Час первый: Тол-Сирион. Битва песен (джен)

Прежде, чем окончательно стемнело, Кемнаро успел добраться до паучьей засады (как оказалось, она находилась не так далеко от самого логова) и разыскать потерянный меч и брошенные походные мешки. Ему ещё повезло, что провиант не раздавил своей тяжестью паук, и что до припасов и лекарственных снадобий не успели добраться мелкие грызуны или птицы. Он отыскал и молодые листья кое-каких известных ему целебных трав, что сумели излечить головную боль и унять головокружение. Обратно к логову Кемнаро возвращался в сумерках, а ближе подходил и вовсе с бешено бьющимся сердцем, про себя понимая, что пройдёт ещё немало времени, прежде чем он сможет смотреть на своего нежданного избавителя без затаённой внутренней дрожи.

Тот так и сидел у входа на камне, не двинувшись: то ли чего-то ждал, то ли просто слушал.

Или вспоминал.

— Здесь кое-какая одежда из запасов, — чувство природной стыдливости вменяло Кемнаро не глазеть лишний раз на своего спасителя, одевшегося телесной плотью, но не простым платьем: — Вот, смотри. Она не новая, но точно чистая.

— Благодарю, — собеседник протянул руку, мельком взглянул на рубашку и штаны, повертел так и эдак, разглядывая материал уже внимательнее.

— Обуви нет.

— Ты ведь из народа нолдор, так, квендо? Из народа мастеров, — послышался задумчивый голос. — Кем-наро? Ну да, ты не ткач и не портной.

Кемнаро не дослушал, перебив на полуслове:

— Здесь и сейчас, ты нигде не найдёшь ни лучшей ткани, ни другого выбора, поверь. Это не Валинор.

— Да, это Эндорэ, — спаситель всё-таки натянул рубашку через голову и замер, будто прислушиваясь. — Я слышу, как здесь жалобно стонут камни и скалы. На них пролилось очень много крови. Где-то вдали идёт сражение, война…

— На Севере, — негромко отозвался Кемнаро, невольно поднимая глаза и вглядываясь в горизонт. — Или на западе, или на востоке. Лорды Феаноринги могли предпринять очередную попытку штурмовать старый холм Химринга.

Он присел на корточки у входа в маленькую пещеру и по привычке начал складывать костёр. Конечно, ночевать в этой дыре, где едва не расстался с жизнью, Кемнаро и не думал. Там всё ещё валялся обожжённый труп огромного паука, невыносимо воняло палёной шерстью, однако, на крайний случай, это было какое-никакое, а укрытие. Кроме того, он нарочно занимал себя хлопотами по приготовлению нехитрого ужина, чтобы дать своему спутнику время должным образом привести себя в порядок. Без намёка на излишнее стеснение тот не столь уж поспешно натянул штаны, расправил на себе рубаху, аккуратно подвернул рукава до локтей и ослабил шнуровку ворота; отсутствие обуви его, кажется, вовсе не удручало. Во всяком случае по острым камням он ступал с той же лёгкостью, как и по мягкой земле.

— У меня есть немного лепёшек с собой и чуть-чуть вяленого мяса, — проговорил Кемнаро и приподнял голову, когда огонь, наконец достаточно разгорелся. — Ты будешь есть?

— Нет. Еды не нужно. Я не уверен ещё, что останусь здесь.

Кемнаро промолчал. Когда-то давно отец рассказывал ему про Айнур, духов-Творцов, с которыми он, живя в Благословенном Амане, сталкивался постоянно. У Творцов свои законы и порядки, объяснял Малосион. Свои причины пребывать в Арде, которым они вынуждены подчиняться. Большинство младших Айнур Связано со старшими Владыками и оттого следуют их замыслам, воле и пожеланиям. Однако относительно данного Айну, стоявшего рядом, Кемнаро справедливо испытывал определённые сомнения. Он хорошо помнил и случайно услышанный давний разговор своего короля и Эдрахила. Да, возможно, для майа возвращение в Валинор теперь действительно было жизненной необходимостью. Но отчего-то это не отменяло острого чувства, которое Кемнаро сам не ожидал вдруг ощутить в себе. Чувства разочарования и печали. Насколько приятно оказалось говорить на благородном квенья с собеседником, который тебя с лёгкостью понимает. Насколько приятно вообще быть где-то не одному.

— Решать тебе, — в конце концов произнёс он.

Над далёким хребтом Гор Ужаса полыхнула зеленоватая зарница. Один раз, другой, третий.

— Странный оттенок для неба. Что там?

— Ты говорил, что слышишь жалобы камней, — ответил Кемнаро, тоже глядя на север. — Это и есть она. Война Разгневанных. Я уже видел такое однажды. Там Ангамандо огрызается новыми атаками, сулящими всем смерть. Сколько ещё лет пройдёт, прежде чем определится хоть какой-нибудь итог, никто даже не скажет. Может быть, лишь когда сами Валар действительно войдут в Белерианд. Только тогда Моргот будет повержен.

*

Эльф сидел на камне у догорающего костра, кутаясь в тёплый плащ, и сонными глазами поглядывал на удивительно ясное звёздное небо над головой. Давно уже на его памяти над этой долиной не расходились облака. Лёгкий ночной ветерок шелестел листвой в кронах деревьев на опушке тёмного Нэлдорета. У костра Кемнаро был один: его спутник где-то с час назад ушёл смотреть на блики северных зарниц, да так и не вернулся. Он мог и вовсе больше не прийти. Никто ничего никому не обещал. Бездумно напевая под нос куплеты песни, Кемнаро нет-нет, да прислушивался к ощущениям, но и тут он тоже, видимо, не обманулся: невидимый наблюдатель больше не давал о себе знать. Собственно, стоило ли и дальше гадать, кто же был тому причиной?

В темноте прошелестели неожиданно твёрдые шаги, и в поле зрения Кемнаро промелькнула белая рука, поднявшая с земли лежавший позабытым серебряно-золотой кинжал.

— Итак, всё-таки ты — Кемнаро, а не Энгва. Отрадно наконец-то это узнать. Не скажешь ли, как и где ты его раздобыл? — голос майа утратил прежнюю растерянность и вернул себе уверенные, даже повелительные ноты. Кисть ловко подбросила кинжал, ловя его за рукоять.

Сон и задумчивость махом слетели с глаз эльфа. Пусть не с опаской, но с долей беспокойства он следил, как Майрон усаживается на камень рядом и вертит кинжал в длинных пальцах.

— Значит, ты всё вспомнил… — Кемнаро помедлил и качнул головой, указывая глазами на кинжал. — А что до него… Выходит, это тебя я похоронил там, на берегу.

— Да ну? — на губах майа зазмеилась тонкая улыбка, далёкая от настоящего веселья. — Наверное, то была трогательная церемония, поминки и много вина? Скорее всего, наоборот: тогда ты разбудил меня. До недавнего момента я спал где-то между, но потом почему-то вдруг начал улавливать проблески Зримого мира и стал постепенно пробуждаться к жизни.

Кемнаро невольно дёрнул плечами вверх. Значит, он догадался верно…

— Ну-ну. И сколько же прошло лет, пока я спал? Внешне ты не сильно изменился, значит не так уж много?

— Ныне идёт пятьсот пятьдесят седьмой год от восхода Анар.

— Целых девяносто солнечных лет, — Майрон снова задумчиво повертел в руках кинжал и поднял голову, впился острым взглядом в Кемнаро: — Ну тогда давай, рассказывай. Сейчас тут больше никого нет, и спрашивать мне больше некого. Это долина Нан-Дунгортеб, ведь так? А лес, что я вижу перед собой — северная граница Дориата. Но Занавесы Мелиан я поблизости не ощущаю. Так что не так? Да и ты сам, верный короля Финдарато… Я не поверю, что тебя сюда привели дела гонца, шпиона, охотника или, тем более, дружинника. Вещи не те. Что же ты делаешь здесь один, и где сейчас твой король?

— Я этого не знаю, — просто ответил Кемнаро. — И где сейчас мой отец, и остальные их друзья. В этом тёмном мире, где ты пробудился, нет больше Дориата и Завесы майэ Мелиан. Нарготронд и Гондолин — руины. Химринг, Барад Эйтель и Митрим пали. На востоке держатся ещё остатки гарнизона Первого дома, отступившие к Эред Луин под предводительством лорда Нельяфинвэ. А на западе только Гавани Фаласа и Ламмот, куда высадился флот валинорского войска.

Горящие жёлтым огнём глаза Майрона чуть сузились.

— Давай. И с самого начала.

*

Кемнаро поперхнулся звуком, прервался на половине слова, протянул руку за котелком, в котором давно уже заварился остывший за разговором травяной настой. Закинув в рот пару кусочков чёрствой лепёшки, он запил их в несколько глотков. Поднял глаза к звёздному небу. Кажется, или оно чуть посветлело? Из-за чёрного хребта теперь просачивалось сокрытое скалой сияние Исила. Ещё чуть-чуть, и ладья Тилиона выплывет во всей своей красе, и сами звёзды будут любоваться красотой цветка Телпериона. Отец видел цветение Серебряного Древа воочию, и даже спустя годы рассказывал об этом чуде со слезами на глазах. Кемнаро провёл рукой по собственному лицу. Возможно, если повезёт, однажды он и сам сможет рассказывать какие-то истории своим детям. Нет, не о Западных Древах. В свою очередь он сможет рассказывать им о суровых красотах этой жестокой и достославной Эпохи. О достижениях народа нолдор, которые он застал и видел своими глазами. О смелых стражах крепости Аглон, о несокрушимом Химринге, прекрасных залах Нарготронда. О том, как это было и о том, как это однажды стало пеплом.

Так же, как он рассказал это сейчас призраку своего прошлого, вернувшемуся из царства мёртвых. Тёмный майа почти не перебивал, молчал, но слушал напряжённо, и это было видно по его ожесточившемуся взгляду. За прошедшую без малого сотню лет его мир изменился полностью и безвозвратно. Сам Кемнаро уже потерял счёт собственным потерям из имён родных, знакомых и друзей, но список этот пополнялся постепенно. А каково было бы вдруг однажды очнуться и узнать, что ты пропустил столетие, и что все, кого ты знал, давно уже покоятся в земле?

Очень кратко, лишь в нескольких фразах Кемнаро прежде всего помянул последнюю большую войну прошлого столетия. Дагор Нирнаэт. Войну, которую он сам считал несчастливым фундаментом всех дальнейших бед эльдар. В которой бился сам, и в которой уцелел лишь по воле случая и доблести Эдрахила. Война Бессчётных Слёз пронеслась над головой Кемнаро удивительно щадяще. Но в ней погибли его друзья, сгинул нолдоран Финдекано Астальдо, были окончательно разбиты войска союзников, болезненно разгромлены войска Феанарионов и навсегда потеряны неприступный Барад Эйтель и неукротимый Химринг. Пал Хитлум. И с этого всё началось. Как палочки в детской игре маленьких квенди следом за ними осыпались остальные крепости и королевства Эльдар.

Следующим в прах обратился Нарготронд. Столетиями хранимый гением своего создателя, короля Финдарато, оберегаемый храбростью воинов Минас Тирита и Аглона, благословенный тайной, спрятанной в сердцах своих жителей, он стал кровавой жертвой гордыни Турина Турамбара, проклятого смертного, поставившего доблесть превыше безопасности. Глаза Майрона зажглись кровавым багрянцем, когда Кемнаро вкратце пересказал то, что сам узнал от горстки уцелевших беглецов: с разрешения правителя Артаресто Турин Турамбар нарочно открыл тайну города, вызывая войска Моргота на бой. И Враг не заставил ждать, явил эту силу.

По-настоящему Майрон перебил его лишь тогда, задав вопрос:

— И все погибли? Все? Вся королевская семья? И Артаресто, и его жена, и принцесса Финдуилас?

— Да, — тихо ответил Кемнаро.

Про другую потерю эльфийского народа — Гондолин, Кемнаро не очень жаждал говорить, но это были важные сведения, и он упомянул те слухи, что случайно доходили до его ушей. Разведка Врага нашла-таки скрытый эльфийский город. Кажется, не обошлось и без предательства, но имена Кемнаро были неизвестны, а обвинять огульно он не собирался. Особенности укреплений города затруднили отступление жителей; многие погибли именно спасаясь бегством. При штурме Гондолина пал последний нолдоран Турукано Нолофинвион, была уничтожена вся знатная верхушка, князья и главы Гильдий. Те немногие жители города, кто выжил, устремились к Морю. Позже последняя принцесса Гондолина, Итариллэ Туруканэль, вместе со своим мужем-аданом отправилась на поиски пути в Валинор, в надежде вымолить прощение Валар. Оба бесследно исчезли в Море. Править горсткой народа остался их полукровка-сын, Эарендил. Спустя несколько лет он сочетался браком с другой девой-полукровкой. То была последняя принцесса Дориата, Эльвинг, внучка Лютиэн. Также спасая свой народ от истребления, она пришла с остатками синдар к Гаваням Сириона всего двумя годами ранее бежавших гондолинцев. В оставленном ею Дориате сложили голову мать и отец Эльвинг, её старшие братья и трое средних Феанорингов. Таковым печальным итогом закончилась попытка лордов Первого дома вернуть себе Сильмарилл, некогда добытый Береном. На тот момент король Элу Тингол уже был десять лет как мёртв, а Мелиан ушла за Море. Слушая эту часть рассказа Кемнаро, Майрон глубоко запустил пальцы в свои длинные чёрные волосы. На лице его застыло странное и непривычное выражение, губы нервно подёргивались. Пока Кемнаро умащал утомлённое горло травяным отваром, майа произнёс с неожиданной горечью в голосе:

— «Всё созданное вами обратится прахом. От предательства и внутренней вражды между родичами…» Так сказал Намо в спину нолдор-изгнанникам. Знал ли он тогда, что даже Мелиан в конце концов оставит свои тысячелетние пределы и бросит народ и родных на произвол судьбы?

— Рассказывают, что майэ Мелиан покинула Эндорэ из-за тоски по умершему мужу. А Тингол пал жертвой собственных страстей и жадности — его убили из-за Сильмарилла и ожерелья короля Финрода.

И, главное, кто убил: мастера-гномы. Живя в Нарготронде, Кемнаро не раз пересекался в мастерских с народом наугрим, знал их как великих умельцев и тонких ценителей красоты. Но чтобы убивать за сверкающую безделушку и снимать её с тела убитого? Услышав эту весть впервые, он, положа руку на сердце, искренне порадовался, что в своё время даже близко не подобрался к Сильмариллу. Можно было всерьёз уверовать в то, что яд Отступника за долгие столетия наполнил Благие камни Феанаро помыслами к злодейству. Добытый Сильмарилл не принёс счастья ни Дориату, ни Нарготронду, но уверенно приманил смерть за собой, когда возвысившаяся в Гаванях Сириона принцесса Эльвинг надела ожерелье с Камнем себе на шею.

— Второй братоубийственной резнёй назвали вторжение сынов Феанаро в Дориат. Там пали Тьелкормо, Куруфинвэ и Карнистир. Они убили сына Берена и Лютиэн Диора-полукровку и его жену, синдиэ Нимлот. И не добились Сильмарилла. Третьей резнёй теперь называют нападение оставшихся братьев на Гавани, где в те годы правила принцесса Эльвинг. Там, при штурме города, пали самые младшие, Амбарусса.

Не в силах усидеть на месте дольше, Майрон поднялся, чёрной тенью прошёл мимо костра в одну, потом в другую сторону.

— Этой внучке Лютиэн стоило вспомнить о клятве, что кислотой печёт Феанорингов в их венах, и отдать им Камень до кровопролитья! Но ещё раньше это должна была сделать Мелиан, если она и впрямь считала себя мудрой, а не просто любительницей блестяшек!

— Эльвинг поступила иначе. Как я слышал, она сбежала от штурмующих войск Майтимо и Макалаурэ и бросилась в Море с Сильмариллом на шее. О дальнейшем узнали лишь тогда, когда спустя годы в Гавани вошёл флот Амана на кораблях теллери. Милостью Владыки Ульмо Эльвинг как-то разыскала мужа, и вместе они передали Сильмарилл в качестве дара Владыкам Запада. Говорят, два полуэльфа вымолили у тронов Валар прощение для всех нолдор и помощь в борьбе с Морготом.

Майрон замер в полушаге от костра. Глаза его, горящие едва ли тусклее, чем жаркий огонь, неотрывно смотрели в пламя.

— Значит, нолдор были прощены за своеволие. Люди, Пришедшие позже, вероятно, за своё безымянное падение в тёмные годы. За что нужно было прощать Гномов? Вероятно, тоже нашлось за что. Ну, а синдар, всегда живших по заветам Мелиан, Ульмо, Оссэ и Уинен? За что их простили и наградили благодатной помощью? И что же творится в этом мире, если единственной помощи от Владык можно добиться, только если преподнесёшь им соответствующий дар? А как поступили с Сильмариллом Валар? Ты не знаешь? Получилось у них воскресить Древа с помощью его света?

Кемнаро невольно обернулся в сторону запада, потом к востоку.

— Сейчас уже поздно. Но после захода солнца можно увидеть его в небе над Морем. А за час перед рассветом — на востоке. Это тоже слухи, и я даже не знаю, стоит ли им верить, но те, кто пришёл с Запада, рассказывают всем, будто тот самый Эарендил, внук последнего нолдорана, полуэльф, был одарён Владыками судьбой эльфа и поставлен править летающей ладьёй. Звездою в его лодке стал как раз тот самый Сильмарилл.

— Из Гондолина восстанет одинокая Звезда, которая сокрушит стены Ангаманди… — вдруг проговорил Майрон, медленно разжимая стиснутые кулаки.

— Что? Откуда это?

— Ещё сто лет назад, во времена Минас Тирита, Моргот боялся этого предсказания. Его отчаянные поиски Гондолина происходили из того же страха. И вот Гондолин разрушен, а предсказание, кажется, начинает сбываться.

Кемнаро нервно переплёл пальцы перед собой.

— Значит, это правда…

— Только об одном ты отчего-то ни словом ни заикнулся. О своём короле. Ты упомянул, что воевал в том самом Союзе Маэдроса спустя десять лет после Тол-Сириона. Но ведь Финдарато уже с тобой не было, так?

— Так, — Кемнаро вздохнул, глубоко набрал воздух в грудь и собрал силы для последнего рывка в своей истории: — После того, как мы добрались до лагеря оборотней, куда ты нас препроводил, король ещё долго поправлялся. Но весной он уже был на ногах. В конце зимы Мархол принёс нам вести о падении Минас Тирита. О том, что случилось тогда с тобой, Финдарато мог только гадать. Они долго обсуждали сложившееся положение дел с Эдрахилом, с Урувойтэ, с моим отцом и остальными. Куда делся Берен, никто из нас не знал. Эдрахил как-то шепнул мне, что, возможно, это и было твоей последней хитростью и даром. А значит, наш король мог свободно вернуться в Нарготронд. Дориат был ближе. Многие предлагали идти как раз туда, а заодно объясниться с королём Тинголом и королевой. Но наш король решил иначе. В начале лета он вдруг объявил, что намерен выступить в поход. Не в Ангамандо, как он сразу пояснил на наши встревоженные возгласы и расспросы, и не на поиски Берена. Как он сказал дословно: на встречу к старому доброму знакомому. Он заверял, что у него есть замысел, как всё поправить, и как восстановить мир. Всем нам он с собой идти не позволил. Отдельно настоял, чтобы обязательно остался Эдрахил. Мне же запретил идти отец. Ещё с нами остались Айменел и Кальмегил, хотя их имена тебе всё равно ничего не скажут. Местом будущей встречи Финдарато наметил либо тот самый лагерь в Дортонионе, либо одну отдалённую деревеньку в Бретиле. Я и сейчас прихожу туда каждый год. Король ушёл, и с тех пор никто из нас его не видел. Ни его, ни его спутников, включая моего отца. Мы прожили в Дортонионе следующие два года, пока не были вынуждены оттуда уходить. Айменел и Кальмегил позже сгинули в Войне Бессчётных Слёз. Эдрахил её пережил. Одно время он думал вернуться в Нарготронд, поговорить с Артаресто об его брате, но в те времена Нарготронд закрыл свои границы, а потом мы просто не успели. Я долгое время был совершенно уверен, что король Финдарато не единожды отсылал письма с птицами своим родным в Нарготронд и Дориат и подробно рассказал в них, как и почему остался жив. Однако проходили годы, а иной истории, кроме той, где Саурон скормил одиннадцать пленных эльфов волку, я не слышал. И я не думаю, что Артаресто решился бы открыть брешь в обороне города, если бы знал или даже верил бы, что его старший брат ещё жив. Впрочем, возможно, он получил и какие-то иные вести…

Повисло тяжёлое молчание. В наступившей тишине было слышно только потрескивание сучьев в костре и шелест листьев в древесных кронах на опушке леса. Медленным шагом Майрон прошёл к прежнему месту и сел.

— А Эдрахил? Что стало с ним?

— Последний раз я видел его лет шесть назад. Он давно обдумывал идею встречи с леди Артанис, младшей сестрой короля. Несколько раз пытался связаться с ней, но безуспешно. В конце концов он пообещал, что разыщет меня позже. Мы договорились об условленных местах встречи и тайниках для знаков или писем. Война тогда только разгоралась. Всё менялось очень быстро. Вчерашнее безопасное место сегодня могло стать прибежищем слуг Врага. Так и случилось. Мне пришлось срочно бежать из тех краёв, а после я не смог найти никаких следов Эдрахила или его посланий. Я так и не ухожу далеко от этих мест. Но за все эти годы тайники мне ничего не передали.

— И так прошло шесть лет?

— Да.

— И ещё ты не прояснил про лагерь, куда я вас отправил. Что в итоге стало с его жителями?

Кемнаро растерянно пожал плечами.

— Того лагеря больше нет. По крайней мере, там уже очень давно никто не живёт. Они постепенно покинули те места. До Дагор Нирнаэт. Если я правильно понял, уходили куда-то на восток.

Во взгляде Майрона мелькнуло что-то очень непонятное, брови хмуро дёрнулись, но уже в следующий миг его лицо вновь закаменело. Однако Кемнаро это уже не смогло бы обмануть.

— А как ты сам думаешь, король Финдарато может быть ещё жив? — спросил он.

Майрон размышлял недолго.

— Думаю, нет. Иначе он выполнил бы своё обещание или подал знак.

— А если он был захвачен в плен? Если бы его отправили в Ангамандо?

На этот раз Майрон молчал немногим подольше.

— Кто из рода Финвэ сейчас ещё жив и в Белерианде? Не считая старших сыновей Феанаро.

— Его внук, — тотчас добавил Кемнаро и пояснил в ответ на вздёрнутую бровь и взгляд собеседника: — Я слышал, что после тех давних событий в Нарготронде Тьелперинквар выступил против своих родичей и даже против воли отца. Он не участвовал в войне с Дориатом и с Гаванями. Он и его верные оставались в стороне от охоты на Сильмарилл. Кстати, после второй братоубийственной резни от Нельяфинвэ и Канафинвэ отвернулись многие прежние сторонники. Ну да, ты спрашивал про другое. Кто ещё есть? Из Второго дома вроде бы остался только внук Турукано Эарендил, но он отправился в Аман с Сильмариллом. Кажется, у них с Эльвинг были дети-полуэльфы, однако их судьба мне неизвестна. Из Третьего дома в живых, конечно, осталась леди Артанис. Вместе с младшими членами королевского дома Дориата она, кажется, бежала в Гавани. Должно быть, она и сейчас находится там.

— Ещё одна последняя в роду принцесса… Да, её мог приютить Новэ. Он — дальний родич её деда, — задумчиво протянул Майрон. — Итак, Тьелперинквар и Артанис… И больше никого не осталось? Ты говорил про войско из Амана. Кто это, аманэльдар или майар? И кто его ведёт?

— Я знаю, что среди них есть майар и квенди ваниар под предводительством старшего сына их короля. Есть и нолдор. Под предводительством их владыки Инглора.

Майрон издал непонятный звук вроде фырканья.

— А кто владыки ваниар и нолдор Амана, ты знаешь? — и, дождавшись озадаченного качания головы Кемнаро, продолжил: — Упоминаемый тобой Инглор — младший сын Финвэ, Арафинвэ. Отец Финдарато. По крайней мере, пятьсот семьдесят лет назад он был королём нолдор, но вряд ли в благословенном Амане что-то могло так быстро поменяться. А старший сын короля ваниар Ингвэ приходится Финдарато дядей. Ну, а теперь смотри. Война длится уже сколько, двенадцать лет? Если бы все эти годы Финдарато оставался в плену в Ангаманди, Враг бы уже это показал. Он бы предъявил пленника и его отцу, и всему валинорскому войску. И сделал бы это как можно шумнее и отвратительнее. Помнишь истории о том, как Враг поступил с Майтимо? Ну, вот. Нет, я почти уверен, что твоего короля в Железном Аду нет. Скорее всего, и не было. Иначе слухи об этом всё-таки пошли бы.

— А если бы Моргот не узнал его в плену? Король ведь мог изменить облик чарами.

— Вернее, у него было такое волшебное кольцо, — припомнил Майрон. — Ну, допустим. Оно могло бы укрыть его истинный облик от орков и от майар, которые послабее меня. Да, признаю, такой шанс есть. Если бы Финдарато не попался в плену на глаза высокопоставленным Айнур вроде балрогов и самому Врагу, он мог бы выдать себя за простого эльда. Но сам посуди: для эльдар в Ангаманди путь один, если не в пыточные, то в рабские шахты. И целых девяносто лет там не протянет никто.

— Но ведь надежда есть!

— Надежда есть. Однако ведь тебя заботит не только судьба твоего короля, но и отца? Можно попробовать поискать следы в Ангаманди. Хотя это как искать нужную каплю воды в целом озере. Либо попытаться отыскать следы ушедших по их изысканиям. Что же задумал Финрод? Прошло много лет. И очень многие свидетели уже давно мертвы.

И вновь повисла тягостная пауза. В ожидании какого-нибудь ответа Кемнаро не сводил глаз с майа. А тот вынул из-за пояса кинжал и снова провертел его в пальцах.

— Так что ты думаешь делать? Ты останешься?

Майрон медленно, но уверенно кивнул.

— Прежде всего мне стоит обеспокоиться тем, чтобы укрепить своё нынешнее фана и перевоплотиться.

Кемнаро растерянно моргнул.

— Но разве ты уже не воплощён? И что для этого требуется сделать?

На лице майа быстро вспыхнула и исчезла слабая улыбка; задумчивый взгляд устремился к тёмному провалу паучьей норы.

— О, неразумное дитя Эндорэ! Чтобы создать видимый и осязаемый облик много умения и сил не нужно. Сложнее удержаться в мире дольше, особенно если ты не привязан Узами Владык. Лучше подумай, где ты намерен спать сегодня. Выбирай. В другом месте я разделаю и приготовлю эту тварь, что едва сама тебя не съела.

— Но ты же не намерен… — Кемнаро не сумел закончить фразу и захлопнул рот и нос ладонью. Запах палёной шерсти и паучьей плоти будто наяву коснулся его носа.

Майрон насмешливо сверкнул глазами.

— Надо же, какие нежности! Нет, тебе определённо повезло, что ты в своё время не добрался до Ангаманди. Там бы ты не кашу с хлебом ел, а приучился жрать всякую дрянь… если бы вообще, конечно, выжил. Ну-ну… Против всех страшных баек, что обо мне бают, эльфятину я всё-таки никогда не ел. Даже в самые голодные годы. А тут выбор у меня вообще невелик. Чтобы сохранить тело в живом виде, мне нужно поглотить съедобную пищу того же веса.

Поигрывая ножом, он лёгким шагом направился к пещере. На пороге всё-таки остановился и оглянулся.

— Ну, и что ты решил, спишь внутри? Если так уж смущает палёный запах, это на самом деле несложно убрать. И там безопаснее.

Кемнаро обвёл взглядом маленькую полянку, посмотрел на майа, что долгое время воплощал собой самый страшный его ночной кошмар, немного подумал, поднял глаза к небу и обречённо кивнул:

— Если уберёшь и эту тушу, и этот запах. Я подумаю.

*

Как и приказывала ему выработанная за многие годы странствий привычка, он проснулся где-то за час до рассвета. Какое-то время лежал с закрытыми глазами в полудрёме, слушая, как снаружи медленно уходит из мира звёздный свет и пробуждаются лес и камни для нового дня. Было совершенно тихо. Лёжа на боку, Кемнаро вспомнил что, засыпая, он ещё слышал доносящуюся от выхода невнятную возню. Сейчас казалось даже странным, что он сумел заснуть в этой пещере и спокойно проспал без тягостных мыслей, донимающих кошмаров или даже дурных снов. Это отчасти наводило на мысли о каком-то чародействе. Эльф заворочался и, уже садясь на одеяле, снова прислушался. Снаружи по-прежнему стояла тишина. Медленно рассеивался предутренний мрак, наполняя пещеру сизым светом. Где-то в отдалении пели птицы в ожидании близкого утра, шелестел кронами лес. И ничего более. Собрав свои вещи в несколько быстрых движений, Кемнаро бросился к выходу и остановился под распахнутым навстречу спокойным утренним небом.

Костёр горел на том же самом месте, что и вчера. И, удивительное дело, к запаху сгорающих ароматных веток теперь примешивался довольно приятный запах жарящегося мяса. Вряд ли майа мог отправиться ночью на охоту… Кемнаро растерянно тряхнул головой, однако выяснять подробности было не к месту и несвоевременно. Знакомую фигуру он увидел в отдалении. Майрон стоял под деревом, скрестив на груди руки и смотрел на восток, где в начинающем синеть небе постепенно бледнел свет самой яркой нынешней звезды.

— Вчера ты говорил про него? — майа не обернулся, видимо, услышал шаги или почуял приближение задолго до любого шума. — Это и есть Сильмарилл принцессы?

— Звезда Эарендила, — немного охрипшим со сна голосом отозвался Кемнаро, тоже глядя в небо. — Так его называют ныне. Утренняя и вечерняя звезда. Любимейшая звезда народа эльдар.

— Я начинаю думать, что пробудился не только в искажённом, но и в отравленном безумием мире, — вовсе без восторга и любования ответил Майрон. — Любая из звёзд Варды пусть и не столь ярка, но намного чище и за ней не тянется целый шлейф кровавых жертв. Финвэ и его дети, и их потомки. В этот смертельный круговорот втянулись и люди, и гномы, и королевская семья и народ Дориата. Сколько ещё Эпох он будет сиять на небе? В качестве чего? Кровавой памяти для грядущих поколений?

Молодой нолдо вздрогнул. Стрела из слов, как ни крути, попала в цель.

— Те, кто пришёл с Запада, верят, что Гил-Эстель была послана Валар Средиземью в знак надежды.

— Ну, возможно, это только моя беда. У меня Сильмариллы давно уже не тождественны с какой-либо надеждой. А, впрочем… — майа оборвал себя на полуслове. — Куда приятнее мне было бы увидеть в небе старшую сестру, — Майрон резко отвернулся и наконец-то оглянулся на Кемнаро. — Ну что? Ты голоден? Будешь завтракать или опять заупрямишься?

— Скажи, что это пахнет не тот паук.

— Ты удивишься. Он вполне съедобен. И весьма неплох на вкус, кстати. Даже напомнил мне какую-то дичь, которой во времена Эпохи Древ нас как-то угощал Оромэ. И этим навёл меня на закономерную мысль. А потом я задумался, как же так получилось, что Унгвэлиантэ, погубившая Великие Древа, долгие годы свободно жила вблизи границ обитаемого Валинора и её никто не трогал?

Кемнаро воззрился на майа с обескураженным вопросом во взгляде. Но тот только небрежно взмахнул рукой.

— Не обращай внимания. Это так, чепуха. Но мясо есть можно, поверь. Оно не повредит. И вот ещё…

Но эльф уже вернулся к костру и с удивлением рассматривал аккуратные мотки странной серо-серебристой пряжи, сгруженные у скалы. Потом протянул руку и поднял с земли странного вида заплечную сумку то ли сплетённую, то ли связанную рыбацким методом из таких же серебристых верёвок. И лишь спустя несколько мгновений он с удивлением понял, что это за материал.

— Я помню, ты говорил, что в этом мире теперь сложно найти хорошие нити для ткачества или даже ткань для рубахи. Или умелого сапожника, — подтвердил догадки майа. На его ногах, кстати, теперь красовались аккуратные плетёные сандалии. Кемнаро невольным жестом мастера и исследователя провёл пальцами по гладким плотным нитям на мотке и удивлённо вскинул брови.

— Она больше не липнет? Как это получилось?

— У меня было несколько часов перед рассветом, — Майрон без особого вдохновения пожал плечами. — Ты упоминал и о том, что иногда заходишь по пути в деревушки эдайн. Все они заброшены или сожжены? Нет ли уцелевших?

— Смотря, что ты хочешь там отыскать.

— Более-менее целую кузню. Лучше было бы найти и хоть какие-то инструменты в ней.

— Это возможно, — подумав, сказал Кемнаро. Он, разумеется, испытывал сомнения относительно руд, металла и качества самих кузнечных печей — что можно найти толкового в нынешних, давно брошенных жителями деревнях, подвергнувшихся многократному разграблению? Однако он смолчал. В чём он не думал сомневаться, так это в искусстве воплощённого Айну. Когда-то король Финдарато вскользь упомянул, что некогда Майрон считался выдающимся мастером среди своего народа. Ловкость кузнечного искусства Саурона Кемнаро некогда имел возможность испытать на собственной шкуре. А в нынешнем жестоком и суровом мире выживать без доброй кольчуги и острой стали хорошего меча стало весьма непросто. Кемнаро снова повертел в руках моток паучьей паутины.

— Далее в Химладе есть несколько деревень. Можно посмотреть, сохранились ли они.

Майрон кивнул в ответ каким-то своим мыслям.

— Ясно. Ещё за эту ночь у меня было время кое о чём подумать. И теперь хорошенько подумай ты. Перед решением уйти Финдарато или остальные что-то говорили о Гаванях или про путь к Барад Эйтель? И ещё: те эльдар, что остались с тобой после ухода короля… может быть, ты припомнишь, вы могли вести какие-то разговоры между собой. Мне нужно понять, участвовали ли они в Первой резне. И не спеши с оскорблённым видом мотать головой. Я достоверно знаю, что Эдрахил-то — точно да.

— Возможно, — отрывисто и куда более сухо проговорил Кемнаро. — Но зачем это тебе?

— Я тут попытался за делами просчитать ход мыслей своего ученика. Когда-то мне это неплохо удавалось. На тот момент в лагере оборотней у Финдарато было не так уж много вариантов, куда пойти. Он мог бы вернуться в Нарготронд. Это вроде бы казалось самым очевидным выходом. Но в таком случае возвращались бы вы все. И если получше поразмыслить: Финрод был прилюдно изгнан своим народом. Ты помянул, что Артаресто уже вернул себе власть над городом, но на тот момент вы знали только, что в Нарготронде правят младшие Феанарионы. Думаю, Финдарато не пошёл бы туда. Не с его гордостью. И в Химринг и в Химлад тоже. После этой истории с добычей Сильмарилла он не стал бы лишний раз связываться со старшими Феанарионами. Не стал бы даже проходить через подвластные им земли. Из этого получается, что отпадают сразу юг и восток. Так?

— Так, — от неожиданности вывода Кемнаро даже присел на камень у костра. За рассуждениями майа было крайне любопытно наблюдать, особенно когда он их озвучивал вот так, вслух и подробно, а не вываливал сразу итог и не наслаждался ступором собеседника.

— Идти в Дориат было ближе и разумнее всего. Вас даже проводили бы до самых границ Завесы и уберегли бы от любых опасностей в дороге. Но он открыто отказался от этого пути. Кстати, отказ идти в Дориат только подтверждает его нежелание возвращаться в Нарготронд. Если бы Финдарато хотя бы помыслил о возвращении, он рассматривал бы маршрут по Дориату вдоль Завесы Мелиан как самый безопасный путь домой. И вот тут встаёт вопрос: почему? Ведь на самом деле была не одна весомая причина идти в Менегрот: у Финдарато там жили родичи. Элу Тингол приходился ему двоюродным дедом. А кроме того, там жила Артанис с мужем. До которой, кстати, уже вполне могли дойти тревожные слухи о любимом брате. Так почему он не успокоил её сам? Ещё ты сказал, что многие ваши мечтали нелюбезно побеседовать с Тинголом по душам о Сильмарилле. И мне теперь думается, что именно это и отвратило моего ученика от такого решения. Он не захотел ссоры, которая могла бы повредить в том числе его сестре. Ведь, если поглядеть, Инголдо и так не очень уместно вмешался в личный семейный вопрос Эльве, отчасти расстроив его планы. И колебания Финдарато могли найти понимание у кого-то из вашего отряда. Идея идти в Дориат могла посулить новую встречу с Береном, если бы тот тоже решил туда вернуться. А отпускать своего короля в новый смертельный поход твои товарищи уже не хотели бы.

Кемнаро приложил ладони к загоревшимся жаром волнения щекам.

— Должно быть… Возможно… Но тогда… Куда же они могли пойти?

— Если исключить юг, восток и, конечно, север, то, видимо, остался только запад. На западе Бретиль, Хитлум и Гавани. Есть ещё вариант с Гондолином, но я его всерьёз не рассматриваю, и ты сам поймёшь почему. Идти в Бретиль? Но с какой целью? Конечно, можно предположить, что Финдарато решил отыскать кого-то из рода Беора, кого знал ранее. Только зачем? Как это могло что-то исправить? Могла ли, например, мать Берена повлиять на решение сына жениться? Возможно, и могла. Только это никак не повлияло бы на общее положение дел. Мы можем оставить этот вариант в уме, как возможный. Но на мой взгляд Финдарато, скорее всего, отправился дальше. А вот куда: в Барад Эйтель к Финдекано или в Гавани к Кирдану? Это вопрос из вопросов. Оба они попадают под описание «старого доброго знакомого». Ладно, ты поешь, а продолжим позже.

Будто заворожённый даже не чарами, а умозаключениями майа, сделанными, казалось бы, на ровном месте, Кемнаро послушно подсел к огню и даже откусил кусочек предложенного мяса. С опаской, правда. Впрочем, этот вкус действительно ничуть не наводил на мысль о своей сути. Жареный паук напоминал хорошо прожаренную дичь.

Запивая мясо травяным настоем из котелка, Кемнаро отвлечённо наблюдал за тем, как ловко порхают руки Майрона над сплетённой им заплечной сумкой, продуманно прибирая по уготовленным местам моточки паучьей пряжи, какие-то подобранные камешки, невесть чем привлёкшие внимание слуги Ауле, а также сорванные травы и цветы, тщательно завёрнутые в широкие листья. Кемнаро вдруг припомнил, что помимо своего служения у Валы-Кузнеца, Майрон некогда учился и у Эсте. Даже после изгнания и отречения от Валинора Валиэ-Целительницу частенько поминали целители в Аглоне и в Нарготронде.

— И всё-таки? — напомнил о себе Кемнаро, покончив с завтраком. Майрон задумчиво поглядел на него, поскрёб щёку ногтями.

— Ну да. Ладно, закончим и с этим. Давай теперь смотри, Барад Эйтель или Гавани? И туда, и туда можно было бы добраться более-менее безопасно. От Бретиля через земли Дор-Ломина. Разумеется, нельзя исключать, что какая-то опасность могла подстеречь маленький отряд на пути. Но, допустим, мы сейчас говорим не о возможностях, а о самих причинах, побудивших Финдарато выдвинуться в поход. На начало года Барад Эйтель всё ещё находился в осадном кольце северных войск. Нет причин думать, что к лету что-то особо изменилось. Но полностью ту крепость отрезать было сложно из-за особенностей рельефа. Даже Моргот это понимал. Если бы Финдарато захотел, он бы сумел передать сигнал кузену Финдекано о приближении, и его бы встретили и проводили, как дорогого гостя. Но опять же, чем Финдекано, пусть и нолдоран, мог бы повлиять на тогдашнее положение дел? Да, он мог бы, конечно, списаться с Нельяфинвэ, а тот мог бы, в свою очередь, попробовать властно окоротить гонор своих братьев. Это если бы целью Финрода было вернуть себе Нарготронд и корону. Я тут не могу спорить: это вполне разумная и уместная цель. Но входила ли она в планы Финдарато? Вот теперь и думай. Ты был там и тогда, когда его изгнал народ, и тогда, когда он выступил в последний поход. Стал бы твой король пробираться в Барад Эйтель и лишний раз баламутить отношения в родне, заодно внося смуту между Первым и Вторым Домом?

Теперь уже Кемнаро размышлял недолго.

— Нет. Не думаю. Не стал бы.

— Тогда какая ещё причина твоему королю идти в Барад Эйтель?

— А какая причина ему идти в Гавани?

— А вот тут как раз одна причина очевидна. Исчерпав возможности короля и принца нолдор, Финдарато мог бы вспомнить о преимуществах принца теллери. Он мог бы попытаться обратиться к Ульмо, к Оссэ и Уинен. И то, о чём мне страшно даже подумать: он мог бы решиться на возвращение в Валинор на корабле синдар. Чтобы просить милости у Владык за весь народ нолдор и за Пришедших следом. За всё Средиземье.

Кемнаро так и застыл с открытым ртом. Лишь несколько минут спустя он отмер и сумел проговорить:

— Как через семьдесят лет это сделал Эарендил? И без Сильмарилла?

Руки Майрона порхнули над чёрным потоком распущенных волос, аккуратно разбирая прядки. Майа вознамерился заплести себе косу.

— Без Сильмарилла. Видишь ли, такие идеи рождались не единожды. Были попытки и раньше. Однако Финдарато мог надеяться воззвать к Ульмо и умолять его провести корабль безопасными водами к берегам Тол-Эрессеа. Вот почему я спрашивал у тебя о его спутниках. Тех, кто нёс на сердце груз братского кровопролитья, он бы с собой не взял. На самом деле я не знаю, насколько возможно было бы вернуться в Валинор без позволения Валар. После ухода изгнанников и воцарения Моргота на троне Ангбанда, Владыки обезопасили свои пределы чарами. Если Финдарато и вправду вышел в Море на корабле, я не скажу теперь его судьбу.

*

В повисшем молчании Кемнаро какое-то время обдумывал услышанное, затем медленно кивнул.

— Эдрахил и вправду был в Альквалондэ. И Айменел, и Кальмегил тоже. Они были стражами Аглонской крепости, я помню их с детства. Выходя на тот последний бой в Войне Слёз, они так и сказали друг другу, что, наверное, пришёл их час вернуть долг, который судьба так долго не принимала.

— Ты вырос в Аглоне? — в глазах Майрона промелькнуло странное выражение. — А… твой отец?..

— В Аглоне у него жили дальние и близкие родичи и любимые друзья. Отец строил Аглон, хотя и был подданным Третьего дома. А в жёны себе взял деву-синдиэ. Он не участвовал в битве в Лебяжьей Гавани. Я не уверен за других спутников короля, но, думаю, и они тоже не принимали участие в той… ссоре.

— А ты, стало быть, дитя Долгого мира. И тут я опять же оказался прав, — с лёгкой улыбкой заметил майа, откидывая за плечи перевязанную шнурком длинную косу. — Ты говорил, что Эдрахил хотел найти леди Артанис? В Гаванях? А ты не думал, что в этом был и какой-то другой смысл?

— Считаешь, что Эдрахил тоже догадался и отправился искать Кирдана Корабела?

— К сожалению, всё это лишь догадки от первого до последнего слова. Без доказательств. А где их искать теперь, я пока не знаю. Однако я надеюсь однажды побеседовать с Новэ по душам. А что до остального… я думаю так: о судьбах своего короля, отца и остальных тебе однажды будет сподручнее узнать по ту сторону Моря. Если ты, конечно, будешь туда допущен.

— Я догадываюсь, — ответил Кемнаро. — Тогда скажи ещё только одно. Мой отец, ослушавшийся воли Владык… коли он сошёл в Бездну Мандоса, скоро ли вернётся оттуда? Или моя мать, не ушедшая с народом Ольвэ за Море в ещё более ранние годы?

И Майрон ответил: — Не скоро. В любом случае.

— Тогда есть ли разница, где их ждать или искать?

*

День неутомимо продолжал свой путь через равнины и горные хребты; свой путь продолжало по небу от рассвета к закату небесное светило, вернее, не просто светило, а дева Ариен в золотой ладье. Из сказанной вскользь оговорки Кемнаро теперь знал, что лучезарная светоносная майэ — старшая сестра его спутника. С которым они тоже продолжали свой путь — вдоль хребтов и отрогов Гор Ужаса, за реку Эсгалдуин, к восточным границам Нан-Дунгортеб, где начинались земли бывшего Химлада.

Когда-то много лет назад Кемнаро пришёл бы в ужас от такой компании. Он и сейчас ещё не до конца разобрался, что ему думать и как правильно относиться к странному повороту в собственной судьбе. Одно он чувствовал и понимал — случайности не случайны. И два пути сегодня пересеклись отнюдь неспроста. Его прежние встречи с Сауроном не оставили в душе никакого светлого следа, только стыд, сомнения, страх и боль. Так продолжалось и до того памятного дня, показавшегося Кемнаро самым страшным в его жизни. Но потом он открыл глаза под раскидистыми лапами елей на очень светлой и очень просторной лесной поляне, увидел лицо отца, а наклонившийся над ним Эдрахил коротко пояснил, как же так вышло, что Кемнаро созерцает не потолок темницы в подземелье Минас Тирита и не сумрачные тени Бездны Намо. А далее осталось только жить с сознанием этого долга, который никогда, возможно, не получится вернуть по справедливости.

Хотя, если подумать, Майрон в первую очередь спасал своего ученика. Они, десятеро, только пошли королевским довеском. Однако пошли. И это всё-таки стоило какой-никакой благодарности.

К своему удивлению, неоценимым достоинством от неожиданной компании Кемнаро обнаружил весьма интересные беседы. Испытывая странную неловкость, он поначалу пытался заглушать её сыплющимися без меры вопросами, хотя и понимал, что это, должно быть, выглядит нелепо и даже дико. Кто-то другой на месте Майрона, тот же Малосион, давно бы непрозрачно намекнул про опасность лишней болтовни и напомнил бы про орочьи засады. Майа засад не опасался, как не боялся и самих орков, и других слуг Тени. Лишние разговоры его не раздражали. Горы и равнины открывались перед ним словно хорошо написанная книга со всеми своими тайнами и приметными знаками. Чтобы незаметно разминуться в пути с чужим отрядом, он мог лишь задержать время привала чуть подольше или отложить его на поздний срок. Кемнаро порой казалось, что при необходимости они с Майроном и вовсе могут стать полностью незримыми для чужих глаз. Может быть, это и было истинное колдовство Айнур. Но здесь, на востоке, если они не желали отыскать себе неприятностей, стоило и дальше держаться в тени — как от орков, так и от Эльдар, и от Людей.

Однажды Кемнаро всё-таки осмелился расспросить бывшего майа Ауле: что же стоит понимать под обещанным прощением Великих и их милостивой помощью жителям Эндорэ? Майрон ответил не сразу.

— Когда-то Валар уже сочли за великую милость то, что они подарили Перворожденным право жить на их земле за Морем. Как ты и сам знаешь, за приглашением последовали не все. Так и вышло, что только народ ваниар полностью оправдал ожидания Великих. Теллери и синдар долго сомневались, мялись, разделились и даже поселились где-то на берегу. Их не так привлекал свет Древ, как само Море. Про нолдор тебе и вовсе рассказывать незачем. Возможно, рано или поздно вам и будет позволено вернуться в Вечный Край. Но не всем. Точно не Феанорингам с их клятвой. Даже если им улыбнётся невероятная удача и они отвоюют себе Сильмариллы, даже если сам Маэдрос встанет на колени перед Тронами и преподнесёт все Камни Варде, сжимая их в своей стальной руке. Лорд Феанаро никогда не поднимется из Бездны. А их не пустят обратно в Валинор.

— А что в этом Валиноре… как бы там было? — этот вопрос Кемнаро когда-то хотел задать отцу, но отчего-то так и не осмелился. Взгляд Малосиона обычно темнел и леденел, едва обращаясь к памяти об утраченном. Кемнаро про себя догадывался, что за своими плечами в Исходе и на Льдах его отец оставил много потерь с самыми разными именами. К старшим товарищам Кемнаро тоже как-то не подходил с вопросами. Было не принято. И почему-то выходило, что проще оказалось расспросить Тёмного майа. Который, как Кемнаро понял по одной случайной фразе, тоже вряд ли надеялся когда-либо вновь увидеть Валинор.

— Твоим нолдораном там бы был Арафинвэ Инголдо Финвион, правящий из королевского дворца в Тирионе, а его королевой — Эарвен из теллери. Верховным королём аманэльдар — Ингвэ Ингвэрон, король ваниар, живущий в своём доме у подножья Белой горы. Из прекрасного города Валимара, столицы Валинора, он бы оглашал вам волю Великих. Возможно, за эти годы Ауле вернул свою дружбу нолдор. А может быть, и нет. Но вы учились бы у других, у Старших и у Младших. Искусствам, чарам, жизни и веселью. Твои годы незаметно текли бы среди учения, славных трудов и весёлых праздников. Ты завёл бы себе много друзей, отыскал бы дальнюю и ближнюю родню, пел бы хвалебные гимны Королю и Королеве Арды, подносил бы им на праздниках дары. Однажды, наверное, выбрал бы себе спутницу жизни и открыл бы с ней начало времени детей. И через несколько Эпох почти позабыл бы думать про те два-три столетия, что когда-то прожил в Сирых Землях. Или рассказывал бы потом сказки своим праправнукам о страшных днях и о какой-то там войне. А они бы ахали, хихикали, но не понимали бы, почему должны бояться и в каких местах твоего рассказа.

— Но с чего бы?

— Потому что там, в Благословенном Краю, нет страха, ранений, смерти, долгих разлук и потерь. Потому что Владыки всегда правы, безошибочны, непобедимы и светлы, а сияющая в часы перед закатом и рассветом яркая звезда — просто звезда Гил-Эстель. Очень любимая. Очень красивая. И очень пустая.

В этих словах майа не было лжи и не было привычной иронии или насмешки. Но была горечь, пусть она и пряталась где-то глубоко. Очень ловко укрытая.

— Но ведь можно завести друзей и здесь? Найти и близких, пусть не по крови, но по духу. Жить, учиться и трудиться. Выбрать себе жену и с ней завести детей. И рассказывать им настоящие истории, а не подслащённые сказки. Которые заставят грустить и смеяться. В тех самых, нужных местах.

И Кемнаро поймал на себе взгляд майа. Без насмешки в лице, лишь едва вскинув вверх изогнутую бровь, Майрон смотрел на него с каким-то особенным интересом, будто бы оценивающе. И потом кивнул, словно соглашаясь не то со словами, не то с собственным мыслями.

— Думаю, можно. Но опять же, как и что — это покажет только время.