На языке цветов (гет)

Петунии нравится работать с Доркас, потому что у Доркас всегда есть план, и она обычно придерживается его. Доркас не любит рисковать и полагаться на случай, и Петуния, как правило, придерживается того же мнения, так что в целом они играют по правилам. Доркас предпочитает заходить и выходить из мест незаметно, избегать настоящих боёв, если можно, и вообще не предпринимать никаких героических поступков.

Сегодняшняя ночь не исключение: Орден подозревает, что в заброшенном особняке в Хэмпшире может быть активность Пожирателей смерти, но они опасаются посылать всех, на случай, если это ловушка. Поэтому Петуния оказывается на границе территории вместе с Доркас и Эдгаром Боунсом, пытаясь обнаружить следы появления или исчезновения.

— Здесь ничего нет, — говорит Доркас, её лицо напряжённое и измождённое. Она быстро оглядывает Эдгара, который является привлекательным семейным человеком с красивой женой и тремя маленькими детьми. Он также отличный дуэлянт. — Ты останься здесь, патрулируй территорию. Мы с Петунией проверим здание изнутри. Если все пойдут внутрь, и нас подставят, мы окажемся в ловушке. Так будет лучше, если что-то произойдёт, у нас будет подстраховка.

Эдгар чуть ли не собирается возразить, но потом крепко кивает.

— Если что-то услышу или увижу, дам знать.

Мало что Петуния так боится, как проверку зданий, особенно больших, но выбора нет. Было бы хорошо, если бы с ними было больше людей, но силы Ордена так малы, что они не могут позволить себе посылать больше, чем несколько человек на такие миссии. Если собрать всех в одном месте, это будет гарантированным приглашением для Волдеморта попробовать уничтожить их всех сразу.

Передняя дверь висит на петлях, фойе в руинах, мебель разбита, а когда-то роскошная лестница рушится. Доркас стоит перед неподвижной масляной картиной на стене.

— Здесь жили маглы, — тихо произносит она Петунии, которая вглядывается в вежливо улыбающуюся семью на картине. Изолированные аристократы. Кто-нибудь заметил, что они исчезли?

Гостиная в немного лучшем состоянии, но покрыта тонким слоем пыли, и Петуния чуть не подпрыгивает, когда из-под пианино выскакивает мышь.

— Гоменум ревелио, — произносит она при переходе в каждую новую комнату, и тихо вздыхает с облегчением, когда заклинание не находит никого. Лучший вариант — это если Пожиратели смерти давно ушли, а всё, что осталось, — это разбитая мебель и разбитые стекла.

В кухне лежит тело, но Петуния понимает это ещё до того, как вступит в помещение, по запаху. Доркас заходит туда ненадолго и сразу выходит, выражение её лица мрачное.

— Повар или горничная, вероятно. Не больше недели прошло, — говорит она, и они идут назад к лестнице, осторожно поднимаясь по ступенькам с помощью нескольких «летающих» чар, чтобы избежать падения из-за разрушенной ступени.

На верхнем этаже ещё хуже. Некоторые комнаты разграблены и выжжены, а коридоры покрыты мусором, перевёрнутыми лампами и сорванными с мест картинами. Петунии кажется, что в этом есть что-то глубоко унизительное: это был когда-то роскошный, тщательно оформленный дом, гордость для семьи, которая здесь жила, свидетельство их наследия и статуса. Теперь всё разрушено и унижено, скорее всего, нарочно.

Последователи Волдеморта видят в этом оскорбление: магловские проявления богатства и власти. В их идеальном обществе маглы будут ничем иным, как рабами, без прав и собственности. Они будут вынуждены прятаться, как говорил ей Снейп в ярости. Эти роскошные дома должны принадлежать волшебникам и ведьмам.

В большинство комнат невозможно войти, не убрав мусор, а это будет слишком шумно. Но в конце коридора одна спальня остаётся в нормальном состоянии, и Петуния сразу отворачивается, когда видит обугленные останки у окна. Она не хочет знать, кто это был. Доркас сжимает её руку в кратком утешении, когда они отступают, и их палочки начинают светиться.

— Нам нужно идти, — шепчет Петуния ей. — Здесь ничего нет. Они давно ушли…

Здесь снова слышится едва различимый звук с верхнего этажа. Они обе замирают, а потом, хотя ноги Петунии стали как свинец, они идут к лестнице, чтобы прислушаться. Вот он снова. Это… Это похоже на ребёнка, плачущего. Они обмениваются испуганными взглядами и быстро поднимаются по ступенькам, стараясь быть как можно тише, но… Неужели ребёнок смог ускользнуть от нападения и скрываться здесь уже несколько недель?

Плач становится громче на третьем этаже, и исходит из комнаты в конце коридора. Доркас снова смотрит на Петунию, и они молча начинают почти бегом, игнорируя скрип половиц. Петуния первой добирается до двери и осторожно открывает покорёженную дверь. Это детская, с кроваткой и маленькой кроватью, с плюшевым ковром, запачканным кровью и грязью.

Плач… она безучастно смотрит на потрёпанную лошадку-качалку у окна, слегка покачиваясь взад-вперёд и рыдая, как маленький ребёнок. Она заколдована, чтобы плакать. Кто-то заколдовал её, чтобы она звучала как испуганный ребёнок. Кто-то…

Они слышат характерный треск с этажа ниже. Кто бы ни устроил это, он уже понял, что они здесь. Петуния поворачивается в немом ужасе к Доркас, которая на мгновение колеблется, выражение её лица больше похоже на… сожаление, а не на шок или ярость, как будто она надеялась на обратное, но… они не могли этого знать, им нужно было расследовать, они не могли оставить ребёнка умирать…

В передней части появляется серебристая черепаха, мерцающая в темноте детской.

— Это Он, — говорит напряжённый голос Эдгара Боунса, и черепаха исчезает. Петуния хватает Доркас за плечо, чтобы аппарировать, но ничего не происходит.

— Они уже наложили анти-аппарирование, — шепчет Доркас, едва слышно, и Петуния вдруг осознаёт, что всё потеряно. Они не могут аппарировать. Это Он, Волдеморт, он убивал гораздо более опытных волшебников, чем они. Они умрут здесь, в заброшенном особняке в холодную февральскую ночь. Петуния не может даже вспомнить свой последний разговор с Сириусом, с Лили. Сказала ли она им, что любит их? Сказала ли она…?

Доркас шепчет что-то под нос, и её заклинание накрывает Петунию, которая отступает в шоке. Когда она оглядывается на себя, она не видит своего тела и отступает назад, с паникой глядя на Доркас, которая шепчет:

— Останься здесь, — и выходит, не пытаясь скрыть звук своих шагов, в коридор. За ней остаётся невидимый щит, более сложный, чем простой «Протего», и сколько бы Петуния не пыталась, она не может вспомнить, как его снять. Она хлопает руками по нему в отчаянии, но всё, что ей остаётся — это смотреть затаив дыхание, как Доркас идёт по коридору, с палочкой в руке.

Волан-де-Морт стоит в конце коридора, по обеим сторонам от него — ведьма, в которой Петуния узнаёт Беллатрису Лестрейндж… и Северус Снейп. Беллатриса светится от злорадного удовольствия, практически пританцовывая на месте, пока Доркас спокойно приближается, а Снейп выглядит более измождённым, чем когда-либо, и не выказывает такого же удовлетворения. Должно быть, он помнит Доркас со школы. Они никогда не были друзьями, конечно, но и врагами тоже.

— Мисс Мидоус, — говорит человек, который когда-то был Томом Риддлом, теперь с кожей, как воск, и красными, голодными глазами. — Мы ожидали большего собрания ваших друзей. — Он звучит слегка разочарованно, и Петуния понимает, что они хотели поймать больше, чем двоих членов Ордена, пытались заманить других в особняк. Их ловушка сработала, но не так хорошо, как они хотели.

— Извините, что разочаровала, — отвечает Доркас, как всегда сдержанная и вежливая, аристократичная Доркас, которая редко морщит нос или повышает голос, невероятно храбрая Доркас, стоящая всего в нескольких шагах от самого Тёмного Лорда и отказывающаяся падать в обморок или трепетать. Петуния снова прижимается к щиту, но это бесполезно, и то, что намеревается сделать Доркас, начинает доходить до неё. Она хочет, чтобы они думали, что это только она.

Петуния должна была бы вернуться в детскую, разбить окно и сбежать, найти Эдгара. Но она не может. Она не делает этого. Она упускает шанс, который дала ей Доркас, но не может оставить подругу, с которой она знакома с одиннадцати лет, чтобы та одна встретилась с Волдемортом… даже если именно это и происходит.

— Не думаешь ли ты, что ведьма с такими талантами, как твои, тратит свои силы на орду Дамблдора, полную посредственности? — говорит Волдеморт, голос его одновременно хриплый и гладкий, слишком высокий и при этом костлявый, пугающий.

Беллатриса Лестрейндж странно хихикает, и её смех эхом отражается от стен. Снейп молчит, наблюдая, как и всегда.

— Это заклинание было олицетворением посредственности, — отвечает Доркас чётко, как если бы она спорила с профессором в Хогвартсе, а не противостояла самому Ты-Знаешь-Кому. — Ты не выиграешь войну с заколдованными игрушками.

Она смотрит на Беллатрису, чей смех затихает, и которая поднимает палочку, но останавливается, стоя под взглядом Волдеморта.

— Я согласен, — говорит он, и его тон становится почти… примирительным. — Присоединяйся ко мне и исправь прошлые ошибки, Доркас. Ты происходишь из благородной чистокровной семьи. Ты можешь искупить грехи своей семьи в моём новом мире. В нашем новом мире. Там тебе будет место. Ты очень умна для своего возраста. Я могу показать тебе магию, о которой ты могла только мечтать. Настоящую силу. Ваш отец был в моём доме; он бы гордился, не так ли?

Доркас на мгновение замолкает, а затем её голос слегка повышается, и Петунья знает — ну, Петунья знает, что произойдёт, ещё до того, как это случится, по гордой, непреклонной позе своей подруги, которая смотрит Смерти в лицо.

— Мой отец никогда бы не простил мне, если бы я пошла за таким трусом, как ты, Риддл.

— ТЫ ОСМЕЛИВАЕШЬСЯ… — Беллатриса кричит, шагнув вперёд, но Волдеморт быстрее, на его лице мелькает что-то похожее на ярость, прежде чем он поднимает палочку.

Доркас кричит что-то, и заклятие Беллатрисы Лестрейндж разлетается в вспышке золотого света, но другое заклятие попадает точно в цель, и тогда Доркас падает. Петуния кричит, но из её горла не вырывается ни звука; это больше похоже на резкий вдох, как будто её ударили под дых, и она делает шаг назад, а затем падает в детской, когда заклинания, которые оставила после себя Доркас, её щит и чары, рассеиваются.

Тишина, за исключением тяжёлого дыхания, и затем Волдеморт говорит:

— Белла, ко мне. Северус, проверь остальное.

Петуния остаётся там, растянутая на полу, оцепеневшая, Доркас падает в её сознании снова и снова, и она ждёт смерти. Она должна была встать и убежать, или, что ещё лучше, встать и бороться. Она уже дралась с Пожирателями смерти, она убила как минимум троих, но… жара сражения — это одно, а тогда ни один из её друзей не был мёртв. Теперь это только Снейп. Волдеморт и его правая рука ушли.

«Доркас бы хотела, чтобы ты сражалась».

Она встаёт на ноги, когда Снейп появляется в дверях. Она никогда не сражалась с ним, и она знает, как он мастерски владеет проклятиями, но она хотя бы обязана Доркас — Лили, Сириусу и Марлин — дать отпор, несмотря на то, что он легко мог бы вызвать своего повелителя, чтобы тот убил её сам.

Но он ничего не делает, просто смотрит на неё. Петуния потрясена его бездействием, и хотя заклинание уже на кончике её языка, она просто смотрит на него. Его выражение… противоречивое. Почему он не… Он всегда её ненавидел… Ах. Она всё ещё сестра Лили. Петуния уверена, что если бы перед ним стоял Джеймс, Снейп бы не колебался так, как сейчас, но она не Джеймс, правда?

— Северус, — говорит она пусто, и к её удивлению, он опускает палочку.

— Уходи, — говорит он ей холодным, плоским голосом. — Сейчас.

Он не отворачивается от неё, и это мудро с его стороны, потому что Петуния не уверена, что она бы колебалась убить старого друга своей сестры так же, как он колеблется убить младшую сестру женщины, которую он любит, но он позволяет ей уйти. И она уходит.

Эдгар ранен после короткой дуэли с Рудольфусом Лестрейнджем, но он может идти, пусть и опираясь на Петунию. Ему не нужно спрашивать, где Доркас. Взгляда на лицо Петунии и так достаточно.