Бой за любовь (гет)

Хёнвон смотрел на выписку с банковского счета — сто миллионов вон ушли на долг Рины. Она хотела что-то сказать, но в дверь позвонили. На пороге стояла Лидия — бледная, кутающаяся в огромное худи.

— Можно к вам? — её голос дрожал.

Уже в квартире Рина переглянулась с сестрой, та едва заметно кивнула.

— Хёнвон, — начала Рина осторожно, — нам нужно тебе кое-что сказать. Лидия беременна.

Его лицо просветлело.

— Правда? Джексон знает? Это же замечательно! Надо отпразд...

— Нет, — перебила его Лидия. — Не замечательно. И Джексон не знает.

— Я не понимаю, — он переводил взгляд с одной сестры на другую. — От кого-то другого?

— Я стала суррогатной матерью, — выпалила Лидия. — За деньги. Думала, у меня будет год, пока Джексон в Китае. А он возвращается через два месяца.

Хёнвон замер с открытым ртом. Моргнул. Снова моргнул.

— Ты... что?

— Суррогатная мать, — повторила Лидия. — Вынашиваю чужого ребёнка. За сто миллионов вон.

— Но... как... почему?

— Хотела помочь Джексону с бизнесом. Чтобы у нас был стартовый капитал.

Хёнвон рухнул в кресло.

— И сколько... то есть... когда?

— Почти третий месяц, — тихо сказала Лидия.

— Твою мать, — выдохнул он. — Твою же мать.

Повисла тишина. Только тикали часы на стене да гудел холодильник.

— И что теперь? — наконец спросил он.

— Не знаю, — Лидия обхватила себя руками. — Просто не знаю.

Хёнвон покачал головой.

— Мы все... мы все делаем такую херню из-за денег. Ты — суррогатная мать, я — в боях, Рина...

Он осёкся, но все поняли. Они все оказались в ловушке. Каждый — по-своему. Каждый — из лучших побуждений.

— Джексон не простит, да? — тихо спросила Лидия.

Хёнвон долго молчал, прежде чем ответить.

— Не знаю. Но одно я знаю точно: лучше сказать правду ему самой, чем потом он узнает от кого-то другого.

Рина незаметно вздрогнула. Эти слова слишком точно отражали её собственную ситуацию с записью.

* * *

В офисе было непривычно тихо. Рина перебирала документы о передаче менеджерских прав на Хосока — всё должно быть идеально оформлено.

— Значит, теперь ты мой менеджер? — Хосок улыбнулся, подписывая бумаги.

— Формально — да.

Когда с документами было покончено, они остались вдвоём. Хосок внимательно посмотрел на неё:

— Что-то происходит, верно?

Рина помедлила. Можно ли доверить ему...

— Мы с Хёнвоном... — она запнулась. — Мы вместе.

— Я знаю, — просто ответил он. — Давно знаю. Это же очевидно — как вы смотрите друг на друга.

Она улыбнулась:

— Настолько заметно?

— Вы правда стараетесь, но от меня такое не укрыть.

Повисла пауза. Рина собиралась с духом:

— Хосок... Возможно, скоро всё изменится. В клубе, в боях... всё может... — она искала правильные слова, — накрыться.

Он медленно кивнул:

— Ты о полиции?

— Я ничего не говорила о полиции.

— Не нужно, — он едва заметно улыбнулся. — Я же вижу, как ты изучаешь выходы, запоминаешь расписание охраны...

Они посмотрели друг на друга — долгий, понимающий взгляд.

— Будь осторожна, — тихо сказал он. — И... спасибо. За всё.

— За что?

— За то, что верила в мою музыку. За то, что дала шанс.

В его глазах читалось понимание — он знал, на что она идёт. И был готов поддержать, даже если это означало конец его карьеры бойца.

— Рина-я, — добавил он уже у двери, — иногда нужно разрушить что-то старое, чтобы построить новое.

Она кивнула. В этот момент между ними возникло молчаливое соглашение: что бы ни случилось, они будут прикрывать друг друга.

* * *

В аэропорту Лидия нервно теребила рукав свитера. Живот, хоть и прикрытый просторной одеждой, казался ей очевидным, как неоновая вывеска. Джексон появился в потоке прибывших — улыбающийся, загорелый, с охапкой подарков. Увидев Лидию, он бросил сумки и побежал к ней:

— Малыш! Я так скучал!

Он подхватил её на руки, закружил — и тут же замер, почувствовав что-то неладное. Опустил на землю, отстранился:

— Ты... поправилась?

— Джексон, — её голос дрожал. — Нам нужно поговорить.

— Конечно! — он всё ещё улыбался, не понимая. — Расскажешь, как тут без меня. И почему не отвечала на видеозвонки...

— Я беременна.

Его улыбка стала ещё шире:

— Что? Правда? Это же...

— Не твоим ребёнком.

Улыбка застыла, превратившись в гримасу.

— Что? А… чьим?

— Я стала суррогатной матерью. За деньги. Чтобы помочь тебе с...

— Стоп, — он поднял руку. — Суррогатной... матерью?

Она кивнула, глотая слёзы.

— Я думала, у меня будет год. Хотела заработать, чтобы ты не зависел от семейного бизнеса...

— Ты... — его лицо исказилось. — Ты носишь чужого ребёнка? За деньги?

— Джексон, пожалуйста...

— Нет, — он отступил на шаг. — Нет-нет-нет. Это какая-то шутка, да? Розыгрыш?

— Прости меня...

Он смотрел на её живот так, словно видел что-то чудовищное. Потом перевёл взгляд на её лицо — и в его глазах была такая боль, что у неё подкосились колени.

— Я не могу, — выдохнул он. — Просто... не могу.

Развернулся и пошёл прочь, оставив свои сумки на полу. Лидия рванулась за ним.

— Джексон!

Но он только ускорил шаг, почти переходя на бег. Она осталась стоять посреди аэропорта — одна, с его брошенными сумками у ног и разбитым сердцем в груди. Вокруг шумела обычная аэропортная суета. Люди спешили по своим делам, кто-то обнимался после долгой разлуки, кто-то прощался. А она стояла, обхватив живот руками, и понимала: только что потеряла самое дорогое, что у неё было. Любовь. Доверие. Будущее. Всё разбилось вдребезги за считанные минуты.

Они искали его весь день. Проверили все любимые места: кафе в Каннаме, книжный магазин, где они часами выбирали русские книги, парк, где он учился кататься на роликах...

— Может, в отель поехал? — предположила Рина, набирая очередной номер.

Лидия покачала головой.

— Он не взял сумки.

Хёнвон активировал все свои связи: звонил знакомым, проверял бары, даже отправил людей в аэропорт на случай, если Джексон решит улететь обратно. Нашёл его Хёнвон — на крыше высотки, где они когда-то все вместе встречали рассвет.

— Он со мной, — коротко сообщил по телефону. — Везу его в «Тихий сад».

В японском ресторанчике было пусто — самое то для важного разговора. Джексон сидел, уставившись в стакан с соджу. Его обычно идеально уложенные волосы растрепались, галстук съехал набок.

— Как же я хотел нажраться. И не смог. Проклятье!

— Так, Джексон, сосредоточься, — настойчиво попросил Хёнвон.

— Расскажи мне всё, — тихо попросил Ван, не поднимая глаз. — С самого начала.

И Лидия рассказала. Про свою тихую, такую доселе незнакомую панику. О том, как увидела объявление. Как прошла все проверки. Как планировала сюрприз — деньги, которые помогли бы им начать своё дело.

— Я хотела как лучше, — её голос дрожал. — Чтобы ты был свободен от обязательств перед семьёй...

Рина тихонько сжала руку сестры. Хёнвон молча наблюдал за Джексоном.

— Сто миллионов? — наконец спросил он.

— Да.

— И ты... — он впервые посмотрел на её живот. — Пятый месяц?

— Да.

Повисла тяжёлая тишина. Только где-то на кухне тихо шипело масло и звенела посуда.

— Знаешь, что самое страшное? — вдруг сказал Джексон. — Я ведь справился. Компания на ногах, новые инвесторы, всё налаживается. А ты... ты решила...

Он не закончил фразу, снова уставившись в стакан. В его глазах стояли слёзы.

— Ты имеешь право злиться, — тихо сказал Хёнвон. — Но попробуй понять — она сделала это из любви.

Джексон поднял голову — в его взгляде была такая боль, что у Рины сжалось сердце.

— Любви? — он усмехнулся. — А ты бы смог... если бы Рина...

Он осёкся, но все поняли. Смог бы он принять, если бы его любимая вынашивала чужого ребёнка? Снова повисла тишина. Все ждали его решения — простит или нет? Сможет понять, или это конец? Джексон долго молчал, глядя в свой стакан, затем резко поднял голову.

— Госпожа, — начал он тихо, — когда я был в Китае, я каждый день думал о тебе. О нашем будущем. О том, какой будет наша жизнь... А теперь...

Он замолчал, сжимая кулаки под столом.

— Я злюсь. Очень злюсь, что ты не поговорила со мной. Не доверилась мне. Но... — он посмотрел ей прямо в глаза, — я не могу потерять тебя. Просто не могу.

Лидия замерла, боясь поверить в то, что слышит.

— Это будет сложно, — продолжил он. — Нам придется многое пережить вместе. Но я хочу быть рядом. С тобой. С... — он запнулся, глядя на её живот.

— Это не наш ребёнок, — тихо напомнила Лидия.

— Знаю. Но ты — моя. И я пройду с тобой через всё это.

Рина и Хёнвон переглянулись, не веря своим ушам. Только что Джексон, всегда такой правильный, с его традиционным воспитанием и строгими принципами, говорил о готовности принять ситуацию, которая в корейском обществе считалась абсолютно неприемлемой.

— Джексон, — осторожно начал Хёнвон, — ты уверен? Это очень серьёзное решение.

— А когда я шутил о серьёзных вещах? — огрызнулся Джексон.

Рина наблюдала за его лицом — ни тени фальши, ни намёка на позу. Её всегда поражало это качество Джексона: если он принимал решение, то шёл до конца, не оглядываясь.

— Лидия, — позвал он тихо, и в его голосе появились новые нотки — те самые, от которых у Лидии всегда подкашивались колени в хорошем смысле, — ты же знаешь меня. Я могу быть упрямым, могу злиться, могу делать глупости... Но я никогда не разбрасываюсь словами о любви.

Хёнвон откинулся на спинку стула, качая головой:

— Вот теперь я точно видел всё. Китайский бизнесмен, который учит русский, поёт «Калинку-малинку» и готов принять ситуацию, которая заставила бы любого другого сбежать на другой конец света.

Рина сжала руку сестры:

— Он серьёзно, — прошептала она. — Я вижу.

Лидия всё ещё молчала, боясь поверить. Слишком хорошо, слишком правильно, слишком... похоже на чудо. А она давно перестала верить в чудеса.

— Дядя Саша нас убьёт, — вдруг сказал Джексон с нервным смешком. — Это будет даже хуже, чем уроки склонений.

И от этой фразы, такой обыденной, такой... джексоновской, что-то треснуло внутри Лидии. Слёзы, которые она сдерживала весь разговор, наконец прорвались.

— Эй-эй, — он метнулся к ней, обнимая. — Я же обещал быть рядом. А когда я нарушал обещания?

— Когда обещал выучить «Катюшу» за неделю, — всхлипнула она ему в плечо.

— Это не считается! — возмутился он.

— Нужно сказать родителям, — тихо произнесла Рина. — Рано или поздно они всё равно заметят.

Лидия, всё ещё прижимаясь к Джексону, побледнела:

— Папа меня убьёт. А мама... мама будет плакать. Это даже хуже.

— Может, сначала маме? — предложил Хёнвон. — Она мудрее, спокойнее...

— И сразу расскажет папе, — покачала головой Рина. — Они никогда ничего не скрывают друг от друга.

Джексон задумчиво постукивал пальцами по столу:

— А если... если я сначала поговорю с дядей Сашей? Как мужчина с мужчиной?

— Ты с ума сошёл? — Лидия резко отстранилась. — Он же...

— Что я? — Джексон попытался улыбнуться. — Скажу, что люблю его дочь. Что готов взять на себя ответственность. Что...

— Что позволил его младшей дочери стать суррогатной матерью? — горько усмехнулась Лидия.

— Э! Я не позволял, — твёрдо сказал Джексон. — Я был в другой стране. Но теперь я здесь и не оставлю тебя одну в этой ситуации.

Хёнвон переглянулся с Риной — было что-то подкупающее в этой решимости Джексона.

— Может, — медленно начала Рина, — сказать им вместе? Всем семейным советом? Мама, папа, мы с Хёнвоном для поддержки...

— Я смогу держать дядю Сашу, если он решит вас убить, — нервно пошутил Хёнвон.

— Не смешно, — прошептала Лидия, её пальцы крепче сжали руку Вана.

— Знаете, — вдруг сказал Хёнвон, — я думаю, ваши родители поймут. Да, будет сложно. Да, они расстроятся. Но они любят вас больше, чем их может расстроить любая ситуация.

— Хёнвон-и прав, — кивнул Джексон. — Помните, как дядя Саша принял меня? Несмотря на все культурные различия, несмотря на мой ужасный русский...

— Который до сих пор ужасен, — слабо улыбнулась Лидия.

— Эй! Я стараюсь! — он притворно надулся, но тут же стал серьёзным. — Лидия, мы должны им сказать. И чем раньше, тем лучше. Они заслуживают знать.

Рина смотрела на них — такие разные, но такие... правильные вместе. Джексон, который мог бы просто уйти, но выбрал остаться. Лидия, которая пошла на безумный шаг ради их общего будущего.

— Я... я должна собраться с духом.

— Мы будем рядом, — пообещала Рина. — Все мы.

* * *

После напряжённого разговора о ситуации Лидии и Джексона, Рина поняла: больше не может молчать. Они с Хёнвоном вернулись к нему домой, и она чувствовала, как дрожат руки, когда доставала телефон.

— Я должна тебе кое-что показать, — её голос звучал глухо. — Точнее... дать послушать.

Хёнвон непонимающе нахмурился, но сел рядом. Рина включила запись. С каждой секундой его лицо менялось: недоумение сменилось шоком, потом болью, а затем такой чистой, неприкрытой яростью, что Рина невольно отшатнулась. Когда запись закончилась, в комнате повисла мёртвая тишина.

— Они... — его голос был страшен. — Они специально... моего брата...

Хёнвон замер, как каменное изваяние. А потом что-то сломалось — с утробным рыком он смел всё со стола одним движением. Чашки разбились о стену, осколки брызнули во все стороны.

— Хёнвон! — Рина бросилась к нему, но он не слышал.

— Я убью его, — его голос был страшен, чужд — будто говорил другой человек. — Своими руками... медленно...

Он рванулся к двери, но Рина повисла на его руке:

— Стой! Пожалуйста!

— Отпусти, — процедил он, стряхивая её. — Не мешай мне!

— Нет! — она снова схватила его. — Я не позволю тебе...

Он резко развернулся, и от этого движения она отлетела к стене. Удар был несильным, но этого хватило — Хёнвон застыл, глядя на неё расширенными от ужаса глазами.

— Рина... — прошептал он. — Господи, что я...

Она сползла по стене, разрыдавшись — не от боли, от страха за него. Её трясло.

— Не смей, — всхлипывала она. — Не смей идти туда. Они убьют тебя. Они же этого и ждут... Я не могу... не могу потерять тебя...

Он рухнул перед ней на колени:

— Прости меня. Прости. Я не хотел... Я никогда...

Она обхватила его лицо дрожащими руками:

— Послушай меня. Просто послушай. Мы остановим их.

Что-то дрогнуло в его лице — ярость медленно уступала место боли и раскаянию.

— Я сделал тебе больно, — он осторожно коснулся её плеча.

— Нет. Это они делают больно. Всем нам. Слишком долго.

Она уткнулась лицом ему в грудь, всё ещё всхлипывая. Его руки дрожали, когда он обнял её.

— Три года, — его голос сорвался. — Три года я винил себя. А они... они сделали это специально. С моим братом. С нами. Со всем, что было мне дорого.

Они сидели на полу среди осколков — два сломленных человека, пытающихся собрать себя заново. Его гнев и её страх смешались со слезами, превращаясь в решимость.

— Прости меня, — снова прошептал он. — Я никогда не хотел ударить тебя...

— Я знаю, — она подняла голову, глядя ему в глаза. — Я знаю тебя. Настоящего тебя. А это... это был не ты. Это их вина.

Он прижался лбом к её лбу, и они замерли так — деля дыхание, боль, решимость.

— Я должен...

— Должен что? Умереть? Дать им повод уничтожить твою семью окончательно?

Он моргнул, фокусируя взгляд на её лице.

— Мы их остановим, — твёрдо сказала она. — Не местью. Не кровью. Законом.

— Законом? — он горько усмехнулся. — Ты же знаешь, сколько у них связей в полиции. Я уже говорил.

— Не во всей. Есть специальный отдел по борьбе с организованной преступностью. У них своя система, свои люди. Я... я уже навела справки.

Хёнвон отстранился, внимательно глядя на неё:

— Ты давно это планировала?

— С того момента, как узнала правду. Я не могла... не могла смотреть, как они используют тебя, шантажируют, угрожают твоей семье...

Он провёл рукой по лицу:

— Это опасно.

— Я знаю.

— Если они узнают...

— Знаю.

— Рина, — он взял её лицо в ладони, — я не могу потерять тебя. Как и ты меня.

— Не потеряешь, — она накрыла его руки своими. — Мы сделаем всё правильно. Тщательно. С гарантиями защиты для твоей семьи, для всех, кто нам дорог.

Он долго смотрел в её глаза, словно искал там ответы на невысказанные вопросы.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Давай сделаем это. Покончим с ними раз и навсегда. Хотя я бы просто предпочёл убить подонков…

— Хосоку надо сказать, — Рина начала составлять список. — Он должен быть готов.

— Я поговорю с ним. А что с Бэм-Бэмом?

Она закусила губу:

— Я... я попробую предупредить его. Намёками. Может быть, он поймёт...

— А Дэниэл?

Они переглянулись. Данил был как бомба замедленного действия — непредсказуемый, опасный.

— Его нельзя предупреждать, — тихо сказала Рина. — Он... он уже не тот человек, которого мы знали.

Позже вечером они встретились с Лидией и Джексоном. Четверо людей, готовых изменить свои жизни навсегда. Они сидели в тихой квартире, обсуждая будущее — такое хрупкое, такое неопределённое, но их собственное. За окном мерцал ночной Сеул, не подозревающий, что скоро всё изменится.

— Страшно? — тихо спросила Рина сестру.

— Очень, — честно ответила та.

Хёнвон обнял Рину за плечи, чувствуя, как она дрожит от напряжения. Джексон что-то тихо шептал Лидии на ухо, заставляя её улыбаться сквозь слёзы. Две пары. Четыре человека на пороге огромных перемен. Они знали: пути назад нет. Только вперёд, только вместе, что бы ни случилось.