Гарри Поттер и старуха-процентщица (гет)

Гарри проснулся от того, что его тряс за плечо Рон.

— Гарри, просыпайся! Гарри! Дело уже к обеду, не знаю, чем ты там до глубокой ночи занимался с моей сестрой, но уже пора вставать и спускаться в гостиную, трапезничать.

Поттер нехотя встал. Он даже на какое-то время успел забыть, зачем пришёл сюда, что хотел рассказать, но позднее утро нового дня и вправду оказалось мудренее, и теперь юноша был совершенно уверен в том, что не уйдёт отсюда, пока не поделится с Джинни тем, что у него давно на душе. После обеда он снова заперся с девушкой в её комнате, долгое время молчал, делая вид, что рассматривает незамысловатый узор на обоях, пока, наконец, не собрался с силами.

— Помнишь, я вчера говорил, что должен кое-что рассказать? — неуверенно начал он. — Так вот... Я знаю... кто их убил...

— Кого их? — не поняла Джинни, забыв тот вчерашний разговор.

— Ну Амбридж и Пэнси Паркинсон... Я знаком... с убийцей и... он... он... совершил это ненамеренно... И я не знаю, как мне поступить... Я понимаю, что должен пойти в магическую полицию и рассказать всё, — речь юноши была сбивчивой.

— Ты меня пугаешь, Гарри, — девушка отшатнулась и резко побледнела. — Откуда ты его знаешь? Он сам тебе в этом признался?

— Этот человек... он мой друг... он мне очень... близок. Я не могу... предать его... я боюсь, — Поттер закусил губу. — А Пэнси он вообще убивать не хотел... Он случайно её убил... Как свидетеля... Он хотел убить только Амбридж... Он не знал, что в тот день в магазине будет и Пэнси, не рассчитывал на это.

В глазах у девушки промелькнуло пугающее понимание, какое-то нехорошее, недоброе предчувствие, но она молчала, в исступлении глядя на своего друга и слушая эту его странную речь... Исповедь? Покаяние? Признание? Как это можно было назвать?

— Мерлин правый! — Джинни вскрикнула и в ужасе прикрыла рот рукой, когда в очередной раз пристально взглянула на Поттера и словно увидела в его глазах картину произошедшего, как будто внезапно овладела легилименцией.

Из её глаз потекли слёзы. Джинни схватила Гарри за плечи, крепко обняла его, вытирая свои слёзы об его пиджак, давно не видавший ни стирки, ни очистительных чар, припала, рыдая, к его нервно вздымающейся груди, потом отстранилась и снова посмотрела ему в глаза. Поттер молчал.

— Зачем, Гарри, зачем? — наконец, вымолвила она. — Зачем ты это сделал? Зачем ты погубил свою жизнь? Меня? Всех нас? — она трясла его за плечи. — Ты несчастен! Ты понимаешь? Что ты теперь самый несчастный человек во всей магической Британии? Ты погубил себя!

— Ты отречёшься теперь от меня, Джинни? — спросил юноша с горечью в голосе.

— Нет и никогда! — отрезала она. — Что бы ты ни сделал, я никогда не отрекусь от тебя. Ты не перестанешь быть моим другом. Не перестанешь быть членом нашей семьи. Любой может оступиться, совершить ошибку, но и любой заслуживает прощения.

— Значит, ты меня прощаешь? — спросил Гарри, глядя на девушку исподлобья.

— Я не знаю, как сказать правильно, — ответила та. — Я осуждаю твои действия, но не проклинаю тебя и не отрекаюсь от тебя.

Девушка была преисполнена сочувствием к этому несчастному темноволосому юноше, бывшей знаменитости, некогда известному, а теперь забытому и всеми покинутому нищему герою. Её мучил вопрос, уж не она ли виновата в том, что Гарри Поттер впал в депрессию, не вписался в рутину обычной жизни? Джинни терзали мысли, что именно она своими действиями, своим эгоизмом и безразличием к его судьбе толкнула юношу на преступление. Могла ли она предвидеть? Предостеречь?

— Что? Что заставило тебя это сделать?! — выпалила она, задыхаясь.

— Не надо этого драматизма, Джинни, — сказал Поттер, вытирая своей ладонью слезинку с её горячей щеки. — Я просто ограбил и всё. Да! Просто ограбил.

— Тебе нужны были деньги? Ты нуждался? Голодал? — Джинни стояла, ошеломлённая. — Почему ты не обратился к кому-нибудь за помощью? Да даже я нашла бы возможность помочь тебе.

— Я забрал тогда свои вещи. Свой заклад. И немного денег. Я не стал забирать всё, — безразлично ответил Гарри. — Да, я злой! И я трус! — уже эмоциональнее выкрикнул он, вскакивая с места. — Я злопамятный. И мстительный. Я долго обдумывал этот шаг, долго мучался, решиться или нет... После Хогвартса я пытался учиться, но содержать себя не мог. С работами не ладилось. Я погряз в долгах, я не знал, как мне выйти из всего этого, как разобраться. Кровная семья отказалась от меня, грубо выставив за порог дома. Я остался один, на улице, без средств к существованию. У всех была своя жизнь, а моя жизнь не складывалась. Я знаю, что я идиот, что ни я первый, ни я последний, кто оказывается на задворках жизни, что я должен был искать пути, крутиться, как-то выходить из этих ситуаций. Но я слаб духом и бесконечно ленив. Да-да, я признаюсь в своих пороках, я ленив и за годы обучения в Хогвартсе привык к тому, что еда появляется на столах волшебным образом в Большом зале, и о ней не надо думать. Привык к тому, что у меня всегда будет, куда приложить вечером свою голову, и что директор Дамблдор замолвит за меня слово, а все другие преподаватели, ну, кроме разве что Снейпа, будут бегать вокруг меня и носить на руках. Я могу только догадываться, какую цель преследовал профессор Снейп, держа меня в ежовых рукавицах, наверное, он понимал, какие реалии жизни ждут меня за воротами Хогвартса, и хотел донести до меня, что я не вечно буду героем. А я его не слушал. Я вырос инфантильным и ни к чему неприспособленным человеком. Этим я отплатил своим родителям за спасение? Я — ничтожество! — Поттер резко выкрикнул последнее слово.

— Зачем ты так, Гарри? — девушка посмотрела на него с сожалением.

— Я ведь только жабу убил... — сказал Поттер после некоторого молчания. — Гадкую, зловредную жабу, попортившую мне жизнь и, практически в буквальном смысле, испившую мою кровь.

— Как бы там ни было, она — человек, — не согласилась девушка.

— Я знаю... Знаю... Знаю, что я самолюбив, завистлив, зол, мерзок и мстителен. Я знаю... Что я сумасшедший и всегда им был. Я даже до конца не уверен в том, что во мне больше нет частицы Волдеморта. Иногда мне кажется, что она, частица эта, так и не умерла после Авады и продолжает жить во мне, как паразит, поедать изнутри. Иначе откуда во мне столько желчи? А?

— Ты сумасшедший, Гарри. Ты бредишь, — Джинни покачала головой.

— Возможно. Это ничего не меняет... Но я в один какой-то момент догадался, что власть даётся лишь тому, кто осмелится её взять. Она не сама в руки приходит, не подаётся на блюдечке с золотой каёмочкой. Но ты можешь просто протянуть руку и взять. Осмелиться. Позволить. Допустить. И Том Риддл точно так же когда-то осмелился и позволил... И я точно так же поступил. Захотел... Осмелился... И убил. Вот и вся причина, — он замолчал.

— Ох, Гарри, прости меня... — только и смогла сказать девушка.

— Я хотел знать, имею ли я власть, — продолжал Поттер, не ответив на самобичевание подруги. — Я сделал это для себя. Не только для того, чтобы улучшить своё материальное положение. Деньги, как ты понимаешь, рано или поздно закончатся, а новых зарабатывать я так и не научился. Я хотел узнать, смогу ли я переступить или не смогу? Тварь ли я дрожащая или право имею... — последнее прозвучало особенно жёстко.

— Никто не имеет права убивать, Гарри! — вскрикнула Джинни. — Никто! Ни Волдеморт, ни Пожиратель, ни ты! Никому не дано такое право, отбирать чужую жизнь.

— Да разве ж так убивают, как я убил, Джинни? — Поттер повысил тон голоса. — Я в тот день себя убил, а не Амбридж. Себя я убил! Авадой! Я и до этого-то едва ли существовал, но в тот день окончательно порешил себя сам. — И что мне теперь делать? — голос его сорвался в какой-то омерзительный скрип.

— Что делать? — уставилась на юношу Джинни. — Ты меня спрашиваешь, что теперь тебе делать, Гарри? Ты сам-то как думаешь? Признаться, принять и искупить! Вот что ты должен сделать! — мисс Уизли кричала. — И не говори, что ты трус, что ты не признаешься! Ты не сможешь с этим жить! Я знаю тебя, Гарри Поттер, не сможешь! Людям в глаза смотреть не сможешь, ты сам съешь себя заживо. Ты должен пойти и признаться во всём, тебя всё равно рано или поздно поймают. Я же вижу, что у тебя за браслет на руке, я не дурочка. Ты уже под подозрением, Гарри.

— У них нет против меня улик... — пробормотал Поттер.

— Ты сам улика против себя, Гарри, — обречённо произнесла Джинни, закрыв лицо руками и окончательно разрыдавшись.