На чердаке (джен)

Жаркие лучи безжалостно вламывались в помещение, наплевав на занавески, призванные защищать от солнечного вторжения. День снова стоял безветренный, поэтому некому было остановить праведный гнев небесного светила, пытавшегося свести счёты со всем родом человеческим. Знать бы ещё за что.

Юля снова выключила телефон, запрятав в карман шорт, чтобы не мозолил глаза. Резинка осталась валяться где-то в зале, поэтому волосы так и спадали на лицо, закрывая обзор, но она не обращала на это внимания, рефлекторно заправляя непослушные пряди за уши. В голове и сердце творился полнейший хаос. Мозг, судорожно пытаясь найти решение, фонтанировал идеями (одна абсурдней другой). Как на контрольной или экзамене, когда она умудрялась написать то, что никогда не знала. Чувства были в не меньшем раздрае. Буря бесновалась на душе, и Юля прилагала все усилия, чтобы чем-нибудь не выдать свою обеспокоенность. Только она не знала, что именно отсутствие привычной импульсивности первым бросалось в глаза наблюдательным мужу и сыну.

Раздражённо кромсая банан на кубики, грозясь превратить его в бесформенное месиво, Юля не заметила сыновей, уже занявших места за столом. Даня не сводил обеспокоенного взгляда с Юли, а Дима с брата, все ещё не веря, что Данькина задница, в отличие от его в прошлый раз, не пострадала. Юля так отыгрывала беззаботность и жизнерадостность, что в пору было присуждать ей Оскар. Увидев сообщения, забившие мамин телефон, Даня больше не сомневался в том, что что-то происходит и это что-то вот-вот должно достичь кульминационного момента. Только суть происходящего оставалась неизвестна. Влад, как он успел заметить, тоже не оставил без внимания Юлино состояние, но к разгадке был едва ли ближе них. Читать чужие переписки совесть не позволила, но, если в ближайшее время ничего не переменится в ту или иную сторону, Данька забьет на нормы морали и сунет нос в мамин телефон.

— Доброе утро, — поприветствовал Влад, объявившись на кухне и поочередно проверив у обоих температуру.

Даня только моргнул, а брата рядом уже не оказалось, только Боб на его месте бессовестно тянул морду к чашке чая. У Димки всегда была хорошо развита интуиция, поэтому он одним местом чувствовал приближавшуюся опасность и спешил как можно скорее смыться. Правда, это не спасало его от приключений на одно место, но только потому, что Дима сам их искал. Подросток пошарил взглядом по сторонам и рефлекторно заглянул под стол. Не прогадал. Димка на четвереньках пытался незаметно выползти с кухни, пока Влад что-то сосредоточенно выискивал в аптечке. Даня видел, как ранее тот выкинул баллончик из-под спрея в мусорку, поэтому сейчас, с большой долей вероятности, пытался выудить новый, при этом случайно не выставив на показ весь свой арсенал хранившихся в аптечке упаковок шприцов. Их Данька заприметил уже давно, но виду не подал. Едва ли Димка, увидев их, поверит в то, что Влад просто ходил делать уколы старушке, жившей несколькими этажами ниже. Только брат даже не смотрел в сторону отца медленно, но верно, приближаясь к спасению — выходу с кухни.

Даня снова не стал ничего предпринимать и уже даже не беспокоился по этому поводу. Он достаточно доверял Юле с Владом, чтобы переложить ответственность за Димку на них. Вне дома, конечно, придется продолжить свою роль здравого смысла, но сейчас можно было отпустить ситуацию и сосредоточить мысли на мамином поведении, пытаясь сложить имеющиеся крупицы информации воедино и прийти хоть к какому-нибудь выводу.

— Эй, куда? — наконец обнаружил пропажу Влад, когда Димка дорвался до свободы и бросился наутек.

Педиатр, видимо, приняв правила игры, пустился за ним, а Боб, не обнаружив в остатках чая ничего интересного, поспешил присоединиться, дождавшись, пока Димка проскочит мимо кухни в сторону спальни, и запрыгнул к нему на руки.

— Живым не дамся! — донёсся Димкин боевой клич к концу сорвавшись на хрип, перешедший в глухой кашель, а следом за ним хлопок закрывшейся в ванную двери.

— Это мы ещё посмотрим! — отозвался Влад, и Даня был уверен, что тот выискивал способы, как выкурить сына из укрытия.

Юля, что удивительно, никак не прокомментировала ситуацию, хотя обычно вставляла какие-нибудь забавные и порой едкие комментарии, которые так нравились Даньке. Сейчас же она молчала, усердно перемешивая фрукты в манной каше, и Даня всерьез опасался, что те скоро станут единой бесформенной, но счастливой субстанцией. Лучше бы кто-нибудь перемешал Влада с Юлей.

Девушка явно находилась где-то не здесь. Но почувствовав на себе пристальный взгляд, резко вернулась в реальность, солнечно улыбнувшись, что не знай Даня, какой она была минуту назад, поверил бы, что все в порядке. Юля поставила перед ним тарелку, и пусть в данный момент температуры у него не было, есть не хотелось. Влад все ещё не выудил Димку из ванной, поэтому Данька под предлогом «высморкаться» сбежал из кухни, на что Юля практически не отреагировала, и затаился за углом, наблюдая комедию с первых рядов. Совесть совершенно не терзала, потому что назвать это страданиями для Димки язык не поворачивался.

Влад тем временем, на манер Хатико, преданно ждал у двери, от нетерпения постукивая ногой. Но в какой-то момент педиатр, видимо, осознал, что ждать как будто уже нечего, а он всё равно ждёт, поэтому Данька почти увидел пришедшие в движение у него в голове шестерёнки, обязанные помочь найти выход из сложившейся ситуации. Было интересно, каким же изощрённым способом воспользуется педиатр в этот раз, и Даня не сказать, что был разочарован, но Влад просто взял отвёртку, набор которых одиноко хранился на полке прямо у входной двери, и открыл дверь снаружи. С другой стороны, только самые простые вещи никогда не разочаровывают.

Димка и пикнуть не успел, как педиатр снова бессовестно перекинул его через плечо и потащил в сторону зала, пока он сам удерживал в руках Боба, прилично растолстевшего и потяжелевшего от юлиной еды. Данька беззлобно усмехнулся, подумав, что будет делать Влад года через три, когда мальчики, если не перерастут его, то по крайней мере станут одного с ним роста. Маму они перемахнут ещё раньше, но, учитывая ее маленький рост, в этом не было ничего удивительного.

Возиться долго Влад явно не планировал. К моменту, когда Данька пробрался к залу, педиатр уже, как кот мышку, загнал Димку в угол дивана, наставив на него спрей, словно пистолет. Дима сдаваться не собирался, зажимая рот руками и спиной вжимаясь в диванные подушки, будто собирался провалиться сквозь них куда-нибудь в сторону Австралии.

— Димка, хороший мой, — предупреждающе протянул Влад, — терпение у меня не железное.

Даня бы поспорил. Это педиатр только запугивал, а на самом деле был готов ждать и уговаривать столько, сколько потребуется. Но Диме он об этом говорить не станет.

— Это же не больно, в чем дело?

— От него послевкусие, как после поцелуя с жабой, — на мгновение убрав руки от лица, сипло выпалил подросток, тут же вернув их обратно.

Влад тяжело вздохнул, будто нес на своих плечах вселенское бремя, и опустился рядом.

— Когда это ты с жабой целовался?

— Было дело, — хрипя, угрюмо отозвался Дима, немного успокоившись, стоило Владу перестать проявлять настойчивость.

И после этого Димка еще говорит, что он — Даня — слишком доверчивый?

А с жабой и вправду целовался. Данька хорошо запомнил, с какого произведения у брата началась любовь к литературе. Едва ли кто-то из взрослых мог предположить, что маленькому Димке так понравится «Царевна-лягушка». Он просил читать ее постоянно, выучил наизусть и декламировал везде и всюду, измучив историей не только окружающих детей, но и взрослых, которые перестали ее читать. Димка не расстроился. Алфавиту к тому времени их уже обучили, а при желании и на луну верхом на корове улететь можно, не то, что читать научиться. Данька уже не помнил, куда заныкал эту проклятую книжку, ибо от одной и той же сказки на ночь плавились мозги и лягушки снились. Но и это Диму и не остановило. Воодушевленный, он выловил где-то земляную жабу, отмыл ее, благо в луже, а не в раковине, с мылом. Даже попытался накормить, но охреневшая от такого подарка Судьбы жаба отказалась, не вдуплив, что делать с предложенным дождевым червяком, отчаянно извивавшимся в крепком захвате пальцев, мысленно уже простившись с жизнью. К внезапным нежностям она тем более оказалась не готова, а Димка к тому, что отхватит от брата по башке лопаткой. В сказках Кудряшка тогда глубоко разочаровался, поэтому перешёл на какие-то детские стишки, сменив репертуар, чем несказанно порадовал окружающих.

— Знаешь, обычно, я предлагаю детям конфеты, в качестве моральной компенсации, — издалека начал Влад, привлекая внимание, — но я понимаю, что тебя таким уже не подкупишь, поэтому…

Димка, растеряв всю осторожность, заинтересованно наклонился к педиатру. Рыбка клюнула. Данька хлопнул себя ладонью по лбу. Он едва ли перестанет восхищаться гибкой натурой Влада. Настоящий змей в кроличьей шкуре. С виду пушистый, безобидный, но стоит моргнуть, а тебя уже намертво зажали кольца змеиного хвоста, и два острых ядовитых клыка грозятся проткнуть плоть. Жутковатая метафора, но Дане нравилось видеть ситуацию под таким углом. Влад тогда представлялся опасным и сильным, а значит в любой момент способным защитить. Истинная сущность, очертания которой выглядывались из-под масок, достаточно подавляла всякие дурные намерения и личностей их имеющие. Дане это нравилось.

За размышлениями он чуть не пропустил, что такого собирался пообещать Димке Влад. Даня не знал, заметил ли его отец, поэтому особо не высовывался из-за угла, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимание.

— Ты не капризничаешь и послушно разрешаешь мне проводить все процедуры, а с меня фигурка того монстра из игры.

Данька чуть не взвизгнул от радости, вовремя зажав себе рот руками, а Димка так и вовсе грозился Богу ласты вернуть от счастья. Они раздумывали о том, как заполучить заветную фигурку персонажа с момента, когда о ней только начали говорить, и она даже не появилась в продаже. Многие уже приобрели ее, и интернет был до отказа забит видео с распаковками и хвалебными одами. Близнецы ради этой фигурки пошли на сделку с дьяволом, пообещав маме целый месяц не влипать в неприятности, помогать бабушке на огороде, а самое главное — читать заданную на лето литературу. Данька не будет утверждать, но крик отчаянья, кажется, огласил не только деревню, достигнув даже города.

Брат замер на мгновение, бестолково пялясь на Влада, словно видел его впервые. Информация никак не укладывалась в голове. Тараканы под звуки сирены заняли места за столом переговоров, отчаянно ища подвох.

— Что ты подразумеваешь под всеми процедурами? — пересилив собственные чувства, осторожно поинтересовался Димка, и голос у него сел окончательно.

Данька мысленно поаплодировал брату. Тот наконец начал думать головой и задавать правильные вопросы, а не идти на поводу у собственных эмоций. По крайней мере, он может себя контролировать, если захочет. Только ответ Влада Данька не услышал. Боб, до этого сидевший в засаде за диваном, в любой момент готовый броситься на защиту хозяина, пулей выскочил из зала. Даня проследил за ним взглядом, вовремя уловив тихий хлопок закрывшейся входной двери.

Он шустро пробрался в прихожую. Боб, стоя на задних лапах, скребся в дверь, постоянно оглядываясь на него, словно и вправду звал. В отличие от Димки, Даня в сознательность животных не верил, наученный на уроках обществознания тому, что у братьев меньших есть лишь инстинкты. Но отрицать тот факт, что у животных развито некое шестое чувство, он не мог, в очередной раз убеждаясь, что те способны были тонко улавливать настроения людей.

Даня, став на носочки рядом с котом, дотянулся до дверного глазка, обнаружив на лестничной клетке говорившую по телефону Юлю. Он, забыв про правила приличия, в момент приник к деревянной поверхности, с трудом улавливая отдельные слова, звучавшие громче остальных, но и те были ругательствами, совершенно не внося ясности в суть диалога. Мама говорила непривычно тихо, что навевало определенные мысли. По интонации Даня смог понять только то, что Юля не хотела кого-то видеть, указав путь в такие дальние дали, о существовании которых подросток даже не подозревал. Разговор продлился едва ли больше минуты, прежде чем Данька по прозвучавшей гневно фразе: «только попробуй прийти, я…», понял, что звонок завершился. Что там Юля обещала сделать с неизвестным ему субъектом парень решил не слушать, здраво предположив, что его невинная психика к этому еще не готова, и в смятении поспешил вернуться к залу, чтобы не быть обнаруженным.

Боб, словно выполнив долг, задрал пушистый хвост и гордо потрусил обратно за диван, черной тенью проскочив мимо Влада, который, как успел понять Данька, всё-таки смог договориться с братом. Димка все ещё сидел с постной миной, прижимая руки к груди, и прожигал спрей в руках отца ненавидящим взглядом, будто пытался пустить из глаз лазеры и испепелить злостное оружие человечества.

— Просто открой рот, — устало вздохнул Влад, видимо, вымотанный переговорами. Дане показалось, что он нервничает, явно спеша закончить. Подобное нетерпение настораживало.

Димка, вдохнув, как перед погружением в воду, последовал указаниям, открыв рот и зажмурившись. Педиатр только этого и ждал, резко прыснув лекарство сразу два раза, прежде чем брат дернулся назад, вновь вжимаясь телом в угол дивана и демонстративно морщась. Спрей на мгновение словно обжег горло, но постепенно стал, наоборот, замораживать, утихомиривая надоедливую боль.

— Переигрываешь, — хмыкнул Влад и, ухватив сына за запястье, дёрнул на себя, прижав к боку.

Дима для приличия потрепыхался немного, но быстро сдался, теснее придвинувшись к Владу, словно пытаясь слиться с ним. Несмотря на жару, отстраняться не хотелось. Чужое тепло грело не тело, готовое расплавиться от высокой температуры, словно воск, а душу, которая никогда не сможет полностью насытиться. Она — вечно голодный зверь, нашедший кормовое место. И теперь, даже если его перестанут кормить, он будет приходить, ждать, мучиться, голодать, но не уйдет, потому что больше некуда. Лишь единожды вкусив этот неизведанный ранее плод чувств, любая другая пища покажется отравой. Его приручили, прикормили, посадил на цепь. Но свободы он не лишился, а скорее, наоборот, наконец обрёл ее. Свободу от одиночества, бессмысленности существования.

Влад, обняв жавшегося к нему Димку за плечи, устроил подбородок у него на макушке, устремив задумчивый взгляд в окно. Солнечный свет заливал подоконник, суетливо чирикали на ветках воробьи, с детской площадки во дворе, несмотря на погоду, доносился шум. Вся эта картина резко контрастировала с темнотой, что клубилась у них в квартире. И с каждым днём она становилась все гуще. Влад чувствовал напряжение, которое вот-вот должно было достичь своего пика. Невидимая струна натянулась до предела. Она должна была лопнуть, и тогда глухой ее звук на время непременно оглушит, собьет с толку.

Даня ловко нырнул под руку, прижавшись к другому боку. Четыре руки обвили Влада за талию так крепко, что казалось, хотели выдавить из него внутренности. Всех троих терзали смутные предчувствия. Неясный страх окутывал своими щупальцами, тянул на дно, в морскую пучину, а Влад был спасательным кругом, единственной соломинкой, позволяющей оставаться на поверхности. И им не обязательно было знать, что творится у него на душе. Пусть он всегда будет оставаться для них опорой. Пусть верят в то, что Влад всегда знает что делать, даже, если это далеко не так и большую часть времени он просто тычет пальцем в небо, после разбираясь с последствиями.

Он не знали, как долго они сидели вот так, устанавливая связь со Вселенной, пошевелились только, когда Юля громко напомнила про завтрак. Квартира вновь пришла в движение. Димка, опомнившись, отскочил от Влада, алея щеками, подхватил Боба, выскочив в коридор. Даня на мгновение ухватил Влада за руку, даже открыл рот, чтобы поделиться своими опасениями, но не смог вымолвить и слова, только напоследок порывисто обнял замершего Влада и поспешил за братом. Если он и заметил поведение сына, то виду не подал.

— Ещё немного и каша обзаведётся собственным сознанием, — глупо пошутила Юля, стоило им занять места за столом.

Она снова выглядела жизнерадостно, даже слишком. Аж до тошноты. Или дело было в болезни. Даня не разобрал, бестолково пялясь на вишню, пустившую красный, словно кровь, сок в манку. Аппетита и так не было, а с переживаниями он пропал окончательно, поэтому от еды его буквально воротило. Стараясь не привлекать внимания, Даня взялся за ложку, создавая вид бурной деятельности, а сам пнул под столом брата, одним взглядом давая сигнал. Димка, как обычно, понял его без слов, начав активнее заглатывать кашу. Он был голоден всегда, а во время болезни или стресса, когда организм требовал постоянного пополнения запасов энергии, особенно. Схема давно была отработана до автоматизма. Как только Димка расправится со своей порцией, они незаметно обменяются тарелками. И Данька не будет себя мучить, и Димка не останется голодным. Хотя, сейчас он мог с легкостью взять кастрюлю и съесть ее целиком, никто даже слова бы не сказал. Юля, с большей долей вероятности, предложила бы ему ещё чего-нибудь, но брат пока не настолько обжился, чтобы наглеть до такой степени. Дане порой казалось, что желудок у него, как у мопса, черная дыра, ненасытная и поглощающая все на свете. Когда они были маленькими, Даньке приходилось постоянно следить за тем, чтобы Димка не успел наесться чем-нибудь до обеда, будь то земля, куличики из песка, мухоморы или даже цветы. Он не брезговал ничем, пробуя на вкус все, что попадало на глаза.

Влад, к счастью, за ними не наблюдал. Все внимание приковывала к себе Юля. И Даня только сейчас начал понимать, какой же коварной была у них мама. Она знала, что от зоркого глаза мужа ничего не скроется, поэтому решила действовать по принципу: лучшая защита — это нападение. Юля максимально аккуратно, почти незаметно принялась обхаживать Влада. Обвила руками шею, прижавшись с спины, ткнулась носом в шею, невесомо поцеловала в щеку. Она так и стояла, обнимая Влада, который, если бы и хотел что-то спросить, давно уже растерял все мысли. Димка, занятый едой, даже не обратил на Юлины невинные поползновения никакого внимания, явно не собираясь пользоваться моментом, чтобы смутить родителей. А Даня был слишком увлечен составлением логических цепочек, чтобы бросать на Юлю с Владом косые взгляды и краснеть, хотя они не делали ничего чересчур уж смущающего. Всего лишь обнимались, а у отца в голове уже ломался механизм. Даня даже не хотел представлять, что с ним случается, когда мама лезет целоваться. У него наверное крышу вообще сносит.

Безмятежную идиллию разбила неожиданная трель дверного звонка. Димка оторвался от уже второй тарелки каши, Боб замер с листом цветка в зубах, а Юля ощутимо напряглась, что не осталось незамеченным ни Владом, ни Даней. Прежде, чем кто-то из них успел среагировать, девушка выскочила в коридор, громко оповестив, что сама откроет, а они пусть не отвлекаются. Боб, бешено метнувшийся за ней, заставил Даню внутренне подобраться. Влад хмурился, а Дима, затаив дыхание, испуганно вглядывался в сторону прихожей.

Натянувшаяся струна противно скрипела, держась на последнем издыхании, и никто даже не думал попытаться ее ослабить. Мурашки галопом носились по коже, нагнетая обстановку. Все трое до боли вслушивались в наполнявшие пространство звуки. Хлопнула входная дверь. Донёсся приглушённый мужской голос. Влад поднялся с места. Донеслось отдаленное Юлино ругательство перед тем, как захлопнулась входная дверь. С лестничной клетки отчётливо слышались звуки спора, тонкие, истеричные нотки Юлиного голоса и грубые, властные мужские. Влад первым выскочил с кухни. Братья сорвались за ним, чуть не застряв в дверном проеме. Шум увеличивался по мере их приближения к входной двери, и Даня отчётливо расслышал, как после возгласа Юли: «Не смей ко мне приближаться», звук звонкой пощёчины на мгновение болезненно ударил по барабанным перепонкам.

Влад, широко распахнув глаза, замер с занесенной над дверной ручкой ладонью, так ее и не коснувшись. Ошарашенный Данька схватился руками за угол, царапая ногтями обои. Он невольно задержал дыхание, продолжая вслушиваться в удалявшиеся по лестнице шаги, никак не желая поверить в случившееся. Димка ухватился за его футболку, до побеления костяшек сминая ткань и неприятно щипая за кожу, что позволило немного прийти в себя.

Струна лопнула. Глухой удар ее оглушил присутствующих. Казалось, что время в квартире остановилось, и только сердце Влада бешено отбивало ритм в груди, грозясь переломать ребра и выпасть наружу.

Отчаянное мяуканье Боба, ломившегося на лестничную клетку, резко вернуло всех в реальность. Даня успел заметить, как у Влада напряглись мышцы, и надулись вены на руке, с остервенением вцепившейся в ручку. Он ещё никогда не видел его таким. Димка рядом судорожно вздохнул, почти всхлипнул, неосознанно шагнув брату за спину, кажется, пытаясь слиться со стеной. Учитывая побледневшее, словно мел, лицо, ему это удастся без особого труда. Данька подумал, что отец сейчас просто сорвёт дверь с петель, как та пришла в движение с другой стороны, и Юля вбежала в квартиру, прошмыгнув в ванную раньше, чем кто-то из них успел среагировал.

— Юля! — отмер Влад, кинувшись к двери. — Юля, что случилось? Открой. Юля?!

— Все в порядке, все хорошо, — с деланным спокойствием заверила девушка, — ничего не случилось. Я подойду буквально через десять минут.

Зашумела вода. Если Влад и собирался настоять, то остановил свой порыв, сжав кулаки и стиснув зубы, вернувшись на кухню. Проходя мимо, он даже не взглянул на сыновей, испуганно жавшихся к стене. От него исходила такая плотная волна угрозы, что Димку от страха пробила нервная дрожь и на глазах навернулись слезы. Он что-то зашептал Дане на ухо, но тот не слышал его сквозь шум в ушах. Только пялился в одну точку на полу, где Боб обнюхивал яркую каплю крови. Слабость накатила как-то незаметно. Взгляд поплыл и ноги подвели чересчур неожиданно. Если бы не Димка, вовремя подхвативший его под руки, он точно осел бы на пол. Брат ожидаемо перепугался, забегал глазами по коридору и уже инстинктивно раскрыл рот, чтобы позвать кого-нибудь из взрослых, но поспешно себя одернул.

Взгляд его упал на закрытую дверь ванной, за которой шум воды не перекрывал судорожные всхлипы, а после переместился на кухню, где пугающе мрачный Влад грозился раскрошить чашку с кофе, так крепко он ее сжимал.

— Я в порядке, — глухо отозвался Даня, поняв заминку брата, и решительно встал прямо, все ещё позволяя Диме придерживать себя.

Вопреки желанию хоть как-то исправить ситуацию, Данька тоже не решался потревожить родителей. Влад, очевидно, был слишком зол, чтобы здраво воспринимать реальность, а значит возникала вероятность нарваться и усугубить положение. Даня ещё не видел отца в таком состоянии. Он в противовес маме всегда был спокоен, рассудителен, порой строг, но в меру.

Правда, уже тогда это вызвало у них смутный внутренний трепет. С одной стороны, ничего плохого им ещё не сделали, а с другой, не настолько сильно они пока косячили. Попытки успокоить Юлю приравнивались к самоубийству. Мамина гордость не знала границ, поэтому любого, кто увидит ее слезы, с большей долей вероятности не увидит больше никто. Она не любила показывать свои слабости, а детям, как предполагал Даня, тем более. Едва ли Юле понравится, если кто-то из них застанет ее истерику. Она в такие моменты была крайне уязвима, и мальчики не хотели унижать ее жалостью, позволяя справляться самостоятельно.

— Что это вообще было? — наконец дошел до Данькиного мозга вопрос. — И мне показалось или там кровь? Это мама кого-то или кто-то…

— Надо узнать, кто был на лестнице, — перебил его Даня.

— Каким образом? — прохрипел Димка, одарив его скептическим взглядом.

— Нам нужен мамин телефон, — задумчиво осматривая кухню, пояснил брат и, заметив искомое на столешнице, втолкнул Димку в помещение.

Тот не растерялся. Подскочил к Владу, нерешительно ухватившись за руку, привлекая к себе внимание. В глазах и так щипало, поэтому даже играть не пришлось. Первая слеза скатилась по щеке, выводя педиатра из ступора. Пальчики чуть крепче сжались на чужом предплечье, а лицо уже покраснело и было влажным от слез. Влад ломался у Димки на глазах. Это был грязный прием, и совесть ворчала где-то на задворках сознания, но тот факт, что это было для дела, позволял себя оправдать. Не давая отцу опомниться, Дима ловко нырнул ему под руку, прижавшись к груди и уже откровенно выпрашивая утешений. Он слышал, как бешено билось сердце в чужой груди, и Димка искренне жалел, что они вынуждены доводить Влада. Вся неприязнь, испытываемая им к педиатру, за эти месяцы не просто испарилась без следа, но и успела смениться болезненной привязанностью. Димка, скорее по привычке, продолжал выпускать иголки, только у Влада, как и у Даньки, был титановый панцирь, и он не обижался на словесные уколы и неконтролируемые эмоциональные вспышки, за которые парень себя постоянно корил.

Влад, не медля, крепко обнял сына, прижав к себе и ткнувшись носом в кудри. Дима послушно не шевелился, продолжая показушно всхлипывать и комкать в руках папину футболку. Даня тем временем под шумок забрался маме в телефон. Пароль она, к счастью, менять не любила, поэтому ему без труда удалось открыть мессенджеры. Ни Юля, ни Влад не пытались контролировать друг друга, поэтому телефоны свободно перемещались по дому, не вызывая желания почитать чужие переписки. Даня надеялся, что так оно и останется, а иначе он не простит себе, если подорвет доверие родителей.

Увидев цифры над значком мессенджера, оповещавшие о количестве непрочитанных сообщений, Данька даже получше всмотрелся. Больше ста. И около сорока сброшенных звонков. У него чуть глаза на лоб не полезли. Он не стал заходить в сеть, чтобы лишний раз не давать повод неизвестному. Просмотрел сообщения через всплывающие уведомления. Контакт, под кричащим именем «Тоскливый дятел. НЕ БРАТЬ.», оказался очень настойчивым. Те сообщения, которые удалось увидеть, были сплошь и рядом шаблонными угрозами, словно по сценарию какой-нибудь глупой драмы, вперемешку с громкими признаниями в безграничной любви, от приторности которых начинало подташнивать, и просьбами о встречи. Учитывая, случившееся ранее, Юля дала этому дятлу отворот поворот. Пробежавшись взглядом по контактам, подписанным до скрежета зубов официально: по имени и фамилии, где-то даже с отчеством, даже лаконичное любимый муж и Данька, Димка, меркли на фоне «Тоскливого дятла», который уже красовался в черном списке. Теперь хотя бы было понятно, почему он решил заявиться. А вот кто он, до сих пор оставалось неизвестным.

Даня не понял почему, но в голове неожиданно всплыл разговор бабок у подъезда, упоминавших Юлиного бывшего. Этот вариант казался наиболее вероятным, а самое главное — логичным. Юля совершенно точно близко знала того, с кем говорила, а иначе не посылала бы так откровенно грубо. Новые сообщения, но уже от тети Ирины, подтвердили Данькины предположения.

«Что там этот олень?»

«Я про Германа, если что, а то ещё подумаешь, что я твоего Владика обижаю»

«Но я в любом случае ноги обоим переломаю, только скажи»

«Юля?»

Боб громко мяукнул, и Даня поспешно выключил телефон, успев вернуть на место до того, как Юля зашла на кухню и застала его за этим правонарушением. Теперь он знал: Юлиного бывшего зовут Герман, а вот, что делать с этой информацией — не знал. Димка, убедившись, что брат закончил, осторожно выпутался из объятий Влада, который снова сосредоточил все свое внимание на Юле. На мгновение воцарилась тишина. Димка, бросивший взгляд на маму, невольно навалился на брата, который вцепился в столешницу, чтобы не упасть. Димка, кажется, теперь тоже был готов кому-то ноги переломать.

— Что с лицом? — подскочил, как ошпаренный, Влад, приблизившись к жене, и осторожно коснулся кончиками пальцев красной щеки и провел к краю покрасневшего носа. Кровь остановилась не до конца, и Юля сдерживала себя, чтобы не протереть нос. — Кто это сделал?!

Братья тоже сорвались с места, облепив со всех сторон, обеспокоенно прижимаясь к маме.

— Никто, — искренне улыбнулась Юля, приятно польщенная таким вниманием.

Нет, она знала, что муж и сыновья любят ее также сильно, как она их, но забота тем не менее нравилась ей. Пусть Юля не любила быть слабой и тем более волновать близких, иногда можно было ненадолго позабыть о собственных принципах и просто позволить себе насладиться моментом, каким бы на самом деле неприятным он ни был.

— Я просто неудачно встретилась с распахнувшейся дверью квартиры Зинаиды Львовны, — неловко посмеялась Юля, пытаясь казаться как можно более убедительной, мысленно смирившись с тем, что мужа таким не провести, — ты же знаешь, какая я неуклюжая.

Несмотря на то, что она ожидала любой реакции Влада, невольно отшатнулась, упершись поясницей в край столешницы, когда он прикрикнул.

— Ты серьезно?! Кого ты обманываешь? Я по твоему слепой? Или глухой? А может не отличу удар от двери и от руки?!

Юля испуганно уставилась на Влада, всматриваясь в такие родные, но теперь наполненные чистой злостью глаза. В них не осталось ни капли привычного тепла и спокойствия, только всепоглощающий шторм.

Она выросла в семье, где все имели привычку громко разговаривать и кричать, когда ссорились, поэтому напугать ее банальным повышением голоса было нельзя. Скорее пугала сама Юля. Но в этот момент в душе неожиданно зародился страх. Непонятно только чего. Она пристально смотрела в застеленные пеленой чистой ярости глаза, чувствуя, как неприятно начало печь глаза и щекотать в носу. Влад никогда не кричал. Это было что-то неизвестное, неизведанное. Натянутые нервы не выдерживали, лопались, как шарики, стоило только кончику иголки коснуться поверхности.

Злость вспыхнула неожиданно. Словно спичка упала в залитые бензином сухие листья, и целый лес в мгновение осветило оранжевым заревом. Защитная реакция не заставила себя долго ждать. Слезы высохли, так и не успев пролиться. Она невольно выпрямила спину, инстинктивно пытаясь казаться выше. Так делают красные панды, когда хотят запугать своего противника. Грозный, острый, словно лезвие ножа, взгляд не отрывался от глаз напротив, будто желая вскрыть черепную коробку и буквально вложить информацию в мозг, чтобы ее наконец услышали, поняли. Но в чем Влад с Юлей были до скрежета зубов похожи, так это упертостью. Они буквально стояли во главе бараньего стада и сдвинуть их с места получилось бы разве что бульдозером.

— Не смей. На меня. Кричать. — чеканя каждое слово, сквозь плотно сжатые челюсти, выплюнула Юля, тяжело дыша и не отводя глаз.

От этого сдержанного тона пробрало до костей. Подобное было настолько противоестественно, что Дима начал сомневаться, не снится ли ему все происходящее? Сегодня родители словно поменялись местами, открывшись с новых, скрытых до этого сторон.

— А ты не веди себя, как дура, — рыкнул Влад, тут же захлопнув рот, но было уже поздно. Слово не воробей, вылетит не поймаешь.

Даня видел, как мелькнула в мамином взгляде боль. Он почти физически ощутил горечь, разлившуюся у нее в груди, и ушат ледяной обиды, разом погасивший гневное пожарище. Димка не знал, что карие глаза, оттенок, который по определению относился к теплым, мог быть таким холодным, заставляя внутренности покрываться тонкой ледяной коркой.

— Юлек, — испуганно позвал Влад, в раз растеряв весь свой запал, и инстинктивно потянул руку в сторону жены, но Юля не позволила себя коснуться, отшатнувшись, вырываясь из крепкой хватки мальчишек.

Она ничего не сказала. Только смерила его непривычным ледяным взглядом, мечом пронзившим сердце. Он ждал крика, ответных обидных слов, что жена в конце концов ударит его, потому что имела на это полное право. Все, что угодно, с чем Влад знал, как работать. Но молчание было самым страшным наказанием. Он никогда не считал себя глупым. Скорее, наоборот, чувствовал некоторое превосходство, читая людей, как открытые книги и заранее предугадывая их действия. Сейчас он считал себя полнейшим идиотом. Не просто человеком с задержкой в развитии, а самым настоящим простейшим организмом. Юля не была всеми. Ее нужно было не просто читать, а анализировать. Вчитываться между строк, чтобы понять всю ценность и даже бесценность. Влад думал, что только он со своим интеллектом может по достоинству оценить Юлю, но по итогу провалился, поддавшись эмоциям, что обычно себе не позволял.

Он боялся даже представить, что снова останется один. Юля с мальчиками стали его солнцем, смыслом жизни, что каждый день заставлял подниматься с кровати. Влад тянулся за женой, как утопающий за соломинку. Его интеллект оказался ничем по сравнению с той душой, которая была у Юли и в которой он так отчаянно нуждался. Потому что только она была способна бездумно и доверчиво отдаться ему целиком и полностью, не ожидая ничего взамен. От осознания этого становилось ещё паршивее.

Взметнувшийся от резкого движения высокий хвост — последнее, что увидел Влад, выйдя из ступора, прежде чем в какой раз за этот день хлопнула входная дверь, словно крышка закрывшегося гроба, отделив его от Юли. Перекрыв кислород.

Когда люди выходят из себя, они начинают совершать ошибки. Теперь Влад знал это по собственному опыту.