Дракон и Единорог (гет)

Утро в Литтл-Уингинге было безмятежным и неестественно тихим. Робкий свет лишь немного касался пустынных улиц, отражаясь в стёклах зашторенных окон. Ни одна машина не нарушала звенящей тишины, ни один ребёнок не кричал во дворе. Казалось, сам воздух застыл в ожидании, к четырём утра промёрзнув до инея.

В доме Дурслей царила приглушённая, бытовая идиллия. Из-за двери спальни Дадли и Мелиссы доносился их тихий, неразборчивый разговор — ровный гул мужского голоса и мягкие, успокаивающие интонации жены. Из комнаты Петунии колокольчиком переливался счастливый, беззаботный смех уже давно проснувшейся Дейзи — чистый, звонкий звук, который, казалось, был единственным проявлением настоящей радости во всём этом замёрзшем мире.

Но Кэсси проснулась не от этого.

Её сознание вырвалось из объятий короткого, тревожного сна из-за смутного, тревожного щекотания на периферии чувств — присутствия чужих магических сил где-то на окраине района. Нет.

Это было похоже на то, как если бы лёгкие внезапно наполнились тяжёлым, удушающим смрадом, а мысли затопили липкие воды паники. Как если бы в вены вместо крови влился расплавленный свинец. Бездонная сила Тёмного Лорда, знакомая до тошноты, накатила с такой физической задухой, что Кэсси резко подскочила на кровати, вцепившись пальцами в простыни.

Он был рядом и искал. Его присутствие выжигало всё вокруг, заставляя магию в её собственном ядре сжиматься в ледяной, испуганный комок. Это была та самая связь, что тянулась между ними — не верёвка, а раскалённая докрасна цепь, и в этот миг Волдеморт дёрнул за неё со всей силой, чтобы добраться до Существа в ней.

Сердце зачастило в груди, отдаваясь болью в только что затянувшихся ранах. Поттер повернула голову к окну, за которым царила безмятежная обманчивая тишина спящего пригорода. Кэсси сразу потянулась к прикроватной тумбочке, на которой лежало Двустороннее Зеркало. Её пальцы, ещё одеревеневшие от сна, нащупали холодную, резную поверхность, руки показывало от прохлады металла. Даже не успев полностью стряхнуть с себя остатки тяжёлых сновидений о чужих днях, проведённых под сводами замка, она приподнялась на локте и прошептала в затуманенную поверхность:

— Профессор?

Изображение в стекле поплыло, и почти сразу в нём возникло усталое, но собранное лицо Дамблдора, который и сам уже некоторое время не спал. Он был одет в пижаму, в свете ламп его длинные седые волосы теплели аккуратными прядями, похожими на потоки раскалённого мёда, а за спиной угадывались очертания его личной комнаты, что удивительно, лишённые всяких украшательств. Это было место тишины, в которое Кэсси ворвалась со своей тревогой.

— Кэсси, — его голос прозвучал тихо, но чётко. — Что случилось?

В этот момент она как раз сбросила одеяло и собиралась подойти к окну, чтобы сквозь узкую щель в занавесях оценить обстановку на пустынной улице. Но его вопрос заставил её замереть на краю кровати.

— Он здесь, — выдохнула она, и её собственный голос показался ей чужим, полным спящего ужаса. — Я чувствую его.

Она видела совсем мало за окном, лишь предрассветный туман. Но всем своим существом, каждой клеткой, ощущала приближение этого грозового фронта. А потом молочную завесу разбила неосторожная вспышка заклинания — короткая и синяя, как росчерк чернил. Она осветила на мгновение аккуратную лужайку возле одного из домов чуть дальше по улице, выхватив из мглы фигуры в чёрных мантиях. Всё внимание Кэсси сосредоточилось на том участке, и вот оно: фигуры двигались, совершенно точно.

— Очень близко, — её голос стал тихим и плоским, прибитым беспокойством. — Но пока не нашли нужный дом.

В голове с почти машинной скоростью выстроилась цепочка размышлений. Его размышлений. Благодаря снам, благодаря той связи, что тянулась через Тома, разум Волдеморта перестал быть для неё загадкой. Где могла прятаться сирота? У родственников. Родственники, скорее всего, магглы, иначе их существование было бы известно пленным волшебникам. Значит, нужно искать в архивах. А в магических архивах редко писали точные адреса, ведь волшебники привыкли, что дома друг друга без спросу не найдут. Но город был известен, а радиус поиска обожначить ещё проще: её магия, пусть и ослабленная, должна была ощущаться, как яркая вспышка на фоне абсолютно немагического городка.

В зеркале Дамблдор, в своей нелепой полосатой пижаме и ночном колпаке, молчал целую вечность. Его лицо закаменнло от напряжения, между бровей образовалась скорбная складка. Он смотрел куда-то мимо неё, в пространство, мысленно просчитывая расстояния и силы.

— Мы идём за тобой, — наконец прозвучал его голос, твёрдый и обжигающе ясный в утренней тишине, не оставляющий простора для сомнений. — Будь осторожна. И береги себя.

Связь прервалась. Зеркало снова стало просто куском стекла. Кэсси опустила его, чувствуя, как холод металла только сейчас начал нагреваться под её ладонью. Значит разговор занял едва ли больше тридцати секунд.

Кэсси быстро оделась в свои выстиранные юбку и свитер, и грубая шерсть на мгновение вернула её в проклятый подвал, в то ощущение пойманного зверя, застывшего в ожидании, когда палач соизволит войти в клетку. Только сейчас всё было иначе. Теперь у неё была помощь, а она была тем, кто готовился преподать урок.

Волшебная палочка, пусть и не её собственная, но всё равно послушная, лежала в её руке почти идеально. Дерево было тёплым, живым. Обещало колдовать точно и без промахов. Спрятать её в карман Кэсси не решилась: держать на виду, наготове, было спокойнее. Браслет холодным металлом обвивал запястье, готовый в любой миг оградить её разум. А мантия-невидимка, накинутая на плечи, грела их и скрывала очертания фигуры. В зеркале её отражение смотрелось жутковато: плывущий в воздухе силуэт с бледным лицом. На время Кэсси перевернула мантию подкладкой наружу, чтобы не пугать родных ещё одним проявлением колдовства. В кармане болталось Двустороннее Зеркало.

Она бесшумно вышла в коридор и постучала костяшками пальцев в запертую дверь комнаты Дадли.

— Семья, на выход.

Дверь тут же приоткрылась, и на пороге возник кузен. Его лицо было помято сном, но в глазах уже читалась тревога — он понял всё по тону её голоса. Следом, из своей спальни, вышла Петуния, накинув на ночнушку халат. Её взгляд, встретившийся с мрачным, собранным выражением лица Кэсси, остекленел от страха. Пространства для фантазии не оставалось: началось.

— Они здесь? — тихо спросил Дадли, его голос был хриплым.

Кэсси лишь кивнула, пальцы сжали палочку крепче.

— Собирайте Дейзи и самые необходимые вещи. Только то, что можно унести в руках. У нас мало времени.

Петуния, не говоря ни слова, развернулась и скрылась в спальне, чтобы одеть внучку. Дадли исчез тоже, и через секунду из комнаты послышался звук открывающейся дорожной сумки.

Кэсси же в свою очередь спустилась вниз, в прихожую, где на вешалке нашлась её грязная, пропахшая дымом и травяным соком мантия. Она потянулась к карману и нащупала то, что искала: две половинки своей сломанной палочки, аккуратно перевязанные прочным единорожьми волосом, чтобы тот не потерялся. Что-то глубоко в её душе сопротивлялось мысли просто бросить инструмент здесь, в этом маггловском доме, подобно хламу. Наивная надежда теплилась в груди: а что, если ей удастся найти мистера Олливандера? Если он выжил… Может, он смог бы починить её? Мысль о том, чтобы снова почувствовать в руке привычную, отзывчивую вибрацию своей палочки, вызвала такой острый приступ тоски, что она на мгновение закрыла глаза. Это была бы такая радость!

Рассвет надвигался на городок, его первые, робкие лучи уже забирались солнцем в щели между плотными шторками на кухне, рисуя на полу длинные золотые полосы. По эту сторону дома, выходящей в узкий проулок между террасами, ничего не было видно, кроме глухой кирпичной стены дома соседей, в котором, она знала, уже давно никого не было. А вот сквозь матовые стёкла вставок во входной двери отлично просматривалась стремительно светлеющая улица.

И теперь Кэсси видела всё совершенно чётко. Не просто смутные тени в предрассветных сумерках, а кучу Псов. Десятки фигур, живых и мёртвых, в чёрных мантиях, рассредоточенные по улице, методично приближались к дому. И среди них — долговязая, высокая фигура Тёмного Лорда. Он двигался плавно, словно идол, и его алый безумный взгляд, казалось, был направлен прямо на неё, сквозь стены и расстояние, хотя видеть он её, конечно, не мог.

Но больше паники принесли ещё два силуэта Существ, окутанных чернильного цвета туманом, от которого стыла кровь и замирало сердце. Они парили в воздухе по обе стороны от Волдеморта. Дементоры? Похоже. Но какое-то внутреннее чутьё, подсказывало Кэсси, что эти чудовиша… особенные. Что они принадлежат ей так же, как и её собственный, рождённый Проклятием обскур. Они были частью её тьмы, которые Волдеморт сумел размножить. Одно принадлежало Невиллу, а хозяин второго пока оставался неизвестен.

Кэс издала короткий, саркастический смешок, который прозвучал неестественно громко в тишине прихожей. Что за глупость? Неужели страх перед ней одной так велик, что ему понадобилось аж двое чудовищ, чтобы её побороть? Да бросьте! Её сила, её тёмная сторона, уже обернулась против одного Тома, так, может, сработает и против второго. Разве он об этом не подумал? Ей было почти жаль его в этот миг, этого всемогущего тёмного лорда, который так отчаянно пытался загнать в угол свою добычу, что использовал против неё её же собственное отражение. Жаль и одновременно вызывало презрение.

Когда Дурсли наконец закончили со сборами, сгрудившись в дверном проёме кухни с чемоданами и сумками, Кэсси как раз раскладывала последние ломтики колбасы и сыра по бутербродам. Её палочка двигалась в воздухе короткими, точными движениями, направляя заклинание, а свободной рукой она разливала по чашкам чёрный чай. Создавалась иллюзия странной, бытовой нормальности, которую нарушала лишь напряжённая складка между её бровей и неестественная бледность. У неё самой не было ни времени, ни возможности есть, ведь каждый нерв был натянут, как струна, реагируя на малейший звук с улицы. Но остальным предстояло ещё неизвестно сколько просидеть в заточении, пока она будет пытаться выиграть для них драгоценные минуты.

План, выстроенный её отчаянно работающим мозгом, был прост и безумен: скрыть себя под мантией-невидимкой, защитить разум с помощью браслета и выйти к Волдеморту через выход на террасу сбоку дома. Оттуда, оставаясь невидимой, она надеялась обойти цепь Пожирателей и атаковать с тыла. Да, Дамблдор просил оставаться в безопасности, но безопасность была иллюзией. Когда нападающие дойдут до этого дома, прятаться за чарами крови Лили будет уже бесполезно. Волдеморт наверняка не мог переступить этот порог, но его Псам ничто не мешало вломиться внутрь.

— Мы же вернёмся? — глухо, почти сипло, спросил Дадли, сжимая в своей большой ладони ремень полегчавшей, но всё ещё громоздкой сумки.

Петуния, не говоря ни слова, отставила свой чемодан с глухим стуком и усадила ничего не понимающую, но настороженную Дейзи за стол. Девочка молча смотрела на взрослых большими глазами, улавливая гнетущую атмосферу. Мелисса молча подошла к Кэсси, мягко, но решительно забрала у неё из рук чайник. Та не сопротивлялась, позволив отнять эту последнюю связующую нить с обыденностью, и тяжело опустилась на свой стул, будто все силы разом её покинули.

— Да, — выдохнула она, глядя в стол, на аккуратные бутерброды, — Обязательно. Но я не могу сказать, когда. — Она подняла на них взгляд, полный вины и сожаления. — Простите, что втянула вас в это… Я надеялась, что у нас есть больше времени, чтобы нас забрали спокойно, а не вот так.

Атмосфера в кухне стала густой, как кисель, хоть ложкой черпай. Снаружи доносился лишь щебет первых проснувшихся птиц. Привычный символ утра сейчас больше напоминал задорный смех над их положением.

А потом утреннюю тишь разбил пронзительный, полный страха мужской крик. Все в кухне вздрогнули, как от удара током. Дейзи вскрикнула и вжалась в мать. Спустя мгновение Кэсси метнулась ко входной двери, прильнув к маленьким оконцам и во все глаза рассматривая улицу.

Сердце её упало. Двое Пожирателей грубо волокли по асфальту за ноги пожилого мужчину в растёгнутой пижаме, на полотне дороги оставался кровавый след. Кажется, это был мистер Харрис, суровый охранник в начальной школе. Горячая волна гнева ударила ей в голову. Рука сама потянулась к палочке, но Поттер с силой заставила себя остаться на месте, вжавшись в косяк. Не время. Ещё не время. Ей нужно было, чтобы Псы подошли ближе, в самый центр её мысленной карты. Тогда, когда они будут у самого порога, меньше шансов, что они заметят, как её магический след внезапно сместится в пространстве, вынырнув у них за спиной.

Но держать себя в руках стало невыносимо сложнее, когда сквозь стекло донёсся насмешливый, визгливый голос. Беллатриса Лестрейндж, чьё мёртвое тело неестественно изгибаясь и кружилось на месте, словно марионетка на верёвочках, дразнила её:

— Выходи, выходи, девчонка Поттер! — выкрикивала она, и её голос был похож на скрежет по стеклу. — Разве ты можешь позволить этому жалкому мусору страдать из-за тебя? Не прячься, трусишка!

Волдеморт же не проиднёс ни слова, позволяя своим слугам «развлекаться». Он наблюдал, как старика подбрасывали в воздух и ловили у самой земли с помощью заклинаний, но на его лице не было и тени удовольствия. Его обескровленные губы были сжаты в тонкую нитку, а в сосредоточенных глазах тлел неутихающий уже вторые сутки подряд всепоглощающий гнев. Длинные, бледные пальцы сжимали палочку с такой силой, что, казалось, она вот-вот треснет. Даже два чёрных Чудовища по обе стороны от него, обычно вселяющие ужас одним своим присутствием, не успокаивали его. Живые Пожиратели, в свою очередь, инстинктивно старались держаться от этих существ подальше, и эта их робость, это неповиновение его воле, пусть и неосознанное, лишь сильнее распаляло ярость Тёмного Лорда. Он был похож на сжатую пружину.

Кэсси не могла оторвать от происходящего взгляд, прилипнув к стеклянным вставкам в двери, словно завороженная разворачивающейся на улице жестокой пьесой для её совести. Ей было не важно, что Дурсли позади неё, в глубине кухни, тревожно перешёптываются и ждут, когда же она наконец предпримет хоть что-нибудь, хоть какое-то действие, которое вернёт им иллюзию контроля над ситуацией.

Она и предприняла. Резким, коротким взмахом палочки она набросила заклинание Полога Тишины на первый этаж дома. Надсадные крики истекающего кровью старика, визгливые насмешки Пожирателей — всё это мгновенно стихло для них, словно кто-то выключил звук. Внезапно наступившая тишина была почти так же пугающа, но по крайней мере теперь Дейзи, уже тихо хнычущая, уткнувшись лицом матери в грудь, не слышала кошмара, творящегося за дверью.

— Поешьте, — отрывисто, не оборачиваясь, приказала Кэсси, её голос прозвучал глухо. — А я пока тут понаблюваю…

Дурсли не осмелились перечить. В её тоне, в её застывшей спине была такая концентрация напряжённой воли, что любое возражение показалось бы кощунством. Они молча уселись за стол, но никто не притронулся к еде из-за тошноты, застрявшей в горле.

— Всё под контролем, да? — только и спросила Петуния, и её голос дрогнул, выдавая надежду, в которую она сама не верила. Кэсси, не отрывая взгляда от улицы, коротко кивнула.

Конечно, под контролем. И корчащееся от «Круциатуса» тело мистера Харриса, безвольной куклой подпрыгивающее в воздухе, было под её «контролем». И ещё одна фигура, женщины средних лет — их соседки с противоположной стороны улицы, так же грубо выволоченной на сцену и теперь рыдающей от ужаса — тоже было частью этого безупречного, адского «контроля». Она всё видела. Впитывала каждый момент чужой агонии, превращая её в топливо для собственной ярости. И ждала того единственного, правильного мгновения, чтобы её выход стал бы удачным ходом.

Методичное, неумолимое приближение тёмной процессии можно было ощутить кожей. Пожиратели, как стая голодных псов, продвигались от дома к дому, и вот их чёрные мантии уже отбрасывали длинные тени на лужайки через дорогу. Но хуже всего была та леденящая пустота, что исходила от двух Чудовищ, плывущих по бокам Волдеморта. Их присутствие больше не было просто отметкой на магическом радаре — оно стало физическим давлением, тяжёлым саваном, набрасывающимся на душу.

Холодный, липкий страх начал подползать и к Поттер, цепляясь за края сознания ледяными щупальцами. Он шептал о безысходности, о том, что любое сопротивление бессмысленно. И в ответ на эту чужую тьму, Чудовище, дремавшее в её собственном ядре, встрепенулось. Оно не проснулось ещё, нет, но заворочилось, словно спящий дракон, потревоженный в логове. Кэсси почувствовала этот клубящийся шар инстинктивной, дикой магии, который рвался наружу, навстречу зову Волдеморта, чьи губы почти беззвучное приказывали ей выходить. Кэсси сжала зубы, держа себя под контролем. Не сейчас. Ещё не сейчас.

И тут её взгляд, скользивший по лицам пленных магглов, застыл. Искажённое болью лицо мистера Харриса вдруг наложилось на другое — измождённое, пустое, с безумным блеском в глазах, оно былоа охоже на потерявшего себя Френка Лонгботтома. А в широко раскрытых от ужаса глазах соседки она вдруг увидела застывший, немой крик Алисы. Те самые люди, которые Невилл с таким трудом показывал ей в палате Св. Мунго, врезались в память сейчас, в самый неподходящий момент.

Острая волна сочувствия подкатила к горлу. Это были не просто незнакомцы. В их муках она видела отголоски судеб, сломленных тем же самым злом. Её пальцы с такой силой впились в косяк двери, что побелели костяшки. Кэсси хотела закричать, хотела ринуться туда, сейчас же, остановить это. Но она знала, что это именно то, чего Он ждёт. Безрассудный, эмоциональный порыв, который позволит ему поймать её в ловушку.

«Не реви.» — раздался эхом в подкорке голос Тома. Не буду, хотелось ответить Кэсси. Уж по магглам лить слёз сейчас неуместно, каким бы острым не ощущалось внутри давление совести.

— Выходи, Поттер, — нетерпеливый зов Волдеморта, искажённый смесью языков щёлкнул совсем рядом, будто проник сквозь чары. Голос был низким, властным и полным такой уверенности в своей победе, что, казалось, и судьба будет готова ему подчиниться. Он тоже был решительно настроен на драку. Отлично. Значит, они оба жаждали одного и того же.

Кэсси резко отступила от двери, не дожидаясь пока Его скользящий от одной лужайки к другой взгляд, случайно заметит её бледное лицо в оконце. Она набросила на плечи мантию-невидимку, на этот раз перевернув её нужной стороной наружу. Ткань мягко легла на на плечи, и её тело мгновенно слилось с прихожей.

Дурсли, наблюдавшие за этим, невольно заохали, но всё так же оставались на своих местах, завороженные и испуганные этим зрелищем. Кэсси, уже наполовину невидимая, развернулась к ним. Её голова и плечи ещё виднелись, на её лице появилась кривая, но ободряющая улыбка.

— Да, понимаю, как это выглядит, — сказала она, — Сейчас я совсем пропаду. Пожалуйста, — её взгляд стал серьёзным, — идите наверх и держитесь подальше от окон, ладно?

Её фигура окончательно растворилась, стоило накрыть голову капюшоном, и даже движение воздуха не выдавало её присутствия. Последнее, что увидели Дурсли: пустое место, где только что стояла Поттер, а после услышали тихий щелчок открывающейся двери на террасу и шуршание одеял, скрывающих окна.

Отсюда, с заднего двора, Кэсси не могла видеть, как ведут себя Пожиратели на главной улице, но она и не ждала ничего особенного — лишь методичного продвижения вперёд. Аккуратно крадучись по влажной траве мимо сада Петунии и старой деревянной калитки в заборе, петли которой — спасибо дотошной любви тёти к порядку — не издали ни единого скрипа, Кэсси думала лишь об одном: что она будет делать дальше.

Эти люди, живые Пожиратели и мёртвые марионетки, не заслуживали пощады. Если когда-то давно Кэсси ещё готова была предложить им иной путь, то сейчас, в подробностях разглядев их жестокость, трусость и бестактность, не собиралась отпускать целыми. К счастью, у неё было преимущество.

Она мысленно перебирала арсенал заклинаний, ища те, что могли бы оглушить, связать, и быстро убить, но они не должны быть слишком сложны, чтобы выдать её голосом или вспышкой света на конце палочки. Это была более сложная задача, чем просто метать Аваду Кедавру направо и налево.

Никто не заметил, как за их спинами воздух заколебался, словно над полоской раскалённого асфальта. Никто, кроме Волдеморта. Он резко замер, его бледная голова чуть склонилась набок, улавливая малейшие изменения в пространстве. И ещё — два Чудовища, для которых мантия-невидимка не была преградой, развернулись и поплыли в её сторону, увлекаемые её живой, пульсирующей душой. Это и стало для Кэсси сигналом, что пора начинать.

Она атаковала.

Ближайший Пожиратель, даже не успев понять, откуда исходит угроза, рухнул на землю как подкошенный. Ни крика, ни стона — лишь глухой звук удара тела о землю. Он был без головы.

Поднялся шум. Остальные Псы, заметив изуродованное тело товарища, всполошились, закричали, палочки взметнулись вверх, выискивая невидимого врага. Их жертвы, магглы, тут же были откинуты прочь на ближайшую лужайку. Возможно живы, но у Кэсси не было времени проверять. Волдеморт резко взмахнул рукой, и щиты с шипением вспыхнули вокруг него. Тело Беллатрисы затряслось в беззвучном, истеричном хохоте.

— Ах, ты хитрая малышка! Решила поиграть? — проскрежетала она, вращая безумными глазами и тоже держала палочку наготове. И как только Волдеморту хватало сил контролировать такую кучу существ вокруг? Вызывало восхищение, но и страх, что тот сумеет заметить её чужими глазами поблизости.

Кэсси спасало лишь то, что Пожиратели не знали, куда бить. Заклинания летели наугад, рикошетя от стен домов и едва не попадая в своих же. А Чудовища метались за ней по пятам, их присутствие вымораживало пространство, а голоса, похожие на радиопомехи, просили перестать бегать и принять тот покой, который они обещают. Люди в ужасе бросались от них врассыпную, усугубляя хаос.

В этой неразберихе Кэсси успела навсегда обездвижить ещё двоих и швырнуть Инкарцеро на троих других, чьи тела мгновенно сдавили магические путы, затягиваясь всё туже с каждым мгновением. Отбирали воздух, заставляя людей беспомощно хрипеть и синеть. Но это были живые. С мёртвыми же у неё и вовсе не было никаких проблем. Её палочка описывала чёткие дуги, и головы инферналов летели прочь от тел, которые замирали, чтобы через мгновение лечь под ноги живым.

Она пыталась подобраться к Волдеморту, петляя между домами и сражающимися. Но Тёмный Лорд, стоя в центре бури, ощетинился непробиваемыми Протего Максима. Он яростно отгонял и своих же Чудовищ, не позволяя им подлететь ближе и выдать её местоположение, и из-за этой ярости сам терял нить, по которой мог бы вычислить невидимую Поттер. Они оба кружили в этом аду, слепой и невидимка, связанные нитью ненависти и не дающие друг другу сделать решающий ход.

Оставалось ещё около десяти человек, живых, из первоначального отряда, когда её наконец заметили. В ярости от потерь, один из Пожирателей, метнувшись в сторону, задел край её мантии. Ткань взметнулась, описав в воздухе предательскую дугу, и на мгновение у самой земли чётко обозначилась пара её ботинок.

Волдеморт, чьё внимание выискивало самые мелкие детали, среагировал мгновенно. Его палочка взметнулась, и тонкая, алая молния, полная сконцентрированной ненависти, ударила точно в то место, где должны были быть её ноги.

Кэсси не успела увернуться. Заклинание пронзило её раскалённым клинком, в груди закололо. Дикая, обжигающая боль сковала мышцы, перехватила дыхание. Она не смогла удержаться на ногах. Сдавленный, хриплый вскрик вырвался из горла, и она рухнула на холодный асфальт. Мантия замялась, а капюшон сдвинулся, являя миру её тёмный от адреналина взгляд.

— Наконец-то, — прошипел Волдеморт, и в его голосе прозвучало истинное удовлетворение. Он медленно, словно наслаждаясь моментом, сделал шаг вперёд с триумфом. Пожиратели, оправившись от неожиданной атаки, сомкнули вокруг них кольцо, отрезая все пути к отступлению. Два Чудовища замерли поодаль, их чернильная аура пульсировала в такт её отчаянно бьющемуся сердцу.

Кэсси крепче сжала палочку и замахнулась, выкрикивая то заклинание, которого Волдеморт заслуживал.

— Авада Кедавра!

Тот, не раздумывая выпустил своё в ответ, в этот раз предпочитая не давать ей ни секунды форы. Два зелёных луча столкнулись, зажигая ядовитым светом всю улицу и даже облака над их головами. Вокруг сияли золотые искры и знакомые лица виднелись в них, будто родные пришли её поддержать. Кэсси впервые видела такое, чтобы луч соединялся, и связь не слабела. Что это такое? Её заклинание никак не могло бы достичь цели, потому что чужая палочка не позволяла ему. Чертовщина! На лице Волдеморта тоже отразилось замешательство, а потом перекрылось яростью ещё большей, чем прежде. Он отменил свои чары и ушёл с пути заклинания Кэсси. Волшебство момента рассеялось, но было видно, как сильно чары повлияли на палочку Волдеморта: на тёмной древесине были видны глубокие трещины, лаковая эмаль топорщилась.

Тёмный Лорд смотрел на Поттер волком, словно в произошедшем была виновна она. Но она и сама была шоке, ведь это… проигрыш. Она не имела возможности атаковать так, если её собственная палочка не могла задеть хозяина другой. Поттер не успела вскочить на ноги: её снова сжала чужая сила, как в тисках, угрожая выдавить из лёгких воздух так же, как минуту назад делала она сама. Вот теперь ей было страшно.

Где-то в глубине, за стеной агонии, её Чудовище, до сих пор сдерживаемое, дёрнулось. Кэсси закрыла глаза, отрезая себя от окружающего кошмара. Она не боролась с болью, но впустила её внутрь. Её, страх и злость от собственного бессилия, способные стать топливом.

Кэсси уже была готова выпустить Чудовище, свой последний козырь, снова, отдавшись этой тьме внутри. Будь что будет. Неважно, что её тело ещё не оправилось от предыдущего раза, не важно, что каждый нерв кричал от боли, а лёгкие обжигало при каждом вдохе. Не важно, что её плоть начнёт умирать под натиском её же собственной силы, ведь она всё равно в большей степени неуязвима, так что переживёт. Кэсси собрала всю свою волю, чтобы в этот раз второе Я послушалось её с первого раза.

Но отчаянная мера не понадобилась.

Воздух неподалёку взорвался. Оглушительный, сухой хлопок, знакомый, а потом ещё один и ещё. Как барабанная дробь, возвещающая о смене позиций на поле боя. Весь фокус внимания Пожирателей, до этого прикованный к ней, мгновенно, как по команде, переместился на что-то позади неё.

Она повернула голову, превозмогая силу пут.

Там, в нескольких метрах, стоял Альбус Дамблдор с таким суровым видом, что хоть прячься. Будто все они были не более, чем хулиганами, решившими искупать однокурсника в унитазе. Не в своих вечно нарядных одеждах, а в короткой, практичной мантии и тёмных брюках, точно готовился в поход. А вокруг него члены Ордена Феникса. Двое рыжих Уизли, Билл и Рон, абсолютно бордовая от натуги Тонкс, внушительный Шеклболт. И Гарри. Гарри с Тэмм, обе с палочками наготове и лицами, полными решимости. Кэсси заметила их краем глаза, и мгновенная, всепоглощающая волна облегчения поднялась в ней. Успели.

— Ну что, Том, как тебе мой план? Понравился? — с неожиданным, хриплым злорадством выпалила она, её голос прозвучал громко в наступившем на мгновение ошеломлённом молчании.

Пальба началась в ту же секунду. Заклинания всех цветов радуги — огненно-красные, ослепительно-синие, ядовито-зелёные — полетели мимо неё вперёд, в сомкнувшиеся ряды Пожирателей. Те, опомнившись, отбивались, щиты вспыхивали с сухим треском, отбрасывая снопы искр.

Но Кэсси смотрела только на одного человека.

Увидев Дамблдора, Волдеморт застыл и даже реплика Поттерне тронула его. В напряжённой линии плеч Тёмного Лорда было что-то детское, как у застигнутого врасплох мальчишки, пойманного на месте преступления. А потом его и без того уродливое лицо исказилось такой чистой, бездонной ненавистью, что, казалось, сам воздух вокруг него потемнел. Кэсси, всё ещё лежавшая у его ног, перестала иметь значение.

Дальше всё превратилось в стремительный, оглушительный водоворот боя. Едва Дамблдор, чокнутый азартный старик, который казалось только того и ждал, вступил в схватку, Кэсси поднялась на ноги. Боль отступила. Она вновь набросила мантию-невидимку, чтобы иметь возможность перемещаться незамеченной. Не пытаясь присоединиться к атаке, она метнулась назад, к своим.

Она проскользнула за спины сражающихся членов Ордена, где Кингсли Шеклболт, могучий и невозмутимый, отбивал атаки двух Пожирателей сразу. Его глубокий голос гремел заклинаниями, а палочка описывала широкие, уверенные дуги.

— Кингсли! — прошептала она, появляясь рядом с ним на мгновение, чтобы не получить случайное заклинание в спину.

Он не дрогнул, лишь взгляд скользнул в её сторону.

— В дом, за мной! — коротко бросила она. — Мою семью нужно вывести!

Кингсли кивнул, одним мощным движением отбросив обоих нападавших.

— Веди.

Пока основная битва кипела позади: Рон и Билл Уизли, стоя спиной к спине, отбивались от Беллатрисы и ещё одного Пожирателя; Тонкс умело парировала удары; а Дамблдор и Волдеморт сошлись в поединке — Кэсси и Кингсли продвигались к дому Дурслей.

Чудовище внутри, лишённое непосредственной угрозы и подпитки её отчаяния, успокоилось, снова свернувшись тёмным клубком в ядре. Но двое других, порождённых Волдемортом, были ещё активны. Они устремились сквозь хаос, игнорируя остальных, их цель была очевидна — она сама. Леденящая пустота предшествовала им, гася свет и надежду.

— Патронус! — крикнула Кэсси, уже с порога дома, видя, как твари приближаются. Сама она так и не освоила это заклинание, а сейчас думала, что оно и вовсе ей недоступно, так как она сама может от него пострадать. Она помнила жгучую боль, которую причиняли её собственному Чудовищу эти чары. — Используйте Патронуса!

Гарри, услышавшая её, не раздумывая прицеливаясь:

— Экспекто патронум!

Из кончика её палочки вырвался ослепительный серебряный олень и устремился навстречу первому Чудовищу. В тот же миг Тэмм выпустила своего собственного, сияющего патронуса — изящную змею. Раздался оглушительный визг: твари отпрянули, их формы заколебались, попятились перед невыносимым для них светом самых радостных воспоминаний.

Кингсли и Кэсси ввалились в дом через парадную дверь, едва не снеся её с петель напором. Мир снаружи был наполнен криками и свистом заклинаний, но здесь, в прихожей, царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием волшебников. Они сразу же ринулись на второй этаж. Позади кто-то из Пожирателей попытался сунулся следом, но мощное заклинание, брошенное одним из союзников с улицы, захлопнуло дверь, наглухо запечатав её.

Дурсли, сжимая в руках свои скромные пожитки, ожидали в коридоре наверху, сгрудившись в тесную, испуганную кучку, словно стая замёрзших на ветке воробьёв. Но стоило знакомой, рыжей, как знамя, голове Кэсси появиться с лестницы, они все разом встрепенулись и вскочили на ноги. Дадли инстинктивно выступил вперёд, заслоняя семью, но Кэсси, запыхавшаяся, с сияющими глазами, опередила его:

— Уходим. Сейчас! — её голос звенел ликующим возбуждением, долгожданным облегчением. — Не пугайтесь и держите Дейзи максимально крепко!

Мелисса, не задавая вопросов, прижала дочь к себе, обхватив её так, словно пыталась вобрать в себя. Петуния же, увидев могучего незнакомца с тёмной кожей, на мгновение заколебалась, отшатнувшись от его протянутой руки. Но Дадли твёрдо взял мать за другую руку, и ей ничего не оставалось, кроме как смириться и довериться.

Кингсли, тем временем, крепко придержал за локоть Кэсси, которая уже развернулась, собираясь вернуться в пекло боя.

— Ты — со мной, — его низкий, глубокий голос не оставлял пространства для возражений.

И прежде чем Кэсси успела вырваться или что-то возразить, мир сжался в тугой, болезненный узел под ложечкой. Желудок дёрнуло, голова закружилась в вихре искажённого пространства. А в следующее мгновение их всех, с глухим шумом, выкинуло обратно, но уже в другом месте.

Кэсси, пытаясь отдышаться и успокоить бешено колотившееся сердце, первым делом услышала… тишину. Не гробовую тишину Литтл-Уингинга, а живую, наполненную щебетом птиц и шелестом листвы из Запретного Леса. Этот мирный гул был оглушительным после какофонии боя. Его нарушал лишь неприятный звук — бедного Дадли выворачивало на изумрудную траву съеденным на завтрак бутербродом.

Мелисса, бледная как полотно и глубоко шокированная, всё ещё мёртвой хваткой прижимала к себе Дейзи. А та, почувствовав ещё не сформировавшимся магическим ядром, должно быть, почувствовала мощный прилив сил на территории Хогвартса, и вдруг развеселилась и залопотала, тыча пальчиком куда-то назад, к замку. Петуния, схватившись за сердце, смотрела по сторонам с видом полнейшего недоумения, но даже сквозь эту завесу уже пробивался восторг. Она догадывалась, куда их принесла нелёгкая.

— И где мы теперь, дьявол побери?.. — выдохнула она, и её голос дрогнул.

Кэсси наконец разогнулась во весь рост, отводя головокружение. Она окинула взглядом знакомый пейзаж, и на её губах появилась широкая, усталая, но счастливая улыбка.

— В… Хогвартсе, — проговорила она, глядя на то, как величественные башни школы пронзали своими шпилями утреннее небо, а древние жёлтые стены отражали золотой свет восходящего солнца последнего весеннего дня. — Добро пожаловать.

* * *

Всё в Хогвартсе казалось до болезненного нормальным, и в этой показной обыденности была своя, особая жестокость. Школьники, как и положено утром, сновали по коридорам, галдя и толкаясь, направляясь в Большой Зал на завтрак. В воздухе витал знакомый ажиотаж — предэкзаменационная лихорадка, смешанная с нервным ожиданием каникул, которые в этом году им предстояло провести тут же, в стенах школы, под усиленной охраной. Но даже на самых юных, неискушённых лицах лежала тонкая тень тревоги. Слишком громкий смех звучал неестественно, а в глазах мелькал страх перед будущим. Это было так похоже на жизнь в Хогвартсе во вторую мировую… Напряжение давило на плечи.

Но были и непривычные элементы. В коридорах, на фоне из студентов, то и дело встречались взрослые волшебники и ведьмы, а так же совсем крохи — дети, которым ещё рано учиться. Взрослые провожали детей в столовую или, собравшись тесными группами в нишах и углах, о чём-то напряжённо и тихо совещались. Казалось бы, такое количество посторонних взрослых должно было нарушать строгий школьный уклад, но выходило с точностью до наоборот. Их присутствие дарило спокойствие и сосредоточенность. Их мантии, часто покрытые дорожной пылью после миссий Ордена и их палочки, готовые в любой миг взметнуться для защиты: всё это создавало прочное ощущение безопасности. Они были живым щитом, доказательством того, что за спиной у этих детей стоит сила, готовая за них постоять. Это не говоря уже о защитных заклинаниях на самом замке. Приглушало страх, превращая его в фоновое беспокойство.

Группа, возглавляемая Кингсли, двигалась по коридору разрозненным караваном. Дадли и Меллиса, прижавшись друг к другу, шли посредине, их глаза были расширены от изумления. Они пялились на парящие в воздухе свечи, на двигающиеся портреты, которые оживлённо перешёптывались, указывая на них кистями и перстами, на призраков, бесцеремонно проходивших сквозь стены. Их разинутые рты и растерянные лица красноречиво говорили: «Какого чёрта?!»

Волшебники, встречавшиеся им по пути, в ответ рассматривали магглов с нескрываемым любопытством, будто те были экзотическими зверями в клетках на городской площади. Но в их взглядах не было враждебности, а лишь лёгкое недоумение и интерес. Маггловские гости прибывали в замок и раньше, но новенькие всё равно привлекали внимание.

На лице Петунии Дурсль же читался неразбавленный детский восторг, который на мгновение затмил даже следы недавнего ужаса. Она, всю жизнь презиравшая волшебный мир, теперь с жадностью впитывала каждую деталь, каждый миг этого невозможного чуда, в котором выросла её сестра.

Но больше всего взглядов прохожих, конечно, было обращено к Кэсси. Она шла позади всех, замыкая группу и шёпот бежал впереди них по коридору, оповещая её о том, что даже за спинами магглов она оставалась заметной. На неё смотрели с благоговейным страхом, с ненавистью, с надеждой. Те же люди, что сумели сбежать с бала Волдеморта. В ней видели пассию Министра, страшного монстра с разрушительной силой, надежду магического мира и оружие Тёмного Лорда в одном лице. Как много им рассказали? Как много знали они сами? Поттер, против воли, была живой легендой, мифом. Наверняка Альбус Дамблдор поведал всем, что это именно она впервые убила Тома Риддла, иначе объяснить проблески уважения в чужих глазах она не могла. Конечно, а как иначе объединить всех, если не вокруг громкого символа? Она понимала, почему Орден Феникса и Директор сделали так, но сейчас меньше всего хотела попасть под пристальные взгляды зевак.

Но кроме удивлённых и шокированных её появлением, в толпе были и те, кто ждал её. Коридоры буквально эхом сотрясал топот ног — кто-то спешил к ней, пробиваясь сквозь толпы детей и взрослых. Как слух о новоприбывших успел облететь школу так быстро? Хотя, разумеется, трудно было не заметить внезапное возникновение целой группы людей посреди залитой солнцем лужайки.

Во главе бегущей группы, расталкивая студентов, мчалась Люси, её лицо сияло. За ней, стараясь сохранить достоинство, но явно прибавляя шаг, шла Брианна с мужем Арнольдом. Замыкал шествие Джек, его суровое лицо смягчилось при виде Кэсси. Ларса нигде видно не было, но он и не из тех, кто был готов публично демонстрировать свои чувства, а возможно он вообще решил не оставаться в школе и вернуться к гоблинам.

Кэсси невольно улыбнулась, и это была первая по-настоящему искренняя улыбка за долгое время. Она отвечала на лучистые взгляды своих домочадцев, этих людей, ставших ей семьёй в стенах Поместья Гонтов.

Люси налетела на неё с разбегу, сжимая в медвежьих объятиях так, что у Кэсси едва не хрустнули рёбра.

— Поверить не могу, Кэсси! Какое счастье, что вы живы! — выдохнула она, и её голос дрожал от переполнявших её эмоций.

Брианна, не менее радостная, подошла следом и крепко, по-матерински, прижала девушку к себе сбоку. Джек и Арнольд, поспешили пожать своей юной командирше руку — жест уважения и преданности. Арнольд усмехнулся и по-дружески потрепал Кэсси по растрёпанным волосам:

— А мы уж думали, ты труп. Приятно ошибиться.

Следом в том же коридоре обозначилась новая группа — профессора, которым, судя по всему, пришлось оторваться от утреннего завтрака. Во главе, покрытая новыми морщинами, но не утратившая и капли своего величия, шла Минерва МакГонагалл. За ней, с разными выражениями на лицах, следовали Римус Люпин, Барти Крауч-младший, Помона Спраут и возвышавшийся над всеми Рубеус Хагрид.

— Ох, это он передал мне альбом! — неожиданно, шёпотом, воскликнула Петуния, уставившись на Хагрида. При виде людей, чей вид и осанка говорили о статусе и авторитете, она инстинктивно выпрямилась, стараясь выглядеть презентабельно. Дадли, Мелисса и Дейзи стояли рядом, застыв в немом ожидании развязки этой странной сцены.

— Мисс Поттер, — первым поприветствовал её Люпин своим мягким голосом, ещё издалека. В его взгляде не было ни страха, ни подозрения, которые, казалось, должны были бы быть после публичного «признания» Волдеморта. Казалось, этот мужчина, сам изведавший изгнание и недоверие, понимал её как никто другой.

— Поттер! Ох, как мы вас ждали, дорогая, — запыхтела, подходя ближе, мадам Спраут, её доброе лицо было озабоченным. Люди вокруг перешёптывались, явно не понимая, зачем опасную ведьму, на которую объявил охоту сам Волдеомрт, могли так ждать. И Кэсси сама не понимала. Какая роль была уготована ей в этом новом плане?

— Зачем? — прямо спросила она, её голос прозвучал громко в наступившей тишине.

— За шкафом, Поттер. Не здесь, — резко, почти фыркая, отрезал Барти Крауч-младший. Кэсси кивнула, принимая и его короткое, деловое рукопожатие. И в этот момент она заметила знакомое движение на его руке — под манжетой извивался чёткий, тёмный рисунок.

— Нагайна! — вырвалось у неё. — Вы сохранили её.

— Ну разумеется, — мужчина едва заметно подмигнул ей, и в его глазах мелькнула тень старой, фанатичной преданности. — Нечего змее разгуливать по школе без присмотра. Особенно такой.

И тут Кэсси вспомнила о самом главном. Её взгляд забегал по группе.

— А где… Винки?

— Здесь, — из-за спины профессора Спраут послышался знакомый, писклявый голосок.

Кэсси резко обернулась. И увидела её. Винки стояла там, как обычно, собранная, с гордо поднятой головой, в своей аккуратной форме. Ни единого следа недавних пыток, голода или унижений. Она была цела. Она была в полном порядке.

Внезапное, всесокрушающее облегчение ударило Кэсси с такой силой, что её колени резко подкосились. Она не удержалась на ногах и опустилась на каменный пол, чтобы крепко, до хруста, обнять за плечи свою верную подругу.

— Не стоит на полу сидеть, — пробурчал Хагрид низко.

Все наконец пришли в себя после этой эмоциональной бури. В самой большой растерянности была, конечно, Кэсси, чьи колени всё ещё дрожали от пережитого облегщения. Но и Дурсли не могли оправиться от удивления, разглядывая собравшихся волшебников с видом путешественников, попавших на другую планету. Разумеется, для них всё это было чудны́м и непонятным. А они ещё даже не видели неверятных растений, животных и живых доспехов, переминающихся с ноги на ногу в своих нишах.

— И правда, — сухо кивнула Минерва МакГонагалл, её остроконечная шляпа качнулась от резкого движения. — Я покажу вам, где можно разместиться. А после, — её строгий взгляд упал на Кэсси, — жду вас, мисс Поттер, в учительской. Директор подойдёт позже, я полагаю.

Он наверняка всё ещё там, мелькнуло в голове у Кэсси. Посреди пекла на тихой улочке в Литтл-Уингинге. Как и Гарри, Тэмми, Рон и Билл, которые, не раздумывая, согласились ринуться в самое сердце бури, чтобы вызволить её. Стоило прилюдно поблагодарить их, как только представится возможность.

Им с Дурслями отвели пару комнат в подземельях — ранее заброшенных кладовых, а сейчас абсолютно приведённых в порядок. Они располагались неподалёку от уютной гостиной Хаффлпаффа, откуда доносился тёплый запах земли и свежесрезанных трав. Наверняка идея разместить их здесь принадлежала профессору Спраут. Она всегда тяжело отпускала своих учеников и, вероятно, решила, что близость к её факультету станет для магглов неким подобием уюта. Да и до кухни было рукой подать, а там Кэсси отчаянно надеялась отыскать своих верных домовиков, всех пятерых. Мысль о знакомых лицах, даже не человеческих, грела душу.

Комнаты были вполне приличные, но маленькие, и соединённые между собой небольшими арочными проходами, напоминавшими кельи. Не очень уютно, но, Кэсси не сомневалась, Петуния с её маниакальной страстью к порядку сможет быстро обжить и это скромное, каменное жильё, расставив по полочкам свои немногочисленные пожитки и развесив занавески, если таковые найдутся.

Тётушка не говорила ни слова, молча следуя за магами с видом королевы, инспектирующей казармы. Впрочем, и Дадли с Мелиссой едва ли проронили пару слов, и то, односложно отвечая на бесконечные вопросы Дейзи, чьи глазёнки горели от возбуждения перед невиданными чудесами.

Бывшие соседи по дому, а ныне временные обитатели Хогвартса, проявляли к магглам вежливый, отстранённый интерес, а особенно к магическому ребёнку в их семье. Взгляды, полные любопытства, скользили по маленькой Дейзи.

— У нас есть небольшой лягушатник для малышей, которым ещё рано в школу, неподалёку отсюда, — Люси, стараясь быть полезной, уговаривала родителей немного отдохнуть, передав Дейзи в заботливые руки домовиков. Эхо её звонкого, старающегося быть весёлым голоса, блуждало по пустынным, прохладным коридорам подземелья. — Плюшка, наша эльфийка, отличная нянька и постоянно подкармливает малышей фруктами. Она служила моей сестре, пока…

Женщина резко замолчала, сглотнув ком в горле, но даже по этой внезапной, тяжёлой тишине стало ясно: эту семью внимание Тёмного Лорда не обошло стороной. Желая как-нибудь разрядить атмосферу, Кэсси поддержала её, обращаясь к Дурслям:

— Вам будет легче прийти в себя, не отвлекаясь, я думаю. Да и поесть спокойно не помешает. Кухня рядом.

Ей и самой стоило прийти в себя. Сейчас было только утро, с момента той безумной драки на улице прошло меньше часа. Её всё ещё бил мелкий адреналиновый тремор, спрятанный под скрещёнными на груди руками, а сознание заезженной пластинкой прокручивало одни и те же кадры: что ещё она могла сделать? Какой иной поворот палочки, какое другое заклинание позволило бы убить больше Псов, чтобы её друзьям не пришлось до сих пор, в эту самую секунду, сражаться с ними, рискуя жизнями.

Она находилась в том же оцепенении, которое одолевало её каждый раз, когда мир начинал вращаться вокруг с головокружительной скоростью. И сколько же ещё всего предстояло сделать… Переговорить с членами Ордена, убедить их в необходимости организовать облаву на Поместье Гонтов, найти способ воскресить Тома — этот последний козырь, который она припрятала в рукаве. Сейчас ей даже на секунду показалось, что от количества «козырей» и неподъёмной ответственности, этот самый рукав вот-вот лопнет по швам.

Всё же, несмотря ни на что, судьба, казалось, невообразимо благоволила ей. Она была жива, её семья в безопасности, друзья — рядом. Всё обязательно получится, упрямо твердила она себе. Но сначала, прежде чем сделать следующий шаг, ей предстояло пережить самое сложное: свои сомнения и этот давящий груз ожиданий, который, казалось, вот-вот раздавит её.

* * *

Союзники из Литтл-Уингинга всё не возвращались. Даже прошедший завтрак в столовой сбоку от кухни под низким потолком, где гул голосов взрослых волшебников смешивался в общее, показное, спокойствие не смогли заставить Кэсси перестать тереть кожу на пальцах до красноты. Как прошёл бой? Жива ли Гарри? Цела ли Тэмм? Не пострадал ли кто из Уизли? Эти вопросы жужжали в её голове назойливыми осами, не давая ни на секунду забыться.

В учительской она была не одна, и это лишь немного притупляло острую, режущую тревогу, но не могло развеять её совсем. Комната, обычно место уединённых бесед и чаепитий, сегодня была полна народу. Почти все, кто вышли поприветствовать её утром, были здесь, создавая тесный, но не уютный круг. Отсутствовали лишь Хагрид, теперь официально занявший пост преподавателя по уходу за магическими существами — его, наверное, уже вовсю атаковали любопытные студенты где-нибудь на окраине Запретного леса, а также профессор Спраут, у которой было аж несколько уроков Травологии подряд этим утром.

Присутствовали и несколько незнакомых Кэсси волшебников, чья выправка, суровые, иссечённые шрамами лица и привычный, оценивающий взгляд безошибочно выдавали в них авроров. Они стояли по углам особняком, молчаливые и собранные, словно часовые. И, конечно, были Уизли. Всем кланом, включая Артура и Молли, чьи лица были бледны от беспокойства, и Гермиону с Флёр, которым пришлось оторваться от важных внутренне и внешнеполитических дел — всё же оказалось, что какой-то контакт с материком ещё был и эти двое возглавляли сохранившиеся отделы Министерства, чтобы поддерживать хоть какой-то порядок. «Этому даже не позавидуешь, ведь ответственности на них не меньше, чем на мне.», — с горьковатой усмешкой подумала Кэсси.

Воздух в комнате был густым от невысказанных вопросов и подавленного страха, наполненным запахом старого дерева, воска и чужих духов, казался слишком густым, им было трудно дышать. Замок после завтрака погрузился в свою привычную рутину, но здесь, за этой дверью, время, казалось, застыло в мучительном ожидании вестей с поля боя. И Кэсси, сидя в кресле и делая вид, что слушает тихий разговор Люпина с Кингсли, всем существом чувствовала эту давящую тишину, разбиваемую лишь треском поленьев в камине и тяжёлыми вздохами миссис Уизли. За недели заточения Поттер успела отвыкнуть от такого плотного, шумного человеческого присутствия. Каждый взгляд, даже самый дружелюбный, ощущался как прикосновение к оголённому нерву.

Она ловила на себе взгляды — полные надежды, страха, немого вопроса. От неё ждали слов ободрения, уверенности, что всё будет хорошо. Но как она может утешить других, когда сама изнутри разрывается на части? Она смотрела на Молли Уизли, безуспешно пытавшуюся скрыть дрожь в руках, на Артура с его посеревшим от тревоги лицом. Что она могла им сказать? У неё не было ни новостей, ни гарантий — только та же леденящая душу неизвестность, что съедала и их изнутри.

Ожидание окупилось.

Дверь учительской отворилась с тихим, но отчетливым щелчком, и на пороге замерла группа возвратившихся. На мгновение в комнате воцарилась абсолютная тишина, нарушаемая лишь мерным потрескиванием поленьев в камине.

Во главе группы стоял Альбус Дамблдор. Его правая рука, от кисти до локтя, была туго забинтована: на белой ткани проступали алые пятна, а сама рука бережно зафиксирована у груди. Несмотря на бледность и глубокую усталость, запечатленную в морщинках у глаз, его осанка оставалась безупречной, а взгляд — ясным.

Рядом с ним, отряхивая с мантии пепел и сажу, стояла Гарри. Лицо испачкано, волосы растрёпаны, но взгляд горел яростным огнём. Следом вырисовалась фигура Тэмми — собранная, суровая, с тёмными брызгами запёкшейся крови на щеке и шее, которые она даже не пыталась стереть. Билл Уизли, уставший до серости, почти бессильно прислонился к косяку, проводя рукой по лицу. Замыкал группу Рон: его лицо было иссечено свежими глубокими царапинами, но он пытался улыбнуться, встретившись взглядом с Гермионой.

Мгновение оцепенения длилось недолго.

— Рон! — воскликнула Гермиона, её голос дрогнул, нарушая тишину. Она быстрыми, чёткими шагами пересекла комнату и, схватив его за лицо, принялась с явным беспокойством изучать каждую царапину, её пальцы слегка дрожали.

— Билл! — это был уже голос Флёр, полный безудержных эмоций. Она, не скрывая слёз, бросилась к мужу и обвила его руками, прижимаясь к его груди, будто пытаясь убедиться, что он цел. Билл устало обнял её одной рукой, прикрыв глаза.

Идиллическую картину воссоединения нарушил резкий, полный профессионального негодования голос.

— Я так и знала! — на пороге, запыхавшаяся, возникла мадам Помфри со сбежавшим набок чепчиком. — Один глоток заживляющего зелья — и вы уже мчитесь сломя голову, словно не получали серьёзнейших травм! Мистер Уизли, эти раны нужно обработать! А ваша рука, профессор…

— Поппи, — голос Директора прозвучал мягко, но с неоспоримой властностью, заставившей медсестру замолчать на полуслове. Он повернулся к ней, и его взгляд, несмотря на усталость, был твёрдым. — Ваша забота неоценима. Но сейчас ваши навыки гораздо нужнее в лазарете. К детям. Уверяю вас, мы со своими повреждениями справимся сами.

Мадам Помфри на мгновение заколебалась, её губы плотно сжались, но неумолимым взглядом Дамблдора она сдалась. Фыркнув от возмущения, она развернулась и вышла, бросив на прощание:

— Я всё равно буду ждать вас в больничном крыле!

Молли Уизли, до этого застывшая в немом ожидании, поднялась со своего места. Её широко раскрытые глаза с ужасом и болью скользили по лицу младшего сына, выискивая и находя каждую новую царапину, каждый синяк, каждую каплю запёкшейся крови. Её руки беспомощно взметнулись в воздухе, не решаясь прикоснуться, чтобы не причинить ещё больше боли.

— Мам, всё в порядке, — попытался успокоить её Рон, но его голос прозвучал хрипло и неестественно. — Выглядит хуже, чем есть на самом деле.

Но Молли уже не слушала. Она медленно, будто во сне, приблизилась к нему, и её пальцы, трепеща, всё же коснулись его щеки, обходя самую глубокую рану.

— Теперь он точно, как я. — усмехнулся Билл горько, ведь его лицо так же было испещрено шрамами после давнего столкновения с оборотнем. Лицо Молли стало ещё более скорбным, но даже немного строгим, словно бы говоря, что шутка не к месту.

— Я рад, что вы преисполнены юмора даже в такой момент, — глубокий, басовитый голос Кингсли Шеклболта прозвучал спокойно, но весомо, легко перекрывая тяжёлую атмосферу в комнате. Он стоял позади массивного кожаного кресла, в которое несколькими мгновениями ранее тяжело опустился Дамблдор, чей взгляд был устремлён вглубь комнаты, будто он оценивал каждого присутствующего, взвешивая их силы и готовность. — Но, — продолжил Кингсли, его голос приобрёл ещё более официальные, деловые нотки, — возможно, нам стоит перейти к тому, зачем мы здесь, собственно, собрались.

Все взгляды, как по команде, устремились на Дамблдора. Старый волшебник медленно поднял голову и подарил союзникам тёплую улыбку, сразу всех успокоив одним только обещанием, что всё будет отлично, в уголках тонких губ.

— Мистер Шеклболт прав, — начал Дамблдор, своим мирным тоном заполняя комнату. — Поздравления и утешения мы можем отложить на потом. Сейчас же мы должны говорить о будущем. Нам наконец удалось вернуть себе самого важного человека, с которым Том не сможет справиться.

Кэсси поняла, что речь сейчас пойдёт непосредственно о ней. Не зря же её так ждали, не зря все эти люди собрались здесь, в учительской, с таким смешанным выражением надежды и тревоги на лицах. Она почувствовала, как под этим грузом взглядов её плечи ссутулились ещё сильнее.

В который раз подряд пересказывать историю своих приключений — про подвал, про пытки, про Нагайну и побег — ей отчаянно не хотелось. Эти воспоминания — сырая незаживающей рана, лишь немного покрытая коркой, и ворошить их ради всеобщего просветления казалось пыткой. Да и не важно это было, в сущности. Прошлое осталось за дверью, вместе с грохотом битвы в Литтл-Уингинге. Теперь у неё была возможность смотреть только вперёд.

Она сжала руки на коленях, впиваясь взглядом в профиль директора, пытаясь прочесть в его усталом, но непроницаемом лице хоть намёк на ответ, что старик задумал. Дамблдор, словно угадав её мысли, повернул голову и встретился с Кэсси взглядом. В его глазах обнаружилось спокойное, бездонное понимание.

— Мисс Поттер, — произнёс он, и его голос зазвучал тише, приобретая таинственность, хотя его слышали все. — Я рад видеть вас в наших рядах, дитя. — Он сделал паузу, давая своим словам проникнуть в сознание каждого и доказать, что здесь нет места подозрениям. Кэсси нужна им, несмотря на всё, что с ней произошло. Уже громче он сказал: — Ситуация изменилась. Волдеморт был ранен мной, а значит он напуган. Он продемонстрировал свою ярость, но также и своё бессилие, ведь кроме пропущенного заклинания, ещё и Мисс Поттер ускользнула от него. Сейчас он уязвим, потому что гнев — плохой советчик.

Директор перевёл взгляд на других присутствующих, и его голос вновь приобрёл ту весомую, объединяющую силу:

— Сама судьба вела Мисс Поттер сюда. Теперь наша обязанность сделать всё возможное, чтобы помочь миру установить справедливость и вернуть гармонию в сердца живых. Для начала мы…

Кэсси почувствовала, как по её спине пробежали мурашки. Это было не чувство страха, а скорее щекочущее нервы предвкушение. Наконец-то разговор сходился к чему-то конкретному. К чему-то, что могло стать концом её страданий и началом нормальной жизни, которой она так хотела. Кэсси выпрямилась в кресле, её усталость внезапно отступила. Она была готова слушать.

Спустя несколько часов, когда планы были обсуждены, карты изучены, а роли распределены, всем была дана временная передышка. Напряжённый гул в учительской сменился тишиной, нарушаемой лишь редкими шагами в коридорах. Всем дали время перевести дух и заживить раны, побыть наедине с родными. Да, ненадолго, ведь чем дольше они ждут, тем более могущественным становится Волдеморт.

Кэсси, блуждая по знакомым, но теперь таким чужим коридорам вслед за друзьями, видела, как тяжело сказался бой на её союзниках. Из дверей медпункта она наблюдала, как мадам Помфри, наконец получившая над волшебниками полный контроль, суетливо перевязывает глубокую рану на плече Билла, которая сначала была незаметна, пока кровавое пятно не просочилось на одежду, и как Гермиона с мокрым от слёз лицом, но сжав губы, помогала Рону выпить умиротворяющий бальзам, не повредив раны, чтобы тот наконец уснул, и орудовала палочкой, заставляя самые глубокие повреждения покрыться коркой. Наблюдала, как Дамблдор накладывает дополнительный слой перевязи на руку, ведь в прорехах предыдущей отлично проглядывала сб почерневшая, будто отмершая, кожа. На их фоне она чувствовала себя почти счастливицей — её собственные раны были куда менее серьёзны, а яд Нагайны, кажется, наконец полностью отпустил, оставив за собой лишь лёгкую слабость.

Но самым чудесным, что до сих пор отзывалось в ней почти невесомым тёплым чувством, было то, как с ней говорили. Её слушали, прямо как тогда, в Поместье, и она снова ощущала себя полководцем. Никто не требовал от неё подробного отчёта о пережитых унижениях и страхах, не заставлял вновь и вновь вспоминать каждый миг пыток. Её ценность видели не в её боли, а в её знаниях, в её силе и в той уникальной, пугающей связи, что тянулась между ней и Тёмным Лордом. И в этом простом, признании было больше исцеления, чем в любом, самом сильном заживляющем зелье.

Она и впрямь оказалась главным звеном — тем самым предначертанным убийцей Тёмного Лорда. План Дамблдора заключался в том, чтобы уничтожить последние оставшиеся хоркруксы, об истинном составе которых знали только Кэсси и Арнольд. Именно за тем её и ждали, чтобы не делать этого без разрешения. Кроме того, может быть и так, что Волдеморт успел создать ещё несколько артефактов, а узнать этого даже Поттер не могла.

Это было невыносимо. Сама мысль о том, чтобы безжалостно уничтожить осколки Его души, вызывала в ней физический протест. Ведь это означало навсегда перекрыть дорогу назад Тому Гонту, чьи воспоминания, чья боль, чьи одинокие поиски себя стали ей так странно близки. После всего, что она узнала о нём — не как о монстре, а как о мальчике с невыносимой душевной болью — это казалось самым жутким предательством. А если Тёмный Лорд успел создать ещё…

— Я не думаю, что это необходимо, сэр, — твёрдо произнесла она, глядя прямо на Дамблдора и не обращая внимания на возможное осуждение в глазах других членов Ордена, — Это поспешно, вы сами знаете. Вдруг, есть ещё? Том, мой Том, может проникнуть в сознание двойника и отыскать их. А когда он сам поглотит свои хоркруксы, уничтожать их просто не понадобиться!

И в проницательных голубых глазах старика она увидела не гнев, а то самое понимание, которого так боялась и жаждала одновременно.

— Каждая часть его души, даже самая малая, несёт в себе смертельную опасность, Кэсси, — мягко, но непреклонно ответил Дамблдор. — Я не могу быть уверен, что из-за завесы смерти вернётся Том, а не очередное воплощение того зла, что мы пытаемся остановить.

— Я знаю, — выдохнула она, чувствуя, как слова рвутся наружу, подгоняемые отчаянием. — Но, сэр… эта война может длиться годами, если у нас не будет никого с тем же складом ума, что и у Тёмного Лорда! — её голос зазвучал громче, в нём слышалась почти мольба. — У него армия! Дементоры, обскуры, мертвецы, Пожиратели… Вы сами сказали, что на его сторону встали даже оборотни и великаны! Когда он придёт сюда, в Хогвартс, мы просто не выстоим. Нам нужны силы, союзники, но никто не знает старые аристократические семьи, их слабости и амбиции так, как знал их Том! И каждый из этих снобов пойдёт за ним, если увидит, что он так же силён, как Волдеморт, но при этом… на нашей стороне. Только он сможет вытащить Магическую Британию из этой разрухи, потому что он… — она запнулась, подбирая нужные слова, — потому что он упрямый. Решительный. И он ненавидит этот хаос не меньше нашего!

— Откуда тебе знать? — выронил Рон, озвучив этим мысли всех остальных.

Кэсси знала, как одержимо звучал её монолог со стороны. Но не могла доходчиво объяснить свою уверенность. Ну кто ещё может принести им победу? Она? Да, возможно, но одного только желания надрать Волдеморту зад не хватит, чтобы действительно убить его. Она проигрывала ему каждый раз, как бы ни продумывала стратегию боя. Ей нужен был кто-то, кто точно поймёт её и будет заодно. Ей нужен был… Том.

— Мы с ним связаны магическим браком. Я знаю его душу, как свою. Он не такой, как Волдеморт, чтобы вам там не сказали! — В ответ на это слово каждый вздрогнул, но Кэсси это не остановило, — Мы возьмём Поместье штурмом и вернём его. А потом… Потом, когда Волдеморт придёт в школу, уничтожим его раз и навсегда. И нам будет, на кого опереться, когда придётся возвращать людям мир.

— Мы можем опереться на тебя. — заметил тихо Джек. И он был прав. Наверняка, все примут как героя её. Но разве она заслужила это? Поттер покачала головой.

— Я приму эту ответственность только если никто другой не сможет.

Теперь, спустя время, она даже немного смущалась своей импульсивности. Жаркая волна стыда приливала к щекам при одном воспоминании. Так просто признаться в слабости… Поняли ли её союзники? Чёрт возьми, она понятия не имела. В горле стоял комок от бессилия, а в груди ноющей пустотой разливалась потребность в поддержке. Ей очень нужен был совет, но только от не причастного и достаточно мягкого, чтобы Кэсси не чувствовала себя дурой, влюблённой в идею воскресить человека, от которого так зависима, что готова была даже отрицать предназначение.

— Любовь — совершенно нормальное чувство во всех проявлениях. — голос Люпина звучал ласково и тепло, как молоко с мёдом. Возвращал на десять лет назад, когда её одолевали мысли о страхе перед Дементором, ещё на третьем курсе. Казалось, эти слова окутывают её, как старый, мягкий плед. Сейчас Дементором была она сама, и леденящий страх давно утих, сменившись выжженной пустошью в душе. Теперь Кэсси боялась только одного: остаться единственным человеком на свете с расколотой душой и несколькими прожитыми жизнями за плечами. Своей и Тома Риддла, которому так хотелось вправить мозги раньше, чем станет поздно, — Твоё стремление понятно. Если ты и впрямь уверена, что его присутствие поможет, то смысла в сомнениях нет.

— Дамблдор сомневается, — выдохнула она, сжимая пальцы в кулаки так, что ногти впились в ладони.

— Он верит в тебя и считает, что тебя одной хватит. В тебе много сил, упрямства и мудрости, чтобы не оплошать. Это уже не говоря о, — он усмехнулся, и в глазах его мелькнула тёплая искорка, выражая солидарность, — твоей второй сущности. Думаешь, можешь управлять ею? У нас есть время опробовать это. Под присмотром Мадам Помфри, разумеется.

Его весомая вера вселяли и в Кэсси уверенность, создавали прочный фундамент под шатким зданием её размышлений. «Прекрати грызть себя, Поттер!» — отозвался в голове её собственный, более суровый голос. И вправду, были дела поважнее.

— Для начала нужно сварить одно экспериментальное зелье… — она потёрла шею, ощущая, как с плеч спадает невидимая тяжесть. — Хотите, расскажу?

— Ну разумеется, — Люпин откинулся на балку моста над озером позади себя, сделав приглашающий жест, и всё его существо выражало готовность слушать.

Отвлечься на что-то столь сложное и далёкое, как зельеварение, было освежающе. Беспокойство о будущем никуда не делось, но поутихло, вытесненное искренним умиротворением, которое дарил Хогвартс в сумерках. За большими деревянными пробоинами тонущий в дымке закат окрашивал деревья в рыжий и красный, а в пронзительно-синем, как лепесток голубого ириса, небе засветилась россыпь звёзд. Время до сна прошло быстро, в тихом бормотании о свойствах асфоделя и мучительных воспоминаниях о каждой неудачной попытке создать то зелье, а после Ремусу пришлось вернуться к обязанностям профессора и патрулю перед отбоем. Уже прощаясь, на пороге замка, Кэсси вспомнила кое-кого, чьей персоны не успела за сегодня встретить, и холодок пробежал по коже:

— Я всё хотела спросить по поводу Бонни Уишоу. Она мне Древние Руны преподавала у Гонта.

Люпин замедлил шаг, его уставшее лицо на мгновение стало непроницаемым.

— Убита. Она оказалась лояльна к Волдеморту и атаковала при попытке её задержать.

В воздухе повисла тяжёлая, гулкая тишина. Горький привкус потери и тщетности всего снова подкатил к горлу. А ведь Кэсси ей завидовала и считала той версией себя, которой ей не хватило сил стать…

— Вот дерьмо, — прошептала Кэсси, глядя в каменный пол.

Люпин мягко, почти беззвучно рассмеялся, и в этом смехе слышалась вся горечь их общей реальности.

— И правда.

* * *

Даже на следующее утро слова Люпина витали вокруг, словно пылинки, пойманные в лучи восходящего солнца. Кэсси слышала из, как наяву. Они согревали, но и не давали покоя. «Он верит в тебя…». Впрочем, как и все. Но тревога, притихшая на время беседы о зельях, снова поднимала голову, теперь в форме навязчивого воспоминания — ослепительная вспышка зелёного света, её заклинание, столкнувшееся с заклинанием Волдеморта, и странное, щемящее ощущение связи, которое последовало за этим.

Мысль о том, чтобы идти к Дамблдору, вызывала холодок в животе. Но она помнила его почерневшую руку, сжатую в кулак на столе в учительской. Долг вежливости — спросить. И… повод проверить почву. Неужели Директор, испытавший в этой жизни столько дерьма, действительно позволит ей поступить по-своему? Разумно ли это?

Горгульи, охраняющая лестницу в кабинет директора сдвинулась со скрипом, пропуская её даже без пароля. За дубовыми дверями пахло старыми книгами, лимонными леденцами и озоном, словно после грозы. Дамблдор сидел за столом, и его радужные мантия — Боги, как прекрасно было видеть его в привычной одежде, словно всё было отлично — и длинная седая борода казались чуть более тусклыми, чем обычно. На столе он держал свою повреждённую руку и как раз осторожно накладывал на неё толстый слой серебристой мази с запахом ромашки. Его пронзительно-голубой взгляд встретил её, и в нём не было удивления, лишь усталая теплота.

— Доброе утро, мисс Поттер, — его голос был тише обычного, слегка хриплым. — Вы застали меня за не самым эстетичным занятием.

— Доброе утро, профессор, — Кэсси подошла ближе, вглядываясь в иссохшую, обугленную кожу. Желудок сжался от неприятного предчувствия. Было очень похоже на какое-то неприятное проклятие… — Как ваша рука?

— О, она служит мне постоянным напоминанием о хрупкости плоти и важности своевременного принятия решений, — он улыбнулся, но глаза оставались серьёзными. — Заживление идёт своим чередом. Не стоит беспокоиться. Однако, я подозреваю, что ваш визит вызван не только медицинским интересом.

Он видел её насквозь, но Кэсси его — тоже. Старик бессовестно врал: такие раны мазью не заживить, можно лишь облегчить боль. Кэсси опустилась в гостевое кресло напротив, сжимая подлокотники пальцами.

— Вы правы. Меня кое-что беспокоит, — она начала, подбирая слова. — До вашего появления на Тисовой улице, я атаковала Волдеморта. Наши заклинания столкнулись. И между нашими палочками возник конфликт, и, кажется, палочка Тома слегка повредилась. Новая палочка каким-то образом дала мне преимущество, хотя я не смогла победить его в том противостоянии, потому что лучи заклинаний просто не отпускали друг друга. Почему?

Дамблдор отложил кисточку с мазью и сложил руки на столе. Его взгляд стал отстранённым, обращённым внутрь и слегка обеспокоенным, будто он и так подозревал о чём-то подобном.

— Это, — тихо произнёс он. — называется Фините Инкантатем. Редчайшее явление, которое случается, когда палочки, имеющие одно и то же ядро, встречаются в поединке. Они отказываются сражаться друг против друга по-настоящему. По сути, ваши палочки — сёстры. Палочка Тома повредилась из-за его собственной магии, ваша не смогла бы причинить ей вред, ведь это против её природы.

Кэсси замерла, осмысливая это. Сёстры. Её новая палочка и палочка Тома были связаны. Опять эти судьбоносные обстоятельства, даже смешно.

— Значит, я никогда не смогу победить его в прямом поединке? Зачем же вы дали мне эту палочку, если всё знали? — в её голосе прозвучало отчаяние вперемешку с обвинением.

— Победить — не всегда значит сокрушить. Это должно было дать вам время, а его — сбить с толку. Магия благоволит тем, кто создаёт с ней контакт, а самое близкое к этому — Фините Инкантатем. Оно позволит вам жить, пока он будет искать способ убить по-другому, — мягко возразил Дамблдор. — Но тонкости этого феномена вам лучше узнать у Мастера Олливандера. Он, к счастью, нашёл временное пристанище в Хогвартсе в южной башне.

— Спасибо, профессор, — прошептала она, но не двигалась с места, осмысливая каждое его слово. Да, это событие дало ей фору, но что мешает убить её руками Псов? Ах да, неуёмное тщеславие, как она могла забыть. Кэсси Поттер — его победа, которой не суждено случится, хотя Волдеморт в это и не верит. Значит, он просто возьмёт другую палочку, а старую, из тиса, оставит для других, если та ещё способна на колдовство. Кэсси чувствовала, как её сердце колотится где-то в горле. И в чём же тогда преимущество? Разве что в том, что палочка Тома станет свободна для него.

Дамблдор смотрел на Поттер, и ей казалось, что он читает каждую её мысль, каждую частичку надежды, что таилась в её душе. В кабинете повисла тяжёлая пауза, наполненная тиканьем странных приборов. Она чувствовала, как её решимость тает под этим спокойным, всевидящим взглядом. И тогда она выдохнула самое главное, то, что жгло её изнутри.

— Я просто хочу, чтобы вы знали, — голос её дрогнул, выдавая всю ту боль, что она пыталась скрыть. — Я не могу… я не могу просто позволить ему сгинуть. Он мне нужен.

Она ждала упрёка, разочарования или отповеди, но вместо этого лицо Дамблдора исказилось выражением глубокой, древней печали. Он смотрел на неё не как на солдата, нарушившего приказ, а как на ребёнка, который обжёгся о раскалённую кочергу. Или, как на самого себя, такого же молодого и импульсивного в прошлом.

— Иногда, — произнёс он тихо, и от глубины, спрятанной внутри этого слова, Кэсси вздрогнула, — мысль о смерти любимого человека настолько невыносима, что мы стараемся всеми силами её не допустить. Даже, если это повлечёт за собой жертвы.

Он не осуждал её. Он понимал и, отчасти, это звучало, как благословение на её безумие, оплаченное его собственной, старой как мир, болью. Дамблдор смотрел на неё поверх полумесячных очков, и в его глазах отыскалось только бездонная, почти невыносимая печаль. Разрешение, вырезанное из самой плоти и боли почти забытых воспоминаний. Если даже он, Альбус Дамблдор, понимал эту всепоглощающую жажду сохранить, удержать, спасти — значит, она не сходила с ума. Значит, её путь, каким бы дурным он ни казался, имел право на существование.

Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Глоток воздуха обжёг горло. Внутри всё замерло и отстроилось в хрупкую, но невероятно прочную конструкцию. Жертвы. Да. Она была готова на жертвы. На любые, ради своей цели.

Слова Дамблдора жгли изнутри, как раскалённые угли, звенели в такт её шагам, эхом отдаваясь в пустых каменных коридорах, когда Кэсси выбежала из кабинета Директора, не в силах поверить, что он и впрямь принял её выбор. Кэсси почти не видела, куда идёт, погружённая в пучину размышлений. Она была готова на всё. Эта уверенность была одновременно и ужасающей, и освобождающей. Даже самый мудрый человек в её окружении не в силах её осудить, значит и других слушать нечего.

Внезапно из-за поворота солнечным зайчиком в её сумрачном мире, вынырнула Гарри. Её лицо сияло непривычным, лёгким волнением. Напряжение вчерашнего бля забылось, и вскоре Кэсси предстояло понять, почему.

— Кэсси! Я тебя повсюду искала! — она, запыхавшись, схватила её за руку. Её пальцы были тёплыми и слегка влажными. — Помнишь, я говорила про наших с Тэмм родителей? Фух, всё не было времени вас познакомить, но сейчас по-моему самое время. Они здесь, в Хогвартсе. Ты никуда не спешишь?

Кэсси хотелось отказаться. Сказать, что у неё дела, что голова раскалывается, что её душа — один сплошной, кровоточащий рубец. Но она смотрела на сияющие глаза Гарри, на ту надежду, что в них горела, и не могла произнести «нет». Она обещала, а Гарри так долго не видела её и ждала возвращения. Кэсси не могла отказать ставшей дорогой подруге, даже если и успела отвыкнуть от её присутствия, почти превратившись в одичавшего злобного пса. Она улыбнулась и кивнула:

— Не спешу.

Гарри привела её в одну из гостевых комнат у подножия башни Гриффиндора, которые так же, как и комнаты Дурслей, ранее были заброшены. Дверь была открыта, но из-за неё доносились сдержанные голоса, тёплый смех и запах свежезаваренного чая с корицей.

Мир, в который вошла Кэсси, был таким уютным и цельным, что у неё на мгновение перехватило дыхание. Комната была залита мягким светом, падавшим из окна. Миссис Портман, женщина с добрыми глазами и седыми прядями в волосах, заботливо поправляла воротник рубашки мистера Портмана, а он смотрел на неё с такой нежностью, что у Кэсси в горле встал ком. Тэмми, устроившись в кресле, что-то увлечённо рассказывала, жестикулируя, и они слушали её, как величайшую повесть, их взгляды — полные участия. Здесь Тэмми могла не играть сдержанность, ведь эти люди знали её вдоль и поперёк.

Тихое, прочное пристанище посвоей бури, которого у Кэсси никогда не было, а даже его подобие у неё отобрали.

— Мама, папа, это Кэсси! — объявила Гарри, и её голос звенел от гордости.

Магглы повернулись к ним, удивлённо, но радушно, вскидывая брови. Кэсси на секунду застыла на пороге, словно вампир, боящийся переступить порог без разрешения. Она видела, как Гарри беспечно обняла миссис Портман за талию, как та машинально, почти материнским жестом, поправила ей прядь коротких шоколадных волос. Видела, как Тэмми ловит взгляд приёмного отца и они оба улыбаются какому-то старому, только им понятному воспоминанию.

И в этот миг в груди Кэсси вспыхнуло что-то острое, колючее и ядовитое. Зависть.

Она жгла изнутри, белая и беспощадная. Она хотела этого. Дом, мужа и парочку детишек. Или хотя бы одного, как у Дадли. Не славы, не силы, не победы над Волдемортом. Она хотела вот этого простого, бытового тепла. Хотела, чтобы кто-то поправлял ей воротник, смотрел с такой нежностью, слушал её самые глупые истории. Хотела иметь место, куда можно вернуться, и где её будут ждать не потому, что она ребёнок из Пророчества или необходимость, а просто потому что она — это она, без хоркруксов, Чудовищ под самым ядром или тайных Проклятий.

Но затем её взгляд упал на Гарри. На её спокойное, наконец-то не искажённое тревогой лицо, как бывало в доме Министра до всех этих перипетий.

Они с Гарри были двумя сторонами одной медали. Гарри нашла свою семью, свой свет, своё «за что». И она, Кэсси, нашла своё. Только её «что» лежало не в свете уютной гостиной, а во тьме подвала, в паутине сложных моральных выборов и экспериментальных древних ритуалов. Её путь вёл не к чаю с корицей у камина, а к котлу и Воскрешающему Камню. Потому что именно там ждал тот, кто мог стать её семьёй. Её любовью. Её пристанищем.

Поттер глубоко вздохнула, и вместе с выдохом выпустила из себя ту острую, ревнивую боль. Она отпустила грусть по мёртвым родителям. Не потому, что перестала их любить, а потому, что поняла: цепляться за их тени — значит обрекать себя на вечное одиночество. Хватит. Теперь точно хватит держаться за прошлое.

Она сделала шаг вперёд, как через воображаемый барьер, и позволила расцвести на лице самой искренней улыбке:

— Очень приятно познакомиться, — сказала она, и её голос прозвучал твёрже, чем она ожидала.

Час, проведённый в гостиной у Портманов, прошёл как в густом, сладком тумане. Кэсси улыбалась, кивала, пила чай с корицей, который казался ей самым вкусным на свете. Но как бы хорошо ни было там, а у Кэсси Поттер было ещё много дел. Когда она наконец смогла вежливо удалиться, ссылаясь на неотложные дела, выдох облегчения вырвался из её груди сам собой. Ей нужно было найти Олливандера, чтобы спросить о Фините Инкантатем, и попросить вернуть к жизни свою старую палочку.

Этот день ещё с утра, когда она наскоро попрощалась с Дурслями на пороге, казался ей каким-то шествием по давно забытым каменным переправам из одного конца замка в другой, как по её собственному дворцу памяти, такому же жёлто-белому и готичному. Но она никак не ожидала, что и впрямь столько вещей вдруг воскреснет в её голове, одна за одной. И не только в ней: проходя мимо полузаброшенного крыла на первом этаже, она замерла, заслышав знакомые ноты старой песенки одного волшебника, который навсегда выкинул её из своей жизни несколько лет назад.

Сначала это был лишь смутный напев, доносившийся из-за тяжелой дубовой двери. Потом мелодия оформилась — тихая, убаюкивающая, словно сотканная из лунного света и шепота прибоя. Сердце Кэсси сжалось от узнавания. Та самая колыбельная, что Ксенофилиус Лавгуд пел ей и Луне долгими летними вечерами на крыльце их причудливого круглого дома-башни. Тогда они сидели, завернувшись в пледы, слушали его тонкий, пронзительный голос, напевающим им рифмованную сказку, а внизу, под утёсом, шумело море, и казалось, будто сами звёзды внимают его песне.

Ноги Поттер сами понесли её на звук. Она приоткрыла дверь и застыла на пороге.

В небольшой комнате, уставленной диванами и пуфами, сидели человек десять малышей дошкольного возраста, и даже несколько первокурсников. Они замерли, заворожённые, с широко раскрытыми глазами, устремлёнными на высокую, худую фигуру в халате, расшитом звёздами. Ксенофилиус, который также нашёл пристанище в Хогвартсе, сидел перед ними, его длинные седые волосы, когда-то бывшие просто платиново-белыми, серебрились в свете полудня, а руки плавно двигались в такт мелодии, будто он дирижировал самим воздухом. Он всегда был ласков с детьми, находил в их непосредственности отдохновение от безумия взрослого мира, и сейчас развлекал их, чтобы не допустить беготни и шума посреди учебного дня.

Песня оборвалась на полуслове, когда мужчина заметил нового зрителя краем глаза. Дети заворожённо смотрели на него, но он уже не видел их. Его взгляд, мутный, был прикован к Кэсси.

— Мистер Лавгуд, — выдохнула она, и голос её прозвучал слабо и виновато. Она не знала, чего ждать. Не виделась с ним с тех самых пор, как забрала несколько вещей Луны, которые мужчина больше не мог хранить у себя. Кэсси даже не писала ему с тех пор, чтобы не ковырять им обоим раны.

Он медленно, стараясь не спугнуть детей, поднялся. Не говоря ни слова, он вышел в коридор, и Кэсси, повинуясь безмолвному приказу, поплелась за ним. Дверь закрылась, заглушив детский шепот. В полумраке коридора лицо Ксенофиллиуса казалось высеченным из старого, потрескавшегося камня, морщины за прошедшие годы стали куда глубже.

— Здравствуй, Кэсси, — выронил он отрешённо, а после поднял на девушку взгляд, в котором горела капля безумия, — Говорят, Сама-знаешь-кто имеет дело с мёртвыми, и ты — тоже. — его голос был хриплым шёпотом, а глаза бегали по её лицу с лихорадочной, почти безумной интенсивностью. — Что ты затеяла, скажи? Какое отношение ты имеешь к этому?

Кэсси, оглушённая прямой атакой, попыталась найти опору в логике. И это то, о чём он думал сейчас?

—Я… не думаю, что это сейчас важно.

Но мужчина едва ли её слушал:

— Скажи мне!

Он всегда был странным, но сейчас, когда аккуратно держал её за руки, и вовсе ощущался сумасшедшим. И Кэсси сдалась, понимая о чём именно он спрашивает:

— Я разрабатываю одно зелье, за основу которого взято зелье Волдеморта. Но пока… пока я не добилась значительных успехов. Это всего лишь теория.

Его ум, всегда витавший в облаках, сейчас был сфокусирован с ужасающей силой на одной-единственной мысли.

— Ты можешь вернуть её? — выдохнул он, и в его глазах вспыхнула такая бездонная надежда, что от неё перехватило дыхание. — Луну? Ты можешь вернуть мою девочку?

— Нет… — ответила Кэсси максимально убедительно. Она — не могла, потому что инферналы никогда не станут людьми. — Нет, Ксенофиллиус, не могу. Это не люди.

На его лице что-то надломилось. Он отшатнулся, прислонившись к холодной стене.

— В «Сказках барда Бидля»… — прошептал он, глядя в пустоту. — Было сказано, что волшебник вернул возлюбленную с помощью Воскрешающего Камня. Но она вернулась… пустой. Без души. Они тоже?

Кэсси ответила безжизненно:

— Да. Они — куклы, подчинённые воле призвавшего. Без души.

— Значит, нужна душа, — заключил Лавгуд, часто-часто качая головой. — Чтобы воскресить по-настоящему.

И ведь это было так логично. Хоркрукс. Часть души, запечатанная в артефакте. Чтобы Том вернулся не пустой оболочкой, не марионеткой, а им самим, нужно принести ему душу. Но разве речь шла действительно о хоркруксах? Какая-то мысль маячила на периферии, но Кэсси не могла поймать её за хвост.

Ксенофилиус смотрел на неё всё это время, и видел что-то своё, и вдруг по его щекам, морщинистым и бледным, покатились беззвучные слёзы.

— Почему, Кэсси? — зашептал он, будто в бреду. — Почему она, а не ты? — его голос сорвался на хрип, — Где теперь искать её душу?..

Его рыдания, тихие и оттого ещё более страшные, эхом отдались в пустом коридоре. Кэсси просто шагнула вперёд и обняла его, чувствуя, как его худое тело сотрясается от тяжёлых вздохов. Она приняла эту боль, эту утрату, впустила её в себя, позволила ей смешаться с её собственной виной. И правда, где искать душу, когда та уже давно отправилась на Вечный круг перерождений? И нечего об этом страдать, или мучиться чувством вины. Да, Луна мертва. Невилл мёртв. И очень многие люди — тоже, и многие погибнут ещё. Но Кэсси останется жить во что бы то ни стало.

— Я не знаю, сэр, — прошептала она ему в грудь, и её собственные слёзы жгли ей глаза. — Но я не хочу быть вместо моих друзей. Я хочу быть как они — сильной и смелой. Я буду сражаться за них, Ксенофиллиус. И за вас тоже.

Она держала его, этого безумного, сломленного горем человека, и в её объятиях было не только утешение, но и клятва. Его истерика была тем, чем могла бы стать и она, если бы сдалась. Если бы осталась жить так, как жила до той встречи с Томом на мосту. Но она не сдалась. Она нашла другой путь. Точнее ей его показали, и направили, и теперь Кэсси точно знала цену этой щедрости. И была благодарна.

* * *

Спастись от призраков прошлого можно было только в настоящем: в точных пропорциях, в контроле над огнём, в медленном превращении ингредиентов в нечто новое. Следующий день Кэсси провела в лихорадочных поисках, пока не отыскала на втором этаже заброшенный кабинет, пахнущий пылью и засохшими травами. Он идеально подходил на роль личной зельеварной мастерской. Кэсси машинально расчистила завалы на старых партах, протёрла пыль — методичные движения успокаивали её. Не хватало только ингредиентов, инструментов, горелки и котла.

Пришлось идти к Краучу, и это вызвало в Кэсси даже какое-то спокойствие. С ним не нужно было притворяться сильной или добродетельной. Он уже видел её тёмную изнанку и принимал её как данность, он буквально потакал её обману в отношении Темного Лорда.

Котёл, одолженный из кабинета Зельеварения, тихо побулькивал на медленном огне. Основа зелья — отвар из асфоделя — уже была готова, мутная и беловатая, как слеза. Остальное — дело техники и терпения. Рецепт она помнила наизусть.

Интерес к её эксперименту проявился вполне ожидаемо, ведь Крауч был таким же учёным, как и она. Он появился на пороге с таким видом спустя пару часов после того, ка кот пустил её прочь с охапкой нужных для зельеварения вещей. Его пронзительный взгляд сразу упал на ингредиенты, разложенные на столе.

— Асфодель, — произнёс он, и в его голосе прозвучало нечто, среднее между уважением и одобрением. — Сложный выбор для основы. Требует… железной воли. Он не спрашивал, зачем ей ингредиенты из кладовой, и зачем — такие редкие и дорогие. Он просто принёс их — настойку из папоротника, пропавшую пылью за годы в самом дальнем углу полки, порошок скорлупы яиц огневицы, растопырник, чабрец, порошок из руты и редкий морской лук, добываемую на дне Северного моря. И остался наблюдать.

Сейчас он сидел на высоком табурете в углу, откинувшись на спинку, и следил за её движениями с невозмутимым, почти академическим интересом, отдыхая между парами третьего и шестого курса. Тишину нарушало лишь бульканье зелья и потрескивание огня под котлом.

— Лавгуд совсем свихнулся, — тихо пожаловалась Кэсси, не отрывая взгляда от зелья, которое начинало менять цвет с мутно-серого на перламутровый. Она не искала жалости, а просто выпускала наружу часть той грусти, что скопилась у неё внутри после той встречи. — Он спрашивал, почему умерла Луна, а не я.

Барти сидел, подперев голову рукой, его живые глаза следили за каждым её движением.

— Безумие — это естественная реакция на невыносимую реальность. Можешь спросить мою дорогую мамочку, — ответил он так же спокойно, будто рассуждал о погоде. — Я знал Пандору. Мать Луны. Клянусь, когда я увидел колдофото с её выпуска, я подумал, что у меня дежавю. Как две капли! Слишком чистые для этого мира.

Кэсси на мгновение замерла с ложкой измельчённой руты в руке.

— Тяжело отпускать таких, — продолжил Барти, и в его голосе впервые прозвучала не расчётливая нота, а отголосок подлинной, старой боли. — Но жизнь состоит из потерь, Кэсси. Факт в том, что ты больше не оглядываешься на прошлое. Ты смотришь вперёд. Это значит, что ты переросла его.

Его слова не были утешением, но были разрешением не цепляться за боль.

— Я не переживу Его смерти. Настоящей, — вырвалось у Кэсси искреннее. Она снова помешала зелье, и оно издало тихий шипящий звук. — Тома Гонта. Я не переживу, если он просто… исчезнет.

— Переживёшь, — просто сказал Барти и Кэсси невесело усмехнулась, поддерживая его уверенность, — Но я понимаю. Я и сам многим пожертвовал, чтобы следовать за ним. Выбрать, кому служить, было сложно. Но Гонт… — он сделал паузу, подбирая слова, — имеет силу и разум, в первую очередь. Я понимаю, почему ты хочешь его. В свете его внимания каждый почувствует себя значимым. Поэтому не сомневайся ни в чём.

Кэсси кивнула, чувствуя, как в груди разливается тёплое чувство признательности.

— А Волдеморта я убью, — прошептала она с отзвуком стали в голосе. Поттер смотрела на пузырьки на поверхности зелья, а перед её мысленным взором проносились образы: Северус Снейп, иссушённый Проклятием, силуэт Лили и крик, и застывшая маска куклы, в которую Волдеморт превратил её друга. — Я отрублю ему голову.

Она подняла взгляд на Барти, ища ещё больше поддержки. В лаборатории повисла тишина, которая мгновением позже нарушилась тихим заговорщицким смехом Барти:

— Возможно, чтобы вправить человеку мозги, нужно сначала избавить его от старых.

Кэсси не ответила. Она лишь ещё раз помешала зелье, наблюдая, как оно закручивается в идеальную спираль.

Прошло несколько дней, наполненных напряжённой работой. Экспериментальное зелье, теперь переливавшееся в колбах маслянистыми радужными разводами, стояло на полках в кабинете Крауча — подальше от любопытных глаз и рук. Мужчина помог закончить его, выменять последние пропорции, которые Кэсси не успела узнать сама. Между варками Кэсси практиковалась в том, чтобы вызывать Чудовище без вреда для себя.

Ей всё не давало покоя то смутное осознание, которое ей подарил Лавгуд. Что, если ей нужны не хоркруксы, а та часть души, которую она сама… забрала. Ведь куда-то же душа Тома Гонта делась? И после этого начались сны о его детстве. Может быть, всё это время он был настолько близко? Кэсси пыталась нащупать что-то, что может навести её на след чужой души, но долгое время ничего не получалось. А время было на исходе. Как только члены Ордена залижут раны и будут готовы идти в Поместье, они пойдут, а Кэсси так и не добилась успехов. Ей нужно было больше времени, даже хотя бы в момент атаки, чтобы было больше времени для вызова Существа. И тогда она придумала отвлекающий манёвр, чтобы выманить часть Псов из Поместья и облегчить всем задачу. Правда, это было слегка безумно…

Она время от времени вспоминала тех, кто видел в ней вполне ощутимую угрозу с самого начала. Параноидальный ум Аластора Грюма, заточенный на борьбу с Тёмными Силами, разглядел в ней монстра куда раньше, чем сам даже сам Волдеморт. И другие авроры, последовавшие за ним в той роковой атаке могли быть полезны, чтобы устроить в Азкабане переполох. Они ненавидели её с той же яростной убеждённостью, с какой Волдеморт ненавидел всё, что олицетворял Дамблдор. Их ненависть была слепой, несправедливой, стоившей ей нервов. Но теперь эта самая ненависть могла стать оружием.

Идея вызволить их из-под власти Дементоров казалась настолько абсурдной и отчаянной, что от собственного отчаяния хотелось хохотать. Она мысленно представила себе Грюма и его безумный механический голубой глаз, устремлённый к ней, и её собственная душа содрогнулась от протеста. Это были люди, пытавшиеся её убить! Но он был лучшим аврором, фанатиком и отменным бойцом. Возможно полгода в заточении не сломали его, а наоборот, сделали злее? Теперь у него был реальный враг, на которого Поттер собиралась спустить всех провинившихся мракоборцев.

Она больше не была той девочкой, что искала одобрения или боялась осуждения. Её разговор с Барти окончательно расставил всё по местам — в этой войне все средства хороши, а моральная чистота является роскошью, которую они не могут себе позволить. Она была готова переступить через личную обиду, через страх, через несправедливость, потому что на кону стояло нечто большее. Мир, свобода и сама магия.

На следующее утро она снова стояла в кабинете директора. Но на этот раз её посыл был совсем иным, не просительным и не похожим на образ кающегося грешника. Она с полной уверенностью предлагала единственно возможный ход.

— Профессор, — начала она, глядя старику прямо в лицо и получая в ответ внимательную улыбку, — нам нужен отвлекающий манёвр!

* * *

Принять потери, довериться другим, нести на своих плечах надежды целого замка — всё это было тяжело, но понятно. Это были внешние вызовы. Но самым сложным оказалось подружиться с самой собой.

Чудовище-Проклятие уже вызывало в Кэсси не страх, а странный, щекочущий нервы трепет. Оно сплелось с её сущностью так плотно, что Поттер уже не могла провести грань, где заканчивалась она и начиналось Оно. Желание вновь ощутить ту сырую, необузданную мощь, что сжигала всё на своём пути, было похоже на зов вечности. Особенно сильным оно стало после этого, как ей в голову пришла мысль о съеденной части души Тома. И она понимала: не просто так эта сила была дарована ей. Она должна была научиться использовать Проклятие, как оружие, и превратить его в союзника. У неё ведь уже однажды получилось, значит получится и снова, она не сомневалась.

Поздними вечерами, когда замок затихал, они с Люпином пытались вместе обуздать Существо в пустом классе Защиты от Тёмных Искусств. Окна были распахнуты, впуская прохладный воздух и серебристый свет тонкого полумесяца, который висел в беззвёздном небе, как острый коготь.

Ремус стоял у своего стола, его лицо было серьёзным, но даже немного гордым. Они вновь занимались один на один, и видимо эти воспоминания грели его.

— Оно связано с эмоциями, — тихо сказала повторил он слова самой Кэсси, — Но ты не можешь выходить на бой, каждый раз доводя себя до истерики. — Его голос был низким и ровным, убаюкивающим зверя в ней и в себе самом. — Пригласи его. Ты не клетка, ты — союзник. Партнёр. Если оно ищет еду через тебя, как Дементор, то пообещай это.

— Да, а потом оно начнет есть меня… — фыркнула Кэсси, — Не позволять же ему жрать души?

Она думала, что уж Ремус-то будет более добр, и точно скажет, что так нельзя. Поцелуй Дементора — хуже смерти. Но мужчина молчал и смотрел на Кэсси так красноречиво, что она даже почувствовала себя обманутой его мирным характером и мягким тоном.

— А вы кровожадны, Профессор.

— Я оборотень, Кэсси. Я по определению кровожаден.

Она закрыла глаза, пытаясь пробудить Существо. Раньше Оно вырывалось наружу только в моменты крайнего стресса, ярости или страха. Теперь же она пыталась призвать его сознательно, спокойно, как будто протягивая руку, чтобы взять лежащий на столе нож.

Сначала ничего. Лишь собственное бешено колотящееся сердце. Потом — лёгкая дрожь и покалывание в кончиках пальцев, знакомый холодок, поднимающийся по позвоночнику. После от ядра начали распространяться колючие ростки терновника по артериям. Она дышала глубоко, просто зовя, на том же хрипящем помехами неизвестном языке, который могли понять только они. Предлагая выйти и отдать часть души Тома Гонта, которую Чудовище держало у себя.

Тьма за веками сгустилась, стала объёмной, живой. Она почувствовала, как по коже пробежали мурашки, но не от ужаса, а от пробуждающейся силы. Она искала в себе эту точку соприкосновения.

— Не дави, — послышался голос Люпина, будто издалека. — Просто помани это.

Кэсси сделала выдох и отстранилась, очистила сознание, как делала, когда хотела окклюменцией спрятать мысли. Она позволила тьме течь по венам, наполнять её, как вода наполняет кувшин кипятком. В ушах зазвенело, мир перестал существовать. Сила, дикая и первозданная, пела в её крови. Но на этот раз не было потери контроля. Не было ослепляющей боли, лишь лёгкий дискомфорт в руках и ядре.

«Я дам тебе всё.» — обещала Кэсси.

«Я приму от тебя всё.» — отвечали ей радиопомехи, и Кэсси будто наяву видела, как из-под капюшона высовывается лицо-блин, похожее на совиное на длинной шее с пучками спутанных волос на загривке, а после прячется назад, хорошенько её рассмотрев.

Кэсси открыла глаза, желая убедиться, что это ей привиделось, и медленно подняла руку: вокруг её пальцев заплелась дымка чистейшей тьмы, послушная и плотная. Она могла её чувствовать, формировать, направлять. Это была её воля, облечённая в мощь Проклятия. Чёрные руки-ветки лежали на её плечах, за спиной качался бесформенный образ окутанного в рваную мантию духа, распространяющий вокруг иней.

Люпин вздохнул с отлично слышимым впечатлением, в его глазах не было ужаса, лишь небольшое опасение, что Существо кинется на него.

— И? — тихо спросил он.

Голос Кэсси звучал на октаву ниже, вибрируя от восторга:

— Всё в порядке.

* * *

Сырые каменные стены подземелий Хогвартса, обычно хранившие лишь тишину и прохладу вековой тени, теперь впитывали в себя гулкое, тяжёлое ожидание, смешанное с запахом яблочного шампуня и лака для волос, который Петуния Дурсль, с её неистребимой привычкой к порядку, умудрилась привнести даже в это средневекового типа убежище. Комната, отведённая семье Дурсль, была неузнаваема: теперь в ней стояли кровати с милым постельным, которое Петуния наверняка выменяла у домовиков, а на каменном выступе, заменявшем тумбочку, лежала аккуратно сложенная салфетка и стояла маленькая ваза с полевыми цветами, собранными Мелиссой и Дейзи на склонах у Чёрного озера под присмотром отца. Магглам нечем было заняться, пока Кэсси шаталась от одного призрака прошлого к другому, так что она была удивлена, обнаружив всё это и в своей комнате тоже.

Кэсси рассматривала комнату, ставшую ей приютом на целую неделю, сидя на кровати, и будто бы прощаясь. На рассвете они с Орденцами идут в Поместье. Нетерпение танцевало под кожей электричеством. Рядом на подушке лежала Мантия-невидимка, руку оттягивал браслет, а палочка никогда не покидала карманов юбок и брюк, которые Кэсси пожертвовали друзья. Ничего, скоро она доберётся до своего гардероба и перестанет чувствовать себя такой жалкой. Может, когда источник беспокойства исчезнет, то и месячные вернуться…

Шорох шагов, отчётливый в каменной тишине, заставил её медленно поднять голову, отрываясь от мыслей о сильно получившемся здоровье. В проёме низкой арки двери, освещённая колеблющимся светом ламп в коридоре, стояла Петуния. В простом синем платье и оранжевых отсветах она казалась выше и призрачнее, а резкие тени подчёркивали морщины у рта и глубину усталости в глазах. Её пальцы, сжатые в тугой от напряжения узел, были единственным признаком внутренней бури.

— Ты уходишь, — прозвучало в гулкой тишине. Петуния знала об их планах благодаря всё той же болтушке-Люси, но явно до последнего не верила.

Кэсси смогла лишь кивнуть, чувствуя, как ком подкатывает к горлу, сдавливая его и мешая выговорить хоть слово, которое могло бы что-то изменить или объяснить. Что можно сказать женщине, чей мир ты снова, в который раз, собираешься перевернуть с ног на голову? Нет, не так. Кэсси собиралась его спасти. Разве не этого Петуния хотела?

— Ты вернёшься? — на этот раз в голосе Петунии прозвучала неуверенность, тут же подавленная.

— Я должна. Всё вернутся, и Том тоже, — наконец выдохнула Кэсси, и её собственный голос показался ей хриплым и чужим. — Он… я чувствую, что без него всё рухнет. И это будет уже моя вина. Я не могу позволить этому случиться.

Петуния сделала несколько неслышных шагов по холодному каменному полу, и её лицо, освещённое теперь мягким светом лампы на столе, казалось высеченным из старого, пожелтевшего мрамора.

— Я помню тот разговор на кухне, — произнесла она неожиданно мягко. — Разве с тех пор ничего изменилось? Разве ты сдалась? Нет. Ты готова. И ты всё та же упрямая девчонка, которая не знает, когда нужно отступить.

Она подошла так близко, что Кэсси почувствовала лёгкий, знакомый запах её духов.

— Тогда я сказала тебе, что судьба ведёт тебя к победе, — Петуния медленно подняла руку, и её холодные, тонкие пальцы коснулись щеки племянницы, заставив ту вздрогнуть от неожиданности. — И я не собираюсь брать свои слова назад. Я не могу понять твою магию, твою связь с этим мальчиком и этот… долг. Но я вижу твою решимость. У Лили был тот же огонь, но она не вернулась. А ты вернёшься, поняла?

Голос Петунии дрогнул, и её пальцы слегка сжались, будто пытаясь удержать что-то ускользающее. Кэсси молчала, не зная, как выразить свою признательность. Петуния была права: у Кэсси не осталось сомнений, а значит и винить себя не в чем, ведь она и так делает всё, чтобы достичь цели.

— Поэтому я не буду тебя останавливать. Упаси бог, я даже не стану просить тебя быть осторожной, потому что знаю — это бесполезно. Но я буду просить тебя только об одном. — Её взгляд, ясный и невероятно печальный, впился в Кэсси. — Вернись. Сделай то, что должна, но вернись живой. Потому что однажды я уже не дождалась сестру. Я не переживу этого снова.

Кэсси стояла, не в силах пошевелиться, чувствуя, как по её лицу, под пальцами тёти, катятся тихие, горячие слезы. Это было не то прощание, которого она боялась — полное упрёков и гнева. Это было что-то бесконечно более страшное и прекрасное — благословение и мольба, переплетённые воедино.

— Я так и сделаю, — прошептала она, и это было всё, что она могла сказать, самое честное и самое хрупкое обещание.

Петуния кивнула, и её рука на мгновение легла на плечо Кэсси, тёплый, прощальный жест, которого между ними никогда не было.

— Тогда иди, — сказала она тихо, отступая назад в тень арки. — И пусть… пусть эта твоя магия, что всегда приносила мне одни несчастья, на этот раз не подведёт.

Она развернулась и вышла, её силуэт растворился в тусклом свете коридора, но её присутствие, тяжёлое и полное невысказанной грусти, ещё долго висело в сыром воздухе подземелья.

* * *

Ветер гулял по ухоженным, но безжизненно тихим аллеям, ведущим к Поместью Гонта, и свистел в нишах лабиринта, колыхал стрелы молодых цветов. Здание возвышалось за высоким кованым забором — массивное, трёхэтажное и белое на фоне рассвета. Когда-то Том Гонт возвёл его как символ своей силы и наследия, воплощение гордыни и личного понятия о красоте. Сейчас же его чёткие линии и стрельчатые окна казались враждебными. В нём не было жизни, лишь спящая, готовая к бою угроза. Чужаки, захватившие его, выжидали за его стенами, зная, что за ними идут.

Воздух над Поместьем мерцал едва заметным глазу сиянием — сфера защитных чар, прочная, но Кэсси знала её слабое место. Ещё на подходе к воротам она скользнула в тёплые объятия мантии-невидимки, растворившись в сумеречном воздухе. Её союзники, две дюжины отчаянных добровольцев из Ордена, замерли в тенях вековых деревьев неподалёку, их взгляды были прикованы к пустому, на первый взгляд, пространству у главных ворот.

Она прошла путь от запуганной девочки под лестницей до командира этого отряда, от беглой пленницы до лидера, готового послать людей на штурм этой неприступной крепости. Она принимала свою тьму, готовилась использовать её как оружие против того, кто породил её.

«Спокойствие — это когда ты можешь десять лет подряд поливать одни и те же розы…» — эхом отозвался в памяти голос Петунии.

Этому миру не нужны были розы, какими бы красивыми они ни были. Ему нужен был огонь и сейчас Кэсси собиралась поджечь эту лисью нору, чтобы выгнать её обитателей и пробраться внутрь.

Под покровом мантии Кэсси двигалась бесшумно. Её ботинки утопали в мягкой земле, где у самого основания забора, под уже пышными кустами голубых ирисов, всё ещё были закопаны амулеты. Она присела на корточки, отбросив край мантии. Её пальцы впились в холодную, влажную землю. Не нужно было заклинаний, ведь те можно было заметить, только воля. Тот же тёмный, чужой огонь в ядре, что связывал её с Томом Риддлом, отозвался.

Она сжала ком земли, чувствуя, как паутина трещин пробегает по невидимой сфере над Поместьем. Тихое, неумолимое разрушение. Сфера испустила протяжный, заунывный вздох и рассыпалась на тысячи мерцающих осколков, которые растаяли, не долетев до земли.

В тот же миг в наступившей тишине прозвучал первый крик часового из-за стены. Они почуяли угрозу.

Кэсси вскочила на ноги, её рука с новой волшебной палочкой в пальцах взмыла вверх, подавая знак. Из-за деревьев одним потоком хлынули её союзники. Заклинания уже летели через её голову, встречаясь с первыми ответными выстрелами из окон Поместья.

Точка невозврата была пройдена. Впереди гремел бой, смерть, и ждала та самая камера в подземелье, где ждало тело Тома Гонта. Какой бы страшной ни была судьба, Кэсси Поттер была готова встретить её лицом к лицу.