Душа Зорро (гет)

София стояла всего лишь в шаге от Зорро, ощущая на себе всю мощь его потемневшего взгляда. В лунном свете его маска казалась еще более зловещей, скрывая истинные намерения. Она чувствовала, как ее сердце бешено колотится в груди, словно пойманная в клетку птица.

— Убить? — переспросил он. — Почему? Я что-то сделал вашему отцу, сеньорита?

София качнула головой, и пряди золотых волос, словно шелк, заструились в ночной прохладе. В глазах, полных горечи, застыли слезы, и она отвернулась, пряча мимолетную слабость. Глубокий вдох, тыльная сторона ладони коснулась влажных щек, и, собравшись с духом, она выпалила, боясь передумать:

— Он был сторонником Орла.

Она замерла, ожидая хоть какой-то реакции, но Зорро, казалось, решил не облегчать ее исповедь, храня ледяное молчание.

— Вы отняли будущее у моего отца, у моего брата и у меня, сеньор Зорро.

— Какое будущее, сеньорита? — он небрежно переступил с ноги на ногу, скрестив руки на груди.

— Как какое? — ее руки взметнулись в отчаянном жесте. — Орел обещал моему отцу губернаторство.

Разбойник подавился смешком, и слабая, торжествующая улыбка тронула губы Софии.

— Что ж, признаться, мне не терпится услышать эту захватывающую историю во всех подробностях, сеньорита.

— Я рада, что смогла пробудить ваше любопытство, сеньор Зорро, — она замолчала на мгновение и, прикрыв глаза, словно ограждая себя от назойливых теней прошлого, продолжила. — Когда моего отца попытались схватить, он был тяжело ранен. Один из его верных помощников, Маркус де Марин, чудом вытащил его через черный ход, а затем взорвал таверну. Все поверили, что отец погиб под завалами.

София невольно вздрогнула, словно ледяная волна ужаса вновь окатила ее. Перед глазами возникло окровавленное лицо Андреса дель Кастильо, истерзанное тело, на котором, казалось, не осталось ни единого живого места. Она решительно потрясла головой. Нет, она не поддастся панике.

— Меня вместе с отцом переправили в Монтерей, где я жила взаперти почти год. Никаких радостей, никаких прогулок, ни одного кабальеро, чужие серенады, доносящиеся из-под окон дома напротив, предназначенные не для меня, — ее губы тронула печальная улыбка. — Ничего этого не могло быть, отец уже связал меня обещанием с человеком, которому был обязан жизнью. Но появился мой брат, Серхио, и каким-то чудом сумел смягчить сердце отца, убедить его отправить меня обратно в Сан-Франциско. С одним условием: раз в год я должна возвращаться в Монтерей.

Она подняла глаза и встретила внимательный взгляд Зорро, угадывающийся за прорезями маски.

— И вот, в мой следующий приезд Маркус де Марин появился в Монтерее верхом на белом коне, которого дерзко похитил у законных владельцев, — она глубоко вздохнула, колеблясь, стоит ли открывать Зорро имя той девушки, к которой он, вероятно, был неравнодушен. — Когда новая дама сердца моего отца увидела Фантома, она неосторожно похвасталась, что это конь самого Зорро.

Она мельком взглянула на разбойника и увидела едва заметный кивок — скорее для себя, чем для нее.

— Один из многих талантов моего брата — он никогда не проигрывает в карты. Отцу оставалось лишь немного подпоить Маркуса, чтобы тот поставил на кон коня, и Серхио, разумеется, выиграл. Ярость Маркуса не знала границ: он обозвал брата мошенником и вызвал на дуэль.

Она заметила, как Зорро в удивлении склонил голову.

— Да, оба остались живы, — подтвердила София его догадку. — Мой брат провел свою юность на улицах Мадрида. Он не владел шпагой, зато был искусен в обращении с ножом и кулачном бою. У Маркуса был выбор: дуэль с Серхио или свадьба со мной. Я отдала решение в его руки. Он выбрал дуэль. Я вернула ему кольцо, — зачем-то добавила она, чувствуя необходимость поделиться этой деталью. — Когда я в следующий раз вернулась в Монтерей, у отца уже созрел новый план.

Она вздохнула, страшась переходить к сути. Зорро стоял неподвижно, скрестив руки на груди, но в его позе чувствовалось нетерпение. Тень от шляпы скрывала его лицо, но она ощущала на себе его пристальный, пронзительный взгляд.

— Перес ошеломил меня, предложив пожить на гасиенде, доставшейся ему от отца, — она осеклась, неосознанно назвав отца тем именем, которое он присвоил себе после своей инсценированной смерти. — Он просто даровал мне свободу, мне, Анне, Фантому и двум преданным слугам, которые боготворили меня и моего брата. Я не верила своему счастью, мне казалось, что кошмар позади, что я наконец-то свободна, — непрошеные слезы заструились по щекам. — Я полюбила… Лос-Анджелес. Но вскоре я получила весточку от брата, он умолял о встрече. В первую ночь мне помешали вы, сеньор Зорро, но во вторую… Серхио узнал о плане отца, — она отвернулась от разбойника, не в силах выдержать взгляд человека, который не раз спасал ее. — Мы с Фантомом — всего лишь живая приманка, на которую должны были клюнуть вы, сеньор Зорро. Перес рассчитывал схватить вас в тот момент, когда вы попытаетесь выкрасть Фантома, но вы перехитрили его, позволив ему оставаться рядом со мной.

София обернулась и замерла, увидев его всего лишь в шаге от себя. Она сглотнула пересохший ком в горле и прошептала, едва слышно:

— Перес скоро прибудет в Лос-Анджелес, чтобы отомстить вам, сеньор Зорро. Вы победите его, я знаю. Но страшен не Перес… В своей неутолимой ярости страшен Маркус де Марин.

Зорро медленно поднял руку, облаченную в черную перчатку, и коснулся ее щеки. Легкое прикосновение обожгло кожу, словно раскаленное железо. София вздрогнула, но не отступила, глядя в его темные, как бездна, глаза. Ей нужно было сказать самое важное:

— Умоляю вас… пожалуйста, защитите от него двух самых близких мне людей, — она закрыла глаза, ощущая, как его руки в перчатках бережно, но властно обхватили ее лицо. — Моего брата Серхио… и Диего де ла Вега. Обещаете?

Яростный, страстный поцелуй обрушился на нее, лишая остатков разума. Губы Зорро были требовательными, властными, но в то же время нежными, словно боялись причинить ей боль. Вкусив ее губы, он углубил поцелуй, и София ответила, без остатка отдаваясь этому вихрю чувств. В голове помутилось, ноги стали ватными, и она ухватилась за его плечи, чтобы не упасть. Запах кожи и стали, дерева и ночи кружил голову, смешиваясь в опьяняющий коктейль.

Его руки скользнули вниз, оплетая спину, притягивая ее еще ближе, словно стремясь растворить ее в себе. Она чувствовала каждый мускул его сильного тела, жар, исходящий от него, будто от раскаленного угля. Поцелуй становился все более требовательным, его язык настойчиво проникал в ее рот, вызывая дрожь, пробегающую по всему телу. София отвечала ему с той же страстью, с той же жаждой, будто они ждали этой встречи целую вечность.

Когда поцелуй, наконец, прервался, София тяжело дышала, прислонившись лбом к крепкой груди мужчины. Она чувствовала бешеное сердцебиение под тонкой тканью его рубашки, вторящее ее собственному. В тишине ночи отчетливо слышалось лишь их прерывистое дыхание.

Но как он мог?! Как могла она?!

София резко отстранилась, и ее ладонь, будто помимо ее воли, взлетела вверх. Хлесткий звук пощечины разнесся по ночной прерии, эхом отдаваясь в ее ушах. На щеке Зорро проступило красное пятно, но он не отшатнулся, не произнес ни слова. Только в глубине его темных глаз вспыхнула искра, которую София не смогла прочесть.

Она отдернула руку, словно прикоснулась к раскаленному углю, и изумленно уставилась на нее, а затем перевела взгляд на стоявшего перед ней мужчину. Он медленно провел пальцами по побагровевшей щеке, а затем безмолвно, с нечитаемым выражением в глазах, подхватил ее на руки.

София вскрикнула, но он уже взлетел в седло Торнадо позади нее. В одно мгновение они сорвались с места. Ветер хлестал в лицо, разрывал волосы. София, задыхаясь, вцепилась в его плащ, чувствуя, как бешено колотится его сердце под тонкой тканью.

В животе поднималась паника, смешанная с непонятным трепетом.

С каждой милей, с каждым ударом копыт о землю, паника отступала, сменяясь осознанием. Движения Зорро, его уверенность в седле, то, как он управлял Торнадо… все это было до боли знакомым. Она ловила себя на том, что узнает его запах, еле уловимую смесь табака и кожи, который преследовал ее в самых смелых снах. Сердце забилось с новой силой, уже не от страха, а от робкой, зарождающейся надежды. Неужели это возможно? Неужели все это время он был рядом? Спасал от Маркуса, боролся с ее лихорадкой?

В горле пересохло, и она не могла произнести ни слова. Как она могла быть такой слепой? Как не замечала этого раньше?

Все части сложились в единую картину, поразительную и невероятную. Ее Диего, с его любовью к книгам и прогулкам, оказывается, ведет двойную жизнь, полную опасностей и приключений.

Торнадо несся вперед, будто его подгонял сам ветер. София все еще цеплялась за плащ Зорро, но теперь в ее хватке не было отчаяния. Скорее, это было похоже на то, как тонущий хватается за спасительный круг. Круг, который, как она начинала подозревать, всегда был рядом.

Она украдкой взглянула на крепкие руки, держащие поводья. В этих движениях чувствовалась сила и решимость, но одновременно и нежность, которую она так хорошо знала. Он был тем, кто всегда поддерживал ее, ободрял в трудную минуту, делил с ней радости и печали. И теперь она понимала, что он делал это, рискуя своей жизнью ради других.

София разжала пальцы и, обвив руками его талию, прильнула всем телом, будто стремясь раствориться в нем. В тот же миг Зорро, словно почувствовав ее движение, слегка склонил голову, и ее коснулся его взгляд. Она улыбнулась и облегченно вздохнула. Она любила этого непредсказуемого, невозможного человека.

София чувствовала, как он напрягся под ее руками, но не отстранился. Наоборот, его грудь словно стала еще шире, оберегая ее от ветра и ночной прохлады. В этом молчаливом признании была заключена целая вселенная, понятная только им двоим. София прижалась еще крепче, закрывая глаза и позволяя себе полностью отдаться этому моменту. Все сомнения, страхи и обиды, как песок, высыпались сквозь пальцы, оставляя лишь чистое, ничем не омраченное чувство любви.

Торнадо, словно выдохшись после бешеной скачки, замедлил ход, и девушка с затаенной грустью осознала, что они у ворот гасиенды дель Кастильо. Зорро легко спрыгнул на землю, а затем бережно помог спуститься ей. Не отпуская ее ладоней, он поднес правую руку девушки к своим губам и, запечатлев на ней легкий, словно прикосновение бабочки, поцелуй, прошептал:

— Обещаю, mi alma.

Она, словно завороженная, следила, как он одним стремительным движением взмывает в седло, и, натянув тугие поводья, исчезает, словно вихрь, на своем верном Торнадо.

София стояла, глядя вслед удаляющейся фигуре всадника. «Mi alma» — прозвучало как клятва, как обещание, которое она безоговорочно приняла. Воздух был наполнен запахом ночи, прерии и его, таким знакомым и волнующим. Она провела пальцами по губам, все еще ощущая жар его поцелуя, и улыбнулась, впервые за долгое время по-настоящему счастливо.