21 закат нашей любви (гет)

На следующий день вожатые объявили о походе в лес. С палатками, песнями под гитару и общими посиделками вокруг костра. Ребята собрались в предвкушении приключений, шумно обсуждая, кто возьмет на себя какую роль в походе. Одни вызывались нести палатки, другие — продукты и воду. В воздухе витала атмосфера дружбы и счастья.

К полудню все было готово. Отряды, со смехом и разговорами, двинулись в путь. Лес встретил их густыми кронами деревьев и прохладной тенью. Птицы радостно щебетали, словно приветствуя гостей. По тропе было легко идти, она была достаточно протоптана. Вожатые рассказывали о правилах безопасности, и каждый старался внимательно слушать, чтобы не пропустить ничего важного.

Когда достигли нужного места, отряды разошлись по разные точки леса и выбрали участки для палаток. Первый отряд быстро начал разбивать лагерь, слаженно работая вместе

— Нужно набрать веток для костра, — сказал Аято, выискивая среди подростков добровольцев.

— М… Давайте я пойду! — чуть помявшись, предложил свою кандидатуру Итэр.

— А я ему помогу! — внезапно оживилась Кэ Цин. Она так долго откладывала разговор с Итэром, и сейчас появилась отличная возможность поговорить…

Итэр удивленно посмотрел на Кэ Цин, но от комментариев воздержался. Они шли молча, и только хруст веток и листьев под ногами нарушал тишину.

— Почему ты пошла со мной? — поинтересовался Итэр наконец. — Я думал, сбор хвороста не для тебя…

— На самом деле, я просто хотела поговорить с тобой, — со вздохом ответила Кэ Цин. — Я знаю, что была для тебя не лучшей девушкой, я подставила твою сестру и настроила тебя против нее, но… после того, как ты обо всем узнал, и мы расстались, я чувствую, что скучаю по тебе, Итэр…

Итэр нахмурился, остановившись на мгновение, чтобы осмыслить услышанное. Он устремил свой взгляд на небо, которое едва было видно сквозь густую листву деревьев

— Скучаешь, значит…? — эхом повторил он, внимательно смотря на Кэ Цин. — Скучаешь по тому, с кем так ужасно поступила и кого обманывала?

Кэ Цин закусила губу и опустила глаза. Она понимала, что заслужила такое отношение, но радость разговора с Итэром все же наполняла её сердце надеждой.

— Я не ищу оправданий, — тихо произнесла она. — Я хочу попросить прощения. Мне нужно было время, чтобы понять, какую боль я причиняла тебе и Люмин. Ты вправе меня ненавидеть, но мне просто хотелось, чтобы ты знал… я изменилась.

Итэр шел впереди, поднимая взгляд на синее небо за вершинами деревьев.

— Люди редко меняются, Кэ Цин, — произнес он наконец. — Особенно когда речь идет об исправлении своих ошибок. Но, возможно, тебе удалось… кто знает. Это сложно забыть или простить.

Он остановился и повернулся к ней. Тонкие лучи солнца пробивались сквозь листву, освещая их лица. Кэ Цин кивнула, понимая, что слова Итэра полностью оправданы. Она знала, что заслужила это недоверие, но сердце её всё равно болело. Она надеялась, что прогулка по лесу сможет как-то помочь.

— Я тоже много думал о том, что случилось, — добавил Итэр, глядя в её глаза. — Может быть, когда-нибудь я смогу тебя простить… Но не сейчас. Давай просто соберем хворост для костра, — ровно сказал он, желая сменить тему. — Нам нужно ещё много веток.

— Спасибо, что выслушал меня, Итэр, — тихо сказала она, чувствуя, как груз на ее сердце стал легче.

Они продолжили идти по лесной тропе, и хотя хруст веток и листьев под ногами всё ещё был единственным звуком, неожиданно появилось чувство, что у них есть надежда…

Когда они принесли ветки для разведения костра, Итэр сразу развернулся и направился к сестре и ее друзьям. Кэ Цин и не ожидала, что он захочет с ней беседовать, но чувствовала все равно себя одиноко. Вдруг она увидела своих подруг — Мону и Гань Юй, что обсуждали возможность прогулки в лесу, и внезапно Мона обернулась к Кэ Цин.

— Ты пойдешь с нами? — спросила она, добродушно улыбаясь.

Кэ Цин на мгновение задумалась, колеблясь между желанием остаться в уединении и стремлением к дружескому общению. В конце концов, она подняла взгляд на подруг и решила, что лесная прогулка может оказаться именно тем, что ей сейчас нужно.

— Да, пойду, — ответила она с легкой улыбкой. — Немного свежего воздуха не повредит.

Мона и Гань Юй радостно закивали и пошли вперед, обсуждая маршруты и места в лесу, которые они хотели бы посетить. Кэ Цин шла за ними, чувствуя легкость на душе. Природа начинала постепенно окутывать их своим свежим ароматом, и шум товарищей затихал позади.

Когда они перешли первую поляну и начали углубляться в рощу, разговоры затихли, уступая место гармонии с окружающей средой. Кэ Цин поймала себя на мысли, что давно не чувствовала такого внутреннего спокойствия.

— Девочки, — внезапно начала Кэ Цин, собравшись с мыслями и опустив голову. — Я… Мне стыдно, что я ничего о вас не знаю, хотя мы вроде как друзья. Я никогда не интересовалась вашими увлечениями, тем, как у вас дела, потому что я была эгоисткой и видела только себя и свои проблемы, но… Я бы так хотела продолжать нашу с вами дружбу…

Выражения лиц Гань Юй и Моны смягчились. Они обменялись быстрыми взглядами, затем понимающе улыбнулись ей.

— Кэ Цин, — мягко произнесла Гань Юй, — мы все совершаем ошибки. Важно то, что ты это осознала и готова исправиться.

— Мы понимаем, как порой сложно бывает сочетать личные проблемы с заботой о других, — добавила Мона, кивнув. — Все мы можем быть эгоистами в какой-то момент, но важно стараться быть лучше.

Кэ Цин почувствовала, как тяжесть, давившая на сердце, немного спала. Она даже осмелилась поднять глаза и посмотреть на подруг.

— Спасибо вам, — прошептала Кэ Цин. — Я обещаю, что постараюсь больше уделять вам внимания и узнавать вас лучше.

— Значит, наша дружба продолжается? — Кэ Цин раскрыла объятия, чтобы обнять своих подруг.

Обе девушки двинулись вперед, чтобы заключить Кэ Цин в крепкие, сердечные объятия, принимая её такой, какая она есть.

— Знаешь, — с улыбкой сказала Мона. — Никогда не поздно пробовать узнавать друг друга. Давайте начнем с простого. Кэ Цин, какое твое любимое блюдо? Я слышала, что ты любишь китайскую кухню!

— Да, но ты почему-то никогда нам не рассказывала, — продолжила Гань Юй. — Может быть, ты очень привередлива в еде?

Трое подруг продолжали свою прогулку по лесу, предаваясь непринужденной беседе и беззаботному подшучиванию. Люмин была права. Иногда простые разговоры могут разрешить так много вопросов…

* * *

Когда сумерки сгустились, и лес окутался темнотой, все подростки расселись вокруг разведенного костра. Вожатый держал в руке гитару, чтобы исполнить всем вместе популярные песни.

— Если кто-то из вас умеет играть на гитаре и хотел бы что-то сыграть, то могу предоставить, — сказал вожатый Аято. — Но песню, которую мы сейчас будем петь, наверняка знают все, кто хотя бы раз был в лагере. А кто не знает — не переживайте. Просто первый раз пою я, а вы за мной повторяете эту же строчку! Итак, песня называется «Оркестр».

— Мы все знакомы! — спел первую строчку Аято, его пальцы начали нежно бегать по струнам гитары.

— Мы все знакомы! — дружно повторили за ним все ребята.

— Очень давно.

— Очень давно! — громкость их хора усилилась, поскольку к пению присоединились все.

Голос Аято был теплым и уверенным, он вносил нужную эмоциональную окраску в каждую строчку. Подростки, сидевшие вокруг костра, постепенно начали подхватывать слова и мелодию. Через несколько минут лес наполнился звуками гитары и дружного пения. Пламя костра отражалось в их глазах, а дым поднимался к звёздному небу, создавая ощущение волшебства этой минуты.

Не забывайте, что мы все вместе. Все вместе!Не забывайте, что мы друзья. Друзья!Не забывайте, что мы оркестр. Оркестр.Не забывай, что ты — это я!

— Это было замечательно, — сказал Аято, когда песня закончилась. Наступила краткая тишина, наполненная ощущением дружбы и понимания друг друга.

— Можно я попробую сыграть одну мелодию? — спросил Тарталья, нервно почесывая затылок.

— Конечно, — улыбнулся Аято, передавая ему гитару. — Мы все тебя поддержим.

— Эту песню я бы хотел посвятить человеку, которого люблю… — сказал он и нашёл золотые глаза своей девушки. — Для тебя, Люмин.

Подростки посмотрели на них обоих, кто-то умилился, кто-то посмеивался, однако все приготовились внимательно слушать, а Люмин затаила дыхание. Пальцы Тартальи активно забегали по струнам гитары. С первых аккордов большинство узнали песню. Это были «Батареи» от группы Нервы.

Когда Тарталья начал петь, его голос наполнился такой глубокой искренностью, что все вокруг затихли, погрузившись в его исполнение. Каждое слово, казалось, исходило прямо из его сердца, и его чувства были видны на лице, когда он смотрел на Люмин.

Плакали, плакали батареи и трубыЯ целую, целую твои нежные губыИ мало ли, мало ли, что подумают людиЯ такую, такую никогда не забуду.

Люмин сидела напротив, с выражением трогательной признательности на лице. Время, кажется, остановилось для них обоих. Её золотые глаза блестели от накатывающих слёз счастья. С каждым аккордом, с каждой строкой песни поляна, где собрались подростки, наполнялась уникальной атмосферой, в которой царствовала только музыка, настоящая любовь и дружба.

Когда песня подошла к концу, Тарталья исполнил последние ноты, оставляя струны гитары медленно затухать. Друзья громко аплодировали, кто-то даже свистел, выражая своё восторжение прекрасным исполнением и смелостью Тартальи.

Тарталья встал и направился к Люмин, которая, скрывая слёзы радости, быстро приблизилась к нему. Они крепко обнялись, всем своим существом выражая безмерную любовь друг к другу. Этот момент был их, и никто не хотел его нарушать.

— Это было прекрасно, — прошептала Люмин, прижимаясь к его груди.

— Ради тебя, всё что угодно, — ответил Тарталья, нежно гладя её по волосам.

— Я тоже хотела бы исполнить одну популярную песню, — сказала Кэ Цин, протягивая руку, чтобы ей дали гитару.

Когда она получила инструмент, уселась поудобнее и пару раз прошлась по струнам пальцами, чтобы вспомнить аккорды.

Я вижу твою улыбку,Я помню свою ошибку.Но сердцу уже не важно,И я ошибаюсь дважды.Пусть сегодня ты со мноюПоиграешь в любовь.

Мягкие аккорды, которые выводила Кэ Цин, заполнили поляну, словно полотно, пропитанное эмоциями и воспоминаниями. Каждый звук резонировал с её душой, облекая чувства в музыку. Её голос, тёплый и немного грустный, привлекал внимание всех присутствующих.

Девочкой своею ты меня назови,А потом обними, а потом обмани.А маленькие часики смеются «тик-так»,Ни о чём не жалей и люби просто так.

Как ни странно, Кэ Цин всё время поглядывала на Итэра, словно пела исключительно для него. Когда последние аккорды стихли, в комнате повисла тишина, нарушаемая лишь едва слышным дыханием слушателей. Было видно, что песня вызвала сильные чувства у присутствующих, особенно у Итэра. Его взгляд немного затуманился, будто он мысленно перенесся в другое время и место.

— Мистер Аято, может, лучше не давать никому гитару? А то у нас так и будет вечер признаний в песнях, — хохотнул Скарамучча, откинувшись назад, на ствол дерева, под которым он сидел.

— Скарамучча, может, ты тоже кому-то признаться хочешь, но просто играть на гитаре не умеешь? — хмыкнул Аято, на что Скарамучча фыркнул и как-то странно отвел глаза, будто вожатый был прав.

Песни продолжались, и некогда застенчивые отдыхающие постепенно обретали уверенность. Атмосфера становилась оживленнее и веселее по мере того, как все больше людей присоединялось, подпевая популярным мелодиям, которые эхом разносились по территории леса. Звучали такие популярные песни как «Батарейка», «Алые паруса», «Вахтерам», «Яхта, парус…», «Группа крови», «Лирика», «Твой звонок» и другие песни, которые знали большинство ребят.

К концу вечера вся группа пребывала в приподнятом настроении, наполненная общением и смехом. Пламя костра, теперь меньшего размера, но все еще тлеющее, создавало уютный фон для веселого собрания.

— Время расходиться по палаткам, — объявила Аяка. — В каждой палатке по два места распределитесь сами.

— Это прекрасная возможность поспать вместе, не так ли, Люмин? — Тарталья заговорил с лукавой улыбкой, явно пользуясь представившейся возможностью.

Перспектива провести ночь в палатке наедине с Люмин заставила его сердце учащенно забиться, и он не мог не испытывать смесь волнения и предвкушения от этой идеи.

— Хорошо, но если ты будешь ко мне приставать, я пойду в палатку к Розарии и поменяюсь с Дотторе!

Тарталья усмехнулся, позабавленный её предупреждением. Он знал, что она отчасти шутит, но не хотел рисковать.

— Я обещаю вести себя прилично и быть джентльменом. Я буду лучшим соседом по палатке, о котором ты можешь мечтать, — он скрестил руки на груди, и в его глазах появился игривый огонек.

Когда Люмин забралась в палатку, Тарталья последовал за ней на несколько шагов позади. Палатка была достаточно просторной для двух человек, а внутри царила тихая и уютная атмосфера.Тарталья на мгновение огляделся, затем с дерзкой улыбкой повернулся к Люмин.

— Ну, вот мы и совсем одни в этой палатке. Надеюсь, ты не возражаешь разделить со мной такое близкое соседство, — он закрыл вход в палатку. — Надеюсь, ты не собираешься ложиться спать прямо сейчас? Можем немного поговорить…

— Ты веришь, что завтра последний день в лагере, а послезавтра мы все уедем? — глядя в одну точку, спросила Люмин.

Настроение Тартальи слегка изменилось. Он на мгновение замолчал, размышляя об ответе на ее вопрос. Легкий оттенок меланхолии смешивался с его обычной игривостью.

— Да, в это трудно поверить. Такое чувство, что мы приехали сюда только вчера. Но время действительно летит быстрее, чем мы осознаем…

— Произошло так много хороших и плохих вещей, я даже не могу поверить, что я не хотела приезжать сюда, а в начале я хотела уехать и… Я не могу поверить, что в начале мы с тобой как бы… Враждовали? Это было так глупо, — усмехнулась Люмин, предаваясь воспоминаниям. — Я подумала, что ты просто самовлюбленный придурок, когда впервые увидела тебя.

Тарталья усмехнулся её откровенности, его улыбнула такая прямолинейная оценка, даже если сейчас её мнение изменилось.

— Ха-ха, думаю, я понимаю, почему у тебя сложилось такое впечатление. Не буду отрицать, что могу показаться немного высокомерным и слишком уверенным в себе. Но даже у самовлюбленных придурков есть свои положительные качества, верно?

Люмин кивнула, и Тарталья улыбнулся её согласию, испытывая чувство удовлетворения от того, что теперь она, казалось, видит его в другом свете.

— Мне кажется, я даже не могу представить, как жить за пределами лагеря, — грустно продолжила делиться своими мыслями Люмин. — Дома кажется, что так скучно. Хотя обычно я проводила все свои каникулы именно так — сидела дома, изредка выходя на улицу, чтобы погулять со своей единственной подругой. Но здесь я встретила много интересных людей, которые стали мне дороги. Я даже увидела себя с новой стороны, я не думала, что смогу быть такой… Общительной? Если можно так выразиться.

— Да, лагерь расширяет наш кругозор, не так ли? Я здесь тоже познакомился с довольно интересными людьми, включая тебя. И поверь мне, ты определенно более общительная, чем сама думаешь.

— Жаль, что мне уже семнадцать, и я больше не смогу поехать ни в какой лагерь. Я жалею, что не ездила в лагеря раньше… Если бы я только знала, как здесь круто, то наверняка бы поступала бы так же, как Чжун Ли.

Тарталья понимающе кивнул, разделяя сожаление Люмин. Он почувствовал неподдельную печаль в ее голосе.

— Но самое главное, что ты сейчас здесь и получаешь кучу положительных эмоций. Не нужно жалеть о прошлом, живи настоящим. Я вот тоже не смогу поехать больше, ведь мне тоже семнадцать…

— Когда у тебя день рождения? — вдруг решила спросить Люмин.

— Ах, мой день рождения в июле. Двадцатого июля, если быть точным. Когда твой, Люмин?

— Значит, твой день рождения уже в следующем месяце! — восторженно воскликнула она. — Я надеюсь, что смогу приехать к тебе, если, конечно, ты меня пригласишь, ха-ха. Мой день рождения семнадцатого января.

Глаза Тартальи расширились от неподдельного восторга при словах Люмин. Он почувствовал прилив радости и волнения при мысли о том, что она хочет отпраздновать с ним его день рождения.

— Конечно, ты приглашена! Я был бы в восторге, если бы ты смогла приехать. Я тоже приеду к тебе на твой день рождения!

— Кстати, — спохватилась Люмин, хватая свой телефон. — Раз уж мы теперь пара, давай запишем друг друга в телефонах особым способом?

Она открыла контакты и нажала на его номер телефона. Прежде, чем изменить его имя, она хитро посмотрела на него, замечая, что он смотрит в ее мобильник с искренним интересом, и, наконец, переименовала его в «Мой самовлюбленный придурок ❤»

Тарталья расхохотался, увидев новое контактное имя и в шутку изобразил обиду. Он положил руку на сердце, словно его пронзила стрела, и притворно сказал

— Ну знаешь, такое мне не каждый день пишут, — заявил он, сложив руки на груди и подняв брови. — Но если уж быть придурком, то пусть хотя бы с сердечком! Я просто надеюсь, что ты не уберешь его после того, как мы в первый раз поссоримся.

— Наивный, — рассмеялась Люмин. — Если мы будем в ссоре — то сердца не будет.

— Но я сделаю все, что в моих силах, чтобы между нами все было гладко, просто чтобы сохранить это сердце.

Тарталья, не желая оставаться в долгу, тоже решил немного подшутить над Люмин. Он взял свой телефон и с серьёзным видом стал что-то вводить.

— Что ты там делаешь? — спросила она с интересом.

— Теперь я тоже придумал для тебя новое имя, — сказал он и показал ей экран своего телефона. На экране светилось новое имя контакта: «Моя пылающая спичка❤»

Люмин смотрела на Тарталью с лёгким удивлением и забавой. Она не могла сдержать улыбку, появившуюся на её лице.

— Пылающая спичка? — переспросила она, смеясь. — И почему именно это? Мне, кстати, было интересно с самого начала. Почему спичка?

Тарталья хитро прищурился, наслаждаясь её реакцией.

— Честно говоря, сначала я тебя назвал так, потому что ты даже не могла удержать свой чемодан, значит очень слабенькая, да еще и худенькая. Но потом, когда мы с тобой начали общаться ближе, «спичка» приобрела новое значение. Ты же зажигаешь во мне пламя, Люмин, — пояснил он, продолжая свой спектакль. — Такая хрупкая и маленькая, но видишь, что ты делаешь со мной? Я пылаю от любви.

Люмин ярко покраснела, не зная, что на это ответить. Его слова приятно ласкали её сердце, и она чувствовала, как между ними растёт теплая и искренняя связь.

— Ты умеешь делать комплименты, — смущённо произнесла она. — Хотя иногда я думаю, что это твоя очередная хитрость.

Он рассмеялся и подмигнул ей.

— Возможно. Но знаешь, Люмин, в каждой шутке всегда есть доля правды.

— Хорошо-хорошо, допустим, я верю, — хмыкнула Люмин. — Ну что, ляжем спать? А то завтра наверняка нас рано разбудят…

— Да, ты права. Становится поздно, и нам нужно немного поспать. Но поверь мне, мне будет трудно заснуть, зная, что ты рядом со мной. Если ночью что-то твердое в тебя упрётся, я не виноват, — сказал он, похотливо поиграв бровями.

— Тарталья! — крикнула Люмин, забираясь в спальный мешок и покрываясь красными пятнами.

— Это шутка, — ухмыльнулся Тарталья, видя её реакцию. — Я обещаю, буду вести себя прилично.

Люмин отвернулась от Тартальи, чувствуя, как жар охватывает её лицо.

«Иногда он бывает просто невыносим», — подумала она. Но несмотря на все её возмущение, она не могла не признать, что его присутствие заставляло её чувствовать себя в безопасности.

Тарталья тоже забрался в свой спальный мешок и закрыл глаза. Но сон не спешил прийти. Мысли вертелись в голове как бешеные карусели, подбрасывая воспоминания и желания в неупорядоченный танец. Ему хотелось протянуть руку, почувствовать тепло её кожи, убедиться, что эта волшебная девушка реальна. Он прислушивался к её дыханию, чувствуя, как сердце стучит быстрее каждый раз, когда она глубже вдыхает.

Люмин, хотя и старалась не думать о присутствии Тартальи рядом, не могла уснуть так же. Её мысли кружились вокруг его слов, его загадочного взгляда и, казалось, непреодолимого притяжения между ними. Спустя время, она наконец погрузилась в поверхностный сон, её мысли блуждали где-то между тревогой и успокоением.

— Люмин, — зов Тартальи был тихим, почти шепотом, но заставил её открыть глаза. Она повернула голову и увидела, как он смотрит на неё с заботой. — Спи спокойно. Я рядом.

Её сердце немного успокоилось, прислушиваясь к этим словам. Она знала, что он прав. Люмин глубоко вздохнула, стараясь настроиться на отдых. Ночь обернулась тихими звуками природы, звезды украшали ночное небесное покрывало, и они погружались в глубокий и мирный сон…