Возвращение давно забытого прошлого (гет)

Я совсем не понимаю, что происходит. Кто-то теребит меня за плечо, да так нежно, так бережно, будто бы не хочет нарушить мой сон, но понимает, что проснуться мне необходимо. Я же улыбаюсь, бурчу что-то и отворачиваюсь. Нет, этот кто-то продолжает меня будить. Только никаких слов. А я так хотела бы услышать голос этого… существа. Понимаете, трудно определить, кто тебя будит, потому что в нашей Вселенной бесчисленное количество существ. Я не могу угадать, кто это. Но руки его очень напоминают человеческие. Это не щупальца, это не когти, не лапы. Руки, определённо. Они такие холодные. Мне и без того холодно. И с каждой секундой я чувствую этот леденящий тело и душу, подступающий всюду холод. Я открываю глаза, но никого подле меня нет. Только чёрная дымка окружает место, где я лежу.

А что бы было, если бы так рождались? Если бы рождение происходило именно так? В общем-то, различий тут мало. Что при рождении ты кричишь и не знаешь, для чего ты вылез из уютной утробы матери, что сейчас, при моём пробуждении, я не знаю, зачем я проснулась и что мне делать. Только я точно знаю, что это не было моим рождением. Я прекрасно понимаю, что то лишь пробуждение. Я завидую тем, кто просыпается поутру и знает, что его ждёт сегодня. Я завидую всем тем, кто просыпается и видит свет. Я завидую тем, кто проснулся для того, чтобы жить дальше.

Я же разбужена в холодной тёмной комнате, стены которой покрыты липкой грязью и мхом. Тут холодно и неуютно. Даже не знаю, кто смог разбудить меня. Я не понимаю, откуда я здесь. Я могу рассуждать о том, что мне завидно, могу рассуждать о том, что я просто спала. Значит, у меня есть представления о том, что такое семья, что такое дом. Но вокруг меня ничего кроме голых стен и выступа, холодного каменного выступа в стене, на котором я и лежу. Я вижу потолок, такой же противный и склизкий, как и стены вокруг. С него капает холодная вода. Прямо мне на лицо. Удивляюсь, ведь вода чистая, не смотря на ужасную обстановку вокруг.

Как я здесь оказалась? Зачем я здесь? Кто я? Смотрю на себя, присаживаюсь на выступе. Ноги свисают, не касаясь пола. Я, видно, невысокая. Мои руки нежные, с тонкими длинными пальцами, чем я занималась до пробуждения? Что я делала? Почему мои руки настолько не утруждали себя работой всё то время, пока я жила? Я же не ребёнок, я чувствую. Я знаю, что я и не подросток. Я взрослая. Тут нет зеркала, чтобы взглянуть на себя. Но думаю, я не настолько взрослая, чтобы уже обзавестись семьёй. Но и не настолько юная, чтобы беречь свои руки так, как были сбережены мои руки. Я в длинных кожаных сапогах, черных штанах с глубокими карманами и в серой водолазке. Никаких узоров на моей одежде, ничего того, что бы могло мне подсказать, откуда я. Только бирка с внутренней стороны моего рукава говорит мне одно: «Лара Уолт». Значит, меня зовут Ларой Уолт. Но это мало что объясняет.

На удивление я не волнуюсь, не боюсь. Мне просто холодно, отчего я поёживаюсь и дую время от времени на свои ладони, прижимая их к губам. Мне просто обидно, что меня разбудили. Я бы и сама проснулась, как мне думается. Если бы я проснулась сама, то знала бы, где я и что мне делать. А меня бесцеремонно разбудили и бросили. Завидую вам, тем, кто никогда не окажется в том месте, где нахожусь я. Завидую вам, но и в то же время желаю, чтобы вы никогда не были в таком положении, в котором я нахожусь сейчас. Ужасное положение. Ничего не знаю, ничего не понимаю.

Покачиваю ногами в разные стороны, смотреть в этом помещении не на что. Всё противное для моей женской психики настолько, что мне только и остаётся, как думать, прыгать ли на пол или же остаться на более-менее чистом выступе, на моём «ложе». Вряд ли я теперь усну так крепко, как спала до этого. Всё же, превозмогая своё отвращение и личные принципы, которые, как оказалось, у меня имеются, я раскачиваю ноги и прыгаю на пол, перескочив через лужу, которая как раз успела образоваться под моим выступом. Гулкое эхо растекается по комнате мгновенно, ведь прыгаю я не бесшумно. Эхо кажется мне тягучим веществом, которое противно растекается не только по комнате, но и по мне самой. Как противны звуки в этом помещении. Как же тут скверно!

Я выхожу из комнаты с таким брезгливым видом, коих вы давненько не видывали. Нет, я не брезгую чужими стаканами, чужой одеждой, чужими взглядами. Но я очень брезгую такой обстановкой. Да, это я тоже вдруг поняла, открыла в себе, сама не понимаю, каким образом! Теперь меня ожидает точно такой же коридор. Что ещё хуже. Он узкий, но куда длиннее комнаты. Значит, идти придётся дольше. Я решаюсь пробежаться. Как только я достигаю конца коридора, оглядываюсь. Неприветливая комната смотрит на меня с ненавистью. Она не хочет отпускать меня так скоро. Кажется, эхо от моих шагов сейчас же превратится в голос, и комната заговорит со мной. Она скажет, что я ничтожество, что я не имею права покидать этих стен. Скажет она это и сожрёт меня. Но я не боюсь. Шагаю дальше, ведь комната и коридор позади.

Теперь меня ожидает лестница. Она чище, на ней нет слизи и воды. Зато много пыли, которая поднимается столбом у меня под ногами. Мои сапоги забрызганы слизью, а теперь на неё поверх наседает пыль. Этой пыли несколько веков, похоже! Знаете, я чувствую такую боль во всём теле, слышу, как скрипят мои кости, мне кажется, что я нисколько не моложе этой пыли, пусть и выгляжу как молодая особа. Да, я успела разглядеть себя в отражении одной из луж. Выгляжу не старше тридцати лет, думаю, мне даже чуть меньше этого. Я и вправду невысока, у меня тонкий аккуратный носик, тонкое личико, напоминающее своей формой острое сердечко. Глаза у меня впалые, но это от того, что я очень истощала. Не стала всматриваться дальше, так как все стены, каждый кирпичик этого помещения желают меня уничтожить. Слышу, как они шушукаются между собой. Как они ненавидят меня, о, я чувствую это!

Ближе к выходу поскальзываюсь на ступеньке, так как и там с потолка капает вода, которой я не заметила. Лечу вниз, встречаюсь с землёй ладошками в первую очередь. Как я думала, отчего мои руки такие изнеженные, вот они и встретили первые царапины. На ладошках сочится кровь, слёзы непроизвольно выступают на глазах. Почему я так невнимательна и неуклюжа? Утираю слёзы тыльной стороной ладони, а сами руки пока что остаются в грязи и крови. Ищу лужу, где могла бы отмыть их. Ужасное ощущение, ранки горят, потрясываю ими, чтобы хоть как-то отвлечься от боли. Не могу даже коленки отряхнуть.

Выхожу из помещения, тут же слышу скрип половиц и треск камня. Отбегаю в сторону и снова падаю, так как не успеваю сообразить что-то более уместное. Сооружение, которое и домом-то назвать нельзя, тюрьма, скорее, тут же рушится и распадается на множество кирпичиков и камушков. Всё это летит на неизведанные глубины обрыва, у которого я не вижу ни конца, ни края. Понимаю, что ладошки я замарала ещё больше. Мне досадно. Теперь и вернуться некуда. Бреду по пустой дорожке. Тут нет ничего. Ни растительности, ни камней, ни хотя бы ветра. Здесь ничего нет. Я вижу где-то вдалеке яркую планету, она светит очень ярко, но я не понимаю, что это. Наверное, я там никогда не бывала. Вокруг меня пустота и тьма. Нет звёзд, нет ветра, нет жизни. Только я. И та яркая планета вдалеке.

Снова даю волю слезам. Я совершенно не понимаю, куда мне держать путь. Я не понимаю, кто я. Я знаю только лишь одно, помимо того, что мне удалось каким-то чудом выяснить о себе: мне нужен Хан Нуньен Сингх.

Я стою с окровавленными руками и спокойно смотрю на свою жертву, которая ещё минуту назад была полна жизни и энергии. Я снова убил. Ну и что? Хах, да, мне было всё равно до того момента, пока я вдруг не осознал, что эта девушка, лежащая у меня под ногами в луже собственной крови, ничего мне не сделала. Она никак не провинилась передо мной.

Я легко переступаю через чужие судьбы, жизни, трупы. Я легко приношу смерть, сам её избегая. Но в этот раз что-то ёкнуло у меня слева. Что-то, что никогда прежде меня не беспокоило, что не подавало признаков жизни. Неужели сердце?

Дико хохочу от этих мыслей. Постепенно смех мой стихает, я опускаю голову и задумываюсь. Виной этому моему сомнению стал не труп девушки. Нет, трупов я повидал много. Многим из них я был причиной. Нет, тут что-то другое. И меня раздражает, что я не могу понять, я не могу даже представить себе, что же это такое!

Скрежет зубов раздаётся по всему пустому помещению. Я убиваю для устранения преград и проблем на своём пути. Я убиваю. Но теперь же, с каждым днём всё больше я отнимаю чужих жизней, сам того до конца не осознав. Плевать, в общем-то. Но что же тогда не так?

Беру её ещё тёплое тело на руки и несу в жилой отсек. Нужно отнести её поближе к тем, кто мог бы хоть как-то о ней позаботиться, устроить похороны. Бросаю труп и исчезаю. Вижу, как возле неё собралась уже приличная толпа зевак. Меня же им видеть не стоит. Совсем вот не нужно. А то прибью и их. Не стоит. Это совсем не значит, что я хочу их жалеть. Но как-то мне неспокойно.

Появилась какая-то странная причина, которая не даёт мне этого покоя, который царил во мне всё это время и дополнял апатию к остальным. Я забавляюсь сам над собой. Ведь такого я раньше не наблюдал.

Мой немногочисленный экипаж ждёт капитана, думаю, не стоит заставлять их ждать. Не стоит задерживаться. Возможно, мои обязанности отвлекут, и я забуду об этих бреднях!

Получается отвлечься. Но к вечеру я опять думаю, высматривая что-то в окне.

— Вас что-то беспокоит, капитан? — спрашивает меня доктор Блэк, невысокий мужчина с яркими скулами, густыми бровями и огромными синими глазами.

— Нет, доктор, ничего.

— Вы выглядите устало, — не унимается тот, его юный голос никак не сочетается с его видом.

— Ничуть, — отвечаю я крайне сурово.

Доктор вздыхает:

— Говорят, появилась какая-то активность на… думаю, Вы понимаете, какую планету я имею в виду, капитан… — доктор боится продолжить. — Не странно ли это?

Я сразу понял, о чём он. Но на той планете нет места каким-то активностям! Там нет ничего, что бы могло меня заинтересовать… и вдруг!

— Что? — кричу я во всю силу своего голоса.

— Это не подтверждено, — тут же испуганно тараторит доктор Блэк, — возможно просто какая-то тварь забрела не туда, куда нужно… Я просто докладываю Вам, капитан.

— Отлично, — ответил я спокойнее.

А сам тут же погружаюсь в пучину беспокойных мыслей. Они бьют меня, хлещут со всех сторон, но всё зря. Мне всё равно не больно. Эти беспокойные мысли похожи на старания глупого Кирка меня покалечить. Как же они смешны: эти мысли и капитан Кирк! Только вот о капитане «Энтерпрайза» я могу и не думать некоторое время, а вот изгнать беспокойство сейчас у меня не получается. Что ещё за активность? Что за вторжение в наш мир?

— Но если это не тварь, капитан, то, — доктор нервно сглотнул, — то этот кто-то… вторгся.

— Нас это как касается? — я стараюсь всем своим видом, каждым своим словом показать, как же мне всё равно.

А разум усердно борется с чем-то давящим мне… в левую часть груди. Морщусь от неприятного ощущения, будто меня насквозь проткнули кинжалом, тонким и острым.

— Однажды, капитан Хан, мы не обратили внимания на подобное событие — и вот Джеймс Кирк у штурвала…

— Просто помолчите, доктор Блэк, — прерываю его я.

Он затыкается. Ещё бы. Я могу отсечь ему голову, не прилагая почти никаких усилий. А надо ли это ему? Да и мне не надо, он очень толковый доктор. Я просто не настроен на такие разговоры и не желаю настраиваться на них! Убить доктора, который приносит крайне много пользы, я не хочу, это невыгодно и глупо. А я не глупец! Убить доктора — это проявить свою бесконтрольность. А я всё ещё контролирую себя! Иногда…

— Простите, капитан! — доктор Блэк удаляется за дверь.

Я же так и не поворачивался к нему, стоя у окна. Не вижу жизни за ним, да и не жизнь я там высматриваю. Там лишь много огней и ярких вспышек. Сплошной хаос из света и красок, где не существует понимания красоты или гармонии. Только беспорядочные тона, среди которых иногда мелькают яркие пятна.

Эта игра красок меня успокаивает. Забываюсь, пока вдруг в моей голове не вспыхнул образ хнычущего существа, но как только я попытался собрать его воедино, представить себе полную картину этого образа, тут же всё забылось. Я облегчённо вздыхаю и улыбаюсь сам себе. Прозрачное отражение в окне улыбнулось мне, дикой, ликующей улыбкой. Ах, вот он каков Хан!

— Вы убили Ирму, капитан? — раздосадовано спрашивает доктор, заглянув за дверь.

— Да.

— Боже… — доктору не стоило долго объяснять, он и так понял причину смерти девушки. — Вы же так рядом с собой никого не оставите!

— А ты думаешь, Блэк, мне кто-то нужен?

— Пока что — да.

Как же этот доктор был прав! КАК ЖЕ ОН ПРАВ! Но я лишь с укором гляжу на него и снова отворачиваюсь к окну.

— Не смею Вас беспокоить, капитан. Мы займёмся похоронами Ирмы.

Доктор снова покидает меня. Я касаюсь ладонью стекла и опускаю голову.

«Помоги мне понять», — проскальзывает мысль в моей голове, а я даже не понимаю, кого прошу о помощи.

Как только я поднимаю взгляд, вместо своего привычного прозрачного отражения вижу чьи-то впалые глаза, и тонкие пальцы коснулись, казалось, моей ладони, приложенной к стеклу. Тут же убираю руку, точно обжёгся.

— Чертовщина! — восклицаю я.

Я оказываюсь в кресле так быстро, что сам удивлён своей прытью. Меня редко что удивляет, и я сам себя удивлял не часто. А тут вдруг…

Медленно и долго, нудно и протяжно тянутся какие-то звуки по всему помещению, где я нахожусь. Долго, долго, долго… и всё же снова возвращаюсь к своему любимейшему состоянию апатии.

Что со мной произошло? Я пока не выяснил. Но клянусь всеми своими силами и могуществом, что выясню! Я клянусь, что найду виновника этих странных дел и ничто больше не заставить левую часть моей груди беспокоиться! Эта тайна от меня никуда не денется. Я размажу её под своими ногами подошвой сапога и забуду, как всех тех людей, коих лишил жизни.

Сегодня мы спокойны, Сан-Франциско, кажется, спит. Да и что ещё делать в мирное время? Я бы тоже поспал, но ночью мне помешали две сногсшибательные красавицы, а днём мне не даёт спать Спок. Он постоянно что-то строчит, пытается и меня привлечь к делу. Но я никак не могу собраться с мыслями, за что и получаю мысленный упрёк Спока в лености. Я уже научился понимать, что бы Спок хотел сказать, но умолчал в который раз. Иногда, конечно, с ним сложно разговаривать, а понимать и того хуже. Но сегодня он в добром расположении духа, похоже, раз не упрекает меня в глупых выходках. Его лица без эмоций и спокойного тона речи достаточно, чтобы понять, что он не обеспокоен.

Я решаю выпить кофе, чтобы наверняка не уснуть и не ввести Спока в то самое состояние, когда бешенство кипит внутри него, а он мне говорит, что «не по уставу, Вы, капитан, живёте». Невыносимо порою! Усаживаюсь за стол и делаю вид, что читаю. Лучше так, чем просто пить кофе.

— О, капитан, смотрю, Вы занимаетесь делом, — процедил Спок. Внешне выглядит довольным.

Я киваю. Такое спокойствие мне нравится, но я прекрасно понимаю, что это не продлится вечно. Как бы мне того ни хотелось…

Всё же засыпаю, отвернувшись от коммандера Спока. Да, я уснул, мне удалось поспать, но я очень жалею, что Спок тут же не дал мне пинка и не разбудил меня.

«…стою напротив Тауэра. В Лондоне я бывал часто, хотя позволить себе частые путешествия по Земле я не мог. Слишком много у меня было путешествий по другим планетам. Лондон, как и всегда, приносит в мою душу холод, окропляет моросью с неба. Поэтому я и люблю Сан-Франциско — там теплее. Там я чувствую себя живым. А в Лондоне… мне кажется, что я уже мёртв. Но меня волнует это меньше всего. Меня не волнует ни дождь, ни Тауэр, ни сам Лондон. Меня волнует фигура впереди меня. Я не поспеваю за ней, как бы ни старался. Эта фигура представляет собой сплошной плащ в пол с капюшоном. Мне даже кажется, что я иду не за человеком, не за существом, а просто за летящим по ветру плащом. Вокруг ни души, но даже в этом случае я не мог себе объяснить, с какой целью я иду за этим «призраком».

Чем я быстрее иду, тем дальше от меня становится эта фигура. Чёрт возьми! Почему же я продолжаю идти? Брось это дело, Джим, брось! Почему я так заинтересован в том, чтобы догнать этого незнакомца?

В моём сердце селится страх. Неужели это… он? Неужели снова Хан? Нет, нет. Не может этого быть! Только не снова! Только не Хан! Мы выстоим натиск, но скольких мы опять потеряем?

Я бегу изо всех сил. Мы почти достигаем Тауэра, когда фигура вдруг разворачивается ко мне лицом, но я вижу лишь капюшон и темноту.

— Кто ты?

Фигура молчит. Я же дёргаю капюшон, но вижу там вместо Хана…»

— Капитан! Проснитесь! У нас тут что-то новенькое.

Мистер Эрни заходит со Споком и сообщает, что он заметил какую-то странную активность на планете, жизнь которую давно покинула.

Я благодарен Споку за пробуждение. Но и в то же время я зол: подождал бы минутку! Я так и не узнал, кто там был. Кто бы это ни был, но точно не Хан. Я делаю вид, что не спал, потираю глаза, будто бы зачитался.

— Выясните, что это. Лишние тайны и загадки нам не нужны.

— Капитан, не кажется ли Вам, что это вторжение? — спокойно спрашивает Спок.

Страх не покидает меня. Я готов взвыть от того, что потерял то самое спокойствие, которым так наслаждался с утра.

— Нет, не думаю. Просто узнайте. Может, просто новая тварь. Или извержение…

— Узнаем, — кивает Спок и уходит.

А я остаюсь один в кабинете, роняю из трясущихся рук чашку с кофе и мысленно ругаю себя. Мне пора обратиться к психиатру, раз на меня так влияет глупый короткий сон!

Я иду уже много времени. Не ориентируюсь в направлении. Не вижу никаких признаков жизни. Просто иду. Поначалу я очень радовалась пробуждению, пыталась запомнить каждый свой шаг, движение, вздох. Но когда ты делаешь одно и то же очень долгое время — надоедает. Это я уже поняла. Моя бодрая походка сменилась унылым перемещением с места на место.

Картина тут не сменяется вовсе. Я вижу яркую звезду в небе, а сама иду по ветхой пыли. Тут до меня не ходили сотни, может, тысячи лет. Шагаю в никуда. Я хожу по кругу, возможно? Или иду на одном и том же месте, не передвигаясь? Чувствую себя белкой в колесе, да и то, она хотя бы знает смысл своего существования. А я вот не знаю. Зато вспоминаю, что когда-то видела белок.

Хочу погрузиться в сон снова. Я не могу припомнить ничего, что могло бы объяснить мне причину моего пробуждения. Как долго я спала в том ужасном помещении? Чем больше я видела, тем больше узнавала, вспоминала о себе. Но проблема в том, что кроме бесконечной дороги, пыли и яркого пятнышка во тьме я более ничего не видела. Я смогла понять лишь одно, я жила и раньше, и до сегодняшнего момента. Я жила.

Иду, но с горя бросаюсь на пыльную землю и начинаю рыдать. Вскоре мне и это занятие порядком надоедает. Снова поднимаюсь на ноги. Иду, иду, иду… меня не клонит в сон, не мучает голод. Зато жажда подступает неожиданно. Именно благодаря жажде, сковавшей моё горло тонкой проволокой, я вспоминаю и о сне, и о голоде.

Я не умею делать воду из пыли. Радует то, что я постепенно вспоминаю что-то о своих умениях. На эту бесконечность, которую заготовила мне эта планета, меня не хватит. Мне кажется, но, похоже, мои ноги хлюпают в сапогах… в моей же собственной крови! Сглатываю ком, который режет меня изнутри, будто бы колючку проглотила. Усаживаюсь в этой серой пыльной массе. Становится действительно страшно, страшно снять сапоги. Вдруг кровь хлынет фонтаном? Вдруг там всё настолько ужасно, что я не смогу больше ходить? Осознаю, что переживаю за себя, значит, не желаю сделать себе худо.

— Ну же, Лара, сделай хоть что-нибудь! — умоляю я сама себя и хватаюсь за правый сапог.

Моё имя звучит как-то странно, оно слышится мне совершенно чужим, неродным. Но я быстро забываю этот факт, так как он не даёт мне повода вспомнить ещё что-то о себе. Молю себя, молю, так как больше молить некого. Вдыхаю побольше пыльного воздуха и резко стягиваю сапог. Кровь не расплескалась вокруг, но наблюдать за пятками, которые стёрты чуть ли не до мяса — малоприятно. Выдыхаю. Минутное облегчение снова сменяется болью. Я бы хотела опустить ноги в воду, мне бы стало легче… понимаю, что тогда, когда я жила, вода была моим спасителем.

Вот оно, вот же оно, то самое ужасное чувство, когда ты не знаешь, что делать. Ты не понимаешь, зачем ты тут. А самое плохое: ты не можешь даже предположить, а справишься ли ты со всем этим? Выдержишь ли?

Как странно устроен наш разум: я не знаю, как жить, но и умирать желания нет. Я бы хотела уснуть, но никак не погибнуть, тем более в этом месте, состоящим из нескончаемой противной пыли. А так оно и будет, я умру здесь, деваться всё равно некуда.

Замираю. Ловлю мгновение. Ловлю его настолько быстро и чётко, что даже сердце не бьётся. Всё происходит быстро. Где-то я слышу отдалённый призыв о помощи. Не здесь, не в этом месте. А где-то там, где меня нет. Не сочтите меня за сумасшедшую, но этот призыв не извне. Он внутри меня. На него я и иду, оказывается. Как можно понять, куда идти, если пути нет? Ни дорог, ни способа эти дороги протоптать. Вся та тропинка, которую я прошла, тут же спряталась за пылью, которая поднялась от моих шагов и снова осела на своём месте. Бесполезно искать выход. Бесполезно верить в то, чего не предусмотрено.

Хан — что за имя? Кто он? Для каких целей это имя живёт в моей голове? Я знаю, что должна найти его. Это единственное, в чём я уверена точно.

Давлюсь слезами, но звуков никаких не издаю. А смысл? Любой звук утонет в бесконечности пустоты. В этом проклятом пыльном аду нет никого, кроме меня.

Кажется, я уже жила до этого. Да, я вспоминаю, что когда-то, до того момента, как я уснула, я жила. К сожалению, пока не понимаю, насколько хорошо я проживала свою жизнь, но надеюсь, что смогу вернуться к этому. Только я умру. Да, я умру прямо сейчас, ведь именно безысходность подталкивает меня к этой мысли. Горло ноет от недостатка воды, голова вот-вот лопнет от боли, ноги и вовсе сотрутся до колен, не остановись я сейчас же. Останавливаюсь и забываюсь. Я заглядываюсь на яркое пятнышко, на планету или звезду, которая вселяет в меня надежду. Наверное, там живут люди, купающиеся в тепле, ведь… там так ярко!

Падаю на противную пыль, закрываю глаза и прячу лицо ладонями, чтобы пыль не забила мне все дыхательные пути. Лежать в пыли неудобно, поэтому присаживаюсь, подминая ноги под себя, опускаю голову на грудь и не смею открыть глаза.

Нет мыслей. Нет желаний. Только одно имя. Имя в моей голове.

Просыпаюсь от резкого запаха. Думаю о том, что врежу как следует тому, кто этот запах распространил. Но чувствую, что не могу пошевелить руками. Они связаны за моей спиной. Вьюсь, как дождевой червь в огромной луже. Только от него толку больше, чем от меня сейчас.

— Хм, смотри-ка, а дедовские способы ещё действуют! Эта склянка годна! — радостно восклицает щекастый мужчина, держа в руках вымоченный платок, от которого и исходит этот ужасный запах.

— Какая-то она болезненная, я думал, что уж можно выкидывать. Ну, или животине на съедение, — разочарованно бурчит другой мужчина, ещё более отвратной внешности, чем первый.

Чувствую, что пыльная планета далеко, в прошлом, я больше не вернусь в это ужасное место. Благодарна за это мужчинам, но вот то, что я не могу даже присесть, ворочаясь на полу, — это настораживает.

— Лара Уолт, значит?

Я киваю, мысленно поражая мужчину тысячью морально-угнетающих посылов.

— И откуда ты? Кто ты?

Пожимаю плечами. Я и вправду не знаю. Мало что удаётся увидеть, лёжа на полу, но я прекрасно понимаю, что мы на каком-то корабле. Иллюминатор, за которым бескрайняя тьма Вселенной прекрасно даёт понять, что до твёрдой земли нам ещё далековато. На нашивках их курток надпись: «Юпитер». Корабль? Да, оказаться связанной на корабле «Юпитер» — что может быть лучше?

— Что вам нужно? — испуганно пищу я.

Сама себе дивлюсь, так по-детски у меня получается.

— Нам? Деньги, слава, женщины.

— Одна уже есть! — хохочет, похоже, капитан.

Его выдаёт странная кепчонка, напяленная набекрень, и гордая походка. Да и надпись «Кэп» на спине, вышитая простыми нитками, тоже заставляет задуматься. И тут мне становится страшно. Я не хочу быть рабыней этих мужланов!

— Как ты оказалась в этом Богом забытом месте? — спрашивает капитан.

Его заинтересовала бирка с моим именем, но посмотреть её он не может, приходится повернуть меня на живот. Я не отвечаю, только кряхчу и с недовольством извиваюсь.

— Ла-а-а-ара Уо-о-о-олт, — протяжно читает капитан. — Скажи нам, что ты делала на земле, куда даже великий Хан перестал быть ходоком?

— Я… не знаю… — быстро осознаю, что капитан сказал «Хан». — Хан? Вы его знаете? — оживляюсь я, пока руки капитана беспардонно обыскивают меня.

— Услышала страшное имя, засветилась. Ох, Боже, почему же вы, женщины, так падки на знаменитых? — злобно процедил кто-то из тёмного угла помещения.

Я приглядываюсь, но не могу рассмотреть недовольного незнакомца.

— Я и-щ-у Х-а-н-а! — по буквам выдаю я.

На миг всех пронзает неосознанный шок, но тут же он сменяется дичайшим смехом. Это один из тех противных звуков, которые приходится слышать от личностей неприятных и невоспитанных. Смешки, прерывающиеся гортанными похрюкиваниями капитана, стихли, но я всё так же была готова настоять на своём.

— Позже поговорим, у нас тут дельце объявилось.

Неприятные личности удалились, оставив меня с незнакомцем из тёмного угла.

— Решила пошутить неудачно, а? — спрашивает он, этот незнакомец.

— Нет, Вы не правы, я просто ищу Хана, — обиженно шепчу я.

— Ищешь? Да ты рехнулась, как поглядеть. Все бегут прочь от Хана, а ты ищешь. Неуловимый мститель? И ты искала его на необитаемой планете, которую он подушно перерезал много лет назад?

Меня бросает в дрожь. Ведь я ничего не знаю о том, кого ищу. В моей голове только имя и уверенность в том, что я узнаю его, узнаю в любом случае. Но я даже и не предполагала, что ищу того, который держит в страхе стольких людей.

— Ищу, — повторяю я. — А Вы кто такой?

Ответа не получаю. Похоже, этот человек тоже пленный, как и я.

— Куда мы летим? — не унимаюсь я.

— Куда, куда… туда, где мы станем невольниками на всю оставшуюся жизнь. Чёртова судьба, — человек сплёвывает, — наверное, проще было бы сдохнуть. Эти черти собирают по галактике полумёртвых неудачников и продают их. На Земле особо не попируешь, там людей охраняет «Энтерпрайз».

— «Энтерпрайз?»

— Да, великая команда великого корабля. Самые гуманные засранцы Вселенной. Видишь капитана — хочется заблевать всё, что находится вокруг тебя.

— Такой ужасный?

— Такой хороший.

Представляю себе милого капитана с нимбом над головой. Новое открытие: моя фантазия любит подурачиться.

— Как Ваше имя?

— А твоё? — голос человека всё более ярко вырисовывает его портрет.

Думаю, в том тёмном углу сидит старик.

— Вы же слышали: Лара Уолт.

— А ты уверена?

Тут меня передёргивает. Я не уверена.

— Да кто Вы такой, чёрт возьми?

— Когда-то я знавал капитана Хана. Возможно, и ты знавала, раз ищешь его.

Человечек закашлялся и умолк. Мы сидели недолго, наш покой снова нарушили «новые знакомые».

— Знаешь, это бред, она головой, наверное, ударилась.

— Да кто же в здравом уме говорит о том, что ищет Хана? А вдруг мы его люди? Легко и просто перерезали бы ей горло. Хан не любит непрошеных гостей.

— А вдруг она и есть его человек? И проверяет нас? Может, Хану не нравится то, чем мы занимаемся?

— Дрю, ты думаешь, Кирку нравится то, что делает Хан?

Мужчины разражаются смехом.

— Чёртова иерархия! Продадим её и дело с концом. Раз Хан не появился до сих пор, значит, не знает он её, либо не нужна она ему.

Меня пронзают кровожадные взгляды, я жмурюсь и вжимаюсь в стену. Чёрт, пусть лучше продают, но находиться здесь я не желаю! Как я оказалась в этом ужасном месте? Час от часу не легче, как бы сложно это ни было. Конечно, мне было не так одиноко, всё же с людьми куда лучше, чем с пылью. Я пытаюсь подползти к своему затихшему собеседнику. Но цепи не позволяют мне отодвинуться дальше, чем на метр от стены. Вскоре бросаю все эти попытки, они лишь изматывают. Остаётся только ждать своей участи. Почему-то мне кажется, что такое уже было. Дежавю посещает меня и заставляет мозг работать в усиленном темпе. Откуда же я могла уже знать, что такое быть окованной в цепи? В таком раздумье я и коротаю весь оставшийся путь, пока меня не вышибают из сознания ударом по голове.

Поднимаюсь на холодном бетонном полу. Руки развязаны, а вот с ногами дело обстоит хуже: они подвешены под потолком. Кто-то дёргает за верёвку, и я тут же подлетаю к потолку. Да, я свисаю вниз головой, отчего кровь быстро приливает к вискам и стучит так сильно, будто бы кузнец по наковальне. Сколько я так провисела? Может, день. Может, меньше. В любом случае я начинаю раскачиваться из стороны в сторону, в надежде, что смогу уцепиться руками за оковы и высвободиться. «С небес на землю» меня возвращает удар палкой по спине. Я дико кричу и прикусываю губу от боли. Сразу в моей голове проносится мысль о том, что мне не привыкать к такой боли. Меня били и до этого, когда-то давно. Но то долгое время, пока я пребывала невесть где, разбаловало меня, и я стала забывать, что такое боль.

— Дело в том, что мы бы хотели знать, дорогая, откуда ты.

Удар. Я полностью потеряна. Ведь я не знаю. Так и отвечаю. Но это мало помогает. Вежливый тон капитана пропадает после третьей попытки выпытать у меня, кто же я такая. В ярости капитан замахивается на меня уже плетью, палка давно лежит поодаль от него.

— Каким образом ты связана с Ханом? КТО ТЫ ЕМУ? Зачем он тебе?

Отчётливо слышу в голосе капитана дрожь. Он боится Хана.

— Кем бы я ему ни являлась, но он не будет счастлив узнать, что вы тут со мной сделали, — пытаюсь надавить на страх капитана.

Тот хлещет меня плетью и яростно кричит. Такие же крики слышу я и из соседних помещений. Я не одна из тех, кого пытают. Неужели это обязательная процедура перед продажей в чужие, ещё более опасные лапы других контрабандистов и бандитов?

Меня хлещут по нескольку раз каждые десять минут. Кровь фонтаном брызжет из носа, в положении вниз головой это вполне объяснимое явление. Сложно придумать хоть какой-то ход, когда глаза тебе заливает собственная кровь, суставы сводит от боли, кости, кажется, вот-вот разваляться от очередного удара. С каждым ударом я чувствую меньше боли, но больше обиды. За что со мной так? Я просто сказала то, что действительно меня интересует. Да, я теперь понимаю, что имея недостаточное количество лжи, я не смогу никогда подкрепить свою правду.

Вскоре перестаю слышать чужие крики. Всех уже допытали. Все выдохлись и сидят сейчас по клеткам, ждут своей участи. А меня всё мучают.

— Оставьте меня, — умоляю я.

— Нет, ты так и не сказала, зачем ты ищешь Хана.

Молчу. А что мне ответить? Никакого логического объяснения между тем, что я проснулась на пустой планете и тем, что я ищу Хана, которого боятся люди не менее опасные, чем он сам, я не вижу. Поэтому и молчу.

— Капитан, смотри-ка, кого мы тут нашли! Одна из пленниц таскала под юбкой… — в комнату вводят девочку лет трёх.

Этот ужасный мужчина без зубов и с ужасно кривым ртом никак не сочетается с этим милейшим ангелом. Девочка, стоящая передо мной, настоящее чудо! Светлые волосы и огромные тёмные глазки, ручки скрещены за спиной. Девочка боится взглянуть на меня, она уже видит, как моя кровь вскоре подберётся и к их ногам. Я удивлена, что малышка не кричит и не плачет. Видимо, мама хорошо объяснила ей, что не стоит показывать своего страха.

Кровь бьёт мне в виски, кажется, что скоро она польётся и из глаз. А я всё ещё не хочу умирать. Никак не желаю умереть, ни за что! Девочка посапывает, но не говорит ни слова.

— Малышка, видишь эту особу?

Малышка не отвечает. Молю невесть кого, чтобы всё обошлось. Вот вам и ещё одно осознание: я верю в существование силы, которая может помочь.

— А вот эта сука видит тебя, малышка, — хохочет капитан. — И если ты, — он смотрит на меня, — не скажешь, на кой тебе Хан, то я продырявлю ей голову. Всё равно без мамочки её вряд ли кто-то купит в таком возрасте. А воспитывать её я не намерен.

— Вы считаете, это лучший способ оказать на меня давление? — пытаюсь сыграть роль бесчувственного человека.

Как только девочка утирает свои первые слёзы, понимаю, что роль моя полностью пропала.

— Почему без мамы меня никто не купит? — пищит она.

— Твоя мама не прошла пытку, — отвечает унизительным тоном капитан.

Девочка неистово кричит, а я не могу закрыть уши. Мне режет слух этот крик, мне очень больно. Неужели я уже слышала подобные крики? Испытывала то же, что и она? Неужели я… кого-то теряла?

— Я ПРОСТО ИЩУ ХАНА, ЭТО НАШЕ ЛИЧНОЕ ДЕЛО!

— Я продам тебя, вдруг. А он придёт за тобой и убьёт нас. Будет ли это хорошо?

— Он не придёт, — выдыхаю.

— Чего бы это?

— Он не знает обо мне! — сдаюсь я.

Щелчок, но пистолет капитана не заряжен. Я начинаю верить в то, что рыдающая девочка будет жива. Она успокоится, сбежит, вырастит хорошей девочкой… Но один из помощников капитана вонзает мне нож в ногу и с размаху ударяет в лицо.

— Не надо с ней так, — просит девочка.

— А с тобой?

— И со мной не надо, — отвечает та, полная горького сожаления.

Вижу, как ей будет сложно, если она выживет. Верёвка, на которой я подвешена, рвётся, и я падаю на пол, который уже, наверняка, пропитался насквозь моей кровью. На девочку же наставляют другой пистолет, а я собираю остатки своих сил и мужества. Во мне просыпается новое чувство. Чувство ненависти.

— НЕ СМЕЙ ЕЁ ТРОГАТЬ, УБЛЮДОК!

Я кричу так сильно, что мой голос вырывается далеко за пределы комнаты. Всех поражает страх, я его ощущаю. Он в каждой клеточке каждого бренного тела, находящегося тут. Девочка белеет от страха, капитан же зажимается в углу и через мгновение покидает меня.

— Продать её сразу, как только сойдём, если не сдохнет. Это было бы лучше!

Никто не смеет ко мне подойти. Что-то леденящее в моём гневном голосе дало им понять, что не стоит трогать меня и малышку. Я сама себе дивлюсь. Я не могу быть такой… какой была мгновение назад. Но это же самой себе противоречие? Да? Так ведь?

Закрываю глаза и чувствую все те удары, какие смогла вынести, снова и снова.

— Помоги мне… — хрипло прошу я. — Помоги…

На этом страдания заканчиваются. Казалось бы, больше ничего не нужно, когда на тебя нападает целый экипаж ублюдков, которые не знают ни морали, ни чести. Зачем находиться среди таких упырей? Проще умереть после пыток, которые они нанесли тебе за то, что ты просто сказала им правду, сказала то, что было в твоей голове. Я понимаю, что говорить всем, что мне просто нужен Хан — бессмысленно. Никто не поверит. К этому нужно приложить сколько бы то ни было, а лжи. И вернее всего было бы…

Так странно рассуждать и думать, когда не уверен, а жив ли ты? Я вот не знаю. Но прерываю свои мысли на то, что вдруг начинаю осознавать, что я где-то на травянистом лугу. На мне всё та же одежда, но нет побоев, нет крови. Ах, как было бы замечательно, если всё то, что было на корабле, оказалось просто глупым и страшным сном.

А тут хорошо. Свежо. Это, наверное, место, где я уже бывала. Тут ни пыли, ни космоса. Только спокойствие. Трава щекочет мне руки, я улыбаюсь и отвожу взгляд в сторону, как если бы меня кто-то смутил ласковым словом. Но вокруг ни души. Мне хотелось бы задремать тут, обнять траву, прижать к себе, как одеяло, и уснуть крепко-крепко. Но я боюсь увидеть плохой сон, с этим чёртовым кораблём.

— Лара, пожалуйста, не бойся боли, — говорит кто-то за моей спиной.

— Я и не боюсь. Я знаю, что это… только не помню откуда.

— Я не о твоей боли. Я о чужой.

— Кто ты?

— Просто будь сильной, — рука незнакомца легко скользит по моему плечу.

Хочу схватиться за эту руку, но никого нет. Я снова одна.

— Проснись… проснись… проснись…

Это был сон. И я просыпаюсь на том же корабле. Правда, в иллюминаторе нет бесконечной темноты, я вижу там что-то похожее на дома. Чувствую, как тело моё перетягивают жгуты. Меня неплохо «подлатали» за всё то время, которое я находилась без сознания.

— Вставай скорее, — меня поднимает мощная женщина, подводит к окну и распахивает его.

— Кто вы?

— Я жена капитана, но это не должно быть так важно для тебя. Скоро они придут убить тебя, если ты не проснёшься. Или продадут. Беги!

— Но… — теряюсь в догадках, а не желают ли меня обмануть?

— Здесь пусто, пробежишь вперёд, там, через стройку к лагерю повстанцев. Они помогут. Беги. И… спи меньше, пожалуйста. Ты сильно кричишь. И зовёшь…

— Кого?

— Хана.

Я живу довольно интересной жизнью. У меня нет той суеты, что есть у вас. Мне не нужна поддержка, лживые признания и тепло вашей любви. К чёрту вас, когда у меня есть могущество, власть и сила. К чёрту всё то, чем я дорожил до того, как из меня получилось то, что стоит передо мной. Я смотрю в зеркало и понимаю, что уже и не помню, каким был раньше.

Сегодня я провожу день в Лондоне. Люблю этот город, пусть он и стал не менее индустриальным, чем все эти города-близнецы из США. Здесь всегда будет эта атмосфера аристократизма, в какой бы извращённой форме она не предстала. Здесь всегда будут читать, не важно, газета это или усовершенствованный КПК.

Помню, впервые попал сюда в составе «Энтерпрайза». А, может, я был тут и раньше. Точно утверждать не стану, для меня эта информация утеряла важность. Мне бы хотелось приступить к действиям, довершить начатое — возмездие над Кирком и всей его компанией должно случиться! И это не только моё желание, это дело принципа.

Скольких же жертв мне стоило вернуть свой экипаж. И ведь я так и не вернул всех… мою «семью», моих сподвижников, всех тех, кто мне был дорог. Хотя бы немного. Пришлось набрать новую команду. По своей физической силе и умственным способностям они резко уступают тем, кто всё ещё покоится в чёртовых капсулах на «Энтерпрайзе». И всё же лучше с ними, чем одному. Хотя одному проще, проще во всех отношениях.

Я не могу пока предпринять никаких действий. Мне сложно действовать, хотя весь план, вплоть до самых зверских пыток Кирка, я уже продумал. Просто ещё не время. И именно поэтому я позволяю себе такую бытовую жизнь. Слоняюсь вокруг да около обычных людей, а они и помыслить не могут, что рядом с ними тот, кто заставлял их трястись от страха столько раз.

Я ещё не забыл того странного видения, отчего доктор Блэк надоедает мне с вопросами. Он заподозрил, что в моей душе поселилась тревога. А я отрицаю. Не буду же делиться такими глупыми… чувствами.

И сегодня я решил пройтись по лондонским улицам, поглядеть на жизнь, которой у меня никогда не будет. Эти люди так торопятся вырасти, завести что-то наподобие семьи, постареть и умереть. Как же примитивно это всё. Сколько бы ни прошло лет — всё одно. Хоть тебе 2010 год, хоть 2220… Разницы никакой. Только люди стали мобильнее. Быстро влюбляются, так же быстро забывают о разбитом сердце. Раньше люди были искреннее.

С такими мыслями о прошлом я замечаю, что глубоко задумался и уже не иду по тропинке. Я сижу на скамейке, лицо моё скрывает капюшон. Мне часто говорили, что мой взгляд холодных голубых глаз пронзает насквозь, и дыру эту не залатать никаким теплом и любовью. Не хочу пронзать людей сегодня. Я в добром расположении духа. И это удивляет меня. Но не всегда же мне злиться и думать о том, как отомстить всем этим кретинам с «Энтерпрайза». Когда-то и я был частью команды, но мною решили воспользоваться. Думаете, там у них все такие добрые и чистые? Апогей доброты, да. Конечно же, нет. Может, Кирк и не видит этого, но вокруг него много тех, кто желал бы вонзить другому клинок в спину. Он и понятия не имеет, в какой опасности находится ежедневно. Даже этот коммандер, это вулканиец Спок… хах, и тот может предать! А Джим страшится меня, сделал меня центром всех несчастий, самым страшным зверем среди этих скоплений глупости и серости. Хорошо, я приму эту роль. Но за просмотр моей игры вы дорого заплатите.

К людям я особой ненависти никогда не испытывал. Раньше я их даже любил, правда. Только как же это было давно! Если бы люди не пытались воспользоваться мной… ведь люди сами провоцируют ненависть к себе. Ты пытаешься, возможно, жить как можно лучше. А из тебя делают оружие, простую игрушку, которая будет решать те проблемы, которые сам трусливый человечек не в силах решить, будет убирать тот мусор, который непосилен для работы простому дройду-уборщику. И таковым должен был быть я? Хах, черта с два!

Я наблюдаю уже не первую пару молодых людей, пробегающих мимо меня. Они смеются, так возбуждены и счастливы. Их свежие лица и белоснежные улыбки вызывают у меня раздражение. Но я лишь усмехаюсь. Не хочу превращать этот день в очередную попытку отомстить. Я подожду. Я потерплю. Ведь осталось не так и много ждать.

Тут на площади, похоже, собирают какой-то флэш-моб. Спешу скорее покинуть это место, но не успеваю. Одна девушка хватает меня за рукав и спрашивает самым дружелюбным тоном, какой мне только доводилось слышать:

— Желаете поучаствовать в нашем шествии? Возможно, вы встретите свою любовь!

Господи, эта девушка напоминает мне рисованную барышню из аниме-сериала. Раньше же такие смотрели…

— Любовь — это лишь повод дать обещание ни о чём. Нет, спасибо.

Я сказал это настолько тяжело, настолько угнетающе, что девушка тут же отстранилась от меня и убежала прочь. Похоже, она долго не забудет меня. Будет плакать в подушку и думать о том, как резко рухнул её мир.

Прохожу как можно дальше, чтобы видеть меньше людей, чувствовать меньше взглядов на своей спине. И тут вдруг… я слышу это:

— Помоги мне, пожалуйста! Помоги…

Не могу понять, откуда я слышу этот крик о помощи. Я оборачиваюсь, смотрю кругом, но нигде никого не нахожу. Кто же это? Я слышал этот голос прежде. И я не могу его игнорировать. Иду на зов. Бегу. За поворотом вижу рыдающую девушку, тут же хватаю её обидчика за шею и прижимаю к стене.

— Он обокрал меня, мистер!

Вор брыкается, а я приподнимаю его над землёй и душу. Пару минут кряхтений и конвульсий, и вор падает замертво мне под ноги. Я вырываю из его рук сумочку и бросаю девушке. Та подползает к вору.

— Вы убили его?

— Он просто уснул. Навсегда.

Она верещит, отползает и бежит прочь, вглубь подворотни, в которой, я думаю, она встретит ещё не одного такого же ублюдка, какому попалась сейчас. Мне не жалко эту падаль под моими ногами. Он бы мог заняться чем-то приличным, но решил, что выбирать в жертвы того, кто слабее и глупее тебя — это норма? Нет, чёрт возьми! Это не норма!

Я не слышу криков о помощи. Видимо, кричала эта девушка. Выдыхаю и иду дальше. Никто ведь не хватится этого воришки. Да, однозначно кричала та девушка. Ну а кто же ещё?

Всю мою уверенность прерывает ясный оклик:

— Хан!

Я в страхе оборачиваюсь, но никого нет, вокруг ни души. Ни-ко-го! И голос, звавший меня и молящий о помощи не такой, какой был у той девушки… Кто ты? Что тебе нужно? Я не хочу верить в то, что схожу с ума. Но, похоже, так оно и есть. Если я стану сумасшедшим… Никто не сможет поручиться за безопасность в этом мире. И даже я сам.

Я долго ждал хороших новостей. Слава Богу, что не так долго, чтобы полностью сойти с ума. Пока что сплю беспробудным сном, никаких плохих сновидений мне больше не снилось. На самом деле я пью все эти чёртовы таблетки, которые так сопутствуют мёртвому сну, списываю всё на головную боль и переутомление. Да, со смертью капитана Пайка у меня стало больше обязанностей, но я бы не сказал, что они мне в тягость… я просто боюсь увидеть то, что видел. Мне страшно признать, что я схожу с ума, наверное. Ведь Хана нет, он не объявлялся. Спок решил, что постоянно возить с собой груз с криогенными капсулами не совсем логично и практично. Мы нашли им самое укромное местечко. Да, наша вина в том, что мы не уследили за пропажей капсулы с Ханом. Да, мы не подумали, что здесь, на Земле, могли остаться те, кто мог работать на него. Я не подумал, я виноват, признаю. Но пока Хан не объявлялся, я мог спать спокойно. Но после того сна — не могу! Я чувствую, что он скоро появится снова. И будет течь кровь… опять. Нет, нет, нет!

— Капитан! — докладывает мне Спок. — По данным, полученным от мистера Чехова, на планете не было никого, кроме контрабандистов, наших старых «знакомых».

— Что они там забыли, мистер Спок?

— Думаю, они хранят там свои запасы: оружие или еду. На Земле небезопасно оставлять всё то, что им бы хотелось. А на Марсе, где они организовали свою базу, у них огромная конкуренция, капитан. Там каждый сам за себя. Если желаете, мы можем проверить.

Я вздыхаю. Конечно, я желаю. Эти ублюдки отравляют мне жизнь последние несколько лет. Снова работорговля, продажа запрещённых препаратов и оружия. А пропаганда войны и переворота — туда же. Я борюсь с ними разными способами, на Землю они являться боятся. Но вот то, что они творят на Марсе, оставляет желать лучшего. Я, естественно, хватаюсь за повод. Мне нужно отвлечься.

— Собирайте команду, мистер Спок. Мы вылетаем туда сами.

— Желаете наказать их, капитан?

— Да, их не мешало бы проучить. Раз они потревожили места столь пустые и ненаселённые, значит, на то была причина. Мало ли, что они удумали… нужно проверить.

— Тогда я предупрежу руководство, капитан Кирк!

— Хорошо, Спок, — киваю я.

Вижу, как рад коммандер. Он терпеть не может сидеть на месте. Бумажная волокита выводит его, но как только мы собираемся в путь, я ясно вижу, как загорается огонёк в его тёмных глазах. Это наш огонёк — человеческий, сколько бы там Спок и не считал себя вулканийцем. От матери он унаследовал многое.

Я всегда готов к новому вылету, это, как шутил мой отец, у меня в крови. Не помню, когда я точно решился пойти учиться в Звёздный флот, но, наверное, такова была судьба. Да, я наивно верю в судьбу, только тщательно скрываю это. Капитан Джеймс Кирк должен быть сильным и непоколебимым, в первую очередь. А если кто узнает, что я верю в судьбу и боюсь увидеть во сне человека в капюшоне — что подумают? Пожалуй, я не желаю знать этого.

Как только я переступаю порог своего кабинета, тут же ко мне подбегает доктор Кэрол Маркус. Она очень милая девушка, и я просто не понимаю, каким образом её милая внешность сочетается с её пылким и диким нравом. Однажды она уже незаконно проникла к нам на корабль, отчего были некоторые проблемы с её покойным отцом… Теперь же она пытается снова оказаться с нами, в любом месте и в любое время. Я бы на её месте старался получить практику у доктора МакКоя. Так нет же, Кэрол — это не я. И она очень хочет полететь с нами, я уверен. Перед тем, как обратиться ко мне, она поправляет свои безупречно уложенные светлые волосы и улыбается. Ох, эти женщины! Не могут они без своих «штучек».

— Приветствую, Джеймс! — она улыбается.

Мне нравится её улыбка, но это мало что изменит. Мы не в экспедицию отправляемся, а, если честно, дать пинка контрабандистам. Там молодая девушка мало что сможет сделать.

— Здравствуйте, Кэрол.

— Я же говорила, Джеймс, меня можно звать на «ты».

— Конечно, в любой неформальной обстановке, мисс Маркус, — отвечаю я дружелюбно.

Кэрол хмурится, ей, похоже, не понравился мой ответ. Она хочет мне понравиться, и у неё это успешно получается. Только вот все эти мои переживания и дела… мне не до Кэрол Маркус, к сожалению. Да и Спок будет надоедать. Ему-то ли не знать о том, как хорошо скрывать свои чувства.

— Хм, что же, раз обстановка у нас формальная, Вы, как поглядеть, отправляетесь в очередной рейд?

Стараюсь не смотреть ей в глаза.

— Эм, да, небольшая проблема, которую нужно решить.

— Я изъявляю желание полететь с Вами, капитан!

Останавливаемся. Тут же нас нагоняет Спок. Он слышал последнюю фразу Кэрол.

— Ни в коем случае, мисс Маркус! Мы вернёмся так скоро, что Вы и не заметите нашего отсутствия.

Кэрол очень бы хотелось встречаться со Споком как можно реже, но он мой помощник. Этот факт расстраивает девушку, она всё же хмурит брови, обиженно дует губы и отвечает:

— Мистер Спок, я спрашивала капитана, а не Вас.

— Я думаю, мистер Спок прав, Кэрол. Мы всего лишь проверим одну… поступившую информацию. И вернёмся.

— Но я хочу быть полезна, капитан Кирк! — Кэрол хватает меня за рукав.

Мне бы очень хотелось не обижать доктора Маркус, но придётся. Я вдыхаю глубже и вспоминаю все те способы нравиться девушкам в любой ситуации.

— Милая Кэрол, я понимаю, что быть полезной — это крайне необходимо. Но ведь польза нужна и здесь, в нашем штабе. Мне кажется, или у Нийоты были небольшие проблемы со здоровьем? Она тоже не отправляется с нами. Думаю, стоит помочь Нийоте, как думаете, Спок?

Спок кивает, я вижу, как на его лице натягивается улыбка.

— Так вот, если бы наше дело было важным и нужным, мы бы, конечно, взяли доктора Кэрол Маркус. Но так как дело пустяковое, думаю, не стоит тратить силы такого специалиста на эту ересь.

Кэрол смущённо улыбается.

— Именно поэтому мы и оставляем тебя здесь, Кэрол. До встречи.

— Обстановка резко стала неформальной?

— В каком-то смысле именно так.

Спок и я эффектно оставляем Кэрол одну и сворачиваем к лифту.

— Вы льстец, надо отметить.

— Каждый день себе это отмечаю, — говорю сухо. — Ты уверен, что там никого не было, кроме контрабандистов?

— Да, капитан, никаких других активностей, помимо человеческих, не было.

Мы выходим на площадь, так как остальные члены команды ещё не собрались. Да и я подумываю прихватить с собой МакКоя так, чтобы Кэрол не заметила. МакКой стал для неё чуть ли не наставником, и если она увидит, что его мы взяли, а её нет, то сразу прознает о моей лести.

Люди сегодня в прекрасном расположении духа. Все приветствуют меня по стойке смирно, девушки смущённо машут бледными нежными ручками, а дети смеются во всю небольшую силу своего голосочка. Кажется, я снова начинаю верить в то, что всё хорошо. Да, так же оно и есть! Я улыбаюсь во все свои 32 зуба, настолько я доволен. Сейчас мы соберёмся, дадим этим ублюдкам хорошего…

Вдруг всё замирает. Знаете, как это раньше было в кино, когда люди ещё и не помышляли о звездолётах в своих гаражах. Всё замирает всего лишь на миг, но я отчётливо вижу в толпе, в этой яркой толпе улыбок и смеха, одно тёмное пятно: человека в капюшоне. Меня передёргивает, наверное, если посмотреть со стороны, кажется, что я дёргаюсь от нескончаемого токового потока.

— Капитан?.. С Вами всё в порядке? — справляется Спок, и я чувствую его руку на своём плече.

Но я не могу оторвать взгляд от этой тёмной личности. Сам того не замечаю, а уже иду напролом в толпе за человеком в капюшоне. А он от меня совершенно в другую сторону. И Сан-Франциско растворяется в небытие, будто я снова оказываюсь в том сне, в мокром от дождя Лондоне. Я бегу что есть сил, но догнать этого призрака не в силах. Я же не могу быть настолько медлителен? Сквозь гамму красочных выражений слышу язвительные оскорбления в свой адрес, похоже, я кого-то неслабо пихнул.

— Простите! — тут же вырывается у меня.

Да, мамино воспитание во мне проявляется не хуже, чем в Споке. Мама всегда учила меня быть вежливым, какую бы грязь на тебя не проливали. Да и я сам виноват…

Вижу Спока перед собой. Он перекрывает путь фигуре в капюшоне, я тут же кидаюсь на неё и срываю чёртов плащ. Подо мной лежит юная девица лет шестнадцати, закрывает лицо руками и рыдает.

— Боже, пожалуйста, капитан, простите меня! Я не из самого благополучного района, но нужно же как-то жить! Я ничего не украла, я только думала красть… простите меня, капитан Кирк, простите!

Помогаю девушке подняться, отдаю её дежурным солдатам.

— Отведите её домой. И… поищите ей вакансии, работы должно быть много, — распоряжаюсь.

Я очухиваюсь лишь тогда, когда Спок силой поднимает меня с бетонного пола.

— Капитан, прошу Вас, давайте продолжим наш путь!

Оглядываюсь, многие смотрят на меня, как на сумасшедшего. Мне не по себе не от их взглядов, а от резкой смены настроений. Ни музыки, ни смеха, ни радости. Только подозрение ко мне. Даже на лице Спока я читаю замешательство. Но его помощь принимаю и иду, опираясь на его плечо.

— Вы переутомились, капитан?

— Возможно, коммандер.

— Так, может, Вам лучше остаться?

— Нет, нет. Всё пройдёт. Это просто… спутал.

— С кем?

Я думаю о Хане, но вру.

— Не знаю… так… тени прошлого.

У «Энтерпрайза» нас встречает МакКой с очередной медицинской «обновой». Он проверяет всех на наличие какого-то вируса и дико радуется, не обнаружив ни одной заразы. Меня тоже просвечивают этим аппаратом, я выгляжу усталым и сонным.

— Хм, Джим, мне кажется, тебе нужно пройти диагностику здоровья… Желаешь? — МакКой выглядит очень озабоченным, когда слышит рассказ о моей небольшой ошибке.

— Не сегодня, — отвечаю обиженным тоном.

Я что — ребёнок, чтобы все так крутились возле меня?

— Джим, — продолжает доктор МакКой, — ты наш капитан, и мы в ответе за твоё самочувствие. Расскажи, что происходит?

— Ничего. Занимайте свои места! — выпрямляюсь. — Мы вылетаем!

Спок и МакКой переглядываются и мотают головами. Я знаю, они не верят мне. Но пока что я и сам не в силах ответить, что со мной происходит. Наверное, нужно больше спать и меньше думать. Нет, я так не могу! Пора лететь. Мне кажется, что там замешаны не только контрабандисты, но перечить Споку я пока что не собираюсь. Что дальше будет — посмотрим.

Я даже не подумала о том, чтобы спросить имя своей спасительницы. Да, оказывается, моя совесть мучает меня по таким делам. Я хочу быть благодарной. Но возвращаться мне страшно, честно. Дорога предстояла недолгая, вот я уже покинула корабль, покинула место, где мне следовало умереть или быть проданной, и бегу по каким-то тёмным закоулкам к громким звукам. Такие звуки, насколько я помню, могли издавать глубинные насосы для добычи нефти. Удар, пауза, удар. Да, именно они. Пустые здания давят на мою психику. Я хочу видеть людей. Это, знаете ли, балует. Когда ты мечтаешь услышать и увидеть кого-то помимо себя, видишь, но, не пресытившись этим, жаждешь ещё. Так и я. Мне было, судя по всему, мало общения с безобразными контрабандистами. Хочу видеть ещё людей. Хочу чувствовать жизнь вокруг! А эти пустые дома напоминают мне то самое место, откуда я пришла, ту пыль, ту пустоту и тишину.

Выхожу на открытую местность. Земля здесь неживая, рыхлая, также как после проливного дождя. Только я смотрю в небо, но не вижу облаков, которые могли бы этот дождь принести. Единственный дождь, который здесь может быть — это метеоритный. Понимаю это после прочтения очередной таблички с предупреждением. Мне здесь не нравится, определённо не нравится.

А где бы мне понравилось? Хм, даже не знаю. Я представляю себе место, где много воды, мало шумов и где нет этого отягощающего чувства страха. Я бывала в таком месте, где мне нечего было бояться. Но когда это было? Что же со мной такое?..

Передвигаюсь перебежками. Прячусь за какими-то огромными ящиками и слышу тяжёлый гул, будто упало что-то огромное и тяжёлое. Кто-то ругается, значит, тут есть люди. Земля сотрясается, я выглядываю и чуть ли не кричу. Дальше от меня стройка, та самая, которую имела в виду жена капитана. Только вот работают на ней не люди, а огромные трансформированные роботы. Один шаг такого робота, и он тут же раздавит меня, что и мокрого места не останется. От этих роботов меня нехило бросает в дрожь. Они, знаете ли, пугают меня хуже людей. С людьми можно хоть как-то общаться, можно переубедить, попытаться выжить. А вот с роботами… у меня плохо с техникой, судя по всему, раз я так боюсь. Технофоб, не иначе. Боже, это так странно, ощущать то, что я узнаю себя с каждым новым шагом. Боюсь высунуться. Но нужно же что-то делать. От одной кучи бетонных блоков и коробок бегу к другой. Так подбираюсь к людям. Какие-то головорезы. У них лазерные пушки через плечо, одни мужчины, они охраняют этих роботов. Работа тут ведётся важная, насколько я понимаю, но вот кому нужны все эти серые невзрачные постройки, больше похожие на огромные ангары?

А я ищу Хана, ничего не изменилось. Надеюсь, что он появится передо мной, как в какой-нибудь детской сказке. Не помню ни одной сказки, но я точно знаю, что там происходит то, чего я никогда не дождусь в реальной жизни. Я смотрю вперёд и вижу, что если мне удастся спрятаться за огромную машину, а потом перебежать от неё к куче щебня, то я окажусь у лифта. Приглядевшись, вижу, что там стоит высокая тонкая девушка и машет. Машет кому-то в моей стороне. Я пугаюсь, ведь она смотрит прямо на меня. Я её не знаю, значит, она узнала кого-то сзади меня. Разворачиваюсь. Но никого нет. Выходит, она приветствует… меня? Резко машу в ответ. Девушка улыбается и отходит в сторону. В тени здания её не видно.

Ничего не остаётся, других путей нет, да и назад не сбежать. Ту дорогу перекрыла парочка роботов. Бегу, что есть сил. Девушка хватает меня за руку и притягивает к себе.

— Привет, ты что, не узнаёшь меня?

Я не узнаю, отвечаю правду.

— Как же? Я Кси! Ты не помнишь меня?

— Я едва помню себя, что уж о тебе говорить.

Кси выше меня на голову, у неё живые голубые глаза и ломаные движения. Она напоминает мне одну из тех особ, которые сидят где-нибудь в барах и покуривают тонкую сигару. Но никак не носят за своей спиной тяжёлый рюкзак и не в толстых курток. Она такая светлая, но мне кажется, что эта Кси весьма порочна, как только она открывает рот, чтобы сказать мне что-то. Я действительно не помню, где бы могла с ней встречаться.

— Слушай, Лара, ситуация такова. Тебе нужно свалить отсюда.

— Думаю, да.

— Тебе нужно пройти в ту дверь. Я пойду с тобой. Я помогу, правда.

— С чего бы тебе помогать?

— Я-то тебя помню. И я хочу, чтобы ты добралась до Хана.

Я только хочу спросить, а для чего ей заботиться о Хане, но она тянет меня к двери. Она бегает быстрее меня, буквально перескакивает с места на место. И вот она уже у двери. Я же бегу к ней, но вдруг меня перекашивает гримаса ужаса и страха, когда передо мной возникает один из кровожадных головорезов. Он улыбается во весь рот, в которой я подсчитываю не так много зубов. Кси тут же исчезает за дверью, напоследок что-то нашептав мне. То ли это пожелание удачи, то ли упрёк в моей приторможенной реакции. Если второе — я не обижусь. Полностью согласна. Мужчина оказался слаб зрением или умом, так как прошёл мимо меня по какой-то причине.

Мне ничего не остаётся, и я кидаюсь к лифту за моей спиной. Ведь я не уверена, что головорез просто не заметил меня. Возможно, он дал мне шанс. Только вот для чего? Сбежать? Какие любезности! Двери этого лифта очень красивые, зеркальные снаружи. Но как только я забегаю внутрь, то вижу, что внутри сплошное разочарование. Это простое дерево. Я оказываюсь настолько маленькой и незаметной, что девушка, вошедшая в лифт сразу после меня, не замечает, что с ней едет кто-то ещё. Вжимаюсь в угол лифта, ведь я совсем не понимаю, зачем мне ехать вниз, куда мы уже едем, когда мне нужно наверх к той самой Кси. Меня всё ещё пугает тот злобный взгляд головореза, поэтому я плюю на все свои желания и выползаю из лифта после девушки, которая лёгкой походкой теперь прогуливается по пирсу. Вернуться наверх — опять попасть к тому ублюдку, идти дальше — возможно, погибнуть. Выбор мой невелик, но я предпочитаю умереть в неведении, чем от рук тех людей, наводящих на меня самый дикий страх.

А здесь очень красиво, кристально чистая вода, и в воздухе чувствую соль. Совершенно другой мир, а там, наверху же было так ужасно и неуютно. Я диву даюсь, как такое может быть? Мы же просто спустились в лифте, а обстановка так изменилась. Но вы надо мной посмеётесь, ведь это я говорю вам, я, та самая, которая проснулась в непонятном месте, провела сколько-то времени на космическом корабле и теперь нахожусь на планете, которая точно не именуется Землёй.

Вижу в воде своё отражение, но оно меня мало занимает. Я слежу за девушкой, каждый раз, как она оборачивается, прячусь за бочками с морской солью. Зачем они здесь, ума не приложу?

Девушка же поднимается по верёвочной лестнице на какую-то огромную плотину. Я смотрю, но людей вокруг не замечаю, поднимаюсь следом. Как же тут красиво, но так тихо, что хочется удавиться. Совершенно не то, что было до этого момента в моей жизни. Такой давящей тишины я ещё ни разу не замечала. И как же я радуюсь, когда вдруг различаю голоса.

— Элис! Милая, как же ты долго!

— Отец, не беспокойся. Я наблюдала за этими ублюдками. Кто бы ни приказал им это делать, они заплатят.

— Я уверен, — вмешался в разговор третий голос, — это чёртов Хан.

Сердце ёкает, как только я слышу это имя.

— Перестань, Роберт. Не нужно говорить того, чего ты не знаешь, — упрекает его другой голос, мужской и грубый, немного с хрипцой, как у старика с тяжёлым прошлым.

— Отец, не злись на Роберта. Возможно, он прав. Ведь эти «защитнички» не смогли уследить за Ханом! Может, он что-то промышляет тут?

— Исключено. Где бы Хан ни был, он на Земле. И перестаньте всё о нём. Злодеев и без него предостаточно. Расскажи, Элис, что ты видела?

— Огромные роботы колотят бедную мёртвую почву, строят какие-то здания, серые и устрашающие, как то самое место в космосе, отец, которое никогда не вернёт тебя к жизни, если ты появишься там.

— Да, понимаю, дыры…

— Вот-вот. Бандиты охраняют этот участок ценой собственной жизни, настолько важна эта постройка для…

— Думаю, это будет отгон рабов, контрабандистам негде содержать пленных.

— Отец, но…

— Так и есть, я уверен.

— Постойте-ка… — вдруг прервал всех молодой голос.

И не зря. Я так заслушалась, что и не заметила, как высунула голову на опасное от ящиков расстояние. Меня заметили. Бесполезно, да и куда? Только прыгнуть в воду с высоты этой дамбы. Смерть, может, и не самая глупая, но и не геройская. Зачем мне такая? Меня хватает молодой человек в зелёной куртке и тащит в небольшую палатку. В ней всего двое: девушка, за которой я следила, и старик-еврей. Сразу понимаю его национальную принадлежность по характерным косичкам и хитрому взгляду.

— Здравствуй, кто ты такая? — спрашивает старик.

— Меня зовут Лара Уолт, — послушно отвечаю я.

— Шпионка! — гневно кричит, видимо, Роберт, и больно тащит меня за волосы куда-то прочь.

— Оставь её, — приказывает старик.

— Роберт, перестань! — останавливает молодого человека девушка.

— Что с ней сюсюкаться?

Но старик игнорирует крики Роберта.

— Как ты тут оказалась?

— Меня подобрали на безлюдной планете члены экипажа «Юпитер». Они хотели продать меня, но мне удалось бежать.

— Я же говорил, они продают людей! — злобно процедил старик. — Я Йозеф. Это моя дочь Элис. И её жених Роберт. Располагайся.

Я сижу и греюсь некоторое время. Меня хочет размазать по стенке Роберт, он оказался очень угрюмым, не смотря на наивный и тонкий голосок. Элис ко мне снисходительна. И Лишь Йозеф гостеприимен.

— И куда ты теперь? Может, желаешь помочь нам? Мы собираем повстанческое движение здесь, на Марсе. Как ты на это смотришь? Ты отсюда?

Я, признаться, не знаю, откуда я.

— Нет, не отсюда. Простите, но у меня есть важное дело…

— Какое же важное? — мой ответ явно не понравился старику, он прищурил свои чёрные глазёнки и просверлил во мне огромную дыру, в которой бы с удовольствием покопался Роберт.

Даже не знаю, говорить им или нет…

— Я ищу Хана, — отвечаю я строго.

Все тут же поперхнулись, так как каждый из присутствующих принялся пить чай.

— Хана? — пискнула Элис, тут же в её лице я прочитала уважение, сочувствие и доброту.

— Того самого Хана? — не поверил Роберт.

— Думаю, да.

— Зачем тебе Хан, девочка?

— Я…

— Ты выглядишь потрёпанной. Тебя пытали? — Элис вдруг кинулась ко мне, смотреть на все те бинты, которые скрывают мои раны.

— Да.

— Кто это был? Хан? Ты хочешь отомстить ему? — глаза Роберта загорелись кровожадным огоньком.

Я думаю, что если скажу им, что ищу Хана лишь потому, что не знаю, что мне ещё делать, это будет глупо. Если я ляпну, что ищу Хана, чтобы присоединиться к нему или поговорить… меня убьют. Хана тут не ждут, я так понимаю, он страшный человек, которого бы с удовольствием посадили в клетку или уложили в гроб. А у меня нет желания убивать Хана. Я не чувствую к нему ненависти. Признаю, я ничего к нему не чувствую, я даже не знаю, кто он мне и зачем я его ищу. Я просто уверена, что если увижу его, то тут же пойму всё, чего сейчас не могу понять, что тут же узнаю его. Но пока что я не придумала себе хорошего оправдания, да такого, в которое бы поверили. Поэтому я решаю, что стоит согласиться с ролью молодой мстительницы, которая хочет крови Хана. Пусть будет так, чем бы я стала объяснять того, чего и сама не понимаю.

— Да, жажду отмщения, — отвечаю грозно.

Но Йозеф не верит мне, в отличие от молодых. Он долго думает, все молчат.

— Знаешь, думаю, за этим тебе стоит обратиться на «Энтерпрайз».

— Где это?

— На Земле.

— Как мне туда попасть?

— Сама узнавай, я давно там не был. Единственное, что я могу…

Тут же нас прерывает стук в дверь. Все резко оборачиваются, и я прямо чувствую, как тысяча мыслей в головах каждого переплелись в один хаотичный клубок.

— Кто там? — спрашивает Элис.

— Старик дома?

И я узнаю этот голос. Чёрт, это же голос капитана «Юпитера». Они выследили меня? Но зачем им я? Зачем им я, простая никто! Я ведь… ах, зря я упомянула Хана!

— Да, я тут! Чего тебе?

— Ты там всё в том же составе?

— Да, МЫ тут в ТОМ ЖЕ составе.

— Открой двери.

Йозеф тут же выпихивает меня за дверь и усаживает в какую-то машину. Я понимаю, что не умею водить, но это мало волнует перепуганного старика.

— Ищи коммандера Спока, думаю, он знает больше о Хане, чем капитан Кирк. Они содержали его в капсуле последний раз. Больше ничем не могу помочь. Восточнее отсюда есть база, там отправляются ремонтные корабли до Земли. Если повезёт, то…

Снова стук. Элис открывает дверь.

— Лети! — кричит Йозеф, и я жму на педаль.

К моему удивлению лечу над водой, хотя я ожидала езды на поверхности. Да, пора привыкнуть к тому, что в этом мире много чудес. Лечу прочь, пока старик отчитывается из-за меня этим страшным ублюдкам, порождениям зла и разврата.

Но пролететь у меня получается недолго. Слышу в рации чей-то смех.

— Йозеф не настолько глуп, чтобы разочаровывать нас, милая, простись с жизнью.

Я тут же теряю управление, и кто-то вне машины правит всем движением. Я дико верещу, когда осознаю, что лечу прямиком на очередную тёмную скалу. Но столкновение неизбежно. Машина потерпела полнейшее крушение, а я чувствую вкус железа у себя во рту. Слышу, как шумит вода где-то вдалеке. И слышу, как медленно сочится кровь из новой раны на руке, чуть выше локтя. Ещё мне очень больно ногу и живот. Наверное, тоже продырявила и их. Я ещё не окрепла от побоев похитителей, а тут такое… да, эти сволочи умеют мстить, но я не думала, что смерть настигнет меня настолько быстро.

Смерть, она подбирается медленно, она слушает твои стоны и крики о помощи, как самую шикарную оперу, самые сладкие звуки в мире. Она может идти и пританцовывать, как бы издеваясь над тобой ещё больше. Уже не хочется жить, не хочется мучиться, а смерть ещё и насвистывает свою любимую мелодию, которая походит больше на крики, лай тысячи церберов.

Я смирилась с тем, что Хана мне не найти. Но испытывать ещё большую боль, чем эта, я не могу.

— Пожалуйста, дай мне умереть… — что-то заставляет простонать меня это имя, это имя, которое испортило мне всё, — Ха-а-а-а-ан…

Чувствую, что кто-то берёт руку, которая вся обагрилась кровью. Смотрит на неё пристально, холодно, а потом спрашивает:

— И что, ты действительно хочешь умереть?

— Да.

— Глупая ложь, глупая.

Чувствую, как в руку вонзается острие иглы, это для меня последний удар, предел для сегодняшней боли.

— Хватит!

Но по мне уже разливается нечто горячее, что пронзает всё внутри меня, каждую клетку. От этого мне ещё больнее. Чувствую лёгкое прикосновение губ к моему лбу. Смотрю по сторонам, но не вижу никого. Облегчение приходит незамедлительно, я закрываю глаза и забываю обо всём на свете. Навсегда, я надеюсь.

Сегодня меня встретили красоты Рима. Немного осталось городов, которые не поддались индустриальному ходу мысли и не разрушили все произведения искусства ради построения высоток в сотни этажей. И Рим остался именно таким, не тронутым новой историей. Он хранит в себе много отголосков прошлых лет, за что я его и люблю. Именно поэтому и я пришёл сегодня сюда, на то место, где когда-то был Колизей. Сегодня тут мало что от него осталось. И всё же я тут. Мне достаточно одной исторической атмосферы, глядеть на руины я не вижу смысла. Мне нужно подумать, а не поглазеть. Глазастых много, а вот думающих лишь единицы. Печально. Но, благо, я не глазастый, благо, я думающий.

Какое, наверное, счастье, что я думаю о том, что так тяготило меня несколько дней подряд, уже меньше. То ужасное видение, которое заставило содрогнуться даже моё ледяное сердце, не выходит у меня из головы. Я не могу понять, почему то, в реальности чего я даже не уверен, так впечатлило меня. Меня, это же смешно. Я не боюсь никаких сил капитана Кирка, я не боюсь ни одной твари из глубин Вселенной, но почему-то этого видения с впалыми глазами я побоялся больше всего на свете… Чёрт бы знал, что это такое, но я решил так: думать совсем о другом.

И у меня это получается. Важнее всего, что могло бы меня волновать — это отмщение команде «Энтерпрайза». Я не могу допустить, чтобы они ушли от меня, не познав мучений, которые испытал я. Многое в этой жизни можно простить, согласен. Но я не из тех, кто любит прощать. Я этого просто не умею.

А вокруг царит полнейшая гармония и мир. Иллюзия, которую люди сами себе навязывают день ото дня, чтобы совсем уж не свихнуться. Все мы живём в хаосе, идиоты. И чем больше вы чего-то делаете, тем быстрее вы к своему фатальному концу. Но как это объяснишь тем, кто не умеет слушать? Да и я не собирался, мне неплохо на лавочке делать вид, что я читаю. Люди боятся меня, как смерти, но не замечают, что я так близко к ним. Слепцы. Вроде бы глазастые, а слепцы. Тихонько смеюсь сам про себя, что ещё остаётся? Ещё рано показываться Кирку. Я ещё не готов. Да и он тоже. А нехорошо, когда твой враг оказывается слабее тебя. Силы должны быть равны. А вот на чей стороне окажется удача, это вопрос. Хах, конечно же, на моей!

Ко мне подходит горбатая старуха, лица которой совершенно не видно под огромным капюшоном. Даже сняв его, она не становится лучше, её лицо не становится яснее, настолько оно пересечено морщинами. Старуха улыбается мне, а я отворачиваюсь, мне вдруг стало какое-то дело до детей справа от меня, лишь бы не смотреть на эту ужасную старую рухлядь. Как бы не пришлось кашлять её пылью, если она вдруг рассыплется здесь, прямо передо мною.

— Ты, дорогой мой, зря думаешь, что я буду сыпаться. Мне ещё жить да жить.

Меня передёргивает. Я спокойно поворачиваюсь к старухе, раз она так умело прочитала мои мысли, прочитает ли она по моему лицу, что мне глубоко плевать?

— У тебя сложные времена, ты потерян, не знаешь, что делать.

— Совсем нет, знаю.

— Нет, не знаешь. Знал бы — давно действовал.

— Я жду.

— Чего? Момента? Я тебя умоляю, дорогой, ты просто сам не готов узнать, что тебе нужно.

— Откуда Вам знать?

— Я на свою беду знаю многое обо всех, совсем не думая о себе. Это бремя, тебе ли не знать, что это такое? Ты тащишь его за собой всю жизнь. Сначала это маленький камешек, подвязанный к твоей ноге, а с каждым годом он всё больше и больше… становится валуном, который тащит тебя на дно жизни, туда, где ты сидишь и почитываешь книгу. Хотя ты и не читал её.

Хмурюсь. Чего ей нужно?

— И что Вы хотите этим сказать?

— Тебя ждут перемены.

Сам того не замечаю, как старуха держит мою руку в своей руке. Будто бы из меня выкачивают силу, да с такой скоростью, с какой не летает «Энтерпрайз» в момент опасности!

— Что Вы творите?! — я выдёргиваю свою руку.

— Смотрела твою судьбу. Нелегка. Но есть то, что скрасит её.

— Плевать я хотел. Только месть скрасит её.

— Да, месть. В лице…

— В лице? Что?..

Старуха встаёт и уходит.

— Узнаешь сам. Слушать ты не умеешь.

Злюсь, проклинаю старуху за то, что она вообще на свете есть. Хотелось бы решить её судьбу тут же, но я не могу отравить Рим своим злом, поэтому карга уходит, так и не получив нужную долю свинца в свой дряблый живот.

Я же возвращаюсь на корабль. Сегодня тут пусто. Все разошлись по своим делам, да, я дал им время на собственные проблемы, на их решение. Все удивлены, да и только. Никто даже не подумал сказать мне «Спасибо». Думают, Хану не будет приятно. Будет, очень даже. Только я никогда не намекну никому на это.

Засыпаю быстро, хотя ничего сложного за день не сделал. Никаких драк и погонь не было, обычно я не выматываюсь вовсе. Но тут отчего-то я впадаю в самую сладкую дрёму, которая переходит в какое-то странное измерение. Я не чувствую себя собой, только знаю, что я — это я. Но не тот, каким меня видят все. Будто во мне теплится что-то живое. Сердце? Да что вы! Нет, не оно. Или?.. В любом случае, я иду по тёмному тоннелю вперёд. Чем дальше я ухожу от своей постели, тем больше я чувствую себя каким-то новым Ханом, кем-то тем, кем мог быть лет триста назад. Или даже больше. Хочу развернуться и бежать назад, к своей жажде мести и холоду, но не могу. Стискиваю кулаки и вперёд.

Я один, совершенно один в этой непроглядной тьме. Под ногами какие-то камни и стелется туман. Откуда бы ему здесь взяться? Не знаю. Видимо, я близок к выходу из этого тоннеля.

Слышу чьи-то жалобные стоны и всхлипы. Снова кто-то рыдает, а я даже не могу предположить, в какой стороне. Нет, опять? Нет-нет-нет! Я закрываю лицо руками, перебираю свои волосы, но это не помогает.

— Нет, нет!.. — лепечу я.

Я прекрасно понимаю, что этот плач адресован мне, только мне. Кого я обидел? Я никого не трогал. Мне так плохо от этого плача, что я готов рвать волосы на голове, готов зарезать себя тут же, на месте. Я чувствую огромную вину за эти слёзы и крики, полные отчаяния и боли. Всё это трогает даже мою душу, душу тирана и убийцы!

Мне никогда не приходилось слышать ничего ужаснее и больнее, чем это. Никогда чужая боль не интересовала меня так, как сейчас. С каждым моим шагом картинка мутнеет, я вижу всё хуже, но шагаю дальше. Смутно понимаю, что происходит, но я беру кого-то за руку, и тут же всхлипы затихают. Слышу сбитое дыхание, но не вижу, кто же передо мной сидит или лежит. Я касаюсь губами чего-то тёплого, и это последнее, что я могу помнить из всего произошедшего.

— Хан, Хан!? Капитан?

Просыпаюсь. Руками закрываю лицо и дико кричу.

— Капитан? Вы в порядке? — доктор Блэк уже крутится вокруг меня.

— ПОШЁЛ ВОН!

Доктор тут же покидает меня. Я тяжело дышу, ком пристал к горлу, но слёзы не капают из глаз. Я не напуган, но я в истинном, что ни на есть, шоке. Замечаю, что рукав на моей левой руке закатан, а на самой руке след от иглы. Но я не делал никаких инъекций или уколов. Откуда же тогда это? Откуда? Не делал! Ничего подобного! Или?..

Утыкаюсь лицом в подушку и желаю найти ту старуху. Но я прекрасно понимаю, что не найду её. Её никогда и не было. Всё, что я видел — обман. Я никуда не сходил со своего корабля, но понимание этого приходит слишком поздно. И снова в мою душу закрадывается страх. Это хуже, чем страх перед смертью. Это страх перед неведанными потрясениями.

Как же я рад, что в моей команде есть настолько проницательный и умный подчинённый, и имя ему — Спок. Как только мы вылетели, он навёл справки, сделал кое-какие уточнения и посоветовал мне лететь на Марс без промедления. И действительно, как только мы прибыли на «Красную» планету, тут же засуетились здешние хранители границы. Мы с ними составляли не одну беседу, но всё тщетно, в любом случае, всегда находился один, которого могли подкупить контрабандисты. В этот раз было то же самое, и все официальные разговоры уже откладывались в дальний ящик. Ещё бы, зачем мне говорить о том, да потому, когда все уже знают, зачем мы тут. Марс не обладает шикарными курортами, да и люди тут живут грубоватые, скупые. И не только люди…

Хранители сознаются не сразу, но как только Спок начинает свирепеть, один из хранителей показывает место стоянки чужого корабля, как бы отмахиваясь, якобы мы сами его только что заметили. Конечно же, да! Мы не трогаем продажного ублюдка, всё равно его в скором времени отпустят и вернут на Марс. Тут, сказать вам честно, ничем не лучше тюрьмы. Может, даже и хуже.

Доктор МакКой у нас не только отличный врач, но, порою, и хороший следопыт. Он помогает нам напасть на след беглецов, только это мало что даёт. Попадаем в живую зону, именно живую, а не жилую. Я не ошибаюсь. Тут вроде живут, выживают. На самом деле уже давно каждый из нарушителей закона мечтает построить здесь своё пристанище «мистера Зла». И Хан пробовал это, но мы ему помешали. Сейчас тут строят какие-то бараки, колонисты сами не знают, для чего. Я тоже не знаю, но поручаю мистеру Чехову скорейшим образом разузнать, к чему тут эти постройки и законны ли они.

На нас с ненавистью смотрят рослые и здоровые охранники, и даже отключенные роботы, ростом с двадцатиэтажный дом, как мне кажется, пилят нас взглядом своих железных прорезей вместо глаз.

Не люблю общаться с жителями Марса и искренне радуюсь, что удаётся мне это не так часто.

— Скажите, видели ли вы что-нибудь подозрительное?

— Да, постоянно. Вся наша жизнь здесь крайне подозрительна.

— А людей, которые бы странно себя вели? Возможно, принуждением заставляли идти с ними других?

— Мой муж вас устроит? Утащил меня сюда двадцать лет назад и всё расстаться с этой планетой не может.

— Крики, шумы?

— Всегда, особенно в моей голове.

Вот такие диалоги наблюдались почти у каждого из нашей команды, так как марсиане, если их таковыми можно было назвать, страдали эгоизмом в самой раздутой его форме. Почему-то они считают, что если им дано жить на планете с чуть худшими условиями, чем на Земле, мы, земляне, им что-то должны. Не припомню на своей памяти момента, чтобы их заставляли здесь оставаться. Мне очень не нравится такое поведение жителей Марса, но я не могу силой заставить их говорить. Тут будут говорить те, кто действительно этого хочет, остальные так и пропадут в думах о себе бедных, но любимых.

Нам же нужно искать, я уверен, что эти ублюдки ещё здесь, они не закончили важные дела, а без этого они не могут полететь никуда дальше.

Я бы хотел поговорить с высокой девушкой, у которой очень красивые и живые голубые глаза, короткая причёска и движения какие-то странные, будто бы она мучается от боли в суставах. Но только я решаюсь подойти к ней, она тут же убегает вниз, прячась в лифте. Спок замечает моё замешательство, и мы вдвоём следуем за незнакомкой, которая, как мне кажется, даст нам больше ответов, чем все эти марсиане вместе взятые. Но как только двери лифта раскрываются, я не вижу никого, только красивейшую чистую воду и пирс, вокруг ни души. Коммандер бросается подниматься по верёвочной лестнице наверх, пока я смотрю на своё отражение в воде. Вправду, не поверите, но как зеркало. Я подмечаю, что сильно устал, хотя отчего бы? Всё так, как было всегда.

— Капитан, — подзывает меня Спок, — прошу Вас, скорее сюда! Тут очень и очень интересно!

Повторяю алгоритм, который Спок провёл за несколько минут до меня, и оказываюсь у небольшого домика, возле которого сидит молодой парень, агрессивный и злой. Спок уже держит его на прицеле. А в доме сопит девушка, судя по голосу. Встретить меня выходит старик, гляжу на его лицо и ужасаюсь: кто мог так сильно его избить? Глаз заплыл, губа рассечена, а из носа не так давно фонтаном била кровь. Неужели этот молодой человек так поступил со стариком?

— Здравствуйте! Я капитан Джеймс Кирк, и я бы хотел…

— … знать, что произошло? Ничего. Семейная неурядица, можете идти дальше, — отмахивается старик.

Мне кажется подозрительным, что возле домика старика много пороховых бочек, как бы не нашлось и оружия у него в доме. За такое я легко могу усадить его за решётку до конца жизни.

— Мы ищем команду, возможно, они занимаются продажей незаконно пленённых живых существ, оружия и других опасных…

— … плевать мне, капитан Кирк, у меня Вы их не найдёте.

— Капитан, я считаю, мы на всех основаниях можем арестовать этих людей, так как всё указывает на незаконность их действий, а то, что они отказываются говорить, только усугубляет их и без того неприятную ситуацию.

Киваю Споку, а что ещё остаётся? На этих хоть как-то падает подозрение.

Тут же из дома вырывается молодая девушка с заплаканным лицом и свежими синяками на руках.

— Капитан, прошу Вас, пройдите в дом! Я всё расскажу Вам! Мистер?.. — она вопросительно смотрит на Спока.

— Спок.

— Мистер Спок, прошу же Вас, пока мы с капитаном будем беседовать, проследите, чтобы ни отец, ни Роберт не помешали нам.

— Конечно, — Спок готов поклониться смелому поступку девушки.

На подмогу подоспевает МакКой. Пока Спок и МакКой беседуют с мужчинами, мы с девушкой проходим в дом.

— Присаживайтесь, капитан.

— Нет, я постою, пожалуй. Что Вы хотели мне сказать?

— Меня зовут Элис, сэр. И я хочу развеять все ваши подозрения, которые могут хоть каким-то образом причинить вред моему бедному отцу или жениху.

— Слушаю Вас, — скрещиваю руки на груди.

— Капитан, дело в том, что уже который год нам досаждают эти… контрабандисты! И не только они. Через Марс проходит столько ужасных людей, что даже само зло Хан Нуньен Сингх не видел столько падали и ужасов, сколько повидали мы!

Киваю. Слушаю дальше.

— Понимаете, моя мать была хорошей женщиной, но она постоянно стремилась назад, на Землю. Она любила это место, но я не знаю, стоит ли оно того. Я ни разу не была на Земле, сэр. Так вот… однажды она договорилась с один капитаном, что он отвезёт нашу семью на Землю. Но вместо этого он похитил маму, и как мы позже узнали, продал её где-то на дальней планете. Они до сих пор пользуются этими варварскими способами: продавать, убивать. Представьте себе наше горе, капитан Кирк! Отец поклялся бороться с этим ужасом, если никто помочь не в силах. Капитан Пайк, насколько я помню, пытался нам помочь, но отец в силу своей гордости и значимости для самого же себя, отказывался от помощи, а потом говорил, что «Энтерпрайз» не приходит на помощь вовремя.

— Хитро, — отмечаю я.

— Простите, но так оно и было. Отец решил создать повстанческую организацию на Марсе, которая бы боролась против этих… — девушка заминается.

— Понимаю, не ругайтесь. Продолжайте же.

— В общем, против них. Но дела наши идут не очень хорошо. Та стройка на поверхности, она не даёт людям связаться с нами. Они либо боятся туда идти, либо там же и работают. Я не знаю, что там за страшные люди на охране, но они поистине устрашающи. Я хожу по домам и призываю народ идти с нами. Роберт собирает оружие и порох, всё, что может найти. А отец тут, разрабатывает план отмщения. Выдаём мы себя за торговцев взрывчатыми веществами. Так вот, капитан, прошу Вас, не трогайте моего отца и жениха.

Я понимаю, что после рассказа Элис не имею никакого права обвинить их в чём-то. Ну, только в том, что они усомнились в моей команде. Хах, ну, это не одни они такие.

— Хорошо, спасибо Вам, Элис. А что-нибудь странное происходило недавно? Что с Вашими руками? Что с отцом?

— Капитан, — руки Элис затряслись, а голос упал до шёпота, — они приходили сегодня… но не за взрывчаткой. За девушкой.

— Что? За Вами?

— Нет, капитан, не за мной. Нас посетила странная особа: она была в серой водолазке, штанах и потёртых сапогах, у неё тёмные волосы, собранные наполовину в пучок на затылке, а наполовину распущены. Она пришла и… ох, Боже, говорила странные вещи, бедняжка, совсем, наверное, обезумела от горя. Вся в бинтах, её долго мучили, я думаю. И тут за ней пришли члены экипажа «Юпитер».

Я знавал таких, грязные типы, которые ни с кем не считаются.

— Отец отправил девушку на машине подальше, но капитан «Юпитера» был непреклонен. Он избил отца, а когда я попыталась вступиться, то и мне досталось, — Элис показала синяки на руках и кровоподтёк на ноге. — Роберта и вовсе лишили сознания, он очнулся как раз тогда, когда мистер Спок посетил нас.

— Где та девушка?

— Боюсь, капитан, с ней всё плохо… она полетела на восток, но не факт, что она жива. Ей нужна помощь, если я ошибусь, и она выживет. Скорее всего, она там, у заброшенных тоннелей. Сэр, торопитесь, пожалуйста. Там, может быть, и команда этих…

— Я понял, спасибо Вам, Элис. Моя команда в долгу не останется!

Я вылетаю назад, Спок и МакКой тут же за мной. Конечно, мы торопимся, никто и не спрашивает, что произошло, все без слов понимают, что нужно спешить. Восточная сторона сама пустынная и неприятная, признаться.

Вправду, назад движется экипаж, среди которого я узнаю капитана, мерзкого капитана в мерзкой кепчонке.

— Кирк? — МакКой явно на взводе.

— Атакуем, — командую я.

У нас завязывается непродолжительный бой. Капитан «Юпитера» знает, что со мной ему не тягаться, поэтому он тут же бежит прочь. За ним ещё несколько подопечных. Спок, как ни старался, не смог их нагнать, зато получил пулю в руку и пару царапин на лице. Ну, у него они зарастут быстрее, чем у меня. Я же схлестнулся с помощником капитана, тоже знакомое мне лицо. Он несколько раз ударяет меня в живот, рычит, словно готовится вырвать моё сердце и съесть сырьём. Мне немного не по себе, но я отвечаю ему ударом ногой в лицо. Как же хорошо получилось, его зубы вперемешку с кровью летят прочь из ротовой полости. Таким образом, мы побитые, но довольные, ловим нескольких членов этого злосчастного экипажа. МакКой и остальные отводят их на корабль, а я со Споком спешу в тоннели, искать девушку.

— Капитан, Вы в порядке?

— Спок, дело бывалое, выживу, — хохочу я.

Мы обходим три тоннеля, но никого не находим.

— Знать бы, как зовут эту особу… — озадаченно говорю я.

Спок связывается с МакКоем.

— Что там, доктор, они говорят что-нибудь? За кем они гнались?

— Шлют к чёрту, коммандер. Ищите сами, от них мы сейчас ничего не добьёмся, это ещё те отморозки!

— Бей их почаще и покрепче, — скрипит зубами Спок.

Он зол и расстроен, скорее всего, он тоже переживает о судьбе неизвестной нам девушки. В последнем тоннеле очень темно, хорошо, что Спок освещает мне дорогу. Мы проходим немного, прежде чем я дико кричу и подрываюсь на месте.

— Спок! Вызывай МакКоя, ты глянь!

Я подскакиваю к бедной девушке, которая без сознания, полусидя, окоченела в луже собственной крови. Да, по описанию это именно она! Только я подмечаю её тонкие черты лица и нежные руки. Такие руки не работали, факт. Но откуда тогда она? Я думал, что она марсианка… выходит, нет? Кто же она? При ней никаких вещей, ничего. Моё сердце на части рвётся, когда я вижу свежие раны на её теле, которые появились с ранами старыми, ещё не зажившими. Она молода, не старше меня. Как же судьба занесла её в такую передрягу? Мне жаль бедняжку, я хватаю её на руки и аккуратно несу к кораблю, пока МакКой и Спок спешат мне навстречу. Один рукав девушки закатан, вижу там бирку: Лара Уолт. Не знаю таких. Но теперь буду знать.

Я и не надеялась проснуться, но просыпаюсь. Опять и снова мне везёт. Уже начинаю верить в то, что я счастливица. Только к чему мне такое счастье? Знать бы. Передо мной возникает лицо девушки. Она ухожена и красива, её светлые волосы прямо уложены и слегка касаются хрупких плеч. Она смотрит на меня исподлобья, видимо, оценивает, насколько со мной всё плохо. Не чувствую к ней отвращения, но и никакой тяги не чувствую. Такое ощущение, что мне ещё придётся натерпеться от этой ангельской наружности.

— Как Ваше самочувствие, Лара? — спрашивает она меня.

— Думаю, что всё хорошо. Я жива, а лучшего и пожелать нельзя, — отчасти вру, но что ещё остаётся.

На самом деле мне очень плохо, меня тошнит, и кажется, что вот-вот у меня отвалятся руки. Но я не хочу говорить об этом, хочу, чтобы меня просто оставили в покое. Девушка кивает и берёт меня за руку, ищет пульс.

— Где я? — спрашиваю наобум.

— Вы в безопасности. На «Энтерпрайзе». Наш экипаж позаботится о Вас, мы поспешим сообщить Вашим родственникам, что с…

— У меня нет родственников, — тут же спешу ответить я.

Я не знаю точного ответа на этот вопрос, но что-то движет мною, и отвечаю я именно так.

— Простите… я Кэрол Маркус, Ваш врач.

— Благодарю, думаю, мне не нужен врач, пока что… я бы хотела побыть одна, если можно.

Моя учтивая просьба срабатывает, и Кэрол уходит. Значит, со мной всё не так худо, раз она быстро покидает меня. Ведь будь оно иначе, она бы не отошла от меня ни на шаг. Кэрол случайно, а может быть, специально не закрывает дверь плотно, оставляя небольшую щель. Я слышу чьи-то голоса.

— Знаете, капитан, я убеждён, что за появлением этой девушки кроется опасность, — говорит первый голос, низкий, мужской.

— Мы не можем знать наверняка. Пока что ничего плохого она не делала, — отвечает второй голос, более мягкий, но тоже мужской.

— Позволю себе напомнить Вам, что мы ничего не знаем о ней. И я бы не стал доверять тому, кто был найден на Марсе. Она слаба, да, пусть пока что отдыхает. Мы поможем ей, но прошу, не нужно…

— Коммандер Спок, Вы знаете что-то о том, чего не подозреваю я?

— Нет, сэр. Просто я предостерегаю от опасности. Она может быть как-то связана с бандитами… с…

— Ну, с кем же?

— Думаю, мы скоро всё узнаем, как только она придёт в себя. Но лично я не доверяю ей.

— Спок, что за особая неприязнь к женскому полу? — второй, кажется, насмехается.

— Не обобщайте, капитан. К женщинам нашего экипажа я отношусь крайне уважительно. Хорошего Вам дня.

Слышу удаляющиеся шаги. Но уходит лишь один из них. А я уже расстраиваюсь. Ведь тот, на кого мне указал старик Йозеф, оказывается против меня. Я ещё ничего не успела сказать или сделать, а он уже не доверяет мне… как я смогу узнать у Спока хоть что-то, если у нас не будет доверительных отношений? Да пусть даже нейтралитет… Но тут всё иначе, я настораживаю его, и это плохо. Как же обидно! Мне повезло оказаться на «Энтерпрайзе» так скоро, но как я успела настроить против себя некоего коммандера Спока, не понимаю. Придётся выкручиваться как-то иначе, ведь имя из моей головы никуда не делось. Всё тот же Хан.

Дверь отворяется, и в мои временные покои вошёл статный светловолосый мужчина с прекрасными и добрыми голубыми глазами. Он одет в тёмные штаны и жёлтую водолазку с эмблемой корабля, судя по всему. Странный символ на левой стороне груди — это серого цвета наконечник стрелы, направленный вверх. Ну, я так думаю. Спрошу у этого мужчины, он ко мне расположен куда дружелюбнее. Похоже, он и есть капитан. Ещё лучше, став ближе к капитану, я смогу стать ближе и к этому Споку. Они должны мне помочь… или… я не знаю, что мне тогда делать!

Сапоги мужчины не издают никакого звука при ходьбе. Ах, он боится меня разбудить. Тут же улыбаюсь ему и приподнимаюсь на постели, чтобы он видел, что я не сплю.

— Здравствуйте, — учтиво здороваюсь я.

— Прошу прощения за беспокойство, я уйду.

— Я не спала. Не извиняйтесь.

— Я Джеймс Кирк — капитан корабля.

— Мне очень приятно, капитан Джеймс! — протягиваю руку для рукопожатия.

Но вместо ожидаемого я получаю больше, чем могла бы пожелать. Джеймс учтиво берёт мою холодную ручку, наклоняется к ней губами и целует.

— Мне тоже очень приятно. Вы удивили меня, Лара.

— Чем же, капитан?

— Назвали меня по имени. Обычно все кличут меня капитаном Кирком.

— Ну, свежая струя в экипаже, это, наверное, хорошо, — стараюсь смеяться как можно тише и милее.

— Я рад, что такая струя появилась именно в моём экипаже.

Капитан Кирк, он очень хороший. Я чувствую это. У него тёплые ладони, добрый взгляд и громкий заразительный смех. Он нравится девушкам, я уверена. Но вот я не понимаю, почему во мне он не пробуждает ничего, кроме умиления. Он смотрит на меня так, словно я для него какое-то особое чудо. Я понимаю, что приглянулась ему. Но будет очень нехорошо играть для него роль возлюбленной. Я не чувствую к нему любви. Но я не против составить ему компанию. Тем более, может, он сможет мне помочь?

— Капитан, Вы же не знаете, зачем я здесь?

— А Вы знаете, Лара?

— Спасибо, что подобрали меня. Я думала, не жить мне больше.

— Не стоит, Лара. Вы не должны были погибнуть, мы этого не допустим.

— Капитан… скажите, а ваш помощник, мистер Спок?

— Да, Вы слышали, наверное… — капитан явно растерян.

— Нет, это ничего, он прав.

Джеймса слегка передёргивает.

— Что?

— Я ищу Хана, капитан, а он, он же опасен?

Я как бы задаю вопрос, но лишь для того, чтобы убедиться, что мои догадки правдивы.

— Да, опасен. Зачем он Вам? — голос капитана стал холоднее.

— Я… — тут-то теряюсь я.

А что сказать?

— Вы работали на него?

— Нет.

— Он сделал Вам что-то?

— Капитан, это сложное дело. Я хочу… мстить… — последнее выскакивает само собой.

Джеймс тут же проясняется в лице, хватает меня за руку и чуть ли не кричит.

— Мстить? Хану?

— Да, капитан.

— Вы смелая девушка! Мы поможем Вам, я обещаю. Но одной Вам не справиться. Прошу, пока Вы не окрепните, никуда не уходите. Месть Хану… это же представить… Спок будет удивлён.

— Он не очень хорошо относится ко мне, капитан. Думаю, ему не стоит говорить.

Я смотрю настолько молящим взглядом, что капитан не может отказать.

— Да, как Вам угодно, Лара.

— Я поделилась лишь с Вами, ведь Вы понимающий, Вы хороший.

— Да что Вы, ладно…

Капитан смущается, поднимается и гордо поднимает голову.

— Прошу, Лара, отдыхайте! Я зайду к Вам завтра, если Вы будете в состоянии идти, я покажу Вам корабль!

— Да, хорошо, Джеймс.

Да, этот Джеймс Кирк очарователен, но не более того. Для меня это так.

Он настолько доволен, что чуть ли не пританцовывает. А я думаю о том, хорошо ли поступаю, обманывая наивного доброго «принца “Энтерпрайза”»? Но иначе я не доберусь до Хана. А эта цель проедает во мне плешь…

Сижу за рабочим столом, но мои мысли заняты далеко не работой и проблемами экипажа. Это не от того, что мне стало плевать на них. Нет! Просто я озадачен судьбой нашей новой знакомой — Лары Уолт.

Прошло два дня. Вот уже Лара может ходить, пока что недолго. Я рад, что она идёт на поправку. Ей нужно набираться сил, я понимаю. Но что я могу сделать, когда меня распирает желание поговорить с ней о многом?

Знаете, я давно не испытывал ничего подобного. Господи, да я очарован! Ещё неделю назад я и предположить не мог, что буду так доволен и счастлив. Эта девушка окрыляет меня. Пока что рано говорить, что я влюблён. Слишком мало времени мы провели вместе, да и… мало ли, кто она такая. Но я хочу надеяться, что её отношение ко мне будет взаимным.

Не волнуюсь, уже давно прошли все эти трепетные ожидания, минуты терзания, которые обычно сопровождают подростков на первом свидании. Немного мурашки по коже, скорее всего это мистер Чехов балуется с температурой. Да, ищу себе отговорку. Ведь небольшое волнение перед встречей с Ларой есть. Сегодня я должен показать ей корабль, представить членам экипажа. Мы не выяснили ничего, связанного с Ларой, никаких упоминаний, документов. Откуда она появилась — не ясно. Это меня мало волнует, зато вот Спок так и тараторит об одном. Он не доверяет девушке. Не знаю, как Нийота терпит Спока, я порою готов лопнуть от злости. Чем может быть опасна такая очаровательная и беззащитная особа?

Встречаю Лару у двери её комнаты. Она входит потихоньку, делает маленькие шажочки. Она немного окрепла, мы не позволили бы себе держать больного в голоде. Щёки её покрывает небольшой румянец, губы застенчиво сомкнуты, а глаза, которые при встрече казались мне впалыми и ужасно усталыми, стали живее и ярче. Смотря в них, думаю, что я гляжусь в прозрачное озеро, такие чистые у неё глаза. Правда, я не совсем могу понять этот цвет, вроде преобладает голубой, но если поглядеть с другого ракурса — то янтарный. Странный цвет, но пленительный. Лара отказывается носить одежду, предложенную моим экипажем. Что же, мы привели в порядок её серую водолазку, нашили на неё символику "Энтерпрайза" — наконечник стрелы, направленный вверх. Да, символизирует наше стремление к Звёздному пути. Вот, будто бы она наша, с нами. Но Ларе пока что трудно привыкнуть к этой нашивке. Она улыбается, а я приветствую её рукопожатием. Когда я целую ей руку, она вздрагивает. Боюсь, это пока что лишнее.

— Капитан Джеймс, — кивает она мне в знак приветствия.

— Да, Лара, доброе утро.

— Я так рада, что сегодня Вы покажете мне место, которое так тщательно заботится обо мне. Я премного благодарна Вам.

— Ну, что Вы, Лара! Это наша обязанность — помогать тем, кто нуждается. Пожалуй, мы можем перейти на «ты»?

— Вы вполне можете, я пока что не чувствую себя настолько комфортно, чтобы решиться на такое… но обещаю, я постараюсь.

— Хорошо, — удивляюсь такому ответу. — Так, Лара, откуда ты? Не вспомнила?

— Нет, моя амнезия не проходит, капитан Джеймс. Я бы рада Вам ответить, да пока что не могу. Скажите, а где же коммандер Спок?

Лара спрашивает о Споке каждый день. Такое ощущение, что он центр мира. Я не ревную, но это немного раздражает меня. Она хочет поговорить с ним, а он не желает её видеть по какой-то причине! Я бы и рад познакомить их, да вот только Спок холодно встретит нас.

— Он занят. Мы зайдём к нему, но чуть позже.

— Ладно. Капитан… — Лара мешкает.

— Что такое?

Она опускает свои глаза, я вижу, как ей сложно.

— Что же?

Беру её за руку, но тут же понимаю, что могу спугнуть её. Убираю руки за спину.

— Наверное, я очень мешаю Вам.

Меня смешит такое предположение. Эта девушка не отняла и минуты моего времени, какое отнимали многие люди в моей жизни. Я нисколько не напрягался и не был обременён её появлением. С ней никто не занимался, кроме Кэрол, нашей милой Кэрол Маркус. А заниматься больными, лечить их и выхаживать — это основная задача доктора, таковой и является наша мисс Маркус.

Проходим с гостьей по кораблю. Она пару раз упоминает Хана, но вскользь. Таинственная мстительница, я ничего о ней не знаю, за исключением имени. Она, бедняжка, и сама ничего не помнит. Если не обманывает. Я надеюсь, что это так. Как же она может врать?

Не спешу показывать ей все отсеки корабля, объяснять ей все наши задачи и цели. Я понимаю, что мы мало знакомы, чтобы разводить здесь полную экскурсию. По возможности знакомлю Лару со всеми, кого мы встречаем. Мистер Чехов краснеет и тут же убегает. Хах, эти русские такие забавные порою.

— Что бы тебе могло помочь вспомнить? — спрашиваю я Лару, когда мы присаживаемся отдохнуть.

— Хан… — лепечет она.

— Что? — делаю вид, что не расслышал.

— Я не знаю, капитан. Давайте пока не будем об этом. Если я что-то вспомню, я скажу. Мне нечего скрывать, я уверена.

Провожаю Лару обратно. Странно, что она вспоминала Хана так часто. Но я не думаю об этом. Отхожу в добром расположении духа к себе. По пути встречаю Кэрол.

— Капитан, рада видеть Вас.

— Приветствую, Кэрол.

— Диву даюсь, насколько нашим больным больше почестей, чем нам самим, — ехидно замечает мисс Маркус.

— О чём Вы?

— Чем я выдалась хуже Лары Уолт? Почему она зовётся на «ты»? Чем обстановка с ней больше располагает к неформальному общению, чем со мной?

— Кэрол, прошу Вас, не сердитесь. Я просто показал гостье корабль. Гости у нас редкость.

Иду дальше. Хорошо, что я не расслышал то, что Кэрол прошипела себе под нос:

— Когда это у нас брюнетки стали занимать капитана больше, чем блондинки? — шипит она.

В моём кабинете сидит Спок. Он читает какие-то сводки, газеты, тут же отвечает на звонки.

— Что не так, коммандер?

— Всё далеко не так, капитан. Мы не можем найти никаких сведений о Ларе Уолт.

— И что?

— Помнится, то же было и с Джоном Харрисоном. Нет?

Я бледнею. Да.

— Было. Но он сам сказал нам, что…

— А она не скажет, потому что хитра и коварна!

— Спок, прошу тебя!

— Капитан, как только она встанет на ноги, она должна предстать перед судом. Это сказки, что у неё амнезия! Она искала что-то на Марсе! Жители говорят, что раньше не видели её.

— Мы не можем так сразу отправить её под суд. Нужно обвинение, доказательства…

— Ложь капитану корабля — устроит? — Спок пристально смотрит на меня.

Его чёрные глаза сверлят меня. Скрещиваю руки на груди и непринуждённо отвечаю:

— Хорошо, ищи доказательства к обвинению, Спок. А я буду искать их опровержения. Кэрол тоже не в духе. Ты провёл с ней беседу?

— Нет, не я. Думаю, у неё самой хватает причин для злости и р…

— Чего?

— Ничего.

— Ты бы посмотрел на неё, Спок! Она ангел. Говорит хорошие вещи, поддерживает беседу, со всеми учтива и приветлива.

— Идеал, да-а-а… — иронично отвечает коммандер.

— Ты что-то знаешь?

— Нет, но я подозреваю.

— Посмотри за ней хотя бы раз. Не нужно мне твоей вулканийской уверенности! — обиженно хлопаю дверью.

Спок глядит мне вслед и опускает глаза. Я и не подозревал, как он переживает. Не за корабль в первую очередь, а за меня. Он сжимает кулак и пытается успокоиться. А я дохожу до комнаты Лары, приоткрываю её дверь и заглядываю внутрь. Лара сидит и лучезарно улыбается. Она стала чуть светлее, что ли, радостнее. И я доволен тем, что могу помогать людям. Что бы ни говорил Спок, я не верю, что Лара может нести зло. Только свет. Только добро. Но вот для меня ли?

Нахожусь на корабле уже около недели. И всё это время меня тяготит одно обстоятельство: я не могу побеседовать с коммандером Споком. Он ходит в синей водолазке, у него тёмные глаза и волосы и очень острая форма бровей. Как рассказал мне капитан Джеймс Кирк, Спок наполовину вулканиец, наполовину человек. Плохо себе представляю, кто такие вулканийцы, но капитана спрашивать не стала, я и так глупо выгляжу.

С недавнего времени меня перестала посещать доктор Кэрол Маркус. Не знаю, чем я ей там не угодила, но я уверена, дело тут вовсе не в её крайней занятости. Перед уходом она сказала мне пару колкостей. Мало приятного. А если она считает, что я глупая и не пойму — она ошибается.

Теперь ко мне раз в день заходит мужчина со странными медицинскими приборами. У него хитрый взгляд и очень спокойный говор. Его зовут доктор МакКой. Я ему лишнего не могу сказать, а уж спросить — тем более. Он работает в своей профессии куда дольше, чем мисс Маркус, это заметно сразу, но почему нужно быть таким букой, не понимаю?

Мне бы просто хотелось понять, что за люди меня окружают. Но как я смогу это сделать, если здесь заведомо происходит какое-то отторжение моей персоны?

Как-то раз мне удалось побродить по кораблю без сопровождения единственного благосклонного ко мне человека — капитана Джеймса. Здесь очень дружная команда, я это успела и увидеть, и прочувствовать. Каждый готов заменить другого при необходимости, поделиться единственным, что имеет сам. Это хороший пример того, как стоило бы жить нам в обществе. Да вот незадача, как я понимаю, в обществе так жить не принято. Живи все так, меня бы никто не стал бить до полусмерти.

Мисс Кэрол Маркус, я заметила, очень хорошо общается с темнокожей девушкой по имени Нийота. По слухам она очень близка с коммандером. Конечно, я не могла упустить шанс спросить у неё о Споке. Но моя попытка оказалась тщетной.

— Здравствуйте! — с улыбкой поздоровалась я тогда. — Меня зовут Лара.

— Очень приятно, — холодно ответила она, проигнорировав протянутую ей руку.

— А Вы?

— Нийота Ухура.

— Скажите мне, пожалуйста, Нийота, а коммандер Спок вообще бывает на корабле?

Она же пробурила во мне дыру своим взглядом. Тёмные глаза сузились от злости, на лбу появились кожные складочки, так как всё её лицо тут же нахмурилось, выражая крайнее недовольство. Даже на её тёмной коже слегка проступали багряные от злости щёки.

— Вам мало капитана?

На том Нийота меня и покинула. Сколько же неприязни было в этом взгляде! С виду она такая хорошенькая девушка, как, в прочем, и Кэрол Маркус. А на деле они ненавидят меня больше всего на свете. Я не совсем поняла, что именно она имела в виду, но подходить к ней больше не стала. Уверена, тут не обошлось без стараний Кэрол. Не обижаюсь, но осадок остался. Видимо, не только мне заметно, что капитан ко мне неравнодушен. Я не хотела этого! Я и не думала об этом и, уж тем более, не желала обижать этим женскую половину экипажа.

Джеймса нет уже сутки. Мне скучно, признаться. Я уже привыкла к людскому обществу, ведь сложно сидеть целыми днями в пустой комнате. Пытаюсь вспомнить хоть что-то из моей жизни, но всё это бесполезно. Из-за этого они и не любят меня, но что я могу? Надеюсь, когда я найду Хана, который не вылезает из моей головы, всё проясниться. Иначе… даже не знаю, что будет.

С капитаном Джеймсом мы проводили почти каждый вечер. Он рассказывает очень забавные истории, много шутит, старается быть вежлив и обходителен. С ним я забываю о том, как меня обижали до этого, смеюсь и загораюсь искоркой надежды. Но я не смогу постоянно так вот отнимать у капитана его время, раздражать его близких и друзей своим присутствием. Видимо, капитан не совсем понимает, что мне действительно срочно нужно найти Хана. Поэтому, скорее всего, меня и послали к Споку, а не к Джеймсу. Спок, я видела его несколько раз, но поговорить не удавалось… По нему видно, что он деловой, он сразу поймёт, что мне нужно. Может, объяснит, почему так? Но он отчего-то сторонится меня. Ах, что же я такого натворила?

В моей душе цветёт дивный сад, который топчут все на этом корабле. И только при появлении капитана Джеймса я снова могу улыбаться искренне. Он ухаживает за истоптанным садом, поливает цветы, делает всё возможное, чтобы я не поросла сорняком… глупое, конечно, сравнение, но я вижу эту ситуацию только так. И я очень благодарна Джеймсу за то, что он старается мне помочь, ничего не требуя. Он надеется, что я отвечу ему взаимностью. Но вряд ли это случится. Не хотелось бы делать ему больно, но придётся. Может, за это экипаж меня так недолюбливает?

Мне сложно, когда все отворачиваются от меня. Сложно, когда я к ним со всей душой, а они ко мне с таким недоверием. Я понимаю, это очень подозрительно, что я ничего не помню, кроме своего имени. Но ведь я не вру, я нисколько не вру… я правда не помню!

Со мной пытался поговорить мистер Чехов, милый такой молодой человек, с бегающим взглядом, при мне чуть заикался от волнения. Но не успели мы поговорить и пяти минут, как его отозвала Нийота. Но почему?

Сейчас сижу одна в пустом коридоре. Никто не проходит мимо, а если и проходят, то сухо здороваются и идут дальше. Мне так одиноко… Я и не замечаю, как ко мне кто-то подсаживается.

— Мисс Лара?

— А… да? — поворачиваюсь.

Это же коммандер Спок!

— Я прошу извинить меня. Мы, кажется, не совсем знакомы. Я Спок.

— Знаю, мистер Спок! Я очень хотела поговорить с Вами.

— Да? Я бы тоже не прочь побеседовать.

— Скажите, почему все так относятся ко мне? Будто бы игнорируют.

Спок опускает тёмные глаза, взгляд уходит в пол. Ему то ли стыдно, то ли он так скрывает агрессию.

— Вы чужая, Лара. Может, поэтому? В целом, я не замечал, чтобы Вас обижали.

Я хочу ответить, что никто меня не обижал, что всё хорошо. Хочу спросить про Хана, как вдруг в голову мне ударяет самая ужасная и пронзительная боль, какую я только могу испытать.

«Как он смеет говорить такое? Ты чужая? Ты просто не из их круга!»

«Ах, он, наглец! Это он подговорил всех к этому».

«Он не скажет тебе ничего полезного, Лара. Он вообще не достоин с тобой разговаривать!»

«Что ты как размазня? Ты так и будешь чужой везде, если каждому расцелуешь пятки».

Эти голоса разрывают мою голову. Я падаю на колени и кричу. Не могу освободиться от них.

— Лара? С Вами всё хорошо? — спрашивает Спок и пытается дотронуться до моего лица.

Я же дико рычу и ударяю его по руке. Спок отползает от меня и замечает, что на его руке появилась небольшая ранка — я поцарапала его.

— Не трогай чужих, Спок, — проговариваю я каким-то дьявольским голосом.

Сама себя боюсь. Снова кричу и перекатываюсь по полу. Боль уходит так же стремительно, как и появилась. Я прихожу в себя и подбегаю к Споку.

— Господи! Простите меня, я не знаю, что это было, простите!

Помогаю Споку подняться, но он уже не желает беседовать. Он скептически оглядывает меня и говорит:

— Я не зря подозреваю Вас, Лара. Пока сам не знаю, в чём, но мои подозрения не беспочвенны. Уж простите, но это так.

Снова остаюсь одна и понимаю, насколько дико и подозрительно я себя повела. Кто ещё имеет доступ к моим мыслям? Кто хочет нарушить все мои планы? Кто это делает, если только не моё второе «я». Нет, мне хватает и одного «я». Чёрт… я так ничего и не сделала, ничего не вспомнила. Но почему же я чужая всюду, где ни появляюсь?

Вечер холодный. Никогда не замечал, что могу мёрзнуть так, как сегодня. Надеваю плащ, укутываюсь получше. Сижу и думаю. Думаю о многом, но больше всего о том, что моё возмездие всё ближе, и в этот раз, в этот чёртов раз, оно свершится! Я бы мог сидеть в относительно тёплой комнате, но мне куда лучше думается на балконе, где ветер гуляет, как хозяин положения, где люди бродят под моими ногами, где всё так, как есть, а не так, как мне пытаются наврать члены экипажа. Они слишком льстивы, слишком трусливы по отношению ко мне. Мой экипаж, мои люди, совершенные и ни в чём не имеющие изъяна, — прекрасная команда, увы, они у Кирка. Но я вызволю их! А этот сброд, что имеется у меня сейчас… хах, не все, конечно, плохи. Кое-кто тут есть из моей старой команды, не всех Джим смог спрятать, идиот. Но большая часть команды просто глупые твари. Но что мне было делать? Нужно, чтобы кто-то работал, обслуживал корабль и меня. Приходится смиряться с таким невежеством.

Пожалуй, доктор Блэк, человек, которого я знаю больше, чем, возможно, себя самого, поддерживает меня. Он лишнего не говорит, тупых поступков не совершает. Почему я убил Ирму тогда? Честно — не помню. Но при желании могу и вспомнить. Кажется, она сказала мне, что бессердечный ублюдок. Она не была сверхчеловеком, но вот программистом была отменным. Как же гадко мне становится, когда я вспоминаю эту сцену. Я начинаю сожалеть о содеянном, а вот это правда страшно. Убил и убил, чёрт с ним. Но вот мои сожаления — это ненормально.

Я давно не получал никаких вестей относительно «Энтерпрайза». Это мне тоже не нравится. Затишье на корабле не влечёт за собой ничего хорошего, мне ли не знать. Но, благо, сегодня появился связной, который каждую неделю собирает новости от всех моих тайных агентов. Я уж было начал волноваться, но теперь, когда он здесь, я спокоен.

— Добрый день, капитан Хан! — по-армейски здоровается со мной связной Руди.

— Приветствую, Руди, — отвечаю я апатично.

— Есть новости, капитан!

— Слушаю.

Мне не верится, что Руди принёс что-то стоящее. Кирк сам по себе не помрёт, та ещё живучая скотина. Его помощник Спок вовсе неуязвим, только вот он прячет свою сверх силу, пытается быть «как все». Глупец! Мог бы присоединиться к нам, быть с теми, с кем должен быть. Он же тоже может считаться сверхчеловеком: сильным, стойким, смелым и невосприимчивым к сантиментам. Он таков и есть. Но его изъян в том, что он позволил себе привязаться к капитану. Думаю, это его главная проблема. Ну, а раз не со мной, значит, против меня.

— Итак, значит, что касается Вашего корабля, сэр…

Руди что-то рассуждает о том, как лучше усовершенствовать «Возмездие-2», как лучше его упрятать от Кирка, но я пропускаю всё это мимо ушей.

— Дальше, есть что полезное?

Руди сглатывает слюну и поправляет воротник кофты, похоже, ему жарковато. Да, это понятно, так как я уже готов сжать кулаки от злости.

— Далее, капитан, немного о нововведениях в области законов…

Мне это не интересно, я сжимаю кулаки, а это значит, что я крайне зол.

— Ещё что-то? Руди?

Руди боится говорить о последнем.

— Да, сэр.

— Ну, и?

— Я не знаю, важно ли это для Вас…

— Не знаю.

— Так вот я и думаю…

— Не думай, а говори.

— Я даже не знаю, сэр… я…

Бросаю в Руди бокал. Он вылетает за дверь, но тут же выглядывает обратно.

— Это касается Кирка, я думаю.

— Вернись! — злость тут же отходит на второй план.

Руди чуть ли не на коленях заползает назад.

— Капитан, «Энтерпрайз» нашёл странного спутника — молодая девушка с Марса, там они нашли её израненную, без сил и памяти. Она ничего не помнит о своём прошлом, но кое-кто на Марсе был наслышан, что она ищет именно Вас!

Тут меня ошарашивает, руки потряхивает, но я вжимаюсь в кресло, делаю вид, что всё в порядке.

— Кто она?

— Не знаем, сэр. Никаких данных нет. Но мы немного узнали из баз корабля. Они делали много запросов. Но один неумеха сделал глобальный запрос, не зашифровав его. Мы перехватили его…

— И что там? ЧТО?

— Относительно этой девушки… она не совсем та, кем кажется, капитан. Мы не знаем, каковы её мотивы, но это должно Вас заинтересовать.

Руди протягивает мне листок. Я читаю. Всего одно слово. Но как оно меня радует. Кирк обманут, о да, он попался на удочку какой-то таинственной и тёмной личности в лице этой девушки! Но меня и передёргивает: а если она пришла не помогать мне?

Проходит ещё несколько дней. Я всё ещё на «Энтерпрайзе», воочию осознаю, насколько велик этот корабль и его команда. Они все работают слажено, подоспевают вовремя. Все тут очень умные, правильные такие. Со мной так никто и не общается, кроме капитана Джеймса, да иногда мистера Чехова. Пару раз со мной беседовал доктор МакКой, пытался даже шутить. Я ответила ему тем же, чем и расположила к себе. Коммандера Спока я больше не видела, как и девушек — Кэрол и Нийоту. Иногда у меня такое ощущение, что они втроём заперлись где-то надо мной и строят планы по моему публичному сожжению. Будто бы я средневековая ведьма. Боже, это так обидно…

К сожалению, я ничего не вспоминаю. Никакая терапия МакКоя, никакие попытки Джеймса разговорить меня не приводят к результату. Я так ничего и не помню. Ни один фрагмент из моей памяти не вернулся. Я знаю, что могу ощущать что-то, что мне что-то нравится, а что-то нет. Но этого мало, чтобы заставить этих людей поверить мне. Они задают мне элементарные вопросы, а я даже не знаю, как ответить. Откуда я? Кто мои родители? Есть ли у меня семья? Друзья? Сколько мне лет? Когда мой день рождения? А однажды Джеймс спросил, была ли я влюблена, отчего сердце моё заколотилось с такой болью, что мне вовсе пришлось отклониться от беседы. Мне так стыдно, что я заставляю всех чувствовать себя некомфортно, это так глупо. Но что я могу сделать? Одна надежда: встреча с Ханом всё прояснит. Но вот только никто этой встречи мне не устроит.

Я так понимаю, Хан и Джеймс давние недруги. Но вот что такого делал этот Хан, мне никто не рассказывал. Видимо, ничего хорошего. А в моей голове лишь одна мысль: увидеть его. Кто-то, скорее всего, навязал мне её, ведь что мне было нужно от злого человека? Я не чувствую в себе зла. После же встречи с капитаном Джеймсом мне вовсе хочется творить только добро. Он такой светлый, этот Кирк.

Если бы я могла сама выяснить хоть что-то о своём прошлом… Но я не имею никакого доступа к технике, даже к самому простому компьютеру. Если я проникну куда-то сама, то сразу же подтвержу все опасения коммандера Спока. Мне этого не нужно, я всё равно не объясню, почему так поступила. Да никто и слушать не станет, я уже поняла это. Просить об этом Джеймса я не могу, он тут же поделится со Споком. Я не могу винить его в этом, их отношения, наверняка, куда более крепкие, чем просто отношение капитана к коммандеру. Они друзья, насколько хорошие, судить не берусь. Но Кирк точно поделится с коммандером. Поэтому я выглядываю среди членов экипажа другого помощника. И вижу его в лице мистера Чехова. Он очень молод, но уже имеет доступ к любой технике. И он очень бы хотел подружиться со мной, но вот что-то тяжёлое, что-то сильное, что я, подозреваю, является авторитетом Спока, не даёт ему подойти ко мне. И я решаюсь сделать шаг сама, ведь это единственный выход.

Чехова я вылавливаю глубоким вечером, когда другие уже разошлись по своим комнатам или вовсе покинули корабль, так как в Сан-Франциско сегодня будет долгое загульное веселье. Капитан Джеймс озадачен какой-то проблемой, так что его я не видела весь день. И хорошо, тогда мне точно никто не помешает.

— Павел?

— Да? — мистер Чехов оборачивается и тут же бледнеет, завидев меня.

— Добрый вечер.

— Здравствуйте, Лара. Как Ваше самочувствие?

Замечаю, как мистер Чехов готовится драпануть от меня как можно дальше.

— Я Вас пугаю, Павел?

— Нет, нисколько.

— Почему же Вы тогда боитесь меня?

— Я не боюсь, я просто тороплюсь.

— Вы устали? Спать?

— Эм… нет. Не совсем. Просто у меня масса других дел.

Решаю говорить прямо, всё равно искусство обмана у меня на минимуме.

— Мистер Чехов, Вы, я думаю, заметили, что со мной никто не общается.

— А как же капитан Кирк?

— Его я не беру в счёт. Он исполняет свой долг, показывает команду в самом лучшем свете, иначе и быть не может, — пожимаю плечами, будто бы не совсем понимаю, о чём толкую.

Глаза Павла Чехова тускнеют, он чувствует то ли стыд, то ли страх. Я оглядываюсь, в коридоре ни души. Что так испугало его? Неужели со мной что-то не так? Я и сама ощущаю холод и какую-то неопределённую тоску, которая будто бы медленно, как туман поутру, разошлась по помещению прямо из моих уст.

— Извините, Лара, я не знал, что Вы настолько скучаете, что обратились к такой мелкой персоне, как я.

Тут мне становится жалко уже не себя, а Павла. Оказывается, члены команды ощущают себя не лучше, чем я, порою.

— Простите, Павел, я не хотела, чтобы у Вас сложилось ложное мнение о моих намерениях… Мне просто не к кому больше обратиться.

— Вы хотите помощи? — Павел пытается улыбнуться.

Чувствую, как обстановка немного теплеет, видимо, Павел не меньше моего хотел выйти на контакт.

— Да, но не безвозмездной, конечно, если это…

— Не думайте, что я настолько бесчестен, чтобы требовать от Вас чего-то. Можно, пожалуй, на «ты»? Единственное, что я могу попросить.

— Конечно, — обрадованно отвечаю я.

— Итак, Лара, что тебе нужно?

— Давай я помогу донести тебе бумаги, — предлагаю, — и как раз расскажу по дороге, что нужно. За тобой никто не пойдёт?

— Нет, все уже ушли. А у меня нашлась работа на ночь, а то и на две.

— Хм… понимаешь ли, Павел, дело в том, что ты, думаю, знаешь о моей проблеме. У меня амнезия, я не помню ничего из своего прошлого. Есть какие-то искорки, но это мало что даёт.

— А капитан не извещал тебя о расследовании?

— Его проводили вообще?

— Думаю, да. Капитан и коммандер провели немало времени в архивах, но мало что нашли, раз не известили тебя.

— Я думаю, они просто ждут, что я всё вспомню. Но… я не уверена… понимаешь?

— Такая тяжёлая травма, да? — с беспокойством спрашивает Павел.

— Я ничего не вспоминаю, как бы ни старалась. Я хочу, Павел, чтобы ты поискал обо мне информацию. Ты же имеешь доступ к архивам? Так ведь?

— Да, но я не имею права…

— Павел, пожалуйста, попробуй! Ты моя последняя надежда. Если я попрошу об этом капитана, не обойдётся без скандала с коммандером. Он подозревает меня в чём-то, чего я не делала. Клянусь, если бы я была воплощением зла, я бы не беседовала с тобой так учтиво и мило. Я бы поубивала весь ваш экипаж. Но я не помню… если я и делала что-то плохое, я просто не помню об этом. Мне нужно вспомнить. Ведь без этих воспоминаний я не чувствую себя собой. Не ощущаю себя человеком, Павел.

От этих слов мне становится так неприятно, что слёзы выступают на глаза. Я ведь только думала об этом, но не озвучивала. А теперь, как только я услышала всё то, о чём так много думала, я хочу заплакать.

— Хорошо, я помогу тебе, Лара. Но, пожалуйста, что бы ты ни узнала, не говори капитану!..

— И ты не говори!

На этом и договариваемся. Я жму ему руку, а потом резко целую в щёку. Он не ожидал такого поворота, поэтому я оставляю его в полном непонимании, во сне он или в самой желанной реальности? Не знаю, что этих мужчин цепляет во мне, но пользоваться этим крайне нехорошо. А что делать?

Целые сутки сижу как на иголках. Ко мне приходит капитан Джеймс, приносит фрукты. В милой беседе пролетает час, я дарю капитану дружеское объятие, прощаемся.

Павел навещает меня глубокой ночью, ничего не говоря, уводит за собой. Значит, он что-то нашёл!

— Павел, я бы…

— Тс-с-с, — он прикладывает палец к губам.

Мы то бежим, то идём крадучись. Но заводит он меня не в зал с компьютерами, не в системный отсек, нет. Мы забегаем в какую-то кладовую для уборщиц, там Павел достаёт из сумки небольшое портативное устройство, быстро включает его и подаёт мне.

— Вводи своё имя, — шепчет он.

Ввожу. Поиск длится несколько минут. Лара Уолт, Лара Уолт, Лара Уолт… не так и много было женщин по имени Лара и по фамилии Уолт. Гляжу, но ничего близкого ко времени, в котором я нахожусь, нет.

— Понимаешь…

— Что не так? Где же я? Мне же не может быть… — тут я замолкаю.

— Последняя Лара Уолт, которая была жива, умерла около пятидесяти лет назад. Если какая-то Лара и родилась, то она ещё не может быть Уолт, так как не выходила замуж ни за какого Уолта. Ты не можешь быть Ларой Уолт.

— Но…

— Лары Уолт уже давно нет.

— Выходит?..

— Ты не Лара Уолт. Извини, но это всё, что я могу тебе сказать. Я больше не могу помогать тебе, это сочтут за предательство. Не знаю, надеюсь, ты сама расскажешь капитану правду.

— Но я не понимаю, о какой правде идёт речь. Бирка на моём рукаве!

— Надо было думать, когда подделывали её…

— Но почему ты не веришь мне?

— Однажды мы поверили одному человеку… его звали Джон Хариссон.

— И что же?

— Он оказался совсем не тем, за кого себя выдавал. И ты такая же. Доброй ночи.

Павел покинул меня, я же спускаюсь по стене, прижимаю колени к груди и тихонечко плачу. Кто же я, если не Лара Уолт? Почему я сама только что узнаю, что я не та, за кого себя выдавала? Ох, Боже, если узнает Спок или Джеймс… мне несдобровать.

«Помоги мне… Помоги…»

Сколько я ни думаю о том, что ждёт меня впереди, всегда в моей голове в первую очередь возникает «Энтерпрайз». И то верно, я же капитан. Это тяжкая ноша, но я счастлив и очень горд, что именно мои плечи несут этот груз. Вопрос тут можно поставить так: а кто, если не я? Типично. И ответ напрашивается сам собой: «Да кто угодно, Кирк». Но много ли кто выдержит всё это? Не знаю. Пока что и знать не хочу.

Есть одна проблема, и состоит она в том, что я желал бы думать не только об обязанностях капитана Кирка, я хотел бы обратить внимание и на свою жизнь. На жизнь Джеймса, для хороших друзей просто Джима. Мне же нужно подумать и о той жизни, которую я намеренно от себя отторгаю. Как же весёлые и беззаботные вечера с друзьями, семейные беседы за столом и головокружительная любовь? Где же это всё, я ведь человек? Как же мне прогнать прочь все опасности и мысли о возвращении Хана? Все мои вечера проходят в тренировках, работе с бумагами и в раздумии о моём злейшем враге, который затаился где-то в «зарослях» больших городов.

Но теперь, уже столько дней подряд, мои вечера проходят как нельзя лучше. Я рад и спокоен, можно сказать, что даже в чём-то счастлив. А благодарить за этот приятный подарок и отдушину я должен нашу новую знакомую Лару. Как я удивлён, ведь она нисколько не обязана беседовать со мной, тратить своё время. У неё нет никаких обязательств передо мной и моим экипажем. А она так охотно поддерживает разговор, бродит со мной везде, где бы мне ни вздумалось.

В ней есть что-то особенное, такое тёплое и хорошее. Что бы она ни говорила, ни делала — она старается поддержать собеседника. Но как? Почему так? Ведь у неё самой огромные проблемы, уж они куда хуже моих, если задуматься… Она потеряла память.. А я что? А я, пожалуй, ничего.

Очень бы хотелось помочь ей, но как решить то, чего не понимаешь? Мы не можем найти никаких данных. Правда, есть ещё один архив, который мы не проверяли. И, если честно, мне боязно его проверять. Я не хотел бы жить иллюзией, но… в словах Спока есть доля правды. Он даёт мне советы не только официального характера, касающиеся корабля и команды. Спок может посоветовать мне что-то личное, как, я бы сказал, друг. И очень редки были случаи, чтобы он ошибался.

В этой Ларе много непонятного. МакКой утверждает, что никаких физических травм на голову Лара не переносила, и уж никак потеря памяти не связана с побоями контрабандистов. Значит, она не помнила себя ещё и до встречи с ними. А сколько она так бродила? Где она была до этого? Выходит, травма была получена от психологического давления? А что такого могло произойти в её жизни, я, право, не понимаю…

Поручение по поиску любой информации по имени Лары Уолт получила Нийота Ухура. Девушка она ответственная и умная, тем более, чтобы произвести впечатление на Спока, хотя куда уж больше, она согласна работать сверхурочно. Но даже в таком темпе работы от неё не слышно никаких новостей, и это настораживает.

И снова меня вылавливает Спок, он сейчас в самом дурном расположении духа. Мне аж не по себе становится от его пронзающего, колющего взгляда.

— Спок?

— Капитан, давайте поговорим серьёзно. Хватит откладывать на потом очевидные факты.

— Что там ещё произошло? — без удовольствия отвечаю я.

— Случилось то, что Вы себе никак не желаете признать. Лара Уолт не может быть простой девушкой, которая непременно сделает Вас счастливым.

Он читает меня, как открытую книгу, раскусил!

— Не понимаю, Спок.

— Вы очарованы, влюблены. Но это совсем не означает, что нужно плевать на свой долг перед экипажем и людьми!

И снова об этих обязательствах…

— Капитан, поймите, я желаю Вам счастья как никто другой. Хочу видеть Вас довольным. Но, прошу, обратитесь к разуму.

— Произошло что-то серьёзное?

— Думаю, на это стоит обратить внимание. Последние несколько дней я наблюдал за Ларой Уолт, следил за её поведением. Днём всё как обычно, но вот ночью она плохо спит, видит кошмары и…

— И?..

— Кричит во сне.

— Кто же не кричит во сне, когда ему приснился кошмар? — не желаю сдаваться.

— Вы зовёте Хана каждый раз? — Спок ухмыляется, уже предугадал мою реакцию.

Как же больно эти слова ударяют мне в грудь. Обида фонтанирует во все стороны ядом разочарования.

— Я считаю, — продолжает коммандер, — это Хан послал её. Если это и не так, то он имеет какую-то власть над ней.

Не согласиться со Споком сложно, ведь эта история и вправду очень подозрительна.

— Да, ты, наверное, прав, — отвечаю с горечью.

Я понимаю, что Лара не разделяет моего влечения. Но надежду я не хочу терять ни в коем случае, не привык сдаваться так сразу. Мне обидно, но я не могу взять Лару под арест так просто. Сложно представить, что все наши разговоры, её заливистый смех — всё это часть коварного плана. Нет, я не готов к такой правде. Но послушать Спока стоит.

— Не хочу утверждать, потому что мы не знаем всей ситуации в целом. У меня есть одно предложение.

— Внимательно слушаю.

— Если Лара Уолт действительно связана с Ханом, то нам бы стоило воспользоваться этим. Может, она отбилась от экипажа? Может, что-то другое. Надо проверить все возможные варианты. Что, если показать Лару на публике? Открыто спровоцировать и позлить Хана?

— Думаешь, он клюнет?

— Не уверен, но возможность этого велика. Предположим, что он даст о себе знать. С какой целью Лара объявилась у нас — неизвестно. Она ищет Хана, вот что мы знаем точно, но не для того, чтобы убить его.

Задумываюсь. В этих словах есть здравый смысл.

— Как это лучше всего сделать?

— Скоро праздник. Годовщина, связанная с «Энтерпрайзом». Чем не повод устроить публичный выход?

— Можно.

— Только не подавайте вида. Лара не должна догадываться об этом. Пора приступать к действиям, капитан, пусть и не особо приятным.

— Мы же используем её, Спок! Это неблагородно.

— Не вижу другого выхода проверить наши опасения.

— Это твои опасения.

— Нет, капитан, я знаю, что они наши.

И Спок снова оказывается прав. Он посеял семена подозрения в моей голове, чем остался очень и очень доволен. Организовать праздник оказывается не так трудно, как я то себе предполагал. Все истосковались по беспечным временам и от этого томительного чувства опасности, поэтому я тут же получил согласие на помощь в организации и проведении целого фестиваля.

Мне тяжело всё это афишировать, заведомо осознавая, к чему это может привести. А наивность в глазах Лары никуда не испарилась. Девушка очень рада грядущим событиям, будто бы и вовсе забыла о том, что так долго держит её в депрессии. Я не знаю, кому верить, но отступать уже поздно. Будь, что будет.

Сегодня весь день на ногах. С самого утра меня посещают разные информаторы и докладывают всё более интересные новости относительно «Энтерпрайза». Это будто знак судьбы, какая-то особая подача извне, пусть я в это и не верю. До этого момента я не мог найти подходящего повода, чтобы, наконец, явиться перед Кирком. А тут он сам выстраивает сцену для моего появления, ну не великолепно ли?

Это странновато, отчего я и не спешу приступать. Доктор Блэк же, на моё удивление, очень оживился, чего раньше за ним никто и никак не замечал. Он был флегматиком, ярко выраженным педантом, а тут такая энергия, такой огонь в глазах. Не больше ли моего он желает Кирку отмщения? Но он-то с чего? Его советы и рвение к действиям, причём, очень агрессивным и жестоким действиям, меня раздражают. Я решаю один, ведь лучший тут я. А не он, не они. Не вы.

Это хороший шанс заявить о себе в очередной раз, испугать общественность. Кирк не сможет сдерживать натиск такого большого количества людей, которые трясутся от страха, как дичь при приближении хищника. Но нужно всё это хорошенько обдумать. Есть один вопрос: кто такая эта девушка? Мой интерес подогревается всё больше, ведь я знаю отнюдь не только о факте её появления на корабле. А вдруг это лишь хитрая уловка Кирка? Я проверю эту особу, выясню, на что она способна. Может, она очередная кукла Кирка. А, может, она опасный враг или незаменимый союзник?

— Капитан, — меня останавливает младший помощник доктора Блэка, парень смекалистый и живой — Рут.

— Да?

— Послушайте, не я первый Вам это говорю, капитан Хан, и я, наверное, не буду последним. У меня нет ни авторитета, какой имеют коллеги старше и выше меня по статусу, нет ни уважения, коим пользуетесь Вы или доктор Блэк. Но не кажется ли Вам, что в одном и я схож с мнением остальных: Вы поступаете легкомысленно.

— Насколько вы все знаете, я долго ждал и искал повод, чтобы напомнить Кирку о себе. А тут он сам решает всю свою дальнейшую судьбу, идиот. Допустим, доктор Блэк полностью разделяет мою точку зрения. Зря вы переживаете, незачем это всё.

Собираюсь идти дальше, но Рут хватает меня за плечо и разворачивает к себе.

— Когда-то Вы сказали мне, что из меня может выйти хороший капитан, мудрый советчик. Я стараюсь не подводить Вас, оправдывать Ваши слова. И именно поэтому я говорю, не тая: не нужно всецело полагаться на поддержку доктора Блэка.

— Почему же? — еле сдерживаю злобу.

— Я не могу Вам сказать.

Эти слова вызывают во мне дичайший гнев, итогом чего становится расшибленный лоб Рута. Он жив, но похворать придётся. А нечего болтать о том, о чём тебя не спрашивали!

Стою на крыше высотного здания, отсюда отличный обзор на всю парадную площадь. Мероприятие в самом разгаре, но ни Кирка, ни Спока не вижу. Мне думалось, что такие «звёздочки» объявятся ещё на открытии. А нет, я ошибался. Яркие костюмы и счастливые лица… Как же мне это чуждо. Они сравнимы с бабочкой в первый день жизни, как всем им радостно. Но первый день может быть и последним. Глупцы.

Неожиданно шум и гам резко прекращаются, и все тихонько перешептываются друг с другом. А всё почему? Да ведь капитан Кирк появился на трапе! В своём праздничном мундире, улыбка до ушей. Как же хочется растоптать его, уничтожить! Рядом с ним Спок, мистер «непроницаемое лицо». Давно заметил, что они очень разные. Спок мог бы стать хорошим союзником для меня, у него есть и сила, и мозги. Но он отчего-то вцепился в Кирка и не желает отпускать, опекает его на каждом шагу. Не понимаю.

Но подождите-ка! А это кто? Кто же это по левую сторону от Кирка? Забитая в себе девушка, взгляд бегает из стороны в сторону, она не совсем понимает, где находится и что делать дальше. Это и есть Лара? Какая же она жалкая. Если это новая подружка Кирка, то я разочарован, он совсем лишён вкуса. Но хватит смеяться, пора приступать к действиям!

Все мои люди уже давно готовы и ждут лишь приказа. Я дожидаюсь, пока Кирк дойдёт до середины дорожки, чтобы встретиться с кучей малышей. Ну как же, капитан всем всегда рад. Вот сейчас-то я и раздавлю их всех как букашек, как надоедливых насекомых. И если эта Лара что-то собой представляет, она не станет стоять в стороне. Пока где-то в стороне мисс Кэрол Маркус зачитывает разные поздравления и хвалу капитану Кирку, я перебираюсь на другую крышу, примерно прикидываю, что будет дальше, и с улыбкой даю своим людям знак, что можно действовать. Тут же с нескольких сторон раздаётся громкий взрыв. Да, мы подорвали самые высокие здания, с которых уже тоннами сыпется стекло и камень. Народ в панике кричит, сбегается в кучку подальше от площади. И всё бы ничего, но всё происходит, как я и предполагал. Здание, на котором я наблюдал за праздником, рушится полностью, стекло осыпается подальше от дорожки, а вот огромные и мощные куски стены летят прямиком на Кирка и его компанию. Детей тут же забирают заботливые мамочки и бегут прочь. Смотрю, Лара проворно отталкивает Спока, а тот хватает за руку Кирка, они откатываются в сторону, и там кто-то из них явно теряет сознание, так как подниматься они не спешат. Их относят в сторону, а вот Лара явно мешкает. И есть от чего, один мальчика растерялся, и теперь подавлено рыдает на коленях. Ну же, встречай смерть! И смерть мальчика была так близка, как никогда не подбиралась даже ко мне. Но тут на удивление всех, каким-то особым чудом, в одно мгновение Лара Уолт успевает прыгнуть настолько быстро и сильно, что хватает мальчика, и вместе их относит в сторону от той неимоверной силы, которая оказалась в хрупкой непримечательной девице! Глыба разбивается, но никто не погибает. Никто из тех, кого я так желал видеть мёртвым.

Я пробираюсь в орущую толпу, слышу обрывки фраз. Кричит Кирк, видимо, сознание потерял Спок.

— Лара, как тебе удалось?

— Я не знаю, Джеймс. Правда.

Лара передаёт мальчишку родителям, но те так взволнованы, что тут же уводят сына прочь, не сказав заветного «спасибо». Лара опускает глаза.

— Откуда в тебе такая сила, Лара? Как ты смогла в последний момент спасти нас всех?

— Я просто… просто поддалась инстинкту самосохранения…

Ничего себе инстинкт. Она не так бесполезна, каковой кажется. Я точно решаюсь на одно: кем бы она ни была, я отниму её у Кирка. Именно поэтому мои люди закидывают в толпу дымовую шашку, а я же вкалываю Ларе снотворное в шею и утаскиваю её прочь. Слышу только одно, это дичайшие крики Кирка. Как только дым развеивается, я бросаю Кирку послание с крыши. Все указывают на меня, да, они узнали, кто я. В руках моих Лара Уолт, неизвестная личность, которая провалилась в глубокий сон.

— Будь проклят, Хан!

— Тебе того же, Кирк. Встретимся снова! — обещаю я ему.

— Вставай, вставай уже!

Холодное железо упирается мне в бок. В который раз, раскрывая глаза, я понимаю, что мне не поздоровится. Это уже входит в добрую традицию. Вокруг меня всюду стекло. Я в застеклённой камере, а рядом со мной стоит строгий мужчина в очках. Он-то и тычет тростью в мой бок. За стеклом стоит другой мужчина. У него прекрасная осанка, руки он сцепил за спиной, а взгляд холодных голубых глаз скользит по мне, словно ищет что-то особенное. На его чёрной водолазке серебристый наконечник стрелы — тот же знак, что и у Кирка, у Спока… Но я же прекрасно понимаю — «Энтерпрайз» где-то далеко.

— Так-так-так… пожалуй, доктор Блэк, Вы можете покинуть камеру нашей гостьи, она очнулась, — говорит мужчина за стеклом.

Первый покидает меня.

— Кто вы? — спрашиваю, вжимаясь в стенку.

Тут же осознаю, что не до конца ценила неприветливые лица команды Джима Кирка. Здесь ещё хуже.

— Джон Харрисон и доктор Блэк. Вас устраивает?

Так передо мной тот самый Джон Хариссон? Тот, о ком говорил мне мистер Чехов? Господи, куда я попала… опять не туда, куда нужно? Джон загадочный мужчина, холодный, озлобленный. Это видно по его лицу, слышно по его словам. С какой сдержанной ненавистью он процеживает то, что говорит мне. Но какие у него красивые глаза, а какая интересная форма глаз! Никогда прежде я не… СТОП! Я, похоже, видела подобного человека когда-то. Но вот когда?

— Устраивает, — киваю.

— А вот Вы? Кто такая?

— Лара Уолт.

— Хм, мне это мало что говорит, — Джон Хариссон поражает меня своей сдержанностью и апатией.

В его взгляде никакой заинтересованности, похоже, он не увидел во мне ничего, что хотел бы. Это крайне неприятно, не то, чтоб я жаждала от него внимания, нет. Но настолько плевать на людей может только Джон Хариссон, теперь я понимаю.

— Тогда, я не знаю, чем Вас порадовать.

— А если Вы не Лара Уолт?

Вздрагиваю. Об этом знали только я и Павел Чехов. Откуда же?..

— У меня есть бирка с именем.

— У меня тоже. Но это ничего не значит. Доктор Блэк, не могли бы Вы оставить нас на некоторое время?

Доктор кивает и уходит прочь.

— Лгать другим проще, чем себе, Лара.

— Значит, я выбрала нелёгкий путь, потому что я не лгу Вам.

— А себе?

— Возможно.

— В чём же?

— Я ничего не помню, мистер Хариссон. Что Вам нужно от меня?

— А Вам от меня?

— Пожалуй, если Вы можете отвести меня к Хану, то только это, — дерзко отвечаю я, так как понимаю, что доктор Блэк не зря оставил при товарище свою трость.

Джон улыбается, но выражение его лица не меняется. Всё такое же безразличное ко всему, всё такое же угнетающее. Я чувствую, как внутри меня зарождается обида, сама не понимаю, отчего. Я же не знаю его, этого Джона Хариссона. Он заходит ко мне в камеру и вертит в руках трость. Я уже представляю, как мои кости будут ломаться от удара этой железной «штуковины». Вздрагиваю, мне страшно. Я не хочу снова чувствовать боль. Я больше не хочу… не хочу…

— Я точно знаю, что ты не Лара Уолт. Так кто же ты? Зачем тебе Хан?

— Не знаю.

Получаю пощёчину. В голове гудит, слёзы навернулись на глаза.

— Кто ты такая? Говори правду.

— Не знаю.

Теперь удар по другой щеке. Это забавно. Для него это ОЧЕНЬ забавно.

— Зачем тебе Хан? Хочешь убить его? Что тебе нужно от Хана?

— Не знаю, я просто чувствую одно: я должна его увидеть.

Теперь уже удар по руке этой тростью. Она на вид не такая мощная, но бьёт больно. Кричу и хватаюсь за ушибленное место. К чему мне скрывать слёзы и боль.

— Я думала, мужчина не может бить женщину. Вот так сразу к жестокости…

— А ты идеалистка, жертва очень привлекательной, но опасной лжи. Лара, вокруг тебя одна ложь, давай же, говори правду! Зачем тебе Хан?

— Я не знаю!

Сколько меня истязал Джон Хариссон — я не запомнила. Как можно запомнить то, что отдаётся чудовищной болью по всему телу? Лучше бы он бил меня руками, а не тростью. На мои крики у него нет никакой реакции, ему плевать на мои мольбы и слёзы, вскоре он просто забьёт меня до смерти. Из его уст вылетает лишь один вопрос. А я не знаю, правда, не знаю, что ответить. Мистер Хариссон успокаивается лишь тогда, когда я издаю последний душераздирающий вопль и падаю на пол, залитый собственной кровью, которая хлещет из плеча и раздробленной коленки.

— Я не вру, мистер Хариссон. Мне нужен Хан, но я не собираюсь его… убивать…

— А я тебе немного приврал. Я и есть Хан.

Даже в предсмертном состоянии я с удивлением охаю и гляжу на того, кого искала давно. Я верю его словам, ведь как только он сказал мне это, тут же в моей голове что-то проясняется. Я мимолётно вижу что-то несвязное, такие кадры, которые не могли бы быть правдой, но я слышу, как кто-то счастливый кричит в моей голове это имя.

Хан… Хан! Хан.

Я гляжу на своего истязателя. Вот же он, вот же Хан. Но что мне это дало? Никаких ответов. Голос в моей голове утихает. Я нашла то, что искала. А к чему это привело? Надеюсь, я умру. Ведь если я очнусь снова, он будет пытать меня вновь и вновь. Физическая боль не самая страшная, но довольно неприятная. Пожалуйста, можно мне умереть?

Эта девчонка определённо что-то скрывает! Но уже третий день подряд я слышу лишь одно надоевшее мне «Не знаю». Никакой реакции, я чувствую её страх перед смертью, но она будто бы смирилась. Думаю, даже Кирк бы уже выдохся, хотя и поговаривают, что смелость его не знает границ. А тут какая-то девчонка… Ни на один мой вопрос не было ни одного ответа. Я бы пытал эту дурочку снова и снова, но доктор Блэк настоятельно рекомендовал мне прекратить это. Такими методами я просто убью хрупкое существо, так ничего не добившись. Убить её — слишком банально. Я бы мог использовать её в целях привлечения Кирка. Может, он дорожит ей? Доктор мне сказал, что до этого травм на голову Лара не переносила, то есть никаких физических повреждений памяти не было. Значит, всё помнит, но врёт. Травм на голову не было до встречи со мной. Да, я жесток. А для чего же я привёл её сюда, не чай же пить? Мне нужно знать, зачем она искала меня. Если и есть во Вселенной ещё один Хан, я желаю знать его. А если нет, то, выходит, Лара искала меня.

Что меня смутило, так это то, что она искала меня, но при встрече даже виду не подала. Она, хитрая тварь, никак не выдала себя, ни один нерв не дрогнул на её личике, ничего, что могло бы показать мне, что она узнала меня. Кто же выпустил ищейку, сказав только моё имя? Эта Лара, как верная собака, искала меня только по имени? Бред. Не верю в это. Она знает меня, наверняка. А вот я её, знаю ли? Нет, что-то не припоминаю.

Мне быстро надоедает вся эта история, интерес мой угасает, словно последний уголёк на пепелище. Кирк не спешит искать гостью, я не слышу никаких публичных вызовов ко мне, ничего. Значит, она не его агент, а просто красивая, но легко заменимая кукла. Но я до сих пор не могу забыть, какую смелость и силу проявила эта Лара на площади. Она поразила всех. Я так надеялся, что с ней начнётся интересная борьба, но нет, я разочарован в своей ошибке, ведь больше ничего подобного не случалось. Ни одной попытки сбежать, ни одного покушения на меня не было совершено. Она даже не сопротивляется на пытках, уже и кричит-то еле-еле. Я, признаться, огорчён. Думал, будет веселее.

Разрешаю выпустить Лару из камеры. Уверен, вреда она не принесёт. Разве что будет мозолить нам глаза, но это не так страшно. Я изрядно напугал её, это приструнит и без того тихую и податливую натуру. Пора бы мне немного остыть, пусть она наберётся сил, а там, возможно, и продолжим дальнейшие истязания. Подержу её у себя как пленницу, может, у Кирка просто заторможенная реакция, и он спохватится подружки? Но если за эту неделю он не попытается разыскать Лару, то я просто убью её.

Она частенько пристально смотрит на меня, будто бы выискивает душу в бескрайних потёмках моей сущности. Это так раздражает, когда взгляд чужого человека подобен рентгену. Её впалые глаза отпугивают меня. А вот в остальном она не так и плоха, я бы даже сказал, симпатична. Первое впечатление, сложившееся о ней, оказалось обманчивым.

Мне некогда наблюдать за ней, я не нянька для своей же пленницы. Наказ наблюдать за любыми изменениями в поведении и здоровье Лары получает доктор Блэк. Рут вызывается ему помогать, только вот говорит парнишка еле-еле. Да, его челюсть ещё не оправилась от моего удара.

Обычно попытка заговорить со мной заканчивается плачевно для людей, но Лара рискует.

— Хан, — испуганно шепчет она, заприметив меня.

Губы её плотно сжаты, держит кулачки наготове. Думает, сможет ответить в случае чего. Не тут-то было. Но я не собираюсь бить. Отвечаю:

— Чего тебе?

— Хан, ответь мне, пожалуйста, где же мы виделись? Откуда я знаю тебя?

— Это я у тебя должен спрашивать. Ты бредишь.

— Нет! Я точно знаю, что мы виделись! Я…

Ухожу.

— Пожалуйста, Хан, послушай! Я поэтому и искала тебя, потому что мы знакомы, да, да, ты был прав. Но я не помню, где, не помню, как…

— Отстань от меня, каждое твоё слово — это глупая ложь недалёкой девчонки.

Лара пытается схватить меня за руку, но я тут же отталкиваю её. Она падает на пол, похоже, ушиблась. В таком положении я её и бросил. В следующий раз Лара была более смелой, схватила меня за руки и попыталась скрутить их мне за спину. На её вопрос последовал мой сдержанный, но очень неприятный для неё ответ.

— Нет, я не знаю тебя. Да и ты сама себя не знаешь.

Лара с обидой бежит прочь. И такие стычки случались неоднократно. Пока я терпим, так как жду Кирка. Но вскоре всё это разозлит меня, и Кирк получит вместо Лары её сердце, порезанное на кусочки. Ларе почему-то хочется схватить меня и поговорить, но я к такому не привык и привыкать не собираюсь. Что-то вокруг меняется, но я пока не могу уловить суть перемен.

— Хан, я не прошу отпустить меня, не прошу пощадить. Я прошу лишь позволения поговорить с тобой.

— Ты врёшь, я точно знаю. Нам не о чем разговаривать.

— Откуда в вас всех такая ложная уверенность, что мне вам нечего сказать? — захлёбываясь слезами, кричит Лара.

Я приказываю отвести Лару в кабинет доктора Блэка. А то её тихая истерика может превратиться в долгую и громкую. Не люблю громкие звуки, которые мешают мне думать. Ей есть на что обижаться, девушки, они же такие, найдут повод для обид, для душевных терзаний и слёз. Потому что им хочется быть беззащитными, хочется, чтобы их пожалели. Но жалеть только от того, что лгунья смогла выдавить из себя слезу, нет, спасибо, этого не будет. Я считаю, что тратить своё время на подружку Кирка очень и очень глупо. Да и доктор Блэк не даёт мне никаких рекомендаций. Обычно он горазд на мудрые советы, а тут молчалив. Я привык к его болтовне и иногда прислушиваюсь к ней. А тут ничего. Может, поэтому-то я и медлю с решением. Это нехорошо. Никто, кроме меня не будет мне указом!

Несколько раз я оскорблял Лару, грубил ей, бил. Она тут не гостья, она лишь пленница, и то неизвестно, как долго ей осталось таковой быть. Ей ещё очень повезло оказаться в таких завидных условиях, по сравнению со всеми другими, кого я пленил и пытал. Те умирали в первый день.

— Пару раз я замечал…

Как только появляюсь я, Рут замолкает, а доктор Блэк кивает и выпроваживает помощника.

— Что он там замечал?

— Ничего, что могло бы Вас заинтересовать, капитан. Всё хорошо.

— Что там с этой Ларой? Память не вернулась?

— Не могу знать, капитан. Если её память и не с ней, то она лишь заблокирована где-то в сознании, не более того. Она не теряла памяти, можете быть уверены.

— То есть, существует вероятность того, что она не лжёт?

— Не знаю, капитан.

Я покидаю доктора Блэка крайне недовольным. Но Рут хватает меня за грудки и оттаскивает за угол.

— Капитан, прошу, не бейте сразу, — говорит он, морщась от боли.

— Слушаю.

— Я знаю, что Вам плевать на Лару Уолт, но доктор Блэк и слушать не желает то, что я заметил за девушкой.

— Что же?

Рут молчит, прикладывает платок, вымоченный в какой-то жидкости, к губам. Да, сильно же я ему врезал!

— Простите, капитан… болит. Так вот: Лара Уолт стала агрессивнее и злее. У неё каждое утро и вечер истерики, капитан. И она норовит…

— Что же?

Снова пауза, глаза Рута наливаются слезами. Он сильно морщится, вытирает слёзы и продолжает.

— Норовит сделать больно не только себе, но и другим. Она ударила одну из медсестёр.

— Почему никто не сказал мне?

— Доктор Блэк решил, что это маловажно.

— Важно, очень даже. Отчего так, ты можешь предположить?

— Она мучается, капитан. Она знает Вас, а вот вспомнить не может. Я общался с ней по прибытии её на корабль. Это очень… — снова пауза. — Очень милая девушка, несмотря на всю Вашу к ней неприязнь. Она не лжёт Вам, она просто не может лгать, ведь даже о себе она едва что-то помнит.

— То есть, она уверена, что её имя действительно Лара Уолт?

— Нет, на «Энтерпрайзе», ах… — пауза, которая меня раздражает. — Там ей сказал кто-то из… них, что Лара Уолт — это фейк. Но она так и не вспомнила своего настоящего имени, что уж говорить о Вас.

— И что ты предлагаешь, Рут?

— Просто поговорите с ней. Может, это поможет ей вспомнить что-то? Её глаза… они наливаются ненавистью. Каждое Ваше грубое слово, каждый Ваш удар оттеняют всё то тепло, которое эта девушка в себе носит.

— Хорошо, я поговорю с ней.

Рут убегает, он знает, что я не буду благодарить. Я прожил очень много, и не от того, что я долгожитель, старый и мудрый тиран и повелитель, а просто от того, что так получилось. Именно команда «Энтерпрайза» додумалась заморозить меня почти на триста лет, отдалить от жизни настолько далеко, что моё отсутствие в мире было сравнимо со смертью. Я не задумывался о том, что было тогда, когда меня ещё не заморозили. А что было до того? Как только я раскрыл глаза в этом мире, я понял, что хочу отмщения, я жажду крови и смертей тех, кто сделал мне больно, кто лишил меня жизни на столько лет. Лучше бы меня убили, но нет, меня сохранили как полезный ресурс, чтобы использовать, когда вздумается. Я признаю, что иногда в моей голове мелькают какие-то странные эпизоды. Там нет нынешних городов в том самом виде, какой они являют сейчас. Там нет тех людей, что вокруг меня. Там всё спокойнее и проще. И там есть кто-то, кого нет сейчас со мной. Всё это очень смутно и больше походит на сны, значения которым я не придаю. Но вдруг?.. Нет, в общем, я просто иду.

Я захожу в палату к Ларе, и тут же весь тихий мир рушится. Медсестра, которая заменяет доктора Блэка, верещит на всю палату. И верно, в неё летит ваза. Я хотел было поймать вазу, но она всего-то разбилась об мою руку, а не об стену, как то планировала моя невольница. Медсестра тут же выбегает прочь, ведь она считает, что я размажу Лару по стенке. Я этого не собираюсь делать. Мне важно понять, кого я держу.

Лара еле дышит, вжалась в кровать и закрыла рот руками. Она с ужасом смотрит на мою руку, а я не могу понять, что не так. Гляжу, а ведь правда, порезал руку об осколок вазы. Но мне неведома та боль, какую испытывают простые люди, и эта царапинка для меня ничтожна и безвредна.

— Убей меня быстро, хорошо?

— Нет, не сегодня.

— Тогда… позволь?..

Лара отрывает от своей простыни клочок и приглашает меня присесть на кровать. Я присаживаюсь, а Лара закатывает рукав над раной и начинает перевязывать её.

— Всё пройдёт само, уже через час, может, и меньше.

— Почему?

— Я сверхчеловек, в отличие от тебя.

— Все мы немного сверхлюди.

— Отчего бы это?

— Просто кто-то физически, а кто-то духовно выше, — пожимает плечами Лара.

Так приятно ощущать, как она старается, хлопочет. Я никогда не испытывал подобной эмоции в этом мире, но вдруг мне показалось, что я улыбаюсь. Улыбаюсь не от того, чтобы сделать вид, а искренне, по-настоящему. Не могу понять, как девчонка сделала это, но она заставила меня улыбнуться! Я прячу от неё лицо, не могу себя выдать.

— Так ты не вспомнила, кто ты?

— А ты поверил в то, что я не помню?

— Наверное, у меня нет другого выбора.

— У меня тоже. Нет, не вспомнила. И вряд ли вспомню. Когда ты собираешься убить меня наконец?

— Тебе легко говорить. А мне нужно приготовиться.

— Приготовиться? — Лара усмехается. — Что может быть легче для тебя, чем лишить жизни человека?

— Это не так просто.

— Я уже успела познакомиться с твоими методами общения, я уверена, что для тебя проще ничего нет.

И она права.

— Пока что ты не умрёшь.

— Спасибо.

Меня торкает от этой благодарности. За что? Я принёс ей столько боли, досады, а она говорит мне «спасибо»? Что за странности? Почему так?

Странное тепло разливается внутри меня, Лара легонько хлопает меня по плечу, её ладошки кажутся мне горячими. Или это я был настолько ледяным? Я должен быть зол на неё, должен рвать и метать. Но я не хочу этого. Мой рассудок, где же мой рассудок? Я просто оставляю её одну. Я вернусь ещё. Иначе уже и быть не может. Я вернусь снова.

Мне уже куда лучше. Но благодарить я никого не собираюсь. Мои кости срослись, раны заживают. Что может быть лучше? А вот ничего. У меня всё плохо, ведь физического благосостояния этого мало, очень мало, чтобы чувствовать себя по-настоящему хорошо. Я уже не раз говорила всем, кто меня спрашивал, что я не помню ничего о себе, я не знала, да, правда не знала, как выглядит Хан. Но как только он разоблачил себя, то я тут же поняла — он не врёт. Это правда он, я чувствую всем нутром, но никак не могу логически объяснить всё то, что я чувствую. Кто мне поверит, что я искала Хана лишь по голосам в голове? Кто поверит, что я не знала ничего о нём и его внешности? А ведь как только он произнёс своё имя сам, я тут же убедилась, что передо мной тот, кого я искала. Никто не верит. Я и сама осознаю, как бредово это звучит.

Часто на меня находит истерика с утра и по вечерам. Я не могу контролировать тот сбой в системе моих эмоций. Это как морская волна, она наплывает на берег то с большей, то с меньшей силой. Да, мне удалось вспомнить лишь то, что когда-то я видела морские волны, сидела на песке и глядела на закат. Когда и где это было — темнота и безнадёжность.

Если с физическим состоянием у меня всё, на удивление, надо заметить, хорошо, то вот с душевным… Я не могу контролировать своей злобы и агрессии, и только ударив медсестру, я осознаю, что не хотела делать ей больно. Почему-то мне кажется, что если я ударю себя или другого, то будет лучше. Мне действительно становится легче, но ненадолго. Вскоре я снова остаюсь одна. Мне так одиноко и грустно, но все мои попытки поговорить с Ханом, надежда на то, что рядом с ним я смогу вспомнить, где мы виделись, — всё это расплывается и тонет в пучине отчаяния. Не важно, что команда желает меня растерзать. Если на «Энтерпрайзе» люди просто косились на меня с недоверием и сохраняли спокойствие, ограничиваясь приветствием в мою сторону, то тут всё иначе. Члены команды «Возмездие-2» рычат мне вслед, не здороваются и вообще не желают меня видеть. Снисходительнее всех ко мне сам Хан. Ещё могу выделить молодого помощника доктора — Рута. И то Рут не приходит ко мне без дубинки, а вдруг я буду буянить? Доктор Блэк личность весьма странная. На все мои жалобы он ничего не отвечает, зато советует ничего не вспоминать и ждать Кирка. Как-то это всё странно… Я думала, они похитили меня за тем, чтобы выяснить, не представляю ли я опасности. А тут… В общем, я понимаю, что ничего не понимаю.

Больнее всего слышать грубые слова от Хана, смотреть на него и осознавать, что он никогда не обернётся в мою сторону. Ему всё равно. Он так холоден, так жесток… А я боялась признаться себе, но призналась, что и вылилось в первую истерику. В чём дело? Просто я люблю этого человека. Не надо говорить, что я сошла с ума, что я глупая и наивная дура. Нет, вы не понимаете. Я люблю его не потому, что влюбилась в него сейчас и с первого взгляда. Это было где-то глубоко во мне, и это самое чувство проснулось во мне ещё в первый день нашего знакомства. Я не понимаю, за что можно любить такого, как он, но люблю. Я не могу не думать о нём, не могу вспомнить, почему же люблю. Это так тяжело. Ведь в любом случае, когда вы любите, вы знаете, как это произошло, вы можете себе объяснить хоть какие-то причины. Может, человек подходит под ваш фетиш, а, может, он просто спас вас когда-то. Я же ничего не помню, не знаю прошлого, уж тем более не могу предположить будущего, отчего я сильно мучаюсь в настоящем.

Признать ту любовь перед Ханом я тоже не могу. Он иногда заходит ко мне, пытается общаться, а я держу себя в руках, отвечаю односложно и холодно. Пытаюсь давить на него тем же методом, что и он на меня. Но я ошибаюсь, ведь этот человек не умеет чувствовать. Эх, где же Джим Кирк с его горячим сердцем и учтивыми ухаживаниями? Я начинаю сожалеть, что была так несправедлива по отношению к такому светлому капитану.

Я чувствую себя чужой и здесь. И лишь рядом с Ханом мне хорошо, не важно, что он говорит, как сильно бьёт, мне просто хорошо, когда он рядом, когда я вижу его. Я ценю каждый момент его появления передо мной, а сколько радости мне приносит тот факт, что иногда Хан приходит ко мне сам. Не знаю, чего он добивается, чувствую, что скоро я умру от его руки, но… Это ничего не меняет.

Я задумываюсь о том, а человек ли я. Ведь кто есть человек без прошлого, без памяти, без моментов, которые запечатлели его в истории жизни, в моментах и судьбах других людей? Меня никто не знает, никто не помнит. Я смутно вспоминаю лишь Хана, а он и знать не знает, кто я. Может, я какая-то программа? Или проекция? Робот? Отчего же мне тогда так тяжело и обидно, так горько и плохо? Выходит, я что-то живое, но вот что?.. Без своей памяти я никогда не смогу ощутить себя человеком…

Снова истерика, но в этот раз я одна. Разбиваю свою тарелку об стену, долго рыдаю, рву книгу, которую принёс доктор Блэк. Злоба постепенно отходит, но мне мало разрушений, я ещё и опрокидываю столик, который создавал весь небольшой уют моей серой палаты. Вот, теперь я полностью довольна. С этим раздражением я и засыпаю.

Как же странно мне видеть бескрайнюю пропасть, на краю которой стоит Хан…

День оказался вовсе бесполезным, несмотря на все мои многочисленные ожидания. Насколько я наслышан, Кирк пытается что-то предпринять, но ему либо мешают, либо он действительно приторможен реакцией. Если б эта девчонка была ему дорога, если б он был с ней знаком ни один день, думаю, я бы уже убил Джима Кирка. Он прилетел бы за ней один, без заранее спланированных действий, без помощи, без мыслей о поражении. И тогда бы я застал его врасплох, схватил и убил.

Лара мало говорит со мной, о Кирке и вовсе умалчивает. Похоже, история тут ещё более запутанная и сложная, чем я предполагал. А это наводит на ряд рассуждений, которые чужды мне, ведь они совсем нелогичны и размыты. Обычно я могу обдумать все свои действия, сделать вывод о человеке или любом другом существе за минуту, может, и того меньше. А вот с Ларой так не получается. Я сижу уже не первый день, перебирая в голове все возможные её мотивы, её историю, повод для лжи. Если она и не врёт, то что с ней произошло? Кому было выгодно послать её ко мне, если она ничего не делает. Не пытается выведать информацию, не выгораживает Кирка, не убивает меня и моих людей. Истерики — это дело поправимое, мне они не особо страшны.

Эти мысли напрягают меня, а я и без того в постоянном напряжении. Мне совсем не нужно отвлекаться от цели, а я думаю о всякой ерунде, кто и когда потерял память и чем это грозит мне? Зато есть явные перемены: я стал думать об убийствах меньше. Если та же Ирма пала от моей неудержимой злобы, и я совсем не думал о последствиях и о том, что забираю жизнь ни в чём не провинившегося человека, то теперь я задумываюсь о том, стоит ли ударить. Стоит ли запугать до смерти? Это мне совсем несвойственно, и я найду причины этого помутнения рассудка.

Решаюсь немного почитать, но почему-то усталость берёт надо мной верх. Я медленно погружаюсь в страну, которой никогда не верил. Страну, которую я не могу уничтожить, но имею полное право игнорировать её существование. И страна эта зовётся снами.

Никогда не был в этом месте, такого огромного праздничного зала я не видел. Здесь у меня нет мыслей о Кирке, о моей мести. Я его ещё не знаю. У меня другие мысли, они более приземлённые, в чём-то простые, а в чём-то пошлые. Люди вокруг готовы поклоняться мне, не знаю, искренне ли или от страха перед смертью? Обстановка довольно простая, никаких новейших изобретений, прозрачной стеклянной мебели и прочих современных изысков. Я подхожу к каждому, здороваюсь, говорю что-то простое, но очень невнятное. А где-то там, на балконе, стоит фигура, которую я так долго искал. Именно туда я и держу путь. Фигура смотрит на бокал, тот каким-то чудом ещё не упал с перил, на которые был поставлен. Это женская фигура, на ней чёрное платье в пол, но, судя по виду, счастья это платье приносит мало.

— Тебя невозможно не заметить. С твоим появлением люди перестают думают о себе, о близких, о глобальных проблемах. Все думают только о тебе, — с горечью произносит девушка, когда я появляюсь на балконе.

— А о чём думаешь ты? Я сбил твои глобальные мысли?

— Я всегда думаю о тебе, поэтому ты ещё больший ублюдок, чем можешь предполагать.

Я ухмыляюсь и подхожу ближе. Теперь я могу рассмотреть девушку лучше. Прекрасно осознаю, что знаю её, но что-то внутри не позволяет мне произнести её имени. Она берёт свой бокал, с грустью смотрит на него и делает глоток.

— Не стоит злоупотреблять алкоголем, — советую я.

На самом деле мне просто не хватает её внимания, как же сосредоточенно она высматривает огни города через стекло бокала.

— Ты же злоупотребляешь мною.

— Я — другое дело.

— Нет. Ты ничем не выше нас.

— Я лучше.

— Нет.

Я бы мог ударить эту дерзкую девушку, но вместо этого слегка приобнимаю её, становясь за её спиной.

— Всё, что ты строишь, скоро рухнет. Тебя предадут, тебя снова используют.

— Плевать, давай не будем сегодня об этом?

— Как ты можешь думать о чём-то ещё, как не о своей безопасности, Хан?

Девушка поворачивается ко мне, а я кричу, причём, кричу, похоже, в реальности. Во сне я спокоен. А ведь передо мной Лара Уолт!

— Я в безопасности.

— Вовсе нет.

Слышу дикие крики и шум. Всё резко меняется, и вместо музыки и смеха теперь крики и слёзы. Лара толкает меня в сторону, а сама летит с балкона вниз, так далеко, что я не могу разглядеть, где же кончается эта бездна городской жизни.

Просыпаюсь. Этот сон заставил меня поволноваться. Вытираю выступившие слёзы и не понимаю, отчего так сильно трясёт мои руки. Глупости. ГЛУ-ПОС-ТИ! Нет, ничего подобного не было и быть не может. Я не знаю эту Лару, ведь если знал, я бы не забыл… Никогда я бы не забыл столь дивного и очаровательного образа, какой видел во сне.

Днём хочу поговорить с Ларой, но вот доктор Блэк не позволяет мне и приблизиться к ней. Она тоже, похоже, хочет вырваться из его тисков, но что она может? Ничего. Весь день я как на иголках, очень сложно держать в себе такое тяжёлое впечатление, какое осталось у меня от этой ночи. В тебя залили расплавленный свинец, ты не можешь пошевелить ни рукой, ни ногой. Так себя и чувствую. Всё настолько тяжело для тебя, что… хочется просто умереть. Такое со мной впервые, я никому не сознаюсь. Даже себе признать боюсь, но приходится.

Очередная ночь приносит за собой не только тьму и спокойствие, тихое посапывание и громкий храп. Нет, не только это. Ночь приносит мне страх заснуть. Я вспоминаю то страшное ведение, какое пришло ко мне в отражении окна. До сих пор не могу забыть этот молящий взгляд, эти глазницы… Они были будто пусты. Я не верю в мистику, но тут сложно не поддаться искушению.

Достаю из ящика стола то, чем уже давно не пользуются. Многие вовсе забыли, что это раньше выручало всех от мрака и грусти. Свечка, обычная свечка, которая осталась у меня с незапамятных времён. Счастливец тот, кто знает, что такое огонь свечи. Он куда теплее, живее, да и роднее нынешнего огня, получаемого с помощью различных приборов, подаваемого по трубам, которые протянулись на тысячи километров во все стороны. Долго гляжу на играющие языки пламени. Пламя меркнет от моего дыхания, настолько близко я сижу к свече. Она напоминает мне о прошлом, о том времени, когда я ещё не был сверхчеловеком, о том, когда я…

Стою на краю обрыва. Есть надежда, что с моим шагом, который непременно ознаменуется моим падением, не будет кончена жизнь. Там внизу тёмная вода, которая готова принять в свои объятия любого оступившегося. Никакого желания прыгать нет, но вот другого выхода я не вижу. А как ещё поступить, если нужно действовать? Я не могу вечно стоять тут, на пороге жизни и смерти, на пересечении уже прожитой известности и несуществующего будущего. Настаёт тот самый момент, когда вы точно не можете сказать, что вами движет. Просто берёте и делаете.

— Хан! Не вздумай! — кричит кто-то за моей спиной, голос женский, крайне взбудораженный.

Оборачиваюсь. Оказывается, и позади меня есть мир. А я-то думал, что мир только там, внизу, в бурлящих водах тёмного царства.

— И долго ты за мной наблюдаешь?

— Я могу смотреть на тебя вечно. Ты же знаешь.

— Знаю. И я этим крайне недоволен.

Сжимаю кулаки от досады, которая вдруг посещает моё сердце. Ничто не может сравниться с чувством, которое перебивает все твои планы, все твои мысли. Я, видимо, очень хотел прыгнуть, думал об этом не один день, и тут появляется персона, которая рушит всё. Она одним своим появлением перевернула весь мир, открыла мне то, чего я не хотел видеть. Ведь нужен ли был мне мир там, за мной? Нет, конечно. Я желал видеть только воду, эти манящие потоки, которые уходили куда-то неимоверно далеко, туда, где я ещё не был. И тут она, она всё испортила. Всё изменила, если быть точным. Я не могу злиться, но и обиды не держать не выходит.

— А когда ты вообще был доволен? — ухмыляется она.

Я приглядываюсь и снова вижу в нарушительнице моих грёз Лару.

— Отойди, Хан. Там красиво, но небезопасно.

Отхожу от обрыва, и он тут же исчезает в небытии. Ощущаю, насколько мне близок этот человек. Сделай я шаг не в ту сторону, скажи одно лишнее слово — и всё, я потеряю её. Она исчезнет. Нет, не могу этого допустить! Я чувствую какое-то обязательство, а вот где-то в глубине моего сознания разум просит свободы, требует пробуждения.

— Пора идти, Хан. Тебя ждёт много дел, — Лара кладёт мне на плечо свою нежную руку.

— Нас, — поправляю я её.

— Нет, — резко отвечает она, голос её, до этого спокойный, срывается на крик, — тебя.

Расставание приходит вместе с пробуждением. Ко мне в комнату кто-то стучит, стук очень громкий и частый.

— Капитан! Вы кричали? Откройте, пожалуйста!

Открываю. Рут вбегает ко мне, смотрит по сторонам, наготове у него пистолет.

— Вы кричали?

— Да, Рут, видимо, — пытаюсь отдышаться.

— Что не так?

— Я… я знаю её, Рут.

И откуда же мне было предугадать, что в своей комнатушке Лара Уолт проснулась полная ужаса и страха, перед ней открылось что-то из её прошлого. Она поджала подушку под ноги и прошептала лишь одно:

— Я знаю его…

Почти неделю никаких вестей о Ларе. Я переживал с самого первого дня её пропажи, всё думал, как бы помочь ей. А все приняли это за бездействие и эгоизм. В особенности зол на меня мистер Чехов. Я прекрасно понимаю, что поступил крайне необдуманно, но я сделал хоть что-то, удостоверился в том, что между Ханом и Ларой есть какая-то связь.

Хан похитил Лару, явно похитил. Бедная девушка так перепугалась, что потеряла сознание в его руках, которые словно тиски, зажали её в его гневе и ярости. Возможно, я и он, оба обмануты коварной девушкой. Но я до сих пор не желаю верить в такое стечение обстоятельств. Наглости и хитрости Хану не занимать, но он до сих пор не предъявил никаких требований, ничего. Что он сделал с Ларой? Он-то должен понимать, что она не имеет ко мне никакого отношения, кроме… нет, это моё, личное. Хану точно не понять, как трепетно я привязался к своей новой знакомой. Это такое возвышенное и странное чувство, я очень рад, что мне удалось испытать его в жизни. Я не строил никаких планов относительно себя и мисс Уолт, нет, не подумайте.

Просто… с ней мне было действительно хорошо, я чувствовал себя тем Джимом, простым человеком, а не капитаном Кирком. Если бы ещё кто-то из экипажа был готов посидеть со мной вечером за чашечкой кофе, а не за новыми бумагами с другой планеты, может, Лара была бы и не настолько ценной. Но она была таковой. Хан не мог знать о моих нежных чувствах к Ларе, с чего бы? Да никто особо не знал. И даже она сама, о чём я сейчас очень жалею. Мой враг не торопится требовать выкуп за Лару, а это наводит на очень нехорошие мысли: либо он убил её, либо она на его стороне. А что ещё мне остаётся думать?

Брожу часами по кабинету туда-сюда будто белка в колесе. Да даже не белка… а как измученный голодом хомяк. От безысходности бегу всё быстрее и быстрее, чтобы поскорее прийти к тому самому концу, который в некоторых религиях ознаменуется лишь началом. Люди взволнованы, они хотят ответов на вопросы, им не нравится то, что Хан появился на публике. Да, они требуют безопасности, которую я обязан им гарантировать. Я сохраню их жизни, даже если на кону будет стоять моя собственная. Но именно в этот раз я не совсем понимаю, как мне нужно действовать. Я полностью сбит с толку.

— Капитан, могу ли я войти? — спрашивает Спок.

— Конечно, входи, Спок, — отвечаю я и продолжаю бродить по вдоль и поперёк исхоженному кабинету.

— Я беспокоюсь о Вас, капитан.

— Неужели? Я думал, тебя беспокоит лишь моя работа.

— Вы склонны думать, что я не ценю Вашего труда, но это не так. Поймите, я не хочу Вам зла, но Вы вскоре сами свершите над собой возмездие, чем очень обрадуете Хана.

— Что? Отчего? — слабо выговариваю я.

— Присядьте. Вы ели сегодня? А когда Вы последний раз спали? Джеймс, так больше не может продолжаться! — Спок усаживает меня в кресло.

Я очень удивлён. Вместо официального позывного «капитан» Спок назвал меня по имени. Может, когда-нибудь он изъявит желание назвать меня Джимом? Тогда я, пожалуй, буду иметь честь даже обнять его. Но не сейчас.

— Я очень волнуюсь. Ведь Хан показал себя, похитил Лару. Но Спок! Ни слова о том, что она предатель. Я не могу…

— Я, признаться честно, и сам не совсем верю, но факт остаётся фактом. Он не требует выкупа, но не прислал нам её по частям, как он любит делать. Значит, что-то держит его около Лары Уолт. Или её около Хана…

— Что же нам делать, Спок? Скажи мне! Ты всегда давал мне дельные советы. Ты — человек мысли, а я — человек дела.

— Я — сверхчеловек, — Спок улыбается.

Сегодня прямо-таки день удивлений! Спок пошутил? Или я ослышался?

— Да, извини, — пытаюсь выдавить из себя улыбку, ведь на шутку нужно как-то реагировать.

— Есть у меня одна мысль, но Вы вряд ли одобрите такое.

— Что? Говори, не волнуйся! — хватаю Спока за руку.

— Что же, хорошо. Раз мы не знаем, где Хан, он сам себя не показывает, так почему бы не узнать некоторые из его тайн от его же приближённых? Не забывайте, что у нас есть экипаж «Возмездия», не в полном составе, но всё же. Давайте разморозим кого-нибудь из них, они нам могут поведать много того, о чём мы и не догадывались.

Сначала я ошарашен, такое дерзкое и рисковое предложение из уст Спока… Странно. Я приглядываюсь, нет, это он, всё же он.

— Хорошо, я согласен.

Ни к чему выбирать, мы просто-напросто размораживаем первого, кто попался под руку. Это светловолосый мужчина лет сорока, у него усталый взгляд, огромные мешки под глазами. Он сурово оглядывает нас, как бы спрашивая: "И что теперь, идиоты?" Не очень приятно пробыть в стазисе столько времени, а по пробуждению увидеть врагов, а не друзей, не своего капитана.

— Итак, некий мистер Вандер? — спрашивает Спок, когда пленника крепко-накрепко привязывают к стулу.

Это было сделано по моей просьбе. Я не желаю разговаривать через стекло.

— Да, — отвечает тот и зевает.

— Вы, насколько мы осведомлены, в прошлом помощник капитана Хана?

— Я не успел как-то поменять свой статус, ведь вы меня заморозили, ублюдки. Может, я уже был бы второй рукой капитана. А, может, мы бы заслуженно умерли с почестями. Кто знает, мистер Спок.

— Ах, всё ещё помните меня?

— Ваших бровей мне не забыть.

Мистер Вандер получает удар от сдержанного Спока. Теперь «на сцену» выхожу я.

— Мистер Вандер?

— О, капитан Кирк! И Вам здравствуйте!

— Хотелось бы кое-что от Вас услышать.

— Вы услышали уже не одно предложение. Чего ещё?

Теперь удар наношу я. Как же мне не нравится эта маска презрения на лицах каждого из тех, кто покоится в креогенных капсулах. И у Хана была такая же ухмылка. У всех них! За что они так верны Хану? Как он их запугал? Как он агитировал их? Зато Хан мог быть действительно счастлив от одной уверенности в своём экипаже. Взгляд синих глаз пленника пробегает по комнате, но останавливается на мне.

— Эх, капитан-капитан, как же Вы не понимаете, что падёте от руки Хана! Не стоило будить в нём бессердечную тварь.

— Он таковым был всегда!

— Нет, как же Вы ошибаетесь…

Мы со Споком слегка пошатываемся от услышанного.

— Эм… прости, что? — переспрашивает Спок.

— Капитан Хан не всегда был тем, кем вы его успели узнать.

Мы долго выпытываем у мистера Вандера хоть что-то, но он усердно молчит. Под конец дня он смело может пересчитывать поломанные кости, количество потерянной крови и зубов. Но его это мало волнует, он просто гордо запрокидывает голову и напевает любимую песню, скорее всего, ей лет триста от первого её исполнения.

— Будем действовать так же, как действовал бы Хан, — озлобленно шипит Спок.

Спустя час Нийота заводит в комнату молодую девушку, тоже только после разморозки. За оказанную услугу Нийота получает от коммандера холодный поцелуй в щёку и уходит.

— Элинн, знакома ли Вам она, мистер Вандер?

При виде блондинки глаза мистера Вандера расширяются.

— Почти триста лет, Элинн… а ты не изменилась!

— Ты тоже, — кивает она, губы её сжаты, что говорит о сильном волнении, которое борется с наигранной гордостью и спокойствием.

— Что вам нужно от неё?

— От неё — ничего. А от вас — сами знаете. Всё, что Вы можете сказать о прошлом Хана, все его связи с особями женского пола! — грубо отвечает Спок.

— Ничего не знаю, — пожимает плечами мистер Вандер.

Тогда Спок неожиданно ударяет Элинн. И так от раза к разу, пока она не начинает кричать, полностью забывая о том, кто она такая. Даже сверхчеловеку бывает больно, особенно если его бьёт ему же подобный. Я стою в стороне и смотрю на это с дичайшим отвращением. Но иначе действовать нельзя.

— Довольно! — останавливаю я издевательства, когда рука Спока полностью измазана в крови Элинн.

Я играю свою роль, поэтому не церемонюсь с девушкой. Мне бы хотелось ей помочь, но на глазах мистера Вандера я просто оттаскиваю её к стене и бросаю там.

— Вы нисколько не лучше нынешнего Хана, как мне думается.

— Откуда ты знаешь, каков он сейчас?

— Вряд ли что-то изменилось с тех пор, как вы его разморозили. Хорошо, я скажу вам столько, сколько знаю. Только прошу, дайте ей всё, что потребуется… Не замораживайте её!

МакКой уводит Элинн.

— Говори же! — требует Спок.

— Это короткая история. Нисколько не поучительная и даже противная для вас, для тех, кто всё ещё не забыл всех этих рыцарских замашек. Мы, капитан Кирк, собрались не так сразу. И Хан стал великим диктатором, великим капитаном, стал тем, кого можно уважать, тоже не сразу. Это было так давно, что Вы и не помните. Вас ещё, может, не было в те времена. Я не уверен в том, был ли мистер Спок, но подозреваю, что в то время его отец ещё под стол пешком ходил. Или нет — не важно. Мы пытались начинать с чего-то прибыльного, но что может быть прибыльнее, чем террор? Нашим бесчинствам не было предела, мы почувствовали силу, власть над теми, кто не имел тех же качеств, что и мы. Ещё бы, ведь сверхлюди выносливее, они не нуждаются в стольких мелочах, без которых не могут прожить обычные люди. Мы были словно первооткрывателями: весь мир и вся Вселенная перед нами! Только захватывай! Хватай! Так мы и делали. Раз вас двоих не интересуют подробности наших путешествий, нашей политики и завоеваний, то я перейду непосредственно к развлечениям. Вас интересуют женщины капитана?

Забавно рассуждать о том, чего у тебя было в сотни раз меньше, чем у твоего капитана. У Хана было много женщин, джентльмены. Любого окраса, любой масти, даже, если быть честным, любой расы… не помню я всех. Я был к нему не так близок, как его товарищ — доктор Блэк. Тот был обычным идиотом из местной больницы, когда Хан поделился с ним своей силой. Но не об этом. Я припоминаю всего одну женщину, которая задержалась рядом с капитаном на продолжительное время. Тогда мы грабили один небольшой городок на Земле.

— Название? — перебил его Спок.

— Не знаю. Я не интересовался. Мы убили всех мужчин, стариков тоже. Детей и женщин захватили с собой. Капитан пристально смотрел на всех, приказывал либо убить, либо отвести в камеру. Он не сразу заприметил эту девку… Четыре ночи она провела в камере без еды и воды, постоянно рыдала по семье. И вот настал её черёд предстать перед капитаном. Он долго разглядывал её. Потом схватил и повёл к себе. Давайте не будем представлять, что он там мог вытворять с ней. Несложно догадаться, кем приходились ему все эти девушки.

— Наложницами? — спрашиваю я.

— Именно, — кивает мистер Вандер. — Он долго издевался над девчонкой, но она оказалась стойкой. Все остальные просто не выдержали его истязаний, кто-то покончил с жизнью сам, кого-то Хан прибил в порыве гнева. А она была жива, вскоре он не давал ей и шагу ступить без него. Но никто не был против.

— И где она теперь?

— Если бы я знал, капитан… она исчезла. Может, он прибил её. Может, она сбежала. Не знаю. Среди нашего экипажа её точно нет.

— Как её имя?

— Бара, мистер Спок.

— А фамилия?

— У наложниц Хана не бывает фамилий. Я запомнил только имя. Бара, джентльмены. Это всё, что я могу вам рассказать.

— Заморозить его, — распоряжается Спок.

— Капитан Кирк, помните мои слова! Он не всегда был тем, кого Вы знаете! — кричит пленник, надрываясь.

— Почему для него это так важно, сказать Вам это, капитан?

— Не знаю, Спок. Бара… чёрт возьми… Спок! Пробей по всем базам! Мы должны знать, кто такая Бара!

— Капитан! Капитан! — к нам врывается Скотти, невысокий живенький мужчина. — В Лос-Анджелесе прогремел взрыв, есть жертвы.

На миг меня одолевает дичайший ужас, я стою в ступоре. Только не это, только не снова.

Через меня словно ток проходит вся ненависть Джима Кирка. Я вздрагиваю и подаюсь вперёд, мне нужен телефон. Трубку долго не берут, и всё же я слышу голос одного из моих агентов в Сан-Франциско.

— Что там случилось?

— Капитан, кто-то устроил кровавое утро в Лос-Анджелесе. Я не думал, что Вы будете действовать, не предупредив своих людей, меня в том числе…

— Это не моих рук дело, можешь уж поверить.

— Тогда у Вас проблемы, капитан Хан. Ведь Кирк думает совсем иначе.

Я ума не приложу, кто может промышлять такими делами, кроме меня. Да я и не планировал такие массовые действия, всё, чего я хотел, касалось «Энтерпрайза» и лично Кирка, но никак не такого огромного количества жертв. Я становлюсь милосердным? Нет, просто я понимаю, что если я поубиваю всех вокруг, то никто не сможет поклоняться моей персоне. А к чему тогда вся эта власть? Уважать себя самого я могу в любое время.

В таком озадаченном состоянии я прохожу мимо Лары. Сегодня она углубилась в чтение какой-то старой книжки. Она замечает, что я не в духе.

— Что-то не так?

— Новости не слышала?

— Откуда бы мне. Со мной тут никто не разговаривает.

— Нечто похожее на теракт произошло в Лос-Анджелесе. Винят меня, но в этот раз я действительно ни при чём…

— Страшно подумать, кто бы мог такое совершить. Можешь меня сейчас ударить, но я осмелюсь предположить, что в твоей команде есть предатель.

— А если это Кирк строит козни простив меня?

— Хм, если были реальные жертвы после этого происшествия — это не Кирк. Он слишком милосерден и добр для того, чтобы платить жизнями. Даже для поимки такого, как ты.

Трудно не согласиться с ней. Каждый член моего экипажа получает хороший выговор и мощный удар от меня. Я могу подозревать всех и каждого, ведь не мог же просто так на Земле объявиться ещё один гений, обладающим таким количеством взрывчатки и другого оружия, как у меня. Да и в одиночку он бы не справился с такой работой, значит, у него есть команда. Мне бы не хотелось узнать, что в этом повинен кто-то из моей команды. Но лучше проверить все возможные варианты, ведь кто-то мог знать о появлении нового «чудака» на горизонте моего триумфа.

А ещё больше меня волнует то, что я подвержен каким-то внутренним переживаниям. Не припоминаю, чтобы когда-то волнение разрывало меня на части, заставляло блуждать где-то вне настоящего, вне тех проблем, которые нависли надо мной, как тяжёлое облако в ненастный день. Зачем-то я пытаюсь вспомнить какие-то детали из прошлого. И это всё при условии, что я ничего не забывал. Моя уверенность в себе непоколебима.

Я не просто человек — я сверхчеловек. А мы не можем быть настолько глупы, чтобы забывать важные вещи, а хлам хранить в себе до потери сознания. Зачем мне восстанавливать совершенно неважные события? Всё это не для таких, как я. Мы холодны, расчётливы, уверены в собственных силах. Нам никто не нужен. Нам не ведома та боль, что поражает напрочь юные сердца, заставляет дам рыдать, а мужчин впадать в состояние крайности. Никогда прежде я не знал, что такое ностальгия. И лучше бы так оно продолжалось и дальше. Я не могу сомневаться в себе. Но меня распирает желание что-то вспомнить!

Я пытаюсь это контролировать, но с каждой моей попыткой вовсе не обращать на это внимание, становится всё сложнее. Какая-то сила извне действует на меня. Вот это-то и пугает. Что за странный парадокс: что-то давит на того, кто не подвластен чьему-либо влиянию, не зависит ни от кого? Да что же это такое происходит?

Люди страдают, Кирк не зря взбудоражен и зол. Но он очень ошибается, обвиняя в этом меня. Да, я так стремился объявиться в его поле зрения, но как только я появился, на моей сцене замелькал кто-то ещё. Какая-то коварная маска, которая дурит и Кирка, и остальных «зрителей». Я узнаю, кто этот ублюдок. И клянусь всем своим могуществом — ему не поздоровиться!

Меня снова будут вылавливать, охотиться за мной. Сколько бы прогрессивными ни были нынешние технологии, когда в людях просыпается зверь — они мало что дают. Жертв было много, теперь люди будут слушать Кирка, кивать каждому его пустому слову и искать меня. Такого расклада я явно не желал. Да и моя собственная команда в замешательстве. Они не в меньшей опасности, чем я. Стоит им только пискнуть, и смерть тут же настигнет их. Уже будет не важно, от моей руки или от пинков толпы.

Вокруг хаос, но он не должен нарушать хладнокровия и спокойного хода мыслей. В голове хаос, в голове тоже хаос! Это неправильно. Но мне ничего не помогает. Ничто не возвращает мне внутреннего равновесия. Это раздражает ещё больше.

Я брожу по кораблю словно тень. Все объясняют это моей злобой на Кирка, моей новой проблемой, ведь эта клевета мне совершенно не на руку. До вечера я бьюсь с этой хандрой, стараюсь скрыться ото всех. Весь вечер проходит за бумагами, но и это не помогает. Под ночь я срываюсь.

Усаживаюсь на ступеньки, ведущие в нежилое помещение, тут меня вряд ли кто-то застанет в такой час. Чувствую, как на меня снова наступает хандра. Она ходила за мной по пятам весь день! Пряталась от чужих глаз, зарывалась где-то в моих бумагах, а теперь осталась со мной один на один.

«Покинь меня, покинь меня. Оставь в покое моё холодное сердце», — кажется, я молю неведомые мне силы.

Глаза затягивает пелена. Это слёзы разочарования, слёзы беспомощности. Какой стыд!

— Капитан, не думаю, что этим Вы убедите сами себя успокоиться. Хотя… легче Вам явно станет.

Даже не хочу знать, кто там за спиной. Утираю выступившие слёзы и сижу себе дальше. Мне не до этого. Да и кто бы это ни был, уж лучше ему молчать о том, что он увидел. Точнее, она. Голос женский.

— Извините за…

— Где ты пропадала?

— Были дела. Я вернулась пару дней назад. Только Вы вряд ли обратили на это внимание. А я вот заметила некоторые изменения.

— Неужели? — меня подбешивает это замечание, ведь оно как никогда прежде правдиво.

— Да, капитан. Во-первых, эта новая… — фраза тут же прерывается.

Ей трудно говорить отчего-то.

— Присядь, — приказным тоном говорю я.

От моего предложения отказаться сложно, а если быть точным, то и вовсе невозможно. Поэтому она послушно присаживается рядом со мной, вытягивает свои длинные стройные ноги вперёд и опускает взгляд куда-то во тьму. Да, это Кси. Дерзкая, но крайне полезная, если она на вашей стороне. Похоже, старые привычки у неё так и не прошли, ведь я ощущаю запах сигарет. А они стали такой же исключительной редкостью, как и свечи.

— Новая?.. Ну, далее? — требую продолжения фразы.

Она же сидит и молчит. Думает, наверное, как лучше выстроить предложение. Или она просто не знает, кто у нас появился? А, может…

— Пленница, — выдавливает она из себя.

— И?

— А Вы не заметили за собой беспомощного беглого взгляда и частых вздохов?

Хватаю её за запястье и сильно сжимаю. Кси жмурится от боли, но от неё ни одного писка или крика. Знает же, что будет только хуже. Не смеет мне перечить, хотя с остальными может ругаться сутками. Ещё немного, и она останется без руки, настолько силён мой натиск. Усмиряю пыл.

— Ты совсем обезумела от своего дерзкого нрава, Кси?

— Нет, капитан Хан, нет.

Кси боится, но не на столько, чтобы молить о пощаде, как делают другие. Её есть за что уважать, но в данной ситуации её молчание бесит меня! Отпускаю её руку и отталкиваю от себя, от греха подальше.

— Вон отсюда!

— Да, капитан, — кивает она и уходит, потирая запястье.

И снова я остаюсь в гордом одиночестве. Оно никогда не тяготило меня. Но вот сейчас я, похоже, жалею о своей грубости. Но проходит не так много времени, Кси возвращается со свечкой в руках. Ставит её под моими ногами, а сама закуривает в стороне.

— Сработают датчики, Кси.

— Я давно все их выкрутила отсюда. Тут нет людей, я часто придаюсь здесь воспоминаниям. Не могу забыть вредной привычки двадцать первого века.

Я киваю и смотрю на пламя. Но даже оно меня не успокаивает. Сильный удар получает стенка подле меня. Костяшки пальцев разбиты в кровь, но я-то знаю, что скоро всё заживёт. Боли не чувствую. А вот странное ноющее ощущение в груди нарастает.

— Давно никого не убивали, капитан?

— Сейчас самое время, — бурчу я, как бы намекая, что лучше бы ей замолчать.

То, что я не прогнал её снова, не значит, что я желаю слушать её бред.

— Я не боюсь смерти, как и Вы, капитан. Когда из меня делали сверхчеловека, никто не предупредил, что это будет так скучно потом.

— О чём ты?

— Хм, капитан, а Вам весело? Вы давно ощущали веселье, грусть, тоску, радость? Что-нибудь из того, что развлекает обычных людей?

— Нет, зачем мне это. Я вообще не ощущал ничего такого.

— Да? А я готова поспорить. Вы просто настолько забылись в своём нынешнем обличии, что забыли то, кем были раньше.

Её слова в чём-то правдивы. Но если я признаюсь себе в этом, значит… я не лучший? Нет, невозможно

— У тебя, может, было так, а я шёл на всё по собственному желанию.

— Но перед капитаном Кирком Вы не раз разыгрывали другую сцену. И ведь в чём-то Вы ему не врали. Я вижу, как сжимается Ваш кулак. Можете ударить меня. Чтобы убить, Вы же понимаете, придётся потрудиться.

Теперь удар получает ступень.

— Вас что-то мучает, капитан. Я знаю Вас не первый год, и раньше Вы действительно были непоколебимым. Вы были холодным, недоступным. А теперь что-то тяготит Вас.

— Нет.

— Признайте, капитан, что это так. И это заметила не только я. Лучше бы Вам взять себя в руки, иначе быть беде.

— О чём ты?

— А этот взрыв? Разве Вы причастны к этому? Нет ведь. Я знаю точно. А кто тогда? Пока Вы бродите по чертогам своей памяти, пытаетесь вернуть то, что Вы убили, заменили жестокостью и деспотичностью.

Да что же последнее время все правы, кроме меня?

— И как мне быть?

— Я не знаю, капитан. Вы что-нибудь вспомнили?

— Ничего. Я уверен, что не забывал.

— Отбросьте это.

Пытаюсь сделать так, как сказала Кси. Смотрю на свечку, вдыхаю запах сигарет. И что-то в моей памяти постепенно всплывает.

Вижу, как мы выбегаем из корабля, тащим юных девиц, убиваем мужчин и стариков. Кто-то бросает детей в клетки, а самых непокорных я лично убиваю выстрелом в голову. Всё настолько неустойчиво, что дёрнись я немного, тут же пропадёт вся картинка. Я понимаю, что люди будут меня за это ненавидеть, но страх сильнее всей ненависти. Все боятся меня, а я иду среди пленников с высоко поднятой головой. Во мне ещё есть какие-то эмоции, эта эйфория такая продолжительная, такая неописуемо превосходная!

«Капитан, кого прикажете убрать?»

«Тихо, надо подумать».

Больше ничего не вспоминаю.

— Есть какой-то эпизод. И только.

— Ничего, связанного с девушкой?

— Нет. А… стой-ка. Откуда тебе?..

Резко поднимаюсь, скручиваю руки Кси за спину и прижимаю её к стене.

— Что тебе известно?

— Я хотела бы… чтобы Вы сами вспомнили.

— Говори! — прижимаю Кси сильнее, кажется, момент, и она окажется в стене, либо размажется по ней.

Кси пытается высвободить руки.

— Капитан, я расскажу. Прошу, мне нужны мои руки.

Отпускаю. Она же запускает руки во внутренний карман куртки и достаёт какой-то потёртый листок, который пожелтел от времени.

— Я не буду ничего рассказывать, просто покажу это.

Протягивает мне листок. Это старая фотография. Гляжу на неё и не могу ничего понять. Словом, это то, чего я увидеть не ожидал. На фотографии изображён я, только происходило это всё очень много лет назад. А рядом со мной молодая девушка, руки её в синяках, в некоторых местах одежда порвана, но она, тем не менее, счастлива. Улыбается и держит меня под руку. На обратной стороне надпись: «Хан. Бара. 2* * *

». Дата стёрлась.

Тут же меня поражает, как копьё, брошенное в загнанного зверя, череда воспоминаний.

Снова битва, на которой моя команда бесчинствует. Передо мной стоит на коленях старик, он обессилел от погони, против меня ему просто не устоять. Он не будет полезен экипажу, поэтому я замахиваюсь на него ножом, но тут же на меня кто-то кидается с дикими рыданиями и криками.

«Прошу, не трогайте моего отца! Он старый человек, оставьте его в покое!»

Это существо царапает мне лицо, кусает меня за руки. Но стоило мне потрясти рукой, как существо падает, и я вижу, что это всего лишь девушка, которой едва перевалило за двадцать лет. Глаза полны слёз и отчаяния, волосы растрёпаны, одежда частично разорвана. Она обнимает отца, прижимает его к себе, но всё это тщетно, ведь мне-то плевать. Оттаскиваю девчонку в сторону и стреляю в старика. Она рыдает, давит на моё и без того угнетённое состояние. Просто я не показываю, насколько же мне противно… Хотя тогда-то я не противился своим действиям. А вот вспоминая это сейчас, я понимаю, что… чёрт, нет! Не нужно мне такого понимания. Я вглядываюсь в обезумевшую от горя девушку и вижу в ней Лару. Она же верещит и убегает прочь.

Следующая картинка менее чёткая. Я иду среди рядов пленных. Есть и крепкие юноши, мужчины. Значит, мы убили не всех. Много женщин с детьми, отдельно ото всех молодые девушки. Я вожделенно смотрю на каждую из них, выбирая под стать себе самую красивую и лучшую. За мной тащат какую-то блондинку.

Всё исчезает в тумане небытия. Теперь я иду, группа девушек заметно поредела. Некоторых разобрали себе члены экипажа, а другие, кто был красив и свеж, погибли от моих же рук. На коленях стоит темноволосая девушка, голова опущена к полу. Она обессилена и несчастна. Приподнимаю её личико и вижу ненависть, такую сильную ненависть, что она, кажется, заставляет кровоточить моё сердце изнутри.

«Ко мне её!» — распоряжаюсь.

Девушку приводят. Я захожу в комнату. В общем-то, она почти пуста. В ней железный стол, пара кресел, шкаф с несколькими книжками и кушетка. Оборачиваюсь, а она уже ищет пути освобождения. Я тащу её за волосы к столу и бросаю на пол.

«Теперь ты моя. И я хочу знать, что же ты мне приготовила».

«Иди к чёрту, тиран!»

Ударяю её по лицу. Теперь её губу и подбородок украшает тоненькая алая ленточка, идущая из кровоточащей ранки. Это вызывает во мне какие-то звериные чувства.

«Раздевайся».

Она повинуется, но не сразу. Вскоре передо мной предстаёт юная обнажённая девушка, полная страха и ярости. Она стоит спиной ко мне, оборачивается, и смотрит на меня почти молящим взглядом. Но она никуда не денется.

«Ты мне знакома. Как твоё имя?»

«Бара».

И тут вдруг передо мной снова Кси.

— Капитан, всё в порядке?

— Бара, её зовут Бара, да? — хватаю Кси за плечи.

— Да, капитан.

— Ты же знала это?

— Да.

— Но почему сразу не сказала?

— Вы строго настрого запретили говорить о ней, ещё тогда…

— Когда?

— Не могу сказать. Не сейчас. Что Вы вспомнили?

— Бару. Я понял, что меня…

Тут же осознаю, что никакой тоски и грусти нет. Всё пропало! Снова холодное сердце! Нет, нет, постойте. Теперь меня переполняет какое-то вдохновение, что ли.

— Она была мне хорошей подругой, капитан. Но её отняли у меня. И у Вас. Хотя Вы не противились. И когда я вдруг увидела её на Марсе, капитан, это было непередаваемо. Я тут же вспомнила то, что так старалась забыть. Она напомнила мне, кто я на самом деле. Я хотела привести её к Вам, но мы разминулись.

— Господи… Бара… я и не думал, что смогу вспомнить её!

— Вы вспомнили?

— Не всё.

— Со временем вернётся. Скажете ей?

— Не знаю.

— Идите, скажите ей. Она чувствует себя куда хуже, чем Вы.

Разворачиваюсь, собираюсь идти, как вдруг вспоминаю, что я всё же Хан Нуньен Сингх, а не какая-то там размазня.

— Если ты кому-нибудь расскажешь об этом разговоре, если ты…

— Никому капитан. Это не в моих интересах.

— Так… откуда у тебя эта фотография?

— Вы мне отдали её когда-то. Вы всё продумали на годы вперёд, просто ещё не вспомнили.

Киваю и мчусь прочь. Я готов бежать, лететь, если нужно, но заставляю себя идти спокойно, не нарушая общей тишины. Не хочу, чтобы меня кто-то видел. Странно, что я забыл, ведь Лару перевели в другую комнату. Я стою в ступоре в пустой комнате, ищу глазами ту, которая снова появилась в моей жизни. Пока не совсем осознаю, что нужно ей говорить, только помню лишь одно: раньше она была со мной. Как она пропала, куда делась, почему я держал её подле себя? Не знаю. Вряд ли я любил. Не могу утверждать, что когда-либо любил. Но зачем же тогда я рвусь к ней сейчас?

Новая комнатка Лары меньше, но уютнее. Тут одноместная кровать, кресло, столик с графином и небольшой шкафчик. Тусклая лампа освещает лишь часть комнатки, а именно ту часть, где сидит Лара. Она читает какую-то старую книгу, которую ей принёс Рут. Доктор Блэк вообще предпочитал изолировать Лару. Но экипаж как-то не отреагировал на его предложение. Может, оно и к лучшему.

— Капитан? — Лара немного обескуражена моим неожиданным приходом.

— Ни слова. Вспомнила что-нибудь? — я резко подхожу к ней, смотрю на её лицо и отчётливо вспоминаю, сколько раз прежде я видел его перед собой.

— Нет, ничего. Это бесполезно. Думаю, доктор Блэк прав. От меня стоит избавиться.

Горечь её слов сумела достучаться даже до моего закрытого сердца. Она так и ждёт смерти, ведь другого пути перед ней нет. Действительно, она мучается куда хуже меня.

— Скажи, ты же прекрасно знаешь, что ты не Лара Уолт.

Девушка вздрагивает, закрывает книгу и встаёт с кресла. Коленки у неё дрожат, ноги подкашиваются, но она кое-как ковыляет к шкафчику, чтобы поставить книжку на место.

— Знаю.

— Почему не сказала?

— А что бы Вам это дало?

Меня злит такой ответ. А злость вперемешку с воодушевлением, непонятным состоянием возбуждения — это страшная сила. Я хватаю её и прижимаю к стене. В моей руке её рука, она тяжело и сбито дышит, смотрит куда-то в одну точку, но не на меня.

— Неужели ничего в твоей памяти не всколыхнулось?

— Нет, прошу, убейте меня… — сдавленно произносит она.

— Хочешь, я скажу тебе, кто ты?

— Будьте так любезны, капитан.

— Ты, — шепчу ей на ушко, — Бара.

Я, кажется, научился слышать тишину. Девушка не дышит, она застыла, так поразили её мои слова.

— Мне больно, отпусти меня, пожалуйста, — слова её еле различимы.

Отпускаю её, отхожу. А она сползает по стенке и плачет.

— Я сказал что-то обидное?

— Нет, просто мне это ничего не дало…

Не сразу осознаю, насколько сложна ситуация, в которой мы оказались.

— Хорошо, на сегодня я оставляю тебя.

— Пожалуйста, Хан!

Лара кидается ко мне и крепко обнимает. Как же нелепо выглядит, когда один человек искренне обнимает другого, а тот в свою очередь лишь бессмысленно разводит руки в стороны. Не представляю, что я должен сделать, чтобы она не плакала, чтобы она вспомнила и успокоилась. Я уверен, что она и есть Бара. Я вспомнил её. Но почему же она не может вспомнить меня? Что я сделал такого тогда? Что я натворил?

— Пожалуйста, скажи мне ещё что-нибудь! Помоги мне вспомнить, умоляю! Хан!

Ничего не остаётся, я медленно опускаю свои руки на её талию, заключаю в объятия.

— Совсем не знаю, чем тебе помочь. Я сказал всё, что мог.

— Но Хан! Я больше не могу так мучиться! Что происходит? Тогда убей меня!

— Нет.

Лара начинает бить меня в грудь. Вряд ли она сделает мне больно, это даже смешно, все её попытки. Она просто надеется разбудить во мне зверя, но я замечаю за собой, что моя раздражённость становится менее резкой.

— Перестань плакать. Замолчи.

— НЕТ, НЕТ, НЕТ! Избавься от меня!

Толкаю Лару к стене, зажимаю её в углу и грубо трясу за плечи.

— Хватит!

Не знаю, что двигает меня на такой шаг, но я не нахожу ничего лучше, чем заткнуть её грубым поцелуем. Поначалу всё было именно так, но, как известно, процесс затягивает. Моя грубая сила давит на беззащитную девушку, она покоряется каждому моему желанию. Да и, судя по всему, поцелуй ей понравился не меньше, чем мне.

Меня охватывает волна вожделения, я уже и не совсем помню, зачем приходил первоначально. Что Джон Хариссон, что Лара Уолт — всего лишь маски, скрывающие наши истинные лица. В моей жизни был человек, который продержался рядом со мной дольше, чем все члены моего экипажа вместе взятые.

Но чем она зацепила меня? А как получилось так, что она исчезла? Ответов на эти вопросы я пока не нашёл. И она тоже. Мы отвлеклись друг на друга, полностью доверяя настоящему, а не прошлому. И уж я точно не думаю о будущем, не знаю, как она. Изгибы её хрупкого тела с каждым моим прикосновением становятся всё более родными и знакомыми. Да, я точно знаю её. Мы не раз были вместе. Она кажется такой маленькой, такой хрупкой. Но откуда в ней столько тепла? Почему мне так жарко, почему моя голова кружится, куда я пропадаю? Что со мной происходит?

Позволяю себе самые запрещённые приёмы перед девушкой, а она повинуется. Мне нравится такой расклад. Так медленно, но верно мы переходим к её небольшой кровати, ни я, ни она не глупы, чтобы не понять, к чему будет склонена эта ночь. Мне плевать, что она там себе подумает. Специально я это сделал или нет, да какая разница! Главное, что всё это происходит.

Сегодня я хочу, чтобы Бара принадлежала только мне, как и тогда, много-много лет назад. Сегодня я хочу вспомнить всё то, что было забыто. Сегодня Лара Уолт пропала так же внезапно, как и появилась. Вернулась Бара. Бара, принадлежащая мне, капитану Хану. И она снова отдастся мне полностью. А я приму этот дар.

То, что произошло ночью, никак не укладывается в моей голове. Хан не проявлял ко мне особого интереса. Мне даже казалось, что я ему противна. Ну, да, во мне мало притягательных черт. Я не так мила, как, допустим, Кэрол Маркус. Я не так смугла и хороша, как та же Нийота Ухура. Я и не претендовала на место красавицы в этом мире. Да, я думала, что Хан испытывает ко мне неприязнь, максимум снисходительно терпит меня. А, нет. Вдруг накинулся с такой страстью, с таким вожделением. Я могла бы ожидать многого, но не этого. Даже капитан Кирк не позволил себе ничего, более поцелуя моей холодной ладони.

Я ждала смерти. Но теперь я готова пересмотреть все свои желания, ведь произошёл огромный скачок. Это касается и моих отношений с Ханом и моей памяти. Если Хан желал переубедить меня, отвлечь от мрачных мыслей о приближающемся конце — то ему это удалось. Пока не знаю, на радость или на беду. Ко мне возвращается память, правда, кусками, маленькими фрагментиками. Я помню немногое из жизни с Ханом, всё довольно болезненно для восприятия. Пару моментов из моего детства тоже не дали мне определённого представления о себе. Точно знаю, что Хан не врал. Действительно, меня зовут Бара. Такое имя дал мне дедушка, не знаю, откуда я в этом так уверена, но старое изборождённое морщинами лицо теперь всплывает передо мной постоянно, как только я задумываюсь о своём имени. Признаю, что моё лжеимя мне нравилось куда больше. При рождении выбирать не приходится.

Не представляю, что будет дальше. В объятиях Хана меня всё устраивает. Но даже это тепло его тела, его тяжёлое дыхание, всё продолжается недолго. Он грубоват. Да что там… жесток! Что могло так резко измениться, что он поволок меня не в камеру пыток, а в постель? Видимо, он тоже помнил не всё. Это слегка превозносит меня над ним, ведь права в итоге оказалась я, а не он. Но лучше бы мне молчать, лучше ни слова не говорить. Да и на что мне жаловаться?

Его замашки, его уверенность во вседозволенности ещё больше подталкивали меня на эту близость. Видимо, я люблю, когда надо мной доминируют. Не важно, в разговоре ли это проявляется или в интимной жизни.

Он не был обходителен. Ему это совершенно не нужно. Хан требователен и получает всегда то, что хочет. Так произошло и в этот раз. И тем самым этот случай лишь подтвердил мои слова о том, что мы знакомы. Я могу не сомневаться в своей правоте. При этих мыслях я улыбаюсь, глупо надеюсь, что всё будет хорошо. Так бывает, когда вы буквально размокаете, как губка в воде, впитываете в себя всё, и вам ничего не нужно, кроме того самого субъекта, который рядом с вами. Все страдания не прошли даром, поэтому светлые мысли быстро уходят, оставляя простор для реальности.

Очень надеюсь, что Хан поделится со мной остальными подробностями, всем тем, что он вспомнил и узнал. И он бы так и сделал. Наверное. Теперь толком и не узнаешь. А всё от того, что мы ещё толком проснуться не успели, не осознали до конца, что произошло, как нас тут же схватили. Благо, дали одеться.

Члены экипажа свирепы как никогда прежде. Меня точно посадят на кол, а потом разорвут на клочки! Если бы Хана не заковали в цепи, клянусь, он бы перегрыз каждому из них глотки. Глаза его налились кровью, но он ни слова не проронил. Ожидал, наверняка, и такого исхода, вот только не сегодня.

Нас приводят в шикарный и просторный кабинет. Всё тут напоминает мне то самое время, в котором, думается мне, я жила когда-то. В таких помещениях работали люди умные, целеустремлённые и богатые. Хан обладал всеми этими качествами. Тут не было ничего, что выдавало бы личность хозяина. Правда, на столе стояла фотография доктора Блэка. Теперь понятно, кто занял этот кабинет с самого раннего утра. Да, так и есть. В кресле сидит не капитан. Хан стоит на коленях, я тоже. А вот перед нами расхаживает доктор Блэк. Его улыбка такая довольная, что любой мультипликатор позавидовал бы ей, никто никогда не додумался нарисовать настолько довольную и широкую улыбину. Блэк не спешит говорить.

— Как это понимать? — грохочет Хан.

Такое ощущение, что Хан цепной пёс и только что он прогавкал, но никак не проговорил.

— А тут всё понятно, Хан. Экипажу нужен капитан.

— И он есть!

— Нет, нет, нет. Не нужно утверждать старый, как мир, факт о том, что капитан ты, — хохочет Блэк.

Хан мечется из стороны в сторону, его распирает злоба. Я пытаюсь дотянуться до его руки своей рукой, но мне мешают наручники, а Хану цепи. Во мне просыпается почти ребяческий интерес: а что тут такое вообще происходит?

— Когда капитан даёт слабину — это признак непригодности.

— Да что ты? И где же эта слабина?

— В ней, — доктор Блэк тычет в меня своей тростью.

Такое ощущение, что я кинжал проглотила. И выплюнуть неудобно, и глотать больно. Все уставились на меня, конечно.

— Неубедительно, — отвечает Хан, выбиваясь всеми силами.

Мир рухнет, рухнет прямо сейчас. Провалимся мы вниз, вверх… Не важно. Ведь когда мир рушится, привычные стороны света, всё, что мы привыкли называть верхом и низом, исчезает. Как будто мы на старых весах. И совсем не обязательно, что перевесит та чаща, на которой большинство. Страх экипажа, да, он всё ещё присутствует. Кто-то постепенно переходит за спину Хана, опустив глаза в пол. Да, сегодня я и пол, на котором мы стоим, в центре внимания. Столько опущенных глаз, столько подавленных душ я не видела никогда прежде. Они колеблются, не верят в правильность того, что делают. Не все. Есть и те, кто вполне очевидно жаждет смерти и мне, и Хану. Как же нестабильна верность. Вчера эти люди подчинялись тебе, ты был всем для них. А сегодня ты в их плену. А как же может доктор Блэк быть так невозмутим, он ведь был ближе всего к капитану?! Немыслимо, просто немыслимо.

— Твой юмор всегда был туп.

— Команда разочарована, Хан.

— МОЯ КОМАНДА!

Все тут же умолкают. Похоже, даже мысли остановились и страшатся тронуться с места в дальнейшее путешествие по разуму.

— Нет.

— Ты так думаешь? А я вижу ужас в их глазах! Я вижу!

По комнате проносится незримая волна. Это и протест, и страх, всё это поддерживает лёгкий шёпот, который обходит каждого, будто желает смирно удалиться из помещения. Ведь попади он к Хану — не миновать беды.

— Ни слова, — выдаёт Блэк.

За его мнимым спокойствием читается дикая ненависть. Я и подумать не могла, что этот спокойный человек может быть настолько злобным. Что ему сделала я? Ладно, у него есть обида на Хана, скорее всего, тот дал повод. Но я? Неужели в прошлом было что-то такое, чем я не угодила этому поганому человеку?

— И что же это, Блэк? Восстание? Переворот?

— Публичный отказ от тебя.

— Ну-ну, — Хан ехидно присвистывает.

Видимо, это стало отправной точкой несдержанного Блэка. Хан получает зверский удар по лицу тростью. Сейчас только и замечаю, что доктор Блэк нисколько не хромает. Да и вообще он выглядит довольно свежо и молодо. Почему раньше это ускользало от моего внимания? Обычно я более внимательна к деталям. Меня пронзает дикий испуг. Кричу, естественно. Боюсь я вовсе не за себя. Мне страшно за прекрасное лицо, которое теперь так некстати окровавлено. Удар за ударом, а Блэк всё не может успокоиться.

— Перестаньте! — не сдерживаюсь я.

Слёзы из глаз ручьём. Мне надоело попадать в такие передряги! Меня оттаскивают от Хана. Между капитаном и доктором происходит беседа, я мало что слышу. Да, для меня Хан будет капитаном. Вечно.

— Мне плевать на твои удары. Боль мне неведома, — упирается Хан, сплюнув кровью в очередной раз.

— Хорошо.

Теперь я оказываюсь брошенной под ноги Блэка.

— И её боль тебе нипочём?

— Совершенно верно.

И снова я выступаю в роли «груши». Блэк бьёт не так зверски, как это делал Хан, надо отметить. Но тоже неприятно, больно. Пора бы привыкнуть, что я провоцирую людей на побои одним своим видом, но не могу. Когда доктор заносит ногу над моей головой, чтобы размазать мои мозги тяжёлой подошвой ботинка, Хан вдруг дёргается.

— Довольно, — властно говорит он.

— Как скажешь.

— Меня ты нисколько не удивил, — пожимает плечами Хан, опустив глаза.

Он пытается врать, или мне что-то кажется?

— Ты забыл, кто таков есть сверхчеловек! Позор, да и только, Хан! Сверхчеловек всегда делает всё осознано, и он точно знает, что ни в ком не нуждается. Он ни к кому не привязан, он не испытывает нежных чувств по отношению к тому, кто слабее, беднее, больнее, ничтожнее. Сверхчеловек сам по себе. Ему не нужен кто-либо. Ему нужно что-либо: то, что поможет доказать себе в очередной раз свою исключительную мощь — это власть. Сверхчеловек сильнее, выносливее, дольше живёт и меньше болеет. Ему неведома не только физическая боль, но и духовная. Власть — вот что важно! А если ты хочешь обрести эту власть, нужно уметь управлять собой. А ты? Что ты, Хан? Поддался этому? На эту девку? Ты подвёл команду, которая, несомненно, вела тебя к власти.

— То, что я проснулся в одной постели с ней, никак не отражается на идее моей мести Кирку и на моей команде. Мне не нужна власть Кирка, мне нужна его боль, его смерть.

— Да ну? А ты как раз не подумал, что она была у Кирка? Ты хочешь продать нас ему! Хочешь вернуться туда? Да, конечно же, ты хочешь, чтобы они приняли изгоя назад.

— Большей чепухи в жизни не слышал. Несмышлёный ребёнок рассуждает и то куда лучше тебя.

— Девка переманивает тебя! Она шпионила! А ты поддался.

Все снова шепчутся, тычут пальцем то на меня, то на Хана. Хан разочарованно мотает головой.

— Я не думал, что моя команда состоит из идиотов.

— Ты больше не капитан. Всё. ТЫ НИКТО. Никто, повторюсь.

— Будь уверен, Блэк, когда я выберусь, ты очень пожалеешь!

— Завтра я лично прослежу за тем, чтобы тебя убили, Хан. Добиться от тебя диких страданий будет сложнее, чем от твоей подружки, но я очень постараюсь. Завтра ты умрёшь. Наслаждайтесь! — Блэк говорит с такой экспрессией, ноздри его раздуваются настолько широко, что при вдохе слышен свист.

— Я УНИЧТОЖУ ТЕБЯ!

В голосе Хана ненависть, ярость. Нотки этих неблагоприятных эмоций играют свою мелодию. Но я слышу фальшь в этой игре. Мне слышится обида.

Нас уводят в камеру. Она совершенно пуста, металлический пол и стены. Конечно, Хан не думал, что его пленникам должно быть хорошо. Вот только он не рассчитывал стать таковым сам. Ощущаю себя на другой планете, в другом мире, но никак не в помещении. На прощание Блэк язвительно замечает:

— Нечем заняться? Можешь использовать свою девчонку по назначению.

Хан яростно рычит, готовясь сказать что-то в ответ, но не успевает.

— В последний раз! — завершает свою фразу Блэк и быстро закрывает дверь.

Слышу, как множество замков щёлкают, преграждая нам путь к свободе. Страха нет, зато отвращения во мне хоть отбавляй.

— Я ожидал этого. Но не сейчас, не от него.

— Для тебя это было слишком внезапно? — спрашиваю осторожно.

— Он сам не ожидал. Похоже, он побаивается тебя.

— Меня? — моё лицо, похоже, скривилось в самом забавном виде.

— Да, ведь как только я вспомнил, кто ты, он запаниковал и устроил это. То самое, что он готовил, но не доработал.

Задумываюсь. А ведь Хан прав, в его словах звучит истина, ни больше, ни меньше.

— Почему же он… побаивается?

— Сам пока не вспомнил. А ты? Никаких прояснений?

— Нет, я помню куда меньше твоего…

На этом разговор прерывается. Никакого откровения Хана Нуньен Сингха я не слышу и не получаю. Горечь, посещающая людей в момент осознания обиды, никчёмности, приходит очень скоро. Меня жрёт эта обида, ведь Хан пользовался мною, так ведь? Это было когда-то давно, и это повторилось минувшей ночью. А я действительно думала, что если откинуть моё желание умереть, то я что-то представляю собой. Что я больше, чем кажусь, что я важнее. Больше, чем просто игрушка. Нет, реальность всегда сопровождается горечью. А воспоминания — тем более. И не вернуть их, если было хорошо, и не вычеркнуть, если было ужасно. А у меня даже нет этих воспоминаний в полной мере, что же мне прикажете чувствовать?

Не сразу замечаю, как синеют мои руки, а изо рта валит пар — единственное, что в этой комнате всё ещё тёплое. Вспоминаю, что давно, очень давно, я полюбила глаза Хана. Мне было противно его отношение ко мне, его манеры, его властность, но я должна была привыкнуть к нему. Объектом обожания стали его чистые глаза, но и холодные, как вечный лёд. Позже я полюбила его руки, его скудную мимику, отдельные слова и жесты. Никакой мгновенной любви, всё пришло с болью, со временем.

— Я… — начинает Хан, но тут же кидается к двери.

Замки снова щёлкают, Хан помогает открыть дверь тому, кто снаружи. Понимаю всё только тогда, когда входит Кси с двумя мужскими плащами.

— Кси?

— Бара, здравствуй!

Плащи бесцеремонно бросают на пол, и вот я уже в объятиях новой знакомой.

— Подруга! — восторженно шепчет она.

Что? Когда мы успели подружиться?

— Ты так много мне показала, объяснила. Бара, как я скучала!

— Зачем ты пришла? — голос Хана прерывает всю милую атмосферу, принесённую Кси.

Кси не отпускает меня, но обращается уже к Хану. Её короткие волосы, которые едва достают ей до плеч, щекочут мне лицо.

— Помогаю Вам, капитан. Бегите, пока есть возможность. Патруль нынче в другом крыле, доктор Блэк так недалёк, что и не подозревает, что отсюда можно сбежать. Но скоро они придут сюда. Пользуйтесь моментом.

— В этой камере должен быть субъект, иначе поднимется тревога, — возражает Хан.

— Идите, я останусь.

И как это Хан сразу не додумался, что ради себя можно оставить Кси? Будто бы он задумался о чужой жизни… Хан надевает плащ. Кси силой напяливает на меня второй. Он мне велик, приходится закатать рукава. Бежать в таком будет трудно.

— Зачем ты это делаешь?

— Я в отличие от Вас, капитан, искренне люблю и привязана к одному человеку. Это Бара.

— А мне зачем помогать?

— Она испытывает то же к Вам.

Эти слова тронули меня, а вот осознание всего приходит только за пределами корабля.

«Вы ушли?» — слышу голос у себя в голове.

«Да», — отвечает голос Хана. Он тоже слышит?

«Бегите прочь!»

И мы бежим, бежим, что есть сил. Шаги Блэка всё ближе и ближе… Дверь, щёлкают замки. Крики Блэка. Он спрашивает у Кси много вопросов, но не получает ни одного ответа. Она молчит.

«Сука ты такая! За кого ты борешься?» — пищит Блэк.

«За капитана».

«Врёшь!»

«Верно. Я борюсь за Бару».

Чувствую боль в затылке. Криков не слышу, а вот приглушённые стоны чётко раздаются в моей голове. Что-то металлическое ударяет по чему-то мягкому. Всё сильнее и чаще… Звуки удара сменяются противным хлюпаньем. Последний выдох… Связь с Кси прервана.

— Господи! Что там случилось?

— Он размазал её голову по всей камере.

Я вспоминаю, что Кси была единственным человеком, кто безвозмездно помогал мне. Нет, она мертва!.. Хан берёт меня за руку, хочет поддержать? Но ярость перебарывает в нём любые другие чувства, моя ладонь ноет от боли. Я выдираю руку силой.

Мы вносим в медицинские палаты сразу по два, а то и по три человека. Снова. Категорически не хватает людей, помощь нужна везде, а команда моя, как бы то ни распространяли наивные рты, не всесильна. Внедрять в работу приходится всех и каждого. Эти ужасные происшествия продолжаются, и не подгадаешь, в каком месте громыхнёт в следующий раз. Новостные каналы просто разрываются от сенсационных и шокирующих кадров. Люди напуганы, безумцы торжествуют.

Жертв больше и больше. А вот решение проблемы никак ближе не становится. Нет свидетелей, тайные агенты молчат. Всё это происходит из подполья, и руководит этим какая-то крыса. Но Хан не из крысиной породы. Он гордый волк, он одинокая степная птица, но никак не отвратный грызун. Тогда… Вспоминать сон о фигуре в капюшоне не стоит. Хан, только он.

Когда мимо меня проносят мёртвую девочку, сердце обливается кровью. Лёгкая паника сменяется ужасной ненавистью. Я хочу придушить Хана, предварительно хорошенько набив его рожу!

Связь с Ларой пропала. Да, признаю, что бедняжка не знала о том, что мы держим эту чёртову связь. Не знала, я хотел сказать, но не мог, никак не мог! Эта связь, которую предложил поддерживать МакКой, помогала мне хоть как-то быть уверенным в том, что Лара всё ещё жива. Потеря связи меня мало радует. МакКой с моего согласия (кое-как «выдернутого» из меня Споком) внедрил девушке датчик слежения. Теперь сигнала нет. Я думаю о худшем. Никогда не был пессимистом, но как уж тут думать иначе, когда всё буквально рушиться под ногами?

Вряд ли Лара обладает достаточными знаниями, чтобы обнаружить и вытащить датчик. Тут нужно приложить много усилий. Сигнал заглушается либо при обнаружении датчика, либо при смерти носителя. Хм, что-то подсказывает мне именно второе. Хан мог запросто убить Лару, если он повинен и в остальных происшествиях.

Если он убил её… Не знаю, во что тогда верить. Когда мы поймали Хана в прошлый раз, клянусь, я действительно видел нечто живое в его взгляде! Ну неужели он настолько бесчеловечен? Наверное, я правда провинился перед ним. Ведь всё, что он хотел… Нет, бред-бред. Я виноват в другом: отдал Лару этому зверю. Как же мне жить с осознанием того, что ещё одна невинная душа загублена в этой бессмысленной войне? Ни в коем случае не выгораживаю себя. Не без моей вины начались все эти конфликты. Но осознавать, что я знал, чем может это обернуться, но ничего не сделал… Как это тяжело!

Коммандер Спок очень скуп на эмоции, но даже он стал проявлять некоторую нежность по отношению к Нийоте. Она, казалось бы, и рада этому, но обязанности не дают ей осознать всю важность того, что творится внутри Спока. Он борется с двумя своими началами: человеческим и тем, что сверх его. Наверное, сложно быть единым целым, сложенным из двух частей.

Да, все эти потрясения, слухи о новой войне — ну чем не время для объединения? Но раз сверхчеловек поддался общему волнению и смуте, то что же делать мне? Да, я, Джим Кирк, часто ищу поддержки в твёрдом слове и непоколебимом взгляде Спока. А его тёмные глаза теперь стали чаще сверкать. От подступивших слёз или?..

Наша милая и отважная Кэрол Маркус всё ещё держит на меня обиду. Девушки — существа очень интересные. Она обиделась, ничего не сказав, но требовательно смотрит на меня при встрече. Хочет, чтобы я догадался сам? Часто МакКой теперь использует свою излюбленную фразу как шутку: «Он умер, Джим». И это он о моём мозге. Вправду, ну как я могу точно знать, что не нравится нашей мисс Маркус? Да, Лара. Но взбесило ли Кэрол то, что я просто проводил время с Ларой, забывая о своих обязанностях, или то, что я забывал обо всём, но не с ней, не с Кэрол? В любом случае я обязан приглядывать за ней. Её отец погиб не без моей вины. Я там причастен, конечно, не со всем по делу, но… Я обещал — я сдержу обещание.

— Новая сыворотка! А! — МакКой пробегает мимо, словно ума лишился. — То, что нужно! — он тычет пробирку мне в лицо. — Уменьшает боль у всех, кто получил сквозное!

МакКой удаляется, чуть ли не приплясывая, а я понимаю, что вот же оно, истинное счастье. Даже в момент полнейшего краха, боли и страданий. Он просто рад от того, что сможет помочь остальным, что какая-то там сыворотка действительно в его руках станет чуть ли не волшебной. Почему в мою голову не идут гениальные мысли, чтоб я мог пробежать мимо МакКоя так же и прокричать: «Новая идея! А! Вот же она».

Посоветовал бы МакКою поспать пару часов, но пока как-то язык не поворачивается. Вместе мы сила, вместе мы выдержим. Не в первый раз. Как жаль, что не в последний.

— Капитан? — раздаётся голос Спока.

Меня даже радует, что он спокоен и решителен.

— Да, проходи, Спок. Как там обстоят дела?

— Пока всё тихо. Никаких требований, никаких заложников. Это своего рода запугивание перед чем-то грандиозным. Честно Вам сказать, капитан… мне кажется, здесь что-то большее, чем просто Хан.

— Не знаю, мне некого больше винить. Да и мотив у него есть. Он ускользал от нас столько раз и пытался мстить. Этот раз ничем не хуже, — пожимаю плечами, пытаясь налить себе в бокал хоть что-то, руки подводят — трясутся.

— Знаете, капитан Кирк, я тут думал о той истории… Хан и Бара.

— И что же? У него было много наложниц, я уверен. Он же бесчеловечен!

— Да, но что позволило ей продержаться так долго вблизи такого, как он?

— Очарование, красота, хитрость?

— Похоже, капитан, она была ему не просто наложницей.

— И куда же она пропала?

— Вряд ли она была сверхчеловеком, как и он. Но тут есть что-то крайне интересное, то, что я никак не могу понять. Предположим, что эта Бара действительно была и имела какое-то влияние на нашего Хана.

— Ну, и что дальше? — жестом предлагаю Споку выпить, но тот, так же, как и я — жестом, отказывается.

— Она имела на него влияние. Возьмём за рабочую гипотезу, что это было нечто привязанности или страха Хана перед чем-то, что могла сотворить эта Бара. Куда же она делась? Я смею предположить, что Хан не стал бы ждать, пока она состарится и умрёт. У него просто не было времени на это. Думаю, что кто-то разлучил их, капитан. И наша Лара, возможно, некая посланница Хану. Либо она…

— Нет, ну, что ты, нет!

— Я не утверждаю, капитан, просто рассуждаю. Так или иначе, но эта Бара, будь бы она здесь, смогла бы нам пояснить кое-что. Думаю, что она до сих пор живёт где-то в воспоминаниях Хана. И неспроста Лара искала его. Вряд ли она действовала по наитию Хана. Тут было нечто другое.

Меня эти слова пугают, они проносятся по моему телу как удары тысячи мелких иголок. Я думал об этом, но всячески отрицал эти мысли. К чему они бы меня привели? Разве что к разочарованию. А Спок не боится сказать то, что для него кажется самым возможным. За это я его и уважаю ещё больше. Жаль, что он не может понять моего положения. Ощущаю себя глупцом, юным идиотом, который влюбился просто так. Может, она правда лишилась памяти? Ведь нельзя врать человеку с такими чистыми глазами, нет, нельзя. Она была бы не эмоциональнее кирпича, если бы врала мне осознано.

Что же происходит вокруг? Теперь чувствую себя большим ребёнком, который отбился от матери. Когда-то я мечтал поскорее стать взрослым и самостоятельным. Так оно и вышло, как только я поступил на службу. А сейчас… пришло не то, что сожаление, но небольшая горечь подступает ко мне всё более явно. Я не способен один справиться со всеми невзгодами. Отчего-то я потерял тот стержень, тот крепкий и здоровый дух, который позволил мне добиться капитанского кресла. Мир превращается в развалины, а я слепо брожу из угла в угол. У меня есть одно глупое предположение, но лучше я придержу язык за зубами.

— Капитан! — радостно кричит мистер Чехов. — Капитан? — он осматривается и, заприметив меня, машет рукой.

— Да, Павел?

— У нас тут гости!

— Какие гости? — недовольно спрашивает Спок.

Вправду, шутки Чехова сейчас крайне неуместны.

— Вы будете приятно удивлены.

Под конвоем вводят Лару и Хана. Лара в мужском плаще, продрогшая и бледная. Хан, как всегда, холоден и немногословен. Оба падают на колени.

— Господи! Лара! — кидаюсь ей навстречу. — Что с тобой произошло? Как… как это понимать?

— Послушай, Джим… нам нужна твоя помощь. Не заставляй его отвечать. Он не ответит. Просто поверь.

В кабинет заходят всё новые и новые люди. Конечно, новость о том, что Хан пойман, распространилась быстрее любой чумы.

— Лара, скажи, что произошло?

— Она тебе скажет не больше, чем ты сам знаешь, — с ненавистью процеживает Хан.

И тут же он получает удар от Спока.

— ЗАТКНИСЬ, МРАЗЬ!

Лара подползает к Хану и с обидой глядит на коммандера.

— Прошу, не нужно… Это ничего вам не даст… только… усугубит.

— Скажи мне, Хан, зачем ты всё это делаешь?

— А если я скажу тебе, что это не моих рук дело, ты поверишь, Кирк? А? — с вызовом отвечает Хан и проводит языком по своей нижней губе, с которой стекает струйка крови.

— Нет, конечно. Дай мне повод поверить тебе.

Лара начинает что-то тараторить, но её все перебивают, Кэрол яростно перекрикивает Лару, никто никому не уступает. Голоса смешиваются в один неприятный микс, в котором я готов просто уснуть и никогда больше не просыпаться. Спок и Скотти пытаются что-то выбить из Хана силой, но уж им-то не знать, что это бесполезно?

— Так, хватит, — сурово говорю я.

Как приятно, когда вся суматоха тут же прекращается.

— Все вон! Все, и ты тоже, Спок.

Все выходят. Остаёмся мы втроём — я, Лара и Хан.

— Джим, это не он, это правда не он… Я уверяю тебя. Мы бы не пришли сюда, мы бы не стали…

— Отчего вы? Как так получилось? Лара, — касаюсь её лица, Хан при этом меняется в настроении — он готов перегрызть мне глотку, — Лара, ты вспомнила, зачем тебе нужен был Хан?

— Похоже, это просто моя обязанность быть при нём…

Я осознаю, что слова Спока были как никогда точны. Но подтверждения этому не нахожу как такового.

— Хан, ты бы не стал действовать настолько глупо и опрометчиво. Я думаю, не стал бы.

— Нет, не стал. Я бы пробирался ближе к тебе, а не начинал откуда-то издалека, убивая стольких людей.

Верю ему, но не совсем могу понять, чего же он пришёл.

— Помощь, нам нужна твоя помощь…

— А кто виновник? Кто за этим стоит? Если я скажу, что ты снова с нами, Хан, кто поверит мне? В прошлый раз ты нас обманул, и в этот раз, я думаю, поступишь не лучше.

Хан молчит и сдержано улыбается. Лара кивает, она, видимо, долго уговаривала Хана не спорить со мной. Неужели она его?.. Нет, ну, нет.

— Капитан! Нужна ваша помощь, тут у нас новые пострадавшие, говорят, видели что-то… — зовёт меня Скотти.

— Я скоро вернусь, мне нужно кое-что обдумать, — развязываю руки Ларе и Хану. — Идите в лифт, там спуститесь на нижний этаж.

Не знаю, отчего я так просто могу отпустить их на нижние этажи, в жилое помещение. Просто я действительно побаиваюсь, как бы Хана не растерзали на куски. Я и сам бы не прочь это сделать, но раз он сам пришёл ко мне… дело тут не чисто! Хан покорно идёт к лифту, Лара же берёт меня за руку.

— Прошу, не нужно вести нас в камеру, мы же с миром, мы…

— Я не веду вас никуда. Сейчас я не могу остаться и выслушать. Хотя это важно. Прошу, не делайте глупостей. Я вернусь и мы поговорим.

Дела мои не заставляют долго ждать. Женщина с умирающим мужчиной на руках сидит у двери палаты и рыдает. Мы оттаскиваем мужчину, но там уже всё понятно — помочь ему невозможно.

— Что Вы видели? — спрашиваю я.

— Это ужасный человек, мистер Кирк! Он дьявол! Его глаза будто бы показывают всю пучину Ада!

— Кто он? Как он выглядел?

Женщина хватает меня за плечи и притягивает к себе.

— Он сущий дьявол с молодым лицом. Но это не Хан Нуньен Сингх… — шепчет она мне на ухо.

Меня передёргивает. Так, значит, Хан ни при чём.

— Это он, я убью его! — с неистовой яростью кричит Чехов.

— Перестань!

Но остановить толпу, движимую ненавистью и страхом, я не в силах.

— Я приказываю: ХВАТИТ!

Опережаю всех, пробегая по более короткому пути. Прижимаюсь к двери, за которой Лара и Хан. Мне важно слышать, о чём они говорят. Но времени мало, нужно действовать быстро…

— Джон, но как?.. Они просто заперли нас здесь! Мы здесь заперты! — истерит Лара.

Джон же спокоен. Не отвечает. Пытается открыть окна, но тщетно. Их просто разорвут на части, если они не сбегут. Я должен что-то придумать.

— Нам нужно выбраться... — Лара всё ещё не может успокоиться.

— Обязательно выберемся. Я знаю, — слова эти звучат с такой нежностью, что я не совсем верю, что их произнёс Хан.

Захожу внутрь. Хан обнимает Лару, поглаживает её по спине.

— Не знаю, что вы там удумали, но не могу вам не поверить. Кто ищет вас ещё помимо меня?

Хан только желает ответить, как вдруг Лара буквально выскальзывает из его рук.

Она загибается от странной боли и ужасного страха. Падает на колени, прижимает руки к животу и груди, потом и вовсе оказывается, скорчившись, на полу. Джон тут же подбегает к ней, кричит, спрашивает, что случилось.

— Кирк, не стой столбом, ты видишь, что с ней такое?!

Поднимаю Лару вместе с Ханом. Времени нет, слышу шаги тех, над кем в данный момент не имею никакой власти.

— Что с ней?

— А если я тебе скажу, ты разве поверишь?

Не задаю вопросов, обо всём подумаю потом. Раскрываю окна.

— Выходи, бери её и беги, беги на запад. И уверяю тебя Хан, если ты всему этому виной и просто обманываешь её… то я…

— Возможно, она обманывает меня больше, чем я её. У меня есть враг, он есть и у тебя теперь.

— Ударь меня, — прошу я Хана.

Он с удовольствием бьёт меня по лицу.

— Отлично, — говорю я.

Хан недолго думая прыгает, спускаю ему Лару.

— Её зовут Бара, Кирк. Ба-ра. Лара — всего лишь фейк.

Как больно мне от этих слов, но что я могу сделать? Для меня она всегда Лара Уолт. Я сам отпустил своего злейшего врага, отпустил девушку, за которую переживал так сильно. И что же дальше?

— Я найду тебя, Хан!

— Как бы нам не пришлось искать тебя снова, Кирк, — не оборачиваясь говорит Хан.

Закрываю окна, падаю на пол и закрываю глаза. Пора бы просто отключиться и поверить, что ничего этого не было. Просто сон.

— Капитан!

— Этот ублюдок вырубил капитана!..

Очухиваюсь в плаще Хана, лёжа с ним рядом на траве. Рука непроизвольно тянется к сочной растительности. Она мокрая от росы. Почему-то вспоминается момент настолько далёкий, что он кажется просто картинкой. Тогда я стояла под дождём. А что теперь? Я просто в неведении. Вечереет, на небе зарево. Никогда не думала, что залюбуюсь этой картинкой природы. Ведь я могла смотреть на неё каждый день. А заметила только сейчас. Вечернее солнце нисколько не согревает, оно опускает прощальные лучи на землю.

— Почему мы здесь? — спрашиваю не своим, чужим хриплым голосом.

— А зачем нам быть там? Нас с тобой не в чем обвинить.

— Но как же?..

— Это только моя вина, не твоя, — Хан смотрит в небо.

Один этот вид завораживает меня, но я с придыханием продолжаю:

— Так ведь… мы, получается, на одной стороне.

— Вспоминаю одну деталь, которая всегда меня забавляла: ты слишком прямолинейна и наивна. Скажу тебе это, скажу один-единственный раз — у нас с тобой отдельная сторона, — Хан пристально смотрит на меня и снова отворачивается. — Она ни моя, ни твоя, ни Кирка. Только наша. Если не будет одной из составляющих, не будет и этой стороны. Логично и понятно?

Улыбаюсь. Ему сложно говорить такие тёплые слова. Он обязательно разбавляет их колкостями или холодными утвердительными словами. Я понимаю, он никогда не был нежен. Раньше. Теперь же в нём будто что-то проснулось. Он не изменился, это, увы, будет сложно. Что вы — изменить Хана Нуньен Сингха может лишь чудо. Я совсем не чудесна, никакой магией и хитростью не обладаю. Но, возможно, я позволила Хану вспомнить те детали, которые он мог забыть по вине доктора Блэка или своей собственной ярости.

Мы с ним вытерпели достаточно, чтобы осознать, что можем доверять друг другу. Для меня ужасно больно строить отношения, которые уже когда-то были построены. Мы даже не знаем, насколько близко можно подойти, насколько дерзко можно ответить. Точнее, я не знаю. Хан может позволить себе всякое. Я удивлена, что после происшествия на его корабле он ни разу не притронулся ко мне с его грубой и требовательной силой. Ни разу больше он не поцеловал меня и не воспользовался мною, как бы выразился доктор Блэк, «по назначению». Это путает меня. Я не знаю, хотел бы Хан, чтобы то, что было между нами раньше, вернулось. Или?.. Или он замышляет что-то другое? Я стараюсь держаться с ним сдержанной, но не могу не проявить дружелюбия, даже привязанности. Он же... По крайней мере, он не бьёт меня и не кричит. Могу считать это проявлением нежности. Хочу считать это таковым.

За те три дня, которые мы скрывались от Блэка, пришлось пережить много невзгод. В какой раз — не помню — Хан убедился, что я ему предана как никогда. Хочется сказать ему спасибо, но просто беру его за руку, слова не идут, как бы я ни пыталась их из себя выдавить. Он ничуть не удивляется, но и не реагирует на моё прикосновение. Мы скитались, опасность подстерегает нас на каждом шагу. Что такое спокойствие? Могу ответить, что это то, чего нет у меня.

Хан что-то вспомнил, а вот со мной делиться не спешит. В моей памяти искрами, короткими фрагментами что-то всплывает. Связать это в единую картинку не получается.

— Прости, Джон, — меня забавляет называть его так, — моя затея не удалась…

На душе погано.

— Это Кирк глупец, — «Джон» пролетает мимо Хана, он даже не поправляет меня. — Я удивился, что он вообще выслушал. А как быстро он запаниковал и отпустил нас! А! Он не имеет власти над массой таких же глупцов, как и он. Боится. В любой другой ситуации я бы не стал терять момент и убил его. Растяпа Кирк.

— Он милый.

— Милый? Хм… Раньше ты бы так не сказала.

— Чего бы это? Боялась тебя?

— Ты и сейчас боишься. Просто ты переосмыслила понятие страха.

— Что со мной было, Хан? Отчего я оказалась невесть где, сколько я там пробыла? И что со мной было? Что это за сон? Стазис?

— Это был Плутон, наверное. Не помню точно. Да, стазис. Ты бы не проспала так долго. Только вот странный стазис. Тебя завели, как будильник. Ты отреагировала на что-то, на какой-то раздражитель, и проснулась. Не проси большего, я сам не вспомнил. Ты имеешь власть над Кирком, ты имеешь влияние на меня, ты держишь в страхе Блэка. Тебе достаточно этого?

— Нет.

— Другие вопросы — не сейчас. Я устал.

Хан отворачивается и пытается уснуть.

— Мы ведь лежали так когда-то? Сейчас в моей голове промелькнул момент…

— Угу.

— Ты был груб со мной.

— Меня интересовало твоё тело.

— И только? Да, именно так. Ты обошёлся со мной тогда не очень хорошо… А теперь, что же теперь?

— Тогда я не подозревал, что у человека может быть душа. А теперь… есть вероятность, что я ошибался. Ты вела себя всегда подобно человеку, но никогда не опускалась до уровня человечишки. Это меня и поражало.

— Нынче, чтобы вести себя, как подобает человеку, нужно стать сверхчеловеком.

Хан усмехается и молчит. Понимаю, что это намёк на то, что и мне пора заткнуться. Но его слова разливаются по моему телу приятным теплом. Спокойствие длилось недолго. Где-то неподалёку, кажется, западнее места, где мы обосновались, слышны крики о помощи.

— И что нам делать? — спрашиваю я, так как реакция на крики у меня обострилась до предела.

— Просто не дёргайся.

Такой ответ меня не устраивает. Да, я припоминаю, что Хану никогда не было дела до чьих-то там бед. Но теперь он со мной, а у меня такое чувство, что мне-то, да, именно мне до всего есть дело! Всё бы ничего, но слышать плач детей невозможно. Сколько нам так отсиживаться? У меня есть смелость, а у Хана сила и выносливость. Так мы, есть такая вероятность, сможем обратить Джима к себе благосклонно. Ведь никто не отменял нашего поиска помощи.

Подрываюсь с места и мчусь на эти крики. Мною движет странное нечто. Казалось бы, сиди да сиди, столько пережить за небольшой промежуток времени — это непросто. Тем более для меня, мелкой неприметной особи женского пола, которая не помнит, кто она есть. Наверное, я окончательно хочу вывести Хана из себя. Он, конечно, вспомнил, кто я, знает он больше, но помалкивает. Меня это раздражает. Не хочу считаться с его предрассудками, пришибёт, ну… Так тому и быть! Все эти люди страдают по вине Блэка, но с каждой смертью ведро грязи выплёскивают на имя Хана. Этого тоже нельзя потерпеть. Если уж Хан и хочет противостоять предателю, то ему нужно заручиться поддержкой других.

— Дурочка, остановись! — голос Хана нисколько не дрогнул, это был приказ, а не просьба.

Хм, да уж, остановлюсь! На месте. Жилые дома пылают, а испуганные жильцы бросаются врассыпную. Какое неистовство происходит! Столько лет, столько веков, а глупый человек не учится быть лучше, гуманнее. Всё те же проблемы и беды. Зачем все приспешники Блэка, сверхлюди и все те, кто хоть немного сильнее и хитрее обычных людей, ЗАЧЕМ они это делают? Ведь такими варварскими способами они нисколько не подтверждают торжество своей натуры.

Помогаю одной женщине вывести ребёнка из огня. По её губам читаю что-то наподобие «Спасибо».

— Глянь-ка! Уолт! — замечает меня один из экипажа Блэка.

Помню этого парня. У него кривые зубы, судя по всему, и душа такая же. Чуть ли не получаю пулю в лоб при попытке помочь мужчине. Его зашибает огромная балка сверху, а меня в самый последний момент спасает объятие Хана. Он крепко прижимает меня к себе и сквозь зубы процеживает:

— Ты совсем из ума выжила?

— Как я могу остаться в стороне?

— Просто и молча!

— Вот и стой! — обиженно отталкиваю Хана и бегу дальше.

Но совесть меня мучила непродолжительно.

— Что вы стоите столбом? Хватайте оружие, всё, чем можно защищаться! Вперёд! — командует Хан мужчинам.

Все, кто в состоянии слушать, делают, как он приказал.

— Но… кто Вы?

Радости моей нет предела — они не знают, кто он! Они не узнали в нём Хана.

— Джон Харрисон.

Призыв действует, и мужчины отбиваются всем подряд от обидчиков в чёрных масках. Как интересно, стоило только подсказать, дать эдакое символическое разрешение, как люди ринулись делать всё то, что могли сделать и без нас. Они готовы на всё. И не важно, что руководит этим всем незнакомый мужчина. Знай бы они, кто он… А если бы и узнали? Им теперь не важно, что было «до». Сражаются. Какой же это странный механизм — людской.

Для Хана никакого труда не составляет придушить трёх, а то и четырёх мужчин, которые когда-то, не так давно, служили ему. Обидно ли это, убивать того, кому в какой-то степени доверял? Думаю, Хану плевать. Больше его интересует то, что пообещал им Блэк. Что он сделал так, что вся команда, кроме Кси, отвернулась от Хана?

У меня в руках лёгкий пистолет, у Хана же что потяжелее да помощнее. К нам присоединяется ещё с пару десятков человек. Вскоре я снова теряю сознание, проваливаясь в тёмный омут, где меня преследует тошнота, острая боль и ужасные звуки прошлого. Там кричу я, та самая я, которую Хан мучил и истязал, когда ему вздумается. Его забавляло доставлять мне боль. Но самой большой болью было то, что я по-настоящему полюбила его тогда… А он знает, интересно? Возвращаюсь к реальности после череды болезненных воспоминаний. Руки сами прижимаются к телу, а пальцы сжимаются в кулак.

— Всё хорошо? — спрашивает меня одна из спасшихся женщин.

— Отлично.

— Господи, взгляни на её глаза! — говорит другая, указывая на меня пальцем.

Не важно, что там с моими глазами, рвусь в бой.

— К ЧЁРТУ ОТСЮДА, ТВАРИ! — завершаю я нашу небольшую битву.

Все, кто выжил, бегут прочь. Их не так и мало, но силы точно поубавилось. Люди же обнимаются, улюлюкают вслед врагу и бросают весьма опрометчивые проклятия. Хан смотрит на меня со страхом. Что не так?

Потерь оказалось немало. Но это стоило того хотя бы потому, что к Хану подходит девушка и говорит слова благодарности, целуя его в руку. Это повергает в шок его, но не меня. Я делала точно так же. Только Хан забрал у меня всё, что могло бы определить меня как личность. Он оставил в моём сознании только себя. А я благодарила его и целовала его руки.

— Повезло, тебя не узнали, — с ноткой презрения говорю я, но тут же понимаю, что нужно было сказать это иначе.

— Да, на время я Джон Харрисон.

— А я Лара Уолт.

— Мало в тебе Лары Уолт. Два лжеца, что ты, что я.

— Сегодня мы были хороши! Разве нет?

— Поглядите, глаза! — меня нашла та женщина, которую я чем-то испугала, пока приходила в себя.

— Нет же, всё как и было.

— Господи, они были…

Женщину уводят, а её подруга напоследок говорит:

— Похоже, ума лишилась.

— Что не так с моими глазами?

Хан смотрит на меня с интересом. Он облегчённо улыбается.

— Нет, ничего. Она не в себе.

— Я напугала её, похоже.

— Наплюй. А теперь оставь меня на время.

И снова приказ. И только сейчас до меня доходит, что я подтолкнула Хана совершить то, что ему не свойственно! Он помог. Никакой тирании. Для меня это в порядке вещей, но вот для него ли? Как же теперь плохо ему на душе. Я бы всё отдала, чтобы точно узнать, о чём он думает. Его душа частично закрыта и от него самого. Меня приглашали в дом погреться и отдохнуть, приглашали рассказать о том, кто мы. А я отказалась, оставшись верна человеку, который может обдумать всё, что произошло и просто убить меня. Хорошо, что тут закипела жизнь. Пусть они лучше ждут очередного нападения и сплотятся так, чем никогда не узнают друг друга по-настоящему. Хана нигде не замечаю, поэтому прячусь в ближайшей подворотне. Тут много баков с мусором, здания высокие, негде спрятаться.

Полнолуние. Мне не по себе. Дрожу от страха и холода. Огня в огромном баке с мусором нет, лишь едкий дым. Меня бросали так, да не один раз. Эти воспоминания накатывают... Так вот я постепенно потеряла всех знакомых, друзей и семью… Отняли у меня их сразу, а вот терять их в себе я начала позже. Это было больно, будто от тебя кусок отрывают, а на его место пришивают ядоисточающий мешочек с пустотой. Так я потеряла и себя. Горячие бусины слёз капают мне на ладони.

«Бедная Бара осталась одна, Хан Нуньен Сингх тому есть вина», — эти слова проносились в моей голове не раз. Очень грустная колыбельная убаюкивает меня в чужом месте.

Сильные руки прижимают меня к тёплой груди.

— Упёртая и вредная Бара не знает границ в своём бездумье…

Хан осознал что-то важное раньше, чем я. Я просто его верная шавка… И так нас бросает от одной беды к другой. Хан просто делает что-то похожее на восстание, ничем не руководствуясь. Ополчение уже собирается. Я бы хотела верить, что в Хане проснулось что-то такое, что он долго прятал ото всех. Когда человек что-то долго скрывает в себе, твердит, что этого нет, — оно либо умирает вместе с ним, либо прорывается нерегулируемой струёй.

— В тебе есть человек, Хан, — говорю я как можно теплее и добрее.

— Пожалуй, нет.

— Но ты помогаешь тем людям. Ты…

— Я не убил тебя тогда, значит, был повод. И сейчас не убью. Мы оказались в этой ситуации из-за тебя, но из-за тебя же мы до сих пор живы.

Так, выходит, Хан не убивает меня лишь из выгоды?

— Что ты имеешь в виду? Моя вина?

— А разве нет? Ты взбунтовала Блэка, что он так быстро решился на этот шаг.

— Он готовил это!

— Может, он бы и отказался от этой идеи. А завидев тебя, он тут же решился. От страха.

— А то, что ты…

Боль пронзает каждую клеточку моего тела. Валюсь на землю и катаюсь из стороны в сторону, чтобы хоть как-то заглушить это. В ушах звенит, да так, что я не могу слышать потом несколько минут. Поднимаюсь.

— Ты виноват не меньше моего, — говорю просто.

Хан хватает меня за запястье и больно сжимает.

— Сейчас тебе бы стоило заткнуться.

Отталкиваю его. Во мне просыпается желание кричать и бить. И бить, причём, живую материю. Сама себя не понимаю. Честно, я желаю придушить Хана. Но я сдержанно ухожу прочь. Возвращаюсь под вечер.

— Надо что-то решать… — рассуждает Хан.

— А что тут решать, нужно надеть голову Блэка на кол перед этими людьми!

Хан снова с ужасом глядит на меня.

— Бара?!

— Ой… — неосознанно бью себя по губам. — Прости! Само с языка слетело.

Кстати говоря, мы не останавливались на одном месте. Мы давно уже миновали несколько городов, люди Кирка нас не преследуют так явно, как то было ещё пару дней назад. Я обессилена и обескровлена. Помощь людям — это крайне хорошо, но вот ближе к Блэку от этого не станешь. Хан отказывается идти дальше, так как не видит в этом смысла. И он прав. Ему-то какой прок от всего этого? Я снова планирую наведаться к Джиму, но сделать это тихо, чтобы только он и знал.

— Именем «Энтерпрайза» я приказываю вам…

Голос мне знаком.

— Знакомый голосишко!

— И мне тоже, — киваю.

Выглядываем из-за угла и видим Кэрол Маркус, которая пытается спасти бродячего мальчишку от патруля людей Блэка.

— Как мило, я погляжу на смерть мисс Маркус, — Хан потирает руки.

— Мы не можем её бросить!

— Опять твоя доброта. Перестань, не то я разозлюсь на тебя, а не на неё.

— Хан! Я не позволю ей умереть!

— Скажи, давно ли ты прослыла её подружкой?

— Нет, мы не были подружками…

— Да, потому что вы и не могли быть ими по определению. Кирк сдал тебя мне не без её участия. И тебе жалко эту падаль. Как по мне — пусть убивают.

— Но Хан! Мы можем спасти её и привести к Кирку! В благодарность он не сможет нас убить, — как мне пришли эти мысли — не знаю, видимо, в критической ситуации это случается само собой.

— А вот это было умно, Бара. Молодчинка, — Хан целует меня в лоб.

Хочется растянуть момент, но нужно мчаться к Кэрол, так как её тащат к месту расстрела. Там собрана огромная коллекция трупов. Бедная девушка визжит от ужаса.

— Нелюди!

Мальчишку убивают сразу. Я зажмуриваюсь и сбиваю с ног одного из «чёрных масок». Хан разбирается с остальными. Всё же Кэрол достаётся напоследок, она получает пару ножевых ранений. Я всё это пережила — она и подавно переживёт. Выглядит она здоровее и сильнее меня.

— Учти, Бара, если этот план прогорит, я убью Кэрол Маркус, Кирка, а потом и тебя.

— Не прогорит, — обещаю я сама себе в первую очередь.

Так вот мы и тащим на себе дорогую для капитана Кирка жизнь. Насколько дорогую, сказать не могу, но то, что Хан мне рассказывает по пути, заставляет задуматься. Хан немало насолил каждому из «Энтерпрайза». Стоит ли мне вести его на казнь? Нас казнят в любом случае, вопрос лишь в том, кто быстрее нас найдёт. Мне хочется надеяться, что мир не настолько прогнил. Что-то в моём левом глазу застревает острой болью, и с каждым миганием я вижу всё вокруг темнее и мрачнее. Хорошо, что только левым глазом.

На командном совете собрались не все. Для меня это дико и непривычно. Ещё ни одна беда (не считая чьей-то смерти) не разлучала нас на совете. Признаться, без капитана Пайка всё не то… Но я делаю, что могу!

Какие-то отчёты совсем не интересуют меня. Там всё всегда одинаково. Потерь, слава Богу, меньше.

— Притом, хотелось бы отметить, капитан, последние попытки террора населения закончились победой последних. И ещё… не знаю, откуда у Хана Нуньен Сингха оружие, но очень похоже, что он связался с контрабандистами. Возможно, с Марса.

— Там мы бывали. Эти ребята действительно опасны, — кивает Скотти.

— И что вы хотите этим сказать? Конкретнее, — требует Спок.

— Понимаете, уважаемый коммандер, мы хотели бы отметить капитану, что Хан Нуньен Сингх…

— Давайте просто Хан, без этого вот всего! — выхожу из себя я.

— Извините. Так вот: Хан никогда не пользовался оружием столь низкого качества. Насколько нам известно, он сбежал не так давно, и как бы он успел сколотить целую армию из тех, кто бежит при виде простого мужчины с лопатой?

— То есть, вы все утверждаете, что Хан теряет марку?

— Хан бы просто не стал связываться с такими. Не его уровень, — вдруг добавляет Спок, и я замечаю, как его взгляд теряется где-то в небытие.

— Хм, всё это довольно интересно, господа, — соглашаюсь я. — Что ещё?

— Капитан, похоже, мы имеем дело с кем-то ещё, не только с Ханом.

— Каковы наши планы?

— Люди стали агрессивнее. Они стараются отстоять своё место, но без потерь не получается. Нужно послать подкрепление, а так же попытаться выяснить, откуда именно исходит удар. Есть данные, что произошла утечка информации, и вражеский корабль, возможно, где-то на Земле, недалеко от Мексики…

— Тогда выясните это.

Все расходятся. Спок всё так же потеряно глядит по сторонам.

— Спок?

— Капитан, мне кажется, или Вы решили?..

— Да, я думаю, что это не Хан. Кто-то действует от его лица, но это не он.

— Похоже, что так.

Я листаю рабочие бумаги, хотя сам чувствую, что должен быть там, сражаться с ними, со всеми теми, кого я защищаю. Какая же защита, когда я сижу в мягком кресле!

— Мы, наверное, слишком поторопились, Джим, — в голосе Спока слышится раскаяние.

— В чём?

— Прогнать Хана и Бару. Ведь она же и есть Бара, не так ли?

Не без боли киваю.

— Наверное, ты, Джим, был прав, когда хотел выслушать их. Ведь если это не Хан, значит, они тоже враги этому инкогнито. А если так…

— … то они приходили помочь, а не навредить.

Спок некоторое время сидит сам не свой. После кружки чая ему становится лучше, но взгляд так и не приобретает той строгости, коей обладал всегда.

— Капитан! — влетает Нийота. — А где Кэрол?

— Что не так с Кэрол?

— Вы не заметили, что её нет уже вторые сутки? Я думала, Вы дали ей задание…

— Я думал, она с тобой, — отвечаю я.

— Я думал, она с МакКоем, — подскакивает Спок.

Мы втроём переглядываемся и понимаем — мы совершенно забыли о мисс Кэрол Макрус!

— Нийота! Обыщи весь корабль и всё вокруг! Я вылетаю сейчас же на её поиски! — распоряжаюсь.

— Капитан, если бы не я, то сейчас бы не было всего этого. Возможно, заклятый враг Хан знал что-то, что…

— Спок, прошу, давай не сейчас. Ты сможешь раскаяться чуть позже, — хлопаю его по плечу.

Все поиски ни к чему не приводят. Я разбит и полностью подавлен. Не хватало мне ещё потерять Кэрол, которая наверняка хотела удивить всех нас и выяснить причину волнений сама. Вся ругань поднимается сама собой, и я как-то уже и не замечаю, как летят оскорбления в адрес Спока и остальных. Если бы они могли развязать свои языки от обязательства, я уверен, они бы не стали стоять и молчать. Но всё обрывается одной фразой:

— Держи крепче, Кирк.

В кабинет заталкивают Кэрол Маркус. Она слаба, с перевязанными бинтом руками и животом. Но живая. Мы тут же кидаемся к Кэрол, а у двери стоят Хан и Лара. Не смогу я назвать её Барой… Нет.

— Здравствуйте, дорогие ребятки с «Энтерпрайза», — здоровается Лара.

В ней что-то изменилось, не могу понять, что именно. Хан молчит.

— Капитан? — все оборачиваются на меня.

— Не трогать их. Пусть скажут всё, что хотят.

— Да особо ничего, только…

— Прошу, заткнись, пока не придёшь в себя, — грубо прерывает её Хан. — Мы сделали всё, что хотели, вам Кэрол Маркус, а нам, пожалуй, пора.

— Ну, нет, не так сразу! — преграждаю им путь.

Я понимаю, что должен заставить их остаться любой ценой.

— Что вы знаете о том, что происходит?

— Не более твоего, Кирк.

— Есть один идиот, который очень жаждет чего-то не совсем нам понятного, — пожимает плечами Лара.

— Вы хотели поговорить со мной тогда…

— Теперь нет надобности, — отрезает Хан, хватает Лару за руку и тянет за собой.

С чего бы такая спешка?

— Остановите их! — приказываю я.

Я не понимаю, что произошло, но Лара первая ударяет, хотя всё могло бы пройти мирно и без синяков. Она с такой злобой бьёт моих людей, что я, пусть, конечно, и не всерьёз, но на миг подумал, что Хан укусил её и поделился с ней собственным бешенством. Хан в ярости расталкивает всех. Я не остаюсь в стороне, мы прижимаем Хана к углу, а он прячет за собой Лару и с неистовством кричит:

— Если тебе не нужны новые смерти, то лучше отпусти нас! Лара хотела привести тебе Маркус — мы привели. Но теперь отнюдь, Бара хочет крови.

— Я не понимаю, Хан! О чём ты?

— Прикажи своим людям уйти и не трогать нас!

Молчу.

— ПРИКАЖИ, КИРК! ИНАЧЕ Я СЛОМАЮ КОСТИ ВСЕМ, КАЖДОМУ ИЗ ВАС ПООЧЕРЁДНО! МНЕ НЕ СТОИТ ПРИПОМИНАТЬ ХРУСТ, КОТОРЫЙ СОПРОВОЖДАЛСЯ КРИКАМИ МИСС МАРКУС В ПРОШЛЫЙ РАЗ?

— Уйдите.

Но все не двигаются с места.

— ВОН ОТСЮДА!

Все медленно отходят, но не уходят. Хан на мушке у каждого. Лара же вопит за спиной Хана, будто медленно превращается в оборотня.

— Что ты сделал с ней, Хан?

— Хотел бы спросить у тебя то же самое. Если желаешь говорить, то приходи один. Где искать? Думаю, ты и так поймёшь, где я могу быть.

Как я не заметил раньше! За спиной Хана окно. Он резко распахивает его, прижимает меня спиной к себе и кричит:

— Только попробуйте! И капитан Кирк полетит за мной с перерезанным горлом.

Хан бросается в окно вместе с Ларой. Не смотрю, что там дальше. Я просто осознаю, что происходит что-то страшное не только вокруг меня, но и внутри меня. Пожалуй, я приму приглашение Хана. Я точно знаю, где искать. Я знал ещё тогда, когда ничего не предвещало беды.

— Распорядитесь, чтобы Кэрол предоставили всё, что понадобится.

— А ты, Джим? Хан опять сбежал, и я не сомневаюсь, что наше помутнение рассудка было лишь издержкой стресса. Гляди, как эта сумасшедшая раскидывала твоих людей! — говорит Спок.

— Мне нужно сделать одно дело. Следи за всем, Спок. Я скоро вернусь.

Если бы я только знал, какое сомнение я посеял в сердце Спока этими словами!

Давно не замечал за собой тяги к разговорам. Но тут Бара взяла меня хитростью. Так я мог отвлечь её от наваждения, которое находит на неё всё чаще. Причины этого поведения мне неизвестны, но я понимаю, что повинны в этом могут быть лишь два человека: либо я, либо Кирк. Склоняюсь к последнему, так как я ничего с ней сделать не успел. Ну, только по праву снова овладел ею… Но не это же повергает девушку в дикую ярость, когда она жаждет крови больше, чем я. Заметил я это не сразу, но как заметил, тут же стал пресекать. Не в моих привычках следить за кем-то, но её я бросить не могу. Что-то держит меня, что-то необъяснимое и сильное, то, что я спрятал в глубине себя. То, что я ещё долго не смогу вытащить, если вообще смогу.

Как только этот порыв проходит, она снова становится спокойной, даже доброй. Как я уживаюсь с такой личностью — сам не понимаю. Её можно смело записать в ошибки моего прошлого, но это живая ошибка, и так просто расстаться с ней не получится. Почему-то мне вспоминается Ирма, которая пала от моей руки, не имея при этом никакой вины. Ведь Ирма тоже была живой… Что же Бара делает такого, что может спокойно препираться со мной? Думаю, я скоро всё вспомню. Ведь я не она. Я умнее, я лучше. Теперь мне иногда приходится применять грубую силу, резко ударять Бару по рукам или давать пощёчины, чтобы она не бродила где-то в небытии ярости и гнева. Может, на неё так влияет вся эта передряга с Блэком? Нет, тут что-то другое. Диву даюсь, какая она стойкая.

Наш разговор плавно переходит с одной темы на другую. Я отвечаю односложно, коротко. А она будто песню затягивает, всё говорит и говорит. И почему-то мне хочется поговорить о Кирке. Я не могу с точностью описать то чувство, которое во мне пылает, когда я замечаю, как Кирк смотрит на Бару. Вроде бы Бара давно перестала быть моей собственностью, да и она со мной, а не с Кирком. И всё же, кто знает, что было в то время, пока она бродила по «Энтерпрайзу». Всё бы отдал, чтобы знать точно. Но могу судить лишь по ответам Бары.

— После всей этой истории я поймаю Кирка и убью, только мучиться он будет нескончаемо, долго. И сдохнет он где-нибудь у помойной ямы.

— К чему такая ненависть, Хан?

— Они сделали из меня того, кого ты видишь. Мне сложно говорить о том, что именно произошло. Но ты же понимаешь, что большая часть меня — совсем не я. Это уже другой, более усовершенствованный… почти машина.

— И это сделал Кирк?

— Он был одним из первых, кто был за то, чтобы прогнать меня. А позже они отняли и мою команду, мой корабль. И всё бы ничего, если бы чёртов Маркус не разбудил меня однажды и не взбудоражил во мне гнев, которых копился целых триста лет!

— Не вижу причин убивать Кирка. Ты бы мог забрать команду, мог бы отвести их на «Возмездие-2» и улететь подальше.

— Он будет ловить меня. Нет покоя, пока Кирк жив. Он считает, что я, — усмехаюсь, — зло. Я истинный показатель того, каким не стоит быть. Может, он и прав. Не стану отрицать. Но такие, как он, будут дохнуть в ямах, харкая своей кровью и желчью лжи, коей они меня пихали!

— Такие как он, Джон, должны умирать в кругу семьи, держась за руки со своими детьми и внуками. В их окно будет светить солнце, а на последнем вздохе такие говорят о том, как любят всех тех, кто рядом. На то он и светлый, этот Кирк.

Меня забавляет, когда Бара зовёт меня Джоном. Тогда я называю её Ларой. Так уж повелось. Ответ Лары меня озадачивает. Она говорит мудро, такое я слышал редко. А чтоб слова ещё и задели меня…

— А я? Как должен умирать я?

— Такие, как ты, не умирают.

Вся моя агрессия тут же спадает. Слова, которые бы трогали меня, давно забылись. И вдруг снова Бара, а иначе Лара, возродила во мне чувство, чем-то схожее с благодарностью. Я уже почти забыл, что с ней творится что-то немыслимое и ужасное. Просто приближаюсь к её лицу настолько, насколько это возможно. Планирую сказать что-то колкое и поцеловать её, как вдруг все мои планы рушит… ну, конечно же! Джим Кирк.

— Прошу прощения.

Усаживаюсь назад, а Бара опускает глаза. Неужели она может что-то помнить из того, что с ней делается во время припадков?

— Ки-и-и-ирк! Ты быстр.

— В таком деле медлить не стоит, — отвечает тот.

— Присаживайся же, ну! — указываю на старый диван возле Кирка.

Мне бы хотелось разбить об его голову что-нибудь тяжёлое. Или, допустим, задушить его прямо на этом диване, который повидал не меньше, чем мы все. Но Бара держит меня в рамках. Убить обоих? Нет, я не в том положении, чтобы удовлетворять свою кровожадность. С того самого момента, как мы покинули Кирка в первый раз, я понял, что мы непременно ещё пересечёмся. Содействия не избежать, как бы сложно мне ни было это признать. Я зол, мой гнев велик. Но что… хах, один сверхчеловек может многое, но в борьбе с неизведанным я не всемогущ. Блэк оказался на редкость хитёр, раз до сих пор не раскрыл своей личности. У него сильные люди с хорошим оружием, а, значит, ему кто-то помогает. Кирк с его властью (временной, уверяю) и связями мог бы помочь мне… то есть, нам. Или?..

— Хан, всё, что я сейчас скажу, прошу, не нужно говорить о прошлой нашей встрече…

— А было весело. Вот Бара не знает, как мне было весело стоять за стеклом и глядеть на тебя и Спока.

— Перестань, Хан.

Бара всё ещё не смеет смотреть ни на меня, ни на Кирка.

— Хватит, лучше скажи мне, если не ты, то кто это делает?

Цокаю языком.

— Нет, Кирк, не так быстро! Для начала мы решим одну вещь: все условия этой вынужденной взаимопомощи.

— Мы уничтожим общего врага, что тебе ещё нужно?

— Кирк, если бы ты и вправду был умён, я не спрашивал бы. Нет, ты получишь спокойствие, а я что? Снова посадишь меня в комнату за стеклом? Или вовсе казнишь?

— Верну тебя в криогенную капсулу! — шипит Кирк.

— Да что ты? Смысл тогда?

Кирк думает. Не так он и глуп, каким я его выставил. Но и не так умён, как он думает.

— Я не могу просто отпустить тебя после того, что ты сделал.

— Я та-а-ак и подумал, — делаю вид, что зеваю. — И что же ты планируешь делать потом?

— Мы осудим тебя.

— И ради этого я должен помогать тебе? Да с таким же успехом я сгину тут!

— Большего не могу предложить. Ты должен быть рад и этому.

— Хах, ну ещё бы! Бара, а ты что думаешь? — специально обращаюсь к ней.

Она прекрасно знает, что я терпеть не могу, когда перебивают, поэтому и молчала. Теперь же она встрепенулась.

— Если за это время хотя бы одно нападение или гонение людей произошло из-за тебя, то ты должен быть осужден. Тебя можно и нужно судить в таком случае, если ты сделал хотя бы что-то назло капитану Кирку. Если же нет… то о чём разговор?

— Люди гибли по его вине, Лара!

— Но сейчас? В данный момент?

— Или в тот самый раз, когда я просто попытался вернуть свою команду, а? — ехидно добавляю я.

— Ты хотел убить нас!

Сближаемся с Кирком, останавливаемся на небольшом расстоянии и пилим друг друга взглядом. Ещё немного, и я замахнусь.

— Не убил же. Не доходите до драки, — просит Бара. — И тем более, капитан Кирк сам сказал в начале разговора, что о прошлом говорить не хочет. Так что же вам ещё мешает?

— Хорошо, — отхожу, — давайте оценим ситуацию на данный момент.

— Что же… выходит, Хан, тот человек действует от твоего лица, — говорит Кирк, снова присаживаясь.

— Поэтому так и не предъявил требований, — дополняю я.

— Что ему нужно?

— Безграничная и безраздельная власть, но топора в спине ему было бы достаточно.

Кирк даже улыбается. Но приятнее всего здесь Баре, наверняка уж. Что-то мне подсказывает, что она не столько хочет избавиться от Блэка, сколько просто помочь Кирку. Посмотрим… Скоропостижные выводы не всегда правильны.

— Я нужен ему в любом случае.

— Но он же говорил... — да, Бара до сих пор помнит, как он угрожал нам. Спешу её успокоить.

— Бара, — глажу её по щеке, тем временем поглядываю на Кирка и его реакцию. Хм, спокоен. — Он погорячился, обещая убить нас на месте. Я был бы его марионеткой, он боится раскрывать своё лицо, значит, ещё не готов к тому, к чему так давно готовится. Ему нужно лицо, и им бы был я. Да и только я знаю все возможности «Возмездия-2».

— Что? — Кирк очень удивлён, даже расстроен немного.

— Не пешком же мне ходить?

— Что же, давайте посмотрим, что у нас получилось, — предлагает Бара, улыбаясь. Она прямо как учительница в начальной школе. — Мы разбираемся с Блэком, Джим получает спокойствие, а Хан…

— … команду! — заканчиваю я за неё.

— Не обещаю, — пожимает плечами Кирк. — Максимум, что я могу…

— Что?

— Просто отпустить вас.

Он подчёркивает это «вас». Если Бара не захочет идти со мной, он схватит меня. Хитрец.

— Согласны?

— Я не против, — отвечает Бара, хотя я вижу, она боится, что я останусь недовольным.

Кирк не получит даже малейшего шанса переманить Бару к себе! Как только мы уберём Блэка, я покажу, кто оказался хитрее.

— Хорошо.

— Не вздумай обмануть нас, Хан! — грозит мне Кирк. — Тогда я не погляжу, что дама…

— Заткнись, Кирк. Пора действовать.

На том разговор и заканчивается. Наша задача состоит в том, чтобы найти Блэка и устранить его. Ненавижу сидеть на месте, поэтому все наши действия быстры и скоординированы. Всё слажено, на удивление. Если Кирк перечит мне, то всё это пресекает Бара. Возможно, в какой-то другой реальности мы бы могли быть в одной команде. К счастью, мы в настоящем, к счастью, мы не команда.

Бара… с ней что-то не так. Приступов нет, но она теперь чаще молчит. Да, у меня теперь совершенно нет времени следить за ней, но это не повод не задуматься. Её что-то сжирает изнутри, а она никому не говорит об этой боли. Я бы даже сказал, что она сильная, я бы даже предположил, что она лучшая. Но ведь лучше меня нет никого.

Хах, не могу не отметить, как же мне было приятно, когда я увидел ошарашенные лица Спока и остальных друзей Кирка. О Боже, что там была за мимика, что за эмоции! Ни один цирк в мире не покажет того разнообразия животных писков, криков, оров, какие были на «Энтерпрайзе». Им как собакам сказали «Нельзя», а они выполняют. Правда, без радости. Ну, о радости мы и не договаривались, просто всем пришлось смириться. Они высказали Кирку не раз своё недовольство, но всё прошло мимо. Как-то всё это замялось само собой. Всё же люди им важнее, чем недоверие ко мне.

Ненавистью пропитано всё вокруг, может, от этого и Баре не по себе? Она не виновата в том, что произошло когда-то и как-то по моей вине, но её теперь считают неотъемлемой частью меня. Плохо это или хорошо… Для неё — плохо. А для меня, честно… хорошо.

А с Кирком действительно легче. Бара была права, признаю. Сам себе, конечно.

Люди радуются, что капитан Кирк активизировался, страх помаленьку пропадает. Тёмные ли времена настали или это просто период такой — никто не понимает. Но все точно знают, что Кирк всех спасёт. Они хотят так думать. А дай только массе повод подумать о хорошем — тут же схватят. А вот подумают о плохом лишь те, у кого мозгов окажется чуть больше, чем у Звёздого флота. Поэтому-то никто и не думает.

Кирк мне совсем не верит, да вот обещание перед Барой его стопорит. Я же давно заметил, как он на неё смотрит, я понимаю… Но нет! Он не заберёт у меня ещё и её. Хватит с меня потерь, а с Кирка трофеев. Ничего больше, что принадлежит мне, он не получит.

Три успешных операции позволяют нам сосредоточиться на поиске того, кто мог бы помогать Блэку. Местонахождение последнего я уже знаю, ведь далеко уйти он не мог, ему просто бы не позволил корабль. Его помощник человек влиятельный, с Земли. Мне не важно, кто там этот предатель. Просто без него Блэк и шагу не сделает, он ничто без поддержки!

— На твоём месте я бы не брал Лару повсюду. Это опасно. Неужели ты не разделяешь понятия мужчины и женщины? — говорит мне Кирк, когда Спок ему сообщает об очередном нападении.

— Я не беру. Она сама идёт, если ты не заметил.

— Она тебя слушает, ты бы мог…

— С чего я должен что-то говорить ей? Хм, ну, ты бы сказал, если бы мог. Но она не слушает тебя, так ведь, Джим?

Кирк сейчас кинется душить меня, но сдерживается и отходит в сторону. Конечно, со стороны кажется, что мне плевать. Это не так. Я помню куда больше, чем Бара. Она рвётся в бой, я прекрасно понимаю, почему. Для меня. И не только это… Ведь если она не будет спускать пар там, то, наверное, она разорвёт в клочья нескольких друзей Кирка. Ему это надо? Мне это надо? Нет, пока что.

И битва наша проходит уже на корабле. Блэк заметно осмелел, раз позволил своим людям атаковать «Энтерпрайз». Беготня и суматоха мне очень нравятся. Я бы хотел, чтобы и моя команда была такой… Верну их во что бы то ни стало!

— А где девушка? — спрашивает вдруг МакКой, хватая Кирка за плечо.

МакКой, этот докторишка, один из тех, кто стремится всё и всегда держать под контролем. Кстати говоря, именно он не позволил никому доложить обо мне высшему начальству Звёздного флота. При каждой битве он следит за женщинами и теми, кто не способен драться.

— Где Лара? — спрашивает меня Кирк.

— Я не могу знать всего! Не входит ли в обязанности твоего человека следить за всеми?

Нет времени рассуждать, когда вокруг опасность для жизни. МакКой обещает поискать Бару на корабле, но и нас призывает к этому же. Мои мысли должны быть заняты только схваткой, но в них упорно влезает Бара… Где же она? А что же с остальными? Кое-как мы прогоняем незваных гостей с корабля, но битва продолжается и снаружи. Бары так нигде и не замечаем.

— Кирк, где она? Видел её?

— Нет. Ты, судя по всему, тоже?

Смотрим друг на друга в упор. Вот ведь чёрт!

— Открывайте двери, она там! — командует Кирк.

— Видимо так, — отвечаю я, еле как сдерживая волнение.

Мы оба переживаем, но каждый по-своему. И это очень мешает вести людей за собой. Вот почему великие не любят, они позволяют любить себя, а сами… Им нужно думать о делах, а не о… Ах, моя голова! К чему ты пришёл, Хан? К чему ты пришёл? Всё бы отдал, чтобы эта дурочка появилась! Я помню, как заставлял её делать такие вещи, от которых любой бы сбежал… Но ведь я не сделал ничего подобного сейчас.

— Капитан! Двери нужно закрывать! Они врываются! Там никого нет. У нас потери!

— Мы должны найти Лару!

Поиски ни к чему не приводят, а все те, кто искал снаружи, погибли. Подмога людям Блэка не заставила себя ждать. Да, по сравнению с другими битвами, где мы лидировали, тут оплошали…

— Закрывайте двери! — кричит Спок, помогая подняться парнишке, который из последних сил придерживает фонтан крови из своей ноги.

Двери закрывают. Тут же корабль поднимается и летит куда-то туда, где точно не будет врагов.

— Летим подальше, нам нужно на флот!

— Никакого флота, Спок! Они же повесят нас!

— Не нас, а его! — Спок указывает на меня.

— Он помогает нам. Мы не можем лететь, где-то там Лара! — Кирк ударяет по стене, удар его отдаётся вибрацией по всему помещению.

— Вы, капитан, видимо, забыли Ваши обязанности, — холодно произносит Спок. — Бары нет на корабле, это так, но её жизнь не стоит жизней тех, кого мы потеряли.

— В войне не без потерь! — развожу руками я.

— НО НЕ КОГДА ДВА ИДИОТА ЖЕРТВУЮТ ЛЮДЬМИ ПО СВОЕЙ ПРИХОТИ РАДИ КАКОЙ-ТО ДЕВУШКИ!

— Спок, как ты…

— Вы, капитан, слишком долго испытывали терпение экипажа. То, что Хан Нуньен Сингх пошёл не на эшафот, а прямиком к Вам в кабинет, дало почву для неутешительных выводов. Мы нисколько не продвинулись в расследовании, а человек, которого мы ищем… его не существует, капитан. Вы видели этого некоего Блэка? Я не видел.

— Что ты имеешь в виду, Спок?

— За это время я уже столько раз ошибался, что не хочу больше зря рисковать и поддаваться сомнению, — тёмные глаза коммандера были холодны и безжизненны. Он отвернулся и скрестил руки на груди. — Схватить их!

Нас тут же хватают и заковывают руки в наручники.

— Спок! Что за шутки?

Я же молчу. Всё понятно и без вопросов.

— Капитан, я вынужден сопроводить Вас в камеру для последующего разбирательства. Что же касается Хана, то он пройдёт с Вами, а завтра мы решим, что с ним делать, в рассмотрение пойдёт и решение о смертной казни.

— Спок! С ума сошёл?

— Это, похоже, Вы с ума сошли, мистер Кирк. Отныне Вы не капитан «Энтерпрайза». Простите, Джеймс… Но я пекусь о благе вашей команды, и если Вы не в состоянии больше выполнять свои полномочия, я не погляжу ни на что, и Вы пройдёте в камеру.

— Ты подозреваешь меня и Хана в сговоре?

— И это тоже.

— Хан! Чего же ты молчишь! Это же не так! Ты нашёл Блэка?

— Да, нашёл.

— Ну так о чём речь! Мы найдём его. Просто… мы не можем же просто так бросить Лару на произвол судьбы.

— Она уже была брошена. Я искренне сожалею, что она вовсе попала к нам на корабль. Отведите их в камеру.

— Ну, молодец, вулканиец! Объяви ещё чрезвычайное положение! — подтруниваю я.

Спок нажимает на кнопку общей тревоги.

Прихожу в себя где-то посреди ночи. Голова гудит, такое ощущение, что меня не раз прокатили на старом пароходе. Причём именно там, где находится гудок. В глазах рябит, теперь я понимаю, что бы мог чувствовать радиоприёмник, будь он живым существом. Но эти помехи не мешают мне разглядеть Хана в дальнем углу камеры. Он сидит, одна нога согнута в колене, вторая вытянулась вперёд. Сидит и, кажется, думает о чём-то. Я знаю Хана достаточно давно, но никогда прежде я не видел в его взгляде таких эмоций. Я вообще не признавал за ним эмоциональность. Мне кажется, он о чём-то жалеет. Да я вот тоже очень сожалею, что собственная команда заперла меня в камере со злейшим врагом!

— Как долго мы здесь? — спрашиваю.

— Достаточно, чтобы скоро подошло утро.

Так, понятно, его ждёт казнь, скорее всего, вот он и переживает.

— Боишься?

— Чего?

— Смерти.

— Смерть — ничто для меня. Я прожил недостаточно, но даже то, что есть у меня за плечами, будет поводом улыбнуться и плюнуть в лицо Споку.

Нет, речь его спокойна. Но что со взглядом? Я много думал о том, откуда взялась Лара. И теперь мне выпал шанс узнать. Может, он ответит? Раз он до сих пор не убил меня, хотя я точно знаю, что это его давняя мечта, значит, есть что-то важнее этого.

— Послушай… Лара… Кто она?

— Есть вещи, которые тебе лучше не знать.

— Я поверил вам, тебе и ей! И теперь я имею право знать хоть что-то, понимать, отчего я в такой заднице. Моя команда бросила меня в камеру! Это, считай, предательство.

— Хм, Кирк, интересно ли тебе будет узнать, что не так давно меня тоже бросили в камеру «Возмездия-2»? И меня действительно предали! Мистер Блэк, человек, которому я, можно сказать, пытался доверять, предал и теперь делает всё то, что ты сам наблюдал. Они бросили меня, заставили почувствовать себя слабее, чем я есть. Это непростительно. И если твои ребята просто в замешательстве под предводительством главного идиота — вулканийца, то мои просто… просто мертвецы. Я задушу каждого лично, как только выберусь отсюда.

Осознаю, что мне ещё в какой-то мере повезло. Спок, конечно, удивил меня. И раздосадовал. Я не думаю, что ему так нужно место капитана, что он меня предал. Просто… неужели даже он не видит ничего лучше, как обвинить меня во всех наших неудачах? Или… он вправду действовал в корыстных целях? Нет, нет, не нужно поддаваться, это всё убеждения Хана, не мои.

— Я только начинал идти вперёд, властвовал безраздельно. Ну, не сводкам ли Звёздного флота это помнить… — начал вдруг Хан. — Мы были хорошей командой, сплочённой, а ДНК Хана Нуньен Сингха разлеталось по чужой крови быстрее, чем мор по деревне. Но они были слабее, это возвышало меня ещё больше. Сколько мы вытворили, Блэку и не снилось. Его, наверное, тогда ещё и не было. Да, конечно, его не было, ведь он человек новой эпохи, он не лежал со мной в капсуле. Что же, Кирк, тогда мы облетели много планет, но ни одна меня так не притягивала, как Земля. Тут были вы, тут были люди, та самая раса, которая подчиняется лучше, чем все остальные. Другие… они же… либо властвуешь ими и скучаешь от того, что в них нет никакого движения, либо сидишь как на иголках и не можешь управиться с кучкой тех же свободолюбивых и гордых вулканийцев. С людьми же всё куда сложнее, а от этого интереснее. Они подчиняются тебе до той поры, пока не появляется среди них затейник, способный пробудить в остальных и любовь к свободе, и гордость, и желание сражаться. Люди умеют глушить в себе определённые инстинкты, эмоции, слова. Но иногда это прорывается наружу. И вот тогда становится интересно, — Хан останавливается на мгновение, будто вспомнил что-то забавное. Улыбается и продолжает. — Мы убили многих, другие присоединились ко мне, а сейчас они где-то тут, на «Энтерпрайзе», покоятся в капсулах. Не так ли? Хм, молчишь. И правильно, я пока не желаю знать. Что же было в этом всём? Да, ты скажешь, что я ублюдок, как тогда, помнишь, при нашей прошлой встрече? Я повинен во многих смертях, но если бы эти глупцы умели вовремя замолчать, вовремя принять решение, вовремя протянуть руку к оружию. Нет, всё было невпопад. Тогда-то я и налетел на город, который оставил в моей памяти так много воспоминаний. Ты, возможно, после всего мною сказанного, захочешь убить меня. Ты и так этого желаешь. Я лишь подтвержу твоё желание. Но дослушай же до конца, а потом предавайся всем тем сантиментам, которые вы все так любите. Итак, тот город был богат на людей, которые говорили мне «Нет». Отказы мне порядком надоели, отчего я просто стал вырезать население. Навстречу мне вылетел пёс, здоровый пёс, который пытался кого-то спрятать. Отвести меня подальше, чтобы я не заметил кого-то важного. Я убил животное и увидел тех, кого он прятал. Это был старик. Моя любовь к вседозволенности тут же протянула к нему свои руки, старика не стало. И я бы пошёл дальше, но на меня накинулось что-то маленькое и юркое, что-то такое, что обдавало меня ненавистью со всех сторон. Она кричала, царапала меня, била кулачками. После всего она отлетела в сторону и загнулась от удара, который я ей подарил в отместку за все её слёзы. Это была Бара. Ей было семнадцать лет.

Я ошеломлённо смотрю на Хана, но пока молчу, как он и просил. Сейчас, похоже, я услышу то, чего ещё никто не слышал. К чему такая откровенность? Наверное, от того, что мы оказались в похожих ситуациях.

— Её утащили вместе с остальными, детей и женщин мы не убивали. Я мог менять женщин каждый день, брать любую, какую желал, Кирк. Я так и делал. Но только вот эту дрянную девчонку я совсем не желал видеть. Она вызывала во мне отвращение своей отвагой, своей любовью к старику, которого я убил. Я не приказывал расправиться с Барой, но я заставлял её страдать. Она сидела в камере с остальным отрепьем и желала лишь одного: моей смерти. Она не умирала, она никак не хотела умирать, хотя такой хрупкой и бессильной натуре одно это только и прописано. Когда я осознал, что поубивал и измучил всех наложниц, каких только было можно, осталась лишь Бара. Она стала последней.

— Да ты зверь, чёртов эгоист! — процеживаю сквозь зубы и сжимаю кулак.

— Я делал с ней всё, что хотел. Она была и наложницей, и слугой, и куклой. Я решил, что испытаю на ней всё, что пожелаю, раз она строит из себя такую мстительницу. И я перепробовал всё, что только в голову могло прийти. А она всё не умирала! Она ползла ко мне на сбитых в кровь коленях, когда мне было угодно! Я тиранил её. Причинял ей физическую боль, морально унижал. А она терпела, она ждала момента.

— Что ты делал с ней?

— Тебе так важно знать? Я спал с ней. Неоднократно. Я бил её. Неоднократно. Ломал ей кости, пускал кровь, оставлял шрамы просто так, для увеселенья. Я выпускал на неё диких собак, резал ей руки стеклом, подвешивал на сутки головой вниз… Но ни разу я не напомнил ей о старике!

Я не могу больше слушать это. Только представьте: он просто играл живым человеком! Брал и играл! Нагло использовал бедную девушку. Ладно, я ещё пойму, почему он с ней спал… Но остальное? Нет! Кидаюсь на Хана и начинаю беспорядочно бить его. Во мне скопилось много эмоций, но одна из них начинает мною повелевать: агрессия.

— Ты же знаешь, — Хан ударяет меня по лицу, — что мне от этого едва ли что-то будет, — снова удар, — а вот ты заметно изменишься в физиономии!

— Плевать я хотел! Ты ублюдок! Ты самое ужасное нечто, какое только есть на Земле!

— А кто бы спорил, Кирк! Но послушай меня.

Хватаю Хана за грудки и прижимаю к стене.

— Ну?

— Однажды ей выдался шанс, она схватила нож и поднесла к моему горлу! Поднесла, Кирк! Она была так же близко, как и ты сейчас ко мне… Ей было двадцать пять лет. За это время я успел даже восхититься ею. Она так и не умерла, она вытерпела всё, ВСЁ, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, что я придумывал. Да как у неё это получилось? Я привык к ней, Кирк, привык не только к её телу, но и к… ней самой. Она поразила меня, как так? Все вокруг умирали, когда я хотел, а она выживала, хитрая сука! Выживала! И вот она подставила нож к моему горлу, убила бы! Ведь могла. Я был готов, даже не сопротивлялся. Но то, что она сделала дальше, поразило меня донельзя.

— Что же?

— Она полоснула себя, Кирк. Резанула себе руку. Её кровь, всё было в её крови… Она поняла, что я привязался к ней… она поняла.

Хан вдруг как-то обмяк, и теперь мне становилось даже тяжело, я, считай, держал Хана в руках, чтобы тот не сполз на пол.

— И тут я понял, что если она сейчас умрёт так просто, то я не прощу себе. А быть в обиде на себя — это страшно. Я не мог позволить ей умереть, Кирк! Я знаю, что и ты бы не позволил ей этого. Что в ней такого, скажи мне, что в ней есть, что заставляет желать ей жизни? Я так и не понял до сих пор. Но тогда я впервые схватил её на руки и поволок в лабораторию.

— Что ты сотворил с ней?

— Как ты думаешь, что за приступы были с ней недавно?

— Я думал, что она…

— Ну?

— Наверняка, она…

— Ну же?

И тут мне стало немного стыдно.

— Она беременна?

Хан затрясся всем телом от безудержного смеха, который распирал его изнутри. И всё же он сдержал себя.

— Если бы это было так, то… Нет, она не беременна. Я, Кирк, влил в неё столько своей крови, что она по праву может гордиться тем, что моего ДНК в ней больше, чем своего собственного.

— Только так она могла выжить, вот в чём дело…

— Сам того не желая, я делал из неё сверхчеловека. Я сидел в лаборатории днями, всё пробовал что-то новое. И жизнь в ней поддерживалась. Вскоре она даже встала. Тогда-то она и была моей правой рукой. Но всё имеет свойство проходить, Кирк. Эта нагрузка убивала её, только постепенно, медленно. И чтобы спасти то, что я создал, я усыпил Бару. Правда, прятал её не я. Я не знал, где она, не знал, что с ней. Но в какой-то определённый момент я осознавал, что когда-нибудь она может проснуться. Только я забыл вскоре… Так, видимо, было нужно.

— Ты оставил её в стазисе?

— Только так она могла выжить!

Опускаемся на колени. Он тяжело дышит, я тоже. Господи…

— Ты же заметил, что она сильнее, чем кажется. Когда она встретилась со мной, то в ней что-то возродилось… эта сила, моя кровь в ней кипит, требует агрессивных действий. Я не знаю, Кирк, что она может натворить, но боюсь представить, во что это может обратиться. Уверен, что она жива, но вот где она? Боюсь, этого не скажу. Я давно знаю Бару, но так до сих пор не понял, что творится у неё на сердце.

На этом рассказ Хана завершается.

— Вот почему ты до сих пор не убил её.

— Когда-нибудь мы разберёмся друг с другом, Кирк. Но сейчас я бы предпочёл тебя не убивать.

— Я того же мнения.

Протягиваю Хану руку. Страшно подумать, что будет, если он не протянет руку в ответ. Нет, протягивает. Пожимаем друг другу руки.

— Учти, только на время поиска Блэка! — предупреждаю я.

— Большего и не нужно. Мы оба оказались слабы перед мыслью о Баре, надо это исправлять. «Что дурно? — Все, что происходит из слабости. Что есть счастье? — Чувство растущей власти, чувство преодолеваемого противодействия».

После цитирования Ницше Хан начинает предполагать, как можно выбраться из камеры. Я лишь консультирую его, потому что сам не понимаю, как отсюда можно бы было сбежать. Я тут никогда не сидел, а интересоваться подобным, когда сидишь в кабинете, а не в камере — сложно. Решаем так: инсценируем драку, я зову на помощь, а дальше — как получится.

На шум никто не приходит. Тогда я стучу по двери, утирая кровь с лица (да, мы даже слегка перестарались).

— Чего вам?

— Послушай, — узнаю голос Эдвардса, главного по караулу, — этот ублюдок чуть не убил меня! Ничего не имею против камеры, но, прошу, пересади его или меня в другую. Пусть его вешают с утра, но меня-то пока не стоит.

— Хорошо, капит… мистер Кирк, секундочку. Я позову…

— Нет, Эдвардс, я доверяю тебе вполне.

Эдвардс попадается на удочку и открывает двери. Тут же Хан его вырубает. Мы осторожно тащим Эдвардса на его место, садим за стол. Уснул на посту, не более того.

— Ты точно его не убил?

— Надеюсь, — пожимается плечами Хан.

Бежим по тюремному коридору прочь. Никогда бы не подумал, что я, Джеймс Кирк, и Хан Нуньен Сингх будем сотрудничать, да при том по взаимному соглашению! Сталкиваемся на входе с кем-то… да это же Скотти!

— Капитан! Господи, а мы уж…

Гляжу в сторону, а там стоит Лара в тёмном плаще. Глаза её тоже потемнели, хотя я ясно помню, что они были светлыми…

— Бара?

— Лара?!

— Мы нашли Блэка, — коротко объявляет она. — Ваш друг немало помог мне. Скотти, иди к Споку, а нам некогда задерживаться, идите за мной!

Скотти убегает прочь, а мы следуем за Ларой.

— Где ты была?

— Не важно.

— Почему ты не предупредила? — Хан пытается взять Лару за руку, но она резко и с раздражением отпихивает его.

— Будто тебе есть дело, сдохну я или выживу. Не трогай меня. Просто идите.

Переглядываемся с Ханом. Похоже, он был прав… Бежим быстро, Лара сбивает всех на ходу, но, видимо, из-за какого-то опасения, она не убивает моих людей. Только оставляет их позади с ушибленными ногами и руками, кому-то повезло меньше — им конечности вывихнули. Хан помогает ей, как может, но Лара теперь не нуждается в помощи. Её плащ развевается на ходу, она этакий мститель без имени и истории. Спок, видимо, отпускать нас не желает, поэтому приказывает кораблю подниматься. Мы на самом выходе вынуждены прыгать, и я от странной обиды и шока подвожу Лару и Хана, не допрыгнув совсем немного до спасительного места. Но на удивление быстро, ещё не успел я промотать всю свою жизнь в голове, как Хан ловит меня за руку и крепко держит. Лара в это время вызывает корабль.

— Держись же!

Хан поднимает меня на выступ, а мой корабль уносится прочь. Спок не вернётся за мной…

— Спасибо, — еле как выдавливаю я из себя.

Хан же хлопает меня по спине и оборачивается на Лару.

— Откуда корабль?

Лара молча запихивает нас в маленький скоростной корабль, только тогда и отвечает:

— От моих старых знакомых — контрабандистов.

— Как это?

— Ну, они ломали мне конечности, а я просто оторвала их головы.

Она говорит это так, как ток-шоу с подружкой обсуждает! У меня мурашки по коже. Что с ней произошло? Идёт, не смотрит по сторонам, уверена в себе, а во взгляде отрешение, ненависть и пустота. Куда делась милая Лара? Где же она?..

— Блэк охраняется хорошо. Но благо, Хан успел худо-бедно организовать что-то типа ополчения. Кирк может не надеяться на выживших, но тогда мы сможем застать врасплох ублюдка Блэка и убить его! Пока его люди будут отвлечены на одно, мы раздавим этого таракана.

— Бара, не тебе так выражаться! — не выдерживает Хан.

— А что не так, милый Хан? Ты ударишь меня, заставишь давиться моей же кровью? Или зажмёшь где-нибудь в углу и используешь, как ты это любил делать? Плевать я теперь хотела. Я не боюсь. Скорее, я тебя сломаю, чем ты меня.

Хан в спор не вступает, но руки его в напряжении. Я и не думал, что корабль Блэка двинется так медленно от Земли. Всё это время он умело прятался на планете, а мы и не знали. Кто же ему помогал? На корабль Блэка пробираемся беспардонно, вламываемся сразу, никто ничего даже сообразить не успевает. Лара метает ножи, пускает пули во все стороны, совершенно не вглядываясь в лица тех, кто умирает под её ногами.

Мистер Блэк оказывается довольно молодым мужчиной, но с уже дряхловатыми руками и ногами. Лара была права и мы застали его почти врасплох. Моя многолетняя подготовка позволила легко справиться с нападающими, Хан тоже не подкачал. Лара же метнулась к Блэку, который уже успел взяться за оружие.

— Не подходи, исчадие Ада!

— Как ты заговорил! Я думала, ты считаешь меня ничтожеством.

— То, что ты натворила, я был глуп, о, как же я был глуп!.. Я и не подозревал, что это ты, ты!

— Я? А что я сделала такого, чего ты не ожидал?

— Этого! Это ты сотворила! Ты убила стольких на своём пути, только чтобы найти меня?

— Малышу Хану нужен его корабль, прости, Блэк.

— Нет, тут другое! Ты всё испортишь, ты испортишь пришествие того, кто сможет помочь нам удержать власть!

— И кого же вы ждёте?

— Это бред, тупые сказки какой-то идиотки, — отмахивается Хан.

— Ты всегда так думал, придурок, поэтому-то я и решил, что тебе не стоит быть капитаном! Ты, как и эта сука теперь, убивал без цели, просто так! А я знаю, знаю, что придёт сверхчеловек, который поставит на колени всех смертных, который установит мир и порядок. Но для этого нужно было повергнуть людей в страх, чтобы они не перечили великому при приходе.

— Большей ерунды в жизни не слышала.

— Уйди, иначе я убью тебя!

— Убьёшь? Боже, твои силачи не смогли меня пальцем тронуть, а ты прибьёшь меня? — Лара неистово хохочет.

— Я был не прав, что не посоветовал сразу убить её, Хан, моя вина. Но я исправлю это! А ты останешься со мной! И твой дружок тоже!

Начинается драка по принципу «куча мала». Блэк кидается на Лару и начинает её душить, Хан бросается на Блэка, а я пытаюсь оттащить девушку подальше. Ничего, конечно же, не выходит, так как прибегает подмога Блэка. Сражаться на два фронта, когда у тебя под боком полусумасшедшая девушка, её тиран и фанатик — сложно, правду говорю. Но какому удивлению я поддаюсь, когда под шум стрельбы я слышу такие родные голоса! Моя команда прибыла на помощь! «Энтерпрайз» и люди Блэка встречаются в поединке, где мы перевешиваем по мастерству, хотя по числу как-то не получается. Хан и Блэк вылетают через стеклянную дверь, катаются по осколкам, Лара в это время ищет свой нож, чтобы завершить начатое.

— Лара, я помогу!

— Иди к своим, Кирк! Нечего тебе тут делать! — распоряжается Лара.

Мне плевать, бегу за ней. Хан и Блэк уже скатились к генератору, который является сердцем корабля. Свались туда — и обратно тебя вытащат только по кускам.

— Хан Нуньен Сингх, это твоё проклятье, эта девка!

— Не тебе об этом рассуждать!

Вниз валятся двое, но в последний момент, как и Хан сегодня поймал меня, я протягиваю ему свою руку. Он подвешен над кипящей и клокочущей смертью, а тело мистера Блэка, про которого я так и не узнал ничего, кроме того, что он полнейший идиот, уже молотится в генераторе. Морщусь, мало приятного, помогаю Хану подняться.

— Наверное, мне тоже стоит сказать, спаси…

Тут же Лара отпихивает меня, еле удерживаюсь на краю. Она с диким визгом прыгает на Хана и прикладывает нож к его горлу.

— Скотина, наконец-то ты сдохнешь!

— Давай же, сколько ты ждала этого, а, Бара! Сколько ты ждала?

А я тут же хватаю Лару за руки, прижимаю её к себе и пытаюсь убедить, что не стоит убивать Хана.

— Прочь!

Утираю кровь с лица, Лара разбила мне губу.

— Ты уничтожил всю мою жизнь, Хан! Ты лишил меня молодости, лишил осознанной взрослой жизни! Я так хотела, — Лара начинает рыдать, — так хотела быть как все они! Я же говорила тебе не раз, что хочу быть как они! Я хочу засыпать по вечерам, вставать с утра на работу. Я ХОЧУ СЕМЬЮ, ХАН НУНЬЕН СИНГХ! Я бы очень хотела воспитывать детей, кормить собаку и делать ужин! ГДЕ ЭТО ВСЁ, УБЛЮДОК? ГДЕ ЭТА ЖИЗНЬ? ТЫ ОТНЯЛ ЕЁ У МЕНЯ ТОГДА, КОГДА УБИЛ МОЕГО ОТЦА, ТЫ ОТНЯЛ У МЕНЯ НЕ ТОЛЬКО ЧЕСТЬ, НО И ЖИЗНЬ! СТЫДНО ТЕБЕ, СВОЛОЧЬ, СТЫДНО?

Понимаю, что Хан зажмуривается, но это не помогает ему сдержать слёз.

— Нет, не стыдно.

— Что?

— Мне не даёт покоя то, что я оставил тебя в живых тогда.

Лара замахивается на Хана ножом, и холодное лезвие уже мчится к его сердцу, как вдруг она откидывает нож и отползает, дико крича.

— А-а-а-а! Ну за что мне это, за что-о-о-о-о?

Хан обнимает Лару, что-то шепчет ей на ухо и поднимается.

— Мне нужно поглядеть, кто жив из моей команды. Я должен навести порядок. Пригляди за ней, Кирк, прошу. Это последнее, что я бы мог попросить от нашего соглашения.

— Да, конечно.

Хан покидает нас, я не слышу выкриков и возгласов, битва, похоже, закончилась и в главном помещении. Лара сопит, закрыв лицо руками. Спокойно беру её руки в свои и тихонько говорю:

— Лара, прошу, не стоит…

— Отстань! Я тебе не Лара! Никакой Лары не было!

— Как же не было, а с кем я познакомился тогда? Кто рассказывал мне то, что смутно помнил? Ты же говорила, что видела такую красоту в звёздах, такую жизнь в облаках…

— Бред! Нет! Не я!

Все мои убеждения пролетают мимо её ушей. Но она хоть перестаёт плакать. Я не могу вернуть Лару, как возможно вернуть того, кого не существовало? Вдруг слышу скрежет за моей спиной.

— Умри, чёртов Кирк!

Оборачиваюсь не то, что поздно, но крайне не вовремя. В меня стреляет молодой парнишка, правда, руки его трясутся, чем подводят. Он простреливает мне плечо, но это не смертельно. Зато парень успел схватить нож Хана и кинуться на меня снова.

— Рут, Рут, Рут, я не говорила, что ты слишком плох для таких дел? И слишком тонок даже для ножа? — шипит Лара, протыкая парня.

Тот плюётся кровью и падает замертво. Руки Лары в крови, она вдруг вскрикивает и смотрит на меня живым и ясным взглядом. Лара!

— Джим? Боже, что я такое натворила?

— Лара, милая, прошу, успокойся, брось нож!

Лара часто кивает и уже готова бросить нож подальше, я в это время пытаюсь к ней подойти, чтобы обнять.

— Капитан, осторожнее!

Голос Спока пугает меня, но ещё больше меня пугает то, что он выпускает в Лару несколько пуль.

— Отходите, капитан, она не сможет убить Вас!

— Бог мой, Спок, зачем ты это сделал?

Но Лара падает на колени, изо рта сочится алая струйка, бедняжка давится собственной кровью, и говорит:

— Капитан Джеймс Кирк, прошу, скажите Хану, что это всё для него.

— ЛАРА!

Но девушка падает на пол, харкает кровью и тихо стонет. Вбегает Хан. Его лицо резко сменяется, он подлетает к Ларе.

— Хан, я… я не успел! Что с ней? Она…

— Она мертва, — Хан и сам похож на мертвеца, настолько он становится бледен.

В голове не укладывается одна вещь, всего одна простая вещь, сопутствующая мне всё это время: смерть. Бара мертва, я не чувствую биения её сердца, не слышу дыхания. Тело ещё тёплое, я это знаю наверняка, держа девушку на своих руках. Но тепло это быстро испарится, останется только холод и тишина. Даже не знаю, как реагировать в таких ситуациях. Может, всё дело в том, что я никогда не верил в то, что Бара умрёт. Ведь она так долго терпела, так долго жила, а сколько я её не помнил вовсе… И тут вдруг её убивает какой-то вулканиец простым выстрелом? Нет, я всё ещё не верю, что это так.

Но проходит минута, вторая, а Бара не поднимается. Никаких признаков жизни. Сижу на коленях, прижимаю её к себе. Никогда прежде меня не пугала чужая кровь на руках. Меня всего трясёт от гнева.

— Хан, я… — начинает оправдываться Кирк, но я и слышать не хочу его бесполезных слов.

— МОЛЧИ! ЛУЧШЕ ПРОСТО ПОМОЛЧАТЬ!

— Я не хотел, я действительно не желал этого.

— И сколько ты будешь лепетать это?

— Капитан, не могу понять, она же хотела Вас убить? — вмешивается Спок.

— ОНА СПАСЛА ЕГО, ИДИОТ, ИМЕННО ОНА СПАСЛА ТВОЕГО КАПИТАНА!

Наступает долгое молчание. Потихоньку собирается толпа. Люди Кирка стоят за его спиной и с досадой смотрят на тело Бары. Мои люди за мной. Только вот определённости в их глазах я не вижу. Там отныне пусто.

— Я бы мог заплатить любую цену, я бы сидел в камере, говорил с тобой, умер бы! Но мы не договаривались о том, что умрёт она!

— Можно подумать, будто ты испытывал к ней что-то?

Я хочу вырвать Споку сердце!

— А ты чувствуешь что-то к кому-то? Едва ли, Спок. Нам это не свойственно, мы же выше этой человеческой сопливой истории о любви и верности! И если твоя дама думает, что ты дорожишь ей больше, чем своим положением на корабле, она дико ошибается! И теперь ты говоришь, что Бара была мне безразлична? Да, может, и так. Но не я убил её, а вы!.. Вы убили девушку, которая просто потерялась в своих воспоминаниях.

— Она была одержима, она похитила капитана и тебя, Хан, покалечила наших людей.

— НО НИ ОДИН НЕ ПАЛ ОТ ЕЁ РУКИ! ОНА ПРЕКРАСНО РАЗДЕЛЯЛА «ВАШИХ» и «НАШИХ».

Срываюсь на крик, оно и понятно, настолько тошно мне осознавать, что я сижу с убийцами. Даже дико как-то… убийцы они. Я могу их обвинять. Я могу это сделать!

— Мы недопоняли друг друга, как и всегда, — Кирк пытается подойти, но мои люди преграждают ему путь.

— Недопоняли? Лёгкое слово после смерти Бары, очень лёгкое. Недопоняли, значит? Ты хотел получить всё, ты и получил, а я снова остаюсь не у дел? Ты будешь судить меня, будешь казнить меня. А за что? Что я сделал из того, что нельзя было искупить? В прошлый раз, скажи мне, идиот, где моя вина? В том, что мистер Маркус захотел поживиться на силе сверхчеловека?..

— Не говори о моём отце! — пищит Кэрол Маркус.

— Прикуси язык, иначе я оторву его! Твой отец, этот чёртов ублюдок сам разбудил меня, он повинен в том, что произошло тогда. Он хотел власти, а я просто желал вернуть свою команду. Я никого не убил до поры до времени, с моей стороны не было никакого сопротивления. ГДЕ ЖЕ МОЯ ВИНА?

Все молчат.

— А где её вина теперь? Я прекрасно знаю, кто разбудил её, я прекрасно знаю, почему это произошло… И если Блэк лепетал что-то там о пришествии великого сверхчеловека, то я им стану, Кирк, клянусь, и польются реки крови. Я подвешу тебя на крючке и заставлю смотреть, как вымирает твоя команда! Я заставлю тебя страдать, каждого из вас. А ты, Спок, в особенности заслужил клинка в горло.

— Я не думал, что всё так…

— А когда вы думали? Думали ли вы, когда садили меня в клетку? Когда отнимали у меня всё, что я имел? А теперь вы отняли то, что мне по праву принадлежит, то, что было со мной не только при жизни, но и при моём сне… Вы отняли у меня одну важную составляющую, с которой я бы мог себя контролировать.

— О чём ты?

— Вы отняли у меня совесть…

Тут-то Кирк дико стонет и осознаёт, что произошло.

— Я вернусь, — утираю лицо, всё, чего касаюсь, в крови Бары, — вернусь, Кирк, слышишь? И никто не уйдёт живым. Никто не уйдёт! НИКТО! И когда ты спросишь, за что я так поступил, я отвечу просто — я не хотел, я не знал, я не думал. Тебе станет легче? Нет, думаю, не станет. ВОТ И МНЕ НЕ СТАЛО!

— Хан, послушай, я думаю, можно решить всё другим способом, я сам скорблю о потере, она была мне дорога, как и тебе…

— Я ни с кем не делю то, что моё по праву. С тобой — тем более. Время есть, Кирк, но не так много. Вы все сдохните. И я, наконец-то, перешагну через ваши холодные мерзкие трупы!

Мои люди бросают дымовую гранату, и мы отходим, чтобы набраться сил. «Энтерпрайз» летит на всех порах к флоту. Мне плевать, сколько их, мне плевать, как я буду их убивать. Я убью каждого, любого. Но не сейчас… Чуть позже. Боль моя уже не утихнет.

Тело Бары полностью охладело. Я стараюсь забыться где-то в прошлом. Она была моей совестью, вот что я вспомнил. В тот самый момент, когда она стала близка со мной, она стала моей совестью, тем самым, чего у меня никогда не было. Вот почему я не убил её… она давала мне мудрость, давала правильность моим действиям. Она… была.

«Хан, я отдам за тебя жизнь, если нужно».

«Знаю, не ново. Так и должно быть».

«А что, если я скажу одну вещь?»

«Ну?»

«Я уже её отдала за тебя».

Мои слёзы опускают меня на человеческий уровень, но я не стараюсь держать себя в руках, не стараюсь быть тем, кто я есть. Ведь так было не всегда… и я бы всё отдал, чтобы она понимала это. Нет. Больше она не поймёт. Как стрелой моё тело пронзает резкая мысль. Я осознал это только тогда, когда отпустил холодную бледную руку Бары: её больше нет. Я отомщу. И месть моя будет страшна.

Кто знает, что такое стоять на пороге великой трагедии, той самой, после которой останется только пепел да, возможно, космическая пыль? Кто знает, что ждёт нас впереди? А кто может гарантировать, что «впереди» будет? Ведь когда вместе сходятся две армии, настолько сильные в убеждении своей правоты, лидеры которых движимы местью и мнимым долгом — что хорошего может получиться? Молитесь своим Богам, если они у вас есть.

Команда капитана Джеймса Кирка всегда была лучшей в своём роде. Любимчики Звёздного флота никогда не подводили планету, отстаивали свои права в этом мире. Капитан Кирк прославился, прежде всего, своей смелостью и отчаянной, казалось бы, странно, но добротой. Он не старался быть примером для подражания, он им был. Но даже такие светлые персонажи порою пребывают в полнейшем забвении, теряются в мелком событии, отчего позже делают опрометчивые поступки и неисправимые ошибки. Даже такие как он, увы, не могут гарантировать полнейшего бесконечного счастья и солнца над головами. «Энтерпрайз» и по сей день считается лучшим кораблём с образцовым экипажем и капитаном. И именно они готовились к наступлению тёмного времени, которое отчасти сами и вызвали.

Команда Хана Нуньен Сингха никогда не пользовалась уважением со стороны беззащитных граждан. Зато разного рода несогласные с общественным строем, гении техники и кораблестроения, сумасшедшие и жестокие люди видели в команде великого сверхчеловека будущее. Капитан Хан проявил себя крайне жестоким, деспотичным персонажем, зато его команда всегда была дисциплинирована, готова как к бою, так и к мирному сосуществованию. Никто толком не знал, что именно надломилось в Хане, которого все знали в прошлом как примерного и успешного члена экипажа «Энтерпрайза». Да никто и не стал задумываться над такой мелочью, когда было дано одно мнение: злодей. А так легче, когда уже всё готово. А так… легче.

Мрачное утро заставило всех засесть дома. Мужчины в большинстве своём отправились на подмогу к капитану Кирку, который ждал неминуемого боя и… своей гибели. Впервые за коммандером Споком, который не раз выполнял обязанности капитана, было замечено ужасное волнение и какая-то перемена в движении. То, что «рацио» у мистера Спока был на первом месте — никто не спорит. Но теперь эта позиция неумолимо смещалась, и с каждым днём приближения всё возрастающей армии Хана, Спок становился всё бледнее. Похоже, «кое-кого» терзала совесть. А, может, плата за свершённые деяния. Ведь так страшно знать о предстоящем суде и не ведать, чем именно ты заплатишь за преступление.

Хан же не стал прятаться и скрывать свою личность. Он открыто объявил о том, что Земле не поздоровится в ближайшее время. Как он собирал команду — непонятно, но интерес состоит в том, что к нему шли, а значит, все старания Современной цивилизации были не так хороши, раз оставались те, кто мог преступить верность своему государству, своей планете. Но это уже проблемы сугубо социальные и политические, слишком долго, скучно и глубоко.

Сражение началось бомбардировкой неподготовленных кораблей в космосе. Потери были велики, но досталось и той и другой стороне. Гнев капитана Кирка был ни с чем несравним, раз он приказал разом взорвать три вражеских и один свой корабль. Да, на совести капитана теперь были смерти своих собственных людей, но одержимость доказать Хану, кто тут хозяин, создать иллюзию того, что Звёздный флот будет вечно сильным и непобедимым, брала верх над истинной природой Джеймса.

Продолжение, конечно же, перешло на Землю, которая сотрясалась от ударов, взрывов, криков отчасти неподготовленных людей, да и части сверхлюдей тоже. Бедная планета, не раз наказывающая себя людской глупостью, жадностью и прочими пороками, снова наглоталась крови и слёз.

Под вечер обе армии были готовы на всё, причём мысль о смерти посещала обе стороны. Вот ведь они, взгляните, две армии, по разные стороны света… Одни на западной стороне, другие — на восточной. И всё бы неминуемо закончилось гибелью тех и других, ведь воинственные призывы к оружию слышались ото всюду, как вдруг земля под ногами разверзлась, и между армиями возник разлом, который обычным прыжком было не преодолеть.

— Капитан, кто это там? — спрашивает МакКой, указывая на какую-то тёмную фигуру вдалеке.

Но капитан Кирк не отвечает на вопрос, он мчится к фигуре, так как это чувство ему знакомо. Да, он уже бежал так когда-то. Да, он уже видел это где-то. Не хватает лишь одной детали — Тауэра.

— Кто ты? Кто ты такой? Хан! Это ты!

Джеймс Кирк бросается на незнакомца в плаще, но фигура тут же ускользает из вида, объявляясь за спиной Кирка. Откуда такая быстрота реакции?

— Покажи лицо, Хан!

Уверенность Кирка пропадает сразу же, как только он сдирает капюшон с незнакомца. Кирк бледнеет, как и его товарищ Спок не так давно, падает на землю и отползает.

— Так это ты… ты придёшь и поставишь всех на колени?

Ответа Кирк не получает, а забирают его, унося на руках, так как он идти не в состоянии.

— Вы глупые и самоуверенные идиоты, — говорит голос, охватывающий всё вокруг.

Он проносится через каждого, кто стоит по обе стороны от разлома. Каждый слышит этот голос, будто бы каждому предстоит разговор тет-а-тет.

— Я понимаю, что лучшего доказательства своего превосходства, как истребить другую расу, нет, но стоит ли вам что-то доказывать? Будто бы люди за столько лет своего существования не доказали, что они крайне живучие черви, да и полезные время от времени. Будто бы сверхлюди не признали того, что родились они из людей? Насколько надо быть упёртыми и слепыми, чтобы доказывать друг другу то, чего не существует. У вас на руках столько крови, что всего существования планеты не хватит, чтобы искупить свою вину. Вам нужно ежедневно просить прощения у всех и каждого, а вы тут затеяли спор, у кого игрушки лучше, да армия сильнее. Кто тому виной, кто?

— Хан! — слышно из толпы Кирка.

— Убийцы Бары повинны в этом, похитители моей команды, — отвечает на это Хан.

— Никогда прежде ничего глупее не было мне сказано, будто бы пример недалёкого Блэка не дал вам почву для размышления? Вы считали, сколько погибло и ещё может погибнуть детей в этой схватке? Вы думали, сколько душ вы искалечили? Ладно Блэк, но вы-то? Можно понять Хана, но вот понять позицию капитана Кирка крайне сложно. Ведь капитан Кирк никогда бы не позволил себе потерять столько, сколько он потерял за всё это короткое время. Капитан, что случилось? Угасла надежда? Или просто в сердце твоё закрался страх неведанного? Что не так? Молчишь. Оно и понятно, что правда за мной. А что же до Хана… он всегда был слишком горд, чтобы признать, что его просто обманывают. Слишком доверчив или слишком уверен в себе? Думай, Хан, думай, у тебя на это сотни лет. Почему? Да потому что сегодня больше никто не умрёт!

Фигура в плаще появляется возле Хана, резко хватает его за руку и тянет за собой в разлом. Момент — и их нет, они полетели прямиком в бездну.

Если бы хоть кто-то мог предположить, сколько света и тепла просочилось через душу Хана Нуньен Сингха, они бы даже позавидовали. Он вдруг вспомнил такие моменты, коих, как он думал, у него и не было. А, оказывается, у него была жизнь до того момента, как он стал всем известным Ханом. Было что-то такое, близкое людям, но настолько… хорошее. Что невозможно забыть так просто. Пришлось приложить усилия, чтобы обойти это. Хан вспомнил, сколько попыток вернуть его к жизни делала та же Бара. И он вдруг осознал, что вся его агрессия по отношению к ней исходила не от ненависти, а от страха. Она могла вернуть его к той жизни, которую он спрятал. И Хан, несомненно, боялся потерять над собой контроль — это ознаменовало бы потерю контроля над другими.

Появился Хан где-то на горизонте. Он брёл медленно, под руку его вела фигура в капюшоне. Хану было нехорошо, он оказался так же бледен, как и бедный капитан Кирк.

— Хан? Что с тобой?

— Мне впервые… действительно… стыдно.

Капитан «тёмной стороны» упал на колени и устало прикрыл глаза.

— Теперь спокоен ли Хан? — спросил голос.

— Думаю, на время.

— Это уже что-то, — с улыбкой ответила фигура и сняла капюшон.

Перед армиями предстала улыбающаяся Лара Уолт.

Прихожу в себя скоро, но чувство опасности едва ли пропадает, даже после двух стаканов с какой-то новой микстурой от МакКоя.

— Капитан, на той стороне какое-то движение, — сообщает мне Скотти.

— Плевать мне на ту сторону.

— А что Вы увидели, сэр? — испуганно спрашивает мистер Чехов.

Чего он больше боится — спросить меня или услышать ответ?

— Я? Ничего.

— Ничего не повергает человека в состояние шока, — осторожно добавляет Нийота.

Пожимаю плечами, так как отвечать не имею желания.

— Любой бы испугался, увидь он человека, который умер. Он видел меня.

Я знаю этот голос. Я помню этот голос. И теперь я его ещё больше люблю! Ко мне подходит Ла… Бара.

— Бара? Что ты тут делаешь? Это Бара или у меня галлюцинации?

— Именно я, только прошу звать меня Ларой. С Барой умерло всё то, что было во мне от человека. Всё это исчезло вместе с выстрелом мистера Спока. Благодарить его не буду, но и осуждать не стану.

— Как? Как это возможно? — Кэрол касается плеча Лары с надеждой, что та просто проекция.

— Я объясню, пожалуй. Всё как никогда проще. Много лет прошло с того самого момента, как Хан попытался спасти меня от самой настоящей смерти. Но тогда и можно считать, что я формально умерла. Тогда я перестала ненавидеть Хана, но вместе с тем перестала, что называется, жить. Он отгонял от меня смерть, как только мог. Но и жизнью это назвать было сложно.

— Он модифицировал тебя с помощью своей крови, да? — догадывается МакКой.

— Да, доктор, Вы правы. Он сглупил, но кто бы знал, что если перекачать обычного человека кровью сверхчеловека, верх одержит лишь одна из сущностей. В моём случае всё пошло не по плану. Да и плана-то никакого не было. Но не мне судить Хана, который припас для себя отличное оружие. Меня стало нехило ломать, раздирать от боли на части. От этого, а так же от ряда агрессии в мою сторону, рождался и мой гнев. Мне нужно было куда-то девать эту силу. Это пугало окружение Хана. Да и ему самому покоя не давало. Они усыпили меня, как подопытную крысу, и отправили подальше от Хана. Не знаю точно, отчего я проснулась, но думаю, мы с Ханом связаны не только общими воспоминаниями…

— Конечно, нет! — продолжил МакКой свои рассуждения. — Ведь теперь в тебе часть его ДНК, считай, ты регенерировала за счёт Хана. В тебе часть его, как бы ни половина! У вас есть чуть ли не…молекулярная связь, которая могла пробудить тебя на фоне сильного эмоционального переживания твоего донора, так скажем.

— Вы правильно рассуждаете, доктор, — кивнула Лара. — Прошло столько лет. Я многое забыла, но большую часть кто-то просто-напросто попытался стереть. Кому-то было невыгодно, чтобы я помнила всё и тут же ринулась к Хану. С ним примерно та же история, но он сам в себе убивал всё, что было связано со мной.

— Так ты… та, о ком говорил Блэк?

— Сверхчеловек, который поставит всех на колени? Умоляю, Джеймс, это всего лишь сказка! — отмахивается Лара, а я-то осознаю, что если она смогла заставить землю разверзнуться, то, что она ещё не раскрыла в себе — страшно подумать!

— Значит, ты пришла… зачем же?

— Просто попрощаться.

— Что? Как это?

— Продолжения битвы не будет, война окончена.

— И каков итог? — спрашивает Спок.

— Ничья. Самый верный итог, не так ли?

Спок и не думает препираться с Ларой. Он и без того наделал бед.

— Лара, и что же будет?

— Тебе — мир. А Хану… не знаю, если честно. Постараюсь проследить за его поведением.

— Я бы хотел надеяться, что ты останешься в таком случае, — глупо прозвучало, но я хотя бы попытался.

— Милый Джеймс Кирк, я прекрасно понимаю твою привязанность ко мне, но прошу тебя простить меня. При всём моём желании я не могу оставаться с тобой. Подумай, сколько я проспала! Я гожусь тебе даже не в бабушки. И теперь я — сверхчеловек. Говорил ли тебе Хан, кто я?

— Его совесть…

— Раз он это так называет, пусть будет так.

Лара подходит ко мне и внезапно целует. Запускаю руку её в волосы, полностью забывшись в моменте и во времени. Но для чего?

— А как же Хан?

— Даже он с такого расстояния не в силах увидеть всё, что тут произошло. Будем считать, что это мой прощальный подарок. Вряд ли мы увидимся снова.

— Почему?

— В следующий раз, если случится такая скучная и непознавательная история, я думаю, мне придётся действительно погибнуть. Это закономерность. Нельзя постоянно выживать. Нет у удачи таких любимчиков. Нет.

Понимаю, что она не останется, а на душе грустно.

— Коммандер Спок! — Лара подходит вплотную к Споку. — Прошу Вас пообещать мне одну вещь, это в отместку за то, что вы оставили дыру в моём теле!

— Что же?

— Будьте ближе к тем, кто Вас любит.

Спок и сам не понимает, что происходит, а Лара крепко обнимает коммандера и хлопает по его плечу.

— Мисс Маркус, прошу простить меня за столь ужасное чувство, которое я сумела в Вас вызвать — ревность. Страшно это.

Кэрол краснеет. Понимаю, что нам ещё предстоит немало разговоров. Мистер Чехов получает поцелуй в щеку, МакКой и Скотти тёплые рукопожатия. Даже Нийота перекидывается парочкой слов с той, кого она так не терпела.

— Что же, команда «Энтерпрайза»… Всё кончено, все свободны. Даже не пытайтесь поймать Хана Нуньен Сингха, пока он со мной. Не получится. Вы приглядывайте друг за другом, а я — за ним.

— Ты любишь его? — спрашивает Кэрол.

— Я с ним слишком долго, чтобы ответить «нет». Это чуть больше, чем любовь. Это… связь. Надеюсь, что впредь с вами будут происходить более интересные события, а так же менее кровавые. Вам ещё предстоит узнать, кто предатель с вашей стороны. Теперь это будет как никогда легко. Удачи Звёздному флоту, господа!

Тут же девушка, известная мне под именем Лары Уолт исчезает. Она появляется по другую сторону разлома, что-то говорит команде Хана и оборачивается. Она просто улыбается, я не могу разглядеть, но чувствую её улыбку. Как одно существо могло решить за тысячи умов? Может, этим-то она и поставила нас на колени? Она просто разрушила конфликт, который назревал в каждом из нас годами. Хан оказался не так плох, а я не совсем хорош. А кем же стала она? Бара или Лара… не знаю даже, как её звать. Всё же, Лара. И звучит лучше, да и… Лара Уолт. И только. Она стала нашей совестью, что верно, то верно. Не знаю, встречу ли я их ещё, но когда команда, а вслед за ними и две фигуры в плащах, держась за руки, скрываются, на душе моей тепло, даже весело.

— Ну, Джим, они не умерли, — говорит МакКой (а крикнуть «Джим, он умер» так хотелось).

— А ты бы так хотел пошутить по этому поводу, да? — спрашиваю его с ухмылкой.

— МакКой, как же ты надоел со своим врачебным юмором, — хохочет Скотти.