Вместо Ночного дозора (джен)

Доставленные в столицу Гора и Лорх после двухнедельного путешествия в прикованном состоянии были бледной тенью тех свирепых убийц, которыми являлись раньше. Они постоянно жаловались на всевозможные болячки, от кровавых ран на спинах до мозолей и порезов от кандалов с острыми шипами. Если в начале пути Гора пытался перевернуть повозку и проклинал своих мучителей, то к концу он жалобно просил дать ему воды и хоть немного ослабить оковы. За небольшое облегчение условий содержания они с легкостью рассказали о множестве преступлений, совершенных по приказу Тайвина и безо всяких приказов. На основании их слов были отправлены отряды в их замки, которым было приказано выловить или убить на месте всех найденных членов вооруженных отрядов Горы и Лорха.

Преступления самих Лорха и Горы не нуждались в новых доказательствах — они признались во всем, в чем могли, а пострадавшие и свидетели были в избытке. Самой большой задачей было заставить сознаться в содеянном заказчиков преступлений — Тайвина и Кивана. Сперва слабым звеном оказался Киван, которому пересказывали показания Горы и Лорха, как якобы рассказанные Тайвином, и просили уточнить детали. Поначалу Киван не верил, что это слова Тайвина, но наличие в переданных ему показаниях тех подробностей, которые мог знать только сам Тайвин, подействовало на него (о Лорхе и Горе ему еще во время первого допросе как бы невзначай, но с понятным намеком, сказали, что палачи из Речных земель их запытали до смерти), и он решил, что такова тактика поведения непререкаемого авторитета, которому он подчинялся всю свою жизнь.

Поэтому Киван стал соглашаться уточнить детали и убирал при этом упоминания особых зверств, думая, что тем самым обеляет Тайвина. Тайвину давались те и другие показания и предлагалось выбрать, кто из них прав, причем даты дачи показаний были переставлены, так что получалось, что Киван сдавал всех, но смягчал преступления, а прижатые к стенке Гора и Лорх рассказали, как было. Сперва Тайвин говорил, что они все лгут, но тогда Тайвину назвались детали из показаний якобы еще одного лица. Этим лицом могли быть пропуски в показаниях Кивана и Горы, а также показания Вариса, которые нередко были дословно точны и подробны вплоть до указаний, где кто стоял или сидел и как жестикулировал. В ход пускались и показания других лордов старшего поколения, понявших задачу утопить Тайвина, своего былого кумира, и дававшие неплохой материал для ее решения.

Первое время Тайвин отпирался, говорил, что это неправда, что все вырвано пытками. Но многократные допросы, повторявшиеся каждые несколько часов днем и ночью и с пересказом все больших подробностей, надломили здоровье могучего лорда Западных земель. Его же дух надломили сообщения о казни дочери и внука, подробные описания позорного прохода по городу обнаженной и обритой красавицы-дочери, Света Запада, разоблачительные письма Джона, разосланные по всей стране. А потом его добило сообщение о том, что 1.06 войска Робба каким-то неясным путем прошли мимо Золотого Зуба и Сарсфилда и около деревни Окскросс вблизи Ланниспорта разбили последний резерв Западных земель, который собирал его кузен Стаффорд, убитый Рикардом Карстарком, после чего войска Робба стали грабить Западные земли, рассчитывая компенсировать урон, нанесенный Речным землям, и нажиться самим в преддверии зимы. И последней каплей стало сообщение о том, что другая армия Ланнистеров, которая совместно с железнорожденными пыталась напасть на Винтерфелл, была разбита, пленена и уничтожена, а ведший армию Давен Ланнистер и другие знатные рыцари Западных земель попали в плен.

Сперва он не поверил в новые поражения армий Западных земель, но перечисления убитых и плененных рыцарей и лордов постепенно убедили его, что сестра Дженна в отсутствие самого Тайвина и его верного помощника Кивана сумела составить неплохую стратегию, но счастье как в правлении королевством, так и в боях напрочь ускользнуло от Ланнистеров, как будто их прокляли боги. И теперь уже никакой надежды на победу в войне и даже на капитуляцию на почетных условиях не существует.

Осознав в полной мере ситуацию, в которой оказался он сам и его род, Тайвин, несмотря на то, что его исправно кормили, хотя и многократно будили ночью, осунулся, почернел и сник. Его волевое лицо превратилось в старческое, а суровые глаза утратили силу и стали тусклыми и больными. Главной задачей Тайвина, сохранившего даже в этих условиях способность здраво рассуждать, стало спасение того, что еще осталось. Важнее всего для него было то, чтобы Джон не присоединился к Роббу и не приказал взять и разграбить Ланниспорт или даже сам Кастерли-Рок. Хотя Кастерли-Рок считался неприступным замком, но волшебная победа Джона над ним самим и хитрое взятие Красного замка через подземный ход, неизвестный самому Тайвину, бывшему долгие годы десницей короля, вызывали опасения, что и Кастерли-Рок Джон сумеет взять какой-то хитростью или помощью богов Севера. Иногда Тайвин думал о том, что Станнис или Ренли могут еще до окончания следствия взять город, но он не ждал от них ничего хорошего — Ренли просто поспешит от него избавиться, скорее всего даже не доводя дело до суда, а непреклонный Станнис, отрубивший пальцы своему спасителю, уж точно не сочтет никакие его заслуги смягчающими обстоятельствами.

И Тайвин изменил тактику. Он стал говорить, что в этих рассказах немало правды, но жесткие меры были применены для блага всего Королевства или Западных земель, и поэтому он не чувствует никакой вины за собой. И однажды, когда при допросе ему стали сильно поддакивать, он сказал нужные слова, что это он приказал убить Эйгона и Рейнис, чтобы избежать династических кризисов и гражданских войн, но велел это сделать наиболее гуманным методом. Еще через пару дней непрерывных допросов и днем, и ночью он сказал, что дал своей армии возможность немного пограбить столицу, но никого не убивать, чтобы компенсировать им тяготы быстрого марша из Кастерли-Рок к Королевской гавани. Впрочем, возможно, его постепенные признания были не победой следствия, а тактикой подследственного, желающего перед судом показаться своим судьям полностью сломленным и не заслуживающим тщательно подготовленного судоговорения. Однако вопреки ожиданиям Тайвина его не повели немедленно на суд, а оставили на луну и более в камере наедине со своими мрачными раздумьями, что позволило ему отточить свои речи для суда, но еще более ослабило его здоровье и состояние духа.

После получения признаний, которых он добивался, Джон счел, что к суду над Тайвином все готово и можно звать Дорана, Оберина и представителя Тиреллов для участия в суде.

10.06 Королевская гавань -> 15.06 Солнечное Копье

Принц Доран и принц Оберин,

Как вы знаете, за короткое время моего пребывания в роли временного регента Семи королевств я провел суды над королевой Серсеей, ее бастардом Джоффри, лжерыцарями Королевской гвардии, ведутся суды над ворами и предателями Бейлишем, Слинтом и т.д. Указанные суды позволили выявить множеств преступлений и злоупотреблений, нарушавших покой и порядок Семи Королевств и приведших к нынешней войне.

Теперь пришло время раскрыть одно из самых гнусных преступлений, омрачавших честь Семи Королевств со времен Восстания — убийство принцессы Элии Мартелл и ее детей и разграбление Королевской гавани, добром открывшей ворота лорду Ланнистеру. Приглашаю вас прибыть в Королевскую Гавань через луну для суда над убийцами вашей сестры принцессы Элии и ее детей. Также прошу принца Оберина или назначенного вами представителя Дорна остаться в Королевской Гавани для участия в временном Малом Совете.

Сообщаю Вам, что я также приглашу Лорда Уилласа Тирелла или другого представителя Простора для участия в суде и Малом Совете, но уверен, что в вопросе восстановления справедливости в отношении принцессы Элии и ее детей между представителями Дорна и Простора не будет разногласий.

Временный регент Семи Королевств Джон Сноу

В Солнечном копье и Водных садах с удовольствием читали письма Джона о Серсее и Джоффри. Для них Роберт был узурпатором, и, хотя Джон в их представлении имел такой же и даже худший статус, его военные победы над Ланнистерами вызвали восторг у Песчаных змеек, Арианны, оруженосцев Оберина, самого Оберина и множества окружавших его рыцарей и лордов. Оберин и другие горячие головы рвались сами приплыть в столицу, чтобы вслед за Серсеей судить плененных убийц Элии и ее детей. При этом они злились на Дорана и его призывы к терпению, в то время как действительно смелый человек побеждал великого Тайвина с четырьмя тысячами против двадцати тысяч. Доран пытался сослаться на пример Молодого Дракона, который также и в том же возрасте завоевал Дорн, но в итоге проиграл, не понимая политических трудностей, и также проиграет Джон, разбитый огромной армией Ренли. Ему отвечали, что столица, наоборот, приветствует Джона, что он по донесениям Сандагара и других дорнийских осведомителей каким-то непонятным образом при очень малых поставках продовольствия смог снизить цены, а его способность выявлять преступления различных интриганов не имеет равных, и с Ренли он тоже сумеет договориться. Причем Арианна сперва намеками, а потом и открытым текстом говорила Дорану и Оберину, что ей предлагают древних стариков, а она хочет выйти замуж за молодого героя. «Он бастард», — отвечал Доран. «Неважно, — говорила Арианна, — во-первых, скорее всего он сын Эддарда Старка и Эшары Дейн, представителей двух самых древних домов Вестероса, возможно и поженившихся перед Сердцем-деревом, во-вторых, он возьмет мою фамилию и как бастард будет меньше претендовать на управление Дорном, когда его на Железном троне сменит другой узурпатор Ренли Баратеон».

Мартеллы подробно расспрашивали Дейнов, что они знают о происхождении Джона, но не получили внятного ответа. Старый лорд Дейн умер, а юный Эдрик написал Дорану о романе между Эшарой и Эддардом, а также о рождении Джона у недавно умершей кормилицы Уиллы от Эддарда Старка. Его рассказ плохо сочетался с характером Эддарда — было трудно поверить, что дороживший своей честью женатый Эддард одновременно имел роман с леди Эшарой и спал с ее служанкой. Его тетя Аллирия, приплывшая по вызову Дорана в Солнечное копье, готовилась к свадьбе с Дондаррионом, который в отличие от Эдрика все не возвращался из Речных земель, один раз в сердцах сказала, что подозревает, что она тоже бастард и сестра Джона, что они оба с Джоном дети леди Эшары и лорда Эддарда, только старшую дочь назвали дочерью ее бабушки, а младшего сына, зачатого после женитьбы Эддарда, — сыном служанки.

Эти мутные откровения очень понравились Арианне, и она пошла с ними к Дорану, чтобы заявить ему: «Если Джон будет узаконен как Дейн, то так только лучше, Дейн — это самый подходящий принц-консорт правящей принцессы Дорна». Но согласия Дорана Арианна так и не получила.

Когда пришло письмо о суде над убийцами принцессы Элии и ее детей, Оберин и его окружение немедленно сорвались с места и, как узнала Арианна, он брал с собой не только Элларию и большую свиту дорнийских лордов и рыцарей, но также Тиену и Нимерию, желавших как можно ближе познакомиться с молодым регентом. Арианна заявила, что поплывет в любом случае, что она не будет возражать, если Тиена и Нимерия переспят с Джоном, но человек, который с четырьмя тысячами против двадцати разгромил Тайвина Ланнистера, а теперь судит его за убийство ее тети и кузенов, должен стать ее мужем. Пусть он трижды бастард, но он герой и справедливый правитель, и она требует, чтоб ее мужем стал самый храбрый, справедливый и успешный человек в Вестеросе, а не какой-то вонючий старик.

Доран возразил, что он действительно бастард, и семидесятитысячная армия Ренли выгонит его из столицы. «Нет, — сказала Арианна, — если у Ренли хватит ума, то он узаконит Джона и назначит своим десницей, и она согласна быть женой десницы». Оберин не хотел спорить со старшим братом, но в душе был на стороне Арианны. В конечном счете они согласились, что Арианна и Оберин посмотрят на него и решат, годится ли он в женихи Арианне.

— Может быть, он столь уродлив, что твои планы тотчас переменятся. Нед Старк, на которого, говорят, он очень похож, красотой не блистал.

— То-то его полюбила самая красивая женщина Дорна, — язвительно ответила Арианна.

Доран, уставший с ней спорить, лишь напомнил, что согласие на брак дает он.

Письмо о суде над Тайвином было отправлено не только в Солнечное копье, но и в Хайгарден.

10.06 Королевская гавань -> 14.06 Хайгарден

Лорд Тирелл,

Как вы знаете, за короткое время моего пребывания в роли временного регента Семи королевств я провел суды над Королевой Серсеей, ее бастардом Джоффри, лжерыцарями Королевской гвардии, ведутся суды над ворами и предателями Бейлишем, Слинтом и т.д. Указанные суды позволили выявить множеств преступлений и злоупотреблений, нарушавших покой и порядок Семи Королевств и приведших к нынешней войне.

Теперь пришло время раскрыть одно из самых гнусных преступлений, омрачавших честь Семи Королевств со времен Восстания — убийство принцессы Элии Мартелл и ее детей и разграбление Королевской гавани, открывшей ворота лорду Ланнистеру. Я приглашаю вашего сына и наследника лорда Уилласа Тирелла или выбранного вами представителя Простора прибыть через луну в Королевскую Гавань для участия в суде и после суда остаться в столице для работы во временном Малом Совете с целью улучшения законодательства, решения морских и торговых вопросов, в частности снабжения продовольствием жителей Королевской Гавани в нынешних сложных условиях. Я уверен, что членство в Совете Вашего сына, известного своими знаниями и талантами, принесет несомненную пользу Семи королевствам. Также прошу прислать вместе с ним мастеров из Олдтауна для улучшения водоснабжения и водоотведения в городе и опытных моряков из Арбора для улучшения управления флотом.

Временный регент Семи Королевств Джон Сноу

Письмо в Хайгарден в отличие от письма в Солнечное Копье содержало еще целый ряд просьб, от явной просьбы о помощи в управлении городом и страной до скрытой просьбы возобновить поставки продовольствия. Реакция на него в Хайгардене была сложной: Мейс был раздражен и даже возмущен перепиской Джона с его лордами и вообще вмешательством Джона в дела его королевства. Кроме того, он поставил всё на Ренли и не хотел никак помогать его конкуренту, даже временному. Но Оленна и Уиллас были за то, чтобы не складывать все яйца в одну корзину. Оленна сказала сыну, что Ренли лучше всех умеет одеваться и очаровывать таких же, как он, молодых оболтусов. И после этой сомнительной похвалы продолжила: «Но что-то я не видела, как он реально побеждает и правит. Джон уже показал, что умеет побеждать на поле боя, превзойдя в этом искусстве даже Молодого Дракона, а также, как мы видим, всерьез занимается управлением Королевством». А когда Мейс вышел из покоев, она добавила: «Если Ренли хочет в роли короля продолжать свою праздную жизнь, то ему надо назначить Джона десницей, а не моего дурака сына». В конечном счете Уиллас и Оленна убеждают Мейса, чтобы Уиллас взял с собой требуемых советников и поехал в столицу и там на месте определился с дальнейшими действиями.

Уиллас, собирает свиту и отправляется в путь, и в Горьком мосту встречается со своей сестрой — королевой Ренли, которая жалуется ему на своего мужа, уделяющего основное внимание ее брату, а не ей, и очень интересуется Джоном: кто он такой, действительно ли он так храбр и умен, как о нем рассказывают. До столицы Уилласу доехать не удается, ибо Ренли решил сам привезти мастеров в столицу, и по приказу Ренли, отбывшего со своей конницей для битвы со Станнисом, Уилласа задерживают около Горького моста, где он вместе с Гарланом, командующим оставшимся войском, и Маргери ожидают победного возвращения Ренли и Лораса.

Но вернемся в Королевскую Гавань. К окончанию суда над Тайвином (16-21.07.299) в Королевскую Гавань прибыли:

1.05.299 Тирион и Джон Амбер с самого начала находятся при Джоне еще до захвата Королевской гавани.

27.05.299 Прибывает Вендел Мандерли из Риверрана.

19.06.299 Маллистер прибывает в Королевскую Гавань.

Остальные члены совета с предполагаемыми невестами Джона появляются только в седьмую луну, зато почти одновременно.

12.07.299 Мандерли с большой группой помощников и внучками прибывает в Королевскую Гавань.

15.07.299 Через три дня прибывает Оберин с Арианной, Тиеной и Нимерией и целой свитой лордов, рыцарей и оруженосцев.

20.07.299 Еще через пять дней, перед заключительным днем суда прибывает Джон Ройс со своей дочерью и племянницей, овдовевшей на свадебном ложе, а также со своими гвардейцами и множеством бородатых купцов из Гуллтауна.

Сам суд над Тайвином, Киваном, Горой, Лорхом и членами их отрядов по мысли Джона должен был больше напоминать представление, чем суд, ибо к тому времени все показания, включая признания обвиняемых, были собраны и записаны, а приговор не вызывал сомнений. Джон понимал, что Тайвин, более луны готовившийся к суду, составил блестящие речи, которые в состоянии в глазах не слишком добрых и щепетильных придворных лордов и гостей из Дорна, превратить судоговорение в бенефис Тайвина, а приговор и казнь — в его невезение или даже несправедливую расправу. Поэтому Джон тоже готовился к суду, в его арсенале, кроме преступлений Тайвина, были две беспроигрышные темы — военные поражения и инцест его детей, в силу статуса королевы Серсеи являвшейся одновременно государственной изменой. Но обе темы одновременно и не были весьма выигрышными — победа Джона над Тайвином была достигнута при изрядной помощи Старых богов, чуждых почитателям Семибожья, а вина его детей уже обсуждалась на прошлом суде и вообще многие ее могли посчитать несчастьем отца, а не его виной. Поэтому он заготовил еще одну тему.

Тайвин в свою очередь понимал, что ему не уйти живым, но изо всех сил хотел показать, что род Ланнистеров, в первую очередь благодаря его заслугам, не стоит списывать со счетов. Он, как и ждал Джон, выбирает иную тактику защиты, чем Серсея. Он не отрицает своих преступлений и не доказывает, что все свидетели лгут, а черное — это белое. Он долго и красноречиво говорит о своих заслугах перед страной, о законах, порядках, налогах, тарифах, новых дорогах и мостах, о пользе, что он принес стране и особенно Западным землям, где прекратились междоусобные войны, выросли и украсились замки лордов и земельных рыцарей. Джон видел, что многие старые лорды, в том числе давшие обвинительные показания против Тайвина, согласно кивали головами. И речь могла бы прозвучать еще лучше, если бы нездоровый Тайвин не устал, а Джон его не поторапливал.

Заслуги Тайвина в управлении страной были настоящими, несмотря на преступные методы, к которым он свободно прибегал, не мучаясь угрызениями совести, его хорошо продуманная тактика защиты сломалась не от его преступлений, ибо о них, признанных самим преступником, все, кроме Оберина и приглашенных горожан, говорили мало и довольно формально, оставив подробные обсуждения самих исполнителей преступлений на завтрашние судебные слушания. И речь Тайвина могла бы стать поворотным моментом на суде, меняющим симпатии зала. Но не стала из-за трех тем, не связанных с его преступлениями.

Первая тема — это не только поражение в битве на Зеленом Зубце, а сами военные таланты Тайвина. В принципе он мог бы и не обладать военными талантами, и это не отняло бы у него основную часть его заслуг в государственных делах, но в представлениях лордов великий государственный деятель должен был обязательно быть и великим полководцем. Специально подговоренные Джоном свидетели довольно легко показали, что кроме давних побед над Рейнами и Тарбеками, закончившихся массовым утоплением женщин и детей, других настоящих побед он не одерживал. Сперва свидетели вспомнили Восстание Роберта, во время которого Тайвин прятался в своем замке и выжидал, кто победит, а потом разграбил город, добром открывший ему ворота. Его 12-тысячная армия справилась с несколькими сотнями стражников, охранявшими Красный Замок, а доверенные «рыцари» Тайвина изнасиловали принцессу и убили ее вместе с малыми детьми. Потом речь зашла о Восстании Грейджоя, во время которого Маллистер сумел отбить атаку на Сигард, а флот Ланнистеров был сожжен у Ланниспорта, да и в последующей войне на Железных островах Ланнистеры отличились только на победном турнире, где Джейме занял второе место. Ну а последняя война, если не считать первых успехов Джейме Ланнистера и побед над небольшим отрядом Дондариона и над крестьянами и крестьянками Речных земель, обернулась сплошным позором для Ланнистеров, и наиболее позорным было поражение самого Тайвина.

Второй темой, которую Тайвин не мог не предвидеть, было воспитание его детей, вступивших в преступную связь, опозорившую род Ланнистеров. Тайвин пытался говорить, что он не мог уследить за ними, находясь в Кастерли-Рок, но не был в силах переговорить усердствующих дам. Особенно громко и гневно проклинали Тайвина, Серсею и Джейме придворные дамы, сами не отличавшиеся верностью своим мужьям и подчас не знавшие, от которого из любовников они родили собственных детей.

Пока обсуждались первые две темы, Джон не сказал ни слова по существу, лишь прерывал слишком длинные речи и приглашал новых свидетелей. Свою речь он начал с того, что задал вопрос Тайвину:

— Почему во время Восстания жители Каменной Септы, рискуя жизнями, прятали Роберта, молодого лорда соседнего королевства, которого они ранее никогда не видели и мало что о нем слышали?

Тайвин удивился вопросу, но ответил:

— К этому их привел теряющий разум Эйрис со своими жестокими казнями.

Но Джон продолжил:

— Неужели Эйрис приезжал кого-то казнить диким огнем в Каменную септу, или хотя бы угрожал жителям этого городка своими казнями?

Тайвин сказал про слухи из столицы.

Джон опять спросил:

— И из-за слухов о казнях неведомых им столичных людей и северных лордов мирные горожане из маленького городка были готовы рисковать своими собственными жизнями?

Полубольной Тайвин, уже уставший от суда и не очень понимавший, к чему клонит Джон, замялся.

И пока Тайвин продумывал дипломатичный ответ, Джон жестом приказал всем умолкнуть и сказал:

— Странно, что вы не поняли, это именно вы должны были понять. Как мне рассказывали мейстер, а также мой отец со слов Джона Аррена, король Эйгон Невероятный в молодости путешествовал по Королевству, проникся жалостью к простолюдинам, и, когда получил трон, снизил налоги и дал простым людям разные права и привилегии. При нем народ стал жить лучше, а лорды начали возмущаться и бунтовать. Следующий король Джейхерис II как-то нашел правильное соотношение между правами и налогами простолюдинов и лордов, и восстания прекратились. А вы отобрали у простолюдинов все права, которыми их наделил Эйгон V, и увеличили налоги с них. Народ не бунтовал, опасаясь вашей с Эйрисом устрашающей репутации, однако десницу Тайвина, да и самого короля, который, взяв новых десниц, не снизил налоги, простолюдины крепко не любили и надеялись, что новый король Роберт будет добрее к простым людям. И в общем не ошиблись — Джон Аррен снизил налоги с простолюдинов, и народ стал жить лучше, да и просто Роберту повезло, что долгих зим пока больше не было.

После слов Джона присутствующие в Тронном зале представители горожан — купцы, главы цехов, члены семей, пострадавших от войска Тайвина во время Восстания, и даже многие золотые плащи громко захлопали, а кто-то из горожан выкрикнул: «Смерть Тайвину!».

И хотя сказанное Джоном и реакция горожан не касались лордов или даже вообще по сути были направлено против них, а последние слова Джона были и вовсе были про погоду, образ великого государственного деятеля, несмотря на все заслуги Тайвина, расплылся, и остались одни преступления, за которые сам Тайвин и ожившие для Кивана Гора и Лорх были приговорены к казни. Единственными людьми, которым предстояло отправиться в Ночной дозор, а не на плаху, стали Пес и сам Киван Ланнистер. Последний поддакивал при обсуждениях всех преступлений Тайвина, но самостоятельных решений не принимал и всегда играл вспомогательную роль. «Боуэну Маршу несомненно понравится такой человек, как вы, — сказал Джон. — Он вскоре вас сделает главным стюардом одного из восстановленных замков на Стене».

Но как бы не был важен суд на Тайвином, Джону эти дни запомнились иными событиями. Сперва прибыл Виман Мандерли и привез своих помощников в коммерческих и морских делах. Джон был на него зол за задержку и попытку захватить земли Хорнвудов, однако его энергичные помощники, которые в основном одобрили действия Джона и всего за несколько дней предложили решения многих проблем, которые мучали Джона, смягчили его сердце. Оказалось, что и у неподкупного Станниса (тем более в его отсутствие) есть люди, с которыми можно за умеренную плату договориться о безопасном проходе судов в Королевскую Гавань, а в Пентосе есть дешевые перекупщики зерна, овощей и солонины. Качество их товаров сомнительное, но для бедняков заблокированного города вполне сойдет. Также в том же Пентосе, а также в Браавосе есть продавцы лучших товаров, и не только продовольствия, но также тканей, драгоценных камней, богатого оружия и много другого, в том числе они обещали найти для Арьи хорошего учителя фехтования, знающего стиль «водяного плясуна». Другие помощники за четверть стоимости найденного постепенно отыскивали припрятанные богатства Мизинца. Хотя прибытие новых товаров нужно было ожидать через луну или даже две, но сами рассказы о заказанных кучах еды снова сбросили цены, почти вернув их к уровню цен при короле Роберте. Даже Септа стала щедрее раздавать хлеб и репу беднякам, особенно под нажимом Джона, и на рынках появились многочисленные новые торговцы, о существовании которых Джон раньше и не подозревал.

Но еще больший интерес, чем помощники, у Джона вызвали внучки Мандерли, которых он представил Джону и предложил выбрать любую из них в качестве жены, подчеркнув, что старшая Винафрид станет потом наследницей его сына и всего богатства Мандерли.

— Меня никак не смущает ваша фамилия — наверняка новый король сделает Вас Старком, если вы захотите, но я предпочел бы, что Вы взяли фамилию Мандерли и прославили наш род. — сказал лорд Виман.

Девственник Джон, взявший Королевскую гавань, к приезду Мандерли уже имел связи с несколькими придворными дамами. Хотя желание близости с женщиной у него появилось в самый первый же день, когда сел на Железный трон («если я уже получил то, что получает один человек в Королевстве, то должен же я получить то, что получает каждый мужчина»), сперва он долго не решался, но потом все же пустил в свою постель одну из придворных дам. Она была много старше него, уже родила нескольких детей, и казалась Джону подобрее других искательниц места в постели регента. Джона несколько смущало, что она живет в Красном замке с мужем, занимавших одну из многочисленных придворных должностей, малоосмысленных, скромно оплачиваемых, но дававших обедневшим лордам из древних фамилий кров над головой взамен их развалившегося замка с оставшимся малым клочком земли, а также пропитание с королевской кухни. Но, к удивлению Джона, муж быстро ретировался, когда она после одного взгляда, брошенного Джоном на нее, пошла вслед за ним с твердыню Мейгора, а сама дама отнюдь не переживала, что ревнивый муж ждет ее с палкой или плеткой. В королевской спальне, покраснев от смущения, Джон честно признался, что никогда не был с женщиной, и попросил даму обучить его науке любви, а потом, покраснев еще больше, сказал, что он — временный регент и не хочет оставлять бастардов в Красном замке. Дама засмеялась, услышав слова о бастардах и подробно рассказала ему о лунном чае и других способах согрешить без зачатия, но вообще была тронута тем, что именно она была выбрана для столь важной роли, и старалась изо всех сил быть хорошей учительницей и доставить удовольствия своему ученику. Разочарование наступило утром, когда она, получив золотую цепочку с подвеской из сапфира в благодарность за прекрасную ночь, попросила еще один подарок — более выгодную и лучше оплачиваемую должность для своего мужа. Джон был обескуражен, но не решился отказать ей, попросив у нее взамен обещание, что она никому не скажет, что была у него первой, и намекнув, что он еще проследит, насколько хорошо ее муж справляется с новой должностью.

За этой дамой последовали другие, которые преувеличенно до явной неискренности расхваливали его храбрость, ум и прочие таланты, включая мужские достоинства, легко переходя от комплиментов Джону к просьбам найти их мужьям какую-либо выгодную должность. Он же в ответ откровенно просил их чем-то удивить его в постели или доставить какое-то особенное удовольствие, дарил какие-то украшения из богатого запаса Серсеи, но их мужьям, в отличие от мужа первой любовницы, давал очень мало или вообще ничего не давал. Впрочем, Джон даже не считал их любовницами, он их скорее воспринимал как учительниц постельных занятий или просто шлюх, и не считал себя обязанным вознаграждать не только саму шлюху, но и ее сутенера.

Тогда они принимались забрасывать мелкими подарками и комплиментами Арью и Сансу, пытаясь отыскать наилучший подход к сердцу Джона и королевской казне, несколько пополнившейся золотом из обоза Ланнистеров, выкупными платежами за западных лордов и, главное, в результате конфискации и перепродажи имущества Мизинца. Санса с удовольствием принимала комплименты и подношения и передавала их просьбы Джону, на которые Джон отвечал: «Ты уже большая, и я могу сказать тебе несколько слов о шлюхах и их сутенерах». Арья не брала подарков, не слушала комплиментов, но дамы все равно продолжали искать ключи к ее сердцу, обнаружив, что Арьино словечко Джону стоит как минимум десяти словечек Сансы.

Но все эти продажные придворные дамы тут же стерлись из памяти Джона, когда он посмотрел на внучек Мандерли. Рядом с лордом Виманом стояли не стареющие шлюхи, а настоящие северные красавицы, которые некогда приезжали в Винтерфелл для знакомства с Роббом и проходили мимо бедного бастарда, теперь смотревшие на Джона восторженными, почти влюбленными глазами и говорившие комплименты столь искренне, что Джону становилось неудобно. Даже обычно суровый Призрак, пугавший гостей Джона, стал ластиться к девушкам как щенок.

Зеленоволосая Вилла казалась Джону слишком маленькой, немногим старше Сансы, хотя много смелее и тверже, чем она. А Винафрид его просто очаровала. Однако человеку, сидящему на Железном троне, не пристало сразу соглашаться. Впрочем, это были умственные рассуждения — на деле, глядя на Винафрид, которая была его старше на два или три года, он находился во власти исполнившейся детской мечты.

Вот он, тот же Джон, только на три года моложе, стоит на лестнице и смотрит, как мимо него проходит, кряхтя от собственной тяжести, лорд Виман, а рядом с ним Вилла, в ту пору еще не покрасившая волосы в зеленый цвет, и Винафрид, уже созревшая красавица с тонкими чертами лица, он здоровается с ними, они походя отвечают и одно мгновение смотрят на него, но почти в тот же момент замечают отца с леди Кейтлин, Роббом и Сансой, приветствующих гостей. И все… больше Джона для них нет, а он по-прежнему стоит на том же месте и молит богов, чтобы девушки обернулись.

И вот теперь девушки не просто обернулись, а приехали к нему вместе, и дед при явном их согласии предлагает взять в жены любую из них. Но он торжествует лишь про себя, вслух он говорит:

— Винафрид прекрасна, но нам с ней надо еще приглядеться друг к другу, узнать друг друга, понять, насколько мы подходим друг другу. Кроме того, моя позиция и мои перспективы не столь просты, как об этом говорит лорд Виман.

И уже не вслух, а опять только в мыслях, продолжает речь словами:

«Все мои расчеты построены на победе Ренли — только он, если бы захотел, мог бы оставить меня оставить десницей, хотя бы членом Малого Совета или отправить с почетом на Север. А может и не захотеть ничего из этого, судя по отсутствию его ответов на мои письма. Если каким-нибудь чудом победит Станнис, то меня будут ждать не свадьба с Винафрид, а костер Мелисандры или в лучшем случае судьба командира наемников в каком-нибудь отряде в Эссосе».

«Но даже в благоприятном случае на Севере все будет для меня не слишком просто. Я со своим старковским лицом, бывший регент Семи Королевств и наследник богатств Мандерли, непременно окажусь в глазах лордов Севера соперником Робба, и каждое мое малейшее возражение против его слов может разжечь серьезный конфликт. Сейчас Робб вроде бы уже смирился с тем, что я правлю в Королевской Гавани и почти король, но Кейтлин наверняка до сих пор перекипает от возмущения моим нынешним положением, которое я, бастард, посмел занять. И если я вернусь на Север, то соперничества и вражды будет очень трудно избежать».

Винафрид почувствовала, что комплимент Джона — не пустая формальность, но все же была разочарована ответом Джона, она уже представляла в своих мечтах свадьбу в септе Бейлора и себя в объятиях героя Севера. Но она надеялась, что пройдет несколько лун, и ее мечта сбудется.

Но все вышло иначе. Через три дня после Мандерли неожиданно быстро прибывает Оберин с большой свитой лордов и рыцарей Дорна, Арианной и двумя соблазнительными Песчаными змейками. В отличие от внучек Мандерли они одеты в самые обольстительные наряды, или, иначе говоря, почти раздеты. И в первый же вечер на пире, устроенном в честь их визита, все трое танцуют с ним и в весьма откровенной форме сообщают Джону о желании прийти к нему ночью. Арианна прижимается к нему во время танца и говорит:

— Когда я стану Вашей женой, то Вы в любую ночь позвать в нашу постель каждую из моих кузин. Я убью любую другую женщину, к которой Вы прикоснетесь, но мои кузины будут желанными гостьями в нашей брачной постели.

Джон, выпивший немало пряных дорнийских вин и попробовавший немало острых блюд, и слегка потерявший голову от вида и слов трех полуголых красавиц, приглашает всех троих прийти в эту же ночь в его постель. Дамы, склонные к смелым экспериментам, все же несколько смущаются и отказываются от столь нескромного предложения.

Арианна с деланным возмущением ему отвечает:

— Я обсуждала лишь то, что будет после свадьбы, но не в первый вечер нашего знакомства.

Но разгоряченный Джон продолжает настаивать, и они заставляют его их упрашивать, жеманно отвечая:

— Ваша светлость, это совершенно невозможно!

Но после многократно повторенных отказов они вдруг соглашаются, причем все три девушки сразу. Его северная охрана, не готовая к подобному и опасающаяся за его жизнь, несколько раз спрашивает у Джона разрешения и, не имея возможности отказать, пропускает к нему трех полуголых красавиц. Джону, как он ни старался, не удалось полностью скрыть свою неопытность, но в целом он весьма неплохо выдержал экзамен на мужскую силу и даже на постельное мастерство. Утром он решил, что занятия сексом с Арианной и ее кузинами заслуживают продолжения, но все же он предпочел бы иметь своей женой искреннюю Винафрид, воспитанную в традициях северного дома, а не распутную дорнийку.

Оберин, уверенный, что эта ночь была сбывшейся мечтой Джона, на следующий день сказал:

— К сожалению, Доран сомневается, может ли принцесса Дорна выйти замуж за бастарда, даже прославленного полководца и регента Семи королевств, но я приложу все усилия, чтобы устранить это препятствие.

Джон, до этого не просивший руки Арианны, поблагодарил Оберина за старания, а девушек за прекрасную ночь, и дипломатично ответил, что уверен, что его фамилия в ближайшее время поменяется, и проблема исчезнет, в душе надеясь, что они найдут Арианне другого жениха, более подготовленного к таким формам семейной жизни.

Винафрид, не зная о мыслях Джона, услышала чьи-то разговоры в замке о том, чем он занимался прошедшей ночью, и три дня провела в слезах. Только на четвертый день она решилась встретиться с Джоном, неловко прервав его беседу с ее дедушкой. Джон, скрыв, что ночь с тремя дорнийками была его инициативой, сказал ей:

— Вы не должны обижаться на дорнийские традиции, которые для меня самого были весьма странны, но из-за политических сложностей, связанных с необходимостью получить поддержку Дорна, вопрос о нашем браке откладывается.

Винафрид снова уходит плакать, но на этот раз она уже не отдает Джона в полное распоряжение дорниек и старается проводить с ним побольше времени, а также позволяет ему поцелуи и довольно смелые ласки, хотя и не пускает его себе под юбку.

Джон также с большим интересом отнесся к идее, что у него, кроме Арьи и Сансы, есть одна сестра, причем родная, а не единокровная, и пригласил ее в столицу, написав ей, что вызовет Дондарриона из Речных земель и попросит Верховного септона поженить их в септе Бейлора, хотя пусть она выходит замуж как дочь лорда Дейна, а не как моя сестра.

Но обстановка меняется. 10.07 погибает Ренли, и через три дня поток писем из разных замков летит в столицу, при этом все они просят не отвечать им, опасаясь действий Станниса. Версии разные, одни говорят, что убила женщина из ревности, что мало вяжется с его наклонностями, другие, что его убила ведьма Станниса с помощью какой-то магии. Еще через неделю становится известно, что каким-то странным образом погибает или кончает с собой неустрашимый Кортни Пенроуз, и Штормовой предел сдается Станнису.

Дорнийцам безразличны Станнис и Ренли, из трех узурпаторов они определенно выбирают Джона, который судит Тайвина и его приспешников за убийство принцессы Элии и ее детей. Для приличия они участвуют на суде в обсуждениях других преступлений — разграбления Королевской гавани во время Восстания и разбойничьего нападения на Речные земли, с которого начиналась нынешняя война, но видно, что и то, и другое их мало интересует, в отличие от речных лордов и жителей столицы, до удивления живо помнящих тот погром, который устроила армия Тайвина во время Восстания. В результате новых судебных слушаний, последовавших за приговором Тайвину, выявляется десятки других преступников, заслуживающих казни, и, более того, несколько из них находятся и присоединяются к списку, приговоренных к плахе.

20.07. За день до окончания суда и через два дня после известия о сдаче Штормового предела, к Джону приезжают важные гости, о которых Джон уже успел подзабыть в свете событий последних дней.

Утром появляется второй ожидаемый советник Джона — лорд Джон Ройс с дочерью Изиллой, не отличающейся красотой внучек Мандерли, а также со своей племянницей Мирандой, забавной хохотушкой с огромной грудью, овдовевшей в первую ночь после свадьбы прямо на брачном ложе. Ройса сопровождает куча бородатых купцов, которые сразу же предлагают оптовые продажи зерна и овощей, как они утверждают, высокого качества по ценам, не выше пентошийских. Джон готов сразу же организовать встречу крупных торговцев Королевской Гавани с купцами Долины и хоть на некоторое время перестать думать о снабжении столицы продовольствием. Однако Ройс заводит разговор о дочери и племяннице, Джон вежливо отнекивается, указывая, что Оберин неслучайно привез Арианну, а Мандерли — своих внучек, и я не хочу вас обманывать ложными намеками на помолвку, но Ройс просит не отвергать сразу их обеих, а еще подумать. Джону был нужен Ройс в Малом совете (авось, друг отца хорошо разбирается в военном деле, и будет давать мне менее рискованные советы, чем Джон Амбер или бывший наемник Оберин), а также нужны зерно и овощи из Долины, и Джон соглашается подумать. Судя по дальнейшему поведению девушек, Ройс передал им более благоприятный вариант ответа, ибо они обе активно кокетничают, а Миранда, не прячась, старается поплотнее прижаться к Джону к негодованию Винафрид, Виллы, Арианны, Нимерии и Тиены, а также охранников Джона, помнящих, что по одной из версий смерти Ренли его убила женщина из ревности.

Только Джон собирается все же открыть встречу торговцев и купцов, как появляется еще одна делегация, полная приятных для Джона лиц. Из Ночного Дозора приезжают Денис Маллистер, Эндрю Тарт, Сэм Тарли, Эддисон Толлетт, Донал Нойе и Пип. Джон разрывается между торговой встречей и друзьями из Дозора. В результате он не выдерживает, говорит делегации из Дозора, что мы встретимся вечером и поручает их стюардам Красного замка, говоря, что им руку мертвеца, со второй попытки добравшуюся до столицы, надо положить в самую холодную камеру под землей, а представителей Дозора поместить в самые теплые комнаты. Стюарды спрашивают, что делать с деликатесами из камеры, с опаской глядя на глыбу льда, скрывающую мертвую руку, Джон отвечает, что он предназначал их съесть завтра после суда, но можно начать сегодня с почетными утренними и дневными гостями.

На вечернем пиру Джон Ройс удивляется, что основными сотрапезниками на приветственном пиру оказываются люди из Ночного Дозора, часть из которых с виду происходит из самых низов. На что Джон отвечает:

— Среди присутствующих находятся Тарли, Тарт, Маллистер с племянником, вашим сотоварищем по Малому Совету, и даже близкий Вашему дому Толлетт, но благородство человека определяется не только его происхождением. И, как вы помните, мой отец нередко приглашал за высокий стол своих помощников и слуг, и разговоры с ними зачастую были интереснее, чем со многими лордами.

— Вы — настоящий сын своего отца, — сказал Джон Ройс.

Но их разговор был прерван неожиданным появлением принца Оберина, пришедшего еще раз просить право казнить Тайвина или хотя бы Гору.

— Садитесь, мой принц, вас, надеюсь, не смущает собравшаяся у регента компания, но как бы вы не жаждали крови, мы с вами давно уже договорились, что Тайвина казню я сам. Гору казнит его брат, именно с этим условием он согласился дать очень важные показании. А на вашу долю выпадают Лорх и северные деликатесы, в которых нет острого перца и змеиного яда.

Однако, как ни пытался Джон наладить беседу, сколько эля и вина не пили гости, большинство из них твердо помнило, что разговаривают с человеком, который сидит на Железном троне и завтра казнит Тайвина Ланнистера. Поэтому они деланно смеялись его шуткам и отвечали «Простите, Ваша светлость» или «Благодарю, Ваша светлость». Только Пип и Скорбный Эдд вели себя, как ни в чем не бывало, смешили публику и, как ни странно, сумели понемногу расшевелить всех — самого Джона, Оберина, Ройса, Миранду и Изиллу и даже чопорных Маллистеров.

После окончания неожиданного пира Миранда направляется вслед за Джоном в Твердыню Мейгора. Но Джон, не отказывая ей, все же остужает ее пыл:

— А как отнесется лорд-регент Долины к подобным приключениям своей дочери? Это Красный замок, Миранда, здесь надо обладать навыками конспирации, чтобы скрыть твое поведение от слуг, придворных и твоего дяди, который может прийти проверить, как ты и Изилла устроились на новом месте. Я ценю твой задор, твой веселый смех и твои формы, но давай отложим близкое знакомство до другой более подходящей ситуации.

21.07. В последний день суда Джон собирает всех обитателей и гостей Красного замка, включая привезенных из Харренхолла не выкупленных пленников из Западных земель, и произносит речь, обращенную к Тайвину.

Ты, одаренный Богами большими талантами, всю жизнь стремился к величию своего рода, не обращая внимания не только на жизни других людей, взрослых и детей, но даже на чувства своих близких.

И что в итоге получилось? Я не буду перечислять все твои преступления, их список слишком велик: от женщин и детей, захлебнувшихся в Кастамере, до сожженных домов, изнасилованных крестьянок и убитых крестьян в Речных Землях. Легкая смерть от удара меча — это самое малое наказание, которого ты заслуживаешь.

Тебе наверняка не снятся зверски убитые малые дети принцессы Элии и разграбленный твоей армией город, в котором ты был десницей. Поэтому я буду говорить о том, что тебя волнует.

Твой сын, красавец и великий фехтовальщик, опозорил себя цареубийством, кровосмесительной связью с сестрой, изменой обоим королям, которым он служил, попытками убить малого ребенка, моего брата, и, наконец, глупым поражением другому моему брату. Твоя умная и красивая дочь опозорила себя своими многочисленными изменами, кровосмешением, предательством своего мужа-короля, попыткой выдать своего бастарда за принца и соучастием в убийствах короля и обоих десниц.

У тебя остался только один сын, уродливый телом в отличие от остальных, но одаренный острым умом и понимающий ценность доброты. Я обещаю тебе, что прослежу, чтобы Тирион остепенился, женился, родил наследника и стал настоящим лордом Кастерли-Рок и Западных земель.

А теперь говори свое последнее слово.

Последнее слово Тайвина:

Я не знаю, кто ты. Якобы бастард моего самого простодушного и законопослушного врага, у которого вообще не должно было быть бастардов. Полководец, с легкостью одерживающий победы, о которых Юный дракон написал бы толстые книги. Правитель, усевшийся на Железный трон с естественностью кронпринца Таргариенов. Судья, который просчитал ответы подсудимых на десять ходов вперед. Но прошу тебя, сдержи свое слово, не дай роду Ланнистеров впасть в забвение и угаснуть.

Однако Джон и после этого все равно чувствовал себя калифом на час. Несмотря на то, что он только что своей рукой казнил великого Тайвина Ланнистера, самого сильного и властного человека Вестероса, вызывавшего трепет не только у крестьян и прочих простолюдинов, с чьими интересами Тайвин вообще не считался, но и у лордов, боявшихся сказать слово поперек Тайвину.

Станнис, имевший по мнению многих, в том числе его собственного отца, наибольшие права на трон, приближается к столице с большим флотом, пополнившимся лисенийскими и пиратскими кораблями, и значительной (знать бы, какой, но осторожные лорды таких подробностей Джону не сообщали) частью армии Ренли. Армия и флот Джона втрое и даже более уступали армии и флоту Станниса, и, главное, у бастарда Джона не было никаких оснований претендовать на Железный трон.