Carpe diem (гет)

Кэлен шла по тропинке вдоль Полей Асфоделей мимо симпатичных белых цветков, в честь которых и было названо это место. Тут и там ей попадались души, бродящие в тишине и покое, и Кэлен безумно хотелось затеряться среди них. Нико говорил, что души забывают себя и прежнюю жизнь, и ей хотелось забыть свою боль, свое отчаяние, но не его. Она прожила месяцы в печали и безысходности, когда он потерял память и забыл ее. Это было бы самым ужасным для нее — вдруг забыть все, что с ним связано, забыть его. Это было лучшее время в ее жизни. Она не могла так просто отречься от этого.

Кэлен и сама не заметила, как покинула Поля Асфоделей, прошла мимо темных ворот и Цербера, все еще спящего, свернувшись в клубочек. Никто из вереницы душ не заметил ее, словно она уже стала призраком. У берега Стикс вновь стояла лодка, а в ней, облокотившись на весло, стоял Харон, явно ее поджидавший.

— Ну что, готова расстаться с пятью драхмами? — спросил он. Она все еще не видела его лица, но была готова поклясться, что он сейчас улыбался. Сунув руку в карман, она вытащила пять золотых монеток. Харон подставил сморщенную костлявую руку и поймал их. — Ну, садись.

— Спасибо, но я уже сказала, что не вернусь, — отказалась Кэлен и направилась в сторону тропы Орфея. Она достала из рюкзака плеер и принялась распутывать наушники.

— Эй, а как же деньги?

— Оставьте их себе, они мне не нужны, — сказала она и сунула наушники в уши. Возможно, Харон говорил ей что-то еще, но она его уже не слышала. Сейчас она была погружена в музыку.

Она дошла до места, куда ее вывела тропа Орфея. Она надеялась, что пройдет по этому пути вместе с Нико, но в итоге шла одна. Сев у реки, Кэлен облокотилась спиной о сталагмит и закрыла глаза. Желудок просил еды, и она достала из рюкзака заготовленные бутерброды и бутылку с водой. Самый странный ужин в ее жизни — на берегу Стикс, с музыкой в ушах и бутербродами с сыром и беконом.

Доев первый бутерброд, Кэлен потянулась ко второму и с ужасом обнаружила, что сидит здесь не одна. Ее сердце чуть не вылетело из груди прямиком в Стикс. Она подпрыгнула, вскрикнула и тут же выдернула наушники из ушей.

— Вы кто такой? — воскликнула она. — Нельзя так подкрадываться!

Неожиданный сосед оказался довольно симпатичным мужчиной с длинными темными волосами и темными одеждами. Кхем, симпатичный? Вычеркиваем. Он был безумно красив! Даже среди сыновей Афродиты не нашлось бы парня, хоть немного по прелести похожего на этого типа. У него была печальная улыбка и бездонные черные глаза, способные приворожить кого угодно. Они немного напомнили Кэлен глаза Нико. Как жаль, что это был не он.

— Меня зовут Танатос, — представился мужчина. — Можно? — И показал на бутерброд.

— Пожалуйста, — пролепетала Кэлен, глядя, как тот с радостью хватает бутерброд и с наслаждением откусывает. Почему-то это напомнило ей тот день, когда они с Нико и Аннабет сидели на берегу озера в лагере, искали информацию об Ате и ели бутерброды. Вообще-то это были бутерброды Аннабет, но Нико сумел утащить аж две штуки, несмотря на возмущения Кэлен. Нико… Кэлен отдала бы все свои бутерброды, чтобы его вернуть.

— Ммм, лет двести не ел бекон. И лет триста — сыр. Потрясающе! — все восклицал Танатос, доедая бутерброд. Закончив, он принялся облизывать пальцы.

— Можете взять еще один.

— О, спасибо! — обрадовался он, схватив второй бутерброд. Он ел с таким аппетитом, словно его все двести лет не кормили.

— А разве боги питаются бутербродами? — спросила Кэлен, позволяя ему взять последний бутерброд. — Я думала, они едят только нектар и амброзию.

— Конечно. Питаться одним нектаром и амброзией скучно. Так как я крайне редко покидаю подземный мир, то вынужден разнообразить свой рацион лишь гранатовыми зернами и другими фруктами из сада Персефоны. Давно уже просил Владыку Аида завести хотя бы парочку коров или коз — из молока можно было бы делать сыр или творог, но нет. Плохая экология, говорит. А мне ужасно не хватает кальция. Приходится есть мел.

— Оу, сочувствую. Вы же бог смерти, да? А разве вы не покидаете подземный мир, чтобы… ну… убить кого-нибудь?

Танатос достал откуда-то из своих одежд темный тонкий планшет и показал его Кэлен.

— С тех пор как у меня появилась эта штука, я почти не бываю на поверхности. Благодаря ей у меня есть удаленный доступ к жизням других людей. Да, прогресс дошел и до нашего подземелья. Достаточно выбрать нужную функцию — и человек умирает так, как мне это нужно.

— Ужасно!

— Что поделать, работа такая. Должен же ее кто-то делать.

— А как вы вообще согласились стать богом смерти? Или у вас там с детства каждый выбирает себе профессию? Ну, типа как у нас — кто-то хочет стать космонавтом, кто-то — актером. А вы — богом смерти.

Танатос рассмеялся.

— Нет, просто так получилось. Была свободная вакансия — и я согласился. Но меня устраивает моя работа, ты не подумай. Хотя моему брату-близнецу работенка досталась получше — он вообще может спать на работе.

— Брат-близнец?

— Да, Гипнос.

— Ого, я и не знала! — удивилась Кэлен. — У нас в лагере есть его дети. А ваших я там не видела, странно. Хотя смертные женщины наверняка постоянно в вас влюбляются — вы очень красивый.

— Спасибо, мне это часто говорят, — сказал Танатос смущенно, и его бледного лица слегка коснулся румянец. — То, что я нравлюсь женщинам, стало еще одной причиной, по которой я теперь редко покидаю подземный мир. Поэтому и детей от смертных женщин у меня нет.

А Кэлен уж было подумала, что Танатос — первый в мире бог, серьезно задумавшийся о контрацепции. Но, видимо, такие прекрасные изобретения человечества, в отличие от планшетов смерти, боги предпочитали игнорировать.

— А этот ваш планшет, — начала Кэлен, — может только убивать?

— А что? Хочешь вернуть кого-то к жизни?

— Да, а как вы догадались?

— Зачем еще кому-то из смертных понадобится спуститься в подземный мир по тропе Орфея?

— О, так вы знаете, откуда я пришла.

— Конечно! Я ведь бог смерти и слежу за всеми дорогами, ведущими из подземного мира. Именно благодаря мне монстры до сих пор не наводнили весь мир — большинство я разворачиваю назад.

— Суровая у вас таможня. Однако меня вы пропустили.

— Я надеялся, что, может, тебе удастся убедить Владыку позволить Нико вернуться назад.

Сердце Кэлен дрогнуло. Она все еще не могла спокойно слышать его имя.

— У меня не вышло.

— Жаль. Не понимаю, почему Владыка так упрямится. Нико ди Анджело, пожалуй, первый в мире человек, чувствующий себя несчастным в Элизиуме.

— Он несчастлив там? — с горечью спросила Кэлен. Теперь ей стало еще хуже. Сама мысль о том, что Нико снова мог быть несчастным, делала ей больно.

— Не может найти покоя. Возможно, со временем он привыкнет.

— О да, это дурацкое время, которое должно лечить, но не лечит, — вздохнула Кэлен. — Простите, что разочаровала. Передавайте Нико от меня привет. Мы с ним, скорее всего, больше не встретимся. Вряд ли я попаду в Элизиум.

— Ну, у тебя вся жизнь впереди! Может, совершишь какой-нибудь подвиг и сумеешь заслужить право попасть в Элизиум.

— Ну да, уж я-то точно идеальная героиня для подвигов, — с сомнением ответила Кэлен. — К тому же нет у меня никакой жизни впереди, ясно? Вы же бог смерти, так что наверняка должны чувствовать такие вещи. Я решила окунуться в Стикс. А так как благословления на это купание мне мама не давала, я умру. Вот такая у меня будет геройская смерть, после которой мне не то что Элизиум, даже Поля Асфоделей навряд ли светят.

— Ты этого не сделаешь, — с сомнением заявил Танатос. Кэлен лишь хмыкнула в ответ. Расстегнув куртку, она подошла к самому краю берега и взглянула в темные воды. Своего отражения она не увидела, зато услышала какой-то шепот, словно река говорила с ней. Кэлен прислушалась, но слов разобрать не смогла.

Говорят, река Стикс обжигает, словно кислота, словно сотня факелов. Но Кэлен боялась не боли, она боялась утонуть. Она не умела плавать, и даже тот факт, что в реке Стикс плавать не мог никто, ее ни капельки не радовал. А что если вдруг вместо смерти Кэлен получит неуязвимость? Вот будет радость! Вдруг Стикс каким-то образом решит сыграть с ней злую шутку, и тогда вместо облегчения Кэлен будет вынуждена весь человеческий век мучиться, потому что не сможет умереть.

Чем дольше Кэлен смотрела в воду, тем меньше ей хотелось умирать. Она обернулась и взглянула в темные глаза бога смерти. Он слегка улыбался.

— Говорю же — ты этого не сделаешь. Тебя нет в моем списке. — Он указал на планшет.

— Я просто трусиха. Самоубийство — дело невероятного мужества.

— Глупости! — махнул планшетом Танатос. — Так говорят те, кто так и не решился покончить с собой. Поверь мне — уж богу смерти такие вещи известны — каждый человек перед смертью хотя бы на секунду задумывается о том, что поступает неправильно, но изменить что-либо уже не в силах. Каждый из них жалеет о содеянном. Гораздо большее мужество нужно для того, чтобы продолжать жить. Не опускать руки.

Кэлен вернулась к сталагмиту и села, скрестив ноги.

— Я не хочу жить без него и в то же время не хочу умирать. Все так сложно.

— Да нет, я тебя понимаю. Что будешь делать дальше?

— Посижу тут немного, а потом вернусь в замок Аида. Если он хочет от меня избавиться, то пусть сам марает руки и избавляется. Сама я не уйду. Если совсем голодно станет — съем что-нибудь из сада Персефоны и тогда буду отравлять Аиду жизнь целую вечность, потому как уже точно не смогу покинуть подземный мир.

Танатос рассмеялся.

— Да, ты и правда совершенно невыносима.

— Кто это сказал?

— Да Нико и сказал. Мы с ним как-то перекинулись парой слов в Элизиуме. Он сказал, что ты невыносима, но жизнь без тебя еще невыносимей. Вы стоите друг друга.

Кэлен впервые со дня его смерти улыбнулась. Мысли о нем грели ее где-то глубоко внутри.

— Ну ладно, вставай, — сказал Танатос, поднимаясь с земли. — Ты знаешь правило — не оборачивайся, пока не покинешь царство мертвых. Если обернешься — навсегда потеряешь свой шанс и назад уже не вернешься, я просто тебе этого не позволю.

— Что? — недоумевала Кэлен.

— Ты прошла тест. Думаешь, ты одна такая умная, кто последовал по пути Орфея, чтобы вернуть назад возлюбленного? Никто, кроме Хейзел Левеск, не смог вернуться назад к жизни — все в итоге оборачивались и теряли свой шанс. Знаешь, почему так происходит? Потому что они не настолько сильно желают вернуть любимого человека, они сомневаются. Они думают, что достаточно просто спуститься в подземный мир и попросить Владыку вернуть возлюбленного, но самое сложное — это вернуться назад. Владыка отказал тебе не потому, что не хотел помочь. Ведь это его сын, и он знает, что тому было даровано слишком мало времени, причем по вине грехов отца. Но Владыка не мог согласиться отпустить Нико так просто. Ты должна была доказать, что действительно не готова так легко сдаться.

Танатос кивком указал на Стикс. Кэлен поняла, что именно он имел в виду под словом «сдаться». Умереть, покончить с собой.

— Иди.

— Нет, — сказала Кэлен жестко. — Я вам не верю. Что, если я уйду, а вы меня обманете? А назад вернуться не смогу, потому что вы меня не пустите. Мне нужны гарантии.

Танатос вновь рассмеялся.

— Ты точно невыносима. Ну ладно, я провожу тебя. Вот моя рука. Но я буду идти позади, и ты не должна будешь оборачиваться. Если обернешься — я уйду, и Нико вместе со мной.

Кэлен схватилась за его руку мертвой хваткой, планируя не отпускать до тех пор, пока не выберется из этого места вместе с Нико. Включив фонарик, она вошла в тоннель, мысленно сказав себе, что один час не оборачиваясь — это ерунда, она точно выдержит.

* * *

— В чем дело? — спросил Нико, заметив Танатоса. Бог смерти крайне редко захаживал в Элизиум. Местным обитателям не нравилось вспоминать о смерти. Они считали свою новую жизнь настоящей.

— Ты хочешь вернуться в мир живых?

— Отец этого не допустит.

— А что если он все-таки позволил?

Нико с сомнением посмотрел на Танатоса, гадая, мог ли он обмануть. Но лицо бога ничего не выражало, поэтому Нико ответил:

— Я хочу вернуться в мир живых.

— Тогда возьми меня за руку.

Нико потянулся к его руке, и тут Танатос словно вырвал его из реальности Элизиума, оставив посреди полутемного тоннеля. Впрочем, тоннель этот уже подходил к концу, и Нико стоял у самого выхода, держа за руку… нет, не Танатоса. Это была Кэлен. Она стояла к нему спиной, до боли сжимая его ладонь в своей руке. Нико уже отвык от ощущения боли. От того, как свет солнца мог резать глаза. От ощущения ветра на лице. От запаха влажной травы и листьев. Подумать только! Деревья уже совсем желтые! Сколько времени прошло с тех пор, как он умер?

Он узнал место, где они находились. Центральный парк. Вход, которым они с Перси когда-то воспользовались. Неужели Кэлен спустилась в подземный мир, чтобы вернуть его назад?

Она продолжала стоять к нему спиной, словно боялась оглянуться. Ее пальцы крепко переплелись с его, она не двигалась, не пыталась идти вперед, просто стояла. Нико положил вторую руку ей на плечо, и она, наконец, обернулась. Ее глаза были красными от слез, щеки мокрыми, но, тем не менее, она была самой красивой девушкой из всех, кого он когда-либо знал. Ее светло-карие глаза смотрели на него с такой любовью, и он почувствовал, как ускоряется его сердцебиение.

— О, Нико! — воскликнула она, бросаясь ему на шею. Крепко его обняв, она заплакала, и Нико стало даже немного стыдно за то, что он посмел оставить ее здесь одну. Ему было одиноко там, в Элизиуме, а что чувствовала она? — Этот час в тоннеле был самым невыносимым часом в моей жизни. Теперь я понимаю, почему они все оборачивались.

— Тише, любимая. Все в порядке, я с тобой, — шептал он, поглаживая ее по спине. Несколько лет назад он и сам пережил нечто подобное — когда возвращал к жизни Хейзел. Подземный мир не отпускает души так просто — он внушает проводникам страх, путает их сознание, вызывает сомнение. Действительно ли душа идет за мной? Действительно ли у меня получится? Ответ можно узнать, лишь обернувшись. И цена этого ответа — провал всей миссии.

Когда Кэлен перестала всхлипывать, Нико осторожно отстранил ее от себя, чтобы осыпать поцелуями ее лицо.

— Это правда ты? — спросила она, и он кивнул, прильнув губами к ее губам. Она охотно ответила на поцелуй, прижимаясь к нему всем телом, и в этот момент Нико не хотелось больше ничего. Кто бы мог подумать, что даже Элизиум окажется ничем в сравнении с поцелуем Кэлен?

Когда они устали целоваться и просто замерли, держа друг друга в объятиях, Кэлен вдруг заявила:

— Только попробуй еще раз меня оставить! Танатос не пустит меня в подземный мир второй раз.

— Уверен, ты найдешь способ его обмануть.

— Конечно, найду. Даже не сомневайся!

— Что ж, зато теперь у нас с Хейзел есть еще кое-что общее. Надеюсь, мне не придется, как и ей, проваливаться в прошлые воспоминания.

— А тебе не помешало бы провалиться в некоторые. Чтоб больше никогда их не забывал!

Нико рассмеялся, прижимаясь губами к ее виску. Ее волосы приятно пахли лимонным шампунем, и он с радостью отметил, что все еще прекрасно помнит этот аромат — то единственное, что сумел вспомнить, когда забыл совершенно все.

— И как я вообще мог тебя забыть? Обещаю никогда больше этого не делать.

— Правильное решение, — согласилась с ним Кэлен. — Ой, нужно скорее вернуться домой! Я оставила родителям предсмертную записку. Нужно дать им знать, что я жива.

— Отлично. А ты написала, что идешь спасать меня?

— Конечно!

— Теперь они еще сильнее меня возненавидят.

— Ну уж нет! Теперь-то они понимают, как много ты для меня значишь, — заявила Кэлен, вновь потянувшись за поцелуем. Нико с удовольствием позволил ей сделать это, крепко прижав к себе. Сейчас он не хотел отпускать ее ни на секунду.

— Тогда отправимся прямо сейчас?

— Постой, сначала нужно сообщить твоей сестре. Черт подери, я же отдала все свои драхмы Харону! — Кэлен похлопала себя по карманам, удивленно выгнула бровь, сунула руку в карман куртки и вытащила оттуда пять драхм. — Не может быть! Я точно помню, что отдала их Харону!

— Видимо, он решил, что ты переплатила.

Кэлен продолжала недоумевать, впрочем, это было приятное недоумение, потому как теперь у них были деньги для звонков через Ириду.

— Один для Хейзел, один для Перси с Аннабет, один для Пайпер с Джейсоном, один для Рейны… — считала она.

— И Хирон.

— К Хирону можем и так заявиться. Лично я не прочь позавтракать в лагере, так как на кафе у меня денег точно нет. Да и тебе не помешало бы одеться теплее, на дворе уже осень, первое ноября. И ты пропустил нашу годовщину!

— О нет! Мы обязаны отметить ее задним числом!

— Хорошо, но только после того, как заглянем к Хирону.

— Сразу после того, как навестим твоих родителей.

— А что потом?

— Потом?

— Ну да, — сказала вдруг Кэлен совершенно серьезно. — Ты вернулся, и чем мы теперь займемся?

— Не знаю, как ты, но лично я буду наслаждаться каждой минутой, проведенной с тобой. Потому что теперь я понимаю всю ценность этого времени.

— Ой, я только что вспомнила! Помнишь, что именно говорила пифия?

— Гадости?

— Да нет же, глупый! Она сказала, что нам с тобой не быть вместе в этой жизни. Но та жизнь кончилась! У тебя теперь новая жизнь! Ты очистился от грехов отца и наконец-то сможешь быть счастлив! — сообщила она радостно и игриво добавила: — Например, со мной!

— Ну, без тебя я жить просто отказываюсь! — усмехнулся Нико и снова притянул к себе Кэлен для поцелуя, мысленно отмечая начало своей новой жизни. Жизни, в котором ему больше не придется страдать.

Примечания:

Вот и подошёл к концу фик, который изначально не был задуман, но появился на свет благодаря вам! Спасибо всем комментаторам: без фидбэка я бы тянула с главами ещё дольше, чем это было на самом деле)) надеюсь, продолжение вас не разочаровало. Буду рада, если оставите в конце свои комментарии!