Любопытство волка сгубило (гет)

Вильгельмина достала трактат о магических существах и штрудировала информацию про фамильяров. Идея завести себе чудесную птичку, сводящую недругов с ума, все больше прельщала. И чего таких против Пожирателей только не использовали? Оружие что надо, и палочку можно не вынимать.

Под ее непринужденную возню заявился Рон, притащив к столику у разместившейся на мягком кресле с пледом Вилл тарелку печений и клубившийся паром чай. Не успел мальчик озвучить, что Лонгботтом может приступать к угощению, заметил яркое изображение и пристроился сбоку, на валик:

— Тебе заведут фамильяра? Везет! У нас одна Короста, — Рона наличие крысы не восторгало, но Вилл-то прекрасно знала, что его расстраивало одно отсутствие пользы от грызуна.

— То-то ты с ней носишься, стоит случайно ей на хвост наступить.

— Так ты больше нее. И так хвост и лапы все покоцанные, — мальчишка резво насупился и завелся. Несмотря на минусы питомца, крысу было больше жаль, и никто, кроме него, толком о ней и не заботился.

— Так ей сколько лет, не мудрено, — Вилл вовремя словила себя на словах о коротком веке грызунов.

— А наступать меньше надо!

— Я уже раз десять точно извинилась. И для такой старушки какой-то случайный шажок уже ничего и не значит.

— Вот будут все так говорить, конечно, она будет побитая и никчемная. Перси к ней вообще снисходительно относится, представь, каково ей.

— Никчемности ей не это добавляет.

— Вилл! Ну ты бы нормально извинялась еще.

— Ронни, тебе это и без меня известно.

Мальчишка надулся, весь красный, что казалось, и волосы уже заалеют, точно у аниморфа. Вильгельмина добродушно усмехнулась и придвинула книжку к Уизли. К чаю она пока проявляла меньший интерес и решила развлечь гостеприимного хозяина, раз он побеспокоился еще и о ней и поделился угощениями.

— Давай поможешь мне определиться? Я вот увидела кота, он так на жмыра похож, но я не вполне уверена, мне не помешает чье-то еще мнение.

Рон размяк и принялся за совместное перелистывание иллюстраций, позабыв, что еще минутой ранее держал злобу за своего питомца.

Вилл, определенно, находила общий язык либо со стариками, либо с кем-то помладше, если она изображала из себя взрослую. Рон уже принялся обсуждать, чем пригодится двухвостый пес, когда девочка скривилась, с псовыми она решительно не ладила.

— Давай еще подумаем?

* * *

Что Вильгельмина не родная сестра Невиллу, было очевидно. Члены Ордена, общие знакомые, да и изредка видимые, но тем не менее замеченные пересечениями с Лонгботтами, ясно давали понять, что у Фрэнка и Алисы был только сын.

И если они были кузенами, отчего тогда имена ее родителей никогда не озвучивались и не обсуждались, если они тоже пострадали в битве с Темным Лордом? И разве похожа старуха Лонгботтом на того, кто пустит к себе кого-то более дальнего, чем ребенка из ближнего круга?

Вопросы копились. И называющие друг друга братом и сестрой Невилл и Вильгельмина давали почву для размышлений. Ответ, казалось, таился на поверхности, но раз не плыл сам в руки, нужно было копнуть глубже. Родители уходили от обсуждений и съезжали с темы, а это значило, что была определённая тайна, почему нельзя говорить о Вилл в контексте семьи.

Она была лишь на год и пару месяцев старше Невилла, что значило, что она могла быть первенцем Лонгботтомов, только тогда было странным, почему жалели именно Невилла, когда заходила речь.

Фреда и Джорджа вопрос занимал и раньше, но в Хогвартсе он словно настиг их озарением. Обстановка далекой от дома учебы позволяла абстрагироваться и приступать к расследованию, точно они великие сыщики. И уж упорства им было не занимать, если они чем увлеклись. На рождественских каникулах дома они подловили уставшего Артура с вопросом, каким был Фрэнк Лонгботтом, и фраза «Бедный Невилл, при таких жестоких обстоятельствах осиротел» стала крючком, за который они растянули распрос.

Правду про усыновление близнецы узнали совсем случайно, уже в следующий раз. Они спросили Молли в лоб, как Вилл стала приемной в семье Лонгботтомов. Они так ошарашили Молли, не знавшую, откуда сыновья могли услышать, что она не стала придумывать.

И если поначалу информация про лежащую в Мунго женщину их смутила, с каждой новой прокруткой теорий казалось все нужнее обнаружить отца Вильгельмины.

Первая их весточка, пришедшая Вилл на крохотной записке на лапе совы, заставила вздрогнуть.

«Мы знаем, кто твой отец». Но после шла приписка: «Люпин».

«Залезьте в пасть тролля и больше не вылезайте» гласил ответ.

Вильгельмина решительно не хотела, чтобы информация о ней распространилась в Хогвартсе. Они с Августой приложили достаточно усилий для слияния с родом, и меньшее, чего ей хотелось, чтобы два шута разрушили эти труды своими насмешками. Вильгельмине даже не хотелось узнавать, как близнецы докопались до истины, просто понадеялась, что им быстро наскучит ее донимать.

Но мальчишки не унимались. Если поначалу Вилл переживала, что Фред и Джордж пустятся в шутки про то, что ее не приняли в Хогвартс, теперь она мечтала, чтобы они переключились, ведь догадок у них оказалось прилично, и они продолжили информационный обстрел, присылая одну теорию хлеще другой:

«У нас тут есть завхоз, вы определенно похожи», «Когда ты не притворяешься милой, хмурое лицо как у Снейпа», «Неужто Дамблдор согрешил?».

И чем дальше они заходили, тем яростнее рвались письма, разлетаясь клочками.

* * *

Позабыть о злостных проделках и возможных проблемах на учебе ещё до поступления позволили волокитные бумажные заботы. После Рождества она почти не выбиралась из Министерства и коротала зимние деньки, донимая Ларсона.

Оказалось недостаточным перечислить, что Вильгельмина отметила странным в деле Сириуса Блэка. Несостыковки нужно было упорядочить, подробно расписать, насколько слабое ранее велось дело для возобновления судебного разбирательства и восстановления справедливости. Или для доказательства вины.

Лонгботтом старательно переписывала отклоненные акты, кропотливо подбирала слова, звучащие более настойчиво и пыхтела над бумагами, уже злая от вынужденного повтора.

— А если предать дело огласке общественности? Это повредит Сириусу?

— Сложно сказать, — по воле Ларсона раскиданные Вилл черновики с хрустом сдавливались и парили до мусорной корзины. — Реакцию простых людей не предугадать. А кто непрост, может и палки в колеса вставить, что он и носа никогда из Азкабана потом не высунет.

— То есть все же лучше своими силами? — Вилл почти разочарованно вернулась к работе. Помощь извне казалась эфирной рукой помощи, тянущей из грязи, но Сноу прав, кто знает, как взбунтуются обыватели. И все же: — А если не озвучить дело громко и не дать обществу время обдумать и остыть, Сириус окажется воспринят в штыки, и ненависть вообще не суть что уляжется. Разве не безопаснее все же издавать опровержения до начала процесса?

Невыразимец не хотел прибегать к суровой пощечине в словах, но иначе правду не донести:

— Много правды про тебя писали? Ты, может, и не помнишь всего, Вилл, только я видел, как люди относились. Даже весьма умные ученые, ставящие себя на ступень выше и знавшие труды Уайта на зубок, представляешь, им это не помогало видеть в тебе пострадавшего ребенка. И Блэк для них долго будет монстром. Но мы защищаем твои и его интересы, как вам может житься лучше, до окружающих дела нет.

— Говоришь, точно всё-таки веришь Сириусу, — Вильгельмина лишь коротко хмыкнула, не показав, что задета. Ларсон мог бы считать по выражению ее лица, а то и попытаться проникнуть в мысли, но он и без того знал, что попал в цель.

— Говорю, что газетенки — последнее дело, они сами обмусолят вдоль и поперек новость, если затея выгорит. Тут надо привлекать людей влиятельных.

Дамблдора она давно не видела, и обстоятельства последней встречи теплотой не отличались. Ранение, а впоследствии принятие слов Августы, что не следует поступать в Хогвартс. И хоть о достижениях директора шла слава, Вилл мало представляла, чем именно Альбус мог поспособствовать. Уже позднее ей преподнесли забавный факт из жизни директора: Дамблдор также являлся президентом международной конфедерации магов. С таким довеском слово старика уже имело воздействие.

Но почему же с таким положением Дамблдор не поспособствовал возвращению члена Ордена Феникса, мог ли он усомниться в верности и чистоте помыслов Блэка?

Не могли же взрослые всякий раз говорить, что такое время, было не до разбирательств? Или мелкая разменная монета в лице Сириуса не казалась столь уж важной в период, когда удалось свергнуть Темного Лорда?

Сложно вовсе воспринимать политическую фигуру в человеке, увесившего блестящую мантию бубенцами, носившего туфли на восточный лад с закрученными носками в виде полумесяцев. И пусть он создавал двойственный образ внешностью и поведением, Вилл не обманывалась напускным веянием личности. Начиная от карточек к шоколадным лягушкам, заканчивая более подробными описаниями его деятельности, девочка успела отметить заслуги Альбуса Дамблдора в военное время. Навряд ли сейчас он стал мирным старцем с шебутным поведением. Добиться его визита было сложно, и когда поступило сообщение, переданное его слепящим глаза Патронусом, Ларсон выдворил Вильгельмину из кабинета.

— А как же мое участие? — Лонгботтом упиралась, давила стопами в пол и скользила по поверхности под натиском давления. — Я тоже хочу знать, что сделает Дамблдор!

— Можно подумать, ты потом у Эндрю не выведаешь, — но Невыразимец неуклонно выпроваживал воспитанницу сдержанным «кыш-кыш», будто нашкодившего щенка уводил из комнаты.

Вильгельмина успела увидеть материализовавшегося в камине волшебника в щели затворяемой двери.

— Доброго дня, — добродушно усмехнулся старик, застав сцену в самый пик, — мистер Сноу, позвольте юной мисс Лонгботтом присутствовать, разве тема ее не касается?

— Не думал, что Вы захотите обсуждать в чужом присутствии.

— Так девочка ведь и не чужая? — сощурился он с хитрой улыбкой.

Ларсон притормозил с выпроваживанием Лонгботтом в лопатки. И создавшейся паузы хватило, чтобы Вилл крутанулась и, полная энтузиазма, прошагала обратно, усевшись в кожаное кресло. Ей даже хватило выдержки не бухнуться в него со всего разгона. Девчонка умело переключалась на деловой стиль, желая создать приятное впечатление. Ларсон мотнул головой в легком осуждении и плотно затворил дверь, оставив их троих без лишних ушей.

— Приветствую, директор, — девочка оказалась вежливее Невыразимца, пропустившего этап фамильярности, — и благодарю за Ваш визит.

— Мне виден результат школы Августы, Вильгельмина. Тебе удалось сформировать важные коммуникативные навыки. Уверен, ты проявишь их и в стенах Хогвартса.

— Мне не терпится, — согласно кивнула девочка, выбрав ответ, который бы намекнул, что она бы с удовольствием и в этом году их показала, но при этом оставшись вежливо нейтральной.

Ларсон сдержался во вступлении в обмене любезностями и приступил к непосредственному озвучиванию темы. Альбус не был человеком, который мог тратить много времени, поэтому нужно было вкратце и максимально убедительно передать информацию для обсуждения.

Дамблдор ритмично покачивал ногой, выслушивая речь Невыразимца. Тонкий перезвон аксессуаров на обуви раздавался по помещению.

— В истории не было случая амнистии для заключенных Азкабана, — Альбус озвучил первое просившееся сомнение. — И если мы решимся быть первопроходцами, придется распутать дело и привести к заключению истинного виновника.

— Я возьму заботы на себя, — быстро подхватил Ларсон, полностью соглашаясь со словами старика.

— Мне известны Ваши заслуги, мистер Сноу, и я признаю Ваш вклад в правосудие. Но то, на что мы решаемся, дело иного уровня. И, насколько я осведомлен, с делами прошедшей давности, успехи у Вас менее выдающиеся.

Тычок в разбирательство с Джейн Доу и пропавшей служащей Министерства был столь же ожидаемым, насколько предсказуем. Но вот сама подача была до чертовиков педагогической. Можно подумать, его по критериям СОВ оценивали! Сдержаться и показаться деловым человеком, ответственным за качественное исполнение работы, было уже вопросом чести.

— Знаю, здесь мне похвастаться нечем. Но именно поэтому я ничего не теряю. В отличие от Сириуса Блэка и от Вас, — Дамблдор не скрыл любопытства и показал своим видом, что слушает довод: — Орден Феникса не должен лишаться сильного бойца. Как и необходимо выведать, кто, если не Сириус, предал Ваше и Поттеров доверие.

Вильгельмине была знакома фамилия. Мальчик-который-выжил и его трагедия, обернувшая победой и великой радостью для всего оставшегося магического мира при поражении Темного Лорда.

Сложно было уверенно заявить, терзался ли Альбус сомнениями ранее и в момент, когда Сноу вывел проблему вслух. Думал ли старик про возможное несправедливое наказание для Блэка и испытывал ли чувство вины, кто мог его разобрать? В положении Дамблдора позволял ли он терзавшим мыслям взять первенство над здравым рассудком и необходимостью вести светлых волшебников под своим предводительством? Старик удерживал беспечное и добродушное выражение лица. Лишь скованная область бровей отображала мыслительный процесс и возможное недовольство. Но если уж начинался разбор ошибок, Альбуса тоже было в чем упрекнуть.

Раз уж он занимал еще и пост в Министерстве магии, напрямую управлявшем башней Северного моря, он имел долю влияния, связи, и все зависело от его решения, готов ли надавить для принятия если не освобождения, то рассмотрения дела в суде.

— Надо понимать опасность, что если мы разворошим осиное гнездо, то и сторонники Лорда изъявят свое желание выбраться. Это большая ответственность.

— Но мы ведь не можем вешать такую ношу на Сириуса лишь потому, что опасаемся возможных последствий? Разве он ответственен за всех преступников?

Проявлявший осторожность Дамблдор показывал себя как стратега, мыслившего, насколько верно разворачивать невыгодную партию. Только Вилл не хотелось видеть в Сириусе только фигуру в игре. Отпечаток занимаемой директорской должности чувствовался почти во всех словах Дамблдора. На встревоженное эмоциональное возражение девочки он поспешил привести к ответу историческую сводку.

— Со времен Дамокла Роули мало что менялось в законодательстве, — имя министра магии прошлых лет было широко известно, и Вилл с пониманием кивнула. — Также довольно сложно обстоит дело с психическим здоровьем Сириуса. Боюсь, если мы пожелаем его вызволить, его могут запереть в стенах св. Мунго и сослаться на невменяемость. Элдрич Диггори мало повлиял на положение заключённых, но только благодаря его политической деятельности в Министерстве впервые заговорили о возможных несправедливости к заключенным и их состоянию. Можно будет сослаться на его труды... Но вряд ли мы сможем быстро склонить на нашу сторону Фаджа, он ведет иную политику.

— Если не отпротивную, — вставил Ларсон, намекнув на расширение территорий Азкабана и оставление дементоров в роли неусыпных стражей.

— То есть, если мы поднимем тему несправедливости самого Азкабана в целом, навлечем ярость нового Министра? — выражение лиц мужчин ясно дало понять Вилл, что даже с наложенным заглушающим заклятьем опрометчиво продолжать тему.

— А тебе известно, что среди министров была твоя тезка? — внезапное переключение темы смутило Вилл, она несмело кивнула, но не сбилась с мысли, смотря в голубые глаза Дамблдора, показывая, что ее сложно таким отвлечь, и она готова стоять на своем:

— В таком случае нам нужно сделать упор не на то, что мы против Фаджа, а сомневаемся в его предшественниках, которых он может превзойти, если совершит такой переворот.

— Придется действовать и того мягче и найти поддержку среди сторонников, — впрочем Альбус не отклонил размышлений Лонгботтом. И уже звучал задумавшимся, точно прикидывал, кого можно приобщить к делу.

— Тогда ведение дела на Ларсоне, а на Вас — поиск соратников, — мягко заключила девочка, уверенная, что ей удастся поставить точку.

— Свое окончательное мнение я еще не высказал, — Альбус воспротивился. Но Вилл не расстроилась, ожидая, что услышит дальше, — я попрошу Северуса обеспечить нас запасом сыворотки правды. Даже с ее использованием Министерство наверняка пожелает найти умелого легилимента для контроля ситуации. И это только в случае, если нам удастся убедить суд собраться. В лучшем случае Сириусу дадут испытательный срок пребывания в Мунго, где за ним будет неусыпный контроль. На большее пока что не смеем надеяться. Мне уже пора отбывать, прошу извинить, оставаться дольше не сумею.

— Спасибо за визит, — Сноу потянулся за рукопожатием суховатых рук волшебника. — Со своей стороны обещаю подготовить базу в ближайшие сроки.

— Увидимся, директор.

Уже уходя, Дамблдор, словно пожелав разбавить свою строгость и отрешенность, решился на речь, какие любил оглашать в стенах Хогвартса для приободрения духа студентов.

— Рад видеть бравые сердца и острые умы. Если затею удастся провести, на вашем счету окажется спасенная жизнь. Понадеемся же на здравый рассудок мальчика.

Альбус пересек границу камина и исчез с перезвяниканием бубенцом от взмывшего изумрудного огня при брошенном под ноги порохе. После визита директора осталось странное послевкусие недоведенного до ума дела. Поразмыслив, Ларсону словно вовсе хотелось отряхнуться, чтобы сбросить с себя осевшее ощущение молодости. Куда было деться от чувства, что его наставляли на путь истинный и науськивали верному мышлению? Вилл завороженной не выглядела, восприняв ситуацию с критической стороны.

— Болтушка, от тебя невозможно избавиться, — недовольно бросил Ларсон. — Давай тогда принимайся за работу, раз не уходишь.

— Без меня, может, не выгорело бы, — обиженно хмыкнула Лонгботтом, но размяла ноги, утомленные от сидения в кожаном кресле, и заняла стул около Сноу.

В чем Вилл нельзя было уступить, так это в упорстве. И дыры, увиденные ею в деле, действительно были не бесполезными мелочами. Ларсон было потянулся к запертому ящику, чтобы вынуть и показать ей архивы, но в последний момент опустил палочку и не отпер. Если разово девочке удалось обратить внимание на мелочи, еще не значило, что ей можно доверить висяки. Начальство и без того выскажется за то, что Сноу впутался в закрытое дело и норовит перевернуть Министерство. А босс закрывал глаза только на молчаливое разбирательство с Джейн Доу. Приходилось надеяться, что его самого не упекут под наблюдение дементоров или, чего хуже, колдомедиков.

* * *

Череда заседаний длилась неделями, с короткими перерывами и приступали снова. Сириуса ожидаемо заключили в Мунго. Дело грозилось затянуться, вплоть до того, что и осенью будет не разобраться, считают ли Блэка преступником.

Извинений ему никто приносить точно не собирался, вышвыривая то в карцер для буйных душевнобольных, то в выделенную палату с охраной на всем этаже, у его дверей и вплоть до окон, где дежурили Авроры, пилотируя вокруг всего здания госпиталя. И это помимо обложенных защитными заклинаниями каминных сетей, сетей рун и неусыпного контроля. Даже пищу ему приносил не колдомедицинский персонал, а если требовалось провести обследование или совершить целебную процедуру, то после тщательного досмотра и буквального дыхания в затылок.

— Если бы труп Темного Лорда захватили и доставили сюда для изучения, и то бы меньше контроля было, — злобствовал и сокрушался доктор Уайт, крайне раздосадованный тотальными объяснениями, что он несет, куда идет, что записывает. Дотошности можно потерпеть разово, но прошло пять месяцев неусыпного контроля. — Они мне камины перекрыли, над единственным трясутся стоят, свиток до дыр сверлят, данные сверяют. Будут экстренно доставлять человека спасать — думаешь, выживет?!

Сноу тактично отмалчивался и не припоминал, как Эндрю сам хотел разобраться в деле Сириуса, так пусть несет полноценную ответственность. Держался стоически, как мог, и почти сорвался, как заклятый друг его снова перебил чередой брани. Тише он стал, только когда выдохся, утомленно озвучил:

— Вильгельмина изъявила желание встретиться с Сириусом, и вот скажи на милость, как ее сюда провести? Да и стоит ли, вдруг...

— Вдруг его запрут, дав надежду и измотав напоследок? Могут. Но она скоро отправится в Хогвартс и действительно имеет право на встречу.

— Мерлин милостивый, я это действительно от тебя слышу?

— А чего препираться, девчонка больше нашего вложилась, и кто знает, к чему все приведет. Уже представляешь Люпина в ярости?

— Еще бы, — выговорившись, Уайт успокоился. — Только как ты это устроишь?

— Дамблдор уже разговаривал с моим начальством, с него не убудет отправить записку. Здесь и без того за всеми следят, если одного ребенка сопроводят, распорядок дня вообще никак не изменится.

Колдомедика порядком злило спокойствие Невыразимца, не дрогнувшего и размеренно трепавшегося, точно его самого не вытрясли наизнанку и не доконали.

Из плюсов того, что Мунго стал второй неприступной крепостью магической Британии, было то, что журналисты никак не могли пробраться. И лишь вынюхивали крохи информации в здании Министерства, пока их не выдуривали Авроры. Но это был незначительный повод радоваться, в остальном-то редкостное раздражение, да и только.

— Пока обеспечь Джейн отдельной палатой. Старуха Лонгботтом точно навестит Фрэнка с Алисой за месяц до дня рождения внука, тогда Вилл и перехватим.

— Разве нельзя в любой другой момент ее увести? Она же к тебе регулярно ходит, просто сопроводишь.

— Вечно ищешь пути попроще, — Сноу кивнул, согласившись, — впрочем это не отменяет переселения Джейн. Ты давно разобрался с разрухой в Мунго, можешь себе позволить отдельную палату.

Эндрю хотел было сослаться на и без того тотальный контроль, но переключиться и подумать о чем-то другом ему взаправду не помешало.

* * *

И хоть лето брало свои бразды правления, Вилл было решительно не до учебы. Давно собираемая коллекция канцелярии лежала в ящиках стола, мантии ей отшивали по замерам, обзавестись палочкой и фамильяром она планировала в июле, после празднования дня рождения Невилла, когда уляжется суета, и она сможет хоть капельку здраво мыслить. Учебниками же возможно затариться в самый последний момент.

Донимания близнецов ее мало беспокоили, все письма она бездумно кидала в огнище полыхающих трав, а до Норы она и не выбиралась. Вильгельмина обхаживала маршрут от Артура до библиотеки и то и дело сбегала к Ларсону, вызнать хоть что-то. Хотелось бы забыть про то, что она хочет встретиться с Сириусом Блэком и лично убедиться в правильности своего мнения касательно него, узнать, что он за личность. Желание верить в его невиновность занимало весь разум, не мог ведь ее нянчить преступник. Разве Пожирателей волнуют судьбы обделенных детей?

Девочка обивала порог кабинета Невыразимца бесцельно, Сноу с начала 1991-го было не до нее. И Вилл продолжала приходить скорее инертно, уже привычно и заученно, почти утратив всякую надежду. Лонгботтом не делилась с ним всеми тревожившими размышлениями и своими чувствами, лишь как-то не удержалась и вывалила все на доктора Эндрю. И то тут же пожалела, в моменте осознав, как он замучен и устал, ведь даже до его кабинета она едва прорвалась.

Фигуры Авроров баррикадой выстраивалась по всему этажу душевных недугов, словно он и без того мало мрачный.

После всплеска откровений вымотанному Эндрю ей совершенно не хотелось повторяться и хоть что-то озвучивать Ларсону. Она просто продолжала ходить до него, вдруг узнает что-то еще. И когда Ларсон в середине июня ухватил ее за ладонь и потащил, Вилл как обожгло. Выдворит ее прочь, выгонит и скажет больше не являться. Она уперлась и принялась оправдываться извинительным тоном, умоляя оставить в своем кабинете.

— Ты чего? Разве не хотела попасть к Блэку?

Встревоженное и озадаченное лицо Ларсона она поняла не сразу, как сперва и не услышала его слов, Сноу терпеливо повторил, посмотрел в ее синие затравленные глаза и смягчился, увидев, что напугал своими действиями.

— Вилл, так ты со мной или я зря изворачивался, чтобы тебе разрешили пойти?

— Так ты не выгоняешь? — Лонгботтом все равно потупилась и, съеженная, осторожно уточнила: — Что ты сделал?

— Очень сильно напрягся я, вот что, — Невыразимец так и не научился быть тактичным и аккуратным, зло вздохнул со всей усталостью. — Давай: да или нет?

До Вилл дошло с запозданием, и она крепко вцепилась в мужские пальцы от охватившего ее переживания. Девочка так долго ждала, что оказалась не готова в момент, когда ее вот так без подготовки поставили перед фактом.

— Дай мне секунду продышаться.

И увидев момент слабости маленькой всезнайки и гордячки, даже Ларсон проникся, пересилив раздраженность, постарался замедлиться. Он опустился, уложил обе ладони ей поверх плечей и молча вдохнул, своим примером вынудив повторить за ним акт дыхания. И пусть он ничего не сказал и больше ничего не сделал, мелкая дрожь в теле приостановилась, оставшись едва ощутимым холодом в пальцах. Она через силу кивнула, позволив Сноу пойти дальше и повести за собой.

Вильгельмина запомнила, как Ларсон затворил дверь и перенес их к камину. Не успело головокружение от путешествия пройти, как их уже обступили Авроры. Волшебники бдительно провели палочкой по всем ее артефакторным украшениям, карманам и точно вторглись в сознание.

— Что за черт? Почему у ребенка поставлена защита на разум? — у Вилл все упало от мгновенного понимания, что дальше их не пустят.

— У Вильгельмины врожденная резистентность к легилименции. Если внимательнее прочтете предоставленный вам доклад, увидите, что это прописано и не является препятствием для визита.

Может, Авроры и не хотели их пускать, только напор и предусмотрительность Ларсона были несомненным преимуществом. Вилл почувствовала себя крошечной и наверняка бы ощутила себя беззащитной, только следуя за мужчиной в плотной кожаной мантии, она знала, что ей ничего не грозит. И словно никогда не различала в себе такой уверенности, как в момент, когда охрана расступилась перед Ларсоном. Она не озвучила этого, но с большим трепетом обвила его крупную ладонь и чуть прижалась к руке.

— Тебя что, Эд напугал? — голос Сноу не был заботливым, скорее снисходительным, мол, нашла из-за кого пугаться. И повел дальше, по таким знакомым разветвлениям коридоров. — Это ты должна меня вести, все углы тут отёрла до того, как тебя забрали.

Вилл нервно усмехнулась. Можно подумать, Ларсон не знал, как плохо она помнила направления. Краска на стенах больше не отколупленная, крыло госпиталя отреставрировали так умело и провели перестановку, что она знала лишь то, как пройти в кабинет доктора Эндрю да в палату Фрэнка и Алисы. В остальном же — дай ей одной пройтись, Сноу бы ее нашел исключительно пойманной Аврорами, когда заплутает куда-нибудь. Но Вильгельмина тут же изменила свое мнение: понять, куда именно идти, можно было по сосредоточию Аврорских мантий. Концентрация охраны ясно дала понять, что они прибыли, куда нужно.

— Сноу, Лонгботтом, — кратко отрапортовал Ларсон, позволив по-новой пройтись с изучающими заклинаниями: — И надеюсь, хоть вы читали пергамент и не станете задавать глупых вопросов.

Если Авроры и хотели поставить Ларсона на место, профессионально скрыли презрение на лицах и принялись за развязку заклинаний, прежде чем отворить им дверь палаты и пройти за ними в сопровождении.

Помещение палаты было узким, мало отличаясь от карцерного. При условии, что бледный мужчина был прикован к постели, возле него сгрудилась охрана, то и условия были аналогичными заключению. Лонгботтом коротко вздрогнула в моменте, когда Блэк тряхнул копной черных волос, спутанных в груде сальных кудрей, и поднял на нее взгляд. Лицо было истощенным, точно он и не был почти полгода в здании госпиталя. Что-то клокотало яростью в груди: не желали исцелять, чтобы не давать полноценно восстановиться, только чтобы не сбежал? О какой справедливости и законности могла идти речь, когда его тело было плотно обтянуто сухой кожей? Но еще что-то в ней упало, когда, казалось бы, незнакомый голос прорезал тишину:

— Давно не виделись, звереныш.

Лонгботтом не знала, что за смешение эмоций в ней сматывалось в тугой комок и тянуло от груди вниз, но глаза ее запекло. Что-то неуловимое. И Вилл не могла ухватиться и опознать. В голове гудело лишь то, что голос измотанный, шершавый, как натираемый наждак. Разом забылось, что она хотела спросить и узнать, девочка даже и не думала начать разговор или продолжить. А Сириус терпеливо выжидал и смотрел как на близкого человека.

— Ты уж прости, я тебе соврал и припозднился с визитом. Теперь если только ты меня отсюда заберёшь, а не я тебя.

Рой мыслей и воспоминаний горели, усиленно давили на мозг, но Вильгельмина ничего не могла вычленить и упорядочить. Тоска охватывала тело и сгибала плечи. Почему она так реагировала? Она позабыла про холодные расчеты, чтобы припереть к стене и опознать в Блэке преступника, все, что двигало ею — так это желание опрометчиво ринуться к нему и заручиться обещанием, что он выберется из Азкабана, из Мунго. Глаза горели, истерика приближалась, а она все еще ничего не могла сказать, даже самой себе, не узнавая в этой тревожности и безнадеге саму себя.

— Я совсем ничего не помню, — все, что она смогла выдавить, прежде чем захотелось скрыться от постоянного слежения бдительных взглядов. Ей казалось, она сильнее и сумеет многое, но столкнулась с тем, что просто девочка, ребенок, лишенный огромной магической силы и даже воли.

— Не страшно забыть за десять лет, — в противовес своему состоянию Лонгботтом слышала силу в словах Сириуса.

— Почему ты не защитил себя? Совсем не оспорил наказания, ты ведь мог попытаться, — вопреки логике в Вилл преобладала обида, и она не могла ее осилить, почти давясь предложениями, едва перебарывая себя: — Зачем ты смирился?

— Я с горячей головой ринулся вершить месть и оказался в ловушке без права оправдаться. В... Вилл, — он с усилием переборол себя, обращаясь к девочке по новому имени, — меня задавили обстоятельства, и я четче кого бы то ни было видел, что ситуация против меня.

Вилл заплакала. Если собственная обида за ее судьбу и душила, она ее подавила, но теперь, услышав, как Блэк не поборолся за себя, никак не могла сдержаться.

— Если бы с твоей помощью поймали настоящего преступника, ты бы не прозябал в тюрьме, как ты не поймешь? — ей больше не нужны были доказательства, что ответственен другой человек. Вильгельмина ничего не могла поделать с бравшим первенство доверием к Сириусу. Холодность разума отступила, когда ее затопила взявшаяся нежность к близкому человеку. — Что предатель Поттеров мог ещё сделать, пока ты отбывал срок, ты это понимаешь?

— Питера было не найти, — Сириус отрезал холодно. — От него остался палец. Немощный засранец, если что и умел, так это сливаться, и теперь я знаю, что ему в этом не было равных. Если бы нашел... — Блэку потребовалось мгновение для подавления агрессии, чтобы не навлекать на себя и девочку внимание Авроров. — Вряд ли он высовывался. Пригрелся у своих сраных Пожирателей, живет поди припеваючи.

— Вот именно, пока ты сходил с ума за решеткой! — Лонгботтом хотелось кричать на мужчину, всколыхнуть в нем всю злость, чтобы та придала мотивации.

И в его налившихся серых глазах, переливавшихся точно ртуть, она видела ярость. Нельзя было продолжать выводить Блэка, пока тот не решил бросить все прочь и сбежать. Вилл уловила в движениях Авроров намерение наложить усыпляющее.

— Тебе нельзя идти наперекор закону. Пока дело не завершится, не подводи, слышишь? Иначе нам больше не удастся увидеться.

— Звереныш, если бы ты помнила Джеймса и Лили, ты бы понимала, как мне тяжело соглашаться бездействовать, — Блэк увидел дрогнувшую губу Лонгботтом, готовившуюся то ли разрыдаться окончательно, то ли накричать на него, и подавил порыв. — Мы обязательно увидимся.

— Твой порыв привел к Азкабану, теперь ты должен действовать сообща и все тщательно обдумывать. Тебя могут убить, если успеют хотя бы засомневаться, что ты рецидивист, — Ларсон прервал диалог и обозначил границы. — Слушайся девочку, Блэк, и собери всю выдержку, дело надо довести до конца.

— В этот раз мы обязательно встретимся на Хэллоуин, — Сириус посчитал более важным обратиться к Вилл, чем заверить Невыразимца, что все услышал и усвоил.

— Не увидимся, — хмурая Лонгботтом подавляла слезы и улыбку, смущавших ее. — Я вообще-то поеду в Хогвартс.

— Надо же, деловая леди, — а вот Блэк не сдержал короткого удовлетворенного смешка. — Значит, причалишь на Рождественских каникулах. Тебе уже сказать, чего я хочу в подарок?

Заключенный мигом обратился в юношу, пусть внешне потрепанного, но умевшего еще ждать радости от жизни. Он загибал пальцы с набитыми на сгибах фаланг рунами и вдохновленно проговаривал жуткие сладости, от одного звучания которых сводило зубы.

— Ты же помнишь, что это всё-таки не Хэллоуин, откуда столько конфет?

Вильгельмина почти позабыла про присутствие посторонних, и только когда сунулась в карман, поймала на себе бдительный взгляд Аврора.

— Могу я? — Вилл выпотрошила из недр юбки искристые шипучки и протянула в сложенных ладошках перед охранниками, чтобы те дозволили. Если те и хотели досмотреть, в третий раз было бы очевидно глупо, и совсем молодой мальчишка, и мужчина сдержанно отступили, позволив Вилл ближе подойти. Закованные запястья не потеряли хватки, и Блэк радостно принялся разворачивать шуршащие блестящие фантики, целой гурьбой отправляя в рот. — Да у тебя же начнется икота от такого количества!

— Это уже не твои заботы, звереныш, — и смех был очевидно сиплый, с перерывами на кашель, но эмоции, охватившие Сириуса, были важнее. Он почти сразу же начал икать и хохотать. Мальчишка в нем не погиб. — А как Римус, он придет?

Вилл понуро глянула на Ларсона, смолчавшего и не ставшего больше встревать в разговор. Лонгботтом было до жути тяжело обелять Люпина, но только понимание, что делает она это для Сириуса, дало ей силы беспечно заговорить:

— А ты знаешь, он ведь сейчас трудоустроен, весь в заботах. Как только освободится, так мы постараемся и его привести.

Вильгельмина жутко переживала за Блэка и не хотела скоропостижно покидать, не зная, когда в следующий раз встретит, но визит был ограниченным по времени, и пришлось засобираться. Одно она знала точно: теперь обещание видоизменилось, должно быть, это добрый знак и разорвет ряд неудач.

Прежде чем позволить их разлучить, Вилл погладила ребра ладоней Блэка, тепло улыбнулась и проглотила остатки слез, обязавшись подготовить ему отличный подарок, какой он только может представить. И если в начале встречи он казался заключенным, общее впечатление искривило в голове изображение. Улыбавшийся и порадовавшийся возможности ее встретить, он отошел от мрачности и показался до невозможного знакомым, точно она всю жизнь его знала. В Вилл что-то дрогнуло: вот бы Сириус мог быть ее отцом. От переизбытка чувств она чмокнула его щеку, поправила подушку и оставила в палате.

Теперь она точно обязана призвать к правосудию.