Тонкое искусство пофигизма (гет)

В канун Дня усекновения главы Иоанна Крестителя в поселке запахло новым скандалом, пока еще не ясно, в чем именно состоящим. Но запах был тот самый, пряный, безошибочный. И слухи витали самые что ни на есть обнадеживающие.

Намечалось событие, для Заволжска редкое и даже почти небывалое — закрытая художественная выставка с продолжением, именуемая «Бал-Маскарад», выставка эта хоть и большая да не гимназических рисунков и не акварелек, писаных членами женского общества, а демонстрация фотографических картин столичной знаменитости фотографа Поджио.

Vernissage для приглашенных — с шампанским и закусками — был назначен на самый день сего скорбного праздника, который, как известно, препредписывает строжайшее соблюдение поста. Уже в этом чувствовался вызов. Но еще примечательней была многозначительная таинственность, с которой организатор выставки Шестаго рассылал приглашения узкому кругу друзей, а самое главное труппе спектакля, в котором он участвовал. Поговаривали, что сим немногим счастливцам будет показано нечто совершенно особенное, и высказывались нервирующие опасения, что публике потом самого интересного не предъявят, а возможно, публичная демонстрация и вовсе не состоится.

Актер купался в лучах всеобщего ажиотажа. Никогда еще он не получал сразу столько приглашений на всевозможные вечера, именины. Ездил не ко всем, а с большим разбором, держался интригующе, а на прямые просьбы о пригласительном билете отвечал, что помещение слишком мало и сам художник возражает против многолюдия, ибо тогда его работы будет неудобно смотреть. Вот со следующего после вернисажа дня — милости просим.

Наконец, знаменательный вечер настал.

* * *

Выставка расположилась в обособленном крыле дома, выходившем дверью прямо на улицу. Здесь, в этой удобной квартире, Аркадий Сергеевич жил уже целый месяц, после того как съехал из дома примы. Произошло это по не вполне понятной причине, потому что никакой заметной окружающим ссоры с обитателями усадьбы у Поджио не было, однако некоторые самые прозорливые наблюдательницы отметили, что по времени это перемещение совпало с эмиграцией Наины Георгиевны. На первом этаже квартиры находился просторный салон, где разместилась собственно выставка, и перед салоном еще гостиная. Второй этаж представлял собой две комнаты: одна служила Аркадию Сергеевичу спальней, в другой же, наглухо завесив окна, он устроил фотографическую лабораторию, столь диковинную для сегодняшних дней.

Приглашенные собирались не вдруг, а постепенно, поэтому предусмотрительность хозяина, приготовившему в салоне стол с закусками, была оценена по достоинству.

Едва не первыми прибыли Степан Трофимович Ширяев и Петр Георгиевич Телианов, что окончательно опровергло предположение о ссоре между Аркадием Сергеевичем и жителями дома Татищевой (известной нам примы). Ширяев был бледен и напряжен, точно предвидел от выставки какую-то для себя неприятность, зато молодой внук пристарелой актрисы держался весело, много шутил и все норовил украдкой сунуть нос в запертый салон, так что организатору мероприятия пришлось взять проказника под особый присмотр, хоть и трудно было это сделать, ведь многие пришли в необычных костюмах и масках, и уследить за юрким юношей в этой аляпистой толпе было сложно.

Кроме того со стороны художника были приглашены Донат Абрамович Сытников и Кирилл Нифонтович Краснов. Прима Татищева, хоть и оправилась от болезни, из усадьбы еще не выезжала, да, если б и выезжала, вряд ли удостоила бы посещением мероприятие со столь помпезным названием, да еще и причастное к нелюбимому ею «щелкунчику» (именно так в конце концов стала она называть фотографа очевидно, имея в виду щелканье, которое производил при съемке фотографический аппарат).

Гостей со стороны хозяина было приглашено больше: Владимир Львович со своим неразлучным секретарем — охранником Черкесом и, предводитель края граф Гавриил Александрович (на сей раз с супругой), несколько либеральных друзей из числа самых доверенных и проверенных, и еще приезжая из Москвы — некая Серафима Викторовна Соленцева, прибывшая в Заволжск не так давно, но уже успевшая подружиться со всеми столпами заволжского общества.

Супруга актера и хозяина мероприятия Шестого к участию в «Бале-Маскараде» допущена не была из-за невосприимчивости к искусству и вообще явной своей неуместности при наличии Бубенцова, который за прошедший срок успел стать местным сердцеедом.