Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь Спаситель! или Поворот не туда (гет)

Вернуться в свой мир Эмма, уже давно как не Свон, так и не смогла.

Нет, она пыталась. Искала способы даже после того, как родила Еву и Джеймса. Двух ее маленьких бузотеров, которые без труда, едва появились на свет, обвили вокруг своих пальчиков, а особенно Ева, ее нынешнего мужа и единственного отца, которого двойнята знали. Впрочем, технически, любой тест ДНКа подтвердит, что Румпель-то как раз и есть их отец.

Да, да, она — Эмма Свон, некогда Гарриет Поттер, стала третьей миссис Голд. Женой альтернативной версии Темного, так же известного как Румпель-мать-его-штильцхен.

Хотя сейчас он носит имя Роберт Голд, ибо в мире без магии его настоящее имя не прокатит и не впишется. Впрочем по личному мнению Эммы, оно и в Заколдованном лесу было весьма нетипичным.

И вновь — да, спустя четыре года ее приземления в этом мире, бесчисленных попыток вернуться в свой мир, три с половиной с момента рождения двойняшек и два предложения руки и сердца от Румпеля, Эмма наконец смирилась, что застряла здесь и уже в третий раз, а в этом Темный оказался поразительно настойчив, она сказала «да» (не то, чтобы ей не хотелось сказать это еще в первый раз, она ведь искренне полюбила этого лиса, именно из этого мира, но на тот момент надежда вернуться в свой мир еще теплела в ней, поэтому она и воротила нос) и стала его женой, и уже на четвертый день рождения Евы и Джеймса они торжественно свалили из Сторибрука, так как ее муж, даже спустя годы ее поражало то, что у нее есть муж, несмотря на любовь к власти и магии, пришел к выводу, что не хочет пережить свою семью. Ни сына, ни ее с двойнятами, ни внука, которому к тому моменту уже стукнуло восемнадцать и тот, как сорняк, вымахал даже выше Прекрасного, который мог похвастаться весьма высоким ростом, и собрался оставить свое магическое на всю голову семейство, чтобы поехать в колледж.

Но так как способов избавиться от тьмы и кинжала он не нашел, то довольно быстро согласился с предложением жены уехать за черту города, где магии и нет вовсе. Следовательно и проклятие Темного не действует.

Теория была лишь теорией, но как выяснилось на практике — действенным решением.

Проклятие его оставило медленно, хотя и не так как все смертные, Румпель стал вновь стареть, на что он не переставал жаловаться, а его имя на кинжале стало постепенно выцветать. И хотя порой его накрывал страх приближающейся смерти, он никогда так больше и не ступит ногой в Сторибрук.

Эмма тоже магией после того, как они ушли за черту, больше и не пользовалась. Лишь единожды она это сделала, не желая смотреть, как ее муж вновь мучается с ногой, вылечив его травму.

И все.

Как ни странно, ей было вполне хорошо и без этого. Ведь наконец у нее было то, чего она желала целых две жизни. Своя семья, большой дом, любящий, хотя и вредный муж, и трое детей.

Трое, все верно.

На третий год брака, когда двойняшкам исполнилось по семь, Эмма неожиданно для себя забеременела вновь и родила девочку — Лили-Маргарет, названную в честь ее матерей из первой и второй жизни.

Она была рада такому сюрпризу, как и ее муж, но еще в тайне ее радовало то, что у нее родилась именно еще одна дочь, ведь будь это мальчик, то в ее душе непременно вновь открылась бы никогда незаживающая рана.

Рана, имя которой было Генри.

Ее сын.

Ее первенец, которого она никогда не увидит и которого невольно вновь оставила. Эта вина и боль всегда будут ее преследовать. И будет одной из причин, почему Эмма так и будет всю оставшуюся жизнь избегать и держаться подальше от местного Генри.

Нет, тут он вырос неплохим парнем и со временем весьма сильно сблизился со своим дедом — Румпелем, а их детей всегда будет считать своими сестрами, а Джеймса — братом, как и дочь, что родила местная Свон, и тех детей, что появились у Реджины от Гуда, включая Ролана, и будет чудесным старшим братом, но… Все семейные торжества, которые могла, она так и будет стараться избегать. А на тех, где все же присутствовала, будет держаться в стороне.

Сначала здешнего Генри это весьма обижало, но когда однажды он все же подошел к ней и спросил, почему Эмма избегает его, как чумы, она не сдержалась и, не желая, чтобы он обиделся, объяснила причины своего поведения. К счастью он все понял и обняв ее, в первый и последний раз, с тех пор и впредь старался уважать ее чувства, и не нарушал ее личное пространство без ее согласия или желания.

С остальными, как и со своей местной версией, Эмма тоже так и не сошлась. Да и они не торопились с ней дружбу водить.

Кроме Нила.

С которым со временем, к своему удивлению, смогла завязать все же дружеские отношения. Да и как было не наладить их?.. Если ее муж — его отец, а ее детям он приходился старшим братом, которого те обожали не меньше, а может даже и больше, чем Генри, потому что он всегда совал им конфеты и позволял делать то, что родители запрещали.

Так что это было неизбежно.

И ее все устраивало.

Вся ее дальнейшая жизнь здесь, кроме тех моментов, когда ее накрывала ужасная тоска по ее родным и по ее сыну, которые остались в другом мире, была самим воплощением того счастливого конца, о котором еще мелкой она мечтала, лежа в чулане под лестницей, как Гарриет. Или засыпая на промозглых остановках, после побега из приюта, как Эмма.

Она впервые и по-настоящему была счастлива.

Ведь почти все о чем мечтала — воплотилось в жизнь, осталось только, как и во всех сказках, умереть в один день в глубокой старости рядом с любимым мужем, в уютной постельке, и в окружение детей, внуков и правнуков.

Но помирать было еще рано и до этого было далеко, а сейчас…

…а сейчас Эмма Голд будет просто наслаждаться выпавшим ей шансом. Выпавшим, благодаря одному взрыву и волшебной палочке, в которой не было навигатора, и из-за которой она совершила поворот не туда.

Или все же туда?..

Конец