Под керосиновым дождем (гет)

Встречу кораблей на этот раз обставляют помпезно. Торговый совет стекается на причал, купцы всех гильдий приходят сюда сегодня, кто — засвидетельствовать свое почтение, кто — осмотреть привезенный груз, кто — просто скрипеть зубами, что поосторожничал, не стал связываться с сомнительными посредниками и потерял огромные деньги.

Корабли вернулись все до единого — ночью дешифровщики на маяках работали без продыха. Это луч надежды для всей Керчии, что обойдется без войны. Последнее время она кажется все ближе.

Новый Зем нынче встал как кость в горле практически всем: он не позволяет Равке и Керчии выводить военный флот, при этом сохраняя с обеими торговые и политические отношения. Флот Шухана в свою очередь блокирует Равка, опасаясь его резкого усиления. Фьерда же, разрываемая внутренними противоречиями и назревающими бунтами, к морским проблемам относится весьма равнодушно и флот выводить определенно не готова.

А между тем пиратские суда оборудованы по последнему писку фьерданского прогресса…

Пираты, к слову, весьма избирательны: они без вопросов пропускают земенские и фьерданские корабли, без раздумий топят равкианские и керчийские, попутно их разграбляя и угоняя команды в рабство. Однако Уайлен знает, что наблюдения эти никого не убедят, их не доказать. Формально Новый Зем и Фьерда по-прежнему не причем.

Он стоит среди других купцов, ожидая, когда капитаны сойдут на берег.

Каз проходит мимо него безмолвно и равнодушно, лишь трость постукивает по доскам. Сейчас он — олицетворение мрачной холодности, примерно так люди и представляют себе криминального босса одного из самых прибыльных районов Каттердама. Джаспер за его спиной изо всех сил старается держаться достойно и недвижимо. Получается у него плохо, взгляд наполнен скрытым весельем, он едва удерживается, чтобы не кивнуть Уайлену, кидает на него быстрые взгляды и, улучив момент, подмигивает ему.

Уайлен кидает на него короткий взгляд и усмехается уголком рта. Когда Джаспер так поводит плечами, всем людям, знающим его, становится понятно, что его активная натура уже застоялась и требует хоть какого-нибудь действия.

Они нарочито не замечают друг друга, в этой реальности они не знают даже имен друг друга. Признаться, Уайлену впервые приходится смотреть на Джаспера вот так… Издали. Как на чужого. Прежде маскировка, придуманная Казом, работала. Джаспер даже пару раз в месяц посещал Университет под выдуманной фамилией, ворчал и ругался жутко. Иногда он даже показывал Уайлену всем своим видом, на какие громадные жертвы он идет ради него. Со временем, тот научился мастерски игнорировать эти выпады, а без зрителей Джасперу вредничать было неинтересно.

Однако сегодня Джаспер выступает под своим именем и фамилией, под своим настоящим обличьем. Опасного, непредсказуемого стрелка из самых недр Бочки, правой рукой господина Бреккера. Убийца, цепной пёс, жестокий и лихой ловкач — таким его знают другие. Таким его никогда не видел Уайлен. Может, оно и к лучшему.

Какой-то купец презрительно выплевывает что-то в адрес Каза, но мгновенно осекается под ледяным взглядом Джаспера, который красноречиво кладет руку на полу своего плаща.

Несколько человек делают шаг назад, ряд горожан ожесточенно перешептывается и косится на две высокие фигуры в плащах и шляпах. Прежде ублюдки из Бочки никогда не брали на себя смелость выходить на свет, не скрывая своих вторых “я” под маской приличия, как Пекка Роллинс когда-то. Банды всегда держались с краю, как неизменная и нужная деталь города, но не претендующая на своё место под солнцем славы.

Каз претендует. Ему надоело прятаться, он всегда был честолюбив и в глубине души отчаянно желает заявить о себе на весь мир. Уайлен давно наблюдает за ним: Каз скромен в желаниях и личных амбициях, почти аскетичен, но в нем живет демон, жаждущий совершить нечто невозможное, потрясающее, на грани безумия и самых отчаянных фантазий.

Каз, наверное, никогда и не признает этого сам, но он стремится к вечности, всегда стремился. Он хочет, чтобы о нем помнили даже спустя века. И, признаться честно, Уайлен уверен, что Каз — один из немногих, кто этого действительно заслуживает.

Однако Уайлен не хотел бы, чтобы Каз поплатился за это жизнью, как Маттиас, а между тем пока что Каз делает всё, чтобы последовать за ним.

И ведет их всех за собой.

Капитаны кораблей один за другим сходят с трапов своих кораблей. Треугольные шляпы качаются на их высоко поднятых головах. Уайлен кидает быстрый взгляд на Каза и невольно улыбается: Каз не видит никого, взгляд его прикован к тонкой изящной фигурке, закованной в парадную морскую форму. Длинная коса за спиной качается в такт шагам.

Инеж не единственная женщина здесь, но самая молодая. Уайлен видит ещё нескольких женщин в морской форме, они хмурят обветренные лбы и усмехаются, обнажая многочисленные морщины, которые выщербили на их лицах безжалостные морские ветра, но глаза их по-прежнему горят.

Женщины не часто связывают себя с морем, но в Керчии всегда уважали “зей маад”, дев моря, что избрали свой путь, отрекшись от земной жизни, что так надежна и степенна на суше.

Каз, верно, боится, что Инеж уйдет по той же дороге, и ему там уже не будет места. Женщинам море дарит свободу от тех, кто остался на земле, слишком уж легко оно забирает и ломает жизни, а докучливый повеса-ветер вытягивает их красоту за считанные годы.

Инеж улыбается, встретившись с Уайленом взглядом, и он без опаски кивает ей. Об их дружбе наслышаны многие, Карл Наас в том числе. Он стоит рядом с Уайленом и недоверчиво щурится, разглядывая выстроившийся в гавани ровный ряд вернувшихся кораблей. Он ещё только осознает, что в этой партии Уайлен победил и впервые так явно переиграл наставника.

Именно Инеж стала связующим звеном: якобы это она сообщила Уайлену о том, что некая компания набирает толковых капитанов и верные команды для торговых кораблей, и втянула его в подобную авантюру. А уж то, что компанию эту создал никто иной, как многим известный господин Бреккер, можно списать на случайное совпадение.

Люди на причале расступаются, пропуская нескольких человек. Уайлен почтительно опускает голову: главы Торгового Совета Керчии прибыли. Карл Наас хрипло прокашливается и, наклонившись к Уайлену, говорит ему на ухо:

— Не все одобрят это предприятие, учти. Многие очень недовольны произошедшим. Вон, видишь, двое? Вигель Сфорца и Ганс Саргасстен — убежденные консерваторы, они голосовали за выдачу наших капитанов Новому Зему несколько месяцев назад.

Уайлен неприязненно рассматривает их. Сфорца совсем стар, он трясет головой и опирается всем немалым весом на массивный посох, каждый шаг дается ему непросто. Однако он — один из крупнейших землевладельцев в Керчии, поэтому слово его является если не решающим, то весьма весомым. Даже многочисленные слухи и обвинения его в связи с шуханцами не смогли пошатнуть его позиций. Между тем, поговаривают, что хергуды шуханцев смогли проникнуть в Керчию именно благодаря его пособничеству. Саргасстена Уайлен не знает, но выражение его костлявого желчного лица не оставляет надежд на простое разрешение возможных разногласий.

— Лукас сдерживает их до поры до времени, — продолжает Карл Наас. — Его слово решающее, пока что… Однако готовься, легко не будет! Мы связались с Бреккером, а это для многих как красная тряпка для быка.

Господин Кридс идет сквозь толпу, легко обгоняя своих спутников. Поравнявшись с Казом, он едва заметно склоняет голову. Уайлен замечает это лишь потому, что сам глаз не сводит с Кридса, пытаясь понять, за кого он. Каз на приветствие не отвечает.

Кридс проходит дальше, раскланивается с капитанами, жмет им руки, отдельный церемонный поклон он отвешивает Инеж, и она отчего-то делает шаг назад. На лице её отражается мимолетный испуг. Уайлен недоверчиво прищуривается, уверенный, что ему померещилось. Однако Инеж тут же берет себя в руки и, покончив с официальной частью, спешит к нему навстречу.

— Капитан Гафа, премного рад видеть вас на земле! — Уайлен снимает шляпу, и они раскланиваются столь чопорно, что если бы это видели остальные Отбросы, со смеху бы надорвали животы. Хорошо хоть с Джаспером они в той же лодке, пусть только попробует рассмеяться. — Как прошло плавание?

— Не так церемонно, Уайлен, — Инеж улыбается ему. — Я только что с корабля, мне тяжело дается пафос суши! Господин Наас, не так ли? Рада видеть вас в добром здравии!

— Капитан Гафа, отрадно видеть ваше благополучное возвращение, — сдержанно отзывается Карл Наас. — Я вижу, экспедиция завершилась успехом?

— Одного из шквальных укачало в полный штиль, — Инеж усмехается. — А так обошлось без происшествий. О, Уай, кажется, кто-то рад тебя видеть! — она машет рукой в сторону своего корабля.

Приглядевшись, Уайлен различает маленькую фигурку с белыми кудрями, радостно машущую ему с борта. Малена… Он сам не понимает, когда начал улыбаться. Без неё в доме неожиданно стало слишком тихо, или это только он так привык к шебутной девчонке, связываться с которой опасается даже Джаспер.

— Позовешь её? — предлагает он Инеж. — Все равно поедете ко мне, верно?

Инеж кивает с благодарностью и призывно машет Малене рукой. Белоснежная фигурка мгновенно срывается с места, ловко хватается за ближайший трос и перелетает вдоль борта к самому трапу.

— Оставлю вас, — произносит Карл Наас. — Мне ещё нужно кое с кем переговорить.

И с этими словами он отходит по причалу к двум зловещим фигурам, которые, впрочем, ничуть не смущаются тем впечатлением, которое производят. На лице Каза виднеется ухмылка: его обычно веселит реакция на него так называемого высшего общества.

Уайлен изо всех сил прислушивается, но различает лишь обрывок фразы, не успевший раствориться в портовом шуме.

— Ловко сработано, мистер Бреккер…

А затем что-то с разбегу налетает на него, и в нос лезут пушистые белые кудри. Малена на мгновение стискивает его в объятиях и тут же отскакивает, точно испугавшийся собственного нахальства воробей.

Инеж улыбается и приобнимает Малену одной рукой.

— Этот бесенок житья никому на корабле не давал! Жду не дождусь, когда сдам её на попечение Нины! Будет время вздохнуть спокойно.

Малена заливается веселым смехом и, сунув руку в глубокий карман брезентовых брюк, торжествующе извлекает плетеное ожерелье, усыпанное разнообразными клыками, ракушками и продырявленными монетками.

— Правда, красиво? Это я купила в Равке. Мне сказали, там даже клык волькры есть!

— В любом случае, это оригинально, — отзывается Уайлен. — Опасная красота, я смотрю.

Клык действительно кажется опасным: желтоватый, с черными прожилками и очень острый даже на вид. Что-то подсказывает Уайлену, что в этом случае Малене не солгали.

— А это тебе, на удачу, — Малена вкладывает что-то в его ладонь, и Уайлен неосознанно сжимает кулак, ощущая твердые гладкие грани.

Маленький кулон из прозрачной смолы с обрывком чего-то синего и позолоченной фигуркой солнца поблескивает под солнечными лучами.

— Ткань от кафтана святой Алины, — Малена улыбается солнечно, радостно. — Пусть принесет тебе удачу во всех ваших затеях.

В груди что-то отдается болезненным уколом, и Уайлен благодарно кивает. Удача ему понадобится, и в самое ближайшее время. Сохрани их с Райтом Гезен и Джель!

— Спасибо, — говорит он искренне.

Малена встряхивает головой, отчего солнечные зайчики проскакивают по ним с Инеж, отражаясь от многочисленных блестящих заколок, которыми усыпаны её кудри. Уайлен наблюдает, как она поворачивается к Джасперу, чтобы радостно помахать и ему, и внезапно понимает…

Она не знает о нюансах их сложных взаимоотношений. Она не знает, что на самом деле мистер Ван Эк и мистер Фахи незнакомы.

Как же ему это надоело! Как надоело лгать и помнить эту ложь наизусть…

Малена не успевает поднять руку, как он перехватывает её, и чтобы сгладить грубость этого движения, пальцем успокаивающе гладит её ладонь.

— Мне действительно пригодится удача, — говорит он, чтобы хоть что-то сказать в тему. — Кстати, может быть, поедем домой прямо сейчас? Что скажешь, Инеж?

Инеж отчего-то хмурится, но когда Уайлен делает страшные глаза и кивает в сторону Джаспера, она успокаивается и кивает.

— Да, езжайте. Так будет лучше. Я приеду чуть позже, у меня ещё дела. Малена, тебе нужно забрать что-то с корабля?

Та качает головой и машет рукой.

— Там ничего ценного, а все нужное у меня с собой. Главное, документы теперь храню в другом месте! — Малена усмехается и хлопает себя по бедру.

Инеж хмыкает и отводит взгляд. А при виде приближающегося мистера Кридса улыбка и вовсе покидает её лицо.

— Идите! — бросает она куда резче, чем хотела. — Встретимся вечером, хорошо?

Уайлен кивает и приобнимает Малену за плечи, настойчиво направляя её мимо Джаспера и Каза. Последний погружен в разговор с господином Наасом, а вот Джаспер провожает их встревоженным взглядом и обеспокоенно хмурит брови, но ушедший вперед Уайлен уже этого не видит.

— Отрадно видеть вас в добром здравии, капитан Гафа, — мягко раздается за спиной Инеж. — Как ваша рука?

* * *

Она замирает.

— Не понимаю, о чем вы.

— Думаю, понимаете, — все так же мягко отзывается господин Кридс и обходит её, становясь напротив. — Госпожа Призрак…

Инеж прищуривается и расправляет плечи.

— Что вам нужно?

Кридс больше не улыбается, взгляд становится жестким и отстраненным.

— Передайте мистеру Бреккеру, пусть готовится к буре, — говорит он. — Ему придется выкручиваться самому. Он преуспел на этот раз, многие недовольны.

— Разве все это не на благо Керчии? — иронично спрашивает Инеж, кивая на корабли.

— Это на благо мне, — холодно роняет Кридс. — Многие в совете считают, что мое время истекло, а мистер Бреккер пока что успешно сдерживает народное недовольство к изрядному недовольству других людей. Политика, мисс Гафа, сильно расходится с понятиями о гуманности.

— Что же вы хотите от меня?

— Мистер Бреккер спас вас от петли не так давно, сделайте то же для него, — Кридс поднимает на неё взгляд темных старых глаз. — Он прикрыл вашу голову, когда вы превысили все мыслимые и немыслимые полномочия и сожгли корабль видного министра Нового Зема, теперь мистер Бреккер — личный враг Коса Карефы.

Инеж вздрагивает, едва справляясь с дрожью в руках. Кидает взгляд на Каза, он не смотрит на неё, лишь что-то хмуро говорит господину Наасу и качает головой.

— Готовьтесь к буре, капитан Гафа, — повторяет Кридс. — Я не стану вмешиваться, мне это невыгодно. Однако оставлю подсказку: письменные подтверждения нынче ничего не стоят и апеллировать к ним не удастся. Думаю, с ролью посланника вы справитесь.

Она через силу кивает.

— И ещё, — Кридс уже собирается уйти, но оборачивается к ней напоследок. — Для призрака вы стали слишком материальны, не используйте духи, когда соберетесь навестить меня в следующий раз. А мистеру Бреккеру стоит поискать врагов в другом месте, благо у него их предостаточно. Да сохранит вас Гезен, капитан!

Он касается пальцами края шляпы и отходит.

Кто же он такой? Инеж смотрит ему вслед, чувствуя, как в груди расползается мерзковатое душное чувство беспомощности. Она все провалила.

Прежде она практически не попадалась. Прежде никто из тех, за кем она следила, не читал ей снисходительно нотаций, в чем она прокололась, где допустила ошибку.

Никто, кроме Каза…

Он почти всегда знал, когда она следит за ним, мистическим образом ощущал её присутствие и нещадно критиковал, когда было за что, словно ворчливый ворон.

Господин Кридс напоминает вальяжного кота, который добродушно играет с добычей, прежде чем разорвать её пополам. Он общается мирно, без угроз, совсем не похож на Ван-Эка, но отчего-то Инеж не сомневается, что попади она тогда в руки Кридса, Каз бы не успел. Ей сломали бы ноги сразу же, просто для того, чтобы ослабить Каза ещё сильнее.

Хочется верить, что Каз знает, что делать дальше, что положение капитана на службе Керчии спасет её от повторения того кошмара, что все образуется как-то само и само наладится. Глупые надежды на самом деле. Все повторится, если не быть достаточно осторожным.

Кос Карефа был очень убедителен в свое время. И чрезвычайно зол.

Слишком поздно она разглядела эту злость под напускной маской уважения и серьезности. Слишком поздно узнала этого человека, который так хорошо знал её, и не только как капитана Гафа, но и как маленькую сулийскую рысь с длинными косами.

Кара Теше прибыл в Шрифтпорт вскоре после разгрома Зарайи, измученная команда нуждалась в отдыхе. Инеж в тот же вечер нашла в порту знакомые керчийские суда и сумела договориться о транспортировке бывших рабов-керчийцев обратно на родину. Возвращаясь обратно на корабль, она была совершенно не готова к тому, что её окликнут по имени. Она бы не обернулась, если бы говоривший не упомянул имя…

— Госпожа Сафина много рассказывала о вас, капитан Гафа, — и он белозубо улыбнулся, лишь глаза блеснули опасным огоньком. — Министр Карефа, к вашим услугам! Премного наслышан о ваших подвигах!

Инеж не имела привычки верить на слово незнакомцам, однако Карефа не солгал ни словом. Министр действительно был наслышан о ней, действительно был знаком с Женей Сафиной и действительно направлялся в Равку следующим рейсом. Высокий, как и большинство земенцев, плечистый и с гривой странно заплетенных будто в тонкие жгуты волос он отчего-то показался Инеж до странного знакомым.

Но она так и не смогла его вспомнить, слишком много иных дел и мыслей занимали тогда её голову. Она искренне обрадовалась возможности уладить ряд сложностей, в том числе и благоустройство бывших рабов.

И когда министр Карефа любезно пригласил её посетить его корабль, она не нашла предлога отказаться. Капитан Гафа слишком привыкла к морскому этикету и хорошей жизни. На этом и попалась.

Золотая Лилия была красивым кораблем, слишком красивым, пожалуй. Даже палуба под закатным солнцем сверкала, отлакированная и отполированная до блеска. Белокурая странная девочка встретила поднявшуюся на борт Инеж полузадушенным возгласом и тут же скрылась с глаз, пугливо вжимая голову в плечи.

— Подобрали не так давно, она бывшая рабыня, — добродушно пояснил Карефа и подал Инеж руку. — Она пока боится чужих людей. Не бросать же было её на судне керчийских работорговцев, — он усмехнулся непонятно чему.

И опять до боли, до дрожи знакомо.

Позже Инеж все же решила спросить и, поднеся к губам пиалу с напитком, которую ей поднесла все та же белокурая девочка, задала вопрос:

— Мы не встречались ранее? Ваше лицо мне отчего-то знакомо…

Голова отчего-то закружилась, Инеж качнулась, выронила пиалу, и тут же чья-то рука крепко схватила её за подбородок, вынуждая запрокинуть голову.

— Конечно же, встречались, маленькая сулийская рысь! — пугающе ласково проговорил Карефа.

И в этот момент она вспомнила. Конечно же… Эти руки, грубо срывающие лиловые тряпки, оставляющие синяки и ссадины, острые зубы, впивающиеся в плечо, эти глаза… Он требовал смотреть ему в глаза и бил по лицу, если отведешь взгляд хоть на мгновение. Как говаривала Хелен, клиент с маленькими капризами.

— А ты осмелела… — он погладил её по щеке. — Но, впрочем, это ненадолго. Раздеть её!

И Инеж погрузилась во тьму.

Признаться честно, теперь она благодарна своему затуманенному сознанию. Она почти ничего не помнит, лишь смутные образы, которые легко растворяются в тумане милосердной памяти.

И ещё плач, жалобный, пронзительный, похожий на крик раненой птицы. Краем сознания она тогда отметила, что белокурой девочке не повезло ещё сильнее, чем ей. Безымянной шлюхе из Каттердама.

Очнулась она уже в камере, вернее в одном из отсеков трюма, избитая, окровавленная. Не желающая жить. Да, возможно, уже и желание её ничего не решало.

Инеж помнит, как смотрела в потолок и сквозь мутную серую пелену видела лишь лицо Каза. Он звал её по имени, улыбался ей, протягивал руку и звал пойти с собой. Ей было больно от каждого вдоха, и рот был полон мерзкой тягучей склизкой крови, но Каз словно не замечал. Он говорил, что она невероятно красива, он убеждал её пойти с ним, и она растворялась в этом свете, исходящем от него. Она готова была уйти с ним куда угодно, куда бы он ни вел её. Только бы не оставаться в этом аду.

И лишь когда он схватил её за руки, она поняла, что не так. На нем не было перчаток, да и настоящий Каз никогда бы не стал расточать ей бессмысленные комплименты.

Словно разряд прошил её безвольное тело, Инеж дернулась и усилием воли заставила себя распахнуть глаза. И в тот же миг лицо Каза обратилось испуганным личиком той самой девочки. Она и впрямь держала Инеж за руки и что-то порывисто и сбивчиво шептала по-равкиански.

А ведь Каз до сих пор не мог говорить по-равкиански без тяжелого акцента.

Рваное платье девочки было спереди все залито кровью. Как впоследствии выяснилось, принадлежащей незадачливому часовому, который остывал с кухонным ножом в спине.

Малена была испугана до беспамятства, её трясло. Она плакала и умоляла капитана Гафа прийти в себя, умоляла бежать, хватала за плечи, бестолково водя ладонями по избитому телу, и тут же пугливо отстранялась.

Когда Инеж все же с трудом сумела подняться на ноги и обернулась к ней, Малена съёжилась и прикрыла голову руками, точно была готова, что Инеж немедленно её ударит.

Инеж, однако, было совсем не до того. Она лихорадочно прикидывала план побега. Она успела примерно запомнить план корабля и ту немаловажную часть, где виднелись висящие шлюпки. Оставалось надеяться, что они не могли далеко уйти от Шрифтпорта. Если удастся выбраться из трюма, то она сумеет сориентироваться. Малена должна была знать выход.

И она действительно его знала.

Им почти удалось проскользить по притихшему кораблю мимо пьяных матросов и дерганых часовых. Злоупотребление юрдой расшатывает нервы, так что начинаешь шарахаться от собственной тени. А они с Маленой были очень тихими тенями. И смертоносными. Малена принесла плащ, в котором Инеж пришла сюда, и даже разыскала ножи. Инеж даже нашла в себе силы этому порадоваться, ножи были ей слишком дороги.

Плащ она отдала Малене. Светлые волосы были слишком хорошо видны в отблесках бортовых фонарей.

У них почти получилось сбежать. Почти.

Чей-то громкий возглас вырывает Инеж из воспоминаний, она моргает и неожиданно обнаруживает напротив себя Каза. На сей раз вполне настоящего.

Он не улыбается, хмурится скорее, и лоб пересекают легкие морщины. Трость нервно постукивает по доскам.

— Здравствуй, Инеж.

Охрипшего голоса едва хватает на тихое:

— Здравствуй, Каз.

Он стоит перед ней, суровый и непреклонный. На лице бесстрастная маска, но по мягкому изгибу его губ и направленному мимо неё взгляду Инеж понимает, что он рад. Действительно рад её видеть.

Неужели из-за одной её ошибки будет расплачиваться вся Керчия?.. Неужели Каз снова возьмется выплачивать её долги? Слишком дорого это обойдется в этот раз… Инеж никогда не хотела, чтобы ценой её жизни стала его голова.

Но тогда действительно казалось, что иного выхода нет.

Их окружили, когда Инеж почти перепилила одну из веревок. Смрадный, остервеневший сброд, озверевший от своей безнаказанности. Инеж успела вскочить на борт, вытянула за собой Малену и замерла, понимая, что они не успеют ничего. Пять ножей, она успеет метнуть максимум три, прежде чем их застрелят. Им несказанно повезет, если их застрелят.

Карефа вышел к ним, раздвинув плечами толпу, и усмехнулся криво и зло. Инеж услышала приглушенный всхлип Малены.

— Птички решили покинуть клетку? — поинтересовался он почти весело. — Тогда вам одна дорога — за борт! Знала бы ты, сколько денег ты унесла у меня, каттердамская шлюха! Сколько разрушила!.. Ну, каково это потерять свой корабль, капитан Гафа? Вся твоя команда уже мертва! И проклятый Кара Теше сгорел ко всем чертям.

Казалось, что земля ушла у неё из-под ног, но это лишь корабль качнулся на ночных волнах. Инеж переступила босыми ногами по скользкому деревянному борту и покрепче схватилась за веревку. В груди разливалось странное равнодушие, она ничего не чувствовала, только пустоту и безумную нарастующую ненависть.

Не глядя, она нащупала потную холодную ладонь девочки, Малены, и медленно второй рукой отпустила канат, удерживая равновесие одними ногами. Керосиновый фонарь затрепетал пламенем под налетевшим порывом ветра.

— Тогда гори сам! — выдохнула она одними губами, а затем, никто не успел даже среагировать, стремительно сорвала фонарь с крепления и, размахнувшись, швырнула его на палубу.

Она отлично знала вид этого равкианского лака для дерева, и никогда не соглашалась покрывать им Кара Теше. Он практически не пропускал влагу и защищал от большинства повреждений. А ещё замечательно горел. Особенно в сочетании с керосином.

Инеж стиснула чужую ладонь в своей руке и, обернувшись, встретила взгляд серьезных глаз, в которых отражалось бушующее пламя. Малена кивнула.

Жар на мгновение опалил их лица, а в следующий момент холодный ветер и черная вода выбили из них дух и приняли в свои тесные, смертоносные объятия.

Спустя несколько минут сверху с громким плеском упала шлюпка. Инеж, предусмотрительно увлекшая Малену поближе под прикрытие борта, в несколько гребков догнала её, пока человек в ней, все ещё оглушенный падением, не успел прийти в себя, ухватилась за борта… — ещё мгновение и Санкт-Пётр перерезал горло незадачливого дезертира.

Самым тяжелым оказалось вытолкнуть мертвое тело из прыгающей на волнах шлюпки, затянуть в неё Малену и не расплющиться о борт корабля. И все же у них это получилось.

— У твоего корабля слишком большая осадка, — замечает Каз. — Привезла Нине тонну вафель?

— Вроде того, — Инеж улыбается одними уголками губ.

Где-то в памяти шлюпка с двумя избитыми, окровавленными женщинами медленно начинает двигаться от горящего корабля, медленно растворяясь в открытом море.

Все хорошо. Она выбралась оттуда, она вернулась. К Казу. Вместе они, вороны, выплывут откуда угодно, выползут из любого пекла, лишь бы не сдаться на чужую милость.

— Хороший запас вафель может спасти что угодно, — Каз кивает ей. — Что хотел от тебя Кридс?

Инеж резко выдыхает и поднимает на Каза глаза.

— Он просил передать послание.