Гарри Поттер и старуха-процентщица (гет)

В начале июля, когда в Лондоне уже более или менее устоялась относительно сухая, но такая же облачная, как и всегда, погода, Гарри Поттер вышел из своей каморки. Нет, не из того чулана под лестницей, в котором он прожил первые одиннадцать лет своей не самой счастливой жизни в семье Дурслей, и даже не из самой маленькой спальни в их же доме, которую занимал последующие семь лет. Нет, он вышел из крошечной мансардной комнатушки, которую снимал в доме у Арабеллы Фигг, той самой старушки-сквиба, которая часто сидела с ним, когда он был ещё ребёнком. Молодой человек, как вчера, помнил тот день, когда он, по сути, стал бомжем.

Волдеморт пал ценой множества жизней храбрых волшебников! После нескольких месяцев всеобщей скорби вперемешку с ликованием, наступило то, чего Гарри никак не ожидал — он в одночасье перестал быть народным героем. В той битве отличились многие, а Альбуса Дамблдора, который умело поддерживал геройский статус Поттера, больше не было, и юноша, не привыкший жить своим собственным умом, остался в этом мире один. Нет, конечно, у него всё ещё были близкие друзья — Рон и Гермиона, но те тоже, как могли, пытались оправиться от всего, что произошло за последние годы. А Рон Уизли переживал не лучшие свои времена после смерти Фреда — его родители так и не смогли принять эту потерю, что отрицательно сказалось на и без того бедственном положении семью. Гермиона тоже страдала от материальных сложностей и всеми силами пыталась найти достойного спутника жизни, чтобы если уж не создать семью и нарожать детей, то хотя бы обеспечить своё собственное будущее и настоящее.

Материальные проблемы стали тогда настоящим бичом для многих жителей магического мира, особенно для тех молодых его представителей, за спинами которых не осталось надёжного тыла. Не обошли они и Гарри. Деньги, накопленные его родителями, были почти полностью и не всегда при этом разумно потрачены за годы учёбы и на первые годы жизни после, а так как новых поступлений не происходило, то казна быстро опустела, и Гарри остался, образно говоря, с несколькими кнатами в кармане. Он бы, может, и рад был бы работать, но совмещать работу и учёбу не получалось — своих организаторских способностей не хватало, а человека, который направил бы юношу на путь истинный не было: Альбус Дамблдор, крёстный Сириус Блэк и Римус Люпин были мертвы, а Северус Снейп не совсем заслуженно отбывал срок в Азкабане, семья же Уизли погрязла в своих собственных трагедиях.

После окончания Хогвартса Поттер поступил на трёхгодичные курсы аврората, но со временем оказалось, что он не тянет учёбу. Всю жизнь полагавшийся на везение и случай, на свой статус, поддержку друзей и влиятельных людей, он так и не научился учиться. В магическом колледже с ними никто не нянчился: учёба была платной, программа очень тяжёлой, и Гарри со временем погряз в "хвостах" и долгах, за что, в итоге, был безжалостно отчислен в конце июня этого года, не смотря на заслуги прошлых лет, когда до получения средне-специального магического образования оставался всего год. Отчисление потянуло за собой другие проблемы — стало негде жить и нечего есть.

Пока Поттер учился на аврора, он жил в студенческом общежитии при колледже, но после отчисления ему пришлось покинуть это место. Вернуться на Площадь Гриммо-12 он не мог, так как выяснилось, что Сириус Блэк не успел (или не подумал) оставить каких-либо завещаний, и его квартира отошла Министерству магии, так же, как и все личные сбережения. А, может быть, даже разошлись по прочим родственникам десятой воды на киселе — этого Гарри не мог точно знать, сам он, официально, никем Сириусу не приходился: кровного родства он с ним не имел, а магическое родство нигде, никем и никогда не было зафиксировано. Он не проходил магического обряда крещения, а Сириус был выбран в крёстные его родителями лишь номинально. Может, они и планировали закрепить это соответствующим ритуалом, но не успели — никто теперь этого не узнает.

Гарри, в абсолютно расстроенных чувствах, со старым потрёпанным саквояжем в руках, стоял на пороге своего теперь уже бывшего учебного заведения и думал, куда ему податься. Вариантов оставалось немного — к Дурслям.

— Ты? — презрительно спросил дядя Вернон, приоткрыв дверь. — Что тебе здесь надо?

— Вернон, дорогой, кто там? — послышалось за дверью.

— Это, Петуния, щенок Поттер явился не запылился, — зло выплюнул дядя.

— Что тебе нужно, Поттер? — тётя просунула голову в проём двери, брезгливо посмотрев на племянника.

— Эм, извините дядя Вернон, тётя Петуния, не могли бы вы меня пустить опять пожить у вас, мне больше некуда пойти, — потупился Гарри.

— Пустить пожить?!!! — засмеялся Вернон. — Ты слышала, Петуния?! Этот паршивец ещё имеет наглость напрашиваться к нам после того, как мы столько лет терпели его присутствие в нашем доме, рискуя при этом своими жизнями, здоровьем и благополучием.

— Ну уж нет, Поттер! — отрезала тётя. — Теперь мы не обязаны ни содержать тебя, ни пускать на порог нашего дома. Сделка, заключённая с Дамблдором, касалась только того возраста, пока ты не достигнешь совершеннолетия. Мы выполнили свои обязательства на тот момент и больше тебе ничего не должны. И, к тому же, нам за это сейчас ничего не платят. Не беспокой нас больше.

— Да, проваливай отсюда! — добавил Вернон и захлопнул дверь перед самым носом молодого человека.

Гарри стоял как в воду опущенный. Конечно у него никогда не было любви и взаимопонимания с родственниками, но они прежде ничего подобного не высказывали. Вернуться в свою старую комнату, да хотя бы в свой старый чулан, было его последней надеждой. А теперь он стоял, как бедная сиротка, и не знал, куда ему идти, пока в голове вдруг не щёлкнуло — соседка Арабелла Фигг! Недолго думая, Гарри прошёл два квартала и постучал в дверь дома, в котором так часто бывал в период своего дохогвартского детства.

Миссис Фигг открыла дверь и очень долго и внимательно всматривалась в неопрятного и растерянного юношу перед собой, пока, наконец, не заговорила.

— Гарри Поттер? — спросила она хриплым голосом.

— Да, миссис Фигг, здравствуйте. Это я, — ответил Гарри.

— Какими судьбами? Решил навестить старую соседку? Давно тебя не было в наших краях... — прокряхтела старуха.

— Я хотел вас попросить кое о чём... — начал Гарри. — Не могли бы вы пустить меня пожить у вас. Мне некуда больше пойти.

— Пустить пожить? — женщина внимательно посмотрела на юношу. — Я могу тебя пустить пожить, но это будет не бесплатно. Понимаешь, раньше за присмотр за тобой мне платили и Альбус, и твои родственники... Сейчас времена тяжёлые, лишних денег нет. Я сдаю все свободные комнаты в своём доме и с этого имею прибавку к пенсии, на которую можно мало-мальски жить. У меня как раз вчера съехал один из постояльцев, и осталась небольшая комнатка на мансарде, если ты согласен платить за проживание 35 фунтов ⁽¹⁾ в месяц, то я пущу тебя на тех же правах, что и других арендаторов.

Гарри задумался: предлагаемая плата была как минимум в два, а то и в три раза ниже, чем в любом другом месте. У него оставалось немного магловских и магических денег в заначке, кроме того, он мог заложить некоторые из своих вещей, доставшихся по наследству, и заплатить хотя бы на пару-тройку месяцев вперёд, а вскоре он, как надеялся, устроится на работу и сможет оплачивать своё проживание без напряга. Да и, в любом случае, надо было уже куда-то приткнуться и где-то остановиться, хотя бы на первое время. И Гарри согласился.

— Только деньги за первый месяц вперёд! — сказала Арабелла Фигг и пропустила молодого человека в дом.

1) это примерно 7 галлеонов в магической валюте

Вернуться к тексту

Миссис Фигг повела Гарри по узкой скрипучей лестнице на чердачный этаж. Прежде Поттеру никогда не приходилось бывать в этой части дома, и он даже не был уверен, были ли эти помещения здесь раньше или Арабелла оборудовала их уже после. Они остановились возле обшарпанной деревянной двери, женщина достала из кармана связку ключей, какое-то время перебирая их в поисках нужного и, наконец, найдя, просунула в замочную скважину. Дверь неохотно скрипнула, и в глаза Гарри ударил зелёный ослепляющий свет. На минуту юноша подумал, что в него летит луч смертельного проклятия, но, проморгавшись, понял, что это лишь донельзя зелёные стены небольшого помещения и солнечный свет, врывающийся в комнату через маленькое запылённое окошко под самым потолком. Помещение было едва ли больше его чулана в доме у Дурслей, настолько узкое, что если расставить руки в стороны, они коснулись бы стен. Тут стояла кровать, точнее старая металлическая койка с панцирной сеткой и ватным полосатым матрасом (Мерлин, откуда Арабелла Фигг только притащила его?), небольшая прикроватная тумба, некогда окрашенная в белый цвет, а сейчас просто облезлая, и деревянная доска на стене с вбитыми в неё ржавыми гвоздями. Больше из мебели тут ничего не было.

— Вот эта комната, — сказала Арабелла Фигг. — 35 фунтов отдашь сейчас, а далее будешь платить каждый месяц в первых числах. Туалет общий для всех постояльцев на первом этаже, там же душ и кухонное помещение, где можно что-то приготовить. Сейчас в доме помимо меня проживает ещё восемь человек-съёмщиков, ты будешь девятым. Правила для всех едины: соблюдать тишину и порядок, вовремя вносить арендную плату.

Арабелла прошла вглубь комнаты и села на койку, отчего та противно скрипнула, и начала раскладывать на тумбочке какие-то документы. Гарри принялся рыться в своих карманах в поисках денег на первый взнос.

— Подпишешь договор об аренде, — женщина протянула Гарри бумажку. — И можешь располагаться.

Гарри быстро пробежался по тексту, не обнаружив в нём никаких подвохов, написанных мелким шрифтом где-нибудь в малозаметном месте, и чиркнул внизу свою подпись, после чего Арабелла сделала то же самое. Внимательно пересчитав деньги, протянутые Поттером, она завернула их в чистый носовой платок и встала с койки со словами:

— Раскладывайся пока, а я сейчас принесу тебе постельное бельё.

Гарри сел на скрипучую койку и уставился на пустую зелёную стену напротив, небрежно окрашенную краской, какой раньше красили в общественных туалетах: "Мерлин, и это всё, что я могу себе позволить? Да и это вряд ли могу. Денег почти не осталось, нужно заложить что-то из вещей отца, пока не найду подходящую работу. Месяц пролетит быстро, надо чем-то платить за это жильё и чем-то питаться, не говоря уж о том, что все мои вещи настолько износились, что даже репарирующие чары на них уже не действуют".

Миссис Фигг вернулась в комнату спустя пять минут, неся в руках постельное бельё и подушку с одеялом. Положив вещи на край кровати, она сказала:

— Вот ключи, — женщина протянула ему связку. — Большой от входных дверей в дом, маленький от этой двери. Раскладывайся. На кухне и в туалете разберёшься сам, — сказала Арабелла и покинула комнатушку.

Гарри как-то обречённо уставился на ключи, некоторое время смотрел на них, вспоминая, как он когда-то, кажется ещё в первый год своего обучения в Хогвартсе, гонялся за летающими ключами, чтобы открыть ту дверь, где потом обнаружился философский камень. Следующим же воспоминанием всплыл золотой снитч с надписью "Я открываюсь под конец". "Вот вам и открылись. Приехали", — пробормотал Гарри и сунул ключи в карман своего потрёпанного пиджака.

Юноша начал расправлять на постели принесённое миссис Фигг бельё: перьевая подушка была вся прохудившаяся и в каких-то сомнительных жёлтых пятнах; одеяло тонкое, кажется шерстяное, с проплешинами в разных местах; само постельное бельё хоть и чистое, но застиранное до невозможности и уже всё какое-то серое; нашлось среди вещей и старое покрывало в клеточку.

Разобравшись с постелью, Гарри открыл свой рыжий потёртый саквояж и начал доставать оттуда вещи, на которые уже давно не действовали никакие чары: старая деревянная расчёска с обломанными в нескольких местах зубцами, полысевшая зубная щётка, полузадушенный алюминиевый тюбик с остатками подсохшей зубной пасты, затупившийся бритвенный станок с помазком и куском потрескавшегося банного мыла в пластмассовой мыльнице (благо что побриться и помыться иногда можно было и с помощью чар, но частое их употребление приводило к сильному зуду и раздражению кожи, поэтому привычных магловских способов никто не отменял). Все эти скромные вещи отправились в маленький выдвижной ящичек тумбочки.

Порывшись ещё, Гарри извлёк пакет чёрных застиранных носков, местами уже заштопанных на пятках, и самые дешёвые ситцевые трусы-семейки с растянутой резинкой и перекосившимися после стирки штанинами. Всё это пошло в ту же тумбочку, что и средства личной гигиены, только на нижнюю полку. Носильных вещей у парня было немного: пиджак, брюки и рубашка, надетые на нём сейчас, из которых он давно вырос, и теперь рукава и штанины были ему коротки; видавшее жизнь серое драповое пальто, доставшееся в наследство от Люпина; пара растянутых футболок и спортивных штанов, некоторые из них когда-то принадлежавшие Дадли; ещё одна рубашка; старая, школьных времён, мантия; и что-то там по мелочи. Гарри взял пальто и повесил его на один из гвоздей, остальные вещи запихал обратно в саквояж и засунул его под кровать.

Затем Поттер принялся пересчитывать деньги, которые у него остались после уплаты аренды. Он помнил, что что-то там ещё лежало в банке — этого должно хватить, чтобы оплатить два следующих месяца проживания. Какая-то мелочь была на еду и прочие ежедневные расходы на ближайшие пару дней. А есть хотелось всегда. Молодой, ещё продолжающий расти и развиваться организм, постоянно требовал питательных веществ. Гарри с горечью вспоминал времена ученичества в Хогвартсе, когда мог есть хоть в три горла, но память всё чаще возвращала его в то детство, когда он полуголодный сидел в чулане: "Вот так жизнь, словно всё вернулось на круги своя по какой-то неведомой спирали. Почти тот же чулан, та же жизнь впроголодь, будто и не было тех семи лет. А были ли они? Может я их сам себе выдумал в своей воспалённой больной фантазией голове? Был ли вообще этот Мальчик, который выжил? Или я сам себе его придумал, сидя в бреду в чулане у Дурслей? Надо как-то начинать жить. Искать работу, как-то выкручиваться".

Гарри опустил лицо в ладони и тяжело вздохнул. Нужно было идти снимать последние деньги в Гринготтсе, доставшиеся ему от родителей, что-то думать с работой, чем-то перекусить сегодня. "Мерлин, так всё навалилось! Чёрная полоса какая-то. Как умер Дамблдор, жизнь моя вся наперекосяк пошла. Справлюсь ли? Выберусь ли? Хоть Аваду Кедавру себе в висок пусти и прекрати мучения, так нет же — нельзя убить самого себя, а уж тем более своей же палочкой. А чужой ещё не факт, что убьёшь, а не останешься, того хуже, как профессор Локхарт, безумцем. Хотя о чём это я? Кишка тонка у меня, чтобы поднять руку на себя, будь то магловским или магическим способом. Не смогу".

Гарри нагнулся и снова достал из-под койки саквояж, порывшись в нём какое-то время, он извлёк на свет божий карманные часы своего отца, Джеймса Поттера — то немногое, что досталось ему в наследство от родителей. Круглые серебряные часы на цепочке, с открывающейся крышечкой. Они были не просто часами, а магическим артефактом. "Попробую заложить их в Ломбард. Слышал, что в Лютном переулке, на месте той самой лавки «Горбин и Бэркес», куда я однажды приземлился, неправильно назвав адрес при каминном путешествии, открыли что-то типа комиссионного магазина, куда можно за деньги под проценты заложить вещи, а потом выкупить их. Снесу туда эти часы, на первое время вырученных денег мне хватит, а потом найду работу, заработаю, выкуплю часы отца, заплачу проценты и всё будет хорошо".

Гарри встал, и койка вновь противно скрипнула, задвинул ногой саквояж под кровать, положил серебряные часы во внутренний карман пиджака, закрыл дверь своего нового жилища на ключ и покинул двор Арабеллы Фигг. Теперь нужно было добраться до ближайшего аппарационного барьера и переместиться в Лютный переулок.

Хлопок аппарации, и вот Гарри уже стоит в Лютном переулке. Это всё такая же кривая и затемнённая улочка, какой Поттер её помнил. По обеим сторонам располагаются торговые лавки и магазинчики, только теперь, после падения Волдеморта, найти здесь темномагические артефакты и ингредиенты для опасных зелий довольно проблематично — эта сфера торговли ушла в подполье, а на прилавках лежали вполне себе тривиальные вещи. Гарри проследовал к тому месту, где некогда был магазин «Горбин и Бэркес», сейчас же над дверями красовалась вывеска "Ломбард тётушки Долли" — прежние хозяева, имеющие проблемы с законом, съехали, а новые владельцы продолжили дело предыдущих, только специализация изменилась: теперь здесь скупали магические артефакты разной степени ценности и любые другие вещи из благородных металлов, драгоценности и тому подобное. Конечно, любой знал, что тут можно сбыть или купить и что-то из тёмномагического, но лишь "из-под полы" и по большому знакомству.

Гарри толкнул дверь и переступил порог ломбарда, услышав, как над головой раздался звон колокольчиков, оповещающий, что в магазин зашёл очередной покупатель. Хозяйка, стоявшая в это время к Гарри спиной, резко обернулась, и Поттер замер, словно его заклятием поразили — за прилавкам стояла Долорес Амбридж в своём бессменном розовом одеянии. Улыбка на её лице, которую женщина надевала на себя каждый раз, когда намеревалась общаться с очередным клиентом, преобразилась в хищный оскал, а глаза сузились.

— Так-так-так, кого я вижу, — заговорила она сладким голосом, не переставая скалиться. — Великий Гарри Поттер собственной персоной. Какая неожиданная встреча, мистер Поттер! И что же привело вас сюда? — женщина окинула взглядом худую фигуру Поттера в заношенном костюме с короткими рукавами и штанинами, из-под которых виднелись носки.

Гарри был поражён! "Как? Каким образом? Её что, выпустили из Азкабана? Снейпа до сих пор не выпустили, а эта сволочь уже на свободе, да ещё и владеет комиссионным магазином! Где справедливость в этой жизни?".

— И долго вы там стоять будете, мистер Поттер? — вывел его из задумчивости напевный голос самой ненавистной профессорши своих школьных лет, и он неосознанно потёр руку, где всё ещё можно было различить буквы-шрамы от Кровавого пера. — Вы или заходите, или выходите!

Поттер растерялся. Одна его часть говорила ему развернуться и уйти, покинуть это ужасное место, убежать, скрыться, спрятаться, раствориться, да хоть аппарировать на край света. Другая же часть продолжала убеждать в том, что всё, что было — в прошлом, а сейчас ему надо жить настоящим, и ему позарез нужны деньги, а этот ломбард — единственное место во всей магической Британии, куда он может заложить отцовские часы и решить свои материальные проблемы на первое время. И Гарри, наплевав и на страх, и на гордость, преодолел себя и сделал шаг к прилавку.

— Добрый день, миссис Амбридж, — выдавил он. — Я пришёл заложить одну вещь.

— Так-так, понятно-понятно, — замурлыкала Амбридж наподобие тех котов, что даже тут размещались на её тарелочках. — Великому Гарри Поттеру понадобились деньги? Ну что ж, ну что ж, показывайте, мистер, что у вас там.

Гарри запустил руку во внутренний карман своего уже лоснящегося на локтях от долгой носки пиджака и достал серебряные часы с цепочкой. Он протянул артефакт женщине, понимая, что насколько мерзостной ни была бы вся эта ситуация, выбора у него всё равно не было. Он должен переступить через себя, через свою ненависть.

— Вот, — сказал Гарри, кладя часы на прилавок. — Серебряные часы-артефакт. Самонастраивающиеся, самозаводящиеся, могут быть заколдованы как индивидуальный порт-ключ, на них можно наложить функцию прослушки или слежения.

— Посмотрим-посмотрим, — сказала Долорес, протягивая свою пухлую короткопалую руку.

Амбридж подняла часы со столешницы и принялась их внимательно рассматривать со всех сторон, поворачивая к свету разными боками, открывая и закрывая крышечку. Потом проверила их с помощью каких-то неизвестных Гарри чар и взяла лупу.

— Подождите какое-то время, мистер Поттер. Мне нужно всё проверить, — сказала она своему не самому любимому бывшему ученику.

Пока владелица лавки изучала артефакт, рассматривая его под лупой и явно выискивая какие-то печати или номера, Гарри огляделся вокруг. Магазин изменился с тех пор, как он тут был в последний раз. Юноша только сейчас, немного успокоившись, заметил, что вся обстановка здесь стала полностью соответствовать своей новой хозяйке: до физической боли в руке всё здесь было похоже на кабинет ЗОТИ и её личный кабинет во времена "правления" Амбридж. Но, стоило отметить, что если откинуть личные детские травмы, то магазин выглядел гораздо приятнее, чем когда он был «Горбин и Бэркес»: здесь было светло, чисто и аккуратно, а на прилавках не стояли черепа и заспиртованные в банках уродцы.

— Итак, мистер Поттер, — Амбридж наконец положила лупу и оторвалась от часов. — Артефакт фирменный и настоящий, редкий тираж. За него я вам могу предложить 32 галлеона⁽¹⁾. Если вы выкупаете их в течение недели, то должны внести плюс 10% к этой сумме, каждую неделю добавляется по 10%. Максимальный срок хранения будет месяц и плюс 40% соответственно. Итого вы должны мне будете, округляем, 45 галлеонов⁽²⁾, если решите выкупить часы через месяц.

Гарри задумался: "32 галлеона — это в переводе на магловские деньги 160 фунтов. А 160 фунтов, грубо говоря, четыре с половиной месяца аренды комнаты у миссис Фигг. 45 галлеонов — это, приблизительно, месячная зарплата начинающего аврора. Конечно, у меня нет никаких шансов устроиться аврором и получать хотя бы такие деньги, но я смогу, в случае чего, перезанять у кого-нибудь и доложить нехватающую сумму. Ну или, если не смогу, придётся попрощаться с отцовским наследством. Выхода иного нет".

— Хорошо, я согласен, — сказал юноша, напустив на себя маску безразличия.

— Отлично, мистер Поттер, просто отлично. Сейчас заполним кое-какие бумаги, я выпишу квитанцию, — пояснила Амбридж и потянулась за бланками и пером.

Пока Долорес строчила что-то в своих бумагах, дверь в подсобное помещение приоткрылась, и за прилавком появилась девушка со стрижкой карэ. Гарри поднял голову и увидел, что перед ним стоит повзрослевшая Пэнси Паркинсон, бывшая слизеринка и его одногодка.

— Поттер? — уставилась Пэнси.

— Паркинсон? — спросил в свою очередь Гарри.

Сегодня был день потрясений для бывшего гриффиндорца: предательство родственников, меркантильные взгляды Арабеллы Фигг, встреча Амбридж в ломбарде, а теперь ещё и Паркинсон. Та самая Пэнси Паркинсон, которая за время учёбы в Хогвартсе выпила достаточно кровушки и попортила нервов Гарри Поттеру, уж не говоря о том, что это именно она призывала выдать его самому Тёмному Лорду.

— Пэнси — моя помощница, — пояснила Долорес Амбридж, заметив смятение на лице Поттера. — Работает у меня и получает жалование. Отличный работник, я вам скажу.

— Спасибо, миссис Амбридж, — расплылась в любезностях девица. — Я не заслуживаю такой похвалы.

— Ох, не скромничай Пэнси, — улыбнулась ей Долорес. — Подбери-ка подходящую коробочку для этой вещицы и убери её в шкаф, — женщина отдала ей часы.

После того, как артефакт был убран, Долорес протянула Гарри несколько пергаментов и перо. Когда Поттер брал из рук женщины обычное чернильное перо, на него нахлынули воспоминания об отработках, и молодого человека бросило в дрожь. Амбридж заметила это и самодовольно улыбнулась, протягивая Гарри его 32 галлеона.

Покинув "Ломбард тётушки Долли" (Мерлин, что за дурацкое название?), Гарри отправился в Гринготтс, где вычистил всё до последнего кната в своём хранилище, и теперь на руках у него было к 32 галлеонам за часы, ещё почти 55 галлеонов личных денег. Часть суммы, которую он планировал отдать за четыре месяца проживания, Поттер обменял в том же банке на магловские деньги, а остальные оставил на жизнь. Таким образом выходило, что он обеспечен жильём на пять месяцев, так как за один месяц уже уплатил, и плюс у него оставалось 11 галлеонов в месяц на жизнь. Это было крайне мало, не дотягивало даже до продуктовой корзины пенсионера, не говоря уж о молодом растущем организме. Жить было можно, но очень сильно впритык, буквально впроголодь. Но Гарри же не привыкать жить впроголодь! Осталось только найти работу, а то и две, и заработать за этот месяц на выкуп часов.

Набегавшись за день, Гарри вернулся в свою комнатушку на мансарде в доме Арабеллы Фигг и устало опустился на кровать, которая под ним крякнула, словно приветствуя своего нового хозяина. Поттер поелозил ещё на койке, слушая её кряканье и решил, что без магии тут не обойтись. Достав волшебную палочку, он избавился от скрипа кровати и трансфигурировал худую подушку в предмет попышнее. Вообще, с трансфигурацией у него ещё со школьной скамьи было не очень, экзамены-то сдал только благодаря Гермионе и своему статусу "Мальчика, который выжил", поэтому Поттер не был уверен, насколько хватит его волшебства, и не превратится ли всё это ночью в двенадцать часов, как карета обратно в тыкву из магловской сказки, в тощую подушка и скрипучую кровать.

Юноша достал из видавшего виды тряпичного мешка пакет молока и булочку, купленные по пути домой в ближайшем магазине. Это был его ужин на сегодня. Заглушив голод и умыв себя очищающими чарами (спускаться в душевую не было ни сил, ни желания), он разделся и, за неимением пижамы, залез под тонкое одеяло в одних трусах. Сон сморил его, и Поттер уснул, едва коснувшись подушки.

Примечания:

Курс валюты в фанфике такой: 1 галлеон = 5 магловских фунтов стерлингов.

1) 160 фунтов

Вернуться к тексту

2) примерно 224 фунта

Вернуться к тексту

Прошло полгода, но с работой у Поттера всё не складывалось. Попасть куда-либо в магическом мире без дополнительного образования было практически нереально: прошли те времена, когда добрый дедушка Дамблдор устраивал своих приближённых, не взирая на их уровень профессионализма — Дамблдора больше нет, и вместе с ним нет и кумовства. Рабочих мест в мире магии и без того было мало во все времена, а уж без повышения квалификации и вовсе никаких шансов. Повезло тем, кто был из богатых состоятельных семей, с наследством за плечами — они могли себе позволить не работать. Гарри и рад был бы отучиться заново хоть на кого-то, не на аврора, но всё послешкольное обучение было платным, а у него сбережений не осталось совсем.

В магловском мире дела с работами обстояли не намного лучше: по понятиям маглов у Поттера было образование пять классов начальной школы и всё. У него не было даже документа о среднем школьном образовании, что очень сильно ограничивало возможности молодого человека в выборе рабочих мест. Юноша сто раз пожалел о том, что у него нет магловского образования, хотя и не был уверен, что смог бы получать его как-то заочно, одновременно обучаясь в Хогвартсе. В итоге всё, что мог найти парень, ограничивалось вакансиями дворника, грузчика, чернорабочего. Но эти работы так мало оплачивались, что едва хватало на скудную еду, не говоря уже о чём-то большем. К его счастью, не приходилось тратиться на транспорт, чтобы доехать в другой конец города и разгружать там кирпичи или мыть подъезды — аппарация тут пришлась как нельзя кстати. А когда настало время снова платить за место в хостеле — Гарри погряз в долгах как в шелках.

Поттер чуть приоткрыл дверь своей каморки и прислушался к происходящему внизу — не было никакого желания попадаться на глаза миссис Фигг. Он уже месяц не мог внести плату за проживание, без конца "кормил завтраками" Арабеллу, откладывал, просил, уговаривал, выплачивал малыми частями, перезанимал и тому подобное. Хозяйка дома великодушно "входила в положение", но бесконечно так продолжаться не могло. И потому Гарри старался избегать лишних встреч с владелицей хостела. Он остановился на пороге своей комнатушки и замер — с кухни отчётливо слышался звук поджариваемых на чугунной сковороде шкварок и тихое бубнение Арабеллы. "Придётся обождать", — подумал Гарри и вернулся обратно в комнату. Минут через десять раздался скрип половиц и хлопанье дверей, и Поттер догадался, что хозяйка дома ушла в свою комнату. Осторожно, не производя лишнего шума, Гарри покинул комнату и спустился по лестнице, намереваясь побыстрее покинуть дом, пока миссис Фигг не вернулась обратно на кухню. Молодой волшебник старался колдовать и пользоваться своей магической силой по минимуму — всё это отнимало энергию и требовало хорошего питания, а с питанием дела обстояли совсем плохо. Поэтому ни о каких бесшумных чарах, а уж тем более обливиэйтах и речи не шло — только самое необходимое. Он даже перестал постоянно трансфигурировать свою подушку и убирать скрип кровати, потому что эффекта хватало максиму на пять часов, а вот голод вызывало зверский. И есть хотелось, как никогда, последний раз он ел, кажется, позавчера...

"Как меня всё достало! Вся эта нищета, вся эта жизнь. Жалкое существование! И эта сука Амбридж, побери её кентавры! И Арабелла, которая перед Дамблдором изображала преданную слугу, а на самом деле делала всё это только потому, что ей платили, а не потому, что несчастного сиротку было жалко. Взять бы, да покончить со всем этим раз и навсегда! Всё в моих руках, всё в моей власти. Разве я трус? Никогда трусом не был, сколько раз с Волдемортом встречался лицом к лицо, сколько раз стоял на грани?! А старухи какой-то испугался".

Гарри покинул городок и аппарировал (без этого никуда, так как на транспорт у него денег не было) на Косую аллею. Проходя мимо витрины какого-то магазина, он бросил быстрый взгляд на своё отражение. Вид его был удручающим: отросшие растрёпанные волосы, по сальности не уступающие легендарным волосам Северуса Снейпа, старое пальто Люпина, прикрывающее до неприличия короткий полинялый костюм, школьный гриффиндорский шарф с катышками, намотанный вокруг тощей бледной шеи. На ногах были туфли не по сезону. "Это просто отвратительно! Как же я жалок", — мысленно плюнул Гарри. Поттер задумался и не заметил, что мешает работникам магазина заносить коробки с товаром, кто-то случайно толкнул его плечом, а потом развернулся и выкрикнул:

— Эй ты, гриффиндорец! Посторонился бы, что ли! Не видишь — носим?

Гарри вздрогнул и отошёл в сторону. "Точно! Как я сразу не подумал? Я слишком заметен в этом шарфе, слишком сильно бросаюсь в глаза. Никто из взрослых не носит школьные шарфы. Меня сразу запомнят, заметят, выследят. Вот такая вот мелочь способна всё испортить. Надо быть внимательнее, надо думать наперёд. Надо быть незаметнее. И бдительность, постоянная бдительность!", — невольно вспомнил он Грозного Глаза Грюма. Поттер свернул в Лютный переулок и, пребывая в своих невесёлых думах, остановился перед комиссионным магазином "Ломбард тётушки Долли". Юноша не стал сразу заходить, он оглянулся вокруг, встал спиной к дверям и сделал несколько шагов влево и вправо, осмотрел рядом стоящие дома, прошагал вдоль фасада магазина, заглянул за невысокий забор с кустами. Наконец, он повернулся к входным дверям и вошёл внутрь, над головой зазвенели колокольчики.

— Кто там? — послышался из подсобного помещения слащавый голос Амбридж.

— Это я, Поттер, — ответил Гарри. — Был у вас в прошлом месяце, вот опять по тому же делу пришёл.

— Обождите пока, мистер Поттер, — ответила Долорес.

Пока хозяйка ломбарда копалась в каморке, Гарри успел хорошо рассмотреть помещение, запомнив расположение дверей и лестниц, и обратить внимание, куда выходят окна.

— Что у вас, Поттер? — спросила женщина в розовом, появившись за прилавком.

— Да вот, как всегда, вещицу принёс заложить, — сказал Гарри, доставая из кармана пальто небольшую коробочку с золотым кольцом.

Это было обручальное кольцо и принадлежало оно матери Гарри Поттера — Лили. Тоненькое изящное колечко с изысканной вставкой из рубина. Особенность его была в том, что если потереть этот рубин, то кольцо второго супруга нагревалось, оповещая о связи. При настройке чар, можно было установить кольца, например, на сообщение об опасности или о чём-то не столь важном.

— Ты ещё предыдущий заклад не выкупил, Поттер. А времечко-то идёт — месяц уж истёк, — сказала Долорес, слащаво улыбаясь. — Или выкупай, или я его на днях на продажу выставлю.

— Не продавайте пока, миссис Амбридж! — взмолился Поттер. — Я вам проценты за часы внесу, но не торопитесь пока что. Я вот ещё подзаработаю немного и всё выкуплю. "Мерлин, как унизительно, что я перед этой розовой Жабой раскланиваюсь, умоляю, чуть ли ни ручки её целую, чуть ли ни ноги ей лобызать готов". — Колечко вот посмотрите. — Гарри протянул ей кольцо матери.

Бывшая профессор долго всматривалась в золотое украшение, крутила его в своих пухлых руках и со всех сторон рассматривала через лупу. Как это делала всегда , какую бы вещь ей ни принесли.

— Кольцо пустяковое, — заключила она. — Таких вон в любой магловской лавке сколько хочешь тебя наклепают, а уж чары потом на камень наложить не проблема. 16 галлеонов⁽¹⁾ дам и ни кнатом больше. И проценты вперёд плати за месяц, я и так знаю, что не выкупишь ты через неделю.

— Может быть хоть не за месяц проценты, а за две недели? — снова взмолился Гарри, с надеждой в глазах глядя на неприятную женщину.

— Нет, мистер Поттер, — Долорес была непреклонна. — Или соглашайтесь на мои условия, или нет. Воля ваша — вам решать, моё дело предложить, — не уступала Амбридж.

Молодой человек нехотя порылся в карманах, но, пересчитав мелочь, не обнаружил там нужной суммы. Долорес всё это время смотрела на действия парня, и на лице её играло торжествующее выражение.

— Поттер, я у вас процент из суммы за кольцо вычту. Вместо 16-ти получите 10, а вот вернёте уже потом все 16 галлеонов, — проявила неслыханную милость розовая Жаба и протянула Гарри квитанцию и деньги. — И не забывайте, что у вас ещё за часы должок висит.

Гарри подумал, и, отсчитав полсуммы от только что полученных денег, положил на прилавок процент за часы ещё на две недели.

— Остальное я потом занесу, вы уж подождите, будьте так любезны, — заверил Гарри, кладя в карман оставшиеся пять галлеонов. "Опять у меня ничего толком не осталось. Пять галлеонов выручил, это всего лишь 25 фунтов — даже на полный месяц оплаты комнаты у Арабеллы Фигг не хватит, но хоть так, хоть за три недели оплачу, всяко лучше, чем ничего".

Гарри развернулся, уже намереваясь покинуть лавку Долорес Амбридж, но тут вдруг остановился на пороге:

— А помощница-то ваша где, миссис Амбридж? — спросил он, только сейчас заметив, что не видел сегодня Пэнси Паркинсон.

— А тебе какое дело до неё, Поттер? — подняла брови Амбридж. — Влюбился, что ли? Так я тебя заверю, что ты не в её вкусе, ей более состоятельные парни нравятся.

— Да я так, просто... поинтересовался, — потупился Гарри. — До свидания, миссис Амбридж. — Он попрощался и, звякнув колокольчиками, вышел из магазина.

На душе было гадко и мерзко. Таким униженным, раздавленным и оскорблённым он себя ещё никогда не чувствовал, даже во время отработок с этой отвратительной женщиной. Как он дожил до такого, что стал нищим, безработным, бездомным? Нищий убогий герой! Смех да и только! В голову лезли всякие нехорошие мысли, которые юноша то пытался отогнать, то, наоборот, лелеял их в своей голове. "Как мне вообще такое в голову приходит? Я же герой! Спаситель! Гриффиндорец! Откуда в моей голове такие низменные мысли берутся? Никак от голода уже совсем дурно стало, что сам себе отчёт не отдаю, о чём думаю и чего желаю. Надо отвлечься, зайти в пивнушку, пропустить бутылочку сливочного пива и бутерброд какой съесть. На бутерброд деньги наскребу, а пива мне кто-нибудь по старой дружбе-памяти нальёт. Вот и пообедаю. Ничего, всю жизнь почти голодал, пережил голод, переживу ещё раз", — крутя в голове запутанные мысли, Гарри направился в паб.

1) 80 фунтов

Вернуться к тексту

Гарри зашёл в крошечный невзрачный бар с тёмными обшарпанными стенами, именуемый в магическом мире "Дырявым котлом", как нельзя лучше соответствующий своему названию и абсолютно неизвестный маглам. На юношу сразу же нахлынули воспоминания: именно здесь он оказался с Хагридом в день своего одиннадцатилетия, когда великан пришёл сопроводить будущего ученика Хогвартса в Косой переулок. Именно сюда он должен был попасть годом позже вместе с семьёй Уизли, но невнятно произнёс название и улетел в Лютный переулок. Именно в гостинице над этим баром Гарри снимал комнату в тот раз, когда раздул свою сердечно "любимую" тётушку Мардж. Теперь же Поттеру казалось странным, что будучи школьником он был в состоянии снимать здесь целый отдельный номер, а став совершеннолетним волшебником максимум, что может себе позволить — это комнатушку без удобств в магловском хостеле, да и то "может позволить" — это слишком громко сказано.

Отогнав ненужные воспоминания, Гарри прошёлся по неухоженному залу, наполненному клубящимся от сигар дымом, к стойке и заказал у бармена бутерброд и бесплатный стакан воды. Получив желаемое, юноша оглядел зал в поисках свободного места, куда можно было бы приткнуться и спокойно посидеть. Народу в баре было много, не смотря на то, что день был в самом разгаре. Почти все места оказались заняты, многие сидели компаниями, и Гарри не решился встревать в чужие мирные беседы. Но тут его взгляд остановился на рыжей голове с проседью: "Мистер Уизли?!", — в посетителе питейной Поттер распознал Артура Уизли — отца своего школьного закадычного друга Рона.

Взяв стакан с водой и тарелку с бутербродом Гарри пробрался к столу, где сидел Артур и, тихо поздоровавшись, попросил разрешения сесть рядом. Уизли, лениво оторвавшись от своего бокала с чем-то крепким, поднял глаза на застывшего рядом с ним молодого человека.

— А, это ты... Гарри. Не узнал сразу. Садись, свободно, — Артур сдвинул с противоположной стороны столика свои закуски.

Гарри смотрел на волшебника, которого когда-то считал чуть ли ни отцом, и с трудом узнавал его — выглядел мужчина неопрятно. На нём был старый зеленоватый костюм и давно нестиранная клетчатая рубашка, волосы всклокочены в разные стороны, на щеках — трёхдневная щетина. Лицо Артура было испещрено сетью красных капилляров, кожа желтушная, а нос, наоборот, широкий и красный. Лицо будто утекло куда-то вниз, губы несимметрично располнели, по сторонам ото рта появились выраженные складки, под слезящимися глазами виднелись синеватые мешки. Весь вид Артура Уизли красноречиво говорил о том, что мужчина систематически крепко прикладывается к выпивке.

Рыжий волшебник неожиданно встал, опрокинув при этом стакан, и принялся обнимать Гарри, бормоча что-то невнятное. Поттер почувствовал стойкий запах перегара вперемешку с потом.

— Гарри... Гарри... как давно... как давно... ты ж как сын мне... — начал мужчина заплетающимся языком. — На-ка вот... выпей... угощаю... — он пододвинул Поттеру замызганный стакан и плеснул в него немного крепкого напитка тёмно-янтарного цвета.

Гарри осторожно понюхал жидкость и, решив "была не была", опрокинул в себя ядрёную муть.

— Как вы, мистер Уизли? — наконец задал он вопрос. — Как семья?

Артур грязным рукавом пиджака вытер с губ остатки напитка и, неожиданно разрыдавшись, чем вызвал ступор у Поттера, начал причитать:

— Фред-то умер... Ты же знаешь, да, что Фред умер тогда. Мы так и не смогли принять этого, так и не смирились, так и не приняли. Джордж словно сам себя потерял, дела у него не пошли в его магазине, не может он без Фреда. Думал жениться, но тоже не сложилось, говорит, что не может жить и радоваться жизни без брата. Билл и Чарли с нами не живут, уехали давно и даже не приезжают. Зато Перси привёл жену к нам, у них трое детей, одно время у них всё хорошо было, но потом у него с работой не сложилось, а детей-то кормить надо, одевать, обучать. Жена ушла от него в итоге, бросив детей нам. А у нас своих ртов всегда было столько, что не знали, как прокормить, ну ты знаешь, сам же видел, бывал у нас. Но не бросишь же — родная кровь как-никак, вся эта забота на Молли легла, пока Перси хоть где-то заработать пытается...

— А Рон и Джинни? — осторожно перебил Гарри.

— А что Рон? С нами живёт, жизнь свою устроить пытается, да тоже что-то не клеится у него. Мы же теперь ещё хуже жить стали, чем раньше жили. Итак-то никогда не жировали и лишнего не имели, а сейчас и вовсе едва концы с концами сводим. Как верха сменились, меня и Перси из министерства попросили, а других возможностей на приличную работу устроится нет, не берут никуда, особенно меня — возраст, знаешь ли, возраст, — Артур отпил из стакана и продолжил. — Одна надежда у нас на Джинни. Девочка наша! Радость наша, свет наш в оконце. Только за счёт её трудов и живём, да внуков тянем. Помыкалась она, бедняжка, помыкалась в поисках работы или жениха побогаче, да не подвернулось ни того, ни другого. То ли не судьба, толи проклятье какое-то на нашей семье. Сели они с Молли, подумали, мозгами пораскинули, покумекали и решили они, что пойдёт Джинни в сферу обслуживания.

— В сферу обслуживания? — вдруг очнулся Гарри. — Что вы имеете в виду?

— Ходит наша доченька по богатым домам, банкетам аристократов, да обслуживает их, — пояснил мистер Уизли. — Она же девчушка симпатичная, видная, фигурка точёная, волосы как огненный водопад — на неё спрос всегда есть, желающих её услугами воспользоваться всегда много. Да и не забывай, Гарри, что мы чистокровные, а то, что "предатели" — так кто сейчас об этом вспоминает? Чистокровных аристократы всегда больше любят. Так что работает наша девочка, считай, всю семью на себе и тянет. Платят ей неплохо, я бы даже сказал, что хорошо ей платят, но и трат у нас много, семья-то большая. Да и ей нужно хорошо выглядеть, чтобы преподнести себя достойно — и маникюрчик, и одёжку поприличнее. Всё-таки работа её специфическая, обязывает выглядеть хорошо...

Гарри слушал всю эту пьяную исповедь опустившегося ниже некуда Артура Уизли, медленно водя ногтем по краю пустого стакана, на стекле которого были видны жирные отпечатки пальцев, и внезапно его посетила мысль: "Может быть и мне в проституты податься? А что? Образования никакого не нужно, дипломов не требуют, платят хорошо. Правда не знаю, насколько в магическом обществе востребованы мальчики лёгкого поведения... Мерлин, Мерлин, о чём я только думаю? Уже совсем рехнулся то ли от безденежья, то ли от алкоголя. Какая только чушь в голову не придёт".

— Мистер Уизли, — обратился Гарри в тот момент, когда Артур на время прекратил свой рассказ. — А вы не знаете, как так вышло, что Амбридж освободили?

— Амбридж, говоришь? А что тут не знать-то, это теперь любой знает! По амнистии она вышла. Год назад ещё. Я ж говорю, как верхи сменились, так сразу всё с ног на голову встало, песня нынче иначе поётся. Вот её и освободили, как поговаривают, "за примерное поведение, полное осознание и достаточное искупление своей вины". Такие вот пироги. Она не единственная, кого вот так освободили. Там ещё несколько человек из бывших приспешников Реддла на свободу вышли, — рассказал Уизли.

— А Снейп? Снейпа выпустили? — с какой-то непонятной надеждой в голосе спросил Поттер.

— Про Снейпа не знаю точно, — ответил Артур. — Слышал, что за него Нарцисса Малфой просила, связи всякие искала. Но вышло у неё что или нет, я не в курсе. Нарцисса-то теперь вдова, помер Люциус-то.

— Как помер? От чего? — удивился юноша.

— Да Мерлин его знает от чего, — буркнул Уизли-старший. — Вроде яду выпил, если это, конечно, не враки. То ли самоубился, а, может, и самоубили. Поди теперь докажи. Помер и помер, закопали да забыли. Поговаривали, что он в последнее время немного не в себе был, вроде как, обезумел, всё ему Волдеморт мерещился. Он и в Мунго лечился, в психиатрическом отделении, и зелья какие-то принимал успокоительные, и на отчитки ходил, да не помогло ничего. Нашли мёртвым в собственном поместье. Вот так-то, — Артур помолчал, теребя пальцами колбасную шкурку. — Кстати, про психов. Локхарта из психиатрического отделения выпустили с заключением "здоров". Он теперь в писатели подался, истории всякие фантастические пишет о своих похождения. А названия-то какие у его книг! "Гилдерой Локхарт и философский камень", "Гилдерой Локхарт и тайная комната", "Гилдерой Локхарт и узник Азкабана". Он уже книг семь или восемь написал, я всех названий и не вспомню, но вот последнюю припоминаю: "Гилдерой Локхарт и проклятое дитя". Фанатов-почитателей много у него, отбоя нет, постоянно какие-то встречи и фанклубы устраивает. Говорят, неплохо у него дела идут, хотя многие и высказывают сомнения насчёт того, насколько он "здоров". Зато богат! — засмеялся Уизли хриплым голосом.

"Да, вот так перипетии судьбы! Кто б знал, кто б знал, что жизнь вот так завернёт и вывернет", — подумал Гарри.

— Слушайте, мистер Уизли, а давайте я вам помогу домой аппарировать, а то, боюсь, вы в таком состоянии приземлитесь не дома, а где-нибудь в Тихом океане, — предложил Поттер.

— Ох, твоя правда, Гарри, — сказал Артур, неуклюже вставая и пытаясь попасть в рукава своего пальто, которое носил уже лет тридцать. — Если тебе не сложно и не затруднит, то я буду премного благодарен.

Гарри подхватил Артура Уизли под руку и вывел из душного прокуренного и пропахшего спиртом заведения на свежий воздух. Порыв зимнего ветра ударил в лицо юноше, выбив остатки хмеля.

— Держитесь крепче за меня, мистер Уизли! — сказал Гарри, прижимая к себе шатающееся тело бывшего министерского работника. — Аппарируем! — секунда и они с хлопком исчезли.

Гарри и мистер Уизли аппарировали аккурат перед Норой. Выпившего лишка Артура так укачало во время аппарации, что он упал в ближайшие кусты, и его желудок начал исторгать из себя остатки алкоголя и скудной закуски. Поттер осмотрелся: прямо перед ним стоял дом семьи Уизли. Его восстановили после пожара, и он опять представлял из себя странной формы нагромождение, не подчиняющееся никаким законам физики. Гарри оглянулся на блюющего в кустах Артура и решил пойти постучать в дверь. Ему открыла миссис Уизли. Женщина сразу же узнала черноволосого парня и заключила его в крепкие материнские объятия.

— Гарри, дорогой! Какими судьбами? Какими судьбами? Как давно я тебя не видела, ты так похудел? — причитала женщина.

Сама Молли выглядела не намного лучше: тусклые волосы с сединой, усталое исхудавшее лицо, заношенное платье.

— Проходи, дорогой, проходи! — щебетала миссис Уизли. — Угощать особо нечем, сами едва концы с концами сводим, но чай поставлю, может, и к чаю чего найду.

— Эм, миссис Уизли, я тут мужа вашего привёл, — сказал юноша, указывая на кусты, откуда доносились характерные звуки.

— Мерлин правый! Опять этот старый хрен набрался! — запричитала Молли. — Каждый день одно и то же, пьёт не просыхая, по графику пять через два. Все деньги уже пропил. Джинни, бедняжка, работает за троих, а этот всё пьёт и пьёт, совсем уже и совесть, и мозги пропил.

Женщина направилась к кустам и ловким движением выдернула оттуда своего обрыганного и еле стоящего на ногах мужа.

— Пропил! Опять всё пропил! Где деньги, старый дурак? Достал уже! Скотины половина, гад, падали кусок! Сил моих больше нет, когда ты уже напьёшься, тварь ты эдакая? Сколько можно в глотку свою лужёную заливать? Как только перед детьми и внуками не стыдно? Всю совесть пропил! И чего тебе дома спокойно не живётся? — трясла она мужа за грудки.

— П-пр... проп... прости дорогая, я б-б-бо-о-о-ольше не буду, — выдавил пьяный Артур, чем-то напоминая при этом профессора Квирелла, и громко икнул. — Ты б меня по-по-о-о-покормила, ч-ч-ч-то-о-о ли? Я есть х-х-хочу!

— Где пил, там и жри, сволочь! — Молли подталкивала мистера Уизли к двери, отвешивая ему пинки и подзатыльники. — Пойдём, Гарри, заходи, не смущайся, — обратилась она уже к Поттеру ласковым голосом.

Поттер зашёл в дом и первое, что он увидел — большой портрет Фреда Уизли в чёрной траурной рамке, который висел прямо на стене напротив входа. Сам портрет был неподвижен, не как те картины в Хогвартсе. Под изображением стоял небольшой столик, с выставленными на нём букетами цветов, свечами и какими-то неизвестными юноше ритуальными предметами.

— Поздоровайся с Фредом, Гарри, — сказала рыжая женщина, махнув головой в сторону портрета.

Гарри стало как-то не по себе, но он поздоровался с изображением Фреда, не желая обижать Молли. В горле застрял ком, настроение было никакое, а сама обстановка удручающая. Парень прошёл в гостиную и увидел копошащихся на полу полуодетых в какое-то рваньё детей, по-видимому, это и есть те самые внуки, о которых рассказывал Артур.

— Познакомься Гарри, это дети Перси: близнецы Гидеон и Фабиан, им три года, и их сестрёнка Фредерика, ей год. Мальчиков назвали в честь моих родных братьев, а девочку в честь Фреда. Внуки с нами живут, мать их сбежала, оставив малышей на нас. Ну а Перси некогда детьми заниматься, сам понимаешь, да и он парень, откуда ему знать, как детей воспитывать.

Гарри посмотрел на детей: близнецы были вылитыми копиями Перси, как одно лицо, а девочка была больше похожа на Молли. Все одеты в какие-то лохмотья, кажется, вещи ещё самих Уизли старших. Мальчики, завидев незнакомого человека, быстро встали и подошли к Поттеру с протянутой рукой: "Мистер, сэр, подайте на пропитание, подайте на пропитание". Гарри опешил! Он сам впроголодь жил, но чтобы трёхлетние подачку выпрашивали, такого ещё не видел. Покопавшись в карманах, он обнаружил там один кнат и сунул его в маленькую тёплую ладошку.

— Кыш отсюда, попрошайки! — разогнала их Молли. — Взяли моду выпрашивать деньги у всех новых знакомых. Это их Джордж научил, мол, какой-никакой, а доход в семье будет.

— А дома Джордж, Рон и Джинни? — спросил Поттер.

— Джинни на работе, — ответила Молли. — Раньше часу ночи не придёт. Джорджа в городе нет, он поехал к брату в Румынию повидаться. А Рона тоже сегодня не будет — на смене.

— Миссис Уизли, а вы не могли бы Рону передать, когда он вернётся, чтобы он мне письмо написал. Обычное, магловское, обычной почтой, не совой, — сказал юноша и достал из кармана потрёпанный блокнот, на котором быстро набросал карандашом свой адрес в хостеле.

— Хорошо, Гарри, передам обязательно, — Молли взяла листик. — Да ты проходи, не стесняйся, на кухню вот.

Гарри сел за стол, и перед ним поставили большую красную чашку, до верху наполненную травяным чаем. Запах показался знакомым ещё с уроков зельеварения и травологии, но Поттер никак не мог вспомнить, что это.

— Иван-чай, — пояснила Молли. — Летом всей семьёй собираем, засушиваем, а потом вот пьём.

Женщина куда-то вышла, кажется на кухню, и вернулась с куском пирога.

— Угощайся, Гарри. Чем богаты, тем и рады. Пирог рыбный, сама пекла, а рыбу Рон в ближайшей реке наловил. Мука, к сожалению, не очень, но уж что по сусекам наскребла, то и наскребла. Семью кормить надо, не до жиру.

Поттер поблагодарил женщину и взял небольшой кусочек пирога. Есть хотелось смертельно, он бы съел весь этот пирог и не важно, из какой он там муки, но совесть не позволяла наглеть и объедать большое семейство.

— Как живёшь-то, Гарри? — спросила хозяйка, ласково глядя на юношу. — Чем занимаешься? Учишься ещё?

Поттеру вдруг стало стыдно, что он ничего не смог достичь, что живёт как нищий. И он соврал. Соврал, что учится и подрабатывает, чтобы снимать отдельную благоустроенную комнату. И что всё у него идёт хорошо, просто замечательно. Молли, правда, как-то засомневалась, что ли, в речах Гарри, ибо его внешний вид говорил об обратном. И задала вопрос, почему, мол, худой такой и одежда мала. Юноше пришлось соврать, что худой, потому что устаёт учиться и работать, сил много тратит. А одежда — так это он оделся в лес погулять и чтобы не пачкать хорошую одежду, вот старую и напялил. Да по пути зашёл в бар перекусить, а там и Уизли встретил.

Артур Уизли тем временем спал пьяный на кушетке в прихожей. Молли не стала пускать его в дом, потому что от него так разило перегаром что, казалось, убьёт одним только запахом, аж глаза слезились. Хозяйка разогнала всех внуков по кроватям и села с Гарри на кухне, попивая чай.

— Я пока спать ложиться не буду, — сказала она, отхлёбывая ароматный напиток. — Подожду Джинни, должна вот уж скоро прийти. А ты, если хочешь, можешь у нас заночевать, уж угол мы тебе всегда найдём и даже одеяло выделим, — женщина предложила парню и улыбнулась.

— Я Джинни подожду, а там посмотрим, — сказал Поттер. — Хочу её увидеть, давно не общался.

Гарри немного задремал, сидя в старомодном кресле у камина, и проснулся только тогда, когда еле слышно хлопнула входная дверь — домой с ночной работы пришла Джинни Уизли.

Поттер увидел в прихожей юную девицу в откровенном наряде: красные туфли на высоком каблуке, чёрные колготки "в сеточку", кожаная мини-юбка и странная мантия, едва прикрывающая заднюю часть. На лице Джинни ярко выделялась алая помада на припухших губах и синие тени с блёстками, украшавшие её глаза. Девушка заметила старого друга, и щёки её зарделись от смущения.

— Ой, Гарри, это ты! Какая неожиданная встреча, — девушка подошла к Поттеру и приобняла его.

Гарри напрягся — не очень приятно было обниматься с Джинни, которая не известно, где и с кем сейчас побывала, но он решил не показывать своей брезгливости и перетерпеть этот процесс. Время уже было далеко за полночь, но спать никто не пошёл: давно не видевшие друг друга молодые люди разговорились.

— Сегодня такой удачный вечер был, — говорила Джинни. — Очень состоятельный и щедрый клиент мне попался. И накормил, и напоил, и денег дал. Хороших денег, не пожадничал. Он, конечно, шалун ещё тот! И так ему подавай, и эдак, фантазия — мама не горюй. Но мне уже не привыкать, платит и ладно, я на всё согласна, лишь бы платили хорошо. Хоть боком, хоть с подскоком. Это тоже работа и работать её надо уметь. А куда мне ещё податься? В министерство путь закрыт, папу-то попросили, да и образование надо получать. А ты, наверное, в курсе, что всё сейчас за деньги. А у нас в семье лишних денег нет и не было никогда. Братья взрослыми стали, зато вон племянники малолетние привалили. Я, по сути, единственная, у кого стабильный и достойный заработок, на мне весь дом и держится. Ещё бы отец не пил, вообще бы хорошо было, а то я днями и ночами аристократов ублажаю, среди которых и бывшие Пожиратели смерти есть, а папа потом половину в кабаках спускает. Но я не жалею ни о чём. Как сложилось, так и сложилось. Такова, значит, судьба. Если повезёт, то и замуж удачно выйду за какого-нибудь из клиентов, — мечтательно сказала девушка.

Гарри сидел, слушал всё это и вспоминал те времена, когда у них с Джинни были какие-то романтические чувства и они мечтали о создании семьи. Куда теперь ему, нищеброду, до богатых аристократов. Юноша встал, вежливо попрощался и аппарировал к своему хостелу.

Гарри проснулся поздно, в дурном настроении, всю ночь его преследовали кошмары прошлого и настоящего. Весь этот вчерашний разговор и встреча с Уизли не прошли без последствий для и без того растревоженной личными неурядицами психики юноши. Он лежал и смотрел на свою каморку со стенам цвета Авады — казалось, что его теперь всю жизнь будут преследовать тени прошлого. Эта неуютная маленькая комнатка, то ли чулан, то ли шкаф, то ли саркофаг, в котором он застрял, как частица души в крестраже, и эти стены, без конца напоминающие о прошлом — давили, как ком земли, брошенный на крышку гроба.

"Впервые я убил человека в одиннадцать лет. Вольно ли невольно, но я сам искал приключений и встреч с опасностями, и я сам стал причиной, по которой умер профессор Квирелл. Не полез бы на рожон, не искал бы неприятностей, обратился бы ко взрослым — может Квирелла можно было бы спасти. А потом я убил василиска. По сути, ни в чём неповинное животное, которое мне не угрожало бы, если бы я не полез в его владения. Косвенно я убил и Седрика Диггори. Это я сам, лично, предложил ему взяться за этот чёртов кубок! А потом не смог защитить Седрика, не успел, не сообразил, думал больше о своей безопасности. Мерлин, да из-за меня даже сова моя умерла! Зачем я её взял тогда с собой, почему не выпустил на волю, почему не оставил в школе? И крёстного я убил, и Добби умер по моей вине. Да на моих руках кровь как минимум шести живых существ! Ладно Волдеморта я убил от безысходности, у меня не было выбора, но в случае со всеми остальными выбор-то был... Я убийца! Убийца! Будь это в магловском мире, я бы уже давно протирал штаны на нарах".

Молодой человек только сейчас стал осознавать, что ушёл в себя, закрылся от мира, практически перестал общаться с прежними друзьями, погряз в своей депрессии, в своих думах. "В себя-то я ушёл, ещё бы от себя как-нибудь уйти! Вырваться из этого личного плена!". Пребывая в своих мыслях Поттер даже не заметил, как в дверь постучали, и только тогда, когда постучали настойчивее, молодой человек словно очнулся и открыл дверь. За ней стоял сосед по этажу, ничем не примечательный магл, которого звали Эндрю Робертс.

— Неужели спишь ещё? — спросил он, глядя на взлохмаченного Поттера. — Я-то чего заглянул? Ты уж извини, что тревожу. Передать просто хотел, что миссис Фигг на тебя жалуется и собралась заявление в полицию писать. Ты месяц денег не платишь и комнату не освобождаешь.

— Ай, да зайду я к ней сегодня, заплачу, — отмахнулся Гарри раздражённо. — Это всё? Иных претензий ко мне не поступало?

— Претензий-то не поступало, — ответил Эндрю. — Зато вот тебе письмо поступило. На, получи, — сосед протянул ему конверт и, попрощавшись, ушёл по своим делам.

Гарри взял письмо дрожащими руками — на обычном магловском конверте почерком Гермионы были выведены его имя и нынешний адрес. "От Гермионы, от Гермионы письмо! Мерлин правый! Написала подружка, не забыла!", — парень поцеловал конверт, от которого пахло лёгкими цветочными духами.

Письмо было большое, написано на пергаменте, и Гарри сразу вспомнились хогвартские эссе, он развернул его и начал читать:

"Дорогой Гарри! Милый друг мой и почти что брат! Ты не представляешь, как я соскучилась, извелася уже вся от тоски по тебе! Мы так давно не виделись, давно не общались, не встречались. Вся эта жизнь закрутила и завертела в безумном хороводе дней. Я всё время думаю о тебе с тех пор, как узнала, что ты бросил учёбу в аврорате. Гарри, Гарри! Ну как же так могло случиться? Учёба — это же так важно было для тебя, это единственная возможность стоять твёрдо на ногах. Хотя зачем я тебя поучаю? Я хоть и учусь сама, но тоже не без материальных трудностей, но я-то женщина, мне проще.

Возможно, тебе это покажется странным, но я стала встречаться с профессором Локхартом. Сейчас он пишет книги. Он очень талантливый, творческий человек. Мы с ним как раз работаем над новым изданием "Фантастические твари и где они обитают". Он, конечно, своеобразный человек, не без странностей, но Гилдерой теперь успешный писатель, и у него имеется хороший доход и большой дом. Отношения у меня с ним складываются гладко, я помогаю ему выпускать книги, рекламировать, продавать, езжу с ним на презентации не только по Британии, но и за её пределами. Не знаю, люблю ли я его, я лишь тебя люблю, как брата, но тут теперь не до любовных воздыханий — нужно думать о будущем и настоящем. И если этот человек способен мне дать безбедную жизнь взамен на некоторую телесную близость, то я готова принять эту сделку. Даже если это будет сделка с собственной совестью.

Из последнего твоего сообщения я поняла, что у тебя очень плохо с деньгами, так вот, милостивый мой гражданский супруг Гилдерой Локхарт не поскупился и выделил мне кое-какую сумму, и я смогу часть денег переслать тебе. Извини, что не очень большую сумму, но уж что есть. В конверте лежит чек, по нему можно снять деньги в Гринготтсе. Я не рискнула посылать тебе их прямо в конверте — чеком, всё-таки, надёжнее.

Часто вспоминаю наши школьные годы и задаюсь вопросом, к тому ли я стремилась, те ли цели перед собой ставила? Но сейчас уже прошлого не воротить, не изменить, не исправить — надо жить настоящим и заботиться о будущем. Но каждый раз так трепетно вспоминать нашу дружбу, наши попытки изменить жизнь к лучшему, наши те ещё наивные взгляды и мечтания. Одно могу сказать, что в магловском мире я себя потеряла. Считаю это своим упущением. Колдовство колдовством, но маглы более практичные люди и лучше приспособлены к жизни, у них больше возможностей, больше путей решения, маги же, наоборот, ограниченные, зацикленные на чём-то одном, как правило, морально устаревшем, и очень сложно найти своё место в этом мире. Не знаю, что бы со мной было, не попадись на моём пути Гилдероя Локхарта, он мой спаситель, моё плечо, моя путеводная звезда. А любовь... да бог с ней, с любовью! Стерпится, полюбится, лишь бы комфортно было...

Дорогой Гарри, пиши побольше о своей жизни, а там, время будет, может, и лично свидимся. Материально помогу, чем могу, но многого не обещаю. Твоя подруга и почти что сестра, Гермиона Грейнджер".

Гарри сложил письмо и тупо уставился в пустоту: "Мерлин, кто ещё из девушек продаёт своё тело за деньги? От рассказов Джинни вчера еле отошёл морально, а тут ещё и Гермиона туда же. Надеюсь не окажется, что и Рон торгует натурой. Вот уж нравы, вот уж нравы! До чего мы все дожили?! Пали так низко, что ниже падать уже некуда. Или есть куда?". От нахлынувших чувств и невесёлых дум молодой человек разрыдался, слёзы душили его, а руки предательски тряслись. Ему стало душно.

Гарри встал на край своей койки и попытался открыть маленькое окошко под потолком: ему нужен был свежий воздух, живительный глоток свежего воздуха. Краска на раме окна прилипла, ручка заржавела, заклинивший шпингалет долго не поддавался, но, дёрнув раз-другой, Поттер всё-таки смог открыть окно. Свежий ветер потоком ворвался в комнату, но этого было мало! Хотелось дышать! Хотелось раствориться, провалиться в ту самую арку в министерстве, в которую упал Сириус Блэк, просто исчезнуть. "Дышать! Дышать! Мне нужен воздух!", — твердил полушёпотом Гарри как лихорадочный больной, дёрнув воротник рубашки так, что отвалилась верхняя пуговица. Потом подорвался, накинул на плечи прохудившееся пальто, машинально сунул в карман чек от Гермионы и выскочил за дверь. Теперь ему было всё равно, встретит ли он внизу Арабеллу Фигг, будет ли она требовать с него деньги. "Всё равно! Всё равно! Только бы выйти на улицу! Пройтись. Подышать. Сбросить накопившийся на сердце груз".

Гарри шёл, не замечая ни людей, ни дороги, что-то бубня и шепча себе под нос, эмоционально жестикулируя и споря сам с собой. Прохожие шарахались от него, некоторые даже переходили на другую сторону улицы, завидев издалека неадекватного молодого человека. Несколько раз он услышал себе вслед грубо брошенные слова "наркоман" и "алкаш". Но ему было всё равно. Он шёл по улице, а в голове его голосом Гермионы звучали строчки из её письма. Гарри был чертовски зол.

"Не бывать этому союзу! Не бывать этому браку! Представить только, Гермиона — моя самая близкая подруга, моя названая сестра и с Локхартом?! С этим зазнавшимся сумасшедшим! Джинни хоть просто работает, а Гермиона? Как она могла связаться с этим напыщенным павлином? С этим вруном? И ради чего? Ради денег? И даже не обсудила это со мной, сообщила уже по факту, знала ведь, что отговаривать буду, что не согласен я на такой её союз. Неужели кандидатуры получше не нашла? Что Гермиона, что Джинни — какой путь они себе выбрали? Зачем в жертву себя приносят? Потянут ли они этот крест, да и нужно ли тянуть его? Дурдом какой-то, право слово, дурдом! Уважать-то себя надо хоть немного! А денег этих, локхартских, грязных этих денег, нечестивых, запятнанных — не возьму. Не смогу их принять, не смогу пользоваться. Лучше с голоду помереть, лучше на улице под голым небом жить, чем принять эти деньги, таким способом полученные. Омерзительно всё это, гадко, низко. Разврат! Какой разврат! Пошлость. Вульгарность. Не хочу я такой жертвы! Не хочу и не принимаю!"

Гарри сел на скамейку, гнев стал его понемногу отпускать, сердце перестало бешено биться в груди. "Надо бы с Роном встретиться да обсудить всё это. Поговорить, совета его выслушать, мнения спросить, о жизни своей рассказать. Всё-таки друг мне близкий, лучший, в беде не бросит, морально поможет". Рональд — школьный товарищ, с которым прошли "огонь, воду и медные трубы". Рыжик Уизли поражал своим оптимизмом и лёгкостью на подъём — готов был подорваться и бежать вперёд к приключениям. Весёлый, общительный, но и какой-то простоватый, что ли. В отличии от Гарри, Рон и не стал поступать ни в какие колледжи — семья не могла себе позволить такие затраты, тем более, что нужно было сначала выучить старших детей. Поэтому Рон сразу после окончания Хогвартса пошёл работать: то братьям помогал, то отец его куда-то пристраивал, то сам находил временные работы. Так и перебивался. У Поттера была идея напросится к Рону в компанию, ходили бы вместе по заработкам, тот обещал позвать, если подвернётся какая-то работёнка для двоих. Но, то ли так и не подвернулась, то ли не очень хотелось делить свой доход. Тем не менее, Рональд всегда давал в долг, даже зная, что этот долг либо не вернут вообще, либо будут возвращать по кнату в месяц. Рыжик легко прощал это, не смотря на то, что сам был не из богатых.

"Нет, к Рону я сейчас не пойду. Не сейчас. Я к нему обязательно зайду, но уже потом, после. Лучше я гермионин чек в банк занесу, надо бы обратно ей эти деньги нечестивые, грязные, греховные перечислить. Не смогу я их взять, рука не подымется, в какой бы нужде я не находился сейчас".

Когда Гарри вернулся в свою комнату-каморку, неслышно, как мышь, пробравшись по лестнице, его сморил тяжёлый беспокойный сон. Он упал на кровать, даже не снимая пиджака, и зарылся в своё тонкое одеяло. Сон его был тревожным, как сон лихорадочного больного, у которого начинался бред. И такой яркий, реальный, ощутимый, что можно было разглядеть каждую мельчайшую деталь окружения. Такие сны Гарри снились и прежде, когда сам Волдеморт проникал ему в голову и насылал чудовищные видения. Теперь же Волдеморта нет, а вот сон откуда-то взялся.

Поттеру снилось, будто он идёт по коридорам Министерства с палочкой наготове, идёт-идёт, медленно, в темноте, чуть ли ни на ощупь пробираясь вглубь помещения, и боится зажечь люмос на палочке, чтобы не стать приметным. В конце коридора мерцает какой-то огонёк, и Гарри уверенно движется туда, шаг за шагом, шаг за шагом. Ещё шаг и Поттер оказывается на Астрономической башне Хогвартса.

— Сделай это, Гарри, убей меня, — слышит он знакомый голос Альбуса Дамблдора. — Убей меня, Гарри! — повторяет старик, улыбаясь своими лучезарными глазами. — Тебе будет легче. Я обещаю.

Гарри поднимает палочку и кричит: "Авада Кедавра". Зелёный луч летит Дамблдору прямо в грудь, и тот падает с башни. Поттер застывает в ужасе и, спустя несколько секунд оцепенения, бежит вниз по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. Бежит-бежит, пока не понимает, что он сейчас находится в запретном коридоре на третьем этаже. Из-за двери показывается Квиринус Квирелл, без тюрбана, держащий на своих руках что-то напоминающее младенца, завёрнутого в ткань, которая, по-видимому, и была его тюрбаном. Квирелл смотрит на Гарри, и в глазах профессора вспыхивает красный злой огонёк.

— Убей меня Поттер, убей! — шипит на парселтанге Квирелл. — Убей меня, и тебе станет легче!

"Авада Кедавра!" — неистово кричит Гарри, и Квирелл с младенцем на руках проваливаются в арку, из ниоткуда возникшую позади них.

Декорации сменяются. Теперь это больше не запретный коридор, а кабинет профессора Амбридж. Гарри сидит в её кабинете и пишет на пергаменте своей кровью, Кровавое перо скрипит по бумаге, и этот скрип раздаётся в голове юноши, складываясь в слова "Убей её! Убей её!". Кровь из порезов на руке заливает пергамент и стол, и тягучая жидкость начинает капать на пол. "У-бей, у-бей" слышит Поттер с каждой каплей, падающей на каменную плитку. Самодовольная Амбридж ходит кругами и ухмыляется, на лице её хищно сверкает звериный оскал. Гарри не выдерживает, резко встаёт из-за стола и вонзает Кровавое перо прямо в глаз Амбридж, женщина страшно кричит и хватается за повреждённый глаз, из которого хлещут струи воспоминаний. Гарри ударяет пером ещё, ещё и ещё раз, пока не превращает голову профессора в бесформенное кровавое месиво. Но женщина в розовом ещё дышит, Поттер достаёт палочку. "Авада Кедавра!" — и тело Амбридж превращается в чёрный пепел, который уносит дуновением ветра.

Гарри проснулся весь в поту, одежда неприятно прилипла к телу, постельное бельё всё сбилось. Юношу так трясло, что койка противно поскрипывала под ним. Наконец, он сел и отдышался. "Мерлин, это только сон! Всего лишь сон! Очередной кошмар. Уж не болен ли я? Так душно. Душно! И в груди давит. Надо бы форточку открыть. Неужели я в самом деле способен взять и забить насмерть эту ненавистную мне женщину? Да кого угодно? Неужели я способен на убийство, раз мой мозг выдаёт такую картину. Хотя о чём я спрашиваю? Разве не убивал я уже? Разве нет крови на моих руках? Я убил Квирелла, и не во сне, а в реальности. Я убил василиска. Я косвенно, пусть не своими руками, убил многих. Но то другое. То время было другое, обстоятельства были другие, вопросы жизни и смерти стояли другие. А вот сейчас? Сейчас разве я способен убить? Способен я опуститься до уровня Питера Петтигрю и упиваться кровью? Почему я вообще об этом думаю? Почему эти гадкие, мерзкие, низкие мысли посещают меня? Надо избавляться от сих пагубных мыслей, разъедающих моё сознание, мой ум, мою душу! Моя душа!", — на Гарри начала накатывать истерика.

Поттер встал, стянул с себя промокшую одежду, переодевшись в свежую, приоткрыл форточку, вдохнув полной грудью холодный ночной воздух, расчесал волосы старой щербатой расчёской и плеснул себе в лицо воды из кувшина. "Фух, вроде полегчало! Вроде отпустило!". Оставаться дома не хотелось, надо было прогуляться и освежить голову. Не смотря на поздний час, Гарри накинул пальто и осторожно выскользнул за дверь. Весь дом спал беспробудным сном. То там, то тут слышались храп и сопение постояльцев, чуть подальше покашливала во сне хозяйка. Юноша медленно спустился по лестнице, стараясь не наступать на те ступеньки, которые особенно скрипели, неслышно приоткрыл дверь и вышел в промозглую ночь. Улица была пустынна и темна, ни в одном доме не горело ни единого огонька — всё погрузилось в сон.

Поттер прошёл до дома Дурслей и долго ходил по улице Тисовой, прокручивая в своей голове диалог сам с собой. "Почему Дурсли отреклись от меня? Я им никто и пользы от меня никакой. Испытываю ли я к ним ненависть? Хотел бы я их смерти? Хотел бы я, чтобы они страдали? Нет, скорее нет. Я им никто, меня им навязали. Они всегда были честны ко мне и всегда прямо говорили мне, что я лишний в их семье. Их я не ненавижу", — объяснял он сам себе.

Гарри отошёл от дома Дурслей и аппарировал в Лютный переулок. Ночью здесь, как и в магловских районах, никого не было. Юноша остановился перед ломбардом Долорес Амбридж. Он, разумеется, был закрыт, а окна были плотно задёрнуты с обратной стороны. Поттер долго осматривал дверь, крыльцо и лестницу и вдруг заметил какой-то листок бумаги, воткнутый между дверью и косяком. Гарри подцепил его ногтями за кончик и выудил наружу. Это была записка, адресованная Амбридж:

"Уважаемая миссис Амбридж, сегодня я не смогу присутствовать на работе по личным обстоятельствам. Отработаю в другой день в счёт своего официального выходного или отпуска".

Внизу стояло имя "Пэнси Паркинсон", подпись и дата. По спине у Поттера пробежался мороз: он вдруг осознал, что завтра, то есть, уже сегодня утром и есть тот самый нужный день, то самое удачное и самое подходящее время. Что нужно решаться именно сейчас или не решаться никогда — другой такой возможности может и не быть. Он придёт сюда ближе к обеду, как раз когда Амбридж будет закрывать магазин на перерыв. И она останется внутри одна, потому что Пэнси завтра не будет. И других покупателей тоже не будет в обед. "Всё решено! Назад пути нет! Нет пути назад!!! Осталось утром решить вопрос с волшебной палочкой. И я уже знаю, что я буду делать. Это не будет слишком сложно".

Гарри вернулся обратно к себе на квартиру, в его голове крутилась мысль, что как всё так удачно складывается, не сложись оно так, неизвестно, сколько бы недель, месяцев, а, может, и лет, пришлось бы ждать удобного случая, вычисляя и узнавая, когда там у Пэнси выходной, и есть ли у неё какой-то особый график выходных дней. А тут сама судьба, само провидение направляет его, Поттера, указывая и день, и время. "Это не случайность!", — думал Гарри. — "Это знак! Знак, который свыше мне послан! Амбридж, жаба Амбридж. Я отплачу тебе за всё, за каждую каплю моей пролитой крови, за каждое твоё гадкое слово в мой адрес, за каждый выпущенный тобой указ в моём школьном прошлом. И за то, что тебя освободили из тюрьмы, хотя ты заслуживаешь вечно гнить на нарах. Сука! Я ничего не забыл. Я не простил. Месть моя будет праведной".

Поттер повернул к свету руку со шрамом, где некогда были собственной кровью написаны слова "Я не должен лгать". Теперь же некоторые буквы посветлели, стали незаметными, но всё ещё отчётливо можно было прочитать обрывки фразы: "Я ... должен ...". "Я должен! Я должен! Вот он ответ на мой вопрос! Теперь нет сомнений в том, что я должен". С этими словами Гарри уснул.

Гарри быстро шёл по утреннему городу, бубня себе под нос: "Мне. Нужна. Новая. Волшебная. Палочка. Другая. Волшебная. Палочка". Ветер дул ему в лицо и развевал полы старого пальто и потрёпанные, как его собственная жизнь, концы гриффиндорского шарфа. "Чёрт, я совсем забыл про этот шарф! Он слишком приметный". Поттер быстро снял гриффиндорский предмет, скомкал его, оглянулся вокруг и, озираясь будто вор, засунул в один из ближайших мусорных баков: "На обратном пути заберу. Сегодня не будут вывозить мусор".

Дойдя до границы аппарации, он достал из кармана и накинул на себя отцовскую мантию-невидимку ("Как ещё её никуда заложить и продать не успел?", — подумал Гарри) и аппарировал, оказавшись недалеко от лавки «Волшебные палочки от Олливандера». В это время, около десяти часов утра, было не очень людно, но достаточно для того, чтобы оказаться в магазине под мантией-невидимкой, не слишком сильно привлекая к себе внимание. Юноша был уверен, что окажись сейчас в магазине сам Гаррик Олливандер, он бы, несомненно, учуял Поттера, даже не видя его воочию. Была у этого старика такая способность. Но, к счастью Гарри, старина Олливандер нынче отдыхал на пенсии, а всем магазином заправлял его старший сын, Гербольд Ундесимус Олливандер, названный по первому имени в честь прадеда. Молодой мистер Олливандер не обладал столь тонким чутьём и проницательностью, как его отец, поэтому Гарри смог аккуратно пристроиться за одним из посетителей лавки и незамеченным пробраться в магазин. Ему нужна была другая палочка.

Право слово, не совершать же свои деяния, используя собственную, зарегистрированную, волшебную палочку! Которая у него с одиннадцати лет, которая сестра палочки Волдеморта, и которая многократно уже оставила свой магический след в волшебном мире?! Нееет! Поттер — не дурак! Он не оставит улик, он украдёт другую волшебную палочку в лавке у Олливандера. Покупать новую было совсем не вариантом. Во-первых, палочки стоили недёшево, а у него не было лишних денег. Во-вторых, столь знаменитый (пусть даже и забытый) взрослый волшебник, покупающий себе волшебную палочку, обязательно вызовет к себе интерес и вопросы, и обязательно будет замечен, и его запомнят. В-третьих, все вновь купленные палочки проходят регистрацию. "Нет уж, нет уж! Я не простофиля", — твердил себе Поттер, стараясь не столкнуться ни с кем из посетителей лавки.

Убедившись, что продавец занят обслуживанием покупателей, Гарри боком пробрался в кладовую и застыл перед стеллажами, доверху наполненными волшебными палочками всех мастей и видов. Самая сложная задача состояла в том, чтобы выбрать более или менее подходящий инструмент. Гарри хорошо помнил тот свой первый день, когда он тут приобретал своё первое орудие колдовства, и понимал, что начни он сейчас пробовать все палочки подряд, не известно, какой создастся эффект. Конечно, он теперь настоящий волшебник, а не ребёнок, и способен совладать со своей магией, но рисковать не было никакого желания. Пораскинув мозгами, Гарри взял в охапку несколько коробок с палочками и запихал их под мышку — он выйдет в безопасное место и опробует палочки снаружи.

Гарри покинул лавку Олливандера, унося с собой украденные магические жезлы, и расположился на пустыре. Юноша стал распаковывать палочки и пробовать ими поколдовать, но ничего путёвого не выходило. Для того, что задумал Поттер, нужна была не просто любая палочка, а подходящая палочка, практически так же подходящая, как своя собственная. Молодой человек собрал все палочки и вернулся с ними обратно в лавку. Таких заходов пришлось сделать три или четыре, прежде чем Гарри попался тот экземпляр, который ему действительно подходил. Поттер прочитал информацию на упаковке: "Берёза. Сердечная жила дракона. Длина 9 дюймов. Гибкая". Палочка была довольно занятная: сделана не из обычной берёзы, а из берёзы Радде, кора которой имела розоватый оттенок, а на ручке палочки был вырезан орнамент в виде кошачьих следов. "Однако-однако. Очень интересно. Уж не знамение ли это какое? Розовая жаба — розовая палочка, да ещё и кошачьи следы. Ох неспроста всё это, ох неспроста!" — размышлял Гарри, пытаясь найти оправдание тому, что он задумал.

Поттер уничтожил лишние коробки вместе с их содержимым, чтобы не возвращаться обратно в лавку Олливандера и не испытывать судьбу ещё раз, засунул вновь приобретенную палочку себе во внутренний карман пальто и вернулся обратно на Косую аллею, уже не надевая мантию невидимку. Сперва у него проскочила мысль пробраться к Амбридж в мантии, но та была тёткой предусмотрительной, а Гарри был уверен, что у бывшей профессорши стоит куча защит и оповещателей, и его присутствие не останется незамеченным, и Долорес успеет принять меры. Кроме того, ему нужно было забрать свои вещи, а Поттер не имел понятия, где и под какими чарами хранит их Долорес. Поэтому он разработал иной план.

Собравшись с духом и напустив на себя вид безразличия, он уверенной походкой направился в Лютный переулок. Гарри старался не обращать на себя внимание окружающих, слиться с толпой, ни с кем не сталкиваться и не здороваться. Он должен был раствориться в массе, стать массой. Поттер шёл, а рука его бессознательно нащупывала палочку под старым драповым пальто. Сердце предательски стучало, отдаваясь в голове гулким эхом: тук-тук-тук-тук. Он остановился у крыльца ломбарда, переводя дух, убедился, что все прохожие отошли на безопасное расстояние, а из магазина все вышли, и осторожно открыл дверь — колокольчики тут же зазвенели, оповещая свою хозяйку. За прилавком никого не было, видимо, Долорес отошла в одно из подсобных помещений.

— Кто там? — раздалось откуда-то сверху. — У меня обед! Закрыто! "Надо пойти и закрыть дверь на ключ, иначе поесть спокойно не дадут", — подумала женщина.

— Это я, Поттер, миссис Амбридж, я пришёл выкупить заложенные вещи и выплатить вам процент, — ответил Гарри, сделав голос как можно более уверенным.

— Поттер, ты читать умеешь? — снова послышалось сверху. — На дверях написано: "Обед с часу до двух". Приходи через час, и я тебя обслужу.

Гарри услышал, как заскрипели половицы — женщина спускалась по лестнице. Через минуту её грузное тело показалось из-за угла.

— Доброго здравия вам! Извините, миссис Амбридж, — начал лебезить Поттер, — извините, что отвлекаю. Я очень спешу на работу, не могли бы вы обслужить меня сейчас, пожалуйста? Я не задержу вас сильно.

— Ладно, Поттер, так и быть, обслужу я тебя, чтобы ты моё время зря не тратил. Но впредь рекомендую читать расписание работы магазина на дверях, — сказала Долорес. — Жди меня у прилавка, я сейчас вынесу твои вещи и приду.

Женщина удалилась в подсобное помещение на первом этаже, и Гарри слышал, как она там шуршала бумагами и гремела какими-то ящиками, выдвигая и задвигая их то ли из столов, то ли из комодов. Гарри почувствовал, как кровь отхлынула от его лица, голова закружилась, руки предательски задрожали, а ладони вспотели. Ещё минута, и женщина вернулась за прилавок, неся в руках два маленьких свёртка, подписанных зелёными чернилами.

— Чего такой бледный-то? — спросила она Поттера, пристально посмотрев на него. — Заболел, что ли?

— Ноги вчера промочил, — ответил Гарри, стараясь звучать ровнее. — Вот, наверное, и подмёрз.

— А бодроперцовое принять не судьба была? — спросила Амбридж. — Вы в своём репертуаре, мистер Поттер.

— Да что-то забегался, забыл... — ответил юноша, нащупывая в кармане палочку из красноствольной берёзы.

Долорес тем временем подошла к прилавку, положила на него два маленьких свёртка и начала доставать из стола прилагаемые к ним документы. Долго водя пальцем по датам, цифрам и календарю на своём столе, она, наконец, изрекла сумму, которую Поттер обязан заплатить ей, и в ожидании посмотрела на Гарри.

— Сейчас-сейчас, вот только достану, — затараторил юноша, вынимая из карманов мелочь, которая у него была. — Вот тут и сейчас ещё в другом кармане, — Гарри засунул правую руку во внутренний карман своего поношенного пальто.

Секунда... и рука с зажатой в ней палочкой оказалась направлена прямо в лицо Долорес Амбридж...

— Авада Кедавра! — выкрикнул Гарри, вложив в своё проклятие всю злость и всё желание убить, которые только были в нём, и зелёный луч поразил цель.

Амбридж на секунду замерла, уставившись пустым взглядом на своего бывшего ученика, и упала навзничь — тишину нарушил звук ударившегося о деревянный пол тела.

— Миссис Амбридж, миссис Амбридж? Что случилось? Я слышала какой-то звук? — раздался сверху голос девушки.

По лестнице кто-то быстро спускался. "Пэнси Паркинсон", — щёлкнуло в голове у Поттера. — "Она не должна быть здесь". Гарри на миг растерялся, не зная, что делать и куда бежать, прятаться.

— Миссис Амб...

— Авада Кедавра! — и Пэнси падает, едва появившись в проёме дверей.

Гарри обошёл прилавок и положил берёзовую палочку рядом с телом бывшей профессорши. Руки его продолжали дрожать, но ум прояснился, и в голове стучало: "Я всё сделал правильно. У меня не было выбора. Я всё сделал правильно". Поттер схватил с прилавка два свёртка, которые несколько минут назад положила туда Амбридж, и быстро развернул их, чтобы убедиться, что это его вещи. Как и ожидалось, там оказались серебряные часы отца и мамино золотое кольцо с рубином. Гарри прижал семейные реликвии к груди и тут ясно ощутил, как у него внутри поднимается какой-то ком. Он зарождался в сердце и нарастал, нарастал, нарастал. Поттеру чудилось, будто от его головы и конечностей прямо в сердце идут какие то нити, питая этот образовавшийся ком. Неожиданно в глазах на секунду потемнело, и Гарри почувствовал, как из его груди что-то вылетело, какой-то тёмный сгусток, он завис прямо перед своим хозяином, породившим его, потом распался на две части, и каждая из них просочилась в предметы, которые он держал в руках.

"Раскололась! — оцепенел Гарри. — Душа моя раскололась!" — ужаснулся он от осознания того, что только что произошло.

Поттеру понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Он сунул кольцо и часы в карман и начал осматривать полки, которые были под прилавком. Порывшись, Гарри извлёк некоторую сумму денег, но не стал пересчитывать их на месте. Все деньги он забрал себе. Других вещей — чужих залогов и товаров, выставленных на витрине, Гарри трогать не стал. Молодой человек ещё раз взглянул на безжизненное тело Амбридж и заметил у неё на шее холщовую верёвочку, он нагнулся и осторожно потянул за неё, верёвочка выскользнула из декольте женщины, и Гарри увидел, что на ней висит ключ. "Ключ от сейфа. Скорее всего, зачарованный". Поттер внимательно рассмотрел ключ, с виду он выглядел обычно. Подумав, Гарри порылся в карманах мантии Амбридж и извлёк её собственную волшебную палочку, с помощью которой обрезал верёвку и снял подвеску. "Надо найти сейф", — судорожно подумал Поттер.

Юноша бросился в подсобное помещение и принялся искать нужный ему объект, но ничего похожего на сейф или хранилище не находил. Тогда он применил несколько поисковых заклинаний, используя палочку Амбридж, и нашёл тайник за одним из стеллажей. Ключ подошёл, но пришлось ещё применить отпирающее заклинание палочкой хозяйки. Гарри выгреб все деньги из сейфа, задвинул стеллаж обратно и, закинув палочку на шкаф, покинул помещение. Нужно было как можно скорее уходить отсюда — обед подходил к концу. Молодой человек осторожно подошёл к окну, которое выходило на улицу и, убедившись, что никого там нет, кто может заметить, выходящего из ломбарда человека, накинул на себя мантию-невидимку и выскользнул за дверь, прикрыв её и заперев снаружи простым закрывающим заклинанием.

Он не решился снимать мантию и, завернув за угол, аппарировал в магловский район. Из-за стресса Поттер немного перепутал и приземлился чуть дальше, чем оно было нужно, поэтому пошёл пешком в сторону своего хостела. "Я сумасшедший! Безрассудный! Или снится мне всё это? Или я тяжело болен? Никак лихорадка, и я просто брежу? Разве может это быть правдой? Иль в бреду я? Иль с ума сошёл? Ох, беда-беда! Беда! Бедовая моя голова!". Гарри стянул с себя мантию — тут ему ничего не угрожало, а следить за тем, чтобы в кого-нибудь не врезаться не было никаких сил. Он шёл, а ноги его слабели, словно и костей в них не было. Его шатало из стороны в сторону, каждый шаг требовал неимоверных усилий, как будто во сне, когда снится, что бежишь куда-то, а не можешь и с места сдвинуться.

— Эй парен, посторонись! — услышал он голос и отскочил в сторону, запнувшись и упав на газон. — Вот же ж напился, а! Такой молодой и так пить! — прохожий протянул руку, помогая Поттеру подняться.

— Вот уж тебя развезло, приятель! До дому-то сам дойдёшь? — спросил попутчик.

Гарри ничего не ответил, только кивнул головой и пошёл дальше. Ему хотелось дойти до дома и провалиться в спасительный сон. Просто забыться и уснуть. Обо всём остальном он подумает после. Сейчас голова не хотела ничего варить и переваривать, не хотелось ни о чём думать. Но, вопреки его желаниям, в голову лезли клочки и обрывки каких-то непрошенных мыслей.

В полубреду добрался он до своего хостела, с трудом преодолел лестницу, открыл дверь, небрежно повесил пальто на ржавый гвоздь, даже не вынув свою добычу из карманов, и упал на кровать, которая под ним, словно осуждая и порицая, прегадко скрипнула. Он не спал, но был в каком-то болезненном забытье. В его голове кишели мысли, как опарыши в деревенском сортире — ползали, перекатывались, скользили. Гарри чудилось, что ото всюду исходит смрад: от его мыслей, от его тела, от его постели, от его расколотой на три части души. Всё вокруг воняло, источая миазмы, способные вызвать смертельные заболевания. "И чем я лучше Волдеморта? Чем я сейчас отличаюсь от него?" — думал Гарри, прокручивая в голове события этого дня. "Я совершил двойное убийство! Я совершил убийство невинной. Да, пусть мне и неприятна была Пэнси Паркинсон, но я не собирался её убивать. Преисполненный своей злости и ненависти, я расколол собственную душу и создал два крестража. Как мне теперь с этим жить? Что мне теперь с этим делать? Я псих! Я абсолютный псих! Больной ублюдок. Я уподобился змееликому и стал таким же как он!" — бичевал себя юноша.

Молодой человек пролежал в бреду очень долго. Иногда он как будто просыпался и видел, что день сменяет ночь. Ни сил, ни желания вставать не было. Когда он вновь забывался сном, перед его глазами вставали страшные картины: смерть родителей, смерть Квирелла, смерть василиска, смерть Сириуса, смерть Седрика, смерть Добби, смерть Букли, смерть Дамблдора, смерть Фреда, смерть Колина и множество-множество напрасных смертей в ту последнюю битву с Волдемортом. Трупы! Горы трупов! Кровь, убивающие и калечащие проклятия, застывший пустой взгляд. "Смерть. Смерть. Смерть. Смерть. Смерть. Кругом одна смерть". И весь это хоровод образов завершался образами убитых от его собственной руки Долорес Амбридж и Пэнси Паркинсон.

Когда Гарри, наконец, очнулся от нездорового сна своего, до юноши вдруг дошло произошедшее. Он думал, что сойдёт с ума окончательно. Страшный холод охватил его, точно стая дементоров появилась на горизонте, готовая высосать остатки его разбитой, расколотой, разломленной на части души. Он с трудом встал, подошёл к небольшому зеркалу, висевшему тут же на стене, и стал разглядывать себя. Зеркало тоже было расколото — тонкая, но длинная трещина пересекала его почти поперёк в верхней части так, что казалась, будто голова Поттера отделена от тела. Гарри вгляделся в своё лицо: бледный как смерть, глаза пустые и тусклые, белки глаз отливают краснотой, кожа сухая. "Я выгляжу омерзительно", — подумал он.

Тут он вспомнил, что деньги и его вещи, которые теперь были крестражами, до сих пор лежат в карманах его старого пальто. Он кинулся к доске с гвоздями, которая играла роль вешалки, и начал доставать из пальто вещи. Когда он всё вынул, то стал нервно соображать, что теперь делать со всем этим? "Часть денег, совсем малую, за один месяц, чтобы не вызвать подозрений, я заплачу Арабелле Фигг за жильё. Другую небольшую часть оставлю на еду. Остальное надо спрятать. Крестражи тоже необходимо спрятать". Гарри стал быстро осматривать свою коморку, больше похожую на склеп, чем на комнату, и вспомнил, что где-то под койкой была отстающая половица, точно такая же, какая была у него в доме у Дурслей. Чуть подёргав её, он смог отодрать деревяшку от пола, после чего запихнул туда большую часть денег и часы с кольцом, уложил досочку на место и прикрыл сверху потёртым саквояжем. В изнеможении он снова лёг на кровать и забылся очередным бредовым сном.

Поттер проснулся среди ночи в холодном поту: ему снилось, как он пытался разыскать крестражи с частицей души Волдеморта, находил их, хотел уничтожить, но ему никак не удавалось это сделать. Тяжело дыша, Гарри сел на кровати и вытер пот со лба уголком одеяла: "Надо спрятать мои крестражи, надо их перепрятать куда-то в надёжное место, где их никто не найдёт. Они не могу оставаться здесь. Что же делать? Что же делать? Куда их спрятать? И деньги волшебников надо разменять на магловские и, опять же, сделать это так, чтобы никто ничего не заподозрил. Как это сделать? Сейчас поднимут шумиху, начнутся обыски, поиски подозреваемых. В магловском мире мне ничего не грозит, я могу спрятаться здесь, но мне нужны магловские деньги. А если я заявлюсь в банк Гринготтс, то могу сразу же попасть под подозрение. Надо срочно что-то придумывать. И эти крестражи! Куда их можно спрятать?".

И тут Гарри пришла одна мысль — от спрячет крестражи в Хогвартсе. Были же там спрятаны крестражи Волдеморта, значит, и он может сделать точно так же. Осталось только определиться с местами. А чтобы не привлекать к себе внимание, в Хогвартс он проникнет под мантией-невидимкой.

Юноша больше не смог заснуть в ту ночь и, маясь в своей маленькой комнатушке, где нельзя было даже толком встать и походить, покинул дом, едва забрезжил рассвет. Уходя, он засунул в карманы пальто часы с кольцом и накинул на себя мантию.

Аппарировав в Хогсмид, Гарри пошёл по знакомой тропинке, ведущей от деревни волшебников к самому Хогвартсу. Места эти вызывали в его душе какой-то блаженный трепет: здесь прошли его лучшие годы детства, его юность, здесь он впервые нашёл друзей, впервые полюбил, впервые был сыт... Впереди обозначился домик Хагрида — лесник до сих пор работает там. В сердце что-то ёкнуло и защемило. "Как много воспоминаний связано с этими местами!". Поттер шёл, не снимая мантии, он не хотел кому-либо попасться на глаза. Остановившись уже практически перед самим зданием Хогвартса, он оглянулся вокруг: "Вон поле для квиддича. Мерлин, как я любил летать! Я не летал уже, кажется, сто лет. На новую метлу нет денег, да и летать теперь негде, не над магловским же районом! А вот там озеро, в котором проходил один из раундов Турнира Трёх Волшебников. Эх, Седрик, Седрик! Если бы я только мог вернуть всё обратно!".

Гарри дошёл до главного входа в школу Чародейства и волшебства и только сейчас сообразил, что ещё очень рано, что все ещё спят, и он не сможет попасть в Хогвартс, применив отпирающие заклинания — системы оповещения сразу заявят о проникновении чужака в здание. "Придётся ждать, когда все проснутся и начнётся движуха". От нечего делать Гарри походил по уличной территории замка, надолго остановившись возле большого обелиска, на котором были выгравированы имена погибших за все годы войны с Волдемортом с момента его возрождения на том кладбище. Гарри вчитывался в списки — более пятидесяти человек, многих из которых он знал лично: директор Альбус Дамблдор, Нимфадора Тонкс, Ремус Люпин, Винсент Крэбб (в его смерть, как и в смерти Седрика Гарри винил себя, единственное, что отличало — с Седриком они никогда не враждовали), Колин Криви, Фред Уизли... Дальше он уже не различал букв — горькие слёзы застилали глаза юноши. "В этом списке мог бы быть и Северус Снейп, но он чудесным образом спасся, правда это не оградило его от Азкабана".

Юноша так и стоял у плиты, вытирая слёзы рукавом пальто. "Лучше бы моё имя тоже было на этом камне, лучше бы я умер тогда героем, чем жить так позорно, как я живу сейчас. Чем быть тем ничтожеством, которым я являюсь сейчас. Смерть — это освобождение, а жизнь — это игра, из которой можно выйти до срока, а можно продолжать и продолжать проходить уровни, пока, в итоге, всё равно не наступит конец. Как ты ни живи, кем ты ни будь, сколько добрых или злых дел ты ни делай — всё равно наступит конец. Единый конец для всех, и, в то же время, у каждого он свой. Стоит ли тогда пытаться плыть против течения и бороться со своей жизнью, если исход очевиден?". Гарри вышел из нерадостных дум и обнаружил, что лучи солнца стали пробиваться сквозь облака и отражаться в окнах школы, позади скрипнула дверь — это ученики пошли на свои первые сегодняшние уроки, на Травологию или на Полёты, а, может быть, в сторожку к Хагриду, учиться ухаживать за магическими животными. "Пора!" — подумал Гарри и пошёл к дверям.

Он проскользнул внутрь здания как раз в тот момент, когда оттуда вышел последний ученик из небольшой компании, но дверь ещё не успела за ним закрыться. Гарри замер, смотря на великолепие холла. Здесь всё было как прежде, даже лучше! После битвы Хогвартс полностью восстановили, до мельчайших деталей, и теперь ничего не напоминало о том, что здесь произошло и сколько крови тут было пролито. Прозвенел колокол, оповещающий о начале уроков, и в коридорах стало так тихо, что можно было услышать собственное сердцебиение. "Где же мне спрятать свои крестражи? Нужно надёжное место! — Поттер на минуту задумался. — Ах, да! Тайная комната и Выручай-комната, надеюсь, последняя не исчезла бесследно после пожара. Лучше мест не сыскать! Вначале я пойду в Тайную комнату, так как в неё ближе, а потом поднимусь в комнату по требованию".

Гарри поднялся к туалету Плаксы Миртл и, оглянувшись по сторонам, приоткрыл дверь.

— Кто здесь? Откройся! Где ты? Я чувствую тебя, но не вижу, — услышал он голос девочки-привидения.

Гарри промолчал, не желая вступать в контакт с нервным обитателем туалета, а то, чего доброго, растрезвонит на весь Хогвартс. Но и идти открывать вход в комнаты Салазара Слизерина, даже находясь под мантией, было не желательно. Гарри решил замереть и подождать, авось Миртл решит, что ей показалось, и уйдёт куда-нибудь. Так оно и случилось. Спустя какое-то время, пока Поттер скрывался под мантией, не двигаясь и едва дыша, привидению наскучило и оно, прыгнув в водосточную трубу, отправилось путешествовать по канализационной сети Хогвартса. Гарри, не теряя времени подошёл к тому самому умывальнику, под которым находился вход в Тайную Комнату, и прошептал на парселтанге пароль. Раковины разверзлись и юноша, больше не медля ни секунды, прыгнул в образовавшийся проём. Несколько секунд захватывающего полёта, и под ногами парень почувствовал твердь. Поттер стянул с себя мантию-невидимку и убрал её в карман — тут некого было бояться.

Он вошёл внутрь и увидел огромный скелет василиска, который уже немного рассыпался от времени. Гарри отчётливо помнил, как они спускались сюда в первый раз, вместе с Роном и профессором Локхартом, тем самым, который потом лечился в психушке Святого Мунго и, судя по последним новостям, был не так давно выпущен оттуда. Вид скелета василиска навеял Гарри воспоминания о маленькой Джинни (чей образ никак не вязался с той вульгарной девицей в короткой юбке и с ярко-красными губами, которую Поттер встретил несколько дней назад). Он помнил молодого и ещё довольно симпатичного Тома Реддла, помнил тот дневник-крестраж, помнил ту битву со змеем. Всё это было как будто вчера. Потом они спускались сюда ещё раз с Гермионой и Роном, чтобы добыть клыки, содержащие яд, и уничтожить крестражи. "Удивительно, как много связано с крестражами у этого места. Это знак, что нужно спрятать крестраж именно здесь!" — подумал Гарри и сунул руку в карман, извлекая наружу отцовские часы.

Поттер стал думать, куда бы их припрятать, чтобы они не бросались в глаза, если вдруг кто-то (что, впрочем, маловероятно) сможет проникнуть сюда. Он походил вдоль стен, высматривая подходящее место, пока не остановился у статуи — под ней была небольшая ниша, образованная отвалившимся куском камня. Туда-то Гарри и засунул часы, замаскировав их лежащим рядом мусором. Дело было сделано, и надо было выбираться отсюда. Гарри вернулся к тому месту, которое вело наверх и, наколдовав верёвочную лестницу, без каких-либо проблем поднялся на поверхность, застыв на самом краю и прислушиваясь, не вернулась ли плакса Миртл. Но, никого не услышав, Гарри покинул вход и вновь оказался в туалете, где ничего не говорило о том, что тут только что кто-то был.

Теперь надо было подняться на восьмой этаж Хогвартса к Выручай-комнате. Сейчас была перемена и в коридорах было очень людно и шумно, Гарри пришлось приложить все свои навыки гриффиндорца и весь свой прежний опыт, чтобы пройти по лестницам, оставшись незамеченным и никем незадетым. "Хорошо, что сейчас тут нет ни Грюма, ни Лже-Грюма!" — усмехнулся про себя Гарри.

Некоторые из попадавшихся в коридорах детей были ему немного знакомы — они как раз учились на первых курсах, когда он заканчивал Хогвартс. Директором же теперь была Минерва МакГонагалл, её он тоже встретил в коридоре, и она показалась ему ещё больше состарившейся, седой и высохшей. Травологию сейчас преподавал Невилл. Казалось каким-то странным, что не самый умный и не самый успешный студент из параллели добился большего, чем все остальные, и имел стабильную, хорошо оплачиваемую работу. Были ещё несколько знакомых лиц среди преподавателей, вызвавших гамму чувств у Поттера.

Вскоре Гарри успешно добрался до восьмого этажа и стал ходить вдоль стены, вызывая Выручай-комнату. И она появилась. Вообще-то, юноша не был уверен, что комната появится, ведь она сгорела тогда в адском пламени вместе со всеми предметами, находящимися в ней. Но комната появилась. Видимо, всё дело было в магии, и магия этого места образовала комнату вновь. Только теперь в ней не было никаких забытых и потерянных вещей — пустая и безликая, как палата в больнице. Молодой человек задумался, куда в этом помещении можно положить кольцо? Ну не класть же его прямо на пол! И только стоило ему об этом подумать, как из стены выдвинулся тайник. Гарри сразу же положил кольцо туда, и тайник задвинулся.

Вот и всё! Все крестражи надёжно спрятаны! И Гарри засмеялся нервным смехом. Он смеялся сам себе, таким истерическим мелким смешком, каким смеялся сам Волдеморт. Юноша долго не мог успокоиться, пока скулы его не стало сводить от напряжения, а на глазах не выступили слёзы. Теперь можно было возвращаться обратно в свой магловский район и подумать о том, как разменять большую часть денег.

Гарри покидал Хогвартс с непонятным чувством и решил не оглядываться назад, чтобы не бередить свою и без того раненную, расколотую душу. Теперь часть его души останется в Хогвартсе — в месте, когда-то заменившем ему дом...

Когда, казалось бы, ничего уже не угрожало, Гарри начал мучиться от дурных мыслей. Это были скользкие, тягучие думы, которые занимали весь его разум и днём, и даже ночью во сне. "Сделал ли я всё это сознательно, а не из-за психического своего нездоровья? Какова была моя цель? Отдавал ли я себе отчёт, когда шёл на это подлое, гадкое, низкое дело? Зачем я сам себя мучаю этими мыслями?".

Однажды, стоя на пороге своей комнатушки, он увидел воткнутое между дверью и косяком письмо. Трясущимися руками Гарри достал послание и, перевернув конверт лицевой стороной, увидел, что оно от его давнишнего школьного друга Рональда Уизли. В груди что-то ёкнуло. Наскоро зайдя в комнату и закрыв за собой дверь, Поттер небрежно разорвал конверт и вынул записку, накарябанную знакомым неряшливым почерком друга: "Привет, Гарри! Я рад, что смог с тобой связаться. В ближайшие две недели я буду находиться в отеле за городом по адресу: Аскот, Королевская дорога 19, Саннингхилл, комната номер 5. Доступен в любой день после шести часов вечера. Жду нашей встречи, Рональд".

Вечером следующего дня Гарри Поттер уже был по адресу, который указал его школьный товарищ. Гарри поднялся к нему по лестнице на второй этаж и постучал в дверь. Через минуту послышались шаги, дверь отворили, и Поттер увидел своего рыжего друга. Тот был в каким-то старом, истрёпанном халате, в дырявых носках, а его засаленные длинные рыжие волосы беспорядочно свисали, падая на плечи, а на конопатом лице красовалась щетина. От Рональда дурно пахло дешёвым алкоголем.

— Ты ли это, друг? — спросил Рон, уставившись с изумлением на облачение Поттера. — Я уж думал, что я нищеброд, но ты, смотрю, ещё похуже меня выглядишь. Неужели всё так плохо? Вот так дела! Да ты проходи, садись, — пригласил он брюнета в комнату.

— Да ты тоже не похож на благородного, — ответил Гарри, попытавшийся изобразить улыбку, но вышло это плохо.

— Слушай друг, — сказал Уизли, вглядываясь в лицо Поттера, — да ты не болен ли? Бледный какой-то и вон испарина на лбу, и руки у тебя дрожат. Может тебе к врачу обратиться? Да в тот же Мунго или хотя бы в магловскую клинику?

Гарри передёрнуло от одной мысли, что он может появиться в Мунго, а там уж точно в курсе о случившемся с Амбридж и Паркинсон и, того и гляди, заподозрят чего, вынюхают. "Да мало ли что! Чары какие-нибудь определительные. Ну уж нет!".

— Всё нормально со мной, Рон, простыл чуток, — небрежно отмахнулся Поттер, — у меня тут просто дело одно есть... Мне надо деньги обменять, магические на магловские. А я по некоторым своим причинам не могу пойти в Гринготтс.

— Не можешь? — удивился Рон. — Но почему? Не понимаю!

— Просто не могу, не спрашивай почему, хорошо, Рон? — снова отмахнулся Гарри. — Я хотел тебя попросить о помощи, чтобы ты мне помог эти деньги разменять. А за беспокойство я тебе процент выплачу, — сказал Гарри, протягивая Уизли конверт с банкнотами. — Хорошо?

— Ладно, надо так надо, — ответил рыжий волшебник, заглядывая в конверт. — А сумма-то не маленькая! — ахнул Рон. — Где разжился-то так? Работу хорошую нашёл? А по тебе и не скажешь. Выглядишь ты не ахти, друг.

— Да была одна работёнка, да вот закончилась... — ответил Гарри. — Я кроме тебя никого не знаю, кому могу такое поручить и свои деньги доверить.

— Хорошо, разменяю, через два дня приходи, — сказал Рон, засовывая конверт в ящик стола. — Ты как, с Гермионой-то списывался? Я от неё давно писем не получал, у меня адреса постоянного нет, временными заработками перебиваюсь, а совой в магловских районах опасно пользоваться.

— Писала она мне недавно, но после её письма мне нехорошо стало, — грустно ответил Гарри.

— Что такое? — удивился Рональд.

— Она за Локхарта замуж собралась. Роман с ним крутит. Помнишь Локхарта-то?

— Да как его не помнить! — засмеялся рыжик. — Профессор тот ряженый, в дурку который попал из-за моей палочки сломанной.

— В дурку-то попал, — сказал Гарри, — да выпустили уже. Книги стал писать, вроде как даже успешно, вот Гермиона и клюнула на это. Ты себе представляешь?! А она мне как сестра ведь! Не могу я допустить такого союза, не по любви это! Да и по любви если, не пара он ей! Он сумасшедший. А ты, я помню, неровно к ней дышал, у вас там даже что-то назревало.

— Дааа, было дело, — протяжно ответил Рон, — вот так дела... дела... И что ты предлагаешь?

— Отговорить её хочу, убедить, что не её это судьба. Как делать это буду, не знаю, — потупился Гарри.

— То, что она за деньги это делает, я её понимаю, — вдруг сказал Уизли. — Джинни наша тоже этим зарабатывает, ты это уже знаешь.

— Да, я в курсе. Но разница в том, что для Джинни это просто работа, дело сделала и ушла, а Гермиона жить с ним, как супруга, собралась. А он же ж психопат конченный! — выкрикнул Поттер.

— Да не нервничай ты так, Гарри! — Рон положил ему руку на плечо. — Решим мы проблему с Гермионой. Да и прав ты, любил я её и до сих пор неровно к ней дышу, — он помолчал. — А тебе надо себя в порядок привести: выспаться, помыться, поесть как следует.

— Кто бы говорил! — огрызнулся Гарри.

— А ты слышал, Гарри, что с Амбридж приключилось? И Пэнси Паркинсон? — Рон неожиданно сменил тему.

— Что? — Поттер невольно вздрогнул, но всеми силами старался не показать своего волнения. — Я не в курсе. Давно не получал новостей из магического мира.

— Убили их... вот... — ответил Рон. — Закедаврили и ту, и другую. А ещё магазин их ограбили. Я, конечно, не любил их ещё со школы, но никому такого не пожелал бы.

— Да ты что?! — делано удивился Гарри. — А нашли преступника-то?

— Преступника пока не нашли, но один подозреваемый уже есть, — голосом телевизионного диктора ответил Уизли.

— И кто же это? — теперь уже всерьёз заинтересовался Поттер, почувствовав в груди что-то нехорошее.

— Старший сын мистера Олливандера, который нынче магазином владеет. Следствие выяснило, что убийство было совершено незарегистрированной палочкой с его магазина. Вот его, как первого подозреваемого, и повязали, — доложил Уизли.

— Ну и ну! И где же он сейчас? — по спине у Гарри побежали мурашки.

— Известно где! В Азкабане. В камере временного содержания. Говорят, его делом занимается лично Уолден Макнейр, — Уизли посмотрел на друга. — Да-да, ты правильно понял. Тот самый типа бывший Пожиратель смерти, что хотел Клювокрыла зарубить. Говорят, маньяк ещё тот. Он из сына Олливандера, как рассказывают, признания выбивает тем же способом, каким привык работать ещё при Волдеморте. Там любой сознается в том, чего и не делал.

— Так Олливандер-младший сознался? — спросил Гарри и почувствовал, как его передёрнуло, а спина стала липкой от внезапно пробившего его пота.

— А вот этого я уже не знаю. Чего не знаю, того не знаю, — ответил Рональд. — Кому-то же дорогу перешли эти Амбридж с Паркинсон...

— Ладно, Рон, я пойду, — вдруг резко сказал Поттер. — Дела у меня. Зайду через два дня.

— Ну бывай, друг, — ответил Уизли, похлопав его по плечу. — Бывай!

Гарри вышел на улицу и побрёл куда глаза глядят — на душе было гадко от осознания того, что из-за него сейчас зверски пытают совершенно невинного человека. Он шёл, как пьяный, посреди улицы, пока проезжающий мимо автомобиль не посигналил ему, а выглянувший из окна водитель не закричал на него благом матом. Только тогда Поттер сообразил сдвинуться к краю дороги. В голове гудело, как в водосточной трубе, а ватные ноги подкашивались. Было так дурно, как никогда ещё не бывало. Поттер опустился прямо на асфальт и прислонился спиной к стене какого-то обшарпанного здания. И так и сидел в туманном беспамятстве, пока не услышал, как кто-то кинул ему монеты в его же упавшую рядом фуражку. Гарри очнулся. "Видать приняли меня за нищего в моих лохмотьях", — подумал он, вынимая из фуражки 50 пенсов.

Поттер с трудом поднялся и пошёл, сжимая в руках мелочь. Уже было темно и промозгло, надо было скорее найти ближайший аппарационный барьер и возвращаться в свою халупу. Юноша, нервничая, чуть сбился с пути, поэтому ему пришлось поплутать и, проходя в одном из кварталов, он увидел на земле настоящего (скорее всего) нищего, недолго думая, Гарри кинул ему в стеклянную банку свои заработанные, если так можно сказать, честным путём 50 пенсов. Монетки звякнули и Гарри услышал себе вслед хриплый голос: "Бог в помощь, молодой человек! Бог тебе в помощь!".

"Да мне сам дьявол теперь уже не поможет!" — подумал Гарри и быстро зашагал прочь.

В голове всё смешалось: прошло и настоящее. Все прежние мечтания и стремления, благородные цели, впечатления, мысли. Всё превратилось в какой-то один бесформенный ком. Юноше даже начало казаться, что он — это не он, и что всё вокруг нереальное, ненастоящее — дурной сон, бред, вымысел, морок. Нет на самом деле ни его самого, ни прошлого, ни будущего, ни, тем более, настоящего... Гарри и не заметил, как оказался в своей каморке со стенами цвета Авады Кедавры...

Последующие дни Поттер пролежал в горячке. В каком-то бреду и полусознании. То ему виделось, будто он, вновь одиннадцатилетний, приезжает в Хогвартс, и Шляпа настойчиво отправляет его на Слизерин, не давая иных вариантов. То потом казалось, будто он, ещё учась в Хогвартсе, принял Тёмную метку и вступил в ряды Пожирателей смерти. Гарри даже бессознательно разодрал себе ногтями левую руку до крови, пытаясь избавиться от порочащей его честь татуировки. В какие-то моменты юноше казалось, что он и есть Волдеморт, сам, собственной персоной. А в иные ночи он слышал, как на его затылке чужое лицо нашёптывает на парселтанге зловещие вещи, и этот шёпот заставлял его сходить с ума. Юноша хотел бежать, бежать от себя самого, от своего прошлого, от своих чёрных дел, от своих гадких мыслей. Гарри, глядя на зелёные стены своей каморки, даже мечтал о том, чтобы кто-нибудь уже взял и запустил ему в голову Аваду Кедавру, избавив, наконец, от невыносимых душевных мук и терзаний совести. В таком бреду и прошли несколько дней, пока Поттер не вернулся в реальный мир.

— О, очнулся, наконец. Ну ты даёшь, брат! — услышал он знакомый голос.

Гарри никак не мог вспомнить, чей это голос. Он казался ему очень знакомым, но никак не приходило на ум, кому же он принадлежит. Это был голос молодого человека. Поттер попытался рассмотреть замаячившую у дверей фигуру, но на нём не было очков и он ничего не видел, кроме бесформенного расплывчатого пятна.

— Очки... — прохрипел Гарри. — Дайте очки...

— Ой, прости, друг, совсем забыл! — сказал голос, и на носу у Поттера появились очки.

Черноволосый юноша, похудевший и болезненный, долго всматривался в веснушчатое лицо перед ним, с голубыми глазами и огненно-рыжими волосами.

— Рон? — прошептал Поттер. — Рон Уизли?

— Нет, блин, Драко Малфой, — ответил Рональд. — Ты совсем, что ли, Гарри, того? Съехал? Естественно, это я, а кто ещё? Да, не хило тебя так расколбасило, — Уизли покачал головой.

— Как ты меня нашёл, Рон? — спросил Гарри, не вставая с постели.

— Я ж, поди, не совсем дурак, Поттер. Ты же адрес свой давал, я письмо тебе писал, вот по этому адресу и пришёл. А тут уже труда не составило спросить, — ответил Уизли.

— А чего пришёл-то? Не, не в смысле, что я тебе не рад... — поправил себя Гарри.

— Так ты сам мне дал денег обменять и сказал, что через два дня явишься, уже четыре прошло, а ты так и не явился. Я и стал переживать, не случилось ли чего, может помощь нужна. Вот и пришёл сюда. А мне сосед твой, магл, кажется, его зовут Эндрю Робертс, сказал, что ты болен. Он тебя все эти дни кормил-поил, ухаживал, чуть ли ни с ложечки выпаивал, родственников твоих найти пытался, да не нашёл никого. Даже врача тебе приглашал.

— И что врач сказал-то? — напрягся Поттер.

— А ничего не сказал толком. Вируса нет, бактерии нет. Ни физическое, ни хроническое. В общем, лекарь предположил, что с головой у тебя проблемы, что-то нервное, то ли от стресса, то ли от перенапряжения, то ли от плохого питания. От того и захворал.

— И как это лечится? — спросил Гарри просто так, без интереса.

— А вот так и лечится! — сказал Уизли и поставил на стол пакет с продуктами. — Ты уж извини, но я часть твоих денег, что ты мне давал, тебе на еду потратил. Прикупил продукты кой-какие, пивка взял нам на двоих. Будем тебя лечить, к жизни возвращать. Я ещё в нашу магическую аптеку забежал с утра, пару зелий тебе приобрёл.

— А откуда ты знаешь, какие зелья надо? — прошептал недоверчиво Поттер.

— Ты меня совсем за дурака держишь? Что тут знать-то? Да любой знает! И в аптеке всегда подскажут, — сказал рыжий, ставя на прикроватную тумбочку флакон с укрепляющим зельем.

Рон помог Гарри приподняться и подал ему зелья.

— Жилище у тебя, конечно, не ахти какое! — сказал Рон. — И одежда хуже, чем у меня. Деньги-то у тебя, я смотрю, есть, а вот чего ты себя до такого состояния довёл, не понятно, — Уизли вновь покачал головой. — Давай, вставай и будем тебя кормить, в порядок приводить. А ты мне заодно расскажешь, как докатился до такой жизни.

Рональд достал из пакета магазинные фастфуды, пару бананов и две бутылки магловского пива.

— Я сейчас за чаем сбегаю, как раз внизу закипел уже, наверное, — сказал Рон, вставая. — Кстати, я тут твоей хозяйке уплатил сумму на два месяца вперёд и за два прошлых, что ты задолжал, пока ты тут в бреду валялся. Я как пришёл сюда и про Поттера спросил, она, хозяйка-то, и давай мне сразу про тебя говорить, что ты растакой да этакий, за постой не платишь, её избегаешь. Я и уплатил, чтобы она тебя не выставила на улицу больного. Ты уж не серчай на меня за моё самовольство. И вот что мне ещё показалось, что лицо у неё знакомое, будто видел я её где-то, да не могу вспомнить где.

— Так ты и видел... Это Арабелла Фигг, она сквиб, когда-то прислуживала Дамблдору и пару раз бывала на собраниях Ордена, но мы тогда ещё малые были, и нас туда не пускали, — сказал Гарри.

— Так вот оно что! Понятно всё! Ну ты тут вставай, поднимайся, прибирайся, а я за чайком сбегаю. Вмиг из тебя человека сделаем, — сказал весело Рональд и скрылся за дверью.

Через несколько минут Уизли вернулся с подносом, на котором стоял заварочный чайник, две небольшие чашки и тарелка с печеньем.

— А печенье-то где взял? — удивился Поттер, протягивая руку у выпечке.

— А это мне Арабелла Фигг дала, она долго на меня смотрела и признала меня, вспомнила, что встречалась и с моими родителями, и с моими братьями старшими. Но, друг, извини, больше чем на халявное печенье моего обаяния не хватило, так что за проживание тебе всё равно придётся регулярно платить, — усмехнулся Рон.

Молодые люди сели на кровать, а прикроватную тумбочку поставили посередине, соорудив таким образом импровизированный столик. Рон налил Гарри чаю. Поттер не сопротивлялся таким порывам со стороны Уизли, хотя и необычно было видеть рыжика в роли няньки и обслуживающего персонала, это занятие больше подошло бы Гермионе.

— Мне тут Гермиона недавно писала, — вдруг сказал Рон, словно прочитав мысли Поттера. — Жаловалась на тебя.

— В смысле жаловалась? — нахмурился Гарри.

— А то жаловалась, что ты деньги её назад отослал. Отказался. Она, мол, со всей душой к тебе, другу ничего не жалко, а ты назад отослал и ни ответа, ни привета, даже не объяснил ей своего поведения. Трудно было пару строк черкануть? — сердился Уизли.

— Да забыл я как-то, запамятовал, забегался, — стал оправдываться Гарри.

— Ладно-ладно, не кипятись, а то опять разболеешься, чего доброго, снова бредить начнёшь, — успокоил его Рон.

— А я разве бредил? — встревожился Поттер.

— О, ещё как! Такую ахинею нёс! Тут и я это слышал, и чуть ли ни все соседи, и Арабелла, — усмехнулся Уизли. — Да чего ты так напрягся-то? Боишься, что лишнего наговорил? Али скрываешь чего?

— И о чём я бредил? — осторожно спросил брюнет.

— Да чушь какую-то несусветную нёс, — ответил Уизли. — О бульдоге каком-то по кличке Злыдень, тётушку Мардж вспоминал недобрым словом. Про какие-то часы серебряные всё бормотал, про кольцо какое-то золотое с рубином. Затем стал нести бред про крестражи и всё палочку какую-то искал волшебную. Кричал всё: "Где моя розовая палочка?", искал, шарил по полу и под подушкой. Представь себе лица твоих соседей и хозяйки! Благо, что они ни слова не поняли, что за крестражи, что за розовая палочка. Ты сам-то помнишь, чего это тебя на крестражах и палочке заклинило? — рыжик посмотрел на друга.

— Не помню... — тихо ответил Гарри, хотя понимал, о чём речь.

— Ладно, друг, бывай! — сказал Уизли, собирая чашки. — Я бы хоть круглосуточно тут с тобой сидел, но мне работать надо. А ты отдыхай-отдыхай, спи, кушай, поправляйся. Я ещё к тебе зайду потом, — Рон попрощался, обнял Поттера и вышел из каморки, унося с собой поднос.

Гарри подскочил с кровати как ужаленный: "Мерлин! О, Мерлин! Я проговорился! И о часах. И о кольце. И о крестражах. И о розовой палочке. Ладно соседи, они ничего не поняли. Но Рон и миссис Фигг могут о чём-нибудь да заподозрить. Какой я дурак! Какой я дурак! Идиот просто! А вдруг они уже обо всём догадались? Вдруг они уже всё знают? И только прикидываются, хотят мою бдительность притупить, а потом сами же и сдадут меня. А, может, уже и готовятся, чтобы сдать. Всё продумали, всё рассчитали. Что же мне теперь делать? Мне же Азкабан грозит. А, может, я сам себе накручиваю, и не поняли они ничего, не догадываются? Может не хватит Рону ума сопоставить случай в ломбарде с тем бредом, который я нёс? А Фигг? Она как, отошла уже от магического мира или всё ещё продолжает интересоваться новостями? Этого я не знаю и вряд ли узнаю. Будь что будет!".

Гарри сел на свою скрипучую койку и достал из пакета, оставленного Роном, ещё одну бутылку пива. Открыв её об уголок прикроватной тумбочки одним выверенным движением руки, Поттер стал пить прямо из горла, казалось, что он страдал от жажды всё это время. Алкоголь быстро ударил в голову, парень нелепо повалился на кровать, от чего та снова крякнула своими ржавыми пружинами, натянул на себя одеяло по самый подбородок и вновь уснул.

На следующий день Уизли явился к Поттеру с первыми петухами. Весь огненно-рыжий, румяный и веснушчатый стоял он на пороге, озаряя собой маленькую зелёную комнатушку. Рональд буквально светился и излучал энергию, чем сильно отличался от апатично-меланхоличного бледно-серого Гарри.

— Эй, друг! Встаём! Поднимаемся! Умываемся! Сейчас я тебе завтрак соображу. Давай-давай, хватит тухнуть! Вставай-вставай! Штанишки надевай! Совсем расквасился! — пытался он взбодрить Поттера.

Гарри лениво сел на кровати, пригладил пятернёй волосы и зевнул.

— Какие черти тебя принесли в такую рань, Рон? И чего ты такой восторженно-весёлый? — спросил его Гарри. — Зарплату, что ли, выдали?

— А я всегда весёлый! Грустных Уизли не бывает, ну, не считая моего брата Перси. Чего унывать-то? День настал, солнышко встало, птички поют. И да, ещё кое-что, я отпросился на работе, теперь меня каждый день будут отпускать к тебе до обеда. Я приврал, что у меня папа болен и нужен уход, работодатель позвонил папе, а тот подтвердил. Вот такие пироги, — сказал Рональд и поставил сумку с провизией на стол. — Ну, ты поднимайся давай, а я сейчас за чаем схожу.

Поттер нехотя встал. Он всегда завидовал лёгкости Рональда, его весёлости, умению воспринимать любые обстоятельства с улыбкой. "Позитивный он человек, этот Рон. Не то что я, квашня квашнёй", — подумал Гарри и стал натягивать на себя одежду.

Потом они пили чай, болтали о всякой ерунде, и вдруг улыбка исчезла с лица Рональда, когда он что-то вспомнил. Гарри подсознательно напрягся.

— Кстати, Гарри, а ты в курсе, что нашли ещё двух подозреваемых в деле об убийстве Амбридж и Паркинсон? — спросил Рон тихим голосом.

— Ещё... двух...??? — глаза Гарри расширились, и он едва не потерял дар речи. — Как двух? Кого?

— А тех двух волшебников, которые Амбридж-то и обнаружили. Когда они в послеобеденное время пришли в ломбард по своим делам, магазин оказался закрыт. Они дёргали-дёргали дверь, звали, в окно стучали — никого. Потом обошли дом и оказалось, что дверь другая, та, что с заднего двора, приоткрыта. Ну они и вошли. А там два трупа. Вот их и повязали — кто первый обнаружил, тот, полагается, и есть первый подозреваемый. А кто их знает? Может быть, это они их и замочили, а потом вид сделали, что ни при чём. В наше время никому верить нельзя, — подытожил Уизли.

— А кто это? Ты их знаешь? — спросил Гарри, когда в его груди разлилось нехорошее чувство.

— И я их знаю, и ты их знаешь, должен помнить. Один на Когтевране учился, Роджер Дэвис, кажется, на год нас старше...

— Это тот Дэвис, который танцевал с Флёр Делакур на балу, а на седьмом курсе в матче с нами забил единственный гол для своей команды? — удивился Поттер. — Я помню его. А второй кто?

— А второй пуффендуец, Захария Смит, тот парень, что был в нашем Отряде Дамблдора и всё время критиковал тебя. Вот их и повязали обоих, Роджера и Захарию.

Поттеру сделалось нехорошо. Хоть он и не особо дружил с Дэвисом, и не сильно долюбливал Смита, но он никогда не желал им зла, а уж тем более не хотел, чтобы кто-то невинный пострадал.

— И где они сейчас? — с опаской спросил Поттер.

— Где-где? Там же, где и сын Олливандера — в Азкабане, в руках Макнейра, который сейчас всеми правдами и неправдами из них признание вытягивает. А этот Уолден ещё тот маньяк! Живодёр! Поговаривают, он даже магловскими методами выбивания признаний не брезгует, — сказал Рон, откусывая кусок пирога.

— И что же, признались они? — голос Гарри звучал натянуто.

— Ещё как! Под пытками сознались, что все втроём и убивали, якобы были в сговоре. Вроде как Олливандер-младший сам лично им палочку дал незарегистрированную, зная, для чего она им нужна. Решили совершить убийство из корыстных побуждений, а добычу поделить по-братски. Да вот неувязочка одна выходит — никто из них не может сказать, где добыча-то? Куда деньги подевали? Но и это не проблема, Макнейр выпытает, выяснит. Ему только волю дай.

— Но ведь... — Поттер осёкся, — это неправильно, нечестно! Они не виноваты! Они не должны за это отвечать!

— А тебе откуда знать, виноваты они или нет? — удивился Уизли и хлебнул горячего чая. — Раз сознались, значит, виноваты. А деньги... ну, потратили, может. Или спрятали где, да забыли. В любом случае, не нам это выяснять, для этого следствие и существует. Специально обученные люди и разберутся.

— И что с ними теперь будет? На сколько их посадят? На пару лет, да? — Поттер пытался успокоить сам себя.

— Ты что, Гарри, совсем с дуба рухнул? — удивился Рон. — Какие пару лет? Им смертная казнь грозит, если вина их будет доказана, — Уизли посмотрел на друга с недоумением.

— Казнь? — глаза Гарри полезли на лоб.

— Ну, можно и так сказать. Посидят пару лет в темнице в камерах одиночках, а такие, как Макнейр, будут отрабатывать на них своё мастерство. Потом поцелуй дементора, как это водится, а там уже они и сами умрут, потому что тело без души и, как ты знаешь, без разума, существовать не может. Вот такая отсроченная казнь получится, — Рональд отпил из чашки ещё чаю.

-Жесть какая-то! — выдавил брюнет и попытался успокоить свои трясущиеся руки.

— А чего ты так переволновался-то, Гарри? — Рональд положил свою ладонь на трясущуюся руку друга. — Может, они и в самом деле виноваты. Конечно, даже если и виноваты, то это очень жестокое наказание. А если и не виноваты, мы всё равно им ничем помочь не сможем. Нас там не было, не присутствовали, не видели. Не можем ни подтвердить, ни опровергнуть. Ты не принимай это близко к сердцу, всё равно им ничем не поможешь, а себя изведёшь. Я помню твой этот вечный порыв всем помогать и всех спасать, но сейчас не тот случай.

Поттер молчал, прокручивая в голове всё, что он только что услышал.

— Ладно, Гарри, — вдруг сказал Рон, отставляя чашку, — мне на работу пора. Хорошо тут, конечно, сидеть и болтать, но деньги сами себя не заработают. А ты, друг, не скучай, не вешай нос и выздоравливай. И в голову лишнего не бери, не надо оно тебе.

И Уизли ушёл. Как только за ним закрылась дверь, Гарри показалось, будто свет померк, будто Солнце потухло и никогда больше не взойдёт над горизонтом. Всё, что случилось — было худшее, что могло случиться. С одной стороны, из-за него, из-за Поттера, сейчас страдают совершенно невинные люди, расплачиваясь за чужие грехи. "Это неправильно! Так не должно быть!". С другой стороны, Гарри не хотел бы сейчас быть на их месте. Юноше было жалко невинных людей, тех самых, которых он знал с Хогвартса, с которыми обедал в одном зале, играл в квиддич. Но и себя ему было жалко. И даже Пэнси Паркинсон, и её родителей. И старика Олливандера, который, наверное, сейчас переживал из-за сына, и родителей Дэвиса и Смита. "Мерлин! Как много людей сейчас страдает! Что я натворил?! Что я наделал?!".

Утром следующего дня в дверях неуютной коморки Поттера появились сразу двое — его школьный товарищ, Рональд Уизли, и его бывший профессор, Гилдерой Локхарт. И если первого Гарри ждал и знал, что он придёт, то появление последнего было полной и совершенной неожиданностью. Гилдерой был таким же, каким помнили его молодые люди ещё со времён обучения в Хогвартсе: прилизанный, напомаженный, надушенный, румяный, с белоснежными зубами, с массивными золотыми кольцами на руках, в богато отделанном костюме-тройке (мантию он не надел, понимая, что идёт в магловский хостел). Локхарт с каким-то презрением осматривал нищенскую комнатушку Поттера, пока не остановил взгляд на тщедушной фигуре брюнета. Гилдерой брезгливо поморщился: Гарри, весь растрёпанный и бледный, в каких-то обносках, лежал на старом прохудившемся матрасе. Они замерли, глядя друг другу в глаза, напряжённое молчание продлилось с минуту. Бывший профессор смотрел на Гарри так, будто силился что-то припомнить, но никак не мог этого сделать.

— Гарри Поттер? Я правильно понял? Друг моей невесты, Гермионы Грейнджер, в будущем миссис Гермионы Локхарт? — наконец изрёк мужчина. — Она много мне о вас рассказывала, молодой человек. Собственно, по просьбе моей любимой невесты я и пришёл сюда к вам.

Рон с Гарри переглянулись: "Локхарт их не помнит и, по-видимому, Гермиону, как свою же ученицу, он тоже не помнит. Он думает, что видит их в первый раз".

— Да, это я, — подтвердил Гарри. — А вы, я полагаю, известный писатель Гилдерой Локхарт? — Поттер решил никак не показывать, что знает этого человека. — Гермиона мне писала о вас в письме...

— О, да-да! Надеюсь, Герми уже рассказала вам о моих новых произведениях! Кстати, как друзьям своей невесты, я выпишу вам чеки на покупку всех моих книг. Совершенно бесплатно. Кроме того, вам продадут мои специальные издания, подписанные моей рукой.

Гилдерой полез в карман своего пиджака и достал оттуда чеки, что-то черкнув на них, он положил бумаги на прикроватную тумбочку и улыбнулся во весь рот.

"А он совершенно не изменился", — подумал Рональд. "Память стёрлась, а повадки остались", — сказал про себя Гарри.

— А что вам, собственно, нужно, — не задумываясь выпалил Поттер, и вопрос прозвучал довольно грубо.

Чопорный господин несколько опешил от такого фамильярного обращения, но быстро взял себя в руки, с изумлением глядя на черноволосого молодого человека, лицо которого выражало такое страдание, словно его только что отпустили из пыточной камеры.

— Как я уже представился, меня зовут Гилдерой Локхарт. Я известный писатель и по совместительству будущий муж вашей подруги, Гермионы Грейнджер, по просьбе которой я и пришёл сюда, — ещё раз повторил бывший профессор.

— Гермионы, значит? — безэмоционально спросил Гарри. — И о чём же она просила?

— Моя невеста некоторое время назад посылала вам письмо с чеками. И была несколько обескуражена, когда деньги вы вернули обратно, а вот письма, объясняющего ваш странный поступок, вы не прислали, — пояснил Локхарт.

"Чёрт! Я совсем забыл написать ей ответ", — выругался мысленно Гарри.

— Гермиона очень переживала, не обидела ли она вас чем, не случилось ли с вами чего, места себе не находила и слёзно просила меня прибыть к вам и выяснить, не нуждаетесь ли вы в какой-либо помощи, — продолжал Гилдерой, севший на единственный стул без особого приглашения.

— А с ним и случилось, — попытался выгородить друга Рональд, — он уже вон пятый день болен, три дня бредил, вот только сегодня очухался. Потому и не мог ответить на письмо Гермионе, правда Гарри?

— О, вот оно что! — воскликнул мужчина. — Ну тогда это многое объясняет. Мне очень жаль, молодой человек, ах как мне жаль! — закудахтал Локхарт. — Надеюсь, я не побеспокою больного моим присутствием? — обратился он уже к Рону.

— Н-нет, — промямлил Уизли, не найдясь, что ответить, а Поттер и вовсе промолчал, лишь тяжело вздохнув.

— Гермиона, — начал Гилдерой, — писала вам, мистер Поттер, письмо, в котором, насколько мне известно, сообщала о своих намерениях обручиться со мной.

— Ах да, — проговорил Гарри. — Я в курсе. Я помню. Вы жених и невеста. Скоро свадьба. Любовь-морковь и всё-такое, — с раздражением выплюнул он. — Дальше-то что? Неужели хотите пригласить меня быть на вашей свадьбе шафером?

— Кем-кем? — переспросил Рон. — Шафёром?

— Да не шафёром, а шафером! — нервно ответил Гарри. — Ну, то есть свидетелем на свадьбе, так понятнее?

Локхарт, кажется, обиделся и пытался сообразить, почему брюнет так остро отреагировал на его сообщение о свадьбе. Насколько Гилдерой знал, здесь не шло речи о ревности или чём-то подобном, потому что отношения между его будущей женой и этим молодым человеком были скорее братскими, и Поттера он воспринимал исключительно как шурина. Молчание затянулось. Гарри снова принялся рассматривать Локхарта с каким-то пристальным вниманием, даже, можно сказать, нездоровым любопытством: этот так называемый жених действительно был во всей своей красе — самодовольный, принаряженный, приукрашенный, весь такой щеголеватый. "Одним словом — сорока", — подумал Гарри.

На Гилдерое был костюм светло-лилового оттенка, что смотрелось довольно необычно, потому что в магловском мире такие расцветки не часто встретишь, ибо консервативные маглы предпочитали серые, чёрные, синие или коричневые цвета. Из-под костюма выглядывали воротник и манжеты белоснежной рубашки, на манжетах красовались дорогие золотые запонки с какими-то фиолетовыми камнями в тон к костюму, а шею украшал розовый галстук. Сам Локхарт выглядел посвежевшим и помолодевшим на добрый десяток лет. "Наверное, чары гламура носит", — подумал Рон.

— Позвольте, я продолжу? — сказал мужчина, прервав молчание. — Итак, как я уже сказал, скоро у нас с Гермионой состоится свадьба. И она попросила меня пригласить вас, мистер Поттер, и вашего друга мистера Уизли, — Локхарт глянул на рыжего. — Если я правильно понял, то это и есть мистер Рональд Уизли? На наше великолепное бракосочетание, которое состоится пятнадцатого числа пятого месяца...

— В мае, что ли? — скривился Поттер. — А знаете такую поговорку, сэр, "в мае жениться — всю жизнь маяться"?

— Ох, бросьте эти суеверия, мистер Поттер, — отмахнулся Гилдерой. — Май прекрасный месяц для бракосочетания. И я как раз закончу писать свою очередную книгу, после чего мы сможем уехать с Гермионой в свадебное путешествие.

— Если вы пришли только за тем, чтобы сообщить о вашем бракосочетании и последующем медовом месяце, то мы уже всё поняли, — продолжал грубить Гарри. — Совет вам да любовь!

— Нет, не только, — оборвал нападки Гилдерой. — По просьбе своей невесты я пришёл убедиться, что вы живы и здоровы, хотя с последним можно поспорить. Напомнить вам, чтобы не забывали отвечать на письма, как должен делать порядочный мужчина, и оставить вам некоторую сумму денег, потому что, как я могу судить из рассказов Гермионы и моего личного наблюдения... — мужчина обвёл взглядом комнату, — вы находитесь в крайне бедственном положении и, несомненно, нуждаетесь в материальной помощи, — Локхарт достал из внутреннего кармана пиджака бумажник, вынул оттуда пачку магловских денег и протянул Гарри.

— Не в чём я не нуждаюсь! — вспылил Поттер, отказываясь принимать подачку.

— Очень даже нуждаемся! — вдруг выкрикнул Рон и схватил купюру. — Не валяй дурака, Гарри! — шикнул он на друга! — Спасибо вам большое, мистер Локхарт, и вам, и Гермионе, за ваше великодушие, внимание, заботу и своевременную помощь. Мы премного благодарны вам, — раскланялся Уизли, а Поттер посмотрел на него с недоумением.

— Вот и хорошо, молодые люди, вот и хорошо! — сказал Локхарт и пошёл к двери. — Не буду более вас отвлекать своим присутствием! — сказал он и покинул каморку.

Гарри, на котором сейчас не было лица, уставился на своего друга:

— Какого лешего ты взял у него эти деньги, Рон?

— А что такого? — возразил тот. — Деньги есть деньги! Деньги не пахнут... хотя, кажется, эти пахнут, — Рональд поднёс купюры к носу, — духами Локхарта. В общем, деньги лишними не бывают. Тем более, в нашем с тобой незавидном положении. Если тебе не надо, то я тогда сам всю сумму возьму, мне ещё и лучше. Как говорится: дают — бери, бьют — беги. Я не гордый!

— Оставь меня, Рональд! — обречённым голосом сказал Поттер и отвернулся к стене.

— Ладно-ладно, Гарри, всё-всё, успокойся, я уже ухожу, — замахал рукой Уизли, пряча купюры в карман. — А деньги я с собой возьму, так надёжнее будет. Ты уж не серчай на меня, друг.

Когда за Роном с глухим стуком закрылась дверь, Поттер так и продолжал смотреть на неё, словно в трансе: "Не бывать этой свадьбе! Не бывать!".

Гарри проснулся в дурном настроении — собственные душевные терзания и вчерашняя встреча с Локхартом не прошли бесследно. Через несколько часов должен был прийти Рон, но видеть его сегодня не хотелось, особенно после того, как он так бесцеремонно взял деньги из рук этого Локхарта и даже глазом не моргнул. "Надо уходить отсюда! — думал Гарри. — Пойти, прогуляться, проветриться, выпить пива или чего покрепче. Не могу больше и не хочу сидеть в четырёх стенах, не хочу видеть Уизли!". Поттер порылся в своём саквояже и выудил оттуда наиболее приличную и наиболее свежую одежду, если её вообще можно было таковой назвать. Наскоро одевшись и накинув пальто, он вышел из комнаты, решив, что умоется и почистит зубы внизу, чтобы не ходить в комнату дважды.

Было около восьми часов утра, солнце только недавно поднялось, а в воздухе уже пахло весной. "Хотя в нашей Британии что весна, что зима, что лето, что осень — одно и то же время года круглый год. Дожди, переменные дожди, небольшие дожди, морось, тучи, переменная облачность, снова дожди и так далее. Я практически весь год хожу в одном и том же пальто и одних и тех же туфлях, только зимой надеваю под низ свитер и подштанники. Зимой и летом одним цветом? Нет, это не ёлка. Это герой Британии".

Гарри не знал и не думал, куда ему пойти. Сперва он бесцельно шатался по унылому магловскому Лондону, останавливаясь то на одном мосту, то на другом. Смотрел вниз либо на реку, либо на железнодорожные пути или на дорогу и думал о том, что всё это можно прекратить. Все эти мучения, страдания, терзания. Но потом обрывал свои тёмные мысли и шёл дальше. Так он добрёл до какой-то площади, где уличные музыканты устроили представление. Харизматичный молодой юноша в картузе аккомпанировал на баяне (не самый привычный музыкальный инструмент для Англии, не правда ли?), а миловидная девушка в юбке солнце-клёш пела и пританцовывала. Гарри уловил в её приятном голосе славянский акцент. "Наверное, иммигранты", — подумал Поттер. Постепенно вокруг музыкантов стали собираться слушатели, даже не смотря на то, что ещё было утро, таких желающих нашлось достаточно. Кто-то подходил и бросал монеты, а то и купюры в фетровую широкополую шляпу, лежащую перед музыкантом с баяном. Шляпа постепенно наполнялась. Глядя на этот незамысловатый предмет гардероба Гарри вспомнил свой первый день в Хогвартсе, когда ему на голову надели Распределительную Шляпу и та, после долгих раздумий и бесед с мальчиком, вынесла свой вердикт. "Да, всё дело в шляпе!" — непонятно к чему подумал Гарри.

Поттер не сразу заметил, как кто-то из рядом стоящих людей обратился к нему. Юноша резко повернулся и увидел за собой низенького старичка с клюкой в руке.

— Молодой человек, разрешите пройти, — сказал он Гарри.

Поттер освободил место и позволил пожилому человеку пробраться в центр круга. Седой мужчина прошёл к шляпе и положил туда деньгу довольно значимого номинала, после чего вернулся в круг и встал рядом с Гарри. Какое-то время они молча слушали музыку, пока старик вновь не заговорил:

— А вы любите уличное пение, молодой человек? — обратился он к Гарри.

— Да... люблю... — несколько растерянно ответил брюнет.

— А что именно вам нравится в уличном пении? — назойливому мужчине, по-видимому, хотелось поговорить и было всё равно, с кем и на какую тему.

— Мне нравится... — начал Поттер гробовым голосом, даже не глядя на старика. — Когда осенью поют под старую обшарпанную шарманку или расстроенную скрипку, у которой не хватает пары струн, а люди все стоят с такими серо-зелёными болезненными лицами. И на небе сплошные непроглядные тучи... И непременно непрекращающийся дождь... И промозгло, так, чтобы до костей пробирало, сыро и сумрачно. И вот такие завывания в такое время года я особенно люблю... — Гарри замолк, уставившись на шляпу пустым взглядом.

Старичок покосился на него с какой-то опаской и перешёл на другую сторону от греха подальше. А сзади себя Гарри услышал какое-то хихиканье и слово "Псих!", явно брошенное в его адрес. Юноше было всё равно, кто и что сейчас о нём подумал. Он постоял ещё какое-то время, после чего подошёл к музыканту, порылся в своём кармане, извлёк оттуда первую попавшуюся купюру и, убедившись, что это магловская деньга, кинул её в шляпу. Музыкант кивнул ему в благодарность, Гарри тоже кивнул в ответ и пошёл дальше по улице. На сегодня он насытился магловским обществом и теперь ему хотелось оказаться в магическом месте. Дойдя до ближайшего аппарационного барьера и оглянувшись по сторонам, Поттер повернулся на каблуках и очутился недалеко от "Дырявого котла", прямо за углом, где никто не мог увидеть его внезапного появления. Невзрачный бар, через который можно попасть на Косую аллею, незыблемо стоял на своём месте. "А не зайти ли мне в бар?", — подумал Гарри и направился к пивнушке. — "Пойти и напиться! Глядишь и полегчает".

— Вы заходите или нет? — услышал он за своей спиной, когда кто-то случайно толкнул его плечом.

Вперёд проскочил какой-то незнакомый волшебник и скрылся за дверями бара. Поттер не долго думая, тоже зашёл в известное в магическом обществе питейное заведение и сразу же прошёл к стойке.

— Чего изволите, сэр? — обратился к нему молодой официант, совсем ещё мальчишка.

— Две рюмки огневиски, бутылку сливочного пива, бутерброд с колбасой, — сделал заказ Гарри. — И, если есть, номера "Ежедневного пророка" за последние две недели, — добавил он, протягивая официанту деньги.

— Будет сделано, сэр! — отрапортовал официант и удалился выполнять заказ.

Гарри не стал занимать отдельный столик и сел тут же у барной стойки. Через несколько минут вернулся официант с заказом и стопкой газет, положив всё это перед Поттером и вежливо поклонившись.

Гарри отпил сливочного пива и стал листать лежащие перед ним номера "Пророка": "Так-так-так, что тут у нас? Ага... Вести из Хогвартса... Интервью... Раздел для домохозяек... Новости в мире магического спорта... Памятные даты... О, некрологи, это уже интересно! Так-так, и кто же тут у нас преставился? А, впрочем, ничего интересного... Посмотрим что тут... Пожар... Ограбление... Несчастный случай во время квиддичного матча...", — Поттер вчитывался в заголовки статей.

Были времена, когда он сам был героем этих страниц. То героем, то анти-героем. Его лицо красовалось на первой полосе! Сейчас об этом было даже смешно вспоминать. Поттер потягивал пиво, изредка закусывая его бутербродом, и продолжал листать газеты, пока не натолкнулся на то, что искал — "Убийство в Ломбарде! Кто стоит за смертью бывшего помощника министра магии?". Он начал читать. От волнения строки прыгали в его глазах, и юноша то и дело поправлял очки, снимал их и вытирал рукавом своей рубашки. Статья была провокационная, в духе Риты Скиттер, Гарри выхватывал из текста отдельные фразы: "месть или жажда наживы?", "дело рук возродившихся Пожирателей", "задержаны несколько подозреваемых", "ищут ли виновных или вменяют вину непричастным?", "будет ли найден настоящий убийца?"...

Когда Гарри дошёл до фразы "в подсобном помещении была найдена личная палочка миссис Амбридж... была изъята как вещдок по уголовному дело... сейчас над этим работают следователи... обнаружено несколько отпечатков пальцев, из которых не все принадлежат погибшим Долорес Амбридж и юной Пэнси Паркинсон..." сердце его упало!

"Чёрт возьми! Чёрт возьми! Какой же я дурак! Я оставил на месте преступления свои отпечатки пальцев и даже не подумал над тем, чтобы стереть все следы. Ну я и дурак! А ещё собирался учиться на мракоборца. Там делов-то было, произнести простейшее очищающее заклинание. Вот это я тупица! Что теперь делать-то? Что теперь будет-то? Конечно, магический след мой там не засветился, но я, как последний магл-недотёпа, оставил свои отпечатки. Вероятность того, что я стану подозреваемым, и меня вызовут на допрос, где и проведут дактилоскопию, конечно, крайне мала, но и полностью её исключить нельзя... Ладно, будь что будет. Пока что мне нечего боятся", — подумал Гарри, опрокидывая в себя уже вторую стопку огневиски.

— Что это вы, Поттер, с таким интересом выискиваете в этих несвежих газетах? — слева от Гарри раздал ухмыляющийся мужской голос.

Гарри вздрогнул от неожиданности и резко повернулся — рядом с ним сидел человек и бесцеремонно пялился в его чтиво.

— Интересуетесь разделом "Происшествия"? — продолжал незнакомец, так и не получив ответа на первый вопрос.

Поттер вгляделся в его лицо, и этот незнакомец показался ему знакомым. Где-то он уже видел этого приземистого колдуна с короткими светлыми волосами, водянистыми голубыми глазами навыкате, с выраженными мешками под ними, тонкими поджатыми губами и вертикальными морщинами, залегшими меж бровей. Лицо его было знакомо, но Гарри никак не мог вспомнить, откуда он знает этого человека и как его имя.

— Долиш? — наконец вымолвил бывший гриффиндорец, вспомнив фамилию этого человека.

— Джон Долиш. Для тебя аврор Долиш или, на худой конец, мистер Долиш! Где, вообще, ваши манеры, Поттер? — скривился мужчина.

Джон Долиш был мракоборцем и подпевалой Корнелиуса Фаджа. Один из тех поганцев, кто во времена, когда Долорес Амбридж была профессором ЗОТИ, участвовал в допросе Гарри Поттера и Мариэтты Эджком, а также пытался арестовать Рубеуса Хагрида, заверившись личной поддержкой розовой Жабы и нескольких других работников Министерства. "И как я мог забыть этого скользкого человека?", — с отвращением подумал про себя Гарри. — "И даром что он мракобрец. Не каждый аврор является порядочным человеком!".

— А что вам до моих манер, мистер Долиш? — пробубнил Поттер.

— А я, смотрю, молодой человек, вы такой же борзый, как и в школьные годы? Ай, как некрасиво, — наиграно покачал головой мужчина. — Я тут за вами уже несколько минут наблюдаю, что вы в этих газетах выискиваете и читаете? Смотрю, дело об убийстве Долорес Амбридж заинтересовало? Рады, наверное, что кто-то убрал одного из ваших бывших заклятых врагов? Хотите найти имя того героя и поблагодарить его за проделанную работу? — Долиш дико засмеялся и Гарри понял, что мужчина пьян.

— А вы-то, сэр, сами кого подозреваете? — вдруг осмелев, спросил Поттер.

— Уж явно не тех, на ком сейчас Уолден Макнейр в Азкабане свои приёмы отрабатывает, — ответил тот.

— И почему же вы в этом так уверены, уважаемый аврор? — с нарочитой вежливостью спросил Гарри, глядя мужчине прямо в глаза.

— Не могу быть точно уверенным насчёт Олливандера-младшего, какова его роль в передаче палочки преступнику или преступникам, но те двое других парней точно не могут быть убийцами. Во-первых, их отпечатки пальцев не были обнаружены ни на прилавке, ни на палочке, лежащей рядом с телами, ни на той, которую нашли в подсобном помещении на шкафах. А, кроме того, скорость остывания тел погибших свидетельствует о том, что подозреваемые пришли в ломбард уже почти через три часа после того, как Амбридж и Паркинсон были убиты. Они же, преступники, поди, не идиоты совсем, чтобы убить, а потом через три часа вернуться и вызвать на место происшествия мракоборцев, — у выпившего лишка аврора развязался язык.

— Зачем же тогда их повязали? — спросил Поттер с искренним интересом.

— Как зачем? Ты на самом деле такой глупый или просто корчишь из себя? — аврор уставился на юношу. — Затем, чтобы висяка не было, чтобы работу свою показать, что вот, мол, работаем, проверяем, выясняем, дело идёт, зарплату не зря получаем. А надо будет, и новых подозреваемых потом найдут, и к делу пришьют, а старых, если выживут после того, что с ними Макнейр делает, отряхнут, на ноги поставят и извинятся, мол, так и так, извините любезные, ошибочка вышла-с, обознались немного-с...

— Ах, ну да... история стара как мир, — ответил Поттер.

— Так что это ты всё в газетах ищешь? — вернулся к прежней теме Долиш, сам забыв про манеры и перейдя на "ты".

— Да вот... про пожары читаю... — ответил Гарри первое, что пришло в голову.

Аврор посмотрел на него недоверчиво, отпил из своего стакана ещё глоток крепкого напитка и, поцокав языком, произнёс:

— А врать-то ты не умеешь, Поттер! Я же вижу, что ты ни про какие ни про пожары читаешь, а выискиваешь информацию именно про убийство в ломбарде. Чего это тебя данная тема так заинтересовала? Или, может, знаешь чего? А, нееееет, дай-ка попробую угадать?! Ты решил в аврора поиграть и сам в этом деле разобраться, чтобы все лавры потом тебе достались! Прав ведь я, да? Ведь прав? Тебя же с аврорского колледжа тю-тю, попёрли — это я знаю. И ты теперь думаешь, что таким путём, возомнив из себя сыщика, сможешь вернуть былую славу, гордое имя "Герой Всея Британия" и восстановиться на учёбе? Ой, не поможет, Поттер! Не поможет, уж поверь мне. Не выйдет у тебя ничего! — закипал мужчина, перебравший алкоголя.

— Почему это не выйдет? — спокойно спросил Гарри. — А что если, это я их... того... сам и порешил-то? А?

— Ты сумасшедший, Поттер, или... — вперился в него Долиш своими водянистыми глазами, белки которых уже налились кровью.

— Или что? — ехидно переспросил брюнет.

— Или не знаешь, как к себе внимание привлечь? За тобой и прежде это замечали, выскочка ты ещё тот! — Долиш задрал голову, изображая Поттера.

— Если бы я был убийцей... — продолжил Поттер, проигнорировав выпад аврора, — я бы деньги эти награбленные разменял бы на магловские, не все, но большую часть точно. В магловском-то мире никто про этот случай не знает и никакими вопросами не задавался бы. Да не сам бы менял, а попросил бы кого на всякий случай. А иные вещи, если бы какие из ломбарда взял, я бы их спрятал. Далеко бы спрятал, надёжно, так, чтобы их непросто было найти...

— Ты сумасшедший, — снова повторил Долиш. — Право слово! Псих конченый. Тебе бы в Мунго обратиться, в отделение для душевнобольных, голову бы подлечить. Психопат! Больной!

— Признайтесь, что вы поверили мне? Или почти поверили? Да? Не так ли? — напирал Гарри на своего оппонента.

— И ничего я не поверил! — гаркнул Долиш. — Уж точно не поверил! Вот особенно сейчас, когда ты весь этот бред так подробно описал.

Гарри встал из-за стола и начал выворачивать свои карманы, высыпая дрожащими руками их содержимое прямо на стол:

— Вы видите? Видите сколько у меня денег? Как вы думает, откуда все эти деньги? Если я сирота, не учусь, не работаю, наследства не имею? А? Откуда? — голос его срывался.

Поттер сгрёб со стола горсть монет и сунул официанту в качестве чаевых, потом взял пятак, наклонился к Долишу и положил ему монету в накладной карман пиджака. Остальное всё распихал снова по карманам.

— Приятно оставаться! — крикнул он аврору и ушёл, истерически смеясь.

Улыбка Поттера приобрела искажённые черты и теперь стала больше похожа на оскал, в крови кипел адреналин — хотелось взять один из деревянных стульев и раздолбать его о каменный пол. Юноше срочно требовалось выйти на свежий воздух и охладить свой пыл. Взбудораженный этим странным разговором он подошёл к входной двери и дёрнул ручку на себя, чуть не столкнувшись на крыльце с Роном Уизли...

— Так вот ты где! — закричал рыжий, схватив Поттера за грудки. — Сбежал! Я тебя обыскался, даже под койкой смотрел, и на заднем дворе, и на чердак вместе с миссис Фигг лазили. Что это вообще всё значит? Куда ты ушёл, никому не сказав? Ты же не здоров ещё! Ты в своём уме, Гарри? Что ты творишь такое, а? Что это всё значит?

— А то значит, — зло ответил Поттер, отрывая руки Уизли от лацканов своего старого потрёпанного жизнью пиджака, — что вы меня все достали, и что я один хочу побыть!

— Один?! — заорал Рональд. — Да ты себя видел? Ты бледный как смерть, тощий как скелет, тебя вон шатает на ветру, как колосок в поле, ты через день бредишь. Да к тебе няньку приставлять надо!

— К себе приставь! А мне прислуга не нужна! — раздражённо выкрикнул в ответ Поттер. — Без сочувствующих обойдусь! Оставьте меня в покое! Все вы!

— Оставить? — Рон с сожалением посмотрел на друга. — Да ты знаешь, что я с тобой сделаю? Я тебя сейчас скручу и вмиг доставлю домой. И под замком там оставлю. Ишь чего надумал!

— Слушай, Уизли, — начал Гарри. — Неужели ты не видишь, что не хочу я твоей помощи, не нуждаюсь в ней? Зачем ты вообще меня ещё тогда искал, когда я за деньгами не пришёл? Ну не пришёл и не пришёл... Какого лешего ты меня искал? Зачем вообще прицепился ко мне, как банный лист к заднице? Что тебе вообще от меня нужно? Прекрати мучить меня и преследовать. Прекрати раздражать меня своим навязчивым присутствием... Да я, может!.. Я, может... Умереть хочу! И имею на это полное право. А вот ты не имеешь никакого права удерживать меня, — Поттер грубо ткнул пальцев в грудь Рона. — Отстаньте! Отстаньте!

— Гарри! Успокойся! — попытался было Рон. — Никто тебя не трогает, успокойся только! Я всего лишь хотел тебя пригласить в гости, в Нору, у нас сегодня вечером вся семья собирается, а ты тоже член нашей семьи, был всегда и продолжаешь им оставаться. Мы будем рады тебя видеть. Приходи, Гарри. Сегодня в семь часов вечера. Зайдёшь?

— Нннн-нет! — зарычал Гарри голосом оборотня.

— Нет? — удивился Рон.

Поттер не ответил, только развернулся и пошёл быстрым шагом вниз по улице, завернул за угол и аппарировал. Рон кинулся за ним, но догнать не успел, лишь увидел, как тот в мгновение ока исчез.

"Чёрт возьми! Что он творит такое? Совсем больной, что ли? Безумец! И куда он подался? Как бы не сделал с собой чего. Или не напился с дуру вусмерть. Он помешался, что ли? Ему бы в Мунго обратиться. Надо будет с мамой переговорить, совета спросить", — Рональд искренне переживал за друга.

Гарри аппарировал в какой-то магловский район, он не задал конкретные координаты, потому что был взбудоражен, и очутился в незнакомом месте, неловко упав прямо на мостовую и больно ударившись затылком, благо что никто не заметил его внезапного появления. Поттер с трудом поднялся и пошёл по улице быстрым шагом, не смотря по сторонам, распихивая плечом прохожих, за что получал в свой адрес нелицеприятные высказывания, пока не оказался на высоком мосту. Молодой человек замер у перил, оперевшись на них локтями, свесившись чуть ли не наполовину и глядя на воду: день уже шёл к закату, и солнце отражалось в воде последними отблесками золотисто-розоватых бликов. Гарри почувствовал усталость: дали о себе знать и болезнь, и ссора с Роном, и не очень удачная аппарация. Хотелось лечи и лежать, хотя бы даже тут, на этом мосту. И всё равно, что про него подумают и скажут проходящие мимо люди. Сумерки сгущались, и в окнах начали зажигать огни, которые теперь отражались в воде вместо солнечных лучей...

— Молодой человек! — Гарри услышал женский голос и вздрогнул.

От неожиданности даже голова пошла кругом, и дома заплясали в жутком хороводе перед глазами. Юноша пошатнулся и схватился за край перил, чтобы ненароком не упасть с моста в реку.

— Молодой человек! — повторил голос, и Гарри обернулся.

За ним стояла Сивилла Трелони. В магловском районе она выглядела особенно странно: многослойная мешковатая одежда, представляющая из себя какую-то рвань, лохматые, всклокоченные и давно немытые спутанные полуседые волосы, безумные глаза, смотрящие из-за огромных очков. От Сивиллы дурно пахло дешёвым портвейном и табаком.

— Да? — ответил, наконец, юноша, выйдя из ступора, будучи удивленным столь неожиданной встрече в таком малоподходящем месте. — Вы что-то хотели, профессор Трелони?

Сивилла ещё больше распахнула глаза и стала вглядываться в худое болезненное лицо молодого человека, который, судя по тому, что он обратился к ней по имени и должности, знал её.

— А, мистер Поттер! Я так и знала, что вы окажетесь здесь... Мой третий глаз... — начала профессор в своём репертуаре. — Хотя... не важно... совершенно не важно... Над вами расправила свои крылья смерть, мистер Поттер. Вы пошли не по той тропе, выбрали не тот путь. Я вижу, что ваша душа изранена. Очень изранена. И это произошло по вашей собственной воле. Вам недолго осталось, мистер Поттер, — женщина замолчала и стала тоже смотреть на воду.

— Эм... э-э-э... и что же мне теперь делать? — вдруг спросил Гарри, сам не зная, для чего.

— Что вам делать? — провидица посмотрела Поттеру прямо в глаза. — А вы уже всё сделали.

— Что я сделал? — Поттеру даже стал интересен этот нелепый разговор.

— Сделали то, что сделали, — сказала Трелони и пошла дальше по мосту, по пути цепляясь к прохожим и предлагая им погадать по руке или по дате рождения.

— Пошла прочь, алкоголичка! — услышал Гарри, как какой-то прохожий оттолкнул Трелони.

"Интересно... Любопытно, что именно она узнала обо мне? Увидела ли она все мои злодеяния? Но она же как-то догадалась про душу. А, и чего я загоняюсь? Может, она в очередной раз несла пьяный бред, и это ничего не значит", — думал Гарри.

Уже совсем стемнело, улицы опустели — народ начал расходиться по домам. "Надо уходить. Исход ли это? Конец ли? Может, пойти и признаться во всём? И будь, что будет! А! К дементорам всё! Есть ли мне чего терять? Или я уже всё потерял, включая самого себя? Какие глупости! Какие глупости!", — бормотал Поттер, пугая редких прохожих, которые шарахались от него то ли как от пьяного, то ли как от умалишённого.

Внезапно Гарри осознал, что его тянет на место преступления, как тянет убийц и маньяков на те места, где они совершали свои грехопадения. И Поттера тоже тянуло. Он не понимал зачем и для чего ему это надо, что он хочет там увидеть, но он, пройдя ещё несколько сотен метров, аппарировал и оказался у крыльца бывшего ломбарда. Юноша с интересом осмотрел здание: вывески были сняты. Гарри подошёл к окну и заглянул внутрь: прилавки абсолютно пустые, все вещи вынесли куда-то, и теперь здесь ничто не напоминало ни о ломбарде, ни о самой Амбридж. Поттер поднял голову и увидел, что на втором этаже дома горит тусклый свет. "Любопытно, — подумал молодой человек. — Выходит, тут теперь кто-то живёт. И кто же это?". Гарри обошёл дом с другой стороны и зашёл с заднего входа, который оказался открыт. Поттер пробрался в дом и прислушался — со второго этажа были слышны мужские голоса.

— Молодой человек, Вам чего? — услышал он с лестницы и резко вскинул голову.

На верхней ступеньке стоял мужчина лет сорока, как можно было судить — волшебник. Гарри молчал, смотря на незнакомого мага.

— Что вам надо? Кто вы такой? — снова спросил человек и начал спускаться к Поттеру.

— Вещи... пришёл... в ломбард... заложить... — растеряно ответил Гарри и начал рыться в карманах для правдоподобности.

— Какой ломбард, юноша? — спросил его мужчина. — Вы с луны, что ли, свалились? Или неместный, приезжий, что ли? Но по говору слышу, что акцент наш, британский, — незнакомец посмотрел на Гарри и добавил, — вы, часом, не из больницы вышли? Выглядите вы не очень...

— Нет, не из больницы. Я из бара вышел... Мне бы с миссис Амбридж переговорить. Вы не знаете, где она? — Поттер продолжал нести околесицу.

— От чего же не знаю? Знаю где Долорес Амбридж, — криво усмехнулся мужчина. — В гробу она на кладбище. Странно что вы, молодой человек, об этом не знаете. Весь город гудит, вся магическая Британия на ушах стоит. Троих подозреваемых уже допрашивали. А вы как нездешний... — ответил волшебник.

— И о чём же город гудит? — Поттер не знал, зачем продолжает этот бессмысленный разговор.

— О чём, о чём! Да об убийстве этом! — выкрикнул маг. — Неужели вы не слышали? Сейчас все силы направлены на то, чтобы найти новых подозреваемых.

— А что же с этими, с бывшими подозреваемыми? — не задумываясь, выпалил Гарри.

— Ах с этими... Их вину не доказали, так как их отпечатков пальцев на обеих палочках не нашли. А потом их ещё допрашивали под Веритасерумом и Легилименцию к ним применяли. Хотя там уже допрашивать было толком некого, ибо Макнейр так с ними хорошо поработал, что они уже едва на ногах держались и своё имя назвать могли. Однако с них обвинения сняли. Правда, им от этого теперь ни горячо, ни холодно, — добавил мужчина.

— Это почему же? — полюбопытствовал Поттер.

— А потому, что все трое сейчас мало чем на нормальных людей похожи, на допросе с них всю душу вытрясли, так, что признай их виновными, дементорам бы уже ничего не досталось поживиться.

Поттер почувствовал, как в горле его застрял ком, а тело прошила дрожь: "Мерлин! Что я наделал? Что наделал-то? И как мне теперь быть? Скольких людей ещё замучают и запытают за то, чего они не совершали? Но и за себя-то как страшно! И жить-то как хочется".

Юноша развернулся и побежал прочь от этого проклятого дома. Он думал, что сумеет убежать от самого себя, но совесть продолжала поедать его изнутри, как гниль поедает кариозный зуб. "Никуда от себя не убежать и не спрятаться, а совесть гложет и гложет. И кажется, что выхода из этой ситуации нет"...

Гарри, не помня себя, выбежал из Лютного переулка и помчался по Косой аллее прямо к "Дырявому котлу", чтобы пройти через задний двор и оказаться в магловском мире. Молодой человек хлопнул за собой дверью и внезапно услышал, как какая-то машина резко затормозила, что-то лязгнуло, заскрипело, послышался звон разбивающегося стекла и звук упавшего на капот человеческого тела. Проходившие мимо люди засуетились, заголосили, забегали.

— Помогите! Человека сбили! Живой ли? Срочно вызывайте скорую! — кричали прохожие.

Гарри, повинуясь какому-то своему внутреннему чутью и позабыв о собственных заботах, кинулся к месту происшествия: на дороге стоял автомобиль с вмятиной и разбитым стеклом, а на земле лежал окровавленный человек, судя по одежде — мужчина. Потерпевший не двигался, и в темноте было невозможно понять, сколько ему лет и жив ли он.

— Он выскочил из-за угла, я не смог среагировать, — оправдывался трясущийся водитель. — Он, кажется, был сильно пьян.

Поттер протиснулся сквозь толпу зевак и наклонился над мужчиной, лежащим на асфальте. Лицо его было всё изрезано, но тут Гарри перевёл взгляд на волосы и застыл шокированный: "Это Артур Уизли! Это он!". Юноша посмотрел на руки мужчины, вгляделся в его лицо, хотя в нём сложно было что-то увидеть из-за повреждений, в фигуру, и все сомнения, которые были, рассеялись — это Артур Уизли. По-видимому, мужчина был сильно пьян, когда зачем-то вышел из "Дырявого котла" в магловский район и не смотрел на дорогу, пытаясь перейти улицу.

— Я знаю этого человека! — закричал Гарри. — Я знаю его родных! Это мой знакомый, его зовут Артур Уизли, он 1950-ого года рождения.

К толпе уже подъезжала скорая, из машины выбежали врачи:

— Разойдитесь! Разойдитесь! Пропустите к потерпевшему! Дайте пройти! — разгоняли они толпу.

Доктора склонились над Уизли, пощупали пульс, надели ему на лицо кислородную маску, что-то вкололи и стали погружать на каталку.

— Куда вы его везёте? — взволнованный Гарри спросил у водителя скорой. — Я знаю его семью.

— Знамо куда! — ответил мужчина. — В Центральную городскую больницу. Семью, говорите, знаете. Это хорошо, — водитель подозвал полицейского.

Через пару минут к Гарри подошёл страж порядка и попросил назвать паспортные данные пострадавшего и спросил, как можно связаться с родственниками, на что Гарри ответит, что он сам им обо всём сообщит, и кинулся обратно в "Дырявый котёл". Преодолев границу между миром маглов и волшебников, Гарри достал свою палочку и, собрав все свои силы и положительные воспоминания, которые у него только были, послал патронуса Молли Уизли и Рону, надеясь, что его друг находится в таком месте, где его не увидят маглы, когда к нему явится его олень. После чего, обессилев, сполз по стене прямо на пол питейного заведения.

Молли получила сообщение от Гарри, когда была дома и готовила внуков ко сну. Рон, узнав о случившемся, сразу же поспешил домой. Вместе с матерью они кинулись по названному Гарри адресу, чтобы успеть перехватить скорую, попутно отправляя сообщение в больницу Святого Мунго.

Магловская скорая как раз остановилась у входа в приёмный покой и стала выгружать каталку с мистером Уизли. В этот момент к ним подошли два человека:

— Замри! Обливиэйт!

И через несколько минут скорая загружала в машину пустую каталку и уезжала прочь, а мистер Уизли уже находился в приёмном отделении магического заведения.

— Что с ним будет? Он сильно пострадал? — спрашивала Молли врачей.

Хоть её непутёвый муж и был пьяницей, но она по-прежнему любила его, вместе они прожили долгие годы, вырастили детей, вместе пережили горестные моменты. Женщина в тайне надеялась, что рано или поздно муж образумится и бросит пить.

— Успокойтесь, милочка, — сказал ей колдоврач. — Сейчас мы проведём диагностику и всё выясним, а вы пока оставайтесь в комнате ожидания, — он указал ей в нужное направление.

Через полчаса, когда в вестибюле приёмного покоя собралась вся рыжеволосая семья Уизли, включая даже тех её представителей, которые жили и работали в настоящий момент за пределами Британии, к ним вышел врач в белоснежной мантии и сообщил:

— Ваш родственник, Артур Уизли, находится в тяжёлом состоянии. Переломы рёбер и грудины, перелом бедренной кости, закрытая черепномозговая травма, разрыв селезёнки, тупые травмы внутренних органов, порезы и ушибы. Мы делаем всё, что в наших силах. Сейчас остаётся только ждать, когда состояние пациента стабилизируется, чтобы продолжить лечение. Нам очень повезло, что пациент был доставлен в Мунго так быстро, в магловской больнице ему бы не смогли адекватно помочь, а промедление в его случае чревато летальным исходом.

И тут Рон с Молли вспомнили о Гарри: это же он им сообщил о случившемся с Артуром. Рон послал Гарри патронус, но вместо поттеровского оленя к нему с ответом прилетел чей-то чужой патронус в виде серебристой канарейки и сообщил, что мистер Поттер не может сейчас ответить на сообщение, так как находится вне зоне действия, а если быть точнее, то он находится в обмороке, и за ним присматривает хозяин "Дырявого котла". Рональд, не долго думая, попросил какое-нибудь восстанавливающее зелья у колдоврача и аппарировал в "Дырявый котёл".

Поттер лежал на старой кушетке в подсобном помещении, он был в бессознательном состоянии, бледнее белого, тонкий, как кипарис, и почти что прозрачный, чем немного напоминал Плаксу Миртл из хогвартского туалета. Рон подошёл к другу и взял его руку в свои — ладонь была потной и прохладной.

— Помогите, пожалуйста, мне дать ему зелье, — попросил младший Уизли хозяина заведения.

Совместными усилиями они напоили Поттера и привели его в чувство. Гарри с трудом сел на кушетке и уставился на Рональда ничего не понимающим взглядом.

— Гарри, друг, спасибо тебе! — затараторил Рон. — Если бы не ты, мы бы потеряли отца. Спасибо тебе большое и прости, если я тебя чем-то обидел сегодня. Не серчай на меня, прошу. Ты член нашей семьи, ты мне почти что как брат.

— Как Артур? — прохрипел Гарри, наконец, вспомнив предшествующие события.

— Он в Мунго. Папа в надёжных руках, с ним всё будет хорошо. Гарри, давай я провожу тебя домой, хорошо? Тебе надо отдохнуть, выспаться, набраться сил. Ты очень много сил потратил на создание патронуса, а в твоём и без того болезненном состоянии это было непросто. Я понимаю.

Рональд помог другу подняться и вместе с ним аппарировал к тому месту, откуда можно было быстрее и безопаснее добраться до магловского хостела Поттера. Уверенно поддерживая друга под руку, рыжик довёл его до лестницы, ведущей к мансардной каморке.

— Что это? — спросил Гарри, уставившись на дверь.

— Что? Где? — не понял Рон.

— Вон там, под дверью, видишь? Полоска света пробивается сквозь щель. Там кто-то есть. В моей комнате. Кто там может быть? — удивился Гарри.

— Действительно, свет, — присмотрелся Рональд. — Может ты просто выключить забыл, когда уходил?

— Да нет же! Не может быть! Я утром уходил, я даже не включал его! — сказал Гарри.

— Вместе войдём и посмотрим, я с тобой пойду, — уверил Уизли и на всякий случай нащупал в кармане свою волшебную палочку.

Гарри замер, так и не решаясь ступить на лестницу: "Может, это уже полиция за мной пришла, магловская или магическая. Может, всё уже, обнаружили меня. Вот и конец мой настал".

— Ты чего, Гарри? — дёрнул его за руку Рон. — Чего ты стоишь? Пойдём! Не бойся, мы же вместе.

Гарри взялся за ручку двери, которая, как и подозревалось, оказалась незапертая, одним рывком раскрыл её настежь, и встал на пороге как вкопанный — на его койке сидела Гермиона Грейнджер.

Радостным криком полным восторга, встретила Гермиона своих школьных друзей и буквально кинулась на них с объятиями, от чего Гарри покачнулся и чуть было не упал, поскольку всё ещё нетвёрдо стоял на ногах, но крепкая рука друга удержала его.

— Гарри! Рон! Как давно мы не виделись! Мальчики, ох, мальчики! — Гермиона нацеловывала своих товарищей. — Что это вы совсем себя запустили? Худые-то какие! Особенно ты, Гарри. Бледный и худой, мне твои соседи и миссис Фигг уже рассказали, что ты болел. Надеюсь, теперь ты чувствуешь себя лучше? А ты, Рон? Как семья-то? Как родители? — девушка не умолкала ни на минуту.

— Да вот насчёт родителей... — смог вставить свою фразу Рон в бесконечный поток слов Гермионы. — Моего отца давеча сбила магловская машина, но благодаря быстрым действиям Гарри, папа вовремя оказался в надёжных руках. Но из-за того, что Гарри болел, вызов патронуса потребовал много сил, и потому наш друг сейчас несколько ослаблен.

— Ах, Мерлин! Что же это такое?! Рон, мне так жаль, так жаль, что с твоим отцом случилось несчастье. А ты, Гарри, давай, скорее ложись на койку, что ж это я сама не сообразила, что тебе нужно прилечь. Ох, мальчики! — суетилась Грейнджер.

Наконец, Поттера усадили на кровать в полулежачее положение и укрыли пледом, Гермиона разместилась у него в ногах, а Уизли присел на прикроватную тумбочку, которая вполне успешно сыграла роль табуретки. Какое-то время все молчали, пока Рон не предложил приготовить чаю и не ушёл вниз на кухню. Гарри и Гермиона остались в комнате одни.

— Герми, давно ты приехала? — Поттер спросил подругу, держа её за руку. — Право слово, я и не ждал, и не надеялся, что ты приедешь. Это оказалось сюрпризом для меня.

— Часов пять как, — ответила девушка. — Я не могла не приехать, Гарри. Ни тогда, когда мой жених, Гилдерой Локхарт, прибыл домой после визита к тебе и рассказал мне о твоём плачевном состоянии. Я не могла это проигнорировать, Гарри.

— Кстати, о твоём... эээээ... — Гарри не знал, с чего начать этот разговор. — Твоём... так называемом... женихе. Гермиона, ты уверена, что он подходящая тебе пара? Локхарт же не в себе, он же из психушки вышел, он и раньше-то не отличался нормальностью.

— Что ты, Гарри! Что ты?! — всплеснула руками Гермиона. — Гилдерой прекрасный человек! Он такой интересный, начитанный, экстравагантный, яркий, эмоциональный. С ним никогда не бывает скучно, он мне всё покупает, всё позволяет, мы с ним вместе много путешествуем, посещаем светские общества. Кстати, как писатель он известен не только в магическом мире, но и даже в магловском. Представляешь, маглы по его книгам фильмы снимают! И постановки в театрах ставят. Вот как раз по одной из свежих книг, "Гилдерой Локхарт и проклятое дитя", сейчас идёт премьера. Его книги переведены более, чем на семьдесят языков! Ты только представь! Я даже видела русскую адаптацию этих книг, там его зовут Златопуст Локонс, ну, так в России перевели, чтобы легче выговаривать было.

— Это всё понятно, Герми... — остановил её друг. — Но а как же любовь? Чувства?

— А что любовь? — девушка уставилась на Поттера. — Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда! — Гермиона засмеялась. — Мы в каком веке живём, Гарри? Сейчас надо думать наперёд и просчитывать все ходы. Любовь любовью, да-да, я знаю поговорку "С милым и рай в шалаше", но на деле всё не так, "любовная лодка разобьётся о быт", если погрязнешь в безденежье и проблемах. Я вместо шалаша предпочитаю дворец, а всё остальное... Ну, стерпится, слюбится... Надо думать о настоящем и будущем, а не жить фантазиями и гормонами. Мы уже не подростки, чтобы влюбляться.

— Гермиона, но это же как-то... неправильно, — сказал Гарри. — Я против этого брака...

— А ты-то чего против? — сказал Рон, занося в комнатушку поднос с чайным сервизом. — Тебе, что ли, с Локхартом жить? Не тебе же с ним под венец идти. Правда, Гермиона?

— Действительно, Рон! — подхватила девушка. — Да и нам всем от этого только выгода. Гилдерой совсем не жадный, понимаете? Живя с ним, я смогу не только сама безбедно жить, но и помогать и своим родителям, и вам перепадёт тоже. Понимаете?

— Чего ж тут непонятного, — грустно вздохнул Гарри. — Но, всё-таки, я против таких жертв.

— Ты снова бредишь, друг, — Рон положил Поттеру руку на плечо.

— Я не в бреду! — выкрикнул Гарри. — Этот брак! Он! Он! Он... неправильный! Это гадко, низменно и мерзко! Брак по расчёту. Вот как это называется! Гермиона, милая, как ты могла опуститься до такого! Я не понимаю! Выходить замуж за нелюбимого человека, кроме того, за психически больного, лишь из-за его выгодного материального положения?! А ты уверена, что в один "прекрасный" момент он не достанет из-под полы своей помпезной мантии топор и не порешит тебя в порыве страсти?

— Топор? Почему топор? — уставился на Гарри Рональд. — Я ещё понимаю, если Локхарт достанет волшебную палочку и кинет какое-нибудь нехорошее проклятие, но чтобы он топором махал, такого я даже представить не могу, — Рон засмеялся.

— Ой, да перестаньте вы оба! — крикнула на них Гермиона. — Не будет он ни топором, ни палочкой махать. Он вообще на такое не способен. Он только писать умеет, но уж никак не магловским орудием труда управляться.

— Он может быть латентным маньяком, Гермиона, — продолжал гнуть свою линию Гарри. — Ты не можешь быть абсолютно уверена в том, что у него на уме. Неужели ты не можешь найти себе кого-то более достойного и более подходящего по возрасту, чем поехавшего кукушкой бывшего профессора, который старше тебя на шестнадцать лет! Герми, ты только вдумайся, на шестнадцать лет!!! Да он тебе практически в отцы годится! Когда тебе будет тридцать пять, ему уже за полтинник перевалит.

— Ну, и что? — удивилась Грейнджер. — Волшебники долго живут, да и не такая уж это большая разница в возрасте.

Рональд, слушая всю эту перепалку как-то притих. Ему были понятны мотивы Гермионы — его сестра выбрала похожий путь. С одной стороны, он прекрасно понимал свою подругу и не осуждал её за такой шаг, с другой же стороны — он по прежнему был в неё влюблён и хотел бы быть на месте Локхарта. "Но что я смогу ей дать? Могу я обещать Гермионе безбедную жизнь? Я из чистокровной, но нищей семьи, всю жизнь в обносках и сейчас не устроен толком. А она девушка, она хочет красивой жизни, хочет достатка. Зачем ей такой нищеброд вроде меня?".

— Ладно, уже заполночь почти, — сказал Рон, поднимаясь с тумбочки. — Мне надо домой возвращаться, надо узнать, как там отец. Пойдём, Гермиона, я провожу тебя. Куда тебе надо? Где ты остановилась?

— А... я... — сказала Гермиона. — Я у родителей переночую.

— Ну и отлично. Пойдём, я тебя провожу, — Рон протянул ей руку. — Молодой девушке неприлично аппарировать по улицам Лондона ночью в одиночку. А ты, Гарри, ложись-ка спать, тебе нужно отдохнуть как следует и поменьше нервничать.

Гермиона поцеловала на прощание Поттера, прихватила поднос с остатками чая и вместе с Рональдом вышла из каморки.

Рон и Гермиона прогулялись немного пешком по ночному Лондону, держась за руки, как когда-то в "стародревние" школьные времена, а потом аппарировали недалеко от родительского дома Грейнджер. Стоя на пороге, они обнялись, и Герми поцеловала Рона в щёку дружеским лёгким поцелуем на прощание. Уизли дождался, когда его подруга (и первая школьная любовь по совместительству) скроется за парадными дверями, постоял немного, чтобы убедиться, что всё хорошо, и только после этого удалился прочь — надо было возвращаться к своей семье.

Артур Уизли оставался в больнице, а всех прочих членов рыжего семейства разогнали домой, чтобы не мешались и не наводили суету. Рон появился в дверях родительского дома, и, даже не сняв верхнюю одежду, первым делом спросил, всё ли хорошо с отцом. Только тогда, когда Рональд услышал от матери, что опасность миновала, и Артур находится в стабильном состоянии, и его жизни ничего не угрожает, юноша разделся и устало опустился на диван в гостиной.

— Как Гарри? — спросила Молли, подойдя к сыну. — Если бы не он, всё могло бы закончится плохо.

— Гарри нормально, — ответил Рон. — Потратил слишком много сил на создание патронуса, но сейчас он в порядке. Кстати, я видел Гермиону, она навещала Гарри, и я потом проводил её до родительского дома, — Рональд помолчал, словно что-то обдумывая, затем продолжил, — она дала денег, сказала, что это на лечение нашего отца, — юноша достал из кармана несколько крупных купюр. — Я поначалу хотел отказаться, как-то стыдно было брать. Но не смог, мама! Понимаешь, я не смог! Нам нужны эти деньги.

— Ты всё правильно сделал, сынок, — сказала Молли, забирая купюры. — Они нам понадобятся на лечение и реабилитацию папы. И обязательно поблагодари Гермиону... Но, откуда у неё лишние деньги?

— Это от Локхарта, — отстранённо ответил Рон. — Она его невеста, а он неплохо зарабатывает.

— Вот как? — удивилась Молли. — Что ж, может, и наша Джинни когда-нибудь найдёт постоянного богатого жениха и ей не придётся больше обслуживать целые залы и банкеты...

* * *

На следующее утро Рон Уизли проснулся со странным чувством. Он долго не мог понять, что это за чувство такое. Обида? Разочарование? Грусть? Тоска? Ревность? "Точно! Это ревность. Ревность и зависть. Я ревную к Локхарту и завидую ему. Гермиона Грейнджер — моя девушка. Она должна была быть моей, у нас с ней всё складывалось замечательно, но волею судьбы моя невеста теперь принадлежит другому. И ладно бы кому! Так ведь Локхарту! Этому самовлюблённому индюку. Этому сумасшедшему! Но он обеспечен, он сможет дать Гермионе всё то, чего никогда не смогу ей дать я. Я должен быть рад за неё, пусть она будет счастлива, хоть и не со мной. Но сможет ли она быть по-настоящему счастлива, живя с человеком по расчёту, а не по любви? Она же не любит Локхарта. Интересно, а меня она любит по-прежнему? Испытывает ли она ко мне такие же чувства, какие до сих пор испытываю к ней я?" — размышлял юноша, лёжа на диване, до тех пор, пока проснувшееся многочисленное семейство не взбудоражило весь дом.

Рональд решил, что ему стоит привести себя в порядок. Они вчера договорились с Гермионой, что встретятся сегодня в полдень у палаты Артура Уизли — Герми хотела навестить его отца. А раз уж он сегодня снова увидит Гермиону, то надо как-то поприличнее, что ли, выглядеть. Поэтому Рон этим утром очень долго намывался, попросил мать сделать ему стрижку помоднее, тщательно выбрился заклинанием и, порывшись в шкафах старших братьев, извлёк на свет наиболее приличный костюм из тех, что там были, относительно новую рубаху и самые нормальные ботинки, которые только можно было найти в этом доме. Даже один из отцовских галстуков пришёлся к месту. "Ну, жених! Не то слово! — сказал Рон вслух, разглядывая себя в зеркале со всех сторон. — Хоть прямо сейчас под венец иди!".

— Рон! — позвала его мать. — Сегодня в больницу сходишь один, я только вечером смогу подойти. Передай врачам вот эти конверты, — она протянула юноше сложенные листы пергамента. — Там на каждом конверте написано, кому они предназначаются. Надеюсь, сообразишь, как найти. Ох, спасибо Гермионе! Как она нас выручила! Как выручила! — Молли тяжело вздохнула и эмоционально всплеснула руками. — А вот это, — она протянула корзину, — это продукты. Там и для врачей, и для твоего отца, и вам с Гермионой угоститься. Я всё предусмотрела, на всех всего хватит, поэтому ешьте, сколько захотите. Не изысканности, не деликатесы, но я сама всё от души приготовила.

— Хорошо, мам, я всё передам, что кому нужно, не волнуйся, — ответил парень.

Через полчаса Рон и Гермиона стояли у больничной палаты, держа вдвоём корзину с продуктами. К больному их пустили ненадолго. По правде говоря, особо здесь было делать нечего: Артур Уизли лежал на кровати без сознания, весь оплетённый какими-то замысловатыми диагностическими и лечебными заклинаниями. Как сказали врачи, мужчина в магической коме, но его жизни уже ничего не угрожает. Немного посидев у постели мистера Уизли-старшего, Рон и Гермиона решили взять корзину с оставшимися продуктами и пойти перекусить во внутренний дворик больницы.

Они сели на скамью, развернули нехитрый ланч и некоторое время молчали. Первой заговорила Гермиона.

— Слушай, а он давно такой нервный, взбудораженный и агрессивный? — спросила Грейнджер.

— Кто? — не понял Рон, откусывая кусок пирога.

— Ну, Гарри, — пояснила девушка. — Он какой-то не такой, как прежде. В школе он был другим: весёлым, задорным, жизнерадостным, дружелюбным. А теперь Гарри какой-то смурной, будто что-то тяготит его, что-то гложет. И выглядит он болезненным и замученным. Словно он страдает, будто на душе у него что-то. Не таким я его надеялась увидеть, хотя и поняла по рассказу Гилдероя, что что-то не так, но не думала, что до такой степени, — девушка смахнула со щеки слезу. — С ним что-то не так. Мы должны выяснить что и помочь ему. Он наш друг.

— Ну, он болел... И проблемы с работой... — начал Рон. — Что ещё с ним может быть не так?

— Да что угодно, Рональд! — развела руками Гермиона. — Неизлечимая болезнь, которую он от нас скрывает, например, онкология. Или тяжёлая депрессия. Или случилось что, может, тайна у него какая, которая поедает его изнутри. Или, не дай Мерлин, наркомания! Я же вижу, что это не просто житейские трудности.

— Нарко-что? — переспросил Уизли, посмотрев на девушку.

— Наркомания. Ну, это такие небезопасные магловские зелья, которые создают обманчивое ощущение радости и спокойствия, а сами очень вредят организму.

— А, понятно... — ответил Рон. — Нет, не думаю, что Гарри что-то такое принимает. Хотя ничего исключать нельзя. Он действительно в последнее время угрюм и мрачен, мнительный какой-то и очень болезненный. Замкнутый стал, скрытный. Если что говорит, то видно, как обдумывает, как бы чего лишнего не сказать. Бывает чушь какую несёт, а другой раз слова не вытянешь. И не стремится ни к чему, апатичный. У меня вот, например, тоже с работами не ахти, но я не лежу дома с умирающим видом, что-то ищу, пытаюсь и нахожу. Где-то подработку, где-то калым какой, за любую работу берусь. А Гарри сам не знает, чего хочет. Мне иногда кажется, что он привык иметь от жизни всё, а теперь, почему-то, судьба перестала быть к нему благосклонной.

— Дааа, — задумалась Гермиона. — Непростые дела. И только одними деньгами тут, к сожалению, не поможешь. Ты следи за ним, Рон. Не оставляй одного. У меня, к сожалению, нет возможности появляться часто... Ладно, Рон, мне пора, а то Гилдерой уже, наверное, волнуется.

— Я провожу тебя, Герми, — сказал Уизли и подал девушке руку.

Гарри разбудил настойчивый стук в дверь. Не открывая глаз, юноша лениво проворчал: "Войдите, не заперто!", полагая, что это снова пришёл Рон, или Гермиона, или миссис Фигг опять требовать оплату за аренду. Дверь скрипнула, по полу застучали тяжёлые каблуки, и вместо привычных и ожидаемых голосов друзей Поттер услышал суровое басовитое:

— Мистер Поттер? Извиняюсь, если помешал вам...

Гарри от неожиданности резко открыл глаза, подскочил на кровати и нацепил очки, не сразу нашарив их рукой на прикроватной тумбочке, после чего встревоженно вгляделся в мужскую фигуру.

— Простите, вы кто? — уставился он на незваного гостя.

— Ах, извините, я не представился. Меня зовут Арнольд Миргуд. Я из группы Обеспечения магического правопорядка, пришёл доставить вас в Отделение.

Когда Гарри услышал эти слова, у него внутри всё упало, а сердце и вовсе укатилось куда-то в пятки, в голове загудело, на висках выступила испарина, руки предательски задрожали.

— В-в-в чём дело? — юноша попытался совладать со своими эмоциями. — Я-я что-то н-нарушил?

— Мистер Поттер, вас вызывают на допрос, мы всё подробно расскажем вам в Отделении, так будет гораздо удобнее, и не придётся повторяться дважды, — ответил Миргуд. — Я подожду вас за дверью, пока вы соберётесь. Но рекомендую вам не задерживаться, моё терпение, знаете ли, небезгранично.

И мужчина вышел, закрыв за собой дверь. Гарри был на грани панической атаки! "Что-же делать? Что же делать? Неужели меня разоблачили? Я — подозреваемый? Меня посадят! Ах, как же так? Что делать? Может быть, бежать? Через окно, а там дальше до ближайшей границы, и аппарировать куда угодно, всё равно куда".

Гарри посмотрел на маленькое окошко под потолком мансарды и понял, что через такой выход он точно бежать не сможет, даже не смотря на свою крайнюю худобу. "Нет, придётся идти. Если я хотя бы даже попытаюсь убежать, то ещё больше вызову к себе подозрений. Ничего не остаётся, кроме как идти и всё отрицать. Но как же отпечатки пальцев? Вдруг они у меня возьмут отпечатки, и тогда всё, пиши пропало...", — обречённо вздохнул он.

Поттер уставился на свои худые трясущиеся руки, будто видел их первый раз в жизни. "Надо что-то делать, иначе, мне конец". Он достал волшебную палочку и, немного подумав, нанёс на кончики своих пальцев глубокие неровные порезы, зашипев при этом от острой боли, после чего быстро залечил ранки но так, чтобы остались шрамы. Потом быстро привёл себя в порядок и с невозмутимым лицом покинул комнату, обнаружив на лестнице ожидающего его Арнольда Миргуда.

Гарри безропотно последовал за мужчиной, как тот тому велел, пока они не оказались в безлюдном, скрытом от посторонних глаз месте. Работник магии протянул юноше магловскую авторучку, и Гарри понял, что это портал. Он ухватился за другой край канцелярского предмета и со знакомым, неприятным на голодный желудок, рывком оказался у парадного входа в Министерство Магии.

— Прошу, мистер Поттер! — Арнольд указал рукой на дверь, предлагая юноше пройти первым.

Идя по коридору, они остановились у дверей кабинета с надписью "Комната допросов". От названия у Гарри пробежал по спине нехороший холодок. Мистер Миргуд открыл дверь, и Поттер увидел сидящего за столом другого работника, молодого парня, едва ли старше его самого.

— Руфус Фадж, следователь Отдела магического правопорядка, — представился молодой человек и указал Гарри на стул перед своим столом.

— Фадж? — неосознанно вырвалось у Гарри.

— Да, моя фамилия Фадж. Я племянник бывшего Министра магии Корнелиуса Фаджа, если вас это так интересует, — пояснил работник, заметив изумление на лице бывшего гриффиндорца. — А вы, как я понимаю, мистер Поттер.

Гарри кивнул, осторожно усаживаясь на деревянный стул. "Племянник Корнелиуса Фаджа, значит. Интересно, он такой же, как и его дядя? Да и этот, как его, Миргуд, кажется знакомым. Если мне не изменяет память, в 1994 году перед Чемпионатом мира по квиддичу, Артур Уизли показывал нам этого человека. Только тогда он работал в Министерстве магии стирателем памяти и был членом Группы аннулирования случайного волшебства. Видать, пошёл на повышение", — подумал Гарри. Арнольд Миргуд обошёл стол с другой стороны и сел между Поттером и своим коллегой.

— Итак, мистер Поттер, — продолжил юный Фадж. — Я задам вам несколько вопросов, на которые вы обязаны отвечать честно... Назовите ваше полное имя, дату и место рождения.

— Гарри Джеймс Поттер, 31 июля 1980 года, поселение на юго-западе Англии, — растерянно ответил бывший гриффиндорец.

— Образование, прописка, фактическое место проживания, место работы? — Руфус держал перо наготове.

— Неоконченный аврорат, нигде не прописан, снимаю комнату в магловском хостеле, постоянного места работы не имею, подрабатываю от случая к случаю, — тихим голосом сказал Гарри.

— Так-так-так, мистер Поттер, — Фадж задумчиво постучал пальцами по столу. — Очень интересно. О-чень ин-те-рес-но, — зачем-то произнёс он по слогам, выстукивая в такт по поверхности столешницы. — Значит вы, выходит, бомж? — Руфус внимательно посмотрел на Гарри. — И безработный? Как же так вышло?

— Я подрабатываю, — выделил слово Гарри. — А прописка... Я всю жизнь был прописан у родственников, но они меня выписали, а родовых имений у меня нет, родительский дом не сохранился.

— Понятно. Значит, живёте на случайные заработки и снимаете комнату в хостеле? — уточнил рядом сидящий Миргуд.

— Да.. — Гарри смотрел в пол. — Ну, ещё мне друзья помогают... — сказал он не очень уверенно.

— Хорошо, — продолжил Руфус. — Мистер Поттер, скажите, что вас связывает или, может быть, связывало в прошлом, с Долорес Амбридж? — молодой человек пристально посмотрел на Гарри.

— С Амбридж... — Поттер оторопел. — Ну... когда я учился в Хогвартсе, она вела Защиту от тёмных искусств...

— И всё? — удивился Арнольд Миргуд. — Больше вы с ней нигде и никогда не сталкивались?

Гарри неопределённо пожал плечами. Оба мужчины уставились на него, выжидая. Молчание неловко затянулось.

— Видите ли, мистер Поттер, — продолжил Фадж, доставая какую-то бумагу. — Несколько месяцев назад в ломбарде в Лютном переулке произошло убийство двух человек, не знаю, в курсе вы или нет, но это громкое дело было широко освещено в прессе. Одной из погибших была как раз ваша, как вы признались, бывшая преподаватель Долорес Амбридж, владелица магазина. При осмотре её вещей мы обнаружили вашу фамилию и подпись в документах, подтверждающих, что вы оставляли вещи в залог. А именно, серебряные карманные часы и кольцо с рубином. Записи показывают, что этих вещей вы не выкупали, но и найдены они среди других залогов не были. Вы подтверждаете эту информацию? — Руфус поднял глаза и посмотрел прямо на Поттера.

— Эээм, дааа... я оставлял в залог эти вещи, довольно давно. Но я решил не выкупать их и больше не появлялся в ломбарде с тех пор, как оставил там кольцо... Я... я оформлял залог не у Долорес, в те дни меня обслужила однокурсница, Пэнси Паркинсон... Я не знаю дальнейшую судьбу моих вещей... возможно... они были проданы...наверное, — Гарри сочинял на ходу.

— Хорошо, мистер Поттер, — добавил Арнольд. — Сейчас мы возьмём у вас отпечатки пальцев. Не волнуйтесь, мы берём отпечатки пальцев у всех посетителей ломбарда, кто оставлял в залог свои вещи и чьи фамилии были обнаружены в приходно-расходных книгах покойной миссис Амбридж.

Гарри побледнел, дыхание его участилось, но он в тайне надеялся, что его небольшая хитрость со шрамами на пальцах получилась, и его ни в чём не заподозрят. Миргуд принёс какой-то чёрный красящийся пергамент, приложил к нему обе руки Гарри и сделал отпечатки его пальцев на другом пергаменте. После чего сунул лист с результатами дактилоскопии в стоящий рядом картонный ящик и произнёс заклинание, от которого ящик засветился синим светом.

— Так... совпадений не найдено... — пробормотал себе под нос Руфус. — Мистер Поттер, до конца расследования вы остаётесь под подпиской о невыезде, как и все остальные участники сделок. Сейчас вы подпишите бумагу, и на вас будет надет специальный браслет, который не позволит вам уехать, либо аппарировать за пределы Британии, — громко сказал юный Фадж и сунул Поттеру под нос бумагу, настойчиво вложив в его руку перо. — Пишите.

Миргуд принёс металлический браслет с непонятными рунами, надел его на левую руку Гарри и произнёс заклинание. Поттер вскрикнул от неожиданной боли, почувствовав обжигающий жар металла и даже подумал, что на запястье останется ожог. Секунд через десять всё прошло, браслет плотно сомкнулся вокруг руки и стал единым металлическим предметом, без каких-либо застёжек.

— Этот браслет невозможно снять, мистер Поттер, — пояснил Миргуд. — Ни заклинаниями, ни физическим воздействием. Кроме того, он определяет ваше местоположение и является этаким средством связи. Если нам нужно будет вас снова вызвать, вы почувствуете тепло от браслета, после чего в течение получаса будете обязаны найти удобное место для аппарации, дотронуться указательным пальцем правой руки до вот этой руны, — Арнольд указал волшебной палочкой в нужное место, — и вы окажетесь у нас в этом кабинете. Если вы проигнорируете сигнал, то браслет слишком сильно разогреется и навредит тому, кто его носит. Вам всё ясно, мистер Поттер?

Гарри кивнул, понимая, что он крепко попал. И мало того, что он теперь в подозреваемых, так ещё и на привязи, как опасная собака. "И этот браслет действует по тому же принципу, что и когда-то Тёмная метка у Пожирателей смерти", — так себе, конечно, сравнение, но другого на ум не пришло.

— В таком случае, если вопросов нет, вы можете быть свободны до дальнейших распоряжений, — сказал Руфус и закрыл свой журнал, поставив последнюю точку.

Миргуд вывел Поттера из здания и позволил удалиться восвояси.

Гарри вернулся домой, если, конечно, ту скромную коморку вообще можно было назвать домом, но другого дома у него не было, и этот хостел во владениях миссис Фигг оказался единственным местом, где он проводил время от времени своё детство и куда смог вернуться, когда стал совершеннолетним. Не успел юноша переступить порог и незаметно прошмыгнуть на узкую тёмную лестницу, ведущую к мансарде, как к нему пристал сосед-магл, Эндрю Робертс. Этот Эндрю был неплохим парнем, но таким простоватым, недалёким, он не очень хорошо разбирался в понятиях вроде "личное пространство", "нормы приличия" и тому подобное, поэтому мог, не стесняясь, прямо задавать такие вопросы, которые обычно не принято спрашивать у людей, не являющихся тебе родственниками или близкими друзьями. Но Робертс был беззлобным и добросердечным, всегда стремился помочь в меру своих возможностей, поэтому Гарри поддерживал с ним общение.

— Привет, Гарри, — поздоровался Эндрю, подходя ближе. — А что это был за человек, который приходил за тобой?

— Да это так... один... заходил тут по делам... — попытался ответить Поттер.

— Он буквально ворвался в дом! Спрашивал мистера Поттера. Арабелла упёрлась и говорила, что не разглашает сведения о своих постояльцах без соответствующих документов у лиц, о них спрашивающих, — Эндрю рассказывал восторженно, как ребёнок, только что посмотревший захватывающий фильм.

— А он что? — заинтересовался Гарри, одновременно приглашая жестом Робертса пройти на мансарду и продолжить разговор там.

— А он подошёл к ней ближе и что-то прошептал на ухо, после чего миссис Фигг изменилась в лице и сразу его пропустила, — голос соседа звучал таинственно. — Так кто это был-то?

Гарри отпер дверь каморки и пропустил Эндрю первым, предложив ему стул, а сам сел на кровать.

— Это был следователь, — неожиданно для самого себя Поттер ответил полуправду. — Приходил по одному делу об убийстве, вызывал меня как знакомого жертвы.

— Да ты что?! — всплеснул руками Робертс. — Неужели следователь? А почему не по форме? И документы не показал, и вообще выглядел странно для человека такой профессии?

— Так задумано, — ответил Гарри. — Чтобы не привлекать к себе внимания.

— А что за убийство такое было? Давно ли? — спросил сосед.

— Да бабку одну в ломбарде... — Поттер на секунду задумался, — топором зарубили... И сестру её... А она ещё и беременная была, сестра-то, — Гарри начал сочинять магловскую историю прямо на ходу. — Ну... и... естественно, ломбард ограбили, деньги, золото и всё такое выкрали. Как-то так, в общих чертах.

— Какой ужас! А где это было? В Лондоне у нас? Я что-то не слышал, не читал о таком происшествии, — Эндрю был явно любителем детективных историй.

— Это не в Лондоне, — нашёлся Гарри. — В другом городе. И историю не разглашали сильно, чтобы не спугнуть потенциальных преступников.

— А ты-то какое отношение имеешь к этому всему? — Робертс удивлённо посмотрел на собеседника.

— А я эту женщину знал. Она учительницей у меня в школе была, а потом в ломбарде работала, и я ей носил кое-какие вещи закладывать. — Гарри почувствовал непреодолимое желание рассказать историю. — Вот меня и вызывали, так как я был в списках тех, кто вещи закладывал, чтобы я опознал их среди тех, что преступник не успел или не стал забирать.

— А вещи-то нашёл? — в глазах Робертса горели огоньки интереса.

— Нет... — ответил Поттер. — Пропали. Совсем пропали. Я опись составил на тот случай, если найду потом где-нибудь на перепродажах.

— А преступника-то нашли или как? — Эндрю был похож на ребёнка в этот момент.

— Да, есть один подозреваемый, может, и не один, но я только про одного слышал. Некий Родд Сплит, молодой человек, ровесник мой, и тоже, как и я, бывший студент. Он-то бабку с сестрой её беременной и порешил, естественно, из материальных побуждений... — Гарри сам не понимал, зачем всё это рассказывает и зачем придумывает все эти магловские факты и подробности. — Но больше я, собственно, ничего и не знаю. Сейчас этот Родд Сплит под следствием, и его вину ещё надо доказать. А я лишь как свидетель проходил. Но я давно там был до этого случая, поэтому ничего нового и полезного сказать не смог.

— Понятно... — Эндрю помолчал, о чём-то сосредоточенно думая. — Мне эта тема очень интересна. С детства люблю рассказы и истории всякие про преступников и прочее. Очень мне это интересно, — продолжил Робертс. — Даже жалею, что не стал каким-нибудь полицейским или детективом. Или психологом-криминалистом. Ведь что-то же толкает людей на совершение злодеяний, да? Мы все можем злиться на кого-то, проклинать в сердцах, быть недовольными своими родственниками, соседями, — тут он усмехнулся, — прохожими на улице. Мы можем ненавидеть, завидовать, желать зла и всё это естественные человеческие эмоции. Но далеко не каждый человек способен на преступление. Я даже не говорю об убийстве или ограблении, на воровство или обман и то способен не каждый! Мне всегда было интересно, каково психологическое состояние преступника в период подготовки к совершению преступного деяния (если, конечно, оно было спланировано, а не произошло в состоянии аффекта), в сам момент преступления и после него? Что в голове у человека в этот период? Как это сказывается на его внутреннем мире? — Робертс продолжал и продолжал проговаривать свои мысли, найдя в лице Гарри хорошего слушателя и собеседника. — Я абсолютно уверен, что любой акт исполнения преступления сопровождается всегда болезнью. Не обязательно, что это будет физическая болезнь, скорее даже, болезнь душевная.

Гарри слушал соседа с интересом и даже некоторой тревогой. Поттер и не догадывался, что этот с виду неприметный и простоватый молодой мужчина может так углубленно интересоваться столь узкоспециализированной темой. На какой-то миг Гарри даже испугался, не раскусит ли его сей дилетант быстрее, чем это сделают министерские следователи, но решил ничем не показывать свой страх и, как ни в чём не бывало, продолжать странный разговор.

— Знаешь, Гарри, существует даже такое явление, когда некоторые преступники считают, что они, совершая преступление, делают благое дело, словно санитары леса, очищают мир от неугодных и недостойных, по их мнению, людей. Например, некоторые маньяки, подвергшиеся в собственном детстве насилию со стороны взрослых или ровесников, потом, спустя несколько десятков лет, совершая преступления, убивают на самом деле тот образ из своего детства, тех самых "плохих парней", которые когда-то причинили им вред. Или, например, были случаи, когда маньяк убивал исключительно гомосексуалистов или женщин лёгкого поведения, руководствуясь тем, что он улучшает таким образом генофонд. Подобных случаев немало, даже не надо далеко ходить, достаточно посмотреть на правителей прошлого в разных странах с их идеями... Вот и стоит такой моральный вопрос: якобы существуют на свете такие персоны, которые могут... даже не то что могут, а имеют полное право совершать преступления и никакой закон для них не писан. Вроде как все люди разделяются на "обыкновенных" и "необыкновенных". Обыкновенные не имею права нарушать закон и должны быть кроткими и послушными, а необыкновенные имеют право преступать закон, только лишь потому, что они необыкновенные. Правда, не знаю, кто их наделяет этой необыкновенностью, они сами, что ли? Что ты об этом думаешь, Гарри? — Робертс, наконец, захотел не только говорить сам, но и услышать своего соседа.

— Я не думаю, что необыкновенные люди должны непременно творить какие-то дела, и что они изначально наделены этим правом чуть ли не свыше, как божественные посланники, которые будут исполнять кару или судьбу. Но, в то же время, я считаю, что необыкновенный или, даже правильнее сказать, избранный человек имеет такое право. Не законное право, не прописанное где-то в книгах, а, как бы так выразиться, неофициальное право сам позволить своей совести преступить или не преступить закон, если исполнение его идеи, не скрою, что во многих случаях спасительной для всего человечества, это требует.

Молодые люди помолчали, усваивая только что сказанную информацию, потом Гарри продолжил:

— Тут мы как раз и возвращаемся к упомянутым тобой жестоким правителям. Хотя почему мы только о правителях и маньяках? А сколько в медицине было подобных случаев, когда, совершая по тем временам преступления и всякого рода неэтичные опыты и исследования, врачи делали ошеломляющие открытия, впоследствии спасшие множество жизней? Сколько людей были убиты во имя науки и во имя того, чтобы мы сейчас с вами жили? А сколько были убиты, чтобы мы сейчас жили в том мире, в котором живём? Кто-то всегда будет жертвой, а кто-то палачом. Наверное, чтобы решиться выйти за рамки привычного, нужно быть немного преступником в той или иной мере. Я считаю, что люди и по закону природы, и по воле Всевышнего, изначально разделяются на "простых" и на "высших", первые служат материалом для вторых — это и есть их назначение в природе, как у травоядных назначение быть пищей хищникам, а вторые двигают прогресс, вносят что-то новое в жизнь, совершают преступления во имя лучшего, даже если для этого нужно будет перешагнуть через труп — смотря что за идея лежит в основе их действий. В этом и есть их право на само преступление. Первые консервативны, сохраняют человечество и приумножают его численно, а вторые двигают мир и ведут его к развитию и совершенству. И те, и другие имеют одинаковое право существовать, — Гарри закончил свою такую странную речь, посмотрев на Робертса, пялящегося на него с некоторым недоумением.

— А как же отличать этих "простых" от "необыкновенных"? — спросил Эндрю. — При рождении-то все одинаковые. Вдруг кто-то из "низших" вообразит, что он наделён этим правом. Так и до дурдома недалеко. И много ли их, таких людей, кто право имеет, рождается?

— Нет, людей, способных мыслить по-новому, на мой взгляд, рождается крайне мало, уж не знаю, по какому закону природы это происходит. Но таковы они эти законы... Вселенной, — ответил Гарри.

— А ты бы сам мог? Мог, ну потенциально, чисто гипотетически, совершить преступление? — вдруг спросил Робертс. — Если бы того потребовали обстоятельства.

— Если бы и смог, то уж, конечно, не сказал бы, — засмеялся Гарри. — Но народным правителем я себя точно не считаю. Однако не исключаю, что при особых обстоятельствах смог бы совершить преступление.

Примечания:

Родд Сплит: Гарри выдумал это имя. Как вы можете догадаться, Родд — это сокращение от имени Родион, а Сплит (Split) по-английски означает "раскол".

Вечно радостный, как молодой игривый щенок, Рон появился в комнате Поттера ранним погожим утром. Кажется, это был выходной день, хотя Гарри и не был в этом уверен, потому что давно потерял счёт времени и перестал обращать внимание на даты.

— Привет, Гарри! — начал рыжий с порога. — Какое прекрасное сегодня утро! А ты чего лежишь в постели смурнее тучи? Давай, подымайся, сегодня нас к себе в гости просила Гермиона, она не говорила, зачем именно, но просила не отклонять её приглашение.

Поттер нехотя поднялся и, прихватив с собой свежую одежду, спустился вниз, чтобы принять душ. Он уже даже не помнил, когда последний раз это делал — настолько ему стало безразлично собственное тело и собственное здоровье.

— Гарри, ну что ты там возишься? — услышал он из-за дверей голос Рона. — Давай уже, выходи, шевелись, ты как сонная муха.

— Да выхожу я уже, выхожу, — сказал Поттер, открывая дверь ванной. — Мне кажется, я сто лет голову не мыл, — сказал он, откинув назад влажные волосы. — Кстати, я так и не спросил, что ты имел в виду под "в гости к Гермионе"? Куда именно мы идём?

— А разве я не уточнил? — переспросил Уизли. — В дом её родителей, именно туда она нас и звала. Я не думаю, что у неё есть какие-то иные дома, кроме родительского дома и тех апартаментов, в которых она живёт с Локхартом.

При воспоминании о бывшем профессоре Гилдерое Локхарте Гарри болезненно перекривился — он всё никак не мог принять то, что подруга дней его суровых сделала такой выбор. "И ладно бы там была любовь или хоть что-то в этом роде! Сплошной расчёт!" — грустно подумал он, натягивая на себя чистый, но немного мятый костюм, разгладить который чарами или утюгом всё никак не доходили руки.

К Гермионе они добирались магловским способом, точнее, молодые люди аппарировали куда-то в соответствующий район, а там уже, пользуясь картой местности и общественным транспортом, искали нужный дом. К их превеликому неудовольствию у калитки они столкнулись с самим Гилдероем Локхартом. Тот сверкал, словно только что начищенный золотой котёл. Локхарт им улыбнулся, Рональд кивнул в ответ, а Гарри предпочёл многозначительно отвернуться, сделав вид, что озабочен поиском дверного звонка, и нажал на него с такой силой, что кнопка чуть не провалилась. Дверь открыла мама Гермионы, и эта странная троица, не желая уступать друг другу, попыталась протиснуться в проём одновременно. В конце концов, им это удалось, потому что фигурами все они были довольно стройные — это ж не с дядей Верноном в одни ворота проходить.

Гарри с Роном, быстро поздоровавшись с миссис Грейнджер, прошли вперёд, а Гилдерой чуть замешкался в прихожей, снимая с себя верхнюю одежду, напоминающую нечто среднее между магловским фраком и мантией волшебника. Гермиона, услышав, что гости пришли, первым делом кинулась обниматься с Гарри и Роном, и только потом коротко поцеловала своего жениха. Гилдерой Локхарт, как и в прежние времена, даже не смотря на годы, проведённые в психиатрическом отделении больницы Святого Мунго, обладал прекрасными манерами и учтиво раскланялся перед хозяевами и гостями, изыскано поцеловав ручку матери Гермионы. На его фоне Поттер и Уизли смотрелись как два неотёсанных диких бугая. Миссис Грейнджер немного даже растерялась, но быстро сообразила и пригласила всех в гостиную к большому овальному обеденному столу из цельного дерева, на котором уже была расставлена белоснежная фарфоровая посуда, её доставали, по видимому, из бабушкиного серванта исключительно по великим случаям.

Гарри показалось странным, что Гермиона и Гилдерой сели не рядом, а друг напротив друга на разных концах стола, поэтому сам он, недолго думая, сел возле своей подруги, а Рональду пришлось занять место возле Локхарта, родители же Гермионы расселись напротив молодых людей. Миссис Грейнджер засуетилась, ставя на стол супницу, от которой валил густой пар, и всевозможные нарезки и заварник. Поттер догадался, что всё, чем сейчас потчуют хозяева дома, куплено на деньги этого самого Локхарта.

Какое-то время все молчали и сидели, не осмеливаясь притронуться к аппетитно выглядевшей еде, пока Локхарт не достал из кармана белоснежный накрахмаленный платок, обшитый рюшами тонкой ручной работы. Он эффектно встряхнул его, и по всей гостиной распространился запах его дорогого одеколона, после чего повязал платок себе на шею и, взяв столовые приборы в какой-то странной, явно вычурной манере, стал накладывать себе на тарелку еду. Все остальные последовали за ним, словно получив разрешение хозяина приступить к трапезе.

Локхарт был несколько недоволен тем, что в этом доме без предупреждения появились два молодых человека. Он намеревался обсудить с родителями Гермионы детали свадьбы, а присутствие лишних свидетелей для столь личного, можно даже сказать, интимного разговора, были совершенно ни к чему. Но, будучи человеком высоких манер, Гилдерой смог промолчать и скрыть своё явное неудовольствие. Однако из-за наличия незваных (Локхартом) гостей нужный разговор никак не клеился. Просидев так добрые полтора часа, Гилдерой демонстративно достал из кармана золотые часы и, пристально посмотрев на них, изрёк:

— Так-с, мне необходимо отправиться по делу, — сказал он, снимая свой белоснежный платок и вставая из-за стола. — Мне непременно нужно кое-куда отправиться. Заодно не буду мешать вашему разговору, — он кинул едва уловимый презрительный взгляд на молодых людей.

— Нет-нет, останьтесь, господин Локхарт! — вдруг подорвалась Гермиона, удивив Поттера и Уизли тем, что назвала своего жениха господином. — Вы ведь намерены были остаться до самого позднего вечера, чтобы обсудить кое-что с моими родителями.

— Да-да, мистер Локхарт, мы просим вас остаться, — залепетала старшая хозяйка дома, при этом отец Гермионы продолжал меланхолично жевать свой стейк, не обращая никакого внимания на разыгравшуюся перед ним сцену.

— Да это так, дорогая моя Гермиона, — сказал Гилдерой, усаживаясь обратно за стол, — я действительно желал обсудить с вашими многоуважаемыми родителями некоторые вопросы, касающиеся нашей личной жизни, — он интонационно выделил последние два слова, — но я не желаю и не могу обсуждать эти личные вещи при... извиняюсь, если это прозвучит грубо... посторонних людях. Я же упоминал, что это будет частный разговор и просил обойтись без посторонних лиц...

— Но, Гилди, дорогой... — Гермиона заговорила медовым голоском. — Гарри и Рон не посторонние люди. Они такие же члены моей семьи, как и мои родители. Гарри мне практически как брат, а Рон... Рон... он лучший и очень близкий друг, — девушка посмотрела на своего нового жениха жалобным взглядом. — Извини, Гилдерой, это я настояла, чтобы мом друзья пришли и присутствовали при нашем разговоре. При этом могу уверить тебя, что они даже были не в курсе, что эта беседа намеревается быть, иначе, я уверена, они отклонили бы моё приглашение. Я считаю, что если мы собираемся стать законными мужем и женой, а тем более заключить магический союз, то нужно... необходимо наладить отношения со всеми моими родственниками и друзьями.

— Я не злопамятен, — ответил Локхарт, — но я был оскорблён вашим так называемым братом. Заметьте, мистер Поттер вам никакой и не брат вовсе, и нет никакой необходимости мне налаживать с ним родственные узы.

Поттер сидел как в воду опущенный, только лишь бегал глазами с одного конца стола на другой, следя за реакцией и словами оппонентов. Все остальные присутствующие тоже пожелали не вмешиваться в этот разговор.

— Я, как и любой человек, даже намереваясь стать вашим законным супругом, имею полное право не любить кого-то из ваших родственников и не желать общения с ними. Я готов обеспечить ваше счастье, но не в ответе за тех, кто вас окружает...

— Ах, оставьте эту обидчивость, господин Локхарт! — эмоционально выкрикнула Гермиона, снова перейдя на "господина". — Я считаю и всегда считала вас умным и благородным человеком, который не будет опускаться до детских распрей. Я ваша невеста, но я не могу выбирать между вами, моим будущим мужем, и между моими близкими людьми, не важно, родственники они мне по крови или нет. Все вы для меня одинаково дороги. Я призываю вас относиться друг к другу с должным почтением. Я не могу разорвать с вами из-за желания Гарри, как и не могу разорвать с Гарри из-за того, что вы на этом настаиваете. Вы просите от меня неисполнимого, — она пристально посмотрела сперва на Локхарта, а затем на покрасневшего как рак Поттера. — Если вы меня цените, Гилдерой... — но договорить девушке не дал резко поднявшийся из-за стола мужчина.

— Гермиона... мисс Грейнджер, — сказал он, теряя самоконтроль, — ваши слова крайне обидны и оскорбительны для меня. Вы ставите меня на один уровень с этим... заносчивым молодым человеком! — Гилдерой некультурно ткнул пальцем в ошарашенного Поттера. — Неужели я так мало значу для вас? Неужели я мало вам дал, — он многозначительно обвёл рукой стол. — Если вы, уважаемая мисс Грейнджер, не забыли, между нами существуют некие обязательства и договорённости.

— Да как?.. Да как?.. Вы... Гилдерой... — Гермиона начала запинаться от возмущения. — Вы дороги мне, и вы это прекрасно знаете. Но вы взрослый человек и не должны обижаться и ревновать к моим друзьям.

Гарри почему-то стало смешно, но он всячески старался сдержать рвущийся наружу хохот, а выражение Рона было непередаваемым, примерно таким же, как тогда в школе, когда профессор Локхарт отобрал у него сломанную палочку и пытался ею колдовать.

— Любовь к будущему спутнику жизни, — продолжал наставительно вещать помпезный мужчина. — К мужу, к супругу, к суженному, к благоверному — назовите это как хотите, она, в любом случае, должна превышать любовь к друзьям и даже родственникам. — "Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть", — процитировал он зачем-то слова из Священного писания, известного маглам как Библия.

— Ну вот, всё верно, — перебил его Рон, — муж прилепится к жене и оставит родителей своих, а не наоборот!

— Я не должен стоять на одном уровне с вашими друзьями , — продолжал Гилдерой, не обратив внимание на сказанное Рональдом. — И я настаиваю на том, чтобы они ушли, прежде, чем мы продолжим наш разговор. И не забывайте, мисс Грейнджер, сколько я вам уже дал и сколько ещё мог бы дать и смогу дать, если вы прислушаетесь ко мне и сделаете правильный выбор. А я удаляюсь, — сказал Локхарт вставая и с грохотом отодвигая стул, — не буду мешать вашему приятному дружескому общению. И уж извольте, избавьте меня в будущем от подобных встреч и не заставляйте меня идти против моих принципов.

— Гилдерой! Раз уж собрались уходить, то уходите! Не томите меня своими капризами! — неожиданно для всех выпалила Гермиона вместо того, чтобы бежать останавливать и уговаривать суженого, уже напяливающего свою мантию-пальто.

— И уйду! — ответил тот, с силой застёгивая на себе золотые пуговицы так, что одна оторвалась и закатилась под трюмо. — И уйду! И не ворочусь более обратно! И не зовите, не просите!

— Да идите уж! — крикнула ему в ответ Гермиона. — Мне и не нужно, чтобы вы возвращались, обойдёмся без ваших денег.

— Да-да, — вторила мать девушки, — такому напыщенному индюку, как вы, мы свою доченьку не отдадим! Не в деньгах счастье!

Гарри надрывно расхохотался, не в силах больше держать это в себе, а Локхарт в бешенстве хлопнул входной дверью и покинул дом четы Грейнджер.

— Извини, Гермиона, мы этого не планировали, — Уизли лукаво улыбнулся и тоже рассмеялся.

Все присутствующие переглянулись, а мистер Грейнджер, доселе молчавший, наконец-то, оторвался от своей тарелки с едой и, жуя, произнёс:

— Так что, свадьбы не будет, что ли? — недоумённо спросил он, смотря то на дочь, то на жену. — А я уже к своему бардовому галстуку костюм-тройку заказал, в тон...

— Пойдём ко мне в Нору, Гарри, — предложил Рон, когда они ушли, нагостившись у семьи Грейнджер и вдоволь насладившись произошедшим скандалом. — Джинни хотела тебя увидеть, просила передать тебе, чтобы ты зашёл по возможности.

Поттер согласился, он сам планировал побеседовать с младшей Уизли, но то был слишком занят, то не хотел лишний раз напрашиваться без приглашения. Было уже довольно поздно и Рон с Гарри знали, что вся семья уже давно спит, поэтому, аппарировав недалеко от Норы, вели себя чрезвычайно тихо, чтобы не перебудить маленьких детей и других членов семьи. Когда они поднимались по тёмной лестнице на шестой этаж, где находилась комната Рона, освещая себе путь слабым люмосом, неожиданно со второго этажа их окликнула Джинни:

— Кто тут? Рон, это ты? — дверь её комнаты приоткрылась и девушка, стоя в одной тонкой полупрозрачной ночнушке, вгляделась в лестничный пролёт, держа наготове палочку.

— Это мы, — прошептал Рональд. — Рон и Гарри.

— А, привет Гарри, хорошо, что ты пришёл, — сказала Джинни, — зайди на пару минут ко мне.

Рон многозначительно кивнул Поттеру и пошёл дальше в свою комнату, Гарри же спустился к Джинни. Девушка спешно накинула мантию прямо на ночную рубашку, Поттер лишь мельком успел заметить её созревшую веснушчатую грудь, обрамлённую глубоким декольте. Джинни засмущалась, хотя и пыталась не подавать виду. Девушка ушла на кухню, чтобы поставить чай, а Гарри сел на стул и стал разглядывать комнату — он бывал тут и прежде, но теперь здесь всё изменилось.

Комната была довольна большая, больше, чем у всех других детей Уизли, даже больше той комнаты, которую делили когда-то близнецы Фред и Джордж. Некогда украшавшие стены детские рисунки с радужными единорогами теперь заменяли постеры с женщинами в откровенных нарядах и мужчинами с голыми торсами. У одной из стен стояло трюмо с подставкой для украшений, увешанной многочисленными цепочками, браслетами и ожерельями. Драгоценностей, как понял Гарри, среди них не было — все эти украшения были дешёвой бижутерией, хотя и выполнены довольно искусно. Платяной шкаф отсутствовал, вместо него стояла открытая вешалка, на которой вперемешку висели мантии, магловские одежды и не очень скромного вида наряды, которые Джинни носила исключительно "на работу". Гарри не увидел тут ни книг, ни каких-то игрушек, которые даже взрослые девушки хранят в память о детстве.

Джинни неслышно вошла с подносом и, стоя у дверей, молча смотрела на своего школьного друга, свою первую любовь, теперь так бесцеремонно рассматривающую её комнату. Почему-то было немного стыдно и неловко перед ним, хотя девушка давно уже перестала испытывать эти чувства перед другими мужчинами, которым продавала своё молодое тело.

— Извини, что так поздно, — прервал молчание Гарри, беря из её рук поднос с чаем. — Я собирался заглянуть к тебе завтра утром, но ты услышала нас с Роном раньше.

— Ничего страшного, — ответила Джинни, поправляя домашнюю мантию, — я всё равно ещё не спала, пару часов как пришла с работы. Как твои дела, Гарри?

— Джинни, я к вам, наверное, в последний раз пришёл. Может быть, не увижу тебя больше, — Поттер опустил вниз голову.

— Что? О чём ты говоришь, Гарри? — девушка была взволнована. — Ты уезжаешь?

— Не знаю... Возможно... Может быть... — запинался Поттер.

— Гарри? Что-то случилось? Если тебе нужна помощь, ты только скажи! — Джинни положила ему руку на плечо.

— Я хотел рассказать кое-что... тебе... вам... ладно, это не важно... не сейчас... может быть, завтра. Я останусь у вас ночевать, — не решался юноша.

— Гарри, я думаю, тебе надо немного перекусить и отдохнуть, а завтра, если ты будешь в настроении, то поделишься с нами своими тревогами. Думаю, мама тоже всегда готова поддержать тебя. Хорошо, Гарри? Знаешь, утро вечера мудренее, всё уладится, поверь мне.

— Я за вас беспокоюсь, — вдруг сказал Гарри. — Артур болен, ему ещё долго будут нужны реабилитация и уход. Как вы справитесь-то с такой нагрузкой? Мерлин, на вас же ещё и трое несовершеннолетних детей.

— Не переживай о нас, Гарри. Мы справимся, — заверила юная Уизли. — И не с таким справлялись. А моего дохода достаточно для того, чтобы нормально жить, не хуже, чем мы жили всегда. Нам не привыкать.

Гарри молчал. Он пришёл сюда вовсе не за тем, чтобы обсуждать материальное благополучие семьи Уизли. На душе у него было то, что он уже давно хотел кому-нибудь рассказать, кому-то из особенно близких, кому-то из тех, кто непременно поймёт и даст дельный совет или просто выслушает.

— Ты какой-то смурной, Гарри, — девушка внимательно посмотрела ему в глаза. — Что у тебя на душе? Тебя что-то гложет? Расскажи мне, сейчас или завтра, но ты должен рассказать.

— Джинни... помнишь ту историю с Амбридж и Пэнси Паркинсон? — спросил Поттер, осторожно подбирая слова. — Я знаю... кое-что про это... Я знаком... с ситуацией ... я... я... владею информацией ... И я не знаю, как мне поступить... Я понимаю, что должен пойти в магическую полицию и рассказать всё... Но... от этого... может зависеть... судьба очень близкого мне человека. Я не могу... подставить его... я боюсь.

Слушая эту странную полуисповедь Поттера, Джинни почувствовала, как её одолевает странное чувство, которое она не могла объяснить. Даже не чувство, а какое-то нехорошее предчувствие. Всё это невольно отразилось на её сонном лице, но юноша не заметил этого. Гарри нервничал, теребя в руках край покрывала на кровати Джинни, и вдруг разглядел у неё под подушкой корешок книги — единственной книги во всей комнате. Поттер достал её и увидел, что это был томик сказок барда Бидля, молодой человек улыбнулся.

— Почитай мне, — протянул он Джинни раскрытую книгу. — Вот эту.

— "Колдун и Прыгливый Горшок"? — девушка посмотрела удивлённо на своего друга, так резко сменившего тему c Амбридж на чтение детских сказок. — Ладно, хорошо, как пожелаешь, — сказала молодая рыжая волшебница и начала читать.

Жил-был на свете добрый старый волшебник. Колдовал он разумно и охотно и никогда не отказывал в помощи соседям.

<...>

Люди со своими бедами шли к нему издалека, а волшебник, помешав в горшке, мигом поправлял дело.

<...>

После смерти отца сын нашел в старом кухонном горшке небольшой сверток, на котором было написано его имя. Молодой колдун развернул сверток, надеясь увидеть золото, а вместо этого обнаружил пушистую домашнюю тапочку, такую маленькую, что ее невозможно было надеть, и к тому же без пары. В тапочку был вложен клочок пергамента со словами: «Надеюсь, мой сын, что она тебе не понадобится».

<...>

В ту же ночь к молодому колдуну постучалась старуха-крестьянка.

- Моя внучка страдает от бородавок, сэр. Ваш батюшка, бывало, смешивал для нее особую припарку вот в этом старом горшке…

- Ступай прочь!-воскликнул волшебник-сын. — Что мне за дело до бородавок твоего отродья?

И он захлопнул дверь перед носом у старухи.

И тут же из кухни послышался лязг и грохот. Сын засветил волшебную палочку, отворил дверь, и что же он увидел? Старый кухонный горшок отрастил себе одну-единственную медную ногу и теперь с ужасным шумом скакал по каменным плитам пола.

Изумленный колдун хотел подойти ближе, но, увидев, что горшок весь покрыт бородавками, сразу отступил назад.

<...>

На пороге стоял дряхлый старик.

- У меня с ослицей беда! То ли потерялась она, то ли украли, а я без нее не могу товары на рынок отвезти, и сегодня моя семья останется голодной.

- А я и сейчас голодный! — рявкнул колдун и захлопнул дверь перед носом у старика.

Звяк, бряк, звяк, — загремел горшок медной ногой, да только теперь к этому грохоту примешивались ослиные крики и человеческие стоны.

<...>

Он так и прыгал весь день по дому за хозяином, не отставая ни на шаг, и все время стонал, гремел и орал: «И-а! И-а!»

<...>

Больше никто не обращался к колдуну за помощью, но горшок сообщал ему обо всех бедах, какие случались у соседей, а бед этих было немало. Скоро горшок уже не только стонал, ревел, плескался, скакал и выращивал бородавки — он еще икал, хрипел, задыхался, плакал, как ребенок, выл собакой и выплевывал испорченный сыр, прокисшее молоко и целую тучу слизняков.

<...>

Наконец колдун не вытерпел. Среди ночи выбежал он из дома вместе с горшком и завопил на всю деревню:

- Идите ко мне с вашими бедами и горестями! я вас всех исцелю, пожалею и утешу!

От отца достался мне чудесный горшок, и будет вам всем счастье!

<...>

- Ну что, горшок? — спросил колдун, когда взошло солнце.

Тут горшок выплюнул пушистую тапочку и позволил надеть ее себе на медную ногу.

Вместе с колдуном они вернулись домой. Горшок наконец-то успокоился и больше не гремел. Но с этого дня колдун, по примеру отца, всегда помогал жителям деревни — уж очень он боялся, что горшок снова скинет свою тапку и начнет греметь и прыгать по всему дому.

— А ты знаешь, Гарри, — сказала Джинни, закончив чтение, — что эту сказку несколько раз редактировали, и прежде она выглядела совсем иначе.

— В смысле? — спросил Поттер.

— Около пятисот лет назад считалось (впрочем, как и сейчас), что показать свою магическую силу маглам — это всё равно что подписать себе смертный приговор, потому что царило преследование ведьм и колдунов. И в то время эта сказка звучала по-другому.

— И как же? — поинтересовался Гарри.

— В той версии Прыгливый горшок защищает ни в чем не повинного волшебника от озверевшей толпы крестьян-маглов, которые гонятся за ним с факелами и вилами. Горшок ловит их и глотает целиком. В конце сказки, когда горшок уже проглотил почти всех жителей деревни, оставшиеся в живых соседи обещают волшебнику, что оставят его в покое и позволят заниматься магией. За это он приказывает горшку вернуть проглоченные жертвы, и горшок послушно выплевывает их, лишь слегка покалеченных.

— Да уж... вроде как, даже и смысл меняется... — чуть помолчав сказал юноша.

— Ну, да, как-то так. Основной смысл нынешней версии в том, что каждый человек должен быть добрее к окружающим, независимо от того, какого они положения или какой силой наделены, — пояснила девушка.

— Знаешь, Джинни, я переживаю, что испортил жизнь Гермионе и был недостаточно снисходителен к Локхарту, — признался Поттер.

— Каким образом ты испортил ей жизнь? Не поняла... — Джинни как-то странно посмотрела на Гарри, думая о том, не помешался ли он.

— Я поспособствовал тому, чтобы они поссорились. Они собирались жениться, но я сделал всё, чтобы этого не произошло. Мне теперь стыдно в глаза ей смотреть. И кроме тебя у меня больше не осталось подруг. Мы с тобой очень похожи, мы вместе прокляты.

— Я не понимаю тебя, Гарри, — тихо сказала Джинни. — Что значит прокляты?

— Ты же тоже загубила свою жизнь, тоже преступила через нормы морали, нравственности и приличия, — Поттер не поднимал головы.

— Что ты имеешь в виду под словом "тоже"? — мисс Уизли посмотрела на него удивлённо.

— Не важно... не важно... — Поттер ответил как-то отстранённо. — Поздно уже Джинни, пойду я к Рону в комнату спать. И тебе пора.

И он вышел из комнаты, так и не сказав сегодня того, что хотел сказать. Девушка посмотрела ему вслед и решила, что завтра нужно будет переговорить с мамой по поводу психического состояния Гарри. А юноша поднимался наверх и думал, что это был самый странный вечер из всех вечеров его жизни, когда он — убийца и она — проститутка сидели вдвоём в комнате и читали детскую сказку о добродетели.

Примечания:

Текст сказки барда Бидля и пояснения к ней взят вот отсюда: https://bookscafe.net/read/rouling_dzhoan_ketlin-skazki_barda_bidlya-159462.html#p3

Гарри проснулся от того, что его тряс за плечо Рон.

— Гарри, просыпайся! Гарри! Дело уже к обеду, не знаю, чем ты там до глубокой ночи занимался с моей сестрой, но уже пора вставать и спускаться в гостиную, трапезничать.

Поттер нехотя встал. Он даже на какое-то время успел забыть, зачем пришёл сюда, что хотел рассказать, но позднее утро нового дня и вправду оказалось мудренее, и теперь юноша был совершенно уверен в том, что не уйдёт отсюда, пока не поделится с Джинни тем, что у него давно на душе. После обеда он снова заперся с девушкой в её комнате, долгое время молчал, делая вид, что рассматривает незамысловатый узор на обоях, пока, наконец, не собрался с силами.

— Помнишь, я вчера говорил, что должен кое-что рассказать? — неуверенно начал он. — Так вот... Я знаю... кто их убил...

— Кого их? — не поняла Джинни, забыв тот вчерашний разговор.

— Ну Амбридж и Пэнси Паркинсон... Я знаком... с убийцей и... он... он... совершил это ненамеренно... И я не знаю, как мне поступить... Я понимаю, что должен пойти в магическую полицию и рассказать всё, — речь юноши была сбивчивой.

— Ты меня пугаешь, Гарри, — девушка отшатнулась и резко побледнела. — Откуда ты его знаешь? Он сам тебе в этом признался?

— Этот человек... он мой друг... он мне очень... близок. Я не могу... предать его... я боюсь, — Поттер закусил губу. — А Пэнси он вообще убивать не хотел... Он случайно её убил... Как свидетеля... Он хотел убить только Амбридж... Он не знал, что в тот день в магазине будет и Пэнси, не рассчитывал на это.

В глазах у девушки промелькнуло пугающее понимание, какое-то нехорошее, недоброе предчувствие, но она молчала, в исступлении глядя на своего друга и слушая эту его странную речь... Исповедь? Покаяние? Признание? Как это можно было назвать?

— Мерлин правый! — Джинни вскрикнула и в ужасе прикрыла рот рукой, когда в очередной раз пристально взглянула на Поттера и словно увидела в его глазах картину произошедшего, как будто внезапно овладела легилименцией.

Из её глаз потекли слёзы. Джинни схватила Гарри за плечи, крепко обняла его, вытирая свои слёзы об его пиджак, давно не видавший ни стирки, ни очистительных чар, припала, рыдая, к его нервно вздымающейся груди, потом отстранилась и снова посмотрела ему в глаза. Поттер молчал.

— Зачем, Гарри, зачем? — наконец, вымолвила она. — Зачем ты это сделал? Зачем ты погубил свою жизнь? Меня? Всех нас? — она трясла его за плечи. — Ты несчастен! Ты понимаешь? Что ты теперь самый несчастный человек во всей магической Британии? Ты погубил себя!

— Ты отречёшься теперь от меня, Джинни? — спросил юноша с горечью в голосе.

— Нет и никогда! — отрезала она. — Что бы ты ни сделал, я никогда не отрекусь от тебя. Ты не перестанешь быть моим другом. Не перестанешь быть членом нашей семьи. Любой может оступиться, совершить ошибку, но и любой заслуживает прощения.

— Значит, ты меня прощаешь? — спросил Гарри, глядя на девушку исподлобья.

— Я не знаю, как сказать правильно, — ответила та. — Я осуждаю твои действия, но не проклинаю тебя и не отрекаюсь от тебя.

Девушка была преисполнена сочувствием к этому несчастному темноволосому юноше, бывшей знаменитости, некогда известному, а теперь забытому и всеми покинутому нищему герою. Её мучил вопрос, уж не она ли виновата в том, что Гарри Поттер впал в депрессию, не вписался в рутину обычной жизни? Джинни терзали мысли, что именно она своими действиями, своим эгоизмом и безразличием к его судьбе толкнула юношу на преступление. Могла ли она предвидеть? Предостеречь?

— Что? Что заставило тебя это сделать?! — выпалила она, задыхаясь.

— Не надо этого драматизма, Джинни, — сказал Поттер, вытирая своей ладонью слезинку с её горячей щеки. — Я просто ограбил и всё. Да! Просто ограбил.

— Тебе нужны были деньги? Ты нуждался? Голодал? — Джинни стояла, ошеломлённая. — Почему ты не обратился к кому-нибудь за помощью? Да даже я нашла бы возможность помочь тебе.

— Я забрал тогда свои вещи. Свой заклад. И немного денег. Я не стал забирать всё, — безразлично ответил Гарри. — Да, я злой! И я трус! — уже эмоциональнее выкрикнул он, вскакивая с места. — Я злопамятный. И мстительный. Я долго обдумывал этот шаг, долго мучался, решиться или нет... После Хогвартса я пытался учиться, но содержать себя не мог. С работами не ладилось. Я погряз в долгах, я не знал, как мне выйти из всего этого, как разобраться. Кровная семья отказалась от меня, грубо выставив за порог дома. Я остался один, на улице, без средств к существованию. У всех была своя жизнь, а моя жизнь не складывалась. Я знаю, что я идиот, что ни я первый, ни я последний, кто оказывается на задворках жизни, что я должен был искать пути, крутиться, как-то выходить из этих ситуаций. Но я слаб духом и бесконечно ленив. Да-да, я признаюсь в своих пороках, я ленив и за годы обучения в Хогвартсе привык к тому, что еда появляется на столах волшебным образом в Большом зале, и о ней не надо думать. Привык к тому, что у меня всегда будет, куда приложить вечером свою голову, и что директор Дамблдор замолвит за меня слово, а все другие преподаватели, ну, кроме разве что Снейпа, будут бегать вокруг меня и носить на руках. Я могу только догадываться, какую цель преследовал профессор Снейп, держа меня в ежовых рукавицах, наверное, он понимал, какие реалии жизни ждут меня за воротами Хогвартса, и хотел донести до меня, что я не вечно буду героем. А я его не слушал. Я вырос инфантильным и ни к чему неприспособленным человеком. Этим я отплатил своим родителям за спасение? Я — ничтожество! — Поттер резко выкрикнул последнее слово.

— Зачем ты так, Гарри? — девушка посмотрела на него с сожалением.

— Я ведь только жабу убил... — сказал Поттер после некоторого молчания. — Гадкую, зловредную жабу, попортившую мне жизнь и, практически в буквальном смысле, испившую мою кровь.

— Как бы там ни было, она — человек, — не согласилась девушка.

— Я знаю... Знаю... Знаю, что я самолюбив, завистлив, зол, мерзок и мстителен. Я знаю... Что я сумасшедший и всегда им был. Я даже до конца не уверен в том, что во мне больше нет частицы Волдеморта. Иногда мне кажется, что она, частица эта, так и не умерла после Авады и продолжает жить во мне, как паразит, поедать изнутри. Иначе откуда во мне столько желчи? А?

— Ты сумасшедший, Гарри. Ты бредишь, — Джинни покачала головой.

— Возможно. Это ничего не меняет... Но я в один какой-то момент догадался, что власть даётся лишь тому, кто осмелится её взять. Она не сама в руки приходит, не подаётся на блюдечке с золотой каёмочкой. Но ты можешь просто протянуть руку и взять. Осмелиться. Позволить. Допустить. И Том Риддл точно так же когда-то осмелился и позволил... И я точно так же поступил. Захотел... Осмелился... И убил. Вот и вся причина, — он замолчал.

— Ох, Гарри, прости меня... — только и смогла сказать девушка.

— Я хотел знать, имею ли я власть, — продолжал Поттер, не ответив на самобичевание подруги. — Я сделал это для себя. Не только для того, чтобы улучшить своё материальное положение. Деньги, как ты понимаешь, рано или поздно закончатся, а новых зарабатывать я так и не научился. Я хотел узнать, смогу ли я переступить или не смогу? Тварь ли я дрожащая или право имею... — последнее прозвучало особенно жёстко.

— Никто не имеет права убивать, Гарри! — вскрикнула Джинни. — Никто! Ни Волдеморт, ни Пожиратель, ни ты! Никому не дано такое право, отбирать чужую жизнь.

— Да разве ж так убивают, как я убил, Джинни? — Поттер повысил тон голоса. — Я в тот день себя убил, а не Амбридж. Себя я убил! Авадой! Я и до этого-то едва ли существовал, но в тот день окончательно порешил себя сам. — И что мне теперь делать? — голос его сорвался в какой-то омерзительный скрип.

— Что делать? — уставилась на юношу Джинни. — Ты меня спрашиваешь, что теперь тебе делать, Гарри? Ты сам-то как думаешь? Признаться, принять и искупить! Вот что ты должен сделать! — мисс Уизли кричала. — И не говори, что ты трус, что ты не признаешься! Ты не сможешь с этим жить! Я знаю тебя, Гарри Поттер, не сможешь! Людям в глаза смотреть не сможешь, ты сам съешь себя заживо. Ты должен пойти и признаться во всём, тебя всё равно рано или поздно поймают. Я же вижу, что у тебя за браслет на руке, я не дурочка. Ты уже под подозрением, Гарри.

— У них нет против меня улик... — пробормотал Поттер.

— Ты сам улика против себя, Гарри, — обречённо произнесла Джинни, закрыв лицо руками и окончательно разрыдавшись.

После вчерашнего разговора с Джинни Уизли Поттер проснулся в своей тесной, душной каморке хостела с твёрдым намерением пойти и во всём сознаться. То ли собственная совесть пожирала его изнутри, то ли слова девушки так сильно подействовали, но он решил, что со всем этим нужно покончить. "Надо быть сильным! Надо пойти и сознаться, даже если я проведу после этого пятнадцать лет в Азкабане. Я начал это, я позволил своей душе расколоться, я должен нести за это наказание. Пойду и сам обо всём расскажу. И будь что будет!", — думал он, разглядывая браслет на руке, который не давал ему возможности покинуть Британию.

Поттер вышел на улицу, чтобы, может быть, в последний раз в ближайшем будущем пройтись по кварталам города. Хотелось всё увидеть, запомнить, насладиться ещё раз привычным серым небом, свежим воздухом и, хоть и редким, но всегда таким желанным, солнечным светом. Когда ему ещё доведётся быть вот таким свободным, как сейчас? Каково это, осознавать, что это твои последние дни на воле? Что ты больше не увидишь милые сердцу места, не обнимешь друзей, что у тебя больше нет будущего, не будет настоящего и останется только прошлое. Гарри шёл куда глаза глядят, пока не понял, что остановился возле дома Дурслей. "Да уж, это место вряд ли можно назвать милым сердцу, но именно здесь проявилась моя первая магия".

— Эй ты! — услышал за спиной Поттер и резко обернулся.

Позади него стоял уже повзрослевший и, как это ни странно, заметно похудевший Дадли. Нынче это был молодой человек вполне симпатичной наружности, статный фигурой и видно, что благополучно устроенный в жизни.

— Поттер? Что тебе надо? — спросил он несколько грубовато. — Не ожидал тебя здесь увидеть, — эти слова кузен сказал уже мягче.

— Дадли, я это... попрощаться пришёл, — вдруг сказал Гарри.

— Уезжаешь, что ли? — удивился Дурсль-младший.

— Можно и так сказать, — Поттер выглядел понуро. — И, скорее всего, навсегда. Ты это... Я не хочу уходить с тяжестью на душе. Невысказанным. Я знаю, что всегда был лишним в вашей семье и всегда занимал место. Прости, если тебе когда-то пришлось из-за меня страдать или чувствовать себя ущемлённым.

— Я не совсем понимаю, о чём ты, Поттер, но ты никогда не ущемлял меня по-настоящему, скорее, наоборот. И это я должен просить у тебя прощение, а не ты у меня, — сказал ошеломлённый этими откровениями Дадли и протянул руку.

Гарри, не менее сконфуженный разговором, пожал его руку и, попрощавшись, ушёл прочь. Эту страницу своей истории он считал закрытой. С магловским миром было покончено. Кроме Дурслей, больше его ничего с ним не связывало и теперь, подведя черту, ноги несли юношу в мир более понятный — мир магии. Гарри улыбался, вспоминая свой первый поход с Хагридом перед тем, как поехать в школу, ставшей для него домом на следующие семь прекрасных, хоть и не лишённых тревог и опасностей, лет. Юноша так замечтался, прокручивая в голове картинки своих школьных будней в Хогвартсе, что не заметил, как столкнулся с профессором Трелони — Поттер машинально подхватил свою бывшую преподавательницу прорицания под локоть, не дав ей упасть.

— О, мистер Поттер, я предвидела эту встречу, — начала женщина с безумным выражением лица со следами затяжного алкоголизма на нём.

— К сожалению, я не могу похвастаться тем же, — саркастично ответил Гарри.

Сивилла вдруг изменилась в лице, уставилась на молодого человека стеклянными глазами, голова её резко запрокинулась, и она произнесла каким-то жутким голосом, словно из преисподней, дрожа при этом всем телом: "Ты проведёшь в заточении двенадцать лет, но верные слуги, рождённые теми, кто вместе с тобой бросал миру вызов, вызволят тебя из неволи. И ты воспрянешь вновь! Ещё более великий и могущественный, чем когда-либо доселе...". В следующее мгновение женщина пришла в себя и, как ни в чём ни бывало, поправила свои многочисленные шарфики и удалилась прочь. Гарри недоумённо посмотрел ей вслед, пожал плечами и пошёл в бар — хотелось выпить чего-нибудь покрепче в свой последний день на свободе.

* * *

Поттер был сильно пьян, однако это не помешало ему аппарировать вблизи Министерства и, преодолев каким-то чудесным образом все пропускные пункты, ввалиться в кабинет следователей. Работники Отдела магического правопорядка, Арнольд Миргуд и Руфус Фадж, в изумлении уставились на едва стоявшего на ногах и вот-вот готово рухнуть мистера Поттера. Гарри промычал что-то невнятное и стал заваливаться, безуспешно хватаясь за дверной косяк. Арнольд успел быстро среагировать и магией призвать кресло в которое и упало безвольное тело Поттера. Руфус подал юноше стакан воды.

— Мистер Поттер? — обратился Миргуд, тряся пьяного гостя за плечо. — Мистер Поттер? Вам плохо? Может, вызвать колдомедика?

— Что ж вы так уделались-то, мистер Поттер? Негоже в ваших молодых летах так напиваться-то, — скривился Фадж. — Как вас ещё на вахте пропустили в таком состоянии?

Гарри, который сидел с закрытыми глазами, завалившись на спинку кресла, резко открыл их и, словно моментально протрезвев, произнёс чётким, ровным голосом:

— Это я...

— Очевидно, что это вы, — следователи с усмешкой переглянулись. — Мы знаем, кто вы, мистер Поттер.

— Это я убил в ломбарде Долорес Амбридж и её работницу Пэнси Паркинсон. Авадой. У меня была вторая палочка, которую я украл в лавке у Олливандера. Я убил их и ограбил магазин, — выпалил он на одном дыхании.

На несколько секунд воцарилась такая тишина, что она показалась звенящей. Гарри сидел, опустив глаза в пол, следователи глядели на него, открывши рты.

— Мистер Поттер, вы пьяны, — наконец обрёл дар речи Фадж. — Вы осознаёте, что вы говорите и в чём вы сейчас признаётесь?

— Я. Убил. Амбридж и Паркинсон, — с расстановкой повторил Гарри.

— Вызывай Джона Долиша, — Фадж обратился к Миргуду и магией запер дверь.

Обвинять кого-то в чём-либо было ещё рано, даже не смотря на добровольное признание. Необходимо было провести следствие, допрос и проверку показаний на месте преступления. Это не было делом одного дня, поэтому Гарри Поттера временно заключили под стражу, где он в течение нескольких следующих месяцев ожидал решения суда.

— Всем встать! Суд идёт! — оповестила девушка-секретарь громогласным голосом, усиленным заклинанием, когда в зал вошёл судья Визенгамота.

На скамье подсудимых, скованный цепями по рукам и ногам, сидел сильно худой, бледный и потрёпанный Гарри Поттер. Во главе суда стоял высокий мужчина с тяжёлым, грубым и жестоким лицом — Корбан Яксли, сменивший на этом посту Корнелиуса Фаджа, решившего уйти из Министерства сразу после падения Волдеморта и, насколько было известно Поттеру, покинувшего Британию и сейчас греющегося где-то на берегах южных морей. Новый судья, Яксли, чистокровный волшебник, был в прошлом Пожирателем смерти, как во время Первой, так и во время Второй магических воин. Как ему удалось отбрехаться в последствии, и настолько ли он "бывший", как изображал из себя — об этом история умалчивала. И сейчас этот человек, сам не являющийся образцом доброты и человеколюбия, с руками, по локоть испачканными в крови невинных людей, как магов, так и маглов, решал судьбу Гарри Поттера.

Слушание проходило в зале суда №10, который располагался на десятом уровне, этажом ниже Отдела тайн. Этот зал был знаменит тем, что в нём проводились разбирательства самых громких дел. Место уже было знакомо Гарри: когда-то, казалось, что в прошлой жизни, тут проходило дисциплинарное слушание по его делу, в ходе которого он был оправдан благодаря помощи Альбуса Дамблдора, и это же место юноша видел в воспоминаниях. И вот снова судьба занесла его сюда.

— Всем встать! Суд идёт!

И зал встал. Гарри поднял глаза и увидел сотни человеческих лиц, смотревших на него, кто с жалостью, кто с отвращением, кто со злобой. Люди были и знакомые, и незнакомые ему, и те, кого он знал только внешне. Среди множества лиц Поттер сумел разглядеть семью Уизли почти в полном составе, Гермиону Грейнджер, некоторых бывших учеников Хогвартса и даже бывших своих учителей, среди которых, к огромному изумлению юноши, оказался и Северус Снейп, не так давно вызволенный из Азкабана вдовствующей Нарциссой Малфой. Гарри опустил глаза в пол, потому что смотреть на эти лица было невыносимо.

— Собаке собачья смерть! — выкрикнул кто-то из зала с той стороны, где располагались родственники погибших. — Он заслуживает смерти! Пусть горит в аду!

— Прошу прекратить разговоры не по существу, — строго сказал Яксли, в упор посмотрев на нарушителя. — Иначе вы будете удалены из заседания.

В зале снова наступила тяжёлая тишина, можно было только расслышать тихие перешёптывания и всхлипывания женщин.

— Подсудимый мистер Гарри Джеймс Поттер, признаёте ли Вы себя виновным? — судья с лицом, явно выражающим отвращение, обратился к Гарри.

— Признаю, — тихо, едва слышно прошептал болезненного вида юноша.

— Громче, мистер Поттер! Говорите громче, Вас плохо слышно! — приказал судья. — Поясните, в чём Вы признаёте себя виновным?

— В убийстве Долорес Амбридж и Пэнси Паркинсон и в ограблении их магазина, — сказал Гарри и услышал, как по залу разнесли оханья и аханья.

— Совершали Вы это преступление под сиюминутным желанием или оно было запланировано и продумано? — спросил Корбан.

— Запланировано и продуманно, — Гарри не собирался отпираться.

— Как долго Вы его планировали? — уточнил судья. — И что Вас заставило пойти на убийство?

— Несколько месяцев, — ответил Поттер и добавил, — заставили личная неприязнь и материальные трудности.

— Раскаиваетесь ли Вы в совершённом преступлении? — задал вопрос судья.

— Нет, — неожиданно для всех твёрдо ответил Поттер и, подняв голову, увидел удивлённые лица друзей и ошарашенный взгляд профессора Снейпа. — Я не тварь дрожащая, я право имею...

— О Ваших правах мы позже поговорим, мистер Поттер, — пресёк Корбан.

В зал вошли и по очереди выступали свидетели, в качестве которых были приглашены сосед-магл Эндрю Робертс (которому, естественно, потом сотрут память обливиэйтом об этом событии), сквиб Арабелла Фигг, несколько неизвестных Гарри людей, имеющих то или иное отношение к ломбарду Долорес Амбридж. Дело так же разбирали следователи Арнольд Миргуд и Руфус Фадж и мракоборец Джон Долиш. Выступил и предоставленный Министерством бесплатный адвокат Гарри Поттера, который делал особенный акцент на том, что "Мистер Поттер, сознавшийся в злодеянии добровольно и помогающий следствию — известный в прошлом герой магической Британии и победитель Волдеморта, который в силу сложившихся обстоятельств находился в сложной жизненной ситуации и, возможно, не отдавал полностью себе отчёт в совершаемых им действиях".

Гарри почти не слушал, что говорили адвокаты, свидетели и следователи, он находился в какой-то прострации и ему стало всё равно и на происходящее, и на то, какой вердикт ему в итоге вынесут. Измождённому юноше было уже безразлично, чем и как закончится его никчёмная жизнь и сколько лет проведёт он в стенах Азкабана. Это была уже настоящая апатия. Он даже сам ни о чём не думал, ничего не вспоминал и не возносил никаких молитв всем известным ему богам.

— Суд удаляется в совещательную комнату для принятия решения после судебных прений! — объявил Корбан Яксли.

Спустя какое-то время, которое Гарри показалось вечностью, все вернулись на свои места и суд продолжился. Корбан Яксли объявил приговор:

— Мистер Гарри Джеймс Поттер, 1980 года рождения, маг-полукровка, приговаривается к смертной казни через поцелуй дементора с предварительным заключением в Азкабан.

В зале раздались судорожные рыдание вперемешку с проклятиями, выкрикиваемыми в адрес Поттера. Джинни и Гермиона плакали навзрыд, обнявшись, Молли Уизли и Минерва МакГонагалл вытирали выступившие слёзы. Зельевар качал головой. Рон держался, хотя на его лице можно было различить всю гамму чувств. Джинни мысленно проклинала себя, за то, что это именно она уговорила Гарри пойти и признаться в преступлении, никто же не думал, что приговор будет таким, рассчитывали максимум на несколько лет заключения в Азкабан, но не на смертную казнь.

Гарри же в какой-то миг испугался озвученной высшей меры наказания, он прекрасно помнил те свои встречи с дементорами, но уже в следующую минуту вновь сделал безучастное выражение лица: умирать не хотелось, но и жить тоже было уже невмоготу, ибо это не жизнь, а прозябание.

— Ваше последнее слово, мистер Поттер? — обратился к нему Яксли. — Последнее желание?

— Я хочу поговорить с Роном Уизли, — ответил Гарри болезненным хриплым голосом, которого сам не узнал.

— Три минуты, — распорядился Корбан.

К Гарри подвели Рональда Уизли и оставили их вдвоём. На Роне не было лица, юноша был испуган и крайне опечален, в конце концов, он даже не смог удержать скупую мужскую слезу и обнял своего друга, прижавшись к нему мокрой горячей щекой.

— Прости друг, прости! — твердил он Гарри на ухо. — Это отчасти и моя вина. Никогда себя не прощу.

— Послушай, Рон, — прошептал Гарри. — Послушай меня внимательно, но ничего не говори сейчас, — Поттер попытался успокоить товарища. — Я создал крестражи...

— Что? — уставился на него Рон, подумав, что ослышался.

— Я создал крестражи своей души, — повторил Гарри. — Случайно. И спрятал их в Хогвартсе. Один в Выручай-комнате, другой в комнате Салазара Слизерина. Это карманные часы и золотое кольцо с рубином.

Поттер хотел ещё что-то сказать, но не успел, так как прозвучал голос судьи:

— Ваше время вышло, мистер Поттер.

Уже откровенно рыдающего Рональда оттащили на места для зрителей, а Гарри заковали в тяжёлые магические кандалы и под руки вывели из зала. Больше его никто не видел.

Следующие несколько бесконечно долгих месяцев Гарри Поттер провёл в тесной, тёмной, сырой и холодной камере Азкабана, в которой даже не было окна. Юноша лежал, в ожидании смертной казни, на каменном полу на грязной прелой соломе, уже давно потеряв счёт времени и размышляя о смысле жизни.

"Жизнь, она как та самая старуха-процентщица, вначале даёт тебе что-то, а потом требует, чтобы ты вернул ей сполна, в разы больше, чем она давала тебе. В жизни нельзя получать что-то, не возвращая и не давая взамен".

Гарри не считал, что его наказание незаслуженное. Он полностью признавал свою вину, не искажал фактов и не пытался каким-либо образом смягчить себе приговор. Жалел ли он о содеянном? И да, и нет! Он не жалел, что убил Амбридж, но сожалел о том, что жизнь привела его к такому решению, а это, в свою очередь, определило весь печальный исход.

Поттер где-то в глубине души надеялся, что наказание будет милостивее, но судьба (которая и есть та самая "старуха-процентщица") распорядилась иначе, и юноше ничего более не оставалось, как принять свою смерть достойно и с высоко поднятой головой. Но ему не привыкать к этому! Сколько раз, начиная с детского возраста, он осознанно шёл на риск? Не он ли в последний день битвы с Волдемортом шёл тогда умирать в лес, совершенно и полностью отдавая себе отчёт в том, куда и зачем он идёт?

"Но то была совершенно другая смерть в какой-то совершенно другой жизни. Это было героически и благородно, ради всеобщего мира и счастья. А сейчас? Сейчас это было позорно, низко, мерзко и гадко", — думал молодой человек.

Поттер не мог вспомнить, где и когда, в какой момент его жизнь пошла по наклонной? Где он сделал что-то не так? Где он свернул не на ту дорожку? "А, может, изначально весь его жизненный путь был предопределён, и не в его силах было что-то изменить? Но человек ведь не марионетка, ему дано право выбирать. Или не дано?" — так в бесконечных философских мудрствованиях и проходили дни Гарри.

Раздалось лязганье засовов на ржавой железной двери, и в чёрном проёме появился Уолден Макнейр — местный палач, жестокий маньяк и извращенец, который, наверное, убил и замучил за свою жизнь больше, чем любой заключённый этой тюрьмы.

— Поттер, на выход! — скомандовал Макнейр, и на лице его появился звериный оскал.

Гарри с трудом поднялся, от недоедания и плохих условий ноги едва держали его. Палач, ничего больше не говоря, связал за спиной ему руки и повёл куда-то по длинному узкому коридору. Этот путь показался узнику бесконечным. Проходя мимо других камер, Гарри мог видеть сквозь маленькие дверные окошки с железной решёткой их обитателей. Все эти люди были такие же смертники, как и Поттер, и, так же как и он, пребывали здесь в ожидании своего скорбного часа.

Гарри впервые за всё время нахождения в тюрьме позволили полностью вымыться и выдали новую чистую белую рубаху длиной ниже колен. "Мой посмертный саван", — догадался юноша, облачаясь в свою последнюю одежду. После омовения Макнейр привёл его в пустую камеру, где кроме цепей на стене ничего больше не было. Возле дверей стоял ещё один помощник. Поттера прислонили спиной к холодной, шершавой, влажной каменной поверхности и приковали тяжёлыми цепями его ноги и руки. Всё это происходило в полумраке и абсолютной, гнетущей, гробовой тишине. Слышалось только тяжёлое дыхание палачей, лязганье цепей и бешено бьющееся сердце смертника.

В первые мгновения Гарри было очень страшно, у него уже имелся опыт общения с дементорами, и это был малоприятный опыт. Но когда неизбежное невозможно изменить, ничего не остаётся кроме того, чтобы достойно принять его. Поэтому юноша покорно стоял у стены, даже не пытаясь как-либо сопротивляться. Когда палачи закончили свою часть работы, они, ни говоря ни слова, покинули помещение, плотно закрыв за собой дверь, и Гарри оказался один в абсолютной темноте.

Спустя несколько минут дверь вновь открылась, повеяло невозможным холодом и безысходностью. Холод причинял боль, и даже с трудом можно было сделать вдох, настолько сильно морозом обжигало лёгкие. Гарри увидел дементора. "Вот и всё", — горестно подумал юноша. — "Какая она странная, эта жизнь. Вроде и прожил два десятка лет, вроде и столько событий произошло за это время, но, если подумать, в сухом остатке всё это можно уместить на нескольких страницах печатного текста. Неужели и через пятьдесят, шестьдесят или даже семьдесят лет, всё, что человек сможет вспомнить — это немного фактов из собственной биографии и несколько ярких картинок из особо запомнившихся событий?". Если бы сейчас с Гарри в темнице находился ещё один узник, парень задал бы ему вопрос: "Сколько вы прожили лет, и что из них вы можете вспомнить прямо сейчас?".

Дементор. Это существо выглядело как Смерть собственной персоной, только что поднявшаяся из преисподней. Смерть, старуха-процентщица, пришла забрать свой последний долг — жизнь. Дементор протянул к прикованному к стене осуждённому свою костлявую трупную руку со следами разложения, схватил бледного измождённого юношу, лишённого какой-либо возможности двигаться и сопротивляться, за подбородок и приблизился к лицу Поттера, жадно высасывая душу. Гарри затрясло, как при ударе электрическим током, он почувствовал адскую, пронзающую, как острые шпаги, и ошпаривающую, как удары хлыста, боль во всём теле, и из его сжатого спазмами пересохшего горла вырвался нечеловеческий крик, такой, что люди в ближайших камерах пожелали заткнуть себе уши. И перед глазами молодого человека пробежала, как прокрученная на большой скорости кинолента, вся его жизнь, которую, как Гарри думал ещё несколько минут назад, он не мог и вспомнить. Последнее, что он осознал — голос матери "Пожалуйста, только не Гарри" и зелёный луч Авады Кедавры, летящий ему прямо в лицо. После чего наступила кромешная темнота.

Хриплый крик узника резко оборвался, и лишённое души тело Гарри Поттера безвольно повисло на цепях, а насытившийся дементор, изъяв всё до последней капли человеческой души, удалился прочь. Всё, до последней частички грешной души, оставив безжизненное тело, кроме тех двух маленьких частей, надёжно спрятанных в крестражах в Хогвартсе, невольно созданных несчастным юношей, заблудшем в лабиринтах своей собственной жизни.

Труп Гарри Поттера зарыли без лишних церемоний под стенами Азкабана, в тот же день, в простом деревянном гробу в безымянной могиле, и уже спустя несколько лет даже работники тюрьмы, наверное, не смогли бы указать точного места захоронения бывшего национального героя. На следующий день после казни в "Ежедневном пророке" вышла короткая статья посвящённая данному событию, поэтому магический мир был в курсе жизни и смерти "Золотого мальчика". И на этом ещё одна страница истории была закрыта.

Но конец одного — это всегда начало чего-то другого...

ЭПИЛОГ

... Хогвартс 15 лет спустя.

— Тихо ты, не шуми! — Роза Уизли толкнула локтём своего брата Хьюго. — Вот, я достала эту книжку из Запретной секции. Она о крестражах, — таинственным тоном проговорила девочка.

— Вы и вправду верите в то, что Гарри Поттер не умер окончательно и может возродиться? — скептически спросил Лоркан Саламандер, сын Полумны Лавгуд и Рольфа Саламандера.

— Ну, да, больше похоже на очередную выдумку. Был уже один возродившийся, я не верю, что кто-то способен на это ещё раз, — отозвался его брат Лисандер.

— Хотите верьте, хотите нет, а нам наш папа рассказывал, что Гарри оставил частицы своей души! — полушёпотом ответил Хьюго. — И мы собираемся найти эти крестражи и возродить Гарри Поттера.

— Вы сумасшедшие! — хором воскликнули Лоркан и Лисандер.

— Да не шумите вы! — одёрнула их Роза. — Ну вот, расшумелись! Я же предупреждала, что ещё не умею накладывать заглушающие чары, — сказала юная мисс Уизли, глядя в потрёпанную временем Карту мародёров. — Сюда идёт профессор Снейп, нам пора сматываться, остальные детали обсудим позже, — девочка быстро засунула под мантию книгу из Запретной секции, и дети спешно покинули заброшенное помещение...