Здравствуйте, господин профессор! (гет)

Гермионе казалось, что воздух в коридоре был тяжёлым, гнетущим, как и состояние всех, кто спускался за ними по лестнице. Где-то наверху, должно быть, над самой крышей, глухо грохотали раскаты заклинаний. Каждое новое отдавалось вибрацией под ногами, будто весь Хогвартс содрогался в ожидании захватчиков. От очередного ощутимого толчка пыль осыпалась со старой кладки и медленно осела на пол, кружа золотистыми искрами в свете факелов.

Гермиона шла впереди, держа палочку наизготове, сжимая её так сильно, что онемели пальцы. Рядом с ней шагала Полумна, озиравшаяся на окна, подмечавшая каждую новую вспышку; а следом — когтевранцы: от испуганных первокурсников до старост, замыкавших длинную цепочку. Брели они друг за другом, будто по тонкому льду, не торопясь, чтобы не оступиться в суматохе.

Разговоров не было — только тяжёлое дыхание, а позади кто-то негромко всхлипывал от страха.

— Идём вниз, — тихо, но твёрдо произнесла Гермиона, стараясь выглядеть спокойной. — Без паники, идём друг за другом, — напомнила она. — Не отстаём.

А внутри у неё тоже всё сжималось...

Она почему-то не за себя боялась, а за него. Чтобы он не выкинул что-то необдуманное, чтобы не переметнулся на ту сторону. И в теле до сих пор чувствовалась странность — боли не было, но какое-то тянущее ощущение.

Они уже почти дошли до первого этажа, шаги эхом отзывались от каменных стен.

Полумна тронула Гермиону за плечо — задумчиво, почти мечтательно глядя на подругу. Будто это был не тревожный спуск, а милая прогулка к лесу. Так удивляло, что в ней не было общей суеты, а лишь странная расслабленность и размеренность.

Новый удар едва не оглушил их; младшекурсники вскрикнули, резко остановились, чем притормозили всю процессию. Нужно было снова ободрить их и заставить двигаться дальше — осталось совсем немного, чуть-чуть.

— Спокойно, — Гермиона повернулась к ним лицом и постаралась улыбнуться. — Ничего страшного не произошло.

— Они ещё далеко, просто пугают нас, — вдруг поддержала её Полумна.

Гермиона кивнула, благодарно посмотрев на неё.

— Идём, не задерживаемся!

Наконец они достигли коридора первого этажа — тут были слышны выкрики преподавателей, находящихся в школьном дворе. Не громко — звуки были приглушёнными, словно из-под воды.

Гермиона остановилась на мгновение, чтобы постараться услышать голос Гонта. Один только звук его низкого баритона, отдающий приказ, мог бы успокоить эту дрожь в коленях. Но сквозь стены доносились лишь неразборчивые крики.

— Над профессором столько мозгошмыгов в последнее время, — тихо произнесла Полумна, глядя куда-то вверх, в потолок. — В начале года их почти не было...

Гермиона моргнула, не сразу поняв, о чём та говорит.

— Что? — чуть осипше переспросила она, шагая вперёд.

— Мозгошмыги. У Гонта их стало очень много.

Это заставило на мгновение сбавить шаг и задуматься. А ведь с начала года он стал сложнее. И немного страшнее... и интереснее.

— Двигаемся! — голос Гермионы снова стал жёстким и командным, отсекая лишние размышления. — До подземелий рукой подать!

Она ринулась вперёд, и цепочка студентов, как испуганные цыплята, потопали за ней.

И в тот самый миг, когда эти слова отзвучали, снаружи донёсся оглушительный треск — не привычный удар, а протяжный, похожий на громко рвущуюся ткань. Затем послышался сдавленный хлопок, и на мгновение воцарилась леденящая душу тишина.

Полумна замерла, её глаза расширились.

— Щит... — прошептала она, и в её голосе впервые прозвучал не мистический восторг, а чистейший ужас.

Гермиона почувствовала, как по спине пробежал ледяной холод. Она больше не слышала приглушённых криков со двора. Она не слышала ничего. И это было страшнее всего.

* * *

Из тени арки вынырнула знакомая фигура. Люциус Малфой — без маски, с подпалённым рукавом и снегом в спутанных светлых волосах — резко остановился у края двора.

— Малфой?! — у Минервы сорвался голос. Палочка поднялась раньше, чем она успела подумать. — Ах ты... — её взгляд, полный холодной ненависти, был обращён не просто на врага, а на живое воплощение всего, против чего она боролась всю жизнь — на предубеждённого ксенофоба, чтившего только гнилую кровь.

Обернулись все, даже у Флитвика, державшего щит, машинально дёрнулась рука, предвосхитив желание запустить проклятьем в Люциуса.

А он даже не успел ответить — между ними уже, мелькнув чёрной тенью, встал Снейп и отбил полетевшее в Малфоя заклинание.

— Опустите палочку, — холодно процедил он. — Я сам его сюда вызвал.

— Вы с ума сошли?! — Вектор только запахнула мантию, но взгляд у неё был такой, будто она сейчас добавит к Минервиной атаке ещё две. — Это Пожиратель, Северус!

— Шпион, — отрезал он. — Он сообщил о нападении и второй группе в лесу. Хотите спорить — спорьте после. Но сейчас нам нужен каждый, кто может сражаться.

Том, до этого молча отслеживавший колебания купола, на секунду перевёл взгляд на Люциуса:

— Ладно, возьму под свою ответственность, — спокойно сказал он, и в его ровном голосе прозвучала такая бескомпромиссность, что даже Минерва на мгновение застыла. — Одно неверное движение — и его отсюда вынесут. В каком состоянии — не принципиально. — Он не угрожал, он констатировал хищный закон природы.

Уголок губ Люциуса дёрнулся вверх, будто Пожиратель согласился с приговором; он шагнул ближе — туда, где щит ощутимо проседал.

— Из Хогсмида идут ещё человек двадцать пять, — отчеканил он; его голос едва перекрывал нарастающий вой ветра, врывавшегося в прорехи защиты.

— Слышали? — отозвался Том.

Минерва палочку не опустила до конца, но и атаковать уже не стала. Война войной, а щит рушился на глазах — он с надрывным хрустом просел, пропустив во двор лёгкий запах гари и волну леденящего душу крика снаружи.

И подкрепления от Ордена, которое вызвал Хагрид, всё ещё не было.

Щит над школой рвало на части, Флитвик уже с трудом его сдерживал. Том понимал, что такая простая защита долго не протянет, сколько её ни усиливай.

— Где остальные? — прорычал рядом Северус Снейп, вскинув палочку и начав точечно заделывать бреши в защите. — Что они там копаются?

И словно в ответ на его вопрос, тяжёлые двери замка отворились, выпуская во двор Помону Спраут и мадам Помфри; последняя несла с собой арсенал микстур на подносе. Она так торопилась, что баночки жалобно позвякивали при каждом её подпрыгивающем шаге.

— Простите, коллеги. — За их спинами замаячила виноватая физиономия Слизнорта. — Мы решили, что без дозы хороших укрепляющих зелий в бой лучше не вступать.

— Зелье храбрости, я смотрю, уже обновил, — буркнул в сторону Северус.

Гораций в ответ кашлянул, притворно улыбнувшись, но меж тем будто пропустил комментарий мимо ушей. В конце концов, сейчас это не было главной проблемой школы.

Помона, вышедшая во двор, уже помогала располагать зелья на одном из камней, трансфигурированном в низкий плоский столик. Руки её слегка дрожали, но было видно, как она отчаянно пытается совладать с собой. Мадам Помфри, уперев правую руку в бок, указательным пальцем левой пересчитывала склянки, прикидывая в уме, на сколько хватит принесённого.

— Потом ещё сходим, — решила она, кивнув сама себе. — Господа! — тут же окликнула она всех. — У кого есть свободные руки — берите зелья.

Подхватив несколько баночек, Спраут ринулась к державшим щит Флитвику и Гонту. Первому она протянула пару зелий Филиусу. Тот, не моргнув глазом, мигом их откупорил и выпил залпом.

Гонт же недоверчиво покосился на принесённые снадобья, поджав губы. Он всё ещё будто бы не верил никому в школе. Почти никому.

— Укрепляющее и от… обморожения, профессор, — чуть запнувшись под его взглядом, пояснила ему Помона, протянув склянки.

Том Гонт, пару секунд помедлив и при этом не опуская палочки, которой держал щит, кивнул. Пробки вылетели из горлышек, и он, зажмурившись, быстро осушил горькое содержимое. Пить гадкие зелья ему было не привыкать, но видит Мерлин, как он это не любил.

Щит, словно неспокойная вода, пошёл рябью, стоило всего на мгновение отвлечься.

Флитвик тут же вскинул палочку вверх, попытавшись заделать расползавшиеся бреши, но результата почти не было — он только зря тратил силы.

— Не выходит, — видно было, как вены вздулись на маленьком квадратном лбу. — Надо попросить Минерву…

— В сторону! — тут же скомандовал Гонт, делая рукой жест Филиусу отойти. — Ещё не время им сюда входить.

Флитвик открыл было рот, чтобы возразить, но Спраут рывком потянула его к себе. А сама внимательно смотрела на Гонта.

Он выпрямился — воздух вокруг него словно застыл.

Ветер, срывавший с него мантию, затих; хлопья снега замерли в воздухе, зависнув, так и не достигнув земли. Стихия словно ждала, когда ей разрешат разбушеваться вновь, а сейчас собирала силы — вокруг одного единственного человека в школьном дворе.

Том Гонт вытянул руку без палочки вверх. Мир на миг потемнел.

Щит вспыхнул.

Ярко. Не светом, а магией — чистой, ослепительной, изливающейся наружу сотней сияющих звёзд. Волна силы прошла по двору, заставив всех вздрогнуть, пригнуться, чтобы не упасть; у Минервы с плеч сорвало шарф, факелы в арках погасли, а снег обернулся паром. Гул ударил в уши — низкий, протяжный, почти живой.

Флитвик инстинктивно прикрыл уши.

На мгновение показалось, что камни под ногами расколятся и замок рухнет под этим напором.

Всё стихло.

Том стоял посреди двора на белом снегу; было ощущение, что его тонкая, облачённая в чёрное, фигура слегка дымится. По вискам его стекали капли пота, а мантия прилипла к спине. Щит над школой светился ровно, как натянутая мембрана; в нём отражался лунный свет и разноцветные отблески от заклятий снаружи.

Он сжал кулаки.

Он сделал это не ради них — не ради учителей, не ради школьных стен.

Он делал это потому, что под этой крышей была она.

Флитвик, постепенно придя в себя, осторожно произнёс:

— Стабилизировалось… я не знал, что так вообще возможно.

Том медленно опустил руку.

— Всё возможно, — тихо ответил он. — Когда есть, что защищать.

* * *

Коридор был полон звуков — приглушённых шагов, глухого гула, перекатывающегося по стенам, коротких вскриков, когда где-то срывался камень. С потолка то и дело осыпалась пыль, и свет факелов дрожал от сквозняка, пробивавшегося через старые рамы.

Гермиона шла быстро, придерживая мантию, рядом с ней шагала Полумна. Она казалась с виду спокойной, глаза её были полуприкрыты, и она будто вслушивалась не в шум за стенами, а в сам замок. Камни скрипели, отзываясь на каждый новый толчок заклинаний. За их спинами младшекурсники то и дело вздрагивали, кто-то начинал тихо хныкать.

— Потерпите, немного осталось, — обернувшись к ним, решила слегка приободрить их Гермиона, слабо улыбнувшись.

Это была правда: сейчас им нужно будет два раза свернуть налево, и после небольшого спуска вниз слизеринские подземелья распахнут свои негостеприимные объятия. Что-то Гермионе подсказывало, что встретят их без радости. Особенно если учитывать, что у доброй половины учеников из Слизерина родители сейчас штурмовали замок.

Знали ли об этом сами ученики?

Она задумчиво посмотрела на отблески в окне, когда на повороте лестницы из-за угла вылетела группа гриффиндорцев.

Гарри — впереди, за ним Рон и державшая его под руку Лаванда Браун, а дальше — цепочка младших.

Первокурсники жались друг к другу; кто-то нёс с собой книги, один держал в руках испуганного кота. По их лицам скользили тени от факелов, и казалось, они идут не по школе, а по страшным казематам.

— Гермиона! — Гарри резко остановился. — Что наверху? Они уже прорвались?

От удара где-то над головой стены дрогнули, и показалось, что пол качнулся под ногами. Гермиона выставила руки вперёд, чтобы найти опору и не упасть.

— Пока нет, — коротко ответила она, но в голосе звучала тревога. — Все вниз, быстро, — это уже было для когтевранцев. — Слизеринцы, скорее всего, уже открыли гостиную и ждут вас.

Гарри же сжал палочку в кулаке. Взгляд его горел решимостью, сравнимой с одержимостью. Как тогда, на пятом курсе, перед проникновением в Отдел тайн. Такой взгляд у Гарри Гермиона крайне не любила — обычно он оборачивался большими неприятностями.

— Мы не можем просто сидеть, — выдохнул он. — Ты слышишь, что творится? Там идёт бой.

— Слышу, — ответила Гермиона спокойно, хотя сердце при этом билось ненормально быстро. — Но Гонт нас попросил, Гарри. Он велел отвести всех вниз, чтобы никто не пострадал.

Как же невероятно было произносить эти слова, как невообразимо было повторять их за ним — за Волдемортом.

Чтобы никто не пострадал.

Чтобы они не пострадали.

Или она.

Он всё это затеял только для того, чтобы занять их чем-то, чтобы они не лезли в самое пекло. Ведь он вполне мог передать распоряжение через призраков, через портреты — и так было бы гораздо быстрее, чем поручать это старостам и старшекурсникам.

— А если он не справится? — Гарри распалялся. — Если все они не справятся?

Гермиона подняла взгляд к потолку. Всё ещё ощущалась вибрация — но ровная, без рывков. Наверху что-то изменилось: заклинания перестали с такой силой рвать щит. Она не знала, что именно происходит, но чувствовала — кто-то укрепил защиту.

Скорее всего ОН.

— Тогда у нас будет немного времени, — вмешалась Полумна, задумчиво посмотрев на Гарри. — Чтобы сделать всё, что нужно.

Гарри коротко кивнул.

— Мы спустим их в подземелья. А потом… посмотрим.

— Потом, — согласилась Гермиона.

Он уже шёл дальше, когда вдруг остановился и обернулся:

— Он там, да?

Она посмотрела вверх. Вибрация щита снова прошла через стены — лёгкая, как дыхание.

— Думаю, да, — сказала она тихо.

— Не волнуйся, Гарри, — Полумна догнала его и положила руку ему на плечо. — Я не думаю, что он пропадёт так же, как Сириус. Он другой…

Гермиона застыла на месте. Вот что глодало её друга. Он боялся, что новый взрослый, к которому он привязался, сгинет так же, как и Сириус. Гарри очень боялся остаться снова один.

Даже если этим кем-то был Волдеморт, о чём Гарри и не догадывался. Он не мог допустить, чтобы кто-то из тех, кого он считал близкими, вновь погиб. Гарри Поттер рвался в бой не только из-за гриффиндорского благородства, но и из-за банальной человеческой привязанности и уязвимости.

Гарри всегда подсознательно искал старшего, на которого можно опереться: Сириус, Дамблдор… и каждый раз эта фигура рушилась у него перед глазами. Теперь — Том Гонт.

На подходе к подземельям ощущался холод, сырость. Понятно было, почему Гораций Слизнорт затребовал себе покои с кабинетом наверху — переносить постоянно эти лишения должно было быть той ещё пыткой. Оставалось надеяться, что в гостиной было не так промозгло.

Гермиона прислонилась к каменной стене, чтобы немного перевести дух, и тут же выпрямилась, почувствовав, как по кладке пробежала мощная волна вибрации. Донёсся звук — не гул, а громкий треск, словно что-то надломилось в стенах замка. Она тут же отпрянула.

Лаванда уцепилась за рукав Рона и тихо всхлипнула, а Полумна посмотрела наверх, словно могла видеть сквозь толщу камня.

— Щит, — прошептала она без страха, просто констатируя.

* * *

Во дворе Том Гонт почувствовал это раньше, чем услышал. Его заклинание, державшее барьер, дрогнуло, встретив внезапный, ничем не сдерживаемый напор. Со стороны Хогсмида, от подножия, хлынула тьма, ощетинившаяся палочками.

— Конфринго! — прорычал кто-то из нападавших, и в прореху щита ударил столб пламени.

Том стиснул зубы, но не отступил. Он рванул руку вперёд, подставляя ладонь под огонь. Магия, тёмная и первозданная, вырвалась из его пальцев навстречу заклинанию, поглощая его, пожирая. Пламя с шипением погасло, осыпав его сажей и искрами, но он продолжал стоять — его силуэт чёрным пятном вырисовывался на фоне бушующего хаоса.

— Снейп! — его голос пробился сквозь грохот — режущий и властный.

Северус, отбивавшийся от двух Пожирателей сразу, метнул на него взгляд и всё понял без слов.

— МакГонагалл! Малфой! — отдал он указание лаконично. — К арке! Отходите!

И в этот миг, когда защитники начали организованный отход под прикрытием Снейпа, на горизонте, над самыми верхушками Запретного леса, взметнулась в небо новая зелёная вспышка. Гигантский Череп со Змеёй расплылся в зимних тучах — зловещий и неизбежный, как сама смерть. Первая волна лишь нащупывала брешь. Теперь шла основная.

Том оставался стоять на своём месте, пока последние языки пламени догорали на снегу у его ног. Он был один — между отступающими защитниками и надвигающейся из ночи армией.

Щит грозил вот-вот разлететься на куски.

Рядом с Томом встал Флитвик, направив свою палочку на брешь; за их спинами возникла высокая фигура Минервы — трепещущая под порывами ветра, но несгибаемая.