки.

Напряженно вслушиваясь в заключительные слова магического обряда, Северус изо всех сил цеплялся за холодный алтарный камень. Он не имеет права лечь и умереть, только не сейчас. Слишком опасно прерывать ритуал, слишком важно дать, наконец, защиту Алексу, а вместе с ним и всей семье. И лишь уловив заключительное«Quod ita sit» он позволил сознанию сдаться под натиском тьмы и с грохотом упал на вековые плиты, успев расслышать в отдалении испуганное: «Папа!».

* * *

Он приходил в себя медленно. Первыми вернулись звуки, сначала неясные, затем всё более узнаваемые и отчётливые. Северус слышал, как кто-то ходит по комнате, как звенят склянки и флаконы, очевидно, с зельями. Он различал плач Гермионы и звонкие детские голоса, которые после сердитого шиканья становились тихими и приглушёнными. Снейп тянулся к ним всей душой, следовал за этими звуками, как за светлячками, стараясь вырваться из оков тишины и небытия. Но сил было катастрофически мало, и он раз за разом отключался, не успев попросить родные голоса не умолкать, служить ему путеводной звездой в сером бессознательном тумане, в котором он заплутал, потеряв слишком много крови и магии.

Затем вернулись запахи и ощущения. Цветочный шампунь Гермионы, свежий ветер с нотками дождя, прохладный шёлк простыни под ладонью… Влажная ткань на лбу, горьковатый вкус укрепляющего бальзама, нежные прикосновения тёплых рук и губ, даривших ощущение чистоты и покоя. Несколько раз на грани сна и яви Северус чувствовал, как горячие слёзы — Гермионы? детей? — падали на его грудь и руку, безвольно лежавшую поверх одеяла. И самым большим его желанием было вытереть эти слёзы, а потом убить того, кто посмел заставить их плакать.

Зрение вернулось вместе с голосом и способностью двигаться. Очнувшись, Северус поморщился от желания и невозможности потянуться и расправить плечи. Под веками плавали светлые пятна, сквозь звон в ушах слышался пересвист птиц и детские голоса, но не рядом, а словно в отдалении. Значит, уже утро… Или день. Мерлин, сколько же он проспал? И как же хочется пить! Не открывая глаз, он застонал, и спустя мгновение кровать рядом чуть прогнулась под чьим-то весом, а мокрая прохладная ладошка опустилась на лоб, успокаивая и утешая.

— Ми… Ми-а… — Это было всё, на что он был сейчас способен. Но это было главное. Она. Она должна быть рядом здесь. Он слишком долго был без неё, он слишком устал ждать…

— Папочка, — голос Элены дрожал от нетерпения и радости. Она говорила громким шепотом, и Северус невольно улыбнулся детской старательности. — Папочка! Ты вернулся…

Девочка вдруг заплакала, горько и отчаянно, всхлипывая и щекоча его руку длинными локонами. С трудом открыв глаза, Снейп прищурился от солнца и, осторожно пододвинув руку, погладил пальчики дочери.

— Э…Эле-на…

— Тише, тише, папочка… Мама… Она просила позвать. Я сейчас! — Вытерев ладошками мокрые щёки, она быстро слезла с кровати и исчезла из поля зрения.

Северус вздохнул и с усилием повернул голову в другую сторону, впиваясь взглядом в дверь, за которой скрылась Элена. Красивая резная дверь с золочёной ручкой казалась ему смутно знакомой… С каждой минутой у Снейпа возникало всё больше вопросов о произошедшем, и он смутно догадывался, что ответы на них ему не понравятся.

Гермиона, бледная, встревоженная и запыхавшаяся, появилась в комнате спустя несколько минут. Северус невольно залюбовался тонкой, изящной фигуркой жены в простом лёгком платье. Она замерла в нескольких шагах от него, восстанавливая дыхание и внимательно, чуть сдвинув брови, глядя на постель. Карие глаза лихорадочно метались, отмечая каждую деталь: сбитые простыни, изменение позы, поворот головы, а затем замерли, попав в плен его чёрных глаз. Нахмурившись сильнее, Гермиона неверяще покачала головой, прижала ладонь к губам, а затем выдохнула: «Северус!», и бросилась к постели, опускаясь на колени, целуя его руку и заливаясь слезами.

— Ми-а… Миа! Что… Что ты делаешь? — Голос слушался плохо, срывался, но Снейп был слишком напуган реакцией жены, чтобы промолчать. — Что… случилось?

— Ты… Сев, ты пришёл в себя! Я верила, я знала, что ты справишься… — Она уткнулась лбом в его ладонь, её тело колотила нервная дрожь. — Мерлин, где же ты был так долго?! Я сошла с ума, я просто сошла с ума, Сев… Я думала… Они говорили, что шансов почти нет… Месяц…

С трудом приподняв свободную руку, Северус опустил её на кудрявую макушку и осторожно погладил, чуть путаясь пальцами в каштановых прядях.

— Посмотри… на меня.

Гермиона заплакала сильнее и замотала головой, и он непонимающе нахмурился.

— Миа… Посмотри… на меня!

Тяжело вздохнув, она подняла заплаканные глаза, снова встречаясь с ним взглядом. Его личная солёная карамель. Любимая, с горчинкой.

— Иди… Иди ко мне, моя девочка! — Северус неловко попытался подвинуться, и Гермиона, наконец, улыбнулась, а затем быстро обошла постель и легла на свободную половину кровати.

Огромной кровати под расшитым золотом балдахином.

С шумом втянув носом воздух, Северус повернул голову к жене и старательно выговаривая слова, произнёс:

— А теперь… давай по порядку: где я… и что… случилось?

Рассказ жены напомнил Снейпу сюжет какого-то закрученного шпионского боевика. Не то чтобы он был любителем подобного кино — скорее, пару раз вынужденно смотрел фильмы во время уик-эндов с семьёй Гермионы. Но всё же, наблюдая за сменой декораций, эффектным появлением злодеев и их разоблачением, он не мог не восхищаться бурной фантазией сценаристов и с интересом отмечал, как непросто порой героям выбираться из искусно придуманных переделок. Он и подумать не мог, что однажды сам станет одним из героев изящно закрученного детектива с элементами триллера. Весьма драматичным героем, надо признать.

* * *

Письмо Тиберия Огдена жгло пальцы Гермионы, будоражило ум и душу. Она не смогла бы объяснить, что именно её так тревожит: формально послание было самым обычным, неплохо аргументированным и ожидаемо суховатым. Но при прочтении внутри словно звенел тревожный колокольчик, не давая привычной логике ни единого шанса. Конечно, была большая вероятность, что это всё — игры разума, измученного испытаниями последних дней. Финалом этих испытаний стало письмо матери, которое Гермиона, по настоянию Сары, всё же решилась прочитать перед ритуалом. Оставив больше вопросов, чем ответов, оно тем не менее было свидетельством того, насколько глубокие травмы война оставила на всех. Даже на тех, кто о ней толком не знал.

«Моя дорогая девочка. Моя Гермиона.

Как давно я не называла тебя так. Как давно не говорила тебе, что люблю и дорожу тобой. Прости, прости, прости меня. Я превратила твою жизнь в ад, я сломала всё, что мне было дорого. И я сожалею сейчас и всегда буду сожалеть.

Умоляю лишь об одном. Пожалуйста, прости отца. Он не хотел, никогда не хотел участвовать в том, что я задумала, но он слишком боялся потерять всех нас. Он любил меня, а я сходила с ума, я думала только о себе и что надо защитить… Спроси его о Ричарде, он расскажет тебе… Сейчас я выйду отсюда и надену кольцо. Люциус говорил, что оно спрячет нас. Надеюсь, хотя бы тут он не врал. Я обещаю не делать новых глупостей. Когда-нибудь мы обязательно встретимся, и я точно буду знать, где мой сын, а где внук… Мне жаль, мне правда так жаль…

Поцелуй детей. И скажи «спасибо» Северусу. Больше всего я жалею, что не поверила ему тогда.

Пожалуйста, не оставляйте папу, без внуков он не сможет.

Мне так жаль! С любовью, твоя мама».

Желтоватый лист бумаги был испещрён высохшими каплями, строчки скакали, и местами карандаш был стёрт. Гермиона помнила рассказ дочери о том, где и как она встретилась с бабушкой. Пустынный коридор больницы, неудобный маленький столик с аквариумом… Мама, мама, что же ты наделала…

Первым порывом было оставить детей с Сарой, раз уж она всё равно здесь, и аппарировать в Мунго, к отцу. Но Гермиона сдержалась. Судя по тому, что рассказал Северус, нервный срыв после ссоры с мамой не прошёл для него даром. Лишние переживания и долгие разговоры ещё никому не прибавляли здоровья, так что стоило немного подождать с расспросами.

Глубоко вздохнув, Гермиона встала с кресла и подошла к окну, чтобы постоять в тишине и набраться сил перед чередой тяжёлых событий. Сегодня она простится с тем, кто был когда-то дорог её сердцу, но так и остался светлым, немного печальным воспоминанием. Сегодня она, как когда-то и мечтала, станет частью его рода, одновременно великого и покрытого позором. Впрочем, позор этот был смыт поистине чистой кровью его последнего главы, пролитой в качестве добровольной жертвы. Но до чего же причудливо и болезненно порой сбываются тайные желания! Особенно если ты уже и думать забыл о них… Сердце сжалось, и горячие слёзы обожгли глаза. Да, он был другом, всего лишь другом, но она будет скучать. Мерлин, она уже скучает…

Проводив взглядом двух ласточек, Гермиона подняла взгляд к небу и долго наблюдала за облаками, гонимыми ветром. Может, Элена права, и Драко в самом деле счастлив там, в вышине, где нет ни боли, ни печали? Дышит ветром и солнцем, слушает песни Мэрианн, пьёт чай с Нарциссой, которую так любил? Это было бы правильно. Это было бы справедливо, как бы ни иронизировал на тему вселенского равновесия Северус. Гермиона распахнула окно, позволяя свежему ветру ворваться в комнату. Они будут помнить о Драко и хранить его наследие. Их дети продолжат династию Малфоев, и из этой новой колыбели произойдут великие, талантливые волшебники. Возможно, стоит сохранить традицию называть детей в честь звёзд… Мысли и чувства Гермионы постепенно умиротворялись и приходили в равновесие. А потом прилетела та самая министерская сова, и призрак покоя рассеялся.

Шагая за Тиберием Огденом по направлению к ритуальному залу, Гермиона всё больше убеждалась: решение идти всем вместе было правильным. Алекс казался спокойным, но периодически она ловила на себе его чуть испуганный, напряженный взгляд. Всё же гостеприимство, оказанное им Люциусом, не прошло даром. Судя по тому, как сжимал её руку Северус во время кратких переговоров с Верховным магом, он вёл свою игру и явно что-то подозревал, хоть и не мог выразить это яснее. Колокольчик внутри превратился в набатный колокол, хотя внешне всё казалось абсолютно благопристойным и безопасным. Усмехнувшись неожиданно проявившемуся в их семье синдрому Трелони, Гермиона шагнула в распахнутый зев ритуального зала и с неохотой положила палочку на алтарь. Кованые двери с шумом захлопнулись, отрезая их от внешнего мира. От напоённого благовониями воздуха клонило в сон, певучая латынь будила мечты и воспоминания… А потом начался ад.

Воздух гудел от заклинаний. Укрывшись за спасительным каменным блоком, который Северус, казалось, наколдовал прямо из воздуха, Гермиона прижимала к себе перепуганных детей и лихорадочно соображала. Престарелый Верховный маг казался неестественно сильным и быстрым, а проклятия, которые он выкрикивал, относились к сильнейшей тёмной и продвинутой боевой магии. Неожиданный симбиоз для пожилого человека, основным делом которого в последние несколько десятилетий было присутствовать на заседаниях Визенгамота. Впрочем, осмыслить этот диссонанс времени не было. Гермиона вслушивалась в ответные возгласы мужа и пыталась по звуку шагов определить местоположение бьющихся волшебников. Только бы Северус смог добраться до палочки! Только бы смог удержать щиты и остановить этого сумасшедшего! Несколько раз Гермиона пыталась призвать своё древко с помощью Акцио, но, очевидно, алтарь был окружён какими-то чарами и ничего не получалось. Несколько заклинаний рикошетом попали в верхний край каменной глыбы, осыпая их каменной крошкой и заставляя взвизгнуть и сжаться ещё сильнее.

Внезапно из-за преграды раздался громкий, чёткий, завораживающий голос Северуса. Ему хотелось верить и подчиняться, и Гермиона задержала дыхание, вслушиваясь и впитывая звуки любимого голоса. Он говорил с Огденом, словно пытаясь достучаться и заставить осознать происходящее. Пару мгновений спустя воздух наполнили удушающие запахи крови и палёной кожи, в отдалении раздался короткий крик, сменившийся звуком падения и оглушительной тишиной. Гермиона замерла, прижав к себе детей сильнее. Алекс и Элена, казалось, забыли как дышать. После минуты тягостного молчания со стороны алтаря вновь раздалась певучая песнь на латыни: по неизвестной причине ритуал возобновился. Кровь в жилах заиграла, наполняясь новой магией, омывая и успокаивая сердце. Казалось, что в тёмный ритуальный зал заглянуло солнце…

— Миссис Снейп-Малфой, — голос Тиберия Огдена теперь звучал мягко и болезненно, — не бойтесь, подойдите. Всё… кончено.

Гермиона поднялась на дрожащих ногах, прикрыла глаза и снова попыталась призвать палочку. Спустя несколько мгновений в ладонь легло знакомое древко, и она с облегчением выдохнула, но затем сокрушенно покачала головой: палочка была надломлена. Колдовать ей, конечно, было небезопасно, но даже такое оружие всё же лучше, чем ничего. Кивком велев детям оставаться на месте, она осторожно выглянула из своего убежища и вздрогнула.

Древний алтарь был разорён. Опрокинутые кубки зловеще поблёскивали в свете факелов, ритуальный огонь погас, благовония едва чадили. Тиберий Огден в испачканной парадной мантии стоял, тяжело опираясь на алтарный камень, и бездумно водил пальцем по строчкам древнего фолианта, залитого кровью. Северуса нигде не было видно, лишь в дальнем углу что-то темнело. Гермиона отказывалась думать, что это мог быть он.

— Сев… Где Северус?! Где мой муж? — Выставив палочку, Гермиона шла вперёд и чувствовала, как всё внутри вибрировало от страха и напряжения. — Что вы с ним сделали? — собственный голос звучал глухо и незнакомо, словно в записи.

Престарелый маг поднял на приближающуюся женщину выцветшие голубые глаза и виновато покачал головой:

— Простите, миссис Снейп-Малфой… Я пытался, правда, пытался… Но они сильнее меня. Наденьте… кольца. Это… важно. — На последних словах он прижал к груди обожженную руку и тяжело опустился на пол, теряя сознание.

Гермиона вздрогнула, растерянно осматривая распростёртое тело Огдена и сканируя взглядом полутёмное пространство. Где же Северус? Он же не мог?.. Она поспешно обошла алтарь и испуганно вскрикнула при виде изломанной фигуры у его основания. Лицо мужа было бледным и осунувшимся. В неверном свете факелов он казался марионеткой, у которой обрезали все нити… Спешно опустившись на колени, Гермиона прижала пальцы к бьющейся жилке на шее и с облегчением выдохнула: жив. Слаб, измучен, магически истощён, но жив. Встав на колени, она протянула руку и взяла с алтаря кольца. Тяжёлое гоблинское серебро приятно согрело пальцы, словно приветствуя. Против воли Гермиона улыбнулась и покачала головой: как всё меняется. Прикоснись она раньше к этому артефакту, наверняка бы получила ожог… Осторожно взяв руку Северуса в свою, она надела кольцо на средний палец и, не удержавшись, коротко прижалась губами к печатке с гравировкой. К стилизованной М прибавилась витиеватая S. Значит, ритуал всё-таки состоялся… Помедлив пару мгновений, Гермиона наклонилась и прижала ладонь Северуса к холодному каменному полу, призывая в помощники родовую магию.

Со стороны входа в зал послышался глухой шум и звук ударов, словно кто-то пытался взломать двери. Безусловно, тщетно: зачарованные кованые створки могли выдержать даже адское пламя. В это же время из угла, в котором нечто подозрительно темнело, раздался слабый шорох и тяжелый вздох. Гермиона испуганно оглянулась, но рассмотреть что-либо в свете факелов было невозможно. К Мордреду, какие ещё сюрпризы таит этот невозможный замок?! Крысы тут, что ли…

— Гермиона! Профессор! Откройте!

Это голос Гарри, или ей уже кажется с перепугу?

Подняв палочку, она глубоко вздохнула и, ни на что особо не надеясь, осторожно взмахнула искалеченным древком и произнесла отпирающее заклинание. К её удивлению, двери поддались, распахиваясь и впуская внутрь небольшой отряд авроров во главе с её лучшим другом.

— Мерлин и Моргана! — Поттер, на бегу давая указания подчинённым, пересёк зал и опустился на колени рядом с подругой. — Гермиона, как ты? Что с Северусом? Что здесь вообще произошло?

— Слишком много вопросов, Гарри, — слабо улыбнулась Гермиона, осторожно укладывая голову Северуса себе на колени. — Я и сама не знаю толком, что случилось. Огден практически провёл ритуал объединения родов, оставался заключительный этап. А потом он напал на нас. Я… Я почти ничего не видела, Северус спрятал меня и детей за каким-то валуном и справился с ним сам. — Она с нежностью провела ладонью по тёмным волосам мужа. — Но заклинания наш Верховный маг использовал весьма специфические. Думаю, его палочка может рассказать много полезного. Но сейчас мне интересно другое: как вы вообще здесь оказались?

— Профессор не говорил? — Гарри усмехнулся и поправил очки. — А, ну да, как я мог забыть. Шпион однажды, шпион всегда. Ему не понравилось содержание письма Огдена, и он попросил меня взять проверенных ребят и подежурить в беседке у входа в мэнор. Мы держали связь через галлеон с протеевыми чарами. Минут десять назад профессор отправил сигнал бедствия. К сожалению, даже при наличии плана мэнора пройти сюда быстро мы не смогли. Ходили кругами, как заколдованные, пока не встретили Нарциссу. Правда, привести к залу она нас смогла, а вот открыть двери — нет.

Гермиона усмехнулась:

— Ну почему же как? Думаю, кровная магия до последнего сопротивлялась чужакам. А может, и не только магия… — она задумчиво покачала головой. — Ненавижу это поместье… Надеюсь, нам не придётся бывать здесь часто. Мне постоянно не по себе…

Воцарившуюся тишину нарушил быстрый топот маленьких ног, и спустя мгновение шею Гермионы обвили маленькие ручки.

— Мама, мамочка! — Дети неловко обнимали её с двух сторон, прижимаясь и со страхом глядя на распростёртое и перепачканное кровью тело отца.

— Мама, а папа, он?..

Алекс решился озвучить вопрос, очевидно, мучивший их обоих.

— Папа пострадал, но жив. — Гермиона осторожно погладила кудрявые макушки детей и подняла глаза на друга:

— Гарри, моя палочка сломана, надо вызвать кого-то из Мунго для диагностики и помощи… Северус явно пострадал и физически, и магически. Я не уверена, можно ли его перемещать.

Поттер кивнул, просчитывая действия, а затем указал на бывшее кольцо Малфоев на руке профессора:

— Судя по тому, что изменилась печатка родового кольца, ритуал всё-таки завершён?

— Да, Северус заставил Огдена произнести заключительную формулу перед тем, как они оба потеряли сознание.

— Что ж… С этим сумасшедшим будем разбираться уже в аврорате. — Он покосился на тело Верховного мага, которого один из авроров левитировал из зала. — Ну, или в Мунго, если он так и не придёт в себя. А пока надо помочь профессору. Кого ты предпочтёшь: Сару или сразу Адамса?

— Думаю, пока достаточно Сары, она вполне компетентна, и против неё Северус уж точно не будет возражать.

— Господин главный аврор, сюда! — срывающийся молодой голос, в котором Гермиона безошибочно узнала Джека Николсона, звучал встревоженно.

Коротко кивнув подруге, Поттер быстро поднялся на ноги и прошёл в сторону того самого тёмного угла, из которого ранее раздавались шорох и стоны. Спустя несколько мгновений раздалось приглушенное:

— Да какого Мордреда?!

Гермиона обернулась и прищурилась. Благодаря усиленному люмосу, угол теперь не был тёмным, и это позволило ей разглядеть, что именно так поразило её друга. И теперь она вовсе не была удивлена реакции Гарри: на полу, частично скрытый знаменитой мантией-невидимкой лежал без сознания Джим Харрис, тот самый аврор-перебежчик, примкнувший к Люциусу Малфою.

Холодное и неумолимое Северное море билось о неприступные стены Азкабана, наполняя воздух солью и горечью. Век за веком, год за годом содержащиеся здесь волшебники и ведьмы раскаивались и ожесточались, сходили с ума и умирали, глядя в зарешеченные окошки на бескрайний серый простор. Редко кому удавалось покинуть негостеприимный каменный остров. Но все они надеялись…

По узкому грязному коридору магической тюрьмы неспешно шёл человек в чёрном плаще. Высокие ботинки из драконьей кожи отбивали ритм, схожий с ритмом чьего-то равнодушного сердца, привыкшего видеть чужие страдания. Он не сбивался с шага при виде некогда знакомых лиц, не ускорялся, проходя мимо тесных камер, наполненных зловонием и безумием. Отводящие чары и глубокий капюшон надёжно скрывали лицо посетителя от случайных свидетелей. Увидеть его суждено было лишь одному человеку. Тому, чья надежда выйти отсюда — тщетна. Тому, кому сегодня предстояло замолчать навек…

Человек в чёрном остановился у крайней левой камеры на третьем уровне и одобрительно хмыкнул. Что ж, какие бы бури ни бушевали в мире, кто бы ни стоял у власти, а горсть золотых галлеонов всегда закроет любой рот и даст ключи от любой двери. Горсть галлеонов и неуловимое движение палочкой — и вот он здесь, никем не узнанный и незамеченный. Как было не раз до этого, пока Люциус окончательно не облажался. Собственно, из-за этого высокомерного павлина он и сейчас здесь. Должен же хоть кто-то позаботиться о древнем роде Малфоев и чистоте его крови, раз прямые наследники оказались несостоятельны…

— Харрис! — негромкий, спокойный голос нарушил тишину коридора.

Пару минут в камере было тихо, затем раздался шорох и тихий, неуверенный отклик:

— Кто здесь?

Человек в чёрном не ответил, лишь качнул головой в капюшоне, отдалённо напоминая дементора. Раздался скрип кровати и шарканье ног — обитатель камеры находился здесь достаточно, чтобы ослабеть, но недостаточно, чтобы потерять любопытство и интерес к жизни. Что ж, неудивительно: авроры проходили жёсткий отбор, в том числе и на психическую устойчивость. Жаль, на удачливость тестов не было.

Подойдя ближе к решётке темницы, Джим Харрис нахмурился и повторил вопрос:

— Кто здесь? Покажись!

— Люмос! — Яркий огонёк на конце волшебной палочки осветил надменное лицо, столь хорошо знакомое заключённому. — А ты не растерял командирских замашек, Харрис.

— Господин…

— Молчать! — Посетитель оборвал его, не позволяя назвать имя. — Я и так достаточно подставился, чтобы выполнить условия сделки.

— Вы… Вы вытащите меня отсюда? — в голосе бывшего аврора сквозили недоверие и надежда.

Он ждал своего подельника в этой тесной клетушке долгие шесть месяцев и уже почти смирился. Неужели?..

— Конечно, я вытащу тебя отсюда, Харрис. Ты покинешь тюрьму сегодня же, иначе тебя потащат на сеанс к этому ублюдку Снейпу. А он прекрасно владеет легилименцией, в том числе принудительной. Этот престарелый маразматик Огден не видел меня лично, но прекрасно чувствовал, что в его голове присутствовал не ты один.

— Он пришёл в себя? — голос Харриса дрогнул.

— Пока что нет, но я уверен, что это вопрос времени. Так что нам стоит поторопиться. — Человек в чёрном протянул заключённому флакон с зельем. — Выпей.

Харрис медлил, наблюдая, как сверкают хрустальные грани флакона в свете люмоса. Аврорские инстинкты вопили об опасности. Но в самом деле, какой у него выбор? Либо остаться здесь, в этой грязной камере с видом на Северное море и с перспективой потерять разум после взлома воспоминаний, либо выбираться отсюда, пусть и с риском оказаться в долгу у этого невозможного человека.

Тяжело вздохнув, бывший аврор протянул руку и обхватил стеклянный фиал неловкими пальцами, старательно подавляя нервную дрожь. Он уже усвоил, что в рядах тех, к кому ему не повезло примкнуть, слабость была поводом к расправе, а не к жалости. Именно желая сохранить подобие достоинства и независимости, Джим решился ещё на один вопрос:

— Что это?

— Укрепляющее зелье. Модифицированное, авторства самого Снейпа. Так что за качество ручаюсь. — Видя сомнения подельника, он снизошел пояснить: — Ты истощён, а нам предстоит долгий путь. Я не собираюсь тащить тебя на себе.

Харрис открыл пробку и вдохнул. Зелье пахло мёдом и разнотравьем, свободой и домом. Одним махом осушив флакон, он неловко закашлялся, поперхнувшись, и отбросил стекляшку в сторону.

— Что за… — Он обхватил горло пальцами, словно пытаясь вырвать из него тягучую жидкость, что пряным огнём растекалась по измученному организму.

— Я же сказал тебе, это укрепляющее. Правда, с дозой сильнодействующего яда. Люциус привёз как-то из Ирана и подарил мне, на память. — Мужчина сделал шаг назад, когда хрипящий Харрис метнулся к решётке. — Рецептура уникальная, если не знаешь, что искать — не найдёшь никогда. След из крови испарится буквально в течение нескольких часов. По симптомам твоя смерть будет очень похожа на инфаркт. Должно быть, ты сильно переживал крушение своей жизни и, подводя итоги этого провального года, просто не выдержал. Никто не удивится, поверь. Тем более что в твоих документах уже есть записи о проблемах с сердцем.

— Но… Ублюдок… Ты… Ты обе… ща…

— И я сдержал своё обещание. Как только тебя найдут, ты сразу же покинешь Азкабан. Ведь у нас не было договора, что я вытащу тебя живым, не так ли?

Усмехнувшись, мужчина поправил капюшон, призвал остатки флакона и покачал головой, глядя на скорчившееся у решетки тело. Затем взмахнул палочкой и отлевитировал его на матрас: смерть во сне выглядела более правдоподобной. Всё кончено, теперь его тайна в безопасности. Даже если Тиберий Огден придёт в себя и что-то вспомнит, никто никогда не подумает на него. Осталось лишь составить новый план. Кровь Малфоев должна снова стать чистой. И он приложит для этого все усилия.

* * *

Утром того же дня.

Северус Снейп стоял на открытой террасе коттеджа и курил. Декабрьское рассветное солнце смешивало краски на небе, золотило верхушку старого дуба и играло бликами на волнах далёкого озера. Лёгкий морозный ветер подхватывал и уносил прочь дым от сигареты, обжигающими поцелуями касался щёк и носа мужчины, забирался под полы куртки, рождая дрожь и желание вернуться в согретую женским телом постель.

Дверь позади скрипнула, раздались лёгкие шаги, и Северус почувствовал тёплое прикосновение к плечу. Секунду спустя Гермиона уже прижалась к нему со спины, обнимая и согревая.

— А капля никотина убивает лошадь. — Она промурлыкала это в опасной близости от уха, пуская мурашки не хуже ветра.

Северус усмехнулся:

— Что ж, тогда мне очень повезло, что я не кентавр.

Получив ожидаемо возмущённый шлепок по плечу, он покачал головой:

— Прекрати меня бить, женщина. Прибереги свою экспрессию для детей: они с удовольствием впитают все твои эмоции и попросят ещё.

Гермиона хихикнула и, вздрогнув от утренней прохлады, прижалась к нему сильнее:

— Всего полгода и ты, наконец, перестал обольщаться по поводу ангельской сущности наших малышей.

— В самом деле, всего полгода… — Северус поймал руку Гермионы на своей груди и прижал к губам, целуя мягкую ладонь. — По ощущениям за эти месяцы случилась целая жизнь.

Он развернулся, заключая жену в объятия, и неодобрительно покачал головой при виде голых ног:

— А вот тебя жизнь ничему не учит. Мы же не в Австралии, в конце концов, чтобы в декабре выбегать на улицу… в чём мать родила.

Гермиона одобрительно шмыгнула носом, вжимаясь в тёплую грудь:

— До «в чём мать родила» мне ещё раздеваться и раздеваться. И поверь, в Австралии я так не делала.

— Ещё бы, какой интерес, если нет риска заболеть, — проворчал Северус, подхватывая её на руки и занося в тепло. — Невозможная женщина, рождённая на погибель мне и здравому смыслу.

Не отпуская продрогшую добычу, он сел на диван в гостиной, взмахом палочки зажёг огонь в камине и призвал клетчатый плед. Гермиона нежилась в объятиях мужа, щуря глаза, как довольная кошка.

— Но ведь за это ты меня и любишь.

Северус прекратил ворчать и в усмешке приподнял уголок губ:

— Очевидно.

Они умолкли, глядя, как свет языков пламени пляшет на стенах гостиной и сливается с солнечными лучами. Тиканье часов и треск поленьев звучали уютно и убаюкивающе. Гермиона зевнула, пытаясь справиться с накатывающей дремотой: с момента возвращения из Малфой-мэнора такие тихие утра были редкостью. Чаще всего дети просыпались рано, наполняя их жизнь суетой и смыслами. Именно поэтому они с Гарри и Джинни договорились периодически устраивать друг другу «выходные наедине». Сегодня была их очередь отдыхать.

— Как думаешь, они уже подняли Поттеров? — Гермиона чуть выгнулась, заглядывая мужу в глаза.

— Надеюсь, что да. Сейчас полшестого. В прошлые выходные я проснулся в пять утра от звуков приготовления блинчиков. Это было… впечатляюще. Ал и Джеймс ради разгрома нашей кухни даже зарыли топор войны.

— Да, и заодно зарыли остатки моей нервной системы. — Гермиона кивнула и поморщилась, припоминая масштабы кулинарного стихийного бедствия. Всё же бытовая магия не была её коньком, и даже с волшебной палочкой борьба с рассыпанной мукой заняла некоторое время. — Удивительно, в Австралии они не были такими ранними пташками. Марку всегда приходилось ждать, когда мы соберёмся на пикник.

Северус нахмурился, и Гермиона внутренне застонала, негодуя на себя за упоминание о прошлом.

— Прости, я…

— Скучаешь?

Они произнесли это одновременно, но с совершенно разными интонациями. Ощущая, что утро точно нуждается в спасении, Гермиона откинула плед, оседлала колени Северуса и заглянула ему в глаза:

— Сев… Я… Ты же знаешь, я ничего такого не имела в виду. Ты же сам говорил, что наше прошлое невозможно отменить…

Он изогнул бровь, призывая продолжать, и чуть заметно усмехнулся, глядя прямо ей в глаза. Гермиона фыркнула:

— Тебе доставляет удовольствие слушать мои нелепые извинения, да?

— Безусловно. Это несколько компенсирует дискомфорт от воспоминаний о твоём великолепном австралийском коллеге.

Гермиона покачала головой. С тех пор как Северус однажды встретился с Марком, ей с периодичностью примерно раз в неделю приходилось убеждать своего самокритичного мужа, что смазливые красавчики не в её вкусе и она предпочитает суровых, харизматичных мужчин с отвратительным характером. Чаще всего это было даже забавно, но иногда ужасно утомляло, особенно если Северус на волне плохого настроения решал ревновать всерьёз. Впрочем, сегодня его замечание было скорее ироничным, поэтому она закатила глаза и простонала:

— Ты невыносим, Северус Снейп!

— Да, но за это ты меня и любишь, — проговорил он хрипло и чуть вопросительно, не отрывая взгляда своих тёмных глаз от её карих.

И вглядываясь в него, Гермиона с удивлением уловила в чёрных омутах целую гамму эмоций: сомнения, надежда, вызов и робость?.. Неужели этот невозможный человек до сих пор не уверен в ней до конца? И будет ли когда-нибудь уверен?

— Очевидно, — наконец прошептала она, прижимаясь губами к его губам, а затем начала медленно исследовать поцелуями линию его челюсти.

Снейп довольно хмыкнул, отмечая, что решение бриться не только утром, но и вечером, стратегически верное. Пожалуй, стоит сделать это полезной привычкой. Как, впрочем, и привычку доверять. Наблюдая сейчас за тем, как Гермиона обдумывает его полушутку, как подбирает правильные слова, боясь обидеть, он как никогда чётко осознал: как бы ни было тяжело и страшно, если он хочет быть рядом с этой великолепной, яркой, сильной женщиной, он должен научиться отпускать её и верить, что она будет выбирать его снова и снова из всех окружающих мужчин. Иначе рано или поздно даже такая терпеливая женщина, как она, устанет от его ревности и неуверенности в себе и сама засомневается в своём выборе.

Размышления были прерваны нарастающим возбуждением. Поцелуи Гермионы стали настойчивее и горячее. Сидя на его коленях, она упоенно ласкала чувствительную шею, слегка пощипывая её губами и прикусывая, а тонкие пальчики ловко расстёгивали рубашку и нетерпеливо теребили завязки домашних брюк. С удивлением Северус почувствовал, как желание быстро закручивается внутри живота горячей тугой спиралью, почти сразу становясь слегка болезненным. Ощущение тёплой тяжести женского тела и свежий, чистый запах её страсти сводили с ума и заставляли почти рычать от предвкушения. Он снова хотел её до ломоты в скулах, словно и не было долгой сегодняшней ночи в объятиях друг друга, словно не было предыдущих месяцев голодных, тёмных и сладких ночей.

— Миа… — Он выдохнул её имя неосознанно, утопая в наслаждении, сжимая, лаская, впитывая в себя любимые черты и изгибы. — Девочка моя…

Вместо ответа она дикой кошкой скользнула вверх, выпрямилась и замерла, снова встречаясь с ним потемневшим взглядом. А затем неуловимым движением освободила их тела от мешающей одежды, приподнялась и вновь опустилась, принимая его в себя так привычно, приятно и глубоко, что он не удержался от стона.

Они двигались навстречу друг другу короткими, ёмкими движениями, отдавая и принимая, сплетаясь и проникая, казалось, в самую суть. Гермиона едва слышно вздыхала, когда он попадал в особо чувствительную точку, и этот звук был лучшей музыкой на свете. Лучи солнца путались в её растрёпанных волосах, подсвечивали смугловатую кожу, и Северусу казалось, что ещё никогда его жена не была такой красивой и вольной, как этим утром.

— Сев… Люблю тебя… Так сильно люблю… — Гермиона напряглась и вздрогнула, останавливаясь, сжимая его сильнее, впиваясь ноготками в плечи и оставляя следы. А затем расслабилась и продолжила шептать что-то, уже неразборчиво, но столь же нежно и пронзительно, прижимаясь к его груди и признаваясь в самом сокровенном. Волна тепла и почти болезненной радости накрыла Северуса с головой. Она любит. Она его любит! К дракклу Марка, к дракклу всех этих самодовольных юнцов, которых Гермиона когда-либо встретит на своём пути! Эта женщина его и только его. Он вывернется наизнанку, поднимется на небо и спустится в самые тёмные подземные глубины, но сделает так, что она и не посмотрит в их сторону.

Подгоняемый лихорадочным воодушевлением, Северус сделал ещё несколько сильных, быстрых толчков и, наконец, последовал за Гермионой под аккомпанемент её прерывистого шепота, ощущая, как шумит в ушах от освобождения и пьянящего восторга. Она любит. Она. Его. Любит.

Несколько минут они сидели, замерев, вновь и вновь переживая упоительную близость, наслаждаясь чувством единения и восстанавливая дыхание. Наконец, Северус ленивым движением наложил очищающие чары, а затем приподнял Гермиону и перевёл их в горизонтальное положение. Усталость после бессонной ночи брала своё, а тепло камина и любимой женщины погружали разум в блаженное расслабление. Впрочем, почему бы и нет? В конце концов, стоило воспользоваться всеми благами выходного без детей: и доверительными разговорами без заглушающих, и раскованным сексом прямо в гостиной, и дополнительными часами утреннего сна. Очевидно, так думал не он один: Гермиона, сонно жмурясь, вытащила руку из-под пледа и лёгким взмахом кисти прикрыла шторы, заставляя комнату погрузиться в полумрак.

— Вы в который раз демонстрируете впечатляющее владение беспалочковой магией, миссис Снейп. Пять баллов Гриффиндору. — Северус удовлетворённо наблюдал, как от его горячего шёпота по коже Гермионы разбегаются мурашки.

— Жмот, — с притворным недовольством мурлыкнула она, устраиваясь поудобнее. — Вообще-то, она ещё и невербальная.

— Хм, в таком случае десять. — Он опустил руку ниже, на мягкий живот, с радостью отмечая, что Гермиона уже не вздрагивает от прикосновения к шраму, которого так стеснялась поначалу. Возможно, после пары подобных страстных выходных она, наконец, позволит ему поцеловать это место в знак благодарности за дочь и преклонения перед её силой и мужеством. Но даже если и нет, он готов ждать столько, сколько потребуется. В конце концов, в отличие от многого в его жизни, это будет приятное ожидание.

Гермиона щурилась, глядя в огонь и наслаждаясь ощущением Северуса рядом. Его тёплое дыхание, ровный стук сердца, твёрдость груди, к которой она прижималась спиной, ощущались так правильно, так необходимо, что она почувствовала, как невольные слёзы обжигают глаза. Как они смогли так долго друг без друга? Как выжили и не сошли с ума? И получится ли у них сохранить эту связь, эту близость? Что ещё можно сделать, чтобы их любовь, так жестоко травмированная, окрепла? Гермиона усмехнулась, смаргивая умиление. Услышь Северус её мысли, он непременно бы отметил, что она не изменяет себе и задаётся немыслимым количеством вопросов. А потом наверняка бы задумчиво сыронизировал, что при такой чувствительности Шляпа зря не предлагала ей Пуффендуй… Всё-таки, несмотря на глубину чувств, говорить о них Северус так и не научился.

И всё же даже он со своим скепсисом не мог не признать: за прошедшие полгода они проделали большую работу, заново выстраивая совместную жизнь, привыкая друг к другу и к изменившемуся миру. Временами их отношения, полные то компромиссов, то движения в разных направлениях, напоминали Гермионе старинный танец: два шага вперёд, три в сторону, один назад, разворот… Услышать, смолчать, обдумать, найти компромисс, пойти навстречу… А ведь, кроме взаимной притирки и решения проблем, им приходилось ежедневно договариваться с детьми и помогать им освоиться в непривычной действительности. Новым было всё: семья, дом, климат, друзья. И если Элена влилась в магическую реальность легко и непринуждённо, словно юркий ручеёк в бурную реку, то Алексу приходилось непросто. После ритуала магия Малфоев перестала представлять для него угрозу, но сам факт наличия волшебства и целого мира, живущего по другим законам, полного угрожающих тайн и загадок, беспокоил впечатлительного мальчика. Практически каждую ночь он просыпался с криками, вновь и вновь переживая страшные события начала лета. Практически каждый день он задавал неудобные вопросы, пытаясь разобраться в своей новой жизни и проверить на прочность изменившиеся границы. Иногда Гермиона просто не узнавала своего вдумчивого, спокойного ребёнка. К чести Северуса, он редко поддавался на провокации, позволяя сыну раз за разом убеждаться: это всё не сон и не сказка, он действительно любим и нужен ему любым. И лишь под покровом темноты, за закрытой дверью спальни они позволяли себе выплеснуть, высказать те боль и страх, что терзали их души. И тогда, обсуждая, споря и утешая друг друга, могли не спать до рассвета.

И всё же оно того стоило. Несмотря на все переживания и сложности, им было хорошо вместе. Гермиона впервые за последние шесть лет ощущала себя цельной и счастливой, готовой двигаться дальше. Судя по тому, с каким энтузиазмом Северус поддерживал её планы и начинания, он чувствовал то же. В конце концов, за годы разлуки они пропустили непозволительно много.

Однако несколько тем ещё вызывали большую неловкость. И всё, что было связано с Марком Морганом, воспоминание о котором чуть не испортило сегодняшнее утро, относилось сюда в первую очередь. Письмо, которое её австралийский коллега передал Рону, долго лежало без ответа. Гермиона обнаружила конверт ещё в Малфой-мэноре, когда стаскивала с бесчувственного Северуса мантию. Но открывать послание у постели мужа, пока он борется за свою жизнь и магию, казалось кощунством. Лишь после возвращения домой она нашла в себе силы прочесть пропитанные тревогой и заботой строки. Как она и предполагала, Марк был ошарашен существованием магического мира и теперь очень волновался о ней и детях, обещал ждать ответа и сделать всё, чтобы «защитить их семью от любых проблем». Он был готов познакомиться с ней заново («теперь, когда ты знаешь, кто ты, ты наверняка ещё прекрасней»), предоставить свой дом её семье («у меня три гостевых, Мион, вы разместитесь с комфортом») и поговорить с некстати объявившимся мужем («ты не обязана позволять прошлому влиять на будущее»). Излишне было говорить, что всё это было немного наивно, очень трогательно и совершенно неуместно. Гермионе казалось, что с момента их отъезда прошла целая жизнь. И Марк с его упорной влюблённостью, и яркая Австралия виделись теперь чем-то далёким и чужим, но отмахнуться от этого было невозможно. В конце концов, кардиохирургия оставалась для Гермионы интересной и желанной, а значит, просто захлопнуть дверь в прошлое она не могла. Кроме того, она помнила, как много помогал ей друг на первых порах, как опекал их семью, как давал ей профессиональные советы, и была ему благодарна. Поэтому и писала ответ два вечера подряд, старательно не замечая ревнивые взгляды Северуса и убеждая его и себя, что поставить точку и остаться при этом в хороших отношениях с доктором Морганом совершенно необходимо.

Когда серая неясыть унесла конверт с коротким, суховатым письмом, Гермионе показалось, что дышать стало легче. Она была уверена, что вежливый отказ от помощи и признание в любви к мужу станет точкой в их дружеском общении. Но, к её ужасу и смущению, Марк ответил как ни в чём не бывало и продолжал писать ей раз или два в месяц, передавая письма через австралийских волшебников. Он советовался с ней по поводу лечения больных, спрашивал о возможности применять магические методы в особо сложных случаях, а в последнем послании делился радостью по поводу стажировки в Лондоне. К раздражению Северуса и, как ни странно, Рона, было принято решение не стирать молодому врачу память. Напротив, после того как сканирующее заклинание показало, что Марк Морган является сквибом, он стал одним из тех, кто, не будучи волшебником, активно взаимодействовал с британским магическим миром. В частности, он активно участвовал в экспериментальных программах Святого Мунго и предоставил Министерству магии возможность оборудовать в своём дворе точку для прибытия с помощью порт-ключей и экстренной аппарации. Несколько раз этой точкой пользовалась и сама Гермиона — завершала дела в клинике перед оформлением перевода в Лондон Бридж Хоспитал, решала вопросы по восстановлению коттеджа и навещала отца.

К великому сожалению внуков, Венделл Уилкинс не решился остаться в Англии после произошедшего и, оправившись от травм, вернулся в Австралию. Как бы ни было больно и тяжело, но здесь были его пациенты, любимая работа и воспоминания о последних, почти счастливых временах, когда у него была семья. А так как страховка покрывала восстановление их с Джейн коттеджа лишь частично, на время стройки и ремонта он остановился у своего несостоявшегося зятя. Он знал, что дочь и состоявшийся зять недовольны его решением, но оставаться в одиночестве казалось совершенно невозможным. И теперь, сидя на крыльце во дворе дома Марка, Венделл часто размышлял о том, когда его жизнь окончательно свернула не туда. И есть ли шанс вернуть хоть что-то светлое обратно…

Гермиона пришла к нему в палату лишь накануне выписки. Во время лечения он периодически спрашивал о дочери у целителей, но те качали головой, отказываясь давать объяснения. Лишь однажды к нему заглянула Сара Лингли, которую он помнил ещё со времён свадьбы и крестин Алекса. Печально вздохнув, целительница привычно просканировала его заклинанием и обмолвилась, что Гермиона дежурит у постели Северуса, который пострадал во время неизвестного ритуала в Малфой-мэноре. В голубых глазах пожилой женщины сквозили тревога и укор, усиливая и без того тяжелое чувство вины. Очевидно, будучи близким другом семьи Снейпов, Сара знала истинную историю исчезновения Гермионы из волшебного мира. Знала и заслуженно осуждала его за бездействие.

Венделл уже настроился на то, что уйдёт из Мунго один, даже написал прощальные письма. Но поздним вечером дверь в палату скрипнула, впуская долгожданную посетительницу.

— Папа, — голос Гермионы был усталым и будто надтреснутым.

Обернувшись, он увидел дочь и вздрогнул. Каштановые кудри лежали спутанной тусклой массой, обрамляя бледное лицо с кругами под глазами. За три недели, что они не виделись, она чуть похудела, и помятая, явно наспех выбранная одежда подчёркивала её хрупкость и напряженную линию плеч. Неужели Снейп?..

— Гермиона, доченька, — Венделл старался говорить спокойно и тихо, чтобы не спугнуть момент, — ты пришла…

— Тебя выписывают завтра, папа. — Она прошла в палату и тяжело опустилась на стул для посетителей.

Никакой нежности в глазах, никакой ласки. Сосредоточенная, хмурая… А на что он, собственно, рассчитывал? Больнее, чем ей, было разве что Северусу.

— Ты пришла попрощаться? — прозвучало резче, чем хотелось бы, но лучше уж сразу и честно.

— Нет, я… — Гермиона достала из кармана ключи и положила их на тумбочку. — Я не знаю, где Северус хранит запасные ключи от вашего коттеджа в Лондоне, и остались ли они вообще. Столько времени прошло. Поэтому вот… Ключи от нашего дома. Ты можешь пожить там, пока мы не решим вопрос и не подготовим тебе жильё. Мы с детьми сейчас живём в другом месте.

— Северус, он?..

— Он в коме. — Выражение лица Гермионы стало жёстче.

— Мне… жаль.

— Не стоит. — Гермиона поднялась и подошла к окну, становясь спиной к его кровати. — Ты всегда учил меня врать только в крайних случаях, а это явно не тот, так что… не надо. Просто не надо, папа. Тебе абсолютно наплевать на Северуса, мы оба это знаем.

— Это не так. Северус прекрасный человек и мужчина…

— И именно поэтому вы с мамой сделали всё, чтобы мы с ним навсегда расстались. Вы отняли у него жену и годовалого ребёнка, заставив думать, что их жестоко убили и уничтожили тела. Удивительно логично.

— Это так, но я… Я был против, но я должен был. Джейн, она…

— Папа, перестань! — Гермиона развернулась, сверкнув глазами, и на кончиках волос вспыхнули золотые искорки. — Я, конечно, знаю, как ты любишь маму, но это слишком даже для безумно влюблённого. Тот отец, которого я помню, — она зло усмехнулась, делая акцент на последнем слове, — был смелым и благородным человеком. И он бы никогда не совершил такого людоедского поступка ради прихоти жены, пусть и горячо обожаемой.

— Твоя мать сходила с ума.

— О, поверь, я это заметила! Я, знаешь ли, тоже слегка сходила с ума от одиночества, перегрузок, странностей Элены, своих снов. А Северус здесь сходил с ума от горя и боли, уверенный, что навсегда потерял семью. В конце концов, твои внуки страдали, думая, что отец их бросил. Но её сумасшествие, её страдания — это же совсем другое, правда?

— Да! — Венделл выкрикнул это, резко поднимаясь с постели. Голова чуть закружилась, и он схватился за спинку, отмечая, что дочь всё же инстинктивно дёрнулась в его сторону. — Да, Гермиона. Она сходила с ума по-настоящему. После потери Ричарда… — он перевёл дыхание и грузно опустился обратно на койку. — После потери Ричарда моя Джейн стала совсем другой. Мы оба стали совсем другими. Но ты ожидаемо не заметила этого, как всегда погружённая в тайны магии.

— То есть во всём опять виновата я и мой дар? — Гермиона ошарашенно смотрела на отца, пытаясь осмыслить неожиданный поворот разговора.

— Именно поэтому мы тебе и не рассказали… сразу. Мы не хотели, чтобы ты сделала именно такой вывод. А ты бы сделала, я знал это тогда и сейчас вижу, что был прав.

Гермиона пододвинула стул ближе к кровати и села напротив, вглядываясь в знакомые с детства черты. Она помнила своего отца благородным и смелым человеком, и она пришла не ругаться, а поговорить о письме мамы, а значит… Значит, надо было взять себя в руки и выстроить хоть какой-то диалог.

— Я знаю явно меньше, чем нужно, обо всей этой истории. Расскажи мне. — Она помолчала и почти жалобно добавила: — Пожалуйста, папа.

Венделл печально кивнул.

— То, что я тебе расскажу… это больно. Но я хочу, чтобы ты знала: я не винил тебя тогда и не виню сейчас.

— А мама? — Вопрос сорвался с губ невольно, и Гермиона поморщилась. В конце концов, сколько можно ориентироваться на её мнение?!

— Маме было сложнее. Она женщина, и для неё всё видится по-другому. Но ты не виновата, просто так сложилось. Трагическое стечение обстоятельств… — Он помолчал и прикрыл глаза, собираясь с духом. — Когда ты стирала нам память, Джейн была беременна.

Гермиона резко выдохнула, распахнув глаза. Кровь отлила от лица, а сердце заколотилось, посылая сигнал бедствия по всему измученному телу. Нет, она, конечно, помнила о Ричарде из письма матери, но у неё было слишком мало времени и данных, чтобы как следует задуматься, кто это такой. И слишком много проблем и злости на неё, на самом деле.

— Так Ричард это… ваш ребёнок?

Отец невидящим взглядом смотрел в окно, за которым сгущались сумерки, не реагируя на её слова, полностью погрузившись в тяжелые воспоминания. Гермиона положила руку на его сцепленные в замок ладони.

— Папа?

— Беременность протекала сложно. Врачи не могли понять, в чём дело. Постоянно возникала угроза выкидыша. Кровотечения, отслойка, неестественно сильный тонус матки, ложные схватки. Уколы, таблетки, постельный режим. Сколько раз нам предлагали всё прекратить… Но Джейн держалась молодцом, она очень хотела этого ребёнка. Мы не помнили тебя, но опыт материнства и отцовства нельзя стереть ни одним заклинанием. И мы боролись, задействовали свои скудные австралийские связи в сфере медицины… Рич родился на двадцать шестой неделе. Рано. Слишком рано. Он прожил всего три недели. Двадцать один день, семь часов и пятнадцать минут. Малый вес, слабые лёгкие и какой-то немыслимый порок сердца. Очевидно, сказался наш возраст… Шансов не было, хотя мы всё равно надеялись. И после этого твоя мама, она… Она погасла. — Венделл оторвал взгляд от тёмного оконного прямоугольника и посмотрел дочери в глаза. — От неё осталась лишь оболочка, понимаешь? Мне казалось, что вместе с нашим мальчиком я похоронил и жену. А спустя полгода появилась ты. И оказалось, что вся наша жизнь в Австралии — обман. Венделл и Джейн Уилкинс должны были исчезнуть, словно никогда не было ни их, ни маленького Ричарда Уилкинса, который формально даже не был твоим братом…

Нестерпимый звон в ушах нарастал, но Гермиона упрямо вслушивалась в рассказ отца, чувствуя на губах горечь правды и вины. Она должна, она обязана услышать всё. Услышать и осознать… Перед глазами, словно кадры фотоплёнки, вставали воспоминания, которым раньше она не придавала значения, которым придумывала нелепые объяснения. Подавленность родителей после возвращения памяти, мамина злость и нежелание возвращаться в Англию. Оговорки соседей и их сочувственные взгляды. Детские игрушки в закрытой комнате… Брат. Мальчик, о котором она мечтала и просила родителей, будучи маленькой. Мальчик, которого она лишила свою семью. У неё не было доказательств, но не было и сомнений: сила Обливиэйта могла стать разрушительной для формирующегося сердечка, могла нарушить энергетические потоки в теле её — их? — матери. Через силу сделав несколько глубоких вдохов, Гермиона заставила себя остаться в сознании.

— Она поэтому так относилась к Алу? — голос звучал тускло, а перед глазами снова мелькали яркие вспышки воспоминаний, но уже о младенчестве собственного сына. Тот взгляд, которым иногда смотрела новоиспечённая бабушка на крошку Алекса, та отчаянная нежность, с которой она держала его на руках. И та злость, когда матери казалось, что Гермиона недостаточно заботится о сыне.

— Да. Джейн была буквально одержима Алексом. Он ведь очень похож на тебя и на Ричарда. Ну, или нам так казалось. Карие глаза, кудри… Сначала я обрадовался, мне казалось, рождение внука выведет её из депрессии, подарит новую цель в жизни. Потом я увидел, что это нездорово, но было уже поздно. Да и что я мог сделать? И надо ли было что-то делать? Ведь я точно знал, что Джейн не причинит внуку зла.

Гермиона против воли усмехнулась, и Венделл исправился:

— Я так думал, что не причинит. Впрочем, даже этот договор с Люциусом Джейн придумала только тогда, когда узнала, что Александр — сквиб. Малфой подтвердил, что ребёнку без способностей опасно оставаться в магическом мире, намекнул, что Северус будет недоволен неполноценным наследником. И она… Прости, Гермиона, я не смог её остановить. Я видел, что это безумие, я до последнего сомневался… Но потом вспомнил тот случай с волшебной палочкой.

— С волшебной палочкой? — Гермиона нахмурилась.

— Да, мы… Мы тогда как раз гостили у вас, Алексу было месяцев восемь. Северус унёс его на веранду, пока вы суетились, накрывая на стол. Я пошёл за ними и увидел, как он колдует. Знаешь, дочь, у него на лице был такой восторг, когда он взмахивал палочкой и создавал из каких-то щепочек игрушки для Алекса, заставлял их кружиться. Настоящая чистая магия, я залюбовался тогда. А потом он вложил свою палочку в его ладошку и сказал, что обязательно научит его делать так же, что Ал будет самым сильным волшебником, что вы ещё будете им гордиться.

Гермиона глубоко вздохнула и прикрыла глаза. Она помнила, что Северус принял весть о том, что их сын — сквиб, относительно легко. Он, конечно, был шокирован, но утешал её и уверял, что они справятся и в конечном счёте это не так страшно, ведь они оба неплохо знают магловский мир. Неужели это была лишь маска и на самом деле муж страдал? Или, может быть, даже был разочарован? И как на самом деле всё выглядело бы, останься они в Англии? Впрочем, как бы то ни было, Гермиона не сомневалась, что Северус любил бы сына даже через боль.

— Он бы не бросил нас, папа. Мы… мы бы справились, — голос дрогнул, и она поджала губы, коря себя за слабость. — У нас уже был план. Северус очень любил Алекса, и никакое отсутствие магии не способно было это изменить.

— Я знаю, — кивнул Венделл. — Но Джейн было не переубедить. Она решила спасти вас, и Люциус согласился нам помочь.

Гермиона хмыкнула:

— Зная Малфоя, возможно, вы просто попросили его о том, что он и так хотел сделать. Его способность манипулировать людьми просто беспрецедентна.

— Может, и так. После его визитов я иногда удивлялся тому, что творилось в моей голове.

Гермиона вспомнила отрывки беседы с Малфоем-старшим в камере ещё до возвращения памяти: «На неё безотказно действует обаяние Малфоев… ваш отец оказался крепким орешком… но зелье убеждения действует безотказно». Кивнув своим мыслям, она на мгновение задержала дыхание, вытерла мокрые дорожки со щёк, а потом сжала мокрой ладонью руку самого старшего из своих любимых мужчин:

— Мне очень жаль, папа. Если бы я знала…

— Если бы ты знала, ты бы винила во всём себя, а мы этого не хотели. Я этого не хотел. Теперь уже ничего не исправить, Гермиона. Надо как-то жить дальше… — Он перевёл взгляд на тумбочку и покачал головой. — Мне не хотелось бы обременять вас. Думаю, я смогу вскрыть двери нашего лондонского коттеджа. В конце концов, замок можно и поменять.

Гермиона вздохнула, принимая аргументы и отступая. После выписки она лично перенесла вещи отца в их старый дом, помогла с уборкой, но надолго остаться не могла: Северус всё ещё был без сознания, и целители отмечали, что в её присутствии он чувствует себя лучше. Они с детьми приходили в гости несколько раз, стараясь скрасить одиночество Венделла, но разговоры получались неловкими. Алекс явно злился и нервничал, зная, что дедушка замешан в их похищении, а Элена остро реагировала на напряжённую атмосферу. Возможно, всё бы наладилось спустя некоторое время, но в одну из встреч вскоре после пробуждения Северуса отец признался, что уезжает. Оказывается, Марк написал не только Гермионе, но и несостоявшемуся тестю, также выражая обеспокоенность и желание помочь. И, несмотря на возражения Гермионы, недовольство Северуса и уговоры снять квартиру, Венделл принял гостеприимное предложение доктора Моргана и занял одну из комнат, которые тот приготовил для их семьи. Это было максимально неловко, но, в конце концов, им пришлось смириться.

Вынырнув из воспоминаний и тяжелых мыслей, Гермиона поморщилась и сильнее прижалась к Северусу. Думать о неприятном не хотелось. Хотелось подремать, а потом ещё немного побыть вдвоём, наедине. Как бы она ни любила детей, ей иногда отчаянно не хватало той лёгкости и взаимного погружения, понимания без слов, которые, как она помнила, царили в их доме после свадьбы. Взгляд скользнул по стене над камином. Там, где раньше была целая выставка их фотографий, а потом алела зловещая надпись «Каждому своё», теперь висели рисунки Алекса и Элены. Наивные семейные портреты в особом детском стиле, пара пейзажей и заветная мечта — собака. Яркие тона и смелые линии будто утверждали торжество жизни и справедливости, отражали то самое «своё» которое они получили, несмотря на усилия Люциуса. Они справились, они победили… Они заслужили быть счастливыми. Улыбнувшись своим мыслям, Гермиона прикрыла глаза и наконец уснула, убаюканная ровным, размеренным дыханием Северуса и биением его сердца.

Почувствовав, как расслабилось тело жены, Снейп довольно усмехнулся, осторожно коснулся губами её макушки и вдохнул сладковатый цветочный запах шампуня. Мысли текли лениво и свободно, словно у его окклюментных щитов и самоконтроля тоже был выходной. Что ж, теперь его время вспоминать и анализировать, пока самые главные на свете люди отдыхают.

После выхода из комы, наблюдая за Гермионой во время рассказа, он впитывал каждую нотку её голоса, каждое выражение лица, и буквально кожей ощущал, как она устала. Очевидно, весь месяц, пока он прохлаждался, лёжа на роскошной постели в спальне Малфой-мэнора, его верная жена практически не отдыхала, ухаживая за ним и за детьми. А ведь ей, кроме всего прочего, приходилось в одиночку давать показания о случившемся в ритуальном зале, устраивать судьбу отца… С замиранием сердца Северус думал, что если после всего случившегося Миа останется рядом с ним в магическом мире, это будет настоящее чудо. К счастью, он не исчерпал свой запас удачливости и его любимая женщина до сих пор была рядом. А ведь как они были близки к тому, чтобы потерять друг друга навсегда!

Джим Харрис… Признаться, в первый момент, когда Гермиона назвала имя организатора нападения, Северус не поверил. Ему и до сих пор верилось с трудом. Да, этот хитрый и самоуверенный аврор-перебежчик принёс им немало бед. И да, он был склонен к тёмной магии и желал им всего самого наихудшего. И всё же для того, чтобы контролировать такого сильного волшебника, как Тиберий Огден, мало было изворотливости, энтузиазма и напора. Нужны были недюжинная сила воли, обширные знания в области ментальной магии и навыки контроля разума. Обычно этим славились чистокровные волшебники, такие, как Трэверс и Малфой. Однако факты были, как говорится, налицо. После доставки в аврорат Харрис под сывороткой правды подтвердил, что он, проникнув в кабинет Огдена во время обеденного перерыва, наложил на него заклятие подвластия. Чтобы избежать ошибки, Поттер обратился к Теодору Нотту, который был вторым по известности легилиментом после Снейпа. Слизеринец тщательно исследовал разум бывшего аврора и подтвердил, что тот ничего не скрывает. В идеале для вынесения приговора нужно было допросить самого Верховного мага, но это пока не представлялось возможным: он находился в отдельной палате Святого Мунго с сильнейшим магическим истощением. Борьба с усовершенствованным Империусом даже при помощи Северуса стоила ему слишком дорого. Таким образом, спустя две недели после ритуала в Малфой-мэноре Джим Харрис был осуждён на двадцать пять лет Азкабана без права досрочного помилования.

И всё же, анализируя события полугодичной давности, Северус удивлялся необыкновенной удаче, сопутствовавшей этому предателю. Вот уж воистину, и крыса станет тигром, когда придёт её день. Он помнил, как в Жемчужине Малфоев Харрис с удовольствием наносил удары по лицу своего непосредственного начальника, Гарри Поттера. Глаза парня тогда сверкали от ненависти и торжества, он упивался местью и своим мнимым могуществом. Помнил, как его, как и всех сторонников Люциуса, смело взрывной волной, когда лопнула магическая полусфера над телом Драко. Это воспоминание было трагикомичным благодаря выражениям лиц поверженных. Помнил и группу под руководством Уизли, которая быстро и профессионально связывала бессознательных Пожирателей и оборотней. Большинство из них очнулись уже в тюрьме. Казалось бы, аврор-предатель уже тогда должен был оказаться за решёткой, но…

Подвох, как всегда, крылся в мелочах. Джим Харрис был одним из немногих сторонников Малфоя-старшего, кто не имел метки. Скорее всего, именно поэтому он пришёл в себя намного быстрее, чем остальные претенденты на отправку в Азкабан, и смог легко сориентироваться в происходящем. Увидев столпотворение бывших боевых товарищей, явно усталых и растерянных, Харрис решил рискнуть. В конце концов, австралийская группа вполне могла быть не в курсе его предательства. Поэтому, превозмогая головокружение, он встал, принял самый сосредоточенный вид и принялся… помогать им арестовывать Пожирателей. В своих отчётах авроры из группы Уизли вспоминали, как Харрис с трудом оттащил к стене связанного Скабиора, остановился отдышаться и, покрепче ухватив пленного за плечо, исчез. Впрочем, это как раз было не удивительно: у всех стражей порядка были настроенные и усиленные порт-ключи для перемещения напрямую в аврорат. Естественно, в суматохе никто не обратил внимания на то, как Харрис, воровато оглянувшись, подобрал с пола полупрозрачную ткань изрезанной Сектумсемпрой мантии-невидимки… Гарри, потрясённый гибелью Драко и измотанный бесконечным допросом пленников, вспомнил о потерянном артефакте лишь спустя двое суток, так что Харрис получил достаточную фору, чтобы спрятаться и продумать свои следующие шаги. И если поначалу предатель собирался затаиться, то после всё же решился закончить дело Люциуса и отомстить. Хотя, возможно, сделать это его побуждала и клятва о верности до конца, которую старший Малфой брал со своих сторонников.

Проникнуть в Министерство магии, а потом и в Малфой-мэнор для бывшего аврора не составило труда. Всё-таки Поттер был уверен, что его бывший коллега арестован, а посторонние не были посвящены в тонкости секретного дела, раскрытие которого грозило паникой среди населения и ставило под угрозу способность властей защитить британских волшебников. Кроме того, выяснилось, что мантия-невидимка имела свойство самовосстанавливаться, и уже спустя сутки Харрис легко мог маскироваться и ходить по коридорам Министерства незамеченным. Так, разведывая обстановку и подслушивая разговоры сотрудников, он и узнал о состоянии Алекса Снейпа, предстоящем ритуале и участии в нём Тиберия Огдена. Теперь ему оставалось лишь ждать удобного момента, когда престарелый волшебник останется один, а это Харрис умел делать в совершенстве. Империус настиг свою жертву неожиданно и неотвратимо, Верховный маг, несмотря на своё могущество, не успел даже подумать о том, чтобы защититься. Но потом всё пошло не по плану. Огден сопротивлялся воздействию отчаянно, особенно когда выяснилось, что в ритуале будет участвовать вся семья Снейпов. Всё же если к Северусу он относился неоднозначно, то Гермиону бесконечно уважал за её талант к магии и роль в войне. Неприятным для Харриса сюрпризом стало и то, что Снейп, о котором Люциус говорил с таким презрением, оказался готовым к западне. Нет, он не сомневался, что бывший Пожиратель не сдастся без боя, но очень надеялся, что долгая мирная жизнь ослабила его навыки и бдительность. Кроме того, Харрис рассчитывал взять в заложники кого-нибудь из детей. Он не сомневался, что Снейп снова с готовностью положит голову на плаху, пытаясь спасти своё отродье. Возможно, так бы всё и было, но проклятый шпион оказался быстрее и сообразительнее, сумел защитить семью каким-то хитровыдуманным барьером, а затем вливанием своей магии спровоцировал мощный откат, который лишил Харриса сознания и освободил его жертву.

Всё это Северус неоднократно читал и перечитывал в протоколе допроса, который ему по настоятельной просьбе трижды предоставлял Поттер. И если в первый раз, доставая дело, Мальчик-который-снова-выжил не был удивлён: всё же и сам Снейп, и вся его семья серьёзно пострадали от действий перебежчика, то после третьего запроса он потребовал объяснить, что именно смущает Северуса в словах Харриса. Сам Гарри явно был рад, что сложное и опасное дело о заговоре Пожирателей наконец-то закрыто, и без значительных потерь. Всё же ему, как главе аврората, было крайне неприятно думать, что прямо под его носом была сплетена целая преступная сеть, которая угрожала безопасности его близких и всей магической Британии. Но Северус не мог объяснить ему, почему красивая, стройная, логичная картина преступления казалась ему неполной. Интуицию к делу не пришьёшь, хотя покойный Грюм с этим бы не согласился. Снейп тяжело вздохнул, стараясь не потревожить Гермиону. Опять эти мысли…

— Сэр, я всё понимаю, все эти события будят старую паранойю…

— Вы забываетесь, Поттер! — почти прорычал Северус. — Этот мерзавец угрожал моей семье.

— Да я не о вас, я о себе, — примирительно проговорил Гарри и невесело усмехнулся. — Мне самому постоянно кажется, что я что-то упустил, не проверил, что всё слишком гладко. Но сыворотка правды и легилименция… У Харриса не было шансов солгать. Нотт провёл в его разуме полчаса, не меньше. Скабиора мы нашли именно там, где он указал.

— Да, обойти и то и другое не смог бы даже Тёмный Лорд. И Теодор хороший легилимент, я лично на шестом курсе обучал его и Драко. — Снейп задумчиво постучал пальцами по обложке дела. — И всё же я не понимаю… Харрис мог бы отомстить мне иначе, не подвергая себя опасности, не впутывая сюда Верховного мага.

— Возможно, дело в том, что ему просто не хватило времени, чтобы составить надёжный план? Всё же решение о проведении ритуала приняли очень быстро. Он заторопился и просчитался.

— Возможно… Но так биться за чистоту крови Малфоев, лезть в древний особняк, рискуя быть обнаруженным или просто уничтоженным родовой магией… Я бы мог поверить, будь на его месте кто-то из Священных двадцати восьми, но Харрис полукровка. — Северус снова нервно тряхнул головой. — Вызовите его на повторный допрос, Поттер. Я проведу легилименцию лично и прекращу докучать вас с этим делом.

Гарри покачал головой:

— Судя по докладу врачей, разум Харриса крайне нестабилен из-за воздействия дементоров. Это опасно и для него, и для вас, сэр. Гермиона не простит нам такого риска, она и так вас с того света почти месяц дожидалась. Кроме того, дело закрыто и засекречено. Просто так возобновить его даже при всём уважении к вам я не имею права.

Этот диалог повторялся с разными вариациями несколько раз, последний — почти месяц назад, вскоре после Хэллоуина, который, несмотря на опасения, прошёл спокойно. Северус и сам не мог чётко объяснить, почему упорствовал и хотел личного участия в этом деле, что именно его смущало в картине «идеального» преступления. В конце концов, допрос был проведён крайне подробно, с полным соблюдением протокола и привлечением всех доступных методов. Неужели бывший Избранный прав и это просто разыгравшаяся паранойя? Тогда почему он никак не может расслабиться и отпустить? Ведь даже Гермиона, в очередной раз обнаружив его мечущимся по кабинету, предположила, что всё дело в «незакрытом гештальте». Ласково обнимая и поминутно целуя его в уголок губ, она убеждала: всё дело в том, что Северус пропустил суд над теми, кто снова подверг опасности его семью. Учитывая события шестилетней давности, он ожидаемо чувствовал себя виноватым за бездействие, пусть и вынужденное. Это звучало успокаивающе и очень похоже на правду, но тем не менее, смирившись с тем, что до Харриса ему не добраться, Снейп сменил тактику и сделал своей целью максимально быстрое восстановление Тиберия Огдена. Он чувствовал, что до тех пор, пока старый маг не подтвердит всё сказанное на допросах, он не сможет спать спокойно. И, кажется, за последние недели ему удалось достичь хорошего результата. Если всё пойдёт по плану, то к Рождеству Верховный маг должен прийти в себя.

Размышления Северуса были прерваны треском камина. Спустя несколько мгновений пламя стало зелёным, и в огне появилась голова Джиневры Поттер. Оглядевшись, она заметила лежащую на диване пару и ухмыльнулась. Мерлин, как он мог забыть заблокировать вход! Прежде чем нарушительница спокойствия успела заговорить, Северус покачал головой и наложил невербальное Муффлиато, чтобы Гермиона могла ещё немного поспать. Всё же совмещение заботы о семье, работы в магловской больнице и в госпитале Святого Мунго выматывало её сильнее, чем она хотела бы показать.

— Вы что-то хотели, миссис Поттер? У нас была сложная неделя…

— О, профессор, я прошу прощения. Я бы не посмела вас потревожить после такой напряжённой… недели, — она улыбнулась уголком губ и лукаво подмигнула. — Но Элена…

Северус внутренне подобрался. Конечно, маловероятно, чтобы случилось что-то действительно серьёзное, иначе бы Джиневра не была в столь приподнятом настроении. И всё же…

— Что с ней случилось?

— Хм… С ней всё в порядке. Но она настаивает, чтобы вы непременно пришли к нам на завтрак. Сами понимаете, блинчики.

Северус хмыкнул. Очевидно, дети решили повторить свой незавершенный кулинарный эксперимент. Как хорошо, что ему не придётся учить эту неугомонную команду в Хогвартсе!

— И ещё я слышала, как она рассказывала Джейми, что ей приснился какой-то необыкновенный сон, и — цитирую — «маме нужно хорошо кушать и много отдыхать». Вы не знаете, что бы это могло значить? — продолжила Джиневра со смешком.

— Очевидно, что наша дочь весьма наблюдательна и не раз замечала, как её невыносимая мать пропускает обед и задерживается на работе. Возможно, она даже слышала наши пререкания по этому поводу, — с непроницаемым лицом ответил Снейп, пытаясь унять радостную дрожь внутри. Неужели?..

— Как непедагогично, профессор! — притворно возмутилась Джинни. — Травмировать детей семейными конфликтами недопустимо!

Северус ухмыльнулся, вспоминая поистине феерические вспышки темперамента миссис Поттер и её разборки с вечно опаздывающим супругом.

— О да, миссис Поттер. Но всё же я педагог от Бога и достаточно ответственный родитель. Именно поэтому они не слышали, как я обещал отшлёпать их мать за непослушание, — проговорил Снейп, сохраняя невозмутимый вид.

Джиневра поперхнулась и фыркнула:

— Вы полны сюрпризов, профессор.

— Безусловно. Именно это и ценит во мне ваша подруга. — Он взглянул на часы на каминной полке и вздохнул. — Передайте Элене, что мама очень устала и крепко спит, но я лично прослежу, чтобы она хорошо позавтракала.

— Отлично, профессор. Но я всё же, с вашего позволения, попрошу Кикимера переправить вам часть блинчиков. — Джинни тяжело вздохнула. — Они были очень усердны.

Северус кивнул и, дождавшись, пока голова посетительницы исчезнет, взмахом палочки снял Муффлиато и заблокировал камин. Удивительно, как ослабляют бдительность спокойные времена. Им ещё очень повезло, что Джиневра не появилась здесь на полчаса раньше, иначе вышло бы неловко. Для неё, разумеется.

Вспомнив о просьбе дочери, Снейп не удержал мечтательную полуулыбку. На самом деле больше всего на свете ему сейчас хотелось схватить Гермиону в охапку, наложить проверочное заклинание, а потом, убедившись в правоте их личного Нострадамуса, кружить, кружить, кружить её по комнате и кричать от восторга. Да, безусловно, это было бы зрелище не для слабонервных, но его жена, к счастью, к таким и не относилась. Мерлин, неужели она всё-таки решилась?! Или это случайность? Северус нахмурился. Первая волна чистой радости схлынула, сменяясь тревогой и сомнениями. Что, если он допустил ошибку в зелье? Или не хватило концентрации на чарах? Всё же несколько раз порыв страсти накрывал их с головой, унося прочь здравый смысл и осторожность. Как отреагирует Гермиона? Вдруг этот сюрприз будет неприятным для неё?

Северус осторожно прикоснулся губами к виску спящей жены, и она заёрзала, меняя положение и устраиваясь поудобнее. В их случае это означало, что её стройная нога теперь была закинута на его бедро, обвивая и притягивая ближе. А учитывая, что они не стали утруждать себя поиском одежды после бурного улаживания утренних недоразумений, он теперь рисковал разбудить любимую немного другим способом. И всё бы ничего, он был бы даже не против такого приятного продолжения дня. Но эта неделя действительно выдалась сложной, Гермионе гораздо полезнее было просто поспать… С сожалением Снейп повернулся, меняя их положение в пространстве на чуть менее откровенное, и задумался.

То, что у Элены есть способности к прорицанию, не могла отрицать даже Гермиона со всей её нелюбовью к этой области тайного и непознанного. Для него самого талант дочери тоже был своеобразным «щелчком по носу» за годы самоуверенности и презрения к словам профессора Трелони. Впрочем, то ли в силу возраста, то ли по какой-то иной причине, этот дар Элены проявлялся нечасто, в основном в виде снов или основанных лишь на интуиции утверждений. Возможно, свою роль в этом играло то, что прошлые её «предсказания» в основном касались печальных и тревожных событий: гибели Драко, нападения во время ритуала в мэноре, исчезновения Джейн Уилкинс, которую им не удалось найти даже с помощью родовой магии Малфоев. Впрочем, откровенно говоря, последнее обстоятельство беспокоило Северуса мало: он вполне мог обойтись без этой информации и искал тёщу исключительно ради спокойствия Венделла и Алекса, которые, пусть и тщательно скрывали, но всё же переживали о её судьбе. Совместными усилиями аврората и магловской полиции им тогда удалось установить, что из Англии миссис Уилкинс улетела в Южную Америку, но дальнейшие её следы терялись где-то в предгорьях Анд. Очевидно, она действительно не хотела быть найденной, и родные, к большой радости Северуса, смирились с её решением.

Самыми позитивными событиями, которые Элене удалось предвидеть, стали переезд за океан Сары Лингли, которая, наконец, решилась посвятить больше времени своему увлечению фантастическими тварями, и присвоение Алексу звания Зельевар года в девятнадцать лет, на год раньше, чем это когда-то удалось самому Северусу. Конечно, последнему событию ещё только предстояло сбыться, но, наблюдая за успехами сына, за тем, как он увлечённо перебирает ингредиенты, экспериментирует и с удовольствием стоит у котла, Снейп практически не сомневался, что так оно и будет.

И вот теперь: «маме нужно хорошо кушать и много отдыхать». Неужели его нечаянная мечта исполнится? Неужели и на его долю выпадут первые смешные словечки и проявления характера, первые магические выбросы и прочитанные книжки?.. Конечно, кое-что ему довелось пережить с Алексом, и этот первый совместный год был наполнен самым чистым счастьем. Но как же давно это было! Наблюдая за уже подросшими сыном и дочерью, воспитывая их и общаясь, Северус всё больше понимал, как много у него украл Люциус Малфой. По сути, он пропустил почти всё их раннее детство, и это отдавалось в душе саднящей болью и разочарованием. С каждым днём Снейп всё больше любил этих маленьких людей, в чьих чертах и привычках причудливо угадывался то он сам, то его любимая всезнайка. И мог лишь представлять, какого уровня близости они бы достигли, если бы всегда были рядом. Проверить это было невозможно, оставалось лишь навёрстывать, спешно и не без ошибок узнавая друг друга. Но пройти весь путь, почувствовать, каково это — растить ребёнка с рождения и до совершеннолетия, без перерывов и долгих разлук, — очень хотелось.

И поэтому, оправившись от последствий ритуала, Северус решился намекнуть Гермионе о третьем малыше. Только намекнуть, не более того. Ведь он прекрасно понимал, что она, после долгих лет одинокого материнства, вполне может мечтать о карьере, а не о пелёнках. Да и, откровенно говоря, несмотря на те яркие пасторальные картинки, что периодически рисовались в его голове, Снейп не мог не сомневаться в своевременности и разумности своего желания. Всё же они с Гермионой так давно не были вместе… Пожалуй, стоило как следует привыкнуть друг к другу, прийти к тысяче и одному компромиссу, прежде чем в их жизни начнётся новый этап. Ведь та же нагрузка на работе и изучение кардиохирургии не раз становились камнем преткновения в их беседах. А ещё был Марк Морган с его «предложениями о сотрудничестве», неутихающие страсти в «Ежедневном пророке», отголоски проблем со здоровьем и магией после ритуала… Словом, им было о чём поспорить и по поводу чего помириться. Но и не сказать Гермионе о том, как сильно ему хочется увидеть ещё одно воплощение их любви, Северус просто не мог.

Ещё тёплые лучи осеннего солнца заливали их спальню, путаясь в локонах Гермионы и смятых простынях, освещая картину простого, но от этого ещё более желанного счастья. Приподнявшись на локте, Снейп откровенно наслаждался женой, такой родной и умиротворенной в эти утренние часы. Казалось, весь мир замер, давая им ещё несколько мгновений наедине.

— Ммм? — Гермиона приоткрыла один и глаз и усмехнулась уголком губ. — Вы что-то хотели, сэр?

— Никак нет, миледи. Лишь ещё раз полюбоваться вами перед началом нового дня.

— О, ну это всегда пожалуйста. — Гермиона потянулась, позволяя одеялу сползти чуть ниже, оголяя мягкую округлость груди. — Любуйтесь на здоровье. — Она лукаво подмигнула, выгибая шею и томно вздыхая. — И можете не только глазами.

Северус склонился, осторожно касаясь губами ключицы, спускаясь ниже и теребя напрягшуюся вершинку. Затем отстранился, сделал короткий вдох и выпалил, глядя на неё чуть исподлобья:

— Знаешь, Миа… Я бы хотел ещё раз увидеть, как ты кормишь грудью нашего ребёнка.

Гермиона перевела на него взгляд и несколько раз растерянно моргнула.

— Ты хочешь… — её голос чуть дрогнул, вопрос оборвался, и она глубоко вздохнула, прежде чем закончить: — Ты хочешь ребёнка… сейчас?

— Нет, — Северус ответил поспешно, даже испуганно. — Не сейчас и… Это не обязательно. У нас есть Алекс и Элена, и порой их даже больше, чем достаточно. Особенно если они проникают в мою лабораторию. — Он криво усмехнулся, мысленно проклиная себя за неуместное откровение и отчаянно желая перевести тему.

— Я… — Гермиона осторожно коснулась его щеки кончиком пальца. — Я думаю, это хорошая идея. Мне бы хотелось однажды пройти этот путь ещё раз, вместе. — Она заглянула в его глаза. — Но если я сейчас уйду в декрет, доктор Теренс меня четвертует. А потом дисквалифицирует. И я даже не знаю, что страшнее, — хихикнула она. — Он до сих пор не понимает, как так вышло, что меня, совсем молодого врача из Австралии, без испытательного срока взяли в одну из лучших клиник Лондона.

— Магия, не иначе. — Северус с облегчением выдохнул. Во всяком случае, Гермиона, похоже, не была категорически против его мечты.

— Да, подозреваю, без Конфундуса не обошлось. Моим трудоустройством наравне с Мунго занимались авроры, — виновато пожала плечами она. — И именно поэтому я хотела бы сначала оправдать свой перевод. И… И просто вспомнить, как это — быть твоей женой.

Снейп кивнул, возобновляя сладкие, пробуждающие прикосновения к желанному телу:

— Вспоминай на здоровье.

Гермиона медленно вздохнула, и больше они в то утро не говорили.

Впрочем, как раз с вопросом работы они могли бы легко справиться, если бы Миа согласилась. Северус не раз ловил себя на мысли, что вполне мог бы стать «домашним папой». Вопреки убеждению многих бывших учеников, он вовсе не ненавидел детей. Да, его раздражала самоуверенность, лень и безалаберность, но это в равной степени касалось и взрослых. В то же время многие слизеринцы с теплотой вспоминали, как их декан, пусть и в своеобразной манере, заботился и защищал их. Поэтому мысль о том, чтобы сидеть дома со своими собственными детьми, учить и заботиться о них, казалась Снейпу вполне привлекательной. Тем более что, благодаря своей репутации отменного зельевара, он вполне мог бы вечерами и по выходным варить зелья на заказ. Заодно и Алекс бы попрактиковался…

Воспоминание о сыне кольнуло сердце неясной тревогой. Даже спустя полгода контакт с ним был зыбким и непрочным, как нити утреннего тумана. Ежедневно, если не ежечасно, их первенец проверял границы своей магии и родительского терпения, то чрезмерно упорствуя в тренировках, то демонстративно отказываясь от любой помощи, то отчаянно споря и конкурируя с сестрой и детьми Поттеров. Пожалуй, мысль о том, как он отреагирует на внезапное пополнение в семействе, была для Северуса даже более пугающей, чем возможные разногласия с Гермионой и сложности с её карьерой. Ал был слишком похож на него в детстве: обычно закрытый, ранимый, гордый, но в то же время преданный, трогательно-нежный в минуты близости и очень ревнивый. Подвергать его доверие такому испытанию, как рождение соперника (а Снейп ни минуты не сомневался, что малыш будет воспринят именно так) было явно рановато.

Судя по всему, Гермиона разделяла его мысли и беспокоилась не меньше. Возможно, она даже чувствовала себя несколько виноватой перед сыном за то, как резко и стремительно изменилось всё в его жизни. И Северус прекрасно помнил их последний разговор, после которого он решил отложить мечту о третьем ребёнке хотя бы до первого курса Хогвартса их первенца.

…Они перебирали фотографии, висевшие раньше на стене в гостиной и безжалостно сброшенные бомбардой Малфоя. Хотя очищающее заклинание и стёрло с них следы крови и стеклянного крошева, Северус до сих пор не мог без содрогания смотреть на эти кадры. Разбитые рамки, разбросанные книги, перепачканная красным детская шапочка… Он буквально провалился в тяжёлые воспоминания и очнулся, лишь когда Гермиона окликнула его и с улыбкой протянула колдофото первых шагов маленького Алекса. Переваливаясь и чуть пошатываясь, их первенец шёл по залитой солнцем гостиной к любимой деревянной лошадке. С каждым шагом он улыбался всё шире и радостнее, ощущая одобрение родителей. Не дойдя до цели буквально пары шагов, он плюхался на попу и заливисто смеялся. Цикл повторялся снова и снова, наполняя сердце нежностью и ностальгией.

— Мне так жаль, что я плохо помню его маленьким. — Миа со вздохом покачала головой. — В Австралии я первое время очень уставала и слишком редко его фотографировала. Да и настроение было не то.

Северус протянул руку, осторожно перехватывая снимок.

— Я тоже… Даже не верится, что Ал был таким смешливым. Сейчас он смотрит на мир иначе.

Гермиона села ближе и положила голову ему на плечо:

— Ему непросто, Сев. Прошло всего полгода, это ничтожно мало. Раны, нанесённые сначала разлукой с тобой, а потом поступком моих родителей, слишком глубоки. Они в какой-то степени определяют его как личность. Он любит тебя, тянется к тебе, но очень боится доверять. Боится, что ты исчезнешь, или что разлюбишь, разочаруешься. Он ведь всегда был центром семьи, был лучшим на свете мальчиком, бабушкиной гордостью, а теперь…

Гермиона вздохнула. Северус кивнул, побуждая её продолжать.

— Все эти статьи в «Пророке» о его магии и о Малфоях… Я прятала их как могла, но он всё же прочёл одну или две, пока был в гостях у Поттеров.

— Пожаловался?

— Нет, что ты. Просто сильнее закрылся. А в последнее посещение мэнора он много говорил с Драко наедине. Кажется, Ал чувствует себя самозванцем в волшебном мире. И винит себя в том, что Драко больше нет, и что ты пострадал во время ритуала.

Снейп напряженно изогнул бровь. В груди полыхнуло раздражением и страхом.

— Малфой что-то ему сказал? Обвинил? Рассказал о своих… чувствах?

Гермиона улыбнулась и покачала головой:

— Он мал для этого, да и Драко бы не стал… Просто Алекс в тебя. Много думает, анализирует, а потом самостоятельно приходит к выводу. И сдвинуть его с этого вывода не сможет даже гиппогриф.

Северус невесло усмехнулся:

— Не самая лестная характеристика.

— Скорее, не самая простая в обращении. Нам придётся убеждать его снова и снова, что именно здесь его место и его дом, что он нужен и любим именно таким, какой он есть. И чем меньше будет тех, с кем он сравнивает себя и конкурирует…

— Тем лучше, — кивнул Северус, без слов понимая, на что именно намекает Гермиона.

И вот теперь это предсказание. Как ему следует вести себя? Сказать Гермионе, что Элене приснился странный сон и предложить проверить? Не беспокоить её раньше времени и провести диагностику самому, чтобы исключить ошибку? Или всё же подождать, пока она выяснит сама и… Но вдруг она уже знает? И решит это, не советуясь? Ведь она привыкла за эти годы быть сильной и независимой…

На кухне раздался хлопок, и Северус вздрогнул, выныривая их тяжелых сомнений. Невербально призвав палочку, он на мгновение сосредоточился и просканировал защитные чары, а затем усмехнулся. Джиневра Поттер явно не бросала слов на ветер и прислала Кикимера с дарами. Что ж, судя по всему, сегодня утром он склонен к преувеличениям. С нежностью взглянув на Гермиону, он покачал головой, стыдясь недавних мыслей. Она бы не стала, нет. Даже если бы её расстроила эта новость, она слишком честна и смела, слишком гриффиндорка, чтобы решиться на такое без его ведома. Что ж, ему стоит вспомнить о том, как быть слизеринцем и не торопить события. Тем более что, судя по опыту их единственной совместной беременности, до начала раннего токсикоза осталось совсем немного. Пожалуй, стоит использовать это время, чтобы накормить её чем-нибудь посущественнее блинчиков. Ну, или хотя бы убедиться, что они съедобны. Всё-таки дети — те ещё кулинары. Он осторожно поднялся с дивана и оглянулся, чтобы убедиться, что не потревожил её сон. Миа сладко причмокнула во сне и, борясь с пустотой, обхватила руками одну из диванных подушек.

Лёгкие шаги в гостиной раздались, когда солнце уже поднялось достаточно высоко, а чары стазиса на кофейнике начали ослабевать. Что ж, самый главный план на утро можно считать выполненным: Гермиона явно выспалась. Теперь оставалось накормить её и пресечь возможные попытки самобичевания по поводу упущенной возможности навести дома порядок и перечитать с десяток книг.

— Доброе утро, — её голос звучал чуть виновато. — Давно встал?

Северус повернулся и с трудом сдержал улыбку, глядя на совершенно очаровательный кудрявый беспорядок на её голове и след от подушки, пересекающий щёку. Сонная, тёплая, его…

— Не особенно. Но кофе сварить успел.

Гермиона смешно повела носом, удивительно напоминая свой патронус, и удовлетворённо мурлыкнула:

— Пахнет невероятно. Ты волшебник, Северус, знаешь?

— Да, что-то такое мне говорили. — Он усмехнулся, взмахом руки снимая чары стазиса с кофейника и тарелки с блинчиками. — Прошу к столу, миледи. Нас ждут великие дела.

В ответ на удивлённо приподнятую бровь, он ухмыльнулся:

— Новинки во «Флориш и Блоттс» сами себя не прочитают. Кроме того, мы обещали Алексу и Элене ёлку.

Судя по восторженному визгу и отчаянным поцелуям, нелепое колючее дерево его неугомонной супруге было нужно ничуть не меньше, чем детям. И в глубине души он прекрасно осознавал, что готов разделить её восторг.

Косой переулок был охвачен предпраздничной суетой. В воздухе витали снежинки и ощущение приближающегося Рождества. Украшенные огнями и волшебной мишурой витрины выглядели уютно, и Северус поймал себя на мысли, что, несмотря на холодный ветер и суету вокруг, наслаждается этой уютной прогулкой на двоих. Гермиона, крепко держа его под руку, прижималась к плечу и негромко рассказывала что-то об их австралийских традициях и о том, как ей интуитивно не хватало лондонской зимы, снега и ощущения волшебства. В её радостном тоне сквозило предвкушение «настоящего», привычного праздника, а карамельные глаза сияли светом сбывающейся мечты. Снейп покачал головой. Мерлин, она с каждым днём казалась ему всё красивее! Форменное помешательство, но до чего приятное.

Она как раз заканчивала свой рассказ о том, как они жарили барбекю в новогоднюю ночь, когда Снейп ощутил сильный толчок в спину. Привычно заставив палочку скользнуть в ладонь, он развернулся, закрывая собой Гермиону, и с удивлением встретил почти виноватый взгляд синих глаз. Потирая плечо и хмурясь, позади стоял Теодор Нотт.

— Мерлин, простите, профессор. Добрый день, Гермиона. Мне стоит быть внимательнее.

— Очевидно, мистер Нотт. — Снейп чуть нахмурился, вспоминая стычку со своим бывшим учеником возле склепа в Малфой-мэноре.

— Вся эта суета… — Тео взмахнул рукой в сторону толпящихся волшебников. — Я

редко бываю в таких людных местах, но Пэнси заявила, что нам абсолютно необходим фейерверк от братьев Уизли. Сами понимаете, желание любимой женщины — закон.

Северус покачал головой:

— Безусловно, мистер Нотт. Удачной покупки.

Сквозь плотную ткань пальто он почувствовал прикосновение к локтю: очевидно, Гермиона, не вполне понимая подчеркнутую сдержанность супруга, тщетно пыталась воззвать к его дружелюбию. Покачав головой, Снейп решительно развернулся в сторону ёлочного базара. Этот день слишком хорош для бесед с невоспитанными бывшими учениками, кроме того, его запасы терпения ещё успеют истощиться во время похода по магазинам. Впрочем, спустя мгновение он вспомнил, почему его дорогую супругу всё же распределили на Гриффиндор, а не не Рейвенкло.

— Фейерверк — это прекрасная идея, Теодор, Пэнси абсолютно права. Это сразу сделает праздник ярче. — Она развернулась в сторону супруга с видом человека, которому в голову пришла отличная идея. — Северус, думаю, нам стоит присоединиться. Дети будут в восторге, они никогда не видели волшебную иллюминацию, да и я соскучилась. Уверена, Джордж с удовольствием сделает нам скидку за оптовый заказ. И не рискнёт впихнуть Теодору фейерверк с каким-нибудь неожиданным эффектом, — неожиданно усмехнулась она.

— Спасибо, Грейнджер… то есть миссис Снейп. — Тео, казалось, с радостью ухватился за идею совместного похода. — Не хотелось бы повторить судьбу Амбридж и убегать по поместью от огненного дракона.

— О, Теодор, просто Гермиона. Всё-таки мы знакомы уже сто лет.

Гермиона хихикнула, очевидно, припоминая события пятого курса, и решительно потянула его в сторону магазинчика, украшенного зачарованными хлопушками.

Северус вздохнул и кивнул, осознавая безвыходность ситуации. Тратить время на вредилки Уизли и отклоняться от задуманного плана не хотелось. Но спорить и портить ей настроение, уподобляясь Гринчу, хотелось ещё меньше. Возможно, действительно стоит сделать это Рождество особенным и запоминающимся.

Улучив момент, когда Гермиона, отвлекшись на очередные новинки и болтовню Джорджа Уизли, отошла в другой конец зала, Снейп подошёл к бывшему ученику. Теодор задумчиво перебирал коробки с фейерверками в поисках дракона, которого Пэнси так хотела увидеть в небе над Нотт-мэнором.

— А теперь, мистер Нотт, потрудитесь объяснить, чего ради вы налетели на нас в переулке. И не нужно говорить о невнимательности: я потратил непозволительно много времени на ваше обучение и ни за что не поверю, что небольшая толпа может сделать вас настолько рассеянным.

— Вы, как всегда, проницательны, профессор. — Тео поднял взгляд и посмотрел прямо в глаза бывшему декану. — Я хотел извиниться за ту сцену на похоронах Драко. Судя по настрою Гермионы, она не в курсе моего пьяного бреда.

— Абсолютно точно нет. Она и без ваших обвинений до сих пор тяжело переживает произошедшее. Да и возможности поговорить об этом у нас, честно говоря, не было.

— Да, я слышал о нападении и о том, что вы пострадали. Рад, что всё обошлось.

— Да, нам крайне повезло, чего не скажешь о господине Огдене.

Тео вздохнул и покачал головой.

— Неужели нет никакой надежды на его восстановление, сэр? Возможно, я мог бы чем-нибудь помочь? Он, конечно, весьма строгий руководитель, но я многим ему обязан. Мой отец… — Нотт отвёл глаза и покачал головой. — Он мало участвовал в делах Визенгамота и занимал место лишь формально. Впрочем, то же можно сказать и о моём воспитании. Тиберий научил меня многому, и не только в работе. Я чуть не убил этого Харриса, когда увидел, что он сделал с ним и с вами. — Тео отвернулся и сжал кулаки, пытаясь скрыть дрожь в пальцах.

— Надежда есть всегда, мистер Нотт. Я не уверен, что он сможет снова руководить Визенгамотом, всё же ментальное воздействие было слишком интенсивным. Но я рассчитываю, что к Рождеству, в крайнем случае к Новому году, вы сможете навестить его и побеседовать.

Тео повернулся, и Снейп вздрогнул, различив влажный блеск в его глазах.

— Я не сомневался, что вы найдёте способ помочь ему, профессор. Если я чем-то смогу быть вам полезен, сообщите, я буду рад.

— Непременно.

— Я… Мне неловко уходить, не прощаясь, но Пэнс настоятельно просила не задерживаться, а мне ещё предстоит зайти в несколько магазинов. Передайте Гермионе мои извинения. — Теодор неловко подхватил коробку с фейерверком и шагнул в сторону кассы.

Северус проводил его задумчивым взглядом и отправился к полке с карликовыми пушистиками, возле которой виднелась кудрявая голова его неугомонной гриффиндорки.

— Ты нашла своё альтер эго? — он наклонился, обнимая её за талию и прижимая спиной к груди. — Воплощенные доброта и очарование.

Гермиона фыркнула и развернулась в его руках, утыкаясь носом в грудь.

— Надеюсь, к концу нашего похода по магазинам ты не изменишь своё мнение. Потому что я внезапно поняла, что, кроме ёлки, нам нужны ещё и украшения.

— Не надейтесь, миссис Снейп. Моя любовь к вам сильнее мишуры. — Он усмехнулся, целуя её в макушку. — Но всё же держите себя в руках.

Держать себя в руках у Гермионы, ожидаемо, получилось не очень. Помимо пары коробок с игрушками и фейерверками из магазина братьев Уизли, она собрала целую стопку книг и большой пакет с канцелярией во «Флориш и Блоттс». А затем, пока он отходил в аптеку за ингредиентами для домашней лаборатории, с нескрываемым воодушевлением принялась выбирать ель, рождественские украшения и гирлянды. Спустя три часа Северус напоминал себе очень уставшего и очень мрачного Санта-Клауса на исходе новогодней ночи. И он бы определённо не отказался от парочки оленей. Несмотря на то что часть вещей Гермиона уменьшала прямо возле прилавка, далеко не все покупки можно было подвергать магическому преобразованию, поэтому их руки были заняты мешками и коробками, а из кармана его мантии кокетливо выглядывала ёлочка. Ко всем прелестям напряжённого выходного добавилась смена погоды: вместо редких ажурных снежинок с неба полился дождь вперемешку со снегом, заставляя волшебников поминутно обновлять водооталкивающие и согревающие чары. Судя по тому, как дрожала Гермиона, её сил уже не хватало для нужной концентрации. А если предположить, что она в положении…

— Я думаю, нам стоит разделиться. — Северус поудобнее перехватил коробку с книгами, выходя из последнего по плану магазина. — Отправляйся прямиком к Поттерам.

— А ты? — Гермиона чуть виновато окинула взглядом его нагруженную фигуру, но затем не удержалась и хихикнула. — Пытаешься избавиться от меня, чтобы в одиночку наполнить нашу гостиную духом Рождества? Я так и знала, что ты без ума от шариков и гирлянд.

— Ты всегда была удивительно проницательна, дорогая. Жаль, Трелони не разглядела твой талант, воспитала бы преемницу, — съязвил Снейп, чувствуя, как постепенно спадают беспалочковые чары облегчения веса и коробки становятся тяжелее. — Я приду через камин, как только спрячу особо интересные вещи от особо любопытных детей. И разложу ингредиенты.

Гермиона кивнула и аппарировала, послав ему воздушный поцелуй. Спустя пару мгновений Северус тоже переместился к границе защитного купола, с удовольствием отмечая, что до их дома стихия пока не добралась. Шагая по широкой дорожке к крыльцу коттеджа, он вдыхал морозный декабрьский ветер и тайно наслаждался ощущением усталости и веса коробок в руках. Многочисленные свёртки и пакеты с разноцветной мишурой служили вещественным подтверждением того, что он не сошёл с ума и Миа снова вернулась в его жизнь. О лучшем подарке на Рождество он не смел и мечтать.

* * *

Гостиная дома на площади Гриммо была освещена тёплым золотистым светом, с кухни доносились голоса, и Снейп невольно поймал себя на мысли, что это место выглядит удивительно уютно и притягательно. Нет, друзья Гермионы не стали его друзьями в полной мере, однако он не мог не признать, что компания бывшего Избранного и его спутницы жизни была вполне… сносной. Им с Гарри было о чём поговорить за бокалом коллекционного огневиски, а талант к готовке Джиневра явно унаследовала от Молли, так что хороший ужин во время таких посиделок был обеспечен. Кроме того, Северус прекрасно понимал, как не хватает Алексу и Элене привычного общения с детьми их возраста, и был благодарен, что они могли беспрепятственно встречаться с младшими Поттерами и их многочисленными рыжими кузенами. Хотя, наблюдая за взаимодействием Ала со старшим сыном Избранного, он не мог не проводить довольно неприятные параллели со своим собственным детством. По неизвестным причинам новый Джеймс Сириус Поттер ещё до первой встречи невзлюбил нового Снейпа и совершенно не скрывал этого. К счастью, на Элену его неприязнь совершенно не распространялась, но тем обиднее было Алексу слушать отказы принять его в игру или поделиться книгой. Гарри, смущаясь, проводил с непокорным первенцем профилактические беседы, Гермиона и Джинни не оставляли надежды подружить сыновей, однако Северус был практически уверен, что лучшее, на что приходилось рассчитывать — вежливое равнодушие. Впрочем, судя по характерам, мальчикам вряд ли предстояло учиться на одном факультете, а значит, даже в случае неудачи, хотя бы спальню им делить не придётся.

Погрузившись в мысли, Снейп не сразу понял, что не один в комнате. Лишь когда к шуршанию и тихим шепоткам добавился слабый писк, он огляделся и заметил в тени лестницы большую корзину и возле неё три маленькие детские фигурки, в двух из которых безошибочно узнал свою дочь и маленькую Лили. Их спутником, судя по непокорным вихрам, был тот самый Джеймс Поттер, что только что занимал его мысли. Он первым заметил гостя и осторожно толкнул Элену локтем в бок, привлекая внимание.

— Твой отец пришёл.

Элена вскинула на него радостный взгляд и широко улыбнулась, поднимаясь с колен.

— Ой, папочка, мы тебя ждали, — голос дочери дрожал от предвкушения. — А у нас для тебя сюрприз.

Северус внутренне усмехнулся: к счастью, в силу возраста, этим сюрпризом вряд ли мог быть её спутник. Хотя, если парень пошёл в дедушку, с него станется…

— Звучит интересно. Только почему ты дрожишь?

— Ох, папочка, у нас в семье будет… пополнение.

Снейп с трудом сдержал напряжённый выдох, услышав смелое заявление в духе Гриффиндора. Наследственность, не иначе.

— Что ж, в таком случае мы должны… — он тщательно подбирал слова, лихорадочно соображая, как выяснить нужную информацию, — думаю, мы должны рассказать маме. Или ты ей уже сообщила?

— Да, конечно, она знает.

— И… как же она отреагировала? — Северус усилием воли подавил внутреннюю дрожь и неудовольствие от того, что стал далеко не первым в списке тех, с кем Гермиона обсудила эту новость.

— Она беспокоится, что ты не разрешишь.

Северус нахмурился. Что-то в этой формулировке было странное и неловкое, но вот что?

— А почему она сомневается, что я разрешу?

— О, ну… Мама сказала, что это очень хлопотно. И это большая ответственность. Но я очень хочу, чтобы мы её оставили. — Элена подошла ближе и просяще заглянула ему в глаза. — Я буду с ней играть, и Алекс тоже хочет, хотя и делает вид, что ему всё равно. Я буду помогать маме ухаживать за ней, честно-честно.

Северус усмехнулся. Ну надо же, сколько аргументов. Может, всё-таки и Слизерин…

— Это даже не обсуждается. Мы непременно справимся все вместе.

Дочь просияла и кинулась к нему на шею:

— Ты самый лучший, папочка! Я знала, что ты разрешишь!

Пока Элена покрывала его щёки поцелуями, Северус напряженно размышлял, что именно его смутило в этом разговоре. Тем временем, выразив свой восторг, малышка слезла с его рук.

— Пойду скажу маме и Алексу, что ты разрешил собаку, папочка!

Она умчалась, не позволяя задать ни единого дополнительного вопроса, и Северус почувствовал, как его разбирает нервный смех. Только сейчас он отчётливо услышал писк и копошение из корзинки под лестницей. Мерлин, на что он только что согласился?!

Пожалуй, ещё ни один совместный ужин семейств Поттеров и Снейпов не проходил в столь весёлой обстановке. Воодушевлённая Элена раз за разом пересказывала, как ей приснился новый питомец и они во время прогулки нашли на берегу озера маленького белого щенка в мешке, как мама сомневалась, а папа разрешил ей забрать счастливую находку домой. Конец истории неизменно сопровождался взрывом хохота, и Северусу одновременно хотелось провалиться сквозь землю, проклясть стонущего от смеха Поттера парой неприятных заклинаний и аппарировать семейство домой, чтобы обустроить место для нового жильца. Но он усилием воли оставался на месте, во многом благодаря крошечному тявкающему созданию, которое из корзинки неожиданно переместилось на его колени и явно не собиралось покидать их в ближайшее время. Не то чтобы он был против. Всё же когда-то и он мечтал о собаке…

Впрочем, один вопрос всё ещё оставался неясным. Если история со щенком и есть воплощение сна Элены, то при чём здесь хорошее питание и отдых Гермионы? Или это была лишь часть предсказанного и его дома ждёт продолжение банкета, то есть, сюрприза? Не рискнув озвучить этот вопрос за столом, Северус улучил момент, когда Джиневра направилась на кухню, передал недовольную кроху сидящему рядом Алу и присоединился к хозяйке дома. В конце концов, именно она ответственна за утренний переполох в его мыслях и чувствах.

— О, профессор, — услышав шаги за спиной, Джинни развернулась и хихикнула. — Вы по мою душу?

— Именно, миссис Поттер. Я счастлив, что сегодняшний ужин проходит на таком душевном подъёме, но мне всё же хотелось бы уточнить, для чего Гермионе стоит как следует питаться и отдыхать? Судя по габаритам находки, справиться с ней не составит особого труда.

Джинни смущённо улыбнулась и покраснела.

— Ну… теперь ваша очередь смеяться, сэр. На самом деле, я тоже практически сразу задалась этим вопросом и расспросила Элену.

— И?..

— В общем, выяснилось, что я услышала лишь часть фразы. И сделала неправильные выводы.

— Джиневра, вы испытываете моё терпение. А оно никогда не было моей добродетелью.

— Речь шла обо мне, сэр.

Северус приподнял бровь, побуждая продолжать.

— Элена рассказывала Джейми о его маме, то есть обо мне. Это мне надо кушать, спать и слушаться врача. — Она чуть виновато пожала плечами. — Я не знала, честное слово. Но провела диагностику и… Мне жаль, что я зря побеспокоила вас, профессор. Если вам так будет спокойнее, Гермиона уже устроила мне выволочку. И мне ещё предстоит рассказать Гарри…

— Хм… Мои поздравления, миссис Поттер. Это прекрасная новость. И, учитывая талант Элены, я настоятельно рекомендую вам прислушаться к её словам.

Не дожидаясь ответа, Северус подхватил поднос с выпечкой и поспешно вышел из кухни. Оказавшись в тёмном коридоре, он прислонился спиной к стене и несколько раз легонько ударился затылком, а затем потряс головой и глубоко вздохнул. То, что он испытывал сейчас, было смесью разочарования и облегчения, и ему нужно было время, чтобы успокоиться и придать лицу привычное равнодушное выражение. Конечно, он не собирался горевать по поводу несбывшегося, ведь момент и в самом деле был не самый подходящий. Судя по тому, что Гермиона несколько раз за вечер выходила из комнаты, отвечая на рабочие звонки, её сейчас намного больше занимала карьера. А те ревнивые взгляды, которые Алекс тайно кидал на них с Эленой поверх книжки, показывали, что его мальчик всё ещё очень неуверен в себе. И всё же теперь, испытав этот трепет перед зарождением новой жизни, это, пусть и ложное, ожидание приятных новостей, Северус был абсолютно уверен, что очень хочет, чтобы их семья однажды стала больше. Войдя в столовую, он перехватил понимающий и чуть печальный взгляд Гермионы, и улыбнулся уголком губ. Почему-то сейчас, когда она так смотрела на него, он ни на минуту не сомневался, что впереди их ждёт много прекрасного и желанного… И он был готов принять с радостью любой поворот судьбы, лишь бы только она была рядом.

Призрачное голубое сияние залило гостиную Поттеров, заставляя всех отложить приборы и умолкнуть. Сияющий гордый орёл и уже знакомый суетливый терьер опустились на стол, внимательно глядя на испытывающих чувство дежавю волшебников. Крылатый патронус, склонив голову перед Северусом, проговорил голосом Джона Адамса:

— Северус, мне крайне неудобно отвлекать тебя вечером воскресенья, но Тиберий Огден пришёл в себя. Состояние крайне нестабильное, сбоит сердце. Поторопись.

А следом раздался взволнованный голос Рональда Уизли, которому сегодня не посчастливилось оказаться дежурным аврором:

— Ахтунг, Гарри, у нас опять ЧП…

Примечания:

Здравствуйте, мои дорогие читатели!

Вот и подошла к концу моя любимая сладко-солёная история. Я благодарю всех и каждого, кто сопровождал меня на этом пути, и приветствую тех, кто дочитал мою "Карамель" до последней главы. Первая большая работа — как первый ребёнок. Волнительно, трудно, с кучей ошибок, но совершенно незабываемо. Надеюсь, окончание истории вас не разочарует. Буду очень благодарна, если вы оставите комментарий в конце. Пожалуйста, расскажите о своих впечатлениях, что вам понравилось, а что не очень. Также принимаются догадки и пожелания относительно сиквела "Сладкий лёд", задумка которого уже давно зреет в моём сердце и ноутбуке. Мы разберёмся, кому не даёт покоя пресловутый "статус крови", понаблюдаем за подрастающими младшими Снейпами и постараемся сделать ещё более счастливыми старших.

Всего вам доброго и до встречи на новых страницах!