Гарри Поттер и старуха-процентщица (гет)

После вчерашнего разговора с Джинни Уизли Поттер проснулся в своей тесной, душной каморке хостела с твёрдым намерением пойти и во всём сознаться. То ли собственная совесть пожирала его изнутри, то ли слова девушки так сильно подействовали, но он решил, что со всем этим нужно покончить. "Надо быть сильным! Надо пойти и сознаться, даже если я проведу после этого пятнадцать лет в Азкабане. Я начал это, я позволил своей душе расколоться, я должен нести за это наказание. Пойду и сам обо всём расскажу. И будь что будет!", — думал он, разглядывая браслет на руке, который не давал ему возможности покинуть Британию.

Поттер вышел на улицу, чтобы, может быть, в последний раз в ближайшем будущем пройтись по кварталам города. Хотелось всё увидеть, запомнить, насладиться ещё раз привычным серым небом, свежим воздухом и, хоть и редким, но всегда таким желанным, солнечным светом. Когда ему ещё доведётся быть вот таким свободным, как сейчас? Каково это, осознавать, что это твои последние дни на воле? Что ты больше не увидишь милые сердцу места, не обнимешь друзей, что у тебя больше нет будущего, не будет настоящего и останется только прошлое. Гарри шёл куда глаза глядят, пока не понял, что остановился возле дома Дурслей. "Да уж, это место вряд ли можно назвать милым сердцу, но именно здесь проявилась моя первая магия".

— Эй ты! — услышал за спиной Поттер и резко обернулся.

Позади него стоял уже повзрослевший и, как это ни странно, заметно похудевший Дадли. Нынче это был молодой человек вполне симпатичной наружности, статный фигурой и видно, что благополучно устроенный в жизни.

— Поттер? Что тебе надо? — спросил он несколько грубовато. — Не ожидал тебя здесь увидеть, — эти слова кузен сказал уже мягче.

— Дадли, я это... попрощаться пришёл, — вдруг сказал Гарри.

— Уезжаешь, что ли? — удивился Дурсль-младший.

— Можно и так сказать, — Поттер выглядел понуро. — И, скорее всего, навсегда. Ты это... Я не хочу уходить с тяжестью на душе. Невысказанным. Я знаю, что всегда был лишним в вашей семье и всегда занимал место. Прости, если тебе когда-то пришлось из-за меня страдать или чувствовать себя ущемлённым.

— Я не совсем понимаю, о чём ты, Поттер, но ты никогда не ущемлял меня по-настоящему, скорее, наоборот. И это я должен просить у тебя прощение, а не ты у меня, — сказал ошеломлённый этими откровениями Дадли и протянул руку.

Гарри, не менее сконфуженный разговором, пожал его руку и, попрощавшись, ушёл прочь. Эту страницу своей истории он считал закрытой. С магловским миром было покончено. Кроме Дурслей, больше его ничего с ним не связывало и теперь, подведя черту, ноги несли юношу в мир более понятный — мир магии. Гарри улыбался, вспоминая свой первый поход с Хагридом перед тем, как поехать в школу, ставшей для него домом на следующие семь прекрасных, хоть и не лишённых тревог и опасностей, лет. Юноша так замечтался, прокручивая в голове картинки своих школьных будней в Хогвартсе, что не заметил, как столкнулся с профессором Трелони — Поттер машинально подхватил свою бывшую преподавательницу прорицания под локоть, не дав ей упасть.

— О, мистер Поттер, я предвидела эту встречу, — начала женщина с безумным выражением лица со следами затяжного алкоголизма на нём.

— К сожалению, я не могу похвастаться тем же, — саркастично ответил Гарри.

Сивилла вдруг изменилась в лице, уставилась на молодого человека стеклянными глазами, голова её резко запрокинулась, и она произнесла каким-то жутким голосом, словно из преисподней, дрожа при этом всем телом: "Ты проведёшь в заточении двенадцать лет, но верные слуги, рождённые теми, кто вместе с тобой бросал миру вызов, вызволят тебя из неволи. И ты воспрянешь вновь! Ещё более великий и могущественный, чем когда-либо доселе...". В следующее мгновение женщина пришла в себя и, как ни в чём ни бывало, поправила свои многочисленные шарфики и удалилась прочь. Гарри недоумённо посмотрел ей вслед, пожал плечами и пошёл в бар — хотелось выпить чего-нибудь покрепче в свой последний день на свободе.

* * *

Поттер был сильно пьян, однако это не помешало ему аппарировать вблизи Министерства и, преодолев каким-то чудесным образом все пропускные пункты, ввалиться в кабинет следователей. Работники Отдела магического правопорядка, Арнольд Миргуд и Руфус Фадж, в изумлении уставились на едва стоявшего на ногах и вот-вот готово рухнуть мистера Поттера. Гарри промычал что-то невнятное и стал заваливаться, безуспешно хватаясь за дверной косяк. Арнольд успел быстро среагировать и магией призвать кресло в которое и упало безвольное тело Поттера. Руфус подал юноше стакан воды.

— Мистер Поттер? — обратился Миргуд, тряся пьяного гостя за плечо. — Мистер Поттер? Вам плохо? Может, вызвать колдомедика?

— Что ж вы так уделались-то, мистер Поттер? Негоже в ваших молодых летах так напиваться-то, — скривился Фадж. — Как вас ещё на вахте пропустили в таком состоянии?

Гарри, который сидел с закрытыми глазами, завалившись на спинку кресла, резко открыл их и, словно моментально протрезвев, произнёс чётким, ровным голосом:

— Это я...

— Очевидно, что это вы, — следователи с усмешкой переглянулись. — Мы знаем, кто вы, мистер Поттер.

— Это я убил в ломбарде Долорес Амбридж и её работницу Пэнси Паркинсон. Авадой. У меня была вторая палочка, которую я украл в лавке у Олливандера. Я убил их и ограбил магазин, — выпалил он на одном дыхании.

На несколько секунд воцарилась такая тишина, что она показалась звенящей. Гарри сидел, опустив глаза в пол, следователи глядели на него, открывши рты.

— Мистер Поттер, вы пьяны, — наконец обрёл дар речи Фадж. — Вы осознаёте, что вы говорите и в чём вы сейчас признаётесь?

— Я. Убил. Амбридж и Паркинсон, — с расстановкой повторил Гарри.

— Вызывай Джона Долиша, — Фадж обратился к Миргуду и магией запер дверь.

Обвинять кого-то в чём-либо было ещё рано, даже не смотря на добровольное признание. Необходимо было провести следствие, допрос и проверку показаний на месте преступления. Это не было делом одного дня, поэтому Гарри Поттера временно заключили под стражу, где он в течение нескольких следующих месяцев ожидал решения суда.