Вместо Ночного дозора (джен)

Эта история основана главным образом на книжной версии с небольшими вкраплениями шоу-версии. События, которые совпадают с описанными в книгах, почти не повторяются в основном тексте, но многие из них подробно пересказываются в разговорах героев с некоторыми искажениями, свойственными любым рассказчикам, и комментариями, показывающими отношение рассказчика к этим событиям. Это Джоно-центричная история, и если вам не нравится Джон Сноу, то просто не читайте ее.

Если вас не интересуют цифры и даты, то не обращайте внимания на сведения, приведенные ниже, просто поверьте автору, что он добросовестно рассчитал хронологию длинной и сложной истории. И читайте, не задумываясь от этом.

Только будьте готовы к тому, что история длинная со сложным сюжетом, и поэтому автор, чтобы ее не растягивать, многое пишет в манере романа-хроники, не забывая о мыслях и переживаниях героев, но всячески укорачивая описания обстановки действия и без необходимости не задерживаясь на второстепенных деталях. В первых главах автор торопится показать вам, чем его история отличается от канона, и происходящее передано в большой степени через письма героев. Затем стиль повествования меняется, и описания действий героев, их разговоры и переживания преобладают над их письмами и торжественными речами.

* * *

В основу временной шкалы событий положена Хронология, составленная в основном энтузиасткой с ником ЛедиЛёд, скончавшейся на прошлой неделе (4.11.2024). Светлая память!

Хронология, которую считают лучшей из всех русско- и англоязычных хронологий «Песни о Льде и Огне», написанной Джорджем Мартином, представлена на сайте 7kingdoms.ru. В этой истории она скорректирована мною под измененный ход событий. Я вслед за авторами хронологии принимаю, что почтовые вороны летят со скоростью 50 лиг (240 км) в сутки, армии, путники и всадники двигаются с явно завышенными скоростями, описанными Мартином в «Танце с драконами», в главах Квентин-2 и Аша-2. Армия с пехотой и обозами по летнему пути проходит 100 лиг (480 км) за 15 дней, т.е. скорость движения 6,7 лиг/день (32 км/день), гонцы передвигаются со скоростью 15 лиг/день (72 км/день). Наличие снежного покрова снижает скорость движения в 1,5 раза.

Также приняты и другие допущения, положенные в основу Хронологии, представленной на сайте 7kingdoms.ru, в первую очередь, лунный и календарный месяцы строго равны 30 дням, и, соответственно, в году из 12 месяцев ровно 360 дней. Корабли плывут круглосуточно, не приставая к берегу, и при наличии ровного ветра (если особо не оговорено обратное) и скорости кораблей составляют. от 1 до 2 лиг/час, или от 5 до 10 км/час. Скорость больших торговых кораблей или флотов большей численности при отсутствии благоприятного ветра снижается до 0,4 — 0,8 лиг/час, или от 2 до 4 км/час.

Скорость драконов нигде указывается, но в моей истории принято, что в пикировании она может достигать 50-60 лиг/час или 250-300 км/час (как у орлов). За сутки дракон с всадником в среднем пролетает 100 лиг (~500 км), но из-за неблагоприятных условий или, наоборот, спешки его всадника может снижаться до 50 лиг в день (250 км) или, наоборот, возрастать до 150-200 лиг (~700-1000 км).

Конец 298 г. Черный замок

Джон покидает Черный замок после спасения Джиора Мормонта от вихтов, но так и не принимает присяги, арест отца изменил его планы, даже несмотря на угрозу Долгой ночи, первое — это спасти отца. Его не останавливают ни обожженная рука, ни убедительные аргументы уважаемых людей.

— Как ты можешь спасти лорда Старка? Там тысячи гвардейцев и стражников, ты никогда не был в Красном замке, ты даже не знаешь, где находится камера лорда Старка. Тебя, северянина, распознают по говору и одежде. Ты просто окажешься сам в Черных клетках, и лорда Старка обвинят в том, что он хотел сбежать с помощью своего бастарда.

Но логичные слова Джиора Мормонта никак не действуют на Джона.

— Меня привел к вам Призрак и помог мне спасти вас. Он поможет мне найти отца и вытащить его.

— Признак откроет запертую дверь темницы и зубами перегрызет цепь, которой прикован лорд Эддард?

— Я заставлю тюремщика отпереть все замки!

— Ты не доберешься до темниц, вряд ли ты вообще попадешь не только к темницам, но и вообще в Красный замок. Тебя кто-нибудь туда приглашал? Откуда у тебя право туда войти?

— Там наверняка ходят сотни слуг, я как-нибудь смешаюсь с ними.

— Ты и здесь-то с трудом с людьми поладил, без советов Донала Нойе ты бы совсем пропал. А там ты проявишь такую великую хитрость? Но, допустим, проявишь, доберешься до темниц. И, что, тюремщик там будет один? Там будут и тюремщики, и стражники, и, спасти тебя боги, рыцари Королевской гвардии! А ты такой великий воин, что справишься со всеми сразу? И еще при этом никто не сбежит, чтобы позвать подмогу?

— Я сумею выбрать нужный момент. И я сперва поеду к Роббу и возьму у него столько золотых драконов, чтобы подкупить всех их продажных стражников!

Мормонт и мейстер Эйемон еще долго пытаются его уговаривать, доказывают ему, что, несмотря на подвиг, о котором за пределами Черного Замка никто не знает, его возможности что-либо изменить слишком малы, только в Дозоре бастард имеет равные права с рыцарями и бывшими лордами, что у Джона нет никакого опыта ни в чем, что он только навредит лорду Старку. Джиор Мормонт обращается даже к однорукому кузнецу, чьи слова Джон особо ценит, но и тому на этот раз не удается его убедить. Джон непреклонен.

Джиор и Эйемон уверены, что Джон губит себя, собираясь совершить невозможное и отказываясь от карьеры в Дозоре, но они не силах его переспорить и теперь уже просто стараются помочь ему хотя бы в начале его пути. Эйемон, не забывший ничего за десятки лет, рассказывает ему, как устроен Красный замок, где башня десницы, где тюрьма, где кухня, куда ходят слуги, хотя при этом постоянно приговаривает, что за семьдесят пять лет, что он там не был, многое могло измениться. Джиор, кроме своего фамильного валирийского меча, дарит ему двух коней и запас продовольствия на долгую дорогу, а Эйемон дает ему мази и мягкую ткань, что бинтовать раненую руку. Гренн, Халдер, Тоддер, Пип, Сэм, другие его друзья, даже Раст и Албетт, и те, кого Джон совсем не считал друзьями, провожают его, не надеясь еще когда-нибудь встретиться с ним.

Одинокий Джон на лучшем коне, подаренным ему Джиором Мормонтом, в сопровождении Призрака отправляется в далекий путь через весь Север. Второй вьючный конь с провизией и толстый кошелек с медяками и серебряными оленями спасают его от голода, а валирийский меч и бдительный Призрак — от воров и разбойников. Он мчится изо всех сил, боль в руке лишь ускоряет его бег, ибо из-за больной руки он мало спит и больше пользуется шпорами, чем поводьями. А самоуверенность юности порождает надежду, что он, спасший лорда-коммандера от вихтов, сумеет спасти и отца, арестованного (в этом Джон не сомневается) по ложному обвинению.

Для защиты Джона от обвинения в дезертирстве Мормонт дает ему в дорогу записку со своей подписью и печатью.

Лорд и Леди Старк,

Джон Сноу не дезертировал из Ночного Дозора. Еще не приняв присяги, он оказался в ситуации столь страшной, что испугался бы самый опытный воин, тем не менее, Джон храбро сражался и, главное, быстро соображал, и спас жизнь мне и другим дозорным. За это я наградил его своим фамильным валирийским мечом Длинный Коготь. Я хотел вырастить из Джона своего преемника, но вскоре после этих событий пришло известие о смерти короля Роберта и об аресте лорда Старка. Узнав об этом, Джон решил не принимать присягу и отправился к вам.

Лорд-Коммандер Ночного Дозора

Джиор Мормонт

Но Джона никто ни в чем не обвиняет, Королевская дорога почти пуста, армия Севера ушла далеко на юг, припрятанные от сюзерена воины не высовываются из земель своих лордов. Торговцы, крестьяне, ремесленники и маркитантки, бойко торговавшие своим товаром, пока армия шла на юг, либо отправились вслед за армией, либо разошлись по своим домам. На дороге к везению Джона остались лишь неудачники, надеющиеся продать хоть за бесценок свой залежавшийся товар отставшим воинам. Спокойствие и тишина возмущают Джона, ему хочется крикнуть: «Король мертв! Предатели бросили вашего сюзерена в темницу! Из-за Стены наступают вихты! Близится Долгая ночь!». Но кричать некому, на Севере так давно не было войны, так долго длилось лето, что люди забыли бедствия, которые несут зимы и войны.

Несмотря на великую скорость и всего одну ночь, проведенную в Винтерфелле, только для того, чтобы повидать Брана и Рикона и пополнить запасы фуража и продовольствия, путешествие Джона длится больше луны. За это время он успевает многое передумать. Его юношеская самоуверенность, с которой он начинал свой путь, постепенно уступает место сомнениям, он вспоминает все возражения, которые он слышал от Мормонта, Эйемона и Донала Нойе, и, к своему сожалению, с каждым днем видит в них все больше смысла. Ведь в его идеальном плане он спасет не только отца, но и обеих сестер, как милую Арью, так и противную Сансу, а их могут держать под стражей в твердыне Мейгора, в которую чужаку попасть вообще невозможно.

И, когда он придумывает какие-то хитроумные и очень ненадежные способы обойти все эти препятствия, его одолевает новое сомнение. А захочет ли отец как вор и предатель бежать из темницы, прямой характер отца скорее заставит его выступить на суде, доказать правоту, свою преданность покойному королю.

Хотя с преданностью отца противному мальчишке Джоффри дело обстоит сложнее, к тому же и сам Джон не уверен, что Джоффри — сын короля Роберта, ведь Джон в тайне от всех поднимался в сломанную башню и видел там нитки от одежды и волосы, очень похожие на одеяния и волосы брата и сестры Ланнистеров. И, хотя он никому не рассказывал о своих подозрениях, но отец мог и сам догадаться. Тогда он действительно мог изменить мнимому королю. Но, если он не узнал ничего не об этом, то как Джон сумеет поведать ему такую страшную тайну в тот момент, когда надо бежать, драться с тюремщиками и стражниками, спасать сестер. И могут ли несколько волосков и обрывков ниток подвергнуть сомнению законность короля?

К тому моменту, когда Джон подъезжает к рву Кайлину и догоняет обозы армии, от его первоначального плана остаются одни обрывки, он сам не знает, что ему надо делать — ехать дальше к отцу или просто поговорить с Роббом, спросить его мнение и, скорее всего, послушаться его совета как брата и приказа как лорда, стать младшим командиром или просто рядовым воином в армии Севера.

Мучаясь сомнениями, он долго тащится среди обозов, не в силах добраться до брата. Только с помощью Призрака, заставлявшего расступиться даже самых смелых и опытных воинов, он пробивается по узкой гати к Роббу и Кейтлин, и записка Мормонта оказывается нелишней. Кейтлин, надеявшаяся, что она более никогда не увидит Джона, встречает его с негодованием и обвиняет в дезертирстве из Ночного Дозора. Однако находившийся рядом с ней Бринден Талли, также не любивший Джона, с удивлением читает записку, хотя и не проникается любовью к Джону (до этого он слышал о Джоне только плохое), но начинает относиться к нему с некоторым уважением.

Джон встречается с Роббом, не то с братом, с которым провел все детство, не то с лордом-регентом, которому он должен подчиняться, как подчинялся отцу. Их первый разговор происходит уже после того, как Робб решил разделить свою армию на две части и отправить Болтона с основной частью пеших воинов навстречу армии Тайвина. Джон с большим удивлением слышит рассказ Робба об этом и поражается и тому, что он составлял план ведения войны вместе с Кейтлин, не смыслящей в военном деле, и тому, что они совместно придумали. Ему кажется, что Робб, как верный сын, проникся мыслями матери и, следуя ее советам, погубит армию Севера. Джон моментально забывает о своих планах стать младшим командиром или вообще рядовым воином, теперь его главная задача не дать Роббу, пошедшему на поводу у Кейтлин, погубить армию. Стараясь убедить Робба, Джон не упоминает Кейтлин, а говорит лишь об уроках отца, но, не сдержавшись, забыв о том, что Робб теперь его лорд, произносит резкие слова:

— Твой план — это безумие. Армия, состоящая из семнадцати тысяч пехотинцев и нескольких сотен всадников, скорее всего, несмотря опыт и хладнокровие Болтона, проиграет равной по численности или даже большей армии, в составе которой тысячи рыцарей и во главе стоит опытный полководец.

Робб начинает понимать, к чему клонит Джон, но молчит, недовольный тем, что брат-бастард стал его критиковать его, лорда, причем резко и недвусмысленно, да еще в присутствии Бриндена Талли, так некстати оказавшегося рядом с ними во время их разговора.

— Подумай, Робб, вспомни, чему нас учил отец. Пехота не сможет сбежать от конницы, и после поражения армия будет разогнана, пленена и уничтожена. Бессмысленно погибнут многие тысячи северян, и Север лишится большей части своей армии. Кроме того, Тайвину известно, что армию Севера должен возглавлять юноша с огромным волком. Нехватка конницы и твое отсутствие могут быть замечены его разведчиками. И, наконец, не надо давать в распоряжение Болтона, которому ты не доверяешь, основную часть своей армии, кто знает, что он сделает, проигрывая битву — в самом худшем случае он перейдет на сторону Ланнистеров за право стать Хранителем Севера.

Робб недоволен уроком, полученным от брата-бастарда, но не ставит его на место и даже не возражает, хотя и не хочет менять свой план, однако Бринден Талли, уже несколько изменивший отношение к Джону и крепко задумавшийся над его словами, настаивает на проведении военного совета. Джон поражается тому, что знаменитый рыцарь соглашается с его доводами, доводами мальчишки, который по-настоящему дрался один раз в жизни. Еще более его удивляет то, что с ним соглашается родич Кейтлин, вряд ли сказавшей о Джоне хоть одно доброе слово, то есть Бринден не выставляет его на посмешище, не уступает его напору, чтобы не обидеть юношу, а действительно принимает всерьез его доводы.

Через несколько дней около гати находится площадка, достаточно широкая, что принять всех лордов и командиров на некотором отдалении от простых воинов. Перед началом военного совета Робб смотрит на Джона и улыбается. Джон не понимает, перешел ли Робб на его позицию или остался с прежним мнением, но видит, что Робб хочет подбодрить его. Страстная речь Джона смущает не только молодых командиров, но и многих опытных лордов, они слышат в его рассуждениях полководческий талант молодого Эддарда Старка, соединенный с темпераментом Дикого Волка. Он получает поддержку молодых воинов, вопреки запрету подошедших поближе к выступающему, они приветствуют его слова криками. Но, кроме них, его план одобряют многоопытный Бринден Талли и, неожиданно, Джон Амбер. Джон настаивает на том, что его со своим волком разведчики Тайвина примут за Робба, поэтому он отправляется во главе армии, идущей навстречу Тайвину.

— Я не побегу с поля боя и не буду сдаваться Тайвину, — воскликнул Джон, подняв вверх Длинный коготь. — Я буду сражаться до смерти, чтобы нанести максимальный урон его армии, пусть Север помнит, что у лорда Эддарда было четыре сына, а не три!

Лорды сомневались в его смелых словах и отказывались следовать за бастардом, но тогда Робб, как оказывается, изменивший свое мнение, прочитал письмо Мормонта, а Джон рассказал историю, в которую было трудно поверить. Джон показал им свой меч, и старшие лорды, помнящие Джиора Мормонта, согласились, что какой бы невероятной ни казалась история Джона, но они не могут не верить лорду Мормонту и, тем более, в ситуации, когда он подарил свой фамильный валирийский меч. «Для такой битвы и нужны люди, способные справиться даже с исчадьями Долгой ночи», — сказал Джон Амбер.

И план Джона, перечеркивающий предыдущие решения Робба, был принят. В подмогу Джону, теперь на несколько последних дней, остающихся у него до неминуемой гибели, ставшему не рядовым воином, как он предполагал, а командиром целой армии, послали младших сыновей и бастардов, желающих прославиться, и, наоборот, старых отцов, готовых уступить места наследникам. Немногие из старших лордов решились идти с армией из 4,5 тысячи человек (приблизительно 1000 конницы, 1500 лучников и 2000 пехоты) против 20 тысяч во главе с опытным и хитрым командиром. Исключениями стали отчаянно-смелый Джон Амбер и готовые передать лордство своим наследникам Меджер Сервин и Халис Хорнвуд.

Битва в Шепчущем лесу происходит так, как предсказывал Бринден Талли. Нетерпеливый Джейме Ланнистер не умеет ждать, не может вынести скуки и однообразия длительной осады и ищет боевых схваток. Он сам выезжает, когда слышит сообщения разведчиков о небольшом отряде Марка Пайпера. В эту ночь ему показалось, что шум в лесу громче обычного, и он берет две трети своей конницы и без предварительной разведки выезжает ночью в темный лес, где каждое деревцо цепляет тяжеловооруженного всадника, а с каждой ветки может целиться затаившийся лучник. Его войско слышит низкие звуки боевых рогов, топот сотен всадников, бросается в погоню и въезжает в заготовленную ловушку. Бесстрашный Джейме обгоняет свое войско, почти пробивается к Роббу, проявляет чудеса храбрости и воинского мастерства, перебив или ранив едва ли не половину его охраны, и в конечном счете попадает в плен.

Впрочем, даже если бы Джейме вел себя умнее и не попал в ловушку своего нетерпения, то победить его армия все равно не смогла бы, ибо за 6-тысячной конницей к Риверрану подходят почти 15 тысяч пехотинцев, командовать которыми Робб назначил Русе Болтона, чтобы его не обидеть, хотя отсутствие всяких эмоций при этом назначении показывало, что его самолюбие все равно не удовлетворено в полной мере.

Но после попадания в плен Ланнистера битвы за Риверран по сути и не происходит. Разделенное на три части войско Ланнистеров так и не смогло определиться, кто им командует, и каждый лагерь действовал самостоятельно. Северный лагерь, на который напала пехота Болтона, поддержанная конницей Бриндена Талли, недолго сопротивлялся, сделал попытку разбежаться, но в основном попал в плен, Командир лагеря в междуречье лорд Бракс попытался прийти ему на помощь, переправляясь на плотах через речку. Однако и сам Бракс и те смельчаки, которые последовали за ним, оказались на дне реки. Умнее всего действовал сир Форли Престер, командир Южного лагеря. Он сразу понял, что битва проиграна, собрал свое войско, к которому присоединилась значительная часть войска из лагеря Бракса, и организованно отступил.

18.02.299. Риверран

Робб говорит на военном совете.

— Мы одержали славную побед над армией Джейме Ланнистера. Радуясь нашим успехам, мы прежде всего не должны забывать, что за эти дни пришло страшное известие — Ланнистеры казнили моего отца, лорда Эддарда Старка. Я не хотел становиться лордом в 15 лет. Я не сказал отцу еще много важных слов и не услышал от него много важных наставлений. Я не знаю, что мы должны делать, присягать Джоффри, который хотя и законный король, но при этом негодяй, убивший отца по ложному обвинению. Я хочу не присягать ему, а закончить его царствование ударом меча. Но Ренли, за которым силы Хайгардена и Штормовых земель, тоже не может быть королем, впереди него Джоффри, Томмен и Станнис. Я спрашивал совета у Богов, но они молчат.

И также мы не должны забывать о других северных воинах, которые обеспечили нашу победу. Четыре с половиной тысячи северян во главе с лордом Джоном Амбером и моим братом Джоном Сноу отправились навстречу 20-тысячной армии Тайвина Ланнистера, чтобы изображать наши основные силы. Причем Джон Сноу решил сражаться до конца, чтобы нанести максимальный урон Тайвину, а Большой Джон после долгих уговоров согласился, что должен попытаться вывести спасшихся северян в лес или в случае неудачи сдаться, чтобы не нести лишних потерь. У меня мало надежд на встречу с братом, но я надеюсь еще увидеть Джона Амбера.

После слов Робба было много криков, советов подождать, и даже кто-то сказал, что им плевать на южных королей, ссорящихся между собой, и им надо провозгласить своего короля Севера, но не было Джона Амбера, чтобы произнести страстную речь за короля Севера. В разгар криков и споров мейстер Риверрана приносит письмо, на письме печать Джона Амбера, но почерк Джона Сноу. Робб прерывает всех и зачитывает письмо Джона.

16.02 Харровея -> 18.02 Риверран

Дорогой брат,

Благодаря мужеству северных воинов и помощи Богов Севера мы победили, несмотря на пятикратный перевес противника. Армия Ланнистеров разгромлена, Тайвин, Киван и Тирион Ланнистеры у нас в плену вместе с Горой, Марбрандом, Крейкхоллом, Лидденом, Леффордом, Серреттом и множеством других лордов и рыцарей в красивых доспехах, обоз захвачен, наемники перешли на нашу сторону.

Мы понесли тяжелые потери, не менее 400 воинов погибли, в том числе лорды Меджер Сервин и Халис Хорнвуд, более 700 ранены. Я хочу оставить самых тяжелых раненых в Харровее и Дарри, а других раненых, пленных и часть обоза в Харренхолле с надлежащей охраной, и оттуда двинуться в Королевскую гавань, чтобы освободить наших сестер и отомстить за отца и других северян. Скажи лорду Руту, лорду Дарри и леди Уэнт, что они могут возвращаться домой, и отправь, пожалуйста, в Харренхолл надежных стражников на стены и в темницы, мейстеров и служанок для ухода за ранеными, а также попроси Мутона, других лордов и рыцарей юго-восточной части Речных земель присоединиться к нам по пути в Королевскую Гавань. И сообщи мне, живы ли леди Мормонт и ее дочери, я обещал написать лорду Мормонту.

Джон Сноу

С разных сторон раздались крики:

— Джон Старк!!!

— Старк!!! Старк!!! Старк!!!

— Лорд Старк, Робб! Я отдаю руку Дейси твоему брату! — воскликнула Мейдж Мормонт.

Однако лорд Бракен возразил всем:

— Это может быть ловушкой. Тайвин письмом про свое мнимое поражение заманивает нас идти к Харренхолу и собирается разбить нас под его стенами, ибо мы не сможем взять замок.

Лорд Блэквуд, как обычно, резко не согласился с ним:

— Ложь, Бракен хочет опорочить великую победу!

Бринден Талли, на самом деле не верящий в подобную ловушку Тайвина, веско сказал:

— Я сомневаюсь, что лорд Бракен прав, но это возможно. Робб, твой брат пишет об отправке людей в Харренхолл, пусть для безопасности впереди них идут разведчики. Если Харренхолл захвачен Тайвином, то разведчики это обнаружат и расскажут нам.

Самым большим испытанием невозможная победа Джона оказалась для Кейтлин Талли. Она поверила письму Джона и металась между двумя чувствами. С одной стороны, она убеждена в том, что главные победы должен одерживать ее сын, лорд Винтерфелла, а не бастард, свидетельство неверности ее мужа, способный именно сейчас проявить свою подлую и двуличную натуру бастарда. Но в то же она трезво оценивала ситуацию. Ее сыну вместе с Бринденом Талли действительно удалось обхитрить и взять в плен Джейме Ланнистера, освободить Риверран и добиться авторитета среди старших лордов и простых воинов. Но она была достаточно умна, чтобы понять, что план Робба, с которым она сама сперва согласилась, оказался неверен, что он без особого смысла рисковал всей основной армией Севера. И лишь глупость и нетерпение Джейме заставили его привести сражаться ночью в лесу с отрядом неизвестной численности всю свою конницу, а победа Джона спасла от полного уничтожения армию, которой по исходному плану должен был командовать Болтон.

Невероятная победа Джона, разгромившего пятикратно превосходящую армию и взявшего в плен самого Тайвина, его брата, сына, лучших рыцарей и командиров была чудом совсем иного порядка, Джон (теперь она сама называла его в своих мыслях по имени) шел на заклание, спасая брата, но вместо этого стал великим победителем. Нельзя было допустить, что он после этой победы еще взял столицу, тогда победы Робба останутся какими-то второстепенными битвами и, главное, как Джон распорядится Железным троном, кого он объявит королем или, об этом даже страшно думать, захочет сам сесть на трон.

Но, с другой стороны, у нее была надежда, что именно его воинские таланты, его хитрость и его везение спасут ее дочерей, которых Серсея вполне могла вывести на стену под стрелы атакующих или даже пытать на глазах Робба и Кейтлин, надеясь, что благородный Робб не поступит аналогичным образом с Джейми и Тайвиным. Она также сомневалась, что Робб согласится на обмен Джейми на ее дочерей, вероятно, сам Робб мог бы согласиться, но его лорды явно будут против такого обмена. Кроме того, Серсея могла потребовать обмена один к одному, двух дочерей на Тайвина и Джейме, с этим не согласится ни один лорд, да и Тайвин — пленник Джона, причем самый ценный, которого еще надо забрать у него.

Она мучилась в сомнениях, а время шло, и армия Джона, которую Робб и ее брат согласились усилить стражниками и войсками Мутона, уже двигалась к столице. Она пыталась обратить внимание Робба на приказной тон письма, который не приличествовал бастарду, но Робб был столь потрясён победой Джона, что отмахнулся от ее слов. Даже идея, что Робб, опережая Джона, идет к столице, после зачитанного на военном совете письма, вызывала сомнения, возможно, даже опередив Джона и имея большую по численности армию, в глазах своих лордов и своих воинов он все равно бы шел бы на помощь бастарду, а не возглавлял поход в Королевскую Гавань. Кроме того, Роббу и Эдмару Талли было трудно удержать свою армию в целости, лорды Речных земель просились хотя бы ненадолго вернуться в свои владения и изгнать оттуда засевших там бандитов Тайвина. В отличие от остальных речных лордов, войска Дарри, Рутов, Уэнтов и Мутонов, влившиеся в армию Джона, прямо на своем пути освобождали свои земли от бандитов.

Первый день после своей фантастической победы Джон находится в состоянии, близком к эйфории, в его голове роятся видения следующих великих побед. Его воины, которые шли на смерть, тоже ошарашены собственной победой и готовы выполнить любой приказ своего командира, которого слушаются даже волки. Джон, раздав по три золотых дракона каждому воину, приказывает соединить всю остальную добычу вместе, а пленных рыцарей и лордов привязать к телегам. Пеших пленников Джон заставляет изготовить из ланнистеровских палаток салазки с мягким покрытием, чтобы положить на них раненых северян. Они отлавливают такое количество лошадей, что вся армия Джона превращается в подобие конницы, и еще остается достаточное количество лошадей, чтобы везти телеги и салазки.

Одним из лучших видений Джона было то, как он, сидя на Железном троне, приговаривает Тайвина к смерти за разграбление Королевской Гавани, добром открывшей ему ворота, и убийство принцессы Элии и ее детей, о котором ему рассказывал отец. На второй день Джон узнает о казни отца и его настроение меняется, спасение отца было главным, из-за чего он покинул Ночной Дозор, и вот, оказывается, что даже великая победа не спасла отца от шкодливого ублюдка Джоффри и его блудливой матери. Он не заплакал, хотя слезы уже подступили к его глазам, он поклялся себе, что освободит сестер, и после этого проведет справедливый суд и казнит всех, кто предал, оговорил и казнил его отца, пряча свое собственное предательство.

В отличие от Робба он вообще не верил Серсее, Джоффри и всем другим лжецам и убийцам из Красного замка, не сомневался, что это именно они убили Роберта и затем отца для того, чтобы незаконно захватить трон. Он не знал, как в этом замешан Тайвин, находящийся в его руках, и пока не пытался выяснить. Все казни он отложил до того дня, когда он сядет на Железный трон, произнесет приговор, затем неторопливо встанет, возьмет меч, медленно спустится по ступенькам и своей рукой, как делал его отец, отрубит им всем головы.

Кроме того, оказывается, что не все складывается так хорошо, как ему казалось в момент триумфа. Тайвин говорит ему, что замок Рутов в Харровее, замок Дарри и, главное, Харренхолл заняты его войсками, и за открытие ворот он требует отвязать его и других лордов от телег и содержать их надлежащим образом, подобающем их достоинству. Если бы Тайвин разговаривал с тем Джоном, который был до битвы на Зеленом Зубце и до гибели отца, то его требование, не лишенное оснований, вполне могло быть выполнено.

Но новый Джон уже думает о том, как он будет брать столицу, и в отношении Тайвина он опасался лишь того, что пожилой лорд не доживет до суда и казни. Поэтому он равнодушно отвечает, что сколько дней ворота будут заперты, столько вы и ваши лорды пролежат, привязанные к телегам, постепенно утопая в собственном дерьме. Ответа от Тайвина он в тот день не дождался, но на следующий день опять подойдя к телеге, он услышал: «Как мы договаривались, по мере открытия ворот замков, вы будете отвязывать лордов и давать им очиститься и размять затекшие члены». «Да, — говорит Джон, — согласно нашему договору я начинаю с рыцарей, не совершавших преступлений, и заканчиваю вами во дворе Харренхолла».

Ни в одном из замков Джон не находит их владельцев, в Дарри их встречал мейстер и какой-то западный рыцарь, занявший покои лорда. А в Харренхолле ему приходится вызвать на переговоры назначенного Тайвином кастеляна. Впрочем, тот, выйдя из ворот и опасливо ступая по расстеленным ланнистеровским знаменам, никаких условий, кроме сохранения им жизни и возможности захватить с собой продовольствие и несколько золотых драконов на долгую дорогу, не выставлял, в обмен обещая, кроме сдачи замка, после возвращения в Западные земли никогда не сражаться против Старков и Талли. Джон соглашается с этими условиями, но более опытный Джон Амбер советует ему напоследок обыскать пленников, обыск показывает, что несколько золотых были ничтожной добавкой к тому, что они запрятали в обуви и одежде. Обозлившийся Джон отбирает у них все золото и серебро, а самого кастеляна включает в состав пленников.

В Харренхолле Джон понимает, что то, что называл обозом после битвы Зеленом зубце, было лишь половиной их полного обоза. Вторая половина содержала не только продовольствие, овес, доспехи и оружие, но также немалое количество золота. Тайвин подготовился ко всем вариантам развития событий, кроме одного — полного разгрома в первом же бою.

Через три недели после письма Джона в Риверран приходит письмо Джона Амбера из Харренхолла. Из-за его большой длины оно было доставлено двумя воронами.

07.03 Харенхолл -> 09.03 Риверран

Лорд Старк,

У твоего брата есть необыкновенные таланты, начиная с того, за что Джиор Мормонт наградил его своим фамильным мечом.

За три дня до битвы ему приснился волшебный сон, и он так убедительно его пересказывал, что уговорил меня изменить ранее составленный нами план битвы. Он взял половину конницы, большую часть лучников и треть пехоты и отправился вперед по лощине во главе конного отряда против огромного резерва Ланнистеров во главе с Тайвином. Тайвин почти не обратил внимания ни на подготовку, ни на начало атаки в тыл, видимо, считая их глупостью неопытного юнца Робба Старка. Но потом, как в сне Джона, выскочила стая волков во главе с огромной лютоволчицей, с трех сторон ударили лучники и вышел еще один конный отряд, а вдалеке появилась пехота. Волки стали рвать коней, отряд Джона атаковал конницу Ланнистеров, они заметались, укушенные волками и другие перепуганные лошади ломали строй, сбивали с ног и топтали рыцарей и пехотинцев, а Джон со своим волком взял Тайвина в плен. После этого все смешалось и резерв стал сдаваться.

Лорд Джон Амбер

Вторая часть. Джон приказал перепуганным всадникам Ланнистеров скакать к основной битве, где мы уже были почти окружены, и кричать — Сдавайтесь в плен, за волками идет основной отряд, они всех убивают. Во время этих криков пошли в атаку наши лучники, а волки побежали вниз, к нам. Ланнистеры дрогнули, многие стали отступать и сдаваться, наемники переметнулись, а я ранил и взял в плен Гору. Затем на них напали волки, и в них влетела конница Джона. Началась бойня, наши воины стали брать в плен всех подряд и отнимать коней, оружие, доспехи и одежду, я спешил Лайла Крейкхолла и множество других лордов. Среди них попался забавный карлик Ланнистер и с ним одичалые из Лунных гор. Джон приказал собрать всю добычу вместе, а пленных рыцарей и лордов привязать к телегам. Теперь мы можем вооружить целую армию. Других пленных Джон заставил сделать салазки и положить на них наших раненых. Однако победный пир Джон отложил до Харренхолла, опасаясь тысяч ланнистеров, бродящих вокруг.

Лорд Джон Амбер 

Арья Старк, так же, как и в каноне, c помощью пожертвовавшего собой Сирио Фореля сбегает в момент расправы над северянами, убивает конюшонка, который хотел ее сдать королеве, выбирается из замка через подземный ход, почти две луны голодная и исхудавшая бродит по городу, видит казнь отца и попадает к Йорену, вербовщику Ночного дозора. Тот стрижет ее под мальчика и в составе своего отряда рекрутов выводит из города. Догнавший их отряд Золотых Плащей пытается забрать Джендри, после чего Йорен уводит своих спутников с Королевского Тракта.

Однако в отличие от канона они наталкиваются на бегущих воинов из разбитой армии Тайвина, пытающихся самыми разными путями добраться до Западных земель или столицы. Один из них, отобрав у отряда Йорена их ужин, рассказывает, что на армию Запада напали северяне вперемешку с волками, что вел их юноша с огромным белым волком, а стаю волков вела волчица еще большего размера. Арья понимает, что речь идет о Джоне Сноу, неизвестно как появившимся в Речных землях, Призраке и Нимерии. После этого она чувствует увереннее, если Джон и Нимерия сумели победить самого Тайвина, то почему она боится каких-то крыс из разбитой армии. Она открывает свое истинное имя Джендри, и они вместе уговаривают Йорена вернуться на Королевскую дорогу и попросить помощи у Джона. Арья не знает, как Джон, который должен быть в Дозоре, оказался в Речных землях. Она неловко врет Йорену, что, вероятно, его послал Дозор. Йорен смеется над ее словами, говорит, что Дозор не вмешивается в войны между лордами, считает, что Джон скорее всего дезертир, и, тем не менее, соглашается с Арьей, что надо обратиться к нему за помощью.

На Королевской дороге они с трудом противостоят мародерам из разбитой армии Тайвина, но вскоре они натыкаются на отряд северян, посланный Джоном для борьбы с мародерами, который делится ужином с отрядом Йорена. Арья говорит им, что у них есть сообщение для Джона Сноу о том, что происходило с его отцом в столице, и Джон их накажет, если они не дадут запас продовольствия отряду Йорена и не доставят ее и Джендри к Джону. Хотя Арья с ее стрижкой выглядит довольно забавно, но тон ее столь грозен и убедителен, что они действительно делятся едой с Йореном, забирает Арью и Джендри и быстрым темпом доставляют их в Харренхолл.

В Риверране между тем идут споры между Кейтлин и Роббом и в душе каждого из них. Когда первые восторги от победы Джона прошли, то Робб вслед за Кейтлин задумался о том, что он уступает славу победителя Джону, что ставит под сомнение его статус лорда. Он не отпускает речных лордов в свои замки, несмотря на настойчивые уговоры Эдмара, и срочно готовится выступить в сторону Королевской Гавани, считая, что там он вернет себе статус лорда и командира. Кейтлин горячо поддерживает его и помогает в уговорах Эдмара. Однако это длится недолго, всего лишь до получения писем Джона из Харренхола.

08.03 Харренхолл -> 11.03 Риверран

Дорогой брат,

Пишу тебе из Харренхолла. Самая большая радость — это нашедшаяся Арья, которой пришлось много пережить. Ее вывел из города и вел на Север вербовщик Йорен из Ночного дозора. Но ты этого не знаешь и не говоришь никому, главное — леди Кейтлин. Арья пойдет с нами в Королевскую гавань, и там ее знание Красного замка нам очень пригодится. Я боюсь за Арью, но с военной точки зрения понимаю, что она нам будет очень нужна при штурме незнакомых нам города и замка. Не сомневайся, я сделаю все, чтобы ее защитить.

Я очень беспокоюсь, что Ланнистеры собирают новую армию для нападения на Харренхолл и защиты столицы, мы сумели перехватить несколько воронов. А также, я подозреваю (в письмах были некоторые намеки), что они договариваются с железянами о нападениях на замки и поселения северян на западном побережье, пока северяне ушли на войну.

Первое, думаю, легко окончательно выяснить, послав несколько человек под видом купцов в Ланниспорт.

Про второе ничего точно сказать не могу, но все равно советую подумать о разведке и усилении защиты западного берега. И очень прошу — не отпускай никуда Теона, не думай, что я его враг, но отец не зря взял его в заложники, пока он у нас, это может хоть немного сдерживать Бейлона Грейджоя, несмотря на золото Ланнистеров.

Джон

09.03 Харренхолл -> 11.03 Риверран

Дорогой брат,

Я много думал о возможных действиях Ланнистеров. На их месте я бы, сговорившись с железянами, под прикрытием осады Темнолесья высадил бы на берег большие отряды, но при этом основную часть из них провел бы через Волчий лес к Винтерфеллу. Ну а Винтерфелл, не ожидающий нападения, можно даже не штурмовать, а взять обманом, заставив Родрика открыть ворота, например, сделав вид, что пришли представители твоих знаменосцев, торговцы, члены Ночного дозора и т.д. Еще один возможный вариант — сделать то же самое от Торрхенова Удела.

Другое опасное место — это Соленое копье и река Горячка, по которым железяне могут подняться и напасть на ров Кайлина с севера, чтобы перекрыть путь возвращения северных войск.

Джон

После этих писем, которые Робб не показывает Кейтлин, он понимает, какой глупостью был бы его поход к столице. Если бы ему повезло, то он мог встретить по пути на армию Ланнистеров, вряд ли собранная второпях армия сумела бы одолеть соединенные силы Севера и Речных земель, но могла изрядно потрепать не готовую к битве армию Робба. Еще хуже, если бы новая армия прошла мимо них и подошла к Харренхолу с его малым гарнизоном, оставленным Джоном, и множеством пленников-ланнистеров внутри, возник бы риск потерять Тайвина со всеми лордами и обоз с золотом и продовольствием. При этом Робб понимает, что даже после успешной охоты за этой армией и ее разгрома в кровопролитной битве, план штурма Королевской гавани и Красного замка будет составлять Джон, который получит сведения о замке от Арьи, облазившей весь замок (в этом он не сомневался). В свои сведения об устройстве замка, о крепости городских стен и об особенностях ворот, полученные от Джейме, других пленных лордов и их оруженосцев, он не очень верил, да и подробной информации Джейме ему не давал, ссылаясь на истинное или ложное незнание, а оруженосцы и другие западные лорды действительно многого не знали. Его собственные лорды никогда подолгу в Красном замке не жили, а в большинстве своем, как и сам Робб, видели его только на картинках.

И, главное, у него даже не было мысли, что Ланнистеры попытаются подкупить Бейлона и захватить Винтерфелл, где находятся его младшие братья. В то же время Робб весьма сомневается в подобных планах Бейлона, у него сохраняется надежда, что Бейлон не будет атаковать Север, а выберет Ланнистеров, гораздо более богатых и уже изрядно побитых. И ему хочется отправить договариваться Теона, так как он надеется, что слова сына будут сильнее всего воздействовать на отца, а добрый жест убедит его в искренности Робба.

Джон возражает ему, и Робб колеблется. С одной стороны, его поражают военные успехи Джона, и он прислушивается к его словам. С другой стороны, его собственные мысли и уговоры Теона ведут его к противоположным решениям. Джон всячески пытается убедить Робба в своей правоте.

Робб также пишет о том, что леди Мормонт предлагает Джону руку своей дочери и наследницы Дейси, и он спрашивает его согласия, но Джон как будто не замечает этого предложения. Это тоже пугает Робба, Джон хочет вернуться в Ночной дозор после войны, что как-то маловероятно, или он уже задумал более выгодный брак, поднимающий его статус. Но Робб в письмах не обсуждает эту тему.

15.03 Харренхолл -> 17.03 Риверран

Дорогой брат,

Очень не советую обращаться за помощью к железянам.

— из-за того, что ты обратился за помощью, они решат, что ты слаб, что цена наших побед была столь велика, что наше войско сильно поредело и нуждается в пополнении для продолжения войны

— вряд ли они решатся нападать на города и многочисленные крепкие каменные замки, даже тогда при отце они, подготовившись к восстанию и имея большой Железный флот, не сумели взять ни Сигард, ни Ланниспорт

— напуганный прошлыми поражениями на море и на суше Бейлон скорее нападет на наши пустынные берега, деревни и деревянные замки

— но сговорившись с Ланнистерами, они могут напасть на Темнолесье, Торрхенов удел и Винтерфелл

— отдав ему Теона, ты развяжешь Бейлону руки, после этого он сможет свободно напасть на Винтерфелл, не боясь за сына

— более того, послав Теона, ты можешь его самого поставить в очень сложное положение. Ты говоришь ему одно, а его отец, дяди, другие родственники, знаменосцы и жрецы говорят ему другое, противоположное твоему. И какой выбор он сделает?

— и даже если я во всем неправ, то все равно с железянами связываться не стоит. Они жестокие убийцы и насильники, их помощь только усилит сопротивление и осложнит взятие городов. Я своих наемников разделил на мелкие отряды при северянах и пущу в город в последнюю очередь, чтобы они ничего не натворили.

И зря ты считаешь, что кальмары не возьмут золото Ланнистеров из-за своих принципов, один золотой дракон они не возьмут, а для миллиона драконов они легко придумают способ, якобы не нарушающий их принципов.

Джон

После долгих раздумий Робб соглашается с доводами Джона, в разговорах с Кейтлин и Робб не хочет признаваться, что он согласился с Джоном и выдает сообщения и предположения Джона за результаты своих раздумий и донесения своей разведки. Бринден Таллли, понимая, как 15-летнему лорду нужно уважение своих знаменосцев, без всякого договора с Роббом в разговорах поддерживает эту ложь. Роббу неприятно сознавать, что надо лгать, чтобы поддержать свой авторитет, и старается избегать откровенных разговоров с Кейтлин и старшими лордами. И особенно с Болтоном, который вежлив, почтителен, беспрекословно выполняет приказы, но чьи белесые глаза как будто насквозь видят Робба, его мнимую уверенность в себе, его сомнения и его ложь.

С Кейтлин проще. Она сама, услышав рассуждения Робба и Бриндена Талли, перестает спорить с Роббом, осознавая свои слишком слабые познания в военном деле и неготовность к спорам с Роббом. Ей остается только злиться, что Джон выбрал в этой войне самую выигрышную битву — штурм столицы, хотя и не понимает, как он возьмет полумиллионный город со столь малыми силами и что он будет делать с армией Ренли, понемногу движущейся к столице. И одновременно она продолжает надеяться, что именно Джон придумает способ спасти ее дочерей от пыток и гибели при штурме.

Тем не менее, у нее появляется мысль за спиной Джона попросить Робба присягнуть Ренли, а потом договориться с ним, чтобы тот поставил на место не в меру ретивого бастарда (нет, не убил, просто нашел бы ему соответствующее его статусу место в свой армии), но Робб об этом даже слышать не хочет. Он отчасти поверил Станнису, что дети Серсеи бастарды, и уверен в том, что в любом случае у Станниса больше прав на трон, чем у Ренли, кроме того, он боится его обман с выдачей советов и данных Джона за свои мысли и донесения своих разведчиков вскроется, и он опозорит себя перед братом и своими лордами. Еще раз обдумав ситуацию, он про себя радуется, что ему не придется иметь дело с Ренли и Станнисом, и он пишет письма своим лордам, в точности пересказывая, что ему написал Джон.

Письма Робба пересказывают и детализируют то, о чем ему писал Джон. Торопливые читатели могут пропустить эту главу.

19.03 Риверран -> 26.03 Винтерфелл

Сир Кассель и дорогой брат,

Нам удалось разузнать дальнейшие планы Ланнистеров, основной их план состоит в совместном с железянами нападении на Север по многим направлениям. Одно из самых опасных направлений — высадка отрядов на побережье возле Темнолесья или Соленого Копья, осада Темнолесья или Торрхенова удела или обоих замков сразу, и под прикрытием осады провод больших отрядов через Волчий лес к Винтерфеллу. При этом захват Винтерфелла планируется осуществить без штурма, заставив обманом открыть ворота, например, сделав вид, что пришли представители наших знаменосцев, торговцы, члены Ночного дозора и т.д.

Поэтому следует послать разведчиков с воронами к обоим замкам, на побережье и в Волчий лес вблизи Винтерфелла. Также следует увеличить гарнизон замка, постоянно держать лучников на стенах и проявлять бдительность при открытии ворот.

Лорд Винтерфелла и Хранитель Севера

Робб Старк

19.03 Риверран -> 26.03 Винтерфелл

Сир Кассель и дорогой брат,

Я сомневаюсь, что у Винтерфелла осталось достаточно людей для выполнения всех необходимых действий, поэтому я написал лорду Мандерли и кастелянам Сервинов, Форрестеров и Болтонов, чтобы они оказали помощь Винтерфеллу, заняв позиции в Волчьем лесу вокруг замка и отправив отряды для защиты Темнолесья и Торрхенова удела.

Отрядам Рисвеллов, Дастинов, Стаутов и Мандерли даны команды занять позиции около Соленого копья, реки Горячки и рва Кайлина для защиты Перешейка от проникновения флота железян. Пусть они постараются связаться с болотными отрядами лорда Рида, охраняющими южные берега Соленого копья и Горячки.

Также я написал в Последний очаг Морсу Амберу, чтобы он прислал стражников на стены в помощь стражникам Винтерфелла, и потребовал от Слейтов стражников на стены Торрхенова удела, а от Флинтов из Каменного Холма — на стены Темнолесья.

К сожалению, вам придется обойтись силами, оставшимися на Севере, ибо северные войска, находящиеся в Речных землях, не смогут оказать вам быструю помощь, как из-за больших расстояний, так из-за того, что Ланнистеры собирают новую армию для защиты Королевской гавани и нападения на Речные земли и Харренхолл.

Лорд Винтерфелла и Хранитель Севера

Робб Старк

19.03 Риверран -> 23.03 Барроухолл

Леди Дастин,

Еще при сборе войск я заметил, что присланный вами отряд, ни по численности, ни по составу не соответствует возможностям дома Дастин. Однако тогда я не стал высказывать вам претензии, но сегодня момент пришел.

Нам удалось разузнать дальнейшие планы Ланнистеров, основной их план состоит в совместном с железянами нападении на Север по многим направлениям. Одно из главных направлений — путь через Соленое копье и реку Горячку и захват рва Кайлина с севера, чтобы перекрыть возможность возвращения северных войск.

Поэтому предписываю Вам совместно с домом Рисвелл прислать на оба берега реки Горячки лучников, баллисты для уничтожения и поджога их судов, а также воинский отряд для уничтожения спасающихся на берегу кальмаров. Кроме того, требуется разместить воинский отряд в районе прохода от верховьев реки Горячки к укреплениям рва Кайлина.

Лорд Винтерфелла и Хранитель Севера

Робб Старк

19.03 Риверран -> 25.03 Темнолесье

Леди Гловер,

Нам удалось разузнать дальнейшие планы Ланнистеров, важная часть их плана состоит в совместном с железянами нападении на Север по многим направлениям. Одно из самых опасных направлений — высадка отрядов на побережье возле Темнолесья, и под прикрытием осады провод больших отрядов через Волчий лес к Винтерфеллу.

Поэтому следует послать разведчиков на берег, а также в окрестности замка, не предпринимать никаких вылазок без помощи отряда из Винтерфелла и обо всех замеченных опасностях немедленно сообщать в Винтерфелл. Также следует увеличить гарнизон замка, постоянно держать лучников на стенах и проявлять бдительность при открытии ворот.

Северные войска, находящиеся в Речных землях, не смогут оказать вам быструю помощь, как из-за больших расстояний, так из-за того, что Ланнистеры собирают новую армию для нападения на Харренхолл и другие города и замки.

Лорд Винтерфелла и Хранитель Севера

Робб Старк

19.03 Риверран -> 25.03 Торрхенов Удел

Лорд Толхарт,

Нам удалось разузнать дальнейшие планы Ланнистеров, важная часть их плана состоит в совместном с железянами нападении на Север по многим направлениям. Одно из самых опасных направлений — высадка отрядов на побережье на Каменистый берег, осада Торрхенова удела, и под прикрытием осады провод больших отрядов через Волчий лес к Винтерфеллу.

Поэтому следует послать разведчиков на Каменистый берег и берега залива и озера, а также в окрестности замка, не предпринимать никаких вылазок без помощи отряда лорда Мандерли и обо всех замеченных опасностях немедленно сообщать в Винтерфелл и Белую Гавань. Также следует увеличить гарнизон замка, постоянно держать лучников на стенах и проявлять бдительность при открытии ворот.

Северные войска, находящиеся в Речных землях, не смогут оказать вам быструю помощь, как из-за больших расстояний, так из-за того, что Ланнистеры собирают новую армию для нападения на Харренхолл и другие города и замки.

Лорд Винтерфелла и Хранитель Севера

Робб Старк

Джон не забывает о Стене и посылает письмо Джиору Мормонту, где обещает прислать пойманных им мародеров и насильников из числа наемников и разбежавшейся армии Ланнистеров, а также нескольких северян, которые пытались обокрасть своих товарищей.

9.03 Харренхолл -> 20.03 Черный замок

Лорд-коммандер Мормонт,

Пока пишу только вам, прошу не распространять сведения, пока не придет мое следующее письмо.

Робб и я одержали победы над армиями Ланнистеров. Я, ведя 4,5 тысячи воинов в бой, разгромил 20-тысячную армию Тайвина Ланнистера. С мечом, что вы мне подарили, я взял в плен самого Тайвина.

Ваша сестра, Дейси и Лира сражались в армии Робба, они все живы и целы.

Довольно скоро к вам начнут поступать новобранцы с боевыми навыками, но малой честью. Предполагаю, что не стоит предпринимать больших походов за Стену, пока новоприбывшие не примут клятву и не освоятся. И не стоит никого посылать в столицу с ожившей рукой мертвеца, Ланнистерам сейчас не до этого, храните ее во льду до того, как в Королевской Гавани произойдут большие перемены.

Джон Сноу

Сэмвелл Тарли видит лежащее вдалеке от него письмо Джона и слышит разговор мейстера Эйемона и Джиора Мормонта. Джиор говорит, что это Аллисер Торн задерживал присягу Джона, говоря, что тот слишком своеволен и еще не созрел для присяги, а теперь мы потеряли человека, который должен был стать моим преемником. Эйемон отвечает, что зато мы получим множество новобранцев не только из разбитых армий, но также из Королевской гавани.

Сэмвелл не решается задать вопрос, но Джиор Мормонт сжалился над ним, но жестко предупредил, чтобы тот держал язык за зубами. «Если нарушишь обещание, то впредь ты будешь не помогать мейстеру Эйемону, а разбрасывать песок и гравий на верху Стены. У нас редко кто выдерживал на этом месте больше полугода, либо за хорошую работу я прощал и находил менее неприятное дело, либо в какой-то ветреный день человек оступался и срывался вниз.» — сурово сказал Мормонт

Сэмвелл после прочтения письма бродит взад-вперед и шепчет себе под нос: «Джон взял в плен Тайвина. Джон взял в плен Тайвина». Скажешь громче, пойдешь разбрасывать гравий, — еще раз пугнул его проходящий мимо Мормонт.

Это каноническое письмо Станниса. Единственное отклонение от канона состоит в том, что он, получив сообщение о поражении Тайвина и движении северян к Королевской гавани, рассылает свои письма раньше.

15.04 Драконий остров

Все знают, что я — законный сын Стеффона Баратеона, лорда Штормового Предела, от его леди-жены Кассаны из дома Эстермонтов. Честью нашего дома клянусь в том, что мой брат Роберт, наш покойный король, законных наследников не оставил. Отрок Джоффри, отрок Томмен и девица Мирцелла суть плоды гнусного кровосмешения Серсеи Ланнистер с ее братом, сиром Джейме-цареубийцей. По праву рождения и крови я ныне требую вернуть мне Железный трон Семи Королевств Вестероса, и пусть все добрые люди присягнут мне на верность. Писано при Свете Владыки, под собственноручной подписью и печатью Станниса из дома Баратеонов, первого этого имени, короля андалов, ройнаров и Первых людей, правителя Семи Королевств

Джон оставил пленных и большую часть обоза в Харренхолле и со своей немногочисленной армией, поредевшей после битвы, направился к Королевской Гавани. Однако по пути армия Джона усилилась отрядами Мутона и других речных лордов, а также переметнувшихся наемников, в нее влились вольные всадники и разные авантюристы, примкнувшие к победителю Тайвина, и насчитывала более 8 тыс. человек.

В отличие от канона Тирион подошел к Королевской гавани в статусе пленника, но фактически переметнулся на сторону Джона, посулившего ему Кастерли-Рок. Выжившие горцы были отправлены назад в свои горы, при этом Джон запугал их, выйдя к ним с Призраком, державшим в зубах меч, сказав им, что его волки очень любят металлы и отберут их у горцев вместе с их руками и головами. Поэтому горцы возвращаются домой в сильно поредевшем составе с оружием из дерева и костей.

Но более двух тысяч бежавших воинов Ланнистеров пришли в столицу и составили вместе с гвардейцами Ланнистеров основной костяк ее защитников, превосходящий по уровню подготовки Золотых плащей, разбавленных новобранцами и запуганных рассказами о об огромных волках, разрывающих людей на части, еще сильнее, чем сами участники битвы. Лучших воинов Королевских земель забрал Тайвин, но все равно лордам всех ближних замков было приказано собрать всех воинов, которых они могут привести, и, хотя приказ был выполнен плохо, он дал Королевской гавани почти семьсот человек. Кроме того, так как атака шла со стороны суши, то с большей части кораблей были сняты экипажи и превращены в защитников стен.

Джон узнал от Арьи о разговоре Вариса и Иллирио, о пташках, которыми наполнены подземелья и проходы внутри Красного замка и, главное, о тайном выходе на берег Черноводной по тоннелю для сточных вод. Он заставлял ее каждый день напрягать память и вспоминать мельчайшие подробности, которые ей удалось заметить в темноте, ибо боялся себя выдать пташкам Вариса, сделав разведочную вылазку.

В Харренхолле Джон заказал множество больших кусков пергамента и потребовал от всех высокородных пленников нарисовать план города и, главное, Красного замка. Наибольшую помощь оказал Тирион, который купился на обещание Кастерли-Рок, нахождение в камере вместе с Шаей, и обиду, что отец поставил его в бою в самое опасное место. Джон не стал раскрывать Тириону свои планы относительно Тайвина, но сказал Тириону, что лордом Кастерли-Рок Тайвин более не будет. Бронна Джон у Тириона отобрал, указав, что золото Ланнистеров принадлежит теперь ему. Сменившему хозяина Бронну он приказал разобраться с наемниками, выделить из них наиболее храбрых и умелых воинов, а остальных разделить на маленькие группы, которые будут выполнять вспомогательные работы для отрядов северян. В город они войдут последними и за малейший урон жителям будут повешены, ибо мы приходим как освободители от тирании Ланнистеров. Бронну все это казалось идеализмом неопытного юнца, но, пережив поражение от армии Джона и получая от него немалое довольствие из обозов Ланнистеров, он соглашался с самыми глупыми, на его взгляд, приказами.

Фактически это привело к тому, что большая часть наемников, поняв, что они не получат обещанных денег, просто сбежала и принялась грабить Речные Земли вместе с разбежавшимися воинами из армий Тайвина и Джейме. Дондаррион, некогда отправленный Недом Старком для защиты Речных земель и наказания Клигана, заявил, что не уйдет из Речных земель, пока не переловит бандитов и грабителей, отправив с этим извещением своего оруженосца Эдрика Дейна сперва к Джону в Харренхолл, а потом домой в Звездопад к его тете, невесте Дондарриона. Джон, не имевший достаточно сил, чтобы бороться с тысячами разбежавшихся солдат разбитых армий, приветствовал эту инициативу. Одобряли ее и местные крестьяне, чьи младшие сыновья рвались вступить в его отряд, хотя понемногу действия разросшегося отряда Дондарриона стали походить на действия рэкетиров, берущих плату за защиту от других бандитов.

Но пока Джона более всего волновал вопрос, как он возьмет Королевскую гавань со своей малочисленной армией, и особенно его беспокоил порядок действий совсем небольшого отряда, с которым он собирался проникнуть в город через тоннель для сточных вод. Поэтому он привлек к составлению планов Красного Замка и Королевской гавани всех, кого мог привлечь. В конечном счете в оставлении планов ему помог не только Тирион, немалую помощь оказали и другие рыцари и лорды, включая даже Кивана. Для этого использовался самый простой метод — Джон давал им планы с ошибками и просил их исправить, а за пропущенные ошибки или обман уменьшал порции еды или увеличивал размер требуемого выкупа. Лорды были возмущены жестокостью бастарда, но очень не привыкли недоедать или сомневались в желании родственников тратить много золота, и легко сдавались. В результате Джон получил весьма точный план Красного замка с местами расположения казарм, постов, свойствами ворот и порткулис, местами проживания членов Малого Совета и множеством другой полезной информации, включая план города, положение казарм в нем, особенности разных городских ворот и многое другое.

Но около Королевской гавани Джон делал вид, что ничего не знает, следил за тем, как мелеют речки и ручьи в сухую погоду, и занимал свои войска строительством огромных требушетов, служивших укрытием для стянутых к столице войск, таранов и черепах. Часть войск, в первую очередь отряды самых смелых наемников, которым хорошо платил, он отправлял по ночам ходить по берегам залива и Черноводной и даже обходить кругом город, мимо найденного Арьей выхода из туннеля, прикрывшись крепкими щитами от стрел и камней, чтобы защитники стен привыкли к этим непонятным движениям. Иногда эти отряды имитировали штурм Грязных, Королевских и других ворот, как будто проверяя их прочность, но чаще просто шли в темноте и молчании. Оставшихся наемников разделил на маленькие группы при отрядах северян и использовал для снабжения лагеря чистой водой и доставки строительных материалов.

Мизинца и Вариса очень волновали непонятные хождения в столь опасных местах, они подозревали, что есть какой-то план захвата города с берегов реки или залива, хотя не могли его разгадать. По их предложению в реку вошло несколько кораблей и пристали к пристаням левого (городского) берега, но в результате ночного боя, для которого Джону пришлось собрать всех храбрых наемников и часть северян, два корабля были сожжены, а остальные спаслись бегством. Однако победители, несмотря свою увеличенную численность, многократно превышающую обыкновенную, не стали штурмовать ворота и стены и под утро ушли, унеся с собой раненых и бросив трупы большинства своих убитых в реку, чтобы защитники стен не смогли увидеть их немалые потери. После этого Серсея, Джоффри и командир Золотых плащей новый лорд Харренхолла Слинт быстро утратили интерес к этой опасности, раз от нее не было никакого вреда для города и замка. Варис продолжал беспокоиться войск о проходе через тоннели, посылал туда своих шпионов, но шло время, а идущие вокруг города отряды даже не пытались влезть в них, и него не было никаких аргументов, чтобы убедить Серсею, тем более, что он не собирался раскрывать ни ей, ни Мизинцу тайны подземелий и тайных проходов Красного замка и Королевской гавани.

Серсея и Джоффри, наоборот, называли действия Джона глупыми и радовались потерям среди ходящих вокруг стен, их более всего волновали требушеты, поражающие своими размерами и количеством. Поэтому они изыскивали различные способы их уничтожить. Наиболее эффективным способом оказались горшки с диким огнем, которые защитники столицы бросали со стен в строящиеся требушеты. Несколько из них сгорело, и Джону пришлось отодвинуть линию требушетов подальше от города и ставить их на бревна для возможности приблизить к стенам. После отодвигания требушетов по приказу Джоффри была предпринята вылазка Золотых плащей с горшками дикого огня в руках, но все ее участники погибли от стрел и арбалетных болтов. Однако и на стенах города часто вспыхивали пожары, которые привели к разрушению бойниц, появлению трещин в стенах, а самый крупный пожар едва не сжег ворота. Джон изобразил ложный штурм горящих ворот, который едва не увенчался неожиданным успехом, после чего стражники стали больше заниматься восстановлением разрушенного, чем новым применением дикого огня.

01.05.299. После долгой засухи на небе появились тучи и пошли первые дожди, и Джон понял, что больше нельзя откладывать, настало время штурма. В самые темные часы дождливой ночи Джон собрал 200 человек, заранее отобранных для штурма, больше лучников с малыми изогнутыми луками и арбалетами, чем бойцов с алебардами и мечами и вместе с Арьей отправился в наполовину пересохший сточный канал под прикрытием носильщиков щитов, освоивших хождение вокруг города. Он очень хотел взять Призрака, полноправного участника спасения Джиора Мормонта и пленения Тайвина Ланнистера, но не решился отправлять белоснежного волка плавать в сточных водах, пришлось оставить его за требушетами. За время движения по туннелю они пару раз запутались, но за ними никто не охотился, и Арья, постепенно восстанавливая в памяти мельчайшие подробности, сумела вывести их на правильную дорогу. Возможно, их спасло от обнаружения то, что они пробирались через грязный сточный канал, а не через магистральный подземный путь, за которым пристально следил Варис. В Красном замке, где они с трудом нашли выход из подземелья, ибо ни один лорд не обозначил этот проход на своем плане. При выходе в Красный замок Джон разделил свой отряд на несколько групп, заранее тщательно отработавших свой маневр. Половина отряда расправилась с охраной главных ворот Красного замка, напав на нее сзади, подняла порткулису и бросилась к Драконьим воротам и, перестреляв из луков и арбалетов значительную часть охраны, заставила оставшихся открыть ворота, при этом в площадку перед воротами моментально были вбиты железные колья, не позволявшие им закрыться.

Через ворота в город быстрым галопом влетела тяжелая кавалерия северян и речников во главе с Джоном Амбером, а за ними нестройной толпой, кто галопом, кто рысью, кто просто быстрым шагом ворвалось многотысячное войско пехотинцев и лучников, посаженных на ланнистеровских лошадей. Войско быстро разделилось на отряды, бросившиеся к казармам. Золотые плащи и другие защитники стен сопротивления им практически не оказали, раз ворота открыты и в городе уже тысячи кавалеристов, то впору уже думать о службе при новой власти, а не о сопротивлении. К тому же их старший командир Слинт и его заместитель Аллар Дим мирно спали в Красном замке, пока их не отправили в черные клетки, а из младших командиров только командир гарнизона Речных ворот Джаселин Байуотер попытался организовать сопротивление, когда отряд северян пересек город и стал занимать позиции у ворот. Но попытка окончилась неудачей, наоборот, северянину, ценящему храбрость, пришлось спасать Байуотера от его же подчиненных.

В окно спальни Серсеи влетела горящая стрела с флакончиком дикого огня на конце, флакончик ударился о стену, осколки и зеленые капли разлетелись по комнате, обрызгав мебель, ковры, кровать и одежду Серсеи и Ланселя. Некоторые капли загорелись и струйки огня побежали по мирийскому ковру, простыне и шелковой одежде Серсеи. Серсея немедленно вскочила, не обращая внимания на свое прозрачное ночное одеяние и семя Ланселя, стекающее по ее животу. Пожар, закричала она, спасайте детей. Голый Лансель растерялся, но получив пощечину с острыми ногтями Серсеи, накинул плащ, оставивший открытым его пах, и бросился в коридор. Едва проснувшиеся служанки заметались, самая сильная из них схватила полуголого и сонного Джоффри, другие схватили Томмена и Мирцеллу и стремглав бросились вниз по лестнице. «Пожар, пожар, открывайте двери, спускайте мост!» — кричала обезумевшая Серсея. За полученное удовольствие разглядеть почти обнаженную королеву с мужским семенем на животе и за промедление в выполнении ее приказов, Трант, Окхарт и золотые плащи, дежурившие в эту ночь, получили тычки и затрещины. Наконец, странная компания, состоящая из полуголой королевы, почти голого Ланселя, полуодетых служанок с детьми на руках, двух рыцарей и десяти стражников, выскочила из Твердыни Мейгора и попала в руки Джона Сноу и его людей, вонявших сточными водами столицы. Убитые и раненые рыцари и стражники оказались на земле после нескольких выстрелов лучников и ударов булавами по рукам и головам самых смелых. Джон приставил меч к горлу Серсеи и закричал: «Где Санса?». «Мы в суматохе забыли забрать ее, она наверху в самой высокой башне, ее сейчас приведут…», — лепетала Серсея, понявшая, что если Санса пострадает, то ни у нее самой, ни у ее детей не будет никаких шансов выжить. «…по центральной лестнице, дверь слева…» — стонала Серсея, чувствуя, как валирийская сталь режет кожу ее шеи. Но через минуту ей повезло, один из северян спустился сверху, неся на плече перепуганную девушку. После этого Джон закричал: «Королеву-шлюху, ее любовника, старшего бастарда и лжерыцарей в черные клетки, каждого в свою. Самих охранников тщательно обыскать, отобрать ключи и тоже запихнуть в клетки. Младших бастардов запереть в камере получше. А пока всех связать и покрепче». Служанки топтались рядом, не зная ожидает их. «А вы, что стоите как дуры, немедленно назад в замок — берите песок и воду и гасите огонь» — прикрикнул на них Джон, а потом тихо сказал северянину, несущему Сансу: «Быстро отнеси ее вниз к Арье и драконам». Санса, ценящая тонкие ароматы заморских духов, с удовольствием втянула в нос вонь, идущую от несущего ее северянина.

Шестеро лучших лучников, включая Энгая, и тридцать воинов с булавами и алебардами ворвались в башню Белого меча, ранили и взяли в плен отдыхавших королевских гвардейцев и их оруженосцев, включая Мендона Мура и Пса, не успевших надеть доспехи. В казарму золотых плащей вошло только несколько человек, неся с собой факел и ведро с зеленой жидкостью, с виду похожей на дикий огонь. Страха перед диким огнем и сообщения, что королева и ее бастарды взяты в плен, хватило, чтобы бывшие защитники замка поймали и выдали нападавшим своих командиров, Пицеля, Мизинца и даже помогли схватить Вариса, найденного около темниц и почти превратившегося в охранника Рюгена.

Через несколько часов с сопротивлением было покончено, прежние властители сидели в черных клетках. Спальня и гардеробная Серсеи вместе с роскошными одеяниями королевы и коврами, кабинет Роберта и еще одна пустующая зала, которые стрелки Джона приняли за спальню Серсеи, сильно обгорели, но в остальном твердыня Мейгора почти не пострадала. Потери нападавших составили по подсчетам Джона около семидесяти человек, если, конечно, не считать погибших в прошлом месяце в ночном бою на Черноводной и наемников, ходивших ночами вокруг города. Потери защитников города никто не считал, хотя вряд ли они были очень велики, в основном застреленные из луков и арбалетов стражники, золотые и красные плащи у разных ворот в Красном замке и в городе, а среди горожан вообще не было найдено сильно пострадавших, хотя возможно, они просто побоялись говорить о своих потерях, опасаясь, что их обвинят в сопротивлении победителям. Джон и другие участники похода через канализацию с удовольствием плещутся в чистой воде, пока служанки, поднятые ночью, стирали их одежду и мыли полы. С королевского дворца были содраны знамена Ланнистеров, хотя знамена Баратеонов Джон пока оставил, но к ним добавились знамена Старков, а также знамена северных и речных лордов. Над надвратной башней главных ворот Красного замка поднято и растянуто знамя Старков и за ним поставлены яркие факелы, чтобы даже в дождь весь город видел, кому сейчас принадлежит замок. Кроме того, над высокими башнями Джон утром приказал поднять свой флаг, небольшой флажок с мордой белого волка с красным глазом на черном фоне.

Чистый Джон в выстиранной одежде наконец идет к вымытой Сансе и спрашивает ее, как случились арест и казнь отца, почему убили всех северян, что ей обещала Серсея за ее мерзкое письмо, о котором ему рассказал Робб, как с ней обращался Джоффри и где ее подруга Джейни Пуль. Джон заставляет Арью присутствовать на его встрече с Сансой, хотя по виду сестер можно было понять, что они до этого слегка или даже не слегка подрались, лежа под черепом какого-то древнего дракона, и не хотят смотреть друг на друга. Санса рассказывает все, как можно обстоятельнее, постоянно подчеркивая, что она тогда ничего не знала и не понимала. — — — И, когда убили отца, ты тоже ничего не поняла? — зло спрашивает Джон. «

— Нет, тогда я уже многое поняла, я возненавидела Серсею и Джоффри. Я слышала обрывки их разговоров и ждала тебя как спасителя.

И потом Санса, уже в слезах, рассказывает, как она хотела, но испугалась столкнуть Джоффри со стены, как ее била и унижала Королевская гвардия, и ни один из рыцарей за нее не заступился.

— Только Пес не принимал участия в избиениях, а Окхарт пытался уклониться от участия и скорее делал вид, что бьет, чем бил.

— И это твои рыцари?» — спрашивает Арья.

— Да, оказалось, что они такие, но все же был Лорас, который ей подарил розу, и вообще это у Джоффри такие рыцари, а бывают и настоящие.

— О, это самое простое, что можно сделать», — говорит Джон.

— А Серсея, что она тебе говорила?

— Ой, она говорила разные вещи, то она говорила, что мы должны немедленно пожениться с Джоффри, чтобы восстановить мир, то, наоборот, проклинала меня, рожденную от семени предателя, и сетовала, что из меня даже хорошей заложницы не получается, так как я не дружила с тобой в детстве.

— А теперь детство закончилось, и мы уже друзья?

— Я очень виновата перед отцом, и виновата перед тобой. Джон, дорогой, пожалуйста, прости меня, я тебя даже по имени не называла, а ты для меня взял штурмом Королевскую гавань. Я по глупости верила, что бастарды злые, рождены от похоти и лжи, и лишь вредят законным детям. На самом деле…

— На самом деле бастарды бывают разные, как и все остальные люди, не только я, но Джоффри, Томмен и Мирцелла — тоже бастарды, и что между нами четырьмя общего?» «Я, я, я хотела сказать…

— Неважно, мне будет нужна твоя помощь, еще не знаю, какая именно, я хочу выяснить, что произошло, почему они казнили отца, кто ему помогал, кто ему мешал, кто его предавал.

— Предавала Санса, — сказала Арья, — это она заискивала перед Серсеей и стояла рядом с ней и Джоффри, когда тот приказал убить отца.

— Я уговаривала их его пощадить, я не виновата…

Не желая слушать продолжения бесконечного спора, Джон повернулся и ушел в Палату Малого Совета, где его уже ждал Верховный септон.

Верховный септон, прозванный Толстым, и его Праведные пребывали ночью в полном ужасе. Город захвачен бастардом и северным язычником, и непонятно, что будет с верой, и, главное, с ними самими. Джон вызывает Верховного Септона в Красный замок, куда тот идет как на плаху. Джон принимает его один на один, если не считать Призрака, еще более напугавшего септона, критически смотрит на него и говорит, что у меня с вами есть немало общего — мы оба не верим в Семерых и оба любим власть.

— У меня пока только два условия, которые позволят вам сохранить ваше положение — во-первых, вы должны провозгласить меня лордом-регентом и протектором Семи королевств, а, во-вторых, похудеть. Я могу вам даже дать мастера по оружию, который быстро сгонит стоунов десять. Вы должны провозгласить меня лордом-регентом и протектором Королевства перед толпой народа внутри и снаружи септы Бейлора, а также в Богороще Красного замка. А я в ответ оставлю положение веры Семерых таким же, каким оно было при Таргариенах и при Роберте. Хотя посещение Богорощи и молитва перед Сердцем-деревом отныне тоже будут считаться столь же благочестивыми поступками. Это самое лучшее, что я могу вам предложить.

— И еще одно совсем мелкое требование — лишить рыцарского звания людей, участвовавших в избиениях юной девы высокого происхождения.

— О, я сделаю это с большим удовольствием, — восклицает Верховный септон.

Его немного коробит, когда ему приходится лишать рыцарского звания всю Королевскую гвардию. Джон это замечает и якобы сочувственно говорит, что это только начало, мы с вами еще основательно почистим рыцарское сословие. И Верховный септон в ответ произносит молитву Воину и говорит о подобии настоящего рыцаря небесному Воину, пытаясь понять реакцию Джона на его слова. Как ни странно, реакция язычника Джона самая благожелательная. А, может быть, он на самом деле верит, думает септон, но очень наивно, по-дикарски, не понимая ценности в раскаянии, следующем за грехом.

Верховному септону более всего не понравилась идея похудеть, но возразить Джону он не посмел и выполнил все приказы Джона. Он провозгласил Джона лордом-регентом и протектором Королевства, назвал Серсею королевой-шлюхой и высказав сомнение в происхождении Джоффри, прозрачно намекая на ее страсть к кровосмешению. И даже стал меньше есть и начал заниматься физическими упражнениями. И из проповедей, как верховного септона, так и всех других септонов, исчезли всякие упоминания о бастардах — они не вместилища греха, как было раньше, но и не святые люди, их просто не существует. А о предках регента и протектора государства, в отличие от прежнего времени, вообще не стоит думать, он сын Десницы предыдущего короля и Верховного лорда Севера, которого, угрожая жизням его дочерей, вынудили признаться в несуществующих преступлениях, и более ничего знать и не нужно.

Воспользовавшись опытом Станниса, Джон делает массовую рассылку писем во все замки и города Семи королевств, имея гораздо большее количество воронов, чем Станнис. Пицелю и части его мейстеров крайне не нравилось писать то, что их заставлял писать Джон, но страх перед ним был так велик, что они не посмели изменить ни одного слова. Более того, Джон потом дважды смешивал их записки и велел проверить письма, и они честно исправили исправимые ошибки и отсеяли негодные письма. При отправке кто-то мог его обмануть, отправить два письма в одно место и пропустить какой-то замок или город, но вряд ли кто-нибудь рискнул головой ради столь мелкого дела.

После этого опыта Джон решает повторять свои рассылки по мере появления новой информации. Они будут слушать меня и говорить то, что пишу. Разумеется, многие люди не поверят, придумают свои истории, но их истории будут разными в разных местах, а мой рассказ будет общим для всех королевств.

03.05 Королевская гавань

Лорды, Леди, Рыцари и все добрые люди Семи королевств,

Робб Старк, лорд Винтерфела и Хранитель Севера, одержал полную победу над армией мятежного сира Джейме Ланнистера и освободил Риверран. Другая северная армия под моим руководством благодаря храбрости воинов Севера и божьей помощи разгромила армию мятежного лорда Тайвина Ланнистера, несмотря на ее пятикратный перевес. Вчера армия Севера и Речных земель под моим руководством взяла Королевскую гавань и освободила Семь королевств от незаконной власти преступной королевы-распутницы Серсеи Ланнистер и ее бастарда Джоффри, казнивших по ложному обвинению моего отца лорда Эддарда Старка.

Ввиду неясности с правами на Железный трон, на который претендуют одновременно отрок Томмен сомнительного происхождения, братья покойного короля Роберта лорды Станнис и Ренли, а также затерянный в Эссосе принц Визерис, временно принимаю на себя роль лорда-регента и протектора Семи королевств. Верховный септон благословил меня, и я дал клятву в септе Бейлора и богороще о том, что сделаю все возможное для блага Семи королевств.

Предписываю распространять содержание этого и последующих писем среди лордов, рыцарей и простолюдинов.

Джон Сноу,

сын Эддарда из дома Старков, Лорда Винтерфелла и Хранителя Севера

Также Джон, не забывавший о том, что он видел на Стене, написал письмо и в Ночной дозор.

03.05 Королевская гавань -> 17.05 Черный замок

Лорд Мормонт и все братья Ночного Дозора,

Заняв временный пост регента и протектора Семи королевств, я не забыл о нуждах Дозора, о своем пропавшем дяде, об одичалых и, главное, о тех ужасах, которым живут за Стеной.

Я буду понемногу присылать на Стену провинившихся воинов, прочих заключенных, а также добровольцев.

Если ожившая рука мертвеца еще сохранилась, то пришлите ее в столицу, упакованной в глыбу льда, вместе с делегацией, включающей старших офицеров и свидетелей нападения мертвецов, и письмом, подписанным Лордом-коммандером. Однако это стоит предпринять только после того, как я напишу в Черный замок, пока в столице ситуация слишком сложна и неустойчива, чтобы люди заботились о том, что происходит за Стеной.

Привет мейстеру Эйемону, Доналу Нойе, Сэму, Гренну, Пипу, Толлету, Тоддеру, Албетту, Халдеру, Дареону и всем, кто защищает Стену.

Лорд Мормонт, мейстер Эйемон и Донал Нойе, я не забыл ваши уроки и, надеюсь применить их в очень сложной и запутанной ситуации Королевской гавани, провонявшей дерьмом, ложью и предательством.

Джон Сноу,

временный лорд-регент и протектор Семи королевств

Объявив себя лордом-регентом Семи королевств, Джон наконец задумался на тему, как же он будет управлять. Он знал одно дело, которым обязательно займется, хотя плохо представлял, как он будет действовать. Как сын Эддарда, выше всего он ценил справедливость, и поэтому по следам отца решил распутать интриги Королевской гавани, желательно от Восстания, или даже от появления Вариса в Малом Совете.

Но у него самого практически не было никаких помощников, он очень сожалел, что не может призвать себе на помощь Сэмвелла Тарли и других друзей из Дозора. Считается, что в Дозор отправляют самых отъявленных преступников, но мои друзья из Дозора много порядочнее и, вероятно, даже умнее интриганов из Королевской Гавани. Только они не сумели поставить свой ум на службу самим себе, своему тщеславию и корыстолюбию, может быть, именно порядочность им и помешала.

Пока у него был только Тирион, умный и хитрый, то ли советник, то ли пленник, то ли перебежчик, который без труда перехитрит самого Джона. Формально его советником должен был быть великий мейстер, но это был человек Ланнистеров, как сказал Тирион, да и без его слов Джон не сомневался, что только человек Ланнистеров мог так удачно существовать при Тайвине, Эйрисе, Роберте и Серсее. Или он должен обладать каким-то невероятными талантами, особенно в области предательства и доноса, как Варис. Но Пицель не производил впечатления мудреца, и на самом деле легко попался на самом простом фокусе. Джон сказал, что при нем у великого мейстера будет много больше работы, чем при его предшественниках, поэтому он предлагает Пицелю назначить двух официальных старших помощников из числа лучших мейстеров его службы. Пицель назвал два имени, и все трое были отправлены под замок. Оставшимся мейстерам из службы Пицеля Джон просто предложил самим выбрать лучшего, предупредив, что работы действительно будет много, а контроль будет жестче, чем при Пицеле и Варисе. Они сами выбрали, и, по-видимому, Джон не прогадал, получив на место великого мейстера толкового человека, выбранного за его личные заслуги и организаторские таланты, а не на основании различных интриг в Цитадели.

Но нужны были советники, разбирающиеся не только в медицине и вороньей почте, но также в финансах, дворцовом хозяйстве, городском хозяйстве, снабжении огромного города, отношениях между королевствами и внутри королевств. Первыми ему в голову пришли верный знаменосец отца Виман Мандерли и друг отца Джон Ройс, также он хотел видеть в Совете одного человека из Речных земель, чьи войска вместе с войсками Севера взяли город. Он решил написать им сам, а также попросить Робба продублировать его просьбы. Самое первое письмо, написанное даже раньше общей рассылки всем лордам, рыцарям и добрым людям, Джон отправил брату. Робб, который уже побаивался, что Джон после взятия Королевской Гавани уже будет им пренебрегать, с радостью увидел, что Джон по-прежнему нуждается в его помощи. В то же время его задела та легкость, с которой Джон назначил сам себя лордом-регентом и протектором королевства, то есть сюзереном самого Робба. Но о своих письмах и своем сомнении в допустимости действий Робб не сказал ни матери, ни знаменосцам. Впрочем, он не возмущался и даже не возражал, когда слышал их неодобрительные высказывания о Джоне.

[Письма Робба пересказывают и обосновывают просьбу Джона. Торопливые читатели могут прочесть только письма Джона из Королевской гавани и пропустить письма Робба из Риверрана за исключением последнего письма, адресованного Джону]

03.05 Королевская гавань -> 06.05 Риверран

Дорогой брат,

Благодаря Арье, знавшей подземный ход в Красный Замок, и некоторым хитростям нам удалось почти бескровно взять Королевскую Гавань. При штурме мы потеряли менее 70 человек, среди мирных горожан жертв нет.

Я поместил в черные клетки Джоффри Уотерса, убившего отца и других северян. Туда же после лишения рыцарского звания я отправил выживших лжерыцарей из Королевской гвардии, которые по приказу Джоффри многократно били и унижали Сансу. Под стражу также помещены шлюха Серсея с ее любовником Ланселем Ланнистером, другие бастарды Серсеи, а также Бейлиш, Варис и Слинт. Их ждет суровый суд.

Из-за неясности с правами на Железный трон, на который претендуют бастард Томмен, братья Роберта и далекий Визерис, я принял смелое решение назначить себя временным лордом-регентом. Большой Джон после долгих уговоров согласился стать начальником городской стражи. Я призвал лордов Мандерли и Джона Ройса приехать в Королевскую Гавань и помочь мне в управлении. Очень прошу тебя написать им и поддержать мою просьбу. И попроси еще Талли прислать для участия в управлении представителя Речных земель, желательно смелого, толкового и сведущего в торговых делах, ибо Мутон отправил отряд, но сам не явился.

Также прошу тебя прислать не менее тысячи верных людей в Харренхолл для отправки части обоза Ланнистеров в столицу. И пришли с ними Вендела Мандерли ко мне, надеюсь, он поможет, пока не приедет его отец.

Твой брат Джон

03.05 Королевская гавань -> 09.05 Белая Гавань

Лорд Мандерли,

Как Вы узнали из моего предыдущего письма, армия Севера и Речных земель заняла Королевскую гавань, и я принял на себя роль временного лорда-регента и протектора Семи королевств.

Однако для выполнения столь сложной и незнакомой мне роли мне необходима помощь. Я знаю Вас как преданного знаменосца Дома Старков, как друга моего покойного отца и как лорда, весьма сведущего в финансовых, торговых и морских делах. Я уверен, что ваша участие в управлении Семью Королевствами будет полезно и плодотворно.

Прошу Вас прибыть в короткий срок в Королевскую Гавань с толковыми и деятельными помощниками для участия во временном Малом Совете с целью решения морских, торговых и финансовых вопросов, в частности снабжения продовольствием жителей Королевской Гавани в нынешних сложных условиях. Корабли должны огибать Драконий камень с юга подальше от него.

Также я направил просьбу об участии во временном Малом Совете лорду Джону Ройсу, возможно ваши делегации смогут объединиться по пути в Королевскую Гавань.

Временный лорд-регент Семи Королевств Джон Сноу

06.05 Риверран -> 11.05 Белая гавань

Лорд Мандерли,

Прошу вас принять предложение моего брата Джона Сноу и помочь ему в управлении Семью королевствами.

Мой брат показал многообразные таланты.

В Ночном Дозоре, он не принял присяги, но принес большую пользу Дозору. В очень сложной ситуации он проявил редкие храбрость и сообразительность и спас Лорда-Коммандера Джиора Мормонта от смерти, за что был награжден фамильным валирийским мечом Мормонтов. Он составил план боя и руководил боем 4-тысячной армии северян против 20-тысячной армии Тайвина Ланнистера. Армия под его руководством одержала полную победу, а он лично взял в плен Тайвина. Он помогает мне своими советами в защите Севера от Ланнистеров и Железнорожденных. Он сумел почти бескровно взять Королевскую гавань, северяне потеряли менее 70 человек, среди мирных горожан жертв нет.

Однако у Джона нет опыта управления городом и страной, и помощь столь опытного человека будет очень полезна. Пока я отправил к Джону в помощь вашего сына Вендела, но он очень ждет вас.

Лорд Винтерфелла и Хранитель Севера

Робб Старк

03.05 Королевская гавань -> 06.05 Рунный камень

Лорд Ройс,

Как Вы узнали из моего предыдущего письма, армия Севера и Речных земель заняла Королевскую гавань, и я принял на себя роль временного лорда-регента и протектора Семи королевств.

Однако для выполнения столь сложной и незнакомой мне роли мне необходима помощь. Я знаю Вас как хорошего друга моего покойного отца, как друга и преданного знаменосца лорда Джона Аренна и как лорда, весьма сведущего в военных и хозяйственных делах. Я уверен, что ваше участие в управлении Семью Королевствами будет полезно и плодотворно.

Прошу Вас прибыть в короткий срок в Королевскую Гавань с толковыми и деятельными помощниками для участия во временном Малом Совете с целью решения военных, морских и торговых вопросов, в частности защиты Королевской Гавани от нападения с суши и моря, а также снабжения продовольствием ее жителей в нынешних сложных условиях. Прошу вас как можно скорее отправить в столицу корабли с зерном, казна немедленно расплатится золотом. Корабли должны огибать Драконий камень с юга подальше от него.

Также я направил просьбу об участии во временном Малом Совете лорду Виману Мандерли, возможно ваши делегации смогут объединиться по пути в Королевскую Гавань.

Временный лорд-регент Семи Королевств Джон Сноу

06.05 Риверран -> 10.05 Рунный камень

Лорд Ройс,

В память о моем отце и вашем друге прошу вас принять предложение моего брата Джона Сноу и помочь ему в управлении Семью королевствами.

Мой брат показал многообразные таланты.

В Ночном Дозоре, он не принял присяги, но принес большую пользу Дозору. В очень сложной ситуации он проявил редкие храбрость и сообразительность и спас Лорда-Коммандера Джиора Мормонта от смерти, за что был награжден фамильным валирийским мечом Мормонтов. Он составил план боя и руководил боем 4-тысячной армии северян против 20-тысячной армии Тайвина Ланнистера. Армия под его руководством одержала полную победу, а он лично взял в плен Тайвина. Он помогает мне своими советами в защите Севера от Ланнистеров и Железнорожденных. Он сумел почти бескровно взять Королевскую гавань, северяне потеряли менее 70 человек, среди мирных горожан жертв нет.

Однако у Джона нет опыта управления городом и страной, и помощь столь опытного человека будет очень полезна.

Лорд Винтерфелла и Хранитель Севера

Робб Старк

07.05 Риверран -> 10.05 Королевская гавань

Дорогой брат,

Поздравляю тебя с захватом Королевской гавани и спасением нашей сестры. Мама долго сердилась на тебя и на меня за сокрытие обнаружения Арьи и ее участие в штурме, но больше об Арье не говорит, ибо теперь возмущается твоей статусом.

Мама хочет, чтобы девочки приехали в Риверран, не знаю, что хотят они. А я хочу отправить ее в Винтерфелл к Брану и Рикону. Она нужна там для наших младших братьев и для контроля за открыванием ворот замка.

Я написал Мандерли и Ройсу, а также направляю к тебе лорда Маллистера и Вендела Мандерли. Речные лорды отправляют отряды для усиления защиты Харренхолла и перевозки обоза, а я вскоре выступаю из Риверрана по другим известным тебе делам.

Твои предположения оправдались, на Севере идет война. Риды, Рисвеллы, Дастины и Мандерли уже уничтожили часть кораблей железян в реке Горячке и часть отрядов железян, прорвавшихся ко рву Кайлина, но сражения у рва продолжаются. Темнолесье и Торрхенов удел находятся в осаде, и, по-видимому, на нас напали значительные силы.

Я не знаю, что делать с Теоном, я не могу казнить друга, но также не могу показывать слабость Бейлону.

Робб

Однако, несмотря на быстрые ответы Робба, было понятно, что советники появятся нескоро, им надо закончить свои дела и собрать нужных людей. Даже Вендел Мандерли, который должен прибыть из Риверрана, появится далеко не завтра, а решать множество задач нужно было немедленно.

Еще во время штурма Джон приказал посадить Серсею, Джоффри, Ланселя Ланнистера, Вариса, Бейлиша и Слинта в черные клетки, и вместо прежних стражников, также отправленных в тюремные камеры, поставить самых надежных северян, участников битвы с Тайвином и штурма столицы. Возможно, они не самые толковые люди и даже не самые лучшие воины, но они знают о всех трех подвигах Джона, начиная с победы над вихтом, и преданы Джону до мозга костей. Вслед за бывшими членами Малого Совета в камеры также отправились бывшие рыцари Королевской гвардии, командиры Золотых плащей, назначенные Слинтом, и палач, казнивший Эддарда Старка. Исключением стали лишь Мирцелла и Томмен, которых заперли в их покоях в Крепости Мейгора и не посадили на цепи, хотя и оставили под строгой охраной. Потом, сжалившись над детьми, он разрешил Тириону через день навещать племянников, но без права их выводить на прогулку и даже в коридор.

Двумя своими первыми делами Джон счел расследование всех преступлений Красного замка, а также снабжение столицы продовольствием, сильно ухудшимся после того, как Станнис частично перекрыл морской путь, а Ренли — почти полностью наземный по Розовой дороге, а с началом осады города вообще прекратилось всякое поступление продовольствия. При Серсее и Джоффри цены выросли в пять-десять раз, и уже начался голод в Блошином конце и других самых бедных кварталах столицы, грозивший распространиться и на более богатые кварталы.

Для решения второго вопроса он решил просить продать зерно и прочее продовольствие всюду, где только возможно — в Просторе, Долине, даже Пентосе, собираясь рассчитываться золотом Ланнистеров и прочих лордов Запада. На второй день своего правления, пока даже самый его вид, особенно с Призраком, вызывал страх, он собрал всех крупных торговцев продовольствием в Тронном зале и сказал им, что он [якобы] заранее договорился о поставках зерна из множества мест. После того, как продовольствие поступит, цены резко упадут, поэтому им надо распродать свое продовольствие срочно, но под угрозой конфискации всего имущества он не разрешает назначать цены, которые более, чем вдвое, превосходят цены при короле Роберте, а также запретил придерживать товары в ожидании лучших цен. Кроме того, он приказал запуганному Верховному септону увеличить раздачу продовольствия самым бедным и вести строгий контроль за теми, кто раздает и кто получает бесплатную помощь, и прекращать раздавать помощь тем, кто замечен в ее перепродаже или попытках получить дважды в одну и ту же семью.

Купцы было возненавидели Джона, но через луну после приказа Джона приходят два корабля с зерном из Гуллтауна и обоз из Харенхолла. Все продовольствие Джон и Вендел Мандерли немедленно пускают в продажу по цене, в полтора раза превышающей робертову цену. И те, кто придерживали продовольствие в это время, дерут на себе волосы и начинают распродавать товар по джоновой цене. Неожиданное изобилие привело к тому, что цены упали еще ниже, и по предложению Вендела Мандерли нанятые им торговцы скупили по низкой цене некоторое количество зерна и солонины для увеличения запасов для раздачи в случае голода.

В народе мало поняли хитрости Джона, и то, что запасы продовольствия в городе на самом деле за прошедшие недели не выросли, а сократились, даже с учетом обоза, двух кораблей и выловленной рыбы. Но поняли другое — при Джоне цены на хлеб, муку, репу и солонину ниже, чем при Серсее и Джоффри, и на прилавках появилась рыба из реки и залива. Городские ворота открыты, можно ловить раков у берегов и рыбу в реке и заливе, приводить в порядок огороды и сажать овощи, собирать в лесах дрова, ягоды, грибы, крапиву и кислолист. И резни, и погромов его армия не устроила, и септы не закрыты, несмотря на те страхи, что сеяла Серсея устами всех своих помощников — от агентов Вариса и проституток Бейлиша до септонов. И вообще можно жить.

В расследовании надо было найти ниточку, за которую уцепиться. Сам вид Серсеи со спермой на животе и письмо Станниса, а также некогда найденные Джоном нитки и светлые волосы в Сломанной башне в Винтерфелле, отсутствие какого-либо сходства всех ее детей с Робертом и его родственниками (он расспросил стражников, Тириона и Вариса, как выглядят Станнис, Ренли, дочь Станниса и бастард Роберта из Штормового предела) окончательно убеждают Джона в том, что все дети Серсеи — бастарды, рожденные от Джейме.

Сперва он решил, что самый лучший способ — это действовать напролом. Первые вопросы, которые он задал, носили намеренно оскорбительный характер, например, он спросил Серсею, в каких позах она трахалась с Ланселем и Джейме. Серсея возмутилась, но Джон сказал, что это нормальный вопрос: «Бран смотрел на ее занятия сексом, служанки тоже, небось, видели. Так что рассказывайте, ваша бывшая светлость, не стесняйтесь». После чего последовала тирада, что Роберт не ценил ее красоту, а Джейме и Лансель понимали, как она прекрасна. «Вы действительно красивая шлюха, не буду спорить», — вежливо сказал Джон. «Уведите шлюху, у нас есть более важные преступники». Но было очевидно, что Джон не нашел подхода к ней, и она будет признаваться лишь в том, в чем хочет признаться.

Джон попытался подкупить Мизинца лживыми обещаниями, но тот легко почувствовал фальшь. Тогда Джон сказал, что Серсея, хоть и шлюха, но высокородная дама, поэтому ничего, кроме позора и легкой порки, ей не грозит, а он лорд лишь по названию, поэтому его ждет пыточное следствие, и ему лучше признаться во всем, чем помереть под пыткой.

Но это были неправильные заходы, которые почти ни к чему не привели. Старт настоящему расследованию дала Санса, она сумела разговорить Пса, которого по ее просьбе перевели в камеру с окном и стали лучше кормить, и тот рассказал о словах Серсеи и Эддарда в Тронном зале во время переворота, а также о действиях и словах Мизинца. Слова Пса подтвердили младшие Редвины и другие зрители расправы над Старками. Джон и сама Санса с удивлением наблюдали, сколько знатных лордов, леди и рыцарей, еще вчера прятавших лицо при ее появлении, хотели с ней поговорить и поделиться подробностями заговоров. Далеко не все, что они говорили, находило свое подтверждение в других показаниях, и Джон занялся составлением сложных таблиц, кто что сам рассказал, и кто что ответил на заданные вопросы. Джон очень жалел, что рядом нет Сэмвелла Тарли, у того наверняка таблицы получились бы лучше, понятнее и информативнее, но допускать Тириона или непроверенного великого мейстера до сердцевины своей деятельности он не хотел, а остальные его помощники явно не были готовы к подобному занятию. Добровольные информаторы Сансы поведали ей не только о Джоффри и Серсеи, но также о Мизинце и возможном местонахождении Джейни Пуль. Кроме того, Пес и еще несколько бывших гвардейцев Ланнистеров рассказали о том, что говорил Мизинец о Кейтлин и Лизе Талли. Другой ниточкой стал Лансель, настолько трусливый, что почти добровольно рассказал о хитром убийстве Роберта на охоте.

После этих рассказов и двух долгих вечеров, проведенных с многократно перерисованными таблицами, в голове Джона наступило просветление, преступный клубок распался на несколько составляющих, которые можно было расследовать. Джон понял, что Мизинец, влюбленная в него Лиза и подкупленный им Слинт — это один преступный узел, а Серсея, ее сын, влюбленные в нее Джейме и Лансель и подыгрывающий им Пицель — это другой преступный узел. В заключительной фазе переворота они действовали сообща, но до этого — в основном отдельно друг от друга. Кроме этих двух узлов, существуют еще два, на самом деле еще более страшных — это Варис с его заморским другом, а также Тайвин с его Горой и другими лжерыцарями, но они в играх последнего времени в основном лишь реагировали на то, что творили Серсея и Мизинец.

С этого момента Джон стал действовать еще грубее, но более изощренно, например, публично предлагать кастрировать Мизинца за ложь о Кейтлин, или отрезать ему язык за обман Эддарда. А затем без свидетелей предложил, чтобы Джейни Пуль сделала с ним все, что ей хочется, за то он дворянскую дочь сделал проституткой в своем борделе. Постепенно Мизинец из уверенного в себе храбреца и наглеца превратился в плаксивого труса, почти такого же, как Джоффри. К сожалению, этого не удалось сделать с Серсеей. Она демонстрировала какую-то странную гордость, рассказывая с деланным смехом, как она обманула глупого Эддарда и опоила еще более глупого Роберта, который в пьяном угаре решил сразиться с кабаном и получил по заслугам. Вероятно, сломать Серсею можно было бы угрозами Томмену и Мирцелле, но это уже выходило за те ограничения, которые Джон для себя поставил. Впрочем, Джон на самом деле обманывал сам себя, его помощники не стеснялись и угрожали Серсее, если она отказывалась давать показания или явно врала, избить, изуродовать или даже убить Томмена и Мирцеллу.

Видя успехи следствия, Джон приказал привести в столицу Гору и Лорха, прикованных цепями к телегам и с надетыми на них ошейниками с шипами вокруг шеи, чтобы заставить их признаться в убийствах Элии и ее детей и приказе Тайвина об этих убийствах.

В процессе расследований пришлось обращаться за помощью к Кейтлин, о чем Джон написал в письме к Роббу.

06.05 Королевская гавань -> 9.05 Риверран

Дорогой брат,

Спасибо тебе за Мандерли, Ройса и Маллистера, а также речным лордам за Харренхолл.

Расспроси, пожалуйста, свою маму, что им с отцом говорил Мизинец, я сейчас веду суд над ним, и мне нужно знать все подробности, вплоть до мельчайших. Как я понял из его ответов, Лиза Аррен влюблена в него, и весьма возможно, что именно она отравила Джона Аррена по указанию Мизинца. Однако я не буду ее обвинять и признаю отравителем одного Мизинца, а Пицеля и Серсею соучастниками, так как они мешали лечению Аррена от отравления.

Также он рассказал половине суда, что взял девственность не только Лизы, но и Кейтлин, но я не верю в его сказки.

Скоро придет письмо о преступлениях Серсеи, а их немало! Но не убивай Джейме, дай ему прослушать мои официальные письма, а после пусть проследят, чтобы он не убил себя и других и не заморил себя голодом, и чтобы его не убили твои знаменосцы. Я это обещал Тириону, который помогает мне в столице. Надеюсь, Джейме одумается и станет полезным членом Ночного дозора.

Предлагаю спрятать Теона в Риверране и написать Бейлону, что Теон в черных клетках на хлебе и воде, а дальше ты будешь обрубать ему пальцы. Разумеется, на самом деле это лишь пустая угроза.

Желаю тебе и северянам успеха в ваших кампаниях!

Джон

Кейтлин в глубине душе предчувствовала, что после захвата Королевской Гавани Джон сядет на железный трон, но все равно громко возмутилась необыкновенной наглостью бастарда, занявшего место королей. Он назвался временным регентом, но Верховный септон благословил его, и она как законопослушная леди должна была выполнять приказы бастарда, идущие из Красного замка. Теперь, когда власть Джона формально распространяется на все королевство, Кейтлин хотела, чтобы Джон хотя бы не имел никакого отношения к управлению Винтерфеллом. Но после того, как Джон правильно предугадал действия железян и Ланнистеров, Робб, остающийся в Речных землях, пересылает Джону все письма из Винтерфелла, и советуется с ним по всем серьезным поводам, а потом и вовсе приказывает Лювину посылать одновременно отправлять письма ему в Риверран и Джону в Королевскую гавань. Перед походом в западные земли Робб дает указание мейстеру Риверрана не отдавать Кейтлин адресованные ему письма из Винтерфелла, а складывать их, чтобы они дожидались его возвращения. Так что фактически наиболее полную информацию из Винтерфелла получает только Джон, а Кейтлин довольствуется рассказами Лювина про ее младших детей и про разные хозяйственные дела.

Впрочем, Джон тоже немного знает, как идет война в Волчьем лесу. Сперва они с Роббом узнают о том, что разведчики Винтерфелла и Железного холма обнаружили в Волчьем лесу на немалом расстоянии от Темнолесья каких-то железнорожденныхи вроде бы вместе с ланнистерами. Торррхенов удел тоже осажден, но там замечены только железнорожденные без ланнистеров и продвижения в лес не обнаруживается. Робб дает команду направить основные силы в сторону Темнолесья, оставив в лесу вокруг Торрхенова удела лишь отряд Слейтов, разведчиков и небольшие группы лучников и гонцов. Позднее Джону приходит письмо Лювина о проходе войск Болтона и Сервина в Волчий лес в сторону Темнолесья, а также об организации охраны замка, которую приходится возглавлять самому Лювину, так как Родрик Кассель с войсками ушел в Волчий лес, хотя Робб писал ему остаться в Винтерфелле, и, следуя приказам Робба и Джона, координировать защиту Винтерфелла. Однако Родрик не знал, кому он может поручить возглавить отряды Винтерфелла, да и счел трусостью остаться в замке, предоставив его защиту старому и пьющему Морсу Амберу, не знающему особенностей замка, и мейстеру, не смыслящему в военном деле.

Тем не менее непослушание Родрика не привело к тяжелым последствиям. Через две недели после начала своего правления в Королевской Гавани Джон получает письмо Родрика, в котором тот сообщает о славной победе в Волчьем лесу. Об остальных делах Джону остается только догадываться. Судя по тому, что у Торрхенова удела была одержана легкая победа малыми силами самих Толхартов и Слейтов, а Темнолесье, несмотря на победу северян в Волчьем лесу, по-прежнему остается в осаде, осада Торрхенова удела была отвлекающим маневром, а Темнолесье основной базой, которая, если Робб не одержит решительную победу в Западных землях, может снова угрожать Винтерфеллу.

Но Родрик — не стратег, о планах Робба он ничего не знает и пишет лишь о прошедшей битве. Он описывает, что железнорожденные и ланнистеры существенно превосходили их числом, но пробирались по лесу, как они думали, скрытно и совсем были не готовы к встрече с войсками Севера в чаще леса. Они не знали местности, и их легко удалось вывести к позициям лучников, спрятанных в кронах деревьев, и одновременно напасть им в тыл. Легковооруженные железнорожденные разбились на мелкие группы, многие из которых сумели прорваться через северян и отступить к Темнолесью, а большая часть тяжеловооруженных ланнистеров застряла в чаще леса, они понесли большие потери и сдались. В числе попавших в плен оказались рыцари из знатных семей и даже Давен Ланнистер, который возглавлял отряд. Среди прочего Родрик пишет о том, что важную роль в этих битвах сыграл Рамси Сноу, бастард Болтона, одновременно отмечая его жестокость по отношению к побежденным и нахальное поведение, приличествующее лорду, но не бастарду. Джон поражается, как он смеет писать такое писать ему, бастарду, ставшему лордом-регентом всего королевства, но, по-видимому, Родрик просто не понял, что его письмо получит Джон, а не Кейтлин с Роббом.

Празднование победы сливается с праздником урожая, на которое прибывают также вдова Хорнвуд, потерявшая в битвах мужа и сына, и, главное, Виман Мандерли, которого Джон ждет в Королевской гавани. Виман шлет извинения Джону, прося прощения за задержку, связанную с семейными делами. Из письма Лювина выясняется, что семейное дело — это обсуждении возможного брака вдовы Хорнвуд, на чью руку откровенно претендуют Виман Мандерли или его сын, а также Морс Амбер, стремясь расширить свои владения. Джон с негодованием пишет, что без Робба этот вопрос решен быть не может, чтобы Родрик и Лювин отказали обоим претендентам. Также он сообщает им о том, что они с Роббом до конца года вместе приедут в Винтерфелл и решат этот и другие вопросы. То-то леди Кейтлин порадуется, когда увидит, что он вместе с Роббом принимает важные решения на Севере.

После праздника поступают странные известия о том, что Рамси Сноу похитил леди Хорнвуд и практически сразу же насильственно женился на ней в заброшенной башне близ Хорнвуда. Через некоторое время стало известно, что леди Хорнвуд, запертая Рамси в башне сразу после своей вынужденной свадьбы, умерла от голода и жажды. Люди Мандерли вступают в войну с людьми Рамси, а сам Мандерли, вместо того, чтобы ехать в столицу, отправляет из Белой крепости отправляет объяснения своих действий в Винтерфелл, Риверран и Королевскую гавань. Джону не нравится подоплека войны Мандерли с Рамси, он понимает, что Мандерли заботится в первую очередь о расширении своих владений, а не о правосудии. Он зол на Мандерли, но все равно ему очень хочется ему уступить, чтобы тот наконец собрал всех помощников и приехал, но понимая, что этим он подводит Робба, Джон посылает Родрика с вернувшимся из Волчьего леса отрядом для наведения порядка в землях Хорнвудов и велит Мандерли как можно скорее отправляться в путь, предоставляя наведение порядка на Севера Винтерфеллу. При этом Джон оставляет в Винтерфелле отряд Сервинов, а отряд Форрестеров он возвращает в лес для наблюдения, нет ли новых попыток подобраться к Винтерфеллу.

Как Джон узнает позднее, Родрик привозит из Хорнвуда известие о смерти наглого и жестокого бастарда Болтона, а также его слугу, соучастника его преступлений, от которого несет, как из нужника. Наивный Родрик пишет, что этот слуга очень похож на самого бастарда, но дурной запах и поведение слуги не позволяют ему понять, перед ним тот же самый бастард, который вел войска в Волчьем лесу, или какой-то другой болтоновский бастард, отданный в слуги первому.

Джон задумывается о том, что Болтон, которому сперва Робб поручил вести основную армию Севера, а потом передумал и даже малый отряд поручил возглавить своему брату бастарду, оскорблен и ищет повод отомстить, а насильственная свадьба, убийство вдовы и захват владений Хорнвудов было делом не только бастарда, но обоих Болтонов. Но у самого Джона проблем в столице было слишком много, настоящих свидетельств предательства самого Русе нет, а преступления не то мертвого, не то живого бастарда были слишком мелким поводом для обвинения в измене самого сильного лорда из числа знаменосцев Робба. Тем не менее, он пишет Лювину, что надо сохранить жизнь вонючего убийцы из отряда болтоновского бастарда до тех пор, пока они с Роббом его не допросят и не поймут, с кем имеют дело.

После того, как Санса сумела разговорить Пса и других присутствующих в Тронном зале при расправе над северянами, а Джон нашел более эффективные методы обращения с Серсеей, Мизинцем и прочими обвиняемыми, в процессе следствия выяснилось очень много важных вещей.

Раскрытие преступлений началось с рассказанных Псом и другими свидетелями слов Бейлиша и Серсеи при аресте Эддарда и убийстве его людей. Оказалось, что в ночь смерти Роберта Эддард обращался к Мизинцу, а к Эддарду обращался Ренли, о чем рассказали слуги, а от Слинта, потерявшего лицо при первом же допросе, удалось узнать, что Бейлиш ходил к Серсее в ночь смерти Роберта. Из показаний слуг и Серсеи также выяснилось, что Эддард встречался с Серсеей в день убийства Роберта, подробности которого охотно изложил перепуганный Лансель, которому за сотрудничество со следствием был обещан Ночной дозор. К сожалению, содержание разговора Эддарда с Серсеей из ее малоправдоподобного рассказа толком выяснить не удалось.

Уже потерявший уверенность в себе Бейлиш, услышав подробный рассказ о своих преступлениях, совсем сник, стал суетливым и разговорчивым, и перед следствием предстала картина убийства Джона Аррена Бейлишем и Лизой, и заодно выяснились многие подробности отношений Лизы, Кэт и Петира в давнюю пору. Но в то, что Петир обесчестил Кэт, на чем тот настаивал с дрожью в голосе, Джон не поверил, Джон не любил Кэт, даже почти ненавидел ее, но она была слишком правильной, да и в рассказе Петира были явные нарушения логики событий.

Массовый опрос слуг позволил выявить нескольких шпионов Вариса, Мизинца и Серсеи, и, к удивлению Джона, показал, что почти никто из них, кроме самых доверенных служанок Серсеи, не знал об ее отношениях с Джейме. Книга, о передаче которой Старку, рассказал Пицель, дала понять, как Эддард догадался об их измене, а до него, по-видимому, к такому же выводу пришел Джон Аррен. Прижатый к стенке показаниями его бывших помощников Пицель долго держался и выкручивался, но выдал свое участие в убийстве Аррена после того, как Джон пригрозил его повесить за его роль в открытии ворот Тайвину 16 лет назад, обнаруженную из рассказов Вариса. Пицель пытался отговориться тем, что он не знал планов Тайвина, на что Джон ответил, что любая, даже самая глупая, собака знает повадки своего хозяина, а великий мейстер, получается, глупее самой глупой собаки. Дружный смех стражников с цепями в руках, выбил из Пицеля остатки силы духа, и он рассказал, что понял намеки Серсеи, и вообще понимает намеки получше самых умных собак.

Преступления Джоффри в силу его глупости и трусости были раскрыты при первом же допросе, и с тех пор лишь выяснились подробности, но ничего серьезного не добавилось.

Письмо Робба с показаниями Кэт выявило роль Бейлиша в разжигании войны — убийство Аррена, обман Кэт в письме Лизы, обман Эддарда и Кэт про нож убийцы Брана, подстава Эддарда Джейме (до конца не доказанная) и, наконец, его роль в перевороте, совершенном Серсеей. Было даже удивительно, как этот мелкий человечишка смог так сильно навредить Семи королевствам и погубить столько хороших людей. Впрочем, по мере выяснения масштаба его воровства стало понятно, что человечек не такой уж мелкий, а по сотворенному вреду ближе к крупным разбойникам, чем к мелким крысам.

Куда более загадочным оказался Варис, с трудом пойманный в первый день в одном из тоннелей, где он пытался превратиться в тюремного стража Рюгена. Его заковали особо прочно, а главное, что ему удалось предъявить — это доносы, которыми питалась страсть Эйриса к огненным казням, и поход в темницу к Эддарду, в котором он сам признался после удачно сыгранной роли Джона. Но явно это был неполный список, и вообще его поведение было непонятно — он же спас Джендри от расправы Серсеи и сделал еще несколько добрых дел. Но методы его были ужасны — малые дети с вырезанными языками, которых убивают, когда они более не нужны Варису. Основную часть пташек удалось поймать и отправить в специальный приют, где их готовили в Безмолвные сестры и помощников Безмолвных сестер. Удалось поймать и значительную часть более взрослых информаторов Вариса, хотя далеко не всех. Вообще стало понятно, что захват Красного Замка от провала спасли лишь хорошая память Арьи, отказ Джона от репетиции прохода, план Красного замка, нарисованный по сверенным между собой показаниям Арьи, Тириона, Кивана, других западных лордов и, как ни странно, самого Тайвина. а также просто везение, позволившее им быстро и незаметно выбраться из подземелья со скелетами драконов во двор замка.

Одной из удивительных вещей оказалась шевелюра Вариса. Выяснилось, что он вовсе не лыс, а имеет красивую лисенийскую шевелюру. Хотя глаза у него не были фиолетовыми, а имели синий цвет с чуть лиловым оттенком, и даже не отличались яркостью и красотой, как подобало бы Таргариену, Джон заподозрил в нем связь с Таргариенами, которую тот всячески отрицал, но так и не убедил Джона. Допросы самого Вариса, слежка за его пташками, многократные проходы и простукивание стен позволили составить практически точный план тайных проходов в Красном замке и тоннелей под городом, который потом использовался для реконструкции канализации и водоснабжения. Те проходы, о которых Варис упорно умалчивал, были специально заложены или перенаправлены в другие места на случай, если сеть Вариса начнет работать без его участия. Кроме того, в узловых точках проходов внутри дворца и в подземельях поставили посты скрытых вооруженных наблюдателей, службу которых отделили от всех остальных структур городской и дворцовой стражи.

Джон Сноу и Джон Амбер отделили охрану Красного замка от охраны города, и дворцовую охрану составили из оставшихся людей Винтерфелла и Последнего Очага, которым оба Джона безусловно доверяли и хорошо платили. Никакой королевской гвардии Джон заводить не стал, сказав толку в ней очень мало. Три лучших гвардейца, включая лорда-коммандера, бросили Эйриса, а смертельный удар Эйрису нанес именно королевский гвардеец. Тот же королевский гвардеец спал с женой следующего короля и выдавал своих бастардов за принцев, а остальные занимались в основном тем, что били и унижали Сансу и ловили в лесу Арью, но так и не поймали. Последний лорд-коммандер сидит в плену в Риверране, а бывший лорд-коммандер, единственный настоящий гвардеец, был беспричинно изгнан, и нынешнее его местонахождение неизвестно. Охрана Джона состояла из его верных людей, вместе с ним сражавших с Тайвином и вошедших в Королевскую гавань по вонючему туннелю. Там не было выдающихся мечников, лучники и алебардники преобладали над фехтовальщиками, и самым главным ее членом был Призрак, безошибочно чуявший отношение прошеных и непрошеных гостей к Джону.

Джон приказал не казнить Вариса, а содержать на цепи в камере, допускать к нему любых посетителей, а разговоры записывать. Было странно наблюдать, что Варис упорно молчал и даже проникновенно врал об одних вещах и при этом легко выдавал многие другие тайны, которые было очень трудно раскрыть без его участия. У Джона осталось впечатление, что самого главного они так и не узнали, ибо не нашли зацепок и не задали правильный вопрос. Джону стало известно о его давней связи с Иллирио, но что-то в ней Варис явно скрывал, опутывая ответы на простейшие вопросы длинными и ненужными подробностями.

Кроме всего прочего, Джон в основном из чистого любопытства выяснял, кто же принимал решения у Ланнистеров, то есть с кем он на самом деле воевал после пленения Тайвина, Кивана, Джейме и Тириона, и на что защитники города рассчитывали. Ответы были достаточно интересными, оказывается, идею о нападении на Север высказала Дженна Фрей, сестра Тайвина. Она же переписывалась с Бейлоном, обещая ему независимость от Железного трона, половину Севера и миллион золотых драконов, и добилась его согласия на немедленную совместную атаку Севера, а отвозил золото и вел войска Ланнистеров на Север Давен Ланнистер, троюродный брат Серсеи, в то время, как его отец Стаффорд готовил в Ланниспорте новую армию. Как понял Джон, основной план состоял в том, чтобы вместе с железянами захватить Винтерфелл и сделать Брана и Рикона заложниками и, главное, выманить армию Робба на север, где она надолго бы застряла и понесла бы большие потери около рва Кайлина и в болотах Перешейка. В это же время новая армия Стаффорда должна была напасть на армию Джона с тыла и совместно с защитниками города ее уничтожить. Впрочем, в этот план вмешивались Серсея и Джоффри с самыми дурацкими идеями, например, силами Золотых плащей разбить армию Ренли или взять Харренхолл, так что окончательный вид он так и не приобрел вплоть до падения города.

Еще Джону было интересно, почему умные и хитрые Варис и Мизинец оставались в осажденном городе, обороной которого руководили невежественные и самоуверенные Джоффри и Серсея. Ни от одного из них Джон не получил четкого ответа, но по различным намекам можно было предположить, что они оба, не сговариваясь друг с другом, рассчитывали, что город продержится до подхода армии Ренли, с которым они вместе заседали в Малом Совете, и они смогут открыть ей ворота в город и в Красный замок в обмен на сохранение своих постов и привилегий.

Как выяснилось по окончанию расследования преступлений Серсеи, весь ее расчет строился на суде поединком и на воинских талантах Джейме, которого Робб и Джон, по ее мнению, обязаны выпустить на время и доставить в столицу для столь важного дела. При этом она была уверена, что даже после трехмесячного плена Джейме победит любого соперника, разве что, кроме Барристана Селми, но тот состарился за последние годы и после отчисления из Королевской гвардии бесследно исчез. А остальные соперники, как она считала, в том числе даже Джон Амбер, для великого Джейме — это пыль под ногами.

Поэтому после всех признаний, хотя и несколько завуалированных, в государственной измене, кровосмешении, убийстве короля, и т.д., она сперва сказала, что все признания были ложными, и ее заставили их произнести, угрожая ее детям, что не было полной правдой, но и не было полной ложью, как полагал Джон. А после этого она смело заявила:

— Я требую суда поединком!

— Даже если бы я следовал этому правилу, то ты бы ничего не получила. Королеву должна защищать королевская гвардия, а ее больше нет, вообще нет, она расформирована, да и вряд ли будет восстановлена.

Но я не следую этому правилу. Суд поединком должен заменять человеческий суд только тогда, когда люди бессильны понять, кто прав, кто виноват, и только боги могут вынести правильное решение. С тобой же все ясно, ты была поймана с поличным, сама созналась в других своих преступлениях.

И впредь я не буду выслушивать бешеные крики о суде поединком. Вы все поклоняетесь богам, большинство Семерым, некоторые, как и я, Старым богам, но подумайте сами, если бы Гора защищал каждого негодяя, многим ли негодяям отрубили бы головы.

Вы же не верите, что боги настолько справедливы и внимательны к нам, что в любом поединке правый обязательно победит, как бы не был силен его соперник, что хрупкая девушка одолеет вооруженного насильника, а старуха защитит свой дом от банды грабителей. Но вы верите или делаете вид, что верите, что боги, которые не вмешиваются, когда преступники совершают свои преступления, обязательно вмешиваются в судебный поединок и обеспечивают победу правого, как бы не был силен защитник виновного. Вы на самом деле думаете, что боги настолько глупы, что добиваются правильного исхода каждого судебного поединка, когда им гораздо проще было бы просто предотвратить преступление.

Нет, на самом деле, и вы, и я, и мы все знаем, что несмотря на все наши молитвы, боги редко вмешиваются в земные дела, предоставляя самим людям решать, что им угодно совершать — праведные дела или преступления. Мы видим, что большинства поединков, обычных или судебных, заканчиваются победой не правого, а сильного.

Поэтому требования о суде поединком я больше слушать не буду, я сам буду назначать суд поединком в тех редких случаях, когда ни я, ни мои помощники не смогут понять, кто прав, кто виноват, и нам останется только полагаться на волю богов, чтобы понять истину.

Поэтому заткните ей рот и отведите ее к септе Бейлора, где будет публично прочтен приговор и начато наказание в виде позорного прохода обнаженной от септы Бейлора до ворот Красного замка, где Джон собирался отрубить ей голову. А если она откажется идти или начнет сопротивляться, то ее ждет не быстрая казнь, а долгая и мучительная смерть от голода в черных клетках. Вряд ли эта угроза, включавшая в себя еще надежду прожить некоторое время, заставила бы Серсею пойти на такое унижение перед смертью, но его стражники, не столь щепетильные, как сам Джон, пригрозили Серсее, что в случае отказа от позорного прохода по городу медленная и мучительная смерть в черных клетках будет ждать не только ее, но и всех ее детей, и она смирилась со своей судьбой.

13.05 Королевская гавань

Лорды, Леди, Рыцари и все добрые люди Семи королевств,

Королева-шлюха Серсея Ланнистер была захвачена в постели с сиром Ланселем Ланнистером с его семенем на животе.

Суд подтвердил утверждения лорда Станниса, что Серсея состояла также в кровосмесительной связи со своим братом сиром Джейме Ланнистером, и все ее дети суть бастарды, рожденные от этого гнусного кровосмешения.

Суд установил

— Серсея и ее брат дважды пытались убить и в результате искалечили 8 летнего Брандона, сына лорда Старка, заставшего их во время любовной связи

— Серсея вместе с бывшем великим мейстером Пицелем воспрепятствовали лечению отравленного лорда Аррена, уличившего ее в связи с братом

— Серсея и ее любовник Лансель Ланнистер опоили короля Роберта отравленным крепким вином, что привело к гибели короля на охоте

— Серсея уничтожила завещание короля Роберта и незаконно заняла место регента, назначенное лорду Старку

— Серсея и ее бастард Джоффри приказали убить всех гвардейцев и слуг Лорда Старка, включая септу

— Серсея с помощью угроз убийства дочерей заставила лорда Старка сделать ложное признание в измене.

Бывшая королева приговорена к позорному проходу в обнаженном виде по Королевской гавани и казни. Приговор приведен в исполнение.

Временный лорд-регент Семи Королевств Джон Сноу

22-30.05.299 Королевская Гавань

Лорды, Леди, Рыцари и все добрые люди Семи королевств,

Суд установил, что Джоффри, бастард преступной королевы Серсеи Ланнистер и ее брата, бывшего лорда-коммандера Королевской гвардии, цареубийцы сира Джейме Ланнистера, за время своего незаконного правления Семью королевствами

— приказал казнить лорда Старка, ложно обвиненного в измене, несмотря на свое обещание проявить милосердие

— приказал убить всех гвардейцев и слуг лорда Старка, включая септу

— незаконно уволил из Королевской гвардии ее лорда-коммандера знаменитого сира Барристана Селми

— многократно приказывал своей Королевской гвардии публично избивать и унижать свою невесту Сансу Старк

— наградил предателя и вора Слинта замком Харренхолл, безосновательно отобранным у дома Уэнтов

— многократно приказывал казнить и калечить рыцарей и простолюдинов, не совершивших преступлений.

Джоффри казнен. Лжерыцари, бывшие члены Королевской Гвардии лишены рыцарских званий и отправлены в Ночной Дозор.

Временный лорд-регент Семи Королевств Джон Сноу

Хотя Джон объявил себя временным лордом-регентом и протектором государства, он не высказывал явных претензий на Железный трон. После выяснения, что все дети Серсеи бастарды, основным претендентом на престол стал Станнис, как и считал отец Джона, написавший Станнису письмо, не дошедшее до адресата. Хотя само письмо было уничтожено, о его содержании Джон получил полное представление в ходе следствия.

Джон сам не знал, должен ли он уступить трон Станнису. При самом простом рассуждении, которого придерживался его отец, Станнис — законный наследник династии Баратеонов.

Но было множество соображений против Станниса. Прежде всего Роберт получил трон по праву завоевания, а не наследования, если у его наследника нет ни поддержки лордов, ни военной силы, чтобы подтвердить право завоевателя, то на основании чего он наследник. А поддержки лордов не было видно, придворные говорили о нем как жестком фанатике, готовом закрыть все бордели и запретить прочие развлечения. По их словам, Станнис не нравился женщинам и не собирал вокруг себя молодых рыцарей и оруженосцев, жаждущих славы, несмотря на его героическую защиту Штормового предела и замечательную победу над Железным флотом.

Его брат Ренли, не имеющий никаких прав занять престол впереди Станниса, пользовался гораздо большей популярностью среди лордов и рыцарей и даже простолюдинов, а после женитьбы на дочери Мейса Тирелла он вел армию, в разы превосходящую армию Станниса и, по-видимому, армию самого Джона, и медленно двигался к столице. Штурм столицы и сражение двух армий Баратеонов в самом городе стали бы бессмысленной катастрофой с тысячами или даже десятками тысяч жертв. Если бы они договорились между собой, то Джон уступил бы трон, он не чувствовал права царствовать, и у него не было сил защищаться от армии Ренли и флота Станниса. И вообще их дуумвират, как бы он не был устроен, стал бы какой-то более или менее законной властью в стране. Хотя наследственные права Визериса, его сестры Дейенерис и ее наследника, которые по некоторым слухам пропали в Дотракийском море, были явно больше.

Но последней каплей для Джона стал рассказ одного купца, что на Драконьем Камне у Станниса правит какая-то жрица Рлгора, которая сожгла септу и лики Семерых. Джон вспомнил слова «писано при Свете Владыки» из письма Станниса и поверил купцу. Если Станнис задумал еще и религиозную войну, то ему нет места в Королевской гавани. Пусть уж лучше будет любимый многими лордами Ренли, буду считать, что его воцарение — это просто новое завоевание, причем менее кровавое, чем завоевание Роберта.

Поэтому Джон на требование Станниса уступить ему трон ответил вежливым, но твердым отказом.

17.05 Драконий камень -> Королевская гавань

Бастарду Джону Сноу, называющему себя временным регентом Семи королевств.

Я приветствовал вашу победу над Ланистерами, незаконно занявшими Железный трон, и сбор доказательств виновности Серсеи в государственной измене и кровосмешении. Ныне я требую вернуть мне Железный трон Семи Королевств Вестероса. И пусть все добрые люди присягнут мне на верность.

Писано при Свете Владыки, под собственноручной подписью и печатью Станниса из дома Баратеонов, первого этого имени, короля андалов, ройнаров и Первых людей, правителя Семи Королевств.

19.05 Королевская гавань -> Драконий камень

Лорду Станнису Баратеону.

Я благодарен вам за ваши догадки о виновности Серсеи, которые помогли мне в суде над ней, ее бастардом и ее слугами.

Тем не менее, вопрос о правах на Железный трон остается неясным. С одной стороны, ваш младший брат, имея явно более слабые требования, также объявил себя королем и ведет по направлению к столице многочисленное войско, что грозит кровавыми жертвами и разрушениями, если вы заранее не договоритесь со своим братом. С другой стороны, по-видимому, живы и по-прежнему претендуют на Железный трон принц Визерис, его сестра Дейенерис и ее наследник. Кроме того, до меня дошли сведения о разрушении вашими слугами септы и сожжении ликов Семерых на Драконьем Камне, что оскорбляет религиозные чувства лордов и простолюдинов большей части Семи королевств.

Для достижения мира и спокойствия в Семи королевствах все эти проблемы должны быть разрешены перед коронацией законного короля андалов, ройнаров и Первых людей, правителя Семи Королевств.

Временный лорд-регент Семи Королевств Джон Сноу

24.05.299 Драконий Камень

Станнис окончательно убедился, что существенной военной помощи ему никто не предоставит, понял, что Джон ему не друг, и счел, что наглый бастард не только сел на его трон, но и присвоил себе его заслуги. Однако его войско слишком мало, чтобы захватить столицу, в которой находится, как минимум, десятитысячная армия. Поэтому он собрал свой флот, в значительной мере состоящий из мирийских и лиссенийских кораблей, которые привел Давос, и направился к Штормовому Пределу.

Джон не сомневался, что после его письма Станнис счел его своим врагом, но, по-видимому не главным, ибо после этого флот Станниса выдвинулся в сторону Штормового предела для войны или какого-то договора с Ренли. Джон не знал Станниса, слышал нелицеприятные отклики о нем, но также и уважительные слова отца, и не имел ясного представления, что задумал Станнис — победить Ренли с помощью какой-то головокружительной военной хитрости, договориться с ним на каких-то взаимоприемлемых условиях, попытаться усовестить зарвавшегося младшего брата, предательски убить брата во время мирных переговоров или тайно с помощью яда или какого-то гнусного колдовства своей жрицы-ведьмы.

Отсутствие каких-либо сведений о своих противниках пугало Джона, именно из-за отсутствия информации погорело войско самоуверенного Джейме, и Джон не хотел повторить его печальную судьбу. У Джона, в отличие от предыдущих королей, не было ни мастера над шептунами, собиравшего слухи и секреты с помощью тайных осведомителей, ни нормального чиновничьего аппарата, который сообщал бы ему о том, что происходит в стране. Назначить сотни чиновников Джон вряд ли смог бы, да и не пустили бы лорды наблюдателей короля, даже не короля, а временного регента, в свои владения.

Джон долго раздумывал на д проблемой, как он может получать информацию без мастера над шептунами со шпионами и доносчиков по всему Королевству. В конечном счете он решил сделать рискованный шаг и попытаться договориться напрямую с самими лордами, что они ему будут сами поставлять информацию, не обходя при этом верховных лордов своих королевств.

Эту просьбу Джон направил далеко не во все королевства, прежде всего Джон исключил союзников — Север, к которому сам принадлежал, Речные земли, а также Долину, в которой в настоящее время правила полоумная и злобная Лиза, по-видимому, соучастница убийства своего мужа, и точно соучастница интриг Бейлиша, но ее правление Джон собирался как можно скорее закончить. Также Джон исключил Дорн, с которым он пока не имел никаких отношений, но планировал их завести. Кроме Дорна, он исключил из рассылки Железные острова, которым он явно не собирался помогать, да и не рассчитывал править, пока живы Бейлон Грейджой и его поганые братья. К тому же для большинства замков Железных островов у него не было воронов, по-видимому, в тех замках не было мейстеров и почтовой службы.

В результате в его списке остались лишь Простор, Штормовые земли, Западные земли без Ланнистеров, и Королевские земли без Драконьего Камня. Всем лордам этих земель были отправлены письма с просьбой сообщать важную информацию, необходимо регенту и протектору государства для выполнения своих обязанностей.

29.05 — 15.06 Королевская гавань

Лорды и леди,

С того дня, как Верховный септон благословил меня исполнять роль лорда-регента и протектора государства я регулярно оповещал вас и всех добрых людей в Королевстве о своих действиях.

Но, чтобы выполнять свои обязанности, мне надо знать, что происходит в королевствах. У меня нет мастера над шептунами, и меня не интересуют слухи и неосторожные слова, сказанные о лордах и рыцарях, и даже обо мне самом, моей семье, моих помощниках и друзьях.

Но мне нужно знать об ураганах и эпидемиях, наводнениях и засухах, нехватках продовольствия и трудностях его продажи, крупных нарушениях королевского мира, передвижениях больших отрядов войск, битвах и захватах замков, смертях важных людей, рождении их наследников, помолвках и свадьбах, праздниках и турнирах, удивительных событиях и чудесах, происходящих в Королевстве. Без этого я не могу принимать правильные решения и помогать тем, кому я могу помочь.

Поэтому прошу Вас информировать меня и своих сюзеренов обо всем перечисленном выше. Я не знаю, как долго мне предстоит исполнять обязанности лорда-регента, но в любом случае, кем бы я не был, я не забуду ту помощь, что вы мне окажете.

Временный лорд-регент Семи Королевств Джон Сноу

Мейсу Тиреллу и Ренли Баратеону (последнему в Хайгарден и Штормовой предел) были посланы почти такие же письма, но со вступлением:

Я разослал подобные письма лордам вашего королевства с целью получать представление о том, что происходит в стране, надеясь, что и вам будут полезны сведения, присылаемые лордами вашего королевства.

Джон понял, что действительно не знает, как отреагируют лорды, он всего один раз сидел как равный на военном совете, проведенном на поляне около Королевского тракта на Перешейке, где Робб Старк, Бринден Талли и Джон Амбер одобрили его предложения. И все. До этого он был тем, кого не сажают за высокий стол, а после стал тем, кто сидит во главе высокого стола.

Ренли Баратеон, находящийся где-то на пути в столицу, мог объяснить отсутствие своего ответа нахождением в дороге, но Мейс Тирелл, скорее всего, просто не счел должным реагировать на письмо бастарда. Но зато другие лорды прислали великое множество ответов. Джон понял, что он не в силах ответить даже на малую часть их писем. У него не было помощников, которые настолько владели пером, чтобы могли составить вежливые ответы на всю ту ерунду, что ему прислали. Точнее, Тирион скорее всего справился бы, но давать Тириону доступ ко всем лордам четырех королевств было бы непростительной глупостью. Вендел Мандерли показал себя сведущим человеком в торговых, финансовых и морских делах, но все же не мастером дипломатии.

В результате Джон сам провел классификацию писем и придумал несколько типовых ответов, а также велел великому мейстеру, считающему почтовых воронов, заодно вести таблицы, какие письма от каких лордов получены, и какие типовые или нетиповые ответы отправлены. Самим написанием писем по готовым трафаретам занимались мейстеры, которые были поделены между регионами, после чего Джонов великий мейстер просматривал письма, если не находил в них изъянов, то давал Джону для подписи и прикладывания печати.

1. Первый, самый многочисленный тип писем — это были пустые сообщения о каких-то незначительных событиях, отправленные лишь с тем, чтобы не класть все яйца в одну корзину и при необходимости иметь возможность обратиться еще и к Джону.

Я весьма благодарен вам за интересное сообщение, оно позволяет мне получить лучшее представление о жизни ….

Многие из этих пустых сообщений рассказывали о турнирах и пиршествах, которые проводил Ренли, на основании чего Джон смог построить примерный маршрут его передвижений и даже приблизительно вычислить их скорость. По оценке Джона Ренли двигался со средней скоростью 2-4 лиги в день и должен был подойти к столице примерно через луну или, максимум, через две луны. Поэтому его молчание наводило Джона на грустные мысли, которые он скрывал от своих мейстеров и советников. Хотя был невнятный, но обнадеживший его признак. Как показалось Джону, Ренли замедлил свое движение, получив известие о взятии столицы и провозглашении Джона лордом-регентом. Вероятно, Ренли оставлял себе время для решения вопроса, что делать с наглым бастардом, вступить с ним в войну или наградить лордством и членством в Малом совете.

2. Второй тип писем, также весьма частый, состоял в жалобах на какие-то проблемы, даже отсутствие продовольствия и необходимость ремонта замка.

Спасибо, что вы написали мне о своих трудностях, протектор государства, он должен знать о проблемах, которые осложняют жизнь Королевства. Однако большие долги, сделанные предыдущими королями, разрушения и пожары, случившиеся во время войны, а также нынешнее нарушение нормальной торговли между королевствами не позволяют мне оказать вам необходимую помощь. Кроме того, в результате войны некоторые почтенные лорды настолько пострадали, что живут со своими семьями в крестьянских хижинах, не имея средств приступить к ремонту своего замка, эти люди нуждаются в помощи в первую очередь, но даже им королевская казна пока не состоянии оказать помощь в необходимом объеме. Однако, когда финансовые дела королевства поправятся, вы будете в числе первых кандидатов на получение льготных кредитов и субсидий.

3. Третий тип писем, также весьма частый, сообщал о конфликтах между соседними лордами и просил Джона поддержать в конфликте с соседом.

Я весьма благодарен вам, что вы написали о проблемах, возникших у вас в отношениях с лордом… Однако данный вопрос находится в введении Верховного лорда королевства, и мое вмешательство означало бы неуважение к возможностям Верховного лорда улаживать конфликты в своем королевстве. Однако я непременно перешлю ваше письмо вашему сюзерену, чтобы он обратил особое внимание на возникшую проблему.

4. Четвертый тип писем, не столь частый, как предыдущий, но тоже весьма распространенный, сообщал о конфликтах знаменосца с сюзереном.

Я весьма благодарен вам, что вы написали о проблемах, возникших у вас в отношениях с верховным лордом Простора Тиреллом. Однако, как вы знаете, лорд Тирелл присягнул лорду Ренли Баратеону и был назначен его десницей. Поэтому советую вам обратиться непосредственно к лорду Баратеону или, если вы по какой-то причине не можете обратиться к лорду Баратеону, то я могу взять на себя труд переслать ему ваше письмо, или обсудить с ним лично этот вопрос, когда он обратится ко мне.

Но Джон так и не получил ни одного ответа на эти двусмысленные предложения, не позволяющие понять, в каких именно отношениях он находится с Ренли, почему называет его лордом, а не королем, и кто кому подчиняется.

Однако были и менее стандартные письма. Из Западных земель поначалу было мало ответов, но в том числе были два ответа от каких-то земельных рыцарей, которые описывали разгром армии Стаффорда Ланнистера войсками Робба даже раньше, чем сам Робб написал Джону о своей победе. Но потом пошел поток писем о грабежах, которые устроила армия Робба после победы. На каждое из этих писем Джону пришлось отвечать лично, в начале письма он писал, что именно Западные земли начали войну, причем с безобразных разбойничьих нападений на мирных жителей, изнасилований и убийств, потом писал о том, что он укажет Роббу на поведение его армии, и заканчивал тем, что он снизит контрибуцию, наложенную на Западные земли за совершенные ими преступления.

Другие письма оценивали размер армии Ренли, из них Джон понял, что она составляет не менее 40-60 тысяч человек и имеет шансы еще увеличиться в размерах. Вряд ли Ренли будет договариваться со Станнисом, имея такой перевес в силах, поэтому у Станниса, который наверняка не пожелает подчиняться младшему брату, остается только возможность убить Ренли вне боя с помощью обмана, наемных убийц или колдовства.

И самым тревожным было письмо от лорда Роджерса, пришедшее 7.06 и сообщавшее, что несколько дней назад мимо его замка Амберли прошел Королевский флот под странными знаменами с пылающим красным сердцем, окруженный мирийскими и лиссенийскими кораблями. Джон задумался, стоит ли сообщать Ренли о готовящемся нападении на Штормовой предел. В конечном счете решил, что не стоит, Штормовой предел во время Восстания продержался против армии Тирелла и флота Редвина почти год, так что непосредственная опасность замку не угрожает, а если Ренли не счел нужным мне отвечать, то почему я должен служить его разведчиком. Пусть братья сами выясняют отношения между собой, а я буду принимать решения, когда картина прояснится.

Если дело Серсеи и Джоффри Джон сделал как можно более громким, то преступления Бейлиша Джон раскрывал очень дозированно, небольшому кругу лиц, причем с разной степенью подробности.

Основные причины состояли в том, что Бейлиш был связан с матерью, тетей и дедом Робба, а также Бейлиш обманул их отца Эддарда, которого Джон никак не хотел показывать простаком всем королевствам. Также Джон не хотел позорить наставника своего отца лорда Джона Аррена, приблизившего к себе человека, который наставил ему рога, обворовал его самого и весь Вестерос и в конечном счете убил своего благодетеля.

30.05 Королевская гавань -> 3.06 Риверран

Леди Кейтлин Старк, Лорд Талли, Сир Бринден Талли и дорогой брат,

Должен вам сообщить, что лорд Питер Бейлиш был виновником начавшейся войны и гибели лорда Эддарда не в меньшей степени, чем Серсея Ланнистер.

Бейлиш не только украл миллионы золотых драконов из казны, но также

— распространял клевету на леди Кейтлин, что она отдала ему свою девственность;

— отравил своего покровителя десницу лорда Аррена;

— заставил леди Лизу Аррен прислать лживое письмо леди Кейтлин Старк о том об убийстве лорда Аррена Ланнистерами, когда на самом деле главным убийцей своего покровителя был он сам;

— обманул леди Кейтлин и лорда Эддарда относительно кинжала, на самом это был кинжал Тириона, который тот проиграл королю Роберту

— обещал лорду Эддарду помощь в реализации завещания Роберта и предал его, подкупив городскую стражу в пользу Серсеи

— в момент захвата отца и убийства его людей он подошел сзади и приставил отцу кинжал к горлу со словами — Я же предупреждал, чтобы вы не доверяли мне.

— захватил дворянскую дочь Джейни Пуль, подругу Сансы, привез в свой бордель и сделал шлюхой.

Я казнил Бейлиша и приказал конфисковать его имущество в казну.

Джон Сноу

Письмо в Долину Джон написал несколько иначе, не называя имя Джейн Пуль, но зато добавив указание на возможную давнюю связь Лизы и Мизинца.

2.06 Королевская гавань -> 5-6.06 Орлиное гнездо и основные замки Долины

Лорды, Леди и Рыцари Долины,

Проведенное расследование показало, что Питер Бейлиш был виновником гибели достойных людей, хаоса и войны не в меньшей степени, чем Серсея Ланнистер.

Бейлиш не только украл миллионы из Королевской казны, но также

— отравил своего покровителя десницу короля лорда Джона Аррена;

— заставил леди Лизу Аррен прислать лживое письмо леди Кейтлин Старк о том об убийстве лорда Аррена Ланнистерами, когда на самом деле главным убийцей своего покровителя был он сам;

— распространял клевету на леди Кейтлин Старк, что она отдали ему свою девственность; также он рассказывал многим людям, что взял девственность леди Лизы Аррен

— обманул леди Старк относительно кинжала и попытки убийства Брана Старка, на самом это был кинжал Тириона Ланнистера, который тот проиграл королю Роберту

— обещал лорду Старку помощь в реализации завещания короля Роберта и предал его, подкупив городскую стражу в пользу Серсеи и Джоффри

— в момент захвата Лорда Страка и убийства его людей по приказу Джоффри Бейлиш подошел сзади к лорду Старку и приставил кинжал к горлу со словами — Я же предупреждал, чтобы вы не доверяли мне.

— захватил дворянскую дочь, подругу Сансы Старк, привез в свой бордель и сделал шлюхой.

Я казнил Бейлиша и приказал конфисковать его имущество в казну. Прошу оказать содействие в передаче его имущества в Королевскую казну.

Временный лорд-регент Семи Королевств Джон Сноу

После сообщения о казни Мизинца Лиза окончательно тронулась умом. Она кричала, билась головой о стенки, порывалась броситься в Лунную дверь, превозносила таланты, ум и мужские достоинства Бейлиша, грозилась убить Джона, а также Робба, Кейтлин и своего отца. Ее откровения были столь неприличны и разоблачительны, что лорды заперли ее в ее покоях и обратились к Джону, который лишил Лизу права управлять Долиной и установил порядок управления Долиной и воспитания ее будущего лорда. Возможно, при этом Джон уже вышел за роль временного регента, но лордам Долины нужен был указ, который делал бы законными их действия.

Письмо Джона в Долину о Лизе Аррен

13.06 Королевская гавань -> 16-17.06 Орлиное гнездо и основные замки Долины

Лорды, Леди и Рыцари Долины,

Настоящим письмом я объявляю леди Лизу Аррен больной и неспособной управлять делами Долины, а также воспитывать своего наследника. Леди Лиза должна содержаться в наилучших условиях, но без права вмешиваться в дела Дома Аррен и Долины, а также вступать в брак.

Лордом-регентом Долины я назначаю Лорда Нестора Ройса, как это было при лорде Джоне Аренне. Дополнительно в его обязанности включается руководство воспитанием Роберта Аррена, а также оказание военной помощи лордам Старку и Талли в борьбе с мятежниками. Прошу найти наилучших мейстеров, септонов и мастеров над оружием для лечения и обучения Роберт, а также подобрать высокородных мальчиков и девочек близкого возраста для развития его навыков общения и управления.

Также считаю необходимым создать Совет Лордов Долины из 5-10 важнейших Лордов и Леди, который не реже раза в год будет контролировать воспитание Роберта, ведение дел Долины и не допускать повторения истории с вором и предателем Бейлишем.

Если Роберт не доживет до совершеннолетия или Совет Лордов Долины не признает его годным к исполнению высоких обязанностей Лорда Аррена и Хранителя Востока, то наследование передается наследнику второй очереди.

Временный лорд-регент Семи Королевств Джон Сноу

Доставленные в столицу Гора и Лорх после двухнедельного путешествия в прикованном состоянии были бледной тенью тех убийц, которыми были раньше. Они постоянно жаловались на всевозможные болячки, от кровавых ран на спинах до мозолей и порезов от кандалов с острыми шипами. Если в начале пути Гора пытался перевернуть повозку и проклинал своих мучителей, то к концу он жалобно просил воды. За небольшое облегчение условий содержания они с легкостью рассказали обо множестве преступлений, совершенных по приказу Тайвина и безо всяких приказов. На основании их слов были отправлены отряды в их замки, которым было приказано выловить или убить на месте всех членов вооруженных отрядов Горы и Лорха.

Но самой большой задачей было заставить Тайвина и Кивана сознаться в совершенных преступлениях. Слабым звеном оказался Киван, которому пересказывали показания Горы и Лорха, как якобы рассказанные Тайвином, и просили уточнить детали, как правило, убрать указания на особые зверства. Киван охотно соглашался, думая, что тем самым обеляет Тайвина. Тайвину давались те и другие показания и предлагалось выбрать, кто из них прав, причем даты дачи показаний были переставлены, так что получалось, что Киван сдавал всех, но смягчал преступления, а прижатые к стенке Гора и Лорх рассказали, как было. Сперва Тайвин говорил, что они все лгут, но тогда Тайвину назвались детали из показаний якобы еще одного лица. Этим лицом могли быть пропуски в показаниях Кивана и Горы, а также показания Вариса, которые нередко были дословно точны вплоть до указаний, где кто стоял или сидел и как жестикулировал. В ход пускались и показания других лордов старшего поколения, понявшие задачу утопить Тайвина и дававшие неплохой материал для ее решения.

Первое время Тайвин отпирался, говорил, что это неправда, что все вырвано пытками. Но многократные допросы, повторявшиеся каждые несколько часов днем и ночью и с пересказом все больших подробностей, надломили Тайвина. Или, что более вероятно, его сломало сообщение о том, что 1.06 войска Робба каким-то неясным путем прошли мимо Золотого Зуба и Сарсфилда и около деревни Окскросс вблизи Ланниспорта разбили последний резерв Западных земель, который собирал его кузен Стаффорд, убитый Рикардом Карстарком, после чего войска Робба стали грабить Западные земли, рассчитывая компенсировать урон, нанесенный Речным землям, и нажиться самим в преддверии зимы. И добило сообщение о том, что другая армия Ланнистеров, которая совместно с железнорожденными пыталась напасть на Винтерфелл, была разбита, пленена и уничтожена, а ведший армию Давен Ланнистер и другие знатные рыцари Западных земель попали в плен. И более никакой надежды на победу в войне и даже на капитуляцию на почетных условиях не существует. И ему надо сдаваться, чтобы Джон не присоединился к Роббу и не приказал взять и разграбить Ланниспорт или даже сам Кастерли-Рок. Хотя Кастерли-Рок считался неприступным замком, но победа Джона над ним самим и хитрое взятие Красного замка через подземный ход, неизвестный самому Тайвину, бывшему долгие годы десницей короля, вызывали опасения, что и Кастерли-Рок Джон сумеет взять какой-то хитростью или помощью богов Севера. И Тайвин изменил тактику, он стал говорить, что этих рассказах немало правды, но жесткие меры были применены для блага всего Королевства или Западных земель, и поэтому он не чувствует никакой вины за собой. И однажды, когда при допросе ему стали сильно поддакивать, он сказал нужные слова, что это он приказал убить Эйгона и Рейнис, чтобы избежать династических кризисов и гражданских войн, но велел это сделать наиболее гуманным методом. Еще через пару дней непрерывных допросов и днем, и ночью он сказал, что дал своей армии возможность немного пограбить столицу, но никого не убивать, чтобы компенсировать им тяготы быстрого марша из Кастерли-Рок к Королевской гавани.

После этого Джон понял, что к суду над Тайвином все готово и можно звать Дорана, Оберина и представителя Тиреллов для участия в суде.

10.06 Королевская гавань -> 15.06 Солнечное Копье

Принц Доран и принц Оберин,

Как вы знаете, за короткое время моего пребывания в роли временного регента Семи королевств я провел суды над королевой Серсеей, ее бастардом Джоффри, лжерыцарями Королевской гвардии, ведутся суды над ворами и предателями Бейлишем, Слинтом и т.д. Указанные суды позволили выявить множеств преступлений и злоупотреблений, нарушавших покой и порядок Семи Королевств и приведших к нынешней войне.

Теперь пришло время раскрыть одно из самых гнусных преступлений, омрачавших честь Семи Королевств со времен Восстания — убийство принцессы Элии Мартелл и ее детей и разграбление Королевской гавани, добром открывшей ворота лорду Ланнистеру. Приглашаю вас прибыть в Королевскую Гавань через луну для суда над убийцами вашей сестры принцессы Элии и ее детей. Также прошу принца Оберина или назначенного вами представителя Дорна остаться в Королевской Гавани для участия в временном Малом Совете.

Сообщаю Вам, что я также приглашу Лорда Уилласа Тирелла или другого представителя Простора для участия в суде и Малом Совете, но уверен, что в вопросе восстановления справедливости в отношении принцессы Элии и ее детей между представителями Дорна и Простора не будет разногласий.

Временный регент Семи Королевств Джон Сноу

В Солнечном копье и Водных садах с удовольствием читали рассылки Джона о Серсее и Джоффри. Для них Роберт был узурпатором, и, хотя Джон в их представлении имел такой же и даже худший статус, его военные победы над Ланнистерами вызвали восторг у Песчаных змеек, Арианны, оруженосцев Оберина, самого Оберина и множества окружавших его рыцарей и лордов. Оберин и другие горячие головы рвались сами приплыть в столицу, чтобы вслед за Серсеей судить плененных убийц Элии и его детей. При этом они злились на Дорана и его призывы к терпению, в то время как действительно смелый человек побеждал великого Тайвина с 4 тысячами против 20 тысяч. Доран пытался сослаться на пример Молодого Дракона, который также и в том же возрасте завоевал Дорн, но в итоге проиграл, не понимая политических трудностей, и также проиграет Джон, разбитый огромной армией Ренли. Ему отвечали, что столица, наоборот, приветствует Джона, что он по донесения Сандагара и других осведомителей каким-то непонятным образом при очень малых поставках продовольствия смог снизить цены, а его способность выявлять преступления различных интриганов не имеет равных, и с Ренли он тоже сумеет договориться. Причем Арианна сперва намеками, а потом и открытым текстом говорила Дорану и Оберину, что ей предлагают древних стариков, а она хочет выйти замуж за молодого героя. Он бастард, отвечал Доран. Неважно, говорила Арианна, во-первых, скорее всего он сын Эддарда Старка и Эшары Дейн, представителей двух самых древних домов Вестероса, возможно и поженившихся перед Сердцем-деревом, во-вторых, он возьмет мою фамилию и как бастард будет меньше претендовать на управление Дорном, когда его на Железном троне сменит другой узурпатор Ренли Баратеон.

Мартеллы подробно расспрашивали Дейнов, что они знают о происхождении Джона, но не получили внятного ответа. Старый лорд Дейн умер, а юный Эдрик написал Дорану о романе между Эшарой и Эддардом, а также о рождении Джона у недавно умершей кормилицы Виллы от Эддарда Старка. Его рассказ плохо сочетался с характером Эддарда, было трудно поверить, что дороживший своей честью женатый Эддард одновременно имел роман с леди Эшарой и спал с ее служанкой. Его тетя Аллирия, приплывшая по вызову Дорана в Солнечное копье, готовилась к свадьбе с Дондаррионом, который в отличие от Эдрика все не возвращался из Речных земель, и один раз в сердцах сказала, что подозревает, что она тоже бастард и сестра Джона, что они оба с Джоном дети леди Эшары и лорда Эддарда, только старшую дочь назвали дочерью ее бабушки, а младшего сына, зачатого после женитьбы Эддарда, — сыном служанки.

В ответ на эти мутные откровения Арианна ответила, что если Джон будет узаконен как Дейн, то это только лучше, Дейн — это самый подходящий принц-консорт правящей принцессы Дорна. Но согласия Дорана она так и не получила.

Когда пришло письмо о суде над убийцами принцессы Элии и ее детей, Оберин и его окружение немедленно сорвались с места и, как узнала Арианна, он брал с собой не только Элларию и большую свиту дорнийских лордов и рыцарей и, но также Тиену и Нимерию, желавших как можно ближе познакомиться с молодым регентом. Арианна заявила, что поплывет в любом случае, что она не будет возражать, если Тиена и Нимерия переспят с Джоном, но человек, который с четырьмя тысячами против двадцати разгромил Тайвина Ланнистера, а теперь судит его за убийство ее тети и кузенов, должен стать ее мужем. Пусть он трижды бастард, но он герой и справедливый правитель, что ее мужем должен стать самый храбрый, справедливый и успешный человек в Вестеросе, а не какой-то вонючий старик.

Доран возразил, что он действительно бастард, и 70-тысячная армия Ренли выгонит его из столицы. Нет, сказала Арианна, если у Ренли хватит ума, то он узаконит Джона и назначит своим десницей, и она согласна быть женой десницы. Оберин не хотел спорить со старшим братом, но в душе был на стороне Арианны. В конечном счете они согласились, что Арианна и Оберин посмотрят на него, может быть, он столь уродлив, что планы Арианны тотчас переменятся, Нед Старк, на которого, говорят, он очень похож, красотой не блистал. То-то его полюбила самая красивая женщина Дорна, язвительно ответила Арианна. Доран, уставший с ней спорить, лишь напомнил, что согласие на брак дает он.

10.06 Королевская гавань -> 14.06 Хайгарден

Лорд Тирелл,

Как вы знаете, за короткое время моего пребывания в роли временного регента Семи королевств я провел суды над Королевой Серсеей, ее бастардом Джоффри, лжерыцарями Королевской гвардии, ведутся суды над ворами и предателями Бейлишем, Слинтом и т.д. Указанные суды позволили выявить множеств преступлений и злоупотреблений, нарушавших покой и порядок Семи Королевств и приведших к нынешней войне.

Теперь пришло время раскрыть одно из самых важных преступлений, омрачавших честь Семи Королевств со времен Восстания — убийство принцессы Элии Мартелл и ее детей и разграбление Королевской гавани, открывшей ворота лорду Ланнистеру. Я приглашаю вашего сына и наследника лорда Уилласа Тирелла или выбранного вами представителя Простора прибыть через луну в Королевскую Гавань для участия в суде и после суда остаться в столице для работы во временном Малом Совете с целью улучшения законодательства, решения морских и торговых вопросов, в частности снабжения продовольствием жителей Королевской Гавани в нынешних сложных условиях. Я уверен, что членство в Совете Вашего сына, известного своими знаниями и талантами, принесет несомненную пользу Семи королевствам. Также прошу прислать вместе с ним мастеров из Олдтауна для улучшения водоснабжения и водоотведения в городе и опытных моряков из Арбора для улучшения управления флотом.

Временный регент Семи Королевств Джон Сноу

Письмо в Хайгарден в отличие от письма в Солнечное Копье содержало еще целый ряд просьб, от явной просьбы о помощи в управлении городом и страной до скрытой просьбы возобновить поставки продовольствия. Реакция на него в Хайгардене была сложной, Мейс был раздражен и даже возмущен перепиской Джона с его лордами и вообще вмешательством Джона в дела его королевства. Кроме того, он поставил все на Ренли и не хотел никак помогать его конкуренту, даже временному. Но Оленна и Уиллас были за то, чтобы не складывать все яйца в одну корзину. По словам Оленны, Ренли лучше всех умеет одеваться и очаровывать таких же, как он, молодых оболтусов, но что-то я не видела, как он реально побеждает и правит. Джон уже показал, что умеет побеждать на поле боя, превзойдя в этом искусстве даже Молодого Дракона, а также, как мы видим, всерьез занимается управлением Королевством. Если Ренли хочет в роли короля продолжать свою праздную жизнь, то ему надо назначить Джона десницей, а не моего дурака сына, добавила она, когда Мейс не слышал. В конечном счете Уиллас и Оленна убеждают Мейса, чтобы Уиллас взял с собой требуемых советников и поехал в столицу и там на месте определился с дальнейшими действиями.

Уиллас, собирает свиту и отправляется в путь, и в Горьком мосту встречается со своей сестрой — королевой Ренли, которая жалуется ему на своего мужа, уделяющего основное внимание ее брату, а не ей, и очень интересуется Джоном, кто он такой, действительно ли он так храбр, ловок и умен, как о нем рассказывают.

Но вернемся в Королевскую Гавань. К окончанию суда над Тайвином (16-21.07.299) в Королевскую Гавань прибыли:

1.05.299. Тирион и Джон Амбер с самого начала находятся при Джоне еще до захвата Королевской гавани.

27.05.299. Прибывает Вендел Мандерли из Риверрана.

19.06.299. Маллистер прибывает в Королевскую Гавань.

Остальные члены советы с предполагаемыми невестами Джона появляются только в седьмую луну, зато почти одновременно

12.07.299. Мандерли с большой группой помощников и внучками прибывает в Королевскую Гавань.

15.07.299. Через три дня прибывает Оберин с Арианной, Тиеной и Нимерией и целой свитой лордов, рыцарей и оруженосцев.

20.07.299. Еще через пять дней, перед заключительным днем суда прибывает Джон Ройс со своей дочерью и племянницей, овдовевшей на свадебном ложе, а также со своими гвардейцами и множеством бородатых купцов из Гуллтауна.

Сам суд над Тайвином, Киваном, Горой, Лорхом и членами их отрядов больше напоминал представление, чем суд, ибо к тому времени все показания, включая признания обвиняемых, были собраны и записаны, а приговор не вызывал сомнений. Единственными людьми, которым предстояло отправиться в Ночной дозор, а не на плаху, стали Пес и Киван Ланнистер. Последний поддакивал при обсуждениях всех преступлений Тайвина, но самостоятельных решений не принимал и всегда играл вспомогательную роль. Боуэну Маршу несомненно понравится такой человек, как вы, сказал Джон, он вскоре вас сделает главным стюардом одного из восстановленных замков на Стене.

Но для Джона эти дни запомнились иными событиями. Сперва прибыл Виман Мандерли и привез своих помощников в коммерческих и морских делах. Джон был на него зол за задержку и попытку захватить земли Хорнвудов, но, но его деятельные помощники, которые в основном одобрили действия Джона и всего за несколько дней предложили решения многих проблем, которые мучали Джона, смягчили его сердце. Оказалось, что и у неподкупного Станниса (тем более в его отсутствие) есть люди, с которыми можно за умеренную плату договориться о безопасном проходе судов в Королевскую Гавань, а в Пентосе есть дешевые перекупщики зерна, овощей и солонины, качество их товаров сомнительное, но для бедняков заблокированного города вполне сойдет. Также в том же Пентосе, а также в Браавосе есть продавцы лучших товаров, и не только продовольствия, но также тканей, драгоценных камней, богатого оружия и много другого, в том числе они обещали найти для Арьи хорошего учителя фехтования, знающего стиль «водяного плясуна». Другие помощники за четверть стоимости найденного постепенно отыскивали припрятанные богатства Мизинца. Хотя прибытие новых товаров нужно было ожидать через луну или даже две, но сами рассказы о заказанных кучах еды снова сбросили цены, почти вернув их к уровню цен при короле Роберте. Даже Септа стала щедрее раздавать хлеб и репу беднякам, особенно под нажимом Джона, и на рынках появились многочисленные новые торговцы, о существовании которых Джон раньше и не подозревал.

Но еще больший интерес, чем помощники, у Джона вызвали внучки Мандерли, которых он представил Джону и предложил выбрать любую из них в качестве жены, подчеркнув, что старшая Винафрид станет потом наследницей его сына и всего богатства Мандерли. Меня никак не смущает ваша фамилия, сказал он, наверняка новый король сделает Вас Старком, если вы захотите, но я предпочел бы, что Вы взяли фамилию Мандерли и прославили наш род.

Девственник Джон, взявший Королевскую гавань, к приезду Мандерли уже имел связи с несколькими придворными дамами, но они были много старше Джона, преувеличенно до явной неискренности расхваливали его храбрость, ум и прочие таланты, включая мужские достоинства, легко переходя от комплиментов Джону к просьбам найти их мужьям какую-либо выгодную должность. Джон их скорее воспринимал как учительниц постельных занятий или просто шлюх, и почти ничего не давал их мужьям. Тогда они принимались забрасывать мелкими подарками и комплиментами Арью и Сансу, пытаясь отыскать наилучший подход к сердцу Джона и королевской казне, несколько пополнившейся золотом из обоза Ланнистеров, выкупными платежами за западных лордов и, главное, в результате конфискации и перепродажи имущества Мизинца. Санса с удовольствием принимала комплименты и подношения и передавала их просьбы Джону, на которые Джон отвечал, что ты уже большая, и я могу сказать тебе несколько слов о шлюхах и их сутенерах. Арья не брала подарков, не слушала комплиментов, но дамы все равно продолжали искать ключи к ее сердцу, обнаружив, что Арьино словечко Джону стоит как минимум десяти словечек Сансы.

Но рядом с Мандерли стояли не старые шлюхи, а настоящие северные красавицы, которые некогда приезжали в Винтерфелл для знакомства с Роббом и проходили мимо бедного бастарда, теперь смотревшие на Джона восторженными, почти влюбленными глазами и говорившие комплименты столь искренне, что Джону становилось неудобно. Даже обычно суровый Призрак, пугавший гостей Джона, стал ластиться к девушкам как щенок.

Зеленоволосая Вилла казалась Джону слишком маленькой, немногим старше Сансы, хотя много смелее и тверже, чем она. А Винафрид его просто очаровала, однако человеку, сидящему на Железном троне, не пристало сразу соглашаться. Он сказал, что им с Винафрид приглядеться друг к другу, понять, насколько они подходят. Кроме того, все расчеты Джона строились на победе Ренли, только он, если бы захотел, мог оставить его десницей, хотя бы членом Малого Совета или отправить с почетом на Север (а мог и не захотеть ничего из этого, судя по отсутствию его ответов на Джоновы письма). Если бы каким-нибудь чудом победил Станнис, то Джона мог ждать костер Мелисандры или в лучшем случае судьба командира наемников в каком-нибудь отряде в Эссосе.

Но даже в благоприятном случае на Севере все было бы не слишком просто, Джон со своим старковским лицом, бывший регент Семи Королевств и наследник богатств Мандерли, непременно оказался бы в глазах лордов Севера соперником Робба, и каждое его малейшее возражение против слов Робба могло разжечь серьезный конфликт. Робб вроде бы уже смирился с тем, что Джон правит в Королевской Гавани и почти король, но Кейтлин перекипала от возмущения и старалась в разговорах с Роббом всячески принизить Джона и подчеркнуть незаконность положения, которое бастард посмел занять.

Винафрид была разочарована ответом Джона, она уже представляла в своих мечтах свадьбу в септе Бейлора и себя в объятиях героя Севера. Но она надеялась, что пройдет несколько лун, и ее мечта сбудется.

Но все вышло иначе. Через три дня после Мандерли неожиданно быстро прибывает Оберин с большой свитой лордов и рыцарей Дорна, Арианной и двумя соблазнительными Песчаными змейками. В отличие от внучек Мандерли они одеты в самые обольстительные наряды, или, иначе говоря, почти раздеты. И в первый же вечер на пире, устроенном в честь их визита, все трое танцуют с ним и в весьма откровенной форме сообщают Джону о желании прийти к нему ночью. Арианна говорит, что когда она станет его женой, то он сможет в любую ночь позвать в их постель каждую из ее кузин. Она убьет другую женщину, к которой прикоснется Джон, но ее кузины будут желанными гостьями в их брачной постели. Джон, выпивший немало пряных дорнийских вин и попробовавший немало острых блюд, пригласил всех троих прийти в эту же ночь в его постель. Дамы, склонные к смелым экспериментам, все же несколько смущаются и отказываются от столь нескромного предложения. Арианна говорит, что обсуждала лишь то, что будет после свадьбы, но не в первый вечер их знакомства, но разгоряченный Джон продолжает настаивать, и они заставляют его их упрашивать, жеманно отвечая, ваша светлость, это совершенно невозможно, но после многократно повторенных отказов вдруг соглашаются, причем все три девушки сразу. Его северная охрана, не готовая к подобному и опасающаяся за его жизнь, несколько раз спрашивает у Джона разрешения и не имея возможности отказать, пропускает к нему трех полуголых красавиц. Джону, как он ни старался, не удалось полностью скрыть свою неопытность, но в целом он весьма неплохо выдержал экзамен на мужскую силу и даже на постельное мастерство. Утром он решил, что занятия сексом с Арианной и ее кузинами заслуживают продолжения, но все же он предпочел бы иметь своей женой искреннюю Винафрид, выросшую в традициях северного дома, а не распутную дорнийку.

Оберин, уверенный, что эта ночь была сбывшейся мечтой Джона, сказал, что, к сожалению, Доран сомневается, может ли принцесса Дорна выйти замуж за бастарда, даже прославленного полководца и регента Семи королевств, но он, Оберин, постарается устранить это препятствие. Джон, до этого не просивший руки Арианны, поблагодарил Оберина за старания, а девушек за прекрасную ночь, и сказал, что уверен, что его фамилия в ближайшее время поменяется и проблема исчезнет, в душе надеясь, что они найдут Арианне другого жениха, более подготовленного к таким формам семейной жизни.

Винафрид, не зная о мыслях Джона, услышала чьи-то разговоры в замке о том, чем он занимался прошедшей ночью, и три дня провела в слезах. Только на четвертый день она решилась встретиться с Джоном, неловко прервав его беседу с ее дедушкой. Джон сказал ей, что она не должна обижаться на дорнийские традиции, которые для него самого были весьма странны, но из-за политических сложностей, связанных с необходимостью получить поддержку Дорна, решение об их браке откладывается. Винафрид снова уходит плакать, но на этот раз она уже не отдает Джона в полное распоряжение дорниек и старается проводить с ним побольше времени, а также позволяет ему поцелуи и довольно смелые ласки, хотя и не пускает его себе под юбку.

Джон также с большим интересом отнесся к идее, что у него, кроме Арьи и Сансы, есть одна сестра, причем родная, а не единокровная, и пригласил ее в столицу, написав ей, что вызовет Дондарриона из Речных земель и попросит Верховного септона поженить их в септе Бейлора, хотя пусть она выходит замуж как дочь лорда Дейна, а не как моя сестра.

Но обстановка меняется, 10.07 погибает Ренли, и через три дня поток писем из разных замков летит в столицу, при этом все они просят не отвечать им, опасаясь действий Станниса. Версии разные, одни говорят, что убила женщина из ревности, что мало вяжется с его наклонностями, другие, что его убила ведьма Станниса с помощью какой-то магии. Еще через неделю становится известно, что каким-то странным образом погибает или кончает с собой неустрашимый Кортни Пенроуз, и Штормовой предел сдается Станнису.

Дорнийцам безразличны Станнис и Ренли, из трех узурпаторов они определенно выбирают Джона, который судит Тайвина и его приспешников за убийство принцессы Элии и ее детей. Для приличия они участвуют в обсуждениях других преступлений — разграбления Королевской гавани во время Восстания и разбойничьего нападения на Речные земли, с которого начиналась нынешняя война, но видно, что и то, и другое их мало интересует, в отличие от речных лордов и жителей столицы, до удивления живо помнящих тот погром, который устроила армия Тайвина во время Восстания. В результате обсуждений выявляется десятки других преступников, заслуживающих казни, и, более того, несколько из них находятся и присоединяются к списку, приговоренных к плахе.

20.07. За день до окончания суда и через два дня после известия о сдаче Штормового предела, к Джону приезжают важные гости, о которых Джон уже успел подзабыть в свете событий последних дней.

Утром появляется второй ожидаемый советник Джона — лорд Джон Ройс с дочерью Изиллой, не отличающейся красотой внучек Мандерли, а также со своей племяницей Мирандой, забавной хохотушкой с огромной грудью, овдовевшей в первую ночь после свадьбы прямо на брачном ложе. Ройса сопровождает куча бородатых купцов, которые сразу же предлагают оптовые продажи зерна и овощей, как они утверждают, высокого качества по ценам, не выше пентошийских. Джон готов сразу же организовать встречу крупных торговцев Королевской Гавани с купцами Долины и хоть на некоторое время перестать думать о снабжении столицы продовольствием. Однако Ройс заводит разговор о дочери и племяннице, Джон вежливо отнекивается, указывая, что Оберин неслучайно привез Арианну, а Мандерли — своих внучек, и я не хочу вас обманывать ложными намеками на помолвку, но Ройс просит не отвергать сразу их обеих, а еще подумать. Джону был нужен Ройс в Малом совете (авось, он разбирается в военном деле, и будет давать мне менее рискованные советы, чем Джон Амбер или Оберин), а также нужны зерно и овощи из Долины, и Джон соглашается подумать. Судя по дальнейшему поведению девушек, Ройс передал им более благоприятный вариант ответа, ибо они обе активно кокетничают, а Миранда, не прячась, старается поплотнее прижаться к Джону к негодованию Винафрид, Виллы, Арианны. Нимерии и Тиены, а также охранников Джона, помнящих, что по одной из версий смерти Ренли его убила женщина из ревности.

Только Джон собирается все же открыть встречу торговцов и купцов, как появляется еще одна делегация, полная приятных для Джона лиц. Из Ночного Дозора приезжают Денис Маллистер, Эндрю Тарт, Сэм Тарли, Эддисон Толлетт, Донал Нойе и Пип. Джон разрывается между торговой встречей и друзьями из Дозора. В результате он не выдерживает, говорит делегации из Дозора, что мы встретимся вечером и поручает их стюардам Красного замка, говоря, что им руку мертвеца надо положить в самую холодную камеру под землей, а представителей Дозора поместить в самые теплые комнаты. Стюарды спрашивают, что делать с деликатесами из камеры, с опаской глядя на глыбу льда, скрывающую мертвую руку, Джон отвечает, что он предназначал их съесть завтра после суда, но можно начать сегодня с почетными утренними и дневными гостями.

На вечернем пиру Джон Ройс удивляется, что основными сотрапезниками на приветственном пиру оказываются люди из Ночного Дозора, по-видимому, не самого благородного происхождения. На что Джон отвечает, среди присутствующих находятся Тарли, Тарт, Маллистер с племянником, вашим сотоварищем по Малому Совету, и даже близкий Вашему дому Толлетт, но благородство человека определяется не только его происхождением, и, как вы помните, мой отец нередко приглашал за высокий стол своих помощников и слуг, и разговоры с ними зачастую были интереснее. чем со многими лордами. Вы — настоящий сын своего отца, ответил Джон Ройс. Но разговор был прерван неожиданным появлением принца Оберина, пришедшего еще раз просить право казнить Тайвина или хотя бы Гору. Садитесь, мой принц, вас, надеюсь, не смущает собравшаяся у регента компания, но как бы вы не жаждали крови, мы с вами давно уже договорились, что Тайвина казню я сам, Гору казнит его брат, именно с этим условием он согласился дать очень важные показании, а на вашу долю выпадают Лорх и северные деликатесы, в которых нет острого перца и змеиного яда.

Однако, как ни пытался Джон наладить беседу, сколько эля и вина не пили гости, большинство из них твердо помнило, что разговаривают с человеком, который сидит на Железном троне и завтра казнит Тайвина Ланнистера. Поэтому они деланно смеялись его шуткам и отвечали «Простите, Ваша светлость» или «Благодарю, Ваша светлость». Только Пип и Скорбный Эдд вели себя, как ни в чем не бывало, смешили публику и, как ни странно, сумели понемногу расшевелить всех — самого Джона, Оберина, Ройса, Миранду и Изиллу и даже чопорных Маллистеров.

После окончания неожиданного пира Миранда направляется вслед за Джоном в Твердыню Мейгора. А как отнесется лорд-регент Долины к подобным приключениям своей дочери? Это Красный замок, Миранда, здесь надо обладать навыками конспирации, чтобы скрыть твое поведение от слуг, придворных и твоего дяди, который может прийти проверить, как ты и Изилла устроились на новом месте. Я ценю твой задор, твой веселый смех и твои формы, но давай отложим близкое знакомство до другой более подходящей ситуации.

21.07. В последний день суда Джон собирает всех обитателей и гостей Красного замка, включая привезенных из Харренхолла не выкупленных пленников из Западных земель, и произносит речь, обращенную к Тайвину.

Ты, одаренный Богами большими талантами, всю жизнь стремился к величию своего рода, не обращая внимания не только на жизни других людей, взрослых и детей, но даже на чувства своих близких.

И что в итоге получилось? Я не буду перечислять все твои преступления, их список слишком велик, от женщин и детей, захлебнувшихся в Кастамере, до убитых крестьян в Речных Землях. Легкая смерть от удара меча — это самое малое наказание, которого ты заслуживаешь. Тебе наверняка не снятся зверски убитые малые дети принцессы Элии и разграбленный твоей армией город, в котором ты был десницей.

Хорошо, я буду говорить о том, что тебя волнует. Твой сын, красавец и великий фехтовальщик, опозорил себя цареубийством, кровосмесительной связью с сестрой, изменой обоим королям, которым он служил, попытками убить малого ребенка, моего брата, и, наконец, глупым поражением другому моему брату. Твоя умная и красивая дочь опозорила себя своими многочисленными изменами, кровосмешением, предательством своего мужа-короля, попыткой выдать своего бастарда за принца и соучастием в убийствах короля и обоих десниц.

У тебя остался только один сын, уродливый телом в отличие от остальных, но одаренный острым умом и понимающий ценность доброты. Я обещаю тебе, что прослежу, чтобы Тирион остепенился, женился, родил наследника и стал настоящим лордом Кастерли-Рок и Западных земель.

А теперь говори свое последнее слово.

Последнее слово Тайвина:

Я не знаю, кто ты. Якобы бастард моего самого простодушного и законопослушного врага, у которого вообще не должно было быть бастардов. Полководец, с легкостью одерживающий победы, о которых Юный дракон написал бы толстые книги. Правитель, усевшийся на Железный трон с естественностью кронпринца Таргариенов. Судья, который просчитал ответы подсудимых на десять ходов вперед. Но прошу тебя, сдержи свое слово, не дай роду Ланнистеров впасть в забвение и угаснуть.

Однако Джон и после этого все равно чувствовал себя калифом на час. Несмотря на то, что он только что своей рукой казнил великого Тайвина Ланнистера, самого сильного и властного человека Вестероса, вызывавшего трепет не только у крестьян, с чьими интересами Тайвин вообще не считался, но и у лордов, боявшихся сказать слово поперек Тайвину.

Станнис, имевший по мнению многих, в том числе его собственного отца, наибольшие права на трон, приближается к столице с большим флотом, пополнившимся лисенийскими и пиратскими кораблями, и значительной (знать бы, какой, но осторожные лорды таких подробностей Джону не сообщали) частью армии Ренли. Армия и флот Джона значительно уступали армии и флоту Станниса, и, главное, у бастарда Джона не было никаких оснований претендовать на Железный трон.

21.07. И опасения Джона не были напрасны, война приближалась. Не успел закончиться суд над Тайвином и его приспешниками, как надвигающаяся война врывается в почти мирную жизнь Красного Замка, если, конечно, не считать многочисленных казней, ставших едва ли не ежедневным занятием временного регента. Неожиданно во дворце появляется Лорас Тирелл со своими товарищами по Радужной гвардии и просит короля Джона (когда это я стал для Тиреллов королем?) рассудить убийство короля Ренли Баратеона.

Ваша светлость, Ваш суд стало эталоном суда в Вестеросе, и я прошу Вас наказать женщину, убившую моего короля, и вводит в тронный зал огромную мужеподобную женщину в доспехах и цепях.

Женщина становится на колени, и говорит:

— Я любила Ренли как присягнувший рыцарь своего сюзерена, как член Королевской гвардии своего короля, и как женщина мужчину, и с радостью отдала бы за него жизнь. А убила его какая-то странная магическая тень, неуловимо напоминающая Станниса. И Лорас напрасно обвиняет ее в убийстве, она виновна лишь в том, что не сумела защитить короля, но вряд ли кто-либо из смертных, включая самого Лораса, с этим бы справился.

Джон, вспоминая вихта в Черном замке и сожжённую септу на Драконьем камне почти не сомневается в том, что эта женщина права, и вряд ли между ней и предпочитающим мужчин Ренли могло быть что-то, кроме безнадежной и безответной любви со стороны некрасивой и бесхитростной женщины.

Однако Джон не может это провозгласить сразу и начинает ей задавать вопросы, как ее зовут, кем и как долго она была при Ренли, встречались ли Ренли и Станнис, договорились ли они или должна была состояться битва. Слушая ее безыскусный рассказ о встрече Станниса и Ренли, Джон думает, что хорошо занимать Железный трон, вообще не имея на него прав, тогда их никто и спрашивать не будет.

Потом он задает вопрос Лорасу, а на основании чего он будет судить, пока в его распоряжении лишь показания самого Лораса, его товарищей по Радужной гвардии, мельком видевших какую-то тень, но не видевших самого момента убийства, и показания предполагаемой убийцы.

— Это ситуация Божьего суда, суда поединком, а не человеческого суда.

— Я привез тело Ренли, говорит Лорас.

И слуги вносят обескровленное и дурно пахнущее тело Ренли с перерезанном горлом в зеленых доспехах с лопнувшим латным воротом и надрезанным нагрудником.

— Я прикажу великому мейстеру и его помощникам осмотреть тело на предмет наличия других ран и проверить, не сопутствовало ли ранению отравление ядом. Суд назначается на завтрашнее утро. Стюарды, обеспечьте сира Тирелла, обвиняемую леди Тарт и их спутников всем необходимым. И, да простит нас сир Тирелл, члены Радужной гвардии и леди Тарт, переживающие смерть своего короля, но сегодня запланирован пир по поводу окончания суда над Тайвином Ланнистером, незаурядным человеком и великим преступником. Я не смею приглашать вас на пир, сир Лорас, понимая ваши чувства, вам и всем вашим спутникам будет подан ужин в ваши апартаменты.

На пиру к ужасу Джона Оберин, произнося тост, говорит о великих достоинствах Джона и о том, что он будет счастлив, если исчезнут пока еще существующие незначительные препятствия к браку Джона с Арианной. Джон глядит на Винафрид, у которой сквозь деланную улыбку текут слезы из глаз, благодарит Оберина и произносит речь:

— Покончив с Серсеей, Тайвином, Джоффри и другими более мелкими гадами Красного замка и Кастерли-Рок, мы успокоились и стали говорить о мирных вещах. Но на самом деле самые главные испытания ждут нас впереди, не более, чем через луну город будет осажден Станнисом, уверенным в своем праве на Железный трон, а следующей ночью мы поймем за ближайшей войной последует другая, куда более страшная война. Поэтому сегодня в единственный межвоенный день давайте праздновать, но не забывать о грядущих испытаниях.

Джон напугал гостей и придворных, поэтому пир длится дольше, выпивается вдвое больше вина, чем ожидалось, а засыпает пьяный Джон в объятиях Миранды, которая опередила дорниек и все же добилась своей цели.

22.07. Утром собирается суд собирается снова, на этот подсудимой является Бриенна Тарт.

Мейстеры говорят, что рана на шее — единственная рана Ренли, и что он не был ни болен, ни отравлен. После этого Джон объявляет, что остается выяснить, кто перерубил латный ворот. Доспехи короля Ренли имели особо высокое качество, поэтому для судебного эксперимента выбираются самые лучшие доспехи, хотя и не столь хорошие, как у Ренли, и предлагает Лорасу перерубить их мечом. Но не мечом, ни алебардой Лорас не смог это сделать. Джон говорит, учтем, что Бриенна возможно сильнее вас, и вызывает Джона Амбера, который на полфута выше Бриенны и шире в плечах. Амберу не удается перерубить воротник двуручным мечом, хотя остается изрядная зазубрина. Самым большим и острым топором он надрубает в нем глубокую щель, хотя и не перерубает до самого конца и не прорубает нагрудник.

— А теперь представим, что кто-то это сделал мечом и еще перерубил часть нагрудника и горло Ренли. Вероятно, это мог бы сделать Григор Клиган, но его мы казнили еще вчера. Поэтому суд устанавливает, что это не мог сделать человек, и версия о темной магии ведьмы Станниса, через несколько дней, каким-то образом убившей или вызвавшей самоубийство Кортни Пенроуза, находившегося внутри замке, а также сжегшей септу и лики Семерых на Драконьем камне, объявляется доказанной за неимением иной третьей версии. Бриенна невиновна и вправе выбирать, что ей делать — принимать участие во войне со Станнисом или возвращаться домой и вести образ жизни, приличествующей ее полу.

Бриенна отвечает, что она будет воевать со Станнисом и клянется, что убьет его, если ей удастся с ним встретиться. Сир Лорас, я прошу вас и других членов Радужной гвардии забыть все обвинения и признать Бриенну своим верным товарищем.

После встречи он говорит Лорасу, Бриенне, Робару и всем их спутникам остаться. Когда они остаются одни, Джон спрашивает, много ли людей видело мертвого Ренли. Они отвечают, что практически никто, кроме них, лорас объявил о смерти, но никого не пустил к его телу.

— Тогда, — говорит Джон, — делаем следующее, мы не будем раскрывать миру и, главное, Станнису, что Ренли мертв. Может быть, его так тяжело ранили, что все приняли его состояние за смерть, но на самом деле он не умер, а потом гениальный мейстер или добрая ведьма вылечили его. Во время боя кто-то подходящей комплекции наденет доспехи Ренли, а рядом с ним будет Лорас. Я не знаю, сколько предателей Ренли вернутся к нему обратно — сто, тысяча, несколько тысяч, но то, что строй и темп наступления будут сбиты, я уверен, тогда-то вступят в дело мои стрелки и копейщики.

Ночь с 22 на 23.07. Джон говорит всем, включая слуг и стражников, сегодня в полночь собраться снова в Тронном зале. Предупреждает, что их ждет страшное зрелище, поэтому он не приглашает юных дев и беременных женщин.

Представление начинается с того, что Джон зачитывает письмо Джиора Мормонта, с которого начинается наша история, и рассказывает о происшествии в Ночном Дозоре, а дозорные рассказывают о других встречах с вихтами и белыми ходоками. Люди прячут лица, ибо не хотят показывать королю свое неверие в его слова.

— А теперь, — говорит он, — Вы увидите сами руку монстра, напавшего на лорда-коммандера Ночного дозора и меня, она сохранилась и по ночам оживает.

Дозорные разматывают меха и толстые тряпки, разбивают ледяную глыбу и из ткани появляется почерневшая человеческая рука, которая пытается схватить дозорного, тот отскакивает. Зал в ужасе пятится, многие женщины визжат от страха. Призрак подбегает к ней и пытается схватить, но Джон его отзывает и указывает Лорасу: «Вы не верили в тень, убивающую Ренли, вот перед вами рука, убившая пятерых дозорных, прикончите ее!» Лорас бьет мечом по руке, отсекает от нее часть, но укоротившейся обрубок продолжает двигаться и пытается схватить меч Лораса, тот отскакивает. Лорд Джон, теперь, ваша очередь. Амбер рассекает руку на части, но даже отдельные пальцы продолжают двигаться. Тогда мейстер поливает шевелящиеся куски маслом и подносит к ним факел, они сгорают дотла, оставляя лишь темные пятна на полу.

— Джон говорит, — я не буду сейчас ни повторять ни известную легенду про Долгую ночь, ни просить дозорных рассказать про другие встречи их и одичалых за Стеной с вихтами и еще более страшными Белыми ходоками. Я вообще не хотел ничего говорить на эту тему до окончания войны со Станнисом. Но дозорные приехали сейчас, и у меня не было другого выхода, чем показать вам руку вихта. Забудем на время об этом, просто будем держать в памяти, что после войны со Станнисом над ждет новая и гораздо более страшная война.

23.07 Королевская гавань. Наутро после этой страшной демонстрации Джон пишет письмо Станнису, более адресованное всем лордам и людям Королевства, чем самому Станнису. Он приказал пустить в ход почти всех воронов, которые у них есть. Он понимал, что Станнис не потерпит такой наглости, но также и то, что он своим письмом превращает войну со Станнисом в войну за веру и за спасение всего Вестероса. Кроме того, из его письма не было ясно, жив Ренли или нет, что порождало сомнения у переметнувшихся к Станнису и, возможно, даже у самого Станниса.

Лорд Станнис,

А также Лорды, Леди, Рыцари и все добрые люди Семи королевств

Ваши права на Железный трон больше прав вашего младшего брата Ренли, однако кровавое покушение на его жизнь с использованием черной магии, не позволяет мне видеть в вас мудрого и справедливого протектора Семи Королевств, каким вы мне казались ранее. Также мне стало известно, что вы вместе со своей иноземной жрицей на Драконьем камне разрушили септу и сожгли лики Семерых. Я поклоняюсь старым Богам Севера, но при этом уважаю Семерых Богов и всех, кто им поклоняется. Король не может проявлять такое неуважение к вере большинства своих подданных. Даже Таргариены, пришельцы из далекой Валирии, уважали Семибожье.

Поэтому Королевская Гавань, где находятся септа Бейлора, коллегия Праведных и Верховный септон, не откроет вам ворота и не преклонит колени, а встретит вас мечами и требушетами. Советую вам и вашей жрице отправиться не в Королевскую гавань, а в Ночной дозор, где всем людям Вестероса и Эссоса угрожают не только одичалые, но в первую очередь страшные магические враги, с которыми мне случилось встретиться и сражаться. В реальности этой угрозы вчера ночью убедился весь Суд, когда увидел ожившую руку мертвеца, привезенную Ночным дозором. На Стене способности вашей жрицы и ваше упорство принесут пользу добрым людям.

Временный регент Семи Королевств Джон Сноу

15-16.07. Вернемся на неделю назад.

Когда к Ренли прискакал гонец, сообщивший об осаде Штормового предела Станнисом, Ренли взял с собой только конницу, сопровождаемую вьючными лошадями с продовольствием и фуражом, а остальную часть армии и свою королеву Ренли оставил на ее брата Гарлана, которому приказал ожидать их. Там же застрял и их старший брат Уиллас со своей делегацией, ибо Ренли решил, что он сам привезет в столицу Уилласа и всех тех мастеров и помощников, о которых просил Джон, а что делать с самим Джоном, он решит на месте. Пока армия Ренли прошла долгий путь до Штормового предела, а гонцы, не разбирая дороги, скакали обратно рассказать о гибели короля и измене большей части армии, хвост обоза и возимые осадные машины успели подойти к Горькому мосту. К Горькому мосту подтянулись стада скота и обозы с продовольствием, которым Ренли и Мейс перекрыли путь в столицу.

В отличие от Лораса, пережившего смерть Ренли как катастрофу, старшие братья восприняли происходящее как проблему, которую надо срочно решать. Также восприняла смерть мужа и королева, с которой Ренли спал лишь один раз в брачную ночь, а после обращал на нее внимание в основном на людях, изображая счастливую пару,

Основной выбор состоял в том, что им делать — идти с армией к Джону или возвращаться назад в Хайгарден.

Маргери очень боялась Станниса, как она заявила, для Станниса главные враги — это Ренли и отец, который морил его голодом в Штормовом пределе, а она, сама Маргери, дочь Мейса Тирелла и жена Ренли, — просто сосредоточение зла.

Но все зависит от отношений Джона Сноу и Станниса. Пока они для них были непонятны, переписку Станниса и Джона они не читали, и могли лишь предполагать, что Джон вроде бы склонялся к Ренли, но, с другой стороны, он подтвердил и доказал утверждение Станниса о детях Серсеи и явно был недоволен продовольственной блокадой столицы.

Далее приводятся их рассуждения и споры, за которыми они вели всю ночь, переходя с одной позиции на другую.

— Если Джон поддержит Станниса как единственного оставшегося законного короля, то Станнис скорее всего не будет ему платить той же монетой, он не оставит Джона десницей, ему не нужен столь сильный десница, который будет ему перечить, у него есть своя ведьма, родственники его жены и свой луковый рыцарь. Скорее всего Джона ждет роль принца-консорта при Арианне, может быть, такая жизнь ему понравится, но вряд ли.

— Впрочем, может оказаться, что Джон без трона Мартеллам уже и не нужен, а Роббу Старку наверняка не нужен Джон Старк, бывший регент, он не захочет делить с братом власть на Севере.

— Если Джон не поддержит Станниса и станет сопротивляться, то, по-видимому, Станнис побоится его убивать, за него могут вступиться Север, Речные земли, Дорн и даже Долина. Скорее он отправит Джона в Ночной Дозор, где его вскоре сделают лордом-коммандером. Ведь сам Джон, как рассказывали наши информаторы из Красного замка, не раз говорил об угрозе из-за Стены, пусть сам с ней и борется.

— В обоих случаях Станнис, когда разберется с Джоном, свой главный удар направит на Тиреллов и сторонников Ренли, ибо Таргариены исчезли, а Ланнистеров добили Старки.

— Если Джон без нас и без брата выступит против Станниса, то он скорее всего проигрывает, конечно, у него много талантов, но все же Станнис хороший командир и на суше и на море, а основные силы Севера находятся слишком далеко от столицы.

— Хотя они могут успеть вернуться, мы не знаем ни местонахождения армии Робба, ни договоренностей между Джоном и Роббом. Может быть, он уже идет на помощь мимо нас по Золотой дороге.

— Но если брат не захочет воевать за Королевскую гавань или просто не успеет к битве, а собственные армия и флот Джона в столице много меньше, чем у Станниса, то даже при его талантах вряд ли он сможет победить.

— Победить не сможет, но у него достаточно войск, чтобы выдержать штурм, а во время осады он сможет дождаться армии брата.

— Хотя у Станниса есть его ведьма, которая может убить Джона во время осады.

— Еще раз говорю, Станнис побоится убивать Джона, убив его, он получит много врагов и репутацию грязного убийцы, не короля, а приспешника своей ведьмы. Ни Север, ни Дорн, ни Долина и скорее всего наш отец не будут ему подчиняться. Но сражаться со Станнисом всем нам будет трудно. Против Станниса будет четыре королевства, но без общего лидера, у нас не будет ни своего короля, ни даже такого правителя как Джон. Визерис вроде мертв, а ни о ком другом мы с Дорном не сговоримся, а Север и Долина вообще не признали бы никаких Таргариенов.

— Если мы приходим к Джону, то мы, поддерживая Джона, побеждаем сразу, даже станнисовская ведьма скорее всего ничего не успеет поделать с Джоном, его, вероятно, хорошо охраняют. У него есть свой волк, который чувствует опасность, Мелисандре не справиться с ним так быстро как с Ренли и сиром Пенроузом.

— Как бы она с нами не расправилась, у нас нет такого волка.

— И почему это мы побеждаем сразу? Флот Станниса много больше остатков Королевского флота в столице, да и почти вся наша конница перешла к нему. Это будет жестокая битва под стенами, в которой под прикрытием флота будут проломаны городские ворота, выходящие на реку и залив.

— И победит в ней ведьма, которая запустит в город свои дьявольские отродья.

— Если мы идем домой, забывая про Джона, то часть нашей армии догонят и заберут посланники Станниса, ибо их уговорят, что сражаться-то не за кого, Джон — хороший правитель, но прав на Железный трон у него нет никаких. Многие выберут короля Станниса, для многих Станнис даже со своей ведьмой все же лучше, чем отсутствие короля. Тогда Станнис либо полюбовно убирает Джона, отправляя его к Арианне, если, конечно, Мартеллы его примут, либо недобровольно загоняет в Ночной дозор.

— Без нас и без брата шансов на победу у Джона нет или почти нет.

— Хотя, впрочем, кто знает, что Джон сумеет изобрести.

— Если окажется, что он собирается бороться со Станнисом, а мы повернем назад, то он сочтет нас предателями. И дальше у нас не будет защитников, ибо в Восстании они все были на другой победившей стороне, а Дорн Простору не друг, несмотря на общую поддержку Таргариенов во время Восстания и приятельство Уилласа и Оберина.

— Если мы придем на помощь Джону, а он не собирается бороться со Станнисом, то нам остается надеяться, что он заплатит добром за добро, даже ему не нужное, и поставит мир с Тиреллами и друзьями Ренли одним из условий договора со Станнисом. Во всяком случае мы на это надеемся, хотя мы очень не хотим короля Станниса.

— Мир-то Станнис заключит, но наложит контрибуцию и землями, и деньгами, и вообще может отдать Хайгарден Флорентам, особенно после уговоров своей жены и ее многочисленных родственников.

— Нам что-то надо будет предложить Джону, чтобы он просил не только мира для нас, но и сохранения за нами Хайгардена. Маргери, конечно, предложит себя в жены, но нужна ли ему она, около него, как я понял, крутится Арианна, да и другие невесты из домов поменьше не оставляют надежду выйти замуж за бастарда.

— Ну мы можем дать ему армию для борьбы с угрозами за Стеной, о которых он столько говорит, и бесплатное продовольствие для Севера в зимнее время. Ну и Маргери явно рвется предложить себя в качестве невесты.

— Да, это хорошее предложение, он вряд ли от него откажется, хотя наших лордов трудно будет заставить воевать на крайнем севере, за Стеной. Но все-таки с таким предложением мы можем идти к Джону и это надо делать как можно скорее, ибо в случае нашего опоздания нам уже никто не поможет. И каким бы хорошим полководцем не был Тарли, без Джона мы не победим Станниса.

— Если Тарли еще не переметнется на сторону Станниса.

— Думаю, что Рован и он будут верны своему сюзерену, это Тарли настоял на сражении со Станнисом у Штормового предела.

— Вы три с половиной луны пробыли вне дома и теперь рассуждаете, забыв о воле нашего лорда-отца и десницы, даже без него направили армию за Стену.

— Десницы мертвого короля, Джоффри десницу своего отца, якобы отца, посадил в темницу и казнил.

— Я не говорю о Джоффри, я говорю о нашем отце. Нам все-таки надо знать волю отца. Мы уже обсуждали, что решение надо объявить завтра на рассвете, иначе придут посланники Станниса и скажут, что Станнис наследник Ренли. И нам придется спорить с ними, что Станнис не наследник, а братоубийца, то ли словами, то ли железом. Лучше скажи нам, кого больше ненавидит наш отец, Джона или Станниса.

— Джона он не ненавидит, он не считает, что у него есть какие-то права на Железный трон. Роберт, как он говорил, не был совсем законным королем, но все же был верховным лордом и Таргариеном по бабушке, а Джон кто?

— Джон — тот, кто взял Королевскую гавань, кто сидит на Железном троне, кто победил и судит Тайвина Ланнистера. Тот, к кому наш отец почему-то отправил тебя и тех мастеров, которых Джон спрашивал.

— А кем мы там будем у Джона? Он же не присягнет Маргери? Более того, он может встретить нас, сидя на троне, и потребовать присяги от нас.

— Именно это он и сделает, все его действия говорят об этом. Он называет себя временным регентом, делает вид, что занял трон ненадолго из-за стечения обстоятельств, но уж очень основательно он занимается управлением государством, это кто еще, кроме него, задумался о том, как очистить Королевскую гавань от ее вони, со времен Старого короля Джейхериса никто не занимался очисткой столицы от нечистот. Явно, что он стремится стать королем, он же мог пустить Станниса в Красный замок, мог присягнуть Ренли, но не сделал ни того, ни другого.

— Если мы идем к Джону договариваться, то получается, что мы со своей пятидесятитысячной армией младшие партнеры, просящие защиты.

— Мы и у Ренли с нашей армией еще большего размера были младшими партнерами.

— Но Ренли был королем в отличие от Джона.

— Королем он сам себя назначил при помощи отца, его не провозглашал Верховный септон, да и не было у него никакого права занимать трон впереди Станниса.

— Джон не король и даже не законнорожденный, но, еще раз говорю, он победил Тайвина Ланнистера, взял Королевскую Гавань, назначил регента в Долину, судил Серсею и Джоффри и сейчас судит самого Тайвина. Вдова без сыновей и даже не беременная наследником короля не имеет никаких прав. За Маргери будут сражаться как за дочь Верховного лорда Простора и только.

— Можно объявить о беременности Маргери.

— Во-первых, уже поздно, во-вторых, этот обман скоро выяснится.

— Но, если Маргери согласна, то это может быть и не обманом.

— Даже если я соглашусь зачать, то получится ли это у меня в ближайшее время, и кто признает непохожего на Ренли ребенка, а еще он должен быть обязательно мальчиком.

— Надо найти родственника Баратеона, у Роберта было много бастардов.

— Легко найти только Станниса и зачать дочь с серой коркой на лице.

— Не издевайтесь надо мной, мальчики, я готова присягнуть Джону, но не позориться как Серсея.

— Ты хочешь выйти за него замуж.

— Да, и не скрываю этого, вы уже сами об этом говорили, хоть он и бастард, но он самый достойный мужчина в Вестеросе. Может быть, Эйгон-завоеватель по канонам Семерых тоже был бастардом, да еще и двоеженцем, но мы даже годы отсчитываем от начала его правления. И, вообще, я надеюсь, что Джон будет больше внимания обращать на свою жену, чем ваш замечательный Ренли.

— Все говорят, что в столице находится Арианна Мартелл с той же целью. Судя по мутному письму Оберина, он тоже при ней, и при них ее кузины, множество лордов и рыцарей. И все они там не первый день.

— Арианне нужен принц-консорт Дорна, а я хочу видеть своего мужа королем.

— Арианна, может быть, тоже хочет быть королевой, а не принцессой Дорна.

— Это мы еще посмотрим!

Маргери казалось, что решение принято, но после ее решительных слов наступило лишь затишье, а не окончание спора. Оба брата, и Гарлан, и Уиллас, помнящие слова отца о бастарде, не праву сидящем на Железном троне, не хотели соглашаться ни с тем, что они идут на помощь Джону, ни с тем, что Маргери, королева и единственная дочь Верховного лорда самого королевства станет женой бастарда.

Они упорно искали варианты, как бы им не уступить Станнису, от которого они не ждали ничего хорошего, и в то же время не стать подданными бастарда, про которого так пренебрежительно говорил их отец. Но все их попытки изобрести какой-то средний путь упирались в то, что новый король Станнис, не забывающий обид и преступлений (он даже своему любимому луковому рыцарю обрубил пальцы), после Королевской Гавани возьмет Хайгарден, накажет Тиреллов, а замок, земли и титулы передаст Флорентам. И, что менее вероятно, верх возьмет Джон, женится на Арианне, а их заклеймит трусами и предателями и наложит на весь Простор и на самих Тиреллов огромную контрибуцию золотом, зерном и землями.

Решение к утру так и не было принято, но ждать эмиссаров Станниса перед смутной армией, в которой каким-то образом уже стал распространяться слух о смерти Ренли и волшебных силах, которые помогают Станнису, было глупо и страшно. Более деятельная и более страшащаяся Станниса Маргери, не дождавшись решения братьев, сама приказала лордам выстроить войска, и вместе с герольдом с самым громким голосом и ратным рогом, произнесла речь о том, что Станнис колдовскими чарами своей злой ведьмы тяжело ранил Ренли, часть войска дрогнула и перешла к Станнису, но ее брат Лорас и другие верные люди повезли Ренли на излечение в столицу, и они идут на помощь Ренли. Братья не стали ни возражать Маргери, ни одобрять ее поступка. Они без слов включились в командование сворачиванием лагеря и подготовкой к походу в Королевскую Гавань.

24.07-4.08. Джон, разослав свое письмо, надеялся, что он подвигнет армию Тиреллов (бывшую армию Ренли, не присягнувшую Станнису) на борьбу со Станнисом и заставит усомниться новоявленных сторонников Станниса. Но если Тиреллы начнут рассуждать и колебаться, то они могут просто не успеть, поэтому надо начинать защищаться самому от вчетверо или даже впятеро большего флота и в несколько раз большей армии. У Джона с учетом пришедших отрядов из Харренхолла было около одиннадцать тысяч воинов, в том числе главная опора Джона — три с половиной тысячи участников битвы с Тайвином, но также две тысячи бывших ланнистеровских солдат и гвардейцев, которым Джон мало доверял. Дополняли эту разнородную компанию около три тысяч Золотых плащей, которые по уверениям Джона Амбер за три луны превратились в настоящих воинов, но Джон мало верил в хвастливые заявления Большого Джона. Армия Робба, несмотря на призывы Джона закончить войну с поверженными Ланнистерами, по-прежнему находилась где-то в Западных землях.

Из Речных земель он ничего получить более не мог, главное, чтобы лорды не отозвали свои отряды из столицы, не желая терять воинов в чужой войне. Чтобы это предотвратить, он вспомнил о жалобах речных лордов на отряд Дондарриона, который стал скорее обирать их крестьян, чем защищать их от существенно сократившегося числа бандитов. Джон написал им, что он не будет наказывать Дондарриона, который основательно помог им уменьшить количество бандитов и грабителей, но просил их передать Дондарриону, что теперь необходима защита столицы от Станниса, и он будет приветствовать его отряд в Королевской гавани. Кроме того, в столице Дондарриона будет ждать его невеста, а Торос, как он надеется, поможет ему отговорить жрицу того же бога Мелисандру и ее паству от их кровавых затей. Впрочем, несмотря на письма, отправленные многим лордам, Дондаррион так и не добрался до столицы к началу атаки Станниса, хотя вроде бы стал сворачивать свою деятельность.

Основное обсуждение планов или, вернее, их проговаривание Джон провел с лордами Ройсом и Маллистером.

С Долиной также было довольно сложно, хотя нынешний Станнис не нравился лордам Долины, поклоняющимся Семерым, но прежний Станнис без своей кровавой жрицы, дружил с Джоном Арреном и был героем Восстания и войны с Грейджоями. Разговор с Ройсом показал, что Джон может рассчитывать лишь на отдельных мелких лордов или земельных рыцарей и добровольцев, и собранное за это короткое время, которое осталось, подкрепление составит максимум одну — две тысячи человек, а скорее всего это будут сотни человек. Ройс также сказал, что он сам относился с уважением к Станнису, несмотря на его сложный характер и неспособность идти на компромиссы, и вообще ему очень неприятно осознавать необходимость войны с ним.

— И как вы поступите, — спросил Джон, — будете смотреть на сожженную септу Бейлора и на тени, убивающие людей по ночам.

— Нет, пойду на эту войну, но с чувством глубокого сожаления, что достойный человек, не получивший причитающегося ему по праву, сошелся с фанатиками и потерял меру допустимого.

Тирион, вероятно, со слов отца, больше всего боялся Станниса, уверял и правильно уверял, что тот не отступится. Он предлагал сделать железную цепь и перегородить Черноводную и даже оставить вход открытым, а потом поджечь флот с помощью дикого огня и запереть цепью.

— Но я, — говорит Джон, — отказался по многим соображениям. Во-первых, флот Станниса только полтора года назад вышел из Королевской гавани, капитаны знают наизусть все строения в устье Черноводной, все фарватеры и мели, их так просто не обманешь. Во-вторых, сделанные наскоро цепь и башенки, к которым она крепится, наверняка будут иметь какую-то слабину, вероятно, даже не одну, и несколько хороших ударов требушетов могут сломать всю эту конструкцию. Еще проще остановить коней или волов, натягивающих цепь на глазах противника. Ну, и в-третьих, это уже не война, а какое-то целенаправленное убийство своих же гребцов и воинов, служащих в нашем Королевском флоте.

— С армией, я думаю, я справлюсь, мои девять тысяч против его двадцати пяти или тридцати, или сколько там у него есть, справятся, только если он не сумеет переманить на свою сторону всю армию Простора. Против совокупных сил Ренли и Станниса, предполагаю, бессилен весь остальной Вестерос, но если этого не будет, то мы победим.

— Как? К вам снова придут ваши волки? И почему девять? — спросил несколько ошарашенный Ройс. Помните, Ваша светлость, стены и ворота Королевской гавани не столь крепки, особенно после забав Серсеи с диким огнем, да и осады столь большой город не выдержит, в нем начнутся голодные бунты.

— Волки… это было бы прекрасно, но волков я не жду. Но вот, когда фальшивый Ренли вместе с настоящим Лорасом выйдут во главе армии, то начавшийся хаос в армии Станниса расстреляют мои лучники. И, возможно, некоторые в армии Станниса переметнутся обратно. А девять тысяч, потому что я пять оставляю на битву на Черноводной.

— Лихо, Ваша светлость, сказал Ройс.

— Меня волнуют более всего два вопроса. Как справиться с флотом, вчетверо или даже впятеро превосходящим мой, и как не упустить самого Станниса с его ведьмой. Станнис, как все говорят, не ведет свою армию, как делал Роберт, а командует из своей ставки как Тайвин. Он может быть на корабле, тогда это особая проблема, ее вряд ли можно быстро решить. Но скорее всего он будет вести свою конницу, она только что присягала Ренли и слишком ненадежна, и за ней нужно присматривать. С кораблями справится луковый рыцарь или какой-то флорентовский лорд или рыцарь.

— Поэтому у меня следующее предложение. Мы насильно выкупим все лодки на Черноводной и в заливе, чтобы срочно бежать на Драконий камень было не на чем.

— Эти лодки мы свяжем цепями и канатами, чтобы создать полосы-преграды поперек Черноводной, но на самом деле они будут крепиться камнями-якорями, большими и тяжелыми камнями. Особенно прочно первый ряд, в который поставим самые крепкие лодки, а на фарватерах даже корабли, и разместим их близко к друг другу, чтобы не было возможности прорвать канаты и проскочить между ними. Тогда они отойдут назад, разгонятся и пробьют первый ряд, второй и третий будут состоять из лодок с горшками с диким огнем, в следующих рядах — отдельные лодки несут дикий огонь, а остальные масло и смолу, а также малый сосудик дикого огня. Лодки и суденышки на самом деле крепко застопорены множеством камней (якорей). За серией преград стоит флот Королевской гавани. Если к нам придет тирелловская подмога, то на берегах реки и залива будут расположены отряды лучников, арбалетчиков и баллисты и катапульты с горящими стрелами. Но в любом случае мы передвинем сохранившиеся с времен моей осады большие требушеты к берегам Черноводной в середине и конце преграды и около ворот. Если противник к ним подберется, то мы их сожжем.

— Самое опасное, если они расстреляют лодки с диким огнем из своих баллист, сожгут их и таким образом постепенно пройдут все полосы преград. Для предотвращения этого нам надо поставить не только требушеты на левом берегу, но и баллисты на правом, чтобы расстреливать суда, подходящие к задним рядам. Но баллист у нас немного, да и людей, умеющих с ними обращаться тоже немного. И, главное, необходимо, чтобы противник не нападал на них не только с реки, но и с суши. Т.е. сражение с сухопутной армией надо вести на дальнем подходе к столице без осадных орудий, горячего песка и горящей смолы, а не на берегах Черноводной, где мы могли бы использовать наши большие требушеты. А людей для этого очень мало, основная надежда на уловку с доспехами Ренли.

— Ваша светлость, а Вы всегда так уверены, что все пойдет по вашему плану?

— У меня никогда нет ни в чем уверенности, может быть, завтра в мою спальню вползет тень, порожденная станнисовской ведьмой, и я разделю судьбу Ренли. Или Белые ходоки отомстят мне за мое представление в Тронном зале, или оставшиеся на свободе бандиты Тайвина и Горы ворвутся в Твердыню Мейгора. Список можно продолжать долго. Но возвращаясь к загораживанию реки, я могу сказать, что мне нужно, чтобы корабли с могучими скорпионами и баллистами не прорвались к стенам, а Железные и Грязные ворота я просто завалю изнутри камнями, скрепленными известью, потом понемногу разберем.

— Почему именно эти?

— Грязные самые слабые и выходят на реку, Железные выходят на море.

— Может, вы посоветуетесь с Роббом? Он тоже учился у лорда Эддарда. И блестяще справился с освобождением Риверрана, войной на Севере, где он сумел разведать планы железян, да и с армией Стаффорда Ланнистера у Окскроса.

— Я бы с удовольствием с ним посоветовался, если бы мог его найти. Он задался непонятной целью взять каждый замок в северной части Западных земель. Хотя, по-моему, эту войну с Ланнистерами давно пора прекратить, всё, уже победили, пора устраивать послевоенную жизнь. А про войну на Севере вы ошибаетесь, никто ничего толком не разведал, вся стратегия была построена на моих догадках.

— А зачем тогда, Ваша светлость, Вы со мной советуетесь, если Вы действительно понимаете все планы противников и умеете им противостоять. Это не лесть, я действительно восхищаюсь. Я даже забыл про Ваш способ обращения с моей племянницей.

— Ваша Миранда — милая и весьма неглупая женщина свободных нравов. Не я такой ее сделал, ваш брат мог бы ей подыскать лучшего мужа, чем выдавать столь страстную женщину за какого-то болезненного старика. Я думаю, что она оставит свои постельные забавы, если у нее будет муж, достойный ее ума, задора и темперамента в постели.

— Да где же я такого найду? Может быть, Вы, ваша светлость, кого-либо посоветуете?

— Хотите превратить короля в сваху? Ну-ну… Но, возвращаясь к начинающейся войне, я хочу на проверить свои соображения на всех знающих людях. Если у Вас нет возражений, то я заканчиваю беседу и следующим приглашаю лорда Маллистера.

24.07. После беседы с Маллистером, Джон посылает его с несколькими кораблями с верными капитанами и северянами на борту, насильно скупает все рыбачьи лодки на берегах Черноводной и залива, а корабли, спрятавшись за Копьями Водяного Короля, остаются караулить, чтобы какая-то лодка или какой-то плот не вышли в море или корабли Станниса не пришли его спасать. Также они к негодованию хозяев сносят все строения и причалы на обоих берегах Черноводной и даже около Железных ворот.

24.07-10.08. Строительство загородок на реке. Перенос требушетов, сбор камней для них и, изготовление баллист, катапульт и болтов для них.

27-30.07. Экспедиция на перекресток дороги Роз и Королевского тракта Джона с Джоном Ройсом, Джоном Амбером, принцем Оберином и членами Радужной гвардии, осмотр предполагаемого поля боя и окружающих его лесов.

4-12.08 Прибытие Уилласа, Гарлана и Маргари Тиреллов с 50-тысячной армией и обозами, а также части конницы во главе с Рендиллом Тарли и Матисом Рованом, вслед за ними едут осадные машины и многочисленные обозы с зерном, овощами, фруктами, вином и прочим продовольствием, а позади них движутся стада скота, перегоняемого в столицу.

4.08. При известиях о появлении армии Тиреллов, о чьем приближении сообщали разведчики, Джон вздохнул спокойнее. Перед тем, как самому выехать и встретить подкрепление, он послал герольда, объявившего, что лорд-регент и протектор государства приветствует их, и ему поручено проводить их в Тронный зал, а приведенные ими войска пока должны оставаться на месте, ибо Джон сам совместно с прибывшими полководцами расставит их для наилучшей защиты от армии и флота Станниса.

Тарли и Рован застыли на месте, ибо ждали иного приема, хотя они вроде бы знали, что Ренли мертв, но независимые друг от друга речь Маргери и письмо Джона, заставили их поверить в то, что Ренли только из-за колдовства казался мертвым, но на самом деле он жив и лечится в столице от своего ранения, а Джон лишь готовит столицу к приему основной армии Ренли. Поэтому они снова сочли Маргери королевой Ренли и были поражены тем, что их встречает не сам Джон, а герольд, который проводит их не к королю Ренли, а к регенту и протектору государства.

Поэтому первым делом они спросили: «Где Джон, почему их встречает герольд, а не сам Джон и что с Ренли». «Вы все узнаете в Тронном зале», — ответил герольд, которому было велено сказать только одну фразу, — «Джон и Лорас просили вас оставить армию на месте и только Маргери и ее братьев, лордов и военноначальников пройти в Красный замок». Это могло бы быть страшной ловушкой Станниса, способной обезглавить всю армию Простора, но лорды в пути уже прочли письмо Джона, которое никак не мог распространять от имени Джона злокозненный, но прямолинейный Станнис. Письмо им не понравилось, ибо в случае болезни короля правит десница, Мейс Тирелл, а не самоназначенный регент. Тем не менее это письмо не мог писать Станнис, невозможно начинать царствование с такого обличающего его письма.

Напряженную ситуацию разрядила Маргери, сказав: «Я надеюсь, что переправа через Черноводную выдержит всех». «Для столь знатных и столь желанных гостей приготовлен самый лучший понтонный мост», — отвечал герольд. И обиженные недостойным приемом и непонимающие ситуации лорды пошли за ней и герольдом в Тронный зал, в сопровождении своей и Джоновой охраны.

В Тронном зале их встретил Джон, стоящий около трона вместе со своим Малым советом, а также с Лорасом, Бриеной и другими членами Радужной гвардии. Он приветствовал прибывших и попросил леди Маргери, Уилласа, Гарлана и старших военноначальников подойти. Поцеловав руку Маргери и пожав руки остальным, он тихо сказал: «Ренли был убит ведьмой Станниса луну назад, его тело привез ко мне Лорас, вы сможете попрощаться с Ренли, убитым ведьмой и не оставившим наследников. Невнятные слова о его покушении на жизнь Ренли — это лишь уловка для того, чтобы кто-то, например, стоящий рядом лорд Гарлан, с такой же фигурой как у Ренли, выехал вместе с Лорасом в доспехах Ренли и смутил предателей, изменивших Ренли сразу слов о его смерти».

Лорды с изумлением смотрели попеременно на Джона и Маргери, получалось, что они каким-то непонятным образом договорились между собой и вместе обманули лордов и всю их армию. Джон, не знавший о речи Маргери, ничего не понял, а Маргери, подойдя к Джону, сказала: «Мы с вами вместе догадались об одной и той же уловке, ничего не зная о мыслях друг друга». Джону осталось только сделать комплимент, что боги наградили Маргери не только замечательной красотой, но и замечательной мудростью. Он мог бы сказать и чуть было не сказал о родстве душ, но в зале находились Арианна с Оберином и его дочерьми, Винафрид, Изиила и Миранда, поэтому Джон не стал произносить слов, столь явно намекающих на помолвку и, судя по лицу Маргери, ожидаемых ею. Зато, похоже, их сказал Призрак, подошедший к ней и лизнувший как щенок ее руку.

Лорды поняли, что их провели, и сделали это и Джон с Лорасом, и Маргери, только непонятно, по отдельности или вместе. Их уверенность в себе и понимание ситуации даже не пошатнулись, а резко скатились вниз. Единственное, что им стало ясно, что хотя Ренли больше нет, а их верховный лорд далеко в Хайгардене, но по-прежнему все решено за них, и им остается лишь доказывать в бою свою преданность и пригодность.

После комплимента Маргери Джон поднялся на трон и объявил, что гости уже видели ведущуюся подготовку к обороне, однако увеличение армии, защищающей столицу, вносит некоторые коррективы в его исходный план обороны. Времени у нас очень мало, поэтому предлагаю все изменения плана обороны обсудить на военном совете прямо сегодня вечером. А сейчас мои стюарды устроят уважаемых гостей, а леди Маргери и лорды Уиллас и Гарлан будут иметь удовольствие поообщаться со своим братом и другими членами бывшей Радужной гвардии.

Вечером происходит военный совет, на котором Джон рассказывает тактику сражения уже с учетом их армий, о численности и составе которых он заранее расспросил Гарлана, Рована, Тарли и еще ряд лордов.

По распорядку Джона битва разбивается на две, первая, в основном морская, происходит в устье Черноводной, другая, сухопутная отодвигается на безлесный участок, находящийся около перекрестка дороги Роз и Королевского тракта в 8-9 лигах от первой.

— Начинаю с сухопутной битвы, как более простой, ввиду нашего явного преимущества. Главная идея в том, что основное войско под командованием ложного Ренли и два отряда авангарда прячутся в лесу и пропускают армию Станниса, выводя ее на многочисленный арьергард под командованием лорда Тарли. Битва проходит в стесненном пространстве, причем наши войска, кроме пикинеров арьергарда перед битвой прячутся в лесу. Разумеется, Станнис заметит войско в лесу, но немногие его разведчики сумеют вернутся из этого леса, поэтому представления, где и сколько войск, у него не будет.

— Наш арьергард, который фактически в битве играет роль авангарда, в основном пеший, состоящий из тяжеловооруженных пикинеров, стоит на северном конце будущего поля битвы и не пропускает авангард Станниса к столице, конница наносит удар по его левому флангу из леса в рассыпном порядке, после удара наших лучников. Если они пытаются обойти пикинеров по лесу, то они сами попадают под удар лучников, а потом и конницы.

— По основной части армии удар наносится конницей во фланг с дороги Роз, по главе конницы стоит сир Гарлан Тирелл, одетый в доспехи Ренли и сопровождающий его сир Лорас. Я не знаю, сколько предателей Ренли вернутся к нему обратно — сто, тысяча, несколько тысяч, но в том, что строй и темп наступления будут сбиты, я уверен, тогда-то вступят в дело стрелки и копейщики, надвигающиеся с обоих флангов конницы. Конницу не очень хорошо ставить в центр, да еще вдобавок против конницы, но я это делаю в расчете на их смятение и неготовность к удару во фланг. Тех, кто попытается уйти из-под удара и пробиться к столице, держат пикинеры Тарли.

— Третья наша задача — поймать Станниса и его ведьму. Станнис, по рассказам многих очевидцев, командует, как Тайвин, из ставки, расположенной где-то в арьергарде или резерве. Он может находиться, как на корабле, так и при сухопутной армии. Не могу быть уверен, но его нахождение при сухопутной армии более вероятно, особенно после моей рассылки, которая ставит под сомнение смерть Ренли. Про ведьму ничего не могу сказать, возможно, она будет с ним, возможно, останется на Драконьем Камне, возможно, будет порождать тени под стенами Красного Замка. Но моя цель получить их обоих, причем живыми. Ведьме, вероятно, стоит нанести удар по женским органам, чтобы лишить ее возможности породить тень, но не смертельный.

— Против арьергарда, резерва и ставки Станниса действуют два отряда. Один большой отряд, преимущественно конный для повышения мобильности, прячется в лесу слева от дороги по направлению движения к столице. Командование над ним я отдаю лорду Ройсу. Второй малый, составленный из лучших мечников, членов Радужной гвардии, лучших ручников и арбалетчиков, а также снаряженный баллистами и скорпионами с обычными и зажигательными болтами должен поймать Станниса и потопить лодки и легкие галлеи, если они придут для его спасения. Это типичный путь контрабандистов, и Давос и другие его верные люди могут попытаться его спасти именно через Копья Водного короля. Отряду надо, с одной стороны, хорошо спрятаться на берегу справа от дороги, с другой, иметь возможность быстро вступить в бой. Этот отряд согласился возглавить принц Оберин.

— Если Станнис останавливается в районе расположения нашего авангарда и не двигается дальше, то на открытое место выходит основной отряд во главе Гарланом-Ренли и Лорасом, а отряд авангарда под командованием Ройса наносит удар во фланг. Отряд принца Оберина все равно занимается поимкой Станниса и его ведьмы и предотвращением их бегства морским путем. Тогда арьергард остается резервом, и действующая часть нашей армии уменьшается, но вряд ли Станнис, имея ненадежную армию, недавно присягавшую Ренли, рискнет показать свой страх перед противником. Я думаю, что ему, чтобы сохранить верность своей ненадежной армии, надо быть уверенным в себе командиром, не демонстрирующим своих опасений, но и не бросающимся в рискованные маневры, вроде ночных атак. Что ограничивает его тактические возможности.

Далее Джон рассказал о взаимодействии отрядов и правилах передачи резервов и сообщений разведчиков от одного отряда другому при необходимости. Закончил он свою речь словами, что первые два дня он будет командовать на Черноводной, затем едет на перекресток дорог расставлять войска на два-три дня, но далее возвращается и будет командовать боем на Черноводной. В лесу старший командир Тарли, но если Станнис останавливается, то атаку начинаем мы и командует боем Гарлан-Ренли.

Тарли, который стал приобретать уверенность в себе, утраченную утром, и снова стал думать о Джоне не как о короле или протекторе государства, а скорее как о бастарде, назвавшим себя регентом, выразил недовольство тем, что реально это был не военный совет, а получение команд от протектора государства (он не хотел называть Джона королем, но временным регентом тоже побоялся назвать), что за него уже все решили и стал говорить что-то про приказы Мейса Тирелла и Ренли.

Джон раздраженно спросил его: «Этой битвой командует лорд Тирелл из Хайдаргена или покойный Ренли из рая или ада. Я полагаю, что такой опытный полководец, как вы, понимает различия между разными битвами и важность учета конкретных условий, особенностей армии противника и характера местности, которую вы, в отличие от меня, подробно не изучали». Комплимент и суровые взгляды Амбера и Оберина заткнули ретивого Рендилла Тирелла. Джону хотелось сказать что-то более резкое, но он решил, что будет лучше, если он примирит Сэмвелла с его мерзким отцом.

— План морского боя давно составлен и подготовка к нему уже заканчивается. Резкое увеличение численности войска, особенно количества лучников дает возможность защитить наши требушеты и другие осадные орудия, а также не пропустить десант с кораблей к стенам столицы. Мы можем выдвинуть требушеты поближе к берегам реки и поставить привезенные скорпионы и баллисты на берега Черноводной и на стену вблизи Железных ворот.

— И закончил Джон свою речь словами, — Называю командиров. Пехотой и осадными орудиями на правом берегу реки командует лорд Маллистер, на левом берегу и у Железных ворот — лорд Рован, на стенах командует лорд Амбер, расстановкой сосудов с маслом, смолой и диким огнем — лорд Тирион Ланнистер. Лишние пехотинцы будут таскать баллисты, камни, болты и стрелы на стены, а также готовить стрелы для лучников. Конечно, большинство из них не умеет изготавливать стрелы, но мимо корабля не пролетит любая стрела, особенно подожженная. И кроме того, пусть они оборудуют защищенные позиции для лучников, арбалетчиков, воинов, обслуживающих баллисты и требушеты и их защитников. Я специально не сжег причалы и лавки, понимая, что они нам еще пригодятся.

* * *

После всех этих слов, как его собственных, так и слов присутствующих командиров, уверенных в победе из-за численного перевеса, множества задуманных хитростей и уловок, а также рассуждений о Джоновых талантах побеждать, лорды приобрели уверенность в себе и расслабились. По их довольным лицам было видно, что размышляют уже не о битвах, а о том, какие почести, награды, золото и земли они получат после легкой победы. Вот так и проигрывают битвы, подумал Джон. Как Ренли, не ведя разведки и недооценивая возможностей противника, как Джейме, Тайвин, Серсея и Стаффорд Ланнистеры, думая только о своих преимуществах, о своей тактике и о своих неожиданных ходах, а не о том, что сделает противник, или, как Дженна и Дайвен Ланнистеры, не веря, что их хитрости можно разгадать.

Но тем, кто потерял своего короля, большую часть конницы и неприступный Штормовой предел, не стоило бы так расслабляться. Все, что мы планируем, может легко стать известным Станнису. Хотя из города было велено никого не выпускать, но реально это не выполнялось. Строительство заграждений, оборудование боевых позиций, передвижение огромных требушетов по узкому пространству между городской стеной и берегом реки требовало участия тысяч людей. Всех этих людей необходимо было кормить и снабжать материалами и инструментами, поэтому в город и из города через открытые Королевские и Драконьи ворота сновало множество людей, и в большинстве тех, кого Джон Амбер и его Золотые плащи никогда до этих дней не видели. К тому же к пересечению дорог, где планировалось сухопутное сражение, и к городу вместе с армией приближались торговцы провизией и другими товарами. Некоторые из них сделали хитрый трюк, из Горького моста отправились к Кородевской гавани не вслед за армией и ее обозами, а по проселочным дорогам перебрались на Золотую дорогу и оказались на левом (городском) берегу реки много раньше, чем их ожидали увидеть. Среди всех этих людей, воинов, строителей, торговцев, маркитанток, могло оказаться полно лазутчиков Станниса, которые какими-то неведомыми Джону и Тиреллам путями передают ему информацию. Более того, среди маркитанток могла спрятаться станнисовская ведьма и с помощью своих страшного дара убить и Джона, и Гарлана, предназначавшегося к роли Ренли. Конечно, лорды найдут и другого человека подобной комплекции, но насколько тот человек будет в состоянии сражаться и распоряжаться на поле боя.

Сочетание этих угроз и расслабленных командиров пробудили в Джоне те мысли, которые мучили по ночам и редко посещали среди дневных забот. Он думал о том, насколько его успехи порождены его талантами и его везением и насколько вмешательством Старых богов. Разумеется, Джон, одержавший великие победы, догадавшийся о планах Ланнистеров на Севере, сумевший не допустить голода в столице, наладивший отношения с Долиной и Дорном, был очень высокого мнения о своих способностях. Но в то же время он не мог не понимать, что победа над Тайвином, сон о волках и сама стая волков во главе с Нимерией — это дар Старых богов. Но даром Старых богов могло быть многое другое.

— Почему Призрак привел его к Джиору Мормонту?

— Почему Тайвин, ожидавший не Джоновы четыре с половиной тысяч, а армию, равную или даже большую его собственной, не обратил внимания на его маневры?

— Почему Арья, гонясь за котом, попала в подземелье и выбралась из него через тоннель к реке?

— Почему никто не догадался, что Джон собирается проникнуть в замок через тоннель для сточных вод?

— Почему Джоффри предпринял дурацкую атаку, подарившую Джону дикий огонь, от которого Серсея обезумела от страха?

— Почему они не заблудились в тоннеле, несмотря на то, что Арья пробиралась по нему в полной темноте?

— Почему в тоннеле им не встретилась ни одна пташка Вариса?

— Почему им удалось так быстро выбраться, из тоннеля, не встретив никого по пути, что Мизинец и Варис не успели скрыться, а Белые плащи не успели надеть доспехи?

— И что это все — просто везение или дар Старых богов?

Отец Джона был, конечно, слишком прямолинейным и доверчивым человеком и, судя по всему, сделал немало ошибок в незнакомой обстановке, но без невезения его ошибки не довели бы его до темницы и плахи. Велик ли был шанс, что Роберт погибнет от встречи с кабаном, скорее всего он либо убил этого кабана, как убивал прежних, или, наоборот, упал бы пьяный замертво, а кабана пришлось бы добивать егерям. Или как Эддард сумел ни от кого не услышать историю о том, как Бейлиш лишил девственности Кейтлин, историю, которую Бейлиш неизвестно зачем, вероятно, чтобы опозорить не доставшуюся ему женщину, рассказывал во дворце едва ли не каждому.

Станнисовской ведьме даже не надо убивать Джона, достаточно заменить его везение на невезение его отца.

Когда Джон очнулся от этих мыслей, то он услышал, как тирелловские лорды, как будто бы уже выиграли оба сражения, и на суше, и на море, подробно и обстоятельно делят замки и земли всех, кто переметнулся к Станнису, и даже тех, кто был с ним с самого начала.

В первое мгновение у него мелькнула мысль, что если не станнисовская ведьма с ее кровавыми тенями, то он сам был бы на стороне Станниса и уступил бы ему трон. Но потом он взял себя в руки и сказал, мы все слишком уверены в победе из-за численного преимущества в пехотинцах, из-за того, что мы придумали много хитростей, из-за того, что Станнис опозорил себя, связавшись с темными колдовскими силами, и сжег лики Семерых, а также из-за того, что у него ненадежная армия, еще недавно следовавшая за Ренли. Но можно посмотреть и по-другому, не все рады воевать за младшего брата короля, взявшего корону вперед старшего, и, тем более, за меня, временного регента, у нас преимущество в пехотинцах, но у него больше конницы, а наш флот в четыре или в пять раз меньше, чем у Станниса, а Станнис известен своей стойкостью, упорством и талантами флотоводца, именно он сумел восстановить погибший Королевский флот и победить Железный флот, гордость Железных островов, и еще на его стороне пиратские корабли, чьи капитаны опытны в боях и безжалостны в рукопашных схватках. У него наверняка есть лазутчики, которые следят и доносят ему о всех наших хитростях и приготовлениях, и у него есть могущественная ведьма, чьи колдовские чары сумели пробиться даже через толстенные, защищенные древними заклятьями, стены Штормового предела. Не радуйтесь заранее победе, которую вы еще не одержали. Нас ждут тяжелые битвы и на суше, и на море, и от нашего мужества, от нашей стойкости, от нашего военного искусства, от нашего везения и от воли Богов, о которой мы можем только молиться, зависит результат предстоящих сражений.

13.08 — Именины Джона, ему исполняется 16 лет.

В ходе битвы Джон не собирался праздновать свои именины. Но Тиреллы и Мартеллы каким-то образом, скорее всего у его сестер, выяснили день именин Джона, и Джон выслушал поздравления Маргери, придерживающейся самого уважительного и даже слегка заискивающего тона в разговорах с Джоном, называя его «ваша светлость», и не обращая внимания на ответное «миледи». «Станнис мне сделал самый большой подарок на именины — он привел свой авангард», ответил Джон. Арианна, напуганная появлением Маргери, приведшей с собой 50-тысячную армию, сумела с самого утра, обманув охранников, проникнуть в Твердыню Мейгора и поздравить Джона не только словами, но также поцелуями и самым старательным и ласковым оральным сексом, на который она была способна.

Сестры подарили Джону собственноручно сшитый флаг, причем по кривым стежкам было понятно, что Арья тоже приняла посильное участие в его изготовлении, и заверили, что они не сомневаются в его победе. Сам Джон не мог усидеть на месте, переживая о том, что происходит около перекрестка дорог и наблюдая отдаленные участки боя глазами Призрака, оставшегося вблизи будущего поля сражений как полномочный представитель Джона. Из того, что видел Призрак, Джон мало понимал общий ход боя и воображал себе самые разные варианты в промежутках между получением более четких, но тоже малоинформативных сообщений, отосланных с воронами и гонцами. Джону очень не нравилось, что он сам не принимает непосредственного участия в битве, но корабли противника могли появиться в любое время, и он не хотел на целый день покидать столицу. Если бы битва проходила ближе, то он, вероятно, решился бы покинуть Королевскую гавань и лично руководить сражением, но площадка вблизи перекрестка дорог была самым близким к городу подходящим местом для битвы.

Хотя город, как казалось Джону, был полностью готов к битве, и Джон просто обходил его защитников, стараюсь их вдохновить, но не расхолаживать словами о легкой победе. К этому дню река перегорожена, Железные и Грязные ворота завалены изнутри, на Стенах стоят баллисты. За серией канатов стоит флот Королевской гавани. На берегах реки и залива расположены огромные требушеты, баллисты, отряды лучников и арбалетчиков.

13.08. По-видимому, речь Джона на военном совете имела эффект, во всяком случае никаких нареканий действия его командиров не вызывали, Тарли, который больше всех на военном совете делил будущие трофеи, принял на себя первый удар. Удар оказался более слабым, чем опасался Джон, пикинеры Тарли остановили авангард Станниса и даже сумели при помощи лучников несколько расстроить его ряды и оттеснить к основному войску. Основной отряд, не ожидавший отступления авангарда, стеснил свои ряды, и потом заметался, испуганный видом Гарлана в доспехах Ренли и сопровождающего его Лораса. Тогда вступают в дело лучники и пикинеры Тиреллов и Джона, и после недолгой хаотической схватки сдаются сперва отдельные всадники, потом группы всадников и, наконец, весь отряд целиком. Попытки остановить сдающих в плен и снова выстроить войска для боя не имеют успеха, и самые верные Станнису люди прорываются назад, чтобы спасти Станниса. Но лодок нет, на берегу и даже на островах находятся люди Джона. Бриенна, Робар, Кью и дорнийцы под руководством Оберина берут в плен Станниса и его верных сторонников, прижатых к берегу отрядом Ройса.

14.08. Движение флота оторвалось от движения армии, командующий флотом Имри Флорент не дождался авангарда Станниса, разбитого Тарли, и решил начать атаку, думая, что он облегчит задачу армии Станниса, только подходящей к столице. В отличие от него, Джон получил еще ночью получил известие о поражении армии Станниса и о его пленении, однако он объявил войскам только первую вдохновляющую весть, опасаясь, что известие о пленении Станниса не воодушевит, а расхолодит войска. Во время битвы Джон находился на стенах или на берегу, воодушевляя своих воинов, но в отличие от предыдущих битв непосредственного участия в боевых столкновениях не принимал.

При первом натиске авангард флота застрял, уткнувшись в первую заградительную линию, и подвергся ожесточенному обстрелу камнями и огнем с обоих берегов и со стены. Затем несколько побитые корабли отошли, и с разгона попытались взять препятствие, авангард флотилии прорвал первую линию и ударился о вторую или даже третью преграду. Огонь вспыхнул сразу во многих местах. Река превратилась в хаотическую смесь горящих кораблей, участков свободной воды, плывущих в море огромных полей огня, расплывающихся во все стороны больших и малых полян огня на мелях и отмелях и барахтающихся в воде сотен людей, пытающихся выплыть из этого ада. Капитаны пытались хитрыми маневрами, сталкиваясь друг с другом, выскочить на свободную воду, даже рискуя сесть на мель и не обращая внимания на летящие в них камни, арбалетные болты и горящие стрелы. Одни корабли гибли от огня, другие от столкновений друг с другом и с перегораживающими реку кораблями и лодками, третьи не могли отцепиться от заякоренных преград и с ужасом наблюдали, как к ним приближаются острова огня. В пожаре и беспорядке сильно пострадала почти четверть флота, включая флагманскую 300-весельную «Ярость», так и не дошедшую до последних канатов. Движение флота даже пределами реки расстроилось, отступающие на полной скорости поврежденные корабли, за которыми гнались несомые течением острова и островки огня, заставили арьергард флотилии расходиться в разные стороны безо всякого порядка. В самой реке горящие корабли, которые еще могли держаться на плаву и течением сдвигались в сторону моря, подняли белые флаги, гребцы и воины, сбрасывающие кольчугу, плыли к берегам, забирались на обломки кораблей и лодок первой линии с криками «Сдаюсь».

Атака на реке прекратилась, флот Саана уплыл в сторону моря, стараясь держаться подальше от флота Станниса. За несколько часов Имри Флоренту удалось собрать половину уцелевших кораблей и с оставшимися силами попытаться начать атаку около Железных ворот, но нападавшие нашли там требушеты, баллисты, тысячи лучников и пикинеров, стоящих на берегу. Джон пытался донести до нападавших весть о поражении армии Станниса через записки, прикрепленные к стрелам и арбалетным болтам. Но это было излишним и малоэффективным, немногие капитаны получили эти записки, а из получивших лишь немногие им поверили. Деморализованные поражением на реке и новыми потерями у Железных ворот, капитаны отвели свои корабли подальше от берега и стали ждать конницу Станниса, чтобы пробиваться не под градом стрел, камней, горячего песка и кипящего масла с берегов и со стен. В конечном счете, ни половина флота Станниса, ни флот Саана, ни флот Королевской Гавани так и не вступили в бой.

14-15.08. Победившая армия, ведя пленного Станнисом и его командиров, подходит к Королевской гавани и разбивает лагерь на берегу Черноводной. Вслед за армией движутся обозы с продовольствием и стада скота с дороги Роз, не успевшие прорваться к столице до начала боя и задержанные на дороге Роз подготовкой к сражению и самим сражением.

Победная речь Джона

16.08. Утром Джон собирает в Тронном зале всех — свой двор и его гостей, победителей, а также перешедших на его сторону лордов и знатных рыцарей Станниса и сторонников Станниса, захваченных в плен.

— Мы одержали замечательную победу, эта битва, развернувшаяся одновременно на суше и на реке, войдет в историю Вестероса и в историю военного дела.

Крики, аплодисменты…

— Но к сожалению, битва еще не закончена. Хотя Станнис захвачен в плен, река по-прежнему перегорожена, Черноводный залив контролируют корабли Станниса, люди Станниса держат Драконий Камень и Штормовой предел, а наши торговцы и рыбаки терпят большие убытки и с тоской смотрят на снесенные причалы и рынки.

— Чтобы победа была доведена до конца, нам нужно, чтобы флот и крепости Станниса сдались. Конечно, мы можем это сделать силой — наш флот на Черноводной и флот Редвинов даже не вступали в бой. Но сколько времени это займет и с чем мы после этого останемся, если одна часть Королевского флота будет сражаться с другой, уже основательно поредевшей. Как мы будем защищаться от иноземных захватчиков и пиратов? Как мы сумеем защитить наши торговые корабли? Сколько денег будет стоить очередное строительство нового флота? Королевская казна была разорена при короле Роберте, когда после гибели Королевского флота около Драконьего Камня тот же Станнис выстроил новый, который изрядно пострадал в войне с Грейджоями и потом опять восстанавливался.

Поэтому, чтобы не подвергать Королевство таким тяготам и затратам, необходимо, чтобы Станнис сдался и призвал сдаться всех своих сторонников. Мне кричат, что это можно сделать с помощью пыток. Отвечаю, что есть множество причин не идти по этому простейшему пути.

Во-первых, легко ли убедить пыткой человека, который выдержал годовую голодную осаду Штормового предела.

Во-вторых, я не считаю достойным пытать брата лучшего друга и короля моего отца.

В-третьих, какие зерна новых мятежей мы посеем, если отказ от требований трона, имеющих неправильные, но вполне ясные основания, будет вырван пыткой. Как ожесточенно будут сопротивляться верные сторонники Станниса, которых немного, но они существуют и обладают сильной волей и большими возможностями, от ведьмы Мелисандры с ее убийственными тенями, до контрабандиста Давоса, который привел не менее полсотни пиратских кораблей на сторону Станниса.

И. наконец, в-четвертых, здесь все видели ожившую руку вихта, привезенную из-за Стены, маленький кусочек страшной магии, живущей за Стеной и грозящей нам новой Долгой Ночью. Темная магия огня Мелисандры и упорство Станниса могут стать защитой, частью защиты от холодной магии Иных за Стеной.

Поэтому я считаю своим долгом убедить Станниса отказаться от своих требований, добровольно сдать корабли и крепости, и затем отправиться с Мелисандрой и ее фанатичными последователями на Стену, чтобы бороться с Иными и вихтами.

И о Ренли. Ренли мертв, он был убит тенью Мелисандры в ту страшную ночь около Штормового предела. Сир Гарлан Тиррелл в доспехах Ренли — это была просто уловка, чтобы сомнения или нечистая совесть бывших сторонников Ренли заставили их еще раз поменять сторону.

Лорды и рыцари, дважды и трижды присягавшие разным королям после смерти короля Роберта, выйдите в центр зала. Я не буду оценивать, по каким причинам вы метались между претендентами на престол, не сумевшими оправдать свои претензии ни правом наследования, ни правом завоевания. Пусть об этом с вами говорит ваша честь. Но теперь вам предстоит сделать настоящий выбор, присягнуть мне, немедленно и окончательно. Я жду.

Лорды и рыцари оглядываются, смотрят друг на друга, потом первый человек становится на колено, второй, третий и затем опускаются все. На самом деле далеко не все из них готовы, потеряв сомнительных королей, присягать бастарду, не имеющему никаких прав на престол, но они уже сражались под его знаменем, их честь и гордость поставлены под сомнение, и им не на кого опереться.

Выведите в центр зала пленных сторонников Станниса. Я обращаюсь к вам, сторонники Станниса, прочтите мое письмо, которое я рассылал луну назад, и, возможно, вы сами поймете, почему у Станниса были очень слабые требования престола, которые он потом и вовсе утратил. А если вас оно не убедит, то вы услышите здесь мой разговор со Станнисом, из которого всем все станет окончательно понятно.

Я не могу назвать всех героев этой войны, их слишком много, тысячи воинов получат рыцарские звания и денежные награды. Я прежде всего я назову тех, кто внес наибольший вклад в нашу победу — это прежде всего наши славные командиры — лорд Маллистер, лорд Ройс, лорд Амбер, лорд Тарли, сиры Гарлан и Лорас Тиреллы, лорд Ланнистер и лорд Рован, и наконец, принц Оберин, который занимался поимкой Станниса. Не считайте порядок перечисления важным, я хотел воздать честь всем, кого я перечислил, еще многим, десяткам, сотням, тысячам воинов. Но особо я хочу наградить леди Бриенну Тарт, сыгравшую наибольшую роль в пленении Станниса. Женщин не посвящают в рыцари, но за ее воинское мастерство и вклад в победу для нее надо сделать исключение из правил. Сир Лорас, некогда обвинявший Бриенну в убийстве Ренли, исправьте свою ошибку и посвятите Бриенну в рыцари. Конечно, это не единственное награждение героев этой войны. Я жду от командиров сведений, кто отличился на этой войне, кто достоин посвящения в рыцари, кто совершил такие подвиги, которые заслуживают награды золотом и земельными участками.

Лорас, плохо скрывая недовольство полученным приказом, посвящает Бриенну в рыцари.

И также я хочу поблагодарить всех тех лордов, которые присылали важные сведения о своих проблемах и тех непорядках, которые творились в нашем Королевстве. Я сам продолжу рассылать сведения о своих действиях, и попрошу тех лордов, которые еще не участвуют в этом, побыстрее присоединиться к нам.

Я хочу официально объявить то, что уже фактически существует, начиная с битвы на Зеленом Зубце и штурма Королевской гавани. Речь идет об учреждении Королевской армии, пока она набираться из тех трех с половиной тысяч человек, которые решились участвовать в битве против армии Тайвина, пятикратно превосходящую мою. Те из них, кто хочет вступить и может это сделать, не нарушая обязательств перед своими лордами, станут основой Королевской армии. Но в нее могут вступить и другие воины, показавшие в этой и иных войнах воинское мастерство, дисциплину и храбрость в бою. Особо я приветствую пикинеров, конных лучников, как легких всадников, умеющих стрелять вперед и назад, так и тяжелых всадников, владеющих также оружием ближнего боя. Я не хочу отнимать у моих лордов их присяжных рыцарей, гвардейцев, арендаторов и слуг, в первую очередь речь идет о межевых рыцарях, вольных конных и пеших воинах, бастардах и младших сыновьях, не нашедших себе места в тех краях, где они родились. Хотя, разумеется, не исключен переход из гвардии лордов в Королевскую армию при условии соблюдения контрактов или особой договоренности с лордом.

И, конечно, я хочу воздать память всем погибшим героям и дать пособие вдовам, матерям, потерявшим последнего сына, и тем бедным воинам, которые потеряли возможность зарабатывать себе и своей семье на пропитание из-за ран, полученных на этой войне. В столице для моей гвардии и Золотых плащей этим будут обстоятельно заниматься капитаны воинских отрядов и квартальные судьи. Я твердо верю, что другие лорды также поступят с инвалидами и семьями воинов, утративших кормильца.

А теперь, прежде я уйду говорить с простыми воинами и жителями города, а остальные начнут готовиться к пиру, почтим молчаливой молитвой память погибших.

Вы все слышали мои слова, но их вправе услышать, кроме вас, простые воины и горожане, также переносящие тяготы этой войны. Поэтому я отправляюсь к септе Бейлора, чтобы объяснить им, что мы одерживаем победу в великой битве. И чтобы они узнали, что я буду делать, чтобы закончить эту войну победой и миром в Семи Королевствах. А также о награждении отличившихся и поддержке семей, оставшихся без кормильцев, и инвалидов этой войны.

Джон с Призраком и охранниками отправляется к септе Бейлора, а лорд Тарли оглядывает зал и замечает в составе делегации Ночного дозора своего сына, почти такого же толстого, как раньше, но явно приобретшего некоторую уверенность в себе. Рендилл не знал, как позвать сына — с одной стороны, братья Ночного Дозора формально больше не подчиняются своим отцам, с другой стороны, ему очень интересно, как Сэмвелл попал в эту почетную делегацию и чем он занимается в Дозоре. Он посылает своего рыцаря к делегации, чтобы тот приказал, нет, нет, попросил Сэмвелла Тарли подойти к нему. Сэмвелл тут же теряет всякую уверенность и, пригнув голову, идет к отцу. Однако Джон еще не успел выйти из зала, он видит, как растерян Сэм, и тоже подходит к лорду Тарли. «Да, кстати, — он говорит Рендиллу, — ваш сын был большим подарком для Дозора, он первым разглядел в убитых дозорных некоторую странность, и именно благодаря ему мы узнали об особенностях вихтов, но еще более значим другой его поступок — Сэм единственный дозорный, который убил Белого ходока, он это сделал обсидиановым ножом, и потом тот же Сэмвелл нашел в старых книгах упоминания, что раньше ежегодно с Драконьего Камня посылали обсидиановые кинжалы и наконечники для копий и стрел в Дозор, эта традиция прекратилась при завоевании Драконьего Камня валирийцами. После того, как Станнис сдаст Драконий Камень, мы возобновим добычу обсидиана в увеличенном размере. Так что я благодарен вам, что вы вырастили такого сына, ставшего, когда я собирался вступать в Ночной дозор, моим лучшим другом». Сэм на глазах краснеет, у Рендилла открывается рот, а стоящие вокруг внимательно прислушиваются к словам короля.

16-23.08. Станнис прикован тяжелой цепью к стене, у него отняты все металлические предметы, чтобы он не набросился на тюремщиков и не покончил с собой. Его хорошо кормят, но к нему никто не приходит. За ним постоянно наблюдают тюремщики, но с ним никто не разговаривает, никто не отвечает ни на один его вопрос. Высоко под потолком горят свечи, освещающие камеру, и перед ним лежат письма и рассылки Джона, но воздух в камере почему-то остается свежим, несмотря на отсутствие окон. Он может отсчитывать время лишь по смене его тюремщиков, приносивших еду, воду, свечи и выносивших ведро.

Первые дни он думал о том, где он ошибся, он проклял неверных лордов и пожалел, что не назначил Давоса командовать флотом. Но потом пришел к выводу, что успех на реке все равно не смог бы компенсировать поражение его армии. Если его армия проигрывает доспехам Ренли, а Мелисандра его убедила, что Ренли мертв, то как он мог вообще рассчитывать победить. Он проклял Джона Сноу, который не уступил ему причитающийся ему трон и в конечном счете перехватил сторонников Ренли. Но почему же трон так не хочет его принимать, если он ему принадлежит по праву, он законный наследник, брат короля, и как говорила Мелисандра, не только король, но также Азор Ахай, сын огня и воин света. Зачем он послушался этого дурака Карона и не взял ее в поход в Королевскую гавань. И где Мелисандра теперь, на свободе, тоже в плену, вернулась в свой Асшай? И называет она его по-прежнему Азором Ахаем и воином света? И в конечном счете он задумался не только титулах, которыми его величала Мелисандра, но и о своих правах на трон.

Его главная ошибка была в том, что, хотя он в основном рассуждал про себя, но некоторые особо важные вещи он проговаривал вслух, то ли чтобы не разучиться говорить, то ли просто не замечая, что внутренний голос превратился в звучащую речь.

23.08. И когда он задумался о природе своих прав на престол, к нему неожиданно пришел Джон Сноу, один без свиты и охраны, сопровождаемый только Призраком. Впрочем, безоружный Станнис, прикованный цепью к стене, вряд ли смог бы противостоять мечу Джона. У него мелькнула мысль, что, убив Джона, он мог бы избавиться еще от одного ложного короля, а Визерис, по-видимому, уже мертв, и никого между ним и троном не останется. Но Джон сел так, что Станнис не мог толком до него дотянуться, а рука Джона была невдалеке от рукояти меча, да и Призрак его пугал, поэтому Станнис оставил эту мысль.

— Вы называете себя королем, ибо вы наследник своего брата, не так ли?

— Именно так, ответил удивленный Станнис

— Перед тем, как разбирать, входит ли в причитающееся вам наследство право на Железный трон, рассмотрим, какой вы наследник. Доказательства происхождения детей Серсеи нашел я, и, как мне удалось потом узнать, независимо от меня мой отец. Именно я объявил их миру, и после этого многие стали рассматривать вас как главного наследника Роберта.

— Ваше письмо без каких-либо доказательств кровосмешения Ланнистеров, смутило некоторых лордов, но мало кого убедило. Как это вышло? Вы не сумели собрать доказательств и никому не говорили о ваших подозрениях?

— Я поделился своими подозрениями с Джоном Арреном.

— Почему с ним, а не с вашим братом?

— В наших с ним отношениях он руководствовался только чувством долга. В моих устах эти обвинения показались бы ему вздорными и своекорыстными, выдвинутыми с целью занять место наследника. Я полагал, что Роберт отнесется с большим доверием к словам лорда Аррена, которого он любил.

— У Аррена доказательств я не нашел, хотя по некоторым косвенным свидетельствам он, возможно, получил или почти получил их перед смертью.

— Аррена отравила Серсея, боясь разоблачения.

— Аррена отравил Мизинец, а не Серсея, хотя Серсея и Пицель тоже приложили руки к его убийству, помешав правильному лечению от несмертельной дозы яда. Но это к слову. Подводим итог, вы сами не сумели собрать доказательств, не решились сказать Роберту и трусливо бежали после отравления Аррена. А все же почему вы не сказали своему младшему брату, ведь он так искал повод избавиться от Серсеи и женить Роберта на Маргери? Ему такое сообщение было бы весьма на руку.

— Я не считал допустимым сообщать столь важные подозрения своему несерьезному брату.

— Я не знаю, кому вы лжете, только мне или мне и себе самому. Ренли, может быть, не был серьезен, но он сумел бы воспользоваться столь удобной для его планов информацией. Вы не хотели, чтобы Маргери родила Роберту настоящего наследника, а Ренли стал регентом, если бы Роберт умер до его совершеннолетия. То есть вы, лорд, претендующий на Железный трон, не сумели расследовать государственную измену, не сумели подобрать нужных помощников в этом деле, не дали возможности своему брату королю жениться на верной женщине, побоялись уступить свою очередь в списке претендентов на престол неродившемуся младенцу и струсили, когда предположили, что Аррен был отравлен Серсеей. Так, лорд Станнис?

— Я об этом не думал.

— Это не выглядит правдой, но если это правда, то это еще хуже. Король должен думать и просчитывать варианты, а не только полагаться на ведьму из Асшая. Короче говоря, наследником в вашем понимании, вы стали только благодаря мне. Вам самому, чтобы стать наследником брата, не хватило ни ума, ни организаторских способностей, ни смелости, ни благородства. Несмотря на ваши военные таланты и великую стойкость, проявленную при давней осаде Штормового предела.

— А теперь перейдем к основному вопросу. Наследником вы стали благодаря мне. Но входит в это наследство право на Железный трон? Вы называете себя королем по праву. Но откуда у вас право на престол? Ваш брат Роберт получил трон не по праву наследования, а завоеванием, и сел на него, когда по приказу Тайвина был убит законный наследник маленький Эйгон, и был жив Визерис. После того как Серсея и Лансель убили Роберта, вы заявили о своих правах, не имея доказательств незаконности детей Серсеи, при этом тот же Визерис был жив, а Дейенерис, по-видимому, родила сына. То-есть по праву вы не наследник, Визерис, Дейенерис и ее сын идут впереди вас. Но с правом завоевания тоже плохо, если у наследника по праву завоевания нет ни поддержки лордов, ни военной силы, чтобы подтвердить право завоевателя, то на основании чего вы наследник? Против вас сражались воины всех королевств, и половина вашей армии в сражении изменила вам или уклонилась от боя. Военная сила и победы, позволившие завоевать Железный трон и его отстоять, есть у меня, то есть по праву завоевания я наследник, а не вы. Так? Так по такому праву вы наследник?

— Я считаю, что наследник короля является следующим королем.

— Тогда следующим королем за Эйрисом должен был стать Эйгон или Визерис. А Роберт в ваших рассуждениях просто узурпатор, который не мог передать право, которого у него и не было.

— Эйрис из-за своего злого безумия и своих преступлений потерял право быть королем.

— Что же с этим я вполне могу согласиться, но это не лишает прав всех его наследников. Вы явно уже запутались, но я могу из милости вам подсказать. Если бы ваш брат после Восстания провел Великий Совет, и Великий Совет объявил бы всю линию Эйриса, лишенной прав на престол, как некогда Великий Совет 233 года объявил линию Эйриона, тогда у вас было бы некоторое наследственное право на престол. Хотя это право вступало в противоречие с решением Великого совета 101 года, что ни женщины, ни потомки мужского пола по женской линии, невзирая на старшинство, не могут унаследовать Железный трон. Мне кажется, что Роберт имел возможность заставить лордов отменить или хотя бы смягчить решение Великого Совета 101 года, но ни он, ни Аррен, ни Тайвин не задумывались над этим, и не было принято ни то, ни другое.

— Итак, подвожу итог. Вы не сумели доказать своего права наследования личных владений и вещей Роберта, его доказал я, а ваши претензии на престол не основаны ни на праве наследования, ни на завоевании, которое вам и не удалось совершить.

— А теперь идемте, нас уже заждались в Тронном зале.

Стражники быстро снимают с него цепь, столь же быстро одевают в приличествующее лорду одеяние поверх его тюремной одежды и под руки ведут в Тронный зал.

Станнис был столь удивлен быстротой происходящего, что не придумал никаких новых аргументов, тем более, что прямо за ним шел Призрак, тяжело дыша и клацая зубами. И этот разговор с большой точностью повторился в Тронном зале, но имел другое окончание, которого не было в камере.

— Итак, я подвожу итог. У вас не хватило ни ума, ни организаторских способностей, ни смелости, ни благородства для доказательства своего права наследования личных владений и вещей Роберта, его доказал я. А требование престола у вас ложное, как по праву наследования, так и по праву завоевания.

— Тем более странно говорить о каких-то правах на престол после того, как вы убили собственного брата и благородного сира Пенроуза с помощью темной магии, сожгли септу и лики Семерых на Драконьем камне и богорощу в Штормовом пределе. Король не может с таким неуважением относиться в вере своих подданных.

— И, тем не менее, у вас есть хорошие качества, прежде всего редкая тяга к справедливости, хотя часто странно понимаемой, стойкость, твердость, упорство, военные таланты. Эти качества можно использовать с большей пользой для королевства, особенно в сочетании с магическими способностями вашей любимой жрицы Рглора.

— Как вы уже поняли, речь идет о Ночном Дозоре. Но перед, как вы пойдете в Ночной Дозор, я скажу вам о судьбах вашей жены и вашей дочери, и что вы должны сделать, чтобы ваши преступления не отразились на них.

— Если вы выполните мои требования, то я объявлю вашу дочь Леди Штормового предела и Леди Штормовых земель. Впоследствии я собираюсь узаконить Эдрика Шторма, бастарда Роберта, и выдать за него Ширен, по моим сведениям, они хорошо ладят друг с другом, Эдрик и Ширен станут Верховными Лордом и Леди Штормовых земель. Регента Штормовых земель до совершеннолетия Эдрика я выберу сам.

— Но тогда Эдрик станет законным сыном короля, и почему тогда Эдрик и Ширен не могут стать королем и королевой?

— Вы рано стали выторговывать то, что я вам не предлагал. Ваше предложение нехорошо по многим причинам. Эдрик и Ширен по материнской линии относятся роду Флорентов, отличившемуся в этой войне склонностью к предательству и не заслуживающему такой высокой награды. Шрамы от серой хвори на лице королевы вряд ли понравятся народу и удивят иностранных королей и послов. Кроме того, я не знаю, не помешает ли ей перенесенная болезнь родить здоровых детей. Если здоровых детей не будет у лорда Штормовых земель, то их наследником можно объявить другого бастарда Роберта. Для короля это был бы очень плохой вариант, вслед за бастардом Роберта появится какой-нибудь бастард Таргариенов с громкой родословной, что приведет к новой смуте.

— Если вы выполняете мои требования, то я не буду разлучать вашу дочь со своей матерью. Хотя регентом Штормовых земель она не будет ни в каком случае, а попытки заставить обитателей замка следовать религии Рглора приведут ее к ссылке на какой-то далекий остров в компании стражников и слуг.

— А теперь сами требования. Вы должны многократно написать своей рукой за своей подписью и печатью, что вы, уходя в Ночной дозор, отказываетесь от власти над Штормовым пределом, Драконьим Камнем и каждым кораблем Королевского флота. Вы отказываетесь от необоснованных претензий на престол и присягаете мне сейчас, немедленно после моих слов. В письмах вы требуете от всех капитанов и кастелянов сделать то же самое. Также вы разрываете договоры с каждым пиратским кораблем, который вы привели к берегам Вестероса. Пиратские корабли должны убраться от берегов Вестероса, а корабли Королевского флота должны опустить флаги вашей жрицы, присягнуть мне и поднять мой флаг. Пожалейте свою и их головы и подумайте о будущем своей дочери.

— Когда все кастеляны и капитаны добром или силой выполнят мои требования, вы пойдете в Ночной Дозор, Эдрик будет узаконен как Баратеон, а Ваша дочь будет обручена с Эдриком и станет леди Штормового предела.

Станнис стоит молча, оглядывается, ища поддержки в зале, не находит ее, застывает, а затем резко опускается на колено и присягает бастарду, называя его лордом-регентом и протектором Семи королевств. Отведите лорда Станниса в лучшие покои, чем его нынешняя камера, и выдайте ему его печать и письменные принадлежности для написания требуемых писем.

Присутствующие в зале закованные в цепи «люди короля», которые отчаянно дрались с Оберином, Бриенной и Робаром, пытаясь спасти Станниса от плена, вслед за Станнисом тоже встали на колени и присягнули Джону. Джон спустился с трона и приказал привести Роланда Шторма и Эндрю Эстермонта к нему.

— Если я вас освобожу от оков, вы готовы плыть от корабля к кораблю с письмами Станниса о присяге? Риск большой — после того, что случилось на Черноводной, вас могут утопить в море или сжечь за измену, если не Станнису, чей приказ вы будете выполнять, то Селисе или Мелисандре или самому Рглору.

— Готовы, ваша светлость.

— Снимите с них оковы и дайте им приличные помещения, только подальше от наших переметчиков.

После этого к Джону подошла Маргери:

— Ваша светлость, вы даете свободу и самые ответственные поручения самым верным людям Станниса.

— Они и есть верные люди, они присягнули мне только после того, как присягнул их король, а на поле боя, как мне рассказали, они всеми силами пытались его спасти, когда бой был полностью проигран. Я ценю верность, и Станнис отнюдь не исчадие ада, он человек со своими представлениями о чести и справедливости, от неудач он озлобился, попал под влияние своей ведьмы и родственников своей жены и потерял чувство меры. Я не хочу вас обидеть, миледи, но ведь Ренли тоже заразился честолюбием вашего отца и тоже потерял чувство меры от восхищения вашего брата. Станнис, как вы сегодня могли убедиться, не имел прав на Железный трон, но Ренли не имел даже оснований высказывать претензии на такие права при жизни Станниса. Огромная армия знаменосцев вашего отца давала ему иллюзию права завоевателя, но это была лишь иллюзия.

После написания записок Станнис перемещается в роскошные апартаменты, но по-прежнему за ним ведется наблюдение, и он находится в полной изоляции.

25.08 — 28.08. Частично разбираются задние ряды перегородки реки, и на уцелевших суденышках бывшие верные люди Станниса отправляются развозить его приказы о присяге Джону Сноу. Чтобы успокоить недовольных горожан, воины Джона восстанавливают причалы, дома и рынки на берегах Черноводной, а матросы Королевского флота строят лодки и причалы. Хотя Черноводная еще по-прежнему перегорожена. На реке стоит страшная ругань, ибо каждый рыбак и торговец считал, что до разборки у него все было лучше. К ним выходит Джон Сноу и говорит, ваши строения и причалы были снесены из-за нападения Станниса, вы это хорошо знаете, сейчас мои воины восстанавливают разрушенное. Вы хотите, чтобы они прекратили это делать, и вы сами занялись восстановлением? Тут настроение публики резко меняется, они падают на колени и благодарят Джона за спасение города, за восстановление их построек, за подешевевшие товары на рынках, и кричат, чтобы солдаты продолжали. Джон уходит, ругань возобновляется с прежней силой.

2.09 — 10.09. Когда корабли Королевского флота подняли флажки Джона, Джон приказал разобрать полностью перегородки и вытащить останки затонувших на сушу для разборки и использования при строительстве новых или, наоборот, утопить в море, если сильно обгорели и ни для чего не пригодны. Для определения, как поступать с останками затонувших кораблей, Джон вызвал мастеров с Драконьего камня, которым даже не потребовались угрозы, хватило обещания хороших заработков и интересной работы, вместе с ними в качестве рабочей силы были вызваны незадействованные гребцы и воины с Драконьего Камня. Фактически там остался только двор Селисы и Мелисандры, сузившийся из-за возвращения в веру Семерых нетвердых почитателей Рглора, а также Давос, потерявший двух сыновей, ладанку с его отрубленными пальцами и своего короля.

Джон приказал привести с Драконьего камня лорда Алестера Флорента, сира Давоса Сиворта и Мелисандру.

11.09. Допрос лорда Алестера Флорента

— Когда Ренли провозгласил себя королем, Вы последовали за своим верховным лордом, забыв о своей племяннице — жене Станниса и о старшинстве Станниса. Когда Вы узнали о смерти Ренли, то Вы сразу вспомнили о старшинстве Станниса и о своей племяннице. Теперь Станнис проиграл битву и находится в темнице. Кому Вы верны сейчас?

— Вам, ваша светлость, вам, вы получили мои письма! Но я при этом помню об интересах своего дома и забочусь о своей племяннице.

— Лучше бы я их не получал. Тайвин, которого я казнил месяц назад, тоже много думал о величии своего дома и менял свою верность, доказывая это кровью тех, кого предал. Вы, как я узнал, предлагали убедить Пенроуза сдать замок, повесив его ни в чем не повинного старого отца на глазах сына. Впрочем, в этом вы больше похожи на Эйриса, который сжег моего деда на глазах моего дяди. Эйрис, к сожалению, не дожил до казни, а был убит своим же гвардейцем. Но у вас лучшие шансы. Принесите колоду.

— Ваша светлость, не надо, не надо, простите меня, я ошибся, я только хотел сделать как лучше, я предан вам всей душой.

— Души у вас как раз нет, так что нет и преданности. Но я не буду марать свой меч о такую мразь. Я избавлю дом Флорентов от недостойного главы более милосердным способом. Верховный септон освободит лжерыцаря от невыполненных рыцарских обетов.

— Ну а теперь вам остается выбирать между колодой и ролью стюарда или строителя в Ночном дозоре. Ваш внук Сэмвелл Тарли, ставший стюардом в Ночном дозоре, сумел принести много пользы Дозору и всему королевству. Надеюсь, вы с вашим опытом не уступите своему внуку. Каков Ваш выбор?

— Дозор!!!

— Хорошо, отведите его в камеру до отправки в Дозор.

12.09. Допрос Давоса (проводился отличие от остальных в отведенных ему покоях, а не в Тронном зале, в присутствии лишь мейстера, записывающего показания)

— Сир Давос, Кортни Пенроуз был смелым человеком?

— Да, он вызвал…

— Я знаю. Кортни Пенроуз был верным человеком?

— Да, он был и остался верен Ренли.

— Кортни Пенроуз был хорошим кастеляном?

— Вероятно, да. Ренли его держал много лет и по всей видимости не зря.

— Кортни Пенроуз был опытным командиром и хорошим воином для своего возраста?

— Да

— Кортни Пенроуз был добрым человеком, насколько это можно сказать про воина?

— Да, он жалел мальчика, он сказал добрые слова о Бриенне, которую многие обвиняли в убийстве.

— И последний самый простой вопрос про него, он был хорошим человеком?

— Да

— А теперь другой вопрос. Вы человек уже в возрасте с большим и разнообразным жизненным опытом, вам приходилось встречаться с множеством людей от грузчиков и матросов до короля и лордов. О многих ли людях, из тех, что вы знали, вы также бы шесть раз ответили «Да»

— Весьма немногих.

— И здесь я немного домысливаю, подробности мне неизвестны, хотя их нетрудно выяснить. Но насколько я понимаю, это вы привезли Мелисандру в то место, где она смогла породить тень, убившую Пенроуза. Так, сир Давос?

— Да, так.

— То есть вы стали соучастником убийства действительно хорошего человека, причем не в бою, не в поединке, а ночью тайно с помощью черной магии. И чего вы за это заслуживаете?

— Вероятно, смерти?

— Вы, судя по другим вашим делам и словам разных людей, человек неплохой, умный, опытный и незлой. Что же вас заставило идти на такое дело? Почему вы не могли отказаться от соучастия, убить Мелисандру или просто сделать вид, что у вас не получается довести ее до нужного места? Да еще много чего можно было придумать. Почему вы отвергли все эти варианты и стали соучастником убийства?

— Я верил и верю сейчас Станнису, в том числе верю, что без крайней необходимости он не пойдет на такие дела.

— Военной необходимости у него точно не было, если бы его армия и флот прибыли к Королевской Гавани хотя бы на неделю раньше, то у него было бы больше шансов, во всяком случае у меня было бы меньше людей и меньше времени на подготовку.

— Но будем считать, что военная необходимость была. Однако, таким образом можно оправдать и убийство Эдрика Шторма, и даже Ширен. Все равно королю нужен мальчик-наследник, а девочка — это так, расходный материал, обычно используемый для выгодных союзов, скрепляемых браком, а с Мелисандрой — пойдет и для ритуального сожжения. Вы тоже расстроитесь, попытаетесь отговорить, а потом пойдете выполнять поручение — собирать дрова для костра.

— Нет, это уже слишком.

— Хороший ответ. А убить хорошего человека с помощью магии — это не слишком?

— Вероятно, слишком. Но я верил.

— Да я знаю. Он вам сильно помог в жизни, сделал рыцарем, дал землю, показал свою своеобразную справедливость с отсечением пальцев человеку, спасшему ему жизнь. Пусть он вам очень нравится, но зачем же совершать такую мерзость не для того, спасти жизнь ему или Ширен, а лишь для того, чтобы он стал королем. На самом деле это ему скорее повредило, но это частность. Вы то почему так уверены, что он должен стать королем? Вы что верите, что он Азор Ахай, или есть более земные причины?

— Он следующий брат за Робертом и должен наследовать трон, если у Роберта не было законных детей. Он добивался того, что ему полагалось по справедливости.

— Вот здесь вы ошибаетесь, говорит Джон, и пересказывает то, что говорил при допросе Станниса. Заканчивает он словами, что Станнис прав на престол толком никогда и не имел, а после убийства брата с помощью черной магии и сожжения септы и богорощи о них и говорить нечего. За преступления надо отвечать на Стене, а не на трон претендовать. И королем он никогда не будет, так что тысячи людей погибли зря, только из-за его гордыни, и в этом он похож на Тайвина Ланнистера.

Дальнейшая судьба Станниса, Мелисандры и всех мужчин-поклонников Рлгора — это отправка на Стену. Сперва отправится один Станнис, освоится, примет присягу, побудет дозорным. Потом к нему присоединятся Мелисандра и ее полусвихнувшиеся поклонники. По моему договору с лордом-коммандером Дозора у них будет отдельный замок со своими порядками, где Мелисандра будет кем-то вроде септона, а Станнис командиром. Вы не сможете остановить то безумие, которое там разведет Мелисандра, там будет ее царство. Ее смогут остановить, с одной стороны, лорд-коммандер Джиор Мормонт своей властью и мейстер Эйемон своей мудростью, а с другой стороны, реальность — с обеих сторон Стены будут находиться люди, поклоняющиеся Старым богам, и Станнису придется считаться с их верой, равно как с верой других дозорных в Семерых.

— И что Вы мне предлагаете?

— Я Вам предлагаю сперва поехать на Драконий Камень с верными людьми, чтобы следить, что там не было сожжений живых людей, и чтобы все безумцы убрались на Стену вслед за своей жрицей. А дальше я предлагаю вам место в своем совете, как человеку, знающими флот и море не с высоты птичьего полета как лорды Редвин и Мандерли, а в деталях и подробностях. И еще, что мне очень важно, вы сможете доносить до меня голос простых людей и их потребности лучше, чем все эти лорды. Да и сведения из Эссоса и других далеких стран вы тоже будете получать раньше и точнее, чем лорды. В общем, ваше участие будет очень полезным.

— Я даже грамоты не знаю.

— Ничего страшного, выучите, начните с мейстером на Драконьем Камне, потом продолжите в Королевской гавани. Взрослым учить грамоту труднее, чем детям, память хуже, ум менее гибкий, но все равно это не великая сложность.

— Подумайте, сир Давос. Здесь сможете сделать много полезного для многих людей. Да и ваша семья будет рядом с вами. А на Стене вы откажетесь от жены и детей, да и риск немал сгореть на костре Мелисандры.

— И последнее. Организуйте мне личную и тайную встречу с Салладором Сааном. Под ваше честное слово я дам вам небольшой корабль, чтобы вы приплыли с Сааном. Мы можем встретиться не в замке, а где-то на берегу Черноводной, если он боится входить в Красный замок.

12.09. Допрос Мелисандры

— Ваше имя Мелисандра? Вы жрица Рглора?

— Я служу…

— Отвечайте коротко и ясно, без длинных проповедей. Если я правильно назвал имя и занятие, скажите просто «Да».

— Да.

— Когда и где вы родились и какое имя вы получили при рождении?

— Я родилась примерно 30 лет назад в и мое первое имя было Мелони.

— Вы из Асшая или из Волантиса или какого-то другого места?

— Я не знаю точно, где я родилась, но мое обучение прошло в Асшае.

— Именно там вы научились порождать тени, убивающие людей?

— Тени рождает сила…

— Хватит. Отвечайте на вопрос.

— Да.

— Вы зачинаете тени так, как женщины зачинают ребенка, и рожаете тени так, как женщины рожают детей?

— Тень — это не ребенок, это отражение света Рглора.

— Я не это спрашивал. Отвечайте на вопрос.

— Да.

— Отцом теней, убивших Ренли Баратеона и Кортни Пенроуза, был Станнис. Случалось ли вам зачинать тени от других мужчин?

— Нет, только сила Азора Ахая…

— Сила Азора Ахая. А почему вы тогда предлагали Давосу посетить вашу спальню и зародить с ним исчадии тьмы, как он это назвал. Значит, не только Азор Ахай может? А любой мужчина с сильной волей?

— Тени, рожденные Азором Ахаем, могут побеждать тьму. Тени от других мужчин могут служить Рглору, но не имеют такой силы.

— А теперь слушайте меня и молчите. Убийства Ренли и Пенроуза, сжигание Богорощи, септы и ликов Семи богов вполне достаточно, чтобы вас повесить или, скорее, четвертовать. Но я не буду вас ни вешать, ни четвертовать. Не потому что я Вас боюсь, у меня нет причин вас бояться, я знаю, как вас лишить вашей силы, но не буду этого делать и не расскажу это ни публично, ни кому-либо по секрету.

Ибо Ваша сила нужна людям, если ее правильно использовать. Вы же ее используете неправильно, ибо у вас неправильное представление о мире. Вы утверждаете, что мир красно-черный. С одной красной стороны, есть Владыка Света Рглор, есть служители Рглора, слабые и сильные, и его чемпион Азор Ахай. С другой стороны, есть Великий Иной, есть его злобные слуги и множество людей, не занявших твердой позиции или мешающих слугам Рглора и потому невольно служащих Великому Иному. Это дает вам, слугам Рглора, право льстить имеющим власть, убивать, сжигать заживо людей, разрушать святые места других богов и при этом считать, что вы делаете добрые дела.

На самом деле мир иной. Большинство людей не носители чистого добра и не служители зла, а так посредине между ними. Бывает, что добрый уважаемый человек вдруг струсит, возьмет чужое или предаст друга. И, наоборот, плохой человек неожиданно совершает добрый поступок или идет сражаться за правое дело. Конечно, очень редко, но все же встречается люди, в которых трудно найти изъяны. Много чаще, но в целом тоже довольно редко, встречаются такие негодяи, в которых трудно хоть что-то хорошее.

Конечно, вы мне не верите, и я вас не переучу. И не надо.

Ибо есть место, где мир скоро будет выглядеть так, как его представляет ваша вера. Я имею в виду Стену и то, что за Стеной. Сейчас там есть по меньшей мере три силы. Во-первых, дозорные. Во-вторых, одичалые, которые были разделены на множество племен, но сейчас объединяются под властью некого Манса-разбойника, беглого дозорного. И в-третьих, силы беспримесного зла, среди них основная масса — это ожившие покойники с голубыми глазами, с которыми мне довелось сражаться. Руку одного из них уже привозили в Красный замок, и все видели, что даже части руки покойника могут нападать на людей. Причем оживающими по ночам покойниками могут не только люди, но и животные. Вторая и главная часть этих сил, судя по рассказам дозорных и древним книгам, это Иные или Белые ходоки, странные человекоподобные существа с очень длинными мечами из невероятно прочного материала. Эти Белые ходоки, как утверждают легенды, и поднимают покойников. И, возможно во главе Белых ходоков стоит некий Великий Иной, об этом я ничего не знаю, даже старые легенды Севера говорят очень разные и путанные вещи.

Пока встающих покойников и Белых ходоков мало, но с наступлением холодов, как мне пишут дозорные со Стены, нечисти становится больше, и одичалые стремятся прорваться сквозь Стену, чтобы от них убежать. И в этом есть смысл не только для них, но и для нас, ибо каждый мертвый одичалый, каждый мертвый волк или медведь может орудием в руках сил зла. И вскоре станет вопрос, чтобы переселить одичалых по эту сторону Стены на земли Дара и использовать их для борьбы с нечистью. Конечно, это очень это сложный вопрос, который я не могу один решить без моего брата-лорда Севера и лорда-коммандера Ночного дозора.

Но именно там, мир упрощается до двух сторон — с одной стороны, люди, даже самые поганые, и, с другой, нелюди, убивающие все живое и превращающие в свое оружие. И там есть место жрице Бога огня. Ибо именно огонь является самым лучшим оружием в борьбе с застенной нечистью.

Поэтому я договорился с лордом-коммандером Ночного дозора Джиором Мормонтом о том, что один замок на Стене займете вы — поклонники Рглора. Вашим командиром будет ваш Азор Ахай Станнис, он поедет первым, первым примет присягу и освоится на Стене, а потом к нему подтянутся жрица Мелисандра и ее паства.

Мелисандра, ваша задача состоит в том, чтобы, во-первых, собрать как можно большую группу, я надеюсь, что вас будет не менее 300 человек. Вы заберете всех рыцарей, поклоняющихся Рглору, ибо где, как не на переднем крае борьбы с Иными, они могут выполнить свои рыцарские обеты. Жизнь на Стене трудная, особенно в замке, в котором давно никто не жил, нужны не только воины, но также каменщики, плотники, кузнецы, конюхи, повара, стюарды и т.д. И, во-вторых, Вам нужно подготовить ваших верующих к выполнению своей миссии борьбы с Великим Иным не в Вестеросе, где есть разные люди, но нет Великого Иного и его слуг, а на Стене и за Стеной, где они действительно есть.

Мелисандра, вы готовы?

— Что я должна делать сейчас?

— Готовить свою паству на Драконьем Камне к переезду на Стену и принятию присяги Ночного дозора. Кастеляном Драконьего Камня будет сир Давос Сиворт, и только он будет решать, кого и как казнить и миловать.

После допроса Мелисандры в Тронном зале было долгое молчание. Джон его прервал словами, что на сегодня суд окончен, у него самого есть другие дела, и участники суда могут расходиться по своим делам. Но люди молчали и не уходили со своих мест. Наконец, когда Джон встали сошел с трона, к нему подошли Арианна с Тиеной и Нимерией.

— Вы действительно ее не боитесь и знаете, как лишить ее своей силы?

— Да, я же сказал, но также сказал, что никому не расскажу тайны ее силы.

— Но, ваша светлость, как и откуда вы можете это знать?

— Догадался и потом проверил свою догадку довольно сложным способом.

15.09. Разговор с Салладором Сааном

Слушайте, Салладор, ничего у вас с лордом Станнисом не получилось и не получится. Станнис, его жрица и ее поклонники отправляются в Ночной дозор, где мужчины примут присягу и будут выполнять команды Джиора Мормонта.

Ваш повезло, что вас поставили в арьергард и ваш флот уцелел. Но это ваше единственное везение, вас здесь больше ничего не ждет, даже ваш друг Давос согласился служить в моем Малом совете. Все планы стать лордом Черноводного залива и собирать налог со всех торговых кораблей или разграбить Разбитую Клешню, обречены на провал, ибо те, с кем вы их составляли, сидят у меня в темницах, а мой флот и моя армия много больше ваших.

Единственный способ — заработать небольшие деньги, чтобы уйти не совсем с пустыми руками, это выполнять мои поручения. И пока таких поручений три.

Первое поручение, более близкое, ибо для этого никому не надо покидать Узкого моря, состоит в том, чтобы выяснить, кто такой Иллирио Мопатис, как он связан с Таргариенами — родством, дружбой, подчинением, кто его основные помощники, почему он так удивительно богат для торговца сыром и драгоценностями, поддерживает ли он связи с Дейенерис Таргариен и с кем-то из людей Вестероса.

Второе поручение касается самой Дейенерис Таргариен. Насколько выросли ее драконы, хорошо ли они ей подчиняются. Живы ли ее брат и ее сын. Что она делает в Заливе Работорговцев, кто ее ближайшие советники, насколько твердо ее положение там и насколько велика ее армия, поддерживает ли она с связи с кем-то в Вестеросе и собирается ли возвращаться в Вестерос. И, наконец, так ли она красива, как о ней говорят.

А третье поручение — самое простое, хотя и потребует самых больших трудов, сообщать о всех важнейших событиях в Эссосе и Узком море, кто с кем воюет, кто побеждает, кто нанял Золотые мечи и другие отряды наемников, куда двинулись эти отряды, и вообще, куда плывут большие корабли, что случилось, о чем судачат в портах и дворцах. И, кстати, проследите путь Эурона Грейджоя, про него ходят всякие слухи, в том числе, что он собрался домой на Железные острова.

За все эти сведения я буду Вам платить золотыми драконами, а вы, выполняя мое поручение, одновременно обязуетесь не нападать на корабли Вестероса, даже торговые. Ну, конечно, против нападений на пиратов и контрабандистов, да и работорговцев я ничего не имею против.

Разумеется, таких доходов, которые вам обещали Станнис и Давос не будет, но золотые драконы непрерывной струйкой и даже не очень тоненькой будут плыть к вам. Согласны — по рукам, не согласны — завтра же вон от берегов Вестероса и ваши торговцы будут платить самые высокие пошлины.

— Как велика эта струйка?

— Ну это зависит от количества и точности привезенных сведений. Как вы понимаете, у меня есть и другие источники информации. Будете утаивать сведения и лгать, струйка изменит свой цвет, сперва превратится в серебряных оленей, а потом и в медные гроши. Будете приносить обширные и точные сведения, струйка может достигнуть 200 тысяч драконов в год. Если будут еще задания, то струйка может стать и толще. А еще будут срочные и важные задачи, и к струйке добавятся разовые вливания весьма заметных размеров.

— И каких?

— Вот это я сказать не могу, я сам не знаю этих заданий и пока не могу ничего сказать про их сложность.

— И последнее, если меня долго не будет в столице, со сведениями и за деньгами обращайтесь к лорду Виману Мандерли. Вы его, естественно, знаете.

15.09. Решение судьбы дома Флорентов — речь Джона

Я в общих чертах знаю историю домов Простора, и знаю, что Флоренты менее других лордов смирились с тем, что Таргариены передали Тиреллам Хайгарден, титулы и права Верховных лордов Простора и Хранителей Юга. И сами Флоренты имели некоторые основания претендовать на это место, но я не буду это обсуждать.

Я скажу про другое. После разговоров с сами Флорентами и с другими членами бывших дворов Ренли и Станниса, я не знал, что мне делать. Редко бывает, что поколение старого знатного дома состоит почти целиком из дураков и, предателей или дураков и предателей одновременно. У меня было два варианта — либо закончить этот древний род, отобрав у них земли и замок, либо нарушить порядок наследования, выбрав наиболее приличного Флорента. После долгих размышлений я решил, что в каждом знатном доме может случиться неудачное поколение, и его глупости и преступления не должны перечеркивать заслуги предков и уничтожать возможности потомства. Поэтому я в качестве главы рода решил выбрать самого приличного Флорента из имеющихся, и мой выбор на кастеляна Ясноводной крепости Колина Флорента, отца Делены, Омера и Меррелла. Так как Омер выбрал судьбу мейстера, то продолжателем рода станет Меррел, ныне оруженосец у Редвинов.

Однако наказание Флорентов на этом не закончится, часть земель, точнее, около четверти, они все же потеряют, и эта земля перейдет к Гарлану Тиреллу, отличившемуся в битве на Черноводной. Гарлан при поддержке своего отца может построить на полученных землях замок и основать новый род.

Акселл Флорент не удержался и попытался перехватить титул лорда:

А почему Колин впереди меня идет, я старший брат!

— Ты отправляешься в Ночной дозор, и тебя это не касается. Но если бы ты был умнее, ты бы сперва вспомнил о Ренли, а потом уже говорил о себе. Если бы ты меня внимательно слушал, то ты бы услышал, что я решал, что мне делать — закончить ваш древний род или нарушить порядок наследования, выбрав наиболее приличного Флорента. Я предпочел второй вариант — и мой выбор пал на Колина Флорента.

Потом Джон обращается ко всем лордам и рыцарям, присутствующим в зале, я знаю, что многие лорды и рыцари мечтали о переделе земель, об изгнаниях проигравших, о массовом наказании тех, кто служил Станнису. Ничего подобного не будет, были исключения, как род Клиганов, ставших из псарей земельными рыцарями и потом потерявших рыцарские шпоры и замок. Были и будут и другие исключения, но я не хочу плодить обиды, наказывать тех, кто в сложной ситуации не смог выбрать правильный путь, и не хочу поставлять воинов в отряд «Золотых мечей». Чем меньше причин для желания мстить оставят эти войны, тем лучше, ибо недалек тот день, когда нам придется вступить в новую страшную войну, где на одной стороне будут все люди, а на другой — страшные нелюди и оживающие мертвецы, стремящиеся убить все живое. Но пока эта война еще не началась, надо радоваться теплым дням осени, и изобилию вина, хлеба и мяса, которое принесло нам окончание войны.

25.08. В столице появляется отряд Берика Дондарриона, к тому времени насчитывающий почти 400 человек. По-видимому, по мере убывания количества бандитов в Речных землях количество желающих их ловить за деньги лордов и пропитание у местных крестьян сильно выросло. Отряд приводит с собой еще 300 пленников, которые, по мнению Дондарриона, не заслуживают смерти и могут быть отправлены в Ночной дозор. Как из выясняется из разговора с Дондаррионом, это еще не полная численность отряда, почти 300 человек он оставил, чтобы поймать оставшихся грабителей. Но более всего Джона удивил сам вид Берика Дондарриона. По словам Сансы это был красивый молодой человек, теперь это был одноглазый опытный воин с большим шрамом и проплешиной на голове и кожей сероватого цвета, а также с какими-то странными провалами в памяти. Джон усомнился, стоит ли его предполагаемой сестре выходить замуж за такого человека и на всякий случай спросил самого Берика, собирается ли он жениться на Аллирии. К удивлению Джона, Дондаррион ненадолго задумался, что-то вспоминая, а затем сказал, что он может только воевать, а всякие мысли о женитьбе остались в прошлом.

Не менее странным и не более результативным оказался и разговор с Торосом. Торос сказал, что у него открылись необычные возможности не только лечить раненых, но и воскрешать мертвых, прежде всего Берика Дондарриона. Однако из-за пристрастия к вину и малых успехов в распространения веры в Рглора он не пользуется авторитетом среди своих собратьев и никак не сможет повлиять на Мелисандру, которая известна среди жрецов Владыки света своими талантами.

Джон не до конца, но почти поверил, что Торос действительно приобрел дар воскрешать мертвых, но более Джона взволновала судьба его предполагаемой сестры Аллирии. Она должна скоро приехать, и что он ей будет говорить про торжественную свадьбу, которую обещал. Хотя он особо не сомневался, что будет немало желающих жениться на предполагаемой сестре некоронованного короля и сестре или племяннице знаменитого Эртура Дейна, тем более, как говорили дорнийцы, почти такой же красивой, как ее сестра или мать красавица Эшара.

Второй проблемой была судьба отряда Дондарриона, сам отряд исходно был сформирован его отцом и сыграл большую роль в очищении Речных земель от бандитов, которых специально привел Тайвин Ланнистер или породили поражения его армий. Джон не чувствовал себя вправе уничтожать этот отряд. Поэтому он заявил Дондарриону, что те члены его отряда, которые остались в Речных землях, пусть заканчивают свою деятельность и поступают на службу своим лордам или возвращаются в родной дом. Пришедшие в столицу могут выбрать между службой в столице и возвращением домой, гвардейцев Винтерфелла он сам отправит в Белую гавань, если они захотят. У желающих служить дальше будут проверены их боевые навыки, воины с хорошими боевыми навыками составят отдельный отряд его Королевской армии под руководством капитана Дондарриона, а остальные будут приняты в отряд Золотых плащей, который Джон так по-настоящему и не почистил после Слинта и Серсеи, лишь были уволены самые коррумпированные командиры и множество неумелых и трусливых новобранцев.

2-15.09. После сдачи флота и Драконьего камня, Джон вызывает в столицу Сельвина Тарта, чтобы назначить лордом-регентом Штормовых земель. Джон говорит ему, что он может поменять кастеляна Штормового предела, если сир Гилберт ему не понравится в этой роли, а леди Селиса не должна иметь много прав. Если она начнет устраивать коллективные молитвы Рлгору и, тем более, попытается кого-то сжечь, то можно ее посадить на время под домашний арест и не допускать до встреч с дочерью. Для воспитания Ширен и Эдрика надо пригласить мастера над оружием, септу и дополнительного мейстера, если сочтете нужным, а также собрать высокородных детей и бастардов примерно их возраста из разных замков Штормовых земель. И восстановить богорощу.

Кроме того, после разговора с Дондаррионом Джон решил создать из штормовых рыцарей отряды во главе с бывшими знаменосцами Ренли, в задачи которых входило отлавливать разбежавшихся воинов Станниса, и на месте судить и решать, кого просто возвращать на их родину, кого отправлять в Ночной Дозор, а кого и казнить. Джона смущала справедливость подобных судов, но с людьми, находившимися поблизости от родного королевства и вместо возвращения домой, принявшихся за грабеж Королевских земель, нужно было что-то делать. Дабы очистить свою совесть, он перекладывает контроль этими отрядами и их быстрыми судами на Сельвина Тарта.

11.09. Решая судьбу Эдрика Шторма, Джон задумается о судьбе других бастардов Роберта. Для Джендри, если Арья с ним не расстанется, он уже задумал судьбу будущего лорда Драконьего Камня. На ключевом острове, где базируется часть Королевского флота и добывается обсидиан для Ночного дозора, нужны особо верные люди. К тому же он хотел, чтобы Арья находилась недалеко от него.

Но также он вспомнил о Мии Стоун, о которой когда-то говорил его отец и леди Кейтлин рассказывала Роббу. Джон провозглашает Мию Стоун законнорождённой дочерью Роберта и называет ее леди Баратеон из Пальцев, которые со всем движимым и недвижимым имуществом передаются Мии, также ей дарится 1000 золотых драконов на обустройство. В письме Нестору Ройсу он передает совет Мии арестовать всех военных и торговых помощников Мизинца, если таковые там найдутся, и просит помочь Нестора Ройса ей в этом и провести допрос пойманных. Джон также просит Мию передать кому-то свое место проводника и обучить своего преемника.

После того, как Нестор Ройс объявил об указе Джона, лорд Редфорт заключает помолвку Мии и своего сына Микеля.

25.09. В этот день Станнис с охраной отбывает в Ночной дозор. Джон уговаривает Давоса не плыть со Станнисом в Ночной дозор. Давос принимает предложение Джона и отправляется с большим и грозным сопровождением на Драконий камень, вместе с ним отправляется Джендри и Ролланд Шторм, который становится помощником Давоса и готовится стать кастеляном Драконьего камня после отъезда Мелисандры и ее паствы в Ночной дозор и переезда Давоса в столицу для работы в Малом совете.

30.09 Сельвин Тарт, сопровождаемый мощной охраной из бывших верных людей Станниса и гвардии Джона привозит в Штормовой предел Ширен, Эдрика и Селису. С собой в качестве пропуска он везет записку Станниса, в ней Станнис пишет про помолвку Ширен и Эдрика при условии его узаконивания. Сельвин Тарт рассылает по высокородным домам Штормовых земель предложение отправить на воспитание высокородных детей и бастардов для создания будущей свиты Эдрика и Ширен.

2.10. Наконец Дейны приезжают в столицу, Эдрик хочет продолжить службу оруженосцем у Дондарриона, ставшего к тому времени одним из капитанов Королевской армии, а Аллирия встретиться с предполагаемым братом и наконец реализовать свою затянувшуюся помолвку. Дабы не порождать лишних слухов, Джон дает Дейнам частную аудиенцию. Впрочем, все равно слухи разнеслись по всему замку, и сильно взволновали Сансу и особенно Арью,

Джон видит, что симпатичный мальчик и очень красивая девушка стесняются, мнутся и стараются находиться подальше от Призрака (хотя тот смотрел на них с весьма дружелюбным выражением морды), не зная, как начать разговор с предполагаемым родственником, сидящим на Железном троне. Джон говорит, что давайте я сперва вам расскажу о ваших делах, а потом будет более конфиденциальный разговор. Джон говорит, что Эдрик может продолжить службу оруженосцем у Дондарриона и проходить его служба будет в столице, только пусть он не удивляется странному виду своего рыцаря и его странной манере говорить, он хороший командир своего отряда. А вас, миледи, я должен разочаровать, после ряда тяжелых ранений, о которых вам рассказывал Эдрик, или даже смертей, если верить Торосу, лорд Берик уже не способен к браку и не будет его заключать. Но как ваш предполагаемый родственник, я беру на себя поиск вам мужа, естественно такого, который понравится вам. Но прежде, чем мы будем говорить о вашем будущем муже, скажите мне правду, что вы знаете о моем и вашем происхождении.

— По официальной версии нашего дома, я законнорожденная дочь Берика Дейна и сестра Эртура и Эшары, а вы сын лорда Эддарда и кормилицы Виллы и, соответственно, молочный брат Эдрика. Однако, когда я задавала вопросы отцу, брату и Вилле про себя, про Эшару и про Вас, они всегда старались уйти от разговора или говорили что-то вроде «когда ты станешь старше…». Поэтому я предположила, что на самом деле что-то не так с Эшарой, со мной и с Вами, ибо именно при вопросах о нас троих отец, брат и Вилла уходили от ответов. Само очевидное решение этой загадки состоит в том, что мы оба — дети Эшары от лорда Эддарда, только меня, рожденную до его брака, назвали дочерью моей бабушки, а вашей матерью была объявлена Вилла. А точно я ничего вам сказать не могу и боюсь, что уже никто скажет.

— Возможно и скажет, ко мне собрался лорд Рид, который был вместе с отцом у Башни радости и вместе с ним возвращал Рассвет в Звездопад. А, возможно, и нет, ибо он куда-то пропал по пути в Королевскую гавань, и разгадка тайны нашего происхождения исчезла с ним навсегда. Я не буду вас называть сестрой, ибо это делает вас бастардом, но слух о том, что вы моя сестра, как мне кажется, поможет мне найти вам мужа.

— Не торопитесь, Ваша светлость, я так долго была уверена, что я невеста Берика, что мне нужно немалое время, чтобы разувериться в этом. Пока я не представляю себя с другим мужчиной.

— Вы можете оставаться в Красном замке столько, сколько вы захотите. Даже если вы на самом деле не моя сестра, а тетя или вообще не родственница, все равно я рад вас видеть.

Аллирия и Эдрик долго благодарят Джона, хотя реально он ничего для них не сделал и уходят. Зато появляются Арья и Санса, которые на этот раз объединились в своем возмущении, что Джон завел себе новую сестру, причем родную, в отличие от них, единокровных сестер. Растерянный Джон даже пытается оправдываться, что Аллирию он видит в первый раз в жизни. Санса спрашивает, действительно ли Аллирия похожа на Эшару. Оберин говорит, что похожа, отвечает Джон, но Эшара была красивее. Между вами есть какое-то сходство, но все же ты больше похож на отца и на Арью. Прямолинейная Арья спрашивает, а мы теперь не станем сестрами второго сорта. Я вырос с вами, а не с Аллирией, отвечает Джон.

* * *

И основной итог войны заключался в том, что власть Джона более никто вслух не оспаривал. Хотя она по-прежнему не имела никаких законных оснований, кроме слов Верховного септона и клятвы самого Джона, свои указы Джон подписывал как лорд-регент и протектор государства, хотя слово «временный» незаметно выпало из его титулования и в новых документах больше не фигурировало. Но и лордом-регентом он именовался только на пергаменте, на словах, даже в самых торжественных случаях, все его называли королем, и даже он сам тоже стал себя часто именовать королем, а обращались к нему исключительно «Ваша светлость». Многие подхалимы предлагали ему пройти коронацию и объявить о начале новой династии. Его тайные недруги говорили, но только так, чтобы никто не слышал, что пора бы убрать наконец бастарда с трона и заменить его королем, хотя после того, как ему присягнул Станнис, не было понятно, кто мог бы быть этим королем. Другие его недруги называли имя Дейенерис, но женщина с драконами, никогда не бывавшая в Вестеросе и увязшая в какой-то непонятной войне в заливе Работорговцев, могла быть опасным источником новой смуты и вроде бы привлекала только твердых сторонников Таргариенов, которые помалкивали и казались совсем малочисленными.

Вернемся немного назад, в шестую луну, и посмотрим на переписку Джона и Робба после начала рейда Робба в Западные земли.

22.06 Королевская гавань -> 26.06 Эшмарк

Дорогой брат,

Поздравляю тебя со славной победой у Окскросса и взятием Эшмарка, а также с победой северян от железнорожденными и Ланистерами в Волчьем лесу, у Торрхенова Удела и полным изгнанием их из Перешейка. Темнолесье пока в осаде и, по-видимому, семья Робетта Гловера попала в плен.

Я не думаю, что в наши цели входит обширное разграбление Западных земель, их лордом будет Тирионом, и они были и будут частью Семи королевств. Я уже объявил долги Королевской казны Ланнистерам недействительными и наложил на них контрибуцию в миллион золотых драконов, причем расследование преступлений Ланнистеров продолжается и контрибуция может быть увеличена. Мне кажется, что тебе стоит ограничиться захватом такого количества добра, которое компенсирует потери Севера и Речных земель во время нападений Ланнистеров и железян. Мы еще получим выкуп за пленных западных лордов.

От мейстера Лювина и потом от лорда Мандерли я узнал про насильственную женитьбу бастарда Болтона на леди Хорнвуд и ее смерть от голода в башне, где она сгрызла свои пальцы, а также про другие кровавые преступления этого бастарда. Хотя рассказы Мандерли могут быть преувеличены, у него тоже был свой интерес, и он начал войну с бастардом на землях Хорнвудов. Я отозвал Мандерли и отправил Родрика, который уничтожил отряд бастарда и одного из них, возможно, самого бастарда, взял в плен. Нам необходимо твердо разобраться со всем этим, позорящим Север.

Джон

Но Робб не реагирует на призывы Джона, новая яркая победа окрылила его, и он, подтянув пехоту и обозы с плотниками и инструментами для строительства осадных орудий, продолжает рейд по Западным землям, сопровождающийся захватом добра, как компенсирующим потери Речных земель и Севера, так и просто накоплением золота и продовольствия в преддверии зимы. А 30.08 в Королевскую гавань приходит неожиданное известие о случившейся неделю назад свадьбе Робба и Джейн Вестерлинг.

3.09. Когда корабли Королевского флота подняли флажки Джона и у Джона не осталось сомнений, что победа одержана, хотя Штормовой предел по-прежнему оставался под властью сторонников Станниса, Джон пишет новое письмо Роббу. Первым желанием Джона было послать Роббу письмо из одной фразы «Что ты, брат, натворил?!», но затем Джон взял себя в руки, начал с поздравления и продолжил вежливым, но очень длинным перечислением тех проблем, которые Робб создал своим браком.

3.09 Королевская гавань -> 7.09 Крэг

Дорогой брат,

Поздравляю тебя с твоим браком. Искренне надеюсь, что твоя молодая жена настолько хороша и мила тебе, что ее красота и обаяние перевешивают все проблемы для нас обоих и рода Старков, которые ты создал своей женитьбой.

Однако пишу письмо или даже несколько писем именно о создавшихся проблемах и способах, как их решать.

1. Ты заставил своих знаменосцев усомниться в надежности твоего слова. Амбер и Мандерли пока еще не знают о твоем браке, я это узнал от лордов Западных земель.

Чтобы не обидеть твоих знаменосцев, тебе придется выдать за наследника своих знаменосцев Сансу, которая более всех нас любит Юг и его пышность. Даже подлость и жестокость Ланнистеров не сумели отучить ее от любви к Югу.

2. Ты обидел одного из самых мерзких, подлых, но сильных и хитроумных людей в Вестеросе. Уж не знаю, каких пакостей от него ожидать не только по отношению к тебе, но по отношению к своим сюзеренам Талли, включая твою мать.

Самый лучший способ — это упросить Эдмара Талли жениться вместо тебя на дочери Фрея. Ведь твоя мать заключала эти помолвки, чтобы освободить Риверран. Но я не помощник в этих уговорах.

Джон

3.09 Королевская гавань -> 7.09 Эшмарк (для Робба Старка)

Дорогой брат,

3. Может быть, мне придется самого Уолдера или какого-то другого Фрея взять в свой Малый совет, но пока я выбирал туда только хороших и нужных людей. И я не хочу включать Фрея с целью не обижать его дом, ибо за ним придет множество других обиженных домов, более почтенных — от Хайтауеров до Веларионов, а потом подтянуться Болтоны, Редвины, Айронвуды и другие, и мой Малый совет превратится в Великий, дорогостоящий и неработоспособный.

4. Не умея спорить с Уолтером Фреем, твоя мать отдала его дому не только твою руку, но и руку Арьи, и в отличие от тебя, она отдала просто так, не спросив ее согласия и не известив ее об этом. Меня тошнит от мысли, что Арье придется жить в этом гнусном доме с каким-то гнусным Фреем. Сообщаю тебе, что Арья и кузнец Джендри, бастард короля Роберта, во время путешествий с Йореном много раз спасали друг друга и полюбили друг друга, хотя скорее по-детски. В Джендри есть лучшие черты его отца и настоящие таланты, именно он возглавил восстановление давно забытого ремесла — производства оружия из драконьего стекла для борьбы с застенной нечистью. Я отдал распоряжение научить его грамоте, другим наукам и навыкам, чтобы узаконить его и сделать лордом Драконьего Камня, где добывают драконье стекло, и женить на Арье. И что теперь будет с моими планами?

Джон

3.09 Королевская гавань -> 7.09 Эшмарк (для Робба Старка)

Дорогой брат,

5. Одна из гадостей, которую может сделать Фрей, состоит в поддержке железнорожденных, захвативших Темнолесье. Не стоит ли мне послать корабли с верными воинами для окончательного их изгнания с территории Севера?

6. На тебя сильно обижен Тирион, который основательно мне помог в войне со Станнисом и его ведьмой. Я сказал ему, что ты больше не будешь разорять Западные земли, но ты продолжил и взял этот замок Крэг, совсем не нужный с любой точки зрения. Теперь мне придется уменьшить контрибуцию с Западных земель, и я не знаю, где отыскать деньги, которые я уже распределил, причем значительную часть придется просто отдать за долги Роберта Железному банку. Неужели казна должна не избавляться от долгов, а снова залезать в долги? И отправь Джейме в Ночной дозор.

7. Не надо ничего обещать Вестерлингам и Спайсерам, они знаменосцы Тириона, а не твои. И в них нет хорошего, кроме Джейн, которая так тебе понравилась. Пусть живут, как жили, и не появляются на Севере, где вряд ли рады их видеть.

И, еще, ты разбирался с делами Болтонов и узнал что-либо от вонючего болтоновского бастарда? Понял, тот это бастард или другой?

Джон

Ответ Робба Джону

13.09 Крэг -> 17.09 Королевская гавань

Дорогой брат,

Я еще не сказал матери о своей женитьбе, а ты уже вылил на меня полный ушат помоев и испортил мою радость. Я не мог не жениться на Джейн, ибо она ухаживала за мной, когда я был ранен стрелой, и я слишком далеко зашел в близости с ней. Я не мог обесчестить девушку и бросить ее.

Но ты, как всегда, прав, и проблем немало.

1. Со своими знаменосцами я разберусь сам. Я не навязываю им их браки, почему они должны навязывать мне.

2. Я старший брат Сансы и сам решаю, за кого моя сестра выйдет замуж. Конечно, я найду самого галантного из молодых наследников, чтобы не навязывать того, кто ей не по душе.

3. Ты сам придумал хороший способ уговорить Эдмара. Он тоже должен как-то расплатиться за освобождение своего замка. Я думаю, этого достаточно, не буду просить тебя включать Фрея в Малый Совет.

4. С железнорожденными мы сами справимся. Я скажу Сервинам и Толхартам перебросить силы от Винтерфелла и Торрхенова Удела к Темнолесью.

5. Я отпущу без выкупа всех своих пленников и надеюсь, это успокоит Тириона, и тебе не надо будет уменьшать контрибуцию.

6. Про Арью не знаю, лучше этот вопрос пока отложить.

7. Я дам указание Болтону выдать на суд Касселю всех сообщников его бастарда. У него новая жена-Фрей, и бандиты его бастарда, да и сами бастарды ему вряд ли интересны.

Робб

Ответ Джона Роббу

18.09 Королевская гавань ->22.09 Крэг

Дорогой брат,

Когда сидишь на Железном троне с его мечами, то думаешь не о радостях, а о проблемах, о том, что где случилось, от Стены до Дорна, и от Темнолесья до драконов Дейенерис, которые, похоже, действительно вылупились из яиц.

Возможно я перестраховываюсь, но предполагаю, что у тебя кроме открытых врагов появились тайные враги Фреи-Болтоны, которые скорее договорились между собой, ибо Руз вроде бы женился на толстой Уолде. И посему тебе советую:

— не лишай своих лордов их законного выкупа за пленников, пусть получат, но небольшой, ибо мне пора налаживать отношения с западными лордами

— не снимай войска у рва Кальина и в Винтерфелле, в Винтерфелле наши братья, а потеря самых важных мест — это удар по чести Старков

— на свадьбе Эдмара с девицей Фрей держи при себе и вокруг несколько десятков трезвых охранников со спрятанными кинжалами, дабы случайно не произошел несчастный случай, ну уж и извиняйся перед старым негодяем, как можешь

— не впутывай Болтона в суд над его бастардом и его сообщниками, тем более, что он наверняка не отдаст своих людей на твой суд. Лучше повели Касселю тщательно допросить вонючего бастарда, разобраться, кто он такой, и записать все показания, а потом дождись меня, мы вместе еще раз его допросим и потом поедем к Болтону с большим отрядом допрашивать остальных. И потом, думаю, придется рубить головы, пока руки не устанут. Я собираюсь приехать на Север и на Стену примерно через две или три луны.

Джон

7.09.299. Джон, возмущённый затянувшимся грабежом Западных земель и женитьбой Робба, старается примириться с лордами Запада. Для этого он вызывает основных западных лордов в столицу, предупреждая их, что речь пойдет не о войне, а, наоборот, о мирной жизни Западных земель после войны, и в качестве первого шага уменьшает контрибуцию с Западных земель. Также он сообщает им, что велит Роббу с его новой женой Вестерлинг и его армией покинуть Западные земли, а Тириона, наоборот, после встречи отправит домой вступать в свои права нового лорда Кастерли-Рок.

Реальная встреча состоялась только 22.10.299, причем в основном приехали лорды из северной части Западных земель, дополненные пленниками Джона. Почти половина лордов и земельных рыцарей Запада оставались в плену у Робба или в Винтерфелле. Лорды были очень недовольны назначением Беса лордом Кастерли-Рок, кроме его уродства они его обвиняли в предательстве отца и Западных земель, в том, что он продолжал помогать Джону в столице, когда Робб брал замки и грабил Западные земли. Джон и сам Тирион выкручивались как могли. Джон говорил о том, что женитьба Робба, наоборот, примиряет Западные земли с Севером и Речными Землями. Также он говорил, что, хотя Давен Ланнистер, находящийся в плену в Винтерфелле, по отзывам лордов толковый человек, но его клятва не стричь бороды и волос до мщения Карстарку за гибель его отца — это путь бесконечной войны, что Карстарк убил Стаффорда в четном бою и это не повод для мести. Говорил, что Тирион приведет Западные земли к миру. Тирион сказал, что половинный лорд может быть лишь вполовину так грозен как его отец, и его близость к Джону будет важна для благополучия Западных земель. Лорды остались недовольны итогами встречи, но вроде бы смирились со своим новым половинным лордом.

До и после этой встречи Джон вел долгие беседы с Тирионом Ланнистером. В ходе этих бесед он несколько раз повторил Тириону, что великому лорду подобает жениться и оставить наследников, и он обещал его отцу перед казнью, что проследит, чтобы Тирион женился на женщине, чье происхождение соответствовало жене великого лорда. Тирион вспомнил о Тише, но Джон сказал, что забудьте о ней, была шлюхой или нет, но вы со своим отцом точно сделали ее шлюхой. И вам лучше с ней снова не встречаться, ибо при встрече она отрежет вам член, и я ее не буду судить за это, ибо она будет права. Также он сказал, что консультировался с лучшими мейстерами, и они ему сказали, что, по-видимому, половина его детей будут тоже карликами, что вряд ли обрадует его жену. Второго подряд великого лорда-карлика его знаменосцы вряд ли примут, поэтому ему придется завести много сыновей и из второй высокорослой половины выбрать самого толкового, чтобы продолжить род Ланнистеров. Будет принят специальный указ, что наследника Тириона назначает король по согласованию с лордом и его леди. (Джон уже открыто в разговорах называл себя королем и предпочитал, чтобы к нему обращались «Ваша светлость», хотя письма все же подписывал титулом «лорд-регент»).

Найти высокородную женщину, которая примет эти условия, будет непросто, но Джон лично этим займется. Карлик — великий лорд не может позволить себе жениться на Тише, Дженни из Старых камней и даже Джейн Вестерлинг с подпорченной родословной. И Тирион должен согласиться с той женой, которую найдет Джон, даже если она отнюдь не будет красавицей. На последней их встрече Джон неожиданно сказал, что он нашел женщину, высокородную, миловидную и неглупую, но пока еще не полностью ее уговорил. Поэтому он не будет называть заранее Тириону ее имя, но уже сейчас требует от Тириона, чтобы тот был мил и нежен с женой и верен ей.

В ходе этих бесед, Тирион, занимавшийся привлечением пиромантов и размещением дикого огня в преградах на Черноводной, однажды рассказал Джону любопытную и пугающую вещь, что более половины запаса дикого огня, сделанного пиромантами для короля Эйериса, потеряно, а под Драконьим логовом был найден тайник, где было спрятано триста или триста пятьдесят сосудов тех времен. Джон несколько обеспокоился, но отложил этот вопрос до окончания войны и почти забыл бы о нем, если бы привезенные Уилласом мастера из Олдтауна не стали находить группы горшков с диким огнем в туннелях по всему городу. Поэтому после победы над Станнисом, Джон стал подробно допытываться у пиромантов, кто и когда заложил дикий огонь под городом. Сперва он не мог добиться от пиромантов никакого внятного ответа, но затем при простой угрозе сократить их жалованье они рассказали, что такое указание дал Эйрис, а занимались расстановкой сосудов сам Россарт и его два помощника, причем все они погибли при разграблении Королевской Гавани. Джон естественным образом предполагает, что убийство короля и убийство десницы Россарта вместе с его ближайшими помощниками связаны между собой. Причем он счел наиболее вероятными два варианта. Либо кто-то, прежде всего Джейме Ланнистер, один или с кем-то, убил почти одномоментно всех соучастников планировавшегося поджога города, не подумав об его разминировании. Либо, наоборот, какой-то человек хотел скрыть следы преступления, возможно, тот же Джейме, убил всех соучастников, чтобы никто не узнал о его роли в этом деле.

Так как столь крупное дело в тайных ходах и тоннелях под городом, где царствовал Варис, не могло от него скрыться, то Джон после разговора с пиромантами, задает напрямую вопрос пленному Варису, на какой день и час намечался поджог горшков с диким огнем, разнесенных Россартом и помощниками по множеству тоннелей под городом. Варис отвечает, что это было сделано для защиты города. «Защиты или уничтожения?» — иронически спрашивает Джон, и без иронии продолжает: «А куда вы собирались сами прятаться?» «Я вышел из города перед ожидаемым пожаром», — отвечает Варис. «Иными словами, Джейме, убив Эйриса и, по-видимому, Россарта, спас город от уничтожения? Он сам не участвовал в подготовке пожара? Именно так?» — уточняет Джон. Варис соглашается.

25.10.299 На следующий день Джон собирает весь двор, включая еще не уехавших западных лордов, и сообщает, что Джейме Ланнистер, конечно, цареубийца, государственный изменник и убийца ребенка. Но тем не менее, Джейме убил Эйриса и Россарта после того, как под городом были заложены тысячи горшков с диким огнем, и Эйрис дал приказ их поджечь. Если бы не Джейме, то никого из горожан и лордов Запада не было бы в живых, кстати, погиб бы и мой отец, чья армия тогда входила в город.

К сожалению, в силу молодости и недомыслия далее Джейме стал делать глупости, и вместо того, чтобы рассказать о заложенных горшках своему отцу, Эддарду Старку или Роберту, ничего никому не сказал и, по-видимому, сам убил ближайших помощников Россарта. Половину горшков собрали оставшиеся пироманты, а вторую половину собирают лишь сейчас мастера из Олдтауна вместе с пиромантами. Нам просто повезло, что за 15 лет не случилось столь сильного пожара, чтобы жар проник сквозь землю и поджог эти горшки. Как мне сказали пироманты, с годами дикий огонь делается чувствительнее и, если бы мы сейчас не занялись разминированием города, то трагедия безусловно произошла бы. Сейчас я дал задание обыскать все тоннели, включая осыпавшиеся и загороженные, чтобы извлечь горшки с диким огнем.

Это не значит, что я полностью прощаю Джейме Ланнистера. Он мог не убивать короля, он мог просто оглушить его или спрятать, ибо, как говорит лорд Крейкхолл, убийство произошло в тот момент, когда армия Западных земель подошла к Тронному залу. Кроме того, никак нельзя было оставлять город заминированным, это просто наше везение, что за 15 лет эти горшки не загорелись. А помощников надо было не убивать, а, наоборот, водить по тоннелям и заставлять указывать, где стоят горшки, выбивая по зубу за каждый пропущенный горшок.

Тем более, это не дает ему прощения за государственную измену, попытку выдать своих бастардов за принцев и покушение на убийство моего маленького брата, который с тех пор потерял возможность ходить. Но в отличие от других бывших королевских гвардейцев Джейме Ланнистер пойдет в Ночной дозор сиром Джейме Ланнистером, и я напишу Лорду-коммандеру о том, что он спас столицу от страшного пожара.

Также Джон объявляет, что не собирается наказывать бастардов Ланнистеров за то, что они родились. Мирцелла будет выдана за какого-нибудь земельного рыцаря Кастерли-Рок по выбору Тириона, а Томмен, вдумчивый и несмелый, будет отдан на обучение в Цитадель, чтобы впоследствии служить мейстером в одном из домов Ланнистеров, может быть, в Кастерли-Рок.

Так как западные лорды явно питали к Джейме гораздо более теплые чувства, чем к карлику и предателю, то эта встреча заканчивается более мирным образом, чем предыдущая. Хотя имена Томмена Хилла и Давена Ланнистера, как претендентов на Кастерли-Рок, все равно звучали, не говоря уж о просьбах об отмене контрибуции с земель, разоренных Роббом Старком. Хотя Джон и не одобрял увлекшегося Робба, но все равно он делал вид, что не слышит этих предложений.

После этих встреч тема дикого огня не оставляла Джона. Долго разговаривая с пиромантами, Джон узнал, что от нагревания сосуды с диким огнем, субстанцией, как говорили пироманты, непроизвольно загораются и как только внутри сосуда загорается огонь, субстанция сильно расширяется, и сосуд разлетается на куски. И если поблизости от него стоят другие сосуды, они тоже взрываются, и тогда… Из этого у Джона родилось предложение сделать маленький сосуд с диким огнем наполнить его краев и плотно закрыть, чтобы он не плескался, замотать в тряпки и разместить в центре большого горшка со смолой или опилками, пропитанными маслом, которые можно поджечь фитилем при выстреле или потом горящей стрелой. Джон и Тирион вместе с пиромантами долго колдовали над конструкциями и размерами снарядов для разных катапульт. Несколько выстрелов такими сосудами дали превосходный результат. Сосуд с горящей смолой или опилками через короткое время неожиданно взрывался и полыхающие куски смолы или промасленных опилок разлетались вокруг. Джон дал указание возить несколько таких штук на телеге по ухабистой дороге, а потом по морю в сильный ветер, но ни одна из них не загорелась. Теперь понятно, как мы будем брать города, сказал он, хотя, надеюсь, что мне не придется больше вести с людьми больших войн, только с нелюдями. Самая сложная проблема — определить способ, как их хранить. Джон предложил размещать горшки около киля судна и отделять слоями песка друг от друга и от остальной части корабля. Для сохранности бомбы должны быть плотно уложены в песке и еще дополнительно закреплены, а сам склад разделен на несвязанные между собой отсеки. Были сделаны и более опасные сосуды, которых промасленный фитиль поджигал не только маленький сосудик в внутри горшка, но также находящие вокруг опилки, пропитанные диким огнем. Были и другие варианты, которые еще не прошли полной проверки.

Но все новые виды вооружений годились, если стояла задача воевать с людьми, на море, на суше, в поле, в городах, при осаде и штурме замков. Как воевать с нелюдями ни Джон, ни Тирион не знали, а мейстеры, даже видевшие руку мертвеца в тронном зале, все равно считали Долгую ночь легендой, а демонстрацию мертвой руки колдовством или вообще фокусом и толку с разговоров с ними не было никакого. Джон задумывался о грядущей войне и не мог ее себе представить, ни из собственного опыта сражения с вихтом, ни из рассказов Сэма и других дозорных о встрече с самими Белыми ходоками не получалось никакой картины боя. Описываемые дозорными действия Иных и вихтов были непонятны, тактически нелепы, но в то же время очень эффективны, один вихт в Черном замке убил пятерых дозорных, а из большого отряда дозорных, отправившегося за Стену и столкнувшего с застенной нечистью, вернулась только малая группка.

10.09. После окончания войны со Станнисом и войны в Западных землях, Джону пришлось вернуться к его главной проблеме — войне с застенной нечистью. Сперва Джон зачитывает свои будущие письма о застенной нечисти в Королевской гавани и предлагает безземельным рыцарям, младшим сыновьям бедных домов, оруженосцам и просто здоровым молодым людям из столицы идти в Ночной Дозор сражаться с нечистью. Также он говорит для обустройства оставленных замков нужны каменщики, плотники, кузнецы, конюхи, шорники, повара и вообще люди всех профессий, особенно интенсивно агитация идет в Блошином конце и других бедных кварталах. Джон говорит, что жен у членов Ночного Дозора не будет, но трахаться со шлюхами реально никто не запрещает и не будет запрещать, что ему об этом говорил сам лорд-коммандер. В результате желающих, особенно из числа самых бедных, оказалось больше, чем ожидалось, и Джон приказал устроить проверку их навыков и состояния здоровья. Большая часть желающих отсеялась при проверке, были оставлены лишь имеющие какие-то, хотя малые навыки, а также крепкие мальчики 8-14 лет, которых можно было научить военному делу или ремеслу. Кроме того, в Ночной дозор были отправлены многие бывшие воины армии Станиса, которые занялись грабежом и разбоем в Королевских и Штормовых землях, но еще не сотворили страшных преступлений.

Параллельно Джон разослал лордами и земельным рыцарям Речных земель, Долины и Дорна письма об информировании, которые некогда посылал в Простор и Королевские и Западные земли. Нестор Ройс, назначенный регентом приказом Джона, спокойно принял это письмо и подумал, что оно принесет и ему пользу. И к тому же его регенство, по-видимому, всего должно было вскоре закончится, ибо на предстоящем турнире Хардинга собирались посвятить в рыцари, и, если одновременно Роберт будет признан неспособным к исполнению обязанностей лорда, то титулы великого лорда и Хранителя Востока уйдут к Хардингу.

Умирающему Хостеру Талли уже не до этого, но Эдмар Талли принял послание Джона с большим раздражением, считая его дополнением к насильственной женитьбе на каком-то хорьке, как он называл в семейном кругу Фреев. Бринден Талли сказал, что за помощь надо расплачиваться, и ему как молодому лорду будет полезно узнавать о том, что творится в его королевстве, тем более, когда всему Вестеросу угрожает такая опасность. Однако Кейтлин была иного мнения, она очередной раз обругала Джона, прозорливо догадываясь, что после опрометчивой женитьбы Робба обручение ее дочерей станет делом его рук. Тем не менее, Эдмар не осмелился рекомендовать своим лордам нарушить приказ лорда-регента (или уже короля) Вестероса, и из какого-то письма Джон узнает, что Болтон действительно без особых торжеств и даже почти без огласки женился на Уолде Фрей. Другой лорд писал, что Фреи крайне обижены на Робба и отчасти на Джона, который, как говорил кому-то старый Уолдер, наверняка отменит помолвку Арьи. Джон вспомнил сразу же о поганом болтоновском бастарде и всерьез задумался о том, что обиженные Фреи и Болтон объединятся или уже объединились и замышляют какое-то предательство, что надо учесть в планах подготовки Севера к войне с застенной нечистью.

Гордые дорнийцы сперва прислали множество возмущенных писем, говоря, что Дорн — автономная часть Семи королевств, не подчиняющаяся общим законам, что дорнийцы воины, а не доносчики и т.д. Но потом понемногу сперва небольшое, а потом все большее количество рыцарей и лордов начинают присылать Джону письма, причем Джон, глядя на содержание и тон этих писем, усомнился, что такие же письма были отправлены Дорану.

10.09 Письмо Джона № 1

Лорды, Леди, Рыцари и все добрые люди Семи королевств,

В этом письме пойдет речь о страшных магических опасностях, угрожающих Семи королевствам и всей планете.

Согласно легендам 8 тысяч лет назад была Долгая ночь, когда не всходило солнце, людей мучил страшный холод, а из самых северных земель вышли страшные твари и ожившие мертвецы, убивающие живых. Все считают эти рассказы давним прошлым или, скорее, вообще сказкой.

Но последний год Ночной Дозор видит, как одичалые убегают со своих обычных мест обитания и приближаются к Стене, а небывалое их количество пытается прорваться на Север. За Стеной пропало множество опытных разведчиков, в том числе мой дядя первый разведчик Ночного Дозора Бенджен Старк. Несколько опытных разведчиков, пробывших десятки лет в Ночном дозоре, дезертировали. Кто-то даже рассказывал, что видел Белых Ходоков и оживших мертвецов.

Все здравомыслящие люди говорили, что у странных событий есть свои естественные причины. Однако правда, которую вы узнаете из следующего письма, оказалась много страшнее.

Лорд-регент Семи Королевств Джон Сноу

17-26.09 Письмо Джона № 2

Лорды, Леди, Рыцари и все добрые люди Семи королевств,

Один раз около Стены мы нашли двух мертвых разведчиков Ночного дозора, их кровь давно засохла и превратилась в черную пыль, но тела не гнили и не воняли, а лошади и собаки боялись к ним приближаться, глаза мертвецов изменили свой прежний цвет и стали ярко-синими. Лорд-коммандер приказал взять эти мертвые тела для изучения.

Ночью они ожили. Один из них убил пять человек, в том числе рыцаря Джереми Риккера, при причем отрубленные руки этих мертвецов продолжали нападать отдельно от тела. От второго я спас Лорда-коммандера, отрубленные конечности продолжали нападать и на меня, но я догадался использовать против него огонь, который все же сжег мертвеца. Люди из Ночного Дозора привезли в Королевскую Гавань отрубленную руку и сотни человек в Красном замке, лорды и леди, рыцари, стражники и слуги видели, как эта отрубленная рука двигалась и пыталась напасть на людей.

По-видимому, одичалые бегут именно от этой нечисти, а сама нечисть служит Белым ходокам, о которых говорится в легендах и которых видели несколько человек в последнее время.

Борьба с упырями, белыми ходоками и другой застенной нечистью, как бы нам не хотелось заниматься другими делами, станет главной задачей Семи королевств в наступающую зиму. Мерам борьбы с ними будет посвящено следующее письмо.

Лорд-регент Семи Королевств Джон Сноу

24.09-12.10 Письмо Джона № 3

Лорды, Леди, Рыцари и все добрые люди Семи королевств,

Из своего опыта и из старинных книг мы выяснили, что главный враг этих исчадий холода — это огонь, также мертвецы и Белые ходоки малоуязвимы к обычной стали, но их можно убить валирийской сталью, а также топорами, мечами, дротикам и наконечниками копий из драконьего стекла, иначе обсидиана, которого очень много на Драконьем Камне. Мы начинаем его добывать и посылать в Ночной дозор.

Второе наше действие — это усиление Ночного дозора. Известно, что Ночной дозор когда-то насчитывал до 10 тысяч человек и занимал все замки на Стене, но, когда я чуть было не принял присягу, в нем менее тысячи человек и заняты всего лишь 3 замка из 19. Война в Вестеросе, я надеюсь, заканчивается, и безземельные рыцари, младшие сыновьям бедных домов, оруженосцы и просто сильные и смелые люди могут послужить Семи королевствам и снискать славу, сражаясь в Ночном дозоре на Стене и за Стеной. Также для обустройства оставленных замков нужны каменщики, плотники, кузнецы, конюхи, шорники, повара и вообще люди всех профессий.

Все члены Ночного Дозора будут обеспечены обмундированием, оружием, едой и питьем. Члены Ночного Дозора не имеют права иметь жен и детей, но иметь дело со шлюхами никто не запрещает.

Лорд-регент Семи Королевств Джон Сноу

1.10-28.10 Письмо Джона № 4

Лорды, Леди, Рыцари и все добрые люди Семи королевств,

Есть еще одна проблема, которая состоит в том, что Белые ходоки за Стеной могут превратить в упыря любого умершего человека, т.е. мертвые одичалые становятся страшнее живых. И поэтому нам придется переселять одичалых на земли Дара. Чтобы воинственные одичалые оттуда не убегали на Север, нам надо взять у них заложников, подчинить их Ночному дозору и их лжекоролю, а также поставить заслон на границе Дара.

Для обустройства и охраны границ Дара нам потребуется еще одна деревянная стена и множество стражников вокруг нее, которые будут кормиться с этой земли, а также будут не только охранять Север, но и помогать одичалым осваиваться на новых землях. В отличие от Дозорных, которые будут принимать присягу и сражаться с нечистью, стражники, плотники, каменщики, земледельцы второй внутренней стены будут жить семьями. Им тоже может быть нелегко, но им не придется сталкиваться с упырями и Белыми ходоками. Я призываю людей, готовых, как защищать Север от одичалых, так и помогать одичалым осваиваться на новом месте, готовиться к переезду, первая партия поедет со мной и новобранцами Дозора примерно через одну или полторы луны.

Лорд-регент Семи Королевств Джон Сноу

Однако война с застенной нечистью оказалась не единственной проблемой, которая его ждет на Севере, неуместная женитьба Робба, разбойники Железных островов и бастард Болтона доставляют Джону не меньше забот, чем застенная нечисть, которая пока еще не делает попыток вырваться из-за Стены. Джон пытается придумать способы, чтобы решать все эти проблемы вместе, не забывая о Стене.

Робб Джону из Риверрана

18.10 Риверран -> 21.10. Королевская гавань

Дорогой брат,

Моя мать еще больше, чем ты, возмущена моей женитьбой. Хотя невеста ей вроде понравилась, но ей очень не нравится ее родня, и Серый Ветер их тоже не жалует. Возможно, вы все правы, и родственники Джейн просто сговорились, чтобы подложить Джейн мне в постель, но сама Джейн другая, чем они.

Эдмар соглашается жениться только за немыслимые контрибуции Речным Землям, и откуда взять такие деньги, я просто не знаю. Я не буду отдавать ему всю добычу из Западных земель.

Мы прочитали твои письма о застенной нечисти, мать и все женщины перепуганы, мужчины рвутся сражаться, но явно тоже побаиваются, даже Чернорыб, как мне показалось, содрогнулся. Неужели действительно так все страшно и вот-вот наступит Долгая ночь, перед которой все наши нелады не будут иметь никакого значения?

Робб

Джон Роббу в Риверран

26.10 Королевская Гавань ->29.10 Риверран

Дорогой брат,

Надо все рассматривать как единую проблему.

Прежде всего, мы, Север, защищали Речные земли от Ланнистеров, а теперь защищаем от страшной напасти, и Эдмар может хотя бы за это пойти тебе навстречу.

Белые ходоки за Стеной могут превратить в упыря любого умершего человека, т.е. мертвые одичалые становятся страшнее живых. И поэтому нам придется переселять одичалых на земли Дара. Чтобы воинственные одичалые оттуда не убегали на Север, нам надо взять у них заложников, подчинить их лжекоролю, а также поставить заслон на границе Дара. Я уже говорил на эту тему с Амбером, на которого падает основная тяжесть. Сперва он меня слушать не хотел, но потом все же понял, но потребовал за это денег, ибо мелкие группы одичалых все равно будут прорываться в его земли, да и сами стражники вряд ли все честны как на подбор. Поэтому кроме денег он попросил и земли, а это можно взять, если наказать Болтонов. Думаю, что преступления там страшные, и, возможно, вообще от Болтонов надо избавиться. Я сохранил Дом Флорентов, хотя и урезал их земли, а Дом Болтонов я надеюсь уничтожить, если, конечно, будут основания. А земли и замок Болтонов — это хорошая плата.

Джон

26.10 Королевская Гавань -> 29.10. Риверран

Дорогой брат,

Но план включает и другие части. По полученным мною сведениям Молчаливая Эурона Грейджоя плывет на Железные острова. Поэтому я поплыву не в Белую Гавань, а вокруг Вестероса на Железные острова, чтобы, соединив флот Редвинов с Королевским (примерно три четверти его сохранилось или легко восстанавливается после войны со Станнисом), подчинить Железные острова, убить Бейлона, Виктариона, и Эурона, а также освободить Темнолесье, если твои воины еще его не освободили. А уж оттуда на Стену и в Последний Очаг, а потом уже по Королевскому тракту в Винтерфелл.

А ты отправь самым быстрым путем через Белую гавань в столицу Маленького Джона Амбера и глав самых северных горных кланов, а также понемногу готовь армию в Винтерфелле, чтобы выступить против Болтонов.

И еще. Хотя это лишние деньги и лишние заботы, а Зеленый зубец быстр и глубок, но все это не такая уж широкая река, можно поблизости построить королевский мост и брать с путников втрое меньшую плату, чем жадный Фрей.

И ты отправил Джейме на Стену? Я обещал Тириону, а королевские обещания должны выполняться. И передай Джейме, что за спасение Королевской Гавани от пожара Эйриса он будет единственным бывшим королевским гвардейцем, сохраняющим рыцарское звание. И еще обязательно расскажи Карстарку о том, что Джейме спас Королевскую гавань, чтобы Рикард не убил Джейме.

Джон

26.10 Королевская Гавань -> Риверран

Дорогой брат,

И еще есть множество предложений про западный Берег, нужны новые замки и поселения на обоих берегах Соленого копья, чтобы никто не перекрывал путь на Север, между Родниками и Каменным берегом, а также порт на мысу Морского Дракона вблизи Темнолесья, чтобы иметь короткий путь доставки зерна из Простора в Винтерфелл, что важно перед зимой. Я надеюсь получить достаточно золота на Железных островах, чтобы помочь построить порты и замки и сделать новых лордов. И Гловеров и Толхартов давно пора назвать лордами.

Я собираюсь отдать в аренду железянам небольшой кусок Каменистого берега, чтобы они там учились новому пути под руководством Теона. Но охрана все равно нужна.

Также я думаю, что Фрею можно предложить Теона как второго жениха одной его дочери или внучки, не сообщая им обоим, что Теон не будет лордом Железных островов. Его, не знающего обычаев железян, никто на островах уважать не будет. И пусть он не возмущается, на самом деле мы должны были отрубить ему голову, а мы даем ему жену, да еще землю, хотя и не в вечное пользование.

Джон

01.11. Королевская гавань

Джон с нетерпением дожидается прибытия глав северных кланов и младшего Джона Амбера и, встречает их с почетом и уважением, и в качестве компенсации за заселение Дара одичалыми обещает зерно и продовольственные пайки тем членам кланов, кто будет охранять Дар с юга, а большому и малому Джонам Амберам намекает на другие вкусные пряники. Старшего интересуют земля и золото, а по виду младшего легко понять, что из всех пряников СмоллДжона по-настоящему интересует только Санса. Самой Сансе больше всего нравился Лорас, но Джон ей объяснил, что Лорас интересуется мужчинами, а не женщинами, и брак с ним бесперспективен. Поэтому она разрывалась между Уилласом, который умен, образован, галантен и похож лицом на Лораса, но хром и не может стать настоящим защитником своей дамы, и СмоллДжоном, который великолепный воин, по уши в нее влюбился, но у него не хватает воспитания, галантности, а также знаний и ума. Джон сказал, что ей мужа будет выбирать Робб, но очень советовал обратить внимание на СмоллДжона, а не на Уилласа, который, как заметил Джон, в основном ухаживает за Сансой, но некоторое внимание уделяет и Аллирии, что порождает сомнения в его искренности. Джон подозревал, что попытка заключения брака Уилласа с одной из сестер Джона, единокровной или предполагаемой, это запасной ход, выработанной на тирелловском семейном совете, на случай, если Арианна возьмет верх над Маргери. С другой стороны, красота Сансы и Аллирии позволяла предположить, что ему действительно нравятся обе, и он еще не сделал окончательный выбор.

Санса вроде бы соглашается с Джоном, но остается в Королевской Гавани, понимая, что в Винтерфелле ее просто обручат со СмоллДжоном, не давая ей никакого права выбора.

Речь Джона перед походом на заседании Малого Совета

— Дела мои в этом походе многообразны, главное дело — Стена и защита от застенной нечисти, а вместе с этим переселение одичалых на земли Дара и защита Севера от них. Другое важное дело — усмирение железян, и все это требует наведения некоторого нового порядка на Севере, что я могу делать только совместно с моим братом. Так что я беру Джона Амбера как лорда, которого это больше всего касается, и обоих Амберов как прекрасных воинов. Сир Гарлан Тирелл ждет, пока строится его замок, и во время моего отсутствия будет командовать золотыми плащами в столице. А если вдруг встанет вопрос об обороне города с моря, то лордов Маллистера и Рована уже есть опыт. Лорд Гарлан, не забывайте с ним советоваться. Беру с собой также Давоса — мне нужен опытный моряк, бывавший в северных водах. И сопровождать меня будет 120 кораблей из Королевского флота, не считая половины флота Редвинов, который я заберу по пути.

И теперь о деснице. У меня никогда не было десницы, но теперь я уезжаю надолго, и надо оставить старшего, кто может сидеть на Железном троне и судить. Я долго думал и пришел к выводу, что есть человек, знающий Север и Юг, финансовые, налоговые, торговые и морские дела, этот человек — лорд Виман Мандерли. Поэтому он остается за главного. Но он не воин, поэтому, кроме десницы, назначаю и шуйцу — главного по военным делам лорда Джона Ройса, в случае настоящей опасности ему подчиняются не только воины, но и золотые плащи Гарлана, и он имеет право с согласия десницы призвать лордов привести свои отряды, если в том возникнет необходимость. Лорда Ройса я прошу консультироваться по военным вопросам с лордами Тарли, Маллистером и Рованом. А все остальные помнят свои обязанности, от того, что я уехал, они не меняются.

Арианна отправляет Таену и Нимерию с Джоном, чтобы они не дали ему возможности увлечься северной или железнорожденной девушкой и жениться на ней по примеру брата. Маргери посылает Фалию Флауэрс, чтобы та конкурировала с Тиеной и Нимерией. Вилла и Винафрид отправляются под присмотром своего дяди Вендела Мандерли, чтобы навестить дом или остаться там, надеясь соблазнить Джона, хотя Джон таинственно намекает Вилле, что ее может ждать неожиданный жених. А Миранда, пользуясь отсутствием отца, сама навязалась ехать с Джоном.

Джон напрасно говорил, что море опасно, Железные острова весьма опасны, Стена особо опасна, и даже на Севере мира не будет. Девушки рвались в путь, надеясь, что в дороге у Джона будет больше времени и тут-то им удастся склонить его к браку. Лишь Изилла Ройс осталась с отцом, Сансой, Арианной, Маргери и ее кузинами.

Арье Джон обещал, что если она пойдет с ним, то он ее оставит в Винтерфелле с матерью и септой, поэтому она собралась плыть с Джоном только до Драконьего Камня.

А лорда Рида, который так и не успел добраться до Королевской Гавани до отъезда Джона, Джон велел принять с большим почтением, выделить самые лучшие покои и попросить дождаться его возвращения.

Джон сомневается, стоит ли брать с собой Призрака, каково будет волку, который бегал по всему Красному замку, на тесном корабле, но потом решается его взять с собой, ибо он служил не только помощником, но и талисманом, обещающим удачу.

Через день Джон отправляется в долгий путь вокруг всего Вестероса.

После сообщения Салладора Саана о приближении «Молчаливой» к берегам Вестероса Королевский флот пытается поймать Эурона Грейджоя, но догнать его не удается. Джон возвращение Эурона связывает с тем, что Бейлон исчерпал себя после поражений на Севере (из всех завоеваний осталось одно Темнолесье, которое возможно уже освобождено), что его власть пошатнулась, и теперь его может сменить Эурон, что гораздо опаснее. Поэтому Джону приходится собирать весь флот и плыть вокруг Вестероса на острова.

Этот путь очень долог, Джон должен посетить Драконий камень, Штормовой предел, Дорана в Дорне, Цитадель, Мейса Тирелла и Тириона Ланнистера, чтобы никого не обидеть.

Первую остановку Джон делает на Драконьем камне, где к нему присоединяется вторая половина Королевского флота под руководством Давоса, везущая готовые изделия из драконова стекла. Вопреки предварительной договоренности в дальний поход напрашивается Арья, хотя ей и нравится Джендри, но он все время пропадает в кузнице или учится у мейстера и мастера по оружию, Арье скучно и хочется увидеть весь Вестерос. Джон сперва запугивает Арью, что мать ее не выпустит из Винтерфелла, но Арья все равно хочет в море, и Джон ее берет с собой.

Далее Джон посещает Штормовой предел, Сельвина Тарта, а также Эдрика, Ширен и новую компанию их сверстников, собранную Сельвиным.

И торжественная в Водных садах, Доран по-царски угощает и благодарит Джона за наказание Тайвина за убийство Элии и ее детей, называет Дорн в разговорах с Джоном нашей общей родиной, но в конце разговора, когда Джон уже слегка пьян, спрашивает про Арианну, собирается ли Джон на ней жениться. Джон отвечает, хочет ли Доран выдать свою дочь-наследницу за бастарда. Доран отвечает, что мы в Дорне не презираем бастардов, но вы — король, а не бастард, даже если Эшара Дейн и Эддард Старк не были женаты. Джон благодарит Дорана за его слова и за участие Оберина в войне, но говорит, что это очень сложный вопрос, и его нельзя решить так быстро в силу разных причин. Вы — опытный политик, и лучше меня понимаете, насколько важное значение имеет королевский брак, и после таких тяжелых войн при нераспущенных армиях лучше не объявлять ничего, что может вызвать новые конфликты между королевствами.

И оказывается, что Джон неправильно разговаривал с Дораном. Доран, наслушавшись рассказов о решительности Джона, не поверил, что Джон действительно мнется и не может решить вопрос с женитьбой, поэтому принимает слова Джона за отказ, тем более в недавних войнах дорнийцы кроме Оберина и его свиты почти не принимали участия. И хотя Оберин выбрал для себя самый ответственный участок — поимку Станниса и его верных людей, участие Дорна в войне было незначительным по сравнению с 50-тысячной армией Предела. После этого Доран решается отправить Квентина к Дейенерис, полагаясь на старый договор о браке Визериса и Арианны.

Во время посещения Водных Садов Тиену и Нимерию по договоренности с ними не выпускают на берег. Тем не менее Доран и Змейки каким-то образом узнают об их прибытии, и Джону приходится их выпустить на несколько дней и самому на эти дни задержаться в Дорне. Доран расспрашивает Тиену и Нимерию о характере их отношений и отношений Арианны с Джоном и приходит к выводу, что Джон воспринимает Арианну как шлюху, а не как принцессу Дорна, что оскорбляет гордость Дорана и еще больше подогревает его желание женить Квентина на Дейенерис.

Это авантюрное решение больше подобало бы рисковому Оберину, но его принимает осторожный терпеливый Доран, обиженный предположенным им отказом и еще более отношением Джона к Арианне. Вспыльчивый Оберин неожиданно выступает как миротворец, догадываясь, что Джон не объявит Дорану о помолвке с Арианной, он в письмах призывает Дорана к терпению и просит его еще раз подумать о своем рискованном плане, напоминает о том, что Джон по своей воле, движимый чувством справедливости, судил и казнил убийц их сестры и ее детей. Но на Дорана эти слова не действуют, он не меняет своих планов, однако не сообщает о них Арианне, оставшейся в столице, а о своем окончательном решении не пишет и Оберину, который продолжает надеяться на терпение и благоразумие Дорана.

Следующая встреча на Арборе с Пакстером Редвином, у которого он забирает половину флота, и затем направляется в Олдтаун для сугубо церемониальной встречи встреча с Лейтоном Хайтауэром и длинного разговора в Цитадели.

Новой жене Лейтона Джон говорит, что он хотел сурово наказать Флорентов за многократное предательство, но женщины рода Флорентов сумели изменить его мнение заставили смягчить наказание Дома Флорентов. Лейтону Хайтауэру Джон посоветовал подумать, какие еще могут быть способы борьбы с застенной нечистью, и сообщить ему результаты своих изысканий. Но эти слова на самом деле не имели никакого содержания, Джон думал не о безумной четвертой жене Хайтауэра и их дурацких планах, а о том, как встретит Цитадель его предложения, как отнесется к самовольному увольнению великого мейстера и к инициативам Джона.

Встреча в Цитадели была важной частью экспедиции, Джон понимал, что ему предстоит спорить с архимейстерами и немного опасался этого, в Королевской гавани он узнал многое, но до ученых, посвятивших всю жизнь наукам, ему далеко. Поэту Джон начал встречу со слов, что, хотя он регент Семи королевств, но здесь он не хозяин, поэтому он не приказывает, а только просит сперва к его приходу собрать всех от школяров до архимейстеров, и после его рассказа дать всем возможность задавать ему вопросы, а потом собрать одних архимейстеров во главе с сенешалем и провести с ними серьезный разговор о многих важных вопросах.

Архимейстеры, конечно, не могут отказать королю (тем более, прибывшему с армией и флотом) и принимают его предложение.

На первой встрече Джон сперва спрашивает собравшихся, все ли читали его письма о том, что происходит за Стеной и как с этим бороться. Оказывается, что далеко не все. Джон зачитывает письма и подробно отвечает на вопросы. Потом он рассказывает, как Мелисандра убивала людей с помощью черной магии. А далее говорит о еще двух не полностью проверенных чудесах — о воскрешении лорда Дондариона жрецом Торосом и о рождении новых драконов. У Джона нет уверенности, что это правда, но, по-видимому, все же правда, ибо рассказывало множество разных людей, незнакомых друг с другом.

Затем он говорит, что что-то похожее на чудо случилось с ним самим, что он за 3 дня до битвы видел сон, как он победит Тайвина. И после этого сна он поменял план сражения и победил, несмотря на то, что у него было 4,5 тысячи воинов, а у Тайвина 20 тысяч. Причем во время битвы, как и во сне, рядом с ним и его воинами сражалось до сотни волков во главе с огромной лютоволчицей.

Осмелевшие архимейстеры, мейстеры и даже кандидаты задают вопросы, что он думает вообще о чудесах, Джон отвечает, что когда-то были великие чудеса — Долгая Ночь и победа людей над ней, Сломанная рука Дорна, строительство Стены и еще вероятно много чего, только нам трудно понять, что правда, а что легенда. Потом чудес стало меньше, а с гибелью последнего дракона совсем мало, в основном предметы и явления, созданные ранее — Стена, Штормовой предел, валирийская сталь, дикий огонь. Но в самое последнее время чудес неожиданно стало больше, и особенно много после появления кометы, как будто Долгая Ночь и век героев приходят снова.

Его спрашивают о Азоре Ахае, Последнем герое и других героях легенд. Он отвечает, что знает про них не больше, чем любой школяр, а убийство любимой жены ему представляется недопустимой жестокостью.

Архимейстерам, кроме мага Марвина, рассказы и ответы Джона не нравятся, но им нечего возразить. Все понимают, что Джон говорит правду и не пытается показать знаний, которых у него нет. Молодые школяры и кандидаты в восторге от Джона, те, что постарше, говорят, что он слишком прост, и ему не хватает величия, которое было у Тайвина и старых королей-Таргариенов.

На встрече с архимейстерами Джон начинает с того, что он видел, что многим архимейстерам не понравились рассказы и ответы. И его это не пугает, что они на то и мудрецы, чтобы иметь право не соглашаться во всем с королем, сам не зная, как лучше себя называть — уже королем или еще регентом. И потом сообщает, что хотел бы поговорить с ними о более практических вещах, где он надеется, их взгляды сойдутся много ближе.

1. Первый вопрос — это вопрос о великом мейстере Пицеле, которого Джон самовольно сместил со своего поста. Мейстер Пицель, как выяснил Джон, специально дал неверный совет королю Эйрису II открыть ворота Тайвину Ланнистеру, что привело к гибели сотен горожан и самого короля. И хотя Эйрис был наихудшим из королей, тем самым Пицель нарушил обет мейстера. Еше грубее он нарушил обет мейстера, когда изменил лечение отравленного десницы Джона Аррена, помешав правильным мерам выведения яда из его тела, ибо этого хотела бывшая королева Серсея, чью измену обнаружил Аррен. Таким образом Пицель как минимум дважды нарушил обеты мейстера и предал обоих королей, не говоря уж о мелких прегрешениях вроде частого приглашения шлюх в свою постель. И Джон просит архимейстеров либо назначить того временного мейстера, которого он выбрал, либо найти великого мейстера, которому можно доверять.

При этом Джон не стал казнить Пицеля, чтобы не ронять авторитет великого мейстера, а привез его в Цитадель, чтобы сам конклав решил, что делать с великим мейстером-предателем. Конклав решил, что Пицеля лучше посадить в темницу и ждать, пока он помрет, и, уступая Джону, утвердил его ставленника в должности великого мейстера.

2. Второе предложение Джона состояло в том, что ввести звание полумейстера или помощника мейстера, из числа кандидатов, которые имеют 2-4 звена, прежде всего по медицине, вороньей почте, педагогике или экономике с математикой, и, возможно, несколько полузвеньев, говорящих о некотором знании предмета, но меньшем, чем требуется от мейстера. По мнению Джона полумейстеры нужны во многих случаях — в замках, где не хватает одного мейстера, но нет средств получить второго, в маленьких крепостях, где на одного-то мейстера не хватает денег, на поле боя, где множество раненых и им нужна быстрая помощь, в домах торговцев, куда не принято посылать мейстеров и, главное, для помощи простым людям, которым мейстеры не помогают советами, которых мейстеры не лечат, не учат, не, не облегчают их женам трудные роды, не снимают боли старикам, уходящим в иной мир. А пожилым мейстерам часто нужны помощники, в качестве примера он привел Черный замок, где мейстер Эйемон сохранил ясный ум и хорошую память, несмотря на свой возраст, но здоровье его ослабло, особенно зрение, и он пользуется помощью людей, которые ни дня не проучились в Цитадели, да и не слишком преуспели в грамоте.

Это предложение вызвало большой спор. Одни восхищались добротой короля, заботящегося о всех своих подданных, другие говорили, что полузнайки могут вытеснить настоящих мейстеров. На это Джон ответил, что опыт сравнения денег показывает, что появление разных мелких монет наоборот повышает ценность и уважение к золотым драконам. Про себя он подумал, что многие бедные дома действительно откажутся от настоящих мейстеров, когда появятся полумейстеры, но не стал это говорить вслух.

Предложение было принято, но для его составления новых правил назначили комиссию, которая могла затянуть дело. Джон сказал, что если комиссия не решит вопрос за три луны, то он пришлет своего десницу или лично приедет в Цитадель, чтобы закончить с составлением правил и прекратить тянуть время и делать вид, что составляют правила.

3. Третий вопрос, сказал Джон, вероятно уже обсуждался тысячи раз — это преданность мейстера замку или Дому. Принятое сейчас правило служение замку имеет свои достоинства, ибо сохраняет жизни многим мейстерам при захватах замков. Тем не менее, если хозяева отбили свой замок, то мейстер, успевший послужить захватчикам, оказывается предателем, к которому больше не обратятся за советом или даже казнят. Другие проблемы возникают с мейстерами высокородного происхождения, независимо от того бастарды они или младшие сыновья, их возможная преданность родному Дому вызывает недоверие хозяина замка, часто вполне обоснованное. Джон предложил, во-первых, что мейстер, если он не ушел с прежними хозяевами, при захвате замка, должен лечить, а также учить детей, но не помогать советами, тогда не будет предателем, а напавшим может потребоваться врачебная помощь, поэтому не будут убивать мейстера. Второе предложение, более радикальное состояло в том, что Дома имеют право оплатить обучение своего школяра, которого в случае получения звания мейстера направят именно в их замок, но при этом нет никаких гарантий, что их воспитанник станет мейстером или даже помощником мейстера. Как вы понимаете, фактически окажется множество неумных и ленивых высокородных младших сыновей и бастардов, за обучение которых будут платить годами. Предложение было встречено холодно, но под нажимом Джона все же принято. Как показалось Джону, такая система на самом деле уже существует, но только доходы от нее идут не всей Цитадели, а отдельным мейстерам и архимейстерам.

4. Четвертое предложение по словам Джона продолжает второе. Речь идет об обучении детей простолюдинов. Это обучение должно было быть дешевым и коротким — один или два года, полумейстеры или иногда мейстеры учат детей грамоте, счету, умению читать простые карты, первой помощи раненым и больным, и самым общим знаниям из истории, географии и геральдики своего королевства. Септоны учат Семиконечной звезде, на Севере вместо них знающие люди рассказывают о старых богах, ройнары могут иметь своих учителей (про поклонников Рглора Джон говорить не стал). А кроме того, отдельные уроки проводят кузнецы, каменщики, шорники, конюхи и другие ремесленники, торговцы и даже лучшие земледельцы — по выбору родителей. Полумейстеры выбирают из них самых способных и предлагают лордам отправить их в Цитадель, а воины, гвардейцы лорда, проведя несколько занятий с мальчиками, выбирают из них тех, кого можно сделать гвардейцем и воином. Особенно обучение полезно в длинные зимы, когда дети мало заняты помощью родителям. Конклав, поняв, что от предложений Джона им не уйти, соглашается и с этим предложением, но говорит, что это потребует длительной проработки и сложной организации. Тогда Джон предлагает выбрать по одному, согласному с ним лорду из каждого королевства, например, лордов из его Малого совета, которые попробуют реализовать эту идею, а вместо полумейстеров могут подойти кандидаты из Цитадели, которые получили несколько звеньев, но так и не могут выковать полноценную цепь. Если эти люди не столь богаты, чтобы годами делать вид, что они учатся, то для них обучение детей простолюдинов станет хорошим способам заработка небольших денег, но достаточных для пропитания. Лорд Тирион Ланнистер, лорд Виман Мандерли и принц Оберин Мартелл уже дали свое согласие. Я думаю к ним могут присоединиться Робб Старк, хотя на Севере есть трудности из-за очень редкого населения, Уиллас Тирелл и многие другие.

Встреча в Хайгардене оказалась менее удачной. Оленна и Мейс сомкнутым фронтом пошли в наступление на тему Маргери, заявляли, что именно армия Тиреллов спасла Королевскую гавань (в подтексте — самого Джона), что именно Маргери приняла решение идти не в Хайгарден, а в Королевскую гавань. Что он столь многим обязан Тиреллам и лично Маргери, что не жениться на ней — это почти предательство.

Джон несколько оторопел от такого напора. Сперва он горячо похвалил Маргери и ее братьев. Сказал, что решение Маргери и ее хитрая уловка, предугадавшая его уловку, значительно облегчили победу над Станнисом. Без прихода армии Тиреллов, особенно если бы какая-то ее часть перешла на сторону Станниса, было бы очень трудно победить. А после победы над КГ Станнис бы непременно пошел на Хайгарден добивать армию Простора, тем более, что он не забыл осаду Штормового предела, он сам об этом говорил Джону. Однако, хваля Маргери и младших Тиреллов, Джон не удержался от нескольких туманных намеков на странность идеи провозглашения Ренли королем, которая и породила эту войну, а также на тех рыцарей, которые после убийства Ренли перешли служить к Станнису, а потом присягнули ему.

Но вопрос о браке — это совсем другой вопрос. Сперва Джон напомнил, хотя он и сидит на Железном троне, но по своему статусу он по-прежнему бастард без имени, без земли и без замка. И в отсутствии короля никто его статус изменить не может, он, Джон, может сделать бастарда лордом, но его, Джона, никто лордом сделать не может, он лорд только как лорд-регент Семи королевств. Тиреллы возразили, что, судя по его разговору в Цитадели, он собирается править долго, и вообще его все считают королем и называют Ваша светлость.

Тогда Джон сказал, что сейчас он назовет вам две или три вещи, которые многие понимают, но в разговоре с Джоном редко называют вслух. Как вы знаете из моих последних писем, главное, что ожидает нас в ближайшем будущем, — это война с застенной нечистью, и для ее успешности по меньшей мере нужно единство всех королевств, не осложненное спорами вокруг трона. Во-первых, любой ребенок, рожденный Маргери в ближайший год, многими будет восприниматься как сын Ренли. Во-вторых, сейчас не время для праздников. Кроме того, если он сейчас женится на Маргери, то Арианна и Мартеллы воспримут это как обиду, могут быть обиды Мандерли или Ройсов, которые ему тоже очень нужны. Третья самая важная вещь — Джон не считает себя ни Азором Ахаем, ни Последним героем, но его долг повести людей на эту войну, а у полководца, идущего впереди, тем более в такой войне, шанс погибнуть очень высок. Маргери в свои 16 лет уже вдова, неужели они хотят видеть ее дважды вдовой.

Тогда Тирелллы говорят о помолвке без брака в ближайшее время, Джон отвечает, что они его называют королем, а королевская помолвка — это почти брак. Единственное — снимается вопрос об отцовстве ребенка, а все остальное почти то же самое. Он просит Тиреллов подождать, он решит вопрос с обидами, но это требует тонкой политики и времени, и просит ничего не объявлять во всеуслышанье. После этого он переводит разговор на Железные острова, Эурона, слухи возвращении железян к старому пути и пиратстве, а также говорит о предотвращении опасности и выгодах торговли, если это все вовремя пресечь. И план Джона, который не будет пересказывать, чрезвычайно рискованный, и он просит их пожелать ему удачи. Они естественно желают всяческих удач, хотя расстаются недовольными друг другом. Джон подозревает, что провалил оба разговора о браке, но на самом деле он уже думает о возможном браке с Дейенерис, точнее, с ее правом на престол и, главное, с ее драконами, столь полезными для борьбы с застенной нечистью.

Хотя Джон и сказал Тириону, что он почти уговорил невесту, на самом деле Джон вообще не разговаривал с предполагаемой невестой на эту тему, отложив столь скользкую беседу на долгие и пустые дни плавания по морям.

Джон спросил у Миранды:

— Мне нравится держать тебя при себе, спать с тобой, когда мне захочется, а хочется мне часто, но ты то не устала от такой жизни? Не пора тебе снова выйти замуж? Твой отец мне постоянно шлет мне письма, и после деловых вопросов всегда спрашивает о женихах Миранды, якобы не зная о наших отношениях.

— И кого ты мне предлагаешь?

— Я тебе предлагаю имя, которое ты отвергнешь сразу, как услышишь. Но все же подумай, оцени здраво, и ты поймешь, наряду с очевидными минусами, в этом браке есть немало плюсов.

— И кто он?

— Это Тирион Ланнистер. Минусы очевидны — он карлик, ниже тебя на целый фут, по словам мейстеров половина ваших детей скорее всего тоже будут карликами, твоя свадьба будет вызывать насмешки, и ты будешь чувствовать ту неприязнь, которую испытывают к Тириону западные лорды, которые хоть и побаиваются Кастерли-Рок даже после казни Тайвина, но за глаза называют Тириона Бесом и предателем Запада. Это все минусы, но есть и не меньшие плюсы. Ты будешь женой великого лорда, твои здоровые дети продолжат линию великих лордов Запада, у тебя будет Кастерли-Рок, темпераментный мужчина ночью и остроумный собеседник днем.

— Не менее великим лордом, причем нашей Долины, будет красавчик Гарри, но почему-то ты с Джоном Ройсом предлагаешь его Изилле, а не мне. Джон, почему так выходит, что этой унылой ябеде достается красавчик Гарри, а мне — уродливый карлик?

— Не надо меня обманывать, я знаю, что твой отец сватал тебя Гарри, но получил отказ Аньи Уэйнвуд. Я не знаю причин, почему Анье Уэйнвуд не понравилась дочь Нестора Ройса, но устроила дочь Джона Ройса.

— И тебе не надо меня обманывать, основная причина это ты. После назначения Гарри Нестор Ройс будет Хранителем Лунных Врат для самого Гарри и только. А Джон Ройс — член Малого Совета и заместитель Десницы, как он мне сам сказал, через Изиллу у Гарри будет прямой путь в Малый совет и к тебе, что очень нужно великому лорду.

— Если ты такая умная, то ты прекрасно понимаешь, что красавчик Гарри в основном так свою жену воспринимать и будет, как ворота в Малый совет и калитку к королю, а для всего прочего у него будут другие женщины. А Тирион, нежданно для себя получивший высокородную женщину, как я уже говорил, будет страстным любовником и остроумным собеседником своей жены.

Попав в Кастерли-Рок, Джон первым делом оценивает, насколько сложно его взять, и приходит к выводу к выводу, что обычными способами захватить утес, превращенный в замок, почти невозможно. Нужна длительная, возможно, многолетняя осада до исчерпания запасов продовольствия в замке или пересыхания их колодца. Но, как Кастамере, расположенный под землей, был захвачен затоплением вместе с остававшимися там людьми, так и Кастерли-Рок, расположенный в утесе, можно захватить сжиганием какой-либо отравы у основных входов и вентиляционных отверстий, и скорее всего первыми погибнут от отравы кухонные работники, а вместе с ними будут отравлены припасы продовольствия. Впрочем, это Джон не стал рассказывать это Тириону, а подивился богатству замка и количеству золота, украшавшему главный чертог и все парадные апартаменты. В кабинете лорда можно было просто ослепнуть от золотого блеска. Однако прочие помещения, хотя тоже были основательны украшены, но все равно производили впечатление тюремных камер или подземелий из-за малых размеров и отсутствия окон.

— Я сказал, что найду вам высокородную жену. Вот она стоит рядом со мной, Миранда Ройс, дочь лорда Нестора Ройса, из дома по древности и славной истории, сопоставимого с домом Ланнистеров.

— В такой ситуации, вероятно, следует благодарить короля, позаботившегося о своем лорде, но я все же буду благодарить даму, согласившуюся выйти замуж за Беса.

— Король меня уговорил словами, что у меня будет темпераментный мужчина ночью и остроумный собеседник днем. Так что вам, милорд, придется стараться днем и ночью, чтобы не превратить его светлость в лжеца.

— С превеликим удовольствием.

Джон видел, что Тирион, всегда уверенный в себе и не лезущий за словом в карман, смутился и на время утратил дар подбирать нужные слова. Вряд ли полненькая Миранда ему понравилась больше стройной Шаи, уже освоившейся в Кастерли-Рок в такой степени, что старые слуги вспоминали любовницу Титоса Ланнистера, хотя Тирион был в большей степени сыном своего отца, чем внуком своего деда. По-видимому, дело было в непривычке Тириона иметь дело с высокородными дамами, которые, несмотря на его положение и богатство, всегда отказывались от такого мужа.

После того, как Миранда оставила их одних, Тирион с укором сказал Джону, что тот ему дарит свою любовницу, причем подарок отложенный, Джон еще попользуется ей некоторое время, а потом, когда совсем надоест, отдаст Тириону. Джона слова Тириона никак не задели, он ответил, что будет не первым королем, поступающим подобным образом, и что он, конечно, уже говорил Миранде, что теперь она — невеста Тириона, но если Миранда все равно придет к нему ночью, то Джон ее не прогонит. И вообще, вы сами поступаете таким же образом с Шаей, при мне припрятали ее где-то на кухне, а, когда я покину замок, вернете ее к себе в постель. И, небось, выдадите с хорошим приданным за какого-то земельного рыцаря после Вашего брака с Мирандой. И вообще, никакой официальной помолвки еще не произошло, хотя Миранда вдова и вправе сама распоряжаться собой, но для пущей торжественности необходимо, чтобы она приехала в Кастерли-Рок вместе со своим отцом для помолвки и брака. А это случится лишь после того, как я объеду весь Вестерос, и в Долине назову Хардинга Лордом Долины и Хранителем Востока, а Нестора Ройса — наследственным Хранителем Лунных Врат.

Слух о смерти Бейлона и готовящемся вече на Железных островах доходит до Джона. Из всех участников предстоящего вече Джон предпочитает Родрика, на втором месте у него Аша, и на худой конец Виктарион — открытый враг, смелый, но неумный. Но желательного решения вече надо еще добиться, Эурон, гроза морей, капитан, овеянный легендами, менее всего устраивает Джона, но имеет наилучшие шансы.

Королевский флот находит сохранившуюся часть Железного флота Виктариона, разбивает его большую часть, но пять больших галер под командованием Ролланда Шторма с десантом на борту во главе с самим Джоном поднимают флаг Виктариона и плывут за остатками его Железного флота. Виктарион не знает, присоединились ли они по-настоящему, или это ловушка, но все равно хвастается этими кораблями на вече. После выступления Виктариона во время выступления Эурона галеры с флагом Виктариона подходят к Старому Вику и многочисленный десант во главе с Джоном, Призраком и обоими Джонами Амбером выходит на берег, первым делом они убивают Виктариона и Эурона. Через некоторое время вслед за ними на горизонте появляется остальной флот Джона уже под его флагом. Пока идет вече, все новые и новые отряды Джона высаживаются на берег.

1.1.300 Старый Вик

Речь Джона

Вече по Старому пути закончено, начинается вече по Новому пути.

Все видели, что стало с вашими несостоявшимися королями. И вы догадываетесь о судьбе сундуков с золотом и колдунов, которых привез Эурон, чтоб вас напугать. А также видите, где находится рог, которым Эурон собирался подчинять драконов, которых действительно вывела Дейенерис Таргариен где-то далеко в Эссосе. Мне для подчинения драконов рог не нужен, она сама мне даст одного дракона, а если пожадничает, то дракон и без нее сам придет в мои руки. Поэтому вот этот рог, и я его сейчас перерублю мечом.

Менее всего вы знаете, что станет с вами, проигравшиеся в пух и прах капитаны старого пути. Отвечу, ничего не станет, если вы все поймете, что Старый путь мертв и мертв окончательно, и вы забудете Старый путь.

Надеюсь, вы сегодня поняли, к чему ведет Старый путь, что нет у вас сил бороться с Семью другими королевскими сразу. Ваша ставка на Ланнистеров была неверной. Теперь вы увидели, кто победил Тайвина, Станниса и вашего Виктариона в этой войне.

А ты Эйрон, плакальщик по Старому пути и Утонувшему богу, подойдешь мне в качестве заложника, чтоб не призывал людей к войнам, в которых нет возможности победить. Робб Старк и я пожалели Теона Грейджоя, хотя он противный малый, в основном красуется перед девицами. Посадили его в камеру и даже пальцы обрубать не стали, когда у него нет девиц, то его собственные пальцы могут их заменить. Надоедят пальцы правой руки, принимается любить пальцы левой. Тебя, Эйрон, мы посадим к Теону в камеру, будете рассказывать друг другу истории, Теон — про шлюх, а ты — про Утонувшего бога. Потом настолько выучите эти истории, что поменяетесь местами, Эйрон будет рассказывать про шлюх, а Теон — про бога. (Некоторые недовольно сморщились при таком богохульстве, но большинство захохотало, и общее настроение стало меняться).

Аша Грейджой, вынь руку из-за пазухи, я итак знаю, что у тебя там сиськи и кинжал. Лучше подойдите ко мне, Родрик Харлоу и Аша Грейджой, вы единственные, кто на этом глупом вече говорили разумные слова, особенно Родрик. Родрик, выйди и расскажи людям, почему старый путь мог иметь успех ранее, а теперь приведет только к гибели.

— Старый закон хорошо служил нам, пока мы были маленьким королевством среди многих других, но завоевание Эйегона положило всему конец. Бейлон отказывался видеть то, что было у него перед глазами. Старый закон умер вместе с Черным Харреном и его сыновьями.

Верные слова умного человека. Ты, Аша, думала договориться с Ланнистерами и с частью северян. Что же в этом был резон для вас, но план не удался. Ты хотела мыс Морского Дракона и весь Каменистый Берег, столько я вам не дам. Но, когда вы отпустите всех заложников, все равно держать их нет смысла, Темнолесье освобождено, то кусок Каменистого берега вы получите, но только в аренду. Если докажете, что умеете жить мирно, не нападать на северян, пасти овец, пахать летом землю, да, именно пахать землю свои руками без невольников, которых я вам больше держать не позволю, и строить не только военные, но и торговые корабли, то получите в аренду еще один кусок Каменистого берега. А возможности для торговли открываются большие, Ланнистеры ослабели, и теперь зерно из Простора повезут к северянам и к вам. А деньги у вас есть, ибо Бейлон взял у Ланнистеров миллион золотых драконов за нападение на Север и вряд ли успел их истратить. И, наоборот, в Просторе, особенно в Олдтауне, да и в Западных землях, есть искусные ремесленники, но им не хватает ваших металлов и нашего строевого леса.

А нарушите мои условия, то потеряете Каменистый берег, заодно с Пайком.

Итак, я назначаю Родрика Харлоу верховным лордом Железных островов, придется вам оторваться от своих книг и заниматься реальными делами. А ты, Аша, получишь замок Пайк и место помощницы Харлоу, а Теон, когда устанет любить себя и слушать про утонувшего бога, получит напополам с тобой в аренду кусок Каменистого Берега. Хотя аренда будет обременена еще одним условием. Но чтоб понять это условие, надо знать, что творится на Стене, небось Коттер Пайк, командир Восточного Дозора, не шлет писем на свою давнюю родину. Родрик, ты большой чтец, прочти мои письма вслух своим соотечественникам.

Родрик читает письма.

Теперь вы поняли, что ваши острова в некотором роде являются для вас спасением, если нечисть пойдет дальше или со Стеной что-то случится. А также поняли, что если занимаете земли на Севере, то участвуете в защите Севера от этой нечисти. В обмен на зерно, которого вам не хватает, вы будете поставлять корабли и железо для оружия защитников Стены и Дара, а также сами будете посылать воинов для защиты Дара и поставлять новобранцев в Ночной дозор.

Но все эти решения должны быть детально обсуждены с Винтерфеллом, прописаны в грамотах и подписаны лордами Севера, вашими представителями и утверждены моей подписью и печатью, поэтому через пять лун жду в Винтерфелле делегацию от Железных островов во главе с Родриком Харлоу и Ашей Грейджой. А теперь я забираю Эйрона Грейджоя и Ашиных заложников, беру заложников со всех знатных домов Железных островов, у меня нет желанияэто делать, но у меня нет и оснований вам доверять. И отправляюсь далее. Аша, посылаю тебя привести наших заложников, и смотри, если с ними что-то случится, то у меня сейчас вот целое вече заложников, чтобы отплатить сторицей.

Недовольный гул.

Недовольны. Если Ваши глаза еще не разъело солью, а мозги плесенью, то вы понимаете, что нас больше, что половина оставшейся части Железного флота потоплена, лихих командиров у вас больше нет, а на горизонте видны сотни моих галер. Хотите, чтобы, чтобы я разрушил все ваши замки, перебил всех лордов и капитанов, а жен и детей увез плен? Ах, не хотите, то цените мою доброту, что вас не только не убиваю и не беру в плен, только два десятка заложников, но даже еще немного земли даю вам в аренду. Ваше дело теперь — строить торговые корабли, добывать металлы, ловить рыбу, пасти скот, в летнее время пахать землю, именно пахать землю и, главное, торговать.

И я не буду больше верить на слово, даже с заложниками. Я оставлю на каждом большом острове по отряду воинов во главе с боевым командиром, а также и мейстером с воронами. И если мои контролеры найдут какие-то нарушения, то сюда придет мой флот и наведет порядок. Так что я добр, но лишь пока вы придерживаетесь Нового пути, а чуть попытаетесь перейти на Старый путь, то я расправлюсь так, что тысячу лет будете вспоминать и плакать.

Джон оставляет 7 больших галер в Сигарде, чтобы они отвезли потом делегацию Железных островов в Темнолесье, опасаясь, что с собственными кораблями железян приезд делегации может превратиться в нападение. По мысли Джона эти корабли далее будут охранять торговые флотилии, а также пресекать в зародыше возможные бунты на Железных островах.

18.10.299 Риверран

Встреча Робба проходит не так гладко, как захват вече у Джона. Кейтлин возмущается, что он опозорил слово Старков, и свое собственное слово в частности. И хотя ей нравится жена Робба, она почти в точности повторяет все аргументы Джона. Робб спрашивает ее, не сговаривалась она с Джоном, после чего следует поток возмущения в адрес обоих, что оба берутся делать, не думая о своих правах, а Джон, бастард, которому место рядом со слугами, теперь вообще считает себя королем Семи королевств.

На что Робб отвечает, что Джон первый северный и самый успешный король. И если чванливые лорды Юга готовы его признавать королем, то для северян это очень хорошо, тем более в такое опасное время, о котором пишет Джон. Кейтлин говорит, законный наследник Неда был бы лучшим королем, что он сумел раздобыть сведения о планах Ланнистеров и железян. Рассерженный Робб проговаривается, что никто планов не добывал, лишь какие-то обрывки, что вся кампания против железян ланнистеров на Севере в основном была построена на предположениях Джона. Растерянная Кейтлин советует ему, чтобы он не ронял свой авторитет и никому про это не рассказывал.

Кейтлин в который раз задумывается о матери Джона и очередной раз, только с большей уверенностью, приходит к выводу, что он сын Эшары Дейн, которая была не только красива, но, вероятна, еще очень умна и хитра. Хотя ее несчастная судьба не наводит на мысль о хитрости. В какой-то момент у нее даже шевельнулась жалость к ней, что она не дожила до того времени, когда ее сын стал фактически королем Вестероса.

После этого несколько обескураженная Кейтлин соглашается с тем, что надо выдать Эдмара и Теона за дочерей Фрея, но возмущается планом выдать Арью за бастарда-кузнеца, даже при условии получения тем Драконьего Камня. Возмущенно говорит, что король-бастард перестал различать бастардов и законных наследников.

Эдмар продолжает настаивать на контрибуции за свою женитьбу и Джон, скрепя сердце, обещает дополнительные 100 тысяч золотых драконов для всех пострадавших лордов, но ни гроша больше. А также пишет Роббу, что если он будет предлагать своим новым родственникам какие-то земли на севере, то ему для этого надо будет предварительно договориться с Рисвеллом, Гловером, Болтоном и другими лордами Севера, а не со своим братом. Пусть его новые родственники удовлетворяются браслетами, перстнями, кинжалами и т.д., а также мелкой помощью в ремонте замка. А Спайсерам, если их не любит Серый ветер, то вообще ничего не следует давать.

15.11. Двойная свадьба Эдмара и Теона с дочерями Фрея, Рослин и Светлой Уолдой

Робба действительно какие-то неизвестные, якобы не связанные с Фреями, пытаются убить по пути на свадьбу, но телохранители Робба его спасают. Робб не задерживается в Близнецах и уже 17.11 он едет на Север с армией северян, а также с Теоном с его молодой женой. Джейн для ее безопасности везут длинным путем через паромную переправу Харровеи с большим отрядом и обозом с добычей северян, которую Робб также не хотел демонстрировать Фреям.

Армия ждет обоз и поэтому едет долго, почти две луны, причем после перехода рва Кейлин Робб по договоренности с Джоном отпускает армии Рисвеллов и Дастинов, но армии Амберов, Карстарков и Мандерли оставляет при себе, а армию Гловеров и большую часть армии Болтонов отправляет с частью обоза с продовольствием на западный берег следить за железянами, пока устанавливается новый порядок.

Джон возвращает Сибеллу Гловер и ее детей в Темнолесье, и в качестве компенсации ее невзгод дает ей часть украшений, забранных у железян. В районе Темнолесья остается флот Редвинов, а к западному берегу двигаются армия Болтона и возвращающаяся домой армия Гловеров.

В Темнолесье Джон оставляет Тиену, Нимерию, Фалию и Миранду, которым сказано вместе с охраной под руководством Ролланда Шторма добираться через Винтерфелл в Белую гавань, на что они крайне обижены, но Джон им говорит, что он это делает, чтобы их защитить, а не обидеть. Вместе с ними он отправляет Арью, Виллу и Винафрид Мандерли с охраной во главе Венделом Мандерли в Винтерфелл, но сам Вендел Мандерли в отличие от южан должны присоединиться к своей армии и ждать Джона там, а не в Белой Гавани. Чтобы совсем успокоить обиженных дам, он им всем говорит, что дальше будет совсем опасно и очень холодно, и с ним остаются только мужчины-северяне. Свите, сопровождающей дам, он дает запасы продовольствия и полученное от леди Гловер право охотиться в ее части Волчьего леса. Свита очень велика, так как отряд заодно везет золото, полученное от Тириона для выкупа Давена Ланнистера и других рыцарей, содержащихся в плену в Винтерфелле. Призраку свита и разрешение на охоту не нужны, он почти год жил в каменном замке и на тесном корабле, почти не видел леса, лишь изредка охотился в Королевском лесу, Джон предпочитал держать его рядом с собой, и сейчас Призрак наслаждается своими родными местами и занятиями.

Оставшиеся корабли плывут к бухте недалеко от Сумеречной башни, где им надо пробыть луну, если ничего не случится, и затем отправиться назад вместе с флотом Редвина под командованием Давоса. Сам Джон ведет на Стену пеший отряд численностью в 4 тысячи человек, везя фураж, продовольствие, обсидиановые ножи и наконечники на заранее заготовленных телегах, снабженных полозьями на случай обильных снегопадов.

20.02.300 Джон в Черном замке.

К этому времени один замок заселен Станнисом и сторонниками Рлгора, несколько замков заполнено новоприбывшими из столицы и пойманными бандитами-мародерами всех армий Вестероса. Всего на Стене находится более 2,5 тыс. человек, включая таких бойцов как Джейме Ланнистер, Пес, Трант, Мур, Кэттлбеки и другие. К ним Джон добавляет экипаж «Молчаливой» Эурона (кроме колдунов).

Джон пытается дружески говорить с дозорными, но все, даже Джиор Мормонт, отвечают односложно, прибавляя «Ваша светлость». Война со Станнисом превратила Джона из временного регента в короля, и даже Пип и скорбный Эд ведут себя так, как подобает вести себя с королем.

Джон отправляет нескольких гонцов с посланием Мансу, где вместе с Мормонтом и Амбером обещают Мансу, что не будут его трогать вопреки закону о дезертирах из Дозора, и вызывает Манса для переговоров в Черный замок. В Черном Замке он объясняет Мансу условия прохода, мальчики-заложники из числа детей всех вождей и наиболее авторитетных людей, которые станут учениками дозорных, сдача всех ценностей, накопленных его людьми, для закупки продовольствия, наличие второго заслона со стороны Севера. А также Джон сообщает, что в тесноте в непривычном месте преступлений будет больше, поэтому самых закоренелых преступников должен выбрать сам Манс и казнить их с той стороны Стены — от 15 до 25 человек, трех из них со слов дозорных Джон называет сам — Крастер, Костяной лорд и Плакальщик. Манс отказывается это делать, но Джон отвечает, что в стесненных условиях Дара войны среди Свободного народа весьма вероятны, при оставлении подобных людей они просто неизбежны. Джон говорит, что он не в силах проверить, кого и за что вы казнили, надеюсь на вашу честь и ваше благородство, что вы казните не ваших конкурентов, не лучших ораторов и воинов, которые могут составить конкуренцию в будущем, что вы не мстите за личные обиды, а казните именно тех, кто творил самые черные дела, и кто наиболее опасен для вашей новой жизни. Манс говорит, что сами южане самых худших не казнили, а давали возможность вступить в Дозор, на что Джон отвечает, что самых худших он лично казнил, в Дозор он отправлял только тех, кто подавал надежды исправиться или не совершал самых страшных преступлений. В общем решайтесь, вы казните публично при вашем народе от 15 до 25 самых худших негодяев, а потом переходите через Стену, либо у нас есть план-два — провести через Стену 20 тысяч воинов, убить всех и сжечь все тела. Так что учтите, что, убивая преступников, вы спасаете остальных, и, главное, вы предотвращаете войну на вашей новой земле в Даре. Манс недоволен, долго спорит, но, не имея другого выхода, в конечном счете соглашается со всеми условиями.

Амбер и Мормонт спрашивают, зачем Джон поставил такое условие. Джон отвечает, что оно нужно для разных целей, во-первых, действительно для устранения самых худших сволочей, из-за которых жизнь в стесненных условиях Дара превратится в ад для всех, кто слабее, во-вторых, чтобы повязать Манса кровью, в-третьих, чтобы несколько разобщить Манса с его людьми и заставить его завести охрану и помощников, а вслед за ним это сделают вожди помельче и вообще среди одичалых выстроится какой-то порядок. Их слишком много, а места слишком мало для того, что существовал ранее, да и нет той угрозы, которая их заставляла жаться друг к другу и к уверенному в себе вождю.

Кто-то из начальства Дозора спрашивает его, почему ему не нравится тот свободный порядок, который завел Манс, основанный на искренней любви к нему. Джон говорит, что такой порядок очень неустойчив, либо он перейдет в фанатичное обожание, либо, что более вероятно, власть Манса ослабнет,начнутся конфликты, и установленный Мансом мир развалится, а , возможно будет и то, и другое А у меня не будет никаких средств навести порядок среди одичалых, кроме жестоких расправ и скорых, зачастую несправедливых, казней. Правитель должен вызывать не только любовь, но также уважение, даже почтение и хоть немного страха. Эти почтение и страх должны относиться не только к самому Мансу, но и к его статусу, иначе он не сможет оставить преемника. Впрочем, я думаю, говорит Джон, что в мирных условиях он не смог бы оставить преемника, но во время войны с застенной нечистью он станет военным вождем, вынужденным принимать и более жесткие решения, чем казнить заведомых преступников, и преемника на случай своей гибели или тяжелого ранения ему придется назначить и готовить его к тому, чтобы тот мог быстро перенять роль боевого командира. А о том, что будет после этой войны, сейчас слишком рано говорить.

Также Джон отдает в руки Мансу трех колдунов, которых привез Эурон. Утверждают, что они могут усмирять ветер, попробуй, может они усмирят Белых ходоков, не нужны — делай с ними, что хочешь.

После этого Джон оставляет людей, призванных для охраны южной границы Дара, и с остальными движется в Винтерфелл.

20.04.300 Отряд Джона входит в Винтерфелл

Джон, в отличие от Призрака, радостно встретившегося в Винтерфелле с Серым ветром, Лето и Лохматым Песиком, при Кейтлин и Роббе чувствует себя крайне неуютно, как будто он вернулся в свое прошлое. Джон почти король Вестероса и одновременно для Кейтлин и части ее служанок бастард Винтерфелла. Но Кейтлин и Робб также проявляют неуверенность. Кейтлин неуверенным тоном предлагает Роббу поселить Джона в его старых покоях, но Робб не слушает Кейтлин и предоставляют Джону палаты, где когда-то ночевал Роберт Баратеон.

Зато Джона с радостью встречают Рикон и Бран, получающие удовольствие от соединения семьи. Рикону вопросы статуса Джона вообще непонятны и неинтересны, а Бран за прошедший год уже привык к тому, что Джон сидит на Железном троне. Теон, потерянный после незаслуженного заключения в Риверране и неожиданной женитьбы, смотрит на Джона с неприязнью и страхом.

В Винтерфелле Кейтлин впервые за долгое время встречается с подросшей Арьей. Арья, привыкшая к просительному тону кузин Маргери и уважительному тону более старших женщин, пытается разговаривать с матерью на равных и отказывается от надзора септы. Мать пытается отменить ее обручение с Джендри, но Арья, которая до этого сопротивлялась обручениям, возмущается и говорит, что их обручил сам король. Кейтлин пытается ей говорить, что Джон — ее единокровный брат-бастард и не имеет права распоряжаться ее судьбой. Арья отвечает, что без короля-Джона они бы все погибли, а без нее Джон не взял бы с такой легкостью Королевскую Гавань, что ей нравится Джендри, и вообще она будет леди Драконьего Камня, титул, который до этого носили жены кронпринцев. И пусть мать сердится не на нее, а на Сансу, которая вообще не приехала домой, а осталась красоваться в Красном Замке.

Одним из первых дел Джон вместе с Роббом расспрашивает Касселя, что говорил вонючий бастард на допросах, Кассель отвечает, что тот говорил лишь, что он слуга, ни в чем по-настоящему не участвовал, ибо его не берут из-за дурного запаха. Джон выслушал эти показания, потом велел привести его самого, а потом приказал отмыть его, перевести в другую камеру и следить за тем, чтобы не мазался дерьмом, а также заставлять ежедневно мыться и одеться в одежду лорда. Через два дня Джон вызывает вымытого пленника, шепчется с Родриком и кастеляном Сервинов, и при Роббе говорит Рамси, что ты мастер притворяться, но запаха от тебя нет, и Кассель видит в тебе участника битвы в Волчьем лесу. Ты — именно тот бастард Руза Болтона, который воевал в Волчьем лесу, насильственно женился на леди Хорнвуд, изнасиловал ее, заставил подписать завещание и оставил ее умирать от голода и жажды. А теперь в мельчайших подробностях рассказывай, как и с кем вместе ты охотился на девушек, и не тяни время, в Винтерфелле тоже есть специалисты по освежеванию животных вроде тебя. Позовите писаря и охотников и впустите в комнату Призрака и Серого ветра, они давно рвутся. Ты сам объявил, что ты мертв, теперь с тобой можно делать все, что угодно, могу просто уморить, как ты леди Хорнвуд, могу пригласить мастеров из Мира или Лиса, чтобы они потренировались в новых неизведанных еще пытках. Чем ты будешь откровенней, тем легче будет твоя смерть. Тут даже железные нервы Рамси сдают, и он рассказывает все, включая имена своих сообщников. Джон, не считаясь с правами Болтона, отправляет отряд опытных охотников ловить сообщников Рамси.

В Винтерфелле Джон встречает Миру и Жойена Ридов, давно живущих там и подружившихся с Браном. Риды сообщают Джону, что их отец уже долгое время сидит в Красном Замке и ждет Джона, ибо должен сказать что-то очень важное и именно самому Джону. Также они говорят о том, что согласно зеленым снам Жойена он должен отпустить с ними Брана куда-то далеко за Стену, иначе наступит Долгая ночь и миллионы людей погибнут. Джон, несмотря на всю свою озабоченность борьбой с застенной нечистью, не воспринял это всерьез и даже не стал разговаривать с Браном на эту тему, ибо был совершенно не готов отправлять калеку Брана с милой девушкой, понравившейся Джону, хотя и не так сильно, как Винафрид, и ее слабым младшим братом куда-то за Стену, где гибнут опытные разведчики Дозора. Джон отвечает им, что об этом не может быть речи, и он будет говорить с их отцом, откуда у них берутся столь странные мысли, Джон подумал, что, может быть, Рид за те 16 лет, которые прошли после Восстания, тронулся умом, и все его важные сообщения, ради которых он приехал в столицу, столь же абсурдны, как предложения его детей.

1.05.300. Визит железян и договор с железянами

В перерыве между следствием над Рамси и его соучастниками, которых ловят люди Джона и Робба, приезжает делегация с Железных остров во главе с Родриком Харлоу, Ашей и Ботли. К удивлению Джона среди них были также бывшие сторонники Виктариона и даже Эурона. Джон им повторил, что, когда Семь королевств едины, главные занятия железян — торговля и строительство торговых кораблей, ловля рыбы, добыча железа, а также пастьба скота и в летнее время пахота земли. Боевые корабли можно строить только по договоренности со мной или моими представителями, начнете их строить без моего разрешения, я вам не позавидую.

Сейчас я вам отдам захваченных в плен железян, и вы еще получите кусок Каменного берега, реально править им будет ведать Теон, знающий правила Севера лучше других железян, но под контролем Аши, когда встанете на ноги, будете платить налог по 5% Винтерфеллу и Королевской гавани и некому новому дому. А корабли из Сигарда привезут на острова отряды с контролерами, я не шутил тогда на вече, не шучу и сейчас.

Теон уходит вместе с другими железянами. Джон просит Ашу научить Теона, как должен себя вести лорд на островах (но не учить его Старому пути) и найти ему людей — рыбаков, пастухов, дровосеков, торговцев, строителей для создания колонии. И говорит ей, что пока худших и самых своевольных отправлять не надо — пусть будут люди работящие и смирные, например, бывшие невольники, чтобы не было конфликтов с северянами, и Теону было легче справляться.

Ночью Аша пытается реализовать то, что ей не удалось на островах — она приходит ночью к Джону. Джон дает указание ее пропустить, оба получают большое удовольствие от секса, но потом Джон говорит, что у него есть еще дела, надо кое-что написать, что Аше видеть не следует, и под этим предлогом три ночи подряд под утро прогоняет Ашу. Аша говорит, что она не будет пить лунный чай, и пусть у нее родится сын или дочь от человека, который всех победил.

Также Джон договаривается с Ашей и Родриком, что он забирает 20 боевых галей Железного флота с экипажами для нужд Ночного Дозора, и эти корабли отправляются в столицу ждать Джона. Джон заставляет их зайти на Арбор и прибыть в столицу в сопровождении кораблей Редвина. Галеи с Железных островов нагружены железной рудой и подарками, что Аша и Родрик привезли Джону, а корабли Редвина должны привести в столицу бочки с вином.

При этом Джон заключает с Ашей секретный договор о том, что она, собрав команду Теону, сама не остается там, а берет две наилучшие боевые галеи и свою команду в 100 человек и отправляется на Драконий камень, где ждет распоряжения Джона. Она спрашивает, как он собирается их использовать, он отвечает, что сам еще не знает, но есть вещи, которые ему весьма не нравятся, но еще не знает их сути, но чувствует опасность. Пока наиболее вероятное место — это Волантис, но оно может смениться на Миэрин или Пентос. И тебе хватит 100 человек, чтобы справиться с опасностью в столь далеких краях? Он отвечает, чтобы справиться с опасностью, у меня есть десятки тысяч человек, а, чтобы понять, в чем она заключается, сто человек могут быть полезнее десятков тысяч. Но мы ведь не шпионы, а пираты, налетчики, как мы будем распознавать неведомую опасность, которую ты сам распознать не можешь, и даже не можешь определить город, откуда она идет. Может быть, ваша помощь и не потребуется, но мне кажется, что она будет нужна.

10.05.300 Допрос соучастников Рамси

Поход в владения Болтона увенчался успехом, несколько сообщников Рамси пойманы и привезены в Винтерфелл, где их допрашивают, о том, что они делали по приказам Рамси, какие задания, которые они получали от лорда Болтона, где и кого пытали, где снимали кожу и т.д. Джон требует от всех по-отдельности описать план замка, особо выделяя места расположения гвардейцев и камеры пыток.

Картина становится ясной, кровавыми развлечениями с охотой на девушек занимался Рамси, но его помощники — это слуги Русе Болтона, которые ему все пересказывали. Сам Болтон сохранил право первой ночи, и нарушителей, не дававших ему своих жен, жестоко наказывал — от сотни ударов кнутом и денежного штрафа до повешения и даже сдирания кожи живьем, несмотря на все клятвы Риккарду и Эддарду Старкам, что кровавые обычаи дома Болтонов остались в прошлом.

15.07.300. Белая Гавань

Когда стало ясно, что война на Севере не состоялась, Робб и большая часть северян отправляются по домам, некоторые бывшие служители Болтонов в Ночной Дозор, а часть его войска — к пустым местам у строящейся второй стены. Джон с небольшой свитой из своих охранников, гвардейцев Мандерли и Амбера наконец отправляется в Белую гавань, чтобы оттуда морским путем вернуться в столицу.

Путь Джона в Белую Гавань в основном проходит на баржах по Белому ножу и с ним плывут его охранники, Призрак, Арья, сыновья и внучки Мандери, а также СмоллДжон и Харион Карстарк, ибо оба собрались в Королевскую гавань очаровывать Сансу. Винафрид Мандерли, влюбившаяся в Джона, очень недовольна тем, что провела рядом с Джоном год, но ничего не добилась. Во время плаванья по Белому ножу она приходит к нему ночью, он говорит ей, что не может на ней жениться по политическим соображениям и не хочет портить ей жизнь, лишив ее девственности и, тем более, зачав бастарда. Она, несмотря на его, не уходит от него, обнимает, целует, позволяет раздевать и пускает его пальцы и язык к себе под юбку и после этого просит сделать ее его тайной женой. Он, жалея ее, не соглашается, но все ночи на барже они проводят вместе к большому неудовольствию ее отца и дяди. Джон извиняется перед ними и говорит, что он сохранил девственность Винафрид, а об их с Винафрид ночных развлечениях не узнает никто, если они сами не будут рассказывать. Джон также говорит им, что он жалеет, что он не может жениться на Винафрид. Она ему нравится больше всех возможных невест, но выбор Винафрид был бы вызовом не только Маргери и Арианне, но и всему Югу. Кроме того, чем больше Джон думает о застенной нечисти, тем чаще он вспоминает о Дейенерис и ее драконах, ради которых ему иногда приходят в голову мысли не только жениться, а при необходимости даже уступить ей трон, став ее десницей. Но он никому не рассказывает о подобных планах.

В Белой гавани Джона ждет эскадра кораблей Королевского флота, ради него оплывшая весь Вестерос. В Белой Гавани Джон расстается с рыдающей Винафрид, возвращающейся домой, и встречается с давно дожидавшимися его Нимерией, Тиеней, Фалией и Мирандой. Миранду требует назад ее отец, получивший письма Джона и Тириона о предлагаемой помолвке и согласившийся с ней после сообщения, что Тирион Ланнистер не требует приданного, корабль довозит ее до Гуллтауна, где ее встречает гвардейцы Нестора Ройса. Перед высадкой мейстер заставляет ее выпить хорошую дозу лунного чая.

Джон в Гуллтауне собирает Совет лордов Долины, который до этого ни разу не собирался, и спрашивает о делах в Долине и о состоянии Роберта. Не только Анья Уэйнвуд, но и все остальные говорят, что мальчик слабый, больной и простоватый, и наследника Долины из него не получится. Джон подписывает указ о подготовке Роберта в мейстеры (но не убийстве Роберта — убьете сына воспитателя моего отца, поплатитесь), назначении лордом-регентом Долины и Хранителем Востока Гаррольда Хардинга, а Нестора Ройса — наследственным Хранителем Лунных Врат. Новый Хранитель Лунных врат пишет Тириону в Кастерли-Рок и, не дожидаясь получения ответа, начинает готовиться к долгому пути через Риверран и Золотой Зуб в Кастерли-Рок.

После этого Джон встречается с Хардингом один на один и говорит ему, что лордом Аренном он станет после того, как Роберт будет доставлен в Цитадель, хотя бы на несколько дней, и официально зачислен школяром. Как вы понимаете, это сугубая формальность, настоящее дело состоит в том, что выпавшая на вашу долю честь влечет за собой множество обязательств, от повышения качества вашего образования как правителя и полководца до заключения брака с Изиллой Ройс в соответствии с договоренностью членов Совета лордов и уважительного отношения к своей жене, и очень нежелательно наличие впредь бастардов. И намекает, что правление Долиной может быть передано Ройсам, если он не оправдает доверия. Кроме того, Джон договаривается о поставках зерна на Север и в столицу. Вместе с лордом Редфортом на встречу с Джоном приходит его сын Микель и Мия, которые горячо благодарят короля и говорят, что готовы выполнить любое его поручение.

На Драконьем камне Джон высаживает Арью, проверяет, как идут дела, и велит собирать новую порцию кинжалов и наконечников алебард, копий и стрел из обсидиана и мешков с зерном для отправки в Дозор, и продолжать вербовать стражников для второй стены, хотя необходимость в наборе стражников уменьшилась, так как многие бывшие болтоновские воины согласились поселиться около второй стены.

Новую порцию обсидианового оружия, продовольствия и новых стражников и повезет смешанный флот, состоящий из кораблей Королевского флота и кораблей Железного флота. Флот Железных островов с опытными экипажами, привыкшими к условиям северных морей, отправится далее на север, чтобы вывести одичалых из Сурового дома, куда их завела Матушка-Кротиха.

10.08.300. Красный замок встречает Джона накопившимися проблемами.

Сперва он узнает от Мандерли, что неудачный разговор с Тиреллами о помолвке, имел скорые последствия. Хайгарден немного уменьшил поставки продовольствия в столицу, что привело к некоторому росту цен. Впрочем, в отличие от прежних времен продовольственной блокады, это не грозило голодом, и, по-видимому, было даже было полезно большинству жителей (за исключением самых бедных), ибо дало возможность расширить круг поставщиков и пополнило рынки новыми товарами, в первую очередь были возобновлены поставки зерна из Долины Аррен, которые Мандерли в отсутствие Джона дополнил поставками мяса из Штормовых земель. Хотя богатые горожане радовались увеличившемуся выбору, в бедных районах, прежде всего в Блошином конце, возникло недовольство, направленное в основном против торговцев — король уехал, и сразу выросли цены. Джон решил объяснять рост цен осенней погодой и ожиданием длительной зимы.

Также Мандерли сообщил, что Варис, который вроде бы тогда пытался найти ключ к новым властям, узнал у какого-то малопонятного торговца из Эссоса, что Квентин Мартелл с ближайшими друзьями из знатных домов Дорна куда-то пропал еще в начале года. Несколько больше сведений дала система личных писем королю, из Дорна пришло два разных письма о том, что Квентин Мартелл с Клетусом и Арчибальдом Айронвудами и еще несколькими знатными спутниками отправился, по-видимому, в Вольные города Эссоса или даже к Дейенерис. Вряд ли эти письма одновременно отправлялись Дорану, как следовало по первоначальному предложению Джона.

Самые худшие сведения, которые сообщает Мандерли, заключаются в том, что Варис как-то выкрутился из цепей и две луны назад бежал. Вероятно, кто-то подкупил или обманул вроде бы сверхнадежных тюремщиков, хотя тюремщики клянутся и божатся, что они никому не давали ключей, отлучились на очень короткое время, не больше, чем обычно, и вдруг Вариса нет на месте.

А самые ценные и одновременно самые тревожные сведения Джон получает от Салладора Саана.

Он говорит Джону, что Иллирио — грязный делец, занимающийся больше коммерческими секретами и политикой, чем торговлей драгоценностями и сыром, а Варис — его ближайший друг и компаньон. Тут Джон понимает суть рассказа Арьи о двух людях, которых она видела в подземелье еще при жизни отца: «Раз может погибнуть один десница, то почему не может умереть и второй?»

Разные люди рассказывали Саану, что Иллирио был очень красив в молодости, занимался вместе с Варисом разными грязными делами и хитрыми аферами, и таким путем достиг высокого положения, но вторым браком женился на прекрасной лисенийской проститутке Серре, которая, возможно, имела отношение к Варису и также к Таргариенам, и потерял доступ к принцу Пентоса, родственнику его первой жены. У них был мальчик, не то сын, не то племянник, не то еще кто-то, многие говорят о нем, что он обладал образцовой таргариенской внешностью. Серра умерла, а мальчик куда-то исчез, о смерти его вроде не сообщалось, но возможно до Салладора просто не дошли эти известия.

Хотя Варис служил в Королевской гавани при Роберте, но появился он при Эйрисе, именно Эйрис его и вознес до мастера над шептунами и члена Малого Совета. При Роберте он вроде бы особо не интересовались Визерисом и Дейенерис, которые мыкались в Эссосе, безуспешно пытаясь вступить в борьбу за потерянный трон. Он следил за ними среди своих прочих жертв, и по свидетельству Мизинца послал убийц к беременной Дейенерис, из-за чего лорд Эддард отказался от поста десницы. Создавалось впечатление, что Варис полностью перешел на сторону Роберта. Но оказалось, что все было много сложнее, Иллирио взял их обоих себе домой и нанял им в качестве охранника северного рыцаря, похожего на медведя (Джорах Мормонт, подумал Джон). Он выдал Дейенерис за кхала Дрого, который должен был напасть на Вестерос и на свадьбу подарил драконовы яйца огромной стоимости. Но что-то пошло не так, Визерис вроде помер или его убили, Кхал тоже помер, ребенок Дейенерис вроде бы тоже. Зато из драконовых яиц вылупились дракончики. Дейенерис с дракончиками сумела добраться до Кварта, Иллирио послал ей туда подмогу, в том числе какого старика-воина из Вестероса, вроде бы Барристана Смелого.

Дальнейшее понять очень трудно, Дейенерис двинулась на Восток в залив Работорговцев, приобрела каким-то странным образом почти 10 тысяч Безупречных, кастрированных рабов-воинов, которые по одиночке не очень сильны, но дисциплинированы сверх всякой меры. А далее не отправилась в Вестерос завоевывать Железный трон, на который она, если не учитывать забытого решения Великого Совета 101 года, отрицающего права женщин на престол, имела все права, ибо династия Таргариенов по мужской линии пресеклась, и вместе с ней после смерти Роберта и Ренли и отречения Станниса и короткая династия Баратеонов. Но Дейенерис не выбрала путь на запад, а начала с помощью рабов-воинов бороться с рабством в заливе Работорговцев, рассказывают, что бывшие рабы ее полюбили, хотя житься всем, включая рабов, стало много хуже — десятки тысяч погибших, эпидемия кровавого поноса, непрерывная война, расстройство хозяйства. Но дела ее сейчас плохи — рабовладельческий Юнкай создает коалицию против Миэрина, захваченного Дейенерис. Драконы явно ей подчиняются плохо, рассказывают, что двое заперты в подземелье, а третий куда-то улетел. В самом Миэрине внутренняя война, в общем клубок проблем и неудач, который она сейчас пытается распутать, но вряд ли ей удастся.

Также Саан сообщает, что Золотые мечи разорвали контракт с Миром, что противоречило всем их традициям, зачем-то отправились в Волантис, долго стояли под Волантисом и недавно отправились в сторону Вестероса или Спорных земель на больших торговых судах, которые им охотно дали в аренду в Волантисе, желая избавиться от стоящего рядом с городом войска. Ходят слухи, что Иллирио как-то связан с этим, что именно его деньги стоят за странными действиями Золотых мечей. Но также есть слухи о том, что они безуспешно пытались по очень высокой цене продать свои мечи Дейенерис или, наоборот работорговцам Миэрина для войны с ней. Я сам думал, говорит Салладор, что они хотят привести Дейенерис в Вестерос и, посадив ее на Железный трон, и с ее помощью вернуть свои прежние владения и титулы, но сейчас двинулись в сторону Вестероса без Дейенерис.

Джон интересуется, связана ли пропажа Квентина с этими маневрами, но ответа на этот вопрос у Салладора не было.

Из рассказа Салладора об Иллирио и движениях Золотых мечей у Джона создается отчетливое впечатление, что к Вестеросу приближается новая война, о которой он уже задумывался, исходя из первых невнятных сведений от Салладора, полученных еще до путешествия. Худшие предположения оправдываются, и поэтому Джон решает взять быка за рога и говорит, что он платит за эти сведения 100 тысяч золотых драконов Салладору и заплатит еще 100 тысяч, если Салладор поможет захватить и привезти ему обоих, Иллирио и Вариса, живьем с помощниками и документами, а за каждого по отдельности он заплатит по 30 тысяч. При этом Салладору надо будет действовать вместе с железянами под руководством Аши Грейджой, а за их спинами будут стоять корабли Королевского флота.

Обомлевший Салладор отвечает, что он моряк, торговец, пират, если хотите, но все же не налетчик. Джон говорит, что это однократное задание, и всю ответственность возьмет на себя сам Джон, а основными налетчиками будут железяне. Что Джон скажет, что он якобы не уследил за железянами, что он сам будет извиняться перед принцем Пентоса, а имя Салладора даже не прозвучит в переписке с принцем Пентоса.

Салладор говорит, что он, Джон, решительнее Станниса, тот воевал, убил брата, но все же не захватывал важных людей на другой стороне Узкого моря. Джон говорит, что ему самому не нравятся свои действия, но явно назревает война, и он не понимает, кто будет с ним воевать. Что он привык все заранее разведывать, но, отвлекшись на северные дела, оказался не готов к новой войне. Он думал о Дейенерис и ее драконах, но оказывается, что интрига много сложнее.

Поимка обоих мерзавцев — это очень важная часть подготовки к будущей войне, но сама война еще важнее, говорит Джон. Поэтому он заканчивает свой разговор с Салладором тем, что обещает еще 200 тысяч, если Салладор выведет его боевые корабли на головные корабли Золотых мечей, большие и неповоротливые торговые суда, которые они наняли у волантийцев.

Чтобы отдохнуть от мыслей о новой войне, Джон переходит к столичным делам. Он освобождает от управления Золотыми плащами Гарлана Тирелла, рвущегося посмотреть на начало постройки его собственного замка, и назначает Амбера-младшего командиром Золотых плащей и Хариона Карстарка его заместителем, обещая, что вскоре они поменяются ролями, и потом уступят места местным уроженцам. А также угрожает им, что если вместо работы они будут постоянно крутиться вокруг Сансы, то он их обоих выгонит из Красного замка. При этом Джон видит, что вопреки его ожиданиям, за время его отсутствия Уиллас и Санса не сблизились, а, наоборот, отдалились друг от друга. Вероятно, бесконечные войны изменили вкусы Сансы, и ее стали больше привлекать решительные мужчины. Во всяком случае встреча Сансы со СмоллДжон была вполне теплой, несмотря все усилия Хариона помешать их общению. Со своей стороны, Уиллас, который с отъездом соперника почувствовал не потепление, а похолодание их отношений, стал оказывать больше знаков внимания Аллирии.

В Тронном зале Джона приветствуют подобострастные придворные, поздравляющие его с великими победами. После разговора с Салладором Джон с трудом понял, о каких победах они говорят. И напоследок он встречается с заждавшимися Арианной и Маргери. Неожиданно оказывается, что вслед за ним в Твердыню Мейгора следует не Арианна, а опередившая ее Маргери, которая наконец решается переспать с ним, чтобы не отставать от Арианны, боясь, что именно ее неуступчивость мешает ей выйти замуж за Джона. В постели Маргери в отличие от Арианны оказалась крайне неопытной женщиной, вероятно, Ренли с ней действительно спал всего один раз, но зато вполне опытной demivierge, знающей множество способов, как получить самой довольствие и как доставить удовольствие мужчине, не давая тому попасть в ее лоно.

11.08.300

Лорд Рид сообщает Джону, что ждал его больше полугода, оставив все свои дела, и сделал это только потому, что его сообщение чрезвычайно важно и требует публичного объявления при всем Суде. У Джона возникают некоторые догадки, включая предположения, что лорд Рид тронулся умом, что лорд Рид имеет некие особые знания о Белых ходоках, на которые указывали его дети, что речь пойдет о том, кто его мать и чья дочь Аллирия Дейн. Но в целом Джон плохо понимает, в чем дело, и соглашается на требуемое Ридом представление в Тронном зале скорее из-за чувства вины перед лордом, который спас жизнь его отца, а Джон заставил ждать более полугода.

Его больше занимал ответ Арианны на вопрос, где ее брат. Она ответила ему, что сама не знает, тогда Джон задал более прямой вопрос, может быть, Доран, отчаявшись добиться от меня какого-либо ответа, решил пойти другим путем и выдать Квентина за Дейенерис, и для этого отправил его в Миэрин. Ничего знающая Арианна восприняла его слова как шутку, ты боишься, что дорнишские воины и драконы будут сражаться против тебя, посмеялась она. Но Джону не было смешно после вчерашних разговоров с Мандерли и Сааном, поэтому он не подхватил деланного смеха Арианны и ответил самым серьезным образом. Я ничего не боюсь, но не хочу этого. Для меня драконы — это прежде всего способ пожечь ту нечисть, которая уже выгнала половину людей из-за Стены и значительную часть превратила в своих мертвых рабов. Я ищу мира перед той страшной войной, что нам предстоит, поэтому не принимаю никаких решений. А некоторые думают иначе, может быть, и твой отец среди них. Ты спекулируешь этой войной, чтобы спать со всеми нами, не беря на себя никаких обязательств, ответила Арианна, думаешь, я не знаю, где провела эту ночь наша безутешная вдовушка Маргери. Считай, как хочешь, Джон поцеловал Арианну и ушел, очередной раз засомневавшись во всем, что он делает.

Рид вошел в Тронный зал с небольшим сундуком и каким-то длинным предметом, завернутым в ткань. Он стал на колени и провозгласил:

— Я приехал сюда и полгода ждал короля, чтобы открыть одну из важнейших тайн королевства. Эта тайна связана лично с Вами, Ваша светлость. Прежде всего Вы — не бастард и не сын лорда Эддарда Старка, хотя он вырастил Вас и был для Вас всем, чем должен быть отец (и отправил в Ночной дозор в 14 лет, подумал Джон). Ваше настоящее имя Джон Таргариен, и Ваши родители — Рейегар Таргариен и его вторая жена Лианна Старк.

— Многие скажут, что у мужчины не может быть двух законных жен, но этот брак был заключен по обычаям Богов Севера на острове Ликов и признан и первой женой Элией Мартелл, ее септой и септоном Красного Замка Люсерном, мудрецом мейстером Эйемоном Таргариеном, братом Эйгона Невероятного, и рыцарями Королевской Гвардии во главе с Лордом-коммандером, которые оставили короля и охраняли башню, где жила Ваша беременная мать. Они посчитали нас врагами, посланными Робертом, и мы вступили в смертельную схватку в которой погибли пятеро честных и смелых северян и трое лучших бойцов Королевской гвардии, хотя на самом деле и мы, и они желали добра Лианне.

— Вот свадебный плащ Вашей матери, который надел на ее плечи принц Рейегар на острове Ликов перед лицом сердца-дерева под взглядами членов Королевской гвардии его лорда командующего Герольда Хайтауэра и сиров Артура Дейна и Освелла Уэнта, а также Вашего дяди Бенджена Старка и наблюдающих издалека зеленых людей.

— Вот письма из Башни Радости в Дорне, где родился король Джон. Я прочту только два отрывка, один отрывок из письма Элии Мартелл, другой — из письма Эйемона Таргариена.

Дорогой Рейегар, возвращайся скорей домой, наша жизнь здесь стала невыносимой, твой отец почти каждый день сжигает заживо виноватых в самых мелких проступках и даже совсем невиновных. После этого он призывает твою мать, и вместо занятий любовью делает ей так больно, что она кричит на весь дворец, как те люди, которых сжигают. На мою долю и на долю нашей дочери пока достаются лишь тычки и оскорбления, но не знаю, чтобы будет дальше, мне очень страшно. Я давно признала твой второй брак, его признали и моя септа и даже суровый септон Люсерн. Только пусть наш Эйегон остается первым из твоих наследников, а Рейнис — старшей из принцесс, про все остальное я не скажу ни слова против, и буду относиться к Лианне как к сестре, а к ее детям как к своим родным. Ради всех Семи ликов богов, ради наших детей, ради той любви, которая у тебя еще осталась ко мне, возвращайся.

— А вот отрывок из письма Эйемона.

Рейегар, ты опять задаешь тот же вопрос об Обещанном принце. Вспомни, еще несколько лет назад мы надеялись, что Обещанный принц — это ты сам, потом мы верили, что Обещанный принц — это Эйегон, а сейчас ты опять сомневаешься, Обещанный принц — это Эйегон или будущий сын Лианны, хотя в предыдущих письмах ты уверенно писал о дочери Висенье, которую ты зачал. Неужели ты не видишь, что наши сомнения, наши перемены мнений показывают, что мы либо вообще не в состоянии ответить на этот вопрос, либо мы что-то упускаем. Придет время, и мы поймем, кто из твоих сыновей — Обещанный принц, или вдруг эта роль выпадет твоему будущему брату или твоему внуку, перестань мучать себя этими сомнениями. Лучше найди способы рассказать Лианне о горе, которое постигло ее семью, и утешить ее, прекратить начинающуюся войну, успокоить Элию, вернуть твоему отцу хотя бы часть разума. Не раздумывай более об Обещанном принце, а выполняй тот тяжкий долг, который лег на твои плечи как кронпринца, сына сходящего с ума отца.

— Принц Оберин, я уверен, Его светлость покажет вам эти письма после того, как прочтет их сам, и вы сможете увидеть почерк вашей сестры и обломки печатей.

— Если спросят меня, почему я уверен, что именно Его светлость — сын Лианны от принца Рейегара, то я отвечу, что после скорой смерти Лианны от родильной горячки только я, лорд Эддард и кормилица Вилла смотрели на короля в первый месяц его жизни, спасали его, северного ребенка, от палящего солнца Дорна, заворачивали днем во влажные ткани, а ночью в теплые одеяла, и я до сих помню и могу перечислить, где и какие родинки находятся на его теле.

— А теперь я передаю последнюю вещь — подарок сыну от его отца — меч «Темная сестра», меч Висеньи Таргариен, который прислал в башню в Дорне двоюродный прадедушка его светлости — мейстер Эйемон Таргариен.

Подданные высказали необычайный подлинный или скорее наигранный восторг, крича «Король!», «Коронация!», «Да правит он долго!», «Железный трон знал, что на нем сидит настоящий король!» и еще что-то в том же духе, что трудно было разобрать, ибо сливалось в общем хоре. Наличие второй жены у Рейегара, законность этого брака, во всяком случае внешне, не смутили никого из присутствующих, включая Верховного септона и септонов Красного замка. Никто не посмел сказать, что даже будучи сыном Рейегара, Джон все равно остается бастардом.

Джон подумал, что на них подействовал пример их предшественников, особенно сурового септона Люсерн, которого многие помнили, а сам Люсерн и септа Элии вряд ли одобряли двоеженство, но еще меньше они одобряли жуткие казни Эйриса и его брак, превратившийся в пытки его королевы. А так как повлиять на ситуацию мог только Рейегар, то они уже были готовы простить его двоеженство как меньший грех, тем более, что Элия по словам великого мейстера не могла более рожать принцев. Пример, конечно, крайний и исключительный, но весьма интересно, как он подействовал на легитимность самого Джона и отношение к двоеженству вообще.

Менее всех был доволен принц Оберин, который уже давно злился на Джона, что тот не женится на Арианнне, а теперь к этому добавилась снова вспыхнувшая старая обида на Лианну Старк. Он даже подумал, что, может быть, Доран правильно поступил, отправив Квентина к Дейенерис, о чем он все же написал Оберину, хотя в глубине души Оберин все равно весьма сомневался в осмысленности успехе этого предприятия. Он, долго живший в Эссосе и бывший там командиром отряда наемников, сомневался, что юноши, знающий о заморских обычаях только из рассказов путешественников и мейстеров, смогут выжить, добраться до Дейенерис, а рассудительный Квентин, не блиставший ни красотой, ни умением обольщать женщин, сможет уговорить Дейенерис стать его женой, ссылаясь на помолвку Визерису и Арианны.

Арианна, ничего не знающая об авантюре Квентина, было много спокойнее, она говорила, что Джон выполнил долг перед своими погибшими братом и сестрой, даже не ведая, что это его брат и сестра, что теперь надо бы его как-то убедить, что он должен взять на себя обязательство своего отца — жениться на принцессе Мартелл, выполнение которого его отец перечеркнул, вторично женившись при живой жене. Тиенна и Нимерия молчали, хотя и злились, но при этом тоже не стали обвинять Джона в грехах его отца.

Джон поблагодарил лорда Рида, сказав, что он обязан ему не только этим откровением, но, оказывается, заботой о нем в первые дни его жизни. Но после речи Рида он распустил Суд, и объявил, что ни сегодня, ни завтра приема не будет. Джон, спустившись с трона, забрал меч и письма, спросил лорда Рида о последних часах своей матери и сказал, что сегодня вечером он ждет лорда Рида для частной аудиенции.

Оставшись один, Джон с удивлением понял, что раскрытие тайны его рождения изменило его отношение к образу матери. До этого дня он с самых давних лет, которые был в силах вспомнить, страстно хотел узнать, кто его мать, как ее зовут, как она выглядела, любила ли она его, а сейчас, когда он узнал, кто она, его интерес померк, она стала понятной безрассудной девчонкой Севера с волчьей кровью. Ему представилась подросшая Арья с некоторыми чертами Сансы и еще более безответственная, чем обе его сестры и, несмотря на больший возраст. Хотя теперь уже не сестры, а кузины.

Его мать выносила его, родила в муках и умерла от родов, но она не кормила его грудью, не носила его на руках, не качала его колыбели, не пела ему колыбельных песен, она вообще его не знала. Она в 15 или 16 лет, обидевшись на ветреного Роберта и соблазнившись сладкими словами и песнями Рейегара, совершила безумную запредельную глупость, которая привела к гибели ее самой, ее брата и отца и еще тысяч или даже десятков тысяч других людей.

Вряд ли ее собственное пребывание в башне, какбы в насмешку называющейся Башней радости, могло быть счастливым, она там жила как пленница, ее, северянку, там мучили пыль и жара, неизвестность, что происходит за пределами башни. А когда Рейегар уехал убивать ее следующего брата (но об этом она, к ее счастью, не знала), ее стерегла Королевская гвардия, всей душой преданная Рейегару и только ему. С ней, забеременевшей слишком молодой в чужой стране, в чужом климате, не было рядом ни близкого человека, чтобы ее утешить, ни мейстера, чтобы облегчить ее страдания.

Лианна у него теперь вызывала не интерес, а жгучую жалость, как будто он уже взрослый, а она еще девчонка, нуждающаяся в его поддержке и утешениях. Она могла бы вырасти и поумнеть, стать ему настоящей матерью, говорил один голос в его голове. А другой, более холодный и разумный, отвечал ему, что ей бы не простили вины за войну, за гибель отца и брата, за тысячи северян, ей предстояло вынести муки совести, ненависть близких и далеких и, скорее всего, мыканье на чужбине. Но такую же жалость у него вызывали его ни в чем не повинная бабушка, которую мучил его безумный дед, и несчастная Элия, изнасилованная и убитая извергом, посланным бессердечным Тайвином.

В отличие от Элии, пережившей перед смертью смерть сына и изнасилование, его матери повезло перед самым концом ее короткой жизни. Она не умерла одна, рядом с чужой ей Виллой и гвардейцами, ждавшими ее смерти, в ее последние часы жизни с ней оказался рядом родной брат, который впоследствии, подвергая риску свою жизнь и жизни своих родных, прятал Джона в своем замке и обращался с ним как с сыном. Джон даже понял, почему лорд Эддард отправил Джона в 14 лет в Ночной дозор; бастард или, еще хуже, законный ребенок, зачатый Джоном, мог иметь таргариенские черты, и едва ли не любой догадался бы, откуда они, и наверняка нашелся бы кто-то, например, Русе Болтон или леди Дастин, кто донес бы Роберту. И, вероятно, именно из-за своей детской ошибки, поддержки своей романтичной старшей сестры в ее авантюре, наказал себя на всю жизнь Ночным дозором его дядя Бенджен. И погиб там, скорее даже не погиб полностью, а бродит как бездумный вихт, набрасываясь на людей по приказу Иных.

Больше интереса у него у него вызывал Рейегар, но это был именно интерес, а не сыновья любовь к человеку, погубившему его мать, дядю и деда, и, по-видимому, соблазнившему его мать не из-за любви к ней самой, а ради каких-то пророчеств про Обещанного принца, который возродит драконов. И эта роль вопреки гаданиям Рейегара досталась не ему самому, не его детям, а его младшей сестре, родившейся уже после смерти Рейегара. Он слышал от многих рассказы о Рейегаре как о почти идеальном короле, другие рассказывали про настоящего рыцаря, про доброго и умного человека, сочинявшего и певшего сентиментальные баллады, трогавшие до слез сердца юных дев и среди них будущую мать Джона. И Джон не мог соединить этот возвышенный образ с образом человека, бросившего его беременную мать без помощи мейстера и уехавшего воевать с ее братом, и, еще хуже, оставившего в заложниках у своего безумного отца обоих своих детей и Элию, жалко и трогательно умолявшую его спасти ее и детей.

Его действия, как показалось Джону, были не только жестоки, но и глупы. Если же ему так нужна была победа, что для нее он оставил в заложниках детей и жену, чтобы иметь на своей стороне армию дорнийцев, то почему он не поставил Эртура Дейна против Роберта, не привлек к планированию и руководству битвой опытного командира Королевских гвардейцев сира Герольда Хайтауэра и лорда Рендилла Тарли, уже раз побеждавшего Роберта. Нет, ему надо было не только отнять у Роберта невесту, но и самому победить его в схватке, не думая ни о своей жизни, ни о жизнях своих сорока тысяч воинов, ни о судьбе династии.

Джон было начал читать письма Эйемона и Элии, но уже пришло время частной аудиенции лорда Рида. Во время нее Рид сообщает Джону, что его объявление в Тронном зале не было самым главным, ради которого он приехал. Важнее другая весть, суть которой сводится к тому, что спасти Вестерос от Долгой ночи может только Бран Старк, возможно, есть и другие люди, но их не удалось найти. Их могут видеть Зеленые люди с острова Ликов, и Рид к ним ездил по пути в Королевскую гавань, но они отказались с ним разговаривать, пока он или его дети не направят Брана в искомое место за Стеной.

— Что это место, и что Бран должен там делать? Я уже говорил с вашими детьми, но они ничего не сумели рассказать, может быть, вы сможете, — спросил обескураженный и несколько рассердившийся Джон.

— Это не знает даже мой сын Жойен, которому снятся зеленые пророческие сны и который и понял, что именно Бран, один из миллионов людей, должен пойти туда и спасать мир.

— Может, ваш сын сошел с ума?

— Нет. Ваша светлость, ему дан необычайный дар. И Вы обладаете даром варга и можете видеть глазами своего волка. Есть более сильные варги, которые управляют несколькими животными и могут пытаться захватить разум и тело другого человека. Но лишь один из тысячи варгов имеет дар древовидца и может сражаться с Иными. Жойену снятся зеленые сны, в которых он видит будущее в иносказаниях, но настоящим древовидцем он не является, в отличие от Брана, который может им стать. Мне за эти полгода много раз рассказывали, что Вам тоже по меньшей мере раз в жизни приснился зеленый сон, который поведал Вам о будущей победе над армией Тайвина. Задача Жойена отвести Брана в то место за Стеной, где он станет настоящим древовидцем.

— А Бран об этом знает?

— По словам Жойена во снах Брану является Трехглазый ворон, который зовет его к себе.

— Я напишу Роббу Старку и попрошу его обо всем этом спросить у Брана. Если Брану во снах действительно являлся Трехглазый ворон, хотя не знаю, что это такое, тогда рассказ вашего сына имеет смысл. Но я не допущу, чтобы Бран и ваши дети добирались куда-то за Стеной в окружении упырей и Белых ходоков. Бран, его волк Лето и его помощник Ходор, отправятся туда только, если он сам согласится, и, если охранять сильные воины с обсидиановым оружием и сопровождать драконы. Кроме того, я хочу сам раньше Брана попасть в это место и понять, стоит ли ему туда отправляться.

— Кстати, вы говорите о Бране Старке как о спасителе от Долгой ночи, но главный враг упырей и, по-видимому, Белых ходоков — это огонь. Может быть, вы недооцениваете роль огня и драконов, и Последнему герою из известной легенды так нужны были Дети леса из-за того, что у него не было драконов. Возможно, если мне удастся привести в Вестерос Дейенерис и ее драконов, то Брану не нужно будет отправляться за Стену?

— Ваша светлость, я знаю мало, мой сын чуть больше, может быть, еще чуть больше, я могу предположить, знает сам Бран. Но уверен, что даже Бран и Жоейен вместе не смогут дать определенный ответ на Ваш вопрос. Драконы, я думаю, сыграют свою роль, но в зеленых снах моего сына говорилось именно о Бране Старке и о его необычайных способностях, которые могут проявиться где-то далеко за Стеной. Причем говорилось, что время не ждет, и ему отправиться как скорее.

— В этом я буду тверд. Без защиты со стороны лучших воинов на земле и драконов в небе он не пройдет и нескольких лиг от Стены. Там очень опасно. Конечно, к одному чуду может прилагаться другое, и с помощью некоторого волшебства беззащитные дети пройдут там, где не могли пройти самые опытные разведчики Ночного Дозора. Однако, если Бран погибнет, то согласно вашим же словам, то у Вестероса, и у нас всех вообще нет шансов. Детей Леса, которые помогли Последнему герою, больше нет. А возможную роль драконов как спасителей вы, сделавший меня Таргариеном, исключаете из своего сюжета.

— В зеленых снах моего сына, которые всегда сбываются, они проходили весь этот путь, и там не было драконов.

— Вы сами говорили, что его сны иносказательны, может быть, драконы просто подразумевались и явно не показывались.

— Я не спрашивал Жойена про драконов, но там были какие-то волшебные силы или обстоятельства, которые помогали им.

— Весьма возможно, эти силы не были драконами, но я их буду считать драконами и постараюсь в письме убедить Робба Старка, что речь идет именно о драконах.

13.08.300

После разговора с Хоулендом Ридом Джон пригласил Верховного септона и сказал, что ему и его помощникам надо написать убедительное письмо, где они докажут, что Джон — законный король. Письмо будет разослано по всем семи королевствам, а потом даже за Узкое море. Я спас вас от Станниса и его ведьмы, теперь вы должны платить долг. И это лишь первое задание, второе будет много сложнее.

За вечер и ночь с перерывами на разговоры с лордом Ридом и Верховным септоном Джон прочел письма Элии и Эйемона, из которых укрепился в своем мнении, что его отец был полубезумен в своей вере в пророчества, нерешителен в отношении своего совсем безумного отца и жесток к Элии Мартелл и к своей собственной матери, а также обманывал Лианну, скрывая от нее жуткую казнь отца и брата. А его любимый мейстер Эйемон также слишком увлекался пророчествами про Обещанного принца и при этом ошибался, ибо драконов возродила Дейенерис. Однако и тот, и другой, особенно Рейегар, замечательно умели увлекать людей, ведь Рейегар сумел увлечь не только молодых, хотя уже достаточно опытных Эртура и Освелла, но и лорда-коммандера, который годился ему в отцы. Или отвращение к Эйрису (моему деду, с ужасом подумал Джон) у Хайтауэра было так велико, что даже лорд-коммандер был рад сбежать от своего короля. В этом отношении, да и в других тоже, Нед Старк был гораздо честнее и добрее таргариенских родственников Джона и их друзей. Жаль, что боги его не наградили политическими талантами и хотя бы каплями прозорливости и хитрости.

А моя 16-летняя мать, как многие говорили, действительно была похожа на 11-летнюю Арью, не только лицом, но и поступками, хотя в любви Лианны к романтике было что-то и от Сансы. Но Арья сделала иной выбор, чем Лианна, и более разумный. Таргариен стал ее лучшим другом, а будущим мужем стал Баратеон. Если бы Лианна поступила также, то я бы вовсе не родился или родился бы другим человеком с другим отцом, но сколько крови удалось бы избежать. Исходя из того, что рассказывают о Роберте, вполне понятно, что он вряд ли был бы верен Лианне, вряд ли бы бросил пить и транжирить деньги, но также вряд ли бы стал ей запрещать увлекаться верховой ездой, охотиться, учиться фехтованию и подолгу навещать своих родственников в Винтерфелле, и уж наверняка не возражал бы против приглашения братьев Лианны в свой замок. В отличие от моего отца, запершего ее в башне и лишившего ее отца и брата.

Утром Джон еще раз вызвал Рида и сказал, что он просит Рида остаться и выполнять роль мастера над шептунами, пользуясь не только осведомителями, которых еще предстоит набрать, но более своим даром, даром его детей и Зеленых людей с острова Ликов. А информацию из Эссоса Рид будет получать от Салладора Санна. Но мнение Джона о необходимости драконов для похода Брана за Стену остается твердым.

После этого Джон повторил Салладору свое задание, которое назвал заданием необычайной важности с особой оплатой — найти флот Волантиса, плывущий в Вестерос, главное — это отыскать корабли, где находятся командиры и возможно какой-то самозванец с таргариенской внешностью, если он там присутствует.

Золотые мечи, поплывшие в направлении Вестерса представляли собой большую загадку. Они не дождались серьезной смуты в Вестеросе, а, несмотря на великие победы Джона, предпосылки для недовольства королем и возникновения смуты все же были. Например, смута вполне могла начаться из-за перехода Иных и вихтов в наступление, показывающее недостаточность усилий Джона в борьбе с ними. Или, наоборот, из-за их исчезновения, обессмыслившего действия Джона. Кроме того, многие лордов наверняка были недовольны тем, что на троне сидит бастард, а в случае обнаружения тщетности деятельности Джона и ошибочности часто повторяемых утверждений сомнительный статус бастарда Джона Сноу (никто же не знал, что лорд Рид расскажет о таргариенском происхождении Джона) стал бы важен для очень многих, и страна могла потребовать нового короля, может быть, возвращения Таргариенов.

Дальнейшее затягивание вопроса с женитьбой также создавало двух потенциальных врагов. Джон подумал, что, по-видимому, надо было сразу после победы над Станнисом жениться на Маргери и прекратить эти игры. Из нее получилась бы неплохая королева, умеющая привлекать как лордов, так и простолюдинов, может быть, слишком мелко-хитрая и пристрастная в отношении своего дома, дурака-отца и вредной старухи-бабушки, но распутная и взбалмошная Арианна явно хуже. А теперь непонятно, как выйти из этой игры без обид. И что делать с Дейенерис, чьи драконы столь нужны в ожидании войны с застенной нечистью.

Но почему-то наниматели «Золотых мечей» ничего серьезного не дождались и поплыли сейчас. Весьма вероятно, что основная причина их выбора времени была связана с какими-то собственными причинами, прежде всего с удавшимся побегом Вариса, а, может быть, еще какими-то другими совсем внутренними причинами, которые нельзя угадать, не взяв в плен то ли Вариса с Мопатисом, то ли еще каких-то людей, которые с ними связаны.

Связь Золотых мечей с Иллирио, конечно, лишь предположением, но кто еще хотел бы напасть на Вестерос после всех побед Джона над Тайвином, Станнисом и железнорожденными. Так как Мейс труслив, а Доран осторожен, то никто из них не стал бы приглашать Золотую компанию, прежде, чем решится вопрос с женитьбой. Наследники обоих находятся в Красном замке и их легко сделать заложниками (впрочем, как выяснилось потом, Джон, хотя и слышал о путешествии Квентина, но все же недооценивал готовность Дорана идти на большие риски, чтобы разложить яйца по нескольким корзинам).

Регенты Сельвин Тарт и Нестор Ройс, как и новый лорд Долины Гарри Хардинг совсем не похожи на настоящих врагов, скорее, наоборот, они ставленники Джона, которых именно Джон поставил, и он же их может снять. Западные лорды вроде бы смирились со своим новым лордом Тирионом, который недавно присылал Джону приглашение на свою свадьбу, и жена Робба из Западных земель возможно хоть немного скрасила горечь поражения. Род Болтонов уничтожен, а Фреи или Флоренты зловредны и злы на Джона, но все же слишком мелки и недостаточно богаты для таких авантюр.

Скорее всего, у нанимателей «Золотых мечей» была ставка на нелегитимность Джона, которая сейчас самоустранилась почти волшебным путем безо всяких усилий Джона. Но при такой ставке им следовало бы дождаться Дейенерис и еще лучше поженить с их претендентом на престол с таргариенской внешность. По меньшей мере им нужно было нанести неожиданно быстрый удар, а не плыть на неповоротливых тихоходных кораблях, которые с большой вероятностью могут быть замечены в пути и не в силах прорваться к столице, куда не прорвались Королевский флот и флот Саана.

Рассказ Саана о пропавшем о мальчике с таргариенской внешностью говорит о том, что скорее всего самозванец у них все же есть, то ли сын, то ли пасынок, то ли племянник, то ли просто ставленник Мопатиса, который почему-то не дождался соединения с Дейенерис и решил начать свою атаку без Дейенерис, не рассчитывая на нее вовсе, или в расчете, что она потом придет на помощь. Или в этом ложном короле есть какой-то серьезный изъян, демонстрирующий его самозванство, который легко заметит Дейенерис, если у нее не будет серьезных причин закрыть на него глаза (например, если она пришла к нему на помощь, когда атака на Вестерос уже началась). Весьма вероятно, что они давно планировали атаку, но их сдерживало нахождение Вариса в плену, и побег Вариса они восприняли как освобождение заложника, развязывающее им руки. При этом, возможно, они поняли, что дожидаться Дейенерис не имеет смысла — ее дела в Заливе Работорговцев слишком плохи, чтобы она ввязалась в новую авантюру.

Но тут Джона поразила другая мысль, скорее всего, они не собираются его свергать, их цель убить его до вторжения, а затем воспользоваться возникшими безначалием и смутой из-за отсутствия каких-либо значимых претендентов на престол (маленькая девочка с серыми пятнами на лице, дочь отрекшегося от своих притязаний отца не в счет), а также отсутствие у Джона наследников и даже регента-преемника и реальной возможности их быстро завести. Как только я стал законным или почти законным королем, мечи Железного трона, до этого даже не мешавшим мне сидеть, впились в меня со всей силой, подумал Джон, и снова вернулся мыслями к Иллирио и Варису. Иллирио и Золотые мечи еще не знают моего настоящего имени и не догадываются, что с момента, как я стал Таргариеном, моей прямой наследницей стала Дейенерис и, возможно, вместе с ее мужем, если таковой существует, люди, которых я вообще не знаю и которые никогда не бывали в Вестеросе. Но они не прибудут в Вестерос в скором времени, поэтому необходимо написать завещание, где назвать имя регента. В этой роли Джон видел только Робба Старка, который не менее Джона обеспокоен проблемам Иных и вихтов, хотя опасался, не повторит ли назначение Робба регентом историю с назначением регентом его отца.

Но рано еще себя хоронить — он жив, не ранен, не отравлен, и надо искать выход из этой ситуации. Для этого необходимо просчитать все варианты, включая самые худшие. Может быть, пташки Иллирио и Вариса с ядами или отравленными кинжалами не ждут в Пентосе, а бродят вокруг, ища момент убить его, или они даже уже наняли Безликих для убийства. И вообще чудо, что он уже третий день в Красном замке, но еще жив. Вероятно, три дня для организации отравления это слишком мало, а убийца мог и не преодолеть посты наблюдения в подземных проходах.

По-видимому, предположение о готовящемся покушении, основанное лишь на анализе ситуации, было верным, ибо к нему снова пришел Рид, ничего знавший о размышлениях Джона, и сказал, что по его ощущениям за Джоном охотятся, и он уже просил начальника стражи выставить новые посты и начал сам проверять все блюда и напитки, которые подавали Джону.

Мысленно похвалив себя за правильную догадку, а Рида за его редкие способности, Джон продолжил размышлять о действиях его врагов. Весьма возможно, Иллирио сам занялся организацией убийства, ибо Варис в тюрьме, но у него не получалось — сеть потеряна, и вообще вся работа в Красном замке в их распределении ролей всегда лежала на Варисе. Поэтому Иллирио прилагает все усилия для побега Вариса, и побег Вариса удается. Далее за дело берется Варис, ему, конечно, трудно без множества пташек, знающих тайные ходы, без основной части своей сети осведомителей с изменившимися проходами в замке и т.д., но он мастер своего дела, и ему удается найти убийц или подучить выбранных Иллирио. Эта сеть не столь эффективна, как существовавшая ранее, и за три дня не справилась. Конечно, они могли попробовать и раньше, например, на Драконьем камне, но ни день прибытия, ни длительность нахождения Джона там не были известны заранее, и успех предприятия был сомнителен.

В то же время, как понял Джон из рассказа Арьи, Иллирио там главный, но Варис тоже имеет право слова, и они совместно обсуждают свои планы даже не в столь критических ситуациях. Иллирио вряд ли может приехать в Вестерос, охота за Варисом делает его пребывание опасным, а нахождение вблизи Красного замка в момент убийства особенно опасно. Кроме того, и самому Варису лучше сбежать перед самим моментом убийства, ибо, если он попадется и под пытками, Джон не собирался его жалеть, выдаст все, тогда конец их ставленнику, и даже городу Пентосу, пригревшему змею. Поэтому весьма вероятно, что они оба находятся в Пентосе, едят за обе щеки, пьют тонкие вина, а их агенты в поте лица охотятся за Джоном.

Джон вызывал своего великого мейстера и сказал, что у него есть сведения, что его хотят отравить, и мейстер должен найти дегустаторов и организовать проверку всей еды и всего питья, которую получает Джона, даже воды, которой он моется и в которой стирают его одежду, и согласовать свои решения с лордом Ридом. После мейстера он вызвал СмоллДжона, Хариона, еще не уехавшего Гарлана и самого Рида и сказал им, что знает о готовящемся покушении, что нужна защита короля, защита, которой он так долго пренебрегал, от круглосуточных постов в подземельях Красного Замка до охранников по всему Красному замку.

В общем, ему надо срочно начать лучше оберегаться, хотя это наверняка будет принято за мнительность и трусость, портящие его репутацию героя и мудреца. Поэтому надо рассказать историю о покушениях и уже замеченных убийцах, и том, что убийцы так уверены в себе, что уже послали флот с самозванцем, который должен занять трон после смерти Джона. Но героический Джон не будет прятаться, лишь предостережётся в ближайшее время, а потом организует встречную атаку против армии своих убийц.

Следующим Джон вызвал Давоса и приказал готовить поход на юг Узкого моря в самые ближайшие дни, с той частью флота, которая может выйти немедленно. Пусть у них готов только один корабль с баллистами, стреляющими смолой с диким огнем, неважно, главное, как можно быстрее. При этом Джон сказал Давосу, который должен возглавить поход, никому не сообщать о том, что Джон отправится с ним, не готовить для него никаких специальных мест. Давос, он, СмоллДжон, охрана Джона и даже Призрак, которого Джон взял как талисман и как угрозу при разговорах с мятежниками, сумеют уместиться в двух каютах. Давос пытается возражать, но Джон ответил, хотя Давос тогда был на другой стороне, но пусть он представит себе положение Ренли или Пенроуза за день до их убийства. Против Джона работает, слава богам, не Мелисандра, способ обезвреживания которой Джон на самом деле не знал наверняка, а только предполагал, но хотят его убить большие умельцы в этом деле, и смерть Джона им еще нужнее, чем смерть Ренли Станнису.

Именно так — еще нужнее, чем смерть Ренли Станнису, если у них получится убить Джона, то все в королевстве посыплется. Королевой формально становится Дейенерис, но ее нет, и даже донести до нее это известие затруднительно, Джон оставляет регентом Робба, но при этом сомнительно, что Робба Старка сочтут регентом Дейенерис. Для самой Дейенерис Робб — неизвестный ей представитель дома, свергшего ее отца и отправившего ее и брата в изгнание.

Тем не менее, несмотря на все сложности, которые могут возникнуть с Дейенерис, ее вместе с драконами необходимо привести в Вестерос, но не в качестве его наследницы, а в качестве его жены, тогда наследником становится гипотетический сын Джона от нее, причем каким-то образом надо сделать так, чтобы в случае его смерти регентом стал Робб, а не Дейенерис.

Однако Джон даже не хотел иметь сына-наследника от Дейенерис, несмотря на все рассказы о ее красоте, волшебной способности вдыхать жизнь в окаменелые драконовы яйца и прочих талантах. Ее отец, дед Джона был полным безумцем, Рейегар, брат Дейенерис и отец самого Джона, отличался маниакальной страстью к пророчествам и другими странностями, про истеричность и слабость ума юного Визериса рассказывали Варис и другие придворные, да и сама Дейенерис, судя по слухам из Эссоса, тоже ведет себя странно, одна борьба с рабством с помощью рабов-воинов вызывает большое удивление. Среди Таргариенов были замечательные короли вроде Старого короля Джейхериса Миротворца, да и Джейхериса II, прадеда Джона, но безумия в роду явно было больше, и даже прадед Джона, который сумел примирить лордов и простолюдинов, и то отличался той же маниакальной верой в пророчества, что и отец Джона. Самому Джону повезло родиться с ясным умом, но будет ли ясный ум у сына, рожденного в браке с дочерью его безумного деда. Судя по тому, что повелевать драконами могла Дейенерис, у которой на самом деле крови Мартеллов, Дейнов и Блэквудов больше, чем Таргариенской, сын Джона от другой женщины вполне может унаследовать эту способность. Разумеется, Джон не мог знать, есть ли такая способность у него самого, но, полагаясь на свой опыт общения с Призраком и волками в бою с армией Тайвина, был уверен, что с драконом он тоже справится. Главное, чтобы его старший сын не получил в наследство безумие своего прадеда (и заодно деда, если его матерью будет Дейенерис).

Желание привязать к себе драконов Дейенерис через брак и нежелание иметь от нее сына, естественным образом привели Джона к идее о двух женах, уже реализованной его отцом и не осужденной никем из всего Суда. После этой идеи уже нетрудно было сделать следующий шаг — жениться на трех женщинах и перестать разрываться между Маргери и Арианной. Разумеется, женитьба на трех женщинах нарушает все существующие традиции, трех жен не было даже у Эйгона Завоевателя, создает много сложностей, в первую очередь конкуренцию между наследниками и их матерями, и на самом деле одна Винафрид привлекала Джона больше, чем все три предполагаемые жены, вместе взятые. И в то же время такой необычной брак решал множество проблем — хотя бы на время прекращал конкуренцию Тиреллов и Мартеллов, которая непременно должна была усилиться после установления происхождения и неизбежной после этого коронации Джона, давал возможность получить сына с минимальным количеством наследного безумия в крови и одновременно привязать к себе драконов. Джон представлял себе ужас Верховного септона, когда Джон расскажет о том, что ему предстоит заключать такой брак в септе Бейлора, названной в честь короля, известного своим фантастическим целомудрием.

Но от воображаемого ужаса продажного септона мысли Джона опять вернулись к реальной опасности, угрожающей ему смертью в ближайшее время. Он задумался на тему, сможет ли его указ-завещание, назначающий регентом Робба, заставить подчиниться горделивых лордов Юга.

Даже, если представить, если представить, что Джону суждено погибнуть через несколько лет в войне с застенной нечистью, когда тройственный брак уже давно заключен и у Джона есть сыновья от Маргери или Арианны, то будет ли его завещание иметь силу. Сочтут ли лорды законным назначение регентом Робба, который родственник Джону по матери, а не по отцу, всего лишь кузен с материнской стороны, как, например, какой-то Эстермонт для короля Роберта. То-есть для всех его предполагаемых жен — Маргери, Арианны и Дейенерис, если она объявится, Робб совсем чужой и формально не имеет никаких прав ими командовать.

Что же будет сейчас? Его наследница находится в Миэрине, никогда не видела ни самого Джона, ни Красный замок, ни вообще Вестерос. А ее регентом выступает кузен бывшего короля по материнской линии, неизвестный и скорее всего ненавистный королеве и чуждый лордам Юга. В этой скользкой ситуации появляется благородный Таргариен, скорее всего называющий себя Эйгоном, старшим братом короля, и говорит, что он не отнимал престол у своего младшего брата, не пользовался правом старшинства и даже не заявлял о себе, чтобы не портить царствование младшего брата, хотя мог и даже должен был это сделать. Но вот теперь, когда моего младшего брата не стало, я просто обязан его заменить и занять свой трон. И жадная толпа изгнанников прошлых и позапрошлых времен начнет делить земли и поместья. А для тех, кто не поверит, что он брат, а не самозванец, и не поймет, почему он так быстро объявился после смерти своего «брата», есть десятитысячная армия с тяжелой кавалерией и боевыми слонами.

Нет, он должен жить, не только для себя, но и для Королевства, и сейчас главная задача найти головные суда Золотых мечей и сразить их вместе с самозванцем прямо в море, не допуская войны на территории многострадального Вестероса.

Очень плохо, что Джон, уплывая в дальний и опасный поход, не знает, что делать с рассказом Рида о Бране и борьбе с Долгой Ночью. Ему надо было бы успеть его проверить. Но пока он будет проверять слова Рида, его самого могут убить. Магическое знание Рида о том, что за ним охотятся, заставляет Джона доверять рассказам Рида, тем более, что он уже поверил в странную историю его происхождения и спасения, как от Королевской гвардии Рейегара, так и от Роберта Баратеона. Но все же Робб должен задать Брану вопрос о Трехглазом вороне, но ни в коем случае не пускать его за Стену до появления драконов, ибо не слабый Жоейен со своей сестрой, а только огнедышащие драконы должны сопровождать Брана. Если еще Бран согласится расстаться с людьми и провести свою жизнь не понятно где, спасая мир от Иных. Джон как король может ему приказать, но как брат Джон может только просить.

В тот же день Джон отдает приказы Аше, Салладору и Ролланду Шторму начать готовиться к налету на дом Иллирио в Пентосе.

И перед отплытием он пишет указ-завещание и длинное письмо Роббу.

13.08.300. Королевская гавань -> Винтерфелл

Дорогой брат,

14.08.300

Из разных источников приходят сведения, что волантийский флот с большим войском находится в Лисе и запасается продовольствием и водой для дальнейшего путешествия. Репутация Золотых мечей не позволяла думать, что они разорвали контракт с Миром, чтобы воевать за Лис или Тирош. Оставался только Вестерос, но многое было непонятно — зачем они двинулись сперва в Волантис, хотели они воевать за Дейенерис или против нее, не захотел ли вдруг воевать сам Волантис, а потом передумал, с кем они не сумели договориться или кто не явился на встречу. Но самым вероятным оставалось то, что они действуют по кривым планам Мопатиса и его людей и, конечно, за его деньги. Так как воинам надо знать не только, за кого они воюют, но и против кого, то наиболее вероятный вариант был принят как официальная цель войны. Их враг — это самозванец, сын сыроторговца Мопатиса из Пентоса и проститутки Серры, называющий себя Эйгоном, сыном Рейгара Таргариена, и купленные на деньги Мопатиса Золотые мечи.

Джон дает команды укрепить Драконий Камень и Штормовой предел. Хотелось к этому добавить Эстермонт, Тарт и Гневный мыс, но все возможные места высадки не укрепишь. Также он приказывает плыть в сторону Ступеней не только под его личным флагом, но и под Таргариенским. Все швеи КГ должны были искать, собирать и шить таргаринские знамена. А также его личный флаг, который теперь изменился, к находящей слева голове Белого Волка с красными глазами добавился справа, смотрящий на него Белый дракон с красными глазами, когтями и пламенем изо рта на темном фоне, а под ними обоими перекрещенные Длинный коготь и Темная Сестра. Множество его флагов сшить не удалось из-за слишком сложного рисунка, хотя Санса и ее подопечные не покладали рук, но таргариенских знамен разной степени сохранности отыскалось изрядно.

Салладор сумел обнаружить корабли Коннигтона и Стрикленда в проливах Ступеней. Коннигтону повезло, его корабль отнесло дальше к западу, и он с еще несколькими другими кораблями прошел мимо флота Джона. Но главные корабли Стрикленда и его капитанов были обнаружены флагманами Королевского флота около Кровавого Камня. Хотя торговые суда с сотнями и тысячами воинов плыли близко друг от друга, они слишком велики и медлительны для совместных действий против боевых галер. В начавшем сражении они не смогли использовать и другое свое преимущество — наличие большого количество лучников и арбалетчиков на каждом корабле, их стрелы и болты не могли пробить фальшбортов, прикрывающих гребцов, а катапульт и баллист на торговых кораблях, естественно, не было.

Боевые корабли кружили около них, то приближаясь и стреляя болтами, камнями и горящей смолой, то вновь отдаляясь от них. Летевшие в них камни и горящие куски смолы губили разом десятки воинов, находившихся на палубах, и грозили поджечь и потопить корабли. После долгих и тщетных попыток взять на абордаж боевые корабли Королевского флота, больших потерь, пожаров и пробоин в бортах капитанам Золотого отряда оставалось только сдаваться или пойти на дно. Особенно плохо пришлось кораблям с боевыми слонами. Слоны на кораблях, в то числе на корабле с мнимым Эйгоном, оказались не менее опасными, чем большие камни и горящие стрелы, после нескольких попаданий больших арбалетных болтов они обезумели, порвали упряжь и стали топтать воинов.

В Лис и Волантис письмо Верховного септона не посылалось, поэтому ни генерал-капитан Гарри Стрикленд, ни самозванец не понимали, с кем они столкнулись. Они не понимали, почему на напавшие на них корабли несут знамя Таргариенов и что такое личный флаг Джона. Самое быстрое судно с самозванцем, как с самым ценным грузом, пыталось уйти, но его догнали и захватили, протаранив почти одновременно четырьмя большими галерами. В отличие от предыдущих битв Джон не рисковал собой и окруженный своими телохранителями выкрикнул, что он король Семи королевств Джон Таргариен, а вы кто такие? Что вы делаете в водах вблизи моего королевства?

Храбрый мнимый Эйгон выкрикнул в ответ, он король Эйегон VI, сын Рейгара и Элии Мартелл. На что СмоллДжон громовым голосом ответил, что он слышал о сыне сыроторговца Мопатиса и проститутки Серры, племяннике мастера над шептунами евнуха Вариса. Что он, Джон Амбер, не верил в эту историю, считал, что разумный человек не будет называть своего сына сыном другого мужчины и другой женщины. Но оказывается, это правда, сыну сыроторговца и проститутки долго внушали, что он сын короля и он поверил в эту сказку. После он закричал, опережая события, что Мопатис и Варис арестованы и Золотые мечи не получат обещанных денег, а сын Мопатиса получит лишь ту небольшую часть наследства, ту, которую можно честной, но для продолжения торговли сыром ее хватит. Что он, обманутый Эйгон Мопатис, может продолжить сыроторговлю в Пентосе, его никто не будет трогать, а вот остальным лгунам будет много хуже, что сейчас они вместе с их лошадьми могут быстро отправиться на дно, ибо торговые корабли не в силах сражаться с военным флотом. Но у членов отряда есть выход — оставить отряд, забывший свои традиции, разучившийся воевать и ввязавшийся в глупую авантюру за деньги толстяка Мопатиса, отца этого несчастного юноши. Они имеют шанс вступить в ряды Королевской армии, идущий на помощь Дейенерис Тарагариен. И решать надо быстро, ибо вода уже течет через треснувшие борта. Те, кто не хотят отправиться на дно, должны положить мечи и луки, встать на колено и присягнуть королю Семи Королевств, Джону Таргариену, а далее не сражаться, а заделывать пробоины.

К сожалению, Джону удалось подготовить только одну стовесельную галеру к перевозке и использованию смоляных зарядов с диким огнем в середине, но этой галеры хватило, чтобы отбить Грифоний насест, захваченный было Коннигтоном. Защитники замка выстроились на стене и обстреливали редкий лес, через который воины Джона тащили катапульты, огненные шары и защитные стенки для орудийной прислуги. Потери нападающих замедлили подъем катапульт, но не сумели его пресечь. Первый же шар, взорвавшийся над воротами, сбил защитников со стены и дал возможность нападающим с тараном подняться по Голому склону. Второй шар поджог ворота в кордегардию, уже ослабленные огнем ворота были пробиты тараном, вслед за воротами в кордегардию пали и основные ворота. Воины Джона хлынули в замок, прежде Золотые мечи выстроились в боевой порядок. Таргариенские флаги, которые несли нападавшие, сбивали с толку Золотых мечей. Замок был потерян еще быстрее, чем он был занят.

Джон заставил Коннингтона, Гарри Стрикленда, самозванца (под обидным именем Ложный Эйгон Таргариен, сын сыроторговца Мопатиса и проститутки Серры) и всех захваченных капитанов подписать 20 писем остальным членам отряда с приказом сдаваться и переходить в армию короля Джона Таргариена. Коннигтона, капитанов и мнимого Эйгона заковали в цепи и увезли в Королевскую гавань. Джон оставил Давоса командовать флотилией, а Эндрю Эстермонта помогать ему. Эндрю Эстермонту совместно с Бринденом Талли и СмоллДжоном было поручено устроить на острове Эстермонт проверочный лагерь, чтобы проверить воинские навыки бывших членов отряда Золотых мечей, перетасовать их по новым подразделениям, а также, если удастся, попробовать с помощью грубого обмана проверить их склонность к измене.

Давосу было поручено подготовить флотилию к дальнему плаванью на мысе возле Дождливого Дома, туда же отправлялись боевые суда с собранными отрядами из новых и старых членов Королевской армии, исходно составленной из участников битвы с Тайвином, штурма Королевской гавани, сражения со Станнисом, похода на Железные острова и к Болтонам. Далеко не всех воинов из Королевской армии можно было отнести к лучшим, но они твердо верили в Джона — героя и победителя и должны были передать эту веру новым членам, нанятым из остатков отряда «Золотые мечи». Другую часть старой гвардии вместе с городской стражей Джон оставил в столице для охраны своей персоны и гостей на предстоящих празднествах — коронации и свадьбе.

Третью часть он использовал для похода в Пентос с целью захвата Вариса и Мопатиса, отправившийся даже раньше экспедиции Джона и Давоса. В этот отряд были включены также два корабля из Железного флота под командованием Аши, ожидавшие на Драконьем камне приказа Джона. В самом налете должны были участвовать лишь пиратские корабли Саана и галеи Аши. Десять кораблей из военного флота Джона под руководством Ролланда Шторма стояли вдали на якоре. При наличии попутного ветра пленников должны были перегрузить на парусные корабли, а в ином случае оставить на галеях. При превосходящей погоне к пленникам было приказано привязать камни и утопить.

Однако реальной погони не было, ибо по договору с Браавосом по договору Пентосу было запрещено иметь больше двадцати боевых кораблей, собственную армию, кроме городской стражи, или брать на службу наемников, а налет был слишком неожиданным. В результате были захвачены Иллирио с Варисом, их помощники, часть слуг и рабов, принятых за помощников, четыре сотни стоунов золота и множество других драгоценностей, а также тьма разных документов, нужных и ненужных. Весь отряд, состоящий из кораблей Ролланда Шторма, Саана и Грейджоев, благополучно ушел из Пентоса. Потом уже Джон отправил принцу Пентоса корабль с подарками и письмом с извинениями, одновременно содержащие укоры, что он допустил в своем городе такое разбойничье гнездо, а также прозрачными намеками на то, что Джон понял, насколько хорошо Пентос выполняет обязательство отменить рабовладение.

Удар по Иллирио и Варису был нанесен столь неожиданно, что Иллирио и Варис не успели дать своим убийцам команду скрыться, а помощники выдали их имена и места, где их можно найти, хотя убийцы уже были наняты и искали наиболее удобные способы подобраться к Джону.

Руководить главной армией, идущей на помощь Дейенерис, Джон поставил Бриндена Талли. Однако Джон был уверен в военных талантах Бриндена Талли, но сомневался в его дипломатических способностях и не знал, как он справится с диким огнем и драконами. Естественным выбором помощника сира Бриндена был Тирион Ланнистер, явно обладавший некоторыми дипломатическими талантами, прочитавший множеств множество книг о драконов и руководивший пиромантами при создании заградительных полос на Черноводной. Однако Джона смущала недавняя женитьба Тириона и, главное, отсутствие другого столь же лояльного к нему лорда, которого можно было оставить регентом Западных земель. В результате Джон все-таки отправил Тириона, рекомендовав ему взять собой Миранду, которая уже имела опыт плавания вокруг Вестероса. Сложнее было решить вопрос с управлением Западными землями ввиду нелояльности западных лордов, давно полностью подчинившихся Тайвину Ланнистеру и возмущенных его казнью, а также хорошо помнивших рейд Робба Старка по Западным землям. После долгих сомнений Джон договорился с Тирионом о разделении должностей регента Западных земель и кастеляна Кастерли-Рок, регентом он назначил лорда Фармана, наиболее лояльного к Джону и Тириону на встречах с западными лордами, а кастеляном — сира Дамиона Ланнистера, по каким-то причинам не участвовавшего ни в походе в Речные земли, ни в совместных с железянами нападениях на Север.

Бывшим наемникам из числа Золотых мечей было объявлено, что их сейчас довезут до острова Эстермонт, где будут собирать эскадру, проверят их боевые навыки, из годных переформируют новые отряды и пересадят на военные корабли. Негодные во главе с Гарри Стриклендом и Коннигтоном будут отправлены в Ночной дозор. Несколько самых старых капитанов после длительной проверки отправят обратно в Волантис объясняться о недоплаченных деньгах за аренду и поломках кораблей. Слонов не будет, на военных кораблях их вести невозможно, а польза от них меньше, чем потеря времени на их перевозку, расплатитесь ими с Волантисскими триархами. Также от имени Джона было объявлено, что наиболее отличившиеся в сражениях в Заливе Работорговцев могут стать земельными рыцарями, хотя своих бывших земель никто не получит, Джон не будет нарушать порядок ради тех, кто собрался напасть на Вестерос. У остальных, кто себя хорошо проявит, есть возможность получить землю на границе Дара или на Каменном берегу и платить налоги Ночному Дозору или новым домам, недавно основанным на побережье Закатного моря, но землю придется пахать им самим или нанятым батракам и арендаторам, если воины отличатся в боях и получат денежную награду.

Разговор с Коннингтоном:

— Вы больше похожи не на друга, а на отвергнутую любовницу моего отца. Вы, как я понимаю, не пролили ни одной слезы, ни по Элии, ни по Лианне, ни по Рейнис. Также вас не устраивает реальный сын Рейегара, не похожий на него, вам нужен сын Иллирио Мопатиса, похожий на Рейегара, которого вы растили, думая, что это сын Рейегара. Я разлучаю вас с ним. Эйгон отправляется в Пентос разбираться с запутанными делами отца, воин по прозвищу Утка остается при нем в качестве телохранителя. Вы же с своим полумейстером и мнимой септой можете ехать в Волантис разбираться с арендой и поломками кораблей и со слонами. Впрочем, если хотите, то можете вместо Волантиса выбрать Ночной дозор.

— Я проиграл Роберту и Эддарду, когда не решился просто сжечь городок, а стал тщательно выискивать Роберта среди множества местных жителей и переодетых воинов, и дождался армии Вашего дяди, с которой не сумел справиться. Сейчас я проиграл вторую по важности битву, проиграл еще глупее, взял свой родной дом и через полдня его потерял, тщательно готовился к сухопутным сражениям и проиграл морской бой, еще не доплыв до Вестероса.

Я до сих пор не могу поверить, что Эйгон сын Мопатиса, а не Ваш брат. Я хочу верить в Эйгона и почти верю, лишь капельку сомневаюсь, Ваша светлость. Моя помощница, леди Эшара Дейн, называвшая себя септой Леморой, верила в то, что Эйгон — сын Элии и Рейегара, а она уж, как фрейлина и подруга Элии, должна была много раз видеть его голым младенцем, знать все родинки и родимые пятна. Можете повесить меня за мои слова, что Вы украли трон у Вашего старшего брата.

Но на самом-то деле все сложнее, Эйгон старше Вас только по дню именин. Он хороший смелый образованный юноша, который должен был со временем стать справедливым и мудрым королем, а Вы, я поговорил с Вашими советниками, уже могучий король, одержавший множество замечательных побед на суше и на море, вникший в проблемы своих королевств от защиты Стены до водоотведения в Блошином конце Королевской гавани. В каком-то справедливом мире Эйегону надо было назваться младшим братом, учиться у Вас и стать Вашим наследником. Поверьте, Ваша светлость, вряд ли Вам удастся родить столь хорошего сына как он.

Но такого справедливого мира нет и быть не может, поэтому я отправляюсь в Ночной Дозор, а пусть оставшиеся капитаны занимаются обменом пробоин торговых кораблей на боевых слонов, для меня это уже не имеет никакого значения.

Разговор с Эшарой Дейн.

— Леди Эшара, вы леди, о которой я очень много думал, я считал вас своей умершей матерью и воображал картины своего несбывшегося детства. Реальность оказалось иной, вы — не моя мать, вы живы, вы посвятили жизнь воспитанию чужого ребенка. Для остается загадкой, как вы, фрейлина Элии, по родинкам, родимым пятнам, другим мелким черточкам, уголкам губ и глаз, форме пальцев и ушей не смогли определить, что это другой ребенок.

— Понимаете, сходство было действительно велико, а на все мелкие несходства я закрыла глаза, родинки и пятнышки тоже меняют форму и цвет и немного смещаются, пока ребенок растет. После рождения мертвой дочери от лорда Эддарда мне хотелось, чтобы сын Элии был жив, и я верила, не обращая внимания на разные мелочи.

— То есть Аллирия — не ваша дочь?

— Вы и это знаете? Да, она моя дочь, мертвая девочка — эта моя сестра, которую родила моя уже немолодая мать. Но на семейном совете было решено считать, что мертвой родилась бастардка, а живой — законная дочь. На этом я лишилась дочери и не говорила о ней даже Эддарду, проклиная его за мертвого брата и женитьбу на Кейтлин и боясь, что он раскроет нашу тайну.

— Он же доверил вам куда более опасную тайну моего рождения, а вы боялись сказать ему про его дочь.

— Тем более, я не хотела, чтобы тайна рождения моей дочери была связана с Вашей тайной. Если бы Роберт решил наказывать меня с братом за сокрытие Вашей тайны, то Звездопад достался бы моей дочери.

— Леди Эшара, вы действительно любили лорда Эддарда, которого я по привычке называю своим отцом?

— Да, любила и одновременно ненавидела его после его дружбы с Робертом, назвавшего убитых детей драконьими отродьями, женитьбы на Кейтлин и убийства моего брата. Мне нравилось находиться рядом с Коннингтоном, иногда я думала, это мой Нед тебя победил, иногда, наоборот, ведь я рядом с Коннингтоном, а не с тобой.

— Если Эдрик и Аллирия готовы Вас принять, то я не буду против, если нет, то мое излишнее внимание к вам оскорбит моих кузенов и их мать, и заставит сомневаться в истории о моем происхождении, рассказанной лордом Ридом. Вы можете обращаться в свой старый дом, а можете плыть с Коннигтоном в Волантис, если он туда отправится. Если у вас будут проблемы со деньгами, то лорд Виман Мандерли поможет их решить.

Разговор с мнимым Эйгоном.

— Я был с вами груб на корабле, и вы понимаете причины. И не было никаких причин, чтобы я кидался вам на шею со словами «Здравствуй, брат!» Тем не менее сейчас, когда мы распутали ситуацию, я могу выразить вам сочувствие. Вам очень тяжело сознавать, что вы не принц, который улучшит мир, и вам будет трудно разбираться в грязных и запутанных делах вашего настоящего отца. Если хотите, я могу дать вам помощников, хотя и не слишком сведущих в особенностях ведения дел в Пентосе.

Во все замки и на все острова, куда могли высадиться члены Золотого отряда, развезены письма, подписанные Джоном.

Письмо Джона бывшим членам отряда

15.08.300

Всем членам бывшего отряда «Золотые мечи»

Ваши командиры, купившись на деньги пентосского торговца и проходимца Иллирио Мопатиса, вовлеклись в авантюру, опозорившую и уничтожившую отряд. Нарушив традицию и разорвав договор с Миром, отряд двинулся в Волантис, где должны были соединиться мнимый сын Рейегара Таргариена Эйгон и сестра Рейегара Дейенерис Таргариен со своими драконами. Однако ни Дейенерис, ни ее представители не явились на встречу, и отряд отправился в Вестерос с мнимым Эйгоном, сыном самого Мопатиса и проститутки Серры, которому Джон Коннингтон внушил, что он сын Рейегара.

В настоящее время ЛжеЭйгон, Коннингтон, Гарри Стрикленд, другие капитаны и половина членов отряда захвачены моими армией и флотом. Негодные члены, включая Стрикленда, отправлены в Ночной Дозор или его вспомогательные службы и отряды.

Годные члены бывшего отряда наняты в отряд моей Королевской армии, идущий на помощь Дейенерис Таргариен, и прием в Королевскую армию продолжается. Наиболее отличившиеся могут стать земельными рыцарями, хотя даже самые лучшие воины не получат давно потерянных земель, я не буду нарушать порядок в Королевствах ради тех, кто на них нападал. У остальных, кто себя хорошо проявит, есть возможность получить землю в новых лордствах Севера или на границе Дара и платить налоги Ночному Дозору.

Проверка годности для поступления в Королевскую Армию производится на острове Эстермонт. Члены отряда, не прибывшие на остров Эстермонт и не предпринявшие усилий, что добраться до острова, окажутся в Ночном дозоре безо всякой проверки.

Джон из дома Таргариенов, первый этого имени, король андалов, ройнаров и Первых людей, правитель Семи Королевств,

сын Рейегара Таргариена и его второй жены Лианны из дома Старков

10.09.300

Отправляясь в Узкое море, Джон снова вызвал Верховного Септона и сказал, что оставляет ему еще более трудное задание. Его отец имел двух жен, хотя прославился лишь турнирными победами, игрой на арфе и более всего великими надеждами, которые он подавал лордам и простолюдинам, и не оправдал ни одной из них, став одной из главных причин разгоревшейся войны и конца династии. Ему Джону, одержавшему множество побед и возродившему династию, нужно обоснование права иметь трех жен — Маргери, Арианну и в дальнейшем еще Дейенерис Таргариен. Про последнюю что-либо сказать сложно, но надо, чтобы право взять ее третьей женой было зафиксировано.

А с первыми двумя он хочет зафиксировать брак одновременно и провести брачную ночь на троих, чтобы не было никаких обид. Его наследником становится первый сын, который у него родится.

Септон приходит в полный ужас, почти такой же, как при первой встрече с Джоном, напоминает ему о Мейгоре Жестоком и говорит, что это выше его сил. Джон его не слушает и повторяет свое требование. Испуганный септон начинает отступать, предлагая ему не заключать тройственный брак, а как-нибудь разделить эти браки, например, как его отец, один заключить в септе, а другой — в богороще. Джон сурово на него смотрит и молчит, септон отступает еще дальше, говоря; «Вы бы, Ваша светлость, женились хотя бы по очереди». Джон отвечает, что очередь — это обиды, это первая главная жена и вторая менее важная. А именно этого он хочет избежать. Забудьте о Мейгоре, и ищите какие-то старинные книги про старых или новых богов, про каких-то древних королей, про Валирию, хоть про Детей леса. И постарайтесь не тянуть с этим, с каждым днем обиды нарастают.

За то время, пока Джон сражался с Золотыми мечами, Верховный септон в ужасе от кощунства и при крайнем нежелании расставаться с должностью собрал всех септонов и мейстеров, которых был в силах собрать. Столичными септоны и мейстеры в таком же ужасе от кощунства и при таком же нежелании расставаться с должностями изобрели сценарий грандиозной свадьбы в септе Бейлора и Богороще, вместе с коронацией и великим турниром. Менее всего были напуганы сами невесты. Арианна, которая уже спала с Джоном в компании с Тиеной и Нимерией, вопреки своему давнему обещанию убить соперницу, оказалось готова делить Джона с Маргери теперь уже официальным образом. Принц Оберин, услышав о тройственном браке, сперва высказал яростное возмущение и грохотал в своих покоях, но не пошел его высказывать ни к Верховному септону, не к деснице короля, а вместо этого отправился вместе с Элларией в бордель для встречи с полюбившейся им белокурой красавицей. Вернувшись, он только сказал, что разрешение на брак дает Доран. Сам Доран, уже давший разрешение на брак с Джоном, точнее, настаивавший на нем после известия о таргариенском происхождении Джона, более всего переживал об отсутствии известий о Квентине. В глубине души он понимал, что ошибся, отправляя Квентина, что теперь даже успех его миссии может принести страдания Дорну, и, скрепя сердце, дает согласие на тройственный брак. А Маргери бабушка сказала: «Соглашайся», если целого Джона получить нельзя, то удовлетворимся половиной и дополним браком Уилласа с одной из его кузин. Мейс Тирелл не был так покладист, во всяком случае на словах, и провозгласил, что Маргери была единственной королевой Ренли, на что ему мать и жена напомнили, что тот король не сидел на Железном троне и не спал со своей королевой. После получения согласия от отцов обеих невест, от имени Джона был издан указ о великом турнире и будущих празднествах (Джон к тому времени уже отправил письмо о захвате Коннингтона и ЛжеЭйгона) в честь великой победы, коронации и свадьбы Джона.

Вернувшись из похода, Джон, явно недооценивавший Верховного септона и лорда Мандерли, поражается необычайно торжественному и дорогостоящему триумфальному приему. Весь город высыпает на улицы, где расставлены столы с бесплатными закусками и даже выпивкой — легкими винами и слабым элем. Обе невесты в роскошных платьях с огромной свитой ждут его на набережной. Он обнимает и целует обеих вместе и поочередно, стараясь это сделать так, чтобы не отдать предпочтения ни одной из них. Весь город украшен флагами Таргариенов, лично Джона, а также Тиреллов, Мартеллов и, наконец, Старков, на знаменах Старков настояли Робб, срочно прибывший в столицу, Санса и Арья. Около септы Бейлора септон спускается вниз и обнимает Джона, затем они снова поднимаются вверх. Септон произносит страстную речь о том, что Железный трон сам нашел своего сидельца, что даже статус бастарда с неизвестной матерью не помешал Джону занять место короля. Также он говорит о великой победе, которую Джон одержал в море и на побережье, не потревожив жизни народа. Народ, уже немало набравшийся бесплатными винами и элем с расставленных по городу столов, выражает восторг всеми возможными способами.

После этого процессия направляется в септу Бейлора, где Верховный септон возлагает корону на голову Джона. При этом Арианна и Маргери стоят по обе стороны от Джона. Джон на самом деле думает о том, как прошел налет на дом Иллирио, поймали Иллирио и Вариса или нет и что Бран ответил Роббу, но Саан и Рид стоят среди почетных гостей и переговорить с ними на глазах у всех решительно невозможно. Заставляя себя забыть хоть на минуты о своих главных беспокойствах, Джон произносит ответную речь о славной победе, говорит о пяти предыдущих войнах, четырех восстаниях Блэкфайров и войне Девятигрошовых королей и этой шестой войне, которая одержана в основном в море, стоила менее ста жизней воинам армии Вестероса и прикончила отряд Золотых мечей. Лучшие из него вступают рядовыми воинами в Королевскую армию, а менее годные отправляются в Ночной Дозор во главе своим генерал-капитаном. Джон хвалит своих командиров — Давоса, СмоллДжона, Бриндена Талии, Ролланда Шторма, Эндрю Эстермонта, и, увидев знаки, которые изображают руками и мимикой Саан и Рид, добавляет в список Хоуленда Рида, Ашу Грейджой и даже Салладора Саана. И объявляет о начале завтра грандиозного турнира и еще одном большом праздновании после его окончания.

Затем обалдев от торжеств, он делает перерыв и ведет тихий разговор сперва с Сааном, который сообщает о полном успехе операции, Саан просит 40% стоимости награбленного, и еще 30% — Аша. Джон спрашивает, должен ли он верить, что они ничего не взяли себе, прежде, чем приступить к дележке, в конце концов, они договариваются 35% — Саану, и 21% — Аше. Аша говорит, что она идет на такое снижение только за две ночи, которые она проведет с Джоном. Джон не думал, что он такой уж замечательный мужчина, скорее Аша просто вбила себе в голову, что она должна родить сына именно от Джона, несмотря на все слова Джона, что он лишь признает, но не будет легитимировать сына Аши.

После встречи с Сааном и Ашей, Джон встречается с Роббом и Ридом. Он узнает, что Брану действительно в снах является Трехглазый ворон и зовет его летать, а в Винтерфелле Жоейен Рид ведет разговоры с Бранах о зеленых снах, о Трехглазом вороне, который на самом деле живет где-то далеко за Стеной, и о необходимости туда отправиться. Но Робб, согласившись с мыслей, что Брану, по-видимому, предстоит спасать Вестерос непонятным образом в каком-то непонятном месте, жестко заявил, что без сильной охраны и без драконов они не пойдут за Стену и даже к Стене. И раз Трехглазый ворон во всех снах зовет летать, то значит, в этих снах запрятаны драконы. Жойен, как сказал сам Робб, чувствовал неправду в моих словах, превративших магические полеты души Брана в реальные полеты дракона, но Жойен не посмел возразить своему лорду. Тем более, что он и его сестра недавно поклялись в своей верности старинной клятвой.

Робб также рассказал, что Кейтлин пришла в ужас, узнав о той судьбе, принять которую собирается Бран, слушая Жойена и Миру Рид, и хотела их выгнать. Однако Робб по его словам сумел ее хотя бы отчасти успокоить. Он сказал, что Бран собирался стать рыцарем, т.е. рисковать собой с гораздо меньшей пользой, чем спасение мира. Также он сказал, что они с Джоном договорились, что сам Джон до них должен посетить это и понять, нет ли в этом какого-то подвоха и стоит ли вообще Брану туда отправляться. Истинный или ложный друг, этот непонятный Трехглазый ворон.

Рид рассказал о суровых допросах и пытках Иллирио и Вариса. Джон подумал, что Рид на самом деле не такой добрый и мягкий человек, каким видится при первой встрече. Иллирио и Варис, после того, как их приковали, пробив раскаленными штырями руки и ноги, выдали, прося пощады, все, что могли и не могли, валя вину друг на друга. Их помощники и слуги, видя хозяине в столь жалком состоянии, и не желая оказаться на их месте, также были готовы делиться всеми секретами и соревновались друг с другом и самим Иллирио, кто больше выдаст.

В результате самых далеких помощников, хотя и под надзором, оставили младшими служащими у Рида и Мандерли с обещаниями возможностей дальнейших повышений по службе. Вариса и Иллирио Джон казнил, даже не слушая толком их последние слова с красноречивыми рассуждениями о благе Королевства и его жителей, а также Дома Таргариенов, замечательном воспитании и великих достоинствах мнимого Эйегона. Ближних помощников отправили в Ночной дозор в дальние замки. Рабов освободили и приняли слугами в Красный замок. Документы о работорговле и рабстве в Пентосе Джон переправил Морскому начальнику Браавоса вместе с многоречивыми извинениями за разбойничий налет, вызванный самой отчаянной необходимостью. Морской начальник Браавоса закрыл глаза на налет Джона, ибо увидел в этом возможность получить большой штраф с Пентоса.

* * *

Брак Джона

14.09.300

Турнир был роскошен, на него успели съехаться рыцари и просто воины из всех королевств. Вопреки традициям Джон допускал на турнир даже простолюдинов, которые имели коней, турнирные доспехи и доказали свое мастерство в отборочном поединке с кем-то из опытных рыцарей. Но большая часть простолюдинов была выбита еще до начала турнира.

В главном турнире в финальной схватке сошлись Лорас, который хотел наградить сестру, и СмоллДжон, который тренировался изо всех сил, ибо таким образом хотел добиться руки Сансы. Счастье улыбнулось СмоллДжону, который положил венок на колени Сансы. Мечта Сансы стать Королевой красоты и любви на большом турнире в присутствии всей знати Вестероса сбылась, и она под влиянием момента дала свое согласие выйти замуж за СмоллДжона, чем и воспользовались Робб и Джон. Они надеялись, что Санса не повторит опыт Линессы Хайтауэр, ибо она прошла через немалые испытания при дворе Джоффри, а Амберы, недавно получившие Дредфорт, стали самыми богатыми лордами Севера, исключая Мандерли. Чтобы угодить невесте СмоллДжон, несмотря на свою веру в старых богов, принял посвящение в рыцари от Джона Ройса.

В общей схватке Джентри не был так счастлив, ибо занял лишь четвертое место, уступив Крейкхоллу, Микелю Ретфорту и победителю Гарлану, который поздравил свою жену. И тем не менее, несмотря на четвертое место Джентри, Джон и Робб обручили и Арью одновременно с Сансой. Это тоже обставлено весьма торжественно, Джон зачитал указы об узаконивании Эдрика Шторма и Джендри и о трех обручениях (СмоллДжон-Санса. Эдрик-Ширен, Джендри-Арья), причем сказал, что отношения наследования между Эдриком и Ширен настолько запутаны, что он объявляет их обоих будущими правящими Лордом и Леди, хотя поженятся и приступят к своим обязанностям они лишь после совершеннолетия обоих. Награждение победителей турниров, объявление королевы любви и красоты, торжественные узаконивания и обручения несколько оттеснили обеих невест и размышления людей о незаконности тройственного брака.

Однако в септе Бейлора обе невесты были прекрасны. Джон был одет в плащ хитрой конструкции, который сшила Санса. Цвет плаща был черный таргариенский (или Ночного дозора), но на спине тройного дракона заменяли белые волк и дракон с красными глазами, плащ легко разделился на два одинаковых плаща, и Джон умудрился одновременно надеть плащи на обеих невест и слиться с ними в тройном поцелуе. Плащи Арианны и Маргери были сшиты так, что они на спине Джона естественным образом соединились в единый плащ. После этого обе жены были коронованы и указом Джона введены в Малый совет, превратившийся из временного в постоянный. Похудевший от забот и страха божьего наказания за кощунство, которым он занимается, Верховный септон произнес торжественную малопонятную речь, в которой кроме двух невест упоминалась также Дейенерис и ее драконы, хотя не все поняли, причем она здесь. Хотя все нарушало традицию, но, тем не менее, публика была в восторге. По всему городу были снова накрыты праздничные столы, хотя и с весьма слабыми вином и элем. Обиженный Харион, вылетевший из турнира еще на дальних подступах к финалу, по требованию Джона, помнившего, как напилась публика даже слабыми напитками четыре дня назад перед турниром, расставил всюду стражников, которые уводили с улиц тех, кто перебрал вина или эля.

Все было хорошо, кроме фразы какого-то лорда, которого Джон не разглядел: «Мейгор с Алис и Тианной». Короля по-прежнему все любили, но не отказывали себе в удовольствии повторить эту фразу. Джон делал вид, что он ничего слышит, не наказывал за это сравнение, и постепенно остряки стали говорить это все реже, пока не перестали вовсе.

Доран не приехал, сославшись на болезнь, Мелларио вообще не отозвалось на приглашение специально отправленного к ней гонца на самом быстром корабле, так что Мартеллов представляли Оберин и змейки, зато Тиреллы были в полном комплекте — едва ли не вся родословная. Джон не мог предъявить ни одного родственника отца, только письмо от Эйемона Таргариена, зато на свадьбе были Робб, Джейн, Санса и Арья. Бран и Рикон остались в Винтерфелле с возмущенной Кейтлин.

Джон не удержался и произнес речь, в которой говорилось о войнах, зиме, белых ходоках, великой угрозе и даже необходимости драконов, но закончил ее все же словами, что надо праздновать, пока мы можем.

Приверженцев старых богов увели в Богорощу Красного Замка, где процедура была повторена, а Оберин сыграл роль посаженного отца Арианны. После очень пышного пира толпа женщин несла Джона, раздев практически догола, а мужчины делили свое внимание между Арианной и Маргери. После провожания Джон распорядился всех отогнать от дверей и не наблюдать за таинством королевского брака.

Впрочем, эта тайна была не слишком велика, всем действом поначалу руководила Арианна, которая уже спала с Джоном вместе с Тиеной, а также вместе с Нимерией и прекрасно знала позы для секса втроем. Однако с Тиеной и Нимерией Арианна всегда была главной, получающей наибольшее удовольствие, поэтому Джон взял правление в свои руки и заставил Арианну делать не только то, что она делала раньше при сексе втроем, но также играть роль Тиены или Нимерии. Маргери была несколько смущена играми, в которые они играли, но Джон сказал, что это только начало их смелых игр. Утром он с обеих жен взял слово, что ни одна из них не будет никак воздействовать на беременность другой, ни грубыми прикосновениями, ни подсовыванием разновидностей лунного чая, а также, что ни одна из них не будет торопить роды, ибо наследник, каккая бы жена его не родила, должен быть крепким и здоровым, от этого зависит будущее Семи королевств. И я уж не говорю о том, что вы только что торжественно поклялись заботиться о детях друг друга как сестры.

Лорды по-разному отнеслись к такому тройственному браку. Самые набожные, которых, как оказалось, было совсем немного, просто плевались и возмущались. Молодым очень хотелось повторить опыт Джона. Лорды постарше говорили о том, что при двух женах детей будет вдвое больше, а количество земель и замков не прибавится.

Джон понимал логику рассуждений старших лордов, но не решился сам объявить, что многоженство относится только к королевским бракам. Он нахально переложил отказы на септонов, чтобы они заявляли, что все жены обязательно должны иметь равный статус, и лорд должен иметь возможность достойно обеспечить будущее всех своих детей, сколько бы их не родилось, и, главное, заслужить в глазах других лордов, своего сюзерена, короля, а также Верховного септона право иметь несколько жен. Кроме того, Джон ввел обеих жен полноправными членами в Малый совет, указывая, что жены должны иметь право на собственное мнение и право его высказывать в присутствии советников и знаменосцев. Весь этот список требований Верховный септон сообщил на собрании в септе Бейлора и велел столичным септонам сообщать его септонам с мест.

* * *

Малый совет

Официальная коронация дала возможность Джону Таргариену собрать постоянный Малый Совет.

В отличие от предыдущего правления, Джон решил расширить Малый Совет, разделив его на три категории. В первую категорию вошли члены Малого совета, постоянно находившиеся в Королевской гавани, присутствующие на заседаниях и, как правило, имеющие личную зону ответственности, сюда же он включил и своих жен.

Вторую категорию составили члены, которым посылались решения совета и иногда описания споров на нем и от которых ожидались предложения и мнения, присланные по вороньей почте. А когда они находились в столице, их лично приглашали принять участие в заседаниях Совета, наряду с постоянными членвами Сюда вошли реальные советники Джона, не живущие в столице, а также все великие лорды всех восьми королевств. Кроме того, была сделана третья небольшая категория, куда были включены молодые люди, которых Джон собирался пригласить в совет впоследствии. Им рассылалась, как правило, лишь часть материалов из тех, что направлялись членам второй категории, в основном наиболее важные, наиболее поучительные и наиболее близкие им.

В итоге в разросшийся Малый Совет вошли:

Постоянно присутствующие члены

Виман Мандерли — десница

Джон Ройс — заместитель десницы

Джейсон Маллистер

Оберин Мартелл

Рендилл Тарли

Уиллас Тирелл

Давос Сиворт

Хоуленд Рид

Великий мейстер

Маргери Тирелл

Арианна Мартелл

Члены-корреспонденты

Робб Старк

Джон Амбер-ст.

Бринден Талли

Эдмар Талли

Мейс Тирелл

Оленна Тирелл

Анья Уэйнвуд

Нестор Ройс

Гаррольд Хардинг

Тирион Ланнистер

Себастон Фарман

Родрик Харлоу

Сельвин Тарт

Архимейстер Марвин

Джиор Мормонт

Эйемон Таргариен

Пакстер Редвин

Ролланд Шторм

Эндрю Эстермонт

Доран Мартелл

Члены-ученики

Джон Амбер — мл.

Харион Карстарк

Нимерия Сэнд

Сэмвелл Тарли

Эдрик Баратеон

Джендри Баратеон

Аша Грейджой

Винафрид Мандерли

Вопреки традиции Джон ввел, хотя не в основной состав, а в члены-корреспонденты и члены-ученики, членов Ночного Дозора, заявив, что в ситуации, грозящей новой Долгой ночью и новой Битвой за Рассвет мнения членов Дозора важны при обсуждении самых разных вопросов.

Думать об этом походе Джон начал еще в Белой гавани, когда пришел к выводу, что без драконов победить застенную нечисть невозможно. Однако тогда его размышления колебались между самыми разными вариантами. Он боялся, что Дейенерис окажется безумной, как ее отец, многие рассказы о событиях в Заливе Работорговцев, которые Джон услышал в Белой гавани, в первую очередь массовые убийства в Астапоре и борьба с рабством с помощью рабов-воинов, показывали ее именно такой. Джон не очень верил в слухи, передававшиеся и уст в уста через множество портов и обраставшие жуткими подробностями, но, если они верны, то оставалось либо купить дракона за золото или военную помощь, либо просто украсть. Но если, вопреки этим слухам, она окажется нормальной и сострадательной, как рассказывали о ней другие слухи, то Джон был почти готов не только жениться на Дейенерис, но даже уступить ей трон, оставив себе роль десницы и готовясь ей помогать как в Вестеросе, так и в Миэрине. Разумеется, потом эти самоуничижительные мысли пропали, а после рассказов Рида о его происхождении и о роли древовидцев в борьбе с застенной нечистью показались совсем несерьезными.

Еще перед походом в Узкое море Джон решил, что важнее срочно жениться и завести наследников, чем плыть в залив Работорговцев. Руководить главной армией, идущей на помощь Дейенерис, Джон поставил Бриндена Талли. Однако Джон был уверен в военных талантах Бриндена Талли, но сомневался в его дипломатических способностях и не знал, как он справится с диким огнем и драконами. Естественным выбором помощника сира Бриндена был Тирион Ланнистер, приехавший на королевскую свадьбу в столицу, обладавший некоторыми дипломатическими талантами, прочитавший множеств множество книг о драконов и руководивший пиромантами при создании заградительных полос на Черноводной. Однако Джона смущала недавняя женитьба Тириона и, главное, отсутствие другого лояльного к нему лорда, которого можно было оставить регентом Западных земель. В результате Джон все-таки отправил Тириона, рекомендовав ему взять собой Миранду, которая уже имела опыт плавания вокруг Вестероса. Сложнее было решить вопрос с управлением Западными землями ввиду нелояльности западных лордов, давно полностью подчинившихся Тайвину Ланнистеру и возмущенных его казнью, а также хорошо помнивших рейд Робба Старка по Западным землям. После долгих сомнений и обсуждений Джон договорился с Тирионом о разделении должностей регента Западных земель и кастеляна Кастерли-Рок, регентом он назначил лорда Фармана, наиболее лояльного к Джону и Тириону на встречах с западными лордами, а кастеляном — сира Дамиона Ланнистера, по каким-то причинам не участвовавшего ни в походах в Речные земли, ни в совместных с железянами нападениях на Север.

Помня о том, как Золотые мечи потерпели поражения от того, что доверили заниматься их транспортировкой капитанам тихоходных торговых кораблей, Джон назначил верного Давоса адмиралом флотилии и заместителем Бриндена Талли, и в помощь Бриндену и Давосу поставил Эндрю Эстермонта.

Военная и морская части экспедиции подготавливались на острове Эстермонт и в Дождливом лесу. В Дождливом лесу Бринден Талли переформировал отряды, более или менее равномерно распределяя бывших членов «Золотых мечей» по проверенным отрядам Королевской армии. Хотя бывшие наемники превосходили в числе и явно не уступали в подготовке воинам Джона, они были слишком потерянные и потухшие, чтобы что-либо им противопоставить. На всякий случай Джон велел Давосу и Эстермонту подготовить три мощных и быстрых корабля только со старой гвардией Джона, которые могли бы подавить любой начавшийся бунт в его зародыше.

Сбор экспедиции включал в себя не только военную и морскую части, Тириону Ланнистеру, Вилису Мандерли и набранным ими в Королевской гавани ремесленникам, купцам и театральным антрепренёрам было велено подготовиться к тому, как они будут организовывать мастерские, цеха и мануфактуры, турниры и труппы в Миэрине и окрестных городах. Им было поручено собрать инструменты и мастеров, умеющих их изготавливать. Архимейстер Маг Марвин, приехавший в Королевскую гавань для встречи с регентом Джоном Сноу, повстречался с королем Джоном Таргариеном, рассказал ему о своих успехах в магических искусствах и глубоких теоретических познаниях в драконоведении, после чего был назначен членом Малого Совета и главным мейстером экспедиции.

Джон торопил подготовку к отплытию, и флотилия отправилась через две недели после его свадьбы, 28.09.300. Флотилия пополняла запасы в враждебных Дейенерис рабовладельческих городах Лиссе, Волантисе и даже на Меновом берегу, однако по указанию Джона они, заходя в эти порты, оставили только Джоновы флаги и не вели никаких враждебных действий, занимаясь только закупкой свежей воды, вина, продовольствия и других необходимых вещей. Спокойное море и попутные ветры благоприятствовали дальнему плаванию. Корабли Кварта и Нового Гиса, блокирующие путь в Миэрин, не решились вступать в бой с мощной флотилией, и в результате флотилия прибыла в Миэрин 21.11.300 почти в полном составе, не считая нескольких отставших кораблей, добравшихся с опозданием.

Юнкайцы к тому времени не сумели взять город, но город находился в блокаде, ряды Безупречных поредели, в городе был полный раздрай и начинался голод, ибо горожане с трудом могли добраться к новым посевам каких-то быстрорастущих овощей, в первую очередь репы, гороха и фасоли, а запасы в самом городе были на исходе, лишь сокращение населения из-за эпидемии дало возможность их растягивать на столь длительный срок. Вернее, в пирамидах знати наверняка были еще немалые неучтенные запасы, но Барристан запретил обыскивать пирамиды, опасаясь новых сражений внутри города.

Потребность в еде была так велика, что бобовыми и репой заменили все остальные культуры, даже посаженные по приказу Дейенерис немногочисленные оливки пришлось выкорчевать, посадив на их место горох и репу. Главной возможностью доступа к продовольствию вне города была неорганизованность осаждающих, состоящих из разных отрядов, многие из которых не имели регулярного снабжения и получали пропитание там же, где горожане. Поэтому наемники не сжигали посевы, наоборот, даже охраняли их, рассчитывая самим поживиться их плодами. Кзихайский перевал был перекрыт легионами Нового Гиса, но еду от лхазарян с большим трудом, но все же удавалось привести в город по сухопутной дороге вдоль реки Скахазадхан, охраняемой менее дисциплинированными отрядами, Естественно, раздав по пути половину и более осаждающим, которые в эти моменты превращались в грабителей или даже подобие таможенников, забиравших в качестве дани более половины груза.

Забрасываемые огромными требушетами в город трупы, умерших от кровавого поноса, делали город малопроходимым. К уборке разорванных трупов Схаказ сперва привлекал провинившихся знатных господ, но как бы он их не заставлял и не наказывал за плохую работу, они все равно делали это отвратительно, оставляя на улицах обрывки мертвой плоти, кровь и нечистоты, ибо не имели никаких навыков черной работы. Вольноотпущенники справлялись куда лучше, хотя это возмущало бывших рабов, они стали свободными людьми, а самая грязная и опасная работа все равно выпадает на их долю. Отсутствие широких проходов к воротам не давало возможности осуществиться планам Барристана — неожиданная атака в самые ранние утренние часы, когда в лагерях отрядов, окружающих город, не спят только караульные и разведчики.

Было видно, еще немного и город сдастся, либо после отчаянной попытки контрнаступления, либо без нее. Даже не было понятно, как и зачем город держится — его окружают превосходящие силы, у противников есть яркий негативный пример — Астапор, показывающий к чему приводят идеи Дейенерис о справедливости. В самом городе по ночам правят сторонники его врагов и убивают сторонников Дейенерис, которая пропала или, возможно, вообще погибла. Скорее всего, город держит множество вольноотпущенников, которые уже не могут сдаться своим бывших господам, не боясь расправы, и немалое число коллаборационистов, которые поверили в Дейенерис и не могут повернуть назад. Кроме того, над городом летают драконы, которые пугают противников Дейенерис.

Огромная флотилия с таргариенскими флагами, движущаяся к городу, ошеломила и горожан, и осаждающее его войско. Поразило их и поведение драконов, привлеченных магическими приемами Мага Марвина, которые стали радостно кружить над ней. Огромный непонятный флаг с белым волком и белым драконом с красными глазами и двумя перекрещенными мечами над флагманом флотилии указывал на какого-то конкретного Таргариена, но Барристан не мог ответить на вопрос, на кого именно, ибо, как известно, Визерис, Эйгон и Рейнис погибли, а больше Таргариенов, как ему казалось, и на свете не было. Суда в стройном порядке пристали к берегу, из них вышла закованная в латы и явно хорошо тренированная пехота и двинулись на осаждающих. Барристан, да и не только он, а также Серый Червь и Бритоголовый, когда разглядели флаг, развевающийся над флотилией, поняли, что это их последний шанс, кому бы это знамя не принадлежало. К ним никто не приходил с настоящей помощью, все окрестные города перешли на сторону Юнкая, и даже бывшие союзники, вроде Младших сыновей, изменили Дейенерис, а от самой Дейенерис не было никаких известий уже две луны. Катапульты, стреляющие взрывающимися смоляными шарами или взрывающимися кадками с песком и опилками, пропитанными маслом, и высадка организованных воинов в доспехах отвлекли осаждающих и дали возможность Барристану вывести Воронов-Буревестников и гладиаторов, а Серому Червю за их спинами построить свою армию и сомкнуть щиты.

Две армии, идущие из города и с моря, огонь драконов и зеленоватый огонь горящих кусков смолы и пропитанных маслом с добавкой дикого огня шматков песка и опилок не дали возможности осаждающим город построиться в боевом порядке. Наемники, воины-рабы, несмотря на их цепи, и даже часть легионов Нового Гиса нарушили строй и сгрудились в хаотическом порядке в тесных и неудобных естественных и искусственных укрытиях между зонами обстрелов. Страшные требушеты оказались бессильны против более крупных взрывающихся смоляных ядер. Драконы перехватывали трупы и из пастей вырывался огонь, поджигающий комочки смолы. Еще немного и требушеты превращаются в факелы. Даже те легионы Нового Гиса, которые выстояли под огнем и продолжили сопротивление, потеряли общее управление в условиях атаки с двух сторон и драконьего огня с неба. Их беспримерная стойкость и железная дисциплина вели лишь к бессмысленным потерям, когда командиры не знали, как победить, и решали мелкие тактические задачи без общего плана сражения.

Младшие сыновья и Гонимые ветром перешли на сторону Миэрина, вслед за ними дрогнули и начали разбегаться другие наемники. Войско осаждающих Миэрин, и без того крайне плохо организованное, разделилось на несвязанные между собой отряды, промежутки между которыми, быстро заполнялись защитниками города и их новыми союзниками. Легионам Нового Гиса, зажатым между Безупречными и Королевской армией, осталось только быстро отступить, чтобы избежать окружения и полного уничтожения. Королевская армия не стала преследовать отступающих, но драконы летели вслед за ними, сжигая как одиночных воинов, так и целые группы. Рабы-воины, не скованные цепями, с радостью сдались победителям. Сложнее пришлось скованным рабам-воинам, под плетьми своих надсмотрщиков и офицеров они попытались отступить, но слишком большое количество мертвых и раненых, которых им пришлось тащить за собой, не позволило им это сделать. Поэтому командиры и надсмотрщики присоединились к отступающим легионам Нового Гиса, а скованные рабы сдались с еще большей радостью, чем их нескованные товарищи.

Барристан был поражен, увидев во главе приплывшего войска своего старого друга Бриндена Талли. «Сорок лет прошло, и мы с тобой снова вместе. Помнишь, как мы сражались против Мейлиса и Золотых мечей?». «Лучшие из Золотых мечей и составляют большую часть моей армии, а худшие отправлены в Ночной дозор» — ответил Бринден.

Бринден Талли собрал людей на площади и сказал, что его король приказал ему, если не окажется Дейенерис Таргариен, выступить перед горожанами. Как заявил Бринден, основу речи написал мой король, и я лишь немного добавил, глядя на ситуацию в городе. На самом деле в речь, написанную Джоном, были вставлены давние планы Схаказа и Барристана, которые они вынашивали, но не могли осуществить, боясь нарушить хрупкое равновесие сил в городе. Они с радостью передали их авторство королю Джону, а Бринден Талли от имени короля его принял.

Мы пришли в Миэрин по приказу моего короля, Джона Таргариена, сына Рейегара Таргариена и его второй жены Лианны Старк, правителя Семи королевств Вестероса. Он приказал нам помочь его тете Дейенерис Таргариен и населению залива Работорговцев, страдавшего ранее от рабства, а ныне от братоубийственной войны, расстройства хозяйства, беспорядка, голода и болезней. Король надеялся, что восстанавливать мир и порядок мы будем вместе с королевой Дейенерис, но так ее с нами нет, то нам придется это делать самим с вашей помощью.

Порядок существует тогда, когда знать, владеющая мечом, поддерживает и защищает меньших людей, дает им возможность спокойно жить в своих домах, зарабатывать на свое пропитание и пропитание своих близких, когда знать заботится о справедливом суде и наказании преступников, об организации продажи того, что делают простые люди, и организации покупки того, что им нужно. Для этого не нужно рабство, для этого нужно, чтобы аристократы и воины защищали свои города и своих людей, простые люди трудились, торговцы торговали, жрецы молились и все платили налоги на содержание защищающих их, и на помощь самым несчастным. Старый порядок, основанный на рабстве и бесправии рухнул, а новый порядок Дейенерис начинала строить, но не выстроила. Теперь это предстоит сделать нам.

Со мной пришли не только воины, со мной пришли торговцы, купцы, театральные антрепренёры, ремесленники, кораблестроители, мастера над оружием и мейстеры. Они будут учить своему ремеслу лишь тех, кто захочет у них учиться, у них нет цели переучивать вас на приемы мастерства и обычаи Вестероса, их основная цель в другом — помочь построить порядок.

Наша первая задача состоит в налаживании обмена продуктов питания лхазарян на изделия горожан, а также перенос ниже по течению реки специального лагеря для больных, куда не будет доступа никому кроме мейстеров, лекарей и их добровольных помощников, которые тоже будут жить в специальном лагере вне городских стен, как можно меньше общаясь друг с другом.

Хиздар зо Лорак останется под стражей, вопрос о его виновности ли невиновности будет решать сама Дейенерис. Вопрос, конечно стоит о деньгах, пока не налажена торговля. Мы введем очень простой новый налог — налог на ношение токара. Если ты не занят ни воинским делом, ни работой, а используешь руки для поддержания токара, то значит, у тебя средства, которыми ты можешь поделиться со своими согражданами. Мы еще не установили размер налога, но могу точно сказать, что мужчины, способные держать меч или молот кузнеца, будут платить самый большой налог.

И последнее, я не был здесь во времена рабства, и не знаю здешних порядков, конечно, я постараюсь не нарушать ваших обычаев, но со всеми людьми буду обращаться одинаково, независимо от того, были ранее рабами или господами. Для меня важнее не то, кем этот человек был ранее, а что он сейчас может. Настоящая аристократия славится не самими заслугами предков, а тем, насколько вы сами способны продолжить их достижения, опозорите вы или возвысите свой род.

Впрочем, хотя речь была произнесена на площади, но поняла ее только элита, и то не полностью, слишком уж был далек валирийский Бриндена от разговорного языка Миэрина. Барристан повторил сказанное Бринденом, но более понятным языком с почти правильным произношением, освоенным им за последний год.

Далее Бринден и Барристан собирают военный совет. На совете Бринден говорит, что главное правило военачальника, это не делать то, чего ожидает от тебя противник. Противник ждет, что мы ударим по Юнкаю, но они думают, что у них есть неделя, чтобы дождаться возвращения своих отрядов. Мы не дадим им этой недели, мы не ставили корабли на хорошие якоря и готовы к отплытию этим же вечером. Когда легионы Нового Гиса подойдут к Юнкаю, он будет уже взят. Я надеюсь, что драконы полетят с нами, это было бы самым полезным. Если бы с нами был Джон, то это случилось бы непременно, надеюсь, что даже его флаг с помощью Мага Марвина поведет за собой драконов. Разбитые отряды наемников, могут превратиться в бандитов, бродящих вокруг города и нападающих на торговые пути, отдельных путников и наши посевы. Поэтому предложите им на выбор, либо под угрозой смерти убраться далеко на северо-запад, либо вступить в небольшие вспомогательные отряды, при наших верных войсках. И приготовьте особый лагерь для раненых, отдельный от больных, где-нибудь выше по течению реки, чтобы там их лечили мейстеры, привезенные из Вестероса. Ваша задача — держать оборону, пока флот не вернется и начать решать те задачи, о которых я сказал на площади.

Барристан отвечает, что Юнкай уже был побежден неожиданным нападением той же ночью, когда ему был выставлен ультиматум в 3 дня. Бринден говорит, что это действительно ухудшает дело, что такой прием уже был использован, но без легионов Нового Гиса и без своих наемников бездельники и шлюхи просто не смогут отразить штурм города, а захватить Юнкай снова они будут не в силах.

Барристан, лучше знающий войска, окружающие Миэрин, предполагает, что их ждет как минимум еще одна битва вблизи Миэрина, так как легионы Нового Гиса, стоящие на Кхизайском перевале, и другие гискарские легионы, находящиеся к северу от реки Скахазадхан либо попытаются возобновить осаду города, либо полностью перекроют поставки еды от лхазарян. Бринден советует собрать побольше провизии, пока это еще возможно в создавшемся хаосе после битвы, но не вступать в бой с легионами Нового Гиса. У вас слишком мало войск, способных с ними сразиться, наемники — сильные и опытные воины, но мало дисциплинированные, а Безупречные обладают замечательной стойкостью и дисциплиной, но каждый в отдельности из них слишком слаб, что выстоять, когда нарушится строй. Барристану не нравится суровая оценка его войск, он подозревает, что заодно принижается их вклад в общую победу, но у него нет убедительных возражений против слов Бриндена Талли.

Белый дракон долго кружился между кораблями и городом, но затем полетел над кораблями, зеленый дракон через некоторое время полетел вслед за своим братом. Юнкай не оказал практически никакого сопротивления. За стену перелетела бочка смолы с горшочком дикого огня в середине, дракон поджог смолу и через короткое время бочка взорвалась, разбрасывая горящую смолу по городу. Вторая взорвавшаяся бочка поменьше по воротам бьет по воротам, и ворота загораются, еще несколько ударов большими камнями, один из них попадает в горящие ворота, и они раскрываются. Юнкайцы видят численность, стройные ряды, доспехи и вооружение прибывшей армии и капитулируют. Бринден выставляет жесткое требование послать гонцов всем своим союзникам и наемникам, даже тем легионам, которые находятся на Кхизайском перевале и к северу от реки Скахазадхан, с указанием сдаться. Без этого переговоры об условиях капитуляции не продолжатся, если условие не будет выполнено или гонцы передадут не тот текст, который продиктовал Бринден, перевел и записал толмач, полученный от Барристана, и подписали господа Миэрина, то город будет просто разграблен, а Мудрые господа убиты. Также Бринден приказывает восстановить ворота и не пускать легионы в город, так как они могут быть заражены бледной кобылицей, а отправить в Новый Гис и другие города, откуда они пришли на помощь Юнкаю. Пусть они сами за время долгой дороги отделят здоровых от больных, конечно, они скорее всего просто убьют своих больных товарищей, но нас это мало касается.

Юнкайцы спрашивают, кто такой король Джон, которому они сдаются. Бринден отвечает, что король Джон, правитель Вестероса, приходится племянником королеве Дейенерис, и он послал на помощь своей тете малую часть своего флота и своей армии за полторы тысячи лиг. Также Бринден говорит, что Джон выигрывает все сражения на суше и на море, что он начал с того, что с 4-тысячной армией разбил армию в 20000 воинов, среди которой преобладала конница. Юнкайцы не верят в столь невероятную победу, но понимают опасность, идущую от короля Джона, который может послать флот и армию за 1500 лиг и без драконов побеждает сильные армии и берет города.

В условия капитуляции также включается требование Дейенерис об отмене рабства. На самом деле рабы Юнкая мало интересуют Бриндена, он не считает себя в силах устанавливать справедливый порядок во всем мире и спасать тех людей, о существовании которых он еще вчера ничего не слышал. Ему немного жаль рабов-слуг, больше жаль рабов-строителей и рабов-ремесленников, но рабы-шлюхи обоих полов, обученные с самого юного возраста «пути семи вздохов и шестнадцати поз удовольствия», ему представляются напрочь загубленными созданиями, которых спасти уже невозможно. Тем не менее он требует, чтобы всем рабам дали свободу и компенсацию за бесплатную работу в рабском состоянии, справедливую оплату труда тем рабам, которые согласятся продолжить работу на тех же местах, а также пожизненное содержание тем рабам, которые слишком стары и больны, чтобы продолжать свою работу. Он не знает, что такое справедливая оплата труда, какой должна быть компенсация за загубленную жизнь, но угрожает, что если будет много жалоб на недостаточную плату, то он просто разделит все имущество Мудрых господ поровну между всеми рабами.

На обратном пути драконы обнаруживают сократившие в числе, но сохранившие порядок легионы Нового Гиса, движущиеся на помощь Юнкаю. Именно правильный походный порядок, составленный после гибели Валирии и ее драконов и приближения Дотракийского моря к гискарским городам, и подвел легионеров. На открытом месте для боевого охранения авангарда и командования легионов использовались впереди в основном располагались лучники, а по сторонам — боевые слоны и кавалерия. Но для драконов кавалерия представлялась скорее дичью, чем опасностью, поэтому драконы налетели именно на тот участок колонны, где было больше всего конницы, прикрывавшей командование легионов. Драконий огонь перепугал лошадей, они, не обращая внимания на натянутые поводья, удары кнута и впившиеся в бока шпоры, стали разбегаться во все стороны, в том числе пытаясь спрятаться внутри колонны. Не в меньшей мере драконий огонь перепугал и слонов, которые метаться в разные стороны, и при этом топтать пеших и расшвыривать конных. В этой сумятице погибли главные командиры и полностью сбился порядок колонны. За то время, пока уцелевшие командиры восстанавливали порядок, корабли успели пристать к берегу и вытащить на берег и привести в боевую готовность свою артиллерию. Взрывающиеся смоляные шары и град болтов скорпионов и арбалетов уничтожают с таким трудом восстановленный порядок и превращают легионы в бесформенную толпу людей, стремящуюся лишь домой. Поход легионов Нового Гиса в союзный, но презираемый за распутство, Юнкай не состоялся.

Вопреки ожиданиям Барристана, вторая битва у стен Миэрина не состоялась, известия о разгроме гискарских легионов и о сдаче Юнкая, позвавшего их на помощь, и, главное, распространяющаяся бледная кобылица заставили не вступавшие в бой легионы из Кхизайского перевала и с северного берега реки Скахазадхан поспешить домой, не пытаясь снова осадить Миэрин. А миэринцы и их вестеросские защитники пропустили их, также не пытаясь вступить в сражение. Давос и Эстермонт даже любезно отдали им их галеры, захваченные ими вместе с квартийскими. Не состоялся и захват Астапора, его властители прислали письмо о полной капитуляции и даже предлагали приехать представителям победителей, чтобы они проверили, насколько хорошо астапорцы выполняют то, что, что от них требовали, и, более того, они в страхе через некоторое время с новым гонцом прислали дополнительные условия, которые они сами приписали к этим требованиям.

Не была найдена и Гарпия, которую так отчаянно искали Дейенерис и Барристан, а затем Бринден Талли и Тирион, постепенно увеличивая налог на ношение токара для подозреваемых в участии в заговоре Гарпии. Оказалось, что одной-единственной Гарпии просто не существовало, заговор охватывал едва ли не половину господ Миэрина, включая Зеленую благодать и мужа Дейенерис, надеявшихся тем или иным способом вернуть свой прежний мир, то ли убийством Дейенерис, то ли убийством драконов, то ли многочисленными убийствами активных вольноотпущенников. При этом одни были готовы лично убивать, а другие, воинственные в основном на словах, лишь покрывали убийц и изредка оказывали им посильную помощь, третьи только говорили, и то хорошенько оглянувшись по сторонам. После поражения под Миэрином и сдачи Юнкая ночные убийства моментально прекратились, а господа приняли или сделали вид, что приняли жизнь без рабства как неизбежную норму. Поэтому Бринден и Тирион ограничились казнями тех, кого они явно поймали на участии в убийствах, но не стали наказывать всех остальных, посчитавших свою прежнюю цель недостижимой.

Посланники Джона, Бринден, Тирион, Давос, Вилис, Эндрю и их помощники постепенно организуют жизнь залива Работорговцев без рабства. Однако получается у них не слишком хорошо. Ремесленные изделия бывших рабов Миэерига пользуются меньшим спросом по сравнению с изделиями Кварта, хотя сам Кварт и подчиненные ему города с уменьшением поступления новых рабов тоже несколько захирели, хотя не так сильно, как города залива Драконов. Многие бывшие рабы на собственные деньги питаются куда более скудно, чем их кормили работорговцы до появления Дейенерис. У некоторых из них, не только учителей, но также лекарей, парикмахеров, домашней прислуги, вплоть до женщин для удовольствий, вообще нет никакой работы, мужчины нанимаются за гроши гребцами на корабли приплывшей флотилии, женщины отдаются воинам из армии короля Джона за миску еды, а старики часами на улицах просят подаяние, беспризорные дети бегают по улицам, воруя мелочь и кусочки еды у зазевавшихся торговцев и уличных нищих.

Не лучше и в других городах. У проституток и проституток Юнкая меньше клиентов и продают сами себя хуже, чем их продавали работорговцы. Да и по свидетельствам посетителей борделей после отмены рабства они больше не испытывают тех тонких и жестоких наслаждений, которыми славился прежний Юнкай, хотя сами проститутки и проституты разрешают своим редким клиентам практически любые самые унизительные и болезненные надругательства над своими телами. В бойцовских ямах Миэрина введены доспехи, и они теперь напоминают общие схватки на рыцарских турнирах, хотя и более кровавые, чем в Вестеросе, этих бойцов из ям охотно нанимают разные отряды наемников, что приводит к исчезновению самых популярных гладиаторов, а местные жители недовольны слишком пресными зрелищами.

Эта жизнь оказывается более бедной и серой, чем была ранее, для всего региона. Дотракийцы пытаются подарить-продать новых рабов, но их покупают только в Волантисе и немного в Кварте и подчиненных ему городах, и то в меньших объемах и по уменьшившейся вдвое или даже втрое цене. Рабовладельцы Кварта и Волантиса не привыкли покупать необученных и несломленных пленников в качестве рабов и боятся, что новоприбывшие возьмут пример с Миэрина и восстанут против своих господ. В Кварте боятся появления у их стен флота короля Джона, да и в Волантисе о короле Джоне говорят с опаской. Некоторые рассказывают, что король Джон подчинил себе железнорожденных и пиратов Узкого моря и их руками захватил Пентос, другие, более многочисленные, отрицают эту историю. Некоторые люди из Волантиса, наоборот, рассказывают о щедрости короля Джона, который за потерянные торговые корабли расплатился захваченными боевыми слонами. А на берегах бывшего залива Работорговцев, ныне залива Драконов, у дотракийцев, забредших по незнанию в старые места работорговли, рабов отнимают, превращая их в свободных людей.

От дотракийцев жители залива узнают, что Дейенерис жива и возглавила новый и растущий кхаласар, который также борется с захватом рабов, и она готовится вернуться с драконом и кхаласаром. Они посылают гонцов, которые передают ей письмо, в котором зовут ее вернуться в Миэрин. И действительно27.01.301 года в Миэрине появляется кхаласар, и впереди сама кхалиси на Дрогоне.

Ее торжественно встречают, называют королевой и оказывают всяческие почести, но ей этого мало, ибо она видит, что реально властвуют другие люди, приплывшие из Вестероса и повсюду висят незнакомые ей флаги с волком и драконом. Ей дают читать запечатанное письмо, которое оставил Джон.

Королеве Дейенерис.

Тебя приветствует твой племянник, Джон Таргариен, сын твоего брата Рейегара и его второй жены Лианы Старк, король андалов, ройнаров и Первых людей, правитель Семи Королевств.

Ты, по-видимому, никогда не слышала моего имени и, может быть, не знала о моем существовании. Я сам до недавнего времени считал себя Джоном Сноу, бастардом Эддарда Старка, рожденным неизвестной женщиной. Железный трон я получил завоеванием и лишь недавно узнал, что занимаю его не только по праву завоевания, но и по праву наследования.

Я надеюсь, что мой флот и моя армия оказали тебе существенную помощь в войне твоего Миэрина с господами Юнкая и прочими рабовладельцами. Полагаю, что они также помогли тебе в налаживании жизни после войны с рабовладельцами. Я также надеюсь, что мои воины, флотоводцы, дипломаты и торговцы встретятся с тобой и передадут на словах то, что трудно передать на пергаменте.

Я зову тебя с твоими драконами домой в Вестерос и очень хотел бы видеть тебя своей королевой. Многие люди, не знакомые друг с другом, рассказывают мне, что ты самая красивая женщина в мире. Но предупреждаю, что если ты примешь мое предложение, то ты станешь одной из трех королев, ибо я, не дождавшись тебя, женился на Арианне из дома Мартеллов и Маргери из Дома Тиреллов. Если ты готова вернуться в Вестерос, но откажешься стать моей королевой, чего бы мне очень не хотелось, то ты можешь выбрать себе в мужья или любовники любого из моих подданных. Только не привози с собой иноземного мужа или любовника, в таком случае тебя посчитают иноземкой, чуждой Вестеросу.

Ты можешь привести с собой Безупречных, если они не нужны в Миэрине, насколько я слышал о них, они дисциплинированы, не грабят и не насилуют, но не бери с собой большие отряды дотракийцев и наемников. Я не так давно с большим трудом сумел почти без войны справиться с бывшими «Золотыми мечами», отправив годных в мою Королевскую армию, большая часть из них находится сейчас в Миэрине, а негодных — в Ночной Дозори его вспомогательные отряды. Я не хотел бы повторять такое снова и ставить под угрозу мир и спокойствие в Вестеросе.

Сейчас, в Вестеросе, в том числе благодаря моим усилиям и усилиям моих помощников, не идет война, не льется кровь и люди не голодают, но на Вестерос и на весь мир надвигается великая беда, невиданная в течение 8 тысяч лет.

Согласно легендам 8 тысяч лет назад была Долгая ночь, когда не всходило солнце, людей мучил страшный холод, а из самых северных земель вышли страшные твари и ожившие мертвецы, убивающие живых. Все считают эти рассказы давним прошлым или, скорее, вообще сказкой.

Но последние годы Ночной Дозор видел, как одичалые убегают со своих обычных мест обитания и приближаются к Стене, а небывалое их количество пыталось прорваться через Стену или в обход Стены в Северное королевство. За Стеной пропало множество опытных разведчиков, в том числе мой дядя первый разведчик Ночного Дозора Бенджен Старк. Несколько опытных разведчиков, пробывшие десятки лет в Ночном дозоре, дезертировали. Кто-то даже рассказывал, что видел Белых Ходоков и оживших мертвецов.

Все здравомыслящие люди говорили, что это в основном страхи и сказки, а у странных событий есть свои естественные причины. Однако правда оказалась много страшнее.

В ту пору, когда я собирался вступать в Ночной дозор и числился там учеником, как раз за два дня до моего несостоявшегося принятия присяги, около Стены мы нашли двух наших мертвых разведчиков, их кровь давно засохла и превратилась в черную пыль, но тела не гнили и не воняли, а лошади и собаки боялись к ним приближаться, глаза мертвецов изменили свой прежний цвет и стали ярко-синими. Лорд-коммандер приказал взять эти мертвые тела для изучения.

Ночью они ожили. Один из них убил пять человек, причем отрубленные руки мертвеца продолжали нападать отдельно от его тела. От второго я спас Лорда-коммандера Джиора Мормонта, и тоже отрубленные конечности мертвеца продолжали нападать и на меня, но я догадался использовать против него огонь, который сжег мертвеца. Потом люди из Ночного Дозора привезли отрубленную руку в Королевскую Гавань. Сотни человек в Красном замке, лорды и леди, рыцари, стражники и слуги видели, как эта отрубленная рука двигалась и пыталась напасть на людей.

Как мы поняли, одичалые бегут именно от этой нечисти, а сама нечисть служит Белым ходокам, о которых говорится в легендах и которых видели несколько человек в последнее время.

Из своего опыта и из старинных книг мы выяснили, что главный враг этих исчадий холода — это огонь, и я очень надеюсь на тебя и твоих драконов, ибо почти все меры, которые мы придумали — это лишь временная защита от оживающих мертвецов и Белых ходоков, попытки от них отгородиться, но мы не способы справиться с ними и предотвратить вторую Долгую ночь.

Также мы выяснили, что мертвецы и Белые ходоки малоуязвимы к обычной стали, но их можно убить валирийской сталью, драконьим стеклом, иначе обсидианом, который мы добываем на Драконьем Камне и делаем из него наконечники стрел, дротики, кинжалы и другое оружие.

Мы стараемся бороться всеми средствами, мы усиливаем Ночной дозор. Известно, что Ночной дозор когда-то перед Завоеванием насчитывал до 10 тысяч человек и занимал все замки на Стене. Когда я два года назад хотел поступить в Дозор, в нем было менее тысячи человек, и он занимал всего лишь 3 замка из 19. Сейчас заняты 11 замков и Дозор насчитывает более 5 тысяч человек.

Еще одно наше действие связано с неумением оживших мертвецов плавать. На тот случай, если станет так холодно, что моря около Стены станут замерзать, мы приготовили корабли с крепкими железными бортами, чтобы взламывать лед, а также груды несъедобной соли, чтобы ускорить его таяние. Но если станет совсем холодно, то мы уже не сможем сломать или растопить лед.

Хотя Белые ходоки и вихты еще за Стеной, но и сейчас они порождают много проблем. Одна из них состоит в том, что Белые ходоки за Стеной могут превратить в упыря любого недавно умершего человека, то есть. мертвые одичалые становятся страшнее живых. И мы обязаны помнить о том, что живущие за Стеной одичалые, Свободный народ, как они себя называют, несмотря на свои странные порядки, тоже люди, имеющие право жить, а клятва дозорных велит защищать всех людей, родившихся с любой стороны Стены.

И поэтому мы начали переселять одичалых на земли Дара, полосы шириной 50 лиг вдоль Стены, принадлежащей Дозору. Чтобы воинственные одичалые оттуда не убегали на Север, нам пришлось взять их у них заложников, подчинить их Ночному дозору и их выбранному королю, а также поставить заслон на границе Дара. Сейчас большая часть одичалых уже переселена на земли Дара, и я занимаюсь его обустройством, приучением одичалых к какому-то простейшему порядку, и созданием малой стены, отделяющей Дар от Севера, которую разрешается пересекать лишь тем одичалым, которые уже доказали свою способность мирно жить с нами. Но в свое оружие Белые ходоки умеют превращать в вихтов не только людей, но и животных, поэтому разведчики Ночного Дозора ходят за Стеной, убивают зверей и сжигают их тела или выгоняют самых ценных зверей из-за Стены.

Но все это лишь временные меры, мы оттягиваем наступление застенной нечисти на земли людей, но не предотвращаем наступающую Долгую ночь. У нас есть некоторая надежда на еще одно средство, но эта надежда невелика, да и само средство вряд ли мы сумеем применить без драконов.

Дни становятся короче, погода холоднее, а в самые снежные и холодные дни количество нечисти нарастает, и мы не знаем, что с этим делать. Различные провидцы и жрецы Рлгора дают разные советы и страшные рецепты, вроде сжигания людей живьем, но я от всей души надеюсь, что с тобой, твоими талантами и твоими драконами мы найдем выход из этой страшной ситуации. Ведь не случайно драконы возродились именно тогда, когда проснулась застенная нечисть.

Жду тебя, Дейенерис,

Джон

Начало письма Джона еще более возмутило Дейенерис, и без того возмущенную новыми правителями, в том числе карликом Ланнистером и активным участником Восстания Бринденом Талли, Магом Марвином, распоряжающимся по-хозяйски ее драконами, а также новыми флагами. Возмутил ее и Барристан, во всю расхваливающий Бриндена Талли как своего самого старого боевого друга, и Джорах Мормонт, тоже вернувшийся в Миэрин без ее разрешения (правда, с обещанием вскоре отправиться в Ночной дозор, следуя словам его отца, переданных ему Бринденом Талли). Чувство негодования у нее вызвал и Даарио, который клялся ей в любви, но за время ее отсутствия переспал с десятками женщин. Воспоминания о ночах, проведенных с ним, мучали ее тело, но матери драконов не престало быть одной из десятков любовниц лихого наемника.

О своем муже, участнике заговора против нее, Дейенерис и думать не хотела, она повелела Зеленой благодати разорвать цепочки, некогда связавшие их щиколотки и запястья, что означало развод с ним, а Барристану, как ее главному защитнику, изгнать бывшего супруга из города и повесить, если он попытается вернуться. Никакие уговоры Галаззы Галар, другой участницы того же заговора, что это очень не понравится и миэринской знати, и бойцам из ям, на нее не подействовали, и Зеленой благодати пришлось выполнить обряд.

Но больше всего ее возмутило само существование вестеросского короля, якобы Таргариена, который захватил трон и как-то сумел сам себя узаконить. С Джоном, восседающем на Железном троне, оказывается, что она больше не законная королева Семи королевств, а есть якобы законный король, и при этом настолько сильный, что может посылать армию и флот ей на помощь за две тысячи лиг. И лучшее, что ей, Дейенерис Бурерожденной, Матери драконов, Разрушительнице Оков, наследнице Таргариенов, первой красавице мира, он может предложить — это роль третьей королевы. Неизвестно еще, насколько хорош этот Джон, чтобы сесть на ее трон и предлагать ей стать его единственной королевой, не говоря уж о третьей.

Но по мере чтения письма она понимала, что король Джон действительно в одиночку борется со страшной бедой, которая нависает над всем миром. Последняя фраза письма заставила ее задуматься, а, может быть, драконы действительно ей посланы богами, чтобы спасти мир от Иных и Долгой Ночи. И ехать в Вестерос и вести борьбу с Белыми ходоками — это и есть ее долг, даже в роли третьей королевы. Может быть, даже роль третьей королевы ей достанется потому, что она пренебрегала своим главным долгом, думая о троне, о рабах и рабовладельцах, о Дрого и Даарио Нахарисе, хотя ее главный долг состоит в том, чтобы спасти мир от Долгой Ночи.

Она звала Куэйту, ее советчицу, но она не появлялась всю ночь, и только под утро, перед тем, как сон наконец стал одолевать Дейенерис, перед ее глазами появилась знакомая маска и красная мантия, ее ответ был чуть менее загадочным, чем обычно, но в то же время говорил, что даже такой советчицы, говорящей загадками, впредь у нее не будет:

«Оба пути ведут к одной цели, ты уже настолько знаешь, кто ты, чтобы самой выбирать те трудности, которые тебе придется преодолеть или, не преодолев, погибнуть. Учись править, но учись и подчиняться, умея сражаться без страха, умей и отступать, Получив дары, учись не скупиться, но и не терять их. Я покидаю тебя навсегда, теперь выбор только за тобой».

В слове «подчиняться» на уловила намек на выбор роли третьей королевы, и после еще одной ночи раздумий она решает принять роль третьей жены Джона, полагая это как наказание за непонимание своего долга и исправление допущенной ошибки.

Десницей и реальным властителем ее королевства в Эссосе неожиданно оказывается Вилис Мандерли, отправившийся в путь вместе со своей женой Леоной. Сперва на фоне великих воинов, Баристана и Бриндена Талли, он казался толстым тюленем, не способным ни к чему. Но потом оказалось, что он мог с достоинством носить токар, беседовать подолгу с господами и купцами, но также легко разговаривать с вольноотпущенниками и матросами. Именно его были готовы видеть наместником короля и королевы и бывшие рабы, и бывшие рабовладельцы. Он написал отказ от наследства в Вестеросе в пользу своей дочери Винафрид. Бринден Талли, Барристан и даже Давос сомневались в стойкости, поэтому качестве помощника с большими полномочиями ему оставили Скахаза мо Кандака, чтобы он придавал твердость правлению Вилиса, явно склонного к компромиссным решениям. Карлик Ланнистер и его жена, Бринден Талли, Давос Сиворт и Эндрю Эстермонт твердо заявили, что они хотят домой. Барристан тоже не захотел расставаться со своей королевой, как язвительно заметил Даарио, сир дедушка получает для охраны одного короля и трех королев, как он может отказаться от такого счастья.

Начальником войск, названным Заморским отрядом Королевской армии, по приказу Дейенерис был назначен Серый червь, которому, кроме своих Безупречных, была придана примерно четверть экспедиционного корпуса Джона (те бывшие золотые мечи, которые никак не отличились в боях), а также рабы-воины, перешедшие на сторону Миэрина. Дотракийцев поделили на небольшую группу кровников, сопровождающую Дейенерис, и остальную часть, которой получено нести охрану границ нового Королевства в составе Вестероса или нового вассального владения Вестероса, приданого Дейенерис. Дейнерис спорила с Давосом и Бринденом Талли, желая взять с собой как можно больше верных ей дотракийцев, но те говорили, что лошадей вести на такие расстояния очень трудно, а сами дотракийцы при всей своей преданности Дейенерис отказывались плыть без лошадей, чтобы потом получить в Вестеросе какого-то неправильного недотракийского коня.

Захваченные корабли Кварта и опоздавшие корабли Королевского флота Бринден Талли оставил для морской защиты Миэринской бухты бывшего залива Работорговцев, ныне залива Драконов, а также речного пути по Скахазадхану в земли лхазарян.

Даарио непрерывным хождением вокруг Дейенерис, рассказами ей о его любви к ней и его подвигах в ее славу, выпросил у нее одну ночь, и в течение этой ночи стал начальником гарнизона, охраняющего Миэрин и Юнкай, включающего не только Ворон-Буревестников, но и других бывших наемников, поступивших на службу Королевства залива Драконов. После этого он отказался от своей должности и стал просить Дейенерис взять его со собой, но никакие упрашивания Дейенерис, никакие объятия и поцелуи не дали ему разрешения отплыть вместе с ней, поэтому ему пришлось взять назад свою должность начальника гарнизона. «Это была прощальная ночь», — сказала Дейенерис, скорее не ему, а самой себе, чтобы оправдаться в собственных глазах. Теперь ей предстояло долгое плавание, где в течение нескольких лун ее ждут только ласки Ирри, в которых были обязанность и забота, но не было страсти.

В день перед отплытием Бринден Талли на всякий случай уточнил, что основная область действия Бронзовых бестий — это сам город, Даарио и его наемников — окрестности городов, Юнкай и того, что осталось от Астапора, Серого Червя — вся территория Королевства, а дотракийцев — его границы. Старшим командиром над всеми военными силами Королевства является Серый Червь, и по его приказу отряды при необходимости могут придаваться в помощь друг другу, кроме того дотракийцы обеспечивают связь между войсками. Дейенерис сочла это решение разумным, хотя ее опять кольнула легкость, с которой бывший мятежник Талли распоряжается ее армиями.

Обратный путь¸ начатый 15.02.301 оказался долгим и полным приключений, самое главное из них было связано с Новым Гисом.

Новый Гис был предметом долгих споров Джона с своими советниками. Спор носил несколько схоластический характер, ибо обе стороны настолько мало знали о нем, что даже не могли выбрать правильную из нескольких противоречащих друг другу карт. Однако все сошлись на том, что город, обладающий наиболее сильной армией в бывшей Гискарской империи и расположенный на маленьком острове, должен иметь и сильный военный флот. Бринден Талли, Эндрю Эстермонт и в более дипломатично Тирион Ланнистер настаивали на том, что если оставить Новый Гис в покое, то он через некоторое время захватит Кедровый остров и перекроет вход в Залив Работорговцев, а затем начнет восстанавливать власть над Астапором и другими бывшими владениями работорговцев. В конечном счете Дейенерис, которая контролирует драконов, заставит нас организовать новую экспедицию в Эссос, и прольется больше крови, чем при штурме Нового Гиса, да и казна не выдержит второй экспедиции такого масштаба. Джон соглашался с тем, что такой риск, конечно, существует, но он не хочет положить свою старую гвардию, основу Королевской армии, в каком-то непонятном месте за ненужный Вестеросу город. Кроме того, вообще успех штурма сомнителен, ибо армия осажденных будет численно превосходить армию осаждающих, не уступать в качестве военной подготовки и дисциплины и превосходить в мотивации, а долгая осада — это задержка кораблей, возможная помощь осажденным из Кварта и его колоний. Да и вообще, согласно такой логике, необходимо захватить сперва бывшие валирийские рабовладельческие города в заливе Работорговцев, а после Нового Гиса переходить к захватам Волантиса и Кварта.

Тирион, наблюдавший за Джоном, начиная с Винтерфелла, видел, что Джону нужны драконы и совсем не нужны залив Работорговцев и гискарские города. Спасение Миэрина и захват Юнкая и Астапора были свадебным подарком Матери драконов и тяжелым ярмом на шее Джона. Новый Гис и остальные города залива только отягощали это ярмо, и ради далеких и чуждых ему городов он не считал нужным жертвовать своей гвардией и дорогостоящим флотом, а как правитель Вестероса хотел, чтобы экспедиция пополнила, а не разорила казну.

Спор закончился компромиссом, было решено, что Бринден Талли вместе Сивортом, Эстермонтом, Ланнистером и самой Дейенерис принимают решения о необходимости или ненужности захвата Толоса, Элирии и Нового Гиса, но определенно не вступают в войну с Квартом и Волантисом. При этом для штурма Нового Гиса два корабля нагружаются горшками с чистым диким огнем, для безопасности горшки заполняются доверху, плотно закрываются, обматываются тряпками и помещаются в бочонки с песком, а сами корабли плывут на некотором расстоянии от основной эскадры. Их экипажам и бомбардирам катапульт было назначено увеличенное жалованье и рассказана полуправда об особо опасных ядрах с увеличенным количеством дикого огня.

Когда флотилия выходила из Миэрина, все ее руководители, включая даже Барристана, решили, что не стоит мстить за участие в юнкайской оппозиции и даже проверять, как хорошо они выполняют условия об отмене рабства и выплате компенсаций бывшим рабам. Дейенерис на этих советах в основном молчала, раздираемая противоречивыми чувствами. С одной стороны, она лучше всех знала нравы работорговцев, их лживость и вероломность, да она и сама получила армию Безупречных, Астапор и Юнкай с помощью откровенного обмана. С другой стороны, она уже приговорила себя к выполнению своего долга в Вестеросе и не хотела продолжать эту войну.

Однако коллективное решение о мирном возращении домой вступило в противоречие с увиденным на Кедровом острове в горле залива Драконов. Нетерпеливые властители Нового Гиса все решили за них, обвинив в трусости и предательстве гискарских традиций командиров легионов, не вступавших в бой, и приказав им смыть кровью свой позор. Первый десант на Кедровый остров около пирамид мертвого гискарского города Гозай высадился еще до прохождения вестеросской флотилии и был ею замечен. Десант был невелик и легко уничтожен, а его галеры вместе гребцами, которых назвали свободными людьми, были включены в состав флотилии. Фактически освобождение гребцов означало только увеличение пайка, плату за труд, равную плате вестеросских гребцов, и смену комитов, аргузинов и их помощников. По предложению хитрого Тириона были уничтожены все следы пребывания десанта, трупы утоплены в море, оружие, доспехи, продовольствие и прочие ценные вещи присвоены победителями, а все остальное сожжено. Так что следующий десант мог увидеть лишь человеческие следы и кострища, не указывающие на то, кто именно побывал на острове.

Второй десант обнаруживается вблизи развалин валирийского Велоса на южной оконечности острова и также легко был уничтожен и ограблен. Бринден Талли не стал говорить о том, что Джон, о подвигах которого они так много рассказывали, на этот раз ошибался, но принял решение, которое Джон отвергал, и повернул флот назад к Толосу.

Город славился своими пращниками, но пращники воюют с пехотой, иногда с кавалерией, но не с осадными орудиями, стреляющими разрывающимися огненными шарами и бочками. Также, как в Юнкае, пращники были сбиты со стен, ворота подожжены и сломаны, а воины, стоящие за воротами, были облеплены горящими кусочками смолы и горящими шматками мелкого песка, пропитанного маслом. Свинцовые шары эффективны против легкой кавалерии и легковооруженных воинов, но нагрудники латников они могли пробить только с самых близких расстояний, когда самим пращникам уже впору спасаться. Хотя Толос в отличие от Юнкая и оказал сопротивление, но оно было сломлено в первые часы штурма.

Именно в Толосе был отработан механизм уничтожения рабства и лишения рабовладельческих городов военной силы, тоже весьма жестокий, но все же отличающийся от резни в Астапоре. Прежде всего уничтожались или забирались все крупные метательные орудия — требушеты, катапульты, баллисты, скорпионы и все остальное, что могло стрелять чем-то тяжелым, горящим или острым на большие расстояния. В побежденных армиях брались в плен все командиры, а также лучшие воины, которых удавалось схватить. Бринден Талли приказал их заковать и вести в Вестерос, где их можно будет отправить в Ночной дозор или даже принять в Королевскую армию.

Следующим более трудоемким шагом была проверка домов на наличие рабов. Все дома, которых были обнаружены рабы, делились на три категории — имеющие не более 4 рабов, имеющие от 5 до 40 рабов, и имеющие более 40 рабов. Рабы оценивали своих хозяев во всех домах, при в первой категории они могли казнить (других наказаний не было предусмотрено) одного самого жестокого из своих хозяев (в этих домах чаще всего ею оказывалась хозяйка, которые ненавидели ее служанки), во второй категорий — не более двух и в третьей самой богатой — не более трех. Объявление этих правил на городской площади сопровождалось призывом к милосердию:

Вы сами решаете, кто из Ваших бывших хозяев был наиболее жесток. Наиболее жестоких, от одного до трех человек, вы можете присудить к казни, и мы их утопим в море. Но не надо самим проявлять излишнюю жестокость, лучше казнить лучше двух, чем трех и лучше одного, чем двух. Если среди них никто не отличался особой жестокостью, то не казните ни одного — это самый лучший вариант.

Однако мало кто из рабов услышал эти слова, на практике максимальные количества стали минимальными, а утопление в море нередко заменялась страшными мучительными казнями. Чтобы защититься от расправ, хозяева нанимали бывших воинов, оставшихся без командиров. Суд над хозяевами не превратился в резню как в Астапоре или массовые убийства, как в Миэрине, но погибло много больше людей, чем предусматривалось исходными правилами.

Оставшиеся хозяева должны были договариваться со своими бывшими рабами как с наемными работниками, если те соглашались продолжать работать на прежнем месте, об оплате, а также все бывшие рабы получали право на компенсации неопределенного размера за годы рабского труда, при этом хозяевам вменялось пожизненно кормить самых старых и больных, которые больше не могли работать. В отличие от Юнкая Тирион и Бринден не решились говорить о справедливой оплате труда или справедливой компенсации, ибо не могли ничего сказать про их размер. Также хозяевам разрешалось разделить все имущество поровну между всеми жителями дома, хозяевами и рабами, и не нанимать никого и не платить никаких компенсаций.

Так как договориться редко удавалось, то были придуманы согласительные комиссии, состоящие из равного количества свободных людей и бывших рабов. Однако свободные в них, как правило, были наиболее влиятельные люди, имевшие опыт судоговорения или хотя бы присутствовавшие на судебных прениях. А бывших рабов представляли случайные, зачастую малознакомые между собой, люди, не знавшие грамоты и не владевшие риторическими приемами. Поэтому комиссии, как правило, принимали решения в пользу хозяев, что вело к новому насилию со стороны бывших рабов и последующему встречному насилию со стороны нанятых хозяевами легионеров.

Барристана, как бывшего правителя Миэрина, десницу Дейенерис, Бринден и Тирион просили что-нибудь придумать, как остановить насилие в городе, но у Барристана не было идей, он знал только сражения, он хотел мира, но искать пути к миру он не умел. Да и сама королева только начинала учиться. Она, внучка Джейхериса Второго, исполнила его мечту о возрождении драконов, но не получила его таланта находить компромиссы и мирить непримиримых врагов. Все ее учителя жизни, Визерис, Дрого, Джорах Мормонт и даже Барристан, знали только войну, жили войной и не могли научить ее мирной жизни. Мирри Маз Дуур из мирного ягнячьего племени, которую, как ей казалось, она спасла, стала ее худшим врагом, и она отмстила ей страшной казнью. В итоге ее учила миру лишь маленькая Миссандея, необыкновенно мудрая для своих лет, но слишком юная, чтобы понимать взрослых мир целиком. Ее загадочная жрица Куэйта, дававшая непонятные советы и предсказания, исчезла, отказавшись ей давать даже такие советы в незнакомом ей Вестеросе.

А военноначальники, не решив задачу установления порядка, лучше решали противоположную — обессиливания врагов. Хотя внутригородской раздрай, лишение армии ее командования и уничтожение крупных метательных орудий уже были достаточной гарантией небоеспособности город, на город еще накладывались условия, аналогичные тем, к которым Браавос принудил Пентос. Городу было запрещено иметь больше двадцати боевых кораблей, собственную армию, кроме городской стражи, или брать на службу наемников.

Лишние боевые корабли были также присвоены захватчиками, но в этот раз к освобождению гребцов подошли более серьезно, всем им были выплачены компенсации из городской казны (Давос как ценитель справедливости настоял на том, чтобы компенсации были заплачены и гребцам, захваченным на Кедровом острове) и дана свобода выбора — остаться на галерах или искать заработки в Толосе. Многие из них, получив разом большие по их представлениям деньги и почувствовав ветер свободы, запили и не вернулись на корабли. Гребцов пришлось заменять случайными людьми, набранными на улицах города. В Толосе впервые возникла проблема нехватки капитанов, комитов, аргузинов и опытных матросов, умеющих ставить и снимать паруса, вязать узлы, плести снасти, чинить такелаж. Матросов частично оставили прежних толосских, тем более это было необходимо, ибо снасти толосских галер отличались от вестеросских, но для создания командного состава новых кораблей пришлось разорять вестеросские экипажи.

Оставив город в состоянии внутренних распрей, против чего протестовали Дейенерис и Барристан, принимавший ее сторону во всех спорах, флотилия двинулась к Элирии. Захват и расправа в Элирии повторили опыт Толоса, главное отличие состояло в том, что рабы, убившие господ в излишнем количестве, лишались права на компенсацию за годы рабства, а для спасения хозяек дома, которых ненавидели рабыни-служанки, хозяину дома разрешалось заменить казнь изгнанием из дома и предоставлением права бывшим рабыням ее выпороть, но не до смерти. Многим господам это правило возможность безнаказанно избавиться от старых надоевших им жен с крикливыми голосами и обвисшими грудями и заменить их смазливыми молодыми служанками.

Как только они отплывали от захваченного и разоренного города, в повторявшихся кулуарных разговорах, многие, от Давоса до Дейенерис, снова и снова говорили о том, что в каждом взятом городе оставить надо было какое-то правительство. Но каждый из говорящих, и прежде всего сама Дейенрис, понимали, сколько времени уйдет на то, чтобы их власть начала действительно властвовать, сколько проблем придется решать им самим, пока люди в новой власти притрутся друг к другу и начнут работать. А могут и не притереться, а разделиться на партии реванша и радикальных реформ, и тогда придется формировать новое правительство и ждать еще дольше, ибо заодно надо было бы бороться с обеими ими же созданными партиями. А всем так хотелось попасть домой в Вестерос, и у всех был на уме Новый Гис, война с которым теперь была неизбежна и исход ее был неясен. Они могли устроить засаду где-то в море, сформировать легионы из всех способных носить оружие мужчин и женщин, у них могли оказаться метательные орудия не слабее вестеросских.

Следующие корабли Нового Гиса пришли на Кедровый остров с основными силами проштрафившихся легионов. Однако прибывшие не нашли своих квартирьеров, а обнаружили кострища, следы крови, отпечатки ног, сильно затоптанные кабанами и обезьянами, привлеченными запахами еды и крови, но ни одного человека. На самом деле, на острове были легионеры-одиночки, бежавшие от превосходящих сил вестеросцев, но они не решались показываться на глаза гискарским командирам, боясь страшных казней, предусмотренных для струсивших воинов. Так как ситуация была неясной, а они и без того были на плохом счету, командиры легионов приняли решение считать, что они просто не нашли квартирьеров и не стали посылать в Новый Гис корабль с сообщением об их гибели.

И страшно ошиблись в своих решениях. Вестеросская флотилия вторично посетила места прежних боев, готовая встретиться с основными силами. По предложению Давоса, поддержанному Тирионом, флотилия сняла таргариенские и джоновы флаги и впереди поставила толосские и элирийские корабли, причем на большинстве из них оставались их прежние флаги. Гискарцы приняли их за подкрепление и приготовились к торжественной встрече союзников, которых обернулась выстрелами баллист и катапульт, арбалетчиков и лучников по не выстроенным в боевой порядок легионам. Первыми погибли командиры, вставшие впереди для приветствия союзников. Легионеры, которые оправились от первого удара и стали оказывать сопротивление, но вскоре увидели летящих драконов, вестеросские корабли и непрерывно высаживающиеся на берег подкрепления. Через короткое время неравного боя легионы сдались, и у нападавших встал вопрос, что делать с полутора или даже двумя тысячами пленных. Убить такое количество пленных не решился никто из командиров, но и взять их с собой перед штурмом Нового Гиса было решительно невозможно. В конечном счете было решено забрать корабли, доспехи, и большую часть оружия, оставив лишь минимум, необходимый для охоты для многочисленных обезьян и кабанов, водившихся на острове. При этом всем капитанам и командирам было сказано приказать своим солдатам не рассказывать в Новом Гисе о том, что на Кедровом острове остались живые легионеры.

Самым главным испытанием, приведшим к наибольшим людским потерям, стал штурм Нового Гиса. С помощью обстрела привезенными с Кедрового острова большими камнями и, главное, бочонками с горшками дикого огня, удалось не только раскрыть ворота, но и обрушить кусок стены, а также вызвать многочисленные пожары в городе. Однако, в отличие от Юнкая, Толоса и Элирии, город, понеся большие потери, не сдался, легионеры продолжили сопротивление на городских улицах, а через другие ворота вышел самый отчаянный легион и ударил во фланг нападавшим. Только налет всех трех драконов на гискарских смельчаков смог заставить их отступить. Битва продолжалась до позднего вечера и нападавшие, так и не сумевшие взять под контроль весь город, не рискнули остаться в городе на ночь. Но зато в течение ночи при свете факелов и вспышек драконьего огня, несмотря на неоднократные атаки легионеров с флангов, к пролому в стене были подтянуты мощные катапульты и скорпионы, снятые с кораблей, и рано утром начался обстрел оставшимися смоляными ядрами и бочонками с песком и опилками, пропитанным маслом с примесью дикого огня. Практически весь район, примыкающий к главным воротам, был сожжен и разрушен. По мнению Барристана гискарцы могли еще долго сопротивляться, укрывшись в пирамидах вместе с остатками своих легионов, но этого не случились. Когда все свободные мужчины, способные держать оружие, и немалая часть женщин ушли на борьбу с иноземными захватчиками, рабы восстали, и большая часть пирамид была захвачена восставшими рабами. К середине дня в центр города вышли самые знатные господа со словами о капитуляции.

Им были выставлены те же условия, что и в Толосе, причем было предложено засчитывать убитых рабами господ в число подлежащих казни за жесткое обращение с рабами. Однако рабы, захватившие пирамиды, уже не хотели их отдавать, поэтому основным правилом стала дележка имущества между всеми жителями пирамид, включая бывших хозяев. Разумеется, дележка имущества переходила в горячие схватки как между хозяевами и рабами, так и рабов между собой. Согласительные комиссии, которые пытались сформировать Бринден, Тирион, Давос и Барристан, не могли успокоить дерущихся и пришлось привлекать вестеросских воинов к успокоению рабов, готовых убить друг друга в борьбе за хозяйское имущество. Они проходили по улицам, усеянным трупами, и мечами и копьями разнимали дерущихся.

Дейенерис во время сражения, длившегося день, ночь и еще полдня, сидела в своей каюте и слышали взрывы, крики, лязг металла, грохот падающей стене и рев драконов. Она предлагала свое участие на Дрогоне, но все командиры, даже Барристан, категорически не хотели рисковать самым ценным приобретением (если не считать драконов отдельно от нее). Лишь только к вечеру второго дня битвы для нее расчистили путь от трупов и обломков. Вид города ее ужаснул, она видела горы трупов, сожженные дома, выбитые окна и двери, когда ее войско вошло в Миэрин, но вид захваченного Миэрина даже не приближался к тому, во что превратился Новый Гис. Упавшая городская стена погребла под собой многоэтажные дома и их жителей, вокруг все было сожжено и разрушено, рухнули даже две пирамиды. Соседние участки стены были разбиты на куски сквозными трещинами и грозили вот-вот рухнуть и продолжить разрушение. Трупы и стонущие тяжелораненые лежали повсюду — на улицах, на площадях, на обломках домов и стены. Тяжелый серый воздух, пронизанный запахами крови, дыма и дерьма, висел над городом. И, не обращая внимания на весь этот ужас, люди вырывали друг у друга какие-то одеяния и украшения.

Кто-то из числа командиров более низкого ранга, зло сказал Дейенерис: «Посмотрите, Ваша светлость, именно так и выглядит власть ваших детей, стоило ради них губить столько хороших людей», она хотела ему возразить, но, вспомнив о Клеоне, не нашла нужных слов и промолчала. Зато она потребовала от Бриндена и Давоса задержаться в городе, хоть немного наладить его жизнь, прежде всего убрать трупы с улиц и создать смешанный совет из бывших рабов и господ, управляющий городом. Хотя она и все руководители экспедиции уже многократно обсуждали, что создание совета — это лишь самый первый шаг, и надо сделать еще очень многое, чтобы разгромленный город не превратился в Астапор.

Бриндена, Эстермонта, Давоса и Тириона тяготили другие проблемы. Больше всего их ужасали потери, которые понесла Королевская армия. Если в старой гвардии, которую, согласно указанию Джона, всячески уводили из-под удара, они были просто большими, то среди новобранцев, вступивших в Королевскую армию после победы над Станнисом, и среди бывших Золотых мечей они были просто катастрофическими, некоторые отряды потеряли больше половины своей численности. После сбора оставшихся воинов, Бринден Талли и Эндрю Эстермонт, не сговариваясь сказали друг другу, а, может быть, Джон был прав, и нам стоило предоставить самим миэринцам бороться со своими недругами. Десант на Кедровом острове превратился в племя охотников за кабанами, Толос и Элирия нескоро оправятся от потрясений и потерь, а у миэринцев есть Безупречные, Бронзовые Бестии, Вороны-Буревестники, Младшие Сыновья, Гонимые ветром, бывшие рабы-воины, дотракийцы и часть, хотя и не лучшая, Золотых мечей. Если с помощью всех этих войск они не смогли бы отбиться от одного Нового Гиса, то, значит, и судьба им жить по гискарским обычаям. В качестве утешения политичный Тирион заметил, что разгром Нового Гиса означает, что ни Кварт, ни Волантис в ближайшие годы не посмеют даже приблизиться к свободным городам нашего Королевства в заливе Драконов.

Вторая проблема касалась флота Нового Гиса. Если армия понесла большие потери, то флот, наоборот, с учетом всех предыдущих приобретений и флота Нового Гиса увеличивался больше, чем в полтора раза, почти в два. А корабли Нового Гиса надо было обязательно забрать с собой, по меньшей мере для того, чтобы было видно, за что пролилось столько крови, да и для гарантии, что Новый Гис нескоро восстановит свою военную силу, если вообще когда-нибудь сможет это сделать. Для управления новыми кораблями был основательно разукомплектован командный состав вестеросского флота. Почти все помощники капитаны стали капитанами на новых кораблях, а подкомиты — комитами. В то же время вопрос с гребцами и матросами, столь острый в Толосе и Элирии, в Новом Гисе оказался довольно простым, очень многим людям хотелось выбраться из разоренного и полуразрушенного города.

Кое-как решив все эти проблемы, разросшийся флот замедлившимся темпом отправился в обратный путь. В тянувшиеся долгие дни плавания стало видно сильное расхождение между настроениями старших командиров и всех остальных. Капитаны и матросы видели увеличение численности флота и радовались продвижениям по службе, сопровождающееся ростом жалования. Солдаты радовались славной победе и тому, что им лично удалось уцелеть в столь отчаянной битве, да и тем монетам и драгоценностям, которые им удалось прихватить, пока они разнимали дерущихся за тряпки бывших рабов и рабынь. Многие надеялись получить землю или даже стать земельными рыцарями в награду за подвиги в заливе Драконов и Новом Гисе. Среди старших командиров, наоборот, царило уныние, зачем они ввязались в эту ненужную битву и положили столько людей, и что им скажет Джон, вообще возражавший против войны с Новым Гисом.

У Дейенерис, кроме разорения городов, были свои темы для тоски и уныния. Она слушала слова своих новых спутников, привыкая к общему языку, на котором она в Миэрине говорила только с Барристаном и пару раз с Квентином и его спутниками. Как она отметила, почти каждая десятая фраза, а то и пятая, начиналась словами «Как сказал Джон», «Что сделал бы Джон в этом случае» или рассказом про какой-то эпизод из жизни Джона. Барристан, привыкший к беседам придворных, как будто бы не замечал столь частых упоминаний Джона. Но для Дейенерис это было невыносимо, это мои города, это мои драконы, это я освободила рабов, Джон лишь послал людей, чтобы помочь мне в моем деле. Почему они меня так быстро забыли? Драконы летели над ними, но лишь Дрогон обращал внимание на Дейенерис, Визерион и Рейгаль усаживались около личного флага Джона и не обращали внимания на свою мать. Но постепенно даже Дрогон под воздействием магических приемов Мага Марвина, которого она оттолкнула от себя, стал все же реже катать Дейнерис на свой спине, налетавшись и выловив достаточно рыбы, драконы сидели около флага Джона, рискуя опрокинуть корабль.

[Торопливые читатели, которые хорошо помнят две первые книги саги Дж. Мартина и содержание предыдущих глав, а также не интересуются мнениями Бриндена Талли и Дейенерис, могут пропустить как эту, так и следующую главу]

Дейенерис очень хотела стать своей в Семи королевствах и старалась говорить на общем языке. Но воины и даже капитаны отвечали ей односложно «Да, Ваша светлость», «Как прикажете, Ваша светлость». Карлик больше интересовался своей женой, чем Дейенерис, а, разговаривая с ней, под видом выражения преданности пытался подшучивать, говорить загадками и учить Дейенерис обращаться с драконами. Его советы были полезны, но Дейенерис не хотелось это признавать, поэтому старалась свернуть беседы с ним, несмотря на его говорливость. Маг Марвин, сумевший приучить драконов к своим командам и джонову флагу, вызывал у Дейенерис такое неприятие, что все его попытки заговорить с ней и рассказать ей о своих взглядах на пророчества и на магию Валирии наталкивались на ее отказы с ним разговаривать, она могла бы получить от него много полезных советов, но не хотела его слушать. Давос был слишком прост и явно не мастер разговоров с высокородными дамами, а с Эндрю разговоры были слишком напряженными, она помнила, что он близкий родственник Узурпатора, а также он явно пытался флиртовать с ней, что было откровенно неуместно. Бриндена Талли она поначалу невзлюбила, но потом, когда она присмотрелась к нему повнимательнее и послушала его речи, он стал напоминать ей Виллема Дарри, жесткий, опытный и умелый воин, но со своими добрый, терпеливый и разговорчивый, много чего повидавший в жизни, но не озлобившийся и относящийся к ней скорее не как к королеве, а как к своей дочери или внучке.

Встреча с Джоном ее влекла и одновременно пугала. Иногда она думала о себе, что она для Джона не матерь драконов, а лишь поставщик драконов. Он мне скажет: «Спасибо», проведет со мной ночь (интересно, каков он в постели?) и перейдет к следующим делам, например, к завоеванию Пентоса, до нее доходили слухи, что Джон уже успешно нападал на Пентос, а некоторые рассказывали, что он уже его захватил. Почему-то ее очень заинтересовало, не имеют ли отношения планы Квентина относительно Пентоса к планам самого Джона. Она спросила Бриндена Талли, который теперь казался ей не только самым добрым, но и самым сведущим, то ли из-за возраста, терпения и сходства с Виллемом Дарри, то ли из-за дружбы с Барристаном.

— А вы не знали, Ваша светлость, Джон извинился перед принцем Пентоса за нанесенный ущерб.

— Какой ущерб?

— Похищение и казнь Иллирио и Вариса.

— Как? Именно Иллирио, устроил мой брак с кхалом Дрого, подарил мне драконовы яйца, прислал мне на помощь сира Барристана, Бельваса и Гролео.

— Все гораздо сложнее, Ваша светлость, Иллирио и брат его жены Варис, мастер над шептунами в Вестеросе, решили сделать сына Иллирио королем Вестероса, ибо Серра и Варис по женской линии происходят из Блэкфайеров, и сын Серры и Иллирио внешне походил на Вашего брата Рейегара. План их многократно менялся, но по первому плану Вы должны были вместе с Дрого вторгнуться в Вестерос в момент внутренних раздоров, захватить его, а потом как-то избавиться от Дрого и Визериса и выйти замуж за сына Иллирио Эйгона, которого они объявили сыном Рейегара. Потом все пошло не по плану, их новые планы менялись и не один раз, но окончательный их план состоял в том, чтобы убить Джона, при этом они еще не знали, что Джон то и есть сын Рейегара, и вторгнуться в Вестерос с помощью Золотых мечей, а далее вызвать вас и выдать замуж за Эйгона, чтобы подтвердить его происхождение и дать ему дракона. Однако Джон сорвал этот план, Золотые мечи были перехвачены еще в море, и попытка выиграть сухопутную войну превратилась в проигранное морское сражение. Варис и Иллирио с помощниками и документами были захвачены в Пентосе, а их пташки и наемные убийцы были пойманы и допрошены.

— Какие пташки?

— Пташки — это маленькие дети с отрезанными языками, хорошей памятью и знанием грамоты. Именно с их помощью Варис собирал информацию, сперва для Вашего отца, а потом для Роберта. Когда они подрастали, их использовали в качестве убийц и отравителей, а потом убивали и заводили новых. Разведением пташек занимался Иллирио в Пентосе.

— Не может быть, он был так добр! А получается, что он даже хуже работорговцев Миэрина! А как на это смотрел мой отец? Узурпатору, возможно, такое нравилось.

— Ваша светлость, я никогда не жил в Красном Замке, поэтому спрашивать надо сира Барристана, а не меня. Но думаю, что они оба просто не интересовались, как Варис собирал слухи и сведения о преступлениях и изменах.

— А откуда стало известно о пташках?

— Первый разговор Иллирио и Вариса о пташках случайно подслушала Арья, моя племянница, дочь Кейтлин и Эддарда Старка. А потом, когда Джон вел следствие, он многое раскопал — от убийства ваших племянников Эйгона и Рейнис до воровства на таможнях. Вариса он не стал казнить в отличие от остальных, так как почувствовал, что у него не все удалось выведать. Основную информацию он собрал отдельно у пиратов Узкого моря. Ну а затем после побега Вариса, он захватил самих негодяев и их помощников.

— А вы тоже горячий сторонник короля Джона?

— Сейчас да, но далеко не сразу. Годами я его очень не любил, ведь он считался бастардом Эддарда Старка, мужа моей племянницы Кейтлин, которого Эддард, вопреки обычаям и не обращая внимания на чувства жены, привел к себе в замок и воспитывал вместе с законными детьми Кейтлин. Кейтлин, хотя и полюбила потом Эддарда, но его бастарда с трудом терпела, ревновала к матери Джона, о которой Эддард запретил говорить, и рассказывала мне о Джоне только плохие вещи. Когда Эддард уехал в столицу, Джона отправили в Ночной Дозор, ибо Кейтлин не хотела оставаться с ним в замке. Когда началась война, армия Севера во главе с сыном Эддарда 15-летним Роббом двинулась защищать Речные земли от напавших на них Ланнистеров.

— А почему Ланнистеры напали на Речные земли?

— Это сложная история, и мои племянницы в ней тоже сыграли не лучшую роль. Я потом Вам расскажу.

— А Джон здесь причем?

— Он, как Вы, вероятно, слышали, не стал принимать клятву Дозора, но перед уходом спас лорда-коммандера от ожившего мертвеца, за что получил в награду фамильный валирийский меч Мормонтов. Вот он на знамени. Меня эта история удивила, ведь по рассказам Кейтлин Джон был туповат и трусоват, а тут такая храбрость и находчивость.

— Но я все равно не мог заставить себя хорошо к нему относиться, уж слишком много плохого Кейтлин писала про него мне и своему брату Эдмару. А затем меня Джон удивил при решении нашего главного стратегического вопроса. У Ланнистеров было две армии, одна несколько поменьше, под командованием Джейме-цареубийцы, которая разбила наших речных лордов и взяла в осаду Риверран. Вторая армия, побольше и сильнее первой, под командованием Тайвина недавно пришла из Западных земель. Робб, наследник лорда Эддарда Старка, да и я думали взять конницу и отправиться освобождать Риверран, полагая подловить Джейме на отсутствии терпения, а основную часть армии, в основном пеших, отправить на битву с Тайвином как якобы единственную и основную армию. Но Джон предложил другой вариант — он берет 4-5 тысяч человек и идет впереди, изображая Робба, а основная армия освобождает Риверран. Он сказал, что с 4 тысячами он не может победить 20 тысяч Тайвина, но нанесет ему такой урон, что тот надолго запомнит, что у Эддарда было четыре сына, а не три. Из основных лордов Севера с ним отправился только отчаянно храбрый Джон Амбер, и то его убедили в последний момент попытаться вывести войска из боя. А Джон сказал, что будет биться до конца, и попрощался со всеми, даже с Кейтлин. А когда мы вошли в Риверран, мейстер приносит письмо Джона, как сейчас помню — Армия Ланнистеров разгромлена, Тайвин, Киван и Тирион Ланнистеры у нас в плену вместе с Горой, Марбрандом, Крейкхоллом, Лидденом, Леффордом, Серреттом и множеством других лордов и рыцарей, обоз захвачен, наемники перешли на нашу сторону. И оставив раненных и пленных в надежных замках, я собираюсь двинуться на столицу освободить наших сестер и отомстить за отца и других северян.

— И как же он этого добился?

— Прежде всего ему помогли боги севера, к нему на помощь пришла стая волков во главе с огромной лютоволчицей, ну а также его полководческий талант и храбрость, он сам взял в плен Тайвина.

— А как он взял столицу?

— Примерно также, как Вы взяли Миэрин. Его армия долго строила требушеты, но они были обманками, заслонами, за которыми прятались его воины, которых к тому времени стало более 8 тысяч. А потом он, его сестра и еще 200 человек, в основном лучники, ночью вошли в город через канализацию, половина из них бросилась к наименее охраняемым воротам, захватила стражу и заставила ее открыть ворота, в которые вошла остальная армия. Впрочем, к тому времени он уже арестовал королеву Серсею, вдову и убийцу Роберта, и ее бастарда, который назывался королем. За все время штурма они потеряли 70 человек, а из мирных горожан, как говорят, вроде бы вообще никто не погиб.

Дейенерис подумала, что, если бы у нее было побольше дерева и продовольствия, тогда именно так и стоило бы брать Миэрин. Ясно, что жители города тогда бы к ней по-другому относились.

— Наемники никого не ограбили и не убили?

— Он наемников вообще не взял с собой в город. Их использовали, чтобы строить укрытия и таскать воду из чистых колодцев. В город их пустили туда только на третий день, когда всюду стояли посты речников и северян и висели наши флаги.

— Этот флаг?

— Этот флаг появился совсем недавно. После того, как он взял столицу, он провозгласил себя временным лордом-регентом и сделал небольшой флажок с мордой волка, верхний левый угол флага. И лишь тогда, когда он узнал о своем происхождении, он изменил флаг.

— А кто такая его сестра?

— Это та же Арья, младшая дочь Кэт и Эддарда. Он кузены на самом деле, но они внешне похожи, любят друг друга как брат и сестра, и Джон считает ее своей младшей сестрой. С другой кузиной, Сансой, старшей дочерью Кэт, у него не столь теплые отношения.

— А сколько лет Арье?

— Тогда было 9 лет, сейчас — 11.

— Она ровесница моей маленькой Миссандеи, и Джон ее взял идти с воинами через клоаку!

— Так она и нашла этот проход, именно на подходе к нему она услышала разговор Иллирио и Вариса.

— Вы говорите, что вы никогда не жили при дворе, но вы же, как мне сказали, член Малого совета.

— Здесь все командиры — члены Малого совета, только по-разному. В Малом совете есть постоянные члены, которые живут в столице и ходят на заседания, например. Давос. Есть члены по переписке — нам рассылаются воронами или гонцами решения Совета, указы Джона, иногда описания споров на заседаниях, и мы посылаем свои предложения в столицу, но реально мы ничего не решаем. Разве что, когда я приезжаю в Королевскую Гавань и сам участвую в собраниях. А есть еще члены-ученики, в основном молодые, им тоже рассылаются документы, но не все, так сказать, по степени разумения. Но еще Джон почти каждую луну рассылает свои послания в каждый замок и велит зачитывать всем людям, высокородным и простолюдинам. Он вообще собирается научить грамоте всех жителей Вестероса, включая последнего подмастерья. В Белой гавани уже открылись бесплатные школы для детей простонародья.

— Сперва я больше помогал Роббу, все-таки он мой внучатый племянник, но потом понемногу Робб стал слушаться больше советов Джона, чем моих, или вообще не слушаться никаких советов, когда Джона не было рядом. Я не обиделся, Робб великий лорд и решает, что ему делать, а я стал сам советовать Джону. Впрочем, в битве со Станнисом, проходившей одновременно на суше, на море и на реке, ему помогали Тирион, Тарли, Гарлан Тирелл, Джейсон Маллистер и Джон Ройс. Рассказывают, что в той битве, в отличие от остальных, Джон вообще командовал из Красного замка, лишь на время выходя на поле боя. Я же тогда находился в Западных землях вместе с Роббом.

— Как-то странно, вы с Роббом и Джоном вроде на одной стороне. Но вы с Роббом воюете в Западных землях, а Тирион помогает Джону.

— Это был непростой эпизод. Ланнистеры еще пытаются собрать новую армию и отбить столицу, а также ведут вместе с железянами войну с Роббом на Севере. Мы с Роббом находим неизвестный проход через горы от Риверрана к Ланниспорту, нападаем ночью и разбиваем эту новую армию, которая даже посты на ночь не сумела толком расставить. Большая часть оставшихся лучших сил Запада была брошена на Север, пытаясь пройти через Волчий лес, чтобы захватить сердце Севера — Винтерфелл, где находились младшие братья Робба, и там с ними боролись отряды, составленные в основном из простолюдинов Севера, стариков и неопытных юнцов. В общем мы бы там проиграли, если бы Джон не догадался, что они пойдут на Север, и где и как они будут наступать, и не написал подробно об этом нам с Роббом. Отряды северян были много слабее, но ланнистеры с железянами не ожидали засад, да и местность знали плохо.

— Разгромив новую армию Ланнистеров, мы стали собирать добро — золото, скот, железо, чтобы восполнить разрушения в Речных землях, где Ланнистеры даже в основном не грабили, а просто жгли поля, амбары, скот и даже дома вместе с людьми. А Тирион в это время находился в это время в столице у Джона, не то как пленный, не то как советник.

— И это же время, когда Джон отбивает столицу у Ланнистеров, братья Роберта, которого хитрым способом убила его жена Серсея Ланнистер, ведут между собой свою войну за Железный трон. Мы с Роббом вообще не собирались захватывать Железный трон, это Джон, опьянев от своей невероятной победы над Тайвином, решил идти на Королевскую гавань, спасти сестер, и установить порядок и справедливость во всех Королевствах. Тайвина Ланнистера и его лжерыцарей он казнил за убийства Элии Мартелл и ее детей Эйгона и Рейнис Таргариенов и разграбление столицы, даже не зная о своей принадлежности к Таргариенам, просто из-за своей тяги к справедливости. Впрочем, это давнее — еще Эддард Старк негодовал по поводу этих убийств, он же, как мне рассказал Барристан, бросил свой знак десницы, когда Роберт собрался послать к Вам убийц. Эддард хорошо их воспитал, он не был формально рыцарем, северяне не любят рыцарскую пышность, но правила чести и милосердия он хорошо понимал, только хитрости в нем не было, да и удача часто обходила его стороной. Робб оказался похитрее отца, но тоже слишком прямолинеен. А Джон недаром наполовину Таргариен, в нем наряду со Старковской честью, есть таргариенская мудрость и практическая сметка, идущая то ли от самих Таргариенов, то ли от Дейнов, то ли от Мартеллов.

— А у меня?

— Ваша светлость, что я о Вас знаю? Буду говорить почти наугад, только Вы не обижайтесь на то, что я скажу, я человек немолодой и не привыкший при королевских дворах находиться, да и ошибиться могу, ибо сужу более с чужих слов. Страшные дела Вы натворили в заливе, десятки тысяч погибли, Астапор, как говорят, почти вымер, но творили их из добрых побуждений, и сотни тысяч рабов стали свободными. У Вас, как я вижу, кроме замечательной красоты, есть добрые чувства, редкий для Вашего возраста ум, умение привлекать людей, и великая удача, которой не было у Рейегара, умудрявшегося все делать невпопад. Но при этом я не вижу у Вас умения строить дальние планы, и, как мне кажется, у Вас слишком уж сильная зависимость от сиюминутных эмоций и страстей, в этом Вы на Робба похожи.

— Может, Вы и правы… А все-таки, как получилось, что Джон взял столицу, и в то же время братья Роберта продолжали бороться за трон.

— Точно Вам не скажу, но Джон ведь не назвал себя королем, он назвал себя временным регентом, упомянув, что на трон претендуют дети Серсеи, братья Роберта и Вы с Визерисом, а он лишь временно занимает трон, пока ситуация не разрешится. И они этим удовлетворились, взять город у Джона им было трудно, не потеряв тысяч людей, они полагали, что Джон сам уступит трон победителю. Как мне кажется, каждый из них считал, что Джон на самом деле поддерживает именно его. К тому же им было удобно, что кто-то занимается пропитанием столицы, правосудием, проблемами отдельных королевств. Они все считали себя королями, но в то же время они, как и Роберт, думали, что кто-то за них будет заниматься разными текущими делами, налогами, долгами, устройством суда в столице, разными спорами о наследовании вплоть до канализации в Блошином конце Королевской гавани. Впрочем, Джон своими судами над Серсеей, Джоффри, Бейлишем, Слинтом, а потом и Тайвином Ланнистером постепенно превратился в глазах людей, как лордов, так и простонародья, в истинного короля, способного устанавливать справедливость, а не только воевать за трон.

— Спор их за трон был не очень понятен большинству лордов, ведь у Роберта было двое сыновей, не говоря уж о Визерисе и Вас. Станнис хотя бы был старшим братом и подозревал, что дети Серсеи — это бастарды, рожденные от кровосмесительной связи с братом-Цареубийцей, и даже распространил об этом письмо по всему Вестеросу, но не привел никаких доказательств, которых у него толком и не было. Только Джон сумел разобраться во всех этих интригах, доказать, что дети Серсеи — это бастарды от кровосмешения, впрочем, полный список преступлений Красного замка я вряд ли смогу перечислить, удивительно, что при этом в королевстве после Восстания были мир, долгое лето, тишина и спокойствие, которые так резко оборвались со смертью Роберта, как Вы говорите, узурпатора. Но вернусь к Станнису и Ренли. У Ренли не было никаких оправданий, про происхождение детей Серсеи он не знал, а основание лезть впереди старшего брата состояло лишь в том, что его очень многие любили, а Станниса едва терпели. Хотя у Станниса было некоторое количество верных сторонников, но даже многие лорды Узкого моря и родственники его жены и то предпочитали Ренли.

— Ренли женился на Маргери, дочери Мейса Тирелла, хотя, как говорят, его не интересовали женщины, и спал не с женой, а с ее братом. В результате он собрал армию в 70 или 80 тысяч человек, был уверен в своей победе и медленно, проводя по пути пиры и турниры, двигался к столице. У Станниса был флот, он увел две трети Королевского флота к себе на Драконий камень и еще привлек разных пиратов и контрабандистов из Эссоса, но его армия была очень мала. Кроме того, Станнис хотя был давно женат, но не имел сыновей, а его единственная дочь переболела серой хворью. Я ее не видел, но говорят, что, хотя ее вылечили, треть лица у нее покрыта серыми и черными корками.

— Станнис, казалось бы, не имел никаких шансов, его не любили, его армия была во много раз меньше, чем у Ренли. Но в Станниса поверила и назвала Азором Ахаем какая-то ведьма из Асшая, жрица Рглора. Она обратила в свою веру жену Станниса и часть его окружения, а когда небольшая армия Станниса приплыла к Штормовому пределу, куда нерасчетливый Ренли примчался туда со всей своей конницей, эта ведьма, переспала со Станнисом и породила от него тень, убившую Ренли. Затем вторая тень убила кастеляна Штормового предела и замок достался Станнису. Значительная часть армии Ренли, в первую очередь едва ли не вся конница, перешла на сторону Станниса. Однако вдова Ренли, ее братья и лорды Простора увели почти всю пехоту и даже часть конницы к Джону.

— В общем от Джона зависело, кто победит в этой войне, он не захотел иметь дело с ведьмой, сжигающей людей заживо, убивающей с помощью черной магии и уничтожающей храмы других богов. Он встал на сторону покойного Ренли, которая стала его стороной, и за два дня разбил армию и флот Станниса, взяв в плен и самого Станниса и его ведьму. Он не стал их казнить, а отправил вместе со сторонниками в Ночной дозор, сказав их сила поможет в борьбе с застенной нечистью.

-А неужели ведьма не пыталась и его убить?

— Нет. Сперва сам Станнис не взял ее в решающее сраженье, посчитав, что это должна быть его, а не ее победа. А потом Джон просто запугал ведьму, заставив ее при всем Суде встать на колени в тронном зале и не проповедовать, а четко и коротко отвечать на его вопросы. При этом он сказал, что он знает способ, как лишить ее силы, но не будет ни казнить ее, ни лишать силы, так как она ему пригодится для борьбы с застенной нечистью. Я не знаю, говорил он правду или брал на испуг. Я и не присутствовал при этом, говорю с чужих слов. Вот, кстати, Давос и Эндрю Эстермонт были горячими сторонниками Станниса, но не любили ведьму и в результате стали сторонниками Джона.

— А зачем вы столько золота собрали с залива Драконов? Хотите, чтобы он обеднел?

— Нет, Джон при мне жалел, что залив Драконов обеднеет, впрочем, он сказал, что лично Вам про это расскажет. Но этот план придумал он сам, и главные цели были другие — раскрыть заговор Гарпии. Во-первых, он сказал, что если ничего нельзя выяснить, то надо со всех подозреваемых понемногу брать золото, потом, сперва понемногу, потом все больше и больше. Кто-то не выдержит и выдаст. Выданных надо не казнить, а допрашивать с угрозами, делать очные ставки с доносчиками и прятать, сделав вид, что Вы их казнили. Может, человек просто сводит счеты со своими недругами или подозревает без особых оснований, на какой-то раз вы потяните за нужную ниточку, ведь всем беднеть не хочется. Потом лжесвидетелей и виновных казнить, а невиновных выпустить. И ведь система сработала, хотя оказалось, что одной-единственной Гарпии просто никогда не существовало.

— Как Джон за две тысячи лиг мог знать о моей внутригородской войне с Гарпией?

— Он не знал, конечно. Но он сам столько сил потратил, распутывая внутренние интриги при дворе Роберта и Серсеи, что полагал, у Вас обязательно должны быть подобные проблемы, и еще более сложные из-за разницы культур и незнакомства с этими людьми и их обычаями.

Ну и во-вторых, Вы же понимаете, что экспедиция стоит очень дорого, а лордов Вестероса залив Драконов мало интересует, надо же как-то затыкать дыры в казне. Долгов еще Роберт наделал видимо-невидимо.

— А при моем отце долгов не было?

— При Вашем отце действительно долгов не было, наоборот, Тайвин расплатился по долгам Эйегона Невероятного, отменив все поблажки для простонародья. По-видимому, из-за нежелания идти на какие-то налоговые уступки или желания показать, что он еще жестче Тайвина и поступить наперекор его совету, Ваш отец и попал в плен в восставшем Сумеречном Доле, городе около Королевской гавани, где с ним жестоко обращались. Когда он поехал туда, его разум уже был в не очень хорошем состоянии, а после полугодовых суровых испытаний, простите меня за резкость он вышел оттуда злобным безумцем. Вы, простите, Ваша светлость, что я так говорю, но я не умею говорить по-придворному обходительно. Что было, то было. В последние годы его жизни его справедливо прозвали Безумным королем, ибо с каждым годом он все более терял разум и становился все подозрительнее и злее. Он казнил, в основном сжигая заживо, за самые мелкие провинности, а после сжигания людей, он шел к Вашей матери и так жестоко насиловал ее, что она кричала не менее громко, чем горящие на кострах люди. Всё это знали многие лорды, даже я, рыцарь, редко бывавший в столице.

— И значит Восстание было справедливо?

— Как мы сейчас поняли, самое его начало не было справедливым. Лианна Старк и Рейегар влюбились друг в друга, и забыв все обязательства, жену Рейегара, двух детей, помолвку Лианны и безумие Вашего отца, поженились на острое Ликов и отправились в башню в Дорне, где родился Джон, а Лианна умерла от родильной горячки. Мы не знаем, оставили они какое-то письмо или нет, его не было или оно пропало. Но почему-то Брэндон, старший брат Лианны, знал, что забрал ее именно Рейегар. Он собрал компанию таких же молодых дуралеев и поехал в Красный замок, где закричал: «Рейгар, выйди и умри!». Не вызов на дуэль с указанием причины, а именно «выйди и умри». Эйрис всех их посадил в черные клетки и вызвал их отцов. Когда же они явились, он казнил их всех, за исключением оруженосца Гловера.

Расправа была жестокой. Рикард Старк, отец Брэндона, Эддарда и Лианны, потребовал судебного поединка, в ответ Эйрис велел привязать его и развести под ним огонь, объяснив, что пламя выступает бойцом от дома Таргариен. Когда пламя разгорелось, привели связанного Брэндона. Его привязали за шею к какому-то особому устройству, руки сковали за спиной, а ноги оставили свободными и положили меч впереди, близко от него, но так, что он не мог до него дотянуться. Пироманты короля поджаривали его отца долго, а чем больше Брэндон силился дотянуться до меча, тем туже затягивалась петля на шее, и в конце концов он удавился, а Рикард Старк был зажарен в собственных доспехах, увидев прежде гибель сына.

А после случилось то, что и вызвало начало восстания. Эйрис сам вспомнил или Варис ему напомнил, что у Лианны был жених Роберт Баратеон, двоюродный племянник самого Эйриса, и еще один старший брат Эддард Старк, ставший после смерти отца и брата Хранителем Севера. Он приказал их бывшему воспитателю Хранителю Востока Джону Аррену, у которого они находились, выдать их на расправу, теперь уже не только без суда, но даже без предъявления обвинения, да и обвинить их было не в чем. Джон Аррен не выдал своих бывших воспитанников и поднял восстание. Вы это хотели услышать, Ваша светлость?

Дейенерис разрыдалась.

— О, простите меня, лучше бы Вам рассказал об этом Барристан, он умеет разговаривать с королевами. А я, старый рыцарь, говорю как с солдатами, не выбирая выражений. Простите меня. На самом деле в тот момент я тоже не знал, что мне делать, король лишается разума, жених моей племянницы и его отец казнены, но восстать против короля, мы, Талли, которых Таргариены сделали Верховными лордами Речных земель, вроде не имеем права. Это черная неблагодарность. Также, как я, рассуждали тогда очень многие лорды.

— (сквозь слезы) Проводите меня в мою каюту и позовите Ирри.

— Слушаюсь, Ваша светлость, еще раз прошу простить меня за мои слова.

— Я всю ночь не спала, думала о нашем разговоре. Неужели мой отец действительно был так ужасен, а восставшие лорды были в своем праве. Ведь казнить без суда и даже без предъявления обвинения — это обращение с рабами.

— Не буду спорить с Вами, Ваш отец в последние был действительно ужасен, я еще далеко не все рассказал. Но и мы вряд ли были так уж хороши. Все предыдущие восстания — это сражения за того или другого Таргариена, а здесь стал вопрос вообще об династии, Эйрис зол и безумен, Рейегар, как тогда считалось, похититель и насильник, и даже маленький Визерис, об этом многие говорили, тоже не отличается умом и добротой, а воспитание безумным отцом около горящих заживо людей вряд ли сделает его лучше. Королевства раскалывались, кто за восставших, кто за Таргариенов, многие, и мой брат в том числе, пытались при этом не упустить своего, Хостер присоединился к восставшим, лишь когда Эддард и старый Джон Аррен, потерявший наследников, согласились жениться на его дочерях. Великие лорды сражались со своими знаменосцами. Мы сражались с Дарри, Гудбруками, Мутонами и Ригерами. Коннигтон, друг Рейгара и десница Эйриса был вообще-то знаменосцем Баратеона. Аррену и Роберту пришлось взять штурмом Гуллтаун, самый большой город в Долине, чтобы Роберт мог отплыть в свое Королевство. Только Север был весь заодно после жестокой казни своего лорда и его наследника и, как они считали, похищения Лианны. Простор вроде был целиком за Таргариенов, но после того, как Роберт потерпел поражение от Тарли, армия Простора не стала преследовать побежденного. Вся огромная армия Тирелла и флот Редвинов делали вид, что осаждают Штормовой предел, в котором защищалось всего несколько сотен воинов во главе со Станнисом. Вряд ли Дорн очень жаждал сражаться за Таргариенов после оскорбления, которое Рейегар нанес Элии, недаром после Трезубца Эйрис взял в заложницы Элию и ее детей. А Тайвин Ланнистер и весь Запад вообще замолкли и ждали, когда выявится победитель, к которому стоит присоединиться.

— Так что не хвалите лордов, мы тоже не были настоящими героями, а скорее растерянными зайцами, попавшими в непонятную ситуацию.

— Скажите уж все про моего отца.

— Как хотите, Ваша светлость. Эйрис и его десница пиромант Россарт после поражения армии Рейегара на Трезубце задумали сжечь Королевскую гавань с войском восставших и всеми жителями в момент штурма. Часть горшков с диким огнем до сих пор находится в лабиринтах под городом. А Джейме Ланнистер убил Вашего отца и Россарта, когда Эйрис отдал Россарту приказ поджигать. Зачем-то он потом убил и других пиромантов и никому не рассказал об этом, из-за чего столица так и осталась заминированной. Половину горшков оставшиеся пироманты обнаружили и убрали в свои подземные склады, а другая половина обнаруживается лишь сейчас, когда Джон стал наводить порядок с водоотведением в столице. Таким образом Джейме не только цареубийца, но и спаситель Королевской гавани.

— Так может, и Тайвин не так плох?

— Вот уж нет. Когда Джейме спасал Королевскую гавань, Тайвин, не штурмовавший Королевскую гавань, а спокойно вошедший в любезно открытые ворота, отдал город, где он был десницей, на разграбление своей армии. Тысячи домов были ограблены, тысячи женщин изнасилованы, а сотни горожан погибли, защищаясь от грабителей и насильников. Кроме того, и это доказано судом, Тайвин послал своих лжерыцарей убить Элию Мартелл и ее детей.

— А как же благоденствие при моем отце и деснице Тайвине, если он такой негодяй?

— У него не рыцарские, не человеческие, а какие-то оловянные чувства, он действовал, как ему полезней, мог совершать добро, а мог и чудовищное зло, как ему было в данный момент выгоднее. Впрочем, не преувеличивайте благоденствие. Ваш прадед Эйгон Невероятный в молодости объездил всю страну в роли оруженосца и проникся жалостью к простому народу, и когда стал королем, дал простым людям права и привилегии, которых те никогда прежде не знали. При нем народ стал жить лучше, а лорды начали бунтовать. Ваш дед Джейхерис как-то нашел правильное соотношение между правами простолюдинов и лордов, и восстания прекратились. Тайвин отобрал у простолюдинов все права, которыми их наделил Эйгон V, и увеличил налоги с них. Народ ворчал, но не бунтовал, опасаясь устрашающей репутации Вашего отца и особенно Тайвина, однако Тайвина простолюдины крепко не любили. А многие лорды любили и ценили Тайвина, и до сих пор втихаря ругают Джона за его казнь.

— Вы же слышали о Колокольной битве, которую проиграл Джон Коннингтон. А Вы не задумывались, почему жители небольшого города у нас в Речных землях, стали, рискуя жизнями, прятать Роберта Баратеона, молодого лорда из соседнего королевства. Многие из них даже его имени до этого не слышали.

— Мне брат говорил, что жителей подкупили.

— Кто их мог подкупить? Мой брат? Я? Разве мы знали, куда Роберт направится? Или у нас было столько золота, чтобы подкупать всех жителей всех городков на всех его возможных путях? И все ли подкупленные, сидя в вороньих клетках, будут хранить верность подкупившему их? Или это сделал раненый Роберт, который бежал после поражения, спасая свою жизнь?

— Они надеялись, что новый король Роберт будет добрее к простым людям?

— Ваша светлость, я не зря говорил про Ваш ум. Вы дали самый точный ответ на мой вопрос. Мне даже приходила в голову мысль, что одной из причин поражения армий Конингтона и Рейегара было нежелание простых людей сражаться за Тайвина и Эйриса, они надеялись, что Роберт будет более добрым королем.

— А причем здесь Тайвин, ведь отец его выгнал.

— Это знали лорды, а простолюдины о смене последних десниц у Эйриса вряд ли ведали. Они привыкли, что Эйрис — король, а Тайвин — десница.

— А Роберт действительно был добрее к простолюдинам, когда захватил трон?

— Прежде всего, скорее не он сам, а Джон Аррен, ибо Роберт, как и Ваш отец до этого, передал большую часть власти своему деснице. Ваш отец даже в молодости был слишком нетерпелив и слишком часто загорался разными идеями, в том числе и неплохими, а потом остывал к ним. Без холодного и планомерного ума Тайвина ему было бы сложно управлять страной. А Роберт вообще был воином, душой компаний, он умел очаровывать людей, но ему было лень править, его больше интересовали сражения, пиры, турниры, женщины.

— Джон Аррен понизил налоги с простонародья, хотя и не до уровня короля Джейхериса, дал налоговые льготы разоренным землям, в основном в нашем королевстве, построил новый флот взамен разбитого во время шторма около Драконьего камня, на котором находилась Ваша мать и Визерис. Вас и прозвали Бурерожденной в честь этого шторма, во время которого Вы родились. Роберт еще потратил немало денег на пиры и турниры, назначая немыслимые премии победителям. Да и Мизинец со своей компанией немало украли. В общем, при Роберте короне пришлось занимать деньги, где только возможно — прежде всего у Ланнистеров, а также у Тиреллов, у церкви, у Железного банка.

Но Дейнерис про деньги и долги слушает вполуха, она в таких вещах плохо разбирается, хотя ей против ее желания приходилось думать о них, когда она правила в Миэрине. Ее волнует другое, и посредине рассказа о налогах и долгах она задает Бриндену неожиданный вопрос.

— Вы и Барристан говорите о Рейегаре совсем разные вещи. Барристан говорит, каким он был замечательным рыцарем, только он был рожден в горе, и эта тень висела над ним всю жизнь. А у вас получается, что Рейегар всю жизнь все делал невпопад и своими импульсивными действиями вверг королевство в междоусобную войну и погубил династию.

— Вы о Рейегаре лучше спрашивайте сира Барристана, можете еще в Ночном дозоре с Коннингтоном поговорить, но только не со мной. Мы с Рейегаром за все время и десятью словами не обменялись. Мы с ним дважды виделись на турнирах, но ни разу не встречались в поединке, я лишь один раз дошел до финала и проиграл Эртуру Дейну. Рейегар, несмотря на свою молодость, был лучшим турнирным бойцом, чем я, пожалуй, лишь Барристан и Эртур Дейн превосходили его. А я сужу о Рейегаре со стороны по его поступкам, импульсивным и нелепым. То ли он, как кто-то мне говорил, был полностью поглощен пророчествами и видениями будущего как Ваша почти тезка Дейнис-провидица, то ли страсть к Лианне так затуманила его бедную голову, что заставила забыть о жене, детях, безумном отце, о своем долге кронпринца, и вообще обо всем, включая даже отца и братьев его любимой Лианны. Мне могут возразить, что брак Рейегара и Лианны, так дорого обошедшийся Королевству, породил Джона, ставшего прекрасным королем. Но я могу ответить, что ужасный брак Ваших родителей, в котором супруги не любили друг друга, а муж мучил свою жену так, что она кричала как жертвы его страшных казней, породил королеву Дейенерис, возродившую драконов.

— А кто такой Мизинец, о котором я так много слышу?

— О, это удивительный гад, во взращивании которого и я принял некоторое участие. Он сын мелкого новоиспеченного лорда, происходившего из Браавоса, с которым во время войны Девятигрошовых королей подружился мой брат. Когда он умер, то мой брат взял на воспитание его сына, этого самого Мизинца, умного мальчика, ровесника моей младшей племянницы. Он прижился в нашем доме и девочки постоянно играли с ним, причем в него влюбилась младшая Лиза, а он влюбился в старшую Кэт. Мне не хочется пересказывать все семейные секреты, но любовь Лизы к нему, приведшая ее в конце концов к безумию, и его любовь к Кэт, превратившаяся постепенно в ненависть, принесли не меньше горя нашим домам и всему Вестеросу, чем измена Серсеи и Джейме. Джон его казнил, а деньги, украденные из казны Мизинцем, до сих пор пытаются собрать на обоих берегах Узкого моря.

— И какой урок из этой истории?

— Можно сказать, что почти никакого, разве что не воспитывать вместе девочек и мальчиков, которые никогда не смогут пожениться из неравенства происхождения. А можно сказать немного больше — не устраивать браков вроде брака 15-летней Лизы и 64-летнего Джона Аррена, ничего хорошего из этого не получается. Хотя помолвка 14-летней Лианны Старк и 18-летнего Роберта Баратеона была почти образцовой, и как плохо закончилась! Я, конечно, не знаю многих подробностей, но формально все было хорошо. Я сам ушел из родного дома, ибо старший брат мне приказывал жениться, а я для себя принял обет никогда не жениться после того, как умерла та девушка, которую я любил.

— И вы так никого больше и не полюбили в жизни.

— Вероятно, я такой холодный человек. Я любил своих племянников как своих детей, даже об этом поганом Мизинце заботился как о сыне, но любимых женщин у меня больше не было. Впрочем, и хорошего воспитателя из меня не вышло, про Мизинца и Лизу я даже говорить не хочу. Кэт — хорошая женщина, хорошая мать и жена, но нередко она слишком своенравная и принимает необдуманные решения, от которых страдает множество людей. А Эдмар — хороший лорд, заботливый по отношению к своим знаменосцам и своим крестьянам, но слишком слабовольный, ему не хватает твердости.

— И Вы уж простите, Ваша светлость, я к Вам должен относиться как подданный к королеве, а отношусь скорее как дедушка к внучке.

— Но тогда внучка просит Вас рассказать о Лизе и Мизинце. Почему позор Таргариенов должен быть публичным, известным каждому, а позор Талли или Ареннов — их семейной тайной.

— Ну Талли или Аррены — все-таки лорды, а не короли, и наши власть и влияние не столь велики, но Вы правы, Ваша светлость, мы тоже публичные люди, и наши достижения, как и наши грехи должны известны лордам Вестероса.

— Ну, Ваша светлость, будьте готовы выслушать целый ряд историй.

— Началось все, вероятно, гораздо раньше, но на свет вышло во время помолвки Кэт и Брэндона Старка. Мизинец, на самом деле звали Петир Бейлиш, вдруг заявил, что он против этой помолвки, и вызывает Брэндона на дуэль. Его пытались отговорить, Кэт дала свою ленту Брэндону, а Эдмар стал его секундантом, чтобы показать, как это неуместно. Но Петир ни в какую не соглашался. Происходившее назавтра трудно назвать дуэлью — 13-летний мальчик невысокого роста против сильного 18-летнего мужчины. Брэндон нанес Петиру десяток легких ранений со словами «Сдавайся!», но Петир продолжал махать мечом, тогда Брэндон обозлился и ударил по-настоящему. Мейстер выходил Петира и, как только он смог ходить, его отправили к себе в его крохотное лордство. Но в эти дни Лиза приходила ночью жалеть Петира и в итоге забеременела. Об этом узнали нескоро, Лиза призналась отцу и попросила выдать ее за Петира, но Хостер отказался, так как не считал Петира ровней, и неопытный мейстер по приказу Хостера дал Лизе лошадиную дозу лунного чая. После чего последовал выкидыш, и ее уже трудно было назвать здоровой женщиной.

— Так как восставшие очень нуждались в нашей помощи, то Аррен, лишившийся наследников, согласился жениться на Лизе, годившейся ему во внучки. Ничего хорошего из этого брака не вышло, супруги не любили друг друга, у Лизы было несколько выкидышей и лишь через десять лет она родила больного и простоватого мальчика Роберта, над которым тряслась как наседка, потакала всем его прихотям, кормила грудью до 10 лет и превратила без того больного и слабого мальчика в капризного и жестокого дурачка.

— А Мизинец не пропал, с Лизиной помощью он стал начальником таможни в Гуллтауне и увеличил доходы таможни в три раза, не знаю, за счет своих способностей, скажем честно, немалых, или за счет помощи Лизы. Лиза постоянно расхваливала его перед своим мужем, да и Мизинец умел подать товар лицом, в конечном счете он поднялся до мастера над монетой и члена Малого Совета. Роберту он нравился, ибо он всегда умел занять и перезанять деньги для любых робертовых затей — новых кораблей, пиров, турниров. Да и Кэт с Эддардом тоже считали его другом семьи, не понимая, что он по-прежнему любит или уже скорее ненавидит Кэт, а уж точно ненавидит Эддарда, которому Кэт досталась. Мизинцу очень повезло, что Эддарду никто не пересказал любимые рассказы Мизинца о том, как он обесчестил обеих дочерей Хостера. Даже, если бы это правдой, то уважающий себя и своих женщин мужчина никогда не пускается в подобные рассказы перед малознакомыми людьми. Кстати, никто так и не знает, чей сын Роберт Аррен — то ли Джона Аррена, то ли Мизинца.

— Джон Аррен, видя, как плохо воспитывается его сын, решил отдать его на воспитание Станнису, с которым они сошлись, расследуя связь Серсеи и Джейме. Лиза не желала расставаться с сыном, и тогда Мизинец отравил своего благодетеля, а великий мейстер Пицель по указанию Серсеи, помешал его лечению и Аррен умер, хотя доза яда, по-видимому, исходно не была смертельной. После смерти Аррена Лиза с сыном бежала к себе в Орлиное гнездо и оттуда по указанию Мизинца прислала записку Кэт, что Аррена убили Ланнистеры.

— Отравила-то его скорее ваша Лиза, чем сам Мизинец. Он нашел яд, но само отравление предоставил осуществить влюбленной в него женщине, которая и ошиблась с дозой, боясь, что муж почувствует вкус яда.

— Вероятно, Вы правы, но я об этом ничего не знаю. Подробности Джон пересказал только Роббу, а тот не стал никому их повторять, даже матери.

— Король Роберт, потеряв своего десницу, собрал свой двор и поехал в Винтерфелл упрашивать Эддарда Старка стать его десницей, хотя тот, благородный и бесхитростный северянин, мало подходил для игры престолов в Красном замке. В Винтерфелле Старк естественно согласился, да и как он мог отказать, когда к нему приехать просить король со всем своим двором.

— В самом Винтерфелле и по дороге в Королевскую Гавань произошло несколько важных событий, о которых мне рассказывали многие люди. Но я сейчас Вам расскажу лишь самую важную историю, а то мой рассказ затягивается, да и знаю я это все с чужих слов.

— Не спешите, сир Талли, рассказывайте, нам еще плыть и плыть. А мне надо знать, что происходило в Вестеросе, если я собираюсь там стать королевой, хотя бы третьей.ъ

— Не хочу лезть в отношения королев, но Джон что-то говорил о том, что Вы будете правящей королевой, то-есть первой.

— Из слов Карлика я поняла другое — что все три королевы равны между собой.

— Ваша светлость, прошу меня уволить от обсуждения таких вопросов. Давайте я продолжу рассказ о прошлом. В Винтерфелле Джейме и Серсея, когда все мужчины находились на охоте, залезли на верхний этаж старой сломанной башни и занялись там любовью. На свою беду второй сын Эддарда 8-летний Бран очень любил лазить по стенам, и, как я предполагаю, он услышал голоса и увидел Джейме с Серсеей, и тогда Джейме, убийца Вашего отца и спаситель Королевской гавани, выкинул ребенка из окна. Бран впал в долгое забытье, у него были сломаны спина и ноги, но он остался жить, хотя он ничего не помнит о своем падении и ходить больше никогда не сможет.

— Все считали, что он просто сорвался. Точнее, почти все, ибо Джон поднялся на башню, нашел там следы пребывания людей, светлые волосы Ланнистеров и обрывки ниток от их одежды. Хотя бастард Джон Сноу не решился обвинять королеву, но он догадался, что там произошло. То, что Бран остался жить и мог вспомнить, беспокоило Ланнистеров, и они прислали убийцу, которому по глупости дали не нож мясника, а кинжал из валирийской стали с ручкой из драконьей кости. Кэт и волк Брана защитили Брана.

— Что значит волк Брана, да и этот волк на флаге?

— За Стеной водятся лютоволки — огромные волки, много больше обычных, такой волк изображен на гербе Старков. А в Вестеросе, даже на Севере они исчезли, только за Стеной остались. Однажды Эддард Старк с детьми и Джоном недалеко от своего замка нашли умирающую лютоволчицу и ее шестерых волчат, пять из которых разобрали дети Эддарда и Кэт, а шестого волка взял Джон. Они стали у них как драконы у Таргариенов, белый волк-альбинос по имени Призрак, изображенный на флаге, — это волк Джона, он живет в Красном замке, и Вы его непременно увидите. У Брана свой волк, не помню, как его зовут. У Джона и всех его кузенов с волками странная связь, говорят, Джон, Робб могут видеть глазами своего волка, только у дочерей Эддарда и Кэт волки не сохранились, волка старшей дочери Сансы казнила Серсея, хотя волк ни в чем не провинился, а самая большая волчица, волчица Арьи, живет в наших лесах, именно она привела стаю волков на помощь Джону в его битве с Тайвином.

— После попытки убийства Брана, при которой пострадала сама Кэт, импульсивная Кэт бросила ухаживать за Браном и, взяв этот кинжал, направилась в столицу, обогнав королевскую процессию и своего мужа в том числе. Там ее встретил Мизинец и рассказал ей и потом и ее мужу, что это его кинжал, который у него выиграл на пари на турнире Тирион.

— На свою беду Тирион ехал в противоположном направлении по той же дороге, и по пути из столицы Кэт встретилась с ним, с помощью наших речных лордов схватила его и потащила на сомнительный суд к Лизе. Там Лиза еще обвинила Тириона в убийстве Джона Аррена. Тириона мог ждать печальный конец, но золото Ланнистеров ему помогло, за него суд поединком выиграл какой-то наемник, хорошо владеющий мечом.

— Далее события закрутились с большой скоростью. Джейме напал в столице на Эддарда, убил нескольких северян и ранил Эддарда. Тайвин направил своих лжерыцарей, убийц ваших племянников, грабить и жечь Речные земли. Отряд, который послал Эддард в нашу защиту, попал в засаду. Серсея хитрым способом смертельно ранила мужа, но тот успел написал завещание, в котором назначил Эддарда регентом при Джоффри. Хотя Эддард вроде бы к тому времени выяснил, что Джоффри и другие дети Серсеи — это бастарды от Джейме, но он, по-видимому, решил поберечь чувства умирающего, не стал говорить это полумертвому Роберту и принял завещание. И по своей наивности он попросил Мизинца помочь с его выполнением. Мизинец обещал, но на самом деле подкупил городскую стражу в пользу Серсеи. И на завтра по приказу Джоффри и Серсеи все северяне, включая септу и служанок, были убиты, сам Эддард посажен в черные клетки, а его дочь Санса, невеста Джоффри, стала заложницей.

— Правил Джоффри примерно так, как Ваш отец после заключения в Сумеречном доле, где он лишился разума. Джоффри выгнал Барристана из Королевской гвардии, своим королевским гвардейцам приказывал раздевать и бить свою невесту, 12-летнюю Сансу, а голодным жителям, пришедшим просить хлеба, предложил есть своих мертвых соседей, собирался послать отряд из тысячи городских стражников для войны с 70-тысячной армией Ренли. В общем, я не буду продолжать, там в списке его дел есть еще мерзкие жестокости в духе здешних рабовладельцев. В общем, слава богам, что Джоффри и Серсея не спалили город, защищаясь от армии Джона.

— Но вернусь к Мизинцу. Джону, когда он неожиданно взял Красный замок, удалось арестовать и допросить их всех, от Вариса до Джоффри, и они охотно выдали преступления друг друга. Мизинца Джон казнил и конфисковал его имущество, хотя важную часть его богатства помощники сумели припрятать и куда-то вывести. Лиза, влюбленная в Мизинца, после его казни сошла с ума, Джон лишил ее права управлять делами Долины, а также воспитывать своего наследника и вступать в брак. Для Роберта были найдены лучшие лекари и воспитатели, но мальчик так и остался болезненным дурачком, позднее Джон лишил его наследства, и мальчика якобы готовят в мейстеры, а фактически и его и Лизу лечат от всех болячек, содержат в наилучших условиях в ожидании, когда они наконец помрут.

— Ну что, Ваша светлость, довольны позором Талли и Арренов? Арренам даже пришлось сделать наследником дальнего родственника Джона Аррена, ибо оба племянника Джона убиты, одного казнил Эйрис, второй погиб в Колокольной битве, а Роберт управлять Долиной явно не сможет.

— Ваша светлость, Джон передал нам для Вас сундук с документами Малого совета и его письмами лордам, а также несколько толстых книг, в которых он специально для Вас сделал правки. Правда, дал это все Карлику, полагая, что тот легче разговорит Вас, чем я. Но вышло иначе, поэтому я сегодня утром забрал все это у Карлика и сейчас отнесу в Вашу каюту. Предупреждаю только, что сундук надо держать запертым, когда Вы им не пользуетесь, Ваша маленькая Миссандея — очень умная и милая девочка, но все же она не член Малого Совета. А в случае большой опасности сундук надо закрыть и выбросить за борт, в нем не зря на дне лежит кусок железа. Ну а книги, они для всех, на то они и книги, хотя не всем они будут интересны.

Дорога назад заняла гораздо больше времени, чем путь туда. Новоприобретенные корабли, управляемые неопытными капитанами, не знающими особенностей своих кораблей, то вырывались вперед, то отставали от флотилии, то приближались к соседним кораблям на слишком близкие расстояния. К тому же флотилия старалась держаться подальше от опасных берегов вроде дымящегося берега Валирии. Но эффект был скорее противоположным, корабли попадали в штормы, флотилия делилась на части, и спасением от ее окончательного разделения оказались драконы, которые легко перелетали с корабли на корабль и позволяли находить потерянные корабли. Однако драконы делали это не по команде, как ни старался Маг Марвин, а по собственному желанию в произвольные моменты времени и с большими перерывами. В результате флот застывал на месте, собирался вместе, двигался в нужном направлении, но в очередной шторм опять начинал делиться на части и поджидать друг друга.

Для привлечения драконов на все корабли были поставлены флаги Джона, но почему-то одни флаги явно привлекали их, а на другие, вроде бы такие же, но другого размера или чуть другого цвета, они почти не обращали внимания. Дейенерис пыталась заставить Дрогона искать корабли, но он то слушался, то уводил ее прочь от кораблей, и приходилось уже ждать не потерянных кораблей, а Дрогона с Дейенерис, что он пугало всех, но запретить ей летать на Дрогоне они не могли. Поэтому Магу Марвину была дана суровая команда вернуть ей в полной мере Дрогона. Но дело двигалось плохо, ему нелегко пришлось во время исполнения этого задания, Дейенерис подозревала, что он не приучает к ней Дрогона, а, наоборот, крадет его для Джона или Арианны или кого-то еще с примесью таргариенской крови и всячески гнала Марвина с палубы, когда появлялся Дрогон..

В результате они сперва попали на Меновый берег к работорговцам и пиратам, на этот раз под своими флагами, где вопреки общему решению не вступать более в бой и не брать новых кораблей, они были вынуждены дать отпор пиратам, всем скопом напавшим на огромную флотилию, которая, как, по-видимому, предполагали пираты, пришла уничтожить их грабежа и работорговли. Но даже соединенные силы пиратов не смогли одолеть столь мощный флот. В результате короткого боя было утоплено несколько пиратских кораблей, и еще больше захвачено. Несмотря на протесты Давоса, захваченные корабли тоже включили в состав флотилия, еще более разоряя свои экипажи. При этом они еще получили в придачу множество освобожденных рабов, которые казались всем ненужным грузом, но Дейенерис приказала их взять с собой.

Увеличившийся состав команды, нуждавшейся в пропитании и свежей воде, заставил флотилию плыть через остров Наат и Летние острова вместо Волантиса, и оттуда они двинулись на север к Солнечному копью, где Доран узнал о страшной судьбе своего сына и о тех глупостях, которые он творил, желая выполнить волю отца. Разумеется, ему сперва захотелось обвинить Дейенерис в жестокосердии, но разговоры со всеми спутниками Дейенерис показали, что никто не разделяет его точки зрения, и все намеками или даже открыто обвиняют его самого в смерти его сына. И неожиданное появление Арчибальда Айронвуда и Герриса Дринкуотера с костями Квентина через несколько дней после прибытия флотилии окончательно разбивает уверенность Дорана в своей правоте, он удаляется в Водные сады и отказывается кого-либо принимать. Айронвуд и Дринкуотер, услышав весть о предстоящем турнире, присоединяются к возвращающейся экспедиции и вместе с ними плывут в Королевскую гавань.

За время длинного пути Дейенерис прочитала все подаренные ей книги, и ее мысли вернулись назад к Иллирио, Мормонту и Варису. Она задумывалась на тему, может быть, на самом деле Мормонт поддерживал ее, а не предавал ее своими сообщениями Варису, знал ли он или нет, что Варис и Иллирио работают вместе. Но после этих мыслей она вспомнила про пташек и решила больше с ним не разговаривать, тем более, он находился на другом корабле, и встретиться с ним, учитывая переменчивые настроения Дрогона, было непросто.

Тирион отправил Джону краткое послание из Солнечного копья и потом послал с самыми быстрыми гонцами длиннющее послание, повествующее обо всем, от битв в Миэрине и Новом Гисе до вкусов Дейенерис (о последних он делал выводы на основании своих наблюдений за Даарио и дотракийцами, а также расспросов Бриндена Талли, который против ожидания стал конфидентом Дейенерис). Также в записке представлены предложения о обстановке ее покоев, составленные на основании осмотра ее покоев в Миэрине и расспросов служанок и Миссандеи.

При приближении к Вестеросу драконы стали более активными, особенно сильно они волновались, когда флотилия проходила мимо Драконьего Камня, они облетели остров, но не найдя ничего особо интересного, вернулись к кораблям. Еще более заволновалась Дейенерис, узнав, что остров ее предков отдан сыну Узурпатора и кузине Джона. Бринден напомнил ей о добыче обсидиана и даже высказал (как потом выяснилось, правильное) предположение, что захват Драконьего Камня валирийцами и прекращение добычи обсидиана и поступления его на Стену и за Стену способствовали возвращению Белых ходоков.

При приближении к Вестеросу заволновалась и сама Дейенерис. Она задумалась о своей третьей свадьбе. Как и в первый раз, ей предстояло выйти замуж за человека, которого она никогда не видела, хотя, конечно, он не был таким далеким и чужим, как Дрого при их первой встрече. Но в отличие от Хиздара, которого она считала скорее королевским консортом, чем соправителем или, тем более, королем, король Джон, как и Дрого, должен был стать господином-мужем, причем ей предстояло быть не единственной королевой, а одной из трех. Поэтому она принялась расспрашивать Бриндена, к которому понемногу так привыкла и стала считать настолько своим, что ей было легко задавать ему подобные вопросы.

— А каков сам Джон? Красивый, некрасивый? Высокий, низкий, толстый, худой? Как он выглядит? Как он одевается?

— Ваша светлость, ну и вопросы Вы мне задаете. Я себя не могу назвать ценителем женской красоты, а уж про мужскую красоту я и двух слов сказать не сумею.

— Но вы видели Джона много раз, неужели вы не помните, как он выглядит?

— Я, когда смотрю на человека, прежде всего оцениваю, хороший ли он рыцарь, то есть каков он в бою, и есть ли у него рыцарские качества — храбрость, верность, честь, благородство.

— Ну и каков Джон по вашим оценкам?

— Мое отношение к Джону менялось, сперва я судил по словам Кейтлин, и мои оценки были негативными. Потом я встретился с ним самим и постепенно увидел в нем идеального рыцаря, по храбрости, благородству, верности долгу, который он сам взял на себя. Мое мнение несколько поколебалось, когда я увидел, как он женится на двух женщинах сразу, и еще немного, когда я узнал, что всего будет три королевы. Так в нашем обществе не принято, ни среди тех, кто следует за Семерыми, ни среди тех, кто поклоняется Старым богам. С другой стороны, это честнее, чем заводить бастардов и бросать их на произвол судьбы.

— А Джон хороший рыцарь в бою?

— Он в первую очередь полководец, а не воин, А фехтовальщик он неплохой, но не более того. У него есть задатки действительно хорошего фехтовальщика, но его мастер по оружию их не развил, он в первую очередь учил наследника Робба, а бастарда Джона — во вторую очередь. Джон, будучи худощавым человеком ростом немного выше среднего, обладает хорошей скоростью движений, что вполне естественно, но почему-то, несмотря на худощавое телосложение и не самый высокий рост, он обладает силой, не меньшей, чем действительно высокие жилистые мужчины плотного телосложения. Это редкое сочетание скорости и силы могло бы сделать его незаурядным фехтовальщиком, но не сделало. Ибо для превращения этих качеств в успех мечника нужны еще меткость, глазомер и скоростная выносливость, да и знание всяких мелких хитростей фехтования, а вот этому его по-настоящему стали обучать уже только в Красном замке, когда у него было кроме спаррингов было еще великое множество разных занятий. Впрочем, я думаю, Барристан сумеет многому его научить.

Однако этот разговор ее совершенно не удовлетворил, она собиралась стать женой Джона, а не его спарринг-партнером на тренировочном дворе. Поэтому на следующий день она опять подошла к Бриндену Талли, и стала ему настойчиво задавать более женские вопросы, не давая ему увести разговор в рыцарские достоинства Джона или особенности его навыков фехтования.

— Я уже поняла, что Джон худощав, ростом немного выше среднего и при этом обладает незаурядной силой. А про лицо, про манеру одеваться, причесываться, бриться вы что-нибудь можете сказать?

При ответе на этот вопрос выяснилось, что Бринден только делает, что не подмечает, как выглядит и одевается его король, а на самом деле мог еще вчера мог дать полноценный ответ.

— Он очень похож на своего дядю, которого Вы никогда не видели и всю жизнь ненавидели, и даже то, что он отказался от поста десницы, пытаясь спасти Вашу жизнь, мало влияет на Ваше отношение к нему. Но, конечно, есть и отличия, я думал, что в нем проглядывают черты его матери, теперь, глядя на Вас, я понимаю, что это таргариенские черты. Обычно одевается он скромно, только на коронации и на свадьбе он послушался советов Сансы, и его разодели, как могли.

— А Санса тоже его советница?

— Нет она не член Малого Совета, но в вопросах одежды, этикета и всего такого, он обращался обычно к ней, впрочем, вероятно, теперь ее сменила Маргери, которой вряд ли нужна еще одна дополнительная соперница.

Ответ напугал Дейенерис, выяснилась, что кроме королев, еще есть и кузина Санса, которая подозрительно близка к одеяниям и телу короля.

— А Санса действительно соперница для Маргери, да и для меня?

— Ну, на этот вопрос я уж точно не смогу ответить. Она не его родная сестра, а кузина, да и в детстве между ними, как я понимаю, не было теплых отношений, Санса разделяла отношение Кейтлин к Джону. Впрочем, когда Джон совершал путешествие вокруг Вестероса, то Арья поплыла вместе с ним и побывала у матери в Винтерфелле. А Санса после того, как Джон ее освободил от Джоффри и Серсеи, так и не побывала у матери, несмотря ее многочисленные послания, даже обручил ее с младшим Джоном Амбером ее брат Робб, а не мать, а если точнее, то фактически — Джон.

Пространный ответ Бриндена мало удовлетворил Дейнерис, он опять ударился в какие-то воспоминания вместо прямого ответа на вопрос. В его длинной речи ей могло бы понравилось только то, что Джон обручил Сансу, но ее всезнающие служанки сумели выяснить, что Миранда, жена Карлика, до этого была любовницей Джона, который потом подарил ее своему верному вассалу. Так что и за обручением могли скрываться разные варианты.

Но ждать от Бриндена ответа на подобные вопросы было бесполезно, и она снова вернулась к вопросу о внешности Джона.

— Но все же вы что-то можете сказать про глаза, волосы, выражение лица?

— Глаза, глаза у него вроде бы темно-серые, почти черные, сейчас мне кажется, что даже с оттенком фиолетового, но который я не замечал, не считая его Таргариеном. Волосы тоже темные, темно-каштановые, густые, кудрявые. Правая рука несколько обожжена, он ее обжог, когда лез рукой в огонь, сражаясь с ожившим мертвецом в Ночном дозоре. Ну а вид у него обычно невеселый, он человек не веселья, а долга. Хотя язык у него достаточно острый, что испытали многие, пытавшиеся с ним спорить.

Ей, конечно, еще очень многое хотелось узнать о Джоне, но об этом Бриндена не спросишь, а спрашивать Миранду даже через служанок ей очень не хотелось. Дейенерис Бурерожденная, Матерь Драконов и Разрушельница оков не должна себя так унижать себя перед своими подданными…

3.06.301. Когда флотилия показалась на горизонте, где на берегу около Красного замка стояла огромная толпа встречающих во главе с Джоном с двумя беременными женами. Драконы сорвались с места и полетели на берег. Встреча сразу с тремя Таргариенами (Джон и его еще не родившиеся дети) привела их в нервное состояние и еще в более нервное состояние толпу, которая попятилась подальше от драконов. Когда драконы сели рядом Джоном, то на самом берегу оставались пятеро — сам Джон, державший Маргери и Арианну за руки и Арья с Джендри, причем последний старался утянуть Арью подальше, но она цеплялась за спину Джона, и ему не удавалось ее оторвать. Призрак, крайне недовольный появлением конкурентов, сидел впереди всех, намереваясь защитить Джона и его детей.

Первыми на берег сошли сама Дейенерис, и вместе с ней Бринден Талли и Миссандея. Дейенерис критически осмотрела Джона. Джон, постарался одеться поярче, в его одежду наряду с обычными белыми, серыми и черными цветами было добавлено побольше красного. Она решила, что до золотого зуба, синей бороды и золотых усов Даарио Джону далеко, но в целом сойдет, она была готова и к худшему. Торжественный и напряженный момент был немного разряжен, когда вперед выскочила Арья с вопросом — а неТаргариены могут полетать на драконе? Но ей никто не ответил, все смотрели, как Визерион и Рейгаль приблизились к Джону, требуя от него немедленно сделать выбор. Джон выбирает почти белого Визериона, оставляя Рейгаля наследнику. После этого Рейгаль подходит к Арианне и Маргери и по нескольку раз тыкается им в животы, его выбор малопонятен, но похоже победа за Маргери, несмотря на то, что Арианна явно вела себя смелее и активнее.

Верховный септон вместе с Джоном приняли решение провести свадьбу в тот же день, ибо свадьба с третьей невестой вызывает слишком много вопросов, а соединение ее с встречей флотилии победителей и драконами перемешивает ее со скопищем других событий и праздников, и несколько снижает остроту очевидных вопросов и возмущение от совершаемого кощунства. Это смешение разных торжеств оказалось спасением и для руководителей экспедиции, которых Джон готовился ругать, если не проклинать за бессмысленную гибель дорогих его сердцу людей во время кровавого штурма Нового Гиса. Но тяжелый разговор был отложен на послепраздничное время, пока во всяком случае все результаты экспедиции были объявлены великими победами, какими они по сути и были, если только не учитывать их бессмысленность для королевств Вестероса и понесенных больших потерь.

В честь новых побед и новой свадьбы Джона по городу также, как и на предыдущих праздниках были расставлены столы с едой и напитками. Всюду висят Таргариенские и Джоновы флаги. Для Дейнерис уже обставлены и украшены ее отдельные покои в Твердыне Мейгора, и подготовлены ванна и свадебный наряд. Роль посаженного отца в Септе и богороще выполняет по предложению Дейенерис Бринден Талли. Вопреки словам Бриндена Талли на Дейенерис возлагают корону, лишь немногим превосходящую короны Маргери и Арианны, и на ее правящий статус лишь неопределенно намекают, но в открытую таких слов Верховный септон не произносит. Ее статус, как она сама пытается его определить, можно, вероятно, назвать первой среди равных.

Свадебный пир или иначе победный пир, тосты перемежали славные победы и новую королеву, не менее прекрасную, чем одержанные победы, был великолепен, Повара, нанятые во всех королевствах Вестероса, а также в разных городах Эссоса, от Браавоса до Кварта, приготовили столько разных блюд по рецептам разнообразных народов, что все, даже Виман Мандерли, не смогли попробовать и малой части из предложенного. От произнесенных за столом слов Дейнерис бросало то в жар, то в холод. Одни вельможи называли ее самой великой женщиной в мире и настоящей королевой (по-видимому, намекая, что предыдущие — это, скорее, наложницы, чем королевы), другие, наоборот, включали Дейнерис в число приобретений Королевства, наряду с городами в Эссосе, кораблями и драконами. Вскоре она перестала слушать пьяных лордов и под комплименты Джона наслаждалось той едой, которую она ела только в детстве, в доме Виллема Дарри в Браавосе.

Она ждала провожания, обычая, про который ей рассказывали Леона Мандерли и Миранда Ланнистер, но на этот раз провожания не было, ибо Джон не хотел услышать крики про Мейгора Жестокого. Но даже отсутствие провожания не смогло его спасти от тихо произнесенных слов про Мейгора, его первых трех и последующих трех жен. Кто-то отчетливо назвал Дейенерис Тианной. Дейенерис, только прочитавшая в книгах об истории династии Таргариенов и помнившая, каким был Мейгор, потом спрашивала Джона, почему он не наказывает за оскорбление короля и его королев, он ответил, что если их недруги и просто насмешники смогут свободно говорить, то они скоро заткнутся. Шутка через несколько повторений перестает быть смешной.

Их первая ночь, чтобы не обижать Маргери и Арианну, проходит в присутствии двух других жен, но это не смущает ни Джона, ни Дейенерис. В постели Джон оказывается страстным, предприимчивым и хорошо знакомым с тем, чему ее учила Дореа, чего она не ожидала, глядя на его строгое лицо в септе и богороще. Ее несколько раздражали Маргери и Арианна, тихо, но вполне отчетливо комментирующие их действия, но Джон просит их помолчать.

Наутро, отлучившись от надоевших ей других королев, она задает Джону главный вопрос об ее статусе, на что Джон отвечает прямо, сейчас ты — первая среди равных, после того, как мы с тобой победим застенную нечисть, ты станешь правящей королевой, хотя и уступающей в своих правах королю, а если не победим, то будем мертвецами в армии Белых ходоков. Дейенерис в глубине души надеялась на лучший ответ, но ей пришлось удовлетвориться таким ответом, тем более, что она перед этим рассказала Джону о своем возможном бесплодии, решив, что он об этом услышит от нее самой, чем от конкуренток или недругов.

Барристан, чувствуя свою ответственность за жизнь настоящего короля Вестероса и его трех королев, включая дорогую его сердцу Дейенерис, обратился к Джону с предложением о восстановлении Королевской Гвардии. Джон, до этого обходившийся непрофессиональной охраной, состоящей в основном из лучников и алебардников, зубами и когтями Призрака, а также своим собственным мечом, отнесся бы к предложению Барристана скептически, если бы не покушение, задуманное Варисом и Иллирио. Однако Джон все равно больше полагался на лучников и алебардников, чем на мечников в отличие от Барристана, выбиравшего рыцарские меч и копье. В конце концов Джон и Барристан сошлись на том, что королевская гвардия состоять из трех подразделений, в первое войдут 7 лучших рыцарей и фехтовальщиков, как того требует традиция, во второе — 14 лучников и алебардников из числа старых соратников Джона, а третье, численность которого решили пока не назначать, бойцы самого разного стиля — мастера стиля Брави, мастера метания дротиков и ножей, мастера сражаться длинными копьями, молотами, булавами, боевыми цепами, кистенями и другим оружием, пробивающим, проламывающим или прогибающим доспехи.

Турнир, в отличие от предыдущего, прошедший после свадьбы, оказался дорнийским. Расслабившийся СмоллДжон уступил еще в предпоследний день, а в финале в длительном поединке сошлись Деймон Сэнд и Лорас. Лорас был явно сильнее, но Деймон не давал себя победить, и, когда Джон уже хотел отдать победу Лорасу за явным преимуществом, вдруг Деймон сшиб Лораса с коня. Королевой Любви и Красоты стала Арианна к огорчению Маргери и Дейенерис и к радости дорнийцев. Третье место заняла Обара, первая женщина, официально допущенная на рыцарский турнир, которую с трудом выбил из седла Лорас.

Второй сюрприз ожидал преподнесли дорнийцы в общей схватке, которая на этом турнире стала не менее важной, чем соревнование копейщиков, и ее победитель также выбирал свою Королеву любви и красоты. Победителем стал Арчибальд Айронвуд, несмотря свои обожженные руки и другие испытания в Эссосе. Он не без труда одолел Гарлана и Бриенну Тартскую. Арчибальд, в отличие от Деймона, не испытывавшийся любви к Арианне, назначает второй Королевой любви и Красоты Дейенерис, которая перед турниром специально подошла к Арчибальду и, как будто не заметив попытку украсть ее драконов, высказала сожаление по поводу гибели их храброго принца, и пожелала успеха Арчибальду. Расстроенной Маргери дипломатичная Санса говорит, что два вторых места подряд можно приравнять к одному первому, и вообще она такая же королева, как Арианна и Дейенерис.

Джон и Барристан зачислили в королевскую Гвардию Лораса Тирелла, Деймона Сэнда, Арчибальда Айронвуда, Обару Сэнд и Бриенну Тартскую. Джону не нравился состав его королевской гвардии, Сэнд и Обара были людьми Арианны, Лорас — Маргери. Барристан делил свои симпатии между всеми, но явно Дейенерис была милее всего его сердцу. Айронвуд был озлоблен и вступил в гвардию, чтобы как-то очиститься от своей неудачи с Квентином и всей этой глупой авантюры, Джона он увидел в первый раз на свадьбе и лишь восхищался им как воином и полководцем.

Джону понравилось, что Айронвуду хватило смелости спросить Джона про Пентос, на что Джон сказал ему, что он никак не отвечает ни за слова Квентина какому-то командиру наемников по прозвищу Оборванный принц, ни за слова Барристана. Когда они давали свои безответственные обещания, они не считали себя подданными Джона. Что же касается Пентоса вообще, то в первую очередь надо победить застенную нечисть, без этого ни Пентос, ни Кварт не представляют никакой ценности, но даже после победы и послевоенного восстановления Джон не собирается захватывать весь мир, тем более для того, чтобы потом раздать трофеи безответственным проходимцам. И не надо бояться, ваш Оборванный принц слишком старый и опытный наемник, чтобы ставить себе нерешаемые задачи. Насколько Джон знает, он получил достаточно золота за свой вклад в победу в Миэрине, не столь уж большой на самом деле, и если он по-прежнему плачется, то только для того, чтобы обмануть своих собственных людей и зажать деньги.

Более других Джону была предана Бриенна, но и для нее он заменой Ренли, а не ее собственным героем. Среди людей, преданных самому Джону, было множество замечательно стойких воинов, но исключительными фехтовальщиками были лишь Джон Амбер, лорд, державший вторую стену, и член Малого Совета, и Микель Редфорт, но тот стал преданным человеком Джона в первую очередь потому, что Джон дал ему возможность жениться на Мии, бывшей Стоун, а ныне Баратеон из Пальцев. Реально Джону в случае нападения надо было в первую очередь полагаться на стрелков и на свой собственный меч. Занятия с Сантагаром несколько прибавили мастерства Джону, и он надеется, что занятия с Барристаном дадут еще больше.

После того, как Джон узнал историю Квентина, который оказался не врагом, а несчастной жертвой амбиций отца, он пишет Дорану письмо, в котором говорит, что только из уважения к его горю, он не объявил его действия изменой и черной неблагодарностью, а также предлагает тихо похоронить своего сына, зная, что именно он, Доран, и его амбиции стали причиной смерти сына. «Вы не бунтовали против тех, кто убил вашу сестру и ее детей, и попытались свергнуть того, кто наказал их убийц. Я не объявил вас изменником только потому, что вы наказали сами себя горше, чем я вас мог наказать, ваш сын умер страшной мучительной смертью из-за вашей неблагодарности и ваших амбиций. Оставшиеся вам годы вам придется жить с этим знанием». Это письмо Джон передает в незапечатанном виде Деймону Сэнду и просит отдать его лично Дорану. Естественно, Деймон поделился содержанием этого письма со многими дорнийцами, и после его получения Доран оставляет свой пост, якобы по болезни, передавая свое место Тристану и назначая Оберина регентом.

Седьмое место в Королевской гвардии осталось вакантным, Лина Корбрея и Лайла Крекхолла, также неплохо выступивших на турнире, Джон забраковал, сомневаясь в их преданности и сообразительности, также, как и всех бывших наемников, сказав, что люди, убивавшие за деньги и переходившие к тем, кто больше заплатит, в Королевскую гвардию не годятся по определению, от них я скорее буду ждать удара в спину, чем защиты. Во вторую группу входят в основном лучники и самые преданные бойцы, участвовавшие вместе с Джоном в битве с Тайвином и захвате Королевской гвардии, ее командиром временно остается СмоллДжон. Третья группа пока не набирается, ибо в нее следовало бы включить Тиену и Нимерию, но Джон не хочет видеть столько дорнийцев в своей охране, но вполне приветствует их обеих в своей постели, когда Арианна берет их с собой.

20.08-10.09.301

Джон пишет Арье письмо с требованием вернуться, однако Арья не отвечает, вместо нее пишет Робб, что она отправилась летать по всему Северу и уже внесла несколько исправлений в карты. За съеденный драконом скот они уже заплатили столько, будто у Арьи не один дракон, а целое стадо. А также она перелетела через Стену и сожгла, если ей верить, десятки упырей и Белых ходоков.

Джон и Дейенерис решаются вместе отправиться на Север, сперва на Стену, чтобы посмотреть, что там делается и как можно использовать драконов и, главное, найти то загадочное место, куда должен попасть Бран, а потом в Винтерфелл — отправлять Арью назад, а Брана за Стену.

На Стене настроения изменились, переселение одичалых в Дар практически завершилось, и основные проблемы связаны именно с ними. Казнь 16 одичалых произвела на Свободный народ тяжелое впечатление, у них не было законов, распространяющих на всех, и такая массовая казнь, совершенная их вождем, казалось странной и не соответствующей обычаям, хотя большинство из казненных, в первую очередь Крастера, никто не жалел. Тем не менее, после казней большинство стало слушаться Манса, понимая за ним стоят не только его убедительные речи и воинское мастерство, но также силы Дозора и Севера, вообще люди стали вести тише, но при этом появились протестные племена. Впрочем, эти племена имели лидеров, с этими лидерами было тяжело иметь дело, но вести какие-то переговоры было все же возможно. Манс явно очень жалел о казнях, которые его заставил сделать Джон, и, хотя он не пытался доказывать неправоту Джона, но их отношения складывались плохо, формально и холодно.

Один раз Манс не сдержался и сказал Джону, что тот манипулирует людьми и своим приказом о казнях превратил Манса из лидера Свободного народа в подданного короля Вестероса., едва ли не его палача. Джон ответил, что Манс прав, и ему, Джону, не нравится его собственная роль, но в сложившейся ситуации это был наилучший выбор. Конечно, благороднее по отношению к вам было бы, если бы я их казнил своей рукой, но я бы настроил ваших людей против себя и должен был бы задержаться здесь на недели, если не на луны, чтобы провести суды, у меня не было столько времени. Эти слова немного сгладили отношения между ним и Мансом, хотя они по-прежнему оставались холодными.

Вторая стена стала разрастаться и заселяться, образовалось какое-то военно-гражданское население, которое обустраивается на этой земле и также охраняет стену. К нему присоединилось немало одичалых. Нашлись и самые мирные одичалые, которые сдали все свое оружие (или сделали вид, что сдали все) и просто переселились на земли Амбера как обычные крестьяне-арендаторы.

Убийство и сжигание зверей, особенно таких ценных как мамонты, дозорным не понравилось, поэтому они стали сменяться отловом и переселением зверей в Дар и даже южнее.

Белых ходоков и упырей стало вроде бы немного меньше, хотя было много разговоров о пропавших дозорных и одичалых, которые в будущем станут упырями. Кроме того, в каких-то на вид спокойных местах вдруг резко холодало, наплывал холодный белый туман, и из-под нетронутого снега поднималось множество упырей, причем явно убитых очень давно и зачастую сильно искалеченных и даже обглоданных. Поэтому понять, сколько их на самом деле, никто не мог. Одни говорили о тысячах и даже сотнях, а другие, наоборот, о миллионах, накопившихся за 8 тысяч лет.

Другой проблемой Джона стали отношения с Дейенерис. Казалось бы, здесь на Стене Дейенерис была его единственной королевой, и проблемы ревности не были столь острыми, как в Королевской Гавани, да и Джон подробно обсуждал с ней все возникающие проблемы. Но вопреки ожиданиям, именно вдвоем ситуация стала сложнее, Дейенерис почувствовала себя полноправной королевой и стала высказывать претензии. Ее первая претензия была несколько неожиданной для Джона, хотя, многоопытный Салладор как-то вскользь предупредил его о такой возможности.

— А все-таки Вестерос какой-то тусклый по сравнению с Эссосом. Сперва на празднике в Королевской гавани я этого не заметила, но потом особенно на Севере это стало отчетливо видно, пустые мертвые пространства, белый снег, темные стволы, печальные люди, одетые во что-то темное, черные дозорные в Черном Замке. Даже многие одичалые ярче, чем твои северяне.

— И Дрого и Даарио Нахарис много ярче, чем Джон Таргариен.

— Джон Таргариен в десятки раз умнее их обоих вместе взятых, не менее храбр и не хуже как любовник в постели, но вся жизнь Джона — это долг, в ней нет праздника и радости, одни заботы и обязанности.

— Мне уже одна королева говорила, что настоящий мужчина делает что хочет, а не то, что обязан, естественно, этот разговор был до того, как я ей отрубил голову.

— За эти слова? Мне тоже ждать казни?

— Нет, Дени, голову я ей за отрубил за государственную измену, убийство короля и двух его десниц, не считая убийства людей помельче и заведомо не совершавших серьезных преступлений. Ты вроде бы ничего подобного здесь не творила. Хотя на самом деле ты права, я ведь не случайно хотел стать дозорным, а отнюдь не королем.

— А как же тогда скромный северный бастард, собиравший стать дозорным, через полгода оказался королем Семи королевств? Тебя Арья надоумила?

— Нет, я это решил в бою, в тот момент, когда взял в плен Тайвина Ланнистера. Я тогда подумал, что я не убью тебя на поле боя, ты не достоин смерти воина, я вынесу тебе приговор с Железного трона, и отрублю тебе голову.

— А почему король сам рубит головы? Что у королевства нет палачей?

— Даже сейчас, когда я узнал, кто мой настоящий отец, я остаюсь в душе северянином, ну а тогда был северным бастардом Джоном Сноу. А на Севере нет палачей, тот, кто выносит приговор, смотрит в глаза приговоренному и, чувствуя свою правоту, поднимает меч или сомневается и отменяет казнь. Может быть, это не столь ярко как массовая казнь, но так ты ощущаешь ответственность за свое решение.

— А возвращаясь к твоему недовольству Севером и всем Вестеросом, на самом деле ты опять-таки права. Жизнь в Эссосе с его рабством, наемниками, боевыми слонами, Безупречными, семью вздохами и шестнадцатью позами ярче однообразных замков Вестероса. Лорды по-настоящему ценят лишь свои привилегии и войну, поэтому главные искусства Вестероса в строительстве замков и проведении турниров. Впрочем, не все замки Вестероса мрачны как Дредфорт или Штормовой предел, среди них яркие и красивые, прежде всех других — Хайгарден.

Дорн как полуВестерос-полуЭссос ярче остальных королевств Вестероса, хотя я не уверен, что его яркость и красота простираются далеко за пределы Водных садов и Солнечного копья. Как мне рассказывали, да я и сам видел с борта корабля, вокруг великолепия тенистых садов, апельсиновых деревьев, бассейнов и фонтанов на сотни лиг тянутся бесконечные сухие пески, куда более унылые, чем леса и холмы Севера. Даже в более разнообразной гористой части Дорна, от башни, где я родился, до Звездопада, как рассказывал Хауленд Рид, меня везли почти полную луну, и большая часть пути пролегала по пескам Красных гор, где днем жарко и сухо как в Асшае, а ночью холодно как на Стене.

— Так только рабство и мучения людей придают яркость городам и странам?

— Нет, не совсем так. Тот же Залив Работорговцев и другие остатки Гискарской империи, как пишут в книгах, сильно потускнели со времен гискарцев и валирийцев, хотя рабства стало только больше. Только Кварт, где ты долго находилась, став основным торговым городом Летнего моря, смог прибавить в яркости, но уже без прежнего блеска и вкуса, как я понял из твоих же рассказов. Возможно, что-то похожее можно сказать и про Волантис. А города Залива, после войн, отмены рабства и моих поборов, как я понял со слов своих людей, совсем потускнели.

Главное исключение — это Браавос, который, не имея ни столь выгодного географического положения, ни замечательного климата, смог стать ярче и богаче Вестероса и рабовладельческих городов Эссоса. У меня есть надежда, что если весь мир и я сам выживем в войне с застенной нечистью, съездить надолго в Браавос и понять, как они сумели построить такой богатый и яркий город, и в чем нам следует с них брать пример.

— Возьми меня с собой, в доме с красной дверью в Браавосе, куда нас привез Виллем Дарри, прошли самые лучшие годы моего детства. Я хочу найти этот дом, красную дверь и лимонное дерево под окном.

— Обещаю, если мы оба выживем в этой войне.

Они оба помолчали, потом Джон продолжил разговор.

А у Севера, еще больше у болот Перешейка и Застенья есть свое очарование — очарование древности и нетронутой природы. Только я до сих пор не знаю, это очарование — наша защита от нечисти, как утверждают Риды, или, наоборот, источник опасности, с которой мы боремся, на что намекает Мелисандра.

— Мелисандре видится какой-то слуга Великого Иного далеко за Стеной. Это подтверждает историю, рассказанную Ридами, но придает ей иной противоположный смысл. Может быть, она просто лжет, чтобы повысить свою значимость. Может быть, она хуже читает в пламени, чем хвастается этим. Но, возможно, она права, а Риды неправы и Трехглазый ворон обманывает Брана и Ридов. И я не знаю, готовы ли мы к встрече с ним. Еще она стала говорить, что огонь ей стал показывать мой облик, когда она хочет увидеть Азор Ахая. Я ее в ответ спросил, не вошел Станнис так сильно в образ героя, чтобы использовать ее как Ниссу-Ниссу, но ведьма шуток не понимает.

— А ты не боишься ее теней?

— Да, она говорила про тени и сказала, что на Стене ее возможности стали больше. Но мне не нужно бояться, она не наемный убийца, она фанатик, и пока мы на одной стороне. Да и какой бы фанатичной она не была, она хорошо знает, что, убив меня, она сгорит в драконьем пламени.

Полет на драконах за Стеной оказался не простым делом, ибо сперва драконы не хотели лететь через Стену, она их пугала, а потом, за Стеной они быстро уставали. Застенный холод был явно им не по душе, а сжигание и отлов зверей, а, может быть и охота Иных и вихтов за ними, сильно уменьшили количество пищи, поэтому далеко улететь им не удавалось, да встречи с упырями были редки. Как искать то загадочное место, Джон не представлял вовсе, пространства за Стеной были столь велики, что шансы найти неизвестно что были близки к нулю. Оставалась только надежда, что драконы сами почувствуют это место. Хотя Джона все время одолевали сомнения, не ищут ли они способ самим прийти и отдаться в руки врага.

15.09-25.09.301

За время своих малоуспешных полетов Джон усомнился в рассказах Арьи об ее успехах за Стеной и решил, что это хороший предлог, чтобы лететь в Винтерфелл и заставить Арью отдать дракона.

В Винтерфелле их встретил Робб, удивительным образом уже привыкший к драконам, и Санса, которую говорила о том, что на Севере тоже надо проводить турниры, и в Королевской гвардии должен быть хотя бы один северянин. Робб ведет с Джоном какой-то странный разговор, что кроме Рисвелла и его дочери, леди Дастин, многие лорды высказывали недовольство тем, что Лианна не была похищена, а ради нее умирали их отцы, что Джон оказался Таргариеном, что род Болтонов, несмотря на мерзость Русе и Рамси, был важен для Севера, и, главное, его браком с тремя женами, в северных легендах многоженство чаще встречается у злодеев, чем у героев, но при этом они продолжают восхищаться тобой. Джону это не нравится, но сделать он ничего может и просто старается забыть этот разговор, хотя все равно слова Робба вспоминаются ночами и звучат в голове Джона куда мрачнее, чем деликатные формулировки Робба.

Он старается переключиться с нежданных мрачных мыслей на предложение Сансы. Хотя с Джона вполне хватило двух турниров, пробивших изрядную брешь в казне, но на фоне тихого недовольства турнир на Севере мог бы сыграть свою роль, главное, чтобы на нем победил северянин. Дейенерис тоже слушала слова Сансы вполне с одобрением, вообще турниры Вестероса, про которые она столько слышала от Барристана, ей понравились в отличие от бойцовых ям Миэрина. А, кроме того, мысль о северянине в Королевской гвардии Джону тоже нравится, и он спрашивает СмоллДжона, который тоже обнаружился в Винтерфелле, о его младших братьях и других родственниках, нет ли среди них хороших фехтовальщиков, желающих вступить в Королевскую гвардию. Но все это для него заднем плане, главное Стена, Иные, вихты, Трехглазый ворон, Бран, опасность Долгой ночи и, наконец, уведенный Арьей дракон, что нарушает хрупкий баланс его отношений с женами и планы жен о будущем их наследников.

Через три дня появляется Арья и в ответ на все обвинения в уводе дракона, неподчинении королю и прочих проступках отвечает, что Джон и Дейенерис просто не умеют летать за Стену, и поэтому у них так плохо получается.

Джон и Дейенерис даже замолкли от такой наглости, высказанной в лицо королю и королеве. А в ответ им Арья начинает объяснять, что надо лететь над морем от Восточного Дозора и не пугать дракона полетом над ледяной стеной, что среди пустынных мест за Стеной есть районы, где скапливаются звери, и, наоборот, места, где нечисть прячется в снегу. И если они ее очень попросят, то она им покажет и те, и другие.

Дейенерис устроила Арье выговор за недопустимый способ разговора с королем и королевой и за увод дракона и предложила заключить Арью на неделю под домашний арест. Джон сказал, что он не стал бы так жестко поступать с Арьей, но вообще-то Дейенерис права. И Арью на неделю заперли в ее комнате. Дейенерис спросила Джона, почему ты ей все позволяешь, попробовал бы кто-нибудь другой, даже я, с тобой так разговаривать и игнорировать твои приказы. Джон ответил, что, во-первых, она наряду с Роббом была его главным другом в детстве. А его детство в этом замке было детством бастарда, которого по какой-то прихоти отца взяли в замок и воспитывают вместе с истинными детьми лорда, но при этом частенько демонстрируют, что он не маленький лорд, а бастард. И, во-вторых, только Арьина память о подземном ходе позволила так легко взять Королевскую гавань, без нее это была бы кровавая бойня с тысячами жертв, и еще неизвестно, не сожгла ли бы Серсея город. И вообще брат, который на несколько лет старше, — это плохой воспитатель, либо слишком снисходительный, либо слишком суровый.

— То есть я тоже плохо воспитана, ты это хочешь сказать, — спросила Дейенерис.

— И это в том числе, если бы ты была воспитана лучше, то не были бы убиты тысячи людей в Астапоре, виновные лишь в том, что им посчастливилось родиться в семьях тамошней знати.

Дейенерис после этого замолкла и не пришла ночью к Джону.

Робб и Джейн делали робкие и безуспешные попытки их помирить. Самой спокойной выглядела Кейтлин, она была рада, что Арью наконец наказали, и надеялась, что она перестанет летать на драконе. Но ей также понравилось и то, что наказание было таким мягким. Да и ссора Джона и Дейенерис в глубине души ей тоже нравилась. Джон в отсутствие Барристана, оставшегося в Красном Замке, некоторое время с утра спарринговал с Роббом и СмоллДжоном, а потом чего-то увлеченно разыскивал и читал в библиотеке.

В отличие от предыдущего посещения Винтерфелла Джон имел долгий разговор с Жойеном и Мирой Ридами. Мира, на которую Джон посмотрел внимательнее, Джону она просто понравилось, он подумал, что если бы он выбирал себе жену без учета политических соображений, то он бы женился на Мире, конечно, только в том случае, если не смог бы жениться на Винафрид. А Жойен его удивил странностью, взрослостью рассуждений, физической слабостью, попытками предсказаний и еще более — сообщением, что он, Джон, своими действиями нарушил его зеленый сон, что изменило их с Мирой планы, спасло Север и Винтерфелл, но может стать причиной гораздо больших несчастий.

А на третий день арьинова заключения вдруг без предварительного письма появилась Аша Грейджой с небольшой свитой, сперва она начала переговоры о каких-то мелочах, обращаясь к Дейенерис, но та не знала никаких подробностей соглашения с Железными острова и отослала ее к Роббу и Джону. Якобы по этой причине она обратилась к Джону, но Джон сказал, что все эти вопросы может решить лорд Севера без него. А потом она пошла к Джону в библиотеку и заявила, что Джон ее так и не отблагодарил по-настоящему за налет на Пентос. Джон сказал, что все договоренные деньги были уплачены, да и сами железяне тоже даром время не теряли в доме Иллирио. Аша ответила, что дело не в деньгах, что ей нужен сын от Джона. Джон еще раз ей сказал, что он будет бастардом, а не принцем.

— На Железных островах он будет принцем, — возразила Аша и добавила, что она согласна быть одной из соленых жен при трех каменных.

— Лордом Железных островов является Родрик Харлоу, а не Аша Грейджой, и я не буду проталкивать своего бастарда впереди его наследника Харраса, который пока, как мне кажется, ведет себя вполне достойно.

— Хорошо, он унаследует только Пайк, а не все острова.

— У тебя есть младший брат и у него молодая жена, небось плодовитая, как все Фреи. И ты сама можешь стать чьей-то каменной женой и получить законного наследника.

— Твой сын будет моим наследником, Теона на островах все считают чужим и неумелым, дети Теона будут наследовать аренду на Каменном берегу и только лишь по моему настоянию, без моей помощи они вообще ничего не получат. Тебя не удивляет, что именно я веду переговоры, а не он, выросший в Винтерфелле.

— Раздевайся, — сказал Джон.

— Здесь в библиотеке?

— А тебе, оказывается, нужна спальня с простынями и прочим бельем?

— Мне не нужна, но Родрик запрещает в библиотеке даже пить воду, за секс в библиотеке меня прогнали бы с острова.

— Я не Родрик.

Она сбросила с себя одежду и подошла к Джону: «А ты почему одет?»

Дейенерис слышала, что произошло в библиотеке, застыла как столб в коридоре, ревновала, злилась и одновременно ругала себя, что она так теряет мужа. Ночью она пришла к Джону и спросила его

— Неужели эта Аша с длинным носом лучше, чем я?

— Ты действительно самая красивая женщина в мире и моя жена, а это некий частный договор, не самого благородного свойства.

— Ты действительно договаривался с ней, что расплатишься сыном?

— На пергаменте, конечно, речь об этом не шла, но такой разговор был, и я не говорил: «Нет». Было бы странно отказываться от подобных условий в момент, когда за мной охотились убийцы, а на Вестерос двигались корабли с Золотыми мечами.

— Так ты тоже продаешь себя, как я продала себя Хиздару?

— Ну моя роль, надо сказать, намного легче, от меня требовалось не рожать детей, даже не жениться, а просто переспать с женщиной, с которой я уже спал до этого.

— И ты будешь с ней спать каждый день, пока она не забеременеет?

— Нет, через несколько дней злая Арья выйдет на свободу, и мы полетим по ее маршруту.

Но Джон не был намерен долго говорить об Аше, он вообще не считал свои действия изменой, он просто выполнял договор, заключенный до брака с Дейенерис. Его интересовало другое.

— Я все думаю о словах Мелисандры и ищу хоть какие-то намеки в библиотеке, хотя, к сожалению, я слишком плохо знаю старый язык и очень плохо понимаю древние руны. Один старик из одичалых немного научил меня старому языку и показал, как читаются руны, но у меня было мало времени учится, да и сам он мог только разобрать руны на камнях, а дощечки с рунами он вряд ли мог читать, да и вряд ли видел много этих дощечек, лишь в библиотеках лордов и в Ночном дозоре сохранились. Свободный народ, когда их отделили от северян, сильно одичал, и лишь немногие старцы могут разобрать надписи на камнях, а про дощечки и бересту с рунами они совсем забыли.

Но и Дейенерис, вполуха слушая его, отвечала про то, что волновала ее.

— Лучше скажи мне про Ашу.

— Она сама решает, что ей делать, может ждать в Винтерфелле, может ехать обратно, я найду нужные слова для нее.

— Джон, по-моему, я поняла, в чем твоя главная ошибка. У тебя самый большой Малый Совет за всю историю Вестероса, у тебя Королевская гвардия из трех отрядов, у тебя настоящая королевская армия, которой не было даже у Эйгона Завоевателя, ты рассылаешь оповещения о своих действиях и собираешь информацию от всех лордов. У тебя три законные королевы и еще любовница и, может быть, даже не одна. Ты всячески стремишься устроить королевскую жизнь и систему управления Королевствами, но в глубине души ты остался одиноким бастардом, который может полагаться только на себя.

Джон вспомнил о словах Робба, и холодок прошел по его спине.

— Вероятно, ты права, но я вряд ли изменюсь. Через два дня Арья выйдет из заключения и полетим на север.

Аша, по-видимому, действительно очень хотела получить сына от Джона, поэтому она придумала предлог, чтобы дождаться Джона, хотя Робб и Джейн смотрели на нее косо, а Санса вообще ее избегала, считая ее какой-то неправильной женщиной. СмоллДжон, в отличие от Аши, не был столь нахален, и после письма отца и косых взглядов Кейтлин уехал к себе в Последний Очаг, тем более, что предлог в виде спаррингов с Джоном исчез с его отлетом.

3.10.301.

Арья вышла обиженной, она не ожидала, что к ней применят такую, по ее мнению, суровую меру, в первый день она даже не хотела лететь с Джоном и Дейенерис, но через день передумала и стала вовсю изображать руководителя экспедиции.

Они действительно без проблем залетели с моря мимо Стены и несколько дней подряд летали, находя спрятанных мертвецов и места с сохранившимися зверьми, даже с мохнатыми баранами и оленями.

Освоившись, они решились лететь дальше, и вдруг над вершиной какого-то холма на северном краю Зачарованного леса драконы потеряли уверенность полета и стали медленно снижаться, болтаясь из стороны в сторону. Там внизу виделась расщелина в скале между чардревами, которая могла быть входом в пещеру.

— Осторожнее, — крикнул Джон, — похоже мы нашли то самое место.

Но его крик не помог, Арья потеряла управление и свалилась с дракона на снег. Она крикнула что-то и замолкла, из-под ее одежды текла кровь. И в тот же момент снег ожил, из разных мест стали подниматься вихты, устремляясь к Арье и не обращая внимания на летящих драконов. Один мертвец схватил Арью за руку. Джон резко направил дракона вниз, закричав Дени «Жги!». Не долетев до земли, он спрыгнул и, выхватив меч, бросился на помощь Арье. От встречи с валирийской сталью мертвецы затихали, но тут же выползали новые, которых рубил Джон и жгли сразу три. дракона. И вдруг Джон увидел, что кроме драконьего огня, в мертвецов летят еще факелы, их бросала девочка, похожая на Арью. «Идите за мной!» — крикнула она, Джон взял Арью на руки, и они с Дейенерис отправились вслед за девочкой в пещеру, сперва проход был узким и извилистым, и Джон не мог разглядеть, как выглядит девочка или женщина, которая их ведет. Он прислушивался к слабому дыханью Арьи, смотрел на текущую кровь и боялся, что она перестанет дышать. Они прошли несколько развилок и оказались в огромной пещере. Он разглядел девочку-женщину и увидел еще нескольких вдали, похожих на нее. Девочка была меньше Арьи, с пятнистой кожей, как у лани. У нее были необычные глаза — большие и блестящие, зеленые с золотом, с узким кошачьим зрачком. Каштановые, с красновато-золотистым отливом волосы были цвета осени, с вплетенными в них лианами, веточками и увядшими цветами. У нее большие уши и руки с четырьмя пальцами и когтями вместо ногтей.

— Ты Дитя леса? — спросил он.

— Для тебя Дитя, вы всех считаете детьми, кроме себя. Но я родилась во времена тех прежних драконов, двести лет я ходила по миру людей, смотрела, слушала и училась. Я могла бы продолжать ходить, но мои ноги болят и мое сердце устало, поэтому я вернулась домой.

— Ты можешь спасти Арью? Она умирает!

— Вряд ли. Но идите за мной, мы попробуем.

Она подняла факел повыше, и они увидели глубокого старика, похожего на мертвеца, вросшего в дерево. Кожа полумертвого была белой, за исключением кроваво-красного родимого пятна, тянувшегося от щеки к шее. О том, что он еще жив, говорил единственный глаз, внимательно оглядывающий пришедших.

— Здравствуйте, — сказал Джон, решив, что здесь не его царство и он должен вести себя не король, а как гость и вежливый человек. — Я — Джон Таргариен, король Семи королевств, со мной моя королева Дейенерис Таргариен, и у меня на руках моя умирающая кузина, Арья Старк. А ты и есть Трехглазая ворона?

— Я хорошо знаю тебя, Джон, ты второй король, пришедший в эту пещеру после Брандона-строителя, и первый человек, сломавший мои планы и предвидения. Брандон должен был ко мне прийти больше года назад, хотя и тогда уже было очень поздно. Я ждал, пока ты плавал вокруг Вестероса, пока ты боролся с Железнорожденными, Болтонами, Варисом и Иллирио, пока твоя эскадра готовилась к путешествию в Миэрин, пока плавала туда и обратно, пока там твои люди наводили там порядок, пока твои жены выносили детей и их родили. И наконец ты нашел время прилететь сюда, но без Брандона. И вот теперь я уже умираю, Брандона здесь по-прежнему нет, и мне некому передать свои знания. Череда древовидцев, сидевших здесь со времен Последнего Героя, оборвется и наступит Долгая ночь.

— Но пока еще Долгая ночь не наступила, наша первая задача — спасти Арью.

— Арья варг, и она жива только потому ее поддерживает сила ее волка. Я могу усилить ее связь с волком, но я не могу вылечить ее раны и вернуть ей ее сознание, это не в моих силах и не в силах тех, кого называете Детьми леса. Они помогут ей, но вряд ли излечат.

Джон обернулся, около него стояли несколько детей леса, держа наготове палки-лангеты и какие-то странные повязки из коры деревьев.

— Положите девочку и промойте ей раны вином, сказала первая девочка, по-видимому единственная, говорящая на общем языке, люди к этому привыкли.

После промывания ран и перевязки дыхание Арьи усилилось.

Она очнется? — спросил Джон.

— Это надо спрашивать у ваших мейстеров, но они так мало умеют.

Джон подумал, что мейстеры ничего не сумели сделать для Брана, кроме указания ждать. И все же надо было обращаться к кому-то, ибо явно Дети леса и Трехглазая ворона больше помочь не могли. Ему пришла в голову Мелисандра, она не смогла определить, друзья или враги в пещере, но она все же видела ее, может быть, ее искусство поможет Арье?

— Когда вы привезете Брандона? Я заставляю себя жить, ибо у меня нет учеников, люди все забыли, даже в Винтерфелле, только в болотах перешейка и на острове Ликов осталась какая-то память о тайнах старых богов и защите от Иных. Брандон — единственный, кто способен сменить меня, и других я не нашел. А когда-то здесь сидели по пять древовидцев, питаясь магией Детей леса, Стены и Ночного Дозора, тогда вихты не смели нападать на людей.

— Людям повезло, что твой прапрадед не казнил меня, а сослал в Ночной Дозор, я стал лордом-коммандером, а потом, услышав зов предыдущего древовидца, ушел сюда. Неужели ты и Дейенерис не узнаете меня, ведь я ваш родственник, спасавший и убивавший других ваших родственников, Кровавый ворон, Тысяча и один глаз… Хорошо же вы учите историю. Мы с тобой оба бастарды, сыновья матерей, следующих за старыми богами, Милессы Блэквуд и Лианны Старк. В нас обоих течет кровь Первых людей и Валирии. Ты обиделся? Ну, хорошо, твоя мать, в отличие от моей, была законной женой, венчанной Старыми богами на острове Ликов. Так лучше?

— Лучше было бы, если бы ты спас Арью. Ты хочешь, чтобы я привез в Винтерфелл мертвую Арью и забрал оттуда навсегда Брана? Так?

— Хорошо, побудьте здесь день и летите потом к своей ведьме на Стену. Может быть, она сумеет помочь. И забери с собой свою королеву, хоть она и моя родственница, но в ней слаба кровь Первых людей, ей нечего здесь делать.

— А связь Арьи с волком не ослабнет без твоей помощи? Она не перестанет дышать?

— Подожди до завтра. Мы увидим, как она дышит. Но не бойся, ее дракон будет близко, он тоже ей придает силы.

— Может, вы хотите есть, — вмешалась Дитя леса.

— У нас есть еда, Драконы своим огнем могут не только жечь, но и готовить мясо. Давайте лучше мы вас угостим.

За едой с Детьми леса Джону, несмотря на необычную обстановку, жесткий разговор с древовидцем, его обвинения и страх за Арью, стало так уютно, что у него на минуту даже мелькнула глупая мысль — остаться здесь навсегда, вылечить Арью и помогать Брану защищать королевство от Иных.

3-4.10.301.

Но все же его мысли обратились в иную сторону — что же случилось на самом деле? Почему 8 тысяч лет работала защита против Иных, а сейчас перестала? Ведь Стена стоит на месте. И он решил поговорить с Бринденом Риверсом, пока тот еще в настроении с ними разговаривать. Но неожиданно для себя самого начал разговор с того, что он никак не мог отпустить детей в путешествие за Стеной.

— Вы обвиняете меня в том, что Брандон не добрался до этой пещеры, но как я мог отпустить детей в столь опасный путь, где гибнут даже самые опытные разведчики, где погиб мой дядя, первый разведчик Дозора. Поэтому даже самое сильное сопровождение из дозорных ничего не гарантировало. А если Иные каким-то образом знали бы, кто и зачем идет, то Брандон и его спутники наверняка погибли и превратились бы в вихтов. Поэтому я ждал драконов. И. кроме того, я ничего не знал про то, кто их зовет. Кто такой Трехглазый ворон — он истинный друг или ложный? Недавно жрица Рглора Мелисандра говорила мне, что она видит тебя, но приняла тебя за слугу Великого Иного. Я должен был сам побывать в этой пещере, и убедиться, что отправляю Брана к друзьям, а не к врагам!

— Ну и сейчас ты убедился?

— Поверил ли я тебе? Я поверил Детям леса, мне кажется, что те, о ком говорится в рассказе о Последнем герое, кто дал нам веру в старых богов, не могут быть на стороне зла и смерти. Раз они тебя приняли, значит, ты друг.

— Ну, хорошо, хоть так. И сейчас ты наконец готов отпустить Брандона?

— Я его не отпущу, а отправлю и сам на драконе отправлюсь с ним и с его сопровождением из самых лучших дозорных.

— А мой провожатый ему недостаточен? Он ведь лучше знает про Зачарованный лес, про Иных и вихтов и многое может, чего не могут твои люди.

— То есть он не человек? Ну хорошо. Если и твой нечеловеческий провожатый будет вместе с нами, то только лучше.

— Но помни, никто лишний не должен знать про меня, про пещеру, кроме тех, для кого открыли входы Дети леса.

Джон не понимал, как совместить планируемую большую экспедицию с личным участием короля с секретностью ее пути и цели, уклончиво ответил «Постараюсь по мере возможности» и тут же перевел разговор на другую волнующую его тему.

— Лорд Бринден, а все же почему Иные прорвались мимо твоей пещеры? Почему ты здесь один вместо пяти древовидцев, что сидело здесь ранее? Если древовидец — это один из миллиона, то почему в моем сорокамиллионном королевстве нашелся только мой кузен Бран?

— Ты король и первый человек, сломавший мои планы, из уважения к тебе я расскажу все по порядку. Может быть, ты перестанешь их ломать впредь, хотя вряд ли что-то можно починить.

— Когда-то в пригодных для жизни землях жили только звери, Дети леса и великаны, хотя мои друзья не любят о них говорить. Потом пришли Первые люди и стали вытеснять Детей леса и рубить чардрева, в которых сосредоточена вековая мудрость, память о прошлом и предвиденья о будущем. После долгой войны люди и Дети леса заключили договор, о котором рассказывают все мейстеры, но они не говорят, как плохо люди его выполняли.

— Не сразу Первые люди поклонились Старым богам, как вы любите нас называть, до этого у них были свои боги-тени, приходившие по ночам похищать непокорных, страшные способы поклонения им с принесением в жертву пленников — людей из других племен, Детей леса и великанов и разными другими жестокими обычаями. Люди переняли песнь земли Детей леса, старых богов, как принято сейчас говорить, и многие племена перенесли на них свои кровавые обычаи поклонения богам. Болтоны до самых последних дней о них помнили, и на острове Скагос до сих пор помнят, да и некоторые племена здесь, за Стеной. А обидевшиеся боги-тени ушли далеко на север, в Земли вечной Зимы, там черные тени промерзли и превратились в лед, теперь их называют Иными или Белыми ходоками, они стали превращать в вихтов убитых или найденных ими мертвых людей и зверей и сумели нарушить чередование времен года.

— Когда немногочисленные Дети леса уже прятались в этой пещере и в других укромных местах, а чардрева были в основном срублены, то Иные вернулись с севера, прошли мимо пещеры и пошли дальше, при этом очередная длинная зима превратилась в Долгую ночь.

— Когда Последний герой пришел в эту пещеру, то люди и оставшиеся Дети леса объединились и победили Иных и изгнали их обратно в Земли вечной зимы, и он же посоветовал построить Стену и организовать Ночной дозор. Он хотел построить длинную стену, чтобы и люди, и великаны и Дети леса находились с одной стороны, а Иные с другой. Но из строительства той первой стены ничего не получилось, первый Ночной дозор мерз в белой пустыне. К тому же стену, расположенную так далеко на севере, Иные могли обойти по замерзшим морям.

А потом сюда пришел Брандон-строитель и предложил построить короткую стену в самом узком месте Севера. Дети леса и великаны его поддержали, так как стремились отгородиться от людей, которым не совсем доверяли. Брандон строитель и Дети леса вложили свою магию в Стену и Ночной дозор. Из каких бы дурных людей Дозор не состоял, я уж как бывший лорд-коммандер знаю все об этих людях, все равно Стена и Ночной дозор обладают своей магией, а чардрева возле Стены впитывают все истории, произошедшие на Стене. Магия Стены и Ночного дозора доходит до меня и помогает мне.

Ну а дальше ты можешь представить, что происходило. Сперва андалы, насаждая веру Семерых, повырубали богорощи, также, как до них Первые люди, особенно андалы боялись чардрев с вырезанными ликами, ибо считали, что Первые люди через них могут подглядывать за ними. Андалы уничтожили или прогнали последних Детей леса. Тогда могла наступить вторая Долгая ночь, ибо Иные уже подходили к Стене. Но в отличие от наших времен тогда северяне еще помнили о варгах и древовидцах, да и Дозор еще был силен, и обсидиановые клинки и наконечники поступали с Драконьего камня. И вторая Долгая ночь не состоялась.

Потом наши с тобой предки захватили Драконий камень и прекратили добычу обсидиана, который был необходим для для защиты от Иных и вихтов. Ну и главное, что наш предок Эйгон на самом деле не только собрал семь королевств воедино, он пересобрал Вестерос. И если раньше Семь враждующих королевств объединяли Стена и Дозор, то сейчас их сменили Красный замок, Железный трон и Септа Бейлора. До Завоевания Дозор по мнению большинства, забывшего о Долгой Ночи, был не нужен, но он был символом, который объединял Вестерос, а мы со своими драконами принизили его, отодвинули его на задний план, белые и золотые плащи стали важне и почетнее черных. И Дозор захирел, несмотря на все усилия доброй королевы Алисанны.

— Ну все-таки Цитадель, мейстеры и воронья почта — это то, что тоже объединяет Королевства.

— Мейстеры, которые не могут справиться с весенним поветрием, ненавидят драконов, не верят в варгов и древовидцев, не умеют разговаривать с воронами и вынуждены привязывать пергаменты к их лапкам.

— Да. Такие, какие у нас есть. Я даже хочу сделать еще более слабых мейстеров, полумейстеров, которые лечили бы простолюдинов, учили их детей грамоте и помогли раненым на поле боя.

— До этого даже Эйгон Пятый не дошел.

— Да, это будет делом Джона Первого. Но лучше скажи, что по-твоему надо сделать, чтобы нашлись еще 39 древовидцев среди моего 40-миллионного народа?

— Древовидцами могут стать только оборотни и варги из числа Первых людей. Никто из андалов и валирийцев, не имевших крови Первых людей, не может стать древовидцем.

— Но за тысячу лет все народы перемешались, перешли на один общий язык. Разве что на Севере, за Стеной, среди горных племен Долины и в Клешне сохранились чистокровные Первые люди. Я не знаю, как и что надо считать, но если хотя бы в четверти моего народа преобладает кровь Первых людей, то древовидцев должен десять.

— А что знают и помнят люди даже на Севере о Детях леса, о древовидцах. Многие ли южнее Стены воспринимают богорощи иначе, чем сад? Брану, выросшему в Винтерфелле, потребуется учиться не луны, а годы. А что с теми, кто ничего никогда не слышал о Старых богах, о знаниях, заключенных в деревьях, с теми, кто не знает о своих способностях варга или оборотня, даже если они у них есть? Мы не слышим их, а они не слышат нас. Винтерфелл, Сероводье, Последний очаг и другие замки Севера — это то, за чем мы внимательно следим. Но у меня нет сил уследить за каждым человеком в Вестеросе, если он никак не проявляет себя.

— Я могу приказать восстановить богорощи, посадить чардрева, вырезать на них лица по всему Вестеросу, пригласить для этого опытных людей с Севера. Знаний от этого у людей не прибавится, но появится интерес. И те, кто соединят интерес и свой неведомый им дар, как-то дадут знать о себе.

— Ты умно переложил на меня эту задачу.

— Ты сам сказал, что я только варг, а не древовидец. Но кроме тебя есть Жойен, которому снятся зеленые сны, есть зеленые люди с острова Ликов. Вероятно, еще кто-то есть, хотя бы здесь рядом со Стеной, возможно, они могут увидеть.

— Резон в этом предложении есть, и я тебе советую его осуществить, хотя на самом это не совсем так, но мне очень трудно тебе объяснить. А я уже устал, я десятки лет не вел таких длинных разговоров. Ответь только на один простой вопрос — почему ты носишь меч Мормонтов, а не Темную Сестру, которую я тебе оставил.

— Я очень благодарен тебе за меч, но ты сами знаешь, что есть привычка руки к своему мечу и трудно перейти к другому, тем более тонкому и предназначенному для женской руки. К тому же я опасаюсь потерять этот меч. Он так неожиданно нашелся, и было бы грустно, если бы он сразу же пропал.

— Он не пропадет, не бойся. И отдохни, Арья не умрет, пока ты спишь.

Дети леса нашли им уютную нишу в скале, выстелили ветками, мхом и шкурами. Дейенерис спала, утомленная долгим полетом и переживания прошедшего дня. А Джон не заснул, он сидел, прислушиваясь к дыханию Арьи и размышляя о своем утреннем разговоре с древовидцем. Почему-то он был уверен, что когда они привезут сюда Брана, то хорошего разговора с древовидцем уже не получится.

— Лорд Бринден, мы вчера, как мне кажется, не закончили нашу беседу. Во всяком случае у меня осталось очень много вопросов.

— Спрашивай, спрашивай. О, если бы ты начал у меня спрашивать раньше!

— Я даже не знал, что ты жив!

— А Рид разве тебе не говорил. Впрочем, ты был столь поражен тайной своего происхождения и опасностью бродящих вокруг тебя убийц, что вряд ли запомнил все, что он говорил.

— Мой главный вопрос — каким образом древовидцы могут защитить Вестерос от Иных?

— Ты плохо представляешь возможности древовидцев, тебе кажется, что я могу лишь смотреть, что творилось в той или иной богороще в какое-то время. На самом деле я, а потом и Бран научится, могу смотреть на мир через любое дерево или куст, мы можем управлять любыми животными и птицами, и даже их стаями, которые могут уничтожить целый отряд вихтов. Древовидцы могут сделать участок леса враждебным для Иных. Только не спрашивай, как, ты не можешь почувствовать, как это делается. Для этого иметь Дар, но важен не только Дар, необходимо долгое обучение и еще много чего. Впрочем, я остановлюсь на этом. Приводи Брана, пока я жив, иначе может стать слишком поздно.

— А стая волков, что пришла мне на помощь в Битве на Зеленом Зубце, это ты мне помог?

— Я был бы рад похвастаться, но я только видел, как…

Древовидец запнулся, помолчал, а потом сказал: «Как магия…». И надолго замолк.

Потом то-то хмыкнул, снова помолчал и наконец продолжил:

— Как те, кого ты называешь Старые боги, решили помочь тебе. Я скажу больше, я даже не был рад этому решению богов, ибо считал, что Тайвин лучше наведет порядок в Вестеросе перед войной с Иными, хотя он и не уважал никаких богов. Но я недооценил тебя и тех, кто тебе помог, ты не только сумел распространить свою власть на все Королевство, но даже смог сломать то будущее, которое я предвидел, и то будущее, на которое я старался повлиять.

— Ну что же, спасибо за откровенный ответ, хотя я его плохо понял. И скажи мне, помогут ли нам в борьбе с Иными обсидиан, валирийская сталь, дикий огонь, драконы, наконец? Они ведь все равно нужны для борьбы с Иными и вихтами?

— Они могут ускорить победу над ними и спасти отдельных людей, но не все человечество. Только с их помощью них нельзя изгнать Иных. Чтобы изгнать магию мертвых необходима магия земли и всего живого. И, наоборот, одна магия земли не силах победить мертвых, как Дети леса, даже сломав Руку Дорна, не смогли избавиться от Первых людей с их кровавыми богами-тенями.

— Почему у Семибожия есть свои священные книги, прежде всего Семиконечная звезда, основные сведения из которой известны всем жителям Королевства, даже на Севере. А о своих богах мы ничего не знаем, одни считают, что богорощи — это храмы как септы, другие считают, что сами чардрева в них и есть проявления божеств. О древовидцах я читал только в скептических книгах ученых мейстеров. Другие слова я слышал от своей няни Старой Нэн, от лорда Рида и его сына, теперь слышу от тебя. Но до сих пор я мало чего понимаю и, как ты утверждаешь, многое даже не могу понять.

— Семибожье придумали люди, запомнили, и затем записали свои измышления. Старые боги, как вы называете — это наша жизнь, то, что верующие в Семерых называют нашей религией — это сосредоточение жизни, включающее не только данный момент, но и ее течение, прошлое, настоящее и будущее. Во всем, прежде всего в деревьях, особенно в вечных чардревах, но также в кустах, в траве, в душах людей, животных и птиц живут осколки душ древних, давно умерших, древовидцев, они придают смысл миру, они связывают времена, очень древние и забытые людьми, недавние, нынешние и даже будущие. Это невозможно описать словами, это слишком много и слишком сложно, словами можно описать только какие-то проявления жизни, но не всю ее. Любой рассказ о каких-то событиях, происходивших сейчас или тысячи лет назад будет частью священной книги, причем очень малой, никак не передающий ее полноту.

— И все-таки, если я прикажу восстановить богорощи, то интерес к Старым богам вырастет, и мне начнут задавать вопросы, кто такие Старые боги, как их зовут, что они велят людям делать, а что не велят, как правильно им поклоняться и многие другое. Когда люди переходили от древней религии к поклонению Старым богам, то, вероятно, самые грубые из них говорили, что боги этих Детей леса так сильны, что давайте снимать кожу с врагов и есть их мясо не абы где, а в богорощах. Но ведь были среди тех наших далеких предках были и другие, менее грубые и жестокие и более любопытные, которые задавали те вопросы, которые будут задавать мне. Первые последователи Старых богов им чего-то отвечали, это должно было повторяться много раз и, скорее всего записано в старых книгах, из которых что-то сохранилось, например, легенды, которые нам в детстве рассказывала Старая Нэн, или истории, которые рассказывают одичалые.

— Это не главная твоя забота. Но, если тебя это волнует, то говори им, что в деревьях и особенно в чардревах в богорощах сосредоточена память о прошлом, настоящем и даже о будущем, только в виде иносказаний. Слова, сказанные в одной богороще, тотчас попадают во все остальные. Что древовидцы среди Детей леса и особые люди — древовидцы могут видеть то, что помнят деревья и с помощью животных, птиц, ветра и воды могут помочь людям справиться с этой нечистью. Но для того, чтобы находить людей с даром древовидца и давать им возможность учиться у старших и Детей леса, нужна магия богорощ, магия Стены, магия Ночного дозора. Что сейчас остался только один древовидец, силы которого на исходе, не нужно им знать мое имя, и один совсем молодой, только начинающий учиться, твой кузен Брандон Старк.

— А беспокоиться тебе надо о другом — хватит ли у меня сил, успею ли я, пока жив, научить Брандона своему искусству древовидца. Или раньше Иные возьмут вверх, разрушат Стену или обойдут ее по замерзшему морю и настанет холод и Долгая ночь. Я ценю твой дар, ты с помощью сил Старых богов сумел изменить будущее и сломать мой план привести Брандона. Пока всему Вестеросу, Северу и семье Старков от этого стало много лучше, только неизвестно, не обернется это промедление новой Долгой ночью и гибелью миллионов людей. Ты слишком поздно пришел, и пока один, Брандона я еще только жду, будущее в тумане, и я вижу разные варианты, от самых хороших до самых плохих. Торопись, мне немного осталось.

— И еще. После того, как ты приведешь Брандона, забудьте это место, эта пещера не тебя, не для Арьи, и, тем более не для Дейенерис, даже тенны проходят мимо, пещера предназначена для Детей леса и древовидцев. Брандон в каждый момент времени будет знать, где и как тебя найти, если это будет нужно.

4.10.301

Древовидец закрыл свой глаз, показывая, что он устал от разговора. Джон и Дейенерис, подавленные и молчаливые, собрались в обратный путь, где их уже ждали драконы, особенно волновался Рейгаль, смотревший на сломленную Арью. Джон решил, что вопреки своим же собственным словам он возьмет Арью себе и повезет ее столько времени, сколько Визерион способен держать двоих. Во всяком случае он поймет, как лучше заставить дракона терпеть на своей спине второго человека.

Вид сломанной бездвижной Арьи повергал в уныние. Но вместе с мыслями об Арье в его голове крутились мысли о недавнем разговоре с древовидцем. Джон чувствовал, что в словах и объяснениях древовидца были какие-то странности и нежелание отвечать на вопросы, то ли из-за того, что Джону, не обладающему его даром, не понять многих вещей, то ли из-за того, что древовидец чего-то не хотел говорить. Джон так и не понял из его слов, помогали ему его собственные таланты, какие-то совсем непонятные силы или старые боги, как он всегда думал. Но если ему помогали старые боги, то почему-то это было поперек желаний древовидца и зеленых снов Жойена, а ведь сам древовидец — это либо представитель старых богов, либо вообще их часть. Джон не мог этого понять, заставлял себя не вдумываться в эти загадки, забыть о них, и возвращался мыслью к сломанной Арье, которую надо было довести, не уронив, на спине Визериона.

А это довести ее было непросто. Визерион быстро уставал, и летели они небольшими перелетами. Дейенерис тоже молчала, углубившись в свои мысли, но порывалась ему что-то сказать. На очередной стоянке она не выдержала и все же спросила:

— А почему ты не мог оправить Брана к нему раньше?

Вопрос Дейенерис вернул Джона к вещам, которые были ему понятны, и стал подробно, вероятно, даже с излишней подробностью, ей рассказывать, несколько удивляясь ее вопросу.

— Неужели ты не поняла, что до встречи с лордом Ридом я знал о древовидцах только из книг мейстеров, где они сомневались в их существовании, и из рассказов Старой Нэн. Потом я услышал от Рида, что для спасения Вестероса я должен отправить Брана в какое-то далекое место за стеной, причем ни сам Рид, ни его сын не знали, где это место находится и что Бран там должен делать. Когда я вернулся с войны с Золотыми мечами, я узнал, что Брану действительно во сне являлся Трехглазый ворон и звал куда-то, где он научится летать. Древовидец почему-то ошибается или лжет, говоря мне, что Рид мне рассказывал о нем, а я не запомнил. Нельзя забывать, что он не только древовидец, присматривающий за миром и спасающий его, но также и бывший Тайвин Ланнистер и Варис в одном лице. Впрочем, несмотря на это, я все же поверил не Мелисандре, а ему, ибо Дети Леса не пустили бы зло в свою пещеру.

— И что я должен был делать? Отправлять своего 9-летнего калеку-брата в неведомое далекое место за Стеной, туда, откуда бегут одичалые воины и где гибнут разведчики Ночного дозора? А Кейтлин и Робб его туда пустят? Я понял из слов лорда Рида и рассказов Робба о его разговорах с Браном и с сыном Рида, что Бран там действительно нужен. Как компромисс я поставил условие, что его должен сопровождать дракон. Я вижу, что вышло очень плохо, но что я сделал неправильно?

— И ради этого ты отправил флотилию в залив Драконов и женился на мне?

— В том числе и ради этого. Ты зря обижаешься, я ведь не знал тебя.

— Ты — Таргариен, ты должен был забыть о своих родственных чувствах и отправить Брана.

Джон не отреагировал на ее слова и продолжил.

— Я ничего не знал о возможностях древовидцев, да и сейчас мало знаю. Но зато я хорошо помню о тех двух вихтов, найденных Призраком за Стеной, и ночном сражении с ними, а также о своем пропавшем дяде, опытном тридцатилетнем командире, первом разведчике Ночного дозора и прекрасном фехтовальщике. И как бы там спасся Бран? Тем более, если Белые ходоки знают, что он их враг. Ну а если бы он погиб, то вообще не было бы никакой надежды, судя по словам Бриндена.

— Нет, ты все же Старк, а не Таргариен. Это у вас, Старков, так принято, думать друг о друге. Мой брат заботился обо мне, когда я была маленькой, но без сомнений продал меня Дрого, чтобы получить трон, а потом угрожал мне, что вырежет ребенка из моего живота. А я после этого смотрела без слез, как ему на голову вылили чан расплавленного золота.

— Кейтлин Талли, чтобы войско Робба переправилось через реку Зеленый Зубец, продала Фреям руку самого Робба, хотя он потом согласился с этим, а также руку 9-летней Арьи, которая об этом не имела понятия. Да много чего некрасивого было, но все же не такое, что ты рассказываешь.

— А если можно продать руку дочери людям, которых не ценишь, и которые неизвестно как с ней будут обращаться, то почему нельзя отправить сына в опасный путь ради еще большей цели.

— Возможно, ты права, только это делала Кейтлин Талли, а не Джон Сноу.

— Да, король Джон Таргариен превращается с Арьей в Джона Сноу и прощает ей все, что ей угодно. Без меня ее никогда бы не заперли на неделю в теплой и уютной комнате, это ведь слишком жестоко. Еще немного и твой наследник останется без дракона.

— Арья сейчас лежит у меня на руках вся переломанная и без сознания. Нашла время ее ругать.

— Ладно. Тогда скажи, почему последователи старых богов ничего не знают о своей вере. Я ведь слышала твои разговоры с Бринденом.

— Знаешь, я сейчас удивляюсь, почему я об этом никогда не задумывался. Я знал, что люди женятся в богорощах, что там дают клятвы и нарекают именами младенцев. Я слышал и видел, или мне так казалось, как деревья шепчут мое имя или глаза дерева-сердца смотрят на меня. Перед битвой с Тайвином я уснул под чардревом, и мне приснилось, как я побеждаю в битве, причем мне помогает стая волков. И то, что мне приснилось, повторилось через три дня наяву.

— Ко мне во сне или даже наяву приходила Куэйта — заклинательница теней из Асшая в тёмно-красной маске из лакированного дерева. Я один раз ее видела вживую, а дальше это был образ, разговаривающий со мной. Она предсказывала будущее или давала советы, но в такой иносказательной форме, что большую часть сказанного и понять нельзя. Может быть, она тоже посланница старых богов. Хотя у нее теперь не спросишь, она сказала, что больше не появится.

— Ты бы спросила это у Бриндена. Как я могу ответить тебе на этот вопрос.

— Он со мной даже разговаривать не хотел.

— Я бы спросил за тебя, если бы ты мне сказала. Или заставил его тебя выслушать.

— Чего-то ты там не проявлял такого благородства. Впрочем, я и не просила. Однако вернусь к твоим или теперь нашим общим богам, хотя Бринден отказывает мне в этом, тебе только в пещере захотелось получить ответы на вопросы, которые ты задал Бриндену.

— Эти возникли у меня в голове, когда посмотрел на веру в старых богов глазами последователя Семерых. Когда я, наоборот, смотрю на новых богов своими глазами, то мне неважно, как зовут их богов, сколько кругов ада и рая они напридумали, в сторону какого бога надо повернуться, когда молишься о том или об этом. Я вижу только, что их боги не отвечают на их молитвы, что все чудеса, о которых они рассказывают, или сильно преувеличены в пересказе, или просто придуманы, что на их любимых судебных поединках за редкими исключениями побеждает сильный, а не правый. И я помню, как септа леди Кейтлин говорила ей и Сансе, что я как бастард рожден от похоти и лжи, потому зловреден и опасен для своих единокровных братьев и сестер. Как будто ребенок решает, от кого ему родиться, если бы дети выбирали родителей, то все были бы принцами или законными наследниками богатых лордов. Может быть, потому мне так легко договариваться с Верховным септоном, я заранее считаю его безнравственным жуликом, и мне не стыдно просить у него за спасения его септы и его самого, что угодно, хоть брак с двумя женщинами сразу, невозможный по всем их церковным канонам.

— А как получилось, что ты передо мной женился на Маргери и Арианне сразу. Довольно странный поступок для скромного бастарда и последователя Старых богов.

— Возьми Арью, только аккуратно, чтобы палки и повязки не слетели. Я вижу, что мне пора устраивать ночной костер, с этим разговором мы больше никуда не двинемся, да и Визерион явно устал.

— А теперь слушай. Все это получилось само собой. Я, бастард, вообще не ожидал, что для меня найдется невеста, и не собирался плодить бастардов, которых потом будут обвинять в моей лжи и похоти и утверждать, что они зловреднее, чем люди, рожденные в законном браке. Когда я занял Железный трон, мои представления стали понемногу размываться.

— Первым членом Малого Совета, который прибыл с моими возможными невестами, был Виман Мандерли, он не предполагал, что я задержусь на Железном троне и предлагал жениться на своей внучке Винафрид, чтобы потом взять фамилию Мандерди и унаследовать богатства дома Мандерли и связать теснее их дом с домом сюзерена Старка. Я был отнюдь не против такой перспективы, но не должен же человек, сидящий на Железном троне, к которому обращаются «Ваша светлость», сразу отвечать согласием и бурным восторгом. Я сказал, что это очень лестное предложение, но мне надо получше познакомиться с его внучкой.

Джон остановился и понял, что эта ночь у костра него вызвала такой порыв откровенности, которого не должно было быть. Дейенерис не должна была знать о Винафрид, пусть у него никогда больше ничего с ней не будет, пусть она выйдет замуж за того, кого назовет ее дед, но эта была та самая тайна, которую он обещал сам себе не говорить никому, и вдруг неожиданно для себя самого проболтался. Осталось только скрыть ее среди других женщин, которые ему недороги, включая его остальных двух жен. Он начал подробно пересказывать историю своего сложноустроенного брака и закончил так:

— В конечном счете оказалось, что я наполовину обручен со множеством женщин, и женитьба на одной из них означает разрыв помолвок с остальными. А реакцию на разрыв помолвки я мог наблюдать на примере Робба, который был связан странной помолвкой с одной из женщин из дома Фреев по его выбору и нарушил свое обязательство.

— Мое укрепившееся положение позволило мягко и деликатно прекратить разговоры о помолвках со вторыми домами, т.е. Ройсами и Мандерли, но отношения с домами Верховных лордов, Тиреллов и Мартеллов только осложнились. Я не мог выбрать между ними, и к тому же я думал о женитьбе на тебе.

— Точнее, на моих драконах. Но тогда ты, даже взяв меня в третьи жены, не прогадал, я не удивлюсь, если завтра Дрогон откажется от меня и предложит тебе оседлать его.

— По-моему, я не претендовал на Дрогона.

— Ты, насколько я знаю, нет. Но Дрогон уже высказывал претензии на тебя.

— Давай не будем проверять. А в моих мыслях о тебе, не буду врать, драконы стояли на первом месте как средстве борьбы с застенной нечистью или, как сейчас оказывается, богами моих предков. А о тебе у меня не было ясного мнения, я слышал как о кровавой губительнице Астапора, так и о спасительнице тысяч рабов.

— Ну, а сейчас, чтобы ты выбрал из этих двух образов?

— Для сидящей передо мной Дейенерис — второй, а для той Дейенерис в момент, когда она пришла в Астапор, — смесь обоих, но скорее первый.

— Ловкий ответ.

— Тогда спи.

Рейгаль приближается к Арье и прижимается к ней. Джон боится трогать Рейгаля в этот момент, но внимательно смотрит, не сорвет ли он лангеты и повязки. Дейенерис сладко спит, закутавшись в шубу между теплом костра и теплом Дрогона. А Джон сидит и думает, неужели он погубил Вестерос, слишком заботясь о безопасности Брана, и о том, что он завтра скажет Мелисандре, сможет ли она помочь Арье, и как он будет готовить экспедицию в пещеру Бриндена, не сообщая пункта назначения. Как объяснять цель своей экспедиции, Джон так и не решил, что делать. С одной стороны, Бринден сказал ему, что надо объявить о древовидцах вообще, о самом Бриндене, не называя его имени, и о Бране-древовидце и будущем спасителе Вестероса, с другой стороны, это объявление явно указывало членам его экспедиции на их местонахождение, которое надо было скрывать. План древовидца явно был рассчитан на то, что Бран пропадет и каким-то образом с большим риском для своей жизни доберется до него, и с планом Джона, обеспечивающем безопасность Брана, никак не сочетался.

Но затем направление его мыслей изменилось. Джон вспомнил слова Бриндена о происхождении Иных и рассказы дозорных про Крастера, который избавлялся от своих сыновей, принося жертвы каким-то демонам, и понял, что этими демонами, по-видимому, были Иные, то ли как Белые ходоки, то ли за Стеной еще сохранялась вера в богов-теней. Мы, северяне, Первые люди, гордимся своей древностью, но какая темень стоит за нами, и остатки ее обнаруживаются с обеих сторон Стены.

Но древовидец должен был их видеть, они приходили много раз, и первый раз очень давно, задолго до рождения Брана. Лили, дочери-жене Крастера, которую Сэм привел в Черный замок, по меньшей мере пятнадцать-шестнадцать лет или даже больше. То-есть Бринден не менее пятнадцати-двадцати лет наблюдал за миром и Стеной, которая придавала силы его магии, и за все эти годы так и не увидел Иных близи Стены, которые похищали младенцев, даже не похищали, а открыто получали, хотя непонятно зачем, в вихты младенцы явно не годились.

Но ведь и Ночной дозор, который без помощи Джона был очень слаб и не справлялся даже с наблюдением за одичалыми, закрывал глаза на странные злодейства Крастера и считал его почти своим другом. И у Джона даже появились сомнения в полезности Стены и Ночного Дозора, хотя древовидец говорил о важности их магии. Надо будет узнать, подумал он, что творится на Стылом берегу, не обойдут ли Иные и вихты Стену по замерзшему морю. Если не видел Иных двадцать лет назад в лесу около Стены, куда он якобы постоянно смотрит, то на Стылом берегу, где только снег и кусты, сейчас он ничего не увидит.

Или он играет в двойную игру? Или вообще все его слова ложь мастера над шептунами. На минуту Джону стало настолько не по себе, что он вскочил, даже не заметив, что задел Арью. Дейенерис дернулась во сне, но не проснулась. Нет, не может быть, он с Детьми леса, которые помогли Последнему герою в прошлую Долгую ночь. А если Дети обиделись на людей и больше не хотят их спасать. Надо ли им отдавать Брана?

Но все же он верил Детям леса.

Дело в моей ошибке, я сам себе напридумал страхов.

От всех этих мыслей и от слабого дыхания Арьи сон Джона напрочь пропал, и он всю ночь молча сидел между двумя драконами, ожидая утра. Его мысли крутились около той спасительной мысли, что лучше было бы ему ошибиться в отождествлении демонов Крастера с Иными, пусть уж лучше я буду виноват в прорыве Иных на Север, чем окажется, что и древовидцы, и Ночной дозор лишь хвастаются своими давними достижениями, но бессильны в настоящее время или вообще ему лгут, а он не может отличить врагов от друзей. Однако, несмотря на бессонную ночь поиска своих ошибок, которых он в немалом количестве, реальных надежд на такую ошибку почти не оставалось.

8.10.301

Полет от пещеры детей леса до Черного замка занял четыре дня из-за нежелания Джона доверить Арью Дейенерис. Визерион очень устал, а ему предстоял еще путь с Арьей до Сторожевой вышки, где обитались огнепоклонники, затем обратно в Черный замок. В Черном замке уже можно будет взять лошадей и повозку и вести Арью по земле, хотя лучше не возвращаться в Черный замок и дальше лететь на драконе, по земле придется тащиться не менее луны, вряд ли на дороге кто-то расчистил снег на Королевском тракте, еще хуже, если снег станет таять и колеса будут увязать в слякоти и грязи.

Хотя Визерион устал, и Джон, стремясь скорее помочь Арье, хотел приземлиться у замка огнепоклонников, все равно королю и королеве подобало сперва встретиться с лордом-коммандером и другими руководителями Дозора, чем заниматься лечением Арьи. В свой первый визит, он решил пока ничего не говорить об организации экспедиции, грустные мысли, мучавшие его каждую ночь, поколебали его планы.

На этот раз Дозор стал жаловаться на увеличение количества вихтов и Белых ходоков, а также конфликты с несколькими племенами, отказавшимися подчиняться Мансу, нехватку людей на Второй Стене, прорывы одичалых в земли горных кланов, где они охотятся, не считаясь с правилами. Джон сказал, что на Севере есть Верховный лорд и другие лорды.

— А у вас, лорд Мормонт сейчас есть не только осужденные преступники и необученные дети бедняков, но профессиональные воины, почти три тысячи воинов, среди них Джейме Ланнистер, Пес, ваш сын Джорах, Мур, Трант и другие умелые воины, у вас есть настоящие боевые командиры — Станнис, Стрикленд, Коннигтон, другие капитаны наемников.

— Главные вопросы, которые касаются меня и моего десницу — это снабжение пропитанием, обмундированием и обсидиановым оружием, а также надоевшие мне споры, к кому относится охрана второй стены — неужели только король может разобраться в том, кто живет на земле лорда и будет платить ему налоги, а кто — в пределах Дара. Но пока я понял из ваших же рассказов, что люди без всякого порядка получают довольствие как от Дозора, так из тех дотаций, что я дал Амберу, Вуллам ии Норри. И при этом все ноют и жалуются на жизнь.

— Тогда я своим решением выделяю полосу в две лиги, которая принадлежит этим людям и находится к северу от второй стены. Если они захотят, то пусть построят одну линию защиты, третью по счету, на границе этой полосы. Пока зимой они получают пайки и орудия — половину от лорда, половину от Дозора, впрочем, и то, и другое на самом деле берется из Королевских закромов. Затем, после первого урожая (а будет ли он, подумал Джон) они никому не будут платить налоги, но сохранятся штрафы при возникших инцидентах, как из-за бандитских прорывовда одичалых в земли лорда, так и из-за зла, причиненного им одичалым и даже из-за войн между одичалыми. Они должны поддерживать порядок в Даре, пока одичалые не смогут вернуться к себе за Стену, где у них толком нет никакого порядка. Люди Амбера, Вуллов и Норри, по одному, вдвоем или втроем, но не кланами или отрядами, могут приходить в Дар для торговли. Одичалые могут проходить за вторую стену только при оговоренных условиях, кого угодно пропускать ненадолго посмотреть и поторговать нельзя — это скорее всего кончится ограблениями, изнасилованиями и убийствами.

— Я даже удивляюсь, зачем это говорю, это вы должны были предлагать мне, у вас теперь столько людей, умеющих руководить, от Станниса до Коннигтона. Это Дозор должен был предлагать, а я выбирать из ваших предлагать наилучшие.

Джиор Мормонт молча покраснел и ничего не сказал королю, он, бывший лорд крохотного лордства, действительно не справлялся с разросшимся Дозором, но также он помнил, как он хотел сделать Джона своим стюардом и преемником и думал о том, что ему предстоит сейчас сказать своему несостоявшемуся стюарду.. Но преемник пошел настолько дальше, что было глупо вспоминать те дни.

Очнувшись от воспоминаний и своих мыслей, Мормонт снова услышал раздраженный голос короля.

— Кроме того, как я вижу, мое указание перенести границу Дара так, чтобы она шла мимо высоких холмов и желательно по берегам ручьев и рек выполняется очень плохо, я специально оставил Вам золото для уплаты Амберу и Норри, но я вижу вы предпочитаете хранить золото под замком, но не выполнять мой приказ.

— Но больше всего меня интересует другое. Что творится на Стылом берегу и у моста Черепов? Много ли там находят Белых ходоков и вихтов? Замерзла ли Ледяная река? Есть ли припай льда к берегу? Если есть, то прочный ли он и на сколько миль он тянется? И что за ним — свободная вода, единичные льдины или сплошные льдины? Я скоро вернусь в Черный замок и хочу получить к тому времени ответы на свои вопросы. А если какие-то ответы будут готовы раньше, то отправьте их с вороном в Винтерфелл.

Момент стал совсем неподходящим, но больше Мормонт не мог тянуть, и без того король мог посчитать его действия и вместе с ним всего Дозора предательством.

— Ваша светлость, вдруг сказал Джиор Мормонт, который до этого избегал официальных обращений к Джону, пожалуйста, уделите мне немного времени для разговора наедине. Когда все вышли, Мормонт заговорил не о своем сыне, что ожидал Джон, а о своей вине, вине всех разведчиков, включая Бенджена Старка, и о том, что они раньше знали о Крастере, и что им рассказали его многочисленные вдовы, пришедшие просить помощи у Дозора после его казни.

— Вы сказали именно о том, о чем я думал каждую ночь. Я не буду это говорить публично, но Дозор, включая разведчиков моего дяди, и под вашим руководством, а до вас под руководством лорда Кворгила не справился со своей главной задачей, с защитой царства людей. Да и текущие задачи решались плохо, неужели так сложно было найти хоть одного одичалого, который знал бы, от кого бегут люди Манса. Манс мне рассказал, что он узнал от дозорных, не знаю, от кого именно, что король Роберт едет в Винтерфелл, и смог появиться в Винтерфелле, присоединившись к его свите, под видом барда. Вы, вероятно, тоже от него слышали эту историю. Неужели при таком плотном общении с одичалыми, включая самого Манса, нельзя было выведать у них, от кого они бегут. Но это дело прошлого, когда я еще здесь был одним из будущих новобранцев, а не королем.

— Не провалите хоть те задачи, которые я вам даю сейчас. Сперва выясните, что творится в Ледовом заливе и подумайте о методах борьбы с вихтами на льду, если они там есть. Мы еще поговорим на эту тему. А вторая задача — подготовить экспедицию далеко за Стену, примерно 200 лиг, в которую отправляюсь в том числе я сам со своим драконом. Мне нужны три собачьи упряжки моржовых людей с возницами и нартами, продовольствие на двадцать человек и на всех собак на две луны, а также охрана — я думаю выбрать Джейме Ланнистера и Пса и еще по пять человек по выбору каждого из них, лучших лошадей предоставит Винтерфелл.

— Ваша светлость, неужели вы сами отправитесь по земле куда-то в районе Теннии и, не смею спрашивать, но очень интересуюсь, зачем туда отправляетесь, кого вы туда повезете, и почему вы выбрали Ланнистера, который пытался убить вашего кузена, и Пса, охранника Джоффри Хилла.

— Лорд Мормонт, я должен вам рассказать о цели своей экспедиции, но прошу вас держать сказанное в тайне, ибо я еще не знаю, как я это объявлю членам экспедиции и потом во всеуслышание. Главное состоит в том, что это еще одна попытка бороться с застенной нечистью, но совсем иным способом. Мы с вами, как и другие северяне, верим в Старых богов, но совсем не знаем своей веры. Древовидцы — это не только рассказы легенд про Детей леса, Рассветную эпоху, Долгую ночь и Брандона-строителя, они реально существуют. Точнее, остался один древовидец, который очень стар, и лишь волосок отделяет его от смерти, а мой кузен Брандон Старк должен следующим древовидцем и сменить его, именно его выбрали наши Боги. И экспедиция должна доставить Брана и его провожатых в место к старому древовидцу.

— Лорд Мормонт, не смотрите на меня с таким изумлением, я не сошел с ума, я говорю про то, что видел своими глазами и слышал своими ушами. Если существуют вихты и Иные, то должны существовать и силы, защищающие людей от них. Хотя это не снимает с нас с вами забот по защите людей от Иных, особенно сейчас в первые год, два или три, пока старый древовидец из последних сил будет учить Брана своему искусству.

— А я выбрал Джейме Ланнистера и Сандора Клигана именно потому, что мы повезем Брана Старка. При всем том, что они творили, есть веские основания считать, что они отнюдь не безнадежные негодяи и, уверен, они хотят искупить свою вину перед младшими Старками. Вот я и предоставляю им шанс.

— Ваша светлость то, что Вы сказали о старых богах и древовидцах, мне надо серьезно обдумать, я не буду на это отвечать. Но, не смея оспаривать Ваши решения, прошу Вас еще раз подумать о Ланнистере и Клигане. Я отнюдь не уверен, что они так горят желанием искупить свою вину, формально снятую присягой при вступлении в Дозор.

После разговора с Джиором, Джон встречается с Сэмом и спрашивает, как он мог от него скрыть, что кому и зачем Крастер отдавал своих сыновей. Если бы я об этом знал, я бы мог выпытать у старого негодяя много полезной и важной информации. Сэм, мешая обращения «Джон» и «Ваша светлость», объяснил Джону, что лорд Мормонт специально просил его не рассказывать королю о связи Крастера с Иными, чтобы Джон не счел дозорных идиотами и не обрушил свой гнев на весь Ночной Дозор. Я потом изыщу подходящий момент и сам все расскажу Его светлости, сказал лорд Мормонт. Да, он изыскал момент, когда Крастер был уже полтора года, как мертв, а я планировал борьбу с застенной нечистью, не зная самых важных сведений о Белых ходоках.

---

Мелисандра уже видела в огне летящих к ней Джона и Дейенерис и была готова к их приходу. В честь прибытия короля были зажжены костры, вдоль которых ходила довольная Мелисандра и руководила хором, прославляющим Рглора. За ней уныло брел Станнис, больше похожий не на Азора Ахая, а на мокрую курицу.

Станнис возненавидел Джона после двух отказов сдать ему Королевскую Гавань, а потом после позорного публичного допроса, поколебавшего его собственную веру в свое право на престол, и впал в затяжное уныние. А потом совсем поник, прибывши в Ночной дозор, где он оказался кастеляном пустого заброшенного замка, готовящим его к прибытию своего гарнизона. Появившаяся через две луны Мелисандра почти не говорила ему о том, что он Азор Ахай, а все больше поминала короля Джона. Алестер Флорент, отправленный Джоном в стюарты, был послан в помощь Станнису для подготовки замка. Сперва он был еще более сникшим, чем Станнис, но потом, командуя каменщиками и поварами, обрел некоторую твердость и смотрелся много лучше Станниса. Брат Алестера, Акселл Флорент попытался сместить Давоса, занявшего пост кастеляна Драконьего камня, в течение 10 лет принадлежащий Акселлу. Вмешавшийся в это дело Джон, узнав о его интригах и попытках договориться с Сааном о разграблении замка Селигаров, отправил Акселла в Ночной дозор, не дожидаясь Мелисандры и основной группы огнепоклонников, где он служит кем-то вроде адъютанта Станниса, а также начальником плотников, сооружающих деревянную стену, отделяющую замок от Дара и одичалых. Уцелевшие сыновья Давоса после его длительных уговоров остались на Драконьем острове, Эндрю Эстермонт, Ролланд Шторм и другие сторонники Станниса не захотели отправляться в замок, где командует Мелисандра, получили прощение от Джона и стали его верными сторонниками. В результате Мелисандра фактически сама стала командиром своей грустной армии, усомнившейся в победе Рлглора.

Джон для приличия расспросил Станниса о результатах разведки и борьбе с нечистью за Стеной и понял по уклончивым ответам, что армия Рлгора находится в полном упадке. Дослушав отчет Станниса, Джон поблагодарил, не задал ни одного вопроса, только подумал, зачем он содержит этих триста бездельников. А затем отправился с Арьей на руках к Мелисандре.

— Я вижу, что Рлгор пока не благословил вас для побед над Белыми ходоками, но может быть у вас есть силы для другого дела — спасения моей кузины Арьи, упавшей с дракона и не приходящей в сознание уже седьмой день.

— Я не лекарь, Ваша светлость, Рлгор дал мне таланты видеть в огне и порождать тени, но не лечить. Обратитесь лучше к Торосу, этот неправедный слуга Рлгора получил от него благодать не только лечить, но и возвращать к жизни умерших.

— И где он? Мне казалось, что он остался в столице после празднеств в честь рождения наследника.

— Ваша светлость, я могу ошибаться в толковании картин, что посылает мне Рлгор через огонь, но я видела его, приближающимся к Винтерфеллу.

Джон замолк, мысль обратиться к Торосу у промелькнула у него в пещере Бриндена, но расстояние до Королевской гавани от края обитаемых земель было слишком велико. Теперь у него возник страх, что Торос, не дождавшись Джона, займется лечением Брана. И если у него получится, то Бран наверняка откажется приносить провести жизнь на краю света, неподвижно сидя в пещере вблизи омерзительного полутрупа. Это было подло по отношению брату или кузену, но король Джон, как бы он не сомневался в возможностях и целях древовидца, не видевшего, как Иные в течение 20 лет превращают сыновей Крастера в себе подобных, все же не мог допустить, чтобы последний древовидец умер, не встретившись с Браном.

— И далеко он от Винтерфелла?

— Этого огонь мне не показывает, но в огне я видела вместе стены Винтерфелла и Тороса.

— Вы ошибаетесь только в стороне тех, за кем наблюдаете, но не в их местоположении.

— Ваша светлость, что Вы хотите этим сказать?

— То, что правильно нашли человека за стеной, только он не наш враг, а враг Иных, мощный враг и наш важный союзник, хотя и не ваш единоверец. Не пытайтесь ему навредить.

— Ваша светлость, а, может быть, это Вы делаете ошибку, просто тот слуга Великого Иного вас хитро обманул?

— Я постоянно держал в голове ваши слова, но слишком многое говорит в его, а не в вашу пользу. Вы прежде говорили мне о могучей силе, которую вам придает магия Стены, но я вижу ваше воинство поникшим и потерянным. Даже забракованные наемники из Золотых мечей, потерявшие деньги и свободу, выглядят и то бодрее вашего воинства. Может быть, стоит позвать Тороса вам на помощь, или слишком по-разному поклоняетесь одному богу, чтобы ужиться в одном замке?

— Вы, Ваша светлость, публично унизили нашу веру, Азора Ахая и меня, а теперь ждете бодрости от нашего воинства.

— Я не унизил, я вас всех помиловал и дал вам возможность проявить себя в борьбе с Иными, явными слугами зла. И как вы воспользовались этим шансом?

— Рыцари и лорды ждали победы, а не прозябания в холодном замке у стены, им нужно время, чтобы свыкнуться со своим новым, не слишком почетным положением.

— Не слишком почетным? Они находятся на переднем краю борьбы со своим главным врагом, они вступают в боевые схватки с его слугами. А потешные турнирные схватки с другими рыцарями были почетнее? Слабая вера у них, леди Мелисандра, в вашего бога, им хочется богатств и почета, Станнис, небось, по-прежнему мечтает о Железном троне. А здесь на краю земли смертельные схватки со страшными и омерзительными противниками без зрителей, почитателей и почитательниц.

— Так, если Вы все понимаете, Ваша светлость, то зачем спрашиваете?

— Я вот и спрашиваю, не поможет ли Торос их взбодрить? Ведь он сам будет драться своим огненным мечом!

— Пусть приходит, но если не уживемся, то пусть уходит он, а не я.

Пока Джон разговаривал с Мелисандрой Дейенерис отправилась на встречу со своим двоюродным прадедушкой. Разговор с Эйемоном был отдохновением души для нее. После жестких слов Джона, нахальства Арьи и неприязни Арианны и Маргери она попала в привычную и любимую обстановку восхищения и почитания. Эйемон назвал ее Обещанной принцессой, которую так ждали все Таргариены, особенно после пророчества лесной ведьмы. Возможно, та ведьма из леса она была одной из Детей леса, в мыслях Дени куда более любезная к ней, чем те реальные Дети леса из пещеры. Эйемон рассказал об ошибке, которую они с Рейегаром делали, не понимая, что обещанным может быть не только принц, но и принцесса. Он дал ей прочесть письма Рейегара, ответы на те свои письма, которые Джон показывал ей в Красном замке. Она спросила, давал ли он эти письма Джону, Эйемон ответил, что нет, он не хочет, чтобы сын счел отца глуповатым, а более рациональный ум Джона может не отдать должное поэтическому уму Рейегара и его порой чрезмерной и слишком буквальной вере в пророчества из старых книг и легенд. Но ты то безусловно почувствовала очарование его натуры, воина, музыканта и провидца. Дени просто таяла, слушая этот поток восхищения, который исходил не от Барристана и Миссандеи, привыкших подлаживаться под ее переменчивый нрав, а от старшего родственника и ученого мейстера, человека, чьи поучения и попреки, если бы они звучали, она выслушала бы с не свойственной ей кротостью.

Однако она обещала вернуться к Джону и застала его, когда он уже собирался ее искать. Не спрашивая про Эйемона, Джон просил Дейенерис, как можно скорее лететь в Винтерфелл, и помешать лечению Брана. Это очень жестоко по отношению к брату, но если Бран не придет в ту пещеру, то у всего народа Вестероса слишком мало шансов выжить. Отправь Тороса в замок Сервина, а если Торос еще не доехал до Винтерфелла, то найди его на дороге и скажу, что я собираюсь с ним встретиться у Сервина.

— Ты можешь не лечить Арью, тогда и не будет этой проблемы.

— Я бы мог ответить, что тогда не будет всадника у Рейгаля, малыш Эддард точно нескоро станет способен летать на драконе, и он получит Визериона, когда я умру. Но дело, как ты понимаешь, не в этом.

Джон был готов сказать о своем отношении к Арье, но, вспомнив, как Дейенрис осуждала его любовь к маленькой сестренке, сказал другое.

— Робб и Кейтлин все равно могут обратиться с этим к Торосу. Хотя, если я правильно понял Бриндена, то Бран рано или поздно узнает о лечении Арьи и меня проклянет.

— Ну а может, Арья и так очнется без Тороса.

— Не знаю, Бран не приходил в сознание две с половиной луны, но его силы поддерживали крепким бульоном и медом, а под окном находился его волк.

Однако Стылый берег так беспокоил Джона, что он решил сделать небольшой крюк по пути в Винтерфелл, и Джон полетел с недвижной Арьей в сопровождении Рейгаля на запад в Сумеречную башню, узнавать, что творится там на Стылом берегу. И ждали его не самые лучшие известия. По словам Куорена Полурукого Ледяная река покрыта толстым слоем льда, берег занесен снегом почти до Теснины. К берегам Ледяного залива за тесниной припаян лед, хотя, говорят, что непрочный, воины в доспехах на него вступать боятся, за ними далеко тянутся море, усеянное плавучими льдинами, кто-то говорил, что они едва ли не доходят до Медвежьего острова. И. главное, на Стылом берегу все чаще холодный белый туман и снежные бури, в которых двигаются Белые ходоки и вихты.

Джон велел передать Джиору, чтобы тот переместил в Сумеречную башню и Западный Дозор у моста часть самых лучших воинов. Хотя без особой надобности не рискуйте собой, предупредил Джон Куорена, не пытайтесь проверять крепость сомнительного льда и не сражайтесь с превосходящими силами. И посмотрите внимательно, вихты совсем не могут плавать или все же понемногу плавают, оживают они по ночам в воде или нет, если они не оживают в воде, то не оживают ли они снова после высушивания, а если оживают, то полностью восстанавливают силы или нет и т.д. А также Джон обещал, что он сам вернется через неделю-полторы и займется Стылым берегом.

Вот тебе и Стена, думал он, много проще ее обойти, чем карабкаться 700 футов вверх и потом, что еще страшнее, те же 700 футов вниз. Неужели Брандон-строитель не мог придумать чего-то такого, что заградило бы путь через замерзшие моря.

Джон уже решил, что будет сопровождать Брана и поговорит с Бринденом не только о Крастере, но и о Стылом береге. Если Ледовый залив схватится, то Иные и вихты прорвутся через Медвежий остров в Темнолесье и далее, то нам несдобровать. Весьма вероятно, что у Иных не было никакого оружия для борьбы с драконами, они все-таки появились раньше, чем драконы в Вестеросе, и Иные вооружались только против людей, Детей леса и великанов, но все равно трех маленьких драконов не хватит для создания сплошной полыньи в море, и, тем более, для борьбы с вихтами на просторах Севера и даже одного Стылого берега. Может быть, использовать моржовых людей, чтобы вывести со Стылого берега всех оленей и местных ездовых собак, хотя они слишком велики и свирепы. Непонятно, где их держать, к тому же без моржей и тюленей этих собак и прокормить-то не удастся.

У Джона возникло ощущение, что все хорошее остается позади, он упорно давил в себе это ощущение, убеждал себя, что еще ничего не случилось, но не мог от него избавиться. Сперва он, бастард, вместо скромного брата Ночного дозора оказывается могущественным королем, выигрывает все войны и становится мужем трех красивых женщин. Его королевство, включая в него залив Драконов, превосходит по размеру древнюю Валирию и завоевания Эйгона I, всех сильных врагов он смог победить и превратить в своих подданных, а оставшиеся внутренние враги и недоброжелатели, Фреи, Флоренты, многие западные лорды и бывшие работорговцы, слишком слабы, чтобы с ним воевать.

Но затем те трещины, которые он ловко обходил или второпях скреплял тонкими нитями на своем пути, вдруг разрастаются, и построенное им здание трещит, кренится, с потолка падают куски извести и большие камни. Еще немного, и от наскоро возведенной постройки, сверкающей своим великолепием, останутся одни руины, как и от всего Вестероса. В этом есть своя справедливость, не должно одному человеку так везти, Боги сделали самый богатый подарок, который могли, но оказывается, что не навсегда, период удач закончился, теперь его ждет такой же резкий спуск вниз. Или он, купаясь в удаче, забывал о том, что за все платить, и небрежно проходил мимо тех мест, где надо было задержаться, прежде всего он заставил Рида ждать его полгода. Полгода, потерянных для борьбы с застенной нечистью. И еще непонимание, насколько велики возможности древовидцев, насколько Кровавый ворон честен и что делать со Стылым берегом. И разочарование в Ночном дозоре, о котором Джон так заботился.

13-18.10.301

В Винтерфелле Дейенерис не нашла Тороса, зато она увидела самого крупного лютоволка, размером даже не с пони, а с небольшую лошадь. Зверь смело двинулся к Дрогону, почувствовав слабый запах Арьи, идущий от одежды Дейенерис, но все же остановился, когда Дрогон угрожающе поднял морду и выпустил струйку дыма. Затем Дени встретила Ашу, которая так и не уехала из Винтерфелла, несмотря на вполне прозрачные намеки Робба и Кейтлин, которые та парировала словами «Король Джон велел мне его подождать». И даже Дейенерис не удалось ее выгнать, несмотря на то, что она почти в открытую назвала Ашу шлюхой. В очень плохом настроении Дейенерис было собралась лететь навстречу Джону, чтобы сообщить ему о появлении Нимерии, но, вспомнив наказ Джона, со страшным раздражением отправилась искать Тороса, которого она и помнила-то плохо с празднеств в Королевской гавани. Джон не забыл о том, что я королева, что я возродила драконов, что я освободила тысячи рабов и правила городами, или для него все — это его слуги и исполнители его воли.

Тороса Дейенерис нашла в Зимнем городке, перепуганном появлением королевы на драконе, жители бухнулись на колени в снег, ожидая от королевы каких-то страшных наказаний или, наоборот, великих благ, она потребовала всего лишь найти и привести Тороса. Испуганные люди привели Тороса, на всякий случай связанного веревками, пьяного и громко кричащего «За что?», вместе с ним кричали «За что?» и его собутыльники — Пелло Зеленая борода, Том из Семи ручьев и еще какие-то неопрятные люди. Дейенерис осталось ему сказать, чтобы он двигался в замок Сервина и ждал там Джона. При виде Дрогона и Дейенерис он протрезвел и вполне разумно сказал, что Сервины северяне и последователи старых богов, вполне могут не пустить в свой замок Красного жреца с пьяной компанией, не поверив, что нас направила сама королева. Но после получения обрывка пергамента с собственноручной запиской и печатью королевы он повеселел и отправился восстанавливать потерянное состояние опьянения в замок Сервинов.

Вернувшись в Винтерфелл, Дейенерис рассчитывала на скорую встречу с Джоном, который обещал не задерживаться на Стене и отправиться в путь почти сразу после разговора с Мелисандрой. Однако Джона не появился ни в первый день, ни во второй, ни в третий. Вместе с Дейенерис о его пропаже переживала Аша, что еще больше злило Дейенерис. В Красном замке я делю Джона с другими женами, здесь рядом со мной ходит взад-вперед любовница, у которой нет никаких прав, чтобы претендовать на место в спальне короля. И я не могу ее прогнать, чтобы не испортить отношения с Железными островами.

Но на третий день ожидания ее уже беспокоила не Аша, а судьба Джона, Визериона и Рейгаля и более всего ее собственная судьба. В случае смерти короля трон формально переходит к его маленькому сыну. Но до совершеннолетия наследника было так далеко, что основной вопрос заключался в том, кто станет регентом — Маргери, мать наследника, или Дейенерис, урожденная Таргариен и мать драконов. Однако, как неожиданно узнала Дейенерис, на самом деле с регентством все обстояло несколько иначе. Робб и Джейн также обсуждали пропажу Джона, причем Робб в отличие от Аши, явно действительно волновался в первую очередь не упущенной возможности зачать сына, а о самом Джоне, хотя о своих проблемах в связи с возможной гибелью Джона тоже не забывал.

Дейенерис, проходя мимо покоев Робба, услышала его разговор с Джейн. Джейн говорила, что мы могли бы взять маленького Эддарда и воспитать вместе с его кузенами, ты забываешь, отвечал Робб, что я стану регентом и нам придется ехать на юг, даже ума не приложу, на кого я оставлю Север в столь трудное время, Мандерли, как говорит сам Джон, не воин, а Амбер или Карстарк слишком решительны и прямолинейны. Джон просто не может погибнуть, без него я не смогу спасти Вестерос от Долгой ночи и даже не смогу обуздать летних лордов юга, которых больше волнуют турниры и почести, чем судьба Королевства.

Значит, Джон по-прежнему больше всего верит своему кузену, который, как известно, не умеет держать свое слово (история брака Робба с Джейн естественно не прошла мимо любопытных ушей Дейенерис) и вообще, по мнению Дейенерис, светит слабым отраженным светом как тусклые зеркала Вестероса. А что будет со мной, я не регент и не мать наследника, зато если Джон и Арья пропали, я, мать драконов, остаюсь единственной драконьей всадницей.

Я вряд ли смогу возглавить борьбу с застенной нечистью, это все-таки было делом Джоном, может мне стоит отвести Брана в ту пещеру, хотя не знаю, как доставить туда Ходора и Лето (обо всем договаривался Джон). И вообще я не смогу здесь выдержать без Джона, ни днем, ни ночью, мне придется вместе со своими детьми вернуться в Миэрин. Там правит какой-то скользкий Мандерли, чью кандидатуру я зачем-то сама одобрила, и я знаю о том, что он делает только по паре писем, что он передал с какими-то купцами. Может быть, его рассказы — это ложь, и он давно сошелся с работорговцами, ходит в токаре, спит с рабынями для удовольствий, смотрит на кровавые поединки в бойцовых ямах и ест неотравленную медовую саранчу. Не пора мне проверить, что там на самом деле происходит, и навести порядок?

Меньше всего всех беспокоила судьба Арьи. Для всех них, включая даже ее собственную мать, Арья была в большей степени дочерью Неда и сестрой Джона, чем кем-либо еще. Хотя Санса два года не приезжала в Винтерфелл, но, вернувшись, она стала совсем своей для всех вместе и каждого в отдельности — красивой и послушной дочерью Кейтлин, сестрой и советницей Робба, подругой его жены, второй мамой его сыновей и невестой наследника одного из главных его знаменосцев. Арья, живущая то на Драконьем Камне, то в Красном замке, то прилетающая в Винтерфелл на драконе по сравнению с Сансой была чужой, непонятной, непредсказуемой и даже опасной.

Только Джейни Пуль проклинала и как спасшего, но ославившего ее Джона, так и Сансу, забывшую о подруге и отвернувшуюся от нее, узнав, куда ее поместил Мизинец. Джейни не нашла себе места в Красном замке, где Санса, забыв прежние обиды и предрассудки, подружилась с Джоном и Арьей, а слух о нахождении Джейни в борделе, несмотря на конфиденциальный характер писем Джона и допросов Мизинца и людей из борделей, все равно распространился по Красному замку, и жалость придворных к ней сочеталась с плохо скрываемым презрением, втихую хотя многие лорды дарили ей побрякушки и сладости и приглашали в свою постель. Джейни вернулась в Винтерфелл, но уже не в качестве подруги дочери лорда, а белошвейки и переходящей любовницы конюхов и гвардейцев.

Но на четвертый день выяснилось, что они зря переживали за Джона и за себя. Наполненный грустными мыслями, Джон, не выпуская Арью из рук, и приглядывая за Рейгалем, летит в Винтерфелл, где кроме ожидаемых гостей замка, Дейнерис и Аши, встречает Нимерию, еще более выросшую со времен той главной его битвы. Нимерия бросается к Арье, но у нее на пути оказывается Рейгаль, который ревет, выпускает клубы дыма, но не пускает в ход ни огонь, ни зубы. Нимерия тоже воет, бьет лапами, но не пытается разодрать Рейгаля. Джон замечает, что Арьины глаза, до того совсем неподвижные, вдруг начинают двигаться и вроде бы даже вглядываться в сражение Рейгаля и Нимерии. «Арья, Арья!», — кричит Джон. И она, молчавшая все это время, кричит: «Где я? Что со мной? Мне очень больно!». Мейстер Лювин выбегает из замка вместе с Кейтилин, Сансой, Роббом и толпой гвардейцев и слуг, не знающих им делать — приветствовать короля или заниматься Арьей.

Джон сам относит Арью к Лювину, который осторожно спрашивает, кто ее лечил, он никогда не видел ни таких повязок, ни таких мазей. Неважно, вы их не знаете, говорит Джон, они не сумели ее вылечить, я жду вашей помощи. Лювин отвечает, что, в отличие от Брана, у нее цел позвоночник и, по-видимому, даже колени, ей следует лежать неподвижно луну или даже две, не сгибать ногу и не пользоваться правой рукой, а потом постепенно сквозь боль тренировать сломанные ногу и руку, если она не хочет остаться хромой и косорукой.

Но хороший момент был испорчен Дейенерис, сразу же принявшейся его обвинять в чрезмерной заботе о Арье, из-за которой ей, королеве и матери драконов, пришлось летать вдоль дороги и разыскивать по кабакам этого пьяницу. И, успокоившись на счет своей любимицы, ты ляжешь ночью с морской шлюхой, а не со своей королевой, которая тоже хочет секса с тобой и даже надеется забеременеть.

Но Джон не думает ни о ней, ни об Аше, его интересуют только Арья и Стылый берег.

— Ты почему-то думаешь, что все происходит в соответствии с нашими планами и рассказами разных предсказателей типа твоей Куэйты или нашей общей Мелисандры. С Арьей пока получается лучше, чем я ожидал. Зато с главным много хуже. Иные прорвались на Стылый берег, который весь покрыт снегом, а вдоль его берега лед, который уже занимает едва ли не половину пролива до Медвежьего острова, да и вода за сплошным льдом полна плавающих льдин.. Если Иные прорвутся по льду от Стылого берега через Медвежий остров к Темнолесью, то боюсь, что Последних героев и Азоров Ахаев из нас не получится. Поэтому я даю два дня Визериону на отдых, а потом отправляю Брана с Ходором и Лето наземным путем, а мы с тобой летим на Стену, смотреть на Стылый берег, на Медвежий остров, на Темнолесье и думать, что с делать с Ледовым заливом, а также готовить наземную экспедицию в ту пещеру

— И разделишь две ночи между мной и этой шлюхой.

— Разумеется, у меня нет другого варианта. Конфликт с Железными островами мне сейчас совсем не нужен, особенно когда я хочу их заставить привести горшки дикого огня из Королевской гавани. В большом количестве. Но затем мы с тобой вместе летим на Стену, там в любом замке королю и королеве предоставят лучшие покои, не говоря уж о Темнолесье или замке Мормонтов.

— У тебя все долг. Даже спать со мной.

— Если я скажу, что делю эти две ночи между долгом и удовольствием, ты перестанешь меня обвинять?

— Если ты добавишь, что удовольствие — это спать со мной.

— Это не надо добавлять, это само собой, и иного быть не может.

— Выкрутился.

Ночью Дейенерис просыпается, и обнаруживает, что Джона рядом с ней нет. Пошел к Аше, решил совместить долг и удовольствие. Она встает и идет ночью по коридорам Винтерфелла, но в Ашиной комнате не горят свечи и не слышно никаких звуков, поэтому она бродит без толку туда-сюда к удивлению стражников, и вдруг видит, что в библиотеке горит яркий свет.

Она темнеет от гнева, сбрасывает с себя всю одежду и, обнаженная, входит туда со словами:

— Что она лучше?

Но, присмотревшись, видит за столом со стопками книг сидит полуодетый Джон и разворачивает какой-то свиток экзотического облика, написанный, как ей кажется, на валирийском языке.

— Ты с ума сошел, сейчас середина ночи!

— Не более, чем ты, ты тоже не спишь в это же самое время. Я задумался, есть ли родство между асшайскими черными тенями Владыки света Мелисандры и были тенями холода, которых мы называем Иными. Боги первых людей тоже из асшайского Края теней? И, может быть, не только боги, но мы сами, первые люди, тоже оттуда. Кто они друг другу — братья, просто дальние родственники или враги? Могут они побеждать друг друга, они притягивают друг друга или, наоборот, они не могут встретиться между собой?

— Кто ты, архимейстер, септон, провидец? Что ты можешь знать об этом?

— Я, как ты помнишь, сын Рейегара, а он тоже, вероятно, немало думал о таких вещах.

— Рейегар больше верил в пророчества, чем сам пытался решать такие сложные задачи.

— Откуда ты знаешь по Рейегара? — Джон не мог себя заставить сказать слово «отец», говоря про Рейегара.

Дейенерис промолчала.

— Тебе рассказывал Барристан, но нет… вряд ли он знал такие вещи, скорее Эйемон давал читать тебе письма, которые для меня якобы потерялись. В следующий раз я их прочту, хоть ему и сто лет, но он не в праве скрывать от короля письма отца. Вдруг там есть что-то полезное.

— И это полезное — и есть все, что тебя интересует в письмах отца.

— Мне любопытно многое другое в них, прежде всего его отношение к моей матери, и не только. Но сейчас мир может погибнуть, это все имеет значение лишь в том случае, если мы все выживем.

— Мне также очень волнует Крастер, зря я приказал его казнить, его следовало хорошенько допросить, как он договаривался с Иными, как ему вообще пришла в голову такая мысль, и сколько лет назад это было. Его старшим дочерям уже лет двадцать, значит Иные вышли из Земель Вечной Зимы еще при Эйрисе, может быть, даже до Эйриса. И знали все разведчики и сам Мормонт знал, и мой дядя Бенджен знал, что он приносит сыновей в жертву демонам, и двадцать лет молчали об этом. Небось, и сыновья других одичалых пропадали. А у Крастера, как оказалось, его жены-дочери видели Иных, забирающих сыновей, и даже каким-то образом поняли, что этих младенцев они превращают в себе подобных. И я на этой неделе впервые об этом услышал.

— Пять лун я провел на Стене, приезжал потом уже как король, получил от них десятки писем с разными просьбами, и только сейчас Мормонт мне рассказал. Пожалуй, в Винтерфелле от Старой Нэн и из древних книг я не меньше узнал об Иных, чем от славных дозорных, погрязших в своих мелких войнах с одичалыми. Старая Нэн рассказывала нам в детстве сказки, что у одичалых есть женщины, которые спят с Иными и потом рожают полулюдей. Возможно, ее слова на что-то указывают, но она слишком стара, у нее уже все путается, она не может объяснить, где и когда она сама услышала эти истории.

— Крастер женился на дочерях, а своих сыновей отдавал в жертву Иным?

— Собак, овец и сыновей, причем всех сыновей, это мне вдруг сказал Джиор Мормонт, который раньше об этом молчал. А также Крастер действительно женился на своих дочерях, так что эти сыновья заодно и его внуки. Но чему ты удивляешься, мы же с тобой поженились, ибо вроде бы мы родом из древней Валирии, и у нас такие обычаи. А он настоящий Первый человек, в отличие от всех остальных, и соблюдает обычаи наших предков.

— Как ты можешь это сравнивать!

— Но я не про жертву сыновей, а про браки. Если можно жениться на тете или сестре, то почему нельзя жениться на дочери.

— Но отец — это другое, чем брат или муж, прежде всего он тебя породил, он старше, он учит тебя с детства.

— Эйрис как будто мог тебя научить чему-нибудь хорошему. Да и в чем отличие от старшего брата, Рейегар был старше тебя на 25 лет, но если бы Элия умерла, то тебя могли бы за него выдать. А Лизу Талли выдали за Джона Аррена, который годился ей в дедушки, Арианну Доран сватал древним старикам.

Но меня по-настоящему интересует еще один и, возможно, самый важный вопрос — когда Иные брали сыновей Крастера, они просто принимали его поклонение им, либо их так мало, что даже 10-20 его сыновей для них важны. А также почему наш всевидящий древовидец не видел Иных у самой Стены, не мог как-то повлиять на это или хотя бы каким-нибудь образом объяснить Кворгилу и Мормонту, кто наш настоящий враг и насколько это серьезно.

— Сейчас я вообще не вижу, как справимся с этой нечистью. Старый древовидец бессилен и бездействует, больше хвастается, когда глаз открывает, новый даже не начинал учиться, Дозор слаб и бестолков, драконы маленькие, и их всего три. Я, конечно, еще не пробовал соль, галлеи-ледоколы и, главное, дикий огонь, но надежд на все это немного. И еще есть моя армия, которая может превратиться в армию вихтов.

— Действительно, все настолько плохо?

— Может быть и не и настолько, я сейчас не вижу выхода, но еще не значит, что его вообще нет. Например, вдруг какой-то пьяница Торос протрезвеет, выпьет чистой родниковой воды вместо вина, скажет древнее заклинание, и Иные растают, а вихты станут обычными мертвецами.

— Никогда не думала, что услышу от тебя такие слова. Никто, кроме Эйгона-завоевателя, не одержал столько побед, сколько ты, причем без драконов, только с помощью полководческого таланта и храбрости. Тайвин, Станнис, Виктарион и Эурон, Блэкфайеры с Золотыми мечами, да и в Заливе Драконов и Новом Гисе именно твоя армия сломила сопротивление работорговцев. И теперь этот великий полководец плачется как дитя. Хотя, если вспомнить, то письмо, которое ты мне послал в Миэрин, тоже было немного жалобным, но тогда я думала, что ты хочешь таким образом тронуть мое сердце, и скажу честно, тебе это удалось. Но теперь я вижу, что ты просто паникер по своей натуре.

— Дени, ты умудрилась одновременно назвать меня великим победителем и паникером. Это просто способность к здравой оценке ситуации, тогда выигрывал, сейчас пока проигрываю, причем нахожусь в худшей позиции — перспектива поражения в начинающейся войне уже ясно просматривается, а победных стратегий еще не видно. Но из этого никак не следует, что я сдался.

— Ладно, Дени, иди спать, а я продолжу свои поиски.

— И ты меня, голую, так отпустишь? Я так не уйду…

— Так иди ко мне.

Хотя обиженная Дейенерис все же устроила скандал после ночи Джона с Ашей, но развернуться ей не удалось, ибо Кейтлин, давно знающая о предстоящем прощании Брана, в последний момент не выдержала и стала кричать на короля: «Не отдам! Он там умрет от болезней и одиночества!». Распалившись, она как будто забыла, что разговаривает не с бастардом Джоном Сноу, а с Его светлостью королем Джоном Таргариеном. Робб и Санса пытались остановить мать, которую поддержал ворвавшийся в Великий Чертог маленький Рикон — «Не забирай Брана!». Вместе с ним вбежал Лохматый песик, в ярости попытавшийся наброситься на Джона, но Призрак ему преградил дорогу. Потребовались усилия Робба, Джона и четырех стражников, чтобы их расцепить.

Робб и Санса поддержали Джона, но было видно, что их слова расходятся с их желаниями. Сам Бран, с которым вели долгие разговоры Мира и Жойен, скорее воспринимал это как приключение, чем как выбор судьбы. Агрессивнее всего Джона поддержала Дейенерис, только что возмущенно выговаривавшая Джону за Ашу. Джон попытался свернуть этот разговор примирительными словами.

— После смерти лорда Эддарда, верховным лордом Севера стал ваш сын Робб, он совместно со мной, королем Семи королевств, принял решение отправить Брана к древовидцу. Мы его приняли не просто по нашему желанию, мы его приняли вопреки нашим желаниям, но покоряясь воле Богов. Вашему сыну Боги, старые Боги Севера, Боги его отца, его деда и всех его предков, дали великий дар и одновременно возложили на него самую большую ответственность. Почему именно на него, я не знаю, это выбор Богов, вероятно, они увидели в Бране черты великого человека, которые мы в силу нашей слепоты и его малолетства еще не можем разглядеть. Я могу понять боль, которую испытывает материнское сердце при расставании с сыном, но у мужчины, даже у мальчика есть долг, который надо исполнять. Вам надо гордиться тем, что вы родили столь замечательного сына, что его отметили не люди, а сами Боги. И покориться воле Богов.

На некоторое время Кейтлин замолкла, и Джон надеялся, что спор окончен, но затем она залилась слезами и стала проклинать старых богов. В этот раз уже Робб сказал, что такие проклятия на Севере невозможны, даже септоны Юга не смеют говорить таких слов о Богах Севера. И Робб благодарен королю Джону, что тот слушает твои кощунственные слова как выражение материнской боли, а не как преступное святотатство. Кейтлин что-то прошипела недоброе про короля, после чего все замолкли, ожидая реакции Джона. Но Джон, уже переставший чувствовать себя Джоном Сноу, сказал, что дает Кейтлин вечер для прощания с сыном, а завтра на рассвете короткого зимнего дня, Бран вместе Жойеном и Мирой, Ходором и множеством охранников, сопровождаемый своим волком на самых выносливых лошадям Винтерфелла отправляются в путь.

19-22.10.301

Джон и Дейенерис летят к Стене, смотреть на Стылый берег и думать, как преградить путь Иным и вихтам на Медвежий остров и Темнолесье, и, еще лучше, как их уничтожить по пути туда. Джон видел, что Дейенерис, с одной стороны, рассматривает борьбу с застенной нечистью как свой долг, а с другой, ей, смело входившей в костер и в Дом Бессмертных, на севере холодно и страшно. Как бы она не старалась казаться твердой и уверенной, но Джон видел, как ей непривычен Север, и как ей неуютно за Стеной в царстве снега, льда и жуткой замогильной нечисти. Если драконы предназначены богами для борьбы с застенной нечистью, то их мать явно имела другое назначение в жизни, например, борьбу с рабством или, наоборот, жизнь среди дотракийцев, тех, кто превращал свободных людей в рабов.

В Сумеречной башне Джона и Дейенерис встретили нерадостными сообщениями. Как выяснили разведчики, вихты не оживают ночью в воде, и даже ожившие, брошенные в воду, через некоторое время замирают и переходят в свое дневное состояние. Однако и, наоборот, поплававший сутки в воде вихт на третий день ночью начал шевелиться, хотя и очень медленно, дальнейшего Куорен не знал, но был почти уверен в том, что полностью высохший вихт окончательно оправится. Про лед он мало что мог рассказать, у Сумеречной башни не было своего флота, а на рыбачьих лодках далеко плавать сложно, выходить на лед дозорные не рисковали.

Джон приказал им поймать еще вихтов и попробовать их подержать в воде подольше, что с ними станет — начнут гнить и всплывут как обычные утопленники или укрепятся как мореный дуб. Но главное, о чем Джон разговаривал с сиром Денисом Маллистером — это была организация флота Дозора в Стылом заливе. Восстановите Западный дозор у моря, купите корабли с прочными бортами (строить уже нет времени) и договоритесь с рыбаками из числа одичалых о пристани на берегу и ведите разведку в Ледовом заливе, где кончается сплошной лед, где есть паковый лед. У вас на все это есть средства, если не хватит, то тщательно посчитайте, сколько еще вам надо, и запросите еще у моего десницы. Но всем уважении Джона к изысканным манерам сира Маллистера, он не видел у него никакого стремления ничего менять и создавать что-то новое. Джон не сомневался, что Маллистер растянет выполнение поручение на долгое время, которого у них не было. Куорен Полурукий был проницательным человеком, смелым разведчиком и великолепным фехтовальщиком, но поручать организацию пристани и закупку кораблей ему было бесполезно.

Дозор настолько забыл о своем настоящем враге, что даже увеличившись в числе и имея запасы золота, продовольствия и оружия, ничего не может, кроме борьбы с одичалыми. Но одичалые теперь находятся с юга от него, поэтому они почти забыли о Стене и занимаются тем, что строят частоколы и настоящие стены вокруг замков и выставляют караулы на южной стороне. Даже Куорен редко ходит за Стену и в основном дежурит у моста Черепов. Хотя нужен ли нам этот мост, стоит ли его сохранять, по нему только одичалые ходят на север поживиться в заброшенных деревнях, рискуя превратится в вихтов.

Обругав мысленно Дозор всеми известными способами, Джон вместе с Дейенерис отправился сам обследовать обстановку в Ледовом заливе. Страхи, что залив замерз почти до Медвежьего острова, были явно преувеличены, но главное заключалось в другом — на льду и далее на пустынном берегу виднелись длинные цепочки продолговатых снежных холмиков, о которых ему среди прочего говорила Арья. «Дракарис!» — крикнул Джон, и действительно в первом холмике загорелось не менее десятка вихтов. Холмики один за другим ярко вспыхивали, пока под ними не протаивал лед, после чего огонь убывал и затухал, когда вихт пропитывался водой. Во втором и третьем холмиках обнаружилось по одному вихту, в четвертом и пятом их вообще не было, Джон уже думал, что он разгадал строй вихтов, но семь было священным числом в королевстве, и для порядка уставшие Дрогон и Визерион подожгли седьмой холмик, в котором обнаружилось более десятка вихтов. За ним полоса холмиков уходила куда-то вглубь Стылого берега, к холмам и редким деревьям, упрямый Джон направил путь туда, но на неровном месте он никак не мог различить холмики снега с вихтами среди множества других.

Короткий день уже превратился в сумерки, драконы устали, а посадка горячего дракона на тонкий лед грозила опасностью провалиться. Джон и Дейенерис с трудом долетели до Медвежьего острова, оставив на следующие дни плавающие льдины, прибрежный лед в бухтах Медвежьего острова и другие цепочки снежных холмиков около Стылого берега. Медвежий остров впервые и в своей истории принимал королей Севера, но и для короля и королевы Семи королевств деревянный замок Мормонтов был в новинку, Эддард Старк брал Робба с собой, когда объезжал свое королевство, но Джону даже не предлагал поехать с ними.

И Дейнерис, и Джон оба хотели осмотреть замок, но по разным причинам, для него это был дом Джиора, для нее — Джораха. У самих Мормонтов было разное отношение к Джону и Дейенерис. Джона они любили и были преданы ему без тени сомнения, воспитанник Эддарда Старка, спаситель Джиора, победитель в битве на Зеленом Зубце, первый северный король на Железном троне, их даже не обижало то, что фамильный меч Мормонтов висел на бедре у Джона, Мейдж жалела лишь о том, что ее попытка выдать Дейси за Джона не имела успеха.

Дейнерис была для них загадкой — не то еще одна Линесса, не то воительница на драконе. Они не знали, почему Джорах так долго следовал за ней и почему, злой и разочарованный, вдруг вернулся в Вестерос и надел черное. Разумеется, они не хотели иметь ничего общего с Джорахом, разорившим и опозорившим их дом, но все равно им было любопытно, что с ним сталось после побега с Медвежьего острова. Однако ни Мейдж, ни ее дочери так не задали Дейенерис тех вопросов, которые жгли их языки, а Дейенерис смотрела на них как на обузу, которая обременяла Джораха и довела его до работорговли и шпионажа. Зато Джон чувствовал себя в этом доме как рыба в воде, и Мейдж, и ее дочери без каких-либо возражений взялись помочь Дозору в разведке в Ледовом заливе, помочь в покупке кораблей, принять войска на северном побережье острова и дать им своих людей в помощь для обустройства. Я не завидую тому дураку, который посягнет на моих дочерей, если он, конечно, им не приглянется, сказала Мейдж.

Готовность Мормонтов помогать Джону в его борьбе с застенной нечистью так понравилась Джону, что он распорядился обитые сталью галеи и кучи дурной соли из Темнолесья, где они никак не использовались, перевести на северный берег Медвежьего острова с его бухтами, которые начали покрываться тонким льдом. Дейси Мормонт сказала, что нет смысла дожидаться солдат или дозорных, она, ее сестры и рыбаки Медвежьего острова сделают все, что попросит Джон. Джон говорит им, что он вернется через полторы луны и посмотрит на результаты опытов.

Назавтра Джон, оставив Дейенерис на попечение Мейдж, отправился снова на Стылый берег. Джона очень интересовало, движутся вихты из снежных холмиков сами по себе или их ведут Белые ходоки, пережидают ли светлое время Белые ходоки этих в холмиках и тают от драконьего огня или, оставляя бездвижных вихтов пережидать день в снегах, или уходят в какие-то свои места. Но выяснить это никак не удалось. Назавтра он отправился вдвоем с Дейенерис, ближе к вечеру она заметила снежную бурю внизу, но холодные потоки с плотными роями снежинок были настолько сильны, что драконы, не только Визерион, но даже Дрогон, с трудом из них выбрались, потеряв направление полета. Днем, до вьюги, заставившей их вернуться в обжитые места, они обнаружили многочисленные цепочки холмиков, которые шли в самых разнообразных направлениях на Стылом берегу и показывали разнообразное количество вихтов в каждом из холмиков. Стало понятно, что два или три молодых дракона не только не могли сжечь и малой части вихтов, но даже проследить рисунок их путешествий по берегу.

Главное, что из этого вынес Джон, заключалось в том, что Иные с вихтами, по-видимому, даже и не собирались штурмовать Стену или пробираться через нее, они ждали, когда замерзнет Ледовый залив и готовились беспрепятственно перебраться через Медвежий остров и Медвежий мыс к Темнолесью и Волчьему лесу. Интересно, может ли древовидец разглядеть место, в котором почти нет деревьев, а большие и крикливые стаи птиц летают в основном у кромки льда или около деревьев на перевалах среди гор, отделяющих Зачарованный лес от Стылого берега. Хотя, если он умеет управлять стаями птиц, то, вероятно, кромка льда будет отличным местом для уничтожения вихтов. Еще одна вещь, которую надо сказать древовидцу.

На следующий день Джон решил осмотреть длинный и узкий Медвежий мыс, тянущийся от Темнолесья почти до Медвежьего острова. В отличие от северного берега Медвежьего острова, на его южном берегу и на Медвежьем мысе припая льда нигде не было видно. Джон подумал, что в случае, если ледяной покров свяжет Медвежий остров с Медвежьим мысом, что вроде бы произошло в какую-то древнюю особо долгую и суровую зиму, когда птицы замерзали на лету и падали вниз к дрожащим от холода медведям, то можно было бы перегородить путь вихтам с помощью канала поперек узкого мыса. Но идею пришлось оставить, ибо начинать такие дела надо летом, а не с наступлением зимы. Затем он представил себе линия обороны с бревенчатой стеной и катапультами, стреляющими горшками с диким огнем, но это тоже бесполезно — либо в метель они прорвутся сквозь нее, либо мы сами ее сожжем. Дерево, на которое попал дикий огонь, вспыхивает мгновенно и погасить его в ходе боя вряд ли удастся.

В Темнолесье их встретили Гловеры, благодарные Джону за освобождение жены и детей Робетта Гловера. Джон в очередной раз обругал Галбарта за то, что он не женится, и сказал, что у обоих Гловеров на двоих не хватает сыновей, чтобы передать в наследство оба владения. Джон с удивлением отмечает, что вопреки традиции ремонтом Темнолесья после двух штурмов занимается младший брат, а основанием нового лордства на Каменном берегу — старший. Впрочем, Джон решил не вмешиваться в их семейные дела, беспокоясь лишь о будущих лордах, которые будут править западным побережьем Севера. Робетт Гловер был рад, что у них заберут галеи и ладьи со стальными бортами, которыми не разрешалось пользоваться для ловли рыбы, и непонятные мешки с несъедобной солью, которой его рыбаки засолили рыбу и потом удивлялись, что в результате засолки получилась несъедобная горечь.

В Темнолесье Джон и Дейнерис провели последнюю ночь перед долгой разлукой. Дейенерис, уставшая от Севера, возвращается в Королевскую Гавань, а Джон в Черный замок, чтобы следить за подготовкой отряда, который повезет Брана к древовидцу.

Джон в последнем разговоре с Мормонтом назвал Ланнистера и Клигана как главных охранников его непонятной экспедиции куда-то далеко за Стену. Пес отнесся к этому, как и должно относиться военному человеку к рискованным заданиям — опасно, но это и есть моя работа, и стал отбирать пять разведчиков, наиболее готовых к дальнему походу за Стену. Пес не без оснований считал себя одним из лучших разведчиков Дозора, несмотря на свой малый опыт, и не удивился выбору короля. Его удивил этот поход с непонятной целью, но так как многочисленные рассказы всегда подчеркивали необычайную прозорливость короля, то он легко смирился с тем, что не знает цели экспедиции. Более всего его смущала близость дракона и драконьего огня, но даже для него лучше было пользоваться защитой огня, чем встретиться со страшными мечами Иных.

Совсем другой была реакция Джейме Ланнистера, для которого Джон был человеком, переломавшим его жизнь или, в другие минуты, открывшим фальшь той жизни, которой он жил ранее.

Поражение в Шепчущем лесу не оставило глубоких следов в его душе. Когда он убедился, что его не собираются убивать и содержат во вполне сносных условиях, хотя и прикованным к стене, он уговорил себя, что мальчишка Робб Старк застиг его врасплох с помощью трусливой уловки, а в честном открытом бою он показал, что сражается лучше их всех и едва не добрался до самого Робба. Кроме того, сносные условия содержания служили дополнительным обоснованием уверенности Джейме в том, вскоре его обменяют на кого-то, скорее всего на сестер Робба, или просто выкупят. Кроме того, он надеялся, что рано или поздно войско его отца подойдет к Риверрану и под угрозой убить всех его обитателей отец заставит их освободить Джейме. Затянувшее на три луны сидение в плену порождало смутные подозрения, что дела на самом деле обстоят хуже, чем он предполагал, но Джейме гнал от себя дурные мысли.

Его тюремщикам было велено не сообщать Джейме о реальном положении дел, и они развлекались тем, что каждый день рассказывали ему новую версию, то Тайвин Ланнистер уже подходил к Риверрану, то Робб Старк сжег Ланниспорт и взял в осаду Кастерли-Рок. К чести Джейме он быстро перестал реагировать на словесные игры тюремщиков и с табуреткой в руках и крышкой от поганой кадки тренировал приемы фехтования, чтобы не потерять форму. К его сожалению, несмотря на строгую конспирацию, он был застигнут за этим занятием, табуретка была прибита к полу, крышка прикреплена к кадке, и в дальнейшем ему пришлось тренироваться с воображаемым мечом и щитом.

Переломным стал двадцать пятый день пятой луны 299 года от Завоевания. Ему дали выпить вина с каким-то странным вкусом, сковали руки и ноги и отвели в Большой зал, где находились многие другие лорды и знатные рыцари его войска. Мейстер, стоящий около самодовольного Эдмара Талли, провозгласил, что теперь он зачитает им письма того, кто правит нашим Королевством, и требует, чтобы пленники слушали эти важнейшие документы молча.

Но уже во время чтения первого письма Джейме нарушил запрет на словах «мятежного сира Ланнистера» и воскликнул, что мы защищали короля Джоффри. Эдмар, изображая грозного лорда, сказал, что еще одна реплика, и сиру Ланнистеру заткнут рот. Но вторая реплика последовала после слов «разгромила армию мятежного лорда Тайвина Ланнистера, несмотря на ее пятикратный перевес», теперь Джейме требовал от мейстера ответить, кто, обращаясь к «лордам, леди, рыцарям и всем добрым людям Семи королевств», пишет такую ерунду, его отец десница короля, а не мятежник, и никак не мог проиграть битву войску, пятикратно уступающему в численности. Пленные лорды поддержали слова Джейме согласным гулом. «Слушайте дальше и все поймете», — сказал Эдмар таким тоном, будто именно он одержал эту замечательную победу. На словах «незаконной власти преступной королевы Серсеи Ланнистер и ее бастарда Джоффри» Джейме стал оглядываться по сторонам, но все же воскликнул «Серсея — законная королева, а Джоффри — наш новый король», уже с меньшей уверенностью в голосе. Но мейстер больше его не слушал и дочитал письмо до подписи Джона Сноу. Джейме стал вспоминать бастарда, мелькавшего в Винтерфелле на заднем плане, и не мог толком вспомнить, вроде бы он походил на своего моралиста-отца, наглядно показывая, что свою драгоценную честь Эддард все-таки запятнал. Однако представить Джона Сноу, сидящего на Железном троне, он все равно не мог, у него только мелькнула мысль, что Джону, вероятно, на год или два меньше, чем было ему самому, когда он сел на Железный трон с окровавленным мечом в руках.

Однако он даже не представлял, что содержит следующее письмо. Услышав «Королева-шлюха Серсея Ланнистер была захвачена в постели с сиром Ланселем Ланнистером с его семенем на животе», он мог только шептать, в его мозгу отпечаталось «Серсея состояла также в кровосмесительной связи со своим братом сиром Джейме Ланнистером». Слова о ее позорной казни прозвучали в тот момент, когда он проклял изменившую ему Серсею. Любовь, жалость, ревность, ненависть и отчаяние вместе и попеременно терзали его. Последнее письмо о Джоффри он уже не слушал, а конец и не мог слышать, ибо он пошатнулся, попытался скованными руками схватиться за стену, что ему, естественно, не удалось, и рухнул без сознания.

Следующие недели и месяцы его поили вином со странным вкусом и насильно кормили, когда он отказывался есть. В его мозгу постоянно звучали слова равнодушного мейстера «с его семенем на животе», «состояла также в кровосмесительной связи», «позорному проходу в обнаженном виде». Почему-то более всего его задевало слово «также», растаптывающее то, чем он жил почти восемнадцать лет. Но время шло и постоянно повторяемые слова из ужаса и кошмара превращались в прискорбные факты, с которыми надо смириться и жить дальше, хотя неизвестно где, как и зачем.

В какой-то день непонятно какой луны его снова привели в Большой зал, где вместо Эдмара Талли его ждал Робб Старк, который объявил ему, что за спасение Королевской Гавани от пожара Эйриса он будет единственным бывшим королевским гвардейцем, сохраняющим рыцарское звание, при отправке в Ночной Дозор, остальные давно в Дозоре, но рыцарских званий их лишил сам Верховный септон. По приказу короля я написал лорду-коммандеру, что вы спасли Королевскую гавань от гибели, сказал Робб, он объявит это своим братьям. Где мой отец и Тирион, спросил Джейме. Ваш отец вместе Горой и Лорхом казнен за убийство Эйгона и Рейнис и разграбление Королевской Гавани, а Тирион стал лордом Кастерли-Рок. Смерть отца не поразила Джейме, пережившего позор и смерть Серсеи, он был уверен, что казнивший Серсею и Джоффри, захочет казнить и Тайвина, если хитрый Тайвин не сумеет вывернуться. Про Кастерли-Рок он подумал, что между его исключением из Белой гвардии и вступлением в Черную Кастерли-Рок формально принадлежит ему, но у него не было никакого намерения пытаться отобрать отчий дом у Тириона, уж лучше Стена, с которой не связано никаких воспоминаний.

И этот разговор стал поворотным пунктом, с которого началось возрождение Джейме, нет, он не перестал любить и ненавидеть покойную Серсею. Не перестал проклинать Ланселя, жалкого сморчка, отобравшего у него Серсею. А также Брана, который шпионил за ними и даже имел нахальство выжить и все вспомнить после падения с головокружительной высоты. И себя самого за импульсивные и бездумные поступки, сбрасывание Брана с башни, нападение на Эддарда, после чего он оставил Серсею, толкнув ее в объятия своего жалкого кузена, ночной бросок за каким-то непонятным отрядом в лесу, да еще почти со всей кавалерией. Но все же он снова стал часами повторять фехтовальные приемы, надеясь предстать перед Дозором в блеске своего мастерства, хотя бы в половинном блеске.

Первый день на Стене действительно был своеобразным моментом славы, но очень коротким. Вечером за ужином Джиор Мормонт объявил, что Джейме Ланнистера все знают, как Цареубийцу, а недавно про него узнали, как про любовника родной сестры и убийцу ребенка, однако на самом деле Джейме — это еще и человек, который спас Королевскую гавань от пожара. Он убил Эйриса, его десницу и помощников не из желания выслужиться перед Робертом, а для того, чтобы спасти город от великого пожара, который подготовил Эйрис, заложив под Королевской гаванью тысячи горшков с диким огнем. Но, когда Джейме спросил про принятие присяги, Джиор ответил, что ему надо многое узнать и научиться быть братом Ночного дозора, и лишь тогда он сможет принять присягу.

Целая луна ученичества с дежурствами на вершине Стены, чисткой доспехов, помощью кузнецу и даже плотникам были для Джейме проклятьем, его снова превратили в оруженосца, даже слугу. Но луна прошла, он произнес текст присяги, равнодушно и не вдумываясь в ее содержание, и после он стал одним из разведчиков, сперва неопытным, не знающим огромных холодных и враждебных земель.

Однако ему не повезло, он стал разведчиком тогда, когда Джон распространил свое четвертое письмо об опасности застенной нечисти, в котором говорилось о необходимости переселения одичалых на территорию Дара. Это письмо вызвало бурные споры среди старших офицеров Дозора, о которых до Джейме доходили лишь отдельные слухи, например, люди говорили, что Роннел Харклей, Боуэн Марш и Алисер Торн пытались договориться с Коттером Пайком и сместить Джиора Мормонта, твердо решившего выполнять решения короля. Если это и было правдой, то закончилось полной победой Мормонта, и разведчиков вместо Зачарованного леса стали надолго посылать в Дар помогать строителям сооружать вторую стену, отгораживающую его от владений Амбера и горных кланов. На правдивость этих слухов указывало предложение Мормонта занять должность второго мастера по оружия в Черном замке с перспективой сменить Алиссера Торна. Но Джейме не хотел учить крестьянских сыновей, его привлекали лишь спарринги с настоящими фехтовальщиками — Псом, Куореном Полуруким и бывшими товарищами по Королевской гвардии, и Торн, крайне не понравившийся Джейме, остался на своем месте вплоть до появления Коннингтона, почти сразу после принятия присяги сменившего Торна. Первый строитель Оттел Ярвик, про которого говорили, что он не умеет командовать, вдруг стал самым важным человеком, который легко отменял походы разведчиков за Стену и посылал их на строительство стен вокруг замков Дозора или на границе Дара. и Роннел Харклей, исполнявший обязанности Бенджена Старка, возражал, злился, но Мормонт не обращал внимания на его возражения.

Джейме был недоволен, когда при походах за Стену его меч заменили на какую-то странную алебарду с обсидиановой режущей кромкой и обсидиановыми наконечниками, но ловкая рука Джейме освоила и это оружие. Джейме стал вторым человеком после Сэма Смертоносного, убившим Белого ходока, причем не в удачный момент, как Сэм Тарли, а в результате победы в фехтовальном поединке. После этого его перестали посылать обтесывать бревна. И жизнь Джейме, ставшего младшим командиром группы разведчиков, приобрела какое-то содержание, отвечающее его характеру.

Но только он стал запоминать пути и правила поведения за Стеной, как приехал Джон, уже скорее король, чем регент, вел долгие переговоры за закрытыми дверьми с Мансом, Мормонтом и Амбером, после которых распорядился начать переселение одичалых на земли Дара. Джейме оказался среди тех, кто пропускал одичалых, отбирал у них половину ценностей на хранение и брал заложников.

Почему-то Джейме очень ждал встречи с бастардом Джоном (иначе, королем Джоном), человеком, опозорившим и казнившим Серсею, но также обнаружившим его главное достижение, спасение Королевской гавани от огня. Он сам не знал, что он хочет от этой встречи, отомстить за Серсею и за свою погубленную жизнь или просто поговорить. Но Джон, погрузившийся в проблемы переселения одичалых и преодоления тысячелетней ненависти одичалых и дозорных, еле заметил его приветствие и в ответ безразлично кивнул головой. И Джейме, впервые не смог подавить ту мысль, которая подспудно гнела его со времени отказа в моментальной присяге Дозору, он не единственный в своем роде, не золотой человек, он просто разведчик Ночного дозора, еще неопытный, хотя явно обещающий стать одним из лучших. И не более того.

В отличие от Джейме Сандор Клиган не претендовал на исключительность, хотя мог бы претендовать как первый королевский гвардеец, не имеющий рыцарского звания. Он не счел позором, когда его, не успевшего надеть доспехи, оглушили и взяли в плен два северянина, явно уступающие ему в воинском мастерстве. Не счел трагедией и свое заключение в темницу и уж, тем более, размещение в соседней камере с камерами юного короля и его королевской матери. Он знал цену им обоим и воспринимал их как неизбежность, с которой бессмысленно спорить, как другие люди воспринимают дурную погоду. Когда власть переменилась, он с легкостью стал давать показания, особенно когда к разговорам с ним присоединилась его птичка, единственная, к кому он испытывал человеческие чувства, а не равнодушие или ненависть. Он иронически воспринял предъявленные ему обвинения в убийстве Мики, мальчика мясника, и Кейна, гвардейца Старков, полагая, что в обоих случаях он просто выполнял свои обязанности, но легко смирился с приговором, обязывающим его надеть черное.

Награда за важные показания и доброе отношение к Сансе в виде права казнить Грегора вполне компенсировала замену королевских вин на эль Ночного дозора и шлюх лучших борделей Королевской гавани на потасканных уродин из Кротового городка. Его не оскорбила необходимость разбрасывать гравий, помогать кузнецу и обтесывать бревна и, в отличие от Джейме, он был представлен к приему присяги через десять дней после прибытия. Он попытался сопротивляться необходимости приема присяги, объясняя Смоллвуду, что он, не будучи рыцарем, был принят в Королевскую гвардию. Но его объяснения не имели никакого успеха, отказ от приема присяги для прибывших в Дозор не по доброй воле означал смерть, и Пес понял, что для него исключения не будет, увидев, как стоящие поодаль лучники взяли в руки стрелы.

Пес стал разведчиком на шесть лун раньше Джейме и успел захватить бесславный массовый поход за Стену под руководством Смоллвуда, закончившийся гибелью большей части отряда, включая самого Смоллвуда, в ночной стычке с вихтами и неожиданным подвигом самого толстого и трусливого дозорного, который убил Белого Ходока и дал возможность остатку отряда отступить, не выполнив своей основной задачи обнаружения и оценки численности армии Манса. Дайвен и Пес долго расспрашивали Сэма, чем ему удалось убить Иного, и были крайне удивлены, увидев обсидиановый кинжал, который до этого хранился у мейстера Эйемона в числе памятных древностей Дозора.

На обратном пути Псу пришлось взять на себя командование, когда Дайвен подвернул ногу и мог лишь указывать Псу направление движения, но не командовать отрядом. Промерзшие и голодные, потерявшие все свои запасы, выжившие дозорные добрались до замка Крастера, где тот их держал на голодном пайке и смеялся над их неудачами и над Мансом с его армией, но надолго заткнулся после удара латной перчатки Пса. Пока Крастер лежал без сознания от вина и затрещины, Пес основательно пошарил в его кладовых и даже не возражал против того, чтобы их недавний герой Сэм увел с собой Лилли с ее новорожденным сыном.

Когда отряд вернулся, Мормонт, Торн и Роннел Харклей набросились на Пса, закрывшего им вход в дом Крастера, не раз спасавшего разведчиков, возвращавшихся из долгих походов за Стеной. Пса прокляли старые разведчики, и на время его перевели в строители, но тут пришло четвертое письмо Джона о застенной нечисти, и Пес продолжил заниматься строительными работами, но уже как разведчик, а после казни Крастера — один из младших командиров разведчиков.

* * *

24.10.301. После краткого разговора с Мормонтом о собачьих упряжках, Джон приглашает Пса и Цареубийцу в королевскую башню, чтобы поговорить о подготовке к походу. Джон повторяет, что ожидаемая длительность экспедиции составляет две луны и запасы должны рассчитываться на двадцать человек. Вас несомненно интересует, куда и зачем мы отправляемся, про наш маршрут я не могу сказать точно, ибо у нас будет проводник, который выберет самый безопасный путь. Про цель меня просили не говорить, и я обещал это сделать, но все что-то я должен вам сказать — мы отвозим Брана, того самого Брана, которого вы, сир Ланнистер выбросили из окна, а потом еще раз пытались убить, в то место, где он сможет применить свои необычные способности для борьбы с Иными. Его помощь далеко не сразу скажется на ходе нашей войны, но потом будет достаточно велика. Само это место вам видеть не положено, да и находиться около него очень опасно, поэтому Вы постоите несколько дней на расстоянии лиги от него, а потом двинетесь в обратный путь с сыном и дочерью лорда Рида, которые будут сопровождать Брана в дороге и первые дни в новом месте. Вас будет вести назад тот же провожатый, и не удивляйтесь его странному облику, он ваш друг, а не враг. А я на драконе отправлюсь в Королевскую гавань, где меня будет ждать множество других важных дел.

И еще, для вас, сир Ланнистер, это экспедиция будет способом искупить часть вашей вины пред Браном. И самое последнее, никто более, кроме вас, не должен ничего знать о цели нашей экспедиции, даже те люди, которых вы выберете в качестве ее участников. И, совсем забыл, нарты с собаками повезут моржовые люди со Стылого берега, которых выберет ваш лорд-коммандер, обычаи и нравы моржовых людей наверняка могут показаться странными, но не ссорьтесь с ними, помните, что вам предстоит провести две луны вместе с ними, а в случае опасности вместе защищаться от Белых ходоков и вихтов. Бран и его спутники с лучшими лошадьми из Винтерфелла появятся здесь примерно через три-четыре недели.

* * *

16.11.301. Хотя Джон стремился скрыть свою экспедицию, весть о ней разнеслась по всему Черному замку и достигла других замков. Еще бы — король на драконе, 12 воинов на лучших лошадях Винтерфелла, и три собачьи упряжки, в которых запряжены огромные собаки размером с сопровождающего экспедицию лютоволка. Малоопытные Ланнистер и Пес в качестве главных охранников выглядели довольно странно, несмотря их воинские таланты, но более всего удивляли ехавшие на упряжках калека Бран, другой мальчик постарше и стройная невысокая девушка. Троицу сопровождали лютоволк и человек огромного роста, произносивший все время одно-единственное слово «Ходор».

В Черном замке ходило много разговоров о цели этой экспедиции, но ни Ланнистер, ни Клиган ничего никому не говорили, и любые предположения, которые строили дозорные никак не могли объяснить всех странностей этой экспедиции. Было, конечно, высказано предположение и о том, что у короля начинает проявляться наследственное безумие Таргариенов, но разумные рассуждения Джона обо всех других вопросах, заставляли думать о том, что причиной экспедиции является не безумие короля, а какая-то странная цель, недоступная простым смертным.

За Стеной экспедиция встретила странного человека в форме Ночного дозора, сидящего на огромном лосе, у него черные руки, как у упыря, но черные глаза, белое лицо, прикрытое шарфом и капюшоном, он разумно говорил, но, как выяснилось потом, не нуждался ни в еде, ни в сне, и боялся огня и дракона еще больше, чем Пес. Ланнистер, возницы и дозорные сторонились своего странного провожатого, лишь Бран, Риды, Ходор и Пес не боялись держаться около него. Король со своим драконом держался отдельно от всех. С одной стороны, он был самым полезным членом экспедиции, он сообщал о препятствиях, которые их ждут на ближайших отрезках пути, несколько раз уничтожал вихтов и белых ходоков, пытавшихся к ним приблизиться, приносил свежее мясо, уже поджаренное его драконом, выбирал лучшие места для ночлега. Но, с другой стороны, он редко сидел у общего костра по вечерам, почти не участвовал в общих разговорах, лишь изредка переговаривался с Браном и Ридами в отдалении от остальных, иногда поглядывал на Миру, спал не в палатке, а на кожаной подстилке, положенной на голую землю, прижавшись спиной к дракону, и половину ночи при свете костра и свечи читал какие-то древние свитки, написанные на валирийском языке, или какие-то дощечки с совсем непонятными рунами.

Джейме, помнивший Рейегара или, в большей степени рассказы Эртура Дейна о нем, говорил, что поведение Джона во многом похоже на поведение его отца, за исключением того, что Рейегар стремился понравится всем и легко добивался всеобщего обожания, а Джон, заботящийся о своих спутниках много больше, чем эгоистичный Рейегар, не интересуется всеобщей любовью и не получает ее, ограничиваясь лишь уважением и зависимостью других от его помощи.

12-19.12.301.

На двадцать седьмой день экспедиции, ушедшей так далеко на север, что даже самые опытные дозорные не знали местности, Джон вдруг заявили, что они почти у цели, и он просит всех остановиться и ждать здесь, разжечь костры, достать оружие с обсидиановыми наконечниками и внимательно наблюдать за всеми возможными опасностями. После этого он на драконе по одному перевез куда-то Брана, Жойена и Миру, а затем вернулся назад и сказал всем, включая их таинственного провожатого, отойти еще лигу назад и ждать примерно неделю его возвращения с Мирой и Жойеном, сохраняя готовность к нападениям вихтов и Белых ходоков. Странная компания из короля, придурковатого Ходора и лютоволка в сопровождении летящего над ними дракона отправилась пешком в то таинственное место, куда он раньше отвез Брана и Ридов. На пути в пещеру Джону удалось отбиться от вихтов, окружающих вход в нее, как с помощью драконьего пламени, так и с помощью факелов той женщины из числа Детей леса, которая помогла им в первое посещение.

На этот раз древовидец был настолько вежлив, что даже выразил удовлетворение, что Арья жива и не очень переломана. Джон же был в другом настроении, он был зол и очень зол из-за потерянных недель на дорогу, из-за Крастера, чьих жертв Иным не видел древовидец, из-за реальной возможности нападения Иных и вихтов через Ледовый залив и сомнительной эффективности всех имеющихся средств борьбы с этим, из-за того, что древовидец не использует обещанных стай и еще каких-то тайных средств для борьбы с вихтами на Стылом берегу.

— Лорд Бринден, как ты видишь, твое желание исполнено, Бран здесь, с ним его помощник Ходор, умеющий говорить только одно слово, Жойен и Мира здесь останутся на неделю, пока Бран не освоится. Но я хочу с тобой поговорить на другие темы.

— Я тебе никогда не отказывал в беседах.

— В Зачарованном лесу довольно близко к Стене жил некто Крастер, человек, который женился на своих дочерях и имел девятнадцать жен, а своих сыновей в течение двадцати лет, а, может быть, и дольше он отдавал Иными. По словам его жен Иные делали из них новых Иных. Как ты мог этого не видеть?

— А как ты можешь не видеть, что я живу из последних сил лишь затем, чтобы передать свои умения новому древовидцу. Я ждал Брана много лет и поддерживал свою жизнь, хотя мне давно пора полностью перейти в деревья. Я видел рождение Брандона, видел, как он рос, как он упал, я ждал и дождался тогда, когда уже стал совсем слаб. Не обвиняй меня, король Джон, что я не увидел Иных у Стены, белых Иных вообще трудно увидеть на белом снегу, и чем меньше сил у меня остается, тем труднее мне это сделать. Ты видишь, я сделал все, чтобы Брандон пришел сюда, я послал с вами провожатого, которых показывал дорогу и отгонял вихтов от вашего пути.

— Ну а Бран сможет их видеть на белом снегу? Ибо, судя по тому, что я наблюдал, Иные решили обойти Стену и продвигаться через Стылый берег и Ледовый залив. Там у кромки льда множество птиц, о которых ты говорил в прошлый раз.

— Когда научится, сможет. Не знаю, когда это будет — через год или три, или десять. Пока об этом очень рано говорить.

— Но к тому времени уже Иные давно будут на Севере.

— Я тебе говорил, что Бран родился очень поздно, а других людей со способностями древовидца я не смог разглядеть, а сейчас уже подавно не смогу. Еще и ты задержал на полтора года его появление. Может быть, этого времени как раз и не хватит.

— Значит, помощи от вас не будет, я сам должен изыскивать средства для борьбы с Иными и вихтами в Ледовом заливе. Зачем нужно было делать такую великую тайну из вашего служения. Все было бы иначе, если бы весь Север давно знал, что есть избранные древовидцы, что они следят за миром и охраняют его от Иных, если были бы жрецы старых богов, которые рассказывали людям об их вере и прославляли избранных. Только в прошлый раз ты мне сказал рассказывать людям о древовидцах, каким-то образом скрывая при этом место, где они находятся.

— Все это было бы возможно, если бы сперва Первые люди, а потом андалы не вырубали чардрева, если бы люди не боролись так с Детьми леса. Если бы их не осталось так мало, лишь несколько десятков в одной пещере вдали от людей. Как мне говорят мои друзья, они медленно вымирают. Великаны тоже почти исчезли, великих львов западных холмов истребили, единороги почти все исчезли, мамонтов осталось несколько сотен. Лютоволки оказались живучей других, но придёт и их час. В том мире, который создали люди, для них места нет, как и для Детей леса, да и для древовидцев. А ты спрашиваешь, почему мы прячемся.

— Я варг и король Семи королевств. Я могу многое изменить, если ты мне поможешь вернуть Иных в Земли Вечной Зимы, в первую очередь выгнать их из Ледового залива и со Стылого берега.

— Не думай, что я сам не хочу тебе помочь, но у меня очень мало сил, и мне надо разделить оставшиеся силы между обучением Брандона и помощью тебе. Потому я так горюю о потерянных полутора годах. Как много я мог бы успеть за это время! Но не переоценивай свои возможности как короля, ты живешь среди людей и правишь людьми, ты не сделаешь их другими. Большая часть твоих подданных лишь смеется над верой в деревья, да и те, кто поклоняются старым богам, не многим лучше. Ты сделаешь ошибочные шаги, и тебя свергнут, а если раскроешь нашу пещеру перед этим, то люди могут уничтожить и древовидцев, и Детей леса. Я много лет правил Семью королевствами, хотя и не был королем, и знаю, как обманчива власть и как изменчиво преклонение людей. Пока ты одерживал победу за победой, люди охотно шли за тобой, но что будет, если ты будешь проигрывать, король-бастард.

— Если ты не будешь мне помогать, то я действительно проиграю, Иные доберутся до Темнолесья, а затем до Винтерфелла и пойдут дальше. Но проиграю не только я, проиграет весь Вестерос, все люди, которых ты так низко ценишь, и все звери, предполагаю, что и вам самим будет трудно уцелеть в этой пещере. И никакое искусство Брана не поможет, когда холод и Долгая Ночь охватят весь мир, и за пределами пещеры не останется Последнего героя, чтобы спасти мир.

— Еще раз говорю тебе, что в том мире, который существует, я делаю все, что могу. Это ты сломал мои планы, предвидения и даже зеленые сны, и Брандон появился здесь только сейчас, хотя должен был уже полтора года учиться. Теперь я вижу разные образы будущего и не могу сказать, какое из них сбудется. Старайся исправить свою ошибку, в ближайший год исход войны с Иными от тебя зависит больше, чем от меня.

Такие разговоры продолжались всю неделю, пока Джон жил в пещере с Браном, Мирой и Жойеном. Наконец наступил момент прощания, Джон повторил свою просьбу древовидцу оставить провожатого на лосе дозорным до самой Стены, обнял Брана, сказав, что будет его навещать. Древовидец еще раз повторил ему, что тайна пещеры не может стать известной людям, и Джон, и Мира должны об этом помнить сегодня, завтра и всю жизнь, какой бы длинной она не была, ибо только эта пещера сохраняет Детей леса и древовидцев. Тем не менее, Джон тепло попрощался с той из Детей леса, что знала общий язык, она сказала, что уже привыкла к Джону, и если все людские короли, лорды и рыцари были такими, то отношения людей и Детей леса сложились бы иначе. После этого Джон перевозит на драконе Жойена, а затем и Миру к их спутникам, ждавших их в лиге от пещеры.

Джону не понравились взгляды, которые кидали на него и друг на друга Джейме и их странный провожатый, но он решил не придавать этому значению. Он попрощался со всеми и отправился в путь, еще раз посмотреть на Стылый берег и Ледовый залив, коротко побывать в Винтерфелле, и далее вернуться в Королевскую гавань, где его ждали три жены, двое детей, Малый совет и множество разных проблем, а также распространение веры в старых богов, которое толстый верховный септон наверняка сочтет обманом и предательством.

Теплая встреча с Мейдж и ее дочерями порадовала Джона, уставшего от тяжелых разговоров с древовидцем, но проведенные ими опыты принесли мало хороших результатов. Попытки ломать кромку льда с помощью галей, обитых сталью, могли быть полезны лишь для прохода кораблей через области тонкого льда, но не для защиты от вихтов, ибо затем полыньи хотя бы частично смыкались. Вихты боялись или не могли перепрыгивать с льдины на льдину из-за своей неуклюжести, но, если льдины соединялись между собой ледяной перемычкой, они переходили дальше. Джон, разумеется, заставил Визериона сжечь, где возможно, авангард вихтов и растопить перемычки, но охватить весь Стылый берег и даже только ту его часть, которая находилась напротив Медвежьего острова, Визерион был не в силах. И всем трем драконам для этого потребовалась бы по меньшей мере неделя, а, может быть, и целая луна, если бы ветер и течение воды прибили льдины друг к другу.

Использование дурной соли, негодной для еды, дало еще меньший эффект, кучи кусков слежавшейся соли, насыпанные на лед, проедали его и при соприкосновении с водой падали вниз и растворялись. Для правильного использования необходимо было сыпать соль как можно более равномерным слоем, что было очень трудно сделать со слежавшейся солью. Ослабленный солью лед легко разрушался ладьями, обитыми сталью, но сталь на глазах ржавела под воздействием соли, поэтому сталь пришлось заменить твердой древесиной чардрев. Перестройка кораблей затянулось надолго, ибо потребовала приглашения мастеров с Железных островов, которые тотчас вступили в конфликты и драки с рыбаками Медвежьего острова. И только личное вмешательство короля и демонстрация вихтов из снежных сугробов на льду, якобы мертвых в дневное время, смогли запугать драчунов и заставить их приступить к работе. Суда с диким огнем из Королевской гавани еще не прибыли на север, и Джон отправился в Винтерфелл.

В Винтерфелле Кейтлин, Робб, Арья и даже Санса стали требовать у Джона рассказа, что происходит в пещере и как там Брану без родных и близких, почему Жойен и Мира не могли остаться с ним там подольше и поддержать мальчика. У Джона не было готового ответа на последний вопрос. Он не стал рассказывать ни про свои споры с древовидцем, ни про тоску Жойена, который часами стоял у выхода из пещеры, глядя на лес, ни про слезы Миры, с любопытством изучающей мир пещеры, но ощущающей себя лишней в ней. Они, конечно, могли бы там остаться на луну и даже на две луны, но кто бы потом их забрал оттуда, Арья лежит сломанная и нескоро полетит на драконе, а король и королева не могут превратиться в возниц для детей лорда Рида. Джон и без того оставил Красный замок на три с лишним луны и из писем Вимана Мандерли знал, что в Красном замке опять новые конфликты, для разрешения которых требуется его королевское участие. Скупые рассказы Джона, полные недомолвок, не удовлетворили никого из обитателей Винтерфелла, но он и не скрывал, что многое из того, что он рассказывает, это нарушение обещания, данного им древовидцу, и он не будет в еще большей мере нарушать свое слово.

30.12.301. Возвращение Джона, о неожиданном появлении которого в замке заранее догадался только Призрак, совпало с наступлением Нового года. Подготовкой праздничного пира занимался почему-то десница, а не королевы, и ему помогали Тирион Ланнистер и Миранда, приехавшими в столицу для помощи в транспортировании дикого огня в Ледовый залив, а также немного Аллирия Дейн и Уиллас Тирелл. На самом пиру у Джона создалось впечатление, что никто не хочет смотреть на друг друга. Речи Джона, как о трудных испытаниях, так и о больших победах и рождении наследников сопровождались аплодисментами и криками, но в отличие от предыдущих лет, все это было наигранным и мало влияло на настроения публики, все перешептывались, переглядывались, заискивали или шипели друг на друга.

Джон понял, что Мандерли лишь смягчал выражения, когда писал, что Красный замок встретит его скандалами, прежде всего скандалами его королев. Первый скандал возник из-за того, какая-то служанка дорнийского происхождения угостила кормилицу маленького Эддарда острым блюдом, в которое по сведениям Арианны была добавлена традиционная капля яда гадюки, а по сведениям Маргери — страшный яд, способный отравить молоко кормилицы и погубить ребенка. Другая служанка, служившая доносчицей Рида, рассказала ему об этом событии, и по мнению Маргери таким образом спасла наследника престола. После чего вежливая и воспитанная Маргери явилась в покои Арианны и вцепилась второй королеве в волосы. Находившаяся при ней Обара бросилась на защиту своей королевы, но, не смея ранить другую королеву, приняла на себя основной удар и осталась без клока волос и с расцарапанным лицом. Хотя вроде бы в комнате не было никого, кроме них троих, а Королевская гвардия должна молчать о тайнах королевской семьи, но уже к вечеру об этом говорил весь замок. После этого королевы, которые до этого обнимали и целовали друг друга при встрече, вовсе перестали разговаривать.

Но этот конфликт оказался разрешимым. Джон повелел найти женщину, способную кормить грудью обоих королевских детей, а ночью позвал обеих королев в постель, где заставил Арианну и Маргери не только целоваться друг с другом, но и помогать ему доставлять удовольствие второй королеве. Сперва они смотрели волком друг на друга и больше изображали поцелуи и другие ласки, чем делали, но затем разгоряченные процессом, стали находить удовольствие не только в теле Джона, но и в телах друг друга. На следующий день они опять не говорили друг с другом, но, когда, к неудовольствию Дейенерис, Джон опять позвал их обеих, они охотно пришли, и в постели не высказывали никакой неприязни или отвращения друг к другу даже при самых смелых ласках.

Много сложнее был конфликт, который затеяла Дейенерис. Пользуясь тем, что Виман Мандерли вел прием в Тронном зале, сидя в большом кресле перед Железным троном, на который не мог забраться из-за своей толщины, Дейенерис проскользнула между его креслом и ступеньками, поднялась по ним, села на Железный трон и стала отдавать распоряжения, расходящиеся с распоряжениями Мандерли. Мандерли сперва растерялся, но потом вежливо ей напомнил, что согласно законам Семи королевств, в отсутствие короля восседать на Железном троне и говорить от королевского имени может десница, а не королева. Однако Дейенерис не согласилась с этим, она сказала, что Дейенерис Таргариен мать драконов и не только жена, но и старшая родственница короля, сестра его отца. И добавила, что дом Мандерли и без того, внеся небольшой вклад в воцарение Джона, получил более всех других домов — посты десницы и правителя заморских земель, и, кроме того, новое лордство на мысу Морского дракона. И на Севере она слышала историю, как Виман пытался навязать себя или своего сына в мужья покойной леди Хорнвуд, чтобы захватить ее замок и земли.

Эти обвинения, выдвинутые королевой против десницы и произнесенные публично с Железного трона, нарушали традиции Семи королевств, и должны были закончиться извинениями королевы перед десницей. Но оказалось, о чем мало задумывался Джон, что она не одна настроена против дома Мандерли и, скорее всего, именно уловив настроения в Красном замке, она посмела публично оскорбить десницу. Особенно жестко против Мандерли были настроены представители Простора во главе Мейсом Тиреллом, писавшим письма из Хайгардена. Давнее изгнание Мандерли из Простора они сочли доказательством ущербности их дома по сравнению с домами лордов Простора, но самое главное, заключалось в убеждении Мейса, что Джон должен был во всем пойти по пути Ренли — сделав королевой Маргери, назначить его десницей.

Оленна и Алерия Тирелл, так и не уехавшие из столицы, включились в эту склоку. Королева шипов, хорошо разбирающаяся в интригах вокруг престола и трезво оценивающая способности своего сына, очень вяло поддержала его позицию, но Алерия добровольно или вынужденно включилась в борьбу с Мандерли. Маргери и Уиллас, заняли двойственную позицию, с одной стороны, они не могли не признать, что Виман Мандерли умнее Мейса Тирелла и более сведущ в обычаях разных королевств, а также финансовых, торговых и морских делах, но, с другой стороны, им было обидно за своего отца, про которого Джон ничего не говорил, но отвергал все предложения дать ему какую-либо должность, кроме формального заочного членства в Малом совете, и общался с его детьми и знаменосцами, минуя Мейса. Уилласа еще сдерживала его новая невеста, Аллирия Дейн, которая почти официально считалась еще одной кузиной короля и поддерживала все его решения и назначения. Поэтому бунт Дейенерис, которая, по-видимому, хотела сама стать десницей короля, не дожидаясь участия в управлении, которое ей было обещано после победы над застенной нечистью, имел ограниченный успех. Он не провалился, но и не был поддержан в той мере, на которую она надеялась.

Этот скандал нельзя разрешить в постели за закрытыми дверьми, как предыдущий, он требовал открытого и гласного участия Джона. Нельзя сказать, что у самого Джона никогда не мелькала мысль, что каким-то образом вышло так, что Мандерли получили больше других лордов Севера, хотя и не внесли большого вклада в его победу. Когда он впервые назначал десницу, отправляясь в поход вокруг Вестероса, у него был выбор между Мандерли, Ройсом и Маллистером. Возможно, лучшим выбором был Маллистер, но он не был ни северянином, ни другом Эддарда Старка, и Джон его мало знал. Джон Ройс с его могучим ростом и боевыми навыками выглядел как идеальный десница, кроме того он дружил с лордом Эддардом, и его сын погиб в Дозоре, по-видимому от рук Иных, так что проблемы Стены не были для него чужими, и Джон обдумывал его кандидатуру, но все же отверг его, ибо Ройс не знал Севера, не был особо сведущ в финансовых, торговых и морских делах, и, как показалось Джону, имел достоинство или, наоборот, недостаток лорда Старка — прямолинейность, неумение играть в игру престолов. В результате Джон выбрал Вимана Мандерли, а выбор его сына Вилиса был делом рук самой Дейенерис, Джон полагал, что у нее там все же есть свои верные люди и не готовил никого в ее заместители. У Джона была мысль каким-то образом вежливо поменять Ройса и Мандерли местами или назначить Маллистера десницей, но теперь Дейенерис лишила его возможности это сделать без скандалов и обид.

Первые два дня Джон, переполненный проблемами борьбы с Иными и улаживающий конфликт между Арианной и Маргери, ничего не говорил публично и только выяснял, что произошло. Самым тяжелым был разговор с Дейенерис, он не мог понять, как она могла так поступить, почему она, если ей так не нравились Мандерли, оставила Вилиса своим преемником и не сказала ни слова Джону про Вимана за все время их время их совместного путешествия в Винтерфелл и за Стену. Но она в свою очередь, наоборот, утверждала, что длинные разговоры с Джоном и его обсуждения с ней важнейших проблем она правильно восприняла как право участвовать в управлении королевством, а себя как носительницу знания о том, что думает Джон. Если ее послушать, то получалось, что она защищала точку зрения Джона перед его десницей. Похоже, что при этом не лгала, не оправдывалась, а искренне так думала, ее рассказ сопровождался объятиями и поцелуями и даже словами о любви.

Хотя у Джона после ее действий мелькнула и другая мысль, она запомнила его рассказ в пути за Стеной о том, что он сперва хотел жениться на внучке Вимана, и все его попытки замазать чувства к Винафрид длинными историями об отношениях с Арианной и Маргери, с их отцами и прочими родственниками на самом деле не имели успеха. Проявлять ревность к Винафрид, северянке, которую он не видел ни разу после свадьбы с Дейенерис, и она сама тоже ни разу не видела, она не может, было слишком мелко и глупо, до отца и матери Винафрид ей тоже не дотянуться, поэтому она и делает гадости деду. Но эту тему Джон не стал поднимать, просто сказал Дейенерис, что он не просил передавать его мнения деснице и никоим образом не давал ей права нарушать порядок управления, сложившийся в королевстве со времен Джейхериса Миротворца.

3.01.302. На третий день Джон собрал весь Суд и с Железного трона произнес запугивающую (а на самом деле даже смягченную) речь о состоянии борьбы с Иными и вихтами, которая плавно перетекла в примиряющие слова о конфликте королевы и десницы.

Прежде всего я хочу рассказать о результатах моей экспедиции на Север, на Стену и за Стену. У нас нет причин отчаиваться, но нельзя не признать, что опасность велика, и она нарастает. Похоже, что Иные или какой-то командир Иных, если он существует, убедился, что им не удастся преодолеть Стену, и они решили ее обойти через Стылый берег и Ледовый залив. Хотя сейчас только начало зимы, а в Королевской гавани погода более осенняя, чем зимняя, около Стылого берега образовалось широкая полоса льда, и за ней до половины ширины пролива между Стылым берегом и Медвежьим островом уже не чистая вода, а поле плавающих льдин. В бухтах северного берега самого Медвежьего острова тоже начинает образовываться тонкий лед. На Стылом Берегу и на прибрежном льду находятся тысячи вихтов, которые по ночам двигаются к его кромке. Я думаю, что не надо объяснять, что произойдет, если льдом затянет весь Ледовый залив вплоть до берегов Севера. Мы пробовали и продолжаем множество способов борьбы с вихтами, Иными и оледенением Ледового залива. Пока те средства, которые мы успели попробовать, лишь замедляют наступление льдов и Иных, но не прекращают его. Впереди у нас еще много других способов, чью полезность надо проверить, в первую очередь дикий огонь, который так нам помог при защите столицы и при штурмах городов залива Драконов. Есть еще одно средство, более мощное, связанное с магией старых богов, ради которого я дважды путешествовал далеко за Стену. О старых богах и их магии, которая может впоследствии спасти нас от Иных и вихтов, я буду говорить в ближайшие дни. Но в этот год, а может быть, и дольше нам надо полагаться в основном на свои силы, а не на божью помощь.

В это тяжелое время все Королевства должны сохранять единство, и внутренние конфликты, борьба самолюбий, честолюбий и обид не должны мешать нашей главной цели. Тем прискорбней конфликт, произошедший между королевой Дейенерис и десницей короля. В королевстве со времен со времен Джейхериса Миролюбца существует порядок управления страной. Мои королевы являются членами Малого Совета и дают мне ценные советы и днем, и ночью, но в мое отсутствие правит и говорит от моего имена только мой десница. Королева, считала, что она, недавно прилетевшая с севера, лучше знала мою точку зрения, чем десница, расставшийся со мной три луны назад. Вполне вероятно, что она была права, но это не давало и не дает ей право оспаривать мнение десницы с Железного трона. И, тем более, оспаривать мой выбор десницы. Лорд Виман Мандерли честно служил два с половиной года и, хотя у него, как у всех смертных людей, включая вашего короля, были ошибки, но дурных намерений и глупых действий я не видел. Это не значит, что я зарекаюсь, что именно лорд Мандерли будет десницей все время моего царствования, нельзя исключить, что ухудшение наших позиций в войне с Иными заставит поставить на место десницы не мирного человека, а полководца, готового заменить короля не при решении торговых и финансовых проблем, а в боях с застенной нечистью, но пока об этом речь не идет.

Поэтому я говорю королеве Дейнерис и деснице лорду Виману взять назад все резкие слова, сказанные друг другу, пожать друг другу руки и впредь помнить о порядке управления, принятом в Семи королевствах.

Джон понимал, что сказанные им слова несправедливы по отношению к Виману Мандерли, который ничего не нарушал, а вел рутинный прием в Тронном зале и решал какой-то мелкий вопрос, про который Джон даже не хотел слушать. Однако он знал, что Мандерли умный и верный человек, который простит Джону неточные слова, а ссора с Дейенерис, единственной оставшейся драконьей всадницей, и со всем кланом Тиреллов, от которых зависит продовольственное снабжение столицы и за которыми стоит самая большая армия Вестероса, могла бы привести к множеству совершенно ненужных осложнений. Дейенерис и Виман Мандерли пожали друг другу руки, и добрая ссора превратилась в холодный мир, чреватый новыми конфликтами. Но Джон пока удовлетворился и этим, ибо надо было решать другие проблемы.

После улаживания скандалов в Красном замке, Джону предстояло в ближайшие дни начать говорить о магии старых богов и восстановлении богорощ, что было чревато конфликтом с верой в Семерых. Пожалуй, хуже всего было то, что конфликтом с верой многоженец Джон еще больше повторял путь Мейгора Жестокого, что не забудут повторять все септоны и все недоброжелатели Джона. Поэтому ему надо было быть предельно осторожным, всячески показывая, что Семибожье остается основной верой Королевства, что вера в старых богов лишь дополняет, а не ущемляет государственную религию. И что он испытывал и испытывает глубочайшее уважение к Семерым ликам богов и вере в них своих подданных (преступив законы о браках всеми способами, которые только можно вообразить).

4.01.302. Подготовку к этой речи Джон начал с похода в септу Бейлора к верховному септону, которого до этого Джон вызывал в Красный замок как любого из своих подданных. Верховный септон, правильно угадавший, что такой знак уважения со стороны короля не предвещает ничего хорошего, с опаской принял Джона и с большим изумлением выслушал его речь. В этой речи Джон сделал основной упор на том, как древовидцы уже раз спасли Вестерос от второй Долгой ночи, когда андалы сжигали рощи чардрев и убивали Детей леса, хотя, по правде говоря, уже сам сомневался в этой истории.

Верховный септон не решился сказать Джону, что древовидец мог сам обманываться или обманывать Джона, но на собранной после их разговора коллегии Праведных, присутствующих в столице, более смелый септон извиняющимся тоном высказал Джону сомнения, которые явно разделяли едва ли не все присутствующие, включая самого Джона. Джон ответил, что, естественно, он не может проверить рассказ о событиях, происходивших тысячи лет назад, но известная Праведным история о победе Джона над Тайвином, которой предшествовал сон Джона под чардревом, а также явление Трехглазового ворона Брану и Жойену Риду говорят о мощи магии старых богов, поэтому он считает, что этот рассказ достоверным.

Праведные попросили Джона подробнее рассказать о его сне и о битве на Зеленом зубце, после чего их мнения разделились, одни считали, что магия старых богов повлияла на сон Джона и ход битвы, другие говорили, что власть Джона над волками и драконами была объяснена давними толкованиями многих мейстеров и септонов, хотя их толкования были столь длинными и мутными, что ни один человек, включая их авторов, так и не смог понять, а план битвы Джон увидел во сне, ибо много думал об этом.

— Естественно, я постоянно думал о битве, в которой мне предстояло погибнуть, и планировал, как подороже продать свою жизнь. Но помощь стаи волков я планировать не мог, ни во сне, ни наяву. — сказал Джон. — Так что магия старых богов существует, и если она мне помогла выиграть битву, то почему она не может помочь в войне против застенной нечисти.

Праведным очень хотелось противопоставить деяния своих святых и ликов их бога словам Джона, но ничего, сопоставимого с рассказом Джона, они предложить не могли. Древние победы андалов над Первыми людьми, родственными предкам матери Джона, поминать было весьма неуместно, тем более, что Север на той войне выстоял, не пустил андалов с их септонами на свою землю и даже на время захватил прародину андалов, где якобы чудодействовали ипостаси их Бога. Святое воинство проиграло предкам отца Джона и было распущено и запрещено. Воспользовавшись их молчанием, Джон сказал, что для победы над застенной нечистью понадобятся и их молитвы Воину. Праведные могли только согласиться с ним, и первый раунд боя за восстановление веры в старых богов был выигран. Но Джон не чувствовал себя победителем, он понимал, что зависит от этих людей, и любая победа над ними — это Пиррова победа.

6.01.302. Через день Джон собрал весь свой двор и даже пригласил верховного септона, Праведных и лучших людей города и произнес речь с Железного трона.

Лорды, Леди, Рыцари и все добрые люди Королевской гавани и Семи королевств!

Вы все знаете мой полный титул — король андалов, ройнаров и Первых людей, однако мы мало задумываемся о том, что он означает. А он говорит о том, что король должен помнить и заботиться о всех людях всех королевств, которыми он правит. Причем помнить и заботиться не только об их благополучии и пропитании, но также об их вере и их безопасности.

В этом перечислении, конечно, главным является безопасность, ибо король охраняет свое государство. Когда мы воевали с враждебными нам людьми, то нашими главными силами были армия и флот. Но сейчас мы воюем с нечеловеческими магическими врагами, и нам нужны не только армия и флот и их оружие, но магические силы, противостоящие им. Сперва я надеялся, что нам помогут жрецы Рглора, особенно жрица Станниса, порождавшая ужасные смертоносные тени. Станнис, его жрица и другие почитатели Рглора находятся на Стене, но пока помощи от них не видно.

И вместо иноземных богов и их жрецов нам надо вспомнить наше прошлое, ибо именно в Вестерос пришли Иные из Земель Вечной Зимы, и именно здесь люди победили их. До недавнего времени мы считали эти рассказы легендой, сказкой, но теперь, когда Иные вновь приближаются к нам, мы понимаем, что Долгая ночь — это быль, а не сказка. Поэтому очень важно знать, каким образом была одержана победа в первый раз. На Севере есть две легенды об этой победе. Согласно первой легенде, Ночной дозор и Иные сошлись в Рассветной битве и Ночной дозор одержал трудную победу. Согласно второй легенде, Последний герой долго искал Детей леса, потерял все и всех, пока их искал, но все же, наконец, они нашли друг друга, и Дети леса вместе с Последним героем одержали победу над Иными. Мы не знаем, какая легенда ближе к истине. Я склонен думать, что обе легенды в той или иной мере правдивы, что для победы над Иными нужны как военная сила, так и магия Детей леса и древовидцев, людей, которым дан редчайший дар и которые научились у Детей леса его использовать.

А теперь перейду от древних преданий к нашим дням. Жоейену Риду, сыну лорда Рида, и моему кузену Брану, брату лорда Старка, стали сниться странные сны, в которых некий ворон с тремя глазами звал Брана на Север, чтобы научиться летать. Я сперва не поверил им, но потом мне об этом говорил лорд Рид, и я решил узнать, к кому зовет Брана этот Трехглазый ворон. Королева Дейенерис и я нашли далеко за Стеной пещеру, где находился последний древовидец, который, приходя в сны в виде Трехглазового ворона, звал к себе Брана, чтобы передать ему свое искусство. Я не в праве рассказывать все, что я видел и слышал в этой пещере.

Скажу лишь главное для нас. По словам древовидца, его дар, который дается одному человеку из миллиона, позволяет ему не только видеть все во всем мире глазами деревьев, животных и птиц, но видеть даже там, где нет деревьев, хотя он сейчас состарился, и его магическое зрение ослабло. Но одним наблюдением дар древовидца не заканчивается, старые боги дают древовидцам силу не только видеть зло, но и сражаться с ним с помощью стай птиц, стай волков и других зверей и каких-то еще методов, непонятных обычным людям, и мне в том числе. По его словам, когда-то древовидцев было больше, в пещере сидели древовидцы, как из числа людей, так и из числа Детей леса, и они не только помогли Последнему герою, но также предотвратили одну попытку наступления Иных. Это случилось, когда в Вестерос пришли андалы и стали сжигать рощи чардрев, срубать с них лики и убивать Детей леса.

Я спросил его, почему сейчас древовидцев меньше, чем было в прошлом, и что надо сделать, чтобы их стало больше. Он ответил, что все люди, включая северян, забыли о старых богах, и он не в силах разглядеть дар в людях, которые сами о нем не догадываются. Нам повезло, что таким даром обладает мой кузен Бран, живший в Винтерфелле, в том месте, куда внимательно смотрел древовидец. Я привел Брана к древовидцу, где, по его словам, Брану предстоит учиться год, два или даже больше, чтобы научиться пользоваться своим даром.

Но нам надо думать не только о той помощи, которую окажет нам в будущем мой кузен, а о том, чтобы увеличить количество древовидцев в ближайшем будущем и обеспечить в дальнейшем преемственность, которая чуть было не прервалась. Самое меньшее, что мы можем сделать для этого, это воссоздать богорощи, вырезать лики на чардревах, и возродить память о старых богах. К сожалению, память настолько стерлось, что даже я, выросший на Севере, до разговора с древовидцем очень мало знал о религии своих предков с материнской стороны.

Если я правильно понял то, что говорил древовидец, и те легенды, которые я слышал в детстве, то старые боги — это соединившиеся вместе осколки душ бывших древовидцев, вселившиеся в камни, растения, деревья, но в наибольшей степени в чардрева, слышащие молитвы людей. Они отвечают на молитвы, в основном в снах людей и иногда даже наяву. И участие волков в битве на Зеленом Зубце, где мы одержали великую победу, это была помощь старых богов. Но только древовидцы могут входить в их память, содержащую прошлое, настоящее и даже в некоторой мере в иносказательных формах будущее всего мира. Однако это мое неточное представление, которое я смог как-то описать словами только после разговоров с древовидцем. Объяснять про веру в старых должны другие люди, знатоки преданий Севера, жители болот Перешейка, может быть, зеленые люди острова Ликов.

В тот день, когда я в первый раз сел на Железный трон, я сказал верховному септону, что посещение Богорощи и молитва перед Сердцем-деревом отныне будут считаться столь же благочестивыми поступками, как молитвы Ликам Семибожья. Но я только сказал и почти ничего для этого не сделал, сейчас я пытаюсь искупить свою вину перед старыми богами и выполнить то, что обещал в первый день своего царствования.

Конечно, это ни в коем случае не изменяет положения Семибожья как религии большинства моих подданных, как главной религии Королевства, а септы Бейлора как места, где коронуются короли и королевы, где заключаются королевские браки, где провозглашаются новые законы королевства. Колокола септ будут, как и прежде, звонить при самых важных событиях в Королевстве. Наше королевство, соединившее вместе Первых людей, андалов, ройнаров и валирийцев, сплачивается Семью ликами Богов, властью Железного трона, службой мейстеров и вороньей почтой, наследием Валирии, Ночным Дозором и сетью богорощ. И когда мы забываем о чем о чем-то, соединяющем нас, то это ведет к бедам и войнам. И не покушаясь на роль Семибожья, септ и септонов, Праведных и Великого Септона, мы должны восстановить ту часть традиций, скрепляющих нас, о которой мы стали забывать и сейчас расплачиваемся за нашу провинность.

Эта речь, в отличие от всех прежних речей Джона, не была встречена одобрительными криками и аплодисментами. Зал замолк, за исключением самых старательных подхалимов и немногочисленных северян, в основном из Королевской армии и второго отряда Королевской гвардии. Лорды и другие придворные не отличались особой религиозностью, они и в новых богов не очень-то верили, но вера в старых богов им казалась каким-то варварским пережитком старины, сохранившимся на отсталом и бедном Севере. Теперь оказывалось, что старые боги — это реальность, что именно молитвы в богороще имеют силу, что помощи в войне против застенной нечисти надо ждать не от Воина, а от непонятных древовидцев. Совсем недовольны были Праведные и другие септоны, хотя они все это слышали два дня назад в септе Бейлора, но одно дело там, за закрытыми дверьми, а другое — публично с Железного трона. Наиболее практичные из них стали думать о том, что они могут противопоставить старым богам и их древовидцам. На поверхности были воспоминания о Святом воинстве и его орденах, но они были запрещены законом, к тому же они с трудом представляли, как Сыны Воина и Честные бедняки будут сражаться с вихтами на льду около Стылого берега или Медвежьего острова. А даже если они будут там сражаться, то в чем будет заключаться их преимущество по сравнению с Ночным дозором, Королевской армией или армией Севера.

Но и Джону было трудно сделать что-либо существенное для реализации своей идеи. Он задумал рассылку серии писем о старых богах наподобие той, что он делал два года назад, рассказывая всем добрым людям о застенной нечисти. Однако той рассылке предшествовали демонстрация руки вихта в Тронном зале и письмо против Станниса, в котором Джон выступал в качестве защитника веры Семерых. Но сейчас он становился не защитником веры Семерых, а скорее покушался на прерогативы духовенства, да и с доказательствами существования, мощи и полезности древовидцев было плохо. Необходимость держать в тайне местонахождение пещеры, ее размеры и состав ее обитателей заставляла Джона молчать даже о тех слабых доказательствах, которые у него были. Поэтому Джон отложил рассылку до лучших времен, а пока ограничился тем, что написал Роббу письмо с просьбой найти какого-то сказителя или даже нескольких, которые могли бы более успешно, чем сам Джон, проповедовать веру в старых богов в Красном замке и правильно вырезать лицо на старом дубе в богороще. Перед этим дубом по словам Арьи и Сансы молился лорд Эддард, и вслед за ним молился и сам Джон.

И, оставив идею о письмах, Джон занялся текущими делами. Более всего Джона интересовало переоборудование галер Нового Гиса в суда, способные перевозить дикий огонь. Это дело тянулось долго, ибо судостроители столицы и Железных островов постоянно конфликтовали друг с другом, причем и те, и другие не знали конструкции гискарских галер, но каждая сторона утверждала, что понимает ее гораздо лучше, чем другая. Как и на Медвежьем острове, самому Джону пришлось слетать на Драконий Камень, где находилась главная верфь Королевства, и мирить кораблестроителей, уже готовых пустить в ход топоры для более наглядного доказательства своей правоты.

16.01.302. И, как только обстановка в Красном замке и на Драконьем камне более или менее успокоилась, Джону прилетело письмо из Черного замка. В нем говорилось, что из всей экспедиции вернулась одна леди Мира Рид, все остальные, включая Ланнистера, Клигана и брата Миры, погибли. На обратном пути они попали в страшную холодную вьюгу, где их атаковали десятки вихтов и Иных. Как она сказала, ее спасли силы старых богов, к которым и была отправлена экспедиция, но она не имеет права ничего рассказывать без разрешения короля. По тону письма было понятно, что на Стене опечалились, узнав о гибели двух сильнейших воинов и десяти других дозорных, но не удивились, это был не первый случай массовой гибели дозорных за Стеной, начиная с похода под руководством Смоллвуда. Никто из старших офицеров не обвинял в их гибели короля, сделавшего так много для Дозора, ведь дозорные должны защищать короля, а не он их. Недовольство королем относилось только к переселению одичалых в Дар, и то об этом говорилось немногими и вполголоса, большая часть дозорных поступила в Дозор недавно, когда это переселение это уже обсуждалось или даже началось, и они воспринимало его как норму.

Однако для Джона письмо из Черного замка было большим ударом, особенно после того, как он уговаривал Праведных и произносил речь во славу древовидцев в Тронном зале. Он вспомнил, как лорд Эддард пал жертвой обманов Мизинца перед лицом Ланнистеров, и подумал, не становится ли он жертвой обманов древовидца перед лицом Иных. Кроме того, ему было жаль странного мальчика Жойена, который рвался за Стену и там погиб. Все остальные воспринимались им как военные потери в страшной войне с Иными. Джон пребывал в печальной уверенности, что следующие потери будут много больше.

Главным для него было бессилие древовидца или обман с его стороны. У него даже появилась мысль, что Мелисандра права, и на самом деле древовидец — это враг и сообщник Иных, который, пользуясь доверчивостью Ридов и самого Джона, заманил Брана в ловушку, чтобы лишить людей защитника с магическими способностями. Но потом Джон все же усомнился в этой версии, тогда бы он воспользовался множеством представившихся ему возможностей лишить Вестерос своего короля и не стал бы спасать Миру. Впрочем, не исключено, что гибелью дозорных и спасением Миры он заманивает Джона в ловушку, как еще более кровавый десница Тайвин заманивал в ловушку Эддарда Старка с помощью разбойничьих нападений Горы на Речные земли.

Это был наихудший вариант из всех, что Джон мог себе вообразить. Но и другие варианты были очень плохи. Если древовидец настолько бессилен, что не может даже провести группу дозорных за Стеной, то Джон зря произносил речь в его славу, и на него не стоит рассчитывать, и не нужно было ему отдавать Брана. Если же он для сохранения тайны пещеры обманул Джона и погубил дозорных и Жойена, то с ним будет трудно иметь дело, и впредь ему нельзя будет доверять. Но если он так дорожит своей тайной, то зачем он спас Миру. Все эти вопросы ставили Джона в тупик. Ему очень хотелось лететь за Стену, одному в тайне от всех, чтобы только поговорить с древовидцем, но он опасался, что такой полет окажется добровольным попаданием в расставленную для него ловушку. Но и оставлять этот вопрос нерешенным тоже плохо, от этого зависит дальнейшая стратегия войны с Иными и вообще судьба Королевства.

После долгих раздумий Джон пришел к выводу, что если он оказался столь бессильным в борьбе с Иными и в отношениях с древовидцем, то, может быть, для Вестероса будет лучше, если эту борьбу продолжат Дейенерис, Робб и Арья уже без него. После этого он на несколько дней прекратил прием посетителей и общение со своими советниками и сел писать длиннейшее послание, где описал все меры, которые он собирался предпринять в борьбе с Иными, а также свой опыт общения с древовидцем и свои сомнения. В этом письме, он, скрепя сердце, назвал регентом Дейенерис, которая вместе с ним побывала в пещере, и Робба Старка на случай ее гибели. Из-за конфликта Дейенерис с Мандерли, он просил сделать десницей Маллистера, а также оставить Ройса его заместителем и возможным преемником, а Мандерли назначить мастером над монетой и торговыми делами. На всякий случай, он переписал этот указ отдельно для чтения в Малом совете и в Тронном зале. Впрочем, у него были большие сомнения, не стоит ли назначить кого-то из Простора, чтобы поддержать наследника.

На своей основной записке он написал, что она предназначена для шести человек, Дейенерис, Робба, Арьи, Маллистера, Ройса и Мандерли. У него была мысль, не стоит включить в состав посвященных Давоса и Бриндена Талли, чтобы все ключевые члены Малого совета знали, как он собирался бороться с Иными. В результате этих сомнений он отрезал от основной записки часть про древовидца и сделал ее отдельной запиской только для Дейенерис и Робба, а в основной записке написал про древовидца коротко и темно и адресовал новый вариант записки всему Малому совету, включая заочных членов, а также Арье. Все записки он запечатал и велел вскрыть через две луны после его отлета за Стену.

О своем отлете он сообщил только Мандерли, чтобы тот объявил на Малом Совете, король опять покидает на время столицу, оставляя Королевство в руках десницы. С собой Джон взял Длинный коготь (Темной сестре, подарку самого древовидца, он не доверял), алебарду дозорного с обсидиановым лезвием и наконечниками и кинжал из валирийской стали, лук Джон брать не стал, ибо хорошего лучника из него так и не получилось.

Во время своего полета к древовидцу Джон постоянно размышлял о возможных объяснениях действий древовидца, и чем дольше Джон летел, тем менее вероятной ему представлялась версия о его бессилии. Конечно, он слабее, чем хотел поначалу показаться, но не настолько слаб, чтобы не смочь защитить небольшую группу людей. Почему-то Миру ему надо было оставить в живых, а Жойена убить, то ли из-за способности последнего видеть зеленые сны, то ли еще по какой-то причине. Подлетая к пещере, он уже склонялся к мысли, что идет в логово к врагу на верную смерть, но надеялся, что ему дастся убить врага прежде, чем он сам погибнет. Жаль, что дракона невозможно запустить в пещеру, хотя с Визерионом у него не столь прочная связь, древовидец вполне сможет перехватить дракона.

26.01.302. Оставив дракона за входом в пещеру, Джон решительным шагом подошел к древовидцу и спросил его строгим тоном:

— Лорд Бринден, как случилось, что ты не сдержал свое слово.

— Король Джон, сдержал ли я свое слово, мы еще обсудим, но ты свое слово точно не сдержал. Я уж не буду говорить о твоих слишком откровенных беседах в Винтерфелле. Это мелочь по сравнению с твоим рыцарем Ланнистером, который вопреки твоему обещанию подошел к входу в пещеру и даже зашел внутрь, пытаясь понять, что же в ней происходит.

— Если ты считал, что Ланнистер виновен в нарушении тайны, то зачем было убивать всех остальных.

— Прежде всего я никого не убивал, а твой Ланнистер сперва молчал, а потом понемногу начал рассказывать своим спутникам о том, что он видел.

— И ты ждал, когда у тебя появится предлог, чтобы убить всех.

— Я еще раз говорю, что я никого не убивал, хотя и хотел, я лишь на недолго ослабил защиту, и этого было достаточно. И ты очень наивен, король Джон, ты же знал, с кем имеешь дело, за что меня заставили надеть черное, почему ты был уверен, что сдержу свое слово.

— Я не считал, что десница Бринден Риверс и древовидец из пещеры — это в полной мере одна и та же личность. Я думал, что десятки лет, проведенные здесь, изменили твою личность к лучшему.

— За это время я узнал много больше, чем знал свою долгую жизнь в качестве мастера над шептунами, десницы короля и лорда-коммандера Ночного дозора и научился тому, что даже не мог себе представить раньше. Но у меня остались те же призраки прошлой жизни, брат, которого я любил, брат, которого я ненавидел, женщина, которую я желал, и те же навыки поддержания порядка.

— Ты смог зачем-то спасти Миру, но почему ты не мог расправиться с одним Ланнистером, если ты счел его нетерпеливость и любопытство преступлением, заслуживающим казни?

— Это твоя вина, король Джон, а не моя, не надо было нарушать волю богов, не надо было тащить сюда огромную свиту, моей защиты хватило бы для Брана и его спутников. И уж совсем не надо было брать с собой Ланнистера, зная его нетерпеливость и любопытство. Ты все сделал так, что я и мои друзья были вынуждены не спасать их на пути к Черному замку.

— И зачем ты тогда спас Миру? И почему не спас вместе с ней Жойена?

— Ты не понимаешь воли богов и границы нашей свободы управлять будущим. Ты нарушаешь их волю, считая себя победителем, однако боги, а не ты, хранят род людей, но делают это дорогой ценой. Ты не захотел платить эту цену и теперь расплачиваешься или, по правде говоря, только начинаешь расплачиваться. Я не нарушаю волю богов, жизненная задача Жойена была привести Брана сюда, и он ее выполнил, его роль была сыграна. Он знал, когда умрет, грустил, но не пытался пойти против воли богов. А Мире не был отмерен срок, и я видел, что она, дочь болот Перешейка, где не забыли старых богов, будет строго хранить нашу тайну. Это хороший урок для Брана, который, надеюсь, слушает наш разговор.

Но Бран Старк явно понимал урок не так, как хотелось древовидцу, хотя смерть Ланнистера, сбросившего его с башни, он считал справедливой, несмотря на все извинения, которые Джейме произнес за время дороги, и был согласен с гневом Арьи против Пса, убившего ее друга Мику. Но Бран не понимал, в чем провинились Жойен, остальные дозорные и возницы с их огромными собаками, подружившимися с Лето.

— Ты сомневаешься, Бран, нужно ли было погибать всем дозорным, сказал Бринден, угадывая его мысли. Представь себе, что в эту пещеру ворвутся чужие люди и больше не станет ни Детей леса, ни меня, и ты не раскроешь свой дар. И мы не поможем людям справится с Иными, Винтерфелл будет захвачен мертвецами и Иными, твои родные просто погибнут или превратятся в упырей. Ты этого хочешь?

— Нет!!!

— Тогда ты должен понимать, что мы приняли правильное решение, хотя и жестокое. Я хотел его избежать, но Джейме Ланнистер мне не дал возможности.

Джон застыл в недоумении, не зная ему делать. Он легко мог возразить древовидцу, что он, скорее всего, на самом деле задумал все заранее, а если не задумал, то должен был убить одного Ланнистера около пещеры. Но Бринден говорил о том, что учит Брана из последних сил, и вряд ли обучению пошло бы на пользу умаление авторитета учителя. И он промолчал, приняв логику Бриндена, противную тому, чему его учил Нед Старк. Все равно дозорные и возницы уже мертвы.

В этот момент Джон почувствовал, как он устал, от древовидца, от Дейенерис, от Арианны и Маргери, от Ночного Дозора и Малого Совета, от лордов и леди, от рыцарей и стражников, от корабелов и рыбаков и даже от себя самого. Он в первый раз пожалел, что не принял присягу Ночного дозора, что взвалил на себя огромную неподъемную ношу и должен нести ее дальше, вопреки надвигающейся Долгой ночи.

На этой грустной ноте заканчивается первая часть романа-хроники «ВМЕСТО НОЧНОГО ДОЗОРА». Во второй части вы узнаете, сумел ли Вестерос спастись от Долгой ночи, и что стало с нашим любимым героем Джоном Сноу. Вторая часть будет много короче первой, но охватит более длительный период времени. Более трети от нее уже написано, и она начнет публиковаться во второй половине февраля.

Очень прошу тех, кому интересна эта история, до начала публикации второй части прочесть первую часть. Также прошу учесть, что пока будет писаться вторая часть, я буду вносить некоторые правки в первую часть, не меняющие сюжет фанфика, в основном сугубо стилистические и исправляющие опечатки, но также сообщающие ряд деталей, которых не было в исходном тексте. Поэтому желающим иметь окончательный текст советую при объявлении о начале публикации второй части заново скачать первую часть и даже перечитать ее.

И прошу всех читателей, подписывайтесь на обновления, чтобы увидеть начало публикации второй части.

В самые ближайшие дни начнется публикация второй части «ВМЕСТО НОЧНОГО ДОЗОРА».

Как вы, надеюсь, помните, первая часть закончилась в очень грустной ситуации. На Вестерос надвигается Долгая ночь, и все меры борьбы с Иными и вихтами либо вовсе оказываются неэффективными, либо лишь оттягивают ее наступление. И поэтому первые главы второй части будут очень мрачными, наполненными тягостными рассуждениями и переживаниями, подробностями борьбы с наступлением Долгой ночи и описаниями неудач. Но даже торопливым читателям я не советую их пропускать, ибо там завязка многих сюжетных линий второй части фанфика. Подождите немного, дальше будет много интересного (как представляется автору) и неожиданного.

Во второй части вы узнаете, как дальше пойдет война, как она повлияет на разных людей и их отношения, в том числе на Джона и его жен, кто одержит победу в войне, как она изменит мир, и что случится после нее. Вторая часть будет короче первой, но охватит более длительный период времени.

И еще раз оповещаю читателей, что пока писалась вторая часть, я постепенно вносил некоторые правки в первую часть, не меняющие сюжет фанфика. В основном я исправлял опечатки и стилистические огрехи, но также вносил дополнения, сообщающие ряд деталей, которых не было в исходном тексте, более всего в начале и в конце фанфика. Поэтому тем, кто скачивал давно, но хочет иметь окончательный текст, советую заново скачать первую часть, а тем, кто читал давно, особенно первые главы, а также последние главы, в которых описывается ситуация, предшествующая событиям, о которых пойдет речь во второй части.

В этот момент Джон почувствовал, как он устал, устал от всех, от древовидца, от Дейенерис, от Арианны и Маргери, от Ночного Дозора и Малого Совета, от лордов и леди, от рыцарей и стражников, от корабелов и рыбаков и даже от себя самого. Он в первый раз пожалел, что не принял присягу Ночного дозора, что взвалил на себя огромную неподъемную ношу и должен нести ее дальше, вопреки надвигающейся Долгой ночи.

Это была не просто усталость от непосильной ноши, это было ощущение провала. Тот человек, нет, не человек, а полубог, на которого он надеялся более всего, оказался мерзостью, лгуном, лицемером и грязным убийцей. После разговора с древовидцем, нет, не с древовидцем, а с Бринденом Риверсом, Кровавым вороном, мастером над шептунами, предшественником Вариса и Тайвина, Джон со злостью представил в памяти, как он казнил Тайвина Ланнистера, его мерзкую дочь и не менее мерзкого внука, а также Гору, Русе Болтона, его бастарда, Мизинца, Вариса, Иллирио, Эурона и прочую сволочь. Но злился он не столько на них, сколько на себя самого.

Тогда он, ученик Эддарда Старка, наивно предполагал, что казнь отъявленных мерзавцев, даже таких умных и успешных, как Тайвин, позволит сделать Вестерос чище и лучше. И верил, что он поступает правильно и разумно, и вдруг оказывается, что он сам и весь Вестерос попадают в зависимость от такого же Тайвина из более старых времен, еще более умного и хитрого, и вдобавок обладающего уникальными магическими возможностями. И в отличие от Тайвина, Джон не может его казнить, а вынужден с ним сотрудничать, отдать ему своего кузена, надеяться на его помощь. И при этом Джон не знает, получит он эту помощь или нет — в силах ли его ненадежный союзник оказать необходимую помощь и захочет ли он помогать, не будет ли выставлять все более невыполнимых условий, лгать и перекладывать на Джона вину за свои ошибки и преступления.

Джон чувствовал, что ярость закипает в нем, что его терпение на исходе, он не может больше слышать демагогию и ложь. Если он пробудет в пещере еще какое-то время, то не сможет сдержаться и набросится на старика, что поставит под угрозу или вообще перечеркнет всю борьбу с наступающей Долгой ночью.

Он замолк, пытаясь остаться королем, а не неразумным мальчишкой, столкнувшимся с несправедливостью мира. И ему это почти удалось. Тем не менее, Джону, сумевшему сдержать порыв ярости, хотелось каким-то образом ограничить обучение Брана у древовидца только магическими искусствами, исключив из них жестокость и вероломство Кровавого ворона. Поэтому, несмотря на уверенность в том, что Бринден Риверс своими магическими способами услышит все, что Джон скажет, и наверняка сочтет его действия враждебными, он взял на руки Брана, отнес его подальше от Бриндена и сказал ему: «Твоя задача учиться у древовидца, а не у Бриндена Риверса, Кровавого ворона, бывшего десницы и мастера над шептунами. Когда ты понимаешь, что говорит не древовидец, передающий тебе магические тайны, а бывший мастер над шептунами, то просто слушай его истории, но не как поучения, а как рассказы о прошлом». Затем он отнес Брана обратно, образцово вежливо попрощался с обоими, стараясь не смотреть на древовидца, и отдельно попрощался с Детьми леса, которых, он, может быть, никогда более не увидит. Когда он вышел из пещеры, ему даже не пришлось пробиваться через вихтов, Визерион, почувствовав настроение хозяина, сжег десятки вихтов на поляне, освободив Джону свободный проход.

Во время полета Джон не был в силах трезво рассуждать о произошедшем, его опять душили злость и обида. Он, рискуя испортить отношения с Верховным септоном и Праведными, да и вообще со всеми верующими в Семерых, навязывает королевству религию Старых богов. И в это же время Бринден Риверс убивает за глупый проступок Джейме Ланнистера, хотя наверняка у него была возможность просто прогнать не в меру любопытного рыцаря, спасшего Королевскую гавань от убийственного пожара, единственного дозорного, убившего Иного в фехтовальной схватке. Но Бринден Риверс не жалеет никого, он убивает не только самого Джейме, но также ни в чем не провинившегося Пса, всех десятерых дозорных, добросовестно выполнявших приказы, Жойена Рида, которого он сам хвалил, прилежных возниц и их огромных красивых собак. И даже не стыдится своего преступления, оправдываясь то тем, что он, Бринден Риверс, всегда полагал возможным нарушать клятвы, если клятвы мешали его планам, то необходимостью спрятаться от людей. В ярости Джон, не думая о том, Бринден Риверс знает способы услышать его слова, выкрикивал одно за другим бессильные проклятья, на которые Визерион откликался раскатистым рёвом.

Но затем, пролетев десятки лиг над бесконечным темным и засыпанным снегом омертвевшим лесом, Джон задумывается, вот мертвый мир Иных, наших бывших богов, где правят смерть, холод и темнота. А наш мир, на самом деле мир наших нынешних Старых богов, намного ли он лучше, часто ли Боги отмечают достойных. За последние века самыми сильными правителями Вестероса были тот же Бринден Риверс и еще более жестокий и бесчестный Тайвин Ланнистер. Самым сильным воином в боях, а не на турнирах, на самом деле был не Барристан Селми и даже не Эртур Дейн, а Грегор Клиган, в душе которого невозможно было отыскать даже самого маленького светлого пятнышка, чистое беспримесное зло. Джон Амбер, вероятно, зря хвастается, что победил его в бою, скорее всего, Гору победил его собственный конь, сильный и злобный, как его хозяин, но перепуганный появлением стаи волков и сорвавший страх и злобу на своем седоке. А если посмотреть поближе к Старым богам, то самым сильным оборотнем был Варамир Шестишкурный, про которого Джону рассказывали одичалые, тоже злобный братоубийца. Если Старые боги существуют и влияют на мир в отличие от выдуманных богов Семибожья, то из этого не следует они добры и справедливы. Мир людей не построен на доброте и справедливости, самое достойное занятие мужчины — это война, и едва ли не каждый подвиг — это одновременно убийство, и зачастую не какого-то гада, а достойного человека. В боях, в которых победила армия Джона, погибли многие тысячи людей или даже десятки тысяч людей, Джон этого даже не знает, сколько погибло и где, и наверняка среди них было немало достойных. Да и мир природы живет тем, что хищники пожирают слабых и борются друг с другом за добычу. Слабые едят насекомых и растения, в том числе объедают ветки чардрев. Весь мир жесток и несправедлив. Просто боги долго посылали Джону победы, и свои победы Джон считал справедливостью, а когда он стал терпеть поражения, то задумался о несправедливости мира.

Однако, если победить несправедливость мира не могут боги, то королю, правителю для людей, но простому смертному для богов, это, тем более, недоступно. Все горькие рассуждения Джона, как он сам понимал, бесполезны и бессмысленны, это проявления его отчаяния, а не мудрости. Гораздо важнее понять, как устроен сам мир Старых богов. Бринден Риверс говорил ему о пяти древовидцах, сидящих рядом, Дети леса рассказывали о своих древовидцах, и из этих рассказов получалось, будто все древовидцы дружны, едины и вместе поддерживают мир.

Но очень многое не вяжется с этой идиллической картиной. Прежде всего сам мир, в котором идет бесконечная война между людьми, между людьми и животными, между самими животными. Мир, где звери поедают другу друга, а люди режут скот, дерутся, воюют, охотятся и вырубают не только отдельные чардрева, но и целые рощи. И рассказ Бриндена о том, что древовидцы похожи на варгов и оборотней, а оборотни, как он слышал от одичалых и от старой Нэн, могут жестоко воевать друг с другом. И, наоборот, звери, как, например, Рейгаль и Нимерия, могут бороться за внимание варга. И, главное, рассказ Бриндена про самого Джона тоже подразумевал, что есть разные партии среди душ древовидцев, и Старые боги, то есть души мертвых древовидцев, которые подарили ему волшебный сон и помогли в битве с Тайвином, явно были не в ладах с живым Бринденом. Более того, Джону подумалось, что Бринден по какой-то причине специально не замечал Иных у самой Стены и не мешал страшным жертвоприношениям Крастера.

Конечно необязательно считать, что обман был вызван желанием помочь Иным. Может быть, он хотел, чтобы Долгая ночь началась при его жизни, чтобы он и ученик Бран стали главными победителями в новой войне с Иными. Или, наоборот, им двигало не честолюбие, а опасение за судьбы мира, он боялся, что смены у него уже не будет, и торопил войну, чтобы успеть из последних сил помочь людям справиться с Иными.

Но в то же время, если верить легендам о сломанной Руке Дорна, об образовании болотистого Перешейка, то получается, что древовидцы, живые и мертвые, могут в критические моменты соединять силы и своей огромной общей мощью совершать великие дела. Если верить этим легендам, то, по-видимому, даже Рок Валирии — это тоже их совместное дело. Хотя мейстеры сомневаются и чаще вовсе не верят, что древовидцы, даже соединив все силы вместе, способы на такие великие дела. Они считают, что все это сделали силы неживой природы, неподвластные, по их мнению, древовидцам. Неживая природа тоже незастывшая, она проявляет себя штормами, метелями и ливнями, жаркими днями лета и холодными длинными зимами, камни нам только кажутся мертвыми и неподвижными, но на самом деле и в мире камней происходят оползни и обвалы, землетрясения и извержения вулканов, и такие большие катастрофы как Рок Валирии и Сломанная рука Дорна. И на неживую природу влияют не только безразличные к людям силы, как уверяют нас мейстеры, но и магические силы древовидцев, Иных, Рлгора и других магов и богов, о которых Джону никто не рассказывал, но в существовании которых Джон не сомневался.

Но кто бы ни создал Перешеек, отделяющий Север от Юга, безличные силы природы, древовидцы или иные маги и боги, в любом случае именно эти теплые, почти не замерзающие даже в самые суровые зимы болота и озера являются единственным местом, где у людей есть шанс задержать или даже победить Иных и вихтов. На просторах Севера, особенно в густых лесах, куда они рано или поздно прорвутся, сражаться с ними бесполезно, люди не смогут проследить, как Иные будут находить и поднимать еще не полностью сгнившие трупы и отправлять их по ночам в бой, и после каждого сражения армия людей будет сокращаться, а армия нелюдей, наоборот, расти. А все более удлиняющиеся ночи, грозящие превратиться в одну сплошную Долгую ночь, позволят им больше не прятаться и вести сражения непрерывно и круглосуточно, что непосильно для любого человека.

И даже выигранные сражения, в которых люди понесут большие жертвы, будут оборачиваться последующими поражениями. Если население Севера будет обороняться в замках, то у него быстро кончатся запасы продовольствия и топлива, а несожженные трупы превратятся во внутренних врагов. Только на болотах Перешейка попавшие в воду вихты хотя бы на неделю или две будут терять свои силы. Джон надеялся, что ледяные Белые ходоки не смогут быстро замораживать теплые воды, подпитываемые подземными источниками, или, вдруг Боги так милостивы, что Белые ходоки сами будут таять, попадая в теплую воду. Нет, скорее всего не будут, они же переносили дожди, пробираясь к дому Крастера, но по воде они все же не пройдут. На самом деле он и в этом не был полностью уверен, но все, что он знал об Иных к этому моменту, говорило о том, что Иные не могут ходить по незамерзшей воде и пробираться через огонь.

Но то, что он намеревается предложить лордам, — страшное почти невозможное решение — сдать весь Север со Стеной, с Винтерфеллом, с Волчьим лесом, со всем его детством, с богорощей и чардревами. Своими руками отдать нелюдям тот Север, который существовал многие тысячи лет. Иные и вихты будут бродить по залам Винтерфелла, по комнате, где Джон вырос, по кабинету лорда Эддарда, по библиотеке, по двору, где Джона учили сражаться, по богороще, где лорд Эддард, или все же отец, точил свой меч и учил Робба и Джона законам чести, что даже представить сложно и очень больно. Если для него, бастарда, родившегося в Дорне от Таргариена, которого леди Старк не называла по имени и не сажала за высокий стол вместе с лордами, Винтерфелл так дорог, то значит Винтерфелл для Робба, Последний Очаг для Амберов, Кархолд для Карстарков…

Причем он выступает не как Торрхен Старк, преклонивший колено перед Таргариенами и их драконами, Торрхен только поменял титул короля на титул Верховного лорда, а с остальными лордами так вообще ничего не стало, они лишь перестали подчиняться непосредственно королю. Джон же, в отличие от него, выгоняет их из родных домов, где родились они сами, их отцы, деды и длинная вереница предков, выгоняет вместе с гвардией, слугами и крестьянами, отдавая дома и земли даже не врагам, а страшным нелюдям, ожившим мертвецам, и не дает гарантий, что они когда-либо смогут вернуться. И все годы до возвращения, которое может и не произойти, они будут сражаться на болоте с неизвестным результатом, а их семьи будут бедными приживалами у южных лордов, презирающих северных варваров.

И куда выселить весь простой народ, как заставить южных лордов принять все население Севера. По отчетам лордов получается, что на Севере живет примерно два с половиной миллиона людей, но лорды всегда лгут, желая сократить налоги. На самом деле вместе с одичалыми, которых одних больше ста тысяч, и с населением деревень на западном побережье, которые не подчиняются никаким лордам, на Севере живет больше трех миллионов людей, скорее даже четыре миллиона. Как их всех вывести со скотом, санями и повозками с пожитками и провизией, по Королевской дороге они не пройдут, нестройная толпа с наскоро сделанными санями, которые удобно тянуть по снегу, застрянет на бревнах и камнях гати, пересекающей Перешеек. Их придется вывозить Королевским флотом, нет, даже не только Королевским, а всем флотом, что есть в Королевстве, наверняка еще, придется нанимать в Браавосе и других вольных городах их огромные торговые корабли, на которых можно разместить множество народа. Зря были так легко отданы корабли из Волантиса.

Единственная часть Севера, кроме болот Перешейка, которую Джон надеялся удержать, это полуостров Кремневый Палец, принадлежащий Флинтам и населенный, как учил его мейстер Лювин, немногочисленными людьми, более занятыми рыбной ловлей и скотоводством, чем хлебопашеством, и вообще скорее похожими на железнорожденных, чем на северян. Флинты, конечно, не будут довольны, когда на их землях население увеличится в десятки раз и будет подчинятся своим лордам, а не им. Но Флинты хоть северяне, которых не придется так долго упрашивать. Естественным тылом наших войск должны были стать земли Фреев, но им нельзя верить, надежнее использовать земли Флинтов, где к тому же имеется небольшой порт в бухте, защищенной узким входом от ветров Блистающего залива и Закатного моря.

Однако все эти проблемы едва ли не пустяковые по сравнению с политическими проблемами. Как Амберы, Карстарки, Рисвеллы, мерзкая леди Дастин и все остальные лорды Севера, даже Мандерли, Мормонты и Сервины согласятся без боя отдать Север, оставить замки и отпустить всех крестьян. Скорее они накопят продовольствие, запрутся в своих замках и погибнут там вместе с крестьянами, которых они не захотят отпускать. И значительно увеличат своими телами армию вихтов.

Хотя неизвестно, могут ли вихты проникнуть в замки с закрытыми воротами, может быть, и есть смысл в том, чтобы отсидеться за высокими стенами, с ужасом глядя, как убывают топливо и продовольствие. Из замка, по-видимому, даже можно выходить в светлое время, пока оно еще есть, и сжигать вихтов, накопившихся около стен, чтобы не дать им шансов перебраться через стены. Что им на это можно возразить? Остается сказать, что светлое время все более сокращается, что вы все замерзнете, что запасенное топливо закончится, что все деревья, которые вы успеете срубить и утащить в замок, пока время не превратилось в сплошную ночь, тоже вскоре закончатся. А еще Иные могут выстроить горы из своих вихтов, бесконечно покорных им, по подняться по телам мертвецов и перелезть через стены замков, забраться в горницы и убить своими длинными мечами, мерзкими руками своих вихтов, костями с висящими на них клоками почерневшего мяса, или просто холодом.

Джон смутно представлял себе, как он сумеет убедить лордов, но даже убедив их, что делать с четырехмиллионной толпой северян, чужаков и иноверцев для южных лордов и их подданных, куда их поселить в зимнее время, когда нельзя долгое время ночевать вне домов. Откуда возьмется продовольствие для них в длинную и холодную зиму. А если действительно в Долгую ночь станет так холодно и дни сократятся настолько, что даже на Юге не будет скудных зимних урожаев, то кто пустит крестьян Севера в свои земли, когда самим нечего есть и нечем обогреться.

О Западных землях и говорить нечего, после казни Тайвина и грабежей, которые устроил Робб, договариваться с ними будет невозможно. Неважно, что Тирион — союзник Джона, власть Тириона так слаба, что попытка разместить крестьян Севера закончится тем, что его свергнут и вместо него сделают лордом несгибаемого Давена Ланнистера. В Долине не столь много равнинных мест, пригодных для жизни, и еще с гор спустятся дикие горцы и будут грабить усталых и неприкаянных северян, В Дорне еще меньше обжитых мест, хотя там, наоборот, зимою, когда больше дождей, многие сухие пустынные места становятся пригодными для жизни дорнийцев. Но как сумеют северяне, никогда не видевшие пустынь, обжиться в таких местах, сколько северян там погибнет. Главная надежда — это Простор, самый большой, самый плодородный и, главное, именно из Простора мать моего наследника, им можно постоянно указывать, что твоему сыну, внуку, племяннику, правнуку предстоит править Вестеросом и Севером в том числе.

И есть еще более мелкие, хотя на самом деле отнюдь не мелкие, проблемы. Что делать с одичалыми, их вместе с обычными крестьянами эвакуировать нельзя, они привыкли думать только о себе и никому не подчиняться, они ограбят крестьян, убьют их детей и стариков, и уведут скот. И вторая проблема — Фреи, можно ли будет воевать на болотистом перешейке, если сзади находятся враги, а они точно будут врагами северян, за сорванный брак с Роббом, за якобы забытую помолвку Арьи, за разорванный брак Уолды с Болтоном, за Теона, который оказался не наследником Железных островов, а кем-то вроде мелкого земельного рыцаря.

И этот план надо донести до самых верных ему лордов целиком как единственно возможный, предоставляя им обсуждать лишь частности, причем желательно это сделать в течение текущей луны, пока еще не вскрыты оставленные конверты. Раньше бы Джон предпочел бы вернуться в столицу, и обсудить его в самом узком кругу — Робб, Мандерли, Ройс и Дейенерис. Амбера звать не стоит, тот возмутится и вряд ли будет хранить тайну, Тирион, до сих пор родивший только одного карлика и ни одного ребенка нормального роста, так слаб в Западных землях, что лучше его не привлекать, чтобы не подставлять под удар, хотя его ум и хитрость были бы очень полезны. Но после бессмысленных конфликтов в Королевской Гавани их всех вместе не соберешь, и придется обсуждать по-отдельности с каждым.

Но и этот план рухнет, если холод будет настолько страшен, что болота и озера Перешейка замерзнут и нему подберется Долгая непрерывная ночь. Как казалось Джону, основная опасность в том, что Белые ходоки приносят с собой холод и снег, и если их на Перешейке будет много, то не смогут ли они заморозить болота и озера и перейти Перешеек. Да и невозможно сражаться ночью в метель, имея под ногами то лед и снег, то топкие болота. Это не сумеет сделать самый опытный и стойкий воин.

Тогда спасения не будет нигде, разве где-то на далеком Юге, вроде Летних островов или еще южнее. И хотя до сдачи Перешейка было очень далеко, Иные и до Севера еще не добрались, но все же нужно иметь какое-то представление о численности войск противника и его возможностях. Но Джон до сих пор не знает ничего, ни сколько Иных, ни сколько вихтов, могут ли Иные поразить дракона, могут ли они перейти реку и озеро, создавая льдинки под каждый свой шаг, сколько времени нужно для превращения подгнивших покойников в вихтов, всех ли младенцев Иные могут превращать в себе подобных, сколько времени это занимает.

Более того, он не знает, кто ими командует, есть ли у них общий командир (Великий Иной по вере Мелисандры) или отряды со своими командирами и даже отдельные группы Белых ходоков действуют сами по себе. Пока никаких признаков исчерпания Иных не видно, то есть их много, а сколько именно — сотни, тысячи или десятки тысяч — это Джону неизвестно. А когда они прорвутся на Север, в чем Джон уже почти не сомневался, то число вихтов, а, может быть, и Иных, еще вырастет и значительно, на Севере много больше и людей, и животных, чем за Стеной. Одна надежда на то, что трупы не сохраняются так долго в непромёрзшей почве.

И пока Джон летит в темноте над замерзшими просторами Севера, а холод все нарастает, жаркому южному дракону холодно и тяжело лететь над мертвыми заснеженными местами. И настоящих светлых дней за Стеной уже и нет, лишь на короткое время ночь сменяется сумерками, указывая Джону, что наступает полдень следующего дня. Только, уже приближаясь к Стене, Джон наконец видит кусочек солнца, выглядывающий из-за горизонта, закрытого облаками.

Джон сперва подумал не лететь в Черный замок к командованию бессмысленного и бесполезного Дозора. Что он там услышит — бесконечные жалобы на одичалых, которые не умеют уживаться ни друг с другом, ни с Дозором, ни с охранниками-поселенцами около второй стены, ни с крестьянами Амбера, но сами-то дозорные что могут. Их неспособность организовать что-либо, выходящее за рамки их рутины, заставившая Джона поручать Мейдж Мормонт и ее дочерям делать то, что должен делать Дозор. В голове Джона крутилось еще много обвинений, справедливых и не очень, но тут он вспомнил, что так и не прочел письма своего отца Эйемону, и решил все же добраться до Черного замка.

30.01.302. В Черном замке его встретил растерянный Джиор Мормонт, который, с одной стороны, вместе со всеми своими подчиненными был недоволен урезанием пайков, а, с другой стороны, сознавал, что в сложившейся ситуации сильно разросшийся Дозор ничем полезным не занят и в общем-то не нужен. Джон пригласил его для сугубо конфиденциальной беседы с требованием вообще никому, даже мейстеру Эйемону, не передавать слова короля. Слова короля, о которых требовалось молчать, были ужасны.

Джон немного помолчал, потом собрался с духом и вымолвил страшные слова о том, что он еще окончательно не принял решения, но почти не сомневается, что вскоре объявит о том, что Север будет сдан застенной нечисти практически целиком, и война с ней пойдет в теплых болотах Перешейка. Задача Дозора состоит в том, чтобы протянуть как можно дольше борьбу со льдом у Медвежьего острова, и, главное, обеспечить организованную эвакуацию всего населения Севера, от лордов до одичалых. Хотя, сказал Джон, у меня пока нет ясной картины, как мы будем вывозить четыре миллиона человек, от мала до велика, причем со скарбом, провизией и скотом, подумайте об этом, а строительство внутренних стен между замками Дозора и поселениями одичалых оставьте Боуэну Маршу, Отеллу Ярвику и командирам отдельных замков. Джиор Мормонт изменился в лице, долго молчал, а потом сказал: «Как прикажете, Ваша светлость», потоптался, явно желая, но не смея, возразить, и затем вышел из своего кабинета, пробормотав, что-то вроде: «Мне стало нехорошо, мне нужно на свежий воздух…».

С мейстером Эйемоном был совсем другой разговор, Джон его мягко укорил, что тот дал читать письма Рейегара Дейенерис, но не дал ему, сыну Рейегара. Эйемон сказал, что он хотел дать им обоим вместе, но Дейенерис так интересовалась письмами, что он смиловстился и дал ей их читать вперед короля, и он чувствует свою вину, что пошел навстречу умильным просьбам королевы. Джон не обратил внимания на его бесхитростную ложь, забрал письма и ушел их читать.

Читая, он постоянно прерывался и задумывался, соединяя прочитанное с тем, что говорили восторженные Барристан и Коннингтон, различные льстивые придворные и куда менее восторженные Оберин и другие дорнийцы. Соединяя письма и рассказы, Джон выстроил в своей голове странный образ незаурядного человека, добивающегося большим трудом всех своих благородных целей, но при этом приносящего горе всем своим близким и неспособного сделать что-либо хорошее и полезное.

Мальчик, чье рождение пришлось на момент огромного несчастья его рода, с малых лет чувствовал печаль, сопровождавшую его существование. Чтобы преодолеть тень несчастья, висевшую над ним, и заслужить любовь самых разных людей от лордов и рыцарей до простолюдинов, он захотел быть всем — читателем книг, мудрецом, толкователем пророчеств, суровым правителем в стиле Тайвина, великим воином, не уступающим своему другу Эртуру Дейну, верным мужем и заботливом отцом, романтическим героем, менестрелем, чарующим своим пением и игрой на арфе юных дев и простой народ, и еще, конечно, достойным продолжателем династии.

И самое удивительное, что он, обладающий незаурядными талантами, действительно добился почти всего, к чему стремился. Но, став почти всем, он стал никем. Пытаясь совместить все, что он задумал, он подвел, подставил или даже предал едва ли не всех, кого он хотел облагодетельствовать. При всем своем злом безумии точнее всего изменчивую натуру Рейегара понял и оценил его отец, которому Рейегар оставил расхлебывать тот беспорядок, которую он создал, сбежав с матерью Джона, что Эйрис и сделал своими зверскими методами, превратив беспорядок в войну. Как рассказывали Джону, Эйрис, в отличие от льстивого Тайвина, захотел лишить Рейегара права называться наследником, а не называл его лучшим королем.

Но другие умные и достойные люди были от него в восторге и умылись за это кровью. Вся страна поплатилась жестокой войной, гибелью тысяч людей, династия была свергнута, и лишь через шестнадцать лет волей Старых богов и усилиями Джона, считавшего себя сыном Эддарда Старка, наследник Рейегара снова сел на трон.

Друзья Рейегара, члены Королевской гвардии, которые ради Рейегара фактически предали короля, погибли в бессмысленной схватке с северянами лорда Эддарда. Страшней всего была участь его жены и старших детей, он опозорил Элию, предал, оставил заложницей в руках своего жестокого и безумного отца, и в результате она была изнасилована и затем убита вместе с детьми Рейегара. Его друг Коннингтон был изгнан Эйрисом, всю жизнь посвятил воспитанию чужого ребенка, которого ему обманом подсунули, и сейчас кончает свои дни мастером по оружию в Ночном дозоре. Мать Джона, которую он соблазнил, стала причиной гибели своих отца и брата, а роман Лианны с отцом Джона закончился тем, что она забеременела слишком молодой и погибла в родах в далекой жаркой и пыльной пустыне из-за того, что Рейегар посылал письма с помощью воронов мейстера соседнего замка, но почему-то остерегся позвать этого мейстера для рождения третьей головы своего мифического дракона. Свою единственную битву он проиграл, погиб сам и погубил множество хороших людей, ибо был турнирным бойцом, а не настоящим воином и полководцем. А пророчество посмеялось над ним, отдав не ему и не его детям, а его младшей сестре Дейенерис роль Обещанной принцессы и возродительницы драконов.

И я кончу также, подумал Джон, любимый всеми король, победитель множества битв, реформатор и просветитель, в результате погубивший все Семь королевств и народ Вестероса.

Джон вернул письма мейстеру Эйемону с благодарностью, но практически без комментариев и с требованием самым надежным путем отправить в столицу письма отца, а также все тексты, книги, свитки, письма, дощечки и записки, все написанное на общем, валирийском и старом языках о Старых богах, Долгой ночи и ранней истории Дозора. Сейчас эти тексты не менее важны, чем весь Дозор, сказал Джон. Также соберите среди одичалых всех старцев, понимающих древний язык и умеющих читать руны, и отправьте их в Винтерфелл, там лорд Старк уже собирает затоков веры в Старых богов, потом поправился и сказал, что лучше отправьте их прямо в столицу. Почему не в Винтерфелл, спросил Эйемон, ждавший не команд, а подробной беседы, потом объясню, сказал Джон, не обижайтесь, почтенный мейстер, у меня действительно очень трудное время, но пару самых важных книг я все же забираю в Винтеряелл.

По дороге к Винтерфеллу Джон долго раздумывал, стоит ли ему прямо сейчас сообщать Роббу о своих планах или нет, в конечном счете решил, что пока не стоит. От Кейтлин его слова Робб без сомнения скроет, но Джейн и Сансе непременно расскажет. О Сансе беспокоиться не нужно, Санса только с виду хорошенькая болтливая дурочка, но на самом деле понимает политику получше старых лордов и умеет хранить тайны. А про характер Джейн Джон ничего не знает, вдруг она сболтнет Кейтлин или еще кому-нибудь.

Главной радостью в Винтерфелле была Арья, встретившая его, сидя на Рейгале. «Тебе же мейстер приказал упражнять понемногу руку и ногу, а не летать на драконе». — «Я и упражняю, — ответила она, — то с Иглой, то в полетах, то с Нимерией». — «Куда мы с тобой полетим? Я еще даже Робба не увидел, а ты говоришь, куда-то полетим, мы не летим, мы идем в замок поздороваться с твоим лордом и домочадцами».

Робб честно выполнил просьбу Джона, в Винтерфелле его ждало более двух десятков сказителей из числа северян и еще поселенные отдельно двенадцать или даже пятнадцать сказителей из числа одичалых. Показывая их, Робб сказал, что это лишь малая часть из предлагаемых сказителей, большинство еще не добралось до Винтерфелла, а многих отсеял мейстер Лювин из-за их неумения понятно и связно говорить или напевать связные баллады. Джон несколько растерялся, единственный настоящий ценитель этих рассказов находился в сотнях лиг от него, да и место его пребывания должно быть скрыто. Он спросил сказителей, умеют ли они писать и читать, но все сказители были неграмотны, кроме одного старика из числа одичалых, который, как он утверждал, умел понимать рунические надписи на дощечках и камнях. Второго мейстера в Винтерфелле не было, и он попросил Лювина и септона Шейли записывать их рассказы, пока не прибудут из Цитадели грамотные школяры и кандидаты и не освободят Лювина и Шейли от этой работы. Впрочем, половина сказителей из числа одичалых умела связно рассказывать только на старом языке или на какой-то смеси старого и общего языков. Поэтому они нуждались еще и в переводчике, чья способность переводить с голоса оспаривалась другим переводчиком.

Однако, этот спор о точности перевода был мелочью по сравнению с общим несогласием по множеству вопросов, включая самые принципиальные. Половина из сказителей говорила, что они поклоняются богам, живущим в деревьях, и вырезанным на них лицам, которые из дерева передают волю богов, а не душам древовидцев, древовидцы, по их мнению, только умели лучше других понимать божеств, прячущихся в деревьях. Другие говорили на манер Семибожья, что Боги находятся где-то на небесах, а деревья — это храмы, через которые происходит общение верующих с богами, а древовидцы — это кто-то вроде септонов, умеющих лучше формулировать молитвы людей и понимать ответы богов. При этом только одичалые и двое сказителей из горных племен говорили о связи оборотней и варгов с древовидцами, остальные варгов и оборотней просто не упоминали в своих сказаниях, у двух или трех сказителей оборотни были отдельными существами, никак не связанными со старыми богами и упоминались вскользь.

Джон, пообщавшийся лично с древовидцем и Детьми леса, чувствовал себя почти как архимейстер среди школяров, но он отдавал себе отчет в том, что сам знал очень мало, к тому же у него были большие сомнения в правдивости древовидца. Среди Детей леса он мог разговаривать лишь с одной из них, знающей общий язык, но она не была древовидицей и больше говорила о том, что она видела на своем долгом веку, и рассказывала различные легенды о прошлом, впрочем, не доходящие в своей древности до Долгой ночи и основания Ночного дозора. В конечном счете Джон решил, что он сейчас не будет ничего делать со сказителями, но вывезет их с Севера раньше других, вместе с теми, что соберет Эйемон, чтобы хоть память сохранилась о том, как верили и молились северяне.

В Винтерфелле Джон пробыл недолго, с Роббом он разговаривал мало, его слишком подмывало поделиться с Роббом своим планом, но очень боялся, что из-за этого разговора лорды узнают о предстоящей эвакуации с Севера раньше, чем следовало по его плану. Насколько быстро распространяются слухи на вроде бы пустынном Севере, ему показал разговор с Сансой, которая отозвала его в сторону и сказала, что Аша беременна, хотя по подсчетам Джона срок ее беременности не мог превышать трех лун. Этого еще не хватало, подумал Джон, интересно, кто из трех жен будет лучше изображать ревность и больше беспокоиться о будущем бастарде, у которого или у которой нет вообще никаких прав за пределами Железных островов. Он не сомневался, что Маргери уж точно будет знать об Аше к моменту его возвращения в столицу.

После разговора с Сансой Джон укрепился в своем решении не вести предварительного разговора с Роббом и поскорее отправился вместе с Арьей на Медвежий остров, где его главной целью была проверка, насколько хорошо дикий огонь может разрушать лед, и насколько он сможет задержать продвижение льдов к Медвежьему острову и затем и ко всему Северу. Первой и самой сложной задачей оказалось вылить дикий огонь на лед так, чтобы не поджечь корабль. Если его лить на слабый лед близко от корабля, то горящая пленка быстро растопит лед и может догнать корабль и его поджечь. К тому же всегда есть опасность, что сильная волна или внезапный порыв ветра загонит корабль в зону огня. Поэтому единственным способом стали выстрелы из катапульт горшками, набитыми смолой или смесью опилок с маслом и диким огнем с маленьким сосудиком чистого дикого огня в центре и подожженным фитилем, опущенным в смолу, запечатывающую горшок. Горшки улетали на несколько сотен футов от корабля, пробившегося вглубь через слабый лед и тут же после выстрела уходившего обратно в свободную воду с плавающими льдинами. Результат зависел от того, разбивался горшок о лед или зарывался в снег. Зарывшийся в снег горшок через некоторое время разрывался на куски, разбрасывая вокруг себя на десятки футов опилки, пропитанные маслом и диким огнем. Разбившийся горшок, напротив, раскидывал смолу и пропитанные опилки совсем близко к месту паления. Сперва показалось, что толку от этих упражнений совсем немного, в первом случае загорались лишь ближайшие к фитилю кучки опилок, куски смолы и лужицы дикого огня и масла, а во втором случае постепенно загоралось почти все и быстро образовывало полынью небольших размеров. Джон, Арья и сопровождавшая их на корабле Дейси Мормонт сочли опыты совсем безуспешными.

Однако назавтра они в обоих случаях увидели крупные полыньи размером более ста футов и продолжающие расти, хотя огонь уже погас, по-видимому, теплая вода продолжала топить лед и расширять полыньи. Сделанные полыньи удалось соединить вместе, как с помощью драконьего пламени, так и с помощью крепкого судна, ломающего лед, хотя последний способ заставил половину экипажа превратиться в бурлаков, помогавших гребцам. А, может быть, вообще судна не нужно, достаточно примитивного ледореза, состоящего из двух грубо сколоченных вместе бревен, которые тащат огромные собаки по льду, и наклонного стального острия или пилы между ними. Хотя сколько людей провалится в воду при подобной работе. Но даже если не думать о всех сложностях, то нельзя забыть о том, что общая длина Медвежьего острова, к которому приближалось замерзшее море, составляет не сотни футов и даже не лигу, а примерно 25-30 лиг (около 150 км) от края до края, или примерно 12-14 лиг (60-65 км), если ограничиться лишь выступом северного берега, наиболее близким к мысам Стылого берега.

После этого Джон занялся сложными расчетами. Он оптимистично принял, что размер полыньи от одного выстрела составляет сто пятьдесят футов и столько же можно разорвать тем или иным способом между соседними полыньями, то для одного прохода вдоль северного выступа потребуется как минимум шестьсот горшков с опилками, перемешанными с диким огнем. Столько горшков в день пироманты вполне могут изготовить. Другое дело, что делать с этими льдинами, они ведь вскоре примерзнут обратно, и мы никаким силами, кроме ветра подходящего направления, не отгоним их назад, то есть на льдины надо ставить парус в надежде, что северный ветер отгонит их на юг, или западный — в Закатное море. Хотя если ветер будет менять направление, то льдины с парусом могут начать вертеться и плыть в самых разных направлениях. При этом, если они не проплывут мимо Медвежьего острова, а пристанут к нему, то эффект от всей этой работы будет нулевым или даже отрицательным.

Во сколько жертв обойдется один такой проход Джон прикидывать не стал, думать не хотелось о том, сколько хороших людей он погубит из-за того, что идея эвакуации Севера пришла ему в голову так поздно. Но тем не менее, все это придется делать. «Я высчитываю размеры льдин, — сказал Джон с пафосом сам себе, — вместо того, чтобы сразить Иных!». Но способов сразить Иных не было и оставалось считать, как им образом и насколько он сможет задержать замерзание пролива.

Ибо нужно было время…

— время, что придумать план,

— время, чтобы уговорить северных лордов,

— время, чтобы уговорить южных лордов,

— длительное, весьма длительное время, чтобы вывести с Севера на юг четыре миллиона человек.

А потом ему в голову пришла мысль, что он забыл о главном, о том, что Иные могут и будут мешать, насылать холодный ветер и снежные бури. А в темноте, которая прерывается лишь коротким северным днем, больше похожим на сумерки, чем на светлый день, они будут посылать вихтов убивать работников. И как защитить работников? Если они наденут доспехи или кольчуги, то у них не будет шансов выбраться из воды, если на них будет только кожа и поверх нее легко сбрасываемые накидки из шкур, то как они будут противостоять вихтам.

После этих мыслей Джону захотелось привязать себе на шею камень и утопиться в этом холодном Ледовом заливе, оставив кому-то другому решать задачу спасения Семи королевств. Однако он привычно подавил в себе подобное желание и снова попытался оценить, сколько времени осталось до прорыва Иных и вихтов на Север. В этой задаче была уйма неизвестных — от направления и силы ветра до готовности Гильдии алхимиков открыть свой филиал на полуострове Кремневый Палец. Ответ зависел также от крепости кораблей, от вероятности их гибели в штормы, от удачности следующих экспериментов, от длительности сражений на Медвежьем мысу (Медвежий остров Джон решил защищать только с помощью драконьего огня) и от многого-многого другого.

Думая об этом, Джон порой с ужасом представлял себе, что они смогут сдерживать наступление льдов и Иных, идущих вслед за льдом, не более луны, и никого он спасет, что вскоре придется драться с Иными в Волчьем лесу и Винтерфелле почти без надежды на успех. В другие моменты ему, наоборот, представлялось, что всякими хитростями они сумеют защищать пролив еще много лун или даже год, ведь Иные явно не торопятся, ждали десять тысяч лет и еще год подождут, а за это время и Бран кое-чему научится, если древовидец будет его учить его своей магии, а не политическому интриганству. Когда опыты с горшками закончились, а до вскрытия писем, оставленных на его столе в Красном замке, оставалось еще двадцать дней, он понял, что он больше не может проводить все дни в борьбе со льдом и вихтами и в мрачных размышлениях после тяжелого дня.

Он понял, что сходит с ума от своих занятий и своих мыслей. Что он не может больше обманывать себя, что его устраивает его жизнь. Что ему, как и любому человеку, нужны не только помощники в его деле, но еще более нужна любящая и сострадающая душа рядом с ним. Чем хуже шли дела, тем чаще он вспоминал Винафрид. Теперь он ее вспоминал каждую ночь и приказывал себе о ней забыть, заставляя себя думать о своих равнодушных королевах, искусных в ласках и любовных играх, но не в любви. Он — король, он может на короткое время дать себе волю, думать о самом себе, о своих чувствах, о своей любимой женщине, а не только о долге. И он, впервые забыв о долге, полетел не в Королевскую гавань, не в Винтерфелл, а в Белую гавань к Винафрид Мандерли. Он думал не о королевах, а о том, как он был жесток с Винафрид, как он, написав ей за два года множество писем, так и не отправил ни одного, как она, несмотря на это, его верно ждала и в свои двадцать два года отказывала всем многочисленным женихам с Юга и Севера, осаждавшим своими предложениями помолвки и брака красавицу, любимую внучку десницы короля и наследницу самого богатого лорда Севера.

28.02.302. Марлон Мандерли, кастелян Белой Гавани, встретил короля со всеми полагающими почестями, устроил роскошный пир, несмотря на свой грозный вид, был почтителен и учтив, прославлял в тостах заслуги и подвиги короля. И, тем не менее, его недовольство отчетливо чувствовалось. Как бы не таилась Винафрид, пробираясь на барже в каюту Джона, но ее служанки и матросы знали, где она проводит ночи, узнал об этом и Марлон, без труда догадавшийся, что Винафрид влюбилась в Джона настолько сильно, чтобы перестала думать о своей репутации. Все наставительные беседы, которые изредка вел с ней ее дед, когда наезжал в Белую Гавань, и почти ежедневные разговоры, которые вел с ней дядя, не имели никакого успеха, она продолжала отказывать всем женихам.

Пример ее сестры, которую по воле короля выдали за узаконенного бастарда лорда Хорнвуда был для нее не примером правильного поведения, как для лорда Вимана, а тем, чего она более всего не желала. Холодный брак, в котором не было ни любви, ни ненависти, а лишь домашние заботы о наследниках, замке и землях Хорнвудов, никак не отвечал горячим натурам обеих сестер. Своему дяде Винафрид в открытую говорила, что она отдаст свою девственность Джону и родит от него детей, наследников, которых Джон узаконит как Мандерли. Пример Делены Флорент, на который ссылался дядя, как на эталон позора, на нее никак не действовал, я не собираюсь публично позориться и портить чью-то свадьбу, отвечала она Марлону.

Дошедший до нее слух о беременности Аши вызвал у нее не только ревность, но и зависть, о которой она рассказала Вилле, которая в разговорах с ней еще разделяла их девичьи мечты о большой любви, но в своей реальной жизни сестра уже родила двойню от своего мужа и жила больше не несбывшимися мечтами, а семейными заботами с нелюбимым, но вполне терпимым и даже внимательным мужем, заботливым отцом их сына и дочери и рачительным хозяином замка и земель. Иногда, когда у нее были какие-то нелады с мужем, она вслушивалась в слова Винафрид и разделяла ее переживания о Джоне, сидевшем на Железном троне в окружении трех жен, но чаще просто кивала ей, думала о своих заботах и исподволь, потихоньку советовала оставить несбыточные мечты и выйти замуж, у тебя такой большой выбор, и дед тебе перечить не станет, если ты выберешь того жениха, который тебе понравится, у меня, в отличие от тебя, вообще не было выбора. Однако эти слова, равно как слова Вимана и Марлона, никак не действовали на Винафрид.

В течение роскошного пира, который устроил дом Мандерли в честь нежданного визита короля, Винафрид, сидевшая с Джоном, с трудом державшая себя в руках, выступала как гостеприимная хозяйка, принимающая высокого гостя. Но, когда пир закончился, и Винафрид пошла показывать Джону его королевские покои, где некогда ночевала королева Алисанна, она не выдержала и бросилась к нему на шею, целуя его и умоляя принять ее в свою постель и сделать ей ребенка, такого же замечательного, как он сам, и даже сказала, что он сделал ребенка Аше, а к ней даже ни разу не заглянул за полтора года. У Джона на глазах выступили слезы, он тихо сказал, обнимая ее.

— Я не хотел тебя позорить, я боролся со своими чувствами, и со стыдом признаюсь, что сдался в тот момент, когда ситуацию стала очень сложной, и ему захотелось почувствовать тепло родственной души. Так что я прилетел к тебе из-за своей слабости, но я не хочу лишать тебя девичьей чести и, тем более, зачинать бастарда, который перекроет тебе путь к браку.

— Ты не Аша Грейджой, — продолжил он. — Ты — не пиратка и не налетчица, не моя соленая жена по обычаям Железных остров, а дочь десницы, наследница одного из самых знатных и богатых домов Вестероса.

— Мне не нужен никакой муж, — со слезами в голосе ответила Винафрид. — Ты ведь узаконишь наших детей под фамилией Мандерли, они и будут наследниками дома Мандерли.

— Лорды такое вряд ли одобрят, им не понравится, что бастардам короля будут доставаться самые богатые лордства, хотя для тебя я сделаю все, что ты захочешь.

— Сделай меня своей женщиной, прежде чем рассуждать о потомстве. Почему Тиреллы получили Хайгарден, получили бы мы его, и я была бы твоей женой, матерью твоего наследника. Ведь Маргери был нужен был любой король, хоть Ренли, хоть ты, говорят ее до этого планировали выдать замуж за Джоффри или самого Роберта.

— Не обвиняй Маргери, она просто послушная дочь, и ей не дано столько воли, сколько тебе, она выполняла все, что от нее требовали отец и бабушка. Давай лучше говорить о нас с тобой, а не о ней.

Джон хотел оставить Винафрид девственницей, потом хотел предотвратить возможность ее беременности, но явное желание Винафрид и тайное желание Джона оказались сильнее его благих намерений. Они за всю ночь не сомкнули глаз, и заснули лишь тогда, когда уже приближался короткий зимний день. Хотя у Джона было три жены и немало любовниц, но впервые почувствовал в постели не только физическое удовольствие, радость победы и снятие напряжения, а настоящее слияние тел и душ, радость обрести и страх потерять. Никакие самые смелые ласки Арианны и ее кузин не могли дать ему такого счастья как неумелые объятия Винафрид, шепчущей ему в ухо, что она отдала бы жизнь за эти моменты близости. Джон боялся, что боль от потери девственности помешает ее удовольствию, старался больше действовать языком, чем членом, но она просила не щадить ее, уверяя что счастье от слияния с ним несопоставимо больше любой боли, что, наоборот, оно делает ее боль обжигающей радостью.

Когда они проснулись после полудня, весь замок уже знал, что король спит с наследницей Белой Гавани. Но никто не смел ни постучаться к ним в горницу, даже разговоры о Джоне и Винафрид велись шепотом, как будто дракон их мог услышать и угрожал влететь в замок и сжечь тех, кто сплетничает о короле. Но Джону и Винафрид не было до них дела, это их первая настоящая ночь любви. Весь этот день они говорили только о чем-то легком, как будто Северу ничего не угрожало, как будто их любовь не была позором для Винафрид, а для Джона — вызовом всему созданному им же самим порядку. Вернее, они больше целовались, дремали в объятиях друг друга. Джон жалел, что рядом с ними не было Призрака, который два года назад, как они миловались, плывя на барже по Белому Ножу, как верная собака сидел рядом с кроватью, охраняя их любовь и их сон.

Когда уже стемнело, первой очнулась Винафрид, она сказала: «Я напишу письмо деду и не дам тебе прочитать, это наши семейные дела». Джон возразил: «Твой дед — мой десница, и я должен признаться первым оповестить о том, что я сотворил». -«Нет, это я тебя совратила, я заставила тебя сделать меня своей тайной женой, настоящей и любимой в отличие от трех официальных». Джон не сумел ее уговорить, она потребовала от служанки принести ее письменные принадлежности и печать, попросила Джона не подглядывать, запечатала написанное письмо и отдала служанке, чтобы та передала мейстеру для отправки в Королевскую гавань. Джон последовал ее примеру и тоже отправил письмо Виману Мандерли, сперва повинившись перед ним за Винафрид, но после это добавил, что им через две недели предстоит встретиться и обсудить вопрос такой важности, какие они еще не обсуждали до сих пор, вопрос, от решения которого зависит судьба всего Севера и в том числе дома Мандерли, он не написал прямо об эвакуации, но вполне отчетливо на нее намекнул.

И, приказав отправить и это письмо в столицу, Джон не выдержал и рассказал Винафрид, что ждет Север. Он ожидал, что Винафрид вскрикнет от ужаса, зальется слезами, упадет в обморок, но она не пролила ни слезинки, лишь смотрела на него и очень внимательно слушала каждое его слово. Он ей рассказал ей почти все, от своего первого боя с вихтом до последних опытов с диким огнем на Медвежьем острове. Единственное, о чем он говорил очень скупо, это были его встречи с древовидцем, он даже не сказал ей, что древовидец на самом деле — это постаревший и вросший в дерево Бринден Риверс, тем более, он не рассказал ничего о своих сомнениях, об Иных, забиравших сыновей Крастера, и о гибели Джейме Ланнистера и всей экспедиции. Единственный человек, которому он это расскажет, и то не полностью, будет Хоуленд Рид, который и без того многое знает от своей дочери.

Но самую страшную вещь, его решение эвакуировать весь Север, он рассказал со всеми подробностями, сомнениями и проблемами. Он честно сказал, что не знает, как вывести с Севера стариков, больных людей, матерей с младенцами и беременных женщин, найдется ли достаточное количество сильных и благородных мужчин и женщин, которые готовы тащить на санях тех, кто не в силах идти. Сказал о том, что он не знает, где взять столько кораблей, не знает, куда вести северян, не знает, как уговорить южных лордов их принять, и даже как уговорить самих северных лордов, которые наверняка будут хорохориться, рассказывать, как они героически справятся с Иными своими силами, как они будут сражаться в лесах с нечистью, прячущейся в снегах, как они запрутся в замках и еще много чего, столь же храброго и столь же глупого. Хотя слезы в глазах в глазах Винафрид все же появились, и ее голос не был твердым, но она ответила ему: «Я тебе помогу, я заставлю деда отдать все наше серебро, чтобы зафрахтовать корабли и помочь северянам устроиться на новом месте. Северяне некогда помогли нам, когда мы, слабые и беспомощные, пришли из Простора на Север, теперь мы должны отдать долг и помочь северянам добраться до Простора и переждать там войну».

Хотя все дни, проведенные с Винафрид, были посвящены мрачным планам эвакуации Севера, они одновременно были и лучшими днями в жизни Джона. Винафрид не уступала Дейенерис в смелости мысли и широте взглядов, хотя, в отличие от нее, видела только Север и Королевскую гавань. Вероятно, разговоры на пристанях, пиры Мандерли с гостями из других королевств и из Эссоса и ее богатое воображение позволили представлять весь мир. При этом она, в отличие от Дейенерис, несмотря почти формальную веру в Семерых, была своей северянкой, такой же своей, как Робб, Арья или Мейдж Мормонт и ее дочери. И, главное, они любили друг друга.

Как убедился Джон, Виман Мандерли дал своим внучкам прекрасное образование. Винафрид умела читать карты не хуже, чем иные командиры в армии Джона, она знала не только геральдику и девизы всех домов Севера, но также представляла, как выглядят их замки снаружи и изнутри, чем богаты и славны их земли. Они вместе прикидывали, сколько людей, где живет, и в каких ремеслах они преуспели, они вместе нарисовали примерные маршруты движения к морю, в первую очередь к Белой Гавани, единственному большому порту Северных земель. Они вместе думали, как преодолеть противоречие между тем, что главные порты Южных земель находятся на западном берегу, а Белая гавань на восточном берегу. Винафрид предлагала часть северян перевести через Узкое море в Андалос, некогда сраженный Голодным волком, это будет просто, говорила она, Пентос ведь не имеет своей армии, а побережье и Бархатные холмы заселены неплотно из-за многочисленных войн, проходивших в тех местах, включая последние войны между Браавосом и Пентосом. Но Джон отверг этот план: «Я и без того каялся перед принцем Пентоса и Морским начальником Браавоса, новое переселение множества людей может вызвать войну, в которой Браавос и Пентос объединятся против Вестероса и нам придется вести еще одну войну вместо того, чтобы отдать все силы войне с Иными». В конечном счете они оба согласились с тем, что основной путь эвакуации будет пролегать из Белой гавани в Королевскую, откуда недалеко до Простора и до плодородных, но слабозаселённых Дорнийских марок.

Единственный серьезный спор у них возник, когда Винафрид решила отдать для эвакуации все серебро дома Мандерли. Джон говорил, что Винафрид лишь наследница Вимана и не имеет права распоряжаться серебром деда, поэтому она должна договориться с дедом, прежде чем объявлять вслух. Винафрид хвалила своего деда, но при этом не верила, что он способен на такую щедрость.

— Дед будет готов сделать богатое пожертвование, но ему и в голову не придет отдать основную часть своего богатства, оставшегося после сдачи Севера Иным.

— Тогда получается, что ты обманываешь своего лорда-деда, а я вместе с тобой обманываю и граблю своего десницу, я итак не защитил его, как следовало бы, когда против него выступили Дейенерис и Тиреллы. — сказал Джон.

— Я понимаю твой замысел, — продолжил он, — когда лорды начнут жадничать, прикрываясь своим будущим героизмом в борьбе с Иными, ты неожиданно скажешь о огромном пожертвовании для того, чтобы спасти северян. Твой дед будет вынужден тебя поддержать, может быть, чуть смягчив твои слова, но совсем ненамного, а остальные лорды, многие из них считают Мандерли почти южанами, не смогут уступить в щедрости. Им придется вслед за лордом Виманом обещать золото, коней, провизию, инструменты, повозки, сани, аренду земли в Просторе и Дорнийских марках. Но назавтра, протрезвев, они проклянут лорда Вимана и еще больше нас с тобой.

— Ну и пусть проклянут, но гордость не позволит им отказаться от своих слов, и северяне будут спасены, — настаивала на своем Винафрид.

— Если они проклянут короля, своего северного короля, то на этом все будет кончено, мне же надо на болотах Перешейка вместе с Роббом вести их в бой, в страшные сражения с нелюдями, где их врагами будут не только Иные и вихты, но живые и мертвые львоящеры, и еще больше — топкие трясины, засасывающие облеченных в доспехи воинов. Если они не будут верить своему королю, то мы никогда не выиграем эту войну, — ответил Джон.

— Тогда предай меня, скажи после собрания своим лордам, что ты говорил со мной о большом пожертвовании Мандерли, но не думал, что я скажу о всем серебре, — сказала со слезой в голосе Винафрид. — Пусть я буду для всех щедрой дурой, но северяне будут спасены.

— Я только испорчу этим твой жест, они после слова лорда Вимана будут считать, что это общее решение Мандерли, сделанное под моим нажимом. А подобной репликой я покажу всем, что мы с тобой его просто обманули, а он испугался идти одновременно против короля и своей любимой внучки. Причем получается, что король не только с твоей помощью обманул своего десницу, но еще и прячется за женщиной. Я сделаю проще, я назавтра скажу, что лордам потребуется их золото, серебро и прочее добро для ведения войны и восстановления их замков после победы, поэтому я уменьшаю на четверть то, что они вчера обещали. Я надеюсь, что они после этого не начнут торговаться, требуя еще уменьшить, но если начнут, то уступлю треть, а не четверть, и прикажу после этой уступки прекратить торговлю жизнями северян.

— А женщина не может принять решение?

— Если она — полновластная леди своего лордства, как, например, мерзкая леди Дастин, которая из-за своей нелюбви к лорду Эддарду, едва не подвела Север. И хотя ты — лишь наследница своего деда, твое нахальное предложение все равно замечательно, пусть не самым красивым способом, но мы заставим лордов раскошелиться, чтобы спасти северян. Ну, естественно, и королевская казна не должна остаться в стороне, хотя и не может проявить такую щедрость, надо и войну вести, и о других королевствах не забывать. Тем более, я даже представить не могу, сколько времени продлится эта война, и скажу честно, у меня нет полной уверенности в победе. Надо не только сражаться на болотах, но искать и другие способы. Я узнал у мейстеров, что, кроме легенд Вестероса, в других странах есть свои легенды о победе над Долгой ночью, и, хотя основная война велась здесь, может быть, в их легендах тоже есть частицы правды, которые тоже полезно было бы использовать, если бы я хотя бы умел их найти среди противоречивых легенд.

Винафрид напугали его слова, но ее счастье от того, что они находились постоянно вдвоем, что им никто не мешает, было так велико, что даже конец Вестероса или вообще всего Планетоса не мог сделать его испортить, она получала перед его концом свою, хоть и очень маленькую, порцию счастью. Ее наполняло гордостью то, что Джон отложил на время в сторону всех своих красавиц, включая Дейенерис Бурерожденную, Матерь Драконов и по мнению многих самую красивую женщину в мире. Не меньше она гордилась тем, что планы эвакуации Севера Джон составляет не с лордами Севера, не со своим Малым Советом, даже не с ее дедушкой-десницей, а именно с ней. Хотя он ее предупредил, что никогда ни он, ни она не должны признаваться лордам, что эти планы они составляли вместе, я и без того скажу им страшную вещь, что им придется расстаться со своими землями и замками. Они не вынесут, если я покажу им, что ты умнее, чем они, самый глупый лорд считает себя умнее самой умной женщины. Ум разрешается проявлять королевам и пожилым вдовам, ум молодой незамужней женщины оскорбляет лордов.

Происходившая трагедия Севера в каком-то смысле спасала ее, на фоне эвакуации всех северян и риска гибели королевства ее незаконные отношения с Джоном были мелким ничтожным обстоятельством. Какую роль на этом фоне играло то, что в глазах матрон Вестероса, многократно изменявших своим лордам-мужьям, она будет порочной недостойной женщиной, что ее дети будут узаконенными бастардами, кто знает, предстоит ли вернуться на Север и вообще существовать в мире живых ей самой и этим будущим бастардам. Она, отказывая всем своим женихам, даже не надеялась на эти короткие и трагические десять дней счастья.

И как не грустно было им обоим, но надо было расставаться. Каждый день откладывания эвакуации грозил смертями тысяч жителей Севера, и, кроме того, Джон должен был добраться до Красного замка раньше назначенного дня вскрытия своего завещания, которое он оставил перед полетом к древовидцу.

Столица, если исключить Вимана Мандерли, встретила Джона опасливо и настороженно. Его загадочные оставленные письма, длительное отсутствие, таинственность, окружавшая его действия, и очень непонравившаяся лордам и септонам речь о Старых богах говорили о чем-то непонятном и, по-видимому, очень плохом.

Арианна и Маргери, которые уже получили известия о беременности Аши, но еще не узнали о днях, проведенных с Винафрид, выбрали разную тактику. Арианна, родившая дочь, и оказавшая самой старшей по возрасту и фактически самой младшей по рангу из его королев — не мать наследника и не Матерь Драконов, наступая на горло своему негодованию и своей ревности, старалась всячески ублажить Джона визитами в его постель вместе с Нимерией и Тиеной, самыми смелыми ласками, самыми вкусными яствами, самыми добрыми и ласковыми словами.

Напротив, Маргери, мать наследника престола, восприняла неродившегося ребенка Аши как конкурента своему сыну, и корила Джона за распущенный нрав, напоминала ему о его предшественнике на Железном троне, который по слухам зачал более десятка бастардов. Она неожиданно жестоко говорила, что Роберт хоть не обращал внимания на своих бастардов, и они не угрожали его якобы истинным детям, а про тебя я не знаю, точно признаешь и еще, может быть, и узаконишь, и кто-то из них будет претендовать на престол, конкурируя с нашим сыном. Джону не нравились ее слова, они ему показались жестокими и глупыми. Зачем упоминать о бастардах, дети от других королев будут законными и уже точно будут иметь больше прав на престол, чем признанные и даже узаконенные бастарды, тем более, что никому из бастардов Джон не собирался давать отцовскую фамилию. Джону казалось, что он говорит не с умной и веселой Маргери, а с ее напыщенным и тщеславным отцом.

Дейенерис знала про Ашу, ревновала, но смирилась с тем, что было и закончилось, знала про древовидца и больше переживала о том, что какие новые несчастья несет застенная нечисть, подозревая, что произошло что-то очень плохое, что Джон поведал только Мандерли, которому она не доверяла, и не хочет говорить никому другому, даже ей.

На Мандерли после получения писем от Джона и Винафрид не было лица, он почернел и даже стал меньше есть. Знающие его люди могли бы сказать, что он осунулся, если бы это слово было применимо к нему. Его мучила судьба Севера и своих владений, необходимость бросить на разграбление нелюдям Новый замок и Волчье Логово, Белую Гавань с ее огромным портом, обширные земли самих Мандерли и земли своих вассалов. И одновременно с этим он думал о свой наследнице-внучке, от него не было секретом, что она влюблена в Джона, что именно из-за него она отказывает всем потенциальным женихам, которых было так много, что они составляли немалую долю посетителей десницы.

Но до этих писем он продолжал надеяться, что кто-то женихов все же тронет ее сердце и заставит ее забыть Джона или даже не забыть его, а просто смириться с женской участью, родить наследников и отдать себя ведению хозяйства и воспитанию наследников, как делали до нее миллионы женщин, от принцесс до дочерей бедных крестьян. Он жалел, что дал ей такую волю, но любовь к внучке и страх перед королем сдерживали его желание насильно выдать ее замуж даже за того жениха, который вызывал у нее наименьшее отвращение. Теперь его нерешительность обернулась тем, что она будет опозорена сперва слухами о своей связи с королем, потом королевскими бастардами, хорошие женихи забудут дорогу в дом Мандерли, и она никогда не выйдет замуж.

Его предыдущие переживания о конфликте с Дейенерис и Тирелллами казались легким сквознячком в уютной горнице на фоне нынешнего штормового ветра, несущего корабль Вимана на скалы. Он не спал несколько ночей, пока ему не пришло в голову, что для всех остальных, кроме него, несчастья Севера будут настолько важнее отношений Джона и Винафрид, что о его внучке тут же забудут, когда будет объявлено решение об эвакуации, неизбежность которой была едва прикрыта в письме Джона. Когда Север будет отдан нелюдям, когда все северяне надолго потеряют свои владения и окажутся в положении Мандерли, изгнанных из Простора, то судьба его внучки-наследница не будет темой пересуд. Может быть, наоборот, другие северяне, оказавшиеся на положении непрошенных гостей, приживал, мелких вассалов или даже арендаторов у южных лордов, будут только завидовать его внучке, находящейся под личной защитой короля, а свадьбы дочерей других северных лордов станут бедными, как свадьбы крестьянок и прочих простолюдинок, и совсем не будут интересовать южных лордов.

Эта мысль могла бы снять одну из двух тяжелых плит, лежащих на его плечах, если бы решение об эвакуации было объявлено немедленно, однако до него надо было еще дожить, а первый же корабль из Белой гавани принесет с собой рассказ о короле, прилетевшем на драконе и проведшем десять дней и десять ночей с его внучкой. И эту сплетню ему не погасить никакими силами, он помнил, сколько усилий он приложил и сколько денег он заплатил, чтобы слух о том, как Винафрид на барже приходила ночами в каюту Джона, остался в его замке и не вышел наружу. Не меньше усилий он положил на то, чтобы объяснять отказы Винафрид всем женихам с Севера и с Юга, несмотря на то, что ей уже исполнился 21 год.

Между пришедшим в столицу слухом и решением об эвакуации всего населения Севера пройдет немало времени. Джон будет с большим трудом проталкивать столь отчаянное решение на собрании лордов в Винтефелле, и ему, Виману вместе с Роббом придется приложить немало усилий, чтобы убедить лордов. И в течение всего этого времени южные лорды и леди, не знающие идущего на Севере спора о судьбе Вестероса, будут развлекать себя разговорами о позоре его внучки, будут сравнивать ее с опозоренной Деленой Флорент, которую пришлось выдать за присяжного рыцаря.

Сам Виман на основании писем своего сына Вендела, строившего порт на мысу Морского дракона, склонялся к правильности решения об эвакуации. Вендел рассказывал, что настоящий порт он так и не начал строить, но построил небольшую деревянную гавань, куда в основном заходили те корабли, которые Джон отправлял на борьбу с Иными. Их экипажи возвращались с рассказами об ужасах, которые они якобы там видели, о наступающих льдах, о трудностях борьбы с ними. Но Виман сомневался, насколько справедливы их рассказы. И сами моряки, обильно запивающие свои рассказы элем и вином на пирах, которые устраивал им Вендел, могли преувеличивать ужасы и распространять небылицы. Кроме того, король Джон, одержавший столько побед, наедине с Виманом так много говорил о разных сложностях и неудачах, которые могли случиться, но не случились, что нередко, слушая короля, Виман не мог отличить реальные трудности от странного пессимизма Джона, известного миру как любимца богов, как человека удивительной удачи.

Поэтому у самого Вимана, мало знавшего об Иных, вихтах, Долгой ночи, Стене и дозорных, скорее была выработавшаяся на его посту привычка следовать за Джоном, когда тот на чем-то настаивал, чем собственное твердое убеждение. Он смутно представлял себе, как он с таким нетвердым мнением он поможет Джону убеждать лордов. И обида на Джона за любимую внучку тоже жгла и терзала его, но только его трезвый ум подсказывал о том, что он должен стоять горой за то, что предложил Джон и возможно даже обсуждал с его внучкой.

15.03.302. Первую встречу с десницей Джон начал с того, что каялся за свою незаконную любовь к Винафрид, и в ходе своих покаянных слов положил на стол Вимана карты эвакуации с маршрутами движения, расчетами длительности пути из того или иного места, количества саней для перевозки провизии и инструмента, числа лошадей, чтобы перевозить стариков, малых детей и беременных женщин, а также необходимого количества кораблей для транспортировки северян на юг.

Самый вид этих карт заставил Вимана прерваться посредине своих слов, они были нарисованы двумя очень знакомыми почерками — рукой короля и рукой его внучки. Он понял, что он недооценивал Винафрид, что она знала и понимала много больше, чем ожидалось от молодой девушки, но еще более важно было другое понимание — эвакуация Севера, спасение северян от застенной нечисти стали ее главным делом, в нем соединились ее любовь к Северу, к Белой Гавани, к родному дому и любовь к Джону, и в это дело она вложила душу. Укоры, которые заготовил Виман для разговора с королем, застыли у него в горле, теперь в них не было никакого смысла. Был он единомышленником короля и своей внучки или не был, теперь не играет роли, он должен им стать, теперь уже не только разум, но и чувства приказывали ему стоять горой за это решение, спасительное или убийственное для Севера. Вместо укоров он с готовностью согласился взять все карты, скопировать и внести в них необходимые на его взгляд поправки, причем делать это предстояло только ему самому и двум самым верным писарям, которые уже доказали, что умеют хранить государственные секреты и личные секреты Вимана.

Сам Джон взял с собой Барристана и других членов Королевской гвардии и отправился в Гильдию пиромантов, где появления короля ожидали с надеждой, ибо несли прибавки к жалованью, но и со страхом, так как от короля непрестанно шли новые идеи, нарушающие их размеренное существование, в котором они пребывали много лет после прекращения казней Эйриса и смерти Россарта и его ближайших помощников. Чаще всего король появлялся в сопровождении Тириона, который потом следил за исполнением королевских пожеланий, но на этот раз сопровождал не карлик, а Барристан, старый и седой, но все еще грозный и окруженный более молодыми бойцами.

Но новое требование короля, сопровождаемое обещаниями огромных денег, было поистине ужасно, Гильдии, никогда не переезжавшей со времен основания Королевской Гавани, предстояло как можно быстрее основать новый филиал на каком-то далеком полуострове Кремневый Палец, о месте нахождения которого не знал даже их великий мастер Галлин. Они назвали тысячи отговорок, почему это совершенно невозможно, на что Джон, даже не слушая их слов, отвечал я вам дам все, что вы для этого попросите, а Королевская гвардия поможет поторопиться с этим делом. Я сам полечу на Визерионе к лорду Флинту, чтобы отвести ваши чертежи, рисунки и списки, что надо построить и заготовить к вашему переезду. Он получит тоже немалые деньги из казны, так что можете полагаться на его гостеприимство. Им осталось лишь погоревать, ибо на прощание король сказал, что новое поручение не отменяет старых приказов о заготовке многих сотен горшков дикого огня и тысяч горшков смесей, готовых для катапульт.

Джон, переживавший за Север и за исход войны, сам не замечал, как изменил свою манеру общения с подданными. Он стал резче, грубее, в его интонациях отчетливее звучал приказной тон, он строже наказывал за обман и неисполнение королевских указов, легче расставался с неспособными и неисполнительными назначенцами, меньше обращал внимания на прежние заслуги и благородство происхождения своих приближенных. Были люди, которым его трансформации нравились, некоторые даже говорили, что он, хоть и отрубил голову Тайвину и сослал в Дозор Станниса, но на самом учится у них обоих приемам управлять государством. Однако большинство, привыкшее к куда более мягкому и любезному Джону, терпеливо выслушивающему жалобы своих подданных и объяснения, почему им не удалось выполнить его указ, не были довольны. Особенно не были довольны его королевы, с которыми он реже стал вести длинные беседы, реже стал играть в долгие и нежные любовные игры, зато стал суровее спрашивать, выполнили ли то, о чем он их просил. Некоторые поблажки он делал для забеременевшей во второй раз Арианны, но Маргери, высказывающая ему претензии по поводу Аши, получала суровый отпор. Дейенерис, наиболее встревоженная состоянием Джона, пыталась от него добиться ответа, что же произошло, но ответа не было, Джон хранил тайну о своем решении.

Наконец, когда Мандерли с помощниками поправил и перерисовал схемы эвакуации и собрал своих помощников, которые должны были с ним отправиться на Север на собрание северных лордов.

24.03.302. Джон собрал Суд и произнес с Железного трона короткую и грустную речь.

Я много раз говорил об угрозе нападения на Иных и послушных им вихтов из-за Стены. Мы укрепляли Ночной дозор и надеялись, что Стена, как и прежде, станет препятствием для врагов наших Семи королевств и всех людей в мире. Но на этот раз застенная нечисть оказалась хитрее, чем рассказывали древние легенды. Они не стали преодолевать семисотфутовую Стену, а решили наступать на Вестерос мимо Стены по замерзающему Ледовому заливу, разделяющему Стылый берег и Северное королевство.

Из этого никак не следует Стена и Дозор были бесполезны раньше и будут бесполезны в этой войне. Если бы не Стена, то Иные и вихты давно бы прорвались в Вестерос, и до Таргариенов с их огнедышащими драконами воющие между собой мелкие королевства не сумели бы противостоять ледяной угрозе, наступающей из Земель Вечной Зимы. А в этой войне дозорные, лучше другие знающие повадки наших врагов, будут играть важную роль.

Но воевать придется не у Стены. Пока мы с трудом замедляем продвижение ледового покрова и уничтожаем двигающихся по нему Иных и вихтов, но чем холоднее, тем нам труднее. Я объявляю в Винтерфелле сбор всех лордов Севера для обсуждения дальнейшей борьбы с Иными и принятия важных решений перед лицом угрозы проникновения Иных и вихтов на Север. Лорд Мандерли, как один важнейших лордов Севера, со своими помощниками отправится на это совещание и станет основным помощником для меня и лорда Старка в этой борьбе. Место десницы займет Лорд Матис Рован, его введет в курс дел лорд Мандерли перед отплытием и затем остающиеся в столице члены Малого совета, в первую очередь лорд Ройс и лорд Маллистер. Я через несколько дней также покидаю столицу и отправляюсь опять на Север для продолжения борьбы с Иными и для того, чтобы найти способы спасти жителей Севера от надвигающейся на них беды.

Речь Джона вызвала многочисленные пересуды в Красном замке, а потом во дворах знатных лордов. Лорды и леди более всего обсуждали три темы. Первая тема, которая очень позабавила лордов и заставила их смеяться над северянами с их культом Стены и Ночного Дозора. Лорды пропустили слова о том, что Стена защищала их в течение тысячелетий, и Дозор сыграет важную роль в будущей войне, и смеялись над северянами, которые пеклись о своей Стене, забыв о том, что и их предки в дотаргариенские времена посылали туда тысячи воинов. Более того в узких компаниях объектом насмешек становился и сам король, который когда-то едва сам не вступил в Ночной дозор, а потом так сильно пекся о Дозоре и тратил на него их налоги.

Вторая тема продолжала первую, но уже в другой тональности, лорды знали о вихтах и Иных в основном из рассказов очевидцев о страшной демонстрации в Красном замке, а также из речей и писем короля. Если эти твари действительности прорвутся на Север и превратят миллион северян в свою армию, то что делать южанам, миллионную армию победить невозможно, три маленьких дракона не одолеют такую ораву, даже вооруженную всего лишь камнями, палками и разными сельскохозяйственными инструментами — вилами, граблями, косами, цепами и топорами. Лорды, особенно сильно выпив, предлагали самые неосуществимые методы борьбы. Одни, самые злые, предлагали прийти на север убить всех северян, а их тела сжечь, более трезвые им отвечали, что даже пройти через Кайлин весьма проблематично, а изловить миллион человек просто невозможно, южная армия увязнет в снегах, и перемрет от холода и голода. Другие предлагали прорыть широкий ров через весь Вестерос или построить новую стену, им отвечали, что без помощи богов или магических сил займет даже не десятилетия, а века.

Самые набожные говорили, что злые силы посланы в наказание за грехи. Естественно, это были не их собственные грехи, как бы велики они не были, чаще всего это были грехи короля, ибо он сам на самом деле бастард, Лианна не могла быть женой Рейегара, ибо он был уже женат, а сам король — троеженец и северный варвар, не верящий в Семерых, в чем он в своей недавней речи и признался. Эти речи демонстрировали, что любовь к королю, столь бурная еще год назад, уже серьезно ослабла, когда нависла опасность, с которой королю не удается справиться. Впрочем, пока изменения настроений еще ничем королю не угрожали, других Таргариенов, кроме короля и его жены Дейенерис, просто не было, а неудачник Станнис с его кровавой ведьмой, тоже по сути двоеженец, был еще хуже. Идеи набожных септонов не пользовались большим успехом среди лордов, им резонно напоминали, что даже в Королевстве годы отсчитываются от Завоевания Эйгона, язычника и двоеженца, а сама нечисть стала нападать, когда сам Джон еще не был троеженцем, а, наоборот, собирался принять обет безбрачия. Хотя в народе появились проповедники, которые легко связывали слухи об опасности, идущей с Севера, зимний холод и удлиняющиеся ночи с троеженством короля. Иногда они имели успели успех, но чаще им кто-то отвечал, что король Джон побеждал во всех войнах, победит и в этой, а никто другой с ним и сравниться не может по своим полководческим талантам.

Третья тема, волновавшая только лордов — это неожиданное назначение Матиса Рована десницей. Рован был известен как толковый военачальник, верный знаменосец Тирелла и сторонник Ренли. Во время битвы на Черноводной он решительно отогнал флот Станниса от Железных ворот, но не входил в число главных героев битвы, и, главное, он до этого даже не был членом Малого совета в отличие от Рендилла Тарли, который считался лучшим полководцем и более решительным человеком. Впрочем, особых возражений против этой кандидатуры у большинства лордов не было. Самые догадливые тихонько говорили, что Джон, вероятно, хотел назначить важного лорда из Простора как житницы Королевства, но сам Мейс Тирелл слишком тщеславен и глуп для этой роли, а Тарли слишком груб, прямолинеен и далек от торговых и финансовых проблем.

Отправляющийся в Белую Гавань Мандерли предполагал, что все эти сплетни уйдут на второй план, когда станет о связи его дочери с королем, но он ничего не мог сделать и даже радовался, что его в это время не будет в столице и никто не будет смеяться за его спиной или задавать вопросы с грязными намеками. На Севере, конечно, ему придется услышать много разных слов, высказанных в грубой северной манере, но тема эвакуации Севера сметет все остальные разговоры и сплетни.

После разговора с Мандерли Джон все же написал Роббу о своем плане, заклиная его, чтобы тот до визита Джона не говорил даже не о плане, а о самой идее эвакуации Севера вообще никому, даже Джейн, Сансе и Кейтлин. Но одновременно просил срочно разослать письма, написанные в весьма мрачном тоне, всем лордам Севера, а также в Ночной дозор, приказывая им собираться двинуться в Винтерфелл вместе своими женами, детьми на выданье, кастелянами, старшими командирами своего войска и старостами деревень для решения вопроса о методах дальнейшей борьбы с Иными. В письмах, писал Джон, необходимо указать, что вихты уже добрались до середины пролива, разделяющего Стылый берег и Медвежий остров, и между льдами с обеих сторон пролива осталось всего 6-7 лиг свободной воды, в которой полно плавающих льдин. А когда лорды соберутся, то, несмотря на все усилия Джона, пиромантов, Мормонтов и членов Ночного дозора, просвет станет еще меньше.

Сам Джон заготовил письма о своем решении Ровану, Тиреллу и всем великим лордам и членам Малого Совета с требованием никому не рассказывать. Письма должны были быть отправлены сразу после того, как Джон объявит о своем решении сдать Север его лордам. Разумеется, он не сомневался, что рассказ расползется по всем замкам Вестероса. Ну это к лучшему, к тому времени, когда Джон вернется, они будут все знать, причем в таком искаженном и преувеличенном виде, что речь Джона станет для них не ужасом, а почти облегчением.

1.04.302. В Винтерфелле Джон подробно рассказал Роббу, Джейн, Сансе и Кейтлин, мейсеру Лювину, септону-библиотекарю, Родрику Касселю и всему двору Робба о своих непрестанных усилиях по сдерживанию нарастания ледяного покрова в этом злосчастном проливе и всех трудностях борьбы с Иными и вихтами. И закончил тем, что то, что он им говорил, это еще смягченный рассказ о борьбе со льдом и вихтами у Стылого берега. Король, обладающий огнедышащим драконом, и повелевающий остальными, знает лишь малую часть трудностей, которые терпят те, кто на земле ломают лед и воюют с вихтами. Больше тебе расскажут Мормонты и члены Ночного дозора, пришедшие к ним на помощь. А о самих вихтах и Иных лучше других расскажут Джиор Мормонт, Манс, разведчики, одичалые и бывшие жены Крастера которые их не раз видели. Я их всех тоже пригласил в Винтерфелл.

И затем после этого рассказа он поведал сперва Роббу, а затем и всем остальным о своем плане, и просил Джона и Лювина немедленно написать всем лордам второе письмо, в котором должно быть открыто сказано, что будет обсуждаться, и приказывалось выезжать немедленно, ибо полоса свободного льда сокращается и нужно торопиться.

Это будет очень печальное сборище, крики и слезы, и, чтобы хоть немного скрасить намечавшееся самое мрачное собрание лордов во всей истории Севера, Джон предложил закончить его всеми свадьбами детей и воспитанников благородных домов, которые собирались провести в ближайшие годы на Севере. Начиная со свадьбы Сансы с со СмоллДжоном, потом Хариона Карстарка с дочерью Амбера, и множество других свадеб, и даже тех, в которых невеста и жених еще не достигли брачного возраста. Они будут скорее помолвками, чем свадьбами, без провожания и брачной ночи, но кто знает, как скоро удастся снова провести настоящую северную свадьбу в богороще Винтерфелла перед главным сердцем-деревом Севера и в присутствии всех северных лордов. Поэтому обязательно напомни лордам, чтобы они взяли с собой всех женихов и невест и даже тех будущих женихов и невест, которых только планируется помолвить.

Джон рассказал, что на самом деле планы эвакуации уже вчерне составлены и отдал ему толстую стопку пергаментов, написанных и нарисованных руками писцов Мандерли и подписанных Мандерли и самим Джоном. Робб, напуганный рассказами Джона и Арьи, отчасти сознающий необходимость эвакуации, но совершенно неготовый к ней, ни физически, но морально, погрузился в изучение документов и книг об Иных, одну из которых Джон нашел в библиотеке Винтерфелла, а другую взял у мейстера Эйемона в Дозоре.

Самым душераздирающим зрелищем было сообщение об эвакуации Кейтлин, Джейн и Сансе. Санса, то ли в силу своей стойкости, выработанной во время пребывания в плену у Серсеи и Джоффри, то ли в силу необходимости все равно в ближайшее время покинуть Винтерфелл, перенесла это легче других, и на ней первые дни держался весь дом, она говорила, что северяне не должны плакать, а стойко переносить несчастья и верить своему королю и своим лордам, которые делают все, что могут. Джейн не могла держаться, она рыдала в голос, неужели мои маленькие сыновья не вырастут в Винтерфелле, не будут ходить по его древним залам, не будут купаться в теплом пруду, не будут молиться перед сердцем-деревом. Я только здесь обрела свой настоящий дом без моей недоброй матери и ее мерзкого брата. Но ее плачи и крики были почти что спокойствием и равнодушием на фоне реакции Кейтлин. Она не обвиняла во всем Джона, как ожидал сам Джон, она просто сидела молча в стороне, безучастная ко всему происходящему. Иногда, когда Роббу или Сансе удавалось ее разговорить, то есть заставить сказать хоть несколько слов, она начинала рыдать в голос, вспоминать лорда Эдддарда, потерянного в снегах далекого Севера Брана и даже Брандона Старка, замученного Эйрисом, потом затихала и снова безучастно сидела в своих покоях или в углу большого зала.

Громче всех рыдала служанки, привыкшие сдерживать свои эмоции в присутствии хозяев, но сейчас они открыто рыдали при Джейн и Сансе и даже при Роббе и Джоне. Кроме общего страха перед всем происходящим, у них еще был вполне обоснованный страх, что Робб и его семья не получат на Юге своего замка, а будут жить в чьем-то чужом замке, скорее всего, в Красном замке у Джона, и им из служанок придется превращаться в крестьянок, причем зимой, когда нет особого спроса на крестьянский труд. А мест работы у южных лордов они не найдут, у тех наверняка немного вакансий, а женщины, не знающие ни южных обычаев, ни южной кухни, им заведомо не нужны. Некоторые молоденькие служанки откровенно собирались идти в бордели, говоря, что в борделях всегда нужны женщины, а южным лордам и торговцам наверняка захочется попробовать северянок. Старшие и замужние женщины их осуждали, но не могли ничего предложить взамен.

Джон с ужасом слушал все эти рыдания, стоны, всхлипывания, крики и грустные разговоры и представлял, что нечто подобное происходит не только в Винтерфелле, но и в каждом, даже самом маленьком замке Севера. Вернее, в самых маленьких, вероятно, положение еще хуже, если эти мелкие лорды, главы небольших кланов и ленники лордов были бедны на Севере, то на чужбине они будут жить почти как простолюдины — без прислуги вообще или с одной старой няней-служанкой. Ему было очень жалко этих людей, но оставить их превращаться в вихтов было совсем жестоко и грозило поражением его армии из-за увеличения армии врага.

Что происходило в крестьянских хижинах Джон не знал, и не был готов говорить с крестьянами, не представляя пока, удастся ли ему добыть деньги для фрахта кораблей и их устройства бедняков на чужбине, или им придется самим идти толпами через болота перешейка, оставляя за собой десятки и сотни тысяч потонувших и затянутых в трясины людей, а потом попасть в руки Фреев, которые сдерут с них все оставшиеся у них деньги за право перейти мост, рубить деревья и покупать еду их владениях.

За те пять недель, что занял сбор лордов Севера Джон успел слетать к Флинту на Кременевом Пальце и договориться, что у него будет устроен филиал Гильдии алхимиков и заставить немедленно начать его обустройство в заброшенном доме в тысяче ярдов от замка, рассказал им про план эвакуации и войны на болотах, сказал, что только ему и Лорду Риду не придется эвакуироваться самому и эвакуировать своих крестьян, но ему придется принять беженцев и превратить свои земли в тыл воюющей армии.

В эти же недели Джон вместе с Арьей, летавшей над проливом ежедневно и зачастую остающейся ночевать в доме Мормонтов, несколько раз участвовал в создании прорубей, разрезание льда на куски самыми разными способами, сжигал и топил вихтов, прячущихся в сугробах. Жители Медвежьего острова тоже не теряли время даром, а всячески ломали лед, возникающий у их берега. Конечно, и это было опасной работой с риском потонуть или заболеть от переохлаждения в холодной воде, но рядом не было вихтов и необходимости надевать кольчугу и брать с собой оружие.

В виду скорой эвакуации Севера, Джон распорядился прекратить все строительные работы в замках Ночного Дозора (точнее, распоряжение отдал Мормонт, записав указание Джона — Джон пока не хотел столь сильно нарушать порядки, сложившиеся веками) и послать всех строителей ломать лед, самых опытных и смелых — на лед Стылого берега, а остальных — на лед Медвежьего острова. Местные жители перед лицом приближающей опасности стали целыми семьями перебираться на Кремневый палец, где не было льдов и приближающих Иных и вихтов, в их домах и разместились дозорные. Многие из дозорных первый раз за долгое время не увидели рядом женщин и хотели тут же удовлетворить свои желания, но женщины Медвежьего острова оказались не более доступны и не менее опасны, чем одичалые копьеносицы.

Арья постепенно перестала прилетать в Винтерфелл и теперь постоянно жила в доме у Мормонтих, с которыми она по-настоящему подружилась, и слушалась ворчливую Мейдж Мормонт охотнее, чем родную мать. В отличие от нее Джон чередовал пребывание на Медвежьем острове, замке Флинтов, Черном замке и Винтерфелле, где он проводил больше всего времени. Ему хотелось включить в этот список и Белую Гавань, где его ждала Винафрид, но он не решался это сделать в тот момент, когда об их связи узнали лорды. На первый взгляд, уже не было особых причин скрывать свою связь от лордов не было, они все едва ли не в подробностях знали о десяти днях, а некоторые говорили о двадцати или даже целой луне, проведенной Джоном с Винафрид. Это было среди прибывающих в Винтерфелл лордов и огромных свит темой разговоров номер два после войны с Иными и планов эвакуации Севера. Но, когда между северными замками шла обширная переписка, а свиты разных лордов соединялись на дорогах в большие караваны, то была велика опасность, что кто-то пошлет на юг весть о втором полете Джона к Винафрид.

Исходно Джону хотелось, что лорды и все их свиты собрались бы в один день как придворные в Тронном зале, Джон произнес бы страстную речь с трона и после вечера обсуждений и споров большинство согласилось с королем или признало его решение неизбежным и разъехалось по своим землям исполнять сказанное. Но на огромном Севере все было много сложнее, лорды и их свиты собирались пять недель, отсчитывая от прилета Джона в Винтерфелл, или почти две луны от после рассылки первой серии писем мейстером Лювином. Собравшиеся лорды и члены их свит слушали рассказы Джона, Робба, Джиора Мормонта и Манса, который несмотря на свой сомнительный статус беглого дозорного, заслуживающего казни, умудрялся описать страх встречи с Иными и вихтами настолько образно, что женщины плакали, а мужчины хватались за мечи. Мормонты и Манс, независимо друг от друга, предлагали привести сюда вихта и показать, как он набрасывается на людей, что уже демонстрировалось в Красном замке, но лорды отказались, ссылаясь на нервы своих леди и своих юных дочерей, или на самом деле скрывая собственный страх.

Молодые, которых привезли для большой-пребольшой свадьбы, целовались по кустам и укромным уголкам сломанной башни, не слушая рассуждений стариков, а, может быть, и не только целовались. Да и люди немного постарше не могли целыми днями говорить о грядущих несчастьях, они рвались сами пойти на Медвежий остров и даже на Стылый залив ломать лед и уничтожать вихтов и Иных, только старые лорды могли часами, попивая эль, рассуждать, о новых и старых бедах. Кейтлин и Джейн ужасались количествам эля, вина и еды поглощаемым гостями, но Джон и Робб смотрели на это спокойно, меньше с собой придется вести, говорили они, а Санса об этом не беспокоилась, она уже мысленно переселилась в замок Амберов, благо СмоллДжон не отходил от нее ни на шаг, не желая никому отдавать ни кусочка внимания своего сокровища, лишь Рикону да маленьким Риккарду и Эддарду дозволялось улучить немножко внимания Сансы.

Когда гости уставали говорить об Иных, вихтах, будущих битвах, Ночном дозоре, эвакуации и будущей жизни у южан, то они частенько переключались на роман Джона и Винафрид. Вопреки ожиданиям Джона, их связь не вызвала единодушного осуждения, большинству куда меньше нравились его три южные жены, что было одновременно и нарушением всех и всяческих правил, и изменой Северу. Некоторые не в лицо Джону, прямо сказать королю они боялись, но так, чтобы до него как-нибудь дошло, говорили, что Джону надо аннулировать все три южных брака как незаконные, и жениться на северянке Винафрид. Она, конечно, конечно, не совсем настоящая северянка, их род пришел с Юга и поклоняется Семерым, но все же она — своя северная женщина, знающая северные обычаи и северные зимы, а не изнеженная вероломная южанка. Но эти разговоры скорее указывали Джону, что не стоит лететь к Винафрид, чтобы известие об этом не дошло до его жен и не вызвало полного разлада в Семи королевствах перед тем, как южанам придется принять четыре миллиона беженцев, которых наверняка назовут северными варварами, язычниками, нахлебниками и дармоедами.

Еще до всяких общих собраний лорды разделились на фракции. В первую фракцию твердых сторонников эвакуации входили Мормонты, Гловеры, Манс, Форрестеры, некоторые вожди горных кланов, лорд Рид, который на болотах становился едва ли главным командиром. В нее же должен был войти еще не прибывший Мандерли, решивший соглашаться со своей внучкой и своим королем. Противоположную партию противников эвакуации возглавляли, как и ожидалось, более южные лорды, печалившиеся о Русе Болтоне, — Родрик Рисвелл вместе со своими сыновьями и вассалом Гленмором и его дочь Барбри Дастин, кроме того, их, хотя и не столь уверенно, их поддерживали бывшие вассалы Стауты и благородные дома восточного берега — Локки, Флинты из Вдовьего Дозора и вроде бы Вулфилды, хотя Джон думал, что Мандерли уговорит их занять хотя бы нейтральную позицию. Но самую большую группу составляли колеблющиеся, по иронии судьбы туда входили самые решительные лорды — оба Амбера, Карстарк, Толхарт, новый Хорнвуд, вожди большинства горных кланов и кланов Волчьего леса, Они понимали, что Иные наступают, видели, что эта зима отличается от любой другой, что в землях Амберов, Карстарков и горных кланов уже нет настоящего дня, лишь несколько часов сумерек вблизи полудня, что сражаться в лесу с Иными будет очень и очень трудно. Но в то же время сама идея покинуть Север, оставить свои дома Иным, жить приживалами у южан их настолько отталкивала, что их сердца не могли ее принять. Были и те, кто вообще не высказывал определенного мнения, Джиору Мормонту, командиру не справившегося со своими обязанностями Ночного дозора, было настолько неловко перед лордами, что он не входил ни в одну из фракций, готовый не обсуждать, а выполнять все, что прикажут король и Верховный лорд Севера.

Когда приехал Мандерли с большой свитой, в которую входили Марлон и Винафрид, не бросившаяся Джону на шею, а поздоровавшаяся с ним так, как подобает леди здороваться с его светлостью, Джон решил, что пора переходить от кулуарных обсуждений к большому совету Севера и объявил, что завтра они с лордом Старком проводят Совет Севера, посвященный одному вопросу — как бороться с Иными и вихтами и как спасти население Севера.

8.05.302. Формально собрание лордов вел Робб, он открыл заседание, утихомирил каких-то крикунов, но все понимали, что настоящий лидер — это Джон. Ему Робб предоставил первое слово, сказав, что наш Совет посетил сам король Джон, для которого проблемы Севера столь же свои, как для каждого присутствующего здесь северянина.

[Речь Джона в основном посвящена Иным и вихтам, большую часть я стащил с сайтов 7kingdoms.ru и awoiaf.westeros.org или по крупицам набрал из книг Дж. Мартина, но часть сведений я сам придумал для заполнения пробелов или для нужд моего фанфика, и даже немного изменил некоторые мартиновские описания]

Все вы знаете, что сейчас начинается новая Долгая ночь, что на нас наступают Иные и вихты, что именно Север находится под их ударом, что они в этот раз не стали пытаться преодолеть Стену и наступают по льду замерзающего залива между Стылым берегом и Медвежьим островом.

Но все же у многих из собравшихся здесь лордов, леди, рыцарей, гвардейцев, их сыновей и дочерей разные, порой неточные сведения о нашем враге, поэтому я расскажу все с самого начала так, как будто передо мной сидят не северяне, а южане. Это делаю не потому, что я хочу полагаю вас невеждами, которым не дорога судьба Севера, а потому, что я в течение моей длительной борьбы с наступающей Долгой ночью я собрал вместе то, что написано в древних книгах и свитках, те сведения, что я приобрел за время пребывания за Стеной и за время борьбы со льдом и вихтами на Стылом берегу, все то, что знает Ночной дозор, и все то, что знает Свободный народ, живший до недавнего времени за Стеной. И я хочу, чтобы каждый северянин знал все это, и, исходя из собранных сведений, строил свои планы и мог рассказать южанам, не ведающим, с каким ужасом мы сталкиваемся, и какая опасность нам угрожает.

Наш главный враг — это Иные, их еще называют Белыми ходоками. Мы знаем о них удивительно мало, мы не понимаем их языка, не знаем их целей, кроме того, того, что они хотят убить все живое и установить на Планетосе бесконечную холодную ночь. Мы знаем о них, что они очень легкие, настолько, что не оставляют следов на слежавшемся снежном насте и довольно тонком льду, но все же немного проваливаются в совсем свежий снег и не могут ходить по воде, предварительно не заморозив ее. Они приходят обычно группами, но при этом чаще всего сражается только один из них. Однако иногда иные набрасываются вместе, особенно добивая жертву, или, наоборот, не сражаются, а лишь стоят и смотрят, то ли выбирая жертву, то ли молясь своим богам, то ли их отвлекают древовидцы, к сожалению, мы ничего больше не можем сказать об их мотивах и тактике их действиях.

Они выглядят так, как будто они созданы из льда, не только они, но также их доспехи и их оружие, у них очень длинные тонкие мечи, прочные и острые как валирийская сталь и легкие как дерево, и они фехтуют как наши лучшие мечники, а их мечи настолько холодные, что от долгой схватки с ними обычная сталь может разлететься на куски от холода. Их можно сразить только валирийской сталью или драконьим стеклом.

В фехтовальном поединке победил Иного только брат Ночного дозора сир Джейме Ланнистер, позднее погибший в другой экспедиции за Стену. А первого Иного убил обсидиановым кинжалом присутствующий здесь Сэмвелл Тарли, тоже брат Ночного дозора, уловив момент, когда Иной выронил меч, больше достоверных случаев убийства Иных мы не знаем. Когда они умирают они издают скрежещущий звук, и тают вместе с мечом и доспехами как обычный лед, превращаясь в воду. Еще их можно убить огнем, но фактически только диким огнем или драконьим пламенем. Обычным огнем их никто не смог убить, ибо приносят с собой приносят холодный белый туман или метель, которые гасят обычный огонь. Холод, который приходит с ними, пронизывает людей до костей и уменьшает возможности людей двигаться и сражаться.

Мы совсем не знаем, сколько их — сотни, тысячи, десятки тысяч. Мы знаем, что был мерзавец Крастер, который насиловал своих дочерей, а родившихся сыновей приносил в жертву Иным, и они их превращали их в себе подобных, могут ли они просто воровать младенцев и превращать их в Иных, нужно ли для этого специальное жертвоприношение, как это делал Крастер, на этот вопрос никто ответить не может. Они приходят только, когда темно, но, что они делают днем, где они прячутся, нам тоже неизвестно. Как я уже говорил, они сами, их мечи и их доспехи состоят из чего-то, похожего на лед, и в белом тумане они исчезают также незаметно, как появляются.

Мы совсем не знаем, есть у них Великий Иной, как говорит жрица Мелисандра, которую вы отказались приглашать сюда, есть у них главные командиры, или они действуют лишь отдельными небольшими группами. Их общее решение идти мимо Стены через Стылый берег скорее говорит о том, что кто-то ими командует.

Больше мы знаем о вихтах, мертвецах, которых они поднимают и превращают в своих рабов, также проникнутых той же ненавистью ко всему живому. Вихтами могут быть не только люди, но и звери, по-видимому, Иным не удается превратить в вихтов только рыб и птиц. Однако людей Иные почему-то охотнее превращают в вихтов, чем зверей. В древних книгах еще говорится о том, что у Иных были огромные ледяные пауки, на которых они ездили, но в наши времена их никто не видел.

Вихты делятся на две категории. Только что убитые воины, превращенные в вихтов, сохраняют память, но все знания используют, чтобы принести побольше вреда людям. Именно такого вихта я убил, когда спасал Джиора Мормонта, а другой такой же вихт в ту же ночь убил пять дозорных, прежде, чем с ним удалось справиться. Другие вихты, старые трупы людей и животных, порой даже не трупы, а почти скелеты с обрывками черного гнилого мяса набрасываются на все теплое и двигающееся, и могут действовать осмысленно только под руководством находящегося поблизости Иного. Вихтов можно убить также валирийской сталью, драконовым стеклом или огнем, в отличие от Иных они легко горят, но при ударе обычной сталью отрубленные куски продолжают нападать на людей. Даже отрубленный палец вихта нападает на сражающего с вихтом человека.

Но у них есть и множество слабостей. Они медлительны, неповоротливы, легко горят, в светлое время они не действуют, а спят на снегу или прячутся в снегу, в сугробах, на первый взгляд мало отличимые от обычных покойников. Хотя отличить их можно, у них у всех, Иных и вихтов, голубые глаза, независимо от того, какой цвет глаз был у убитого человека или животного, их тела не гниют, и звери не пытаются их съесть. Попадавшие в воду вихты постепенно пропитываются водой, теряют подвижность, но, высохнув за неделю-две, снова превращаются в прежних вихтов.

— А как с ними сражаться, — выкрикнул кто-то.

— Вы вовремя задали вопрос, я как раз к этому перехожу, вы упустили только маленькую деталь, задавая вопрос королю, к нему обращаются «Ваша светлость», — ответил Джон.

Зал нервно захохотал, хотя в словах Джона не было ничего смешного, он лишь указал на правило этикета, известное каждому с детства. Но все, включая бывалых воинов, были настолько напуганы его рассказом, что им была нужна хоть какая-то разрядка.

— О сражениях надо говорить подробно, где, в какое время и с какими силами. Иначе это не серьезный мужской разговор, а паника или, наоборот, бахвальство.

Начнем с леса, ибо ближайшие места к месту подхода вихтов места покрыты густым лесом, лесист Медвежий остров, а далее на самом Севере, от Медвежьего мыса до Винтерфелла простирается огромный Волчий лес.

Сражения в лесу легче всего описывать, отдельные победы над вихтами и даже Иными, если у вас навыки фехтования как у молодого Барристана Селми или как у Эртура Дейна, вполне возможны. Но в целом сражения в темное время, а светлого уже почти нет, особенно в густом лесу, можно только проиграть, белый туман снизит видимость и заставит промерзнуть до костей, в метель видимость вообще потеряется, а погибшие товарищи один за другим будут превращаться в безжалостных врагов и нападать со всех сторон.

Что будет с деревнями, где не живут Эртуры Дейны и Барристаны Селми, можно легко себе представить, все жители и, вероятно, весь скот, включая лошадей и быков, превратятся в вихтов и их поведут завоевывать Север. Новорожденных мальчиков, возможно, об этом я ничего не знаю, превратят в Иных.

В полях и на лугах ближе к югу, где еще сохранилось светлое время, есть возможность тыкать пикой с наконечником из обсидиана в каждый сугроб, и затем поливать маслом и поджигать обнаруженных вихтов, если вихты на пережидают день на небольшой площади. Если площадь велика и сугробов много, а светлое время коротко, то скорее, наоборот, вихты, когда стемнеет, вылезут из сугробов и вас прикончат, а потом Иные присоединят вас к вихтам, полученным в предыдущих сражениях. Но я не думаю, что они будут подставляться нам, они ждали десять тысяч лет и подождут еще несколько лун, пока их же усилиями станет холоднее, а дни короче, тогда они и пойдут на луга и поля Курганов и Родников.

— А в замке можно отсидеться, Ваша светлость? — Крикнул какой-то лорд, неизвестный Джону и вряд ли имевший могучий замок.

Я много думал об этом и пришел к выводу, что они, хотя и с большим трудом, могут взять замок не только осадой, но даже штурмом. Они накопят вихтов, постоят из них лестницу к стене, а потом этой стене заберутся в замок, Вы будете поливать эту гору вихтов маслом или даже диким огнем и поджигать, а они будут гасить огонь холодом, белым туманом и метелью. Когда-нибудь у вас дикий огонь, масло, смола и даже береста закончатся, и они достроят свою лестницу. Но, скорее всего им это будет не нужно, они, еще раз говорю, ждали десять тысяч лет и легко подождут год-два-три, пока у вас закончится топливо и продовольствие. И бежать из замка вам некуда, через леса и поля, наполненные Иными и вихтами, вы вряд ли проберетесь.

Единственное место, где мы можем дать бой, это теплые незамерзающие озера и болота Перешейка. Иные слишком медленно будут переходить озера, ожидая, пока им удастся создать на них корку льда, неповоротливые вихты будут вязнуть и тонуть в трясинах, а попавшие в воду терять на время способность двигаться. Если они начнут войну, когда на болотах еще будет светлое время, то сугробы, в которых вихты будут пережидать день, будут таять, и спящие вихты будут проваливаться в трясину. Так что на болотах, как я предполагаю, нам сможем убивать драконьим и диким огнем, а может быть, и просто кипящей водой самих Иных, а не только вихтов, за которыми они прячутся. Кроме того, многие болота состоят из горючей земли — торфа, который мы можем поджигать.

Но, предупреждаю, и нам самим сражаться среди болот, заболоченных озер, стоящих в воде лесов, ручейков и речек, трясин, вод, наполненных живыми львоящерами и львоящерами-вихтами, будет очень трудно. Созданные Иными пятна льда снега, чередующиеся с горячими источниками еще более усложняют задачу. Никогда воины не сражались со столь сложным и странным врагом в столь опасном месте. Там погибнет множество лучших воинов. Но именно там мы сможем дать бой нелюдям.

Я планирую, что королевская армия, закаленная во множестве боев, и вместе с ней Ночной дозор и все способные носить оружие мужчины и женщины из числа Свободного народа, знакомые не понаслышке с Иными и вихтами, под руководством озерных жителей будет учиться сражаться на болотах и использовать дикий огонь. Лучшие воины Севера отправятся и часть Ночного дозора отправятся бороться со льдами к Стылому заливу, защищая Север от проникновения вихтов, а основная часть армии Севера под командованием своих лордов будет помогать жителям добираться до портов, в первую очередь до Белой гавани и сопровождать их в путешествии на Юг. По мере того, как они будут освобождаться, они будут присоединяться к тем, кто готовится к войне на Перешейке. Нашей базами на перешейке должны стать Кремневый палец, где будет пироманты оснуют свой филиал, а также земли Фреев, но с ними надо еще договариваться.

— Не верьте Фреям, они будут вместе с вихтами убивать северян, — выкрикнуло сразу человек из разных углов зала.

— С Фреями сложно, но надеюсь, что договоримся, — ответил Джон, — я не уверен, что их мост подойдет для наших опасных грузов с диким огнем. Поэтому, думаю, что придется построить новый мост, чтобы не рисковать их замком.

Многие лорды поняли намек и захохотали.

— Не смейтесь — воскликнул Джон, — я действительно скажу им, что их мост слишком сложно устроен, и может не подойти для наших грузов.

К удивлению Джона, все вроде бы шло к тому, чтобы его предложение, которое, как он думал, вызовет продолжительный спор, было принято на первом же собрании. Но его надежды не оправдались.

В спор вступили лорд Рисвелл и его противная дочь, Барбри Дастин, их весьма неуверенно поддержали Локки, Флинты из Вдовьего Дозора и Вулфилды, которых явно Мандерли еще не успел или не сумел обработать. Но при этом позиция Джона явно зашаталась, Родрик Рисвелл был вежлив и говорил, как подобает говорить с королем, но его дочь не стеснялась в выражениях. Он заявила, что король сперва уничтожил великий и древний род Болтонов, столп, на котором держался Север, а теперь хочет вообще уничтожить весь Север, превратив северян в южан и отдав их земли Белым ходокам. Также она сказала, что сейчас зима как зима, просто холодная и дни короткие, что она не видит никаких причин выселяться с Севера, что северяне выносили и более суровые зимы. Просто Робб и Джон очень молоды и росли во время долгого лета, а двухлетние и трехлетние суровые зимы были только до их рождения, поэтому они и напугались зимы.

Джон только собрался ей возразить, сославшись на более старших людей, начиная со столетнего мейстера Эйемона, который тоже, как и Джон, понимает, что особая долгая зима, какой не было десять тысяч лет. Но он не успел, ибо в спор вступила Мейдж Момонт, назвавшая леди Дастин дурой и южанкой, никогда видевшей ни замерзшего моря, ни Стылого берега, ни вихтов, да и саму Стену тоже вряд ли видела, но зато берется судить о том, в чем ничего не понимает. Леди Дастин еще громче ответила, что Мейдж — тетя работорговца и сестра бездельника, возглавляющего захиревший Дозор, который даже дезертиров стал привечать, и ее слово ничего не значит. Мейдж закричала ей в ответ, что Барбри из подстилки Старков превратилась в подстилку Болтонов, что она дважды предала Север, не отправив полной армии Роббу и не защищая Север от железян без напоминания сюзерена.

После этого их высказывания стали еще резче и грубее, и в результате, несмотря на удары Джона и Робба кулаками по столу, заткнуть их не удавалось. Тем более, что на подмогу Мейдж пришли ее дочери и Гловеры, а за Барбри вступились ее братья и Стауты, которые, хотя и перестали быть вассалами Дастинов, но по привычке ее поддерживали. Крик стоял такой, что многим хотелось заткнуть уши. Желающие заставить замолчать разбушевавших леди вслед за Джоном и Роббом стали стучать кулаками по столам, но Барбри и Мейдж из-за этого стали кричать еще громче. В конечном счете Роббу пришлось закончить собрание и отправить всех по их покоям, отменив общий ужин и приказав, чтобы служанки принесли всем ужин прямо в покои. «Начинается с брани и женского крика, а заканчивается смертельными схватками», — сказал он Джону, — особенно, когда выпьют побольше эля.

Непривычный способ раздачи ужина застал забегаться всех служанок Винтерфелла, вдобавок многие лорды, переживая необходимость покинуть родной Север, требовали принести им еще эля или вина и закуски к ним, что еще больше затрудняло работу служанок. Пришлось даже Кейтлин, Джейн, Сансе и Арье ходить по этажам и спрашивать у лордов, леди и их членов свит, не забыли ли им чего-то принести. Ужин затянулся далеко за полночь, ибо после эля в каждой горнице шли ожесточенные споры о том, стоит ли перебираться на юг, есть ли резон в словах Рисвелла и леди Дастин, может быть, все-таки можно сразиться непосредственно на Севере или отсидеться в замке. Кто-то даже надеялся, что можно сломать весь лед около Стылого берега и заставить Иных пробиваться через Стену, которая для того строилась, чтобы их сдерживать.

И, когда наконец, большинство лордов и леди, разгоряченных спорами и элем, закончили свой вечер жаркими объятиями или, наоборот, жаркими обвинениями друг друга в глупости, непонимании и нелюбви к Северу, во дворе раздались шум драконьих крыльев, крики стражников и конский топот. Прилетела Дейнерис, вся переполненная возмущением изменой Джона. Не обращая внимания на служанок, предлагавших ей поесть и помыться с дальней дороги, она влетела в комнату Джона, ожидая увидеть северную шлюху, как прозвали королевы Винафрид, но обнаружила только одного Джона, склонившегося над картами эвакуации. Но отсутствие Винафрид не сбило ее запала. Не стесняясь того, что ее слышит ползамка, она орала: «Я терплю твоих двух королев, так ты и еще с этой шлюхой стал мне изменять! Вот, чем на самом деле ты занят на Севере, сперва Аша, а затем Мандерли! Эта жирная свинья подложила тебе свою внучку! Ты, как твой предшественник узурпатор, не пропускаешь ни одной юбки! Скажи мне, где они находятся, и Дрогон в момент сожжет это мерзкое семя! Я, матерь Драконов, Дейнерис Буреожденная, наступив на горло своей гордости, согласилась стать твоей третьей королевой, так ты, негодяй, стал изменять всем трем!» Дрогон, прошедший хорошую школу у Мага Марвина, не выпускал пламени без команды «Дракарис!», но пришел в волнение от криков своей всадницы, летал кругами вокруг замка, ожидая команды, и ревел от злости, будя весь замок. Визерион тоже пришел в большое волнение, и, хотя не издавал столь громкого рева, но тоже летал вблизи замка и время от времени вторил собрату. Все обитатели замка — лорды, леди, гвардейцы, слуги и служанки — с ужасом наблюдали за проносившими тенями за мутными стеклами, боясь драконьего огня не меньше, чем холода Иных. А дети и юные леди плакали и кричали от ужаса. Однако Джон и Дейенерис, привыкшие к драконам, были настолько поглощены собой и друг и другом, что даже не слышали происходящего за стенами замка.

У Джона не было настоящего оправдания, ему всегда Винафрид нравилась больше, чем все его жены, а десять дней, проведенных вместе, превратили его чувства в настоящую любовь. Разумеется, он не мог отказаться от своих королев, он сам их выбрал, сам заставил Верховного септона обосновать и заключить небывалый в истории Вестероса брак с тремя женами, и в той сложной ситуации, в которой находилась вся страна и он сам, ничего не мог изменить. Но в то же время у него тоже была своя слабость — Винафрид, и он не был в силах от нее отказаться. Он ничего не отвечал на крики Дейенерис, он даже не двигался, просто смотрел на нее, и неожиданно почувствовал, что у него против его воли потекли слезы по лицу, никак не подобающие мудрому королю и суровому воину. Дейенерис продолжала кричать про жирную свинью и северную шлюху, не обращая внимания на его реакцию.

И вдруг она замолкла, посмотрев на Джона, и спросила почти обычным и очень грустным голосом: «Ты так ее любишь? Я тебе вообще безразлична?». Она не была ему безразлична, самая умная и самая смелая из его жен, единственная из них, с которой он мог обсуждать государственные дела, честно рассказывать, что его мучает, и еще самая красивая из всех трех. Даже сейчас, несмотря его любовь к Винафрид, на ее долгие крики, оскорбляющие его любимую и ее деда-десницу, гневное страстное лицо Дейенерис и ее тело по-прежнему волновали его. Но и Дейенерис летела через всю страну не только для того, чтобы расправиться с соперницей, но и для того, чтобы отобрать у своей незаконной соперницы ее Джона. Она развязала свои одежды, подошла к нему и спросила все еще очень грустным, но уже зовущим голосом: «Неужели она красивее меня?». Джону было стыдно и очень стыдно, причем одновременно и перед Винафрид, наверняка слушающей крики за несколькими стенками и плачущей в своей постели, и перед Дейенерис, которой он изменил, не только в постели, но и в своей душе, и перед всеми людьми Севера и даже всего Вестероса за то, что он в столь ответственный момент не думает о завтрашних спорах, а выясняет свои отношения с женщинами. Но тело предательски отреагировало на красоту Дейенерис и на ее призыв. Но он не сказал ни слова оправдания, просто обнял ее и тихо шепнул ей на ухо: «Дени».

Ее гордость приказывала ей оттолкнуть Джона, но она вместо этого теснее прижалась к нему. И следующую часть ночи лорды и леди слушали не рев драконов, а стоны и крики Дейенерис, которая прилетела к Джону именно в те дни, о которых мейстер и астролог сошлись во мнении, что они наиболее благоприятны для зачатия. Хотя Джон был вымотан своей речью, скандальным собранием, криками самой Дейенерис, своим чувством вины, он хотел ее, и после первого раза она снова прижилась к нему, ласкала руками и ртом все его тело и требовала еще и еще. Она хотела, чтобы Джон проник в нее, как можно глубже, чтобы он заполнил ее до предела, чтобы за каждым разом почти без перерыва следовал следующий. Джону казалось, что его страсть и его усердие в постели снимают часть его вины за измену. И только, когда он очередной раз доходил до финиша, и стоны и крики Дейенерис замирали, он через несколько стен слышал (или ему мнился) тихий-тихий плач, напоминающий ему, что он не только получает удовольствие и кается перед Дейенерис, но и изменяет любимой. И это чередование вины и удовольствия продолжалось до самого утра, когда постучавшийся в дверь Робб в соответствии с этикетом пригласил их светлости к позднему завтраку, который приготовили служанки, проведшие вместе со всеми бессонную ночь.

Дейенерис не пустила в королевские покои служанок, и пока Джон вместо них затягивал ей корсет, он попутно рассказал ей про цель собрания, про эвакуацию Севера и план воевать на теплых незамерзающих болотах Перешейка. «Так за этим сюда прибыл, — спросила она, — и чтобы спать с ней». «Ее держит при себе ее дед, не отпуская ни на шаг от себя», — честно ответил Джон. — Дейенерис ответила ему: «Я поддержу тебя, но завтра же мы с тобой летим на Медвежий остров, не задерживаясь ни на день», явно намекая на то, что ставит условием поддержки отсутствие не только секса, но, по-видимому, даже разговора с Винафрид, во всяком случае наедине. Но Джон не мог принять ее условие. «У этого собрания есть еще одна цель, — сказал он, — лорды специально взяли на него своих сыновей и дочерей, чтобы пока мы еще не ушли с Севера, провести в главной богороще Севера все те свадьбы, которые намечались, и даже поженить еще не доросших до женитьбы детей, которых предполагалось только помолвить. Сейчас даже представить сложно, когда северные лорды смогут снова встретиться вместе здесь в этом священном месте, и сколько из них доживет до следующей встречи. Пускай молодые поскорее поженятся и зачнут наследников, которые будут жить после нашей победы. В числе других невест и моя сестра Санса, извини, кузина, но я привык ее считать сестрой, выходит замуж за сына моего знаменосца, с которым мы прошли весь путь от Перешейка, того самого Перешейка до Красного дворца Королевской гавани. Разве я могу это пропустить. И моя королева должна тоже поздравить молодых в последние дни прежней жизни Севера». Дейенерис думала, как возразить, ей очень не хотелось, чтобы во время праздников встретился с Винафрид, она ревновала не только к занятиям любовью с «северной шлюхой», но и к разговорам Джона с ней. Но у не было хороших аргументов, единственное возражение, которое она наскоро придумала: «Ты думаешь только о лордах, а простые люди?» — «Простые люди Зимнем городке через слуг и гвардейцев прекрасно знают, о чем мы спорим, и тоже догадываются, что надо провести все свадьбы и другие торжества, пока мы все вместе и на Севере. Они не так глупы, как тебе кажется». Он хотел сказать про то, что ее крики будили не только лордов, но и слуг, а рев дракона слушался в ночной тишине даже в Зимнем городке, но промолчал, ему нужно была ее поддержка на собрании лордов, снова «будить в ней дракона» он не хотел. Хотя она рассказывала ему о своей терпеливости, но нрав ее брата нередко просыпался в ней, как прошедшей бессонной ночью.

Присутствие Винафрид и невозможность даже поговорить с ней мучили его, теперь он уже чувствовал вину перед ней, а не перед Дейенерис, которая получила столько секса, сколько хотела, не постеснявшись при этом помешать спать всем, находящимся в замке. Он думал, почему Дейенерис так спокойно терпела двух других его жен, спокойно лежала и ждала свой очереди, пока он занимался любовью с Маргери или Арианной, а иногда даже ласкала и целовала его тело, когда он был в другой королеве. Более того, после пиров с обилием вина и возбуждающих дорнийских пряностей, когда все три королевы и сам Джон жаждали ласки и объятий, они играли в любовные игры вчетвером, и Дейенерис не ревновала и ничего не говорила ему наутро. И даже здесь в Винтерфелле, она разрешала ему делить свои ночи между ней и Ашей, любовницей, не имеющей законных прав находиться в постели короля. А сейчас она хотела запретить не только секс, о сексе не было и речи, даже разговор с внучкой его десницы.

Вернее, на самом деле он прекрасно знал ответ, Дейенерис смирилась с наличием других королев, могла ему простить ему физическую измену, но не могла допустить его любви к другой женщине. Она тонко различала долг и чувства и не могла ему простить чувств к другой женщине. Он не знал, что вызывает столь бурный гнев — оскорбленное самолюбие прирожденной королевы, красавицы и матери драконов или ревность оскорбленной влюбленной женщины, но больше склонялся к оскорбленному самолюбию, чем к оскорбленным чувствам. Он не любил ее по-настоящему, она была дороже ему других королев за ум, за красоту, за смелость, редкую даже среди воинов, за страстные ласки в постели, за возможность искренне и по делу обсуждать с ней то, что плохо понимали Маргери и Арианна, но это не было любовью. И он приписывал ей такие чувства к себе, какие он испытывал к ней, особо не задумываясь об этом. Он любил Винафрид и не мог убить в своей душе это чувство.

Идя на завтрак вместе с Дейенерис, Джон и даже Дейенерис поздоровались с Виманом Мандерли («жирной свиньей») и сопровождавшей его Винафрид («северной шлюхой») и сели рядом с ними во главе стола вместе с Роббом и Джейн. По пути к столу Винафрид, глядя на Джона, сделала рукой какой-то неопределенный жест около живота, но Джон не понял, что он означает — ее предполагаемую беременность, ее любовь или, наоборот, ревность и обиду за столь бурную ночь любви с Дейенерис. Дейенерис заметила этот жест, с ненавистью уставилась на нее, желая прожечь ее глазами, но ничего не сказала Джону.

Завтрак прошел в тихом молчании, все выглядели ужасно после бессонной ночи, но никто не осмелился сказать королю и королеве, особенно в присутствии поблизости их драконов, что они никому не дали спать. Самые старые лорды и леди засыпали прямо за столом, и их аккуратно будила их свита.

Собрание в отличие от вчерашнего дня шло удивительно тихо. Самую сильную речь произнесла Дейенерис, видевшая вихтов около пещеры древовидца и на Стылом берегу. Она сказала, что она южанка, что родина ее предков Валирия, что большую часть жизни она провела на юге в Эссосе, но уже почти год живет в Вестеросе и вместе с королем Джоном облетала на своем драконе всю страну, от Дорна до земель Вечной Зимы, что находятся в 200 лигах севернее Стены, и где не был никто из лордов. А потом долго говорила о том ужасе, который вызывают вихты, и об их огромном количестве. «Мы с королем Джоном уничтожали десятки в день, иногда даже доходило до сотни, а на завтра находилось не меньше новых. Весь берег был покрыт сугробами, и определить, в каком прячутся вихты, а какой из скрывает невинный кустик, было решительно невозможно».

Ее слова произвели очень сильное впечатление на лордов, хотя они не любили Таргариенов и были злы на нее за бессонную ночь, но ее слова об количестве вихтов явно их впечатлили, а ее личное участие в борьбе с ними на Стылом берегу и далеко за Стеной вызвало искреннее уважение. Вероятно, они представили сугробы вокруг своего замка или даже в дворе своего замка и поняли, что им, не имеющим ни дракона, ни длительного светлого времени, с ними не справиться. А если окажется, что вихты уже проснулись к своему ночному бодрствованию, вылезут изо всех сугробов и бросятся на них, то об этом даже подумать страшно. Тем не менее Рисвеллы и Барбри Дастин все же спорили с ней, но очень вяло, как будто заранее собираясь проиграть спор. Локки, Флинты из Вдовьеего Дозора и Вулфилды не высказывались никак, явно Мандерли каким-то образом успел с ними переговорить. И решение действительно было принято.

Настоящие споры разгорелись, когда стал вопрос о деньгах для эвакуации, передаче запасов продовольствия крестьянам, о фрахте кораблей. Северные лорды легко расставались с жизнью, но не с деньгами и не с запасами продовольствия, заготовленного на зиму. Суммы, которые называли лорды, были просто смехотворны по сравнению с тем, сколько реально могла стоить эвакуация всего населения Севера. Джон Амбер, недавно получивший богатства Дредфорта (и, как сейчас выясняется, это было сделано напрасно, Стена не играла такой роли в этой войне, можно было воспитать сына или дочь Уолды в Винтерфелле, а в Дредфорт назначить кастеляна) был щедрее других.

Однако и его предложения никуда не годились, за эти деньги нельзя было нанять корабли, чтобы вывести всех его людей, весьма многочисленных после соединения земель Амберов и Болтонов. И тут поднялась Винафрид и слабым голосом, иногда прерывающимся после ночи страданий и слез, она сказала то, что запланировала еще тогда при встрече с Джоном.

— Мы с моим дедушкой долго обсуждали и решили, северяне некогда помогли нам, когда мы, слабые и беспомощные, пришли из Простора на Север, теперь мы должны отдать долг и помочь северянам добраться до Простора и переждать там войну. Поэтому отдаем на фрахт кораблей, на обустройство северян в своих временных убежищах и возвращение их потом в родные дома все серебро, которое накопил дом Мандерли. Леди и лорды, вам боги, Старые боги или Семеро, вручили право и обязанность опекать и защищать простолюдинов Севера. Последуйте нашему примеру, отдайте все, что вы можете, что спасти наш народ от самого тяжелого испытания, которое нам посылает судьба. Явите щедрость при спасении людей Севера и храбрость в страшной битве на болоте, показав всему Вестеросу и всему Планетосу, что вы настоящие лорды Севера.

Речь Дейенерис, которую недавно так одобрительно была встречена лордами, моментально была забыта, лорды даже встали, приветствуя Винафрид Мандерли. Дейенерис поглядывала с ненавистью на нее, далеко высовываясь вперед, чтобы жирное пузо Вимана, сидевшего между ними за высоким столом, не мешало ей увидеть соперницу. После речи Винафрид лорды, как и ожидал Джон, стали соревноваться в щедрости, не желая уступать первенство бывшему южанину, столь толстому, что даже не может сесть на лошадь. Как обратил внимание Джон, когда все лорды были готовы отдать едва ли не свои замки и фамильные валирийские мечи, Рисвеллы и включая леди Дастин молчали, и он понял, что ничего не дадут и не отправят своих крестьян, и это будет особая проблема, которую надо будет решать раньше, чем сами Рисвеллы и их дочь (на них-то самих наплевать), а, главное, их люди, крестьяне, ремесленники, гвардейцы, слуги превратились в вихтов.

Виман Мандерли не подвел дочь и самого себя в этой сложной ситуации, он понял, что это домашняя заготовка Джона и Винафрид, но пока лорды соревновались в щедрости, сумел найти правильный ответ.

— Да, мы приняли очень тяжелое для нас решение расстаться со всем нашим серебром для спасения Севера. Половину серебра мы отдаем сейчас для фрахта кораблей и обустройства северян на юге, а вторую половину мы дадим для возвращения домой после победы и для восстановления Севера. Как поручил мне король Джон, я беру на себя руководство эвакуацией северян, уступая пост десницы, лорду Ровану, который вместе с другими лордами Простора и Дорнийских марок будет принимать наших людей. На наши серебро и те ценности, что передадут нам другие лорды я через Железный банк, не объявляя об этом во всеуслышание, чтобы не поднимать цены, я начинаю фрахт кораблей не только в Вестеросе, но и во всем Эссосе, от Лората и его колоний до Кварта и империи И-Ти, хотя фрахт кораблей в Летнем и Нефритовом море сейчас затруднен из-за того, что пираты стали многочисленнее и наглее. Кроме того, я рассчитываю на помощь другой части нашего королевства в заливе Драконов, которую сейчас возглавляет мой сын, с их боевыми галерами они прорвутся через пиратов. Наши войска спасли жителей залива Драконов от работорговцев и их союзников, теперь их очередь помогать нам. Свою лепту, я думаю, внесет и Саладор Саан, который под покровительством короля Джона заметно увеличил свое богатство и свой флот в Узком море. Большинство людей должно прийти именно в Белую Гавань, откуда их будем отвозить в Королевскую и далее они двинутся в Простор и Дорнийские марки. Мы устроим около Белой гавани временные пристанища, в которых они, конечно, где в большой тесноте, иначе не удастся, пока будут дожидаться своей очереди на эвакуацию. Жители западного побережья отправятся в Простор на вестеросских торговых кораблях, ибо туда зафрахтованным кораблям из Эссоса плыть слишком долго. Ну а вторую половину серебра мы используем для нового фрахта кораблей и восстановления Севера после победы наших славных войск над Иными и вихтами.

Джон, слушая его, догадался, что Вимн оказался еще хитрее, он не выделяет себе часть, якобы отдает все, но не сразу, а также собирается тихо получить навар на фрахте, но звучала его речь очень красиво и породила много надежд у тех, кто не знал близко хитрую лису Вимана Мандерли. Во всяком случае его речь была тоже встречена криками, ударами кулаков по столам и аплодисментами, хотя и не столь громкими, как речь его внучки. Дейенерис видела, что о ней забыли, но не могла никак возразить против того, что говорили оба Мандерли, и осталась сидеть с деланной улыбкой, только прижалась посильнее к Джону и взяла его за руку, чтобы досадить Винафрид.

Джон поблагодарил Мандерли, дела и внучку, и всех лордов за щедрость и любовь к Северу, сказал, что каждый лорд будет сам организовать выход своих людей по нарисованным планам, что важно не забыть никого, не только из жалости к людям, но и чтобы не увеличивать армию вихтов, что на санях надо тащить не только продовольствие, орудия, оружие и разные ценности, н также беременных женщин, малых детей и слабых исхудавших стариков. Что гвардейцы, кроме самых храбрых и умелых, что отправятся на Медвежий остров должны сопровождать колоны, помогать, защищать слабых, предотвращать ссоры. Что тела умерших в дороге необходимо сжечь, а если нет такой возможности, то переломать все кости до самых малых, так, чтобы Иным было не из чего делать вихтов. Что слабый скот, для которого нет корма, по дороге надо резать, тоже ломая его кости, и кормить им людей, которые идут по холоду, тащат сани и ночуют на снегу. И еще много чего он сказал про эвакуацию, а потом добавил, что мейстер Лювин основное вам пошлет в письмах, но у Винтерфелла нет такого количества воронов, что послать каждому лорду по множеству писем с подробными описаниями.

Продолжил он свою речь тем, что сегодня после обеда все отправятся спать, ибо мы с моей королевой испортили вам предыдущую ночь. Дейенерис просто перекосило от того, что Джон извиняется перед лордами, она считала возможным кричать на Джона и стонать на ползамка, но не говорить об этом вслух на большом собрании.

А завтра, закончил Джон, начинаются радостные дни, ибо мы будем заключать браки северян, которые принесут потомков, что заселят Север после того, как мы уничтожим застенную нечисть. И первая свадьба — это свадьба его сестры, простите, кузины, кузины Сансы, но он всю жизнь считал ее сестрой и не может от этого отвыкнуть, с младшим Джоном Амбером, а еще завтра поженятся Элис Карстарк, ее брат Харион и множество других отпрысков благородных домов Севера. Свадеб будет столько, что мы не уложимся в один день и будем пировать два дня подряд. Но, надеюсь, что никто не возражает.

Свадьбы были действительно великолепны, дни выдались почти теплыми, шел легкий редкий снежок и снежинки медленно кружились на слабом ветерке, блестели и переливались разными цветами в свете факелов. Хотя ритуал северной свадьбы очень прост и многократно повторялся, менялись только имена женихов и невест, никому не надоедало слушать, Джон и Робб поздравляли каждую пару, пожимая руку жениху, и целуя в щеку невесту, а потом желали выжить в грядущие трудные годы, родить много сильных наследников и возродить свое лордство и весь Север после победы.

Для Джейн и Дейнерис свадебный обряд Севера не был привычным, но и не был в новинку, Дейенерис видела много свадеб разных народов, и сама четыре раза проходила свадебный обряд (с Джоном ее венчали по обоим обычаям), а Джейн вместе с Роббом уже присутствовала на нескольких свадьбах. Женихи кланялись им обеим, а они обе обнимали невест и затем, также, как их мужья, но более интимным тоном, желали, чтобы они жили с мужьями в любви и согласии, а чрева невест принесли здоровых и сильных наследников.

На пирах были тосты за каждых новобрачных, короля и королеву, за лорда Севера и его леди, и, к негодованию Дейенерис, за десницу короля и его замечательную внучку. По какой-то молчаливой невысказанной вслух договоренности никто не говорил напрямую за столом будущую войну, эвакуацию, ситуацию на Стылом берегу и Медвежьем острове. Все чувствовали, что одно слово про эти дела, и праздник превратится обсуждение небывалых прежде проблем, огромных потерь в предстоящей войне или даже хуже, гибели Севера. Использовались разные эвфемизмы, что наследники будут жить на обновленном Севере, что женившиеся лорды покажут свою храбрость и стойкость, которых северянам не занимать, новые леди смогут родить и вырастить сильных северян, независимо от места, где они будут находиться, и многое другое.

Джон произносил тост за тостом, говорил о своей любви к Винтерфеллу, вспоминал лорда Эддарда, которого часто по ошибке или, наоборот, специально называл отцом, о том, что они с Роббом справились в очень сложной ситуации, отстояли Север от Тайвина и Серсеи, отомстили за отца и спасли и сегодня выдали замуж Сансу, находившую в плену жестоких Ланнистеров. Робб тоже произносил много слов, лорды пили за его тосты, ему тоже аплодировали, но все понимали, что главную роль сыграл Джон.

И все же при всем этом Джон сперва на собраниях, а потом за праздничными столами чувствовал появившуюся трещину в своих отношениях с северными лордами, она проявлялась и в нахальном поведении Рисвеллов, и в том, что к ним сперва присоединились Локки, Флинты из Вдовьего Дозора и Вулфилды, причем заставить их поменять точку смог не он сам, а Мандерли, в неготовности его сразу поддержать Амберов и Карстарков и даже Хорнвуда, поднятого им от бастарда до лорда. Но еще больше это проявлялось за столом — в силе криков после его речей и тостов, в выражениях лиц, во многих мелочах, которые чувствовал Джон. Когда он стал вспоминать прежние разговоры с северными лордами и слова, которые ему передавали Санса и Робб, то он понял, что еще до этих суровых дней были две маленькие трещинки. Вернее, он уже тогда их почувствовал, но, понимал, с чем они связаны, но счел мелкими и неопасными и забыл о них за множеством других более важных забот.

Первый холодок он почувствовал тогда, когда приехал на Север не Джоном Сноу, сыном Эддарда Старка, а Джоном Таргариеном, сыном Рейегара и Лианны. Джон не считал себя виноватым в том, кто его зачал и родил, хотя, вероятно, воспользовавшись этим для коронации, он, по-видимому, брал на себя и часть их вины. А вина была велика, его мать без разрешения отца и без всякого предупреждения самовольно разорвала помолвку, не оставила записки (хотя Джон не был уверен, точно ли ее не было или ее кто-то украл, прежде всего, проклятый Мизинец), заставила всех думать, что ее похитили, чем погубила своего брата и его друзей, а вслед за ними своего отца и многие тысячи северян. О многочисленных винах и предательствах своего отца Джон даже не хотел снова вспоминать.

Вторая трещина или вторая половина первой трещины, если их соединить вместе, была связана с необычным браком Джона, взявшим по примеру Мейгора Жестокого сразу трех жен. Как бы Верховный септон, придумывая обоснование законности брака Джона, не ссылался в том числе на древние обычаи Первых людей, но никто не помнил, чтобы в истории Севера часто практиковалось многоженство. Были отдельные короли Рассветной эпохи, которые брали вторых жен или собирали целые гаремы, но в сказаниях они обычно назывались злодеями и еретиками, а не героями. Возможно здесь была его вина, решая политические проблемы, в том числе связанные с защитой Севера от вихтов, он пренебрег обычаями Севера.

Но настоящую большую трещину в отношениях к Джону породило известие о том, что Иные и вихты идут мимо Стены через Стылый залив. Джон не чувствовал себя виноватым в этом. Это именно он сам первым предположил возможность движения вихтов по замерзшим морям, он первым говорил и задавал вопросы Дозору о Стылом заливе, и в основном сам же искал и находил на них ответы. Хотя и древовидец что-то об этом говорил, но много позже, чем Джон, и Джон не помнил его слов. Ночной дозор, освобожденный от наблюдений за одичалыми за Стеной, Дозор, о котором он так пекся, не проследил и не сообщил о направлениях передвижения Иных и вихтов. Кроме того, Дозор, включая его погибшего дядю Бенджена и спасенного Джоном Джиора Мормонта, хранил тайну о жертвоприношениях Крастера, и, несмотря на множество разведывательных вылазок за стену и контакты с одичалыми, долго не мог понять, от кого бегут одичалые, и вообще опозорил себя так, как мог. О древовидце, винившем Джона в слишком поздней встрече с Браном, и который вел себя так, что Джон до сих пор не уверен, есть ли от него какая-то польза и вообще на какой он стороне, Джон даже вспоминать не хочет.

Он не сразу сообщил всем северянам, что вихты идут через Стылый залив, но они оба с Дейенерис рассказывали это Роббу, об этом же говорила Роббу и Джейн, да и другим лордам и леди, уважаемая северянка Мейдж Мормонт с дочерьми и вместе с ней Гловеры. Или Джон все должен объявлять сам. Решение об эвакуации Севера и о сражении на болотах он действительно принял слишком поздно, но согласились бы лорды даже обсуждать такую идею, если бы он предложил его раньше, когда еще была надежда, что они разобьют льды и удержат пролив от замерзания.

Скорее всего дело было в том, что они ему безоговорочно верили, считали, что он никогда не ошибается, и, став соучастником страшной ошибки, пусть даже не главным, он разрушил свой ореол мудрости и непобедимости. И теперь, судя по тому, что ему рассказывали Робби и Джейн, Рисвеллы, леди Дастин и некоторые их подпевалы обвиняли его во всем, в побеге Лианны, в гибели пяти северян у башни, где он родился, в присутствии дяди Бенджена на свадьбе Рейегара и Лианны, в уничтожении рода Болтонов, в просачивании одичалых из-за второй стены, даже в лжи любимого другими северянами лорда Эддарда о происхождении Джона.

Хотя при этом никто из северян, даже Рисвеллы, никогда не говорили и даже не заикались о том, чтобы сменить военного лидера. Все понимали, что даже Робб не может с ним сравниться, а уж обо всех остальных — Амбере, Карстарке, Гловере и других даже вспоминать не стоит. Каждый лорд, даже обвиняющий его во всем — от побега Лианны с Рейгаром до позднего сообщения о Стылом заливе, назовет только одного командира, Джона Таргариена и на Севере, и на Перешейке. И те же лорды, когда увидят, во что обошлась эта победа, сколько людей погибло при эвакуации и в сражениях, назовут только одного виноватого — Джона Таргариена.

Но Джон был обижен, он был готов к этому, хотя еще его больше волновало другое, он все-таки сумел тихо поговорить с Винафрид, извиниться перед за громкую и бурную ночь с Дейенерис. «Она — твоя жена, и я не ревную к ней», ответила Винафрид, и он якобы поверил ей, хотя они оба знали, что это неправда. Но главное, что он от нее узнал, что у нее задержка уже больше луны, и мейстер и повитухи уверены, что она беременна. «Ты ведь дашь нашему ребенку фамилию Мандерли, как детей Мормонтов называют фамилией матери, если они рожают от мужей-простолюдинов или вообще непонятно от кого». — «Я назову их Мандерли, и заставлю всех признать наших детей, — сказал Джон, — но, ты сама понимаешь, что это совсем иной случай, Мандерли гораздо известней Мормонтов, и я не муж и не простолюдин, а король, и мое отцовство всем известно. В глазах лордов они все равно будут королевскими бастардами, а не Мандерли. Однако эвакуация и война сотрут все, что сейчас кажется важным. Главное, береги себя, не ходи к больным, не ходи к беженцам, не стой на ветру и не плачь, я хотел бы, но не могу быть только твоим. Дейенерис будет очень зла, если я на глазах всех лордов проведу хотя бы час наедине с тобой, а нам всем так нужна ее помощь в Стылом заливе».

Дейенерис, к радости Джона, не заметила этот короткий разговор, и ей казалось, Джон сейчас только с ней, поэтому она радостно приветствовала всех молодых, участвовала в провожаниях. А ночами как из желания, так из-за наставлений мейстера и астролога старалась получить столько, сколько Джон мог ей дать, шептала ему ласковые слова, ласкала его, поднимала ртом его член и проникала языком в самые интимные уголки его чисто вымытого тела. Но стоны и крики Дейенерис больше не будили всех, ибо тонули в многочисленных стонах, ахах и вскриках, раздававших из спален молодых только что обвенчанных пар. А Дрогон, и Визерион, не слышавшие споров и ссор своих седоков, улетели охотиться в Волчий лес, полный разнообразной дичи.

В последний день перед отлетом Джон опять собрал всех лордов, повторил все свои наставления про эвакуацию, и сказал, что многие лорды погорячились, отдав все, что у них было на эвакуацию своих людей, поэтому он урезает одну пятую их обещания, оставляя эту пятую для переезда и обустройства на новых местах семей своих лордов, их домочадцев, гвардейцев и слуг. На самом деле это не было урезанием доли крестьян, а, возможно даже и прибавкой их доли, ибо до этого большая часть лордов свою собственную эвакуацию включала в общую цену. Но слова Джона были многими встречены с восторгом, и ему казалось, что он хоть немного уменьшил намечавшийся разрыв с северными лордами или во всяком случае приостановил его рост.

Потом он сказал, что на Юге всем будет трудно, очень непривычно, неприятно чувствовать непрошенными гостями, что септы и септоны могут склонять детей, да и не только детей, принять Семибожье. Но в этом вопросе надо проявить политическую мудрость — не обижать хозяев, которые это могут делать из лучших чувств, и в то же время твердо хранить традиции Севера. А присутствовать на свадьбах, праздниках, прощаниях с покойными и просто богослужениях в септах никто не запрещал, не надо обижать южан, которые вас зовут вас от чистого сердца.

После этого он открыто при всех обнял самых близких ему людей, включая даже Винафрид, что Дейенерис, скрепя сердце, ему простила.

15.05.302. На Медвежьем острове ситуация была очень тяжелой, тем не менее, надо было почти что любой ценой, продержаться не менее 9-10 лун, пока лорды дадут свои обязательства для передачи в Железный банк, пока Мандерли доберется до Железного банка, отдаст свое обязательство и обязательства других лордов, и внесет аванс, пока его представители вместе с представителями Железного банка доберутся до разных портов, и пока они зафрахтуют корабли, пока эти корабли подготовят к длительному плаванию, и они доплывут до Белой Гавани. С другой стороны, надо было дождаться и того, как лорды вернутся домой, объявят всем людям, включая самые далекие деревеньки, об эвакуации, те соберут продовольствие и скарб, соорудят прочные сани и затем медленно со скоростью обычного пешехода или даже меньшей доберутся до Белой гавани или портов западного побережья.

Для защиты узкой полосы воды, защищающей остров от Иных и вихтов, на остров пригнали множество дозорных с оружием и продовольствием, но без понимания, что от них требуется. Если Джон еще представлял, как отламывать льдины, то он совсем не знал, как их выгонять из пролива в Закатное море. Поставленные на льдины паруса, которые потом заменили просто вставленными в проруби деревьями с необрубленными кронами, плыли по направлению очень слабого течения, несшего их действительно в Закатное море, но больше подчинялись ветрам, которые несли их в любые стороны и чаще всего к одному из двух ледяных берегов участка чистой воды, откуда их надо было снова отгонять в надежде, что на этот раз направление ветра будет более благоприятным и унесет подальше в бесконечные воды Закатного моря. Работа со стороны Медвежьего острова была более безопасной, ибо вихтов там не было, или вернее почти не было, так как иногда на принесенных ветром льдинах были сугробы, из которых выползали вихты, и они представляли опасность, Иных на острове пока еще никто не видел, но и их появление было весьма вероятно.

Джон поразился тому, как удивительно точно и не щадя себя и своего дракона, работала Арья. Тринадцатилетнюю Арью, дозорные, годившиеся ей в отцы и деды, считали своей начальницей и подчинялись ей охотнее, чем своим бестолковым командирам. В отличие от работы иголкой на ткани, она умудрялась находить на льду тончайшие малозаметные трещины и прожигать драконьим пламенем дыры прямо их направлению, так что расклинивание трещины на одном конце приводило к разрывам длиной десятки футов. Джон подумал, что Мормонт зря прислал сюда в основном разведчиков, нужно пригнать строителей — сильных крестьянских парней, которым не хватило земли в отцовском хозяйстве, хорошо знакомых с сохой и топором, от них наверняка будет больше толку. Еще нужны гвозди, чтобы сколачивать мостки, по которым парни возвращаются с оторванных льдин, клинья и топоры, а не только алебарды, более предназначенные для боев с вихтов.

На другом берегу работа была опаснее, не менее половины людей не работали, а лишь защищали других от вихтов, и нахально появляющихся за их спинами Иными, с виду стоящими и говорящим друг с другом скрежещущими звуками, но на самом деле, скорее всего, руководившими вихтами. Попытки напасть на Иных не имели успеха, они легко отбивались от первых ударов, напускали холодный белый туман и через некоторое время неожиданно появлялись в другом месте. Иногда это даже напоминало игру, как будто они издевались над людьми, самоуверенно считающими, что они могут их победить. Впрочем, при появлении дракона они насылали более плотный туман или даже метель и действительно надолго куда-то исчезали.

Каждую ночь Джон проводил с Дейенерис, которая то ли поставила себе цель обязательно забеременеть, то ли действительно поняла, насколько ей дорог Джон и важны ночи с ним, когда начала его терять, после трудных дней, проведенных на обоих берегах пролива. И каждую ночь требовала от него многократных соитий, возбуждая его такими ласками, которые никогда не посмел бы попросить у нее. На десятый день, когда у нее не начались ожидаемые месячные, она пришла в восторг, продлившийся всего шесть дней, ибо оказалось, что мейстер с астрологом ошибались или она действительно бесплодна после колдовства мейеги. Она вспомнила слова мейеги: «Когда солнце встанет на западе и опустится на востоке, когда высохнут моря, и ветер унесет горы, как листья. Когда чрево ваше понесет вновь, и вы родите живого ребенка». Дрого не вернется вновь, да он ей больше и не нужен, но что-то сбывается из ее слов, солнце не встает западе, точнее, оно уже не встает вовсе, лишь в полдень на юге появляется слабый свет, напоминающий о том, что Долгая ночь еще полностью не наступила. Но море исчезает, покрытое льдом, а ветер несет ледяные горы, выстроенные взрывами дикого огня на льдинах. И я была близка к беременности, я это чувствовала, я знала, что-то завязалось во мне, но ее заклятие не дало этой завязи превратится в младенца.

Она потребовала от Джона, чтобы он прилетел в следующие дни, которые она сама сочтет наиболее благоприятными. «Я чувствую, у нас будет сын, нам еще и еще стараться для этого, не бросай меня здесь. Я каждый день буду здесь ломать лед вместе с Арьей и не хуже ее, я знаю, как это важно, и я жду тебя».

Для Джона возможный ребенок от Дейенерис был больше проблемой, чем надеждой. Согласно условиям их сложного брака, с которыми сама Дейенерис согласилась, первый родивший ребенок, Эддард, сын Маргери, был наследником и никакие сыновья, родившиеся после него, не могли оказаться в очереди наследования впереди него. Но ребенок от Дейенерис в отличие от темноволосого сероглазового Эддарда, был бы сыном двух Таргариенов, рожденным в таргариенском инцестном браке, и, скорее всего, имел бы такую же или почти так уже классическую таргариенскую внешность, как его мать. И очень многие леди и лорды сказали бы, что именно он продолжатель династии, а не сын какой-то Тирелл, чьи предки были стюартами, а не королями. К тому же он уже устал от страстных соитий с Дени, никак не считавшейся с его возможностями и желаниями, в эти дни каждая ночь с ней сейчас была столь же утомительна, как ночи с Арианной, когда она приглашала в их супружескую постель Тиену и Нимерию.

Его целью, мечтой, страстным желанием была новая встреча с Винафрид, но это не мог себе позволить, поэтому выталкивая Винафрид из своей памяти, он с тоской вспоминал о нетребовательной Маргери, умелой, но не слишком настойчивой в любовных играх, благодарной ему за любую ласку и не ждавшей от него подвигов в постели. И, как всегда, его любовные мысли превращались в политические, если Маргери сейчас забеременеет и родит сына, то у Эддарда будет запасной наследник, что еще более отдалит гипотетического сына Дейенрис в очереди на трон. В то, что беременная Арианна сейчас родит сына, он почему-то не верил, противная, но мудрая Оленна как-то сказала, что Арианна пойдет в своего дядю, и у нее будет шесть дочерей и ни одного сына. Оленна — не мейстер, ни повитуха, ни колдунья и не жрица Рлгора, и число «шесть» ему показалось чрезмерным, но в отсутствие сыновей от Арианны Джон почему-то поверил.

27.05.302. Однако рассуждения о детях тут же забылись, когда Джон приступил к выполнению своего плана. Сперва он прилетел в Черный замок и приказал перестать занимать бесконечным строительством заборов, а плотников и кузнецов отправить на Медвежий остров. Потом у него был долгий разговор с Мансом, где он напирал на то, что мы спасли ваш народ от вихтов, и теперь вы должны отдавать долг, а в разговоре один на один добавил то, о чем думал Манс, что способных носить оружие представителей свободного народа никто не примет жить в свое имение, Джон будет с трудом и за деньги просить кого-то из небогатых лордов пустить матерей с малыми детьми, стариков и старух. Большего я не могу вам обещать, ваши взрослые мужчины и женщины, лучше других знающие повадки вихтов и Иных, должны сражаться, за время войны они подружатся с моими людьми и смогут найти себе местожительство на Севере или вернуться за Стену. Сейчас моя главная задача пристроить миллионы северян, мы тоже для южан такие же дикари, также как вы для северян.

5.06.302. Если разговор с Мансом был трудным, то далее Джона ждали еще более трудные разговоры. Первым был лорд Рид, Джон уже научился, глядя с небес, находить его плавающий дом, весьма скромный для замка лорда. Визериону обычно не нравился болотный край, там надо было долго искать твердую почву, которая могла выдержать дракона, да и рыба в основном была слишком мелкая для драконьих аппетитов, хотя в этот раз он отнесся к этим местам благосклоннее, чем обычно — в отличие от Севера там было тепло, находящийся поблизости горячий источник и теплая вода в соседнем озерце нравились дракону, уставшему от северного холода.

Дома оказалась одна Мира, которая рассказала, что их странный проводник, не то живой, не то мертвый, с самого начала спасал только ее, когда появились вихты, он схватил ее и уволок как можно дальше от них, она упрашивала его взять с собой ее брата, но проводник неизменно отвечал ей, что ее брат много раз за время похода говорил о своей судьбе. «Пусть боги решат, суждено ему выжить или нет», -очередной раз ответил ей проводник и больше не слушал ее новые слезные просьбы.

— Мы вернулись нескоро на это место, там были следы схваток, и трупы бывших вихтов, убитых, по-видимому, Ланнистером и Псом, среди трупов я нашла своего мертвого брата и труп одной из собак, сани и обломки саней, сброшенные на снег запасы провизии, все остальное, люди, кони, собаки, исчезло. Я сожгла труп брата и труп собаки и закопала в снег их обгорелые останки. Проводник стоял рядом и молчал. Мы взяли одни сани, которые мы могли тащить и столько еды, сколько мне нужно, чтобы дойти до Черного замка. За то время, чтобы мы с ним шли назад, он больше не сказал мне ни одного слова и неожиданно исчез, не доходя пол-лиги до Стены. Дозорные проводили меня через земли Дара и толпы одичалых до земель Амбера, где меня встретили три их пожилых стражника и посадили на лошадь, хотя я — плохая наездница, и за эти дни натерла себе все, что могла. В замке Амберов я ничего не рассказывала, говорила, что это тайна Его светлости, но все было настолько страшно, я даже повторить не смогла бы, если бы имела на то право. Амбер пытался вытащить из меня подробности, соблазняя меня перспективой женитьбы на своем младшем сыне, которому перейдет Дредфорт, но я была так измучена и напугана, что мысли о женихах не лезли мне в голову, несмотря на то, что Озрик Амбер был мил и любезен, говорил комплименты моей красоте и храбрости, отвел меня к их мейстеру, который дал мази, чтобы лечить отмороженные и натертые места на моем израненном теле.

— Мой брат много говорил о том, что его назначение в жизни довести Брана до Трехглахзового ворона и после этого он умрет, я слушала, и, хотя жалела своего брата, о котором привыкла заботиться, верила, что так нужно, что так повелели Боги. Но после того, что случилось, я уже сама не знаю, во что верить. Я не думаю, что древовидец наш враг, но он, как бывший царедворец и мастер над шептунами играет в самые разные игры. Я очень люблю своего отца, но пока его нет дома, скажу, что и он после того, как Вы, Ваша светлость, назначили его мастером над шептунами, стал меняться на моих глазах, гибель Жоейена его больше изменила. Вы скоро сами увидите.

Мира напоминала Джону Винафрид, хотя на самом деле она совсем другой, бесстрашной разведчицей и охотницей, а не деловой женщиной, командующей приказчиками и отправляющей корабли по всему Узкому морю. Это не значило, что он собирался завести еще одну любовницу, когда прежняя стала малодоступной. Просто ему было приятно говорить с ней, слушать ее умные и честные слова.

Они вместе с ней пришли к выводу, что Бринден Риверс (Мира вслед за Джоном стала называть его этим именем) на самом деле не только воюет с Иными, но и ведет с ними какие-то переговоры. Вихты охраняют его пещеру, их странный провожатый — наверняка на самом деле вихт, но отданный древовидцу, который каким-то образом сохранил ему не только память, но и способность здраво рассуждать и защищать людей, а не нападать на них. Но зато он каким-то образом не замечал Иных, получавших младенцев у Крастера, не рассказывал Джону о решении Иных наступать через Стылый залив. «Они оказывают ему всякие мелкие услуги, а он ответ предает людей. Чтобы было, если бы я не догадался о проверке Стылого берега», — сказал обозлившийся Джон. «Он догадывался, что вы, Ваша светлость, сами поймете, а им казалось, что он оказывает огромную уступку, может быть, за это они и пропустили Брана и отпустили меня», — ответила Мира. «Это правдоподобно, — сказал Джон, — он злился на меня, что я сбил его планы, а потом продал Иным как большую услугу». «Возможно, взамен он потребовал не пропуск Брана, это было уже давно обговорено, а что-то иное, полезное нам, — предположил Джон. — Впрочем, все равно о таких вещах его не спросишь. Да и не хочу я без особой нужды больше появляться там, да и вести при Бране подобные разговоры».

Они еще долго беседовали, но вернувшиеся с охоты богатой добычей Хоуленд и его жена Жиана и накинулись на Миру, как она могла не накормить обедом Его светлость, оказавшего нам великую честь, посетив наш скромный дом. «Я не честь Вам оказываю, я был бы рад просто прийти ваш дом как гость, сказать еще раз спасибо за мое спасение 18 лет назад, за сохраненный дар и письма. Но пришел я говорить о войне, ибо как знаете, я решил, что рубежом, на котором мы дадим бой, станет ваше Сероводье, ибо, я надеюсь, на теплых незамерзающих болотах мы сможем одолеть надвигающиеся силы зла и холода».

После сытного обеда Хоуденд Рид ответил на Джона.

— Ваша светлость, мы готовы дать проводников и научить всех воинов, что вы приведете, сражаться на болотах, искать места, на которые можно ступать, и показывать, как ловить рыбу трезубцем и как защищаться от львоящеров. Только мы требуем, что ваши воины, тем более одичалые, не дразнили нас, не смеялись над нами, что мы маленького роста, что мы не научены верховой езде, мы едим лягушек, и строим дома на плавучих островах.

— Я поговорю с командирами, — ответил Джон.

— Я догадываюсь, что Вас тревожит, Ваша светлость. Одной из Ваших главных проблем является древовидец, которому вы, хотя и с большим опозданием, отдали Брана, а теперь сомневаетесь, друг ли он нам. Ваша светлость, древовидению людей обучили Дети леса, которые научились находить среди варгов и оборотней находить тех, кто обладает этим великим даром. Но люди, особенно андалы, а для Детей леса Первые люди и андалы — это один народ, да и внешне их различить почти невозможно, не соблюдали договор. Поэтому, чтобы спастись Дети леса и их древовидцы искали разные пути. Возможно и договаривались с Иными, мы не можем этого знать. Но точно скажу, что древовидцы, как учителя из числа Детей леса, так и люди-древовидцы, их ученики, очень боятся быть узнанными, об этом есть много сказаний, да и пример с Вашим Ланнистером это показывает. Они не враги нам, они наша защита, но они союзники, а не братья.

— Вот Вам, Ваша светлость, после предстоит отправиться к Фреям, они очень плохие люди и много зла нам принесли, но Вы сами им, причем не за что, принесли столько зла, что с ними будет нелегко договариваться. И Робб свое обязательство нарушил, и вы им Арью не отдали, и еще Уолду с серебром домой отослали, лишив старика стать возможности дедушкой и прадедушкой лордов двух сильнейших домов Севера.- Старков и Болтонов.

— Зато он станет дедушкой будущего лорда своего королевство. Что вероятно важнее, чем связи на Севере, который вообще сейчас разрушается и обломки перебираются на юг.

— Вы не знаете Уолдера Фрея, он не ценит даров, но копит обиды. И за Теона он обижен, что тот оказался не наследником Железных островов, а вообще непонятно кем. Вот вы рассерчали на Болтонов за охоту на девушек как на зверей, за сдирание кожи живьем и за казнь мужей, не отдавших своих невест лорду в первую ночь, и уничтожили род Болтонов. А ведь могли куда политичнее поступить, забрать себе на воспитание ребенка Уолды, родился бы мальчик, женили на дочери Робба или Сансы, родилась бы девочка, еще лучше, отдали бы в жены Рикону, а саму Уолду отдали бы потом в жены Венделу Мандерли, они бы и терлись друг о друга большими животами. И, главное, наследник Болтонов, внук Уолдера был бы у вас в заложниках, на саму Уолду ему наплевать, он своих детей и внуков не любит и не ценит, но его внук, ставший наследником Болтонов, ему важен. А так Вам придется лишь драконом угрожать. Простите, Ваша светлость, что осуждаю Ваши действия, но иногда в Вас говорят Ваши молодые чувства, да и тяга к справедливости, которую Вам привил лорд Эддард.

— А знаете, как я спас самого лорда Эддарда у башни, где Вы родились. После всех схваток, остались Эддард и Эртур Дейн, да еще я раненый лежал. Лорд Эддард не был великим фехтовальшиком, однако он героически держался против Эртура с Рассветом, крики сестры заставляли сражаться изо всех сил, он отражал такие удары, что, возможно, и Барристан Селми не смог бы отразить, но чувствовалось, что силы Эддарда подходят к концу, и исход этой схватки неизбежен. Тогда я с трудом поднялся, взял свой дротик и подло, не по-рыцарски ударил Эртура сзади, тот пошатнулся, и Эддард добил его мечом. И я не жалею, что так поступил, а иначе бы Эртур убил и Эддарда, и меня, может быть, дождался бы смерти Лианны, а, может быть, и нет, забрал бы Вас и кормилицу, в Дорне Вас как сына Лианны не приняли бы, назвали бастардом, из-за которого погибли Элия и ее дети. И скитался Эртур с Виллой и с Вами на чужбине, пришлось бы ему там наняться наемником, Визерис бы наверняка Вас не признал, у Вариса и Иллирио был свой мнимый сын Рейегара. В лучшем случае Вы бы с Темной сестрой стали бы новым претендентом на престол Дарксистером вместо оборвавшегося рода Блэкфайеров.

Джон задумался и ничего не ответил.

— Вам не нравится эта история, Ваша история, Ваша светлость? Хочется, чтобы лорд Эддард со своим обычным мечом и своими навыками в честной схватке победил Эртура Дейна с Рассветом. Такое, может быть, и бывает, но очень редко. И боги это знают, и редко требуют от нас чудесных рыцарских побед, о которых так любят сочинять песни и баллады.

После долгих раздумий Джон сказал.

— Мне не так уж важны детали того, что было в тот день, когда безо всякого смысла сражались северяне, желающие спасти мою мать, и королевские гвардейцы, бросившие своего короля, но желающие спасти его внука от его родного дяди. Этот день, день, когда я родился, как я понял с ваших слов, должен стать траурным, когда лучшие люди погибли в схватке друг с другом, зато восторжествовал негодяй, убивший моего брата и мою сестру, чтобы сделать из своей подлой дочери королеву, предавшую королевство.

— А про Болтонов вы правильные вещи говорите, я действительно погорячился, ваше решение вопроса гораздо лучше моего. Но к нему было сложно прийти, глядя на пыточные камеры, где снимали заживо кожу с девушек, которых сын Болтона с ведома отца ловил с собаками, насиловал, пытал и скармливал их тела собакам. У меня не хватило выдержки, чтобы, глядя на это, принять взвешенное политическое решение.

К удивлению Джона Рид не сказал ему ни слова про своего сына, погибшего в этой экспедиции. Но когда они оба замолчали, Джон услышал тихий плач в соседних покоях, прислушавшись, он понял, что плакала Жиана, которую утешала ее дочь. Он зашел к ним, в общем, не зная, что сказать, Жойен был странным, серьезным, как взрослый и переполненным своими зелеными снами, которые по словам Жойена вообще невозможно нарушить, но по его же словам именно Джону это удалось делать. Жойен сам рвался отвести Брана к древовидцу, говорил, что это цель его жизни, что он знает, что не вернется назад. Но мать не может не плакать по погибшему сыну. Джону нечего было сказать, кроме каких-то пустых слов, что ему очень, что у него не было возможности сопровождать экспедицию на обратном пути, и что он скорбит по ее талантливому сыну, но эти слов было достаточно Жиане, расплакавшейся еще пуще после слов короля.

Джон вернулся к лорду Риду и до позднего вечера с ним и с его дочерью обсуждал, как они будут учить присланные войска двигаться по речкам и болотам. Не желая появляться у Уолдера Фрея поздно вечером, Джон заночевал в доме Рида, став первым королем, не только посетившим плавучий замок, но проведшим в нем ночь.

[Замечание в сторону — здесь у Мартина очень странная география — между болот, находящих выше (Сероводье) и ниже (Ведьмина топь и Семь ручьев, через которые Робб шел к своей гибели на Красную свадьбу) по течению Зеленого Зубца, река неподалеку от ее истоков из болот имеет столь сильное течение, что ее нельзя ни перейти вброд, ни построить наскоро походный мост и т.д. Зато много ниже по течению, когда Зеленый зубец сливается с Синим и Красным, другими речками и ручьями и становится действительно полноводной рекой, располагается Рубиновый брод] .

Совсем другой была встреча с Уолдером Фреем, около замка которого Джон на всякий оставил Визериона, приказав летать без остановок вокруг башни и заглядывать в окна.

— Запугать меня решили, Ваша светлость, мало того, что лишили одну мою дочь мужа, другую дочь — жениха, а внука оставили без невесты. Но я уже слишком стар для того, чтобы бояться.

— Я не запугиваю, я просто напоминаю, что к вам пришел сам король в годину страшной войны, когда от всех лордов и даже простолюдинов требуется сделать все для победы, и мой дракон напоминает о том же самом. Но прежде, чем я начну рассказывать о главном, я скажу вам, что вы, небось, днем вслух меня ругаете, а по ночам втихую благодарите. Зачем вам нужны леди и лорды Севера, который сейчас весь переселяется в чужие земли и будет мыкаться по чужим домам, причем неизвестно сколько времени, может быть, и довольно долго, а потом еще заново налаживать жизнь в опустевшей земле. Зато вы замен ненужных вам лордов Севера получили своим зятем вашего сюзерена, и ваш внук станет следующим лордом Речных земель. Так что не жалуйтесь, а благодарите, это будет уместнее.

— А за обман с Арьей, я тоже должен Вас благодарить, Ваша светлость?

— Арья — моя любимая сестра, то есть на самом деле не сестра, а кузина, но я ее считаю сестрой. Поэтому только я определяю ее помолвку, и даю ей не покои в Вашем замке, а Драконий камень, королевский дворец, и самого дракона в придачу. При всем моем почтении к вам вы не в ваших силах обеспечить ей такое будущее. Так что то, что она некоторое время без ее ведома числилась невестой вашего внука — это уже честь для вашего дома.

— А Теон, который не получил не только Железных островов, но даже Пайка — это тоже подарок?

— Подарок — это то, что вы получили целого Теона в затья. Теон был взят заложником за предыдущее восстание Бейлона и за его новое восстание, вернее, наемничество у Ланнистеров, я должен был его казнить. Смилостивившись, я решил не казнить, а обрубать пальцы, все двадцать и еще один, самый важный. Тем не менее, я в итоге пожалел юношу, с которым вместе рос в Винтерфелле, и дал его вам зятья в целом виде.

— Так что и за это Вы должны благодарить короля. А теперь переходим к делу. Вы, разумеется, все уже знаете, но, может быть, в ваши знания, закрались некие искажения из-за передачи через несколько рук, поэтому я не откажу вам в любезности рассказать все полностью и с самого начала.

Джон меняет тон с насмешливого на деловой и рассказывает подробно, начиная с Долгой ночи и кончая отчаянной битвой со льдом на Стылом берегу и планах эвакуации Севера, и сражение на болотах Перешейка.

— В этой битве, — говорит Джон, — владения лорда Рида и его вассалов превращаются в само поле битвы, а ваши владения и владения лорда Флинта на Кремневом пальце становятся тылом армии. Это обещает вам и ему много сложностей, также и большие награды, если хорошо справитесь, в том числе и помолвки. Называть конкретных помолвок я не буду, это великая война, и кто в ней выживет, а кто погибнет, знают только боги, но при вашем хорошем старании две хорошие помолвки я вам должен. И обмана не будет, вы имеете дело со мной, королем Семи королевств, а не с леди Кейтлин или лордом Болтоном.

— Хотелось верить, Ваше светлость, а, может быть, на пергаменте запечатлеете, и мне спокойнее будет.

— Когда окончательно договоримся, тогда будет запечатлено, я вообще привык все указы писать подписывать своей рукой, как вы могли заметить.

— Первый разговор о мосте, мне нужно, чтобы мост был расчищен для свободного проезда. Все королевские повозки, в том числе с диким огнем, проезжают бесплатно и всякой проверки. Со всех остальных мои люди берут деньги и отдают вашим.

— И ничего себе не оставляют?

— Честные люди тоже встречаются, лорд Уолдер. Но если не готовы снять все ворота на пути, то я строю новый мост.

— На моей земле?

— Когда идет война, король может использовать любую землю, хоть лорда, хоть крестьянина, хоть септы. Даю Вам три дня на размышление — вы полностью открываете мост или я строю новый?

— А если будет новый мост, то что с ним станется после войны?

— А вот это от вас зависит. Если будете хорошим тылом, получите новый мост в подарок. А если подведете Королевство, то отберу землю вокруг новой дороги в казну и сделаю новый мост бесплатным.

Уолдер упорно предлагал королю поесть с ними, посмотреть на несчастную толстую Уолду с ее отпрыском с белесыми глазами, как подчеркнул лорд Фрей, но Джон сказал, что благодарствует и прилетит через три дня, когда Уолдер примет решение, а сейчас ему надо лететь к лорду Флинту, чьи владения готовятся для ведения войны. Джон не думал, что Уолдер рискнет отравить короля, но подсунуть какую-то гадость типа макового молока, чтобы Джон потом свалился с дракона, старый негодяй вполне мог.

С Флинтом, северянином, хотя и усвоившим некоторые обычаи железнорожденных, был совсем другой разговор, он действительно уже начал строить то, что ему заказали пироманты и не отказывались принять других северян. Разумеется, особого желания принимать беженцев у него не было, и ему совсем не хотелось видеть Гловеров и особенно Мейдж Мормонт в своем замке.

Через три дня о увидел совсем другого Уолдера, не ощетинившегося как еж, а какого-то подобострастно любезного и гостеприимного, он рассказал, как они расчистят проход через мост и как они доверяют людям короля. Он забыл про свою крайнюю немощь, встретил Джона вполне церемониальным поклоном, подобающим встрече короля, и проводил его в обеденный зал, где был готов пир в честь короля, а толстая Уолда была без своего дитятки и вдалеке от Джона. Джон не мог понять, почувствовал Уолдер свою выгоду или столь торжественный прием — это камуфляж, прикрытие, чтобы тщательно отравить. Джон решил не рисковать собой, сперва в ответ на тост он произнес длинную речь, во время которой встал, обошел весь стол закончил его словами: «За нашу будущую победу!», а потом сказал: «Я сяду там, где самые красивые девушки», сел на какой-то свободный стул вышедшего в тот момент Фрея между двумя миловидными женщинами, выпил из его бокала и стал есть из его тарелки. Разумеется, не только Уолдер, но многие другие Фреи догадались, что Джон боялся отравления, но их догадка могла лишь означать, что Джон им не доверяет, и при малейшем намеке не только на измену, но даже и на недостаточное рвение даст указание строить новый мост. Ночевать в Близнецах Джон не остался, хотя на прощание обнял старика и его юную жену, и уже затемно улетел к лорду Риду в его плавучий дом.

16.06.302 и далее. Столица встретила короля еще менее гостеприимно, чем он сам ожидал. Идея переселить на юг северян, как талая вода весной, прорвала все недовольство Джоном, которое раньше пряталось, зарождалось или только намечалось.

Лорды Простора и Дорнийских марок были возмущены тем, что в их прекрасные и высококультурные земли расселят грязных северных язычников. Среди нашей высокой рыцарской культуры появятся вонючие немытые северяне, и, главное, они будут есть наши мясо, хлеб, овощи и фрукты и пить наше вино, поглощать запасы, которые мы скопили на зиму. Изысканные леди думать не хотели, что грубые северные женщины будут жить, причем долгое время в их домах, а их сопливые невоспитанные дети портить нравы наших детей и заражать их принесенными с Севера болезнями. Джон не сомневался, что крестьяне, которые в отличие от лордов, действительно небогаты или просто бедны, смотрят еще злее на прибытие северян, но даже не стал это выяснять у помощников Рида, чтобы не загружать голову лишними проблемами. Но лорды Долины, Речных земель и Дорна, которым по плану доставалось совсем немного северян и то высказывали недовольство, хотя и не столь откровенное.

На фоне этого недовольства поднялось прежнее недовольство септонов речью Джона про Старых богов. Верховный септон вел себя подобострастно как прежде. Но большая часть Праведных и многие рядовые септоны и септы стали говорить о том, что, конечно, Старые боги раз помогли королю Джону в битве против Тайвина, они не будут это отрицать, но дальше он сам ходил в септу, защищал Веру от жрецов Рлгора. А вот на Севере старые боги не защитили Север от нашествия Иных и вихтов, не остановили замерзание залива, отделяющего этот берег от Севера. а так называемый древовидец даже не предупредил Джона и других приверженцев Старых богов про изменение направления движения Иных. А вот переселение северян на Юг — это именно то время, когда наконец должно осуществиться отложенное на тысячу лет обращение северян в правильную веру.

Другие, более практичные септоны не говорили высоких слов про тысячу лет, а вполне реалистический аргумент, что если гости будут учиться у хозяев их вере и вместе с ними ходить молиться в септы, то конфликтов будет меньше, они будут становиться своими, которым будут охотнее терпеть в своих домах и даже помогать. Все это было совершенно правильно, только абсолютно невозможно, северяне наверняка придут на Юг с мыслью сохранить Север в себе, в своих душах.

Самые равнодушные к религии северяне будут ходить в богорощи, собираться там и вместе вспоминать Север, временно отданный ужасным нечеловеческим врагам. Люди будут повторять все сказания и истории, услышанные на Севере, подвиги Северных королей, старинные битвы против андалов, наверняка вспомнят Теона Старка, Голодного волка, остановившего нашествие андалов и совершившего набег на Андалос, прародину южных лордов. Эти воспоминания, которые неизбежны, будут вредить отношениям северян и южан, но вряд ли с этим что можно что-то поделать.

Мысль об удачном моменте об обращении северян захватила не только септонов, она захватила самых набожных рыцарей и основную опору септ, вдов и других пожилых женщин, леди и простолюдинок, учащих своих дочек и внучек, а порой также сыновей и внуков вере и различным жизненным навыкам. Пожилые леди, раньше были готовы едва ли не молиться на Джона, когда он взял столицу, не причинив вреда ее жителям, и защитил их от врагов веры во главе с кровавой огненной жрицей Рлгора. Они простили ему даже кощунственный брак с тремя женщинами, ведь если вспомнить, что Таргариенам Вера разрешает жениться на сестрах, а основатель династии Эйгон Завоеватель имел двух жен, то кощунственный брак Джона выглядит уже и не таким кощунственным. Но они не приняли его речь про Старых богов, которая нарушала их представление об единственно верной религии и единственно верных правилах жизни, передаваемых ими следующим поколениям. И их захватила идея, что теперь они вместе с септами и септонами могут проповедовать веру усталым путникам, что они принимали на себя в зависимости от возраста роли Матери или Старицы, или обе роли сразу, встречая добром людей, спасающихся от страшной беды и благодарных им за это, а также одновременно обучающих заблудших и невежественных истине и мудрости.

Джон, злой на древовидца и сомневающийся в нем, почувствовавший трещину в своих отношениях с северными лордами, не был готов вступить в бескомпромиссную борьбу с этим движением, получающим все большее распространение, и начавшее охватывать не только служителей церкви и пожилых леди, но и многих рыцарей, не отличающих особой набожностью и безгрешностью поведения, но считавших, что своим участием в обращении северян в истинную веру они очистятся от своих грехов и станут достойны рая после своей грешной земной жизни. Семиконечная звезда и рыцарские клятвы не налагали на рыцарей обязанностей проповедовать, это было делом септонов, которым полагалось знать едва ли не наизусть Семиконечную звезду и владеть ораторскими и риторическими приемами, чтобы убеждать и просвещать новообращенных, однако идея рыцарям очень нравилась. Они одновременно спасали себя от посмертного наказания за свои многочисленные грехи, а также выступали не только в роли хозяев дома, но также пастырей и наставников для своих нежданных гостей. Таким образом не только лорд, но и земельный рыцарь и даже присяжный рыцарь мог почувствовать свое старшинство и превосходство по отношению к северным лордам, не говоря уж о присяжных воинах и различных простолюдинах.

Все размышления о полезности или вредности борьбы с движением проповедничества среди ожидавшихся северян вертелись в голове Джона на фоне очень сложных отношений со своими женами. Если в прошлое его возвращение в столицу ему ставили вину забеременевшую Ашу, но сейчас его вина перед Маргери и Арианной многократно превосходила прежнюю. Про Ашу и ревнивая Арианна, и злившая Маргери знали, что он просто выполняет обещание, данное Аше еще брака и нежных чувств к ней не испытывает или почти не испытывает, и она явно ему не дороже своих королев. С Винафрид ситуация была другой, Винафрид появилась в Красном замке еще до Маргери и даже до Арианны и ее кузин, обе королевы знали, что он неравнодушен к Винафрид и не женился на ней только из политических соображений. Они искренне надеялись, что их главная конкурентка будет выдана замуж на Севере, Джон постепенно забудет о ней, и она не будет больше становиться на их пути. Но оказалось все иначе, Винафрид настолько влюбилась в Джона, что отказывалась от любого брака, а ее звали наследники сильных лордов Севера и Юга, и, хуже того, сам Джон о ней не забыл, и, бросив законных королев, провел с ней по разным слухам от недели до целой луны.

О беременности Винафрид они еще не знали, но вполне предполагали, что она родит от Джона, и очень боялись, какую фамилию Джон даст сыну по-настоящему любимой женщины, не возьмет он детей Винафрид на воспитание в Красный замок. Они вспоминали и лорда Эддарда, взявшего в свой замок наравне со своими детьми своего племянника, и еще больше вспоминали отца и мать Джона, чей сын каким-то чудом оказался законным, и чья законность делает законными их детей. Они очень боялись оказаться вдвоем в роли Элии, забытой и заброшенной своим мужем и согласной признать законными бастардов от вытеснившей ее любовницы принца Рейегара. Происхождение самого Джона сулило им самые нерадужные перспективы.

Их страхи и обиды усугубились еще и тем, сколько времени он проводил со своей третьей женой. Она, в их представлении была какой-то неправильной дополнительной женой, бесплодной поставщицей драконов, но именно она путешествовала с Джоном куда-то за Стену, неделями жила с ним в Винтерфелле и на Медвежьем острове и даже присутствовала на собрании Северных лордов, куда вообще не приглашали южан, изображая там его единственную королеву. А третий дракон, предназначавшийся для наследника престола, был полностью уведен беспардонной Арьей, пробыл с ней все время, пока она лечила свои переломы. И теперь уже его отобрать и вернуть в Королевскую гавань и вовсе невозможно, Арья и Дейенерис со своими драконами ломают лед у Стылого залива, что по словам Джона сейчас является важнейшим делом в Королевстве.

Маргери при поддержке беременной Арианны выплескивала Джону в лицо все обвинения, а потом тащила его в постель, требуя, чтобы ей сделал еще одного сына. Она очень любила своего маленького Эддарда, тряслась над ним как наседка, но постоянно получала напоминания от своих родных, особенно отца и бабушки, что маленькие дети, особенно мальчики, часто болеют и умирают, и если Эддард умрет, а Арианна родит сына, то род Тиреллов потеряет свое королевское будущее. Маргери задевало такое отношение к ней и ее сыну, она его любила не за то, что он наследник престола, а просто потому, что он — ее сын и боялась его смерти из-за любви к своему малышу, а не только из-за опасности утраты будущего статуса королевы-матери. Но она в первую очередь была послушной дочкой, внучкой и сестрой и выполняла наказ отца, бабушки и братьев зачать и родить второго сына, чтобы закрепить положение их рода.

Чтобы как-то унять бесконечный поток ее обвинений, от Аши до Арьи, предшествующий соитиям, Джон ей сказал, что мейстеры ему объяснили, что, как женщине для возбуждения и появления влаги требуется ласка и нежные признания, так и мужчине для создания хорошего семени, порождающего сильных сыновей, тоже нужна ласка и нежные слова, а не обвинения и укоры, И если бы ее губы и язык были заняты не проклятиями Винафрид, а ласками и поцелуями тех мест, которые создают мужское семя и доставляют его в ее чрево, то ее шансы родить сильного сына были бы гораздо выше. Послушная Маргери привыкла доверять знаниям Джона и мейстеров, но все же отметила, что Тиена и Нимерия, которых Арианна нередко приглашает помочь ей доставить удовольствие Джону, немало занимались именно этим, но, тем не менее, Арианна родила дочь, а не сына. На что Джон ответил, что сильная и здоровая дочь — это тоже прекрасно, и вообще Арианна беременна уже второй раз в отличие от нее, а никаких безотказных способов не существует, ибо если бы они существовали, то у каждого лорда было бы по 44 сына как у Хутора из Семиконечной звезды, и каждый из них имел силу Воина, мастерство Кузнеца и мудрость Старицы, а девочки вовсе не рождались бы. И в следующие ночи Маргери была нежна и ласкова с Джоном, старалась доставить ему побольше удовольствия, а о Винафрид, Дейенерис, Аше и Арье говорила коротко и невнятно, уже почти засыпая после третьего соития.

Арианна даже по дневным разговорам заметила, что тон общения Маргери с Джоном изменился, она стала говорить мягче, а когда они проводили ночь втроем, была просто поражена произошедшим переменам. Раньше это именно она своими смелыми ласками привлекала Джона, теперь оказалось. что Маргери, которая прежде в основном укоряла Джону длинными речами о Винафрид и о прочих прегрешениях Джона, теперь не уступала ей в своем старании возбудить Джона и доставить ему удовольствие.

Глядя на Маргери, она стала перед выбором доставить себе моральное удовольствие, высказав вместо Маргери все слова про Винафрид, Ашу, Арью и про все другие его прегрешения, или продолжать доставлять физическое удовольствие Джону, что стало несколько затруднительно из-за живота беременной Арианны. Ее порывистому характеру больше отвечал первый способ, но ей уже было уже 25 лет, она так и не родила сына, и второй ее ребенок скорее родится опять дочерью, как говорили повитухи, поэтому она, скрепя сердце, выбрала второй путь, только стала еще чаще приглашать Тиену и Нимерию, чтобы они ласкали ее и Джона.

В результате своего небольшого обмана Джон хоть ночами стал получать ласку, а не попреки. Хотя он не обольщался их нежностью, ласки его жен, даже весьма смелые и очень приятные, были скорее результатом выбора стратегии подхода коров к быку-производителю, чтобы он лучше и чаще их оплодотворял, чем супружескими нежностями. При изменении обстоятельств они вполне могли сменить стратегию, если бы решили, что иная стратегия лучше отвечает их интересам.

Но главным для Джона стал о желании южан обратить прибывших северян в веру Семерых. Этот вопрос надо было не обсуждать не в Малом Совете, а произносить речь с Железного трона, которая потом разойдется по стране.

Джон собрал полный Тронный зал, пригласив множество лордов из Простора и Дорнийских марок и прочих мест, где он собирался разместить северян и произнес, как ему казалось, одну из лучших речей. И, разумеется, на самые почетные места места он пригласил Верховного септона и его Праведных.

Лорды, леди, рыцари и простолюдины, септоны и септы,

Я уже посылал письма многим лордам, теперь говорю всем людям Королевства, Иные перехитрили нас, вместо того, чтобы пробиваться через Стену, которая и была построена, чтобы преградить им путь, они пошли обходным путем через Стылый берег и далее через Ледовый залив к Северу. Сам залив довольно широк, но посередине залива находится остров Медвежий, который отделяет от Стылого берега примерно 20 лиг, а с юга от него около Темнолесья глубоко в залив вдается Медвежий мыс, между окончанием мыса и Медвежьим островом всего десять лиг. К настоящему времени полоса свободной воды между Медвежьим островом, владением лордов Мормонтов, и Стылым берегом, составляет всего шесть-восемь лиг.

Не надо думать, что мы ничего не делаем, в заливе борются со льдами, Иными и вихтами, два дракона, которыми управляют королева Дейенерис и моя кузина Арья, туда привезены тысячи горшков с диким огнем, в нем находятся сотни кораблей и лодок, которые ломают лед, там работают и сражаются тысячи людей, половина Ночного дозора. Я думаю, что если холода не будут резко усиливаться, то мы продержимся еще семь-восемь лун до того момента, когда Иные и вихты прорвутся по льду через залив и попадут в огромный и густой Волчий лес, где борьба с ними в приносимым ими тумане невозможна и будет вести только к гибели наших воинов, превращению их в вихтов и увеличению армии нашего врага.

Я долго изучал всю территорию огромного Севера на карте, в полетах на своем драконе, в пеших и конных путешествиях и пришел к выводу, что на заснеженном Севере, где в каждом сугробе могут прятаться Иные и вихты, нам их не сдержать. Если при наступлении Иных и вихтов останется население и скот, то они все погибнут, и не просто погибнут, а увеличат армию врага на четыре миллиона солдат, которую мы уже не сумеем одолеть.

Поэтому я принял тяжелое для моего сердца, для каждого жителя Королевства, северянина и южанина, для каждого лорда и каждого простолюдина решение об эвакуации жителей Севера на Юг. Я долго думал над планами этой небывалого в истории предприятия и пришел к выводу, что основной путь должен идти морем, из Белой гавани в Королевскую и далее пешком в Простор и Дорнийские марки. Иные менее важные пути эвакуации ведут на Кремниевый палец, единственный участок Севера, который не эвакуируется, а принимает гостей, а также в Долину, в Речные земли и Дорн. Есть еще пути, но они берут много меньше людей, и я не буду о них говорить.

Основные сражения с Иными мы будем вести на незамерзающих болотах Перешейка, владениях лорда Рида и его вассалов, где озерные жители станут воинами и проводниками, а вместе с ними будет сражаться Королевская армия, Ночной дозор, все могущие носить оружие мужчины и женщины из Свободного народа, иначе говоря, одичалых, по окончанию эвакуации к нам присоединятся армии лордов Севера, а при необходимости — потом и армии Юга. Естественно, в битве будут сражаться все три дракона, а наши пироманты в Королевской гавани и на Кремниевом пальце будут днем и ночью готовить для нас дикий огонь.

Основная нагрузка, которая падает на южан — это прием трех или четырех миллионов северян, примерно одной десятой населения Королевства. Я понимаю, что непросто поселить, причем не на короткое время, а довольно надолго чужих незнакомых людей, я не берусь даже оценить длительность этой войны, хотя верю, что мы сможем одолеть нечисть. Такой войны никто не вел уже восемь или десять тысяч лет, и легенды об той далекой войне настолько расходятся друг с другом, что из них мало что можно понять.

Хотя мы все жители единого Королевства, но между северянами и южанами есть заметные различия, они проявляются в обычаях, в манере говорить, в еде и в вере. На вере я хочу особо остановиться. Сейчас распространяется идея использовать эвакуацию северян для обращения их в веру Семерых. Не сомневаюсь, эта идея появилась из самых добрых и праведных чувств, но если в нее вдуматься и рассмотреть ее со всех сторон, то это в конечном счете получается, что это недобрая идея, нарушающая религиозный мир в нашей стране. Северяне придут к вам усталые от длинного и тяжелого пути, потерявшие надолго родную землю, но желающие сохранить ее в своих душах. Что значит сохранить землю в своих душах — это сохранить в душе память о своей земле, свои обычаи, свои песни и легенды и свою веру. Разумеется, скажем честно, непрошенные гости, нежеланные ни хозяевами¸ ни самими гостями, но вынужденные прийти, северяне должны с уважением относиться к религии Семерых, основной религии нашего Королевства, но и хозяева также должны с уважением отнестись к религии гостей, не мешать им молиться в богорощах и около сохранившихся чардрев и заменяющих их древних деревьях, не мешать вырезать лики на чардревах и проводить свадьбы и другие ритуалы по северным обрядам. Мы помним, как огненная жрица Рлгора Мелисандра сожгла лики Семерых на Драконьем острове и богорощу около Штормового предела и пыталась навязать веру в их бога. Мы вместе, северяне и южане, сумели защитить от нее наше Королевство. Так не будем ей подражать.

Отношение к словам короля было разным. Немногочисленные присутствующие в зале северяне ему горячо аплодировали и что-то выкрикивали. Люди, которых эта эвакуация мало касалась, отнеслись к речи скорее благожелательно, они смогли примерить на себя обе роли и решили, что взаимное уважение к вере друг друга — это наилучший вариант, многие из них тоже аплодировали Джону. Но большинство молчало, им не понравилось сравнение с Мелисандрой, но у них не было сильных аргументов против этого, кроме своей крепкой веры в Семерых. Но мало кто из знатных лордов Вестероса отличался крепкой верой. Но были среди присутствующих были септоны и септы, набожные рыцари, рыцари, которые хотели спастись трудами по обращению неверных, и просто старые леди, в основном вдовы, для которых молитвы перед ликами Матери и Старицы были непременной частью их жизни. Они были обижены сравнением с Мелисандрой, они-то в отличие от нее несут истинную веру и помогают спасти свои души от ада неверным, погрязшим в своих заблуждениях. Самые верующие даже считали, что нашествие вихтов и Иных на Север, и эвакуация его жителей — это божье наказание им за неправильную веру.

Джон увидел реакцию зала и продолжил.

Я слышал, что многие считают, что нашествие Иных и вихтов, наступающая Долгая ночь — это беда Севера, даже вина Севера за неправильную веру. Но это очень узкий взгляд на происходящее. То, что происходит, больше касается Вестероса, чем Эссоса и, тем более Соториоса, который вообще особо не страдает. Неужели вы думаете, что распространенные там вера в Рлгора, гискарские и дотракийские веры лучше веры в Семерых и старых богов, что их религии лучше и правильнее наших, а религии Летних островов и неведомые нам религии неведомых народов Соториоса еще лучше.

Нет, происходит все иначе. Это всемирная беда, которая начинается с нашего Севера, потом, если мы не защитим Север и Перешеек, отделяющий его от Юга, охватит весь Вестерос, а потом погубит вслед за нами Эссос и Соторис и весь Планетос. Северяне и озерные жители, примут на себя главный удар, спасая весь Вестерос, и не только весь Вестерос, но и весь мир. Это наши северные армии будут уводить жителей, чтобы Иные не сделали из них вихтов, а потом будут сражаться на болотах, это озерные жители предоставляют свои земли для ведения боев и сами будут сражаться, это наши драконы поражают огнем Иных и вихтов в Ледовом заливе, а потом будут поражать их на болотах Перешейка, это наши пироманты в поте лица готовят дикий огонь, это наши кузнецы делают оружие и доспехи наших воинов, это наши земледельцы будут собирать скудные зимние урожаи, это наши повара, кухарки и просто хозяйки домов готовят еду из собранных запасов, это наши женщины-матери, южанки и северянки, растят своих детей в трудной обстановке войны. Это наша общая война, мы все вместе спасаем весь мир от страшной беды, обрушившейся на него.

Это часть речи в отличие от предыдущей вызвала аплодисменты и крики, отчасти просто подчиняясь, отчасти потому, что король довольно открыто помянул божественные лики Воина, Кузнеца и Матери.

Но через несколько дней разговоры о нежелании видеть северян на своих снова стали вестись, сперва редко и шепотом, потом открыто и часто. Вслед за ними, хотя не столь открыто, как раньше, возродились рассуждения о необходимости обращения северян в веру Семерых, раз уж их приведут к нам, на наши андальские земли.

Джон понял, что эти беседы неустранимы, и больше не предпринимал попыток с ними бороться, а не обращая внимания на них, распределял места, куда и в каком количестве направлять северян. Самыми большими проблемами были одичалые, а также горные и лесные кланы, по своим обычаям не так далеко ушедшие от них. В конечном счете он решил разместить их пустынных гористых и лесистых местах между сгоревшим Летним замком и рекой Слейн в Штормовых землях, а в случае буйного поведения отправлять в совсем дикие места в Красных горах на границе Простора и Дорна.

6.07.302. Среди забот о размещении северян Джон получает письмо от Аши, она пишет, что родила сына ростом едва ли не два фута и весом более десяти фунтов, и хочет назвать Квеллоном в честь ее могучего и мудрого деда, которого сам Джон поминал на вече. Но если Джон против, то она согласится с тем именем, которое даст Джон. Джон поздравляет в письме Ашу, пишет указ об узаконивании Квеллона, сына Аши Грейджой, под ее фамилией, говорит великому мейстеру занести его в список указов, но по возможности никому не сообщать о нем. Не хватало только новых попреков Арианны и Маргери, которые соревнуются в смелых и нежных ласках его интимных мест, но иногда при этом смотрят так, что он понимает, что они целуют, а не откусывают только из-за того, что сами нуждаются в этих органах, как для зачатия детей, так и для получения удовольствий.

И когда Джон почти полностью отчаялся каким-то образом убедить лордов Простора и других андальских королевств принять поласковее северян и не навязывать им свою веру, ему вдруг повезло — забеременела Маргери. Конечно, никто не знал, родит она девочку или мальчика, но надежда получить запасного наследника сразу изменила настроение Мейса и Оленны с Уилласом. При всем различии их умственных способностей, они преследовали одни и те же цели, да и способы их добиваться их не так уж сильно различались, разница была скорее в умении их добиться желаемого.

А жена Уилласа, Аллирия Тирелл, не забывшая о том, что она целый год считалась не кузиной, а сестрой Джона, всегда поддерживала своего якобы брата во всех его начинаниях. Хотя, впрочем, и кузиной она была лишь в устных откровениях, известных каждому в Просторе, Дорне и Красном замке, формально она оставалась тетей нового лорда Эдрика и сестрой своей матери, так и оставшейся жить в Звездопаде, в той самой комнате, из окна которой она якобы выбросилась девятнадцать лет назад.

Поэтому кампания за приобщение северян в вере в Семерых как-то увяла, да и высказывания против прибывающих северян стали мягче, наоборот, самые подобострастные придворные стали говорить, что родственники будущего короля приветствуют родственников и соратников правящего короля. Маргери после слов какой повитухи то ли действительно поверила, то ли просто говорила, что она опять родит мальчика, а Арианна — девочку, как ее дядя, принц Дорна, у которых шесть дочерей и ни одного сына. Арианна почему-то тоже поверила в слова, сперва он плакала о том, какая она невезучая, а потом, почему-то успокоилась и вместо прежней враждебности к Маргери стала, наоборот, проявлять самые ласковое отношение и ночью, и днем.

17.8.302. Воспользовавшись новыми настроения Мейса Тирелла, а вслед за ним нового десницы и других лордов Простора, Джон с собрался вместе с Маргери и небольшой свитой за две-три недель объехать несколько замков Простора. Но не тут-то было, Арианна, несмотря на свой живот, сказала, что она тоже будет сопровождать своего мужа и вместо скромной поездки Джона и Маргери получалась огромная королевская делегация, едва ли не такая, как некогда приехала к лорду Эддарду уговаривать его стать десницей короля, только огромную карету Серсеи Арианна и Маргери решили не брать, чтобы не напоминать Джону о казненной королеве. Планы путешествия Маргери и Арианны росли день ото дня, и в конечном счете, королевы планировали доехать едва ли не до Хайгардена (путь Ренли, только в обратную сторону), потом повернуть в Дорнийские марки и через Принцев перевал, мимо башни Радости, где родился добраться до Дорна.

Джону в этих планах не понравилось почти все. Cтоль длинный маршрут он сразу отверг, заявив, что у него не хватит времени, ибо королю и всаднику дракона надо руководить армией и помогать Арье и Дейенерис защищать Ледовый залив, Арианне надо рожать не в пути, а в Красном замке, а такая огромная делегация будет отнимать у лордов и крестьян запасы, которые можно использовать для приема оглодавших северян. Он впятеро сократил ее размер делегации, заставив лордов и леди из его свиты отказать от собственной свиты и большинства слуг. И, тем не менее, все выглядело очень торжественно. Торжественность делегации подчеркивали сопровождавшие их символы власти Джона — бежавший впереди Призрак и летящий над ними дракон. А опережая их на день пути, первыми ехали вестники, оповещающие лордов и простой народ, и за ними квартирьеры, которые заранее для короля и двух королев расставляли теплый шатер с очагом и огромной бадьей горячей воды для омовения королевских тел.

Вторые беременности обеих королев (хотя беременность Маргери еще не была видна, но о ней были оповещены едва ли не все жители Простора) и бродящие слухи о рождении у Аши сына-богатыря, а также о беременности Винафрид, по-видимому, в головах многих жителей Простора, ассоциировались с легендами о Гарте Зеленой Руке, якобы зачавшим родоначальников практически всех знатных домов королевства. Так как в Просторе еще не было настоящей зимы, то опасность ситуации для Королевства не осознавалась большинством жителей, а Джон еще сохранял ореол великого победителя, соединившимся со слухами о необычайной мужской силе, что облегчало задачу Джона, приехавшего уговаривать лордов и простолюдинов взять на постой жителей Севера.

Септонам не нравились все эти разговоры, но в народе, по-видимому, еще не полностью умерла вера в Гарта, героя или бога плодородия, к каждому месту ночевки короля приходили мужья, которым не удавалась зачать детей, приводившие своих жен, нередки были уж не очень молодые девушки с родителями, просившими оплодотворить их неудачливую дочь. Но охрана с участием важного септона отгоняла развратных язычников, оставляя королю проводить ночи со своими женами и нередко еще Нимерией, Тиеной и Фалией, которые также имели негласное право не только заходить в королевский шатер, но и оставаться на всю ночь.

Однако воспоминания о подвигах Гарта Зеленой Руки, как оказалось, были распространены не только среди крестьян. Наоборот, лорды гордились своим происхождением от его многочисленных сыновей и дочерей, а знатные бездетные пары напрямую и через посредников просили короля оказать благорасположение супруге. Им отвечали, что подобная просьба оскорбляет королев и нарушает святость брака просивших, те понимали неискренность ответа, но не смели возразить, даже воочию наблюдая непонятные роли Нимерии, Тиены и Фалии в королевской семье.

Но Джон мало думал обо всем этом, он переживал о том, как Виман, Марлон и Винафрид принимают беженцев, много ли людей погибло и пропало за долгий путь, не ходит ли беременная Винафрид общаться с больными людьми. О том, что происходит в Ледовом заливе, как Арья и Дейенерис летают в холодном тумане и в метелях, сколько дозорных гибнет, раскалывая лед, отгоняя льдины и отбивая нападения вихтов. О Дейенерис, которой он обещал прибыть к ее следующим благоприятным для зачатия дням, и не выполнил своего обещания, хотя он посылал ей письма из каждого замка, где был ворон для далекого и бедного бревенчатого дома на Медвежьем острове, гордо называвшимся замком, или переправлял через Темнолесье, замок Гловеров, которых хоть кто-то знал в Просторе. О том, как Бринден Талли, Робб, Манс и лорд Рид учат войска сражаться на болтах Перешейка, ладят ли между собой Королевские войска, северяне, одичалые и озерные жители. О том, как идет создание филиала гильдии Алхимиков в Кремниевом пальце. Но более всего Джон думал о бедной Винафрид, о косых взглядах, которые кидают на любовницу короля, и о ребенке, которого он зачал не из-за долга, а из-за любви.

Чтобы оправдать свое роскошное путешествие по осеннему Простору в то время, когда миллионы северян покидают родные места, спят на снегу, мучаются от болезней, неделями мерзнут и тоскуют в лагерях около Белой гавани, Джон не только разговаривал с лордами о поселении знатных домов с прислугой и личной гвардией, но и с простыми людьми о размещении крестьян и ремесленников. Для этого в каждом городке, каждом большом селе, через который проезжала процессия, его гвардейцы созывали людей людей и, стоя рядом с местными лордом и леди, Джон произносил речь о необходимости помочь северянам. Его рассказы не был очень точными и искренними. Из них получалось, что Иные и вихты уже прорвались на Север, что жители убегают от них, а армия защищает беженцев и готовится дать главный отпор в Перешейке, чтобы не дать Иным прорвать на юг, в Речные земли и далее, в Простор. Он не говорил о религии, он говорил об обычаях, как будто молитвы перед чардревами были не религией, а традициями, обычаями, напоминающими сохранившиеся в Просторе остатки поклонения Гарту Зеленой руке и всему, что он вырастил, желая помочь людям прокормиться. Впрочем, возможно, он и не совсем лгал, различные мейстеры, демонстрируя свою ученость, писали разное про веру в Старых богов и про какие-то другие верования Первых людей в разных Королевствах, а между нынешними официальными Праздниками урожая и древними молитвами разным богам о плодородии земель наверняка была какая-то преемственность.

При этом между замками и большими селами он гнал свою процессию с самой большой скоростью, которую могли выдержать его беременные королевы, и не в одном замке не задерживался больше, чем на день-два. Он просил лордов не обижаться, он говорил, его душа болит за всех подданных и прежде всего за тех, кому сегодня тяжелее всех. И ему стыдно наслаждаться красотой и сытостью осеннего Простора, когда не только Королевская армия и Ночной дозор, но и его третья королева и любимая сестра бьются с Иными на далеком Севере, а все северяне, от мала до велика, утопая в снегу, бегут, спасаясь от страшной нечеловеческой силы. Но даже при таких скоростях, становившихся все более тяжелыми для беременных королев, Джон не выдержал более полутора лун странствий по Простору, оставив своих королев, Матиса Рована и Уилласа Тирелла со своей женой уговаривать жителей Простора и 3.09.302 сел на Визериона и полетел смотреть, что творится на Перешейке и на Севере.

Задумана эвакуация была очень хорошо — Джон специально предупредил лордов, что надо забрать каждого человека, независимо от его желания, но применять принуждение разрешается только в крайних случаях, когда никакие слова на человека не действуют. Лорды, благодаря Винафрид, не пожалели денег и ценностей на ее проведение и лично поговорили едва ли не с каждым гвардейцем, который должен был сопровождать беженцев.

Но реальность была, разумеется, иной. На Севере народ жил в основном в небольших деревушках и хуторах, и были какие-то дальние маленькие поселения из нескольких домиков, а порой и вообще из одной-двух семей, до которых так и не добрались, или жители которых попрятались в какие-то еще более дальние жилища, и их не смогли найти или дождаться. Были совсем древние старики или старухи, которые категорически отказывались покидать свои дома, Те из них, кто были покрепче, сбегали в лес, а тех, кто послабее, несмотря на сопротивление, тащили к саням, и там они, привязанные и обгадившиеся, через несколько дней помирали.

По пути, когда охрана отвлекалась, обнаруживалось, что пропадали целые семьи со своими санями и скарбом, сперва их ловили, но вскоре на них перестали обращать внимание, ибо их ловля слишком сильно замедляла движение колонны, целыми днями сотни людей стояли на одном месте, чтобы поймать одну-две семьи беглецов. Пойманных беглецов или подозреваемых в склонности к побегу стали привязывать веревками к саням, на которых лошадьми везли основной груз. В других колоннах стали разобщать семьи, склонные к побегу. Кроме того… В общем было придумано немало хитростей, чтобы заставить всех двигаться по намеченному маршруту, хотя беглецы тоже проявляли немалую изобретательность. Но большинство уставших людей, тянущих свои сани, покорно шли, они не хотели сбежать, а, наоборот, боялись отбиться от своих, запуганные рассказами об Иных и вихтах, которыми гвардейцы лорда стращали путников.

Другая проблема состояла в разных возможностях людей проходить зимой большие расстояния и тащить за собой сани. Гвардейцы, пытались ее решить, перекладывая перевозку груза на тех, кто посильнее, но люди держались за свои запасы еды и свои орудия труда, которые везли с собой, и даже, падая на ходу, отказывались переносить свои запасы провизии и свой скарб на чужие сани. Хотя на самом деле недостатка в еде не было. Из-за недостатка пищи и больших расстояний был огромный падеж скота, точнее, весь отставший скот забивали, несмотря на протесты хозяев, и ели в ближайшие дни или наскоро заготавливали. Забитого скота было столько, что в результате наскоро просоленное и прокопченное мясо все прибывало и прибывало и увеличивало запасы перевозимого продовольствия.

Большую проблему представляли хромые, больные и тучные люди, физически неспособные не только тащить сани, но без саней пройти обычный дневной переход. К легким и худым старикам и старухам отношение было, как правило, жалостливое, их сажали передохнуть на телеги, клали на ночевки в середине, даже в самое теплое место, к детям. Но к толстым, которых мало среди крестьян, в основном лишь пожилые женщины, но немало среди горожан, торговцев, ремесленников и менял, отношение к которым было совсем иное — их гнали, заставляли идти через силу, поднимали пинками ног по телу и даже по лицу, когда они падали, клали спать с самого края, где они замерзали, пропотевшие во время пути и ужина у костра. Непосильные нагрузки днем и ночной холод добивали нетренированных людей, и, когда они падали очередной раз, выяснялось, что покрасневшие лицо и руки холодеют, а рот не дышит.

Сперва всех умерших тащили до вечернего привала, где наряду с костром для еды делали погребальный костер и, повернувшись лицами к самым старым деревьям в несколько обхватов, шевеля губами, прощались с ушедшими и желали им душам соединиться с миром зеленеющих деревьев и цветущих лугов.

Но умирали не только старики. Зимний холод спасал от эпидемий дизентерии и холеры, грозы средневековых армий, уносивших больше солдат, чем самое кровавое сражение. Но тот же холод, наоборот, распространял различные простуды, зимние лихорадки и инфлюэнцу, которыми болели старые и молодые, мужчины и женщины, взрослые и дети, особенно дети. Надрывный кашель и чихание были столь часты, что превосходили в громкости не только звуки шагов, но даже мычание коров и блеяние овец. И у идущих по покрасневшей коже, по усам и бородам непрерывно текли сопли, белые и зеленые, их мучали ломота в теле, боль в глазах и ушах, сухость во рту и резь в горле. Многие несли с собой, прижимая к телу меха с сохраненной с утреннего привала горячей водой, которую отпивали мелкими глоточками, стараясь растянуть на долгий переход, в основном приходящийся не на короткие сумрачные и холодные дни, а на длительные и еще более темные и холодные ночи. Мрачные больные люди шли по темной дороге, где главным источником света было не небо, затянутое густыми облаками, а белый снег, на котором иногда днем в редкие часы появления просветов на небе намечались неясные тени черных столов деревьев.

Когда эпидемия охватывала всю партию, когда число умирающих по пути становилось слишком велико, чтобы ослабевшие больные люди не могли дотащить их тела до вечернего привала, а потом еще на привале развести второй большой костер, чтобы сжечь трупы. Тогда гвардейцы, сопровождающие отряды, практически повсеместно придумали другую жуткую процедуру спасения покойников от превращения в вихтов. Покойников раздевали догола, одежду получше брали себе, а остальную раздавали, голое тело клали на специальную широкую плаху, темно-бурую от пропитавшей ее крови и за несколько десятков ударов алебардой или боевым молотом тело человека. превращалось в месиво обрывков плоти и кожи, в котором не оставалось ни одной целой косточки, даже пальцев и зубов. Наскоро произносили какие-то слова извинения перед покойником за то, что так неуважительно обошлись с его телом, и сбрасывали оставшееся месиво в снег.

Несмотря на жуткие картины превращения тел умерших северян в кровавое месиво внутренностей и обломков костей, многие слабые, больные, хромые и совсем уставшие люди просили убить их. Им уже было безразлично, как надругаются потом над их мертвыми телами, им хотелось только прекратить мучения. Сперва гвардейцы отказывали в подобных просьбах и пинками поднимали людей, ложившихся на снег и моливших их о смерти. Но попытки поднять умирающих задерживали остальных, и гвардейцы сперва неохотно, а потом спокойно и деловито выполняли их просьбы. Более того, они нередко предварительно раздевали жертву догола, чтобы кровь не запачкала их теплую одежду, которую можно было выгодно продать на Юге, клали обнаженных на плаху для разделки трупов и там сперва наносили удар в сердце или перерезали горло, а потом разделывали трупы также, как трупы людей, умерших своей смертью.

Подготовленные к поеданию останки людей были находкой для различных хищников, больших и малых, от волков и медведей-шатунов до куниц и хорьков. Сперва люди боялись следующих за ними хищников, стреляли в их из луков, прятали от них детей, но потом увидели, что звери не нападают, а только ждут следующей порции корма.

И вскоре в толпе беженцев находился какой-то умный и практичный человек. который говорил, что шкуры волков и медведей годятся только на, что них спать или ими накрываться, а шкурки лисиц, росомах, соболей, куниц, енотов, норок и прочих мелких охотников за падалью — это именно та ценность, которой мы можем платить южным лордам за наше будущее проживание на их землях. И после этого занятия толпы беженцев преображались — они из путников превращались в заготовщиков шкурок. Самых крупных зверей, волков и медведей, убивали, чтобы они не отнимали корм у более мелких с ценными шкурками. Сперва шкуры волков и медведей снимали и использовали для ночлега, но когда их становилось слишком много, то убитых крупных зверей просто превращали в гору корма для более мелких зверей, таким же манером, как тела умерших людей.

В дороге одни группы избегали встречи с другими, ибо легко обнаруживалось, что контакт с другой группой часто приводит к новым вспышкам болезней и новым смертям. Поэтому шли в полном неведении, что творится на Севере и в вообще в Вестеросе.

Там, где нет истинных сведений, там распространяются слухи. Какие-то брехуны из собственных страхов или из желания настращать других делали вид, что откуда-то знают, и пугали остальных тем, что вихты и Иные уже пришли на Север и догонят их. Если этот слух побеждал, то группа ускорялась, несмотря на болезни и смерти, неслась с максимальной скоростью к Белой гавани.

Другие, столь несведущие в истинном состоянии дел, наоборот, говорили, что Иных и вихтов очень мало или их вообще нет, а гонят людей с Севера из-за того, что кто-то хочет отобрать их ценную землю, что кто-то очень важный решил от них избавиться. Во многих легендах виновником был лорд Робб и еще более его западная жена, которая вызывала особую ненависть. Были целые повествования о том, как Робб послушался уговоров жены и согласился задешево продать свою землю южным лордам и избавиться от северян. Некоторые вспоминали казненного Болтона, который в этих рассказах представал защитником Севера, убитым коварным Роббом.

Но чаще винили короля Джона, про него ходило много разных легенд, связанных с его таргариенским происхождением, с его троеженством, с его драконом, с его удивительными и многочисленными победами. Соединение в одном рассказе побед Джона и его троеженства, его детства на Севере и таргариенской крови придавало разговорам про него какую-то странную двойственность, в одних и тех же повествованиях он представал и губителем, и спасителем, ибо, кто, кроме него, мог победить Иных и вихтов, которых боялись даже те, кто отрицали их существование. Здесь злодейкой чаще всего представала Дейенерис, заморская принцесса, соблазнившая нашего северного короля. Иногда в рассказы о разных кознях вплеталась и Арья, которую тоже видели, летящей на драконе, но чаще она выступала в роли заступницы, ибо те, кто ее видели вблизи, уверяли, что с виду она обычная северная девочка. Эти группы, наоборот замедляли движение и чего-то ждали — изменения воли лорда или короля, смерти его коварной жены, помощи Арьи-заступницы или чего-то другого, что даже не могли толком пересказать.

В результате получалось, что те, кто спешили на юг, накапливали немного шкурок, чтобы там расплачиваться ими. А те, кто замедляли движение, выжидали и надеялись каким-то чудом остаться на Севере, наоборот, купались в шкурках, лучше очищенных и даже слегка обработанных.

Но все трудности пути и переживаемые превратности судьбы, везение и невезение, не могли сравниться с тем, что происходило в лагерях ожидания около Белой гавани. Рассчитанные Винафрид количества мест стоянки, навесов, кострищ, отхожих мест, стойбищ для скота, заготовленных деревьев на дрова, провизии и фуража были критически оценены Джоном и умножены на два, три, четыре и даже пять. Виман Мандерли и его помощники посмотрели на расчеты Джона и Винафрид и еще раз умножили их на два или на три. И, тем не менее, они все просчитались, группы беженцев приходили в Белую гавань нерегулярно — то густо, то пусто, и еще более нерегулярно приходили корабли со всего мира, наполненные разнообразным фуражом, составленным из высохших экзотических растений, незнакомых вестеросскому скоту.

Поэтому в лагерях болели все, люди, заражавшиеся друг от друга, скот, наевшийся незнакомой пищи, и то же подцеплявший какие-то болезни. Но и здоровые дюди для жителей и стражников Белой гавани представляли не меньше проблем, сытые из-за необходимости резать то заболевающий, то голодный скот, люди не знали, чем заняться, боялись неопределенного будущего, и вступали в конфликты друг с другом. Особой причиной ссор и драк были места на кораблях. По первоначальному плану должно было быть упорядоченное движение — самые близкие к кораблям группы собирают свое имущество, запасы продовольствия и свой скот и перебираются на корабли, следующими перебираются на их места и так по очереди все уплывают в Королевскую гавань.

Но на деле выходило другое — только что прибывшие группы, готовые отправиться в дальнейший путь, быстро пробегали расстояние до кораблей и опережали тех, кто собирал вещи и разыскивал в лагере своих детей и свой скот. В результате одни маялись от безделья и мучились от болезней целые луны, а другие в свой самый первый день в лагере садились на корабли и отправлялись в путь. Чтобы драки не переросли в смертоубийства в Белой гавани приходилось оставлять часть (от небольших групп до четверти) воинов, сопровождающих беженцев, которых наставляли не заступаться за своих, не разбирать, кто прав, кто виноват, а растаскивать дерущихся и помогать искать потерянных людей, прежде всего детей. Однако вопреки наказам эти воины часто не растаскивали дерущихся, а вступались за своих, поэтому только для того, что подданные разных лордов не устроили войн друг с другом, пришлось привести в Белую Гавань части Ночного дозора и Королевской армии, которых Джон планировал отправить на Перешеек.

Даже несмотря на все старания Королевской армии и Ночного дозора, порядок все равно соблюдался очень плохо. Как ни старались матери не упускать своих детей, в конечном счете в Белой гавани осталось более тысячи детей, потерявших родителей, и Винафрид пришлось создавать что-то типа приюта и заказывать специальное судно, которое на исходе эвакуации, когда Медвежий остров был уже отдан Иным, отвезло их вместе с ней на Драконий камень, куда ее саму поместил Джон. А там Джендри, который сам вырос на улице, заставил потерявшихся детей за хлеб и похлебку два в день колоть и обтачивать обсидиан для создания наконечников и режущих поверхностей определенных форм.

Еще одну проблему составляли умершие люди и мертвый скот, до того больной, что даже голодные люди не решались есть его мясо. Об идеальном сжигании трупов и последующих молитвах о душах умерших людей не было и речи. Дров еле хватало на приготовление пищи, поэтому о сжигании покойников и думать было невозможно. Изничтожение мертвых тел, практикуемое в пути, было невозможно из-за отсутствия мест, куда девать опасные останки, гниющие и грозившие заразить других. Поэтому трупы просто раздевали, привязывали к ним камни, погружали на корабли и везли топить на отмели примерно в 3-5 лигах от берега, ближе Винафрид не разрешала, боясь заражения воды и проникновения заразы в реку. Хитрые рыбаки специально для захоронения трупов выбрали богатые водорослями и рыбой отмели, зная, что изобилие пищи привлечет косяки хищных рыб, от мелких сельдей до огромных осетров, со временем появились даже тунцы и акулы. Отловленная рыба, напитавшаяся человечиной, шла на корм беженцев. Беженцы не знали вкуса морской рыбы, поэтому изменившийся вкус сперва не смущал их, но вскоре в желудках крупных рыб были найдены человеческие кости и беженцы поняли, чем они кормятся, и чем вызвано такое изобилие рыбы, которую почему-то отказываются есть жители города. Сперва это вызвало обиды и довольно сильные, обвинение в кощунстве, но потом, вспомнив о вихтах, о шкурках зверей, откормившихся человечиной, беженцы поворчали и стали покорно есть рыб-людоедов, лишь тщательно потроша их, и подолгу отваривая в котлах на кострах, о правильной засолке и копчении не было и речи в их условиях жизни.

Но и с кораблями все было много сложнее и страшнее, чем предполагалось. Капитаны из дальних морей не знали особенностей Узкого моря и сложных течений и ветров в зоне слияния двух морей, Студеного и Узкого. Особенно трудно приходилось капитанам из южных морей, не знавших зим, ледяных штормов и снежных бурь Севера, некоторые из зафрахтованных кораблей так и не доплыли до Белой Гавани, а закончили путь на дне Узкого моря или залива Пасть. В Белой Гавани доплывшие корабли получали лоцманов, но опытных лоцманов не хватало на такое множество кораблей. Три больших корабля с беженцами разбились о скалы и затонули, не доплыв до Королевской Гавани. А один корабль с неопытным лоцманом напрочь сбился с курса и сел на мель на неотмеченной на картах банке. Когда на застрявшем судне вино, эль и питьевая вода стали подходить к концу, то многие беженцы и гвардейцы потеряли человеческий облик и стали отнимать питье у больных и слабых, а потом у женщин и детей. Налетевшая снежная буря, хотя большая часть пресной воды была потеряна, вернула относительный порядок, но доверие людей друг к другу, естественно не восстановилось, и люди стали прятать воду друг от друга. Хотя это никому не помогло. Следующая снежная буря, заодно освободившая корабль из плена, пришла слишком поздно, ее не дождался никто, ни те, кто сохранили достоинство и честь, ни те, кто пытались спастись за счет других.

Для Джона и Робба особую проблему представляли крестьяне Рисвеллов и леди Дастин, которых даже не было дано команды выбираться на юг. Не считаясь с правами владельцев, Робб отправил в Курганные земли своих гвардейцев, наказав застращать местных жителей до смерти, сказать им, что они останутся наедине с Иными и вихтами и сами превратятся в вихтов. Всех деревень посланцы Робба, естественно, не обнаружили, но сумели посеять немалую панику, которая привела многих людей и из тех поселений, где гвардейцы не побывали. Лорд Рисвелл и его дочь хотя и дали указание гнать гвардейцев Робба из города Барроутона и своих деревень, но оружие против гвардейцев сюзерена применить не посмели, просто побоялись. И еще они боялись реакции Джона, особенно зная о том, что достаточно близко от них вблизи рва Кайлина и на Кремневом пальце находится Королевская армия, о боеспособности которой ходили легенды после победы над Тайвином, взятия и защиты Королевской гавани, побед на Железных островах и заливе Работорговцев. Тем не менее, и гвардейцы Робба опасались вступать в прямые столкновения с более многочисленными гвардейцами Рисвеллов и Дастинов. В результате гвардейцы Робба, сумевшие увести большинство людей, оставили Иным табуны породистых рисвелловских лошадей и целые стада скота, принадлежавшие лордам.

Город Барроутон, главное богатство Дастинов, опустел за две недели. Фактически и лорд Рисвелл со своими детьми и внуками, и одинокая леди Дастин со своими слугами и гвардейцами остались погибать в своих замках или, если повезет, пересидеть нашествие, ибо топливом и продовольствием они запаслись на годы вперед, прихватив еще все остатки из брошенных домов их крестьян и горожан.

Когда Джон снова добрался до Севера, эвакуация уже начиналась, в одних замках только складывали пожитки и мастерили сани, в других — отправлялись в путь, а Винтерфелл и замок Сервинов уже совсем опустели. Впрочем, обитателям Винтерфелла и дальше везло больше других, им не надо было искать себе пристанище в роли непрошенных гостей под чужими сводами, их, родственников короля, ждали покои в Красном замке, обставленные в северном стиле. Это была не только забота о семье Робба, Джон решил оставить Старков в Красном замке, чтобы не раздражать лордов Простора и других южных королевств и не устраивать на их землях специальных представительств северян. Для решения своих многочисленных проблем северным лордам и прочим северянам оставалось обращаться к хозяевам замка или писать в Красный замок, ему и Роббу, точнее Джейн и Сансе, ибо Робб вскоре отправился на войну в Перешеек.

Для самого Джона, закончившего передышку в прекрасных садах осеннего Простора или, как он говорил себе, раздражаясь сибаритством южных лордов, вырвавшегося со лживого коварного Юга, эвакуация привела в первую очередь к тому, что его прежний обычный маршрут полетов, включавший до нее Королевскую Гавань, Драконий камень (как без них?), Медвежий остров, Винтерфелл, и Ночной дозор, изменился. Опустевший Винтерфелл и почти пустой Черный замок с намертво заделанными камнями и льдом проходами за Стену выпали из него, зато добавились Сероводье, Кремниевый палец и владения Фреев, где, к неудовольствию Уолдера Фрея, на границе с владениями лорда Рида был почти построен деревянный мост через Зеленый Зубец, в котором не хватало только центрального пролета, но бревна, доски, веревки, гвозди, скобы и даже перила для него уже были заготовлены. Наскоро построенный деревянный мост на самом деле был менее удобен да и опаснее для перевозки дикого огня, чем каменный мост Фреев, но заставлял Уолдера Фрея быть самым почтительным лордом по отношению к королю и ко всем, кого король привел на его землю.

Главным местом, посещения которого с нетерпением ждал Джон, была, конечно, Белая Гавань. Именно там его ждала Винафрид, именно это место влекло его с наибольшей силой. В Белой гавани Джон не только наслаждался близостью и беседами с Винафрид, он мирил группы беженцев и распределял их по кораблям, и попутно узнавал и многое другое. В Белую гавань приходили как привычные, так и экзотические корабли из самых разных мест, от близких Браавоса, Пентоса и Лората до далеких и очень далеких Кварта, Морака, Иня и Азабада, хотя из-за пиратов их становилось все меньше, и приносили те известия, которые Джон не хотел бы знать. Корабли из этих мест несли с собой вести, что Вилис Мандерли очень хорошо ладит с окружающими рабовладельческими городами, а в самом Миэрине и других городах залива Драконов понемногу возрождаются различные скрытые и относительно мягкие формы рабства, замаскированные под длительную отработку нескончаемых долгов, пожизненный семейный наем или какие-то еще изящные замены прежних грубых и откровенных названий бесправных людей. Джону это не нравилось, ему не нравилось само рабство, не нравилось и то, что рабство возвращается при правлении сына Вимана и отца Винафрид. Он пытался что-то выяснить подробнее, может быть, злые языки порочат родителей Винафрид, но из-за расплодившихся в Летнем море пиратов, информация доходила из вторых-третьих рук и весьма обрывочная.

Но еще больше, чем возрождения рабства, он опасался, что порывистая Дейенерис, до которой тоже дошли эти слухи, бросит войну со льдом и вихтами на Медвежьем острове и Стылом берегу и полетит наводить справедливость в родные места. Отправлялась с ней в полеты над льдами около Стылого берега, он каждый день говорил ей, что сейчас нет важнее дела, чем преградить путь вихтам и что от этого зависит не только судьба Вестероса, но и далеких земель, которых вслед за Семью королевствами охватит страшная Долгая ночь, если Джон, Дейенерис и Арья проиграют. Остальных участников войны, даже Джиора Мормонта, Манса, Рида и Бриндена Талли, он не поминал, чтобы дополнительно уверить Дейенерис в важности ее дела.

Но Дейенерис сейчас больше волновало другое — ускользающая от нее ее собственная беременность и беременность Винафрид, слух о которой дошел и до Медвежьего острова. И еще более ее возмущало то, что Джон, часто бывающий в Белой гавани, безо всякого стеснения живет там с Винафрид и даже не скрывает от нее свою измену. Все Мандерли, любовница Винафрид, бывший десница Виман, соблазненный рабовладельцами Вилис и даже ни в чем неповинные Марлон и Вендел, вызывали у нее недоброе чувство, смесь ненависти и зависти, разбавленную каплей притяжения. Она уже конфликтовала с Мандерли в Красном замке, когда Джон еще не спал с Винафрид, а теперь ее неприязнь, включавшая ревность и зависть, стала еще сильнее.

Хотя ей приходилось иметь дело с Венделом, у которого останавливались корабли, везущие дикий огонь на Медвежий остров, и даже с Марлоном, когда она, никого не предупредив, вдруг сорвалась с места и полетела в Белую гавань. Там, в Белой гавани она угрожающе покрутилась на Дрогоне над Винафрид, возможно рассчитывая, что у той случится выкидыш от страха, но, увидев, что та не побежала и даже не пригнулась, спустилась вниз и вежливо поздоровалась с ней как с равной, как будто Винафрид — четвертая королева. Там же она поговорила с Марлоном и капитанами кораблей из Волантиса и от них узнала о том, что в Летнем море из-за пиратов нарушено судоходство, но это ее мало взволновало. Более важно для нее было другое известие о скрытом предательстве родителей Винафрид, Вилиса и Леоны. После этого она опять покрутилась над замком Мандерли вместо того, чтобы принять приглашение Винафрид и Марлона на пир в честь королевы, и, возмущенная, вернулась на Медвежий остров.

Там за длительное время жизни в доме Мормонтов она понемногу стала почти своей, узнала в подробностях о жизни Джораха с Линессой, о том, как Джорах и Линесса разорили семью, о работорговле Джораха, а также от Джиора и Мейдж услышала рассказ о первых подвигах Джона. Мормонты постепенно привыкают к ней, хотя им не нравятся ее мгновенные переходы в разговорах от дружеского тона к повелительному королевскому, от дружеского участия к возмущению, от текущих дел к подвигам и титулам самой Дейенерис и ее предков. А возмущается она многими, особенно Мандерли, хотя ее возмущения хватает и на Ашу, о чьем сыне богатырских размеров она узнала через того же Вендела, и пытается найти причину того, что родила Аша, а не она, не в своем бесплодии, а в разном отношении Джона к жене и к любовницам, к которым в запальчивости причислила и его первых двух жен. И сама Мейдж, и ее дочери Дейси, Джорель и Алисана — не робкого десятка и не самых целомудренных нравов, но любят и уважают Джона, и его отношение к разным женщинам — не тема для их разговоров, скорее Дейси, Джорель и Алисана сами бы не отказались оказаться среди этих женщин и даже забеременеть от него, но Джон им не предлагает, а они не просят.

Тот же разговор про женщин Джона, в том числе про его королев, Дейенерис ведет и с самим Джоном, причем еще резче и откровеннее.

¬- Они — не настоящие, — говорит она. — Они — не Таргариенской крови. Той валирийской капли крови, что живет в Арианне, недостаточно для того, чтобы могла называться твоей женой, а не любовницей, при всей ее решительности она не сядет на дракона и не отправится воевать, предоставив это мужчинам. Они обе только и годны, что ездить в карете, когда я сражаюсь с вихтами на Стылом берегу.

Джон понимал, что ее слова вызваны ее обидой на то, что Маргери и Арианна ездят в тепле и уюте по Простору, а она в холоде и тумане борется с вихтами и со льдом на Стылом берегу. Получается, что они королевы, а она — просто воин Джоновой армии? Нет, все наоборот, она настоящая королева, она защищает лордов и простой народ, а они бесполезные и бессмысленные. А в том, что они беременны, а не она, в первую очередь виноват Джон, который вместо того, чтобы приехать в ее лучшие дни для зачатия, только писал письма и извинялся, объяснял, что не может вырваться на две недели из поездки длительностью полторы луны.

Джон все это понимал, и, тем не менее, в некотором ужасе слушал ее слова, он не ждал, что ее обвинения дойдут не только до Винафрид, но также до Маргери и Арианны. Он знал, что она хочет быть первой женой, правящей королевой, но до этого она участвовала в любовных играх вчетвером с Маргери и Арианной и не ревновала и не возражала против этого. Она даже в ответ на их ласки доставляла удовольствие им, а теперь оказывается, что они вообще не жены, а что-то вроде наложниц или соленых жен у железнорожденных. Что же будет, если она забеременеет и родит сына, ведь она попытается нарушить мир в семье Джона и отнять право первенство у маленького Эддарда. А если он родится таким же большим, как Квеллон (что, впрочем, маловероятно, она меньше Аши и не в состоянии родить такого большого сына), и, главное, с таргариенской окраской, то как он ее остановит. Точнее, ее-то саму становить он, скорее всего, может, но что скажут об ее претензиях настоящие сторонники Таргариенов, размножившиеся после выяснения происхождения Джона и его коронации. Ведь в их же глазах именно сын Дейенерис, а не законный Эддард, будет настоящим наследником, возрождающим династию.

Джон решил зайти с другой стороны и сказал, что Арья, с которой она провела вместе уже больше двух лун, не имеет ни капли таргариенской крови, однако управляет драконом, не уступает в храбрости и сметке не только взрослым женщинам, но и настоящим воинам. Джон помнил, как поначалу Дейенерис воевала с Арьей и высмеивала его отношение к ней, и был поражен той серией комплиментов Арье, которые он услышал.

— Ее дух не уступает духу Висеньи Тарагариен, и вообще, вероятно, все хроники лгут, раз в доме Старков могут рождаться такие девушки, у Старков каким-то образом есть немалая толика таргариенской крови. Я рада, что трон достался сыну сильной Лианны, а не слабой Элии, что, конечно, не делает простительными преступления Тайвина, — сказала Дейенерис.

Джон ответил, что в каждом доме рождались сильные и слабые люди, что он жалеет, что уничтожил дом Болтонов, вполне вероятно, что сына Болтона можно воспитать нормальным человеком.

— А Старки, — продолжил он, — один из самых старых домов Вестероса, и, если верить нашему древовидцу, то Брандон-строитель действительно существовал. Среди Старков множество варгов и оборотней, даже больше, чем среди других Первых людей. И, по-видимому, варги и оборотни, может быть, не все, но многие могут управлять драконами не хуже Таргариенов, хотя про себя я сам не знаю, этот дар мне передался от отца, от матери или от обоих сразу.

— А твоя любимая Винафрид, какими она способностями обладает? — перешла в наступление Дейенерис.

— Я не буду обсуждать ее, я тебя очень прошу, смирись с ней, равно как с Маргери или Арианной.

— Этих никчемных дур я еще могу потерпеть, ты мне про них еще тогда написал, еще там в Миэрине, но про Винафрид в том письме не было ни слова.

— Про нее и не было слов, пока ситуация не стала такой тяжелой, как сейчас. Даже ты, борясь с вихтами на Стылом берегу, не знаешь, насколько сложно сейчас, и как велик шанс проиграть и проиграть все полностью, до последнего человека в Вестеросе. Все считают меня сильным человеком, но ты сама как-то назвала меня паникером, и в этом была своя доля правды, Винафрид — моя слабость, и встречи с ней мне нужны, если я хочу со всем этим справиться.

— А я не могу быть твоей слабостью?

— Ты — моя жена, ты — прекрасная, умная и смелая, ты для меня очень много значишь, но сердцу не прикажешь. Может быть, если бы ты появилась в Королевской Гавани три года назад, но первой достойной женщиной, которая приехала ко мне в мое регентство, была она.

— Она не сама приехала, ее привез ее дед, чтобы привязать тебя к себе.

— Ты тоже не сама собралась ко мне, за тобой приплыли мой флот и моя армия, спасли твои города, и ты поверила моему письму.

— А сейчас, как говорят капитаны, там понемногу родители Винафрид восстанавливают рабство, так что не так уж они спасены. У меня сердце болит за их судьбу.

— Винафрид не отвечает за действия своего отца, которого назначила не она, а ты сама. Я вообще никого не предлагал на это место, считая, что у тебя там свои умные и верные люди. Ты сделала неверный выбор, назначив человека, слишком склонного к компромиссам, почему в этом виноват кто-то другой, а не ты.

В этом разговоре Джон сперва боялся повторения криков Дейнерис и ее отказа от участия в борьбе со вихтами и льдами до его разрыва с Винафрид, но разговор прошел мимо этой ловушки и прямиком направился в другую, которой тоже опасался Джон. Опережая ее слова, он сказал, что пока не кончилась война с Долгой ночью, все остальные несправедливости мира не имеют значения, они умрут вместе с людьми, среди вихтов бывшие рабовладельцы не будут отличаться от бывших рабов, и те, и другие будут рабами Иных, но он обещает, что решит эту проблему после победы.

— И как ты ее решишь?

— Я еще не знаю, как я смогу победить в этой войне, не надо меня спрашивать о следующей. Может быть, одной этой победы и грозного письма будет достаточно для наведения порядка, а, может быть, нужно будет воевать. Откуда я знаю? Давай делать свое дело, полоска воды становится все уже, и уже и в ней все больше льдин, и на некоторых уже из них есть вихты.

Но мысли Дейенерис переключились в другую сторону.

— Ты мне сделаешь ребенка. Я, настоящая Таргариен, — единственная королева без детей.

— Я стараюсь каждую ночь. Разве тебе плохо со мной?

— Мне очень хорошо, но все равно, сколько ты не стараешься, лунная кровь, хоть и с опозданием, но приходит ко мне. Ты еще вдобавок, пока я сражалась со льдами, два раза подряд пропускал мои лучшие дни, катаясь со своими беременными дурочками.

Джон ничего не ответил на слово «дурочки», он решил, что разговор опять возвращается к тому, что Арианна и Маргери — ненастоящие королевы, но недооценил извилистого хода мысли Дейенерис.

— А, может быть, дело в том, что мы с тобой стараемся ночью, а наши ночи захвачены Иными. Пока здесь осталась хоть капелька дня, мы должны это сделать в полдень, до которого осталось совсем немного, краешек солнца сквозь облака уже виден над горизонтом.

Джон не ожидал, что вместо вечернего полета, они займутся любовью, но это было именно то, чего не хватало Дейенерис. Дейенерис с Арьей прилетали такими усталыми и замерзшими, что казалось, они тут же заснут после кружки горячего эля, но горячая ванна с последующим купанием в снегу, на котором настаивала Мейдж, снимали усталость и превращали ее в истому. После безыскусного, но сытного ужина и разговоров с медведицами, Дейенерис ложилась в постель и, как ни ворочалась, все равно не могла заснуть, вспоминая ночи с Джоном, иногда она пыталась перебить эти воспоминания давней памятью о ночах с Дрого или Даарио, но яркие воспоминания стали бледными, и не тому, не другому южанину не было места в ее покоях с камином под бревенчатым потолком. Она даже пытался вызвать в памяти образ Джораха и его поцелуй, ведь лежала-то она в его покоях и в его кровати, однако вместо него перед ее глазами снова возникал Джон, с которого начались ее неудовлетворенные желания, и которого она так ярко представляла себе, но не могла обнять. Тогда, бесплодно терзая свое тело, она вспоминала о верной Ирри, но путь из Королевской гавани до Медвежьего острова был слишком долог, чтобы Ирри и Чхику могли успеть до нее добраться.

Вопреки своему обыкновению она спала одна в постели в покоях лорда, она много раз предлагала Арье, с которой вместе сражались близ Стылого берега, разделить с ней ложе, но Арье скучно с взрослой Дейенерис, ей по душе Лира, самая младшая дочь Мейлж, всего на год младше нее и столь же шустрая и отчаянно смелая девочка, рвущаяся в бой и безуспешно пытающаяся летать на драконе. Утром Дейнерис приходится дожидаться грубоватой служанки Мормонтов, которая помогала ей умыться, одеться в зимний многослойный наряд и перед полетом сверху всего надеть особо тяжелые и прочные доспехи, на которых настаивал Джон, чтобы хоть как-то прикрыть ноги и бедра от острых и длинных мечей Иных. И только с помощью сильных и грубых рук служанки, вызывающих воспоминания о сильных и ласковых руках Джона, ей удается с этой тяжестью залезть на Дрогона.

Если соития с Маргери и Арианной понемногу стали для Джона просто тщательно выполненным супружеским долгом и одновременным весьма приятным занятием, особенно при участии и помощи Нимерии, Тиены и Фалии, то с Дейенерис Джон испытывал сложные чувства. Он не врал ей, когда говорил, что привлекают ее красота и та страсть, которую он вкладывала в их соития, но в то же время почему-то секс именно с ней, в отличие от секса с Маргери и Арианной, был изменой Винафрид, ждавшей его на западном берегу. Именно нежное лоно и нежный рот Дейенерис заставляли его чувствовать себя предателем той женщины, которую он действительно любил. Он одновременно жалел Дейенерис, которая так хотела зачать ребенка и не могла этого добиться, и еще больше боялся, что ее беременность и, еще хуже, рождение сына сломают хрупкий рушащийся мир в его семье и во всех Семи королевствах. Но он не уклонялся от соитий, при кульминациях старался проникнуть, как можно глубже, оставляя выбор на волю богов.

1.11.302. В этот день, когда Джон вместе с Бринденом Талли очередной раз по десять раз водил свою армию от горячих источников к сугробам и обратно, а потом вечером в очередной раз полетел к лорду Флинту проверять, как трудятся пироманты, сооружая новую мастерскую, мейстер Флинтов отдал ему письмо от Дейенерис, где написано, что у нее уже пятнадцатый день нет ожидавшейся лунной крови, и Дрогон тыкался мордой в ее живот. И он с грустью подумал о том, что к явной войне с Иными вот-вот добавится скрытая война в его семье и во всем Королевстве. Ему ничего не осталось, как поздравить Дейенерис с долгожданным событием, а также посоветовать не торопиться с торжественным сообщением о беременности. Однако, судя по ее ответу, она была уверенна, ее осмотрел не только мейстер, но и все повитухи, которые остались на острове, и каждая из них, искренне или подыгрывая королеве, подтвердила весть о ее беременности.

Джон получал известия не только с Севера, но и с Юга. После его отлета, путешествие тут же замедлилось, королевы честно, но очень неторопливо, выполняли вместе с Рованом и Уилласом то, что им сказал Джон, рассказывая о том, что надо по-доброму принять северян и не мешать собираться у деревьев и вспоминать о Севере, захваченном нелюдями. Даже без Джона две беременные королевы продолжали вызывать у местных жителей воспоминания о Гарте Зеленой руке, а их готовность задерживаться в каждом месте, и двигаться помедленнее, чтобы не навредить потомству в их чревах, собирала толпы, которые не только слушали речи, танцевали, пили сидр и молодое вино, но и провожали процессию на целые лиги. В результате к девятому месяцу Арианны они добрались только до Хайгардена, где под наблюдением мейстеров Мейса Тирелла к его радости Арианна родила еще одну дочь (5.11.302), которую Джон назвал Мирией в честь первой дорнийской королевы Семи королевств. Шансы Арианны стать королевой-матерью и без беременности Дейенерис стали совсем малыми, ибо мейстеры и повитухи в один голос говорили, что Маргери скорее всего опять родит мальчика.

Но Арианна была достаточно предприимчива и, поняв, что ей не суждено стать матерью будущего короля, переключилась на другой план — стать матерью королевы. Так как дети обеих королев, и Арианны, и Маргери, назывались Таргариенами, то на них распространялось доктрина исключительности, и дочерей Арианны можно было поженить с сыновьями Маргери. В ее плане было много слабых мест — нетаргариенский вид наследников и самого короля, способность летать на драконе Арьи, не имевшей ни капли таргариенской крови, ужасный брак Эйриса II с его сестрой. Но Арианна недаром днем и ночью выказывала столько симпатии, любви и даже страсти Маргери, чтобы та согласилась с ней, а для Джона была приготовлена целая теория, что эти браки приносят мир между его наследниками и уменьшают риски борьбы за престол. Тем не менее, облизывая Маргери в прямом и переносном смыслах, в одиночку или вместе с Тиеной и Нимерией, Арианна откладывала решающий разговор, одно неудачное слово и все сорвется.

Она ждала подходящего момента. И этот момент настал, когда обе королевы через луну после родов Арианны, отпраздновав в Хайгардене рождение новой принцессы, собрались возвращаться в Красный замок на барже по Мандеру, что мейстеры назвали самым безопасным способом для новорожденной принцессы и будущего принца. И в день их отплытия из далекого Медвежьего острова прилетает письмо, в котором король Джон и третья королева сообщают радостную весть о ее беременности. Маргери, Оленна и Уиллас приходят в ужас, Мейс сперва не понимает, что их так пугает, но после объяснений Оленны и Матиса Рована до него доходит, что сын (не дай бог, сын) двух Таргариенов будет в глазах многих лоялистов настоящим претендентом на престол в отличие от сыновей, рожденных наследницей стюардов Тиреллов, которые даже среди лордов Простора считались скорее самым удачливым домом, чем самым знатным. Именно в этот день Арианна сообщает на ухо Маргери свой план помолвить Эддарда и Элию и добавляет к этому: «Все считают, что ты снова родишь сына, давай для гарантии помолвим и наших младших детей. Если кому-то из них бог не даст дожить до совершеннолетия, то мы просто сменим помолвку». Про себя добрая Арианна думает, что лучше всего, чтобы этим несчастным стал Эддард, тогда моя Элия, растущая, как кажется Арианне, бойкой девочкой, будет главной в браке со своим младшим братиком, который будет почти на два года моложе ее.

Маргери до этого не замышляла инцестных браков ни для своего старшего сына, ни второго еще не родившегося ребенка, и вообще не думала о помолвках младенцев, полагая, что придет время, и Джон решит, за кого он выдаст наследника. А также она была уверена в бесплодии Дейенерис, которая ранее была замужем, по слухам родила одно мертворожденное дитя-чудовище, изуродовшее ее чрево, и далее никак не могла забеременеть, несмотря на длительное пребывание вдвоем с Джоном. Якобы спонтанная идея Арианны ей показалось разумной и хитрой, предохраняющей их обеих от претензий будущих детей Дейенерис. Ее родственники, не очень жалующие кровосмешение, в этой сложной ситуации одобрили предложение Арианны, и даже Оберин с Элларией не стали возражать, хотя они предпочли бы, чтобы старшего сына Маргери женили на будущей дочери Тристана.

Ни Дейенерис на Медвежьем острове, ни Джон, мотающийся в треугольнике Медвежий остров — Белая Гавань — Перешеек, пока ничего не знают об этих планах. Его больше волнуют двойняшки — дочь Арья и сын Брандон, которых родила Винафрид. Не только из-за проблем с отправкой и содержанием беженцев, но из-за них он надолго задерживается в Белой гавани, естественно, отговариваясь всем трем королевам сложными проблемами с отправкой беженцев. Забеременевшая Дейнерис, как будто бы переставшая ревновать Джона к Винафрид, даже не устраивает бурных сцен Джону, когда он задерживается в Белой гавани. Ей очень хочется посмотреть на детей, и она аккуратно расспрашивает Джона о них. Но Джон ничего не рассказывает ей, ему не хочется никому рассказывать, что дети с северными именами, рожденные в Белой Гавани, имеют самый таргариенский вид среди всех его детей.

20.12.302. Джон узнает о планах Арианны и Маргери, как о почти решенном деле, лишь вернувшись в Королевскую Гавань встречать северных беженцев. Он просто возмущен, прежде всего тем, как они посмели это решать без него, он король, и именно он выбирает будущую королеву своему наследнику, а также назначает помолвки остальных принцев и принцесс. Разумеется, он не будет идти против воли наследника и наследниц, он хорошо помнил, чем закончилась навязанная его матери помолвка с Робертом, но хитрости с использованием таргариенских обычаев против еще не рожденного таргариенского ребенка его возмущают. Обгоняя беженцев, он летит вдоль Мандера, находит королевскую баржу, на которой его встречает Призрак, на радостях даже выдавший какой-то слабый звук, а затем он приветствует своих королев, еще раз поздравляет Арианну, желает здоровья Мирии и беременной Маргери, но за торжественным обедом сообщает, что помолвки принцев — это дело короля, поэтому и будем считать, что вы лишь предложили не самый удачный вариант, а я его не отверг, просто пока не стал рассматривать. Мы ведем страшную войну, на кону судьба всех людей Семи королевств, да и всего мира, а вы занялись помолвками на пятнадцать лет вперед. Лучше бы выполняли то, для чего вы поехали — говорить о размещении беженцев, ведь ни в Дорнийские марки, ни в сам Дорн, куда вы сами собирались, вы так и не попали. Неужели вы не могли разделиться, я не помню, чтобы я просил, чтобы вы все были обязательно вместе.

Арианна и Маргери обижены и возмущены до глубины души, их тщательный выстроенный и согласованный со всеми родственниками план развалился от одной фразы Джона. Он даже не отверг его, просто не стал рассматривать. У них больше нет защиты от детей Дейенерис, лишь надежда, что ее изуродованное чрево не сможет выносить и родить нормального ребенка.

Они еще не слышали о детях Винафрид, но, впрочем, это уже неважно, и, когда узнают, реагируют на это очень спокойно, они готовы даже к их валирийскому облику, о чем им донесли лазутчики Тиены, все равно Винафрид может родить только бастардов, которые никогда не получат фамилию Таргариен. От обиды за сорвавшийся план и Арианна, уже оправившаяся после родов, и беременная Маргери, ссылаются на указания мейстера и отказываются спать с Джоном, предоставляя Нимерии, Тиене и Фалии ублажать короля, впрочем, наставляя их, чтобы они особо не старались доставить ему удовольствие, а то, кто знает, вдруг Джон и впредь захочет спать с фрейлинами-бастардками вместо своих законных жен. Но Нимерия и Тиена — не только фрейлины для Арианны и женщины для удовольствий для Джона, Нимерия теперь полноправный член Малого совета, а Тиена — ближайшая помощница лорда Рида и странного озерного жителя, замещающего Рида в роли мастера над шептунами, пока тот учит Королевскую армию и армию Манса сражаться на болотах. В интервалах между ласками и соитиями они рассказывают Джону о том, как жители Простора сочли его новым воплощением Гарта Зеленой Руки, как богорощи стали считать символами плодородия, как местные леди расстроились, когда он улетел на Север. В общем ничего особо нового он от них не узнал, они лишь внимательно разглядели то, что происходит, частично разгадали его планы и рассказали о том, насколько хорошо получилось, глядя глазами не самого Джона, а глазами простолюдинок и леди Простора.

Через пару дней Арианна и Маргери меняют тактику, теперь они боятся, что их собственными стараниями их фрейлины уведут у них Джона, говорят ему, что мейстер передумал и разрешил им соития. И ночью среди постельных игр они пытаются уговорить Джона, твердят ему, что Дейенерис наверняка сделать захочет своего сына будущим королем (они почему-то уверены, что родится именно сын), что ее поддержат старые лоялисты, что только этой интриги не хватало, когда в Королевстве все так сложно. А их план поженить между собой их детей покажет всем, включая самых верных таргариенских лоялистов, что их дети, включая наследника престола — тоже Таргариены. Джон начинает колебаться, хотя не сообщает об этом своим королевам. Он видит резон в их словах, но ему не хочется действовать против Дейенерис, которая беременная, рискуя собой и своим ребенком, ломает лед и сражается с Иными и вихтами в Ледовом заливе. Он и без того бросает ее там, улетая не только в армию на Перешейке, но также к Винафрид и ее детям и к своим другим двум королевам, которые расслабленно отдыхают на барже, медленно плывущей по Мандеру среди необычайно красочной осени.

Хотя Джон пытается спрятать свои сомнения, Арианна и Маргери видят, что он начинает колебаться, и усиливают напор, пытаясь запугать его ненужной смутой. Он думает, лучше всего было бы забрать Дейенерис в столицу, дать ей спокойно выносить столь долгожданное дитя, одновременно заставив ее сделать заявление, что ее ребенок займет то место в очереди на трон, которое прописано им самим и Верховном септоном в объявлении об их необычном браке. Но между льдами Стылого Берега и Медвежьего острова осталось меньше двух лиг, а с юга, где слабее ветры и практически нет течения воды, сплошной лед соединяет остров с Медвежьим мысом, а сломать этот лед и разогнать льдины никак не удается, даже не получается отогнать льдины от берегов мыса. Да и нет возможности этим заниматься, мастерская пиромантов на Кремниевом пальце еще не работает, а драконы и без того от холода и чрезмерной нагрузки перестали расти и по словам Арьи и Дейенерис несколько ослабели, хотя Гловеры и Мормонты не скупятся отдавать им лучший скот.

А эвакуация северян, на которую он смотрит, путешествуя над Севером, все тянется и тянется, и будет тянуться еще одну, а скорее даже две луны. Легко ли женщинам с детьми, старикам и старухам, своими уставшими ногами с жаром, соплями и кашлем пройти по снегу сотни лиг. Он сам готов сменить Дейнерис на Медвежьем острове, но кто будет подгонять пиромантов, обсуждать планы войны с Ридом, Мансом и Бринденом Талли, которые без него ни о чем не могут договориться, кто будет мирить прибывших северян с южанами, которые устают от них уже через несколько дней их пребывания. Иногда он даже жалеет, что казнил Тайвина, единственного человека, который мог справиться хотя бы с частью проблем Джона. Ссора с Дейенерис, не только беременной и обидчивой женщиной, но и всадницей самого крупного дракона — это катастрофа, он не может полностью возложить руководство войной в Ледовом заливе на тринадцатилетнюю Арью. Джиор и Мейдж Мормонт — хорошие смелые люди с большим военным опытом, но неспособные принимать быстрые решения, когда ситуация выходит из-под контроля. Неожиданный союз Дейенерис и Арьи и готовность старших Мормонтов подчиняться королеве — это то, что сдерживает прорыв Иных на Север и должно сдерживать хотя бы еще полторы луны.

Чтобы успокоить Маргери и Арианну, Джон говорит им, что пока с Севера не вывезены все люди, которых возможно вывести, он не будет обсуждать эту тему. Ну а потом, когда все три королевы соберутся вместе, он вернется к этому предложению. Обеим королевам не нравится, что решение будет приниматься в присутствии Дейенерис, но это хоть что-то, и им остается удовлетвориться этим и благодарить Джона всеми ласками, на которые они сейчас способны. На той же барже он празднует Новый год с Арианной, Маргери, всем ее семейством и новым десницей, а затем улетает спасать узкую полоску воды, которая сдерживает прорыв Иных на Север.

23.02.303. Через две луны Дейенерис и Арья с победой прилетают в Красный замок, где их называют спасительницами Севера. Арья, в первый же день поссорившаяся с матерью и соскучившаяся по Джендри, идет к Джону и вместо рассказа о том, что было на Медвежьем острове и как они боролись за узкую полоску воды, говорит ему, что она настолько взрослая, что ей пора замуж. Но Джон отказывает худенькой Арье, он смотрит на ее щуплое почти детское тело, и, хотя она хвастается, что у нее уже начались лунные крови, не дает ей разрешения на брак: «Ты такая худенькая и маленькая, а вдруг ты забеременеешь, ты не сможешь выносить ребенка, ты можешь умереть в родах, как моя мама, на которую, как говорит Старая Нэн, ты так похожа. Хочешь, мы устроим торжественную помолвку с участием всего Суда и всех северян и пир в честь тебя и Джендри, но на брак я не даю разрешения. Нас ждет не свадьба, а война, причем я не могу обещать тебе быстрой победы, нам с тобой еще придется немало повоевать, но мы обязательно победим, и через два года ты выйдешь замуж. После победы мы хоть трижды отпразднуем твой брак — в септе, в богороще и по валирийскому обычаю, если вы с Джендри этого захотите».

Но Арья не хочет торжеств, ей они не нужна бессмысленная трата еды, которой можно накормить множество голодных. Он рассказывает Джону про Медвежий остров, про скрипучий деревянный дом, про Лиру, с которой она подружилась. Также она вспоминает Мейдж и ее других ее дочерей, и, злясь на Кейтлин, говорит, что Мейдж заменила ей мать, она хоть ворчливая и крикливая, но добрая, и вообще лучше бы она родилась у Мейдж, а Лира, Алисана, Джорель и Дейси были ее настоящими сестрами, а Джон каким-то непонятным образом был бы ее настоящим братом. Джон, забыв о своей неприязни к Кейтлин (какая там Кейтлин на фоне Иных, вихтов и Кровавого Ворона, которому отдали Брана) доказывает Арье, что ее мать, Санса и Робб любят ее, ценят ее подвиги, что маленький Рикон соскучился по своей сестре.

Вроде ему удается ее успокоить, когда он вручает ей свой подарок — новую Иглу из валирийской стали, но Арья допытывается, где он взял сталь и кто это сделал. Он говорит, что это их общий с Роббом подарок, но подробнее не отвечает, однако, несмотря на отсутствие ответа, она уходит довольная. Впрочем, ее довольства хватает только на три дня, на четвертый день она опять ссорится с Кейтлин и ее новой септой, садится на дракона и улетает на Драконий камень. У Джона нет никакой уверенности, что непослушная Арья не станет любовницей своего жениха, но он надеется, что после его слов они хоть будут остерегаться зачать ребенка. Он даже специально летит вслед за Арьей на Драконий камень и там говорит Джендри, чтобы тот, любя Арью, помнил, что, несмотря на лунную кровь, у нее еще худое и узкое детское тело, что она истратила так много сил для защиты Севера, и ее надо беречь и кормить получше. До Арьи доходят эти слова, и она возражает, что кормить получше надо Нимерию, которая сталкивала вихтов со льдин в воду, и Рейгаля, исхудавшего от долгих полетов по холоду и испускаемого огня, которым дракон, не жалея себя, сжигал вихтов и Иных и топил лед. И забота о своей магической свите становится главным делом Арьи, недовольной тем, что Джендри опять постоянно занят, то изготовлением обсидианового оружия, то обучением у мейстера, то контролем за тем, как идут дела у Ролланда Шторма, кастеляна острова.

Совсем по-другому вела себя Дейенерис, их общий с Арьей триумф превратился уже на завтра в триумф одной Дейенерис. В этом триумфе даже было непонятно, что важнее — то, что она забеременела или то, что она, беременная, спасла Север. Она в подробностях рассказывала Джону и всем придворным, как последние недели они дрались с Иными и вихтами за узкую полоску воды, которую Иные в белом холодном тумане превращали в лед, как она жгла Иных, нарушая правило Джона не опускаться ниже десяти футов, чтобы клинки Иных не доставали ее ноги и глаза дракона. В ее рассказах главной героиней была она и почти только она, она сожгла вихтов, она прожгла лед, она растопила одного Иного, второго, третьего, четвертого…, она отогнала вихтов от дозорных, она, она, она… Нет, она не забывала ни про Арью, ни про дозорных, ни про Джиора и Мейдж Мормонтов, даже про дочерей Мейдж, пиромантов и моряков, но все они были в ее рассказах на заднем плане. Единственным героем, который мог сравниться с ней, был Джон, но он часто улетал по другим делам, поэтому Север спасала в основном она.

Но это было днем. Ночью картина была совсем иной, Арианна и Маргери, переставшие враждовать друг с другом, вели в постели явную войну против Дейенерис. Они утверждали, что все подвиги совершал дракон, а не она, что она не помнит о работе пиромантов и дозорных, что она забыла о тысяче погибших дозорных (хотя они о них тоже помнили только тогда, когда хотели укорить Дейенерис), что со всем, что делала Дейнерис, не хуже справлялась тринадцатилетняя девочка, отнюдь не урожденная Таргариен. Джон защищал ее как мог, хотя его тоже раздражало ее дневное хвастовство. Кроме того, их спор распространялся на секс, они настаивали, чтобы Дейенерис не забывала их замечательных любовных игр вчетвером, чтобы не требовала от них удовольствий, ничего не давая им взамен, чтобы они втроем помогали друг другу ублажать Джона. А если уж она больше не хочет сложных любовных игр, то уж по меньшей мере она должна не прилипать к Джону, а честно ждать свой очереди. Дейенерис вроде бы соглашалась с ними, но после нескольких ночей относительного мира в королевской постели снова начинала вести себя так, как будто она — жена Джона, а они рабыни удовольствий, сопровождающие их секс, и конфликт разгорался снова.

А, главное, что требовали от нее Арианна и Маргери — это было обязательство строго соблюдать условия их брака, поклясться, что ее ребенок, если она родит сына, займет то место в очереди на будущий престол, которое прописано в условиях их брака — второе, если Маргери родит девочку, и третье, если Маргери родит мальчика. Дейенерис клялась каждую ночь, до секса, после секса, едва ли не во время секса, но никто не верил ей, уж слишком неискренне звучали слова и слишком плохо они сочетались с тем, что проскальзывало днем в ее речах. А проскальзывало в ее речах многое — прежде всего то, что Джон и она — единственные настоящие Таргариены, что она — Матерь драконов, что освободила рабов в заливе Работорговцев, что она спасла северян и еще много разных речей о ее заслугах и достоинствах.

Протаргариенские речи Дейенерис привели к ней в столицу самых горячих сторонников Таргариенов — Графтона, Мутона, юного Лимана Дарри и многих других. Когда после сдачи Севера слава Джона несколько померкла, они переключились с Джона на Дейенерис, Матерь драконов, Разрушительницу оков и Спасительницу северян. Она встречается с ними, выслушивает их славословия в ее честь, но далее встречи не идут так, как хотелось бы Дейенерис. В их речах остальные жены Джона исчезали вовсе, что нравилось Дейенерис, но сам Джон превращался то в короля-консорта при королеве Дейенерис, то в бастарда Таргариенов, с которым королева заключила морганатический брак. Они придумывали и более сложные варианты, при которых Дейенерис была единовластной королевой, но при этом ее дети от Джона были законными наследниками престола. А вот эти речи Дейенерис совсем не нравились, и встречи шли плохо, ибо при всем своем самомнении и самовозвеличивании, Дейнерис считала себя не единовластной правительницей, а королевой Джона. Она хорошо помнила, что армия Джон спасла Миэрин и другие города залива от коалиции рабовладельцев, что план спасения северян и сама догадка, что Иные будут прорываться через Стылый берег, принадлежали Джону и дальнейшим ведением войны будет руководить он. И также о том, как ей хорошо с ним в постели, как он обсуждает с ней дела Королевства, как она ждет его слов и прикосновений его рук. Она легко вступала в споры с Джоном и даже кричала на него, но она не представляла себя его властительницей, он был ее мужем, а она его женой.

Но она никому не рассказывала о своем несогласии со своими сторонниками, о тех спорах, которые шли у нее с протаргариенскими лордами. И все, включая даже Джона, не говоря уж об Арианне и Маргери и их родственниках, считали, что Дейенерис собирает вокруг себя заговорщиков, которые строят планы избавиться от Маргери и Арианны и объявить ее будущего сына наследником престола.

Джону не нравился этот конфликт, он уговаривал Дейнерис подчиняться тем правилам, с которыми она же сама согласилась, поменьше хвастаться и пореже встречаться со своими восторженными поклонниками. Но его больше волновало не само ее поведение, а его неожиданные последствия. Мейс Тирелл, а вслед за ним и другие лорды Простора, а также Дорна легко приняли запланированный Арианной и Маргери инцестный брак Эддарда и Элии и считали, что следующие король и королева будут из семей их сюзеренов, и любые покушения еще нерожденного ребенка на престол воспринимали как оскорбление их королевств.

И эти обиды отражались на отношении южан к северянам, никак не участвовавших во всех этих спорах, но раздражавшие приютивших их южан всем, что они делали, что и сколько они ели, что они говорили, и что говорилось о них. Логика во всем этом просматривалась плохо — почему сын, названный Эддардом в честь лорда Старка с точки зрения южан не имел никакого отношения к Северу, а гипотетический сын Дейенерис, который, по-видимому, получит валирийское имя, должен был быть радостью северян. Северяне пытались объяснить им, что они благодарны Джону, Дейенерис и Арье за свое спасение, но не считают будущего сына Дейенерис более северным, что другие сыновья их северного короля. Но их объяснения не действовали, хвастливые речи Дейенерис о себе как о спасительнице северян, о которых рассказывали все побывавшие в Красном замке, заставляли южан забыть все возражения самих северян.

Кроме того, была другая, менее распространенная, тема споров, которую разжег сам Джон. Передача Драконьего камня, традиционного владения таргариенского наследника престола своей кузине, похитившей дракона и обрученной с сыном Узурпатора, намекала на другой вариант наследования, который радовал лордов Штормовых земель, но никак не устраивал лордов Простора и Дорна. Джон уверял, что Драконий остров — это теперь не владение кронпринцев, а источник обсидиана, самая большая верфь и преграда на пути чужеземного флота к Королевской Гавани, но те, кото хотели в этом видеть интригу, все равно ее видели.

Драконий камень задевал всех трех жен Джона еще тем, что там он поселил Винафрид с ее детьми, и под видом встреч с Арьей, наблюдений за добычей обсидиана, изготовлением обсидианового оружия и строительством кораблей навещал свою четвертую жену и их детей, как упрекали его законные жены. Винафрид, которую Арья знала еще со времен лорда Эддарда и видела почти каждый день в Красном замке, нравилась ей меньше, чем дочери-воительницы, выращенные Мейдж, оставшиеся вместе с матерью во владениях Флинта на Кремниевом пальце. Тем не менее, она легко признала хорошо знакомую северянку почти кузиной, а ее детей своими племянниками. Она учила Нимерию и Рейгаля охранять ее родственников, как свою маленькую тезку и тезку своего потерянного брата, так и их мать. И это было нелишним, Тиена предложила Арианне незаметно отравить детей, подобрав яд, действие которого похоже на детские болезни, уносившие жизни множества малышей. Однако Арианна отказалась, сказав, что дети Винафрид выжили, пока их мать общалась с тысячами больных беженцев в Белой Гавани, и болезни в хороших условиях на острове будут весьма подозрительны, да, и к тому же, несмотря на свой валирийский облик, они все равно бастарды, безопасные по сравнению с ребенком Дейенерис. А если Джон догадается или хотя бы заподозрит покушение на жизнь своих бастардов, то она навлечет беду не только на себя и своих дочерей, но и на весь Дорн.

Мейс Тирелл без договоренностей с дочерью-королевой, своей хитрой матерью и политичным сыном, а только поговорив с какими-то подхалимыми, неожиданно приехал в столицу и предложил вывести всех северян из Малого Совета, так как они теперь не представляют ни одной части королевства. Он с апломбом произнес, теперь, когда они не у себя на родине, а все здесь или в моем королевстве, то оказывается, что на заседании Совета половина северяне, поселившиеся в Красном замке или где-то поблизости. Джон прежде всего подумал о том, насколько же пошатнулась его власть, если такое ничтожество, как Мейс Тирелл, пытается ему диктовать состав Малого совета. И, главное, ему нельзя грубо указать на его место, он дед наследника престола, и, что еще важнее, именно в Просторе находится более половины беженцев-северян, чье положение существенно зависит от мнения верховного лорда Простора. Джон дипломатично сказал ему, что он, вероятно, ошиблись в своих расчетах: «Посмотрите сами, лорд Старк, оба Амбера и Карстарк сейчас проедутся по местам размещения своих людей и вскоре уедут воевать, защищать Семь королевств, в том числе и Простор, Джиор Мормонт — лорд-коммандер Ночного Дозора и не принадлежит ни одному из королевств, Винафрид Мандерли на заседаниях совета присутствовала лишь дважды, а теперь живет на Драконьем камне (при ее упоминании Мейса просто перекосило), остается один Виман Мандерли, который вернулся в совет в роли мастера над монетой. Разве это много?». Мейс не придумал ответа и хмыкнул что-то невнятное. Не давая ему собраться с мыслями, Джон с пафосом воскликнул: «Только один человек из того королевства, которое сражается за нас всех! Это не слишком много, это, наоборот, слишком мало. Поэтому вы меня навели на мысль — я введу в Совет свою кузину Сансу, хорошо знающую и Юг, и Север, и умеющую находить общий язык как с изысканными леди, так и с суровыми лордами, она будет налаживать контакты между южанами и северянами. Спасибо вам, что вы подняли этот вопрос». Мейс опять не придумал ответа, и, пообщавшись с дочерью, племянницами и внуком, уехал обратно столь же скоропалительно, как приехал.

Но еще более, чем все эти склоки и интриги, Джона волновала предстоящая война в Перешейке. Он проводил во владениях Рида, Флинта и Фреев немногим меньше времени, чем в столице и местах размещения северян, он пытался представить, как он будут вести эту войну, что предпримут Иные и их верные вихты. На помощь древовидца он втайне надеялся, но в своих планах почти не рассчитывал на него. Когда он спросил Арью и Дейенерис, налетали ли стаи ворон на вихтов, когда они боролись за последнюю полоску воды, то обе ответил однозначно ответили: «Нет!». Арья, которая из-за потери сознания не слышала разговора древовидца с Джоном, просто удивилась вопросу, а Дейенерис, которая помнила этот разговор, сказала, что их древний родственник — жестокий и хвастливый лгун, как и его последователь Тайвин, предавший ее отца, что древовидец обманул Рида и его детей, и в результате обмана у Джона забрал его кузена, и еще неизвестно, чему он его научит. Может быть, Бран сам бы без этого лгуна всему научился, или его надо было отдать в обучения зеленым людям острова Ликов. Джон не возражал ей, в отличие от нее, он знал, как древовидец погубил на обратном пути его экспедицию. И, несмотря на это, у него все равно оставалась надежда. Вопреки доводам разума он почему-то верил в легенду о Последнем герое, и уверял себя, что Дети леса не приютили бы у себя в пещере того, кто несет зло миру. Бринден Риверс слабосилен, лжив и бесчестен, но он не слуга сил зла, как уверяла его Мелисандра, перебравшаяся на Перешеек. Он считал или просто надеялся, что помощь от Бриндена Риверса или научившегося Брана еще возможна.

Кроме посещения Перешейка, Джон летал в одиночестве над темным Севером, который неторопливо осваивали Иные. Он удивлялся огромному количеству вихтов и Иных, некоторых из них ему в сумерках удавалось разглядеть по отсветам переливающихся узоров на их броне. Долгих путешествий над Севером у него не получалось, так как было мало зверей и скота, на которых можно было охотиться, не опасаясь нарваться на отряд Иных и вихтов, а для безопасности ему приходилось вместе с Визерионом ночевать на крышах замков, куда не могли попасть Иные. Но все же ему удалось разведать немало тревожащих его вещей — неожиданно большое количество Иных и вихтов, пришедших через Ледовый залив, непредвиденно большое количество северян, отставших от своих или уклонившихся от эвакуации, а затем убитых и превращенных в вихтов. А также он заметил странную тактику Иных, они не объединялись в единую армию, а рассредоточивались небольшими отрядами по всей территории Севера, пополняя свои отряды вихтами. Они двигались в разных направлениях и с разными скоростями, одни отряды уже подходили у Перешейку и готовились к войне, а другие еще бродили в районе Кархолда и Последнего очага, собирая несгнившие трупы, убивая и превращая в вихтов всех встреченных ими людей, животных и потерянные стада скота.

Из любопытства он заглянул в замки Рисвеллов и Дастинов, уклонившихся от эвакуации. Все их люди, которых не взяли в замки и которых не удалось собрать эмиссарам Джона и Робба, были превращены в вихтов вместе с немалыми стадами скота и табунами лошадей. В том числе на прославленных рисвелловских скакунах теперь ездили Иные, погоняя своих медлительных рабов — бывших людей и животных. Зато внутри замков, особенно в замке Дастинов, где, как показалось сверху Джону, были накоплены немеряные запасы продовольствия и дров, и оставлено по десятку слуг и сотне гвардейцев, шла вполне благополучная размеренная жизнь, гибель тысяч своих подданных не нарушила покой лорда Рисвелла и его детей, включая леди Дастин. А Иные явно готовились к войне на Перешейке и не отвлекали силы на Рисвеллов. «Они оставлены Иными на закуску после главного пира», — сказал Джон Визериону, ибо другого собеседника у него не было.

Вернувшись в столицу, Джон как раз поспел к родам Маргери (1.04.303), которая, как и предсказывали повитухи и мейстеры, родила второго сына, которого Джон назвал Криганом в честь «десницы на час» и многолетнего правителя Севера. Для улаживания отношений с Простором Джон слетал на день слетал в Хайгарден, и поздравил Мейса, Алерию и Оленну и провозгласил тост за Тиреллов на праздничном пиру. Тирелл, ставший дедом двух первых наследников Джона, возгордился и одновременно в личной беседе с королем обиделся на то, что Джон называет наследников именами северных лордов, в то время как принцессы получили дорнийские имена. Джон ему ответил, что Мирия и Элия были королевой и кронпринцессой, а Эддард и Криган были десницами. Среди Тиреллов самыми известными за пределами Простора были Мартин Тирелл, мастер над монетой, но все мейстеры утверждают, что за него вела дела его жена Флоренс Фоссовей, а также Лео Длинный шип, отличавший в основном на турнирах. Потом Джон замолчал и спросил: «Так в честь кого из них вы хотели бы назвать моего второго наследника? Или предложите кого-то еще, например, Гарта, родоначальника многих знатных домов Простора?». Мейс, знающий о том, что имя Гарта теперь звучало в основном в разговорах о самом Джоне, а не о Тиреллах, снова не нашелся с ответом, и разговор был замят.

На пиру в Красном замке хуже всего была речь Дейенерис, она назвала новорожденного Кригана вторым наследником, если боги не подарят более достойных. «Сказала женщина, родившая одного мертвого урода», — тихо, но отчетливо сказала какая-то старая леди, которую Джон едва не принял за Оленну Тирелл. Джон сильно сжал руку Дейенерис, чтобы она не вступала в споры с заместительницей королевы шипов, вряд ли она будет в силах их выиграть. Но за пьяным весельем одной части стола и разговором о приближающейся войне другой его части, все эти ядовитые реплики забылись.

Посреди пира паланкин Маргери вынесли из Красного замка, и она приветствовала толпу, разбрасывая цветы, сладости и мелкие монеты. Все возрастающая толпа дошла до септы Бейлора, и всю дорогу толпа кричала «Маргери! Маргери! Эддард! Криган!» и еще какие-то слова во славу королевы, родившей двух наследников престола. Ее действительно любили, она умела находить подход к простолюдинам не хуже Дейенерис, а, может быть, даже лучше, чем Дейенерис, ибо, в отличие от нее, она становилась любимицей простых людей, не делая для них почти ничего.

Дейенерис ехала на лошади рядом с Джоном, и по ее лицу текли слезы — она, беременная, через несколько дней летит сражаться на Перешеек вслед за ушедшим войском северян во главе с Роббом Старком, но все приветствуют Маргери, которая отдыхала на барже во время беременности, да и впредь будет только отдавать указания кормилице, няням, служанкам и фрейлинам. И даже этим она недолго будет заниматься в одиночку, Алерия собиралась как можно скорее приехать в Красный замок и помогать дочери. Но тут Джон вспомнил, именно Маргери убедила армию Простора, что Ренли жив и находится в столице, и привела армию к Джону, и ему стало стыдно, что он так легко поддался злым сетованиям Дейенерис, как будто Криган — это сын только одной Маргери, а не сын и второй наследник самого Джона.

Это была необычная война, в ней не было длинных походов, сражений, маневров, кавалерии, осад и штурмов крепостей. Ни одно вестеросское наставление по военному делу, ни одна история войн, ни одни воспоминания королей и лордов, полководцев и рыцарей, полевых мейстеров и септонов не описывали ничего подобного. Пожалуй, по своей необычности с ней можно было сопоставить только войны Эйгона Завоевателя, когда вестеросские короли и военачальники впервые столкнулись с драконами.

В этой войне была четкая линия фронта, с одной стороны от которой лежал белый снег, а с другой — была черная топкая земля, зеленые травы, заболоченные ручьи, речки и озера. И снег наступал, где-то совсем медленно, по несколько десятков ярдов в луну, а где-то — быстро, иногда даже по пол-лиги в неделю. Иногда снег отступал, ненамного, не более, чем на нескольких десятков ярдов, но черные языки либо постепенно, либо в одну метель покрывались снегом, и движение снега на юг продолжалось.

На самом деле воевали, конечно, не болото со снегом, и не огонь со льдом, а люди с нелюдями.

1.05.303. Сперва люди пытались воевать как обычно. Когда Иные и вихты подошли к перешейку, в начале короткого зимнего дня, когда краешек тусклого солнца показался над горизонтом в туманном небе, девятьсот всадников во главе с Джоном Амбером-младщим ворвались на заснеженную землю и пиками с обсидиановыми наконечниками стали колоть замирающих в светлое время вихтов. В большие сугробы, куда вихты уже улеглись пережидать день, они лили масло и бросали сосуды с песком и опилкам, смешанными с маслом и каплей дикого огня. Вихты вспыхивали и сгорали, оставляя большие черные пятна, разрывающие белую гладь. Иные пытались им противостоять, они напустили холодный туман и даже метель из жгуче-студеных снежинок, бьющих в лица воинов. Из тумана и метели с нечеловеческой ловкостью они высовывали длинные тонкие мечи и сражали всадников и их коней. Но успех был не на их стороне. Несколько брошенных меткими руками горшков с диким огнем заставили Иных отступить, а три драконьих всадника, когда метель притихла, устроили пожар и растопили бойцов противника. Атака могла бы продолжаться и дольше, но день заканчивался, в снова поднявшейся метели появились новые Иные в сопровождении огромных отрядов вихтов — бывших людей и вихтов — бывших коров и коней, а каждый сугроб превращался в засаду, из которых выходили проснувшиеся вихты. И людям, как конным всадникам, так и драконьим, пришлось возвращаться назад. Но успех был бесспорным, потеряв меньше трех десятков всадников, они уничтожили многие сотни вихтов и десятки Иных. Смолл-Джон стал героем войны, о чем без лишней скромности рассказал в письме Сансе, ждущей его в Красной крепости.

От добра добра не ищут, и, хотя у Джона были большие сомнения, не найдут ли Иные ответ на повторение такой атаки, все его советники и, более всего сам герой и его отец, гордый за сына, уговаривают его, что надо повторить успешную атаку. Джон не принимает предложение о пяти тысячах всадниках, но соглашается удвоить число атакующих. Согласившись, он продолжает сомневаться, более всего его беспокоит, что крайне мало подходящих мест для атаки, прежде всего с достаточно твердой почвой, способной вынести такой большой конный отряд и вдобавок дающий возможности припрятать всадников в лощинах до дня выступления. И в итоге Иным надо готовиться защищаться всего в двух-трех местах по всей линии противостояния.

12.05.303. Но он уже дал согласие, и следующая атака повторяет предыдущую, только в бой идут уже девятьсот, а больше двух тысяч всадников. Однако результат был совсем иной — вихтов в сугробах они почти не обнаружили, им пришлось зайти дальше вглубь Севера, и там их встретил отряд Иных на риссвелловских лошадях. Лошади-вихты не развивали такой же скорости, как живые лошади, но острота и длина удивительно прочных мечей Иных, а, главное, снежная буря с лихвой компенсировали недостаток скорости и быстроты реакции коней Иных. Метель, крутящая обжигающе холодный снег, была столь сильна, что драконьи всадники отступили назад, не полагаясь на силу крыльев молодых драконов, старались бить по краям отряда конных Иных и направлять всадников к путям выхода из ловушки. Однако, в снежной буре, поминутно меняющей направление ветра, не только Арья и Дейенерис, но даже Джон потерял север и юг и вообще выход из этого круговорота.

Атакующие не смогли быстро отступить и успеть вывести кавалерию до окончания короткого дня, и на них напало огромное стадо коров-вихтов, сами коровы вроде не были опасны, один точный удар пикой с обсидиановым наконечным, и корова валится на снег, но в метели и тумане они задерживали всадников, на которых вслед за коровами налетели их же бывшие товарищи с горящими синими глазами, которые удавалось отличить от живых лишь на дистанции ближнего боя. Немногим удалось уйти из этой «братоубийственной» схватки, несмотря на помощь драконьих всадников, сжигавших подходивших с севера всадников-вихтов.

В конечном счете из боя вернулось меньше ста человек, среди которых не было храброго СмоллДжона, несмотря на все попытки Джона защитить его драконьим огнем. Командир сам прикрывал своих товарищей и пал от руки своего мертвого друга почти у самой границы белого снега и черной земли. И Санса осталась вдовой в 17 лет, так и не успев забеременеть, несмотря на все старания своего покойного мужа. Она даже не могла похоронить его кости, во время отступления не было никакой возможности вытащить тела погибших, всех убитых участников рейда оставили во власти Иных, которые наверняка их превратили в вихтов.

Джон очень тяжело пережил это поражение, гибель мужа своей сестры (несмотря на свое настоящее происхождение, он в душе продолжал считать Сансу сестрой) и старшего сына своего самого старого и верного соратника, прошедшего вместе с ним столько битв и схваток. Также это был сильный удар по его репутации мудрого и непобедимого полководца, он не послушался своего внутреннего голоса, пошел на поводу своих советников, и Иные получили две тысячи воинов-вихтов, знающих, как построена оборона Перешейка, и еще вдобавок две тысячи лучших коней.

Еще тяжелее этот удар переживал Большой Джон, он был уверен, что сын затмит даже его самого в своей воинской доблести, что Санса, красавица и дочь плодовитой Кейтлин, нарожает ему множество внуков, которые после возвращения Севера заселят оба замка и позволят Амберам превзойти в славе и богатстве Мандерли, Карстарков и Рисвеллов и стать вторым благородным родом Севера. Он плакал как ребенок, когда увидел, что среди немногих вернувшихся воинов нет его сына. Джон рассказал ему, что он прикрывал его сына, но сын, показывая редкие храбрость и благородство, не спасся, ибо рисковал собой, давая возможность вырваться наибольшему количеству своих воинов. Он, естественно, не стал говорить о множестве ошибок, которые, на его взгляд, сделал СмоллДжон, еще неизвестно, сколько бы раз ошибся сам Джон, глядя на катастрофическую ситуацию не с дракона, а с коня.

Большой Джон послал Сансе письмо, полное скорби, в котором предлагал после возвращения Севера остаться в его замке, сколько она захочет, почти открыто намекая, что он очень хотел бы, чтобы она после войны вышла замуж за его младшего сына Озрика, юношу на год моложе ее, тоже неплохого статного и сильного воина, хотя значительно уступающего отцу и брату в воинских талантах, росте и силе. Он очень не хотел терять Сансу как продолжательницу рода Амберов. Ее красота, политический ум, близость к сюзерену, высокий рост и плодовитость ее матери делали ее идеальной невесткой, которую он надеялся удержать, даже несмотря на гибель старшего сына. И одновременно он лелеял надежду на мщение. Вопреки здравому смыслу, он предлагал устроить третий рейд в земли, захваченные Иными, и самолично его возглавить, уверяя, что те не ждут третьего рейда, и он станет для них неожиданностью, а на деле просто желая убить их как можно больше, чтобы отомстить за сына.

Джон Таргариен имел другое мнение об ожидаемой тактике Иных. Он предположил, что те скопируют тактику людей, но сделают это главным образом с иной целью — разведочной, не ставя целью нанести большой урон противнику, а отработать приемы наступления на территорию людей, отработать различные хитрости и тактические ходы. Хотя его уверенность в своих силах и вообще в возможности победы сильно пошатнулась. Кроме событий на войне, его тревожили шедшие от оставленного Ридом заместителя и от Тиены сообщения о недовольстве королем в столице, письмо Кейтлин о Сансе, которая заперлась в своих покоях и непрерывно плачет. Его злило письмо Маргери, в котором, если убрать слова о сыновьях, пожелания побед, выражения скорби и прочие очень правильные, но слишком хорошо сформулированные периоды, главным содержанием была жалоба, что из-за непривычного поведения Сансы у нее стало на одну спутницу и собеседницу меньше.

Для реализации своего плана он на всех местах с достаточно твердой почвой, чтобы выдержать конские копыта и тяжелую медлительную поступь вихтов, запрятал в лощинах катапульты с большим запасом ядер, содержащих дикий огонь, а в кустах лучников и арбалетчиков с тяжелыми стрелами с наконечниками из обсидиана, пробивающими кольчуги Иных. Им пришлось долго ждать, многие уже ворчали, что Джон снова ошибся. Но Иные не подвели Джона. Они, выждав достаточное, на их взгляд, время, чтобы усыпить бдительность людей, начали прорыв одном из участков, предположенных Джоном, хотя отнесенным им к маловероятным и подготовленным хуже, чем самые вероятные. И, тем не менее, провал наступления Иных был полным, даже поднятая ими метель не спасла их от разгрома. Тяжеловесные медлительные вихты вязли даже там, где могли скакать кони, стада скота не укрепили почву, а разорвали корни трав, скрепляющие верхний слой, а вырытые траншеи, несмотря на малую ширину оказались труднопреодолимым препятствием для коней-вихтов. Именно по этим местам ударили катапульты, лучники и арбалетчики. Сумятица среди Иных привела к замедлению или даже прекращению поднятой метели, что позволило подняться драконьим всадникам и довести до победного конца то, что начали бомбардиры и стрелки. В результате практически никто из Иных, вихтов, их коней и даже стад скота не ушел в территорию снега, которая сама утратила созданный при атаке выступ и вернулась в исходное положение.

С тех пор тактика Иных тоже изменилась, они больше не устраивали глубоких рейдов в земли людей, они нагоняли холодные туманы и метели на границе с черной и зеленой землей, и влажную землю сковывало льдом и засыпало снегом. Ветры наметали большие сугробы, удобные, чтобы вихты и Иные могли прятаться во время все сокращающих дней, уже больше похожих на сумерки, чем на дни. Иногда люди драконьим и диким огнем топили снег и лед и возвращали себе участки земли, но быстро или медленно зима отвоевывало свое. Иногда теплые воды, согревавшие Перешеек, сами оттаивали землю и растапливали сугробы, но тогда на эти участки налетал такой холод и такой белый туман, что теплые подземные воды сдавались и уходили куда-то на глубину. Самой лучшей преградой для зимы были теплые речки, которые текли под коркой льда и не давали промерзнуть земле, но после нескольких атак зимы они промерзали до дна, и их теплые воды поворачивали на юг или уходили куда-то вглубь.

Джон держался сурово, отдавал приказы, торопил пиромантов, чтобы они готовили побольше ядер с каплями дикого огня, особенно маленьких, которыми можно стрелять из арбалета, ибо большие катапульты было сложно устанавливать на влажной топкой земле, а при атаках зимы они примерзали к земле и покрывались снегом вместе с запасом ядер. Еще одним способом борьбы с зимой оказывались торфяные пожары, горящий торф и идущий от него дым протаивали снег, сжигали легковоспламеняющихся вихтов и приводили к бегству Иных из опасных зон, принимавших порой весьма замысловатые формы из-за меняющейся влажности глубинных торфяных слоев.

Но на самом деле состояние Джона было близко к отчаянию, атаки с ядрами дикого огня, даже драконьи атаки и даже торфяные пожары давали временные или локальные успехи, не способные остановить общее наступление Иных. Он надеялся главным образом на то, что от него никак не зависело — на истощение сил Иных и вихтов (их же все-таки не бесконечное количество!), на более теплые воды срединной части Перешейка и даже на Бриндена Риверса и Брана, который, как надеялся Джон, уже кое-чему научился.

Основная тактика Джона состояла в том, чтобы уничтожить побольше вихтов и, главное, Иных, потеряв как можно меньше своих воинов, хотя в тех условиях, в которых они воевали, потери были все равно велики, если не от Иных и вихтов, так от ледяных метелей и топких трясин. Чтобы хоть как-то их уменьшить, он сам, без Арьи и Дейенерис, летал на Визерионе над краем белой снежной земли, и искал признаки готовящихся наступлений. Кое-что ему удавалось уловить, и эти места изо всех катапульт обстреливались ядрами с диким огнем, а в предлагаемые участки самых мощных наступлений прилетали все три дракона и жгли все, что им удавалось сжечь. Нельзя сказать, что его действия не имели успеха, наступление Иных замедлилось, но большими победами они похвастаться не могли, если готовящееся наступление было маленьким, то они уничтожали немного Иных, а если удавалось поймать большое наступление, то им самим приходилось спасаться от круговоротов холодной метели. Джон мечтал, чтобы в его распоряжение оказался какой-нибудь огромный дракон древности, лучше всего Балерион, тогда бы он выжег бы всю эту нечисть, но драконы были маленькими, и от холода, большой нагрузки и множество мелких ранений от мечей Иных они медленно росли. Джон даже боялся, что он погубит драконов и старался почаще пресекать наступления Иных диким огнем без полетов драконов.

Но замедление наступления Иных лишь оттягивало время до поражения, но не приближало к победе, ибо не было никаких признаков, что их число убывает. А если они прорвутся через серединную часть Перешейка к владениям Фреев или Мокрому лесу Флинтов, то больше сдерживать их будет нечем. Его командиры, как болотные жители, так и члены Королевской армии и Королевской гвардии, северяне, южане и даже воины Манса подавали самые разные идеи. Одни идеи он отвергал сразу, хотя и хвалил их авторов за старание, другие оставлял на обдумывание, третьи, особенно идеи болотных жителей, он старался использовать, некоторые из них были полезны, и Джон награждал их авторов мешочками с золотыми драконами, рыцарским званиями, и даже пиками и алебардами с наконечниками и режущими кромками из валирийской стали, но ни одна из этих идей не вела к перелому в войне.

Хотя армия, от свободного народа Манса до южных рыцарей, ценила Джона за личную храбрость, неутомимую деятельность и сбережение своих воинов, но в столице и замках важных лордов были совсем иные настроения. Они говорили о том, что раньше переоценивали его военные таланты, что южные лорды лучше него справились бы с этой задачей, что он зажимает инициативы других полководцев (особенно после того, как какой-то знатный южный лорд предлагал какую-то полную глупость вроде пешего похода тысяч пикинеров в снега Иных и вихтов). В этих разговорах, как ему доносил временный мастер над шептунами, иногда участвовали Маргери и Арианна, и их слова не были горячей защитой воинских талантов Джона, хотя они все же отстаивали мысль, что нет никого, кто мог бы справиться лучше Джона. Для Сансы смерть мужа и отступление армии слились в одну большую беду, и, вместо того, чтобы поддерживать дух людей, что она всегда делала раньше, она сидела в своих покоях, нередко пропускала заседания Малого Совета, большую часть времени она вышивала гербы на знаменах Амберов и Джона и поливала слезами свою вышивку. Одна Кейтлин, некогда самый главный враг Джона, и недавно обвинявшая его в похищении Брана, продолжала верить, что он сумеет что-либо придумать.

Но Джон, как ни старался, как ни напрягал свой ум, как ни читал старые свитки и изучал легенды других народов, все равно не мог придумать что-либо такое, что могло переломить ход войны. Его долгие беседы с Бринденом Талли, с Роббом, с Сэмом Тарли и отдельно с его жестоким отцом, другими командирами, даже со Станнисом и Мелисандрой не давали ничего, ведущего к победе. Тени Мелисандры, которую простые воины стали воспринимать как умелую и почти безотказную шлюху, а командиры — как еще одно стреляющее орудие, оказались способны убивать по одному Иному за день, что было каплей в море в масштабах всей войны.

Гибель даже множества Иных как будто никак не сказывалась на их численности и боеспособности. Они стали более скрытно готовить свои продвижения, так что и разведчикам Джона становилось все труднее их распознать. Приходилось, вопреки всем правилам Джона, посылать разведчиков к Иным и вихтам, из которых возвращались очень немногие. Кроме того, приходилось постоянно держать в засаде на болотистой почве бомбардиров, арбалетчиков и пикинеров в надежде сдержать новый натиск зимы или хотя бы уменьшить его успех. Драконов было слишком мало, чтобы дежурить на всех подозрительных участках, а большие катапульты, на которые поначалу делалась ставка, пришлось вообще отвести на лигу назад, ибо они при серьезных наступлениях зимы пропадали в метели, а потом засыпались снегом на другой стороне.

И это продолжалось из дня в день, и более ничего не менялось. Иные и вихты медленно, но верно продвигались к средней части Перешейка, а дни становились все темнее и короче. Джон из всех старался, чтобы отступление проходило с наименьшими потерями, но несмотря все его усилия, воины гибли каждый день на каждом участке фронта. Им проходилось сталкиваться с Иными и вихтами, холодом и метелями, слабым льдом на озерцах и речках, засасывающими трясинами, торфяными пожарами и львоящерами. Самые хладнокровные, самые храбрые и выдержанные воины все равно нередко попадали в какую-то из множества ловушек. А те, кто держались, несмотря ни на что, были вымотаны до предела, измаяны своим бессилием остановить армию Иных, у многих лучших воинов сдавали нервы, и они бросались в незапланированные атаки, почти всегда кончавшиеся гибелью их участников.

Но наступление Иных чувствовалось не только вблизи фронта странной войны. Зима двигалась на Юг, уже не только в Королевской гавани, но даже в Дорне и Просторе нередко шел снег, зимний урожай оказался настолько скудным, что можно было сказать, что его просто не было, и даже в Хайгардене и Дорнийских марках стали мерзнуть виноградники. Отношения южан с пришлыми северянами опять стали накаляться, южане боялись, что непрошенные гости съедят их запасы. Упавший авторитет Джона плохо служил средством примирения тех и других.

Хотя Джон боялся, что рождение сына Дейенерис (а повитухи утверждали, что родится сын) вызовет новые конфликты, но он еще боялся за нее саму и их ребенка и упорно ей предлагал до родов вернуться в столицу и там под наблюдением опытных мейстеров провести последние недели беременности и родить ребенка. Дейенерис благодарила Джона за заботу, прижимала его руку к своему животу, и каждый раз наотрез отказывалась, как виделось Джону, она кому-то, прежде всего ему самому, Маргери и Арианне, доказывает, что она настоящая королева, королева-воительница, сражающаяся за свой народ, когда те, королевы-бездельницы, наслаждаются праздной жизнью в Красном замке. При этом она рассказывала, что за последние дни она сожгла такое количество Иных, которое раньше ей не удавалось даже увидеть за несколько лун. Джон не верил ее рассказам, полагая, что своими историями она просто оправдывает свои бессмысленные полеты, рискуя своей жизнью и жизнью их будущего ребенка.

Дейенерис продолжала летать даже тогда, когда полевые мейстеры и маркитантки-повитухи говорили, что до родов остались неделя-две или вообще считанные дни, и Джон просто кричал на нее, требуя прекратить эти безумные полеты, перестать рисковать собой и ребенком, а она продолжала отвечать, что ее успехи становятся все больше, и вскоре она перебьет всех Иных. Джону казалось, что близость родов, которые у нее в первый раз окончились трагически, сводит ее с ума, но он ничего не мог с ней поделать. Ее роды начались прямо на драконе, когда она летела над заснеженной землей Иных. И стали критическим днем войны — либо успехом, либо катастрофой.

11.07.303. Когда у Дейенерис начались роды, она, плохо соображая от боли, не собрала волю в кулак, чтобы долететь до своих, а, немного не долетев, распустила ремни, держащие ее, и в результате свалилась с дракона на землю, высота полета была довольно большой, однако снег спас ее от смерти, но, к ее несчастью, слой снег в этом месте был довольно тонким и не спас ее от перелома позвоночника, костей рук и ног. Встряска привела к тому, что на снегу она начала рожать почти моментально, крича от невыносимой боли родов, соединенных с переломами множества костей. Дрогон, оберегая всадницу, стал выжигать все вокруг, издавая дикий рев, сливающийся с криками самой Дейенерис. Однако Иные, не щадя себя, стали подбираться к ней со всех сторон, и Дрогон не мог всех сжечь, тем более, что ему самому пришлось терпеть множество болезненных уколов и вертеть головой, изрыгающей пламя, чтобы уберечь глаза, самое слабое место дракона.

Слыша и видя, что происходит с Дейенерис, Королевская гвардия, оберегавшая беременную королеву и на счастье оказавшаяся поблизости, пренебрегая всеми правилами, пересекла в ночное время линию раздела и бросилась к ней. Обара и Бриенна, не обладая никакими навыками повитух, разрезали одежды Дейенерис и сильными, но все же довольно аккуратными движениями вытащили младенца, еще дополнительно порвав ее лоно. Младенец был большим, правильно сложенным, его голова была украшена пучками серебряных волос, а глаза имели не обычный голубой, а голубовато-фиолетовый оттенок. На его теле не было синяков, пуповина не закрутилась вокруг шеи, однако он не дышал и начал синеть. Они, подражая повитухам, трясли его, переворачивали вниз головой, стучали ему по груди, по попе, дышали ему в рот, нажимали на грудь, прикладывали к горячему телу дракона, однако не помогало ничего. Но для того, чтобы они могли заниматься младенцем под крики роженицы и рев дракона, их защищали Дрогон, остальная часть Королевской гвардии и еще десятки воинов, пришедших на помощь королеве.

Королевской гвардии, также как некогда Джейме Ланнистеру, пришлось вступить в прямые фехтовальные поединки с Иными. Барристан одолел двух Иных и пал замертво от удара третьего, напавшего на него со спины. Вслед за ним погибли Деймон Сэнд и Арчибальд Айронвуд, также прихватившие с собой несколько Иных. Бриенне и Обаре пришлось превращаться из повитух в гвардейцев, оставив Дейенерис и ее сына на попечение какой-то маркитантки, которая храбро подошла к самой линии раздела, услышав разносившиеся далеко рев и крики и увидев там необычное скопление людей. Она попалась в руки кого-то из второго отряда Королевской гвардии, который схватил ее и на руках дотащил до едва дышащей Дейенерис. К счастью для Дейнерис, у нее оказалась бутыль макового молока, которым она утишила ее боль, а также тряпки, которыми она перевязала ее раны. Бриена и Обара и еще несколько человек из второго отряда не дали Иным подобраться к Дейенерис и ее сыну, но продержались недолго. Из первого отряда Королевской гвардии выжил только Лорас, оставленный Джоном на Юге для обеспечения безопасности остальных двух королев.

К этому моменту до места катастрофы долетел Визерион, присоединивший к Дрогону в защите полумертвой королевы и ее мертвого сына. Джон с высоты увидел, что делают Иные, не жалея себя. Они рвались не к Дейенерис, она их не интересовала, они даже не приближались к ней самой, они стремились к их мертвому сыну. Это было странно, зачем им вихт-младенец, способный лишь болтать ручками и ножами, но, по-видимому, в их с Дейенерис сыне были заложены какие-то великие таланты, которые не дала развить его смерть, но Иные, представители царства мертвых, смогут извлечь их и направить во зло людям. На мгновение Джон проклял Дейенерис за ее глупое упрямство, погубившее ее саму, их сына и всю Королевскую гвардию, не считая других воинов, не могла она хотя бы одну луну, даже пол-луны, посидеть под наблюдением мейстера. Но, посмотрев на ее переломанное порванное тело, осудил себя за эти чувства. Он понял, что должен сжечь мертвого сына по валирийскому обычаю, и вытащить Дейенерис, чтобы попробовать ее спасти или хотя бы по-настоящему попрощаться с ней.

Но первая задача никак не поддавалась решению — младенец все-таки попал в руки Иных и теперь передавался ими друг другу в плотной массе Иных и вихтов, столь большой и столь сильно окутанной густым и холодным белым туманом, что ее не могли разом сжечь даже два дракона вместе. Еще немного и младенец исчезнет в ней, и уже нельзя будет понять, удалось ли драконам сжечь его тело или Иные его хитро спрятали, передавая из рук в руки или закопав в сугроб.

Здесь могла бы помочь Мелисандра с ее умением распознавать королевскую кровь и с ее тенями, нацеленными на определенного человека. Но от нее, порождающей тени, убивавшие лишь одиночных Иных, вообще было мало толка на войне, и в нужный момент ее не оказалось рядом. Джон спрыгнул с дракона на границе снегов, призвал отряд пикинеров, уже подошедший границе и во главе него бросился в самую гущу Иных и вихтов. Небывалое доселе плотное построение Иных и вихтов оказалось неспособным выдержать натиск пикинеров с длинными пиками, превосходившими длину их мечей. Джон нырнул под пики, увидел младенца в руках Иного во втором ряду и выхватил его одной рукой, порвав его тельце и одновременно пробив Длинным когтем Иного насквозь. Пикинеры, рискуя собой, прикрыли короля. Младенец был совсем черно-синим от холодных рук Иных и его фиолетовых глазах загорались синие огоньки.

Джон крикнул по-валирийски Дейенерис, которая слегка повернула голову в его сторону, произнес краткие слова прощания и приказал Визериону сжечь тело младенца.

После он подошел к Дейнерис, вместе с маркитанткой положил ее переломанное тело на Визериона, и, обернувшись перед началом полета, увидел, что пикинеры под командой Джона Амбера, мстящего за сына, и два дракона, Рейгаль, которым командовала Арья, и Дрогон, повторяющий действия собрата, уничтожают такое количество Иных, которое он раньше даже не мог себе вообразить. Джон понял, что Дейенерис говорила правду об сотнях и даже тысячах Иных, уничтоженных в последние дни, она охотилась за ними, а они за ее нерожденным сыном.

В их шатре их ожидали лучшие полевые мейстеры, но ни один из них не сказал никаких обнадеживающих слов, все они лишь поражались, что Дейенерис еще жива. По их единодушному мнению, она со сломанным позвоночником, переломанными ногами, сломанной рукой, разорванными лоном и чревом должна была умереть еще там на снегу. Тем не менее, несмотря на туман от макового молока, она, истекая кровью, продолжала жить и даже говорить разумные слова.

В памяти Джона всплыла Башня радости, где он родился, и разговор лорда Эддарда и его матери о нем, разговор, определивший его судьбу. Он никогда не видел ни башни, которой уже больше нет, ни своей матери, даже Вилла умерла раньше, чем он о ней узнал, и, уж тем более, не слышал разговора брата и сестры, но в этот момент он представил невиданное им настолько ясно, что едва не счел себя молодым Эддардом и не назвал Дейенерис Лианной.

Но разговор Джона и Дейенерис был совсем другим. Она приказала всем выйти, сказав, что в свой последний час она должна сказать самые важные слова одному Джону, к которому добавился Призрак, не захотевший оставить их наедине. Джон поцеловал ее уже слегка посиневшие губы, боясь прикоснуться к ее переломанному телу. «Мне не больно, — сказала она, — чувство боли ушло с маковым молоком или вообще уже отмерло, положи руки мне на грудь и войди в мой рот, я хочу умереть с твоим семенем во рту, раз уж я не смогла уберечь нашего сына». После этого она даже пыталась помочь ему, лаская его единственной уцелевшей рукой, губами и языком. Она приняла в рот его семя и каким-то чужим отстраненным голосом сказала: «Я знаю, что ты лишь желал меня, но не любил, ты любил и любишь другую. А я любила тебя, больше всего на свете, больше всех, больше Дрого и Даарио, мы должны были быть с тобой королем и королевой, и наш погибший сын должен был унаследовать наш трон. Я сама виновата, что ничего не сбылось, теперь я разрешаю тебе, нет, даже прошу тебя, брось своих лживых королев и останься с той, которую ты любишь и которая любит тебя. Когда война закончится, возьми с собой Дрогона и Визериона и уплыви с ней в залив Драконов, убери с престола ее лживых отца и мать, уничтожь рабство и правьте с ней, вспоминая меня. Я желаю счастья ей и тебе и ей и вашим детям, пусть они наследуют твое королевство в заливе Драконов». Она закашлялась и стала синеть, но все же продолжила совсем тихим голосом: «А Железный трон оставь Эддарду и Элии, они хорошие дети в отличие от их матерей, прилетай иногда помочь и научить править и воевать, как умеешь только ты». Джон почти прижался ухом к ее рту, чтобы расслышать ее последние слова, но затихающий шепот уже не был понятен, она слабо вскрикнула и затихла в его объятиях.

Джон не мог ни поплакать, ни обдумать то, что она ему сказала, ему как командиру следовало вернуться на поле боя. Когда он вернулся, боя как такового уже не было, вместо скопища Иных и вихтов были обгорелые черные пятна и лужи воды. И над ними летал потерянный Рейгаль. «Где Арья?» — спросил он у Джона Амбера. Амбер помолчал и сказал: «Она увлеклась погоней за последними Иными, спустилась слишком низко и меч Иного пронзил ее насквозь. Ее тело лежит на земле, мы хотели ее положить на помост для прощания, но Нимерия никого не подпускает к ней».

Когда Джон подошел к телу Арьи, ее охраняли оба волка, Нимерия и Призрак сидели рядом, и они оба молчали, как будто Нимерия была нема как Призрак. «Я не так представлял себе день победы», — сказал Джон, то ли волкам, то ли самому себе. А потом Нимерия начала выть, и Джон с трудом сдержал себя, чтобы не завыть вместе с нею.

У Джона еще была маленькая надежда, что раз Арья варг, то хотя бы частичка ее души успела перейти к Нимерии или Рейгалю, он подошел к волчице, назвав ее Арьей. Но она не была Арьей, холодный меч Иного пронзил Арью с такой скоростью, что ее душа умерла вместе с телом, как у обычных людей, от ее души не осталось даже малой частички ни у Нимерии, ни у Рейгаля, прилетевшего к Нимерии и легшего на землю с ней. Они как будто чувствовали свою вину, что не смогли сберечь Арьину душу, и они вместе выли по-волчьи, хотя дракону подобало бы реветь и выпускать огонь.

Но оказалось, что у Джона вообще нет возможности скорбеть. Он разрывался между двумя представлениями о своем долге.

С одной стороны, он как муж Дейенернис, брат Арьи и король, уважающий свою героическую Королевскую гвардию, должен сесть на дракона и лететь в столицу, чтобы там перед всем Судом и всеми жителями Королевской гавани сказать горькие слова о посмертной славе двух любимых и героических женщин, нет, даже четырех, причисляя к ним Обару и Бриенну. Он должен восславить и великого воина Барристана Селми, который на шестьдесят седьмом году жизни бросился в безнадежный бой, защищая королеву и ее сына, а также Деймона Сэнда и Арчибальда Айронвуда, которые недолго служили в Королевской гвардии, но закончили ее так, как им велел их долг, и вместе с ними второй отряд Королевской гвардии и также пикинеров, которые под командой Амбера встретились в открытом бою с сомкнутыми рядами Иных и вихтов и победили их.

Но, с другой стороны, именно их подвиги открыли возможности для наступления, первого настоящего наступления в этой войне, и упустить эти возможности означало обесценить, обессмыслить их подвиги. А такое новое и непонятное дело как фронтальное наступление на Иных Джон не мог передоверить никому, даже Роббу и Бриндену Талли. Дейенерис когда-то сказала, что он «в глубине души остался одиноким бастардом, который может полагаться только на себя» *1), и она была права. Кроме того, два дракона из трех остались без всадников, теперь они могут летать лишь скопом, подражая единственному дракону, которым правит всадник. Но если все драконы потеряют всадников, то их просто будет невозможно отправить в бой, они еще пожгут своих, приняв их за вихтов.

И Джон остался на войне. Поздним вечером он собрал всех командиров и всех воинов, которые находились поблизости. В сопровождении трех драконов и двух волков он положил тела Дейенерис и Арьи на деревянный помост и сказал громким голосом, хотя и срывающимся порой от душивших его слез.

Воины Семи королевств, члены Ночного дозора и Свободный народ!

Мужчины Вестероса!

Сегодня мы хороним двух героических женщин, которые сделали для победы больше, чем мы все, вместе взятые. Дейенерис отдала все, включая своего ребенка, моего сына, и свою жизнь. Арья сражалась со мной вместе не только в этой войне и войне за Север, но именно ее Нимерия привела стаю волков на битву с Тайвином, и именно ее знание подземного хода в Красный замок позволило мне отобрать Королевскую гавань у лживых Джоффри и Серсеи быстро и с малыми потерями. Великие воины не совершили столько подвигов, сколько совершила одна худенькая четырнадцатилетняя девочка.

Но мы провожаем не только их. Мы также провожаем великого героя Семи королевств Барристана Селми, закончившего свою жизнь последним замечательным подвигом, мы провожаем и его товарищей Деймона Сэнда и Арчибальда Айронвуда, погибших, защищая королеву и рожденного ею принца, членов второго отряда Королевской гвардии и рядовых пикинеров, смело пошедших в бой против сомкнутых рядов Иных. Особо я хочу сказать про Бриенну Тартскую и Обару Сэнд, которые сперва выполнили свой женский долг — помочь королеве в родах, а потом долг Королевских гвардейцев, погибнув в неравном бою.

С завтрашнего дня мы начинаем пытаться перейти в наступление, это будет трудно, очень трудно, мы не избежим с больших потерь, но мы обязаны это сделать, иначе окажется, что наши лучшие товарищи, наши героические женщины погибли зря. Мы должны своими подвигами восславить их подвиги.

Клянемся?

Клянемся! Клянемся! Клянемся!

Его слова подхватили тысячи воинов, стуча пиками, алебардами и щитами.

И на этом траурная церемония закончилась, он велел отправить текст его слов воронами в Королевскую гавань, чтобы зачитать в Тронном зале, в септе Бейлора и площади перед ней. А также он приказал отдать тела Арьи и Дейенерис безмолвным сестрам, чтобы те подготовили их кости для захоронения Дейенерис в септе Бейлора и Арьи в крипте Винтерфелла рядом с его матерью в те далекие дни, когда они дойдут до Винтерфелла. В этот день он снова верит в победу, не может быть, чтобы весь случивший ужас был напрасен.

После этого он приказал к завтрашнему дню подтянуть большие катапульты и стрелять большими горшками, не тратя весь запас, но и не жалея дикого огня по всем направлениям, где были уцелевшие катапульты. Он хотел даже не нанести урон, вряд ли урон от освобождения нескольких десятков ярдов будет велик, а прежде всего немного подвинуть линию раздела, чтобы воодушевить своих воинов и припугнуть поредевшие ряды Иных.

Все дни Джона, и даже этот траурный день, были заняты войной, у него не времени думать о чем-то ином, вспоминать Арью и Дейенерис. Но по вечерам мысли о дорогих ему погибших женщинах и о мертворожденном сыне его не оставляли. Если об Арье и Дейенерис он воспоминал с болью и горечью, то его мысли о сыне двоились. Он помнил, как он не хотел иметь от Дейенерис детей, боясь наследственного таргариенского злого безумия, как он потом порадовался тому, что она вроде бы бесплодна, и, наоборот, как он в порывах страсти старался сделать ей ребенка. Он не понимал, почему Иные так охотились за его сыном, он должен был обладать замечательными талантами и стать великим королем, или в нем сконцентрировалось все злое безумие, и именно таким он был нужен Иным. Вслух он называл только первую версию, но в глубине душе не мог решить, какая из двух верна. Эти раздумья мучили его каждую ночь, но утром он их откладывал в сторону, ибо главным делом была война.

Когда катапульты начали обстрел стороны Иных, Джон сел на Визериона и в сопровождении двух других драконов пролетел над зимней землей в половине лиги от линии раздела. Опять-таки он вряд ли убил много Иных, они плохо видны в ночном тумане, но при этом он убедился, что на самом деле либо ряды Иных поредели, либо убиты лучшие. Оставшиеся Иные не могли создать ни густого тумана, ни сильной метели, и Джону удалось сжечь стадо коров, множество лошадей, потерянных в ходе неудачного рейда СмоллДжона, а также один из табунов рисвелловских лошадей. А посреди белого снега появилась прерывистая линия черной топкой земли, которую легко преодолевали Иные, но многие вихты не могли преодолеть, проваливаясь в трясину.

Чтобы воодушевить своих командиров, он, вернувшись, несколько преувеличил свои успехи. Ибо предстоял переход к самому главному — рейдам пеших и конных пикинеров в зону снега. Отсутствие всадников у двух драконов позволяло Джону одномоментно прикрывать только одно направление, а по его мысли направлений атаки должно было быть много, и наступление должно было вестись одновременно по всем возможным направлениям. Пока враг растерян и деморализован, необходимо отвоевать столько, сколько возможно. Это неминуемо ведет к большим потерям, но без этого не обойтись. Джон не знает, каковы резервы у Иных, но его резервы еще велики, от южных королевств на войне присутствуют лишь отдельные отряды добровольцев, хотя они в общей сложности располагают как минимум стотысячной армией. Сейчас надо научиться побеждать Иных, даже вопреки всем принципам Джона, старающегося сберечь своих воинов.

Все дни Джона были заняты войной, у него не времени думать о чем-то ином, вспоминать Арью и Дейенерис. Но по вечерам мысли о погибших и о мертворожденном сыне его не оставляли

Рейды оказались очень тяжелыми, действительно Иных стало меньше или погибли лучшие, но способности сражаться они не утратили, в первый же рейд погибло много воинов, много больше, чем ожидал Джон, и ему потом пришлось долго летать и сжигать вихтов, в которых их превратили Иные. Однако и самих Иных после рейда стало меньше, теплые подземные воды стали топить снег, среди белой земли образовывалось все больше черных пятен, ожили некоторые замерзшие ручьи, ускоряя таяние снегов. Попытки оставшихся Иных нагнать холод, туманы и метели были малоуспешными, созданные сугробы таяли на следующий день, а метели были слабыми и редкими, не мешающими полету драконов для сжигания Иных и вихтов. В одном месте даже возобновился вроде бы погасший торфяной пожар и сотни вихтов провалились и сгорели в дымящейся земле. В конечном счете Иные отошли за полосу, сделанную Джоном, бросив множество вихтов, в том числе даже небольшой табун лошадей, увязший в трясине. Но и за полосой, сделанной Джоном, появлялись черные пятна и пробивались ручьи, разрезающие снежный покров на части.

Джон понимал, что из многих десятков лиг Перешейка, потерянных в ходе отступления, отвоевано меньше одной лиги, что неизвестно, какими еще резервами обладают Иные. И если даже, на что он надеялся, действительно начался перелом в войне, то сделан лишь маленький самый первый шажок к победе.

Но этого не понимали в столице и замках южных лордов, несмотря продолжающуюся суровую зиму, им казалось, что наступление уже идет полным ходом, и победа не горами. Джону очень не нравились эти настроения, его армия измотана необычной войной, наступление идет трудно, потери очень велики, и необходимо срочно подготовить свежие силы в большом количестве, ибо воинов, непривычных к войне на Перешейке, между топкой трясиной и сугробами, к войне с непонятными безжалостными нечеловеческими врагами, нельзя сразу бросить в бой. Нужна, как минимум, одна луна, а лучше полторы или две луны для подготовки под руководством командиров, имеющих опыт этой войны, а также болотных жителей, знающих местность.

Кроме рассуждений о победах, которых они не одержали и еще неизвестно, одержат ли вообще, Джон получал с Юга и другие известия. Кейтлин сперва написала Роббу, что Санса понемногу приходит в себя, стала ходить на заседания Совета и помогать северянам, но после гибели Арьи опять впала в отчаяние и снова сидит и вышивает, поливая вышивку слезами.

Винафрид Джон писал регулярно, отправляя письма через Флинтов, но про предсмертные слова Дейнерис он писать не стал, такие вещи можно сказать только наедине. Зато Винафрид после смерти Дейенерис и Арьи отправила ему длиннющее письмо несколькими воронами, где кроме обычных сообщений об их детях написала, что считала Арью своей сестрой, напоминавшей ей ее зеленоволосую Виллу, а про Дейенерис честно написала, что на самом деле она ревновала Джона к ней, но не обижалась на нее, даже когда та попыталась ее, беременную, напугать драконом, что она уважала Дейенерис за ее храбрость и упорство и скорбит по поводу гибели самой Дейенерис и сына Джона и Дейенерис. Она также писала, что верит в грядущую победу, понимает, что Джона и всех, кто с ним вместе воюет, ждет еще множество испытаний, и желает, чтобы он сам выжил и испытывал меньше тяжелых утрат.

Другие новые сообщения из столицы совсем не нравятся Джону. Как пишет сменщик лорда Рида на посту мастера над шептунами, что про Арью мало кто помнит, что по Дейенерис скорбит в основном ее кружок сторонников Таргариенов, явно готовый развалиться, ибо он сначала создался для поддержки Джона, потом поддерживал их обоих, в последнее время переключился на одну Дейенерис, а сейчас после ее гибели потерял общую цель и смысл своего существования.

Большинство лордов и леди считают, что Дейенерис сыграла свою роль и без нее будет легче. Для ведения дальнейшей войны хуже всего то, что, преувеличивая достигнутые успехи, южные лорды и леди распространяют идею, что имеющейся армии хватит для победы, а вклад Юга заключается в том, что они кормят северян-беженцев, и еще дополнительно посылать войска для какой-то странной нерыцарской войны было бы ненужным излишеством. И особенно сильны эти настроения в Просторе, возможно, с подачи Мейса Тирелла, ставшего дедом наследника престола и потерявшего на этом (а может быть и раньше, начиная с коронации Ренли) реальное представление о собственной значимости и собственных возможностях. Похожие настроения распространены и в Западных землях. которые вообще-то северян не кормят, но грабежи Робба и наложенную на них контрибуцию считают достаточным вкладам в общую победу для королевства, лишившегося своего великого лорда, своей красавицы-королевы, своего маленького Ланнистера на троне и своего влияния в Семи королевствах. Джону страшно не нравились эти настроения, не только тем, что они вредят ведению войны, которая отнюдь не выиграна, лишь остановлено, и непонятно, надолго ли, наступление Иных. Еще больше ему не нравилось то, что важные лорды настолько перестали уважать короля, сперва выступившего в защиту своих северных суеверий, а потом отдавшего Север Иным, что считают себя вправе за него принимать решения, сколько войск нужно выделить, причем эти дураки ведут эти глупые рассуждения в тот момент, когда страна стоит на пороге гибели.

16.08.303. У Джона клокотало в душе, когда он читал сообщения о настроениях и высказываниях южных лордов, ему хотелось кричать «Предатели! Изменники! Трусы!», но он не мог во время этой страшной войны устраивать еще внутреннюю войну, ему надо уговорить этих глупых южных лордов, объяснить дуракам, что судьба Королевства и всех людей висит на волоске, и теперь не только него и его армии, но и от них зависит, погибнут люди или нет. Поэтому в ответ на эти настроения он объявляет о полном сборе Малого совета, всех трех его частей через две луны. Он оставит командовать на время своего отсутствия только Манса и Робба, который делегирует ему и Сансе право представлять Север. А все остальные должны прибыть в Красный замок, даже мейстера Эйемона, совсем одряхлевшего, но по-прежнему сохранившего память и способного помогать ему и Сэму при подготовке военных советов, он сам лично привезет на драконе.

Еще больше Джону не нравились настроения его жен и их фрейлин, родственниц и глупого Лораса, оставшегося в цветнике красивых женщин, не имея никакой тяги к ним. Особо не прячась, Арианна, Маргери и их окружение радуются не только своим сильно преувеличенным представлениям о победах, но также смерти Дейенерис, ее сына и Арьи. Их главное беспокойство в том, что Джон наверняка захочет иметь драконьих всадников для ведения войны, и они переживают, не отберут ли эти временные всадники причитающихся их детям Дрогона и Рейгаля. Джон ждал такой реакции, и сама Дейенерис так себя вела, что не могла не вызвать у Маргери и Арианны подобных чувств. Но когда он представлял себе их радость по поводу гибели Дейенерис, он испытывал злость по отношению к ним и нежелание встречаться с ними. Про их довольство смертью Арьи он даже думать не хотел, боясь навсегда утратить какое-либо влечение к ним.

А само наступление вопреки слухам на Юге шло трудно, каждая лига уносила множество жизней, как видел Джон, занимаясь дальней разведкой, к прежним ослабленным Иным подходят новые вполне свежие Иные и ведут с собой вихтов, хотя вихтов не так много, и значительная часть из них больше похожа на гнилые трупы и почти скелеты, чем на недавно умерших людей, и двигаются они еще медленнее, чем прежние, причем немалую долю вихтов составляют не люди, а животные, похожие на гниющую падаль. Из-за сокращения числа вихтов опасность нападения из сугробов сократилась, но пикинерам приходилось встречаться с самими Иными и немногие из них могли выдержать схватки со столь ловкими бойцами, не проваливающимися ни в мягкий снег, ни в топкую землю. Метели и туман, которые напускали Иные, усилились, но были все равно слабее прежних, однако необходимость управлять сразу тремя драконами, заставляла Джона осторожничать, боясь потерять своих самых ценных бойцов.

В то же время вовсю заработала мастерская пиромантов на Кремниевом пальце, и новые пироманты научились делать ядра едва ли не любой мощности и не любых размеров, поэтому каждая стычка с Иными начиналась с забрасывания их горящими и взрывающимися ядрами. Некий пиромант даже научился и научил других делать ядра с диким огнем, набитые крупными осколками обсидиана, удачный бросок которых мог ранить или даже уничтожить до трех-четырех Иных сразу. Теперь перед пикинерами шли лучники и арбалетчики, которые стреляли стрелами и болтами, несущими уже подожжённые подобные ядра, а потом они расступались и пропускали пикинеров, идущих в атаку. Однако весь этот маневр — поджигание ядер, быстрые выстрелы, пропускание одной шеренги через другую, рукопашный бой с Иными, требовал немалой выучки, особенно если все это надо было делать на почве, где чередовались топкое болото, лед, сугробы и лужи с горящей сверху пленкой дикого огня. Воины задевали друг друга, падали, ядра взрывались в руках, осколки обсидиана ранили своих воинов, не носивших тяжелых доспехов, чтобы удавалось сражаться с ловкими Иными. И число умельцев сокращалось быстрее, чем готовили новых.

Поэтому наступление шло, но темп его падал, на некоторых местах оно замирало вовсе, и за прошедшие две луны с начала наступления они лишь приблизились, но так и не дошли до исходной линии противостояния. А потери были огромными, Королевская армия и армии лордов Севера сократились почти вдвое, армия Манса, более других пренебрегавшая выработавшимися правилами, уменьшилась почти втрое, лишь Ночной дозор, получивший опыт в Ледовом заливе и оставивший там множество воинов, сумел потерять всего четверть своего состава.

Очередная дальняя разведка, которую провел Джон перед полетом на Совет в столицу, показала, что откуда-то с севера, вдоль Королевского тракта, скорее всего из самих Земель Вечной Зимы, двигаются новые и немалые отряды Иных, на этот раз идущие быстрым темпом из-за отсутствия вихтов в своем составе. Поредевшая армия Джона и драконы без всадников не могли справиться с этим пополнением. Впрочем, наряду с надвигающейся бедой был и хороший признак — неожиданно стали удлиняться дни и сокращаться ночи, по-видимому, Иных уже не хватало и на войну, и на управления днем и ночью. Но это не было сильным облечением, в отличие от неповоротливых вихтов, Иные в белом тумане умудрялись днем прятаться так хорошо, что места их дневных укрытий удавалось найти редко и с большим риском для ищущих. Конечно, за время удлинившихся дней больше таял снег, но появление новых больших отрядов Иных грозило отобрать это преимущество.

*1) Слова Дейенерис из главы "Возвращение в Винтерфелл"

19-26.10.303. Приостановив наступление, Джон полетел в столицу, он жалел, что не мог забрать с собой Робба, но кто-то все же должен руководить войскам, однако миниатюрного старого Эйемона он все же посадил перед собой на дракона и привез в Королевскую гавань, предварительно выяснив, что до столицы уже добрались все остальные члены Совета. Первая встреча с Маргери и Арианной с виду была необычайно трогательной, они показали ему нарядных детей, он подержал их на руках, Элия и Эддард назвали его папой, обе жены выразили скорбь и сочувствие по поводу смерти Дейенерис и ее сына, Арьи, Барристана, других воинов, храбро защищающих нас. Они даже сказали, что нам будет не хватать Дейенерис в нашей постели, собственноручно, не допустив до этого слуг, вымыли Джона, уставшего с дороги и вытерли теплым и мягким полотенцем. Они не дали ему встретиться с членами Малого Совета, отложив это до завтра и затянув в постель, где соревновались друг с другом в ублажении мужа. А после пира в честь появления короля в столице, где были одни славословия и поминовения, но никаких серьезных разговоров, они пригласили к себе всех трех фрейлин, которые прошлись руками, губами и языками по каждому кусочку кожи Джона, уделяя особое внимание его мужскому достоинству и самым интимным уголкам.

Джон расслабился от моря секса, встречи с детьми, пира, бесконечных тостов в его честь, но прямо назавтра наступили суровые будни. Он начал дела с разговора с десницей и получил от сурового Матиса Рована уклончивые и невнятные ответы на все вопросы — от отношений южан с беженцами-северянами до отправки войск на войну, даже про состояние запасов продовольствия Матис Рован давал расплывчатые ответы. К смене десницы Джон еще не был готов, но свернул разговор с ним и пригласил к себе бывшего десницу и нынешнего мастера над монетой Вимана Мандерли, у которого он выяснил все вопросы, касающиеся финансов и запасов продовольствия, дела оказались не слишком хороши — в настоящий момент все вроде бы было неплохо, но впереди была длительная война, а чаемая победа несла не только радость, но и затраты на возвращение северян и восстановление Севера. При этом уже к моменту разговора на эвакуацию, обустройство и дальнейшее проживание северян была истрачена не половина пожертвований северных лордов, а более трех четвертей.

А еще Виман Мандерли рассказал, что рыцари Простора, дорнийцы, рыцари из Западных земель и даже некоторая часть рыцарей из Долины не хотят сражаться на Перешейке, они не понимают эту войну, опасаются нечеловеческих врагов, не привыкли к холодам и трясинам, к невозможности применения рыцарской конницы. Многих, скажем честно, пугают враги, которые за несколько минут перебили всю Королевскую гвардию, начиная с Барристана Селми, и они прикрывают свою трусость самыми разными придуманными обстоятельствами и предлогами. Во главе противников отправки южан на войну стоит Мейс Тирелл, лопающийся от гордости быть дедом обоих наследников престола и главным кормильцем беженцев-северян. Но, как ни странно, его, хотя и несколько уклончиво, поддерживает Оберин Мартелл, он не боится, чего в нем нет, так это трусости, но ему кажется, что его дорнийцы, привыкшие воевать совсем другим манером и в других условиях, плохо проявят себя в этой войне и утратят славу быстрых, смелых и хитроумных воинов. Поэтому вроде бы он поддерживает отправку дорнийцев, а фактически ставит разные препятствия их отправке. Ну а люди Западных земель после разгрома в войне с северянами, грабительского рейда по их землям (о том, что грабить и разорять начали именно они, все уже, конечно, забыли), контрибуций и навязанного им карлика-лорда вообще не хотят защищать Север. При этом они как все будто не понимают, что прорыв Иных за Перешеек означает гибель всего Королевства и их самих в том числе.

По словам Вимана Джон более всего может рассчитывать на рыцарей Долины, которые имеют опыт войны с дикими горцами и вообще уважают воспитанников Эддарда Старка — Джона и Робба. И еще, довольно неожиданно, готовы отправить свои отряды недавно воевавшие с Севером железнорожденные, возможно дело в том, что многие из них примирились с Мормонтами и сражались вместе с северянами на Медвежьем острове. Особенно рвется в бой Аша Грейджой, которая теперь возглавляет дом Грейджоев, а Родрик Харлоу, хотя и осторожно, но поддерживает ее. Его наследник, Харрас, просто рвется в бой, даже побольше, чем Аша, после поражения на Севере, да и вообще позорного участия в войне как наемники за деньги Ланнистеров, он хочет показать себя героем.

Перед сбором Совета Джон подумал о том, что Совет было бы полезно основательно перетрясти, но, занимаясь войной, он поменял немногое, за последнее время, после назначения Матиса Рована десницей, он добавил ему вторым заместителем (кроме Ройса) Джейсона Маллистера, назначил Вимана Мандерли мастером над монетой, торговлей и ремеслами, а Сансу Старк — посредницей между северянами и южанами, также добавил в ученики Харраса Харлоу, заменил Дорана Мартеллла на Андерса Айронвуда и ввел в основной состав Нимерию Сэнд, хотя ее роль одновременно члена Малого совета, фрейлины Арианны и фактически женщины для удовольствий для Джона была несколько странной. Он хотел ввести в основной состав Бриндена Талли и Сэма Тарли, но фактически оба находились при нем на войне, так что ходить на заседания не имели никакой возможности. Также тихонько с согласия самой Винафрид он вывел ее из Совета, ибо ее два появления там за одним столом с Маргери, Арианной и Нимерией едва не привели к женской драке, которая, вероятно, могла стать первой в истории Малого Совета. Но про Ашу Грейджой Джон просто забыл, и она, выполняя его приказ, появилась на заседании Совета и неполитично поцеловала не только руку, но и губы короля.

Джон открыл заседания Совета рассказом, что действительно произошло в день смерти Дейенерис, Барристана и Арьи, как шло наступление, насколько велики потери. Закончил он свое выступление тем, что в виду огромных потерь всех воюющих армий и подхода подкреплений противника наступление, по-видимому, заканчивается, так как войск, обученных тактике этой войны и при этом не сильно поредевших и не вымотанных до предела, почти не осталось. Кроме того, отсутствие всадников у двух из трех драконов снижает наши возможности, Драконы без всадников могут только повторять действия моего дракона, и эффект от них вдвое меньше, чем от драконов, которых направляют всадники, и я могу жечь драконьим огнем только одно место, а не сразу три разных, как было раньше. Поэтому срочно нужны два всадника драконов.

Закончил Джон тем, что он благодарен лордам Талли, Хардингу, извините, Аррену, Баратеону и Харлоу, которые прислали ему в помощь отряды воинов, которые сейчас проходят подготовку. Но этого мало, нужны не отдельные отряды, а армии, причем от всех королевств, включая Простор, Дорн и Западные земли. Более всего нужны пикинеры, арбалетчики, лучники и бомбардиры для скорпионов и катапульт, в коннице пока большой потребности нет, многочисленная конница потребуется, если мы сумеем обратить Иных в бегство, но пока на это никак не похоже. Мы даже не дошли до той линии, с которой началась война в Перешейке. Единственное, чем что я могу сказать успокоительное новым воинам, которые придут на войну, что львоящеры, как живые, так и львоящеры-вихты большой опасности не представляют, живые оказались довольно трусливы и бежали далеко от линии противостояния, львоящеры-вихты немногочисленны и вообще в основном спят, несмотря на то, что Иные их гонят в бой. При этом они кажутся мертвыми, хотя в темноте к ним лучше не подходить. Больше всего опасность от львоящеров в той части Перешейка, где идет обучение, но болотные жители заранее очищают места подготовки от них и следят, что они не мешали воинам учиться и не залезали в шатры, где воины спят.

Последние слова Джона о львоящерах немного сняли напряжение, но все равно те члены Совета, которые не приехали с войны, были поражены, они были уверены, что дело идет к победе, что война скоро заканчивается и надоевшие им северяне уберутся домой. Теперь оказывается, что война в разгаре, что победа не близка и не гарантирована, а от них требуется ехать воевать и как можно скорее.

— Так, значит, Ваша светлость, надо собирать войска и идти к Перешейку, — воскликнул Эдрик Шторм, недавно ставший Баратеоном.

Он в отличие от старших товарищей рвался на войну, как из-за своего молодого задора, так из более прагматических отношений. Его любили старшие лорды, старались ему помочь, но с трудом воспринимали его как сюзерена. Ему надо было доказать, что он Верховный лорд Штормовых земель, а не просто симпатичный лопоухий мальчик. Рвался на войну и Гаррольд Хардинг, уже довольно давно ставший Арреном. Его в отличие от Эдрика ценили как воина, он доказал свое воинское мастерство на турнирах и в стычках с горцами, однако он, будучи верховным лордом, все равно оставался в тени Джона Ройса, своего тестя, давнего члена Малого Совета и заместителя десницы. Тесть его наставлял в военном деле, вместе с Нестором Ройсом — в управлении Долиной, и наедине ругал за измены Изилле, которые, естественно, не прекратились, хотя и стали более скрытными. Ему надо было освободиться от этой зависимости, стать действительно первым лордом Долины, а не вторым или даже третьим-четвертым (после Нестора Ройса и Аньи Уэйнвуд). Рвались на войну Аша Грейджой и Харрас Харлоу, соревнуясь между собой за роль лучшего наследника Родрика. Не рвался, но не отказывался от участия в войне Эдмар Талли, чьи земли были бы следующими после Перешейка в случае победы Иных.

Но лорды Простора, Дорна, Западных земель, да и многие старшие лорды Штормовых земель, особенно из Дорнийских марок, имели другое мнение. Их общая позиция состояла в том, что принимая у себя беженцев и снабжая армию провизией, они уже принимают участие в войне и большего от них не требуется. Однако у каждого были и свои особые причины, Оберин Мартелл боялся, что дорнийцы потеряют свою воинскую славу на этой войне, Андерс Айронвуд уже потерял в авантюре Дорана сына и предполагаемого жениха своей дочери, а на этой войне — племянника, и больше не хотел терять своих людей. Но самым упорным противником войны был тесть Джона, дедушка его наследников Мейс Тирелл. Трусоватый и неумный Тирелл уловил, что Джон не наказывает его за неподобающие слова и пытался вести себя с Джоном, едва ли не как тесть с примаком, по-видимому, он вообразил себя новым Тайвином Ланнистером при Эйрисе, не обладая даже малой частью его ума и силы воли. Мейса пыталась остановить его мудрая мать, понимающая, что такие игры с королем могут длиться лишь до тех пор, пока король их допускает, но Мейс, проигрывая королю в словесных стычках из-за недостатка ума, пытался компенсировать недостаток ума наглостью и долгими разговорами за спиной короля на пирах в Хайгардене.

На Совете Оберин и Айровуд в основном молчали, вероятно, обдумывая, сколько они должны отправить войск, не вызывая недовольства в Дорне и не нарываясь на негодование и жесткую реакцию короля. Однако глупый Мейс вслух произнес то, что совсем не следовало говорить — о том, что Простор кормит северян, о том, Дейенерис зря летала до самого последнего дня, что все равно уже два наследника уже есть, что стоило ли королю так рисковать собой, что получить мертвое тело третьего наследника.

Невыдержанный Джон Амбер, потерявший на этой войне сына, буквально взорвался, объясняя, что, именно охотясь за этим мертвым и очень нужным им младенцем, Иные скопились в таком необычном количестве и пошли сражаться сомкнутыми рядами, что они никогда до этого не делали. Также он сказал, что король совершил великий подвиг, нырнув под пики, вклинившись в ряды Иных и вырвав мертвое тело младенца у Иного из второго ряда, проткнув его при этом насквозь своим валирийским мечом.

Мейс Тирелл не мог осознать, что Иные — это не просто враги, а какая-то странная нечеловеческая сила, что для Иных мертвое тельце младенца, причем третьего в линии наследования, может почему-то представлять великую ценность, и заявил: «Вы зря рисковали собой, Ваша светлость». Амбер довольно громко прошипел: «Трус и дурак!». А Джон, уже немало выведенный из себя Тиреллом, фактически отказывающимся давать отправлять войска, сказал то, что совсем не следовало говорить: «Это был мой сын, мой сын с Дейенерис, явно обладающий зачатками какого-то великого дара, ради которого за ним так охотились Иные. Он мог бы стать великим королем Семи королевств, а стал приманкой для наших врагов». Но Тирелл тоже не промолчал и еще раз повторил, что сын Дейенерис был бы третьим в очереди. Вконец обозлившийся Джон громко ответил ему: «Когда вы, лорд Тирелл, короновали Ренли, вы об очереди наследования как-то не думали!». Тирелл замолк, и Оленна и Алерия, которую Тирелл зачем-то привел с собой на Совет, с обеих сторон схватили его за руки, чтобы он не позорился дальше.

У Маргери на глазах появились слезы, и она заискивающе посмотрела на Арианну, надеясь, что та найдет хлесткий ответ, но Арианна тоже спасовала и повернулась к Нимерии. У той, в отличие от остальных, нашлись какие-то слова, хотя несколько в сторону от обсуждаемой темы: «Конечно, это кажется мелочью тем людям, которым сражаются и гибнут на войне, но весь юг обеспокоен сокращением запасов продовольствия и еще более замерзанием виноградников, столь необходимых для изготовления вина, в том числе нужного нашим воинам. А прибывшие с Севера люди ничего не понимают в виноградниках, и, пытаясь помочь, только мешают южанам заниматься этим важным делом». Джон был до того раздражен, что уже не слышал, что Нимерия резко уклонилась от темы и занимается тем, что гасит спор, обвинение в незнание виноградарства вряд ли существенно для северян. «По-моему, ты занимаешься не виноградарством», — начал он. Нимерия сжалась, не хватало еще, чтобы он при всех напомнил ей о том, где этой ночью путешествовали язык и губы Нимерии во время соития Джона с Арианной, но продолжил Джон по-другому: «Когда ты последний раз была в Дорне и на каких виноградниках ты работала?» Она пробормотала, что была в виноградниках Сильвы Сандагар три года назад. «И там тебе очень мешали северяне, не смыслящие в виноградарстве?» — иронически спросил Джон.

Потом он встал и сказал.

— А теперь переходим к делу, споры окончены, приказывает король. Каждое королевство поставляет армию в половину от своей максимальной возможности, в основном пехоту и совсем немного конницы, пока она почти не нужна. Трусов и зеленых юнцов не брать, мы не с людьми боремся, наш враг — это нелюди, быстрые и ловкие как Барристан Селми или Эртур Дейн и безжалостные как Гора. Нужны пикинеры, алебардники, лучники, арбалетчики и бомбардиры. Жертвы будут велики и все пришедшим воинам придется еще полторы-две луны учиться, чтобы можно было их отправить в бой. Так что посылайте по частям, самых первых едва ли не завтра. Ну и не забывайте по прокорм своих воинов, фураж, теплую одежду, мейстеров и маркитанток.

Еще скандальнее прошло обсуждение драконьих всадников, здесь Джон вступил в прямые пререкания со своими женами, которые еще прошедшей ночью так страстно целовали его, соскучившись по мужской ласке. Они сперва допытывались нельзя ли вообще оставить двух драконов без всадников, но в этом Джон им резко отказал. Затем они предлагали Сансу, которая им казалась наиболее безопасной, но та напрочь отказалась, сказала, что она не воин и вообще боится высоты. Затем они назвали еще ряд, кандидатур, столь же далеких от войны как Санса, или тех, кого драконы наверняка не пустят на свою спину, если вообще не сожгут.

Но и позиция Джона была не столь простой, как он ее пытался представить. После смерти Дейенерис он очень много думал над ее словами, конечно, его мало интересовал залив Драконов, но его очень привлекала жизнь с той женщиной, которую он любил. Он не был готов бросить Семь королевств в состоянии войны и даже послевоенного разорения на Севере, но дальше его мысли двоились. Он представлял, как он забросит своих королев и наследников и будет открыто жить с Винафрид, занимаясь только детьми от Винафрид, почти как его отец жил с его матерью, бросив Элию и детей, и при этом опасался, не приведет это к таким же результатам. Потом он представлял, что он так и останется с Маргери и Арианной, лишь украдкой встречаясь с Винафрид. Тогда его мысли снова переключались на брак с Винафрид и жизнь с ней  в Миэрине. Но немного помечтав об этом, он становился в тупик, думая, на кого он оставит Семь королевств, обе его жены, Мейс Тирелл и Оберин Мартелл были весьма неподходящими кандидатурами, чтобы править Королевством.

Его претендентами на место временных драконьих всадников был Робб и лорд Рид. Но обе кандидатуры обладали большими изъянами — Робб уже раз не сдержал свое слово, а Рид не был настоящим варгом, да и во многих отношениях был темной лошадкой, он был вроде бы добрым, мягким и честным человеком, но способным ради пользы дела ударить в спину противника, руководить пытками и в общем-то пожертвовать жизнью своего сына. Робба он попросил написать несколько двусмысленную расписку, что тот обязуется по первому требованию короля передать дракона его сыну и сделать все, что в его силах, чтобы дракон принял нового малолетнего всадника. Но имя этого сына не уточнялось, все думали об Эддарде, но в голове Джона это был выбор между Эддардом и Брандоном.

Но, к счастью, имена Винафрид и ее детей не всплыли в разговоре на Малом Совете, глупые возражения Мейса вызвали молчание вроде бы решительных лордов Простора, Рована, Тарли и Редвина, и неожиданное резкое выступление вроде бы трусливого Сэма Тарли, который сказал, что надо принимать предложения короля, что свежие силы пойдут в бой только через две-три луны, а сейчас, если не будет полноценных драконов, то усталые поредевшие войска покатятся назад и все, отвоеванное такой дорогой ценой, будет потеряно. Хотя толстый Сэм, похожий на мейстера, никем не воспринимался как полководец, но его страстная речь с множеством сугубо военных подробностей, говорящих о детальном знании хода войны, характера местности и расстановки войск произвела сильное впечатление на лордов. Рендилл Тарли поглядывал на Тирелла, но украдкой кивал, явно восхищаясь своим сыном, которого он когда-то проклял и был готов убить за его трусость и неспособность к боевым искусствам. После речи Сэма Джон повторил маневр, которым закончил предыдущий спор, он также встал и сказал, что обсуждения закончены, теперь говорит король, и он как король принимает решение о временной передаче драконов лордам Старку и Риду вплоть до того, как он прикажет лордам передать драконов его детям.

Ночью Маргери и Арианна укоряли его, как он мог так легко отвергнуть все их возражения, неужели он не боится, что Старк, уже нарушавший свое слово, и загадочный Рид отнимут драконов у Эддарда и Элии. Идея, что Джон может отдать драконов детям Винафрид им не приходила в голову, впрочем, она была в их представлениях действительно бредовой, так как другая идея, что он может ради жизни с Винафрид отказаться от Железного трона Семи королевств, была для них обеих совсем невозможной. Поэтому разговор шел только о реальном положении дел на войне, а здесь он ссылался на речь Сэма, который был при нем кем-то вроде заместителя начальника штаба и знал не хуже, чем Джон и Бринден Талли, где сколько войск, в каком они состоянии, что доносит наземная разведка, что разведал сам Джон. И обе его жены и жены впятером с тремя фрейлинами ничего не могли ему противопоставить.

Только, несмотря на все ласки, которые ему могли доставить пять женщин, ему стало скучно с ними. Запредельные удовольствия от ласки и внимания пяти женщин одновременно понемногу превратились в рутину, а разговоры стали повторяться. Маргери и Арианна были неглупыми, неплохо образованными для женщин, у Маргери явно были дипломатические таланты, а Арианна, тоже обладая меньшими, но тоже заметными дипломатическими талантами, была еще довольно решительной. Еще умнее были Нимерия и Тиена, хотя им обеим Джон не слишком доверял. Однако все пятеро не могли сравниться с плохообразованной Дейенерис, которая летала на драконе, не терялась в самым страшных ситуациях, могла брать штурмом города и обсуждать на-равных с Джоном дела Королевства. И все они не могли сравниться с Винафрид, которая рисовала карты не хуже его командиров, могла принимать корабли на пристани и торговаться с капитанами. А также предложила отдать разом все семейное серебро ради спасения северян.

Его очень тянуло полететь на Драконий камень под каким-либо предлогом, а предлогов было много — от наблюдений за изготовлением обсидианового оружия до поминовения Арии в компании ее жениха. И он не выдержал, до полета он посетил септу Бейлора, гильдию пиромантов, еще раз обсудил с Виманом Мандерли запасы продовольствия в стране и возможности сбора обозов для армий разных королевств, поговорил с Сансой об Арье и о проблемах беженцев-северян, отказался в разговоре с Рованом от скорого воссоздания Королевской гвардии, лишь приказав тому усилить охрану его королев и детей.

За те три дня, что он провел на острове, он трижды пересказал Винафрид последний разговор с Дейенерис. Сперва она просто ему не поверила, что Дейенерис как бы завещает Джона ей, потом понемногу выспрашивая подробности и точные слова Дейенерис, начала верить и назвала это несбыточной мечтой, Джон не разубеждал ее, не уверял, что решится так поступить, он явно колебался, разрываясь между желаниями и обязанностями.

— Мне очень хочется, чтобы мы смогли это сделать. Хотя там тоже непросто, и с рабами, и с рабовладельцами, и с пиратами, и с твоими не справившимися родителями, и особенно с окрестными городами и дотракийцами. Но дела в Королевстве, особенно на войне и на Севере могут пойти так, что я не смогу оставить Королевство, у меня нет хорошей кандидатуры регента на время взросления Эддарда. Эддарда я не смогу забрать, его вместе с Криганом, Элией и Мирией надо учить здесь, в Вестеросе, и обязательно с моим участием. Я отправлю их всех на некоторое время в Винтерфелл, но Робб и Джейн меня не заменят. В общем шанс, что мы бросим Вестерос и уплывем в Миэрин сменить твоих родителей, существует, но он очень мал, и поэтому рассматривай это как несбыточную мечту, а не как наш план жизни.

— Я буду мечтать об этом, представлять, что у нас с тобой свое царство, что Брандон вырастет его следующим королем. Но только мечтать, не более того. А ты хоть изредка приезжай к нам, без Арьи мне будет здесь совсем одиноко. И я не знаю, на ком ты женишь Джендри, как отнесется к нам его будущая жена, пока Белая гавань не будет готова нас принять.

Маргери и Арианна долго ему выговаривали за эту поездку. Он ничего не отвечал, он их даже жалел, но не мог их полюбить. В последнюю ночь они, лаская его, поминутно говорили, но мы вдвоем ведь лучше Винафрид, мы можем еще позвать наших фрейлин, если тебе хочется. Одна Винафрид никогда не доставит тебе столько удовольствия. Он как будто не понимали, что любовь и искусство любви — это совсем разные вещи.

Но попрощались они мирно и ласково, старшие дети его снова назвали папой. И даже Мейс Тирелл, которому жена и мать объяснили, что он несколько зарвался, наедине с Джоном встал на колени и извинился перед королем. На публике он себя самоувереннее, на колени не становился, но все же почти извинился перед королем, заверил его, что соберет требуемые войска, как можно быстрее, и выразил все знаки почтения, которые Верховный лорд должен выражать Его светлости.

30.10.303. Робб — хороший всадник, воин и сильный варг легко сел на Дрогона и справлялся не хуже Дейенерис с уничтожение Иных. Сложнее было с Ридом, он был никудышным конником, не совсем варгом и скорее разведчиком, чем воином. Рейгаль его едва терпел, пожалуй, спасало лишь сходство комплекции с Арьей, он тоже был низкорослым и худым, и, по-видимому, напоминал дракону Арью. Команд Рида Рейгаль слушался плохо, и Джон боялся его отправлять в бой, либо сам погибнет, либо дракона погубит, либо своих пожжет. В конечном счете он и стал больше разведчиком, чем воином, освобождая Джона от этой обязанности.

Но несмотря на появление всадников у всех драконов и удлинение светлых часов дня, дела на войне шли плохо. Прибывшие силы противника, хотя и имели слабых вихтов, но вполне годных Иных, с которыми новоприбывшие неопытные воины, несмотря на пройденное обучение, справлялись плохо. То они бесцельно ходили весь световой день, почти не обнаруживая вихтов, но зато увязая в болотах и попадаясь неожиданно размножившимся после наступления львоящерам, которых Иные догадались не превращать в вихтов, а оставлять живьем нападать на людей как на редкую крупную добычу. Но чаще они заходили слишком глубоко, не успевали вернуться до темноты, оказывались бессильны в схватке с Иными и вихтами и не возвращались вовсе, а потом Джон пытался уничтожить вихтов, в которых их превратили.

Опытных воинов, которых осталось слишком мало, Джон почти перестал посылать в атаки, они были измотаны, к тому же они требовались для обучения новоприбывших, что оказалось много сложнее, чем надеялись, даже двух лун не хватало, чтобы подготовить воинов к такой войне. Многие откровенно трусили, а гордые рыцари порождали массу конфликтов, некоторые не хотели сражаться пешими, а еще большее количество считало ниже своего достоинства учиться у членов Ночного дозора, пиромантов и простых северян-пехотинцев. Джон орал на них, что они погибнут как новички в первом же бою, что он пригласит Верховного септона, чтобы с них сняли рыцарские шпоры, но угроз хватало ненадолго, через неделю-две вновь появлялись столь спесивые, то даже выговор короля, прилетевшего на драконе, на них не действовал. Перелом наступил лишь тогда, когда у самых спесивых под громогласную речь какого-то важного септона отобрали рыцарские шпоры и оружие, выдали палки вместо пик и мечей и приказали отправиться домой как людям, непригодным к войне. Тогда они встали на колени и разрыдались, они не представляли, как они смогут вернуться домой с таким позором, и что с ними сделают их отцы, убьют, прогонят или как минимум лишат наследства и фамильного имени. Джону все это страшно не понравилось, как с точки зрения дальнейшего ведения войны, так и отношения к нему-королю, эти спесивцы были из Простора, привыкшие относиться к северянам свысока и наслушавшиеся приспешников Мейса Тирелла, который вообразил себя едва ли не вторым королем.

Но военные успехи были еще печальнее, сперва войска застыли на месте, а потом по мере подхода новых отрядов Иных стали понемногу отступать, много медленнее, чем в предыдущий раз, поэтому прорыв Иных за пределы Перешейка в ближайшее время не угрожал Вестеросу. Но хороших и опытных воинов было слишком мало, чтобы одновременно учить новичков и пытаться перейти в наступление. Оставалось, как и прежде, довольствоваться разными способами замедлить отступление, тем более, что Рид несколько освоился с драконом и показал себя неплохим разведчиком.

Однако замедлить наступление Иных почти не получалось, их количество явно прибывало, на их стороне стали исчезать черные и зелено-бурые пятна. Та сторона стала опять белой, снежной и ледяной. В дальнюю разведку Джон опасался отправлять Рида и вновь полетел вдоль Королевского тракта, но, вопреки его ожиданиям, поток новых Иных не увеличился, как ему показалось, даже немного поредел. Тем не менее, настроение было настолько нерадостным, что новый 304-ый год с момента Завоевания Вестероса практически не отмечался.

Джон предпринял новую разведку вдоль всего всей линии раздела и обнаружил, что Иные прибывают откуда-то с востока. Хотя это на данном этапе войны не имело большого смысла, до войны на Севере, если она вообще состоится, оставалось порядком времени, но из какого-то мальчишеского любопытства он полетел дальше и около замка Хорнвудов наткнулся на крутую тропу, которая летом, вероятно, состояла из русел разных ручьев, и глубоко врезалась в землю, то резко шла вверх, то резко вниз. Он увидел на ней сотни, нет, даже скорее тысячи Иных, которые вели стада овец-вихтов к Перешейку. Он решил, что если он их всех перебьет, то на войне станет немного легче. Он много часов подряд кричал «Дракарис!» и уничтожал Иных и вихтов, которые в утопленной в глубокую долину тропе не имели возможности разбежаться. Наконец он увидел, что овцы кончились, Иных стало много меньше, но меньше стало и пламя Визериона, да и скорость его движений замедлилась, силы дракона были на исходе.

Они медленно и с остановками долетели до замка Хорнвудов, где он рассчитывал поживиться остатками продовольствия. Ворота замка были взломаны, не то самими жителями, то какими-то беженцами, шедшими с севера, возможно, одичалыми, а кладовые были пусты. Сперва он еще думал, как много Иных и вихтов он уничтожил, что Тюлений залив около Восточного дозора, вероятно, замерз, и Иные обходят Стену с обеих сторон. Но потом по мере хождения по пустым кладовым, ход его мыслей изменился. Оставаться внизу было опасно, сломанные и полуоткрытые ворота угрожали появление Иных во дворе замка, он подняться на крышу, но самое худшее было в том, что он застревал здесь, и не понимал, как он с голодным и уставшим драконом отсюда выберется. После долгих поисков он находит в какой-то почти заброшенной кладовой кусок не очень свежей солонины. Джон, вспомнив опыт жизни в Дозоре, Джон подержал солонину подольше над огнем до образования обгорелых корок, она не стала вкусной, но Джон мог ее есть. а дракон не захотел.

Джон отдал дракону весь свой запас еды, он сам обойдется и этой солониной, и не такое приходилось есть, но для дракона трёхдневный запас еды Джона был закуской на один зуб. Имея карту, Джон представлял, что до Черной заводи Слейтов всего пятьдесят лиг, а до Белой Гавани — шестьдесят-семьдесят. Но ночное небо было затянуто облаками и направления Джон не знал, а как ориентирован замок, в котором он никогда доселе не бывал, он не помнил. Однако еще хуже всего было другое, не выбор направления, он дождется утра на крыше, — проблема, что делать с драконом, который голоден, беспокоен и слаб, не долетит он до Белой гавани, а через день-два голодный дракон уже посмотрит на Джона как на еду.

Он не знал, что делать, его действительно охватило беспокойство. Он долго сидел на крыше, ругая себя за мальчишеский поступок, за все это время единственная мысль, которая пришла ему в голову — неужели Иные нашли все медвежьи берлоги, если поджечь лес, может быть, какой-то медведь и выползет на завтрак дракону. Поджечь засыпанный снегом лес было очень нелегко, но все же даже ослабевший драконий огонь поджигал вековые деревья, постепенно огни отдельных горящих деревьев соединились и возник настоящий пожар, но медведей не было, из леса почти не выбегали звери, лишь какая-то мелочь вроде белок и куниц, которые дракону были на пол-зуба. Когда Джон уже совсем отчаялся, вдруг из леса выбежала медведица с медвежатами. Ему было жалко их убивать, едва ли не последние медведи на Севере, символ дома его друзей Мормонтов, но именно Длинным когтем, названным в честь когтей медведя он убил всех и кое-как освежевал, у него были довольно скверные навыки охотника.

Наевшийся медвежатины Визерион уснул, а, проснувшись, пришел в свое обычное настроение и довез Джона до его ставки. Эта история не имела особого смысла и могла лишь служить началом подготовки к ожидавшейся, но еще далекой, долгой войне на Севере после освобождения всего Перешейка, включая реку Горячку и ее притоки. Но ощущение бессилия, причем наполненного не злостью и желанием действовать вопреки всему, как перед битвой с Тайвином, а унылой безнадежностью, сильно подействовало на Джона. Он вспоминал разговор с Бринденом Риверсом после гибели Ланннистера и его отряда и другие свои и чужие неудачи и стал мрачнее и задумчивее, чем был обычно. Хотя и обычное его состояние его окружение и без того находило мрачным и задумчивым.

Тысяча Иных и несколько тысяч овец-вихтов вряд ли сильно повлияли на ход боевых действий, которые по-прежнему шли плохо. На место старых северных отрядов приходили новые, вроде бы обученные в течение полных двух лун, но все равно заметно уступавшие старым отрядам Королевской армии, северян и одичалых. Лучше других воевали воины из Долины и Железных островов, привыкшие к снегам и засадам. Но все равно даже они уступали первоначальному войску, те прожили год и более на Перешейке, много раз в жизни видели снег, долго учились выполнять приемы борьбы с Иными. Эти новые проваливались ногами в снег или в трясину, не замечали вихтов и Иных, прячущихся у них под носом, но все равно были полны рыцарским гонором и плохо выполняли команды тех северян, которыми Джону пришлось заменить их совсем не справляющихся командиров.

1-15.02.304. А потом что-то стало меняться, источники теплой воды забили сильнее, некоторые ручьи стали таять, сугробы стали уменьшаться в размерах, на озерах стал темнеть лед. Причем новички этого практически не заметили, но северяне почувствовали сразу, не говоря уж о местных болотных жителях. Изменения коснулись и другой стороны, несмотря на прибывающее количество Иных, опять появились черные и зелено-бурые проталины, сугробы стали оседать, где-то даже появились ручейки. Атаки новички-южан стали успешнее, наступление зимы прекратилось, а кое-где она даже отступать, причем порой сама без помощи людей.

Вслед за этими изменениями пришло и другое изменение — дни стали удлиняться, а солнце стало выше над горизонтом, на некоторых возвышенных местах возобновились торфяные пожары и появился запах гари, хотя горели они недолго из-за подземных вод и ручьев тающей воды. Как предположил Джон, командиры Иных в Землях Вечной Зимы послали на юг свои последние или предпоследние резервы, и оставшимся уже не под силу удерживать Долгую ночь.

Реакции людей поражали Джона. Северяне, любые северяне от лордов до одичалых женщин, а болотные жители особенно, видели эти перемены. Многие даже тонко различали влияние усиления подземных теплых вод, удлинения дней, торфяных пожаров и ослабления Иных. А новички-южане, тоже от лордов и рыцарей до оруженосцев и слуг, как правило, не видели ничего — они считали, что, возможно, чего-то и изменилось, но, главное, их храбрые атаки имели успех и привели к отступлению Иных.

Надо сказать, что оставшиеся на Юге были гораздо внимательнее — крестьяне и крестьянки, лорды и леди Юга видели, что удлинились дни, что солнце стало выше подниматься над горизонтом, что стало теплее, что местами стала пробиваться зеленая трава, настоящая весна еще не началась, но запахло приближением весны. Однако Цитадель молчала, не посылала Белых воронов, чтобы объявить о начале весны, они вообще не знали, как трактовать Долгую ночь и говорили какие-то наукообразные запутанные речи, которые даже сами не могли понять.

Джон надеялся, что благодаря происходящим изменениям в природе, которые он приписывал Брану, хотя, кроме него, в это мало кто верил, их военные усилия в скором времени приведут к победе на Перешейке. Но он сильно опасался войны на Севере, там теплых источников не будет, зато будет лес, где Иные прекрасно умеют прятаться, они помнят, как долго и успешно им удавалось прятаться в лесах за Стеной, и эта война в лесах может затянуться на годы. Он беседовал с Мансом на эту тему, и Манс и другие вожди одичалых подтвердили его опасения.

1-10.04.304. Для предотвращения бегства Иных в леса Джон задумал отрезать скопившихся Иных и оставшихся вихтов между вскрывшейся рекой Горячкой и ее многочисленными притоками и северной частью болот Перешейка. Для этого он с Роббом и Хоулендом Ридом пролетели вдоль северной части болот около берегов реки, уже частично очистившейся от снега и заставил драконов, не жалея себя, уничтожать снег там, где он сохранился. От горячего драконьего огня земля нагрелась, и полоса черной земли оказалась широкой, пересеченной множеством речек и ручьев, топивших вокруг снег и лед. Затем вдоль ручьев и рек под прикрытием драконов они с Роббом в трудных боях с Иными с тяжелыми потерями провели в эту полосу почти всех опытных воинов-северян, не задействованных в обучении новичков, и множество болотных жителей, снабдив их большим запасом ядер с диким огнем и осколками обсидиана, а также провиантом на длительное время.

План Джона состоял в том, что южане, а других войск у него уже просто не было, прижмут Иных и вихтов к полосе, освобожденной северянами, стреляющими смертоносными ядрами, стрелами и арбалетными болтами с обсидиановыми наконечниками. Кроме того, в тех местах, где не удавалось сблизиться частям войска, наступающим одновременно с юга и севера, на Иных и вихтов обрушится драконий огонь, нападавший на них со всех сторон. В ходе этой операции погибло немало северян, но более всего пострадали менее опытные и менее осторожные южане, полегли тысячи воинов, которым приходилось гнать Иных и вихтов, в которых Иные превращали их погибших собратьев. Но цель в основном была достигнута, немногие Иные пробивались к Горячке, и там гибли, ибо шли по воде, замораживая поверхность водной глади под каждый шаг так медленно, что не попасть в них из лука в них не смог бы даже самый плохой лучник.

Гибель тысяч южан вызвала на Юге скорбь и некоторое озлобление против Джона, бросившего их братьев, мужей и сыновей в самое опасное место. Сами южане, гнавшие Иных к черной полосе, сложили множество песен о том, храбрые южные рыцари спасли северян, как их жены и матери кормят северянских жен и детей, а они в боях берут на себя самое сложное и опасное, защищая северян. В самых грубых песнях северяне назывались варварами и трусами. На самом деле суммарные жертвы среди южан — от четверти до половины воинов, участвующих в боях, были даже несколько меньше, чем суммарные жертвы среди северян за время войны, но эти потери понесли и за очень короткий срок с люди, плохо приспособившиеся к этой войне, и гибель такого количества воинов произвели столь сильное впечатление.

Хотя успех был достигнут с большими жертвами, но это был несомненный успех, очень небольшая часть Иных сумела вырваться на Север, а среди вихтов не прорвался практически никто. Теперь уже Джон просил прислать конницу с длинными пиками с обсидиановыми наконечниками и конных лучников и арбалетчиков, чтобы прикончить отступающих Иных. Эти отряды сопровождали бомбардиры-арбалетчики с ядрами с диким огнем и обсидиановыми осколками, все три дракона летали над местами погони за бежавшими Иными и уничтожали их сразу десятками и сотнями. Джона очень беспокоило, где находятся новые отряды Иных, которых их командование, в существовании которого он более не сомневался, бросило на войну, даже пожертвовав для этого продлением Долгой ночи. Поочередно один драконьих всадников вылетал в дальнюю разведку на многие десятки лиг, часто видели небольшие подкрепления Иных, но никто из них не встречал настоящих больших отрядов.

15-23.05.304. Наконец Джон решился, собрал несколько сотен фунтов лучшего обжаренного мяса, водрузил его на спину дракона и отправился к Стене, точнее, к Ледовому и Тюленьему заливам. И там, и там он увидел одну и ту же картину, на льду появились лужи и даже полыньи, и Иные, которые раньше казались совсем бесстрашными, поворачивают назад, что успеть перебраться на другой берег до таянья льда и появления человеческих войск. Причем отступали даже те Иные, которые дошли до Винтерфелла и Дредфорта и должны были скоро вступить в бой. Он мог сжечь тысячи Иных, которые разбегались, увидев над ними дракона, но не стал этого делать, провизии для дракона у него было мало, ее едва хватало на столь длинный полет без трат сил дракона на погоню за Иными и их сжигание. Вместо этого он приказал железнорожденным отправить флотилию из самых крепких кораблей, захватить горшки с диким огнем с Кремниевого пальца и отправиться ломать и растапливать слабеющий лед в Ледовом заливе. Вторую такую же флотилию он отправил с Драконьего Камня в Тюлений залив.

Южная рыцарская конница, занятая погоней за Иными, почувствовала себя в своем репертуаре. Их действия при сражениях с таким врагом были часто неосторожными и просто рискованными, острые мечи Иных находили незащищенные места их коней или пробивали их собственную броню неожиданными ударами, чаще всего в круп коня и в спину всадника. После каждой стычки появлялись воины-вихты, которые нападали на своих бывших товарищей, и, хотя сами вихты уступали живым воинам в скорости и легко гибли от одного тычка пикой или одного удара алебардой с обсидиановыми остриями, они давали возможность Иным подобраться к сражающимся и перебить значительную часть отряда, умножая количество конных вихтов. В конечном счете прилетал драконий всадник и уничтожал отряды Иных и вихтов. Но сложенные южанами песни и героические истории не говорили о неосторожности рыцарской конницы, они говорили о том, как южане, жертвуя собой, освобождают Север.

1-3.08.304. Хотя множество Иных, так и не вступив в бой, успели по тающему льду возвратиться за Стену, после взлома льда в обоих заливах на их южных берегах (то есть на краю Севера около Стены) скопились десятки тысяч Иных. И вот здесь драконы показали свою мощь, откормленные доставленными им тысячами стоунов отборного мяса, они сжигали разом сотни Иных, заодно превращая снег, на которым стояли Иные в ручьи, мешавшие их движению. Южные рыцари, успевшие добраться до места бойни пытались помогать драконам, в этом не было нужды, они только мешали драконьим всадникам, боящимся сжечь своих, но героический порыв южан и их представления о своей ведущей роли в победе над Иными требовали, чтобы и эту заключительную операцию они разделили с драконами.

За Стеной, конечно оставались Иные, и те, которые там были уже долго, и те, что недавно вышли из самого сердца тьмы — Земли Вечной Зимы. Но реального пути за Стену не было — все проходы сквозь Стену были заложены, а в морях еще было полно плавающих льдин и прибрежного льда, мешающих переправе по воде. Единственная возможность состояла в том, чтобы восстановить давно уничтоженный мост Черепов около Западного Дозора у Моря и малыми отрядами, чтобы не разрушить наскоро восстановленный мост, отправиться за Стену.

Разведочные полеты за Стену не обнаружили ни Иных, ни вихтов нигде — не на Стылом берегу, не в ближайших горах и лесах. Но это мало о чем говорило, там всюду лежал снег, а одиночные Иные и даже небольшие группы Иных легко могли просто лечь в него, чтобы спрятаться от дракона. Вопрос о продолжении войны за Стеной был весьма сложен, вроде бы их надо добить, и Манс вполне справедливо и убедительно настаивал, что его люди помогли разнообразным южанам, к которым они причисляли даже жителей земель Амбера и Карстарка, освободить их землю, теперь войска Джона и Ночной дозор должны помочь им освободить землю за Стеной. Джон спрашивал, не хотят они остаться в Даре, для сократившего Свободного народа этой земли вполне достаточно, а она явно плодороднее и безопаснее. Манс отвечал, что многие, конечно, останутся, особенно на этом будут настаивать женщины и дети, проведшие уже почти три года на самом настоящем Юге. Но выжившие после боев мужчины и храбрые женщины хотят попасть на свою настоящую родину. Джон ответил, что все равно армия не пойдет добивать Иных в Землю Вечной Зимы, это просто невозможно, и он не полетит туда на драконе, там нет пищи и слишком холодно и вообще неизвестно, с какими ужасами там предстоит встретиться. Вы всегда будете под угрозой возвращения Иных, и уж тем более тенны, которые выбрали для жизни самое северное место, где еще растет лес и в прежние времена водились звери.

Но узнать о том, что происходит за Стеной, возможно только в одном месте. Джону очень не хотелось туда возвращаться, он помнил смерть Ланнистера, Пса, возниц, Жойена Рида, бесстыдные лживые ответы Бриндена Риверса на его слова. Но в конце войны они все же ему помогли, Джон в этом почти не сомневался, без их он, вероятно, мог справиться, хотя с южанами, которым гонор и спесь дороже победы и даже собственных жизней, мог и проиграть. Джон должен был сказать слова благодарности и задать вопросы про то, что за Стеной, это его долг перед Мансом, чьи люди, конечно, постоянно нарушали дисциплину, гибли сами и губили других, но не трусили и провоевали с ним всю войну.

Он задумался, как получилось, что южные благородные рыцари и дикари Манса ведут себя по сути почти одинаково, не подчиняются командирам, бессмысленно рискуют жизнями и гибнут в таких количествах, которых никогда не было бы, если они выполняли приказы и берегли себя. Более того, и те, и другие очень любят себя украшать, одни доспехами, плащами с гербами, красивым оружием, другие — пестрыми тряпками и костями, но суть одна. Так в чем же разница, в привычке мыться, знании высокого валирийского, умении писать, так и среди дикарей есть знающие старый язык и умеющие разбирать руны. Нет, и все же разница есть, рыцари зачастую не подчинялись назначенным Джоном толковым командирам, имеющим большой опыт этой войны, но подчинялись своим самым бестолковым сюзеренам, имели представление о воинском строе, картах, тактике и стратегии. Те, кто не самые глупые, хотя и обирали своих простолюдинов, но не обчищали их и защищали во время войны, соблюдали законы, которые признали их предки, и поэтому построили замки, дворцы, заказали красивое оружие, мебель и посуду. А у дикарей, либо каждый сам за себя и сам по себе, либо бродят по-раздельности какие-то мелкие племена, которые постоянно враждуют между собой, и ничего не могут построить, хотя в отличие от рыцарей, они действительно стали верны ему, Джону. Сперва они долго не могли ему простить нахождения между стенами, казни самых отъявленных преступников, а потом поняли, что он их спасает и стали ему верить не меньше, чем Мансу, что, впрочем, не мешало им не соблюдать дисциплину и бессмысленно гибнуть.

Но у него нет времени для долгих размышлений, он, должен смирить себя и лететь к Бриндену Риверсу, спасителю, а также убийце и клятвопреступнику, который подло убил спасителя Королевской гавани, и одновременно такого же клятвопреступника, который напал на отца, нет, не на отца, на лорда Эддарда и сбросил маленького Брана с башни. Ну что ж, и это Джон должен делать.

Поляна перед пещерой была почти пуста, там находилось всего три вихта, которых в момент прикончил Визерион. В самой пещере он нашел еще более поредевшее племя Детей леса, та, что понимала общий язык, была совсем больна, но обрадовалась его увидеть. Сам Бринден Риверс почти уже растворился в деревьях, рот его уже ничего не говорил, только единственный глаз иногда моргал, показывая, что он слушает, что ему говорят. Заправлял всем скорее выросший Бран, чем он. Джон обнял Брана, Бран тоже обнял его, но держался он скорее не по-братски, а как единственный и главный древовидец, сумевший поднять теплые воды Перешейка. Естественно, он преувеличивал свою роль, из его слов получалось, что все боевые действия до и после его помощи было лишь подготовкой к главному действию, сделанному Браном, и следствием из него. Джон предпочел не спорить, хочет так думать, так пусть так думает, ему до этого дела нет. Еще, как заметил Джон, он часто замолкал, делал вид, что гладил волка, но на самом деле уходил куда-то в себя.

Впрочем, долго Бран такой надменный тон не выдержал и признался, что только он и древовидцы из числа Детей леса еще могут говорить с Бринденом Риверсом, и он продолжает советоваться с учителем.

— А у тебя уже нет к нему нет доступа, да и я скоро смогу с ним объясняться лишь через сны и видения прошлого. Но пока еще он продолжает учить меня, хотя я уже сам многое умею, для подъема теплых вод я, пожалуй, сделал больше, чем он, — гордо сказал Бран, потом с важным видом добавил.

— А Иных больше не бойся, они понесли такие потери, что им нужны тысячи лет, чтобы оправиться от них. Мы с трудом сохранили нескольких вихтов для охраны пещеры, а твой дракон их сжег.

— Они же на нас бросились, что нам не надо было защищаться, — удивился Джон.

— Они глупые, им приказано нападать, они и нападают. Только нам теперь придется долго еще новых вихтов у них выпрашивать, а то мы совсем без защиты окажемся, когда тенны и другие одичалые вернутся. Ты их лучше задержи подольше.

Потом Бран помолчал и сказал.

— А Дозор оставь настоящим и сильным, он нужен, без него следующий раз через тысячи лет Иные пройдут прямо через Стену.

Джон удивился, как древовидцы одновременно ведут страшную войну с Иными, поднимают воды Перешейка и уже думают о следующем раунде войны через тысячи лет, но при этом выпрашивают у Иных несколько вихтов для своей защиты у своих же врагов, потом вспомнил про Иных, забирающих сыновей Крастера у самой Стены, но не стал про это спрашивать, не его это дело, у него и без того своих проблем хватает.

Прошло всего две недели после выслушивания хвастливых рассказов Брана о том, как он выиграл войну, как столица встретила Джона рассказами о том, как храбрые южане спасли нерасторопных северян на войне, а южные женщины отрывали куски от себя и своих детей и кормили северянок с их детьми и стариками. Джон напрасно произнес речь, где расписал по порядку ход войны, не забыв свою роль и даже роль древовидцев, но ему покричади «Ура!», «Король Джон!» и многое другое, что полагается кричать монарху, одержавшему победу в трудной и долгой войне, но остались при своем мнении.

Ночью Арианна и Маргери спросили, действительно северяне пасовали, и южане их спасли. Джон был рад, что хоть его жены спрашивают об этом, он сказал, что основную тяжесть войны вынесли на себе северяне, южане к ним присоединились тогда, когда северные войска были уже на пределе возможностей, и дальше они в основном учили южан, как воевать в этой войне. Но храбрые, но чересчур спесивые южане учились плохо, их командировали слишком много рисковали, этих командиров пришлось заменить на опытных северян, но рыцари плохо подчинялись северным командирам, и поэтому понесли большие потери, сопоставимые с потерями северян. На самом деле я только один раз использовал южан в очень опасном деле, и именно в нем к очень большим жертвам привела не только их недисциплинированность, но и опасность самих сражений. «А чего же тогда они рассказывают о своих победах и своем решающем вкладе», — переспросила его Маргери. «Хотят и рассказывают, всем же хочется быть главными героями». Джон удивился, почему Маргери, послушная дочь своего отца, вдруг задает такие вопросы, но днем услышав обрывок разговора, которые вели с Лорасом его товарищи, пришедшие с войны, он понял, что даже терпеливая Маргери, действительно любящая своего брата, с трудом могла выдержать столь безудержный поток хвастовства его друзей и патетические переживания брата, что его не взяли на войну.

Но другие были не столь внимательны и вдумчивы, они приняли версию своих воинов-южан и считали, что северяне должны кланяться им в ножки за свое спасение, даже Дейенерис и Арья были почти забыты на фоне великих побед южных рыцарей, сперва побивших Иных на Перешейке, а потом прогнавших их через весь Север и прикончивших их на берегах Ледового и Тюленьего заливов. То, что основную массу прикончили драконы, они не говорили, максимум — драконы тоже в этом участвовали. В их описаниях была одна бросавшаяся в глаза неувязка — как-то очень не хватало южных командиров, ибо Джон, увидев, как южные лорды плохо понимают эту странную войну, ставил во главе отрядов северных лордов или просто опытных воинов без рыцарских шпор и знаменитых предков, именно северяне вели южан в бой и своей осторожностью хоть немного сохраняли их жизни от залихватской, то есть благородной и рыцарской, манеры воевать. Впрочем, такой манерой воевать отличались не только южане, с этого начинали все благородные воины, самый провальный рейд с наибольшими жертвами устроил северянин из северян, муж его сестры, простите, кузины, Сансы.

Отсутствие собственных героических командиров делало подвиги южан несколько эфемерными, вести в бой полки великих рыцарей должны были великие полководцы, скачущие на самом лучшем коне впереди всех и совершающие особо героические подвиги. Или хотя бы старые лорды, покрытые шрамами прошлых сражений, сочиняющие, сидя за картами, остроумные и головокружительно-рискованные планы сражений, ведущие к победе. Но даже Рендиллу Тарли, Гаррольду Хардингу и Гарлану Тиреллу Джон отводил более спокойные места, в самые опасные места воинов вели северяне, уже набившие себе шишки на этой войне. Джон был готов поставить главе даже болотных жителей или одичалых, но этого южные рыцари уже точно бы не выдержали. Поэтому главным героем оставался сам Джон, который как король, рожденный в Дорне и выросший в Винтерфелле, не принадлежал ни к одному Королевству. Хотя очень многим это было не по душе, прежде всего Мейсу Тиреллу, а также многим блестящим рыцарям, вроде Герольда Дейна, чьей красотой восхищались дамы, включая королеву Арианну, некогда отдавшуюся ему, но теперь отвергавшую его, то ли из-за верности Джону, то ли из-за опыта Серсеи и внимательных глаз Маргери и ее многочисленных кузин.

Джон бы рад тому, что его авторитет великого полководца, поколебленный сдачей Севера и поражениями предыдущих лет войны, к нему вернулся. «Короля должны уважать», — думал почти вслух, а в глубине души с ним говорило его самолюбие, требующее признания его великим полководцем и великим королем. Но, несмотря на все признания, он не мог решить две срочные проблемы. Первая проблема состояла в отправке северян на север и закупке для них запасов продовольствия, нового скота и семенного фонда, ибо отложенные на возвращение серебро и золото были давно истрачены на войну и на поддержку беженцев, попавших к жадным лордам. Залезать в долги Железному банку, которому по случаю всепланетной зимы задержали выплаты множество должников, ему очень не хотелось. Сейчас они назначат запредельный процент, и Джон не сможет выплатить долг, а он втайне думал о некотором деле с Браавосом, о котором не хотел признавался даже сам себе.

Вторая более дальняя проблема, даже не проблема, а опасения, спрятанные еще дальше в глубинах его души, беспокоила его меньше, но иногда колола в самое сердце. Южане настолько не хотели ни с кем делиться своей победой, что они еле-еле заметили вклад северных воинов, даже вклад Дейенерис и Арьи. Вклад же Брана, Бриндена Риверса и прочих прежних древовидцев, столь загадочных, что их не мог видеть и слышать и сам Джон, южане не замечали вовсе. Многие из них действительно не приметили, как поднялись и потеплели подземные воды, а те, кто заметили, не придали этому большого значения, и уж, тем более, они не признали это помощью старых богов, которых они считали демонами или вообще не верили в них. Джону было немного обидно за Брана, живущего в одиночестве с Лето, придурковатым Ходором и почти мертвым Бринденом Риверсом и все же оказавшего Вестеросу столь важную помощь. Но дело было не столько в обиде за непонимание вклада его кузена и богов Севера, а более в том, что Бран и другие мертвые/немертвые древовидцы на самом деле слышат все их разговоры и, судя по поведению Бриндена Риверса, могут быть обидчивы и мстительны.

26.08.304. Джон по своему обыкновению произнес торжественную речь в Тронном зале и на площади перед септой Бейлора, в которой отметил вклад всех, особо он остановился на роли Дейенерис и Арьи, но сказал также про южан, северян, болотных жителей, одичалых, и специально особо торжественно сказал о старых богах и своем кузене Бране. Но эта часть его речи была и там, и там была встречена самыми краткими и тихими выкриками и аплодисментами, в старых богов не верили, считали их какими-то демонами, и никак не хотели делиться с ними славой. Джон попытался еще в одной речи напомнить о вкладе старых богов, но отклик был таким же слабым. Подробно в детали их вклада он тоже не хотел вдаваться, ибо сразу возникал вопрос, почему она пришла так поздно, а по версии Бриндена Риверса виноват в этом был сам Джон, сломавший его планы и видение будущего и задержавшийся с отправкой Брана. Джон не считал себя виноватым, он не мог на основании слов странного Жойена отпустить своего брата-калеку в самое опасное место в мире и говорить о своей вине не собирался. И вообще речи древовидца не вязались друг с другом, то Бринден Риверс мог защитить калеку в лесу за Стеной, то он же, якобы не может защитить двенадцать сильных воинов и возниц с их огромными собаками. Может быть, ему, северянину, надо было безоговорочно верить старым богам и древовидцам, но тогда, почему Крастер открыто отдавал своих сыновей Иным, а вихты защищали пещеру самого древовидца. Он должен был на все это закрывать глаза, полагаясь на слова клятвопреступника? Но тогда он должен был быть не Джоном, воином и полководцем, а каким-то святошей Бейлором от старобожья, запершим своих красавиц-сестер в склепе, чтобы избежать искушения.

А вот искушение и было тем, что более всего мучило Джона, его две жены с тремя фрейлинами были готовы доставить ему любые удовольствия, даже такие, которые предлагают лишь в самых изысканных перинных домах Лиса и некогда — в Юнкае до появления там Дейенерис. Однако Джону на самом деле была нужна одна женщина, мало искушенная в искусстве любви, а просто любящая Джона без какого-либо расчета, готовая для него сломать свою жизнь, стать всеобщей темой обсуждения и осуждения, лишь бы он хоть изредка навещал ее и их детей.

Но нерешенная проблема Севера даже запрещала ему думать об этом. Мейс Тирелл и вслед за ним нынешний жалкий десница Матис Рован стали всячески противодействовать желанию мастера над монетой отдать долг северянам. Вполне справедливые слова Вимана Мандерли, что деньги, собранные для Севера — это пожертвованные богатства северных лордов и прежде всего его личное пожертвование, что их надо истратить по назначению, чтобы вернуть северян на Север и наладить там нормальную жизнь, наталкивались на легенду о решающем вкладе южан в победу, которая делала почти непристойным требование северян вернуть деньги, отложенные на их возвращение. Да и денег там оставалось недостаточно для возвращения северян домой и возрождения разоренных домов.

4.10.304. И в этой ситуации Джону осталось только одно — приказать отдать деньги из казны и еще объявить о дополнительном налоге для послевоенного восстановления. Истратить эти деньги предполагалось на сирот и вдов погибших южан, на восстановление Королевского тракта, но львиная доля уходила на поддержку северян и их возвращение домой. Хотя в отличие от самой эвакуации само по себе возвращение стоило дешевле, оно растягивалось на длительное время, не требовало такого количества зафрахтованных иноземных судов и шло не только морскими путями, но и по восстанавливаемому Королевскому тракту через недавний театр войны.

А южные лорды возмущались и негодовали. Они забрасывали Джона письмами, в которых перечислялись их воины, павшие смертью храбрых, Мейс Тирелл, Оберин Мартелл и даже Тирион Ланнистер, всегда ранее поддерживавший Джона, приезжали в столицу просить или даже требовать снижения налога. Джон ответно укорял их, говорил, что их воины видели опустевший Север, где нет ни зверей, ни скота, ни садов, где пусты кладовые не только крестьянских домов, но даже главных замков. «Неужели вам не было больно смотреть, как четвертая часть Королевства превратилась в безжизненную пустошь!» — восклицал он. Но им не было больно, они могли похвалить в частных разговорах северных командиров, но заботы о пустых кладовых и о восстановлении скотоводства на Севере не трогали их сердца. Они всегда считали Север пустошью, и превращение его в полную пустошь было для них лишь малым изменением, не стоящим их внимания. Еще хорошо, что они не видели уцелевших стеклянных садов Винтерфелла, иначе бы они не только не пожалели Север, а, позавидовали ему, потеряв половину своих виноградников.

Но и Джону тоже не было жалко приехавших просителей, он без представленных скрупулезных расчетов и доказательств необходимости льгот и задержек выплат не давал никаких налоговых поблажек никому. От самых настырных он требовал подробный подсчет, что у них было столь важное утрачено во время войны, что они не могут восстановить сами, и на что надо им надо выделить деньги из чрезвычайного налога. Но они, как правило, не могли ничего придумать, по их землям не прокатилась война, была лишь чрезвычайно суровая, хотя и не очень долгая зима. Они печалились о своих увядших виноградниках, оливах и яблонях, но реально погибла явно меньшая часть их садов и виноградников, даже если записывать в жертвы Долгой ночи все старые отжившие кусты и деревья. Эти траты не были столь велики для владельцев богатых южных замков, поэтому они больше говорили о своих погибших сильных и храбрых сыновьях, на что Джон отвечал, что он скорбит обо всех, южанах и северянах, но никакие деньги не позволят им вернуть погибших. Какому-то самому настырному лорду он сказал, что, если это не было кощунством и надругательством над памятью сына, то он предложил бы ему обратиться к Иным.

Вопрос о налогах занимал не только дни Джона, он продолжался и в его постели, его жены, повторяли слова своих родных о тяжести налогового бремени, которое ложится на лордов, с одной стороны, потерявших столько близких на войне, и лишившихся половины своих оливковых рощ и виноградников. Джон им отвечал, что северяне потеряли не меньше, а больше людей, их надо вернуть домой, но дома не обнаружат ничего, там совсем пусто — от пустых полок кладовых до лесов, в которых нет зверей. Он вроде бы уговаривал обеих, но назавтра или через несколько дней тот же самый разговор начинался снова. Это была какая-то бессмысленная дурная бесконечность, то он убеждал их, то верх брали их родные, и опять начинался спор.

Ночной спор заканчивался непременным сексом, в результате которого забеременели обе его жены, причем, как в первый раз, они забеременели почти в одно и то же время. О беременностях королев, которые могли на самом деле быть просто задержками, тем более, что Кригану исполнилось всего 8 лун, было торжественно объявлено великим мейстером и Верховным септоном (12.12.304). И беременности обеих его жен оказались спасительными для Королевства, так как споры, которые уже грозили перерасти в восстания наиболее рассерженных лордов, и стали захватывать не только лордов, но и простолюдинов, которые тоже потеряли сыновей, оливки и виноградники. Ибо беременности возродили отождествление короля с зеленоруким Гартом и породили слух, что его руки сами помогут зачать новых сыновей и восстановят виноградники и оливки. Многие хотели получить от короля и более интимную помощь в воспроизводстве сыновей, они просили его, чтобы он возложил руку на лона и чрева их жен, а другие, более практичные и менее ревнивые, хотели участия не только его рук для зачатия новых сыновей. Вопреки возражениям септонов, вторая поездка Джона с его королевами вдоль Мандера содержала немало непристойных сцен с подниманием юбок, в ходе которых Джон советовал мужьям после прикосновения его рук приложить старания для зачатия сыновей более традиционным способом, а также не забывать о своих виноградниках и оливах, не ожидая, что волшебство придет и очистит старые от мертвых ветвей и посадит новые без их участия. Но кроме этих символических и непристойных действий, Джон делал и другое — он забирал северян и отправлял их на имеющиеся суда на Север с запасом продовольствия, которое на радостях давали южане, забыв о своих рассказах том, что их кладовые опустели совсем как на Севере.

Эта недолгая поездка запустила сбор налога вопреки бунтарским разговорам южных лордов, которые затаили обиду, но не сопротивлялись, тем более, что пока все три дракона находились в руках короля и его самых верных людей. Они лишь давили на жалость королевских мытарей, доказывая, что у них больше нет ничего, что часть они уплатят потом, что они сами помогают вдовам и сиротам, а их жены давали просто слезливые представления перед сборщиками налогов. Сбор дополнительного налога шел плохо, но все же открыл возможность понемногу возвращать северян. Да и денег для этого требовалось меньше, чем он предполагал изначально. Еще во время эвакуации Джон с ужасом увидел, что эвакуировавшихся северян была на четверть меньше, чем они с Винафрид предполагали, а число возвращающихся было еще на четверть меньше. Конечно, не все сокращение означало гибель людей — часть северянок вышла замуж за южан, многие юные северяне нашли какую-то работу на юге, особенно в пору, когда началась весна и требовалась глубокая вспашка полей после длинной зимы. Кузнецы убирали обсидиановые вставки и превращали в обычное оружие то, что было сделано для борьбы с Иными, и восстанавливали крестьянские орудия. Гончары, ранее делавшие только ядра с забрасывания вихтов и Иных, теперь изготавливали горшки для мирной жизни и будущих урожаев. А ничего не понимающие в виноградарстве юные северяне под руководством опытных садоводов срезали подмерзшие молодые побеги, прорежали почки и подкармливали корни в виноградниках, и у них все это получалось не хуже и не лучше, чем у таких же молодых южан, ни разу не видевших зим и замерзших виноградников. Некоторые пожилые южане, потерявшие сыновей и уже неспособные родить новых, были готовы усыновить сирот с севера или выдать за них своих дочерей.

В этой очень неустойчивой обстановке Джон не решался лететь к Винафрид, один скандал, и хрупкий мир может рухнуть. Он только писал письма, едва ли не каждый день, но ничего не обещал про залив Драконов, и только спрашивал подробности про ее жизнь и про жизнь их детей, при том, что неделями не видел своих законных детей, да особо не интересовался ими, откладывая общение с ними до того времени, когда им потребуется отцовское поучение. Чтобы не сломаться и не устремить дракона на вожделенный остров, Джон отправляется с северянами на начавший заселяться Север. Сперва он навещает Мормонтов и Гловеров, вернувшихся с Кремниевого пальца, убеждаясь, что в лесах после таяния снега появилось немало мелких зверьков и даже не очень мелких вроде лисиц, рысей и росомах, но практически полностью отсутствуют олени, лоси, волки, кабаны, медведи, а также весь скот, от овец до лошадей.

Затем Джон летит к замкам Рисвеллов и Дастинов выяснить, как они выжили в своих запертых замках и узнает, что выжили-то они вроде бы неплохо, но их простолюдины, узнав, что лорды и леди бросили всех, кто на Севере, на растерзание Иным, да еще вдобавок и обокрали, ворвались в замки и перебили всех, кто там был, едва ли не до последнего человека. Говорят, что матери сумели спрятать и спасти от расправы несколько малолетних служанок и оруженосцев. Джон не знал, как лучше на это реагировать. С одной стороны, будь он среди этих простолюдинов, то сам бы принял участие в расправе, хотя слуги и гвардейцы, вероятно, заслуживали пощады, например, отправки в Ночной дозор. Но, с другой стороны, он не должен допускать безнаказанную расправу простолюдинов над лордами.

Для якобы справедливого решения он летит сперва в Барроутон. Пытается вести суд, выясняет, что некоторые гвардейцы присоединились к ворвавшейся толпе, другие стали в них стрелять из луков, а большинство просто сбежало, не желая участвовать в междоусобице. Внутри же замка толпа, вдобавок обнаружившая их украденные запасы, пришла в еще большую ярость, леди Дастин была выволочена из своих покоев, раздета догола, изнасилована всевозможными способами, измазана нечистотами и разорвана на куски. Джон пытался вести что-то вроде следствия, но быстро бросил это дело, понимая, что он все равно никогда не разберется, кто участвовал в расправе, кто не участвовал, кто убивал, а кто только прихватил что-то из вещей леди.

Тогда он собирает участников расправы и говорит, что леди заслуживала смерти, но судить лордов имеют право только сюзерен и король, а слуги и гвардейцы, не стрелявшие в толпу, вообще не заслуживали смерти, и уж подавно ее не заслуживали служанки. «Вы, — говорит Джон, — вели себя так, как ведут себя одичалые, поэтому я и буду с вами обращаться как с одичалыми, вы лишаетесь своих домов и отправляетесь в Новый дар к одичалым, там сейчас много свободного места, там вы получите помощь как одичалые, а здесь вы не получите ничего, кроме провизии в дорогу, я не дам вам даже права жить в прежних местах». Они просят, падают на колени, но на них видны украденные в замке вещи, и Джон продолжает: «Вы воры и убийцы, а не настоящие северяне. Леди Дастин бросила и обокрала вас, а изнасиловали, убили и обокрали ее. Я даю два дня на сборы и потом вы пойдете в дальний поход на самый север». Он приказывает гвардейцам следить, чтобы никто не разбежался (все равно разбегутся, думает он) и начать путешествие по известному образцу, только не на юг, а на север.

И потом Джон быстро улетает, он знает, что поступил несправедливо, но пропущенная расправа над лордами сломает любой порядок на Севере, он должен проявить безжалостность, иначе Севера не будет. И, закрывая глаза на страдания тех, кого он отправил в столь тяжелый и дальний путь, он отправляется повторять то же самое в замке Рисвеллов, вызвав туда отряд гвардейцев. Он заставляет себя не думать о тех, с кем он поступил так жестоко и несправедливо, но ощущение вины ложится камнем ему на сердце. Ведь на самом деле главным виновником произошедшего был он сам, не заставивший Рисвеллов любым способом, даже драконьим огнем, подчиниться общему правилу для всех северных лордов, предпочитая в тот момент мир на Севере, и думая больше о своих отношениях с Дейенерис и Винафрид, чем о Дастинах и Рисвеллах.

Более полугода Джон вместе с Роббом и Виманом Мандерли занимался возрождением Севера и Ночного дозора. Почти все это время он провел на Севере, путешествуя от Перешейка, который требовал особого восстановления, до Стены, в которой надо было оживить замки, вернув выживших членов Дозора, и восстановить выходы за Стену. Выполняя просьбу Брана, Джон тихо попросил Джиора Мормонта, сильно постаревшего за время войны, не торопиться с выходами за Стену. Его просьбу было легко выполнить, Дозор под руководством Мормонта, Марша, Ярвика и Эйемона, которому исполнилось 105 лет, привык никуда не торопиться. Хотя все же Эйемона, сохранившего полную ясность ума, но совсем одряхлевшего, пришлось заменить на новых мейстеров и полумейстеров, сам Эйемон был оставлен советником Дозора и даже членом Малого Совета. Более того, он участвовал в военных советах Джона на Перешейке, хотя иногда засыпал на них, и Джон его возил на своем драконе в Королевскую гавань для участия в важном заседании Малого совета.

Самой большой проблемой Севера оказалась пустота, всего стало меньше — меньше людей, меньше птиц, меньше зверей, а больших зверей осталось совсем мало. Кладовые и замков, и крестьянских изб были полупусты или, чаще, совсем пусты, не хватало семян для посевов, и совсем не было скота — лишь половину взятого с собой довезли до Юга, а из довезенного назад забрали менее меньше четверти, ибо морозоустойчивый скот был хорошей платой за проживание на Юге в суровую зиму войны.

Джон облетал и изъездил весь Север, мотался в Королевскую гавань, выкупал за счет чрезвычайного налога семена и скот для Севера, вступая в очередные конфликты с южными лордами. Но не все это время он только и занимался тем, что думал и заботился о нуждах Севера, в эти луны он перевез Винафрид с детьми в Белую Гавань и провел там немало времени, уже почти окончательно решив выполнить то, что сказала Дейенерис, о чем мечтала Винафрид и чего хотела душа Джона.

Находясь в Белой Гавани Джон, уже почти принявший решение, захотел понять, что именно мешало фрахту кораблей в Кварте, что означали слова о пиратах, ведь он собирался плыть именно мимо Менового берега, самого большого скопления пиратов. Разговаривая с капитанами из далеких стран, которые понемногу стали появляться в Белой Гавани, Джон узнает, что все много сложнее, чем говорила ему Дейенерис.

Разрушение Нового Гиса сильно повлияло на ситуацию во всех южных морях и даже на суше. Раньше Новый Гис был, безусловно, воинственным рабовладельческим городом с жестокими обычаями, но именно он поддерживал порядок в восточной части Летнего моря, да и отчасти — в западной. Они покупали рабов не только у городов залива Работорговцев, но и у пиратов, однако при этом держали пиратов в узде и поддерживали хоть какую-то безопасность судоходства от Нефритового моря до Вестероса, обеспечивая поступление леса, зерна и изделий ремесленников Вольных городов на восток, а разных пряностей, экзотических фруктов, выученных рабов, колдовских штучек и волшебных зелий — на запад.

Для лучшего понимания дальнейшего полезно взглянуть на интерактивную карту, созданную энтузиасткой с ником Narven и расположенную по адресу https://7kingdoms.ru/map/map_ru.html . Кусочек скрина этой карты с обсуждаемыми местами представлен на картинке, расположенной по адресу https://i.postimg.cc/85Tr4QDR/image.jpg

Теперь пираты едва ли не полностью перегородили Летнее море и охотятся за кораблями во всех его частях. Города залива Работорговцев, ныне залива Драконов, не только не поставляют свой главный товар — обученных рабов, но не могут не получить и не вывести по морю любые другие товары. Так что проблемы с рабством с Миэрине, возможно, не только проявление слабости Виллиса Мандерли, но и часть общей проблемы.

Дотракийцы прекратили поставлять свежепорабощенных людей в залив Работорговцев, а разделили свои пути на два потока. Один поток рабов они ведут севернее Пестрых гор в подчиненные Волантису города Волон Терис, Валисар и Селорис, где сейчас учатся искусству залива Работорговцев — ломать людей, превращая их в рабов. Другой поток идет через земли лхазарян в города, подчиненные Кварту, Ихос и Кваркаш, где также пытаются готовить покорных рабов. Из-за этого лхазарянские города уже почти полностью разорены дотракийцами. Однако на Миэрин и подвластные ему города они не нападают, победа под Миэрином и, главное, разгром Нового Гиса на суше и на море дотракийцы, по-видимому, ими приравнена к подвигу Безупречных в Квохоре и Джоново царство они обходят стороной как Квохор, тем более, что Безупречные в большом количестве входят в состав армии залива Драконов.

Рабов из городов, окружающих Волантис, везут в сам Волантис и другие Вольные города. А рабы из Ихоса и Кваркаша поступают в Кварт и далее на восток. Связи между Волантисом и Квартом сейчас очень слабы, и движения товаров почти нет, ибо на суше свирепствуют дотракийцы, а в море — пираты, а между ними опасные земли бывшей Валирии, которые следует обходить, путешествуя как морским путем, так и сухопутным.

Впрочем, несостоявшаяся Долгая ночь повлияла и на Эссос, в Дотракийском море в эти годы было холоднее и суше, и даже иногда выпадал снег, поэтому дотракийцы стали перемещаться на юг и поближе к морю. Пали не только города мирных лхазарян, кхаласары нападали и на предместья Валисара и Селориса, не стесняясь крали рабов и уводили в рабство свободных людей, даже благородных валирийцев. По словам капитанов, отдельные кхаласары прорывались сквозь земли волантийцев на спорные земли между Мирром и Тирошем, и тоже похитили множество рабов и увели в рабство немало свободных людей, которых продали, или, по их словам, подарили пиратам в обмен на специи и предметы роскоши.

Поэтому действия Джона должны начинаться с войны — разгрома пиратского логова на Меновом берегу и охоты за пиратскими кораблями по всему Летнему морю. Два дракона, причем один без всадника — это недостаточно для такой войны, нужен настоящий флот с катапультами и баллистами, стреляющими ядрами и горшками, содержащими смеси с диким огнем. Но воевать с дотракийцами Джон не собирался, у нет столь многочисленной армии и сотен драконов.

Джон подумал о том, что действия Дейенерис, хотя и начались спонтанно из-за желания получить армию и из жалости к порабощенным и изнасилованным женщинам, но были похожи на целенаправленный удар по рабству, она пыталась захватить именно главный узел порабощения людей — те места, где пойманных людей ломают через колено и превращают в покорных рабов. Однако эти, казалось бы, точные, действия были на самом деле неверными, ибо, хотя такого искусства унижения людей, как в заливе Работорговцев, никто не достиг, но что-то подобное делали и делают сейчас в большем объеме и в других местах. Неверными были и действия армии Джона, предпринятые вопреки его опасениям, нельзя было уничтожать Новый Гис, не думая, к чему это приведет.

Для действительного искоренения рабства нужно было вести войну с самими главными поставщиками рабов — дотракийцами, а потом, победив дотракийцев и отучив их от охоты на людей, ставить ультиматумы рабовладельческим городам, прежде всего Волантису и Кварту, угрожая их разорить дотла. Но для этого нужны были не два-три дракона, а сотни драконов. И вообще разорение всего Эссоса и гибель миллионов людей — это лучше, чем рабство? Или все-таки лучше оставить рабство? Джон поставил перед собой куда более скромные цели — навести порядок в Летнем море и попытаться создать в заливе Драконов образцы новой и хорошей жизни без рабства.

Однако он очень размечтался, ведь еще не сказал ни слова Маргери и Арианне, даже еще не собрал волю в кулак, чтобы сказать им эти слова.

Возвращение Джона в Королевскую гавань очень быстро привело к новым проблемам и новым скандалам. Первый мелкий скандал произошел из-за того, что южные лорды, якобы следуя намеренно нечетко сформулированной договоренности, пытались не отдавать племенной молодняк для возрождения животноводства на Севере, а хотели подсунуть произвольную скотинку, причем в основном южных, неморозоустойчивых пород. Но Джон не стал им заниматься, сказав Старк и Мандерли справятся без него.

Второй, более крупный, скандал касался самого Джона, его жен, детей и драконов. Арианна и Маргери, уже подходившие к рождению третьих детей, и посему весьма уверенные в себе, потребовали вернуть драконов для Эддарда и Элии, которым вскоре исполнялось четыре года. Они благополучно прошли самый страшный период детских болезней, и можно было надеяться, что именно их и ждет Железный трон, тем более, что не только они, но и все другие дети Джона, кроме мертворожденного сына Дейенерис, оказались удивительно крепкими и здоровыми. Об этом не объявлялось официально, но не только лорды, но и простой народ знали, что все семеро детей короля, законные и незаконные, растут большими и крепкими, что подпитывало ненавидимую септонами легенду о Джоне как о новой инкарнации Зеленорукого Гарта. Согласно этим легендам, все женщины, на чьи лона и чрева возложил руки король, забеременели, а виноградные лозы, которых он коснулся, ожили и обильно плодоносят.

Вопрос о скоте был второстепенным для Джона, и он почти запретил Роббу и Виману беспокоить его этой проблемой, но с драконами дело было сложнее. Хоуленд Рид, так и не освоившийся до конца с драконом с радостью сажал Эддарда и Элию с собой на дракона и катал их над Королевской гаванью, причем Рейгаль не выражал никакого протеста против присутствия на его спине детей Джона, самое большое волнение выказывали их беременные матери, которые, не убоявшись дракона, суетились вокруг, требуя, чтобы детей привязали, как можно крепче и надежнее. А вот с Дрогоном дело было сложнее, он был очень нужен для войны с пиратами, и его Дейенерис завещала не Эддарду, а Брандону, и именно вопрос о Дрогоне тянул за собой вопрос вообще о жизни Джона, остается он с Железным троном, Маргери и Арианной или, следуя завещанию Дейенерис, отправляется с Винафрид в другую часть своего Королевства.

Сперва он под предлогом важности разных дел на Севере, например, проблемы замков и земель Дастинов и Рисвеллов, старался отложить свое окончательное решение до рождения детей. Но долго ждать этого не пришлось.

11.08.305 Арианна, как это было заведено, родила девочку, которую Джон назвал Дерией в честь матери Арианны и давней принцессы Дорна Дерии Мартелл, а Маргери отстала от нее всего на один день и 12.08.305, как у нее это было заведено, родила мальчика, которого Джон назвал Артосом в честь замечательного воина Артоса Старка по прозвищу Несокрушимый, третьего сына лорда Винтерфелла Берона Старка, опять выбрав старковское, а не тирелловское имя. После этого поклонники идеи о Джона как о новой инкарнации Гарта Зеленорукого появились уже в самой столице, толпились около Красного замка и септы Бейлора, когда праздновалось рождение детей и, когда проходил король, женщины задирали юбки и, прогибаясь междуножьем вперед, кричали «Король Гарт, коснись меня!». Джон на глазах Верховного септона лишь бросал цветы и монеты, но не подходил к своим поклонницам. Ему в глубине души этот культ был лестен, но в преддверии самых важных решений своей жизни было не с руки ссориться с Верховным септоном и его Праведными из-за такой ерунды.

Джон произнес очередную торжественную речь по поводу рождения новых принцев, говорил о своих женах, рожающих здоровых принцев и принцесс, о победе в войне, где он опять помянул всех, южан, северян, болотных жителей и одичалых, особо отметил роли Дейенерис, Арьи и Брана, но Бран и старые боги опять не вызвали интереса у публики. Он также говорил о восстановлении нормальной жизни, которая начала налаживаться даже на Севере, о хорошем новом урожае, в том числе оливок и винограда, что вызвало восторг у его почитательниц, которые в ответ на его слова снова подняли юбки к восторгу мужской половины собравшихся.

Но последняя часть его речи была неожиданной для всех, кроме Вимана Мандерли. Он сказал, что после того, как стала налаживаться жизнь в Вестеросе, надо вспомнить о другой части его Королевстве, той, что находится в заливе Драконов. Путь в эту часть Королевства почти перегорожен пиратами, и, как до нас доносят капитаны из дальних стран, жизнь без рабства там не налаживается, возникают новые скрытые формы рабства, и даже несмотря на это, изделия и услуги новых рабов хуже, чем были прежде, хиреет и городская жизнь, а оставленным в качестве правителей Вилис и Леона Мандерли не могут победить пиратов и, будучи отрезанными от Вестероса и всех городов западнее Валирии, не справляются с этим ухудшением жизни и возрождением рабства под другими названиями.

Поэтому Джон лично займется второй частью Королевства. Сперва надо нанести суровый удар по пиратству, разблокировать путь туда, а потом заняться налаживанием тамошней жизни. Перенос вестеросских обычаев туда, на который он раньше надеялся, мало подходит, ибо там основная часть населения живет в городах в отличие от сельского Вестероса. Первым его шагом будет поездка в Браавос, наиболее успешный из Вольных городов, и не знающий рабства и темной магии, там в Браавосе он попытается нанять квохорских и миррийских ремесленников, часто туда приезжающих торговать. Но Семь королевств Джон не оставит, во время отсутствия его будут заменять регенты, которые при возвращениях будут служить ему десницами.

Потом Джон вернулся к победе в войне, своим новым детям, новому урожаю и городскому празднику. И большинство забыло о странном фрагменте его речи. Большинство, но не его королевы, которые перешептывались между собой, пытаясь понять, в какой мере в его планах задействована Винафрид Мандерли. После краткого обсуждения они сошлись, что в очень большой, что в Браавос и Миэрин он непременно возьмет ее с собой. Главное, что они не могли понять, откуда вдруг взялась эта идея, о которой Джон раньше ничего не говорил, как долго он ее вынашивает, и можно ли ее отменить, что маловероятно, или хотя как-то умерить, ссылаясь на проблемы в Вестеросе, на необходимость учить наследников и не забывать своих королев, сейчас, конечно, пока неспособных принять его в свои лона, но через луну-две вполне жаждущих снова заполучить своего мужа, которого и в Вестеросе они редко имеют счастье видеть в своей постели.

Джон думал, что, наоборот, что его речь была очень труслива, он ничего не сказал, что Миэрин станет его главным местом жизни, что он заключит по местному обычаю брак с Винафрид (троеженца Джона не волновало количество одновременно заключаемых браков), что Дрогона он по завещанию Дейенерис отдаст Брандону, а не Эддарду, а Эддард и Элия обойдутся пока одним Рейгалем и еще получат Визериона после его смерти, если, конечно, драконы не отложат яйца и из них не родятся новые дракончики.

Королевы решают, что Джона надо уговаривать лаской, а не гневом или нытьем. Их лона через несколько после родов не готовы его принять, но руки и рты готовы приласкать любой уголок его тела, хотя, конечно, их движения стеснены болью едва ли не всех частях тела, несмотря на то, что великий мейстер особо отметил, как быстро, гладко и едва ли не безболезненно проходят уже третьи роды у королев. Для полноты его удовольствия они зовут еще Фалию. Более частых гостей королевской постели Нимерию и Тиену они опасаются звать, боясь их горячего нрава, который может привести к непоправимым результатам, которые закончатся для фрейлин смертью, а для королев переходом в септы или даже Безмолвные сестры. И Джон, который боится сделать больно своим королевам, основное внимание уделяет Фалии, которая утром говорит о лучшей ночи в ее жизни. В итоге вопреки замыслу Маргери и Арианны ночь проходит как секс Джона с Фалией, параллельно с которым они обе целуют и лижут Джона вперемешку с уговорами отказаться от своей безумной затеи. Но им даже в головы не приходит, что Джон уже давно решил сменить их на Винафрид, то есть сделать ее своей постоянной женой, а их любовницами на время посещения Вестероса, и что это не только желание его и Винафрид, но и выполнение завещания Дейенерис.

Но на завтра на Малом совете, куда по указанию Джона приносят кушетки, чтобы королевы могли лежа послушать обсуждение, все звучит гораздо жестче. Для королев, да и других членов Совета обсуждение было очень странным — Джон, вспоминая регентский совет при Эйгоне III, предлагает создать совет с представителем от каждого королевства. Великий лорд может сам войти в этот Совет, но при этом он должен передать свое место наследнику, а может назначить другого лорда, кроме наследников и других родичей, но при этом на все время регентства он теряет власть над этим лордом, подчиняющимся только регентскому совету и собирающим свою армию лишь по указанию командира Королевской армии сира Бриндена Талли, согласованного с главным регентом.

Каждый из регентов один год является главным и имеет право сидеть на Железном троне, являясь в этот год заодно и десницей. Во время пребывания Джона в Вестеросе главный регент остается только десницей. Также Совет регентов является частью Малого совета, возглавляемого, как совет регентов, главным регентом этого года, в Малый совет по-прежнему входят великий мейстер, командир Королевской армии, мастер над кораблями, мастер над шептунами и обе королевы. Командир Королевской гвардии будет выбран позже после проведения турнира, а обязанность мастера над монетой остается за Виманом Мандерли, независимо от всех других его должностей. Самые догадливые поняли, что регенты регентами, а реальная власть в отсутствие Джона как была, так и останется у четырех его доверенных лиц — Бриндена Талли, Давоса Сиворта, Вимана Мандерли, и Хоуленда Рида, в чьих руках армия, флот, финансы и суд.

Арианна и Маргери, лежа рядом, с ужасом слушали это обсуждение, оно казалось им каким-то дурным сном, такого не может быть наяву. Они терпели нахальную Дейенерис, хулиганистую Арью, любовниц Джона, но Джон все же был королем этой страны и их мужем. Теперь он спокойно и деловито обсуждает, что будет, когда он пропадет. Зачем это? Ведь он сам когда-то говорил, что ему не нужен Миэрин, а нужны только драконы для борьбы с Иными. Миэрин был нужен Дейенерис, но теперь она погибла, а Иные побеждены. Неужели он бросает их и Железный трон только ради того, что жить с этой Винафрид? Да летай он к ней на Драконий камень хоть каждую неделю, хоть два раза в неделю! Да хоть он поселит ее где-то поближе, только не в Красном замке, ибо это было бы уже слишком. Всё, кроме пребывания Винафрид в Красном замке, они бы вытерпели. Они же делили его с Дейенерис, ждали, когда он по две луны подряд проводил с ней на Севере, но все же потом он возвращался к ним. А теперь он будет не в Вестеросе, а где-то на краю земли, еще корабль потонет или дракона собьют за столь долгие путешествия. Да и могут ли они быть частыми.

А им-то что делать? Кто они при этом? Они по-прежнему его жены и королевы или уже нет? Кого им ждать вечерами в своей постели? Или больше уже никого не ждать, обходиться ласками друг друга и своих фрейлин? От кого они будут рожать детей? Или больше принцев и принцесс уже не нужно? А если будет мор? Кто будет учить маленьких Эддарда и Элию править Королевством? Да и Кригану с Мирией тоже полезно поучиться у Джона. А теперь вместо него будут временные регенты, сменяющиеся каждый год? Многому они научат… Он не только их предает, он предает все семь королевств. Тоже называется Гарт Зеленорукий, променял Королевство и обеих жен на любовницу. И что в ней такого замечательного? Какие такие она ласки знает, что они с Нимерией и Тиеной не могут ему доставить. Сказал бы он им, чего он хочет, он все получил бы, что пожелал. Или дело в том, что он ее взял девственницей? Неужели для него так важно быть первым и единственным? Для него, женатого на трех женщинах сразу?

Они еще долго шептались в том же духе, и отдельные реплики были слышны членам Совета, настолько увлекшимся сочинением письма верховным лордам про Совет регентов, что ничего другого они не слышали. Но сам Джон все же слышал отдельные слова своих жен, хотя старался не слышать, ему стыдно, он действительно их предал, их, родивших ему трех сыновей и трех дочерей и доставивших столько удовольствия в постели.

Да, он их не любил по-настоящему, и пришли они к нему не девственницами, особенно 22-летняя Арианна, легшая в первый же день знакомства в его постель вместе с двумя кузинами-фрейлинами. Но показали себя верными женами, ласковыми и заботящимися об его удовольствии, родившими ему на двоих шестерых крепких детей. И у него нет сомнений, чьи это дети, Эддард, как сказала Кейтлин Талли, выглядит совсем как маленький Джон, а Джон Ройс, не склонный к подхалимажу и лжи, говорил о сходстве его детей с Эддардом Старком и его сестрой — матерью Джона, другие люди в Красном замке, в том числе честные лорды, говорили о том, что сквозь старковскую, мартелловскую и тирелловскую окраску проглядывают сходство с Таргариенами.

Если исключить эпизоды с большим давлением их родственников или отстаиванием интересов детей, они всегда его поддерживали в частных разговорах и на Совете. Они обе неглупы, пытались понять и часто понимали, чем он так озабочен, старались помочь или дать совет, никогда на людях не позорили его, в конечном счете прощали ему все измены, не причиняли зла его бастардам. Его предшественник, вероятно, был бы счастлив иметь такую жену и, тем более, двух таких жен одновременно. Вполне вероятно, что они лучшие жены, которых он мог получить, заключая брак, исходя из политических соображений.

И на самом деле они правы в своем перешептывании, плевать ему на рабов Миэрина и весь залив Драконов, почему надо спасать рабов Миэрина и Юнкая и забыть о рабах Лисса или Волантиса. И вообще, хотя они с Дейенерис — Таргариены, выходцы из Валирии, но все же их предки столько веков прожили в Вестеросе и правили Семью Королевствами, почему он должен заботиться об каком-то дальнем уголке Эссоса. Он просто сбегает с любовницей, прикрываясь завещанием любившей его Дейенерис и якобы борьбой с рабством. У нет настоящего оправдания, он должен быть королем этой страны, а не искать себе королевство за две тысячи лиг от места, где вырос.

Но уже встал на скользкую дорожку и не сходит с нее, придумывая себе все новые оправдания, что он спас Королевство от самой страшной беды, что даже, несмотря на нашествие Иных и сверхсуровую зиму, его Королевство остается самым сильным и уважаемым королевством в мире, что он устал и т.д. и т.п. И скользкая дорожка ведет его дальше. Вопрос выбора членов Совета регентов, который казался ему сложным, длительным и скандальным, оказался много проще, чем он думал. В Совет регентов входят старые члены Малого совета — Матис Рован, Джон Ройс, Джейсон Маллистер, Виман Мандерли, Сельвин Тарт, Себастон Фарман.

Сложнее всего оказалось с Дорном и Железными островами. Их представителями в Малом совете были Нимерия и Аша, но Верховные лорды не хотели видеть женщин на троне и очень опасались, что эти лихие дамы могут натворить, севши на Железный трон, а королевы были против того, чтобы ими командовали любовницы Джона. Арианна любила Нимерию как подругу и немного как женщину в ее постели, но не считала ровней себе и не допускала идеи, что та села на Железный трон. Аша казалась разбойницей обеим королевам, хотя поняв, что Квеллон никак не угрожает их детям, они стали допускать его в Красный замок и даже в присутствии двух нянь и Лораса разрешать играть с принцами, поражаясь его огромному размеру, превосходящему Эддарда и Элию, которые были старше его на год. В конечном счете в Совет регентов вошли Андерс Айронвуд и сам Родрик Харлоу, соблазнившийся большой библиотекой Красного замка и уступивший свое место Харрасу Харлоу, смущавшего Джона своей лихостью еще во время войны на Перешейке, но благодаря своему валирийскому мечу Сумрак уцелевшему, несмотря на частые схватки с Иными. В конечном счете Совет сложился быстро и не включал отчаянных голов, способных натворить бед, хотя некоторые его члены вызывали противоположные опасения Джона, он боялся, что они не смогут проявить решительность, если возникнет какая-то сложная ситуация, требующая быстрой реакции.

Самое сложными для Джона были следующие дни и ночи с Маргери и Арианной. Обе хитрые лисы не устраивали ему скандалов, а, целовали его и говорили, что они хорошие жены, что они его любят, что они в муках родили ему трех здоровых детей. Даже о том, что они готовы терпеть его любовницу, куда более тихую, чем шумная Дейенерис, которая лежала с ними в той же постели и порой пыталась не подпускать их к Джону. Они умело делали все, чтобы ему было как можно более стыдно, они стали сами кормить грудью своих третьих детей, чего не делали с первыми двумя, чтобы он умилился семейной идиллии и возбудился, глядя на их груди, полные молока, давали ему подержать детей, убедившись, что те не описались и не обкакались, водили его смотреть на игры старших детей, и каждую ночь не только ласкали руками и ртами, но и приглашали в постель своих фрейлин, причем спрашивали, хочет ли он, и кого именно он хочет, всех трех или какую-то одну.

И ему действительно сперва было стыдно, но они настолько перестарались в своем усердии, что через несколько дней он стал воспринимать все это как представление, как нечто фальшивое и неподлинное, противоположное подлинным чувствам Винафрид. А через неделю ему уже скорее было стыдно за них, продолжающих разыгрывать тот же спектакль, хотя зритель уже зевает. Он не хотел понимать, что их чрезмерное усердие и некая наигранность их действий не отменяли их искреннего желания сохранить брак с ним. Их чувства, вопреки разыгрываемым ролям, не были всепоглощающей страстью, но были вполне настоящей супружеской любовью, постепенно выросшей из сложения удовлетворения удачным браком и статусом королев с привычкой к самому Джону, к его уму и талантам, к его словам, к его телу, к его запаху, к его ласкам.

Во всяком случае все их уловки не помешали Джону написать и отправить самым быстрым кораблем письмо Морскому начальнику Браавоса о своем желании посетить их город, познакомиться с их обычаями и даже сманить некоторых предпринимателей и ремесленников для налаживания жизни без рабства в другой части его Королевства в заливе Драконов. Морской начальник счел весьма лестным для себя получить письмо столь могущественного короля, победителя Долгой ночи, и тотчас отправил ответ Джону, что горд, что его город привлек такое внимание Джона и он будет рад видеть Джона и, когда тот приплывет к нему, он с радостью сделает все то, что Джон пожелает, что он покажет и даст возможность получить все, что Джон захочет. А желание Джона и покойной королевы Дейенерис устроить жизнь без рабства всегда приветствовалось им лично и каждым жителем Браавоса. Столь любезное письмо, напоминающее Джону усилия его жен, наверняка означало, он что-то захочет получит взамен, например, снижения тарифов для торговых кораблей Браавоса или закупки по сниженной цене большой партии строевого леса для строящихся кораблей Браавоса.

А пока корабли плыли туда и обратно, Джон начал подготовку к своей поездке в Браавос и затем своему переселению. Это были масштабные дела, включающее в себя очень многое.

Во-первых, он составил представительную делегацию, часть которой он собрался потом забрать с собой в Миэрин, а часть отправить назад. В нее он включает Робба Старка, пока еще всадника на Дрогоне, одинокого Джендри и одновременно множество лордов, но также множество торговцев и ремесленников, которые должны оценить изделия самого Браавоса и привезенные из соседних городов и вести переговоры о сманивании опытных мастеров из самого Браавоса, Квохора, Мирра и других мест в Миэрин и окружающие его города.

Во-вторых, он дает команду Бриндену Талли, Давосу, Эндрю Эстермонту и Ролланду Шторму готовить новую экспедицию в Летнее море. Им он открыто говорит, что разрушение Нового Гиса не только унесло множество наших воинов, но сломало всю торговлю в Летнем море, превратив его из важного морского пути в владение пиратов.

В-третьих, он занимается разгребанием всевозможных конфликтов, которые могут вспыхнуть в ближайшее время. Он лично вмешивается в скандал с молодняком скота, которым луну назад запретил себя беспокоить. Он также лично, чтобы не впутывать Робба, делит земли Рисвеллов и Дастинов между найденными их дальними родственниками и отличившимися командирами, которых он решил наградить землями. Он достраивает второй мост через Зеленый зубец на границе владений Фреев и Ридов, называет его королевским, но назначает за проход через него ту же цену, что Фреи берут за переход через свой мост, давая понять Фреям, что он не против них, но и не за, и в любой момент Королевская гавань может повернуться в любую сторону. Конечно, мало кто будет съезжать с привычной дороги, чтобы проехать за те же деньги по мосту в пяти лигах от старого (день пути крестьянской телеги туда и день пути обратно), но если Королевская гавань вдруг решит снизить цену, то рачительные крестьяне могут и изменить привычный маршрут, особенно, если заодно будет построена новая дорога через этот мост от Королевского тракта в Сигард. И таких дел Джон делает множество, разумеется, всего не учтешь, но Джон старается по максимуму оградить новую власть от проблем в первое время ее существования.

А четвертым важнейшим делом стали сбор членов Совета регентов и проведение первого заседания Совета. Чтобы не дразнить гусей и продолжить линию, Джон решает назначить первым главным регентом Матиса Рована, а потом за полгода до смены бросать жребий, кто будет следующим. Если же кто-то из регентов умрет, но Верховный лорд того королевства делает замену на тех же условиях, что назначались первые члены Совета. На всякий случай Джон назначает и возможные замены ключевых членов Совета, Вендела Мандерли — для Вимана Мандерли, а лорду Рида замену он назначает того болотного жителя, который заменял во время войны. Самым сложным оказывается вопрос о Бриндене Талли, скрепя сердце он выбирает Рендилла Тарли как самого толкового полководца, хотя при этом жестокого и поганого человека, боящегося ничтожного Мейса Тирелла.

Для выбора членов Королевской гвардии он проводит турнир (28-29.02.306), на нем побеждают неведомые четыре рыцаря из Дорна, Долины и Простора, а также Лин Корбрей, Герольд Дейн и Лорас Тирелл. Лорас, победитель главного турнира вручает венок своей сестре, Дейн, победитель в общей схватке, вручает венок Арианне, вполголоса напоминая ей, как они некогда переспали и выражая надежду, что это еще раз повторится и не раз. Арианна понимает его слова как ловушку, способную лишить ее короны, она помнит судьбу Серсеи и подозревает, что Риду дано поручение поймать их обеих с Маргери на изменах и объявить Винафрид одной-единственной королевой всего Королевства. Поэтому она бросает венок Дейну в лицо, промахивается, и венок летит на землю. Хотя сама мысль после исчезновения Джона вспомнить объятия Дейна и в качестве удовольствия, и в качестве мести ей отнюдь не чужда,

Джон делает вид, что ничего не видит и не слышит, но, естественно, Дейна, а заодно Корбрея и еще двух рыцарей в Королевскую гвардию не принимает, говоря, что набор в Королевскую гвардию — это не соревнование на пиках или мечах, а преданность королю и королевам, такая, как показали ее прежние члены. Потом он посылает к Дейну своего рядового гвардейца с изрядным боевым опытом, одетого почти как слуга, который сообщает Дейну, что тот оскорбил королеву, Дейн что-то гордо отвечает, обнажает меч и замахивается мечом на гвардейца, но не успевает ударить, ибо оказывается в наброшенных на него цепях и веревках, в которых его повезут в Ночной Дозор, где он будет волен выбирать между Дозором и казнью. Джон удивляется сам себе, неужели он так ревнует Арианну, которую он бросает. Но дело уже сделано, и у него полно других забот.

Крайне злой Джон вносит в состав гвардии четырех северян, отличившихся в войне и показавших неплохие, хотя и не блестящие результаты на турнире, и одного из них, самого опытного, прорывавшегося через засады Иных, назначает ее командиром к полному неудовольствию южных рыцарей, из которых он оставил лишь тех, кто прикрывал своих товарищей в войне с Иными.

Турнир и заседание Совета закончились, и Джон проводит последнюю ночь со своими женами, которые на этот раз ничего не изображают, не хитрят, а просто плачут. Даже не спрашивают его про дракона, они уже поняли хитрость Джона, но молчат о ней, боясь совсем разорвать ниточки, связывающие их с Джоном. Допрашивают его, чем Винафрид лучше них, и почему он тогда не женился на ней сразу, а превратил их в дур, которые стали его королевами, родили ему детей, привыкли к нему и полюбили его (они, едва ли не в первый раз, честно говорят, что их чувства созревали постепенно), а теперь остаются соломенными вдовами, и что им делать. «Мы можем доставлять удовольствие друг другу, мы можем использовать наших фрейлин, но мы хотим тебя, мы от тебя хотим еще детей», — говорят они. Джон клянется, что будет часто возвращаться, что не будет забывать их и его детей, что он должен вырастить наследников престола обеим частям Королевства. Хотя сам мало верит в свои слова.

Наутро королевы находят в себе силы надеть самую парадную одежду и короны, вместе со всеми своими детьми выйти из ворот Красного замка, чтобы проводить Джона. Джон обнимает и целует обеих жен и всех шестерых детей, уходя, оборачивается и машет руками своим брошенным королевам, и вместе с Призраком уходит на корабль, над которым летит Визерион. Джон плывет сперва в Белую Гавань, где его ждут Робб и Винафрид и северная часть его делегации. Визериона ждет Дрогон, который полетит вместе с ним, а Призрака — Серый ветер, с которым после Браавоса расстанется навсегда, и Нимерия, которая поплывет с ними, ибо она уже привыкла на Драконьем камне к маленькому Брандону и маленькой Арье и относится к ним, как к своим волчатам.

Самым сильным впечатлением Джона от дороги в Браавос было то, что ему, живя с Винафрид, больше не надо было прятаться и ждать скандалов. Это впечатление оказалось даже сильнее шторма, в который попала их флотилия, и они едва ушли живыми. В дороге он привыкал и к Брандону и Арье, о которых он так много знал из писем Винафрид, но мало видел в жизни. Им уже шел четвертый год, и они его много раз допрашивали: «Папа, ты теперь все время будешь жить с нами?». Он уверенно отвечал «Да!», хотя сам не знал, как часто и как надолго он будет возвращаться в Вестерос, и где еще ему предстоит побывать с миром или с войной.

Браавос со всеми своими диковинами произвел на Джона и Винафрид меньшее впечатление, чем они ожидали. Они ждали чуда, а чуда не было, был интересный город, большой и необычный, но все же не более того. Недавно избранный Морской начальник Браавоса был чрезвычайно любезен с Джоном, благодарил его за победу над Долгой ночью, которая тоже сильно ударила по Браавосу, расположенному на севере Эссоса, за борьбу с рабством, за уменьшение угрозы пиратства в Узком море и планы борьбы с пиратами в Летнем. Но явно не забывал и о своих интересах, показывая Джоновым кораблестроителям, как строятся боевые галеры Браавоса и давая возможность Джону и сопровождающим его Давосу и Виману Мандерли и их свите сманивать мастеров и мастериц из Квохора и Мирра — кузнецов, ткачих и ткачей, резчиков по дереву, прядильщиц, создательниц гобеленов и тканей ручной вышивки. Как и предполагал Джон, ему были нужны лес и пушнина по ценам ниже квохорских.

Джон хотел бы предложить что-то большее, он был уверен, что старые горы Севера, равно как и горы Западных земель и горы вокруг Квохора должны скрывать немалые подземные богатства. Он много раз говорил об этом Роббу, но угрожающая Долгая ночь отодвигала эти планы, а все предшествующие Короли Зимы и Верховные лорды Севера удивительно мало интересовались торговлей и ремеслами, тем более, такими сложными, как рудознатство, добыча руд и извлечение из них ценных камней и металлов. Север всегда выживал, искал способы уцелеть и защитить себя, а не приумножить свои богатства. Поэтому Север, имеющий лишь несколько серебряных рудников и несколько мастерских в Белой гавани, больше ничего не мог предложить Браавосу.

К огорчению Джона, сам Браавос, кроме искусства строить боевые галеры, мало что мог дать Миэрину, его богатство зиждилось не на ремесле, а на рыболовстве, китоловстве, торговле, финансах и устрашающей репутации Железного банка и Черно-белого дома с его Безликим убийцами. При всей необычности и красоте город скорее устрашал, чем привлекал, безжизненные холодные камни, Затопленный город, брави, дерущиеся прямо на городских улицах… Уютный дом с красной дверью и лимонным деревом, который так часто вспоминала Дейенерис, невозможно было найти и даже представить в том холодном каменном Браавосе, где побывал Джон, возможно до этой суровой зимы там и росли лимоны, но сейчас их не было вовсе, да и другие деревья встречались нечасто. Действительно ли она выросла в Браавосе или то был какой-то южный город Эссоса, даже Дорна, эту тайну, вероятно, мог бы раскрыть Оберин, но Джон не хотел обижать Винафрид поисками места, где провела свое детство Дейенерис. Также, чтобы не обижать Винафрид, он намеренно равнодушно разговаривал с прекрасными куртизанками Браавоса, которые, нарушив все свои традиции, собрались вместе и сами пришли к великому спасителю от Долгой зимы, чтобы он мог выбрать из них ту или тех, кто ему по нраву.

На прощание Морской начальник превзошел себя в своей любезности, он подарил Джону десять галер, причем сам оплатил работу их экипажей на ближайший год, и что еще более ценно, подарил чертежи и инструменты, а также оплатил переезд и повышенное жалованье целой группе мастеров и подмастерьев, которые согласились отправиться в Миэрин, чтобы организовать там филиал браавосской верфи.

Вслед за Браавосом Джон посетил Пентос, где правил уже какой-то новый принц, даже не припомнивший обид за налет и жалобу в Браавос о рабстве. Морской налет был редким явлением, и магистры помнили, что интриги против власти в Вестеросе плохо кончаются, но сменяющихся принцев это волновало куда меньше, а жалобы на почти открытое рабство шли в Браавос так часто, что следующее появление боевых галер Браавоса зависело от воли его Морского начальника, а не от потока жалоб. Магистры Пентоса были опасливы и поэтому чрезвычайно любезны. К удивлению Джона в число магистров входил Эйгон Мопатис, который среди них выделялся своей молодостью и своим идеальным валирийским обликом. Разговор с ним еще более удивил Джона, оказывается, он удачно продал все то, что мешало торговле сыром, пряностями, самоцветами и драконьей костью, открыл собственную сыроварню и собственные камнерезные и ювелирные мастерские, и в отличие от своего отца не был баснословно богат, но, несмотря на свою молодость, уже создал себе репутацию честного и надежного торговца, причем у него работали не рабы, а наемные работники. У Джона даже мелькнула мысль предложить ему отправиться с ним в Миэрин, но потом он решил, что ничего хорошего из этого не получится и он оставил эту мысль.

5.06.306. В Вестеросе было все много сложнее. Джон вообще предпочел бы забрать у Драконьего камня ту часть военного флота, которая он предназначил для Миэрина, и тихо с ней уплыть. Но он не мог так поступить, он должен вернуться, хотя бы на одну луну, ну минимум на три недели, к своим королевам, к своему Малому совету и Совету регентов, к вестеросским проблемам. Хотя это сильно осложняло его дальнейшую войну с пиратами, до пиратов доходили сведения о его действиях и передвижениях, а он ничего не знал о том, как они готовятся к войне с ним.

С Советом было все просто, Джон и Виман Мандерли привезли с собой целый ряд прямых торговых договоров, позволяющих обойтись без Саана, который благодаря покровительству Джона сумел забрать себе большую часть торговли в Узком море и стал брать слишком много за свои транспортные и посреднические услуги. Это не означало конфликта с ним, он был не обидчивым рыцарем, а расчетливым торговцем и немного пиратом, поэтому, он спокойно проглотит уведенную у него прибыль и более того даже снизит цены за перепродажу других товаров, чтобы Джон не стал заключать подобных прямых договоров с Тирошем, Мирром и Лиссом.

Сложнее всего было с Маргери и Арианной, которые встретили его со всем своим выводком, причем Артос и Дерия уже шли, держась за руки своих матерей и их фрейлин. Впереди шел Эддард, у которого на фоне темных кудрявых волос, почти столь же темных, как у Джона, появились одна серебряная прядка, мамина гордость, неоспоримое доказательство его валирийского происхождения. Эддард и Элия спросили Джона, возьмет ли он их с собой в плавание, Джон объяснил, что оно будет чрезвычайно опасным и детям нет места, внутренне стыдясь своих слов, ибо Брандон и Арья ждали его на Драконьем камне, чтобы отправиться с ним в плавание.

Еще сложнее было ночами, когда Маргери и Арианна то ластились, то злились, и в обоих своих состояниях непременно возвращались к теме Винафрид, чем она лучше их, какие такие удовольствия Джон получает с ней, каких не могут обе вместе. Иногда для демонстрации удовольствий, которые они могут доставить, приглашались неизменные Нимерия, Тиена и Фалия, и во время соития с одной из его королев дополнительные руки и губы ублажали, иногда даже четыре пары рук и четыре рта сразу. Джон не мог поверить, как они, взрослые женщины (Арианна так вообще старше его на семь лет), родившие трех детей каждая, не могут понять, что любовь — это не только восхищение красотой и удовольствия в постели и даже не только привычка и забота об общих детях. Есть что-то еще, что нельзя описать так просто и четко, он мог бы полюбить Дейенерис, хотя и не полюбил, ибо его сердце уже было занято, мог полюбить Миру Рид, но и ее встретил тоже после Винафрид. Он действительно боролся с собой, он два года не встречался с Винафрид, не отправлял ей написанных им писем, даже не спрашивал о ней у ее дедушки, хотя очень хотел спросить. Он надеялся, что их чувства пройдут, что она выйдет замуж, но в отчаянии не выдержал, и она, как оказалось, продолжала его ждать почти без надежд на встречу. После этого пути назад уже не было, неужели четырех лет им не хватило, чтобы это понять. Впрочем, если бы не последние слова Дейенерис, то он сам бы, скорее всего, на это не решился, так бы и жил, разрываясь между женами и Винафрид.

Но, наконец, этот мучительный месяц закончен, Джон постарался еще раз убрать все даже мельчайшие конфликты, кроме, конечно, обид на него самого со стороны жен и их родственников. Весь этот месяц Арианна и Маргери делали так, чтобы Джон побольше возился со своими детьми, особенно со старшими. И, чем больше он привыкал к ним, чем больше думал о том, что он обязан подготовить этого маленького Эддарда к управлению огромным Вестеросом, тем больше клял себя за свой побег. Но побег шел так, как планировалось, Давос приплывает к нему на флагманском корабле, сцена прощания полугодовой давности почти в точности повторяется снова, но теперь они расстаются надолго, а возможно и навсегда, впереди длительное морское плавание, штормы и мели, война с пиратами, рабовладельцами всех сортов — от дотракийцев и пиратов до скрытых сторонников рабства в самом Миэрине. Вернется ли Джон вообще?

Он чувствует ни азарта новой войны, ни азарта решения новой задачи, ни даже радости встречи с Винафрид, которую не видел почти целую луну. Один стыд и попытки уговорить себя, что пути назад уже нет. Однако день с детьми и ночь с Винафрид успокаивают его, он может оправдать невыполненный долг перед одними детьми выполненным долгом перед другими. И эта первая же ночь с Винафрид заставляет забыть все ухищрения Аррианны и Маргери и их фрейлин, даже делает их смешными.

И 12.07.306 огромная флотилия плывет на восток, мимо Штормовых земель, мимо Дорна, мимо рабовладельческих Вольных городов, лишь останавливаясь на недолго, чтобы провести торжественные встречи с главами рабовладельческих городов, постоянно воюющих друг с другом. Флот заходит в Волантис, где несколько напуганные триархи показывают Джону и Винафрид, не обращая внимания на ее невалирийское происхождение, тайный город за Черными стенами, закатывают в честь них пир во дворце триархов, рассказывают им про то, как они якобы гуманно обращаются с рабами, дарят несколько десятков рабов-стеклодувов, умеющих выдувать самые разные сосуды, желают успеха в войне с пиратами и бесплатно загружают его корабли провизией, водой и вином.

Джон вступает в войну с пиратами в весьма невыгодных условиях. Пираты знают о месте нахождения и размерах его эскадры, а он о них не знает почти ничего, кроме того, что их база — это Меновый берег, превративший почти в город, где рабы заперты за решетками в пещерах, а сами пираты живут либо на кораблях, либо — в каких-то наскоро построенных домах, но украшенных как дворцы. Каков размер их флота и где их самые мощные корабли, ему неизвестно. Поэтому он выбирает простейшую тактику. Он оставляет значительную часть своего флота, не такую большую, что уничтожить базу пиратов, но способную нанести им серьезный урон, на пути к Меновому берегу в двух-трех днях морского пути от нее, а основная часть с драконами замедляет ход, проплывая около Менового берега, но проходит мимо, направляясь в сторону залива Драконов.

Это оставляет пиратам выбирать между тремя возможностями:

— Джон не считает их серьезным врагом, поэтому собирается разбить их базу меньшей частью своего флота, даже без драконов;

— Джон, наоборот, их так боится, что пожертвовал частью флота, оставив ее как приманку, чтобы проскочить в залив Драконов;

— Джон хочет своей частью флота выманить их с Менового берега, чтобы нанести удар по опустевшей базе.

Но реальный план Джона совсем иной — все эти маневры нужны, чтобы их запутать и, наоборот, собрать побольше кораблей на Меновом берегу. Через несколько дней корабль с Винафрид и детьми и охраняющие его галеры отделяются и уходят в тихую бухту, и драконы сжигают и топят все пиратские корабли, которые могли видеть его маневры. А сам флот с драконами резко поворачивает назад, нападая на Меновый берег с северо-востока. Так как все пиратские корабли, которые могли их увидеть, были уничтожены драконами, то нападение было неожиданным и предельно жестоким, война с Иными сделали Джона жестче, и он уже почти не думал о том, что вместе с пиратами он сжигает и захваченных ими рабов. Удар по пиратам наносится одновременно драконьим и диким огнем, они пытаются отбиваться, но это бесполезно, горят все дома, пристани, корабли в гавани. Корабли, пытавшиеся скрыться в сторону востока, добивает арьергард его флота, а для борьбы с более многочисленными кораблями, пытавшими скрыться на запад, сам Джон, не жалея подросшего Визериона, летит к оставленной части своего флота и приказывает им ловить корабли пиратов и захватывать или топить в зависимости от ситуации. Сам Джон с обоими драконамии облетает все окрестные острова, близкие к острову Меновому берегу, и находит там еще тайные тюрьмы пиратов и спрятанные корабли. Спрятанные корабли и пещеры-тюрьмы находятся даже на берегу Соториоса, хотя считается, что там невозможно жить из-за ядовитых ящеров-василисков и каких-то страшных магических болезней.

В итоге Джон, конечно, не уничтожил все пиратские корабли и всех пиратов, но нанес им страшный удар, от которого часть из них бежала даже в страшные леса Соториоса к василискам или поплыла к дымящимся берегам остатков Валирии. После этого разгрома пиратской базы Летнее море не стало полностью безопасным, одиночное торговое судно по-прежнему сильно рисковало бы, если попыталось проплыть через все Летнее море с запада на восток или с востока на запад. Однако торговая флотилия, сопровождаемая боевыми галерами, могла чувствовать себя в относительной безопасности, а суда, сопровождаемые драконами даже, наоборот, распугивали пиратов. 

Другим не самым желательным для Джона результатом схватки было то, что Джон получил многие тысячи рабов из самых разных стран, в том числе говорящих на совсем непонятных языках, которых оставалось везти в Миэрин, но не бросать же их умирать от голода или дожидаться вторичного попадания в рабство. Вместо того, чтобы накормить горожан в Миэрине и дать им работу, он увеличивал число голодных и безработных.

Положение в Миэрине оказывается не совсем таким или даже совсем не таким, как описывала Дейенерис со слов капитанов. Да, действительно там появились мягкие формы рабства, похожие на те, которые используют в Пентосе, чтобы назвать рабство нерабством. Но в Миэрине, в отличие от Пентоса, нет никаких ошейников и татуировок, штрафы не так велики, и обычно представляют собой не штрафы, а просто долги за кормежку и проживание во время долгих простоев из-за невозможности вывести накопившиеся изделия или невозможности продолжения работ ввиду отсутствия нужных материалов. После войн Дейенерис и прекращения производства покорных рабов залив Работорговцев/Драконов обеднел, но победы армии Джона сумели обеспечить им под слабым управлением Вилиса Мандерли довольно скудную и серую, но все же стабильную жизнь. Однако новые изменения — расплодившиеся пираты в Летнем море, наступающая Долгая ночь и разорение Лхазарских земель очень сильно ударили по заливу Драконов, жизнь стала еще скуднее и беднее, и многие люди теряли работу. Во многих случаях альтернативой этому мягкому рабству могло стать лишь бродяжничество почти без возможности найти себе пропитание. Если исключить те ужасные формы рабства, практикуемые дотракийцами, пиратами, а раньше рабовладельцами Залива, специально занимающиеся унижением людей, чтобы заставить их чувствами себя полностью бесправными рабами, вещами своего хозяина, то рабство включало и заботу хозяина о рабе. Да, это обычно было очень скудная и недобрая забота, сохранение своего инструмента в рабочем состоянии или хранение в теплом сарае инструментов, выработавших свой ресурс. Но все же старых, больных и ненужных рабов рабовладельцы редко убивали или выкидывали умирать на улицу.

Хорошо, если у стариков была семья, способная их содержать, хорошо, когда король мог на средства казны построить дома призрения для старых, бедных и больных. А если нету ни того, ни другого? Что тогда? Конечно, это неполный список, есть еще церковная и частная благотворительность, в городах встречаются цеха, берущие на себя заботу о своих состарившихся или временно лишившихся заработка членах. Но гискарская религия с их боевыми ямами, разноцветными грациями и храмовой проституцией не подразумевала заботу о старых и больных простолюдинах в отличие веры в Семерых, которая, как это обычно бывает, больше говорила, чем делала, но все же что-то делала. Впрочем, вера в старых богов, которой придерживался сам Джон, тоже не включала в себя помощь несчастным как какое-то обязательное деяние.

И организация цехов, которых отродясь не было в гискарских городах, и накопление золота в королевской казне, чтобы призреть несчастных и, главное, новая организация жизни города, всего залива Драконов и земель вокруг требовали немалого времени, поэтому Джон сперва лишь издал суровые указы о наказаниях за жестокое обращение с постоянными работниками (слова «раб» он избегал также, как господа Миэрина или Юнкая), а также восстановил, хотя и в уменьшенном размере, уже давно отмененные налоги на ношение токара. Пусть господа займутся наконец делом, а не будут использовать свои руки вместо завязок на одежде. Когда ему сказали, что это древняя традиция, он ответил, что он здесь король, а желающие поддерживать токар на худеющем от голода теле могут продать свои пирамиды тем, кто пытается что-то делать, ибо работы будет много, и в освободившихся пирамидах можно будет устроить мастерские.

Эти слова вызвали возмущение гискарской знати, но безо всяких действий, только слова, в отличие от времен Дейенерис о ночных убийствах шептались и не более того. Джон понимал, что такое отношение к гискарским традициям позволительно ему и только ему, даже Дейенерис не удавалось столь жестко ломать об колено местные традиции. Его армия, победившая всю коалицию рабовладельческих городов залива, его победа над Долгой ночью, походя одержанная победа над пиратами, так, между делом он справился с теми, с кем они боролись годами, пока пугали гискарскую знать. Он был для них не совсем человеком, а отчасти богом, которому позволялось то, что не позволялось смертным. Пока у него есть такая возможность, ей надо пользоваться. Чем глубже он будет вдаваться в местную жизнь, чем больше к нему будут привыкать, чем больше будут видеть его слабости, тем сложнее ему будет нарушать и разрушать древние обычаи. Надо хватать быка за рога, пока бык боится, пока он чувствует себя как на бойне. 

Не упуская благоприятного момента, он в первую же луну своего пребывания в Миэрине заключил официальный брак с Винафрид, не обращая внимание на наличие двух жен в Королевской гавани, причем никто не посмел сказать Винафрид, что какие-то женщины должны осматривать ее и кормить каким-то особым пирогом. Для демонстрации роли Винафрид, Джон и она омыли друг другу ноги и их сцепили золотыми за лодыжки и запястья, после чего Джон издал указ об узаконении их детей, и Королевская семья предстала перед жителями Миэрина в полном составе. Нестареющая Галацца Галар говорит Джону, что он и королева должны носить токар, но Джон смеется в ответ.

— Я разговаривал с богами и сражался с дьяволами, они мне не говорили, во что я должен одеваться. Если Миэрин хочет жить, а не выживать, то он должен делать то, что приказывает король. В первый раз я послал войско, чтобы спасти город и не навязывал своих обычаев, кроме отмены рабства, Дейенерис оставила вам в качестве правителей самых мягких и доброжелательных к вашим обычаям людей — родителей моей королевы. И вы сумели наладить жизнь? Нет, вы не жили, вы выживали, беднея с каждым годом. Теперь следуйте за тем, что говорит король.

Джон намеренно вел себя как полубог, он говорил о своем уважении к гискарским обычаям, но их не соблюдал, не демонстративно, а просто вел себя так. как будто он сам имеет право определять обычаи, которым он следует. Миеринцы, особо знатные господа из древних миеринский фамилиий, гордившиеся происхождением от давних гискарских королей, чью власть смели валирийцы с их драконами, относились к этому весьма настороженно. Они помнили, что присланная им шесть лет назад армия разгромила не только наемные отряды и трусоватых сынов Гарпии, но и настоящие гискарские легионы Нового Гиса, они знали, что именно он остановил Долгую ночь, и видели, что только что его драконы и его флот расправились с пиратами. Это был одновременно и прагматический и религиозный взгляд на нового правителя, ибо всегда находились люди, которые ставили под сомнение силу их Гарпии, пережившей некогда поражение от валирийских богов, но продолжавшей владеть умами гискарцев.  Многие коллаборационисты и прихлебатели Дейенерис оправдывали свое поведение тем, что, Матерь драконов, находится под покровительством валирийских богов, победивших гискарскую Гарпию. Но поведение самой Дейенерис, безусловно умной, потрясающе красивой и имеющей связь с магией драконов, было слишком порывистым и непоследовательным, все наблюдали быстроту ее ума и наглядно видели ее связь с великими силами, но она сама не была воплощением великой силы и великой мудрости. Слухи о ее красавчике-любовнике из числа самых переметчивых наемников, ее меняющиеся решения, неумение справиться со своими драконами подрывали ее авторитет, а ее колебания на тему гискарских обычаев — принимать или отвергать их, превращали ее в не в богиню, а лишь в претендентку на власть в Миэрине, женщину, чье королевское правление было лишь страничкой в многотомной гискарской летописи.

С Джоном все было сложнее. Его брак с покойной Дейенерис, использование ее драконов ставил его даже ниже ее. Но в то же время военная мощь и его победы наводили на мысль, она — предтеча, а он — настоящая новая инкарнация Валирии, которая сметет замшелые обычаи Гискарских земедь, уже нарушенных Дейенерис, но так и не нашедших нового образа жизни. Этот спор велся среди молодых знатных господ Миэрина до того момента, как Джон, взяв с собой двух драконов полетел к дотракийцам, кочующим около земель лхазарян. Он напугал огнем драконов несколько кхаласаров, собрал их вместе и сказал им, что его пока не интересуют их дела с Квартом, какие подарки они дарят Кварту и квартийским городам, и какие берут взамен. «Пока…», — многозначительно повторил он. Но Лхазарянские земли находятся под его защитой, и если какой-нибудь кхаласар зайдет еще в эти земли, то сгорит не только эти кхаласары, но и множество других, а хуже того — он спас Травяное море от начинающейся Долгой ночи, но он в силах и ее вернуть, все трава засохнет, и холодный колючий снег покроет огромные пространства Травяного моря, непривычные к снегу кони не смогут добывать себе достаточно пропитания из-под снежного наста, и дотракийцы исчезнут как народ также, как исчезали многие народы до них.

Дотракийцы не знали верить или нет, но по-настоящему напугались, таких угроз они не получали никогда, а что такое Долгая ночь, причем только начинающаяся, они совсем недавно испытали на своей шкуре, и она им она очень не понравилась. Они не знали возможностей Джона, но повсюду, в Волантисе, в Норвосе, Пентосе и даже Кварте, все говорили, что именно Джон остановил Долгую ночь. Поэтому его угроза не была пустым звуком. И самые смелые воины струхнули, от них требовали пока совсем немного, а угроза была слишком велика, и никакие мудрые старухи из Дош-Халин ничего не могли придумать. чтобы не сдаться. Впрочем, поражение в столкновение с богами было пережито легко, особенно по сравнению с поражением  в войне с Безупречными в Квохоре. Тем более, что пока бог просил такую мелочь.

Через несколько лун в Миэрин пришли лхазарянские старейшины и жрицы и сказали:

— Правящий Вами посланец Великого пастыря снял с нас проклятие и освободил нас от дотракийцев. За это мы приносим ему великие дары, тысячи тодов самой лучшей шерсти, десятки тысяч унций золота и серебра и впредь мы будем вам продавать шерсть, овощи и зерно за полцены.

И на этом спор в Миэрине кончился, как, впрочем, нехватка еды и даже рабство. Джон выкупил всех рабов и устроил дома призрения для старых и больных, которые, впрочем, сперва содержал на сохраненный им налог на токары, которые продолжала носить старая знать, говорящая о важности чтить и не забывать гискарские традиции. Но молодежь их забросила, перед ними был их новый кумир, который то побеждает Долгую ночь, то очищает моря от пиратов, то выгоняет дотракийцев и привлекает в город поток еды и шерсти из лхазарянских земель. Храм Благодати, который и раньше большинство посещало только дни торжеств, свадеб и похорон, теперь принимал только два потока людей, утром к голубым грациям шли старики и вдовы из знатных господ, жаждущие спасения от мучающих их болей, утешения и общения с грациями и друг с другом, а вечером к красным грациям шли мужчины, ищущие бесплатный секс.

Молодые мужчины из лучших семей стали носить черный шерстяной плащ, несмотря на миэринскую жару, и спрашивать Джона, как молиться его богам, видя, как на самом старом дереве он неумелой рукой вырезал человеческое лицо и проводит долгое время, сидя перед. Джон, несмотря на все разговоры с древовидцем, сам не знал, как молиться. Он и не произносил молитв, не просил ни о чем души древних древовидцев, он просто думал и вспоминал, где он ошибался, где он покривил душой, и планировал, что ему делать дальше. Подражая лорду Эддарду, которого он в своих внутренних монологах по-прежнему называл отцом, он при этом точил свой валирийский меч, не нуждавшийся в заточке. Он вспоминал лорда Эддарда, живо представлял его разговор с матерью Джона после схватки с Эртуром Дейном и помощи Рида, вспоминал Арью, похороненную рядом с его матерью, своего дядю Бенджена, бесследно пропавшего за Стеной, тысячи северян, погибших ради его матери, когда он еще не родился, и много позже, когда он их вел в бой в Вестеросе, или по его приказу здесь в Миэрине, за две тысячи лиг от родной земли, когда потребовались драконы. Он не мог пересказать свои мысли гискарской молодежи, шедшей за ним, только говорил, вспоминайте, где вы ошиблись, где вы поступили против своей совести, где струсили или сорвались в гневе, думайте о своем будущем, и о том, что не повторить впредь то, чего вы стыдитесь. Думайте долго, глядя на лицо, вырезанное на дереве, и не прячьте от себя и от божьего лица никакие тайные желания, постыдные мысли и заметные только вам промахи, и вам придут в голову правильные мысли.

С этого времени началась лучшая пора в жизни Джона, ему везло так, как везло в первый год его славы, и в отличие от тех дней ему не надо было искать признания или что-либо выбирать. У него была его главная и любимая жена в Великой пирамиде Миэрина и там же Брандон, Арья и последующие дети, которые должны были унаследовать залив Драконов. Своего третьего сына от Винафрид и его младшую сестру он назвал Теомор и Мара в честь дальних предков Винафрид, дал им фамилию Мандерли и отправил вместе с родителями Винафрид в Белую Гавань, чтобы они сделали вырастили внуков и сделали их своими наследниками, а, возможно, и Вендела Мандерли, если он так не женится, несмотря на строгое наставление Джона.

А в Красном замке у него его ждали другие нелюбимые, но все же еще желанные, и полузабытые жены. Он не знал, были они ему верны, получая удовольствие только друг от друга и от своих фрейлин, или, как говорили злые языки, к ним постель пробирались ночами молодые гвардейцы. Джон не задавал вопросов, у него не было желания их в чем-то обвинять, это он их бросил, и он не чувствовал права их стыдить. Внешне все было очень пристойно, они по-прежнему назывались королевами, входили в Малый совет, воспитывали принцев, и не рожали детей от тех реальных или мифических гвардейцев, а родили лишь еще одного сына и одну дочь, зачатых от Джона, который три раза приплывал на полгода к ним из своего далека.

Как ни странно, оказалось, что авторитет наезжающего раз в три года короля оказался выше, чем у короля, живущего в своем королевстве. Все лорды, купцы, мейстеры и септоны свои неразрешимые споры откладывались до его возвращения, и он решал их в ту, другую или даже третью стороны, и спорящие беспрекословно принимали его решения, ибо высшего авторитета у них не было. У него наладились отношения едва ли не со всеми лордами, если, конечно, исключить Флорентов и Фреев, но те молчали, зато в число его сторонников перешли многие западные лорды, основываясь на идее, что победить и казнить Тайвина мог только СуперТайвин, или просто привыкнув к тому, что королем является Джон Таргариен по праву завоевания и по праву крови, несмотря на сомнительную законность своего появления на свет.

Он учил править всех своих законных детей — Эддарда, Элию, Мирию, Кригана, и даже Дерию и Артоса, несмотря на их малый возраст, и собирался в следующие посещения начать учить зачатых в один из его приездов Мерию и Озрика. Он давал сложные задачи, описывающие очень трудные ситуации, а потом разводил всех по разным покоям, что они учились работать в одиночку. А иногда, наоборот, собирал всех вместе и предлагал принять правильное в обсуждениях друг с другом. Он практически их не учил боевым искусствам, не чувствуя в себе ни талантов, великого фехтовальщика, конного рыцаря-копейщика или умений мастера по оружию. Он говорил, что король не должен трусить, и быть готовым в самый решающий момент самому броситься в бой, воодушевляя других, но ненужных схваток, как боевых, так и турнирных надо избегать. Незачем лишний раз рисковать своей жизнью или позволять своим подданным повалять принца в грязи.

На свои уроки он нередко звал детей Робба и даже Сансы, после долгих колебаний согласившийся выйти замуж за Озрика Амбера, младшего брата своего покойного мужа и за пять лет родившая от него трех сыновей, один крупнее другого, к радости старого Джона. А на выездные уроки на Драконьем камне он приглашал детей Лиры Мормонт, приезжавшей посетить дом, где жила Арья, и в конечном счете, вышедшая замуж за Джендри, который водил ее по острову. Как они оба говорили, Арья одобрила бы их брак.

Появляясь на свои полгода в Королевской гавани, он видел, как тянутся к нему дети, как выстраиваются в ряд регенты, члены Малого совета и другие придворные. Но он совсем не думал, каково всем им жить без него остальные два с половиной года. Менее всего он думал о своих женах, о  том, как Маргери и Арианна переносят столь долгое отсутствие мужа. Он был счастлив, ему казалось, что он приносит благо другим, и в этом он как он как король не ошибался. Но он не думал, сколько страданий он приносит как муж и отец своим близким, особенно Арианне и Маргери. Не думал о том, что Эддард даже собирался плыть к нему к Миэрин, когда ответ на его вопросы мог дать только отец. Не думал, что и Винафрид, более счастливая, чем его вестеросские жены, почти целый год его ждет и волнуется, не случалось с ним что-то в пути, и вообще вернется ли он или застрянет в Вестеросе. Обо всем этом он лишь иногда вспоминал перед сердцем-деревом, но он был так счастлив в своей жизни, что редкие угрызения совести почти не мешали его счастью, и никакие правильные мысли в его голову не приходили.

Ему казалось, что он не нуждается в иных правильных мыслях, что всё и без них течет правильно. Соскучившись по Винафрид, он, возвращаясь в Миэрин, проводил целые ночи с вечером и вечером в придачу, не отрываясь от ее тела. Он часами говорил с ней, обсуждая все, от их детства на Севере до текущих проблем Миэрина и воспитания детей. Они говорили и о Дейенерис, Винафрид не ревновала к ней, а, наоборот, была ей благодарна за ее завещание. Винафрид заставляла себя не ревновать даже к Маргери и Арианне, уговаривая себя, что годовые отлучки Джона к ним — это непременное условие их брака.

Компенсируя пропущенное время, он еще больше занимался обучением своих наследников в Миэрине. А семья его росла, вскоре после брака в Храме граций Винафрид родила дочь Берену, а через год с небольшим — сына Эдрика, следующие их дети были отданы ее родителям и стали Мандерли, и последним уже совсем неожидаемым сыном родился Эдвил, на тринадцать лет моложе Брандона. Но все дети Джона, рожденные разными женщинами, были умными и здоровыми и не проявляли никаких признаков наследственного таргариенского безумия.

Ранее чужой и чуждый ему Миэрин стал основным местом жизни Джона, он объездил все города залива, велел восстановить Астапор и Юнкай, но при условии, что они забудут те искусства, которыми они жили долгие века, и займутся новыми, которых было немало — от самых разнообразных ремесел, изготовления изделий из меди, бронзы, стали, шерсти и стекла с помощью приемов, которые привезли мастера из Квохора, Браавоса, Пентоса, Мирра, Волантиса и Лхазарских городов до морских и военных навыков. Мастера, которых Джон пригласил из Браавоса, наладили скоростное производство одинаковых боевых галер, а привезенные Джоном пироманты и мастера — ядер с диким огнем, катапульт, баллист, скорпионов и арбалетов.

Практически каждое торговое судно, плававшее в Летнем и даже в Нефритовом морях, сопровождалось эскортом из залива Драконов, для удешевления плавания суда собирались в флотилии, но Джон тоже не позволял им сильно снижать цену, увеличивал эскорт и брал дополнительную плату за каждое судно. При этом Джон запрещал иметь на судах рабов, рабов он освобождал, а суда отправлял обратно в порт назначения, не отдавая аванса, и в следующий раз запрашивая с хозяев кораблей вдвое большую цену. Чтобы спрятать рабов, даже в Волантисе рабам перестали наносить татуировки, а поверх старых наносили новую — «свободен». Но со «свободными» рабами было сложно, им капитаны предлагали им как свободным людям забрать свою семью и перейти гребцами на галеры. Сложно было даже без татуировок, ибо на каждой галере Джона был специальный помощники капитана, которые только этим и занимались и за два-три года так набивали руку на распознавании рабов, чтобы их было сложно обмануть.

Некоторые особо желающие схитрить судовладельцы платили за эскорт по четверной цене, но без эскорта обойтись было затруднительно, дотракийцы наладили собственные связи с пиратами, каким-то образом обойдя свой же собственный запрет заниматься открытой торговлей, поэтому пиратские и контрабандистские логова обнаруживались в самых разных местах южных морей от Спорных земель между Мирроом, Тирошем и Лисом до империи Ий-ти. Джон не успевал уничтожить один меновый берег, как возникал новый в каком-либо другом месте. Джон не без оснований предполагал, что на самом деле за созданием многих пиратских мест стоят рабовладельческие города, которым был очень неудобен запрет Джона на нахождение рабов на сопровождаемых его галерами судах.

Потом сами же рабовладельческие города страдали от своей поддержки пиратов, но все они были на грани войны друг с другом, поэтому в своих страданиях обвиняли соседей, не обращая внимания на то, что у пиратов и наемников нет верности, и их вчерашние союзники теперь служат другим господам или пиратствуют на свой страх и риск, хорошо изучив основные пути своих бывших нанимателей. Но на суда Джона они не нападали, хорошо помня тот урок, который им преподнес Джон в свое первое появление в Летнем море, да и видя страх перед Джоном у своих торговых партнеров, включая дотракийцев, которые вообще считали Джона скорее богом, чем человеком.

Джон в глубине души понимал, что главную задачу, которую он поставил перед собой, он не решил, он не сумел создать пример жизни без рабства, который мог подвигнуть последовать ему другие рабовладельческие города. Он занял доходными и выгодными делами жителей своего королевства, обеспечив его процветание, но процветание его королевства зиждилось на его славе и его военных талантах и еще в большей мере — на тех подарках, добровольных или отданных от страха перед ним, которые он получил в Эссосе или на том, что он сам привез из Вестероса. Его государству, где без всякого рабства наблюдались процветание и порядок, где строились новые города и восстанавливались старые, его соседи-рабовладельцы завидовали, восхищались ими, но не могли повторить, даже если бы очень хотели.

Но эти мысли нечасто посещали его. Это были самые счастливые годы его жизни. Он жил с любимой и любящей его Винафрид, он воспитывал своих многочисленных здоровых и способных детей. Его государство процветало, его любили и уважали его подданные, многие из числа его подданных и даже из числа его врагов считали его полубогом.

Он каждые три года на год покидал Миэрин, правил других королевством, где воспитывал других своих детей и спал с другими женами. Хотя, конечно, Винафрид и Маргери с Арианной вопреки их собственным словам и даже собственным стараниям ревновали его друг к другу, но никто из них уже не требовал и даже не просил у него изменить свою жизнь. Ему иногда даже не верилось, как счастливо сложилась жизнь бастарда, некогда избравшего Ночной дозор как способ уйти от своих проблем и своего приниженного статуса в семье лорда.

Джон в последние два раз путешествовал в Вестерос всего с несколькими кораблями и малой свитой. Напасть на корабль, над которым летит сам Джон на драконе, было верхом безумия. Корабли напоминали крепости, они были хорошо прикрыты крепкими фальшбортами от нападения пиратов и в то же через бойницы в фальшбортах ощетинивались скорпионами и катапультами с ядрами с большим содержанием дикого огня. А над ними летел уже подросший дракон, способный за минуты сжечь и потопить любой вражеский корабль.

И, тем не менее, нашелся отчаянный пират, который уловил момент, когда Джон удалился от своих кораблей, а его пиратские корабли были прикрыты группой скал, торчащих из воды, куда не решались заходить даже опытные капитаны, хорошо изучившие Летнее море. Ловко проскочив через скалы, пиратские корабли вышли едва ли не вплотную к галерам Джона и установленными на кораблях баллистами пытаться пробить фальшборта его галер. В ответ они получали выстрелы диким огнем и часть кораблей пирата уже горела. На звуки боя появился Джон и устремился прямо на главный корабль пирата. Визерион уже выпустил первую порцию огня и корабль пирата вместе с ним самим после следующей порции пошел бы ко дну, но пират не струсил и при приближении Визериона выстрелил в него из лука.

То ли боги решили, что одному человеку не должно столько времени везти, то ли просто пирата посетила небывалая удача, но стрела попала в глаз Визериона, самое слабое место дракона, пробила глаз насквозь и застряла в его мозгу. Визерион издал дикий рев и свалился в море вблизи от корабля. Победа над драконом придала силы другим кораблям пирата, и навела ужас на экипажи кораблей Джона, пиратские корабли ринулись на корабли Джона, не обращая внимания на изрыгаемый теми огонь.

Через короткое время все было кончено, корабли Джона вместе с экипажами потоплены, умирающий дракон уже почти не изрыгал пламя, а только бился в воде и ревел, а Джон, сумевший отстегнуть ремни, одетый в кольчугу, не шел ко дну лишь из-за того, что хватался за крылья дракона. Совсем близко к дракону пираты боялись приближаться и лишь стреляли в Джона из луков, стараясь не убить его, а лишить способности к сопротивлению. Джон решил, что лучшим выбором будет смерть, а не плен, отпустил руки от крыла Визериона и пошел ко дну под тяжестью своей кольчуги, но несколько отличных пловцов-пиратов бросились за ним и вытащили его, наглотавшегося воды до потери сознания, но еще живого, хотя и кровоточащего от попавших в него стрел. Они привели его в чувство, предварительно разоружив и связав ему руки, и он оказался пленником неизвестных пиратов. Он смотрел на умирающего Визериона, который уже выпускал только слабые струйки дыма и скорее стонал, чем ревел, и у Джона не было ни одной мысли в голове, кроме желания умереть. Но и этого он сделать не мог, его руки и ноги были связаны, и если бы он даже как-то освободил руку, то это не помогло бы ему, он был один, раненый на чужом кораблей, полном людей, и у него, слишком уверенного в себе, не было с собой яда, который он раньше носил с собой, опасаясь попасть в плен к Иным и пиратам.

Впрочем, на самом деле для пиратов он тоже не был подарком, он был лишь прикрытием от той расправы, которую непременно устроят Винафрид и подросший Брандон.

Слух о пропаже корабля и гибели дракона дошел до Миэрина лишь через три недели после катастрофы. За это время Джона привезли на Меновый берег с завязанными глазами, долго возили по проливам между островами, потом вели каким-то непонятными тропами и спрятали в самом тайном убежище на самом Соториосе в местах, где бродят василиски, отвратительные твари, похожие на львоящеров, но вдобавок еще и отравляющие своих жертв ядом, сводящим с ума любое создание, от мыши до человека. В пещере, где его заперли за железной решеткой, дополнительно привязав к какому-то крюку, пахло трупами людей, умерших там от голода, пыток или укусов василисков, и не было никакой надежды на спасение, кроме действий его жены и сына. Хотя он не понимал, как без пыток пиратов и помощи опытных проводников они найдут это место.

Получив печальное известие, Винафрид и Давос, оставшийся с семьей жить в Миэрине, собрали военный флот. Брандон сел на дракона, хотя он еще только учился на нем летать, и они напали Меновый берег. Они отнюдь не были уверены, что Джона прячут именно там и что он вообще жив, но это был самый лучший шанс узнать что-то о нем. Они не жалели пиратов и даже тех рабов, которые им иногда попадались среди пиратов. Они жгли и пытали всех, кого могли, Брандон облетал все острова, но все им говорили, что Джона прячут где-то здесь, но где именно, они не знают, это великая тайна, которую им лично не доверили.

Прошли целые луны, пока они сумели найти тех людей, которые раз в десять дней приносили еду Джону в его тюрьму, запрятанную в дебрях страшных лесов Соториоса. Отряд, в который вопреки всем предостережениям вошли Винафрид и Эддард, только через четыре с лишним луны после пленения Джона добрался до тюрьмы, где его держали. Там они обнаружили, что дверь тюрьмы сломана, а Джон бежал, один, без оружия, отобранного у него еще на корабле, и не зная дороги, ибо, как сказали им пираты, днем его вели с завязанными глазами и еще немного несли ночами, завернутого в плотную ткань.

После пыток его тюремщиков выяснилось, что Джона на самом деле кормили две смены тюремщиков, практически ничего не знающие друг о друге, что предыдущая смена по какой-то причине, состоявшая из двух человек, а не из трех-четырех человек, как обычно, пропала, но эта смена не знала о судьбе своих сменщиков, ибо та приходила из другого места и не встречалась с первой. 

Обыск окружающих мест привел к гибели двух человек из отряда Винафрид, один провалился в трясину, а другого ночью укусил василиск и он лишился разума. Но Джон в ходе поисков не был обнаружен, были лишь приблизительно восстановлены подробности схватки — одного из них Джон каким-то образом убил на месте, в пещере были найдены его кости, обглоданные василиском или какой-то другой тварью, а второй бросился в погоню за Джоном, но проиграл схватку с Джоном, в ходе которой, как предположил сопровождающий их полевой мейстер, Джон был тоже ранен и скорее всего потом погиб в зубах какого-то василиска. Винафрид и Брандон устроили длительный обыск всего леса вокруг, тянувшийся более недели, но его следов не мог найти даже волк, щенок Нимерии и Призрака, прекрасно знающий запах отца своего хозяина. Его запах пропадал прямо на месте схватки, волк не вел их ни в какую сторону от этого места, хотя прослеживал запах от пещеры-тюрьмы до места схватки. Брандон, унаследовавший способности варга, проник в сознание волка, и выяснил, что на пути из тюрьмы к месту схватки и около нее есть какие-то совсем чужие посторонние запахи, то ли кто-то помогал Джону, то ли, наоборот, кто-то помогал охранникам. Через несколько тянущихся дней, за которые была схвачена вся вторая группа охранников, и версия о помощи охранникам была отвергнута, основываясь на показаниях их начальника, полученных под пытками.

Осталась только версия о помощи Джону, и теперь задача состояла в том, чтобы найти Джона и его помощников. За это время прошли проливные дожди, и помощь волка потеряла смысл, в лес Соториоса был отправлены сотни опытных воинов с проводниками из числа тюремщиков, прислужников пиратов. Они клялись и божились, что в этом лесу никто не живет, именно поэтому они его выбрали для своей тайной тюрьмы. Самый старый из них рассказал, что давным-давно, за несколько лет до Рока Валирии в сотне лиг отсюда валирийцы обнаружили каких-то странных тварей, похожих на людей. Валирийцы их почти всех убили, а оставшийся десяток отвезли в Валирию для забавы, где они погибли во время Рока, а после этого о них никто ничего не слышал. Его долго допрашивали, как они выглядели, но он ничего не знал, ибо слышал эту историю через много уст, и вообще не уверен в ее правдивости.

Винафрид и Брандон приняли эту историю за основную версию и еще год вели поиски в лесу, потеряв множество людей, но никого не нашли. Их люди заходили в пещеры, в которые в столь страшном лесу не зашел бы самый смелый человек, но верные солдаты, сражавшиеся вместе с Джоном, еще начиная с битвы с Тайвином, несмотря на свой уже немолодой возраст, самому Джону должно было исполниться тридцать восемь лет, а им и того больше, но они делали все, чтобы его найти. Однако их смелые попытки только сокращали количество людей, искавших Джона, но не приводили ни к каким успехам.

На поиски Джона отправился и другой его сын, наследник Железного трона Эддард, достигший совершеннолетия и сменивший регентский совет на свое совместное с Элией правление во время отсутствия отца. Сперва он обругал Винафрид и Брандона, как они могли отправить отца со столь маленьким эскортом, но быстро сдался, зная, что отец сам назначал размер своего эскорта. Он и его свита тоже приняли участие в поисках, тоже потеряли немало людей в этом страшном лесу и тоже никого и ничего не нашли.

Через год поисков, все три вдовы, все сыновья и дочери согласились, что искать мужа и отца бесполезно. Может быть, что крайне маловероятно, он найдется сам, но скорее всего он мертв, а о поисках его непонятных помощников стоит забыть, ибо о них никто ничего не знает, и их отождествление с неким непонятным народцем, жившим не здесь, а лишь на расстоянии примерно таком, как от Винтерфелла до Дредфорта, столь надуманно, что доверять этому предположению не стоит. В этих местах, возможно, во времени Валирии жил не один народец, пока какая-то злая магия, страшные болезни и василиски не превратили лес в совсем нежилое место, недаром на многих картах весь лесистый берез Соториоса обозначается как Зеленый ад.

В Королевской гавани, в Миэрине и в Винтерфелле были устроены траурные церемонии, провожавшие великого человека. Все три вдовы плакали, причем искренне, но они должны были жить дальше, чтобы помочь своим детям править, и помочь выстоять перед вельможами, которые непременно обнаглеют, поверив, что Джона больше нет, а король — это не великий победитель, а тот мальчик, который рос на их глазах и учился править, в том числе у них самих. Хотя Маргери и Арианна по понятиям Вестероса уже были немолодыми женщинами, родившими много детей, они еще отчасти сохраняли свою привлекательность, особо Маргери, самая молодая из вдов. А Винафрид, жившая столько лет в непривычном климате и проведшая более полугода на Соториосе в Зеленом аду, стала превращаться в больную старуху. Она сохраняла ясность ума, чтобы помогать детям, но женскую привлекательность она утратила, она делала вид, что не надеется на встречу с Джоном, но в глубине ее души продолжала жить слабая надежда, которая и не давала ей умереть.

Винафрид и Брандон правильно определили, что Джону кто-то помог бежать. Но его на самом деле не хотели спрятать от жены и сына, просто он уже был уже почти при смерти от нездорового воздуха, плохого и скудного питания, какой-то странной болезни и, главное, отчаяния. И к тому же так удачно совпало, что к нему в этот раз с новой порцией еды и питья отправили всего двух тюремщиков. Или даже не совпало, пираты просто его уже не боялись и считали, что двух человек вполне хватит, особенно если им повезет, и на них не нападет василиск. Но Джону помогли только бежать, но не сражаться. Его, полуживого, вынесли из его тюрьмы тогда, когда он уже лежал на земле и умирал, почерневший, исхудавший и со спутанным сознанием, не различающим страшные сны и страшную явь.

Это злой рок или злая воля богов сделала так, что Винафрид и Брандон опоздали всего на несколько дней, хотя неизвестно, смогли бы они с их полевым мейстером донести его живым до берега.

Его спасителями были Дети леса, да, именно Дети леса, только другая их раса, живущая не в северных лесах, в тропических джунглях Соториоса, раса с более темной кожей и более темными волосами. Они убили одного охранника прямо в пещере, когда он оставлял пищу и воду, а второго перехватили по пути и тоже убили. Они привели, точнее, принесли полумёртвого Джона в свою пещеру, вход в которую не был виден никому, кроме тех, кто знал о ее существовании, долго лечили его различными древними снадобьями. Он их всячески благодарил за спасение и попросился назад к своей семье. В мир людей. И тут оказалось, что они его не собираются отпускать, а ему одному без провожатых не дойти. В их словах была некая фальшь, ибо по лесу ходили поисковые отряды, и он с большой вероятностью должен на них наткнуться, но он ничего не знал об этих отрядах, об усилиях Винафрид и его сыновей, уже нашедших место его заключения.

Вместо помощи с возвращением домой они рассказали ему историю о том, что в давнее время, еще до Рока Валирии они нашли брошенного умирать весьма достойного человека, одного их тех, спасал рабов Валирии и уводил их в Браавос, Они его вылечили и отпустили на свободу, даже проводили до моря и дождались корабля, который его увез, но с условием, чтобы он никогда и никому не рассказывал о них. Он держался семь лет, а на восьмом году он, вероятно, в сильном подпитии поведал эту историю своему близкому другу, тоже достойному человеку, спасающему рабов. Его друг через какое-то время попался в руки палачей и колдунов Валирии, и они, воздействуя страшными пытками на его тело и магическим влиянием на его дух, вытащили из него все, что он знал. И знание об укрытии Детей леса дошло до тех, кто создаваться валирийские колонии на Соториосе.

Древовидцы Детей леса узнали об этом и стали организовывать переселение вопреки желанию большинства, оно затянулось, и именно в момент переселения на них напали валирийцы. Валирийцы сочли, что Дети леса слишком малы и слабы, не приучены к тяжелому труду и не годятся в рабы, поэтому уничтожили почти всех, более того, они даже пробовали готовить различные блюда из тел убитых, но их вкус валирийцам не понравился. Нескольких из них отвезли Валирию как диковинку, и они погибли во время рока Валирии. А маленькая группа сумела убежать от валирийцев за сотню лиг, найти незаметное постороннему глазу убежище, и вот уже более четырехсот лет прячется здесь. За это время в лесу расплодились ядовитые василиски, летучие мыши-вампиры и другие жуткие создания, распространилась какая-то злая магия и страшные болезни, которые пока заражают только людей, но не трогают Детей леса. Но Детей леса и их древовидцев слишком мало, чтобы со всем этим справиться.

У Джона остался вопрос, не они ли в отместку за массовое убийство устроили Рок Валирии, но он не стал его задавать, ибо в вопросе был намек на то, что они лгут, рассказывая о своей слабости. Вместо вопроса он продолжил слушать их рассказ.

Главное для него в их рассказе было то, что больше они никого не спасают. Для него, Джона, они сделали исключение против всех своих правил. Их древовидцы сперва пытались через сны передать сведения о нем его жене и особенно его сыну, имеющему способности варга, но они оба, находясь в столь страшном месте, не верили, что сны посылают те, кто заботятся о них, и получилось, что древовидцы своими загадочными снами только затянули поиски. Когда стало видно, что Джон умирает, а поисковые отряды не успевают его спасти, они нарушили еще много своих правил, вышли из пещеры, убили тюремщиков и принесли его к себе.

Однако вывести его из укрытия они не могут. Это нарушит самое главное святое правило, которое они выработали, чтобы уцелеть. И сам уйти он тоже не сможет, одинокий человек, незнающий всех ужасов Зеленого ада, тем более без настоящего оружия и доспехов, не пройдет через этот лес, попытавшись, он просто погибнет в первые же дни, ибо здесь обитают не только василиски, но и гигантские летучие мыши, нападающие на спящих по ночам и высасывающие их кровь, а также распространяются страшные болезни, одной из которых он уже заразился, но они его вылечили. Однако, чтобы ему не было среди них так одиноко, их древовидцы будут рассказывать ему, что происходит с его близкими в заливе Драконов и Вестеросе, да и вообще о событиях в его королевствах и во всем мире.

Живя у Детей леса, Джон узнал от древовидцев, что:

— несколько раз Арианна и один раз Маргери, ожидая его возвращения из Миэрина, допускали в свои постели молодых гвардейцев, но они им по сравнению с Джоном не понравились, и далее они обходились ласками друг друга и своих фрейлин, годами ожидая Джона;

— Эддард, его наследник, отлично ладил со своей женой-сестрой Элией, но при этом несколько раз целовался и ласкал груди внучки Рендилла Тарли;

— Виман Мандерли хитрыми маневрами вытаскивает из казны небольшие суммы и назначает себе большие премии, чтобы компенсировать утраченное состояние;

— у Робба Старка есть уже довольно взрослый бастард от служанки, который живет в замке Сервинов;

— Мейс Тирелл в дополнение к своим пышным и бессмысленным титулам уговорил Малый совет присвоить ему пару подобных титулов;

— нестареющая Галацца Галар, переодевшись в простую одежду, тайно ходит к сердцу-дереву и молится о своем здоровье и долголетии;

— и еще много чего в том же духе, но все это было малоинтересно.

Самым важным и самым печальным было то, что постаревшая Винафрид хорошо держится на людях и действительно помогает сыну править Королевством, но, оставшись одна, почти каждую ночь часами плачет, а потом пытается восстановить кожу лица разными снадобьями и притираниями, которые за большие деньги ей продают жрицы, колдуньи и просто мошенницы, ибо она продолжает надеяться на встречу с Джоном.

Все подробности личной жизни людей он слушал вполуха, но сведения о Винафрид заставляли его самого плакать и просить вернуть его, клятвенно обещая никогда никому, даже Винафрид, ничего не рассказывать. Однако все его уговоры не имели никакого успеха.

Как-то раз он еще раз услышал про Винафрид и, не выдержав, бежал, вопреки всем предупреждениям Детей леса и даже без особого плана и продуманной подготовки. Он три дня шел по лесу в том направлении, где по его мнению находилось море, имея в качестве оружия лишь палку с острым каменным наконечником, которой днем сражался с василисками. Ночами он залезал на деревья, где, многократно прерывал свой сон, чтобы отбиться от летучих мышей-вампиров. На четвертый день он, усталый и голодный, ибо почти ничего не ел, кроме заведомо съедобных фруктов, крепко заснул в какой-то норе, прикрыв вход в нее большим камнем, а проснулся снова в пещере Детей леса.

Дети леса ему рассказали, что камень, которым он прикрыл вход в пещеру, был облеплен летучими мышами, а неподалеку от входа его караулило несколько василисков. Джон не совсем поверил в их рассказ, счел его преувеличением, но все равно еще раз осознал, насколько бездумным и бесполезным было его решение бежать. Очень маловероятно, что он смог бы дойти до моря, не зная ни расстояния до него, ни дороги к нему, вооруженный лишь палкой с острым камнем на конце. И что он делал бы на берегу моря, по которому могут плавать только пираты, которые его снова схватят и посадят в другую более надежную тюрьму. Но скорее всего его не встретят даже пираты, он просто через какое-то время умрет от голода, усталости, укуса василиска или болезни. Дети леса, приведшие его обратно, даже не ругали его, а говорили, что они давно ждали, что он так поступит, и дали ему три дня, чтобы он понял, что бегство невозможно.

После этого он совсем отчаялся, почти перестал слушать разные бесполезные сведения, все равно он не в силах вмешаться, более всего его волновало здоровье Винафрид, он боялся, что она недолго продержится таким образом.

И, тем не менее, он, потерявший надежду на что-либо в жизни, провел в пещере долгих семь лет и уже не надеялся из нее выбраться, тем более, что он сам тоже старел и слабел и уже не мог бы даже три дня идти по этому страшному лесу. Он лишь узнавал о здоровье Винафрид, радовался, что она еще жива, почти не слушал рассказов о своих королевствах, часами сидел на камне и смотрел в одну точку без мыслей и планов.

Но как-то раз неожиданно самый опытный древовидец подозвал его и повел с ним странный разговор. Он рассказал о том, что Бран в своей пещере остался почти без помощи, ибо Ходор заболел и ослабел и скорее всего скоро умрет, что Дети леса, как он сам видит, малы и слабы и им тяжело поднимать выросшего Брана, и реально некому помочь Брану с его естественными отправлениями, что необходимо человеку с парализованными ногами, что единственные живые люди, которые знают о местонахождении пещеры северных Детей леса — это он и Мира Рид, но невысокая худая Мира, вышедшая замуж и родившая трех детей, получила после последних родов женские болезни и сейчас слишком слаба, чтобы ее звать на помощь.

Поэтому он предлагает Джону отправиться в ту пещеру на помощь Брану, ему придется плыть с людьми длиннейший путь через Летнее, Узкое и Студеное моря, и Джон, если он согласен (хотя, как почувствовал Джон, на самом деле его согласия никто и не спрашивал) и поклянется жизнями и здоровьем всех своих близких, благополучием своих Королевств и вообще всем тем, что ему дорого, что он ничего никому не расскажет, не сбежит по пути, а прибудет в ту пещеру, чтобы помочь Брану. «Я понимаю, что вы более всего беспокоитесь о здоровье Винафрид и о том, как справляются ваши сыновья, но мы вас спасли против всех наших правил и отдайте нам долг в виде помощи Брану», — сказал ему древовидец.

Джон дал согласие и поклялся всем, чем мог и не мог (а что ему еще оставалось) и отправился с тремя самыми сильными из числа Детей леса к морю. Они долго шли, постоянно петляя, чтобы избежать самых опасных мест и вышли на берег, где Дети леса его оставили. Они сказали, что через несколько дней придет корабль, который собирает искателей сокровищ, спрятанных пиратами, и выдали ему мешочек с драгоценностями.

— Вы продадите им этот мешок и скажете, что вам надо попасть в Браавос, это не будет стоить всех денег, вам нужно будет еще оставить деньги на наем корабля в Браавосе, который вас отвезет к устью реки, окаймляющей с северной стороны Зачарованный лес, а также на теплую одежду и на проживание в Браавосе во время поисков и ожидания этого корабля.

— А меня не узнают? — спросил Джон.

— Если вы рассматривали свое отражение в зеркале или в луже, то вы должны были понять, что вас могут узнать только самые близкие люди, вы с виду постарели на двадцать лет, ваша борода белая, а лицо покрыто глубокими морщинами.

Их слова были точными, корабль пришел почти строго в обещанный срок, а сокровища купили примерно за те деньги, которые они называли. Корабль плыл до Волантиса и дальше в Миэрин, ибо найденные сокровища пиратов шли в казну его сына. Джон испытал страшное искушение не покидать корабль и поплыть в Миэрин, но, будучи воспитанником лорда Эддарда и человеком долга, он сошел с корабля в Волантисе, купил там меч из неплохой стали, но, конечно, уступающий Длинному когтю, отобранному пиратами и пропавшему, и Темной сестре, подаренной им Эддарду и Элии как символ их власти.

Он долго бродил по улицам и размышлял, кому хуже — Винафрид, живущей в Великой пирамиде в тепле и роскоши со своими детьми и при этом умирающей от горя, или Брану, живущему в одиночестве в холодной пещере и сидящему в собственных нечистотах. Потом он бросил эти размышления, вспомнил о своей клятве, поминавшей все, что ему дорого, включая здоровье Винафрид. А после этого подумал, что древовидцы из числа Детей леса в жизни очень болезненны и слабы, но их необычайный дар таит в себе огромные возможности, например, управлять подземными водами Перешейка, и может творить не только добро, но и зло, и не принесет ли он зло Винафрид, придя к ней, не сдержав клятвы, данной им древовидцам.

После этого он нашел корабль, идущий в Браавос, и плыл, не узнанный никем, полторы луны, пока не увидел Титана и не услышал гудок. Он вспоминал, как они с еще молодой Винафрид гуляли по Браавосу, чувство свободы, которое тогда охватило его, свои восторги и свои разочарования. Но его ждали естественные отправления несчастного Брана, столь помогшего ему в войне с Иными, и он нашел капитана, который согласился отвести его к устью этой реки, несмотря на плавающие в море льдины. Капитан ничего не спрашивал, может быть, он чего-то знал или подозревал, но не признавался. Капитан довольно легко нашел нужный берег реки, где в кустах Джона уже ждал тот же самый или такой же нечеловеческий спутник, который провожал самого Брана. Джон не вел с ним никаких разговоров, кроме как о ночлеге и о еде, которую было непросто добыть. По пути они не встретили ни одичалых, ни больших зверей, и меч Джона не пригодился, в отличие от лука и кинжала его спутника. Около пещеры вихты покорно пропустили Джона, даже не попытавшись наброситься на него, у него даже мелькнула мысль, а, может быть, он на самом деле уже умер.

Бран его встретил крайне нелюбезно, обвинив в намеренной задержке, чтобы он, Бран, дольше мучился, ибо Ходор за это время скончался. Джон, решивший не спорить с ним, обнял его, несмотря на шедший от него запах, затем раздел, вымыл и прибрал все вокруг него. Но Бран не смягчился. И в этот день и во все последующие дни Бран обращался с ним как с Ходором, только умеющим говорить, как будто забыв о том, что Джон — великий король и его старший брат или кузен. Он почти не разговаривал с Джоном, не делился с ним новостями из обоих его королевств, отвечая ему на все его вопросы: «Тебе это уже не нужно». Он был не Браном, а Бринденом Риверсом, даже не Бринденом Риверсом, а каким-то Джоффри, разговаривающим с бастардом Джоном.

Один раз Бран вдруг разговорился и объяснил, почему он так обращается с Джоном. Он назвал четыре вины Джона. Первая его вина состояла в том, что он не отправил его сюда тогда, когда ему об этом говорил сам Бран вместе с Жойеном и Мирой Рид. Джон отвечал, что он боялся за жизнь Брана, что отпускать их одних в столь страшное место означало их погубить, но Бран его не слушал. Третья вина противоречила первой — он обвинял Джона в том, что он вообще отправил его сюда. Джон пытался указать на противоречие, но Бран опять-таки его не слушал. Четвертая вина состояла в том, что в войне с Иными победил, конечно, Бран при помощи других древовидцев, а Джон присвоил себе его победу, а задержка с деятельностью Брана объясняется первой виной Джона. На этот раз Джон даже не спорил.

Но самой главной была вторая вина, состоявшая в том, что Джон не допустил Тороса для лечения Брана и даже специально послал Дейенерис (* см. Примечание), чтобы та задержала Тороса и направила его в замок Сервинов. Это была действительно вина Джона, о которой он сам нечасто, но иногда вспоминал. Но тогда он слишком боялся, что Бран, получивший возможность ходить, не отправится в пещеру, и больше не будет ни самих древовидцев, ни помощи от них. Бран понял или, скорее, заранее знал, что бьет в больную точку, и стал доказывать, что он бы никогда не отказался от своего призвания, что с ногами или без них (Джон очень сомневался, что слова и мысли 38-летнего взрослого Брана в точности передают слова и мысли 11-летнего подростка). Но это была действительно вина Джона перед Браном, и ей Бран обосновал то, что Джон обязан убирать его дерьмо, таскать и мыть его. Извинения Джона Бран не стал слушать, сказав, что Джон украл у него возможность избавиться от его инвалидности. Потом он еще что-то сказал об оскорблениях своего учителя, но как-то скороговоркой, явно его это мало волновало.

После их разговора Бран совсем уверился в своей правоте и вообще перестал говорить с Джоном, а только отдавал ему приказы как Ходору. А Джон, наоборот, усомнился в своем решении идти на помощь Брану, а не плыть в Миэрин. Но передумать было практически невозможно, у Джона не было сил, чтобы одному без чьей-либо помощи дойти до Стены, а магические способности Брана и его нечеловеческие помощники на любом отрезке пути к Стене могли вернуть Джона назад или просто прикончить.

На самом деле работы у Джона была немного, Бран ел очень мало, он сидел, прислонившись к дереву, по-видимому, получая от него не только информацию, но и питательные соки. Джону казалось, что Бран готовится к тому, что врасти в дерево, как Бринден Риверс, ныне совсем растворившийся в деревьях, и лишь воспоминания Джона помогали выделить в деревьях то, что некогда было Бринденом Риверсом, а теперь превратилось в стволы и ветви деревьев. Основные трудности были в неприязни Брана, не желающего с ним разговаривать иначе, чем с Ходором, и то к Ходору он, вероятно, был добрее, а также в угасающих силах самого Джона, которому было всего сорок шесть, но чувствовал он себя на все шестьдесят пять или даже семьдесят.

Джон начал пытался общаться с немногочисленными Детьми лесами, еще жившими в пещере. Никто из них не знал общего языка, но Джон выучил язык соторианских Детей леса и мог понимать, хотя далеко и не все, что говорили вестеросские Дети леса. Древовидцы из числа Детей леса совсем не сразу, но понемногу согласились говорить с Джоном и стали описывали ему, что происходит в Винтерфелле, Королевской гавани и вообще в стране и в мире, включая Миэрин, но только действия, а не слова, ибо не знали языков и не стремились их учить.

Самое ужасное, что Джон у узнал у них, заключалось в том, что во время его путешествия из Соториоса до этой пещеры Винафрид умерла, что самой близкой души больше нет на свете. Он понял, что принял неправильное решение, он зря поддался своему чувству долга, а также своим страхам. Для него высшим авторитетом по-прежнему оставался лорд Эддард с его верностью долгу, но, вспоминая о чувстве долга и чести лорда Эддарда, он обычно забывал о том, что лорд Эддард принял смерть Эртура Дейна от подлого удара в спину, чтобы спасти сестру и его, Джона, а перед казнью согласился оклеветать самого себя перед всей Королевской гаванью, чтобы спасти дочерей. А он, Джон, то ли из-за долга, то ли из-за страха навредить, строго следовал своей клятве, данной под нажимом, и в результате Винафрид умерла, так и не увидевшись с ним, а он убирает дерьмо Брана и выслушивает его команды, порой перемежаемые оскорблениями.

Но смысла пытаться бежать уже не было, и он смирился с тем, что до конца жизни будет служить Брану и слушать его грубости. Мерзлое и злое поведение Брана сильно повлияли на чувства Джона к нему, но, тем не менее, благодарность за помощь в войне с Иными и просто жалость к безногому кузену-инвалиду полностью не исчезли. Хотя иллюзий про ответную благодарность за помощь у него не было, Джона немного интересовало то, что сделает с ним Бран, когда сил Джона уже не хватит на то, что его обслуживать. От такого Брана, с каким Джон сейчас имел дело, он мог ожидать всего, вплоть до того, что тот каким-то магическим способом его убьет. Впрочем, Джон настолько мало дорожил своей жизнью, что это были лишь праздные раздумья, отвлекающие его от боли, когда у него болели спина и руки после перетаскивания Брана.

* Примечание. См. главы «На Стене» и «Прощание с Браном» первой части фанфика.

Джон слышал, что Дети леса и Бран о чем-то разговаривают, но замолкают, когда он подходит. Он настолько свыкся со своим положением слуги, что даже не обижался на это.

Он считал, что это его не касается. Но ошибался, это касалось всех обитателей пещеры. В один из дней вдруг в пещеру вошел новый древовидец, которого отыскал Бран. Если Бран появился здесь 11-летним инвалидом, а Бринден Риверс — пожилым человеком, умудренным опытом воина, мастера над шептунами, десницы и лорда-командера Ночного дозора, то новый древовидец был здоровым молодым человеком примерно двадцати с небольшим лет. Он сказал, что его имя Джереми, что он сын кузнеца из Зимнего городка под Винтерфеллом. Благодаря нововведениям Джона он выучился грамоте и счету у мейстера Лювина и его помощника-полумейстера, и они оба признали его необычайно способным и отправили учиться в Цитадель, где он выковал множество звеньев, в том числе звено из валирийской стали, означающее познания в тайных науках, и вторым после мага Марвина сумел зажечь стеклянную свечу. Бран заинтересовался им и понял, что у Джереми есть задатки древовидца и принял к себе на обучение. Он еще в Винтерфелле понял по намекам в магических снах, которые ему посылал Бран, что в пещере живет бывший великий король Джон, но он не сообщал о месте нахождения Джона Роббу и его сыновьям, ибо сны указывали, что это секрет, который нужно строго хранить.

В числе вещей, которые он привез с собой, была толстая пачка каких-то тонких листов, напоминающих пергамент, но тоньше него и заметно отличающихся от него наощупь. Джереми объяснил, что это бумага, материал для письма, который был изобретен недавно в Браавосе. Его делают из старых тряпок, и он много легче и дешевле пергамента, хотя не столь прочен и размокает при долгом нахождении под дождем.

— И зачем вы его привезли? — спросил Джон.

— Чтобы записать Ваши воспоминания — ответил Джереми.

— Но я могу писать лишь о том, что я сам видел или сам думал, — сказал Джон.

— Это не страшно, в будущем как древовидец я смогу услышать разговоры других людей, увидеть их действия. А как мейстер, долго учащийся грамоте и искусству рассуждать, я могу попробовать дописать и то, что думали другие люди. Впрочем, не надо сильно засорять ваши воспоминания рассказами о других людях, я все это буду вставлять в Ваши слова лишь при необходимости для полноты рассказа.

Также Джереми предложил, что он сам будет помогать своему учителю: «Я молодой и сильный, мне нетрудно. К тому же я мейстер и всякая неаппетитная помощь больным, неспособным встать — это то, что я многократно делал в Цитадели как кандидат, зарабатывающий звено по медицине, и еще в качестве приработка в богатых домах Староместа, а потом как помощник мейстера Лювина в Винтерфелле и Зимнем городке».

Бран был страшно недоволен, что Джон ускользает него, согласился лишь на то, что Джереми будет помогать Джону в свободное время от обучения, намекая на то, что такого времени практически не будет. Но Джереми всячески перехватывал работу Джона, оставляя тому возможность вспоминать свое прошлое с того момента, как он спас Джиора Мормонта и отправился к Роббу. Джереми записывал и правил его воспоминания, когда Джон ошибался в событиях прошлого. Он также дописывал от себя отрывки про действия других людей, вставляя туда тексты писем, которые писал Джон или писали ему, они пропали в реальной жизни, но не в мире древовидцев. Он даже иногда придумывал размышления других людей, однако нередко вычеркивал длинные пересказы разговоров, которые вспоминал Джон, говоря, что потомкам они не будут так интересны.

Жизнь Джона в пещере, пока он вспоминал свою жизнь, становилась все более интересной, ибо по мере своего обучения Джереми стал получать картины настоящего и прошлого и пересказывать их Джону, увлекшемуся работой над книгой. Джон снова стал узнавать, как правят его сыновья, какие внуки у него родились, как его вспоминают разные люди. Хотя ни Эддард, ни Брандон не стали такими же великими королями, каким был он сам, но он с удовлетворением узнал, что они и после его исчезновения продолжали начатые им дела и, действуя основательно и неторопливо, в отличие от самого Джона, которому все время приходилось спешить, добились немалых успехов, причем во многом, что начал когда-то Джон. Они научились с помощью Королевской армии и флота, а также назначения королевских судей не только в городах, но и в землях лордов, сдерживать слишком ретивых и жестоких лордов и мудрых господ, стали собирать больше налогов за счет развития ремесел и торговли, и достигли многого в обучении простолюдинов грамоте. Однако проснувшийся интерес к жизни не придал физических сил Джону, для поддержания бодрости он даже пытался фехтовать с Джереми, всегда побеждая в первые минуты и падая от усталости чуть позже. Он чувствовал себя все более старым и больным, и никакие мейстерские знания Джереми не могли его вылечить.

Через два года, когда Джереми выучился, воспоминания были почти написаны, а Джон совсем ослабел, встал вопрос, что делать с написанной книгой. Бран сказал, что из нее надо вычеркнуть все, что касается этой пещеры и вообще древовидцев. Джереми сказал, что эти части будут особенно полезны в том случае, если Иные накопят силы и снова перейдут в наступление. Бран ответил, что этого можно ожидать только через тысячи лет. «Все равно знания должны сохраниться», — сказал Джереми, и Джон, чувствующей себя гораздо увереннее, его поддержал. Тогда было решено, что Джон все эти страницы книги закроет пустыми листами и запечатает своей печатью, которую пираты ему сохранили, вероятно, в расчете на какие-то переговоры, которые так и не состоялись.

Когда книга была совсем закончена, а занятия совсем ослабевшего Джона взял на себя Джереми, Джон опять заскучал и совсем разболелся, ему снова стало тоскливо, у него больше не было дела. Когда ему становилось лучше, он думал о том, что мог бы вернуться к жизни. Он теперь не был слугой Брана, и он надеялся, что, благодаря уговорам Джереми, Бран согласится его отпустить. Но потом он решил, что мертвецу не стоит возвращаться в жизнь живых, что он только испортил бы совсем неплохое правление своего сына. Да и все эти мысли о возвращении к жизни были пустыми мечтами, на самом деле он уже так слаб, что скорее всего он просто не смог бы не только пройти двести лиг до Стены, но даже подняться по крутому склону или пройти один день по лесу без посторонней помощи.

Оставив мечты о возвращении к людям, привык к мысли, что его жизнь подходит к концу, и вспоминая ее в целом, уже без сильных переживаний о несчастном последнем периоде своей жизни, он говорил себе, что он очень многое успел, и в целом его жизнь оказалась куда более интересной и даже более счастливой, чем планируемая им судьба дозорного на Стене. И в одну ночь, уснув с такими мыслями, он не проснулся наутро.

Память Джона почтили все обитатели пещеры, даже Бран сказал, что Джон был великим человеком, и он, Бран, иногда был слишком суров к нему в последние годы. «Не только Джон, но мы все мы делаем ошибки, но не все за них так тяжело расплачиваются», — сказал он.

Джереми, который подрабатывал в годы обучения и у Безмолвных сестер, очистил его кости и сложил их в мешок, оставшийся в вещах Бриндена Риверса, затем взял еще один больший мешок и положил в него первый мешок с костями, печать Джона и книгу. С согласия Брана, который по случаю смерти Джон был добрее, чем обычно, он послал их нечеловеческого помощника, чтобы тот положил книгу, печать и кости Джона перед воротами в Стене, ведущими в Черный замок и рогом дал три сигнала.

В замке был великий переполох, неужто Иные вернулись не через тысячи, а всего лишь через тридцать лет, но почему они сами сообщают о себе сигналом Ночного дозора. Дозорный на верху Стены проглядел, как мешок лег у ворот, но после сигнала увидел вдалеке убегающего всадника на огромном лосе, стрелял в него из лука, но ни разу не попал. Когда разведчики Дозора, вооруженные луками со стрелами с обсидиановыми наконечниками и такими же острыми пиками, вышли из ворот, то обнаружили у входа мешок и с опаской его раскрыли. Но нашли в мешке уложенные для похорон кости, никак не похожие на вихта, книгу, написанную или скорее надиктованную королем Джоном, ибо писала чья-то чужая рука, и только в речах король говорил от первого лица, а также они увидели личную печать с гербом, похожим на герб короля Джона.

Новый Лорд-коммандер был крайне взволнован, немедленно послал письмо Роббу, писать королю, сыну Джона, он просто побоялся, вдруг он в чем-то ошибется и заденет сыновьи чувства короля и королевы. Начав читать книгу, он удостоверился, что она действительно написана под диктовку короля Джона, хотя, очень многое в ней закрыто и запечатано его печатью, в том числе все годы после попадания в плен. Он читал всю ночь и наутро отправил бесценный груз в Винтерфелл.

Робб, пришедший в не менее сильное волнение, поехал навстречу с самой большой скоростью, которой мог. Соединившись с делегацией Дозора на территории Дара, по-прежнему принадлежащего одичалым, которые после возвращения с юга стали более походить на своих соседей-северян, чем на себя, прежних. Робб за две ночи внимательно прочел книгу, не открывая запечатанных страниц, и долго гадал, где все это время находился Джон, и как он попал за Стену. Первоначальное предположение, что король каким-то образом попал в плен к Иным, пришлось отвергнуть, ибо полкниги было посвящено войне с Иными.

Робб правильно предположил, что составление книги связано с его мейстером-древовидцем, которого он сам отправил за Стену два года назад, и почерк, которым написана книга, напоминал ему почерк мейстера, но это никак не объясняло, каким образом Джон, пропавший десять лет назад в лесах Соториоса, попал за Стену. Прямо с дороги он отправил ворона королю Эддарду. Король Эддард, королева Элия, все принцы и принцессы и обе королевы-матери пришли также в сильное волнение и велели привести книгу и кости в столицу с великими предосторожностями и великой охраной. Они пытались что-то выяснить, но так и не смогли понять, каким образом их знаменитый отец, пропавший в лесах Соториоса, через десять лет умирает где-то за Стеной. Король и королева, официально верующие в Семь ликов богов, но в тайне выученные отцом верить в старых богов, предположили, что их отец стал великим древовидцем под конец жизни и мог перемещаться не только духом, но и телом. Однако их матери, хотя и признали возможность такого превращения, но посоветовали об этом публично не говорить.

Его кости, не уточняя, когда и где на самом деле он умер, торжественно сожгли на погребальном костре в том же месте на Драконьем камне, где некогда сожгли мертвое тело Эйгона-завоевателя, и похоронили прах рядом с прахом Эйгона. А его книгу за вычетом запечатанных страниц переписали многие десятки раз и разослали гонцами всем важным лордам Вестероса, а также в Цитадель и брату-королю Брандону I в Миэрин.

Книга так бы и оставалась с большим пробелами, но после смерти Эддарда I его сын и наследник Джон II сорвал печати, прочел сам, поразился печальной участи своего великого деда, и велел сделать шесть копий — для своего наследника, для лорда-коммандера Ночного Дозора, для Цитадели, для септы Бейлора, для лорда Винтерфелла и для короля в Миэрине. Сперва он приказал, чтобы ее читали только первые лица — король, Верховный лорд, архимейстер, Верховный септон, но с годами число читавших сильно увеличилось, и полный текст понемногу вытеснил цензурированный.

Теперь в число прочитавших входите и вы, дорогой читатель.