Возвращение давно забытого прошлого (гет)

Очухиваюсь в плаще Хана, лёжа с ним рядом на траве. Рука непроизвольно тянется к сочной растительности. Она мокрая от росы. Почему-то вспоминается момент настолько далёкий, что он кажется просто картинкой. Тогда я стояла под дождём. А что теперь? Я просто в неведении. Вечереет, на небе зарево. Никогда не думала, что залюбуюсь этой картинкой природы. Ведь я могла смотреть на неё каждый день. А заметила только сейчас. Вечернее солнце нисколько не согревает, оно опускает прощальные лучи на землю.

— Почему мы здесь? — спрашиваю не своим, чужим хриплым голосом.

— А зачем нам быть там? Нас с тобой не в чем обвинить.

— Но как же?..

— Это только моя вина, не твоя, — Хан смотрит в небо.

Один этот вид завораживает меня, но я с придыханием продолжаю:

— Так ведь… мы, получается, на одной стороне.

— Вспоминаю одну деталь, которая всегда меня забавляла: ты слишком прямолинейна и наивна. Скажу тебе это, скажу один-единственный раз — у нас с тобой отдельная сторона, — Хан пристально смотрит на меня и снова отворачивается. — Она ни моя, ни твоя, ни Кирка. Только наша. Если не будет одной из составляющих, не будет и этой стороны. Логично и понятно?

Улыбаюсь. Ему сложно говорить такие тёплые слова. Он обязательно разбавляет их колкостями или холодными утвердительными словами. Я понимаю, он никогда не был нежен. Раньше. Теперь же в нём будто что-то проснулось. Он не изменился, это, увы, будет сложно. Что вы — изменить Хана Нуньен Сингха может лишь чудо. Я совсем не чудесна, никакой магией и хитростью не обладаю. Но, возможно, я позволила Хану вспомнить те детали, которые он мог забыть по вине доктора Блэка или своей собственной ярости.

Мы с ним вытерпели достаточно, чтобы осознать, что можем доверять друг другу. Для меня ужасно больно строить отношения, которые уже когда-то были построены. Мы даже не знаем, насколько близко можно подойти, насколько дерзко можно ответить. Точнее, я не знаю. Хан может позволить себе всякое. Я удивлена, что после происшествия на его корабле он ни разу не притронулся ко мне с его грубой и требовательной силой. Ни разу больше он не поцеловал меня и не воспользовался мною, как бы выразился доктор Блэк, «по назначению». Это путает меня. Я не знаю, хотел бы Хан, чтобы то, что было между нами раньше, вернулось. Или?.. Или он замышляет что-то другое? Я стараюсь держаться с ним сдержанной, но не могу не проявить дружелюбия, даже привязанности. Он же... По крайней мере, он не бьёт меня и не кричит. Могу считать это проявлением нежности. Хочу считать это таковым.

За те три дня, которые мы скрывались от Блэка, пришлось пережить много невзгод. В какой раз — не помню — Хан убедился, что я ему предана как никогда. Хочется сказать ему спасибо, но просто беру его за руку, слова не идут, как бы я ни пыталась их из себя выдавить. Он ничуть не удивляется, но и не реагирует на моё прикосновение. Мы скитались, опасность подстерегает нас на каждом шагу. Что такое спокойствие? Могу ответить, что это то, чего нет у меня.

Хан что-то вспомнил, а вот со мной делиться не спешит. В моей памяти искрами, короткими фрагментами что-то всплывает. Связать это в единую картинку не получается.

— Прости, Джон, — меня забавляет называть его так, — моя затея не удалась…

На душе погано.

— Это Кирк глупец, — «Джон» пролетает мимо Хана, он даже не поправляет меня. — Я удивился, что он вообще выслушал. А как быстро он запаниковал и отпустил нас! А! Он не имеет власти над массой таких же глупцов, как и он. Боится. В любой другой ситуации я бы не стал терять момент и убил его. Растяпа Кирк.

— Он милый.

— Милый? Хм… Раньше ты бы так не сказала.

— Чего бы это? Боялась тебя?

— Ты и сейчас боишься. Просто ты переосмыслила понятие страха.

— Что со мной было, Хан? Отчего я оказалась невесть где, сколько я там пробыла? И что со мной было? Что это за сон? Стазис?

— Это был Плутон, наверное. Не помню точно. Да, стазис. Ты бы не проспала так долго. Только вот странный стазис. Тебя завели, как будильник. Ты отреагировала на что-то, на какой-то раздражитель, и проснулась. Не проси большего, я сам не вспомнил. Ты имеешь власть над Кирком, ты имеешь влияние на меня, ты держишь в страхе Блэка. Тебе достаточно этого?

— Нет.

— Другие вопросы — не сейчас. Я устал.

Хан отворачивается и пытается уснуть.

— Мы ведь лежали так когда-то? Сейчас в моей голове промелькнул момент…

— Угу.

— Ты был груб со мной.

— Меня интересовало твоё тело.

— И только? Да, именно так. Ты обошёлся со мной тогда не очень хорошо… А теперь, что же теперь?

— Тогда я не подозревал, что у человека может быть душа. А теперь… есть вероятность, что я ошибался. Ты вела себя всегда подобно человеку, но никогда не опускалась до уровня человечишки. Это меня и поражало.

— Нынче, чтобы вести себя, как подобает человеку, нужно стать сверхчеловеком.

Хан усмехается и молчит. Понимаю, что это намёк на то, что и мне пора заткнуться. Но его слова разливаются по моему телу приятным теплом. Спокойствие длилось недолго. Где-то неподалёку, кажется, западнее места, где мы обосновались, слышны крики о помощи.

— И что нам делать? — спрашиваю я, так как реакция на крики у меня обострилась до предела.

— Просто не дёргайся.

Такой ответ меня не устраивает. Да, я припоминаю, что Хану никогда не было дела до чьих-то там бед. Но теперь он со мной, а у меня такое чувство, что мне-то, да, именно мне до всего есть дело! Всё бы ничего, но слышать плач детей невозможно. Сколько нам так отсиживаться? У меня есть смелость, а у Хана сила и выносливость. Так мы, есть такая вероятность, сможем обратить Джима к себе благосклонно. Ведь никто не отменял нашего поиска помощи.

Подрываюсь с места и мчусь на эти крики. Мною движет странное нечто. Казалось бы, сиди да сиди, столько пережить за небольшой промежуток времени — это непросто. Тем более для меня, мелкой неприметной особи женского пола, которая не помнит, кто она есть. Наверное, я окончательно хочу вывести Хана из себя. Он, конечно, вспомнил, кто я, знает он больше, но помалкивает. Меня это раздражает. Не хочу считаться с его предрассудками, пришибёт, ну… Так тому и быть! Все эти люди страдают по вине Блэка, но с каждой смертью ведро грязи выплёскивают на имя Хана. Этого тоже нельзя потерпеть. Если уж Хан и хочет противостоять предателю, то ему нужно заручиться поддержкой других.

— Дурочка, остановись! — голос Хана нисколько не дрогнул, это был приказ, а не просьба.

Хм, да уж, остановлюсь! На месте. Жилые дома пылают, а испуганные жильцы бросаются врассыпную. Какое неистовство происходит! Столько лет, столько веков, а глупый человек не учится быть лучше, гуманнее. Всё те же проблемы и беды. Зачем все приспешники Блэка, сверхлюди и все те, кто хоть немного сильнее и хитрее обычных людей, ЗАЧЕМ они это делают? Ведь такими варварскими способами они нисколько не подтверждают торжество своей натуры.

Помогаю одной женщине вывести ребёнка из огня. По её губам читаю что-то наподобие «Спасибо».

— Глянь-ка! Уолт! — замечает меня один из экипажа Блэка.

Помню этого парня. У него кривые зубы, судя по всему, и душа такая же. Чуть ли не получаю пулю в лоб при попытке помочь мужчине. Его зашибает огромная балка сверху, а меня в самый последний момент спасает объятие Хана. Он крепко прижимает меня к себе и сквозь зубы процеживает:

— Ты совсем из ума выжила?

— Как я могу остаться в стороне?

— Просто и молча!

— Вот и стой! — обиженно отталкиваю Хана и бегу дальше.

Но совесть меня мучила непродолжительно.

— Что вы стоите столбом? Хватайте оружие, всё, чем можно защищаться! Вперёд! — командует Хан мужчинам.

Все, кто в состоянии слушать, делают, как он приказал.

— Но… кто Вы?

Радости моей нет предела — они не знают, кто он! Они не узнали в нём Хана.

— Джон Харрисон.

Призыв действует, и мужчины отбиваются всем подряд от обидчиков в чёрных масках. Как интересно, стоило только подсказать, дать эдакое символическое разрешение, как люди ринулись делать всё то, что могли сделать и без нас. Они готовы на всё. И не важно, что руководит этим всем незнакомый мужчина. Знай бы они, кто он… А если бы и узнали? Им теперь не важно, что было «до». Сражаются. Какой же это странный механизм — людской.

Для Хана никакого труда не составляет придушить трёх, а то и четырёх мужчин, которые когда-то, не так давно, служили ему. Обидно ли это, убивать того, кому в какой-то степени доверял? Думаю, Хану плевать. Больше его интересует то, что пообещал им Блэк. Что он сделал так, что вся команда, кроме Кси, отвернулась от Хана?

У меня в руках лёгкий пистолет, у Хана же что потяжелее да помощнее. К нам присоединяется ещё с пару десятков человек. Вскоре я снова теряю сознание, проваливаясь в тёмный омут, где меня преследует тошнота, острая боль и ужасные звуки прошлого. Там кричу я, та самая я, которую Хан мучил и истязал, когда ему вздумается. Его забавляло доставлять мне боль. Но самой большой болью было то, что я по-настоящему полюбила его тогда… А он знает, интересно? Возвращаюсь к реальности после череды болезненных воспоминаний. Руки сами прижимаются к телу, а пальцы сжимаются в кулак.

— Всё хорошо? — спрашивает меня одна из спасшихся женщин.

— Отлично.

— Господи, взгляни на её глаза! — говорит другая, указывая на меня пальцем.

Не важно, что там с моими глазами, рвусь в бой.

— К ЧЁРТУ ОТСЮДА, ТВАРИ! — завершаю я нашу небольшую битву.

Все, кто выжил, бегут прочь. Их не так и мало, но силы точно поубавилось. Люди же обнимаются, улюлюкают вслед врагу и бросают весьма опрометчивые проклятия. Хан смотрит на меня со страхом. Что не так?

Потерь оказалось немало. Но это стоило того хотя бы потому, что к Хану подходит девушка и говорит слова благодарности, целуя его в руку. Это повергает в шок его, но не меня. Я делала точно так же. Только Хан забрал у меня всё, что могло бы определить меня как личность. Он оставил в моём сознании только себя. А я благодарила его и целовала его руки.

— Повезло, тебя не узнали, — с ноткой презрения говорю я, но тут же понимаю, что нужно было сказать это иначе.

— Да, на время я Джон Харрисон.

— А я Лара Уолт.

— Мало в тебе Лары Уолт. Два лжеца, что ты, что я.

— Сегодня мы были хороши! Разве нет?

— Поглядите, глаза! — меня нашла та женщина, которую я чем-то испугала, пока приходила в себя.

— Нет же, всё как и было.

— Господи, они были…

Женщину уводят, а её подруга напоследок говорит:

— Похоже, ума лишилась.

— Что не так с моими глазами?

Хан смотрит на меня с интересом. Он облегчённо улыбается.

— Нет, ничего. Она не в себе.

— Я напугала её, похоже.

— Наплюй. А теперь оставь меня на время.

И снова приказ. И только сейчас до меня доходит, что я подтолкнула Хана совершить то, что ему не свойственно! Он помог. Никакой тирании. Для меня это в порядке вещей, но вот для него ли? Как же теперь плохо ему на душе. Я бы всё отдала, чтобы точно узнать, о чём он думает. Его душа частично закрыта и от него самого. Меня приглашали в дом погреться и отдохнуть, приглашали рассказать о том, кто мы. А я отказалась, оставшись верна человеку, который может обдумать всё, что произошло и просто убить меня. Хорошо, что тут закипела жизнь. Пусть они лучше ждут очередного нападения и сплотятся так, чем никогда не узнают друг друга по-настоящему. Хана нигде не замечаю, поэтому прячусь в ближайшей подворотне. Тут много баков с мусором, здания высокие, негде спрятаться.

Полнолуние. Мне не по себе. Дрожу от страха и холода. Огня в огромном баке с мусором нет, лишь едкий дым. Меня бросали так, да не один раз. Эти воспоминания накатывают... Так вот я постепенно потеряла всех знакомых, друзей и семью… Отняли у меня их сразу, а вот терять их в себе я начала позже. Это было больно, будто от тебя кусок отрывают, а на его место пришивают ядоисточающий мешочек с пустотой. Так я потеряла и себя. Горячие бусины слёз капают мне на ладони.

«Бедная Бара осталась одна, Хан Нуньен Сингх тому есть вина», — эти слова проносились в моей голове не раз. Очень грустная колыбельная убаюкивает меня в чужом месте.

Сильные руки прижимают меня к тёплой груди.

— Упёртая и вредная Бара не знает границ в своём бездумье…

Хан осознал что-то важное раньше, чем я. Я просто его верная шавка… И так нас бросает от одной беды к другой. Хан просто делает что-то похожее на восстание, ничем не руководствуясь. Ополчение уже собирается. Я бы хотела верить, что в Хане проснулось что-то такое, что он долго прятал ото всех. Когда человек что-то долго скрывает в себе, твердит, что этого нет, — оно либо умирает вместе с ним, либо прорывается нерегулируемой струёй.

— В тебе есть человек, Хан, — говорю я как можно теплее и добрее.

— Пожалуй, нет.

— Но ты помогаешь тем людям. Ты…

— Я не убил тебя тогда, значит, был повод. И сейчас не убью. Мы оказались в этой ситуации из-за тебя, но из-за тебя же мы до сих пор живы.

Так, выходит, Хан не убивает меня лишь из выгоды?

— Что ты имеешь в виду? Моя вина?

— А разве нет? Ты взбунтовала Блэка, что он так быстро решился на этот шаг.

— Он готовил это!

— Может, он бы и отказался от этой идеи. А завидев тебя, он тут же решился. От страха.

— А то, что ты…

Боль пронзает каждую клеточку моего тела. Валюсь на землю и катаюсь из стороны в сторону, чтобы хоть как-то заглушить это. В ушах звенит, да так, что я не могу слышать потом несколько минут. Поднимаюсь.

— Ты виноват не меньше моего, — говорю просто.

Хан хватает меня за запястье и больно сжимает.

— Сейчас тебе бы стоило заткнуться.

Отталкиваю его. Во мне просыпается желание кричать и бить. И бить, причём, живую материю. Сама себя не понимаю. Честно, я желаю придушить Хана. Но я сдержанно ухожу прочь. Возвращаюсь под вечер.

— Надо что-то решать… — рассуждает Хан.

— А что тут решать, нужно надеть голову Блэка на кол перед этими людьми!

Хан снова с ужасом глядит на меня.

— Бара?!

— Ой… — неосознанно бью себя по губам. — Прости! Само с языка слетело.

Кстати говоря, мы не останавливались на одном месте. Мы давно уже миновали несколько городов, люди Кирка нас не преследуют так явно, как то было ещё пару дней назад. Я обессилена и обескровлена. Помощь людям — это крайне хорошо, но вот ближе к Блэку от этого не станешь. Хан отказывается идти дальше, так как не видит в этом смысла. И он прав. Ему-то какой прок от всего этого? Я снова планирую наведаться к Джиму, но сделать это тихо, чтобы только он и знал.

— Именем «Энтерпрайза» я приказываю вам…

Голос мне знаком.

— Знакомый голосишко!

— И мне тоже, — киваю.

Выглядываем из-за угла и видим Кэрол Маркус, которая пытается спасти бродячего мальчишку от патруля людей Блэка.

— Как мило, я погляжу на смерть мисс Маркус, — Хан потирает руки.

— Мы не можем её бросить!

— Опять твоя доброта. Перестань, не то я разозлюсь на тебя, а не на неё.

— Хан! Я не позволю ей умереть!

— Скажи, давно ли ты прослыла её подружкой?

— Нет, мы не были подружками…

— Да, потому что вы и не могли быть ими по определению. Кирк сдал тебя мне не без её участия. И тебе жалко эту падаль. Как по мне — пусть убивают.

— Но Хан! Мы можем спасти её и привести к Кирку! В благодарность он не сможет нас убить, — как мне пришли эти мысли — не знаю, видимо, в критической ситуации это случается само собой.

— А вот это было умно, Бара. Молодчинка, — Хан целует меня в лоб.

Хочется растянуть момент, но нужно мчаться к Кэрол, так как её тащат к месту расстрела. Там собрана огромная коллекция трупов. Бедная девушка визжит от ужаса.

— Нелюди!

Мальчишку убивают сразу. Я зажмуриваюсь и сбиваю с ног одного из «чёрных масок». Хан разбирается с остальными. Всё же Кэрол достаётся напоследок, она получает пару ножевых ранений. Я всё это пережила — она и подавно переживёт. Выглядит она здоровее и сильнее меня.

— Учти, Бара, если этот план прогорит, я убью Кэрол Маркус, Кирка, а потом и тебя.

— Не прогорит, — обещаю я сама себе в первую очередь.

Так вот мы и тащим на себе дорогую для капитана Кирка жизнь. Насколько дорогую, сказать не могу, но то, что Хан мне рассказывает по пути, заставляет задуматься. Хан немало насолил каждому из «Энтерпрайза». Стоит ли мне вести его на казнь? Нас казнят в любом случае, вопрос лишь в том, кто быстрее нас найдёт. Мне хочется надеяться, что мир не настолько прогнил. Что-то в моём левом глазу застревает острой болью, и с каждым миганием я вижу всё вокруг темнее и мрачнее. Хорошо, что только левым глазом.