Гарри Поттер и Лабиринт минотавра (джен)

«Сенсационное сообщение о чудесном возвращении Гарри Поттера на прошлой неделе облетело все средства массовой информации и стало главной новостью этой осени. Наш герой, наш самый знаменитый мракоборец, несправедливо обвиненный в двойном убийстве, чуть ли не полгода находившийся во всеобщем розыске, был найден три месяца назад в крайне тяжелом состоянии, которое не оставляло ему никаких шансов на выздоровление. Обвинения, выдвинутые против него, рассыпались, а положение казалось совершенно безнадежным. И мы, как помнят наши читатели, с огромным сожалением писали об этом в конце сентября.

Отдел защиты магического правопорядка до сих пор не дает каких-либо внятных комментариев по поводу случившегося, однако нашей редакции стало известно, что все то время, пока мистер Поттер проходил интенсивное лечение в больнице св.Мунго, аврорат вел расследование и розыск виновных. И добился в этом больших успехов. Дело, впрочем, еще не завершено, поэтому мы обязательно будем внимательно следить за ситуацией и сообщать нашим читателям все последние известия.

Тем временем, как стало известно нашему корреспонденту, мистер Поттер очень быстро идет на поправку, и есть огромная вероятность, что уже к весне сможет вернуться к своей работе в аврорате. Впрочем, о полном его исцелении говорить пока рано — как сообщил нам наш источник в министерстве, ему предстоит еще несколько месяцев интенсивной реабилитации и восстановления. Что ж, чудесное возвращение Гарри Поттера — это невероятное событие, которое потрясло и обрадовало все магическое сообщество Великобритании как раз в преддверии Рождества, когда сама атмосфера насыщена ожиданием чуда. Настоящая рождественская история, которую мы еще не скоро забудем!

Наша редакция, как и все люди доброй воли, рада известиям о выздоровлении нашего Мальчика-Который-Выжил и присоединяется ко всем горячим пожеланиям в его адрес. Выражаем всеобщую надежду на то, что негодяи, покушавшиеся на жизнь и здоровье Гарри Поттера, будут найдены и наказаны в полном соответствии с тяжестью их чудовищного преступления».

Гарри дочитал заметку до конца, отложил газету в сторону и снова принялся поглощать свой завтрак.

— Что ж, — проговорил он, вздыхая, — есть небольшая надежда, что это сработает. Он начнет злиться и потеряет контроль… А мы будем готовы.

— Милый, пожалуйста, пообещай мне кое-что, — откликнулась Джинни, сидящая напротив. — Что на этот раз ты не станешь никуда бросаться один очертя голову. Во-первых, ты еще не здоров. Во-вторых, ситуация слишком серьезная. Умоляю, веди себя разумно и дай твоим друзьям завершить это дело, хорошо?

— Обещаю, — улыбнулся он в ответ. — Я уже говорил тебе и Ронни. Я сделаю, как вы скажете.

— Как бы посреди зимы жара не грянула, — фыркнула Джинни. — Мой самый упрямый осел на свете обещает быть послушным! Что творится с этим миром!

Гарри рассмеялся.

— Даже такой осел, как я, имеет право немножко поумнеть!

Потом он снова стал серьезным и тихо произнес:

— Теперь я принадлежу вам, милая. Телом, душой, умом. Все это распадалось на части, перемешалось и тонуло во тьме. И то, что я сейчас сижу и с удовольствием поглощаю этот прекрасный омлет, что я вообще в своем уме — целиком ваша заслуга.

— Не совсем, — вздохнула Джинни. — Если бы ты не трудился так усердно, ничего бы не вышло. Даже целители говорят, что тебя спасло прежде всего твое собственное стремление и упорство.

Она усмехнулась и тряхнула головой.

— Хоть где-то твое невероятное упрямство в самом деле пошло на пользу!

Гарри поднял на нее сияющий взгляд.

— Мне было куда стремиться, Джинни, — тихо ответил он. — У меня был свет. Была ты. И Ронни. И мне жизни не хватит, чтобы хотя бы как-то отблагодарить вас.

Джинни поднялась с места, подошла к нему и обняла за плечи.

— Ты можешь кое-что сделать в знак благодарности, Гарри, — прошептала она, поцеловав его в макушку. — Просто живи и будь таким, какой ты есть. Будь рядом. Будь здоров и счастлив. Нам ничего больше не нужно, честное слово.

Он молча приник губами к ее тонкой руке, обвивавшей его.

— Я люблю тебя, — прошептал он в ответ.

* * *

Тем временем стремительно приближалось Рождество.

Вот уже несколько дней он ощущал нечто странное. И очень знакомое, и в то же время новое и непонятное. Окружающее пространство, само мироздание вдруг снова заговорило с ним. Звуки, движение, предметы, люди, новости, чувства… Он всем существом улавливал тончайшие связи, ощущал малейшие изменения вокруг себя. Будто каждая клеточка в его теле вдруг превратилась в сверхчувствительную антенну. Однажды это уже было с ним: он обнаружил в себе это странное свойство, когда пришел в сознание в Запретном лесу после убивающего заклятия. В тот момент он мог, почти не открывая глаз, видеть и ощущать всё вокруг. Он буквально, как сканер, считывал происходящее. Как по поляне перемещаются люди, как очнувшийся Реддл поднимается на ноги, как торжествующе вытягивает руку и произносит «Круцио!»... И чуть позже он буквально собственной кожей ощутил огонь, которым вспыхнула Распределяющая шляпа на голове Невилла. И ярость Реддла, наблюдавшего за смертью змеи, своего последнего крестража… И потом, в Большом зале, он ясно увидел гибель Беллатрисы Лестрейндж за секунду до того, как заклятие Молли ударило ее в грудь. Он легко и быстро узнавал все, что испытывает Волдеморт: малейшие оттенки его эмоций, каждое его намерение, каждое колебание мысли — все читалось легче, чем открытая книга. Тогда, в Большом зале, Гарри не составляло труда предугадать его поступки. И поэтому он поднял палочку одновременно с Темным лордом. И одновременно с ним выкрикнул свой «экспеллиармус»… Это было странное ощущение, немного похожее на действие заклинания Свехчувствительности, но все же немного иное. Будто само пространство заговорило с ним. Будто он видел саму ткань бытия, понимая все связи, мысли, намерения и чувства, которые странным и сложным узором переплелись в Большом зале в ту минуту. Видел, понимал и мог использовать это для победы над Волдемортом...

Но тогда все же было немного иначе, чем сейчас. Тогда в нем, несмотря на чудовищную усталость и боль, пульсировала неукротимая сила жизни. И его добровольный, страшный шаг через границу миров, и его свободное, нелегкое решение вернуться… Изнутри, неизвестно откуда в нем поднялась тогда невероятная сила. Невидимое, несокрушимое сияние окружало его в ту минуту, пока Хагрид нес его к замку. Он ощущал, собирал, концентрировал в руках силу, которую получил, вернувшись в мир живых. И отдал, вычерпал ее до капли во время последней схватки… Он действительно был готов умереть, и его жертва была принята. И стала щитом — и ему самому, и всем тем, ради кого он хотел отдать жизнь.

И теперь это странное, уже подзабытое свойство снова вдруг включилось. Гарри понимал, от чего. Полученные им раны стали понемногу затягиваться, однако кожа была еще слишком тонкой… Душа, еще не вполне окрепшая, а потому крайне чувствительная, улавливала тончайшие изменения в пространстве. В последние несколько дней ему становилось плохо от неожиданных и громких звуков, от любых резких прикосновений, от внезапного изменения температуры воздуха, от яркого света... Конечно, силы понемногу восстанавливались, однако он все еще был уязвим. Но сейчас ему уже не семнадцать, а двадцать пять. Взрослый мужчина, глава семьи, отец двоих сыновей, опытный мракоборец, побывавший во множестве переделок и многое повидавший. Гарри понимал, что эта способность проснулась в нем снова не просто так. Потому что ничто в этом мире не происходит без причины… Вот уже два дня он по несколько часов просто слушал тишину. Лежал, закрывшись, в комнате Сириуса, или поднимался на чердак, садился на свой любимый «Нимбус», будто на скамейку, распахивал люк на крышу и молча смотрел на серое небо, пока сырость и холод не пробирали его до костей. Испытывал чувство вины за то, что недостаточно много времени проводит с Джеймсом, не помогает Джинни, но ничего не мог поделать с этим. Мир снова говорил с ним, тихо и властно. И нужно было понять, о чем. Чтобы успеть. Чтобы все сделать правильно.

И вот сегодня, наконец, он услышал иной голос. Пространство вдруг зазвенело, как хрустальный стакан, в котором серебряной ложкой перемешивают загадочное зелье. Все ингредиенты, доселе бессмысленно и хаотично кружившие вокруг, сошлись и соединились, наконец, в единое целое.

Он понял. Он снова смотрел в бездну и не отворачивался. Не отводил взгляд. Что ж, он и раньше не уклонялся от столкновений. И сейчас не станет этого делать. Он никогда не позволит страху взять над ним верх...

* * *

На традиционный праздник по случаю Рождества на этот раз решили не звать никого из посторонних и отметить его лишь с обитателями и сотрудниками приюта. Но и это была весьма внушительная толпа народу — всего немногим более шестидесяти человек, среди которых чуть более сорока — дети, нашедшие здесь домашнее тепло, заботу и безопасность. Десяти попечителям и дюжине волонтеров, которые помогали «Дуглас-хаусу» на постоянной основе, было послано письмо с извинениями и объяснениями, в котором выражалась надежда, что через пару недель их с огромной радостью встретят на празднике Зеленой ведьмы.

Едва Гарри, крутанувшись на месте, огляделся и принялся отряхивать с себя остатки летучего пороха, вокруг раздались оглушительные аплодисменты. У камина его встречал добрый десяток людей, старые лестницы загудели и загрохотали от множества бегущих ног. И через несколько мгновений большой холл «Дуглас-хауса» уже наполняла шумная толпа. И Гарри почти сразу утонул в горячих приветствиях и рукопожатиях. Ему всегда были рады здесь, в этом красивом старом доме, который когда-то был настоящим преддверием ада и благодаря его стараниям обрел новую жизнь. В доме, который помог уже стольким людям, и маленьким, и большим… Гарри приветливо отвечал, пожимал руки, улыбался, обнял нескольких мальчишек и девчонок, которые буквально плакали от радостного волнения. Он знал по именам почти всех, кроме троих новеньких, которые появились за последние полгода. Но сейчас, глядя на собравшуюся вокруг него толпу, он ощущал себя способным обнять весь мир. Сердце, отбивавшее в груди радостную дробь, казалось ему таким огромным, что легко вмещало всех этих людей, собравшихся сейчас вокруг него…

Сейчас все чрезмерное было для Гарри изнуряюще тяжелым. Но он дал себе слово выдержать этот особый вечер от начала и до конца, чего бы это ему ни стоило. Это было слишком важно… Шумная толпа повлекла своего почетного гостя в празднично украшенную столовую, где все через несколько минут тесно расселись за тремя длинными столами, украшенными еловыми ветками, игрушками ручной работы и хрустальными подсвечниками, в которых сияли крошечные кристаллы терралюминита.

Суета, наконец, прекратилась, и все взгляды устремились на Гарри, который, поднявшись со своего места, произнес чуть взволнованно:

— Я рад быть сегодня с вами, друзья мои. Снова разделить с вами радость Рождества и пережить его чудесное, домашнее тепло. Знаете, мой учитель, Альбус Дамблдор, сказал однажды: «Счастье можно найти даже в самые темные времена, если не забывать обращаться к свету». Я запомнил это на всю жизнь, и эти слова не раз помогали мне. И сейчас тоже… У каждого в жизни должен быть этот свет. Маленький, как искра, или огромный, словно маяк. Это неважно. Важно, что только этот свет поможет выстоять и найти дорогу домой. Даже посреди ужасной бури, когда кажется, что тьма навсегда. Мне очень повезло в жизни: у меня всегда был этот свет. И только поэтому я сегодня здесь, с вами. И мне очень хотелось бы, чтобы каждый житель «Дуглас-хауса» находил этот свет здесь, в его стенах. Чтобы для каждого из вас он был не просто местом обитания, но настоящим домом, где живет его семья. Где всегда можно обрести безопасность, свет и любовь. Чтобы каждый из вас щедро делился с другими теплом своего сердца и так же щедро получал его в ответ. Чтобы никому из вас больше никогда в жизни не было одиноко и страшно. Этого я и желаю всем вам сегодня. Счастливого Рождества!

Он сел, и все собравшиеся с громкими восклицаниями отпили из своих кубков — кто прекрасное вино, кто тыквенный сок. После этого энергично застучали ложки и вилки, тут и там потекла неспешная беседа, сливаясь в сплошной радостный гомон. Ужин был прекрасный, Гарри тоже с аппетитом опустошал свою тарелку и кубок, то и дело переговариваясь с соседями по столу. Губы его приветливо улыбались, однако во взгляде чувствовалось напряжение и даже тревога. Он не сводил глаз со всех, кто сидел за столом, стараясь, впрочем, делать это как можно более непринужденно и незаметно. Потом тост подняла наставница приюта, миссис Гарднер. Следом за ней поднялась молодая учительница, которая была одной из первых воспитанниц приюта с момента его основания и с тех пор успела закончить Хогвартс и вернуться сюда, в «Дуглас-хаус», ставший ей настоящим домом. Вернуться, чтобы помогать таким же детям, какой была она…

Время, как это всегда бывает за праздничным столом и увлекательной беседой, летело незаметно. Никто не обратил внимания на то, что один из воспитанников приюта, девятилетний мальчик по имени Морис, встал из-за стола и направился к выходу. Гарри, замерев на месте, проводил его взглядом, дождался, пока за ним закроется дверь и тоже бесшумно поднялся с места.

— Что бы ни произошло, не открывайте двери и ни в коем случае не позволяйте никому выходить отсюда, миссис Гарднер, — едва слышно проговорил он, наклонившись к наставнице. — Отправьте сообщение в аврорат, соберитесь в самом дальнем углу и постарайтесь сохранять спокойствие…

Он скользнул к выходу, рванул дверь и выскочил. Тяжелая темная дверь захлопнулась, и все стихло.

Гарри едва успел увернуться от пущенного в него заклятия. Упал, перекатился и отскочил за тяжелый шкаф.

— Ты напрасно прячешься, Поттер. Я все равно достану тебя сегодня, — прошипел высокий человек с узким лицом и темными волосами, забранными в хвост. — Я никогда не оставляю незавершенных дел. Давай! Выходи же! Обещаю — на этот раз все будет быстро...

Сердце билось, как сумасшедшее. Чудовищная волна физического ужаса накрыла его с головой. Его тело вспомнило всё. Каждую вспышку боли, каждый удар мучительного заклятия, каждый взрыв хохота, все самые унизительные, самые стыдные подробности… В глазах на мгновение потемнело, и горло сдавил спазм, перекрывая доступ воздуха в легкие. Мысли беспорядочно крутились и сталкивались в голове, как в растревоженном улье. Но он уже знал самое главное. Он слышал внутри себя голос Рона. «Ты в сто, в тысячу раз сильнее своего тела»… Нет. Он никогда не будет растерянным, испуганным пассажиром в сломанном автомобиле, потерявшем управление…

Меллер что-то прокричал и со смехом прицелился в дверь, за которой прятались остальные, и у Гарри снова потемнело в глазах. Но на этот раз не от страха. А от лютого, чудовищного гнева. Там были дети… Его дети…

Гарри, собрав все свои силы, сглотнул спазм и судорожно перевел дух. Моргнул. И, крепко сжав в кулаке рябиновую палочку, бросился вперед.

— Протего тоталум!

Щитовые чары, которые Гарри шарахнул перед закрытыми дверями столовой, были такой силы, что заклятие, пущенное Меллером, рикошетом отлетело от них к противоположной стене, снесло наряженную ель и раскрошив старинную каминную полку, бумерангом вернулось к тому, кто его послал. Тот едва успел увернуться. Гарри пальнул в него, тот едва успел отбить удар...

Все эмоции, мысли, переживания отключились мгновенно. Кровь загудела в жилах и побежала по телу, словно электрический ток. Гарри отлично помнил это странное ощущение…

Без сомнений, Грегори Меллер явно знал толк в поединках. Они еще несколько мгновений обменивались ударами и контразаклятиями, то приближаясь друг к другу, то снова отскакивая к стенам. С потолка сыпалась штукатурка и фрагменты лепнины. С оглушительным сухим треском лопались елочные игрушки. Зазвенело и осыпалось осколками одно из окон, и внутрь хлынул морозный декабрьский воздух. Каждый из них дрался не на жизнь, а на смерть. Однако, сейчас Гарри, целиком доверившись своему инстинкту, безошибочно отбивал один удар за другим, медленно загоняя противника в угол рядом с огромным камином. Там можно было нанести решающий удар...

В какой-то момент Меллер едва успел отскочить в сторону от очередного заклятия, потерял равновесие и рухнул на колени. Снова увернулся, упав плашмя, перекатился, вскочил и...

Камин внезапно полыхнул зеленым, и оттуда вихрем вылетел Рон. Еще не закончив вращаться после перемещения, он буквально на ходу выпалил в Меллера чем-то ослепительно ярким. Луч, полукруглый и сияющий, словно наточенный и полированный серп, сорвался с кончика его палочки и ударил Меллера чуть ниже колен. Раздался жуткий вопль. Потом глухой звук упавшего тела. И следом — еще один. Это упала нога, отрезанная, будто острой бритвой. Она еще стояла несколько мгновений, когда Грег Меллер, упавший на спину, уже выл от боли, лежа в луже собственной крови, хлеставшей из раны и заливавшей каменный пол. Рон, оглядевшись, тут же кинулся к Гарри, который не мигая, смотрел на поверженного врага, на разлившуюся повсюду кровь. Лицо у него было белее, чем его парадная рубашка…

— Останови… — еле выговорил Гарри, показывая на темную лужу на полу. Рон сжал зубы, однако прошептал заклинание. Раздался еще один вопль — и вокруг обрубленной конечности обвилась лента, и кровотечение, наконец, прекратилось.

Еще через мгновение несколько громких хлопков оповестили о прибытии подкрепления. В холле друг за другом появились Сьюзен, Терри и Симус.

— Что?! Что?! — Сью, смертельно встревоженная, уже схватила Гарри за плечи. Тот покачнулся и произнес:

— Морис… Мальчик. Он что-то сделал с ним и… Оборотное зелье. Сью. Выясни, что он сделал с мальчиком. Быстрее. Пожалуйста.

Колени у него задрожали. Ноги плохо слушались.

— Нужно найти его… — проговорил Гарри глухо и, окончательно обессилев, выронил палочку и опустился на пол.

Рон бухнулся рядом. Гарри вздрогнул и, уронив голову ему на плечо, вцепился в друга мертвой хваткой. Пальцы у него дрожали. Рон просто молча прижимал его к себе. Только он знал, какой ценой дался Гарри этот поединок, как много ему нужно было преодолеть, победить, чтобы сделать хотя бы один шаг…

Меллер снова завыл, потом раздались раздраженные и резкие голоса Бута и Финнегана, еще через минуту — голубоватая вспышка портала… Сью, тем временем, метнулась куда-то вниз по лестнице.

— Давай, — наконец мягко проговорил Рон, осторожно поднимая Гарри на ноги. — Пойдем, дружище.

Тот встал.

— Мальчик, — снова глухо повторил Гарри. — Нужно найти его.

— Не переживай, Сью уже занимается этим, — ответил Рон. — Насколько я понял, Меллер запер его где-то в подвале. Надеюсь, что с ним все в порядке. Иначе я отрежу ему не только ногу… Давай, Гарри, присядь пока здесь.

Рон подобрал с пола его палочку и подвел к широкой скамье у стены. Тот послушно опустился на нее, спрятав лицо в ладонях. Рон молча сел рядом.

Еще через несколько минут на лестнице снова послышался шум. Они оба подняли головы.

— Морис там, внизу, — торопливо выдохнула Сьюзен. — Оглушен, связан, но живой.

Гарри с облегчением выдохнул и, запрокинув голову назад, закрыл глаза.

— Вот и все, — еле слышно проговорил он. — Вот и все, Ронни…

— Да, дружище, — ответил ему Рон. — Все кончено. И ты снова победил.

Губы у Гарри чуть дрогнули. Он слабо улыбнулся и зажмурился, из последних сил удерживая подступившие слезы. Слезы невероятного облегчения, боли и сильной усталости.

Дело было сделано. Да, он не мог в точности знать, как все произойдет. Но едва придя сюда сегодня, Гарри ясно чувствовал, что именно здесь, именно в этот вечер ему суждено встретиться с чудовищем и принять бой. Как и то, что Рон, едва услышав об этом ужине и не желая оставлять его одного, сразу примчится следом. Он все расслышал верно. И сейчас, совершенно обессилев и потому едва дыша, Гарри чувствовал, как где-то глубоко в сердце в последней агонии бьет чешуйчатым хвостом его подыхающий минотавр. Как уходит, рассыпается в прах этот мерзкий, парализующий страх, лишавший его воли и скручивавший его тело тугим жгутом.

Чудовище было повержено. И Гарри, наконец, сбросил себя тот мрачный лабиринт, в котором оно обитало. Он снова был свободен.