Призрак в конце коридора (джен)

Don't mind the noise outside the door

It's just a phantom, nothing more

No need to give yourself a scare

When you glance and no one's there

I don't wanna have to hurt you

«Sweet Dreams» — Aviators

Неужели так сложно прожить один конкретный день спокойно, думал раздосадованный Ремус, считая в уме до пяти и прикидывая, когда лучше будет заорать «Я староста!», чтобы его услышали все. Ну неужели действительно это такая непосильная задача? Мне стоит начать опасаться своих дней рождения так же, как и Лили?

На самом деле каких-то полчаса назад все было неплохо. Он, Джеймс, Сириус и Питер сидели в библиотеке и с чистой совестью бездельничали, греясь в лучах первого весеннего солнышка. Последнее время они все чаще так собирались вчетвером и просто болтали о всякой всячине — последний раз обсуждали любимые фильмы. Ремус держал на коленях раскрытую книжку, но едва скользил по страницам глазами; краем уха он слушал разговор, однако и услышанное почти не воспринимал, погруженный в свои мысли. Несмотря на то, что их маленькая банда уже прошла огонь, воду и гнев Барти Крауча, Ремусу порой все равно не верилось, что его могут вот так запросто принять в компанию. Периодически в голове просыпался незатыкаемый внутренний голос, который, разумеется, ворчал, что только дайте срок, друзья получше разберутся в том, что он за крыса, и тогда железно бросят его. Ремус все попытки этого психа достучаться до него игнорировал и шел на чердак репетировать новую песню. Даже если, если все это было правдой, он собирался оттягивать момент разочарования и краха до последнего. Прямо сейчас все было просто отлично, и он наслаждался этим ощущением.

— …ну ты смотришь на нее и думаешь: ну я бы… — голос Джеймса выдернул Ремуса в реальность. Сам Джеймс разводил руками. — Я бы ей не то что векторы, я бы интегралы по поверхности научился брать — вот такая училка была. Мы ее карточку друг другу из рук в руки передавали…

— Она это, — Сириус подавил смешок, — хоть не липкая была? Надеюсь, вы не капали на нее слюнями, которые пускали по этой училке?

У Ремуса моментально вспыхнули кончики ушей, стоило вслушаться в разговор чуть повнимательней. Боже милостивый, нормально ж разговаривали, как они тут оказались? Или они всегда тут были, и он просто ничего не замечал?..

— Господи, о чем вы вообще? — не выдержал он под хихиканье Питера и Сириуса. Последний сочувственно и наигранно похлопал его по коленке:

— Ну-ну, что ты… Сохатый, не смущай нашего целомудренного джентльмена. Он у нас по-оздний цветочек, — голос у него был ехидный донельзя, — пока что в возрасте «учусь целоваться на помидорах»!

Ремус сердито отпихнул его и съязвил:

— Сказал человек, учившийся целоваться на огурцах.

До этого момента Ремус был уверен, что подобный юмор — это не про него. Как оказалось, в жизни любого парня наступает момент, когда он начинает выдавать такие шутки даже не задумываясь. Джеймс расхохотался и чуть не уронил очки:

— Хоро-ош, Лунатик!

Сириус с надменным видом отбросил со лба волосы и закинул ноги на подлокотник.

— Пф-ф! — отмахнулся он. — Овощи меня не прельщают! А вот мясо!..

Издаваемые Джеймсом звуки наводили на мысль о предсмертных мучениях. Он вытирал слезы, постанывая в перерывах между приступами хохота.

— Пи… Питер… спасай… спасай колбасу-у…

Питер от смеха визжал и норовил вот-вот свалиться с кресла. Ремус краснел, но сам зажимал рот ладонью и от этого почти похрюкивал. Только Сириус сохранял полнейшую невозмутимость.

— Жалкие полуфабрикаты можете оставить себе, так и быть! — махнул он рукой, отчего Питер все же сполз на пол, а Джеймс зарыдал в полный голос. Хрюканью Ремуса, закусившего уголок книги, позавидовал бы любой лесной кабан. И среди всего этого веселья вдруг, как гром среди ясного неба, раздалось грозное:

— Джеймс Поттер!

Если бы Лили умела убивать взглядом, Джеймс был бы даже не просто мертв, а настолько чертовски мертв, что его не оживила бы никакая древняя магия. Лили потрясла у него перед лицом клочком бумаги.

— Ты вламывался ко мне в комнату!

— Не вламывался! — запротестовал Джеймс. — Я просунул записку под дверь!

— Знаешь, мне уже почти все равно! Я думала, ты сам поймешь, но до твоей чугунной башки все никак не доходит! Я говорю — не лезь в мою личную жизнь, и это значит не лезть, черт возьми в мою личную жизнь! Если ты хоть немного меня уважаешь, Поттер — оставь меня в покое!

Злополучная записка трепетала в ее руке; Ремус разобрал на листке обрывок шифра. Последние символы точно значили что-то близкое к «Я люблю тебя», и он — от нервов, должно быть, и еще не прошедшего смеха — глупо хихикнул. Резко обернувшись, Лили уставилась на него, на записку, и стала пунцовой:

— Ты знал! Ты знал, что в них! — она подскочила к Ремусу и схватилась за его книгу, замахиваясь. — Ты должен был бороться со злом, а не примкнуть к нему!

От первого удара Ремус увернулся, но второй догнал его, когда он суматошно пытался выбраться из кресла — аккурат по затылку.

— Лили! — он отскочил за кресло, выставил перед собой руки. — Лили, ну ты чего, ну не надо…

— Предатель! — пригрозила ему Лили. Непонятно было, всерьез она или нет, но книгой она махала крайне беспорядочно. — Ты все это время молчал!

Книга попала Ремусу по макушке. Он не стал даже пытаться понять, как Лили до нее дотянулась.

— Лили, послушай, ты же мне череп пробьешь…

— Отлично, может, в эту трещину залетит парочка умных мыслей!

Ремус под градом сыпящихся на него шлепков кое-как пробрался мимо Лили и собирался дать деру, но, по своему обыкновению, запнулся за ножку кресла и грохнулся на пол. Лили принялась охаживать его книгой по спине, пока он тщетно умолял ее остановиться и проявить милосердие. В конце концов у нее устали руки, и она отступила.

— Ремус Люпин, ты настоящий предатель, — выдохнула она. — Я говорила, Поттер с Блэком плохо на тебя влияют…

— Да не плохо они… — начал Ремус и осекся, потому что не услышал никаких возражений со стороны друзей.

Сириус и Джеймс исчезли — видно, смылись под шумок, пока Ремус отдувался.

— Трусы, — высказалась Лили и сдула с лица растрепавшиеся волосы. — Нет бы друга выручить, раз такие друзья… А они сбежали.

Словно в ответ на ее слова где-то за пределами библиотеки что-то опрокинулось и загремел возмущенный голос Джеймса. Ремус вздохнул:

— Недалеко сбежали… — он поправил значок старосты на груди. Друзья друзьями, но орать-то на весь дом необязательно, еще напугают кого.

Джеймса они нашли на площадке лестницы между вторым и третьим этажом. Сириуса с ним не было. Но был Снейп — и выглядели они оба так, словно собрались друг друга поубивать. От Джеймса чуть ли не искры сыпались.

— Тебе было сказано не лезть, — процедил он сквозь плотно сжатые зубы. Снейп ядовито хмыкнул:

— А по-моему, тебе.

— Я не вламываюсь в чужие комнаты!

— Что происходит? — Лили поворачивала голову от одного к другому, и лицо ее становилось все недовольнее. — Северус? Поттер? Что за цирк вы опять учинили?

— Ты хотела знать, кто вломился в твою комнату, Эванс, — Джеймс мотнул головой в сторону Снейпа. — Ну, Нюнчик, что молчишь, язык проглотил?

— Не тебе говорить о неуважении к личной жизни, Поттер…

— Ты что сделал?! — ахнула Лили. Она побагровела от ярости, и Ремус порадовался, что у нее под рукой больше нет книги.

— Я увидел, что он подсовывает записку тебе под дверь, и хотел ее выбросить, — огрызнулся Снейп. — Он лезет в твою жизнь!

— А ты не лезешь?! Ты совсем рехнулся? Я думала, до тебя хоть что-то дошло!

И вот мы снова здесь, устало подумал Ремус, уже готовый призывать друзей и недругов к порядку. Неужели так сложно прожить один конкретный день спокойно…

Он все же раскрыл рот, потому что Джеймс был близок к тому, чтобы схватить Снейпа за грудки. Его продуманный и четкий призыв заткнуться поднялся из горла — и так и замер на кончике языка. Топоча ботинками, по лестнице ссыпался Чарли и бросился прямо к нему; он размахивал руками и задыхался, не способный выговорить ни слова.

— Ре… Рем…

— Тихо, тихо, дракон, — Ремус на полном ходу поймал его и затормозил — иначе Чарли снес бы его с площадки. — Отдышись. Что с тобой?

Чарли что-то пробормотал, все еще борясь со своими легкими. Ни звука было не разобрать: все перекрывала ругань.

— Да помолчите вы все, хоть на пять минут! — взорвался Ремус. Все уставились на него, прервавшись на полуслове, а Ремус продолжал успокаивать Чарли. Тот все-таки совладал с собой и выпалил:

— Флер пропала!

— Как пропала? Давно?

— Недавно. Но мы не можем ее найти.

У Ремуса отчего-то неприятно засосало под ложечкой. Он постарался не обращать внимания на эти иррациональные и нелогичные ощущения — мало ли, что придумают дети, еще нет поводов паниковать — и как можно спокойнее спросил:

— В ее комнате смотрели?

— Первым делом, — отмахнулся Чарли.

— У медсестер спрашивали?

— Ремус, ты нас за дураков держишь? Мы все обыскали! — рассердился мальчик. — Никто ничего не знает! Вот она была, Крэбб ее видела, а потом она пропала!

— Она могла потеряться в заброшенной части дома, — осенило Ремуса. — Он огромный, здесь куча комнат. Я пойду искать ее… Нет, лучше сказать взрослым, организуем совместные поиски, так быстрее…

— Разойдись! Разойдись!

Громкий голос мисс Крэбб побуждал всех вокруг убираться с дороги еще до того, как ее внушительная фигура появлялась на горизонте. Медсестра пронеслась мимо по лестнице, и прижавшийся к перилам Ремус с екающим сердцем разглядел у нее на руках голубое платье и белокурую копну волос.

— Что с ней, что случилось?! — он побежал следом, но его не слушали. Мисс Крэбб ударом распахнула дверь медпункта, изнутри донесся возглас Чарити. Со своего места под лестницей мгновенно сорвалась Паркинсон. Они втроем метались по кабинету, бросаясь отдельными словами:

— Интоксикация…

— Видимо, крепкое…

— …слабый пульс…

— Отключается…

— Начинай инфузионную…

— Где уголь?!

— …держись, держись…

— Не дай ей уснуть!..

— У нее аспирация…

— …так, аккуратно…

Мисс Крэбб потянулась закрыть дверь, но Ремус чуть ли не повис у нее на руке:

— Что с Флер, что произошло?

— У нее алкогольная интоксикация, — бросила Крэбб сквозь зубы. — На грани тяжелой. Промываем желудок, пока она не отключилась и не впала в кому.

Дверь все же захлопнулась. Ремус так и остался стоять, тупо пялясь на нее. Он ни черта не понимал. Сначала Флер пропадает, потом находится, оказываясь в состоянии страшного алкогольного опьянения… Боги милостивые, ей девять! Что за херня?! Кто мог ее отравить? Зачем? Это бессмысленно, она просто ребенок, безобидная маленькая девочка!

— Никто не видел Сириуса? — на этот раз в холл из столовой выскочил Барти. Глаза у него были встревоженные и злые. — Мне нужен Сириус, срочно!

— Барти, Флер отравили алкоголем!

— Именно! — гневно всплеснул руками Барти. — И я собираюсь лично выдрать мерзавца, который посмел так надругаться над ребенком!

— Что? Погоди! — Ремус бежал за ним по пятам, потому что Барти не планировал останавливаться и несся вверх по лестнице. — Сириус не мог этого сделать! Он не такой!

— Только не говори, что в нем нет жестокости! И что он не прячет в комнате бутылку виски! Я знаю, это он!

— Но Барти…

— И возможность, и мотив! Ему же вечно скучно, вот и поразвлекся!

Мир сошел с ума. Барти вконец рехнулся… Сириус никогда бы не поступил так с ребенком, он идиот, но не злодей. Как Флер вообще могла отравиться, я не понимаю!

Барти без стука ворвался в комнату Сириуса, игнорируя его, выволок из-под кровати чемодан и с торжествующим видом вытащил оттуда пустую бутылку. Сириус побелел и уставился на него круглыми глазами.

— Попался, голубчик! — прошипел Барти. — Я не сомневался, что это ты напоил Флер. Признавайся, зачем ты это сделал?

— Барти, ты сдурел? Я никого не поил! Что творится, что ты несешь?!

— Ты единственный хранил в комнате это, — Барти снова потряс бутылкой. Его глаза горели какой-то безумной радостью. — Никто кроме тебя не мог ее споить. Можешь отпираться, тебя это не спасет. На твоем месте я молился бы, чтобы твоя выходка никак не сказалась на Флер. Я сообщу об этом мистеру Реддлу, когда он вечером вернется из города — он сам с тобой разберется.

Все еще с бутылкой в руках, он развернулся на пятках и унесся прочь. Бедняга Сириус, на которого этот поток обвинений обрушился со скоростью горного водопада, беспомощно хватал ртом воздух. Он перевел взгляд на Ремуса, оставшегося стоять в дверях, похлопал глазами и слабым голосом пробормотал:

— Ремус, что это было? Можно от начала и до конца?

Ремус изложил ему все, что знал и видел. Его рассказ привел Сириуса в чувство — и в ярость. Он бурно отрицал свою причастность, клялся и божился, что не подходил к Флер и что пустую бутылку ему в чемодан подбросили, потому что он после Рождества прикасался к ней всего пару раз.

— Там должно было остаться больше половины! Я ее не трогаю, черт возьми! Кто-то украл ее, — горячился Сириус, шагая по комнате от окна к стене и размахивая руками. Ремус наблюдал за ним из угла, чтобы не попасть под горячую руку. Увидев, что друг от злости задыхается, он понял, что ситуация становится хуже, и насильно поволок его на кухню, за чаем с мятой — Сириусу нельзя было ловить сейчас припадок, он был нужен адекватным прежде всего самому себе.

В кухне Сьюзен уже отпаивала чаем Лили. Она была бледная и сидела почти неподвижно — только механически поднимала чашку к губам.

— Этого не может быть… — повторяла она отчаянным полушепотом. — Не может, не мо… Блэк?! Боже, Блэк, скажи, что ты не травил бедняжку!

— Вы меня все за маньяка тут держите?! — еще больше рассердился Сириус, и Ремус с трудом заставил его сесть на другую табуретку, подальше от Лили. — Не травил я никого!

— Ребят, пожалуйста, не надо кричать, — тихо попросил Ремус. — Все и так хуже не было, давайте не будем усугублять ситуацию.

Сьюзен протянула ему и Сириусу по чашке, и Ремус в два глотка осушил свою наполовину. Шестеренки и пружины в мозгах скрипели и стонали, вращаясь на предельной скорости. Чтобы они не сорвались и не раскатились в разные стороны, Ремус принялся рассуждать вслух:

— Кто-то отравил Флер. Этот кто-то явно стремился ей насолить…

— И подставить меня, — мрачно прибавил Сириус, — иначе бы не стал воровать виски из моего чемодана, а взял бы бренди с кухни.

— …и подставить Сириуса, да… —

Круг подозреваемых резко сузился до двух кандидатур. Обе совершенно не радовали: у Снейпа было алиби, а у Барти не было мотивов. Разве что из чистой ненависти к Сириусу. Ремус потер виски и тихо застонал вслед за своими шестеренками, ему срочно нужна была информация, больше информации. Сьюзен похлопала его по плечу и подтолкнула к табуретке:

— Сам-то сядь, Шерлок Холмс, не мечись как угорелый.

Он послушно упал на табуретку, уперевшись локтями в колени и вертя чашку между ладоней. Внутри все тоже вертелось и закручивалось в большой тревожный ком. Ремус нечасто соглашался с Сириусом, однако сейчас был именно такой случай. Кто-то пытался подставить Сириуса и выбрал для этого самый мерзкий способ. Иной вариант Ремус даже не рассматривал. Сириус не мог этого сделать просто потому, что был на такое не способен. Все. Он отхлебнул чаю и приложил еще теплую чашку ко лбу. Как быстро опьянеет девятилетняя девочка, в которую силой влили полбутылки крепкого виски? Наверное, быстро… Тогда Снейп не смог бы этого сделать: он был с Ремусом на момент, когда Флер нашли. Черт, а сколько она пробыла в таком состоянии, прежде чем ее нашла Крэбб? И где она вообще ее нашла, если перед этим Чарли с Биллом все обыскали? Картинка преступления все никак не складывалась, и Ремус ощущал себя беспомощным, как маленький ребенок.

Окончательно разувериться в себе и своих силах ему помешала ворвавшаяся в кухню Дора. Она выглядела еще более разъяренной, чем Сириус, от гнева ее волосы стояли торчком.

— Вы уже знаете?!

— Что там с Флер? Прошу, скажи, что у тебя есть новости! — взмолилась Лили.

— Она в порядке, — махнула руками Дора, и вся кухня с облегчением выдохнула. — Это просто чудо, что все не кончилось комой, она какая-то нечеловечески сильная… Они сейчас промывают желудок, чтобы вывести остатки алкоголя. Я прижала Паркинсон, чтобы выяснить, что происходит.

— Ты знаешь, где она была? — подался вперед Ремус.

— Я слышала, Крэбб нашла ее в коридоре, куда выходят ваши душевые.

— Что она там делала? — вытаращился Сириус.

— Понятия не имею, — помотала головой Дора и скривилась. — Боже, почему так гнилью пахнет… Вы не чувствуете?

— Это с самого утра так, — поморщилась Сьюзен, — никак не можем найти, где мясо гниет. Вроде все в порядке, а пахнет…

Шестеренки в голове Ремуса зажужжали от скорости вращения. Он отставил кружку и вскочил обратно на ноги, словно это помогло бы движению мыслей.

— Коридор глухой, — сказал он, привлекая к себе всеобщее внимание. — Там один выход, там же где и вход, с площадки общежития. На площадку можно пройти только минуя медсестру — но вход в коридор она не видит. Значит…

— …Кто-то мог с площадки увести ее в коридор и там споить? — догадалась Лили.

— Все еще непонятно, что она там делала, — вставил Сириус.

— Тут как раз все просто, — нетерпеливо махнул рукой Ремус, — она могла прийти ко мне. Столкнулась на площадке с кем-то, и все. И теперь понятно, почему мальчики не могли найти ее — не полезли бы в мужскую душевую. Сколько алкоголь будет всасываться, минут десять-пятнадцать, она же маленькая?

— Нужно искать тех, у кого нет алиби на время минут за двадцать до того, как Флер нашли, — Дора хмурясь потерла лоб. — Потому что еще какое-то время преступнику нужно было заставить ее пить. Но мимо Крэбб вроде никто не проходил…

— Я проходил, — мрачно сказал Сириус. — Минут за пятнадцать, наверное — но кроме меня никто.

— Но тебе бы не хватило времени, — возразила ему Лили, — и потом, мы не знаем, может, кто-то был в своих комнатах…

— Нет-нет-нет, вы неправильно строите мысль, — помотала головой Дора, — идти надо от того мог это сделать, у кого была возможность…

— И у кого был мотив для этого, — закончил за нее Ремус. — Кто бы это ни был, он хотел подставить Сириуса. И это сужает круг до…

— До Барти и Нюниуса, — Сириус прикусил губу. — Еще, может быть, Рег, но у него кишка тонка для такого, он бы не стал творить то, что не одобрит дорогая maman. Остаются эти двое.

— Барти не мог, — внушительно покачала головой Сьюзен. — Он последние минут двадцать был с нами, а до того — на чердаке, ходил по черной лестнице. У него алиби. Кто бы не траванул девчушку, он сидел в башне.

— Это мог быть Снейп… — не очень уверенно протянула Дора, с опаской поглядывая на Лили. Та лишь поджала губы:

— Времени бы ему хватило: с Джеймсом они поругались всего минут за десять до того, как Флер нашли. Бутылку он мог украсть заранее.

— Нет, не мог, — Сириус, в противовес Доре, был абсолютно уверен. — Он не знал про бутылку, про нее знали только те, кто был на чердаке.

— Мало ли, проболтался кто… — Ремус тоже поморщился, когда ему в нос ударил сладковатый запах гнили. — Снейп — твой единственный вариант оправдаться перед Реддлом. Если выяснится, что он это сделал, ты спасен.

— Там должны были остаться какие-то следы, улики, — поддержала Ремуса Дора. — Надо обшарить душевые!

— Я этим займусь, — Сириус с мрачной решимостью поднялся со своего места, и Ремус положил руку ему на плечо:

— Нет. Мы займемся. Я друзей на съедение Краучам не бросаю.

Сириус усмехнулся и сжал его за запястье. Дора только закатила глаза:

— Намиловались? Отлично, я иду с вами. Лили?

— Идите-идите, — махнула рукой Сьюзен, — ей бы в себя прийти. Я за ней пригляжу.

С черной лестницы раздались тяжелые шаги, и троица самопровозглашенных сыщиков поспешила удалиться. Поднимаясь из кухни, они слышали, как Миллисента снова ругается:

— Ни днем ни ночью нет покоя! Уволили эту шпионку немецкую, и слава Богу, а больше порядка не стало — вам всем тоже указать на дверь, а?..

— Когда они уволили Берту? — удивился Ремус.

— Не знаю, я почти ее не видела, — отозвалась Дора, взбегая по лестнице. — Бедняжка, она была такая запуганная… вечно где-то пропадала. Миллисента вечно на нее ругалась — может, так оно и лучше.

— Кому угодно будет лучше подальше от этой чокнутой, — фыркнул Сириус. Он шел первым и, когда они оказались на площадке, первым делом направился к двери своей комнаты.

— Ты куда?

— Радио включу, — шепотом пояснил он, открывая дверь. — Пусть думают, что мы у меня.

— Почему?

— Ремус, — вмешалась Дора с улыбкой, заставляющей Ремуса задаться вопросом, не идиот ли он, — а что могут подумать про двух парней и девушку в душевой?

Ремус покраснел и, чтобы деть куда-то мигом вспотевшие ладони, стал зачесывать назад волосы. Сириус тем временем нарочито громко зашел в комнату и принялся крутить колесико. Приемник упрямился и шипел.

На последнем заседании — ш-ш-ш — …бинета министров мини… — ш-ш-ш — внутренних дел мистер Крау… — ш-ш-ш — внес предложение…

— Да где оно… а черт, пусть будут новости.

— Ты это слышал?

— Что слышал? — не понял Сириус и нахмурился.

— Фамилию министра.

— Нет, помехи же были. А что?

— Нет… — Ремус помотал головой, — ничего.

Он попытался вспомнить, кто у них министр внутренних дел, но не мог. Его не покидало ощущение, что дурацкая фамилия вертится у него на кончике языка, что он знает ее, и знает прекрасно, вот только ухватить никак не получается. Ремус помотал головой, будто бы отгоняя мысли; они все равно были сейчас бесполезны.

— Ладно, идем искать улики.

Они на цыпочках пробрались в коридор. Первая душевая была девственно чиста: ни волоса, ни следа — словом ничего, что могло бы помочь. Во второй ситуация повторилась. Были, правда, какие-то волосы под раковиной, но они оказались светлые и короткие.

— Для Флер слишком желтые, — вздохнула Дора. — Наверное, это Питера.

— Дохлый номер, Хвост бы в жизни не стал таким заниматься, — закатил глаза Сириус. — Во-первых, он наш, мы его прикрываем ото всех, с чего бы ему подставлять кого-то из нас? Во-вторых, он клинический трус, он бы от одних мыслей о таком просто обмочился бы.

— На панков он орал вполне себе смело, — дипломатичным шепотом заметил Ремус.

— Лунатик, ты на чьей стороне, моей или Хвоста?

— Да хватит вам, придурки… Давайте выйдем, тут душно.

Вернулись в коридор. Немного подышав прохладным воздухом, принялись обыскивать третью душевую, но она была такой же чистой, как первая. Сириус был мрачнее тучи.

— Все бесполезно, — сердито заявил он, плюхнулся на пол в коридоре и начал ковырять паркет. — Вот вечером Реддл вернется из города, Барти выставит меня перед ним злобным дьяволом — и все, пора собирать вещички!

— Не говори ерунды, Бродяга, — отозвался Ремус. — Мы что-нибудь придумаем… Тебя не выгонят, если ты не виновен.

Он привалился к стене и рассеянно постукивал пальцами по обоям. В этом месте стена, наверное из-за постоянной влажности, потрескалась; трещина была достаточно глубокая, и надорвавшиеся по обеим сторонам от нее обои слегка отслаивались. Ремус про себя улыбнулся, вспомнив сон о девочке-призраке. Она, правда, говорила о коридоре на втором этаже — но планировка этажей в башне была одинаковая, коридоры приходились как раз один над другим. И если бы Ремус выбирал место для тайного хода, то это подошло бы идеально. С усталым вздохом он запрокинул голову, глядя в потолок, и поудобнее переставил ноги, пяткой уперевшись в плинтус.

Послышался едва уловимый щелчок. Стена пропала. Ремус понял, что падает.

Он упал бы, если бы Дора и Сириус не схватили его за руки в самый последний момент. Оба заглядывали ему за спину совершенно круглыми глазами.

— Что это за херня… — прошептал Сириус.

Позади Ремуса был непроницаемо-черный узкий коридор, в котором прошел бы только один человек. Конец коридора терялся во мраке. Спрятанная под обоями дверь слабо покачивалась туда-сюда на петлях, не издавая ни единого скрипа. Дора тронула петли пальцем и потерла его:

— Смазаны… Если смазаны, значит ей пользуются. И пыли на полу нет. Но зачем?..

— Хорошим людям потайные ходы не нужны, вот что я тебе скажу, — хрипло пробормотал Сириус и облизал губы. — Не к добру это все.

Ремус смотрел в темноту, и в животе у него снова рос тревожный комок. Только что-то подсказывало ему, что в этот раз тревога сама не уляжется.

Бывают ли вещие сны?.. Но это был слишком точный сон. Такой подробный, обстоятельный — мне и не снились такие никогда. Это ведь странно. Но не могла же она на самом деле… Черт, Люпин, ты живешь в мире, где люди от минутной радости начинают буквально плеваться ядом или трескаются от шока как фарфор — и говоришь, что сверхъестественного не бывает. А если бывает?.. Но как бы то ни было, зачем здесь ход? Почему он выглядит так, словно им постоянно пользуются? Зачем от нас что-то скрывать?

Он просунул в проход голову. Пахло спертым воздухом — и чем-то странным, незнакомым. Ремус шагнул внутрь.

Если что-то скрывают, значит не доверяют. О ходе знать некому кроме мистера Реддла и Барти. Они не доверяют нам. Тогда стоит ли нам доверять им?

— Вы со мной?

Сириус не стал отвечать: он посторонился, пропуская вслед за Ремусом Дору, а сам втиснулся последним и тихо прикрыл за ними дверь. Медленно, держась руками за надвигающтеся с обеих сторон стены, Ремус пробирался вперед. Коридор все тянулся и тянулся. Где-то на краю сознания зародилась слабая мысль: может быть, все бросить и вернуться назад, в светлый и безопасный дом? В конце концов тайный ход — еще не преступление. Но тревожный ком в животе у Ремуса все рос, и он знал, что потеряет покой, если не дойдет до конца.

Коридор раздвоился. Правый ход превращался в лестницу и убегал вниз.

— Если Барти знал про этот ход, — тихо сказал Сириус, — то это объясняет, как он мог бы попасть сюда и не проходить мимо Крэбб.

Ремус промолчал — ему не хотелось думать, что Барти способен на такую чудовищную подлость, однако теперь у него были и мотив, и возможность. Он выбрал лестницу и двинулся вниз. Ребята без возражений следовали за ним. Лестница кончилась, по ощущениям, где-то на уровне второго этажа. От нее шел всего один коридор. Глаза уже привыкли к темноте, но Ремус не мог сказать, в какую именно сторону дома они движутся, он потерял в этом мраке чувство пространства. Он просто продолжал шагать, пока не уперся в еще одну дверь. Прежде чем открыть, Ремус приложил к ней ухо и вслушался: кто знал, что там по другую сторону. За дверью царила мертвая тишина. С тяжелым сердцем Ремус взялся за круглую ручку и повернул ее.

Они очутились в небольшой потайной комнате, похожей на лабораторию алхимика. Стол в центре был завален старыми бумагами, книгами в чудных обложках, какими-то минералами и прочей оккультной чепухой. Все стены занимали полки, на которых рядами выстроились маленькие пузырьки, наполненные разноцветными светящимися жидкостями. Ремус присмотрелся к тем, которые были похожи на расплавленную бирюзу. Он знал этот цвет. Он видел его каждый день.

— Вы видите, сколько их? — севшим голосом пролепетала Дора. — Раз, два, три, четыре…

— Их тринадцать, — перебил ее Сириус, и в его голосе Ремус впервые за этот год услышал искренний страх. — Как нас.

И, словно бы этого мало, у каждого цвета была пометка с именем. На полке с бирюзовым Ремус с содроганием прочитал свое. В голову пришла запоздалая мысль: они никогда не видели пузырьки после терапии. Их собирали, пока дети еще находились в трансе, убирал их в ящик сам Барти — и на ящике всегда была крышка.

Откуда они это достали? Что они делали с нами все это время? Неужели в этом метод Реддла — и почему он так похож на бред поехавшего оккультиста?

— Мальчики, смотрите, — шепотом позвала Дора, которая переборола страх и копалась на столе. — Это… бухгалтерская книга? И тут какие-то газетные вырезки…

Ремус подошел к ней и заглянул через плечо. На столе лежала раскрытой на середине толстая книга, похожая на средневековый трактат — страницы точно не бумажные, пергаментные. Не удержавшись, Ремус перелистнул несколько. Где-то в начале, окруженный странными рунами, был сделан грубый набросок меча — в котором он тут же узнал меч Гриффиндора.

— Значит, он нам не привиделся… — выдохнул Сириус. — Хвост был прав…

Дора тем временем копалась в газетных вырезках:

— Смотрите, это заметка о смерти Реддлов, нам рассказывала миссис Руквуд. Мистер и миссис Реддл и их сын Томас… — она разгладила вырезку. Последние строчки заметки гласили:

Полиция в замешательстве — на трупах нет никаких следов насильственной смерти, а вскрытие не обнаружило присутствия ядов. Причины смерти Реддлов остаются неустановленными.

Слово «неустановленными» было подчеркнуто, а внизу приписано:

Блестящая работа.

Затейливым почерком мистера Реддла.

Сириус шумно сглотнул.

— Он что, поехавший?

Ремус выдернул другую вырезку, не такую старую. В ней писали, как группа подростков-радикалов, возглавляемая скинхедами, сорвала благотворительный марафон в Лондоне, поменяв стартовый пистолет на настоящий заряженный и убив одну из участниц. Стрелявшего мальчишку — его имя авторы не указали — признали невменяемым и отправили в психиатрическую больницу в Корнуолле. К вырезке была прикреплена целая пачка бумаг.

— Бродяга, посмотри… Реддл был в этой клинике, это разрешения на посещение.

— Кого он посещал? — Сириус пытался разобрать кривой врачебный почерк.

— Не понимаю… А вот тут письмо, это уже Реддла… — Ремус осекся. Голос не слушался его.

— Кому? Кому письмо, Лунатик?

— Барти Краучу, — шепотом выдавил Ремус. — Старшему.

— То есть его?..

— Вы помните, он сказал Амбридж на Рождество «мой отец — сам министр»? — вмешалась Дора дрожащим голосом, и Ремус почувствовал себя дураком.

— Бартемиус Крауч — наш министр внутренних дел, — сказал он все тем же сдавленным шепотом. — Когда произошел теракт, это ударило по его репутации. Я помню, по радио передавали, что он тогда проиграл выборы за кресло премьера. И тогда…

— Тогда я знаю, кто стрелял на теракте, — глухо отозвался Сириус. Он вытащил из рук у Ремуса бумагу из психушки и поднес к глазам. — Это разрешение на посещение Барти Крауча-младшего. Ты был прав. Он не работал в психушке. Он там сидел.

Голова Ремуса уже должна была взорваться от этого потока совершенно невозможной информации — но там было на удивление спокойно и пусто. Ремус потер кончик носа.

— Значит, вот почему он на тебя тогда сорвался… Он знал, каково в настоящей психушке.

— А Реддл его оттуда вытащил, — кивнул Сириус. — Не знаю как — но вытащил. А это что за бумаги?

Он вытащил короткую газетную заметку и пробежался глазами:

— Еще одна непонятная смерть. Какая-то девчонка, умерла несколько лет назад, ее звали… Боже, язык сломать можно — Миртл Уоррен.

По спине у Ремуса пробежал холодок. Он уперся обеими руками в стол и тихо спросил:

— Там есть ее фотография?

Сириус протянул ему заметку. Рядом с заголовком был крохотный плохого качества снимок — и все равно Ремус сумел узнать эти очки и унылое лицо. Он пошатнулся.

— Ремус, что с тобой, ты что, призрака увидел?

— Именно что призрака… Там есть еще что-то в бумагах? Дора, ты сказала, бухгалтерская книга?

— Да, но я ничего не понимаю в этих цифрах. Тут только… — Дора нахмурилась, водя пальцем по листу, — какая-то странная графа отдельно. Тут написано: «Расход людских ресурсов» — и даты. И вот цифры. Смотри, тут четыре, тут по одной… и вот эта совсем свежая, ей месяц… Что все это значит? Это люди, которых он использовал для достижения своих целей?

Ремус посмотрел на даты, уже догадываясь, что увидит, но даже так его затошнило.

— Нет. Это люди, которых он убил.

— ...Ты уверен? — спросил его Сириус. Ремус ткнул пальцем в страницу:

— Даты сходятся. Это смерть Реддлов. Вот эта, через день — смерть Фрэнка Брайса, которого обвиняли в их убийстве. Потом эта — сходится со смертью Миртл Уоррен. Если он ее не знал, зачем записал?

Сириус пораженно покачал головой:

— Он маньяк. Серийный маньяк. А кого тогда он убил совсем недавно?

Прежде, чем Ремус успел открыть рот, его резко пронзило незнакомым ощущением. Он не услышал, не учуял — но ощутил кожей чье-то приближение.

— Сюда идут. Наверняка он, раскладывайте бумажки как было, и прячемся.

— Куда?!

В углу комнаты стоял огромный сундук; распахнув его, Ремус увидел старые ремни, снятые с его кровати осенью, и какие-то другие мелочи. Ему или Сириусу сундук был маловат. Он мотнул головой, и Дора молча юркнула внутрь, сжавшись комочком. Сириус уже махал ему рукой: в дальнем конце единственное окно было закрыто длинной, до самого пола, портьерой. За ней оказался широкий подоконник. Мальчишки с трудом взгромоздились на него и затаили дыхание.

Дверь с легким шорохом отворилась, и по полу прошуршали две пары ботинок. Пошелестели бумаги на столе. У Ремуса екнуло сердце, и он посмотрел на Сириуса с ужасом. Если они что-то напутали, а у Реддла хорошая память… Но раздался только слегка недовольный вздох:

— Барти, я просил вас убирать документы в ящик стола после работы. Вы опять просматривали нашу старую переписку?

— Просто вспоминал то время, сэр, — ответил Барти заискивающим голоском. — Если бы вы тогда мне не написали, меня в этой лечебнице свели бы с ума.

— Ну будет, будет вам, — Реддл звучал мягко, как обычно, но теперь Ремус чувствовал за ним какую-то… фальшь. Внутри — если так вообще можно говорить — голос у Реддла оставался бесстрастным и холодным. Барти этого словно и не замечал. Он сделал несколько шагов. Последовал новый вздох, на этот раз восторженный.

— Они прекрасны…

— Да, — согласился Реддл, и теперь в его голосе было больше искренности, — завораживают.

— Я мог бы смотреть на них вечно, сэр. Кто бы мог подумать — человеческие эмоции, пойманные в пробирку…

— А теперь подумайте, что будет, когда мы заберем из них все. Этот свет озарит новую эпоху, Барти, и тогда… — в вечно спокойном голосе Реддла на секунду проскользнули алчные ноты, — тогда мы станем подобны богам. Мы сядем рядом с ними.

Воцарилось торжественное молчание. Потом Барти спросил с легкой тревогой:

— Мистер Томас, вы никогда не думали, что они могут, ну… выкинуть что-то? Эта четверка — Поттер, Блэк, Люпин и Петтигрю — уже действует мне на нервы. Они словно ничего не боятся.

— Не стоит так переживать, — снисходительно отозвался Реддл. — Они просто глупые дети, и они полностью в нашей власти. К тому же, после сегодняшнего, когда вы обвините Блэка, вряд ли их союз продержится долго. Вы ведь загипнотизировали Делакур?

— Да, никто ничего не поймет, провалы в памяти спишут на опьянение. И что ей понадобилось на третьем этаже…

— Очевидно, она искала Люпина. Я даже не ожидал, что дети так к нему привяжутся — зато так он никуда не денется.

— Он говорит о вас с восторгом, — хмыкнул Барти, и в его голосе Ремусу почудилась… ревность? Реддл усмехнулся:

— Ну, тогда он неопасен. На самом деле, это было нетрудно — такой наивный мальчишка… Уцепился за свою надежду и не отпускает. Им манипулировать даже скучно, настолько это просто.

В груди у Ремуса заворочался просыпающийся Волк, но он мысленно шикнул на него — и тот вдруг остановился. Ремус даже не заметил, что сжал кулаки, впившись в кожу почти до крови.

— Но он все равно угроза, — протянул Барти с сомнением. — Мистер Томас, а может… может, разберемся с ним сейчас? Пораньше? Поттер с Блэком плохо на него влияют, он становится слишком самостоятельным и непредсказуемым, — его голос стал вкрадчивым, почти умоляющим. В ответ снова раздался снисходительный смешок:

— Признайтесь честно, Барти, вам просто не терпится посмотреть, как он испустит дух, потому что тогда некому будет их от вас защищать и жалеть. К тому же, если мы уберем его сейчас, остальные могут что-то заподозрить. Повременим пока.

— Как скажете, сэр, — согласился Барти с явной неохотой. — По правде говоря, не думаю, что его так просто убить, в нем слишком много энергии. Он скорее просто рехнется — и вот тогда он точно станет Полоумным Люпином.

Раздалось тихое хихиканье, разом напомнившее Ремусу Розье. Он закусил палец, чтобы не сдвинуться с места.

— Полоумным Люпином? — фыркнул Реддл. — Откуда вы это достали?

— Его школьная кличка — он кому-то признавался по секрету, кажется, как раз Блэку с Поттером. Впрочем, они придумали не лучше. Знаете, как они его зовут? Лунатик!

— Что ж, сегодня вечером после ссоры они, вероятно, уже не будут его так называть… А нам с вами не следует торопиться. Не переживайте так, мой мальчик, Рождество сыграло нам на руку — мы уже очень близко, я чувствую. А пока, не хотите перед вечерним представлением немного расслабиться? Я знаю, как это больно, упускать из-под носа бутылку хорошего виски — Блэки как никто понимают в алкоголе. Но я тоже ничего. У меня в комнате стоит бутылка шестьдесят пятого года, уверен, она вас не разочарует. Прошу вас. Нет-нет, после вас, мальчик мой.

Снова шаги. Дверь тихо закрылась. Выждав минут пять, Ремус один глазом выглянул из-за портьеры и, убедившись, что в комнате пусто, спустился на пол. Он судорожно бросился к сундуку; у выглянувшей наружу Доры в глазах блеснули слезы. Она быстро вытерла их и уцепилась за Ремуса. Ремус посмотрел на нее, на бледного как мертвец Сириуса, вылезшего следом за ним, и вынес вердикт:

— Надо валить из этого проклятого дома.