ГП и Ткач-недоучка (гет)

Труп кентавра я разделывать не стал. Да, мелькнула такая мыслишка, потому что внутренние органы этих псевдо-людей довольно часто применяются в алхимии, но где я, а где алхимия? И как мне разделывать этого вонючего коня, если я никогда ранее этим не занимался? А ведь правильная разделка ингредиентов определяет процентов восемьдесят успешного их использования, об этом Снейп нам не устаёт напоминать.

Так что я подумал, вспомнил, что денег у меня пока ещё много, и решил не заморачиваться с потрошением волшебной твари, только труп под дерево подтянул, чтобы, если вдруг разлагаться начнёт, соки его и всякие минеральные вещества дереву достались, как самому здесь пострадавшему участнику.

А потом погладил тёплую древесную кору, вдохнул сладкий от настоявшихся трав воздух, и отправился домой, прямо туда, где звал меня замок. После того, как я уложил труп местного «индейца» прямо на древесные корни, толстыми пальцами уходившие в землю, на поляне мне дел не осталось. Так что ещё раз огляделся по сторонам, утёр мысленно пот со лба, и двинулся в обратный путь, ведомый отчётливым «чувством дороги».

На самом краю поляны, у густых зарослей ежевики, меня догнал мягкий толчок в спину — это разыгравшийся ветер взъерошил волосы на прощание. От такого доброго жеста на душе стало легко и ясно, а в сердце осталась уверенность, что всё было сделано правильно. Ну вот и славно...

В замок я вернулся с последними лучами заходящего солнца. Ворота уже были закрыты, но для меня отворилась потайная норка в стене, а всю обратную дорогу не давала заблудиться путеводная нить — буквально осязаемое чувство «куда надо идти». Поэтому на глаза преподавателям я не попался, но извазался в лесном мусоре от души, в силу чего пришлось отправляться в наш коридор, чтобы привести себя в порядок.

Полный радостного возбуждения после удачно законченной работы, я не стал мелочиться, и в одном из классов забабахал шикарную ванну из черепа дракона. В смысле, материал-то был из трансфигурированной в кость деревяхи, но выглядел окончательный результат просто отпадно! Перевёрнутый клыками вверх череп доисторического Драконус Деймозус (в нём два таких как я поместятся, если чуток потесниться), пристроенный на лапах тролля вместо ножек, и горячий отвар из морской воды с растениями шотландского высокогорья — горький запах морского йода, смешанный с лёгким дымком здешних пейзажей. И да, я это заслужил!

Пока ноги влекли меня сквозь лесные заросли, пока они перепрыгивали упавшие стволы, проскальзывали сквозь кусты ежевики и лесного ореха, обходили ловушки Хагрида и кентавров, я анализировал произошедшее. Тот факт, что в Лес меня послал Замок, стало понятно только в самом конце, уже когда из меня Паук полез. И это плохо, раз я так поздно сообразил, что тянет меня в лес не простое человеческое любопытство. Мой недочёт, да.

И то, что дело приходится иметь с дриадой из-под сестёр Великой Богини, я тоже слишком поздно допетрил. Практически даже, я понял это лишь когда упёрся в неё своим тупым лобешником, и ни секундой ранее. Господи, за что мне такая тупость дана, а? Ведь можно было догадаться, что Сёстры меня так просто не оставят, и раз уж я им по носу щёлкнул, обижаться они будут долго. Тем более, что от меня наследницу получить захотели, как Бэкки рассказала. А я решил по своей наивности, будто бы стал всем неинтересен только потому, что жену мою убили, и я совсем один остался. Разогнался, щаззз!

Воду в страхолюдной ванне я нагрел без ненужного махания палочкой, всего-то чуть ускорив движение молекул в жидкости. Доводить до кипения, конечно, я не собирался, и как только поверхность запарила, разорвал магический контур «желание — вода». Температура оказалась в самый раз — чуть горячее, чем ожидалось, но не сильно обжигающая, достаточная, чтобы сидеть в ней без напряга.

Этим я и занялся, сбросив одежду на хромоногую табуретку под стеной — окунулся в воду, и принялся блаженствовать. Каким-то хитрым образом вода в процессе преобразования набралась запаха хвои, так что я сейчас балдел практически на опушке сосновой рощи, почти как в том лесочке под Калининградом. Как там бывший немецкий курорт назвали победители — Светлогорск? Классно мы тогда оттянулись всей нашей компанией, да. Поехали в Калининград «снимать германские крыши», а пришли в себя через пару дней в балтийских дюнах, да ещё с местными красотками в обнимку... Под запах, который навеял забытые воспоминания, мысли текли неторопливые и довольные собой, потому что у меня действительно получилось хорошо.

Нашёл раппорт, не замеченный более опытными магами, пробрался к центру злой волшбы, уничтожил зародыш того, что Бэкки с Сёстрами называли «дриада» — некий конструкт, совсем не похожий на реальную фею леса. Те, настоящие, формировались в местах с высокой концентрацией магического поля, обладали псевдо-разумом, достаточным для того, чтобы кокетничать с фессалийскими козопасами да спартанскими охотниками, и были намертво привязаны к месту проявления в нашей реальности.

Мне лично все эти дриады, тритоны, снежные тролли(не путать с инеистыми великанами!) и прочие домовые с кикиморами больше всего ассоциируются с водоворотами на реке. Как там водоворот возникает из-за особой формы речного русла, так и здесь неоднородная концентрация магического поля приводит к появлению магической флюктуации, сиречь дриад с кикиморами.

И так же, как изменение речного ложа приводит к исчезновению водоворотов, так и дриады исчезают после того, как вырубят их рощу, — возвращаются в своё, так сказать, естественное состояние маго-темпоральных колебаний. И это, разумеется, не моё открытие, а вычитано в одной из умных книжек, что оказались в домашней библиотеке Криви. Судя по обложке и общему состоянию книги, куплена она была в лавке старьёвщика где-то на Косой аллее вместе с кучей всякого интеллектуального хлама, среди которого попадались перлы вроде «Состоит ли Луна из голубого сыра?», в котором автор убедительно доказывал, что говорить можно только о твёрдом сыре типа швейцарского, поелику сыр с плесенью не выдержит притяжения земных океанов, и земной сателлит, из него состоящий, разорвётся на куски.

С другой стороны, «Краткое руководство для юных магов, в каковом предлагается новый способ быстро и легко затачивать перья для начертания текстов, напитанных магической силой» мне понравилось и весьма заинтересовало. В нём напыщенным и витиеватым языком времён королевы Виктории рассказывалось, как с помощью волшебной палочки затачивать орлиные перья, тростниковые калямы, свинцовые стилосы и прочие грифельные карандаши. Сначала я книгу эту небрежно пролистал, а потом вернулся к ней и надолго озадачился, потому что увидел неожиданное применение затачивающих заклинаний.

Они дают возможность быстро и бесконтактно убирать слой материала с нужного предмета, одновременно придавая этому предмету нужную для мага форму. Разве не замечательно было бы в самый неожиданный момент боя противнику состругать пару ногтей на его рабочей руке? И сколько минут ранозаживляющее зелье будет восстанавливать мягкие ткани? И сколько Ступефаев можно всадить за это время в его безносую башку?

А самая мякотка в том, что это не агрессивная атакующая магия, с которой каждого волшебника учат бороться с юных лет, — это волшебство хозяйственное, домашнее, которое сегодня всё чаще отдаётся на откуп эльфам или домашней прислуге из сквибов и полукровок.

Интересная тема, надо об этом хорошенько подумать...

— Колин?! А что это ты...

Из глубокой задумчивости и такой же глубокой неги меня вырвала Гермиона. Ну а кому ещё здесь находиться — не МакГонагал же?

— Это ванна, госпожа староста. В ней люди моются после долгих прогулок в промозглом шотландском воздухе. Врачи весьма рекомендуют её, как противопростудное средство.

— В драконьем черепе??

— Ну не в джакузи же, Гермиона! Я столько пузырьков не выдам, даже если неделю питаться буду одной фасолью!

— Ф-фу, Колин! Как ты можешь?!

— Именно поэтому не могу. Отвернись, пожалуйста, я выхожу.

— Так ты ещё и раздет?!

— А ты прямо в мантии купаешься?? Фу, Гермиона, это так негигиенично!

Когда я облачился в школьное одеяние, моя красавица подошла к реплике драконьего черепа, задумчиво провела пальцами по глазным клыкам, на которые моё буйное воображение посадило по большой чёрной свече.

— Странные у тебя фантазии... Ты что — примеряешь на себя роль Чёрного Властелина?

Перед глазами встал известный в своё время герой интернета: здоровенный негр в кожаной сбруе гомика и золотым кольцом в соске. Я увидел свою бледную физиономию на этом могучем теле, и подавился слюной. Знали бы вы, как трудно смеяться и кашлять одновременно!

В конце концов Гермиона сообразила бросить на меня лечебное заклинание, так что мне удалось продышаться.

— Счастье моё, ты однажды меня угробишь... — протянул я, вытирая слёзы. Ноги после пережитого не держали, но сидеть на корточках у стены тоже оказалось удобно. — Нельзя же так!..

— Что с тобой, Колин? Почему такая реакция? — наклонилась ко мне встревоженная девушка, и я, чуток напрягшись, сотворил перед нами портрет известного негро-американца.

— Вот это и есть, чтоб ты знала, Чёрный Властелин.

— Одет он...

— Совершенно верно, пять баллов Гриффиндору! Известный среди американских гомосексуалистов актёр, и, как пишут, вроде бы неплохой мужик. Кажется, занимался сначала культуризмом, а потом сообразил, что в кожаной сбруе можно заработать больше, чем в спортзале. Деньги, как известно, не пахнут.

— А ты откуда всё это знаешь? — подозрительно прищурилась Гермиона. Боже, какая она сейчас милая!

— Ты бы удивилась, как много всякой ненужной всячины я знаю... И нет, я не из «этих», если на это намекаешь. Просто, когда у человека начинается половое созревание, он хватает информацию отовсюду, лишь бы хоть как-то разобраться в том, что творится внутри. Хочешь сказать, что у девочек иначе?

— Нет... — тихо прошептала порозовевшая Гермиона, — не хочу...

— Вот и ладушки, — я поднялся на ноги, понаклонялся в разные стороны, чтобы разогнать кровь и заставить работать совсем уж расслабленные мышцы. — А ты что с таким интересом на ванну поглядываешь? Тоже искупаться захотелось?

— Вот ещё! У старост есть целый бассейн!

— Слышал, конечно. Говорят ещё, что там русалки на стенах подглядывают...

— Ну да, — неохотно призналась девушка, — неуютно в нём купаться...

— Словно в школьном бассейне, — продолжил я, — и всё время глаза ищут разделительные поплавки.

Гермиона нахмурилась:

— А ты откуда про это знаешь — он ведь закрыт для посторонних? Неужели близнецы опять начали приторговывать паролем?!

— Всё гораздо проще, — улыбнулся я, стараясь успокоить разошедшуюся старосту, — мне Замок показал.

— Когда это он успел?

Я развёл руками:

— Когда это всё ремонтировал. Мне открылись некоторые огрехи в системе ремонта и восстановления, так что приходится помаленьку восстанавливать разрушенное.

— Тогда хорошо, а то я опять злиться на этих придурков начала...

— Пока не стоит: они ещё ни в чём не виноваты.

— Именно, что «пока ещё»...

Гермиона нахмурилась, и повинуясь внутреннему толчку, я создал здоровенную ширму длиной метров в пять в классическом японском стиле, на одном конце которой хмурые самураи собирались в боевой поход, гарцуя на низкорослых японских лошадках, а на другом конце длинноволосые красавицы в ярких кимоно украшали себя, готовясь к приезду дорогих гостей.

— Обалдеть... — Гермиона провела пальцами по бумаге старомодной ширмы-заслона, отчего красавицы с шутливым визгом бросились в рассыпную. — Не перестаю удивляться, как далеко простираются возможности магии...

— Сейчас это возможность прежде всего для тебя. Ванна с водой простоит ещё как минимум пару часов, так что ты можешь расслабить мышцы и привести мысли в порядок перед тем, как отправляться спать. Почему-то мне кажется, что здесь ты отдохнёшь качественнее, чем в бассейне старост. А я, чтобы тебя не смущать, пойду. Доброй ночи, Гермиона.

— Доброй, Колин... Да, чуть не забыла, — отвлёк мысли этой ванной! — я нашла учителя для нас всех!

— И кто же этот спаситель? Неужели какого-то препода уговорила?

— А вот и нет! Это Гарри!

Я улыбнулся — канон пока развивается «по-канону», — сказал ширме, за которой скрылась моя красавица.

— Это правильный выбор, Гермиона. А он сам знает, что будет нас учить?

— Конечно! — плеснула вода, и долгий стон наслаждения мгновенно высушил мой рот. Потом Гермиона сказала уже более низким голосом: — Еле уговорила, если честно. В ближайшие выходные собираемся в «Кабаньей голове» у Амберфорта, там в это время обычно пусто. Поговорим про обучение, составим планы... Как хорошо...

В животе тяжело зашевелился зверь, и пока желание не приобрело более заметные формы, я трусливо ретировался, оставив нагую девушку в большой двухместной ванне. Да, я такой — убегаю, как только подворачивается оказия что-то изменить в лучшую для себя сторону!

Дормиториум встретил меня привычным шумом — народ оживлённо обсуждал какую-то шалость близнецов. Однако виновников торжества не оказалось на месте, и никто не принимал выражения восхищения от товарищей по факультету. Почему-то не было видно также Джинни и Рона. Куда это наше рыжее семейство подевалось?

На глаза попалась всклокоченная шевелюра Героя-со-Шрамом, и я тут же хлопнулся рядом. Гарри мусолил Зельеварение, так что за возможность оторваться от ненавистного предмета ухватился с радостью. Оказывается, сегодня братцы-акробатцы зарядили Сопливое Болото у кабинета Амбридж, и та провалилась в него по самые яй... ну, в смысле, почти что по пояс. Однако неугомонные алхимики что-то напартачили в рецепте, потому что когда Жаба выбралась из ловушки и отправилась чиститься в апартаменты, Болото загорелось.

Обгорели камни коридора, выгорела мебель в комнате, а сама Жаба потеряла чуть ли не всю кожу. Портреты отреагировали вовремя, но домовики погасить магический пожар не сумели, и потухло всё только по мановению палочки Дамблдора, которого выдернули откуда-то из Министерства. Саму Амбридж, с которой шкура, по словам портретов, буквально стекала на пол «подобно смоле», забрали колдомедики Мунго.

Теперь Уизли допрашивают в кабинете директора авроры, а Джинни и Рон пошли, как свидетели, потому что они братьев почти всё время с глаз не спускали, и готовы подтвердить, что каверза задумывалась исключительно шуточная. Родители экспериментаторов тоже там, и только Поттер оказался снова никому не нужен. «Чтобы не дразнить гусей», как выразился мистер Уизли.

Как надо что-то сделать, так Гарри давай, а как хоть что-то объяснить, так «гусей не дразни»! Какие тут, к Мерлину, гуси в Хогвартсе, тут кроме жабы Невилла ничего нормального не найдёшь!

Я чуток послушал страдания бедолаги, которого все бросили, и даже Гермиона куда-то пропала, так что домашку списать нельзя, потом мне надоело, да и спать хотелось, поэтому я посочувствовал парню, как смог, и двинул на боковую.

Вот это сюрприз, господа, вот это неожиданность!Что получается — откат шарахнул по Амбридж, а вместе с ней ещё кто-то мне неизвестный по шапке получил, потому что два объекта привиделись, пока я дриаду ел, и у второго удар пришёлся по артефактам. Узнаю ли я когда-нибудь, кто второй «счастливчик»?

Мысли потекли медленные, ленивые, всё более спокойные, и Морфей принял меня в свои объятия совершенно незаметно.

Пара следующих дней пролетела как одно мгновение. Учёба, магический ремонт, снова учёба. Случайные разговоры, местные сплетни, догадки и предположения. В очередной раз Уизли отделались испугом. Рецепт их особенного Болота стал достоянием общественности, потому что его проверяло несколько специалистов одновременно, включая нашего местного Бэтмена. Когда над секретом работает столько людей, он разбирается на цитаты.

Оправданию близнецов здорово помогли Рон с Джинни, которые сбросили воспоминания в Думосбор, и показали, что братья большую часть времени провели в гостиной, и никаких особых пакостей против Жабы не замышляли.

Сама же Амбридж порадовала нас своим обществом в четверг. Когда сонные школяры приползли на завтрак, их приветствовала сладкая до приторности улыбка преподавательницы ЗОТИ, и почти счастливый Филч, который явно неровно дышал к нашей сладкой тумбочке (ну а как назвать красавицу, которая себя шире?). Стон раздавался в дверях в Зал, потом разносился по столам, когда будили особенно глубоко спящих, и от всеобщей любви Амбридж щурилась ещё сильнее, а её улыбка истекала сиропом.

После обеда я отправился посидеть у озера — такие прогулки начали превращаться в привычку, потому что здесь, на самой границе магии Замка, я мог почувствовать себя не только учеником, но и просто человеком. Здесь функция, которой я постепенно становился, растворялась в чужой, буйной магии Леса, совершенно не похожей на упорядоченную силу Хогвартса. Вот уж правда, словно несокрушимые скалы и неудержимые волны, которые бьются друг о друга долгие века. А ещё здешнее озеро, почти непрозрачное из-за высокого содержания органики в холодной воде, отдавало дымком — то ли из-за магии, то ли из-за торфа, не знаю. Но когда я закрывал глаза, то легко представлял себя где-то возле винокурни, такой старой, классической, где гонят настоящий шотландский виски с торфяным дымом.

Я садился на тёплый камень, разваливался на нём поудобнее, закрывал глаза и улетал в тихое тёплое спокойствие. Десяток минут такого транса давало столько душевной и телесной энергии, что её хватало на несколько дней добродушного наблюдения за школьной вознёй. Я ведь побаивался сначала, что не выдержу бурления юношеских страстей, в которые придётся нырнуть в Хогвартсе, но такие вот неожиданные отдушины оказались чрезвычайно эффективной поддержкой для моих надорванных нервов. Долгие минуты, когда я растворялся в тишине, где не было магии, Гарри Поттера, нашей жизни с Бэкки, удивительным образом заживляли раны на кровоточащей душе. Чтобы я здесь без всего этого делал, даже не представляю.

Однако в этот раз забыться в трансе не удалось. Как только я закрывал глаза и начинал слушать выдохи, возникало ощущение Зова. Что-то меня тянуло в лес, на поляну, где я успел отличиться. Вначале я пробовал не обращать внимания на все эти глупости, но попытки сконцентрироваться на чём-то другом привели только к пониманию, что идти придётся. В какой-то степени это напоминало зуд от настырной мухи, которую надо либо прихлопнуть, либо выгнать, но игнорировать её не удастся. Тем более, что ничем опасным от призыва не тянуло, а значит, и волноваться не стоило.

Чтобы не бродить по лесу до морковкина заговенья, пришлось мне максимально сконцентрироваться на этом новом ощущении. Я закрыл глаза, расслабился, потянулся навстречу Зову — сквозь запах шиповника, прелой листвы, сырой земли, сквозь шелест древесных крон и писк испуганной землеройки, сквозь ловушки Хагрида и охранные поля Замка.

В реальный мир меня вернул холодный резкий ветер, больше подходящий горным вершинам, а не лесной поляне, что затерялась в лесной чащобе. Я поёжился от неожиданности, глянул вокруг, ничего нового не увидев, потёр как-то вдруг озябшие ладони, и пошёл к дереву, которое за пару последних дней успело вырасти по сравнению с собой прежним раза в полтора. Теперь это был настоящий дуб, а не болезненный переросток, что встретил меня в прошлый раз.

От кентаврова трупа не осталось даже костей — всё утилизировали местные любители дармовщины. Чёрные пятна на коре, где мои клыки пробили дерево, чтобы добраться до псевдо-дриады , затянулись полностью, и появись я ещё через неделю, тут бы вообще никаких следов не осталось. Даже запах на поляне изменился, и вместо горечи старой трухлятины ноздри ласкал медовый аромат каких-то местных трав, быстро занявших место на освободившемся клочке чистой земли.

Но не эти мелочи привлекли внимание — прямо на толстом корне, узловатым пальцем цеплявшимся за дёрн, лежала чёрная ветка, обугленная так, словно её долго держали в костре. Я взял находку обеими руками (почему-то в голове возникло чёткое понимание, что брать её можно только так, словно это ценный подарок), поднёс к глазам, чтобы лучше рассмотреть, и вздрогнул, когда оба конца длинной ветки синхронно обломились, а у меня осталась средняя часть где-то в предплечье длиной. Почти прямой кусок, без сучков и трещин, увесистый, толщиной примерно в большой палец... Это что — заготовка под волшебную палочку?

Почти сразу ветер мягко толкнул меня от дерева — мол, пора и честь знать, давай, топай отсюда. Ну а я уговаривать себя не заставил, сунул удивительный подарок во внутренний карман мантии, и двинулся по обратному следу. Было это немного сложнее, чем идти на Зов, но пространственно-временные завихрения, которые люди называют «магическим следом», не успели развеяться, так что я скользнул обратно на озеро почти без усилий.

Надо было только держать в мозгу место, откуда я начал свой путь — тёплый камень, слабый запах торфяного дымка, плеск воды, ощущение собственного тела, которое придавливает бёдра к нагретому песчанику. И всё остальное, что возникло почти сразу вслед за этим — резкий запах конского пота из недалёкого орешника,бурчание сытого живота, который переваривает утреннюю порцию овса, писк любопытной белки, которая вот-вот вынырнет из гнезда, чтобы рассмотреть мир вокруг, острая кислота дикого щавеля, раздавленного небрежным копытом, скрип натягиваемой тетивы — все эти неважные факторы только скользнули по краю сознания, и не смогли отвлечь меня от движения к цели.

Потом я покрутил головой, привыкая к новому — старому месту, растёр физиономию, чтобы скорее избавиться от головокружения, и двинул к замку, потому что на сегодня приключений было достаточно.

Гермиона подсела ко мне в Главном Зале, где народ занимался самоподготовкой — уж не знаю, с какой стати, но время от времени устраивались такие часы, когда все свободные от кружков и нарядов школьники должны были сидеть в столовой, и читать учебники. Я лично жевал гранит Спинозы, который прекрасно подходил для этого места и времени, а народ вокруг скорбел над самыми разными учебниками. У меня пока что в школьной учёбе напрягов не наблюдалось, поэтому я мог позволить себе чуток отвлечься от программы, тем более, что «лёгким чтением» Спинозу даже наша главная ботаничка не посмела бы назвать. И вот как только я вспомнил о красавице, она опустилась рядом, тут же шумно распахнув неподъёмный фолиант по Трансфигурации.

— Встречаемся в «Кабаньей голове», в эту субботу! — шепнула она, торопливо переворачивая пергаментные листы: талмуд явно был создан в те времена, когда печатные станки только-только начали своё победное шествие по миру.

— Ты говорила уже! — ответил я, недовольный тем, что меня вырвали прямо из глубин многословных рассуждений о ментальном очищении ума. Если перевести многословные рассуждения этого оптика на современный язык, то принцип выходит простой — хватаешь мысль, и тут же концентрируешься на следующей. И на следующей, когда эта вторая попадёт в центр твоего внимания. Такое своеобразное размахивание фонариком посреди тёмного склада разнообразнейшей рухляди. А чтобы в голове не закружилось от хаотического мелькания образов, на каждом стоит поначалу останавливаться на пару секунд — просто чтобы понять, что это увиделось: фаянсовая кружка или плюшевый мишка, воспоминание о том, как пили чай у бабушки в тени огромного абрикоса, или попытка представить, какой будет Гермиона через десять лет, когда меня уже в этом мире не будет...

— Ты меня не слушаешь, Колин! — твёрдый кулачок больно ткнул под рёбра. Я потёр бок, прошипел:

— Что же ты такая злая, Гермиона?

— А почему ты отвлекаешься?? Я с кем тут разговариваю?!

— Ш-ш-ш, — прервала нас мисс Синистра, которой выпала сегодня сомнительная честь приглядывать за порядком, и Гермиона уткнулась в книгу, розовея смущёнными ушками.

Но как только я решил, что она не будет меня больше отвлекать, девушка опять толкнула меня в бок, на сей раз локтем для разнообразия:

— Так ты ответишь мне, или нет?!

— Всегда!

Гермиона моргнула растерянно, её брови поползли вверх:

— Что «Всегда»?

— А что надо отвечать?

Девушка уткнулась в ладони, прошептала:

— Мерлин, дай мне сил...

— Держи, — я поставил перед ней термос. — Взбодрись!

Хмурый взгляд из-под волос остановился на блестящей ёмкости:

— Что это?

— Сома для английских слабосилков, — я открутил крышку, и аромат волшебного какао заставил девичьи ноздри расшириться в предвкушении. — С тех пор, как дети Ария забыли заветы предков, молоко божественной коровы приходится разводить не кровью свежеубитых врагов, а горечью заморских плодов. Но тебе понравится, женщина, сома наполнит силой твои чресла.

Несколько секунд я держал смертельно серьёзную морду, потом не выдержал, и захохотал в голос — хорошо, успел накинуть Полог Тишины сразу, как достал термос. Гермиона вырвалась из ступора, покраснела и несколько раз мне врезала твёрдым кулачком, призывая к порядку.

— Колин, как ты можешь?!

— Спокойно, нас никто не слышит, — увернулся я, — и не видит. Пока.

Преподавательница в это время наблюдала за столом Слизерина, и к нам стояла спиной.

— Мерлин, какой же ты..!

— Красавчик?- коварно улыбнулся я, — Придурок? Молодчина, который позаботился об уставшей девушке и угостил её вкусным бодрящим напитком?

— Сам догадайся... — буркнула смущённая Гермиона, и наклонилась к стакану. — Какой запах!..

— Вкус ещё лучше.

— Не верю. — Девушка хитро покосилась на меня, сделал глоток и замерла с выражением полного блаженства. — Боже...

— Наконец-то человеческая речь, — довольно вздохнул я. — А то всё какая-то дремучая старина: Мерлины всякие, Морганы, Ланцелоты. Хальварда только не хватает с каким-нибудь Ульфхрафном...

Гермиона пропустила моё ворчание мимо ушей, потому что наслаждалась удивительным вкусом. Кажется, это уже не первый раз, когда мне удалось её по-хорошему удивить?

Потом какао закончилось. С явным усилием девушка отставила чашку и повернулась ко мне:

— А теперь вернёмся к нашей теме. Так ты придёшь на встречу?

— Думаешь, надо?

— Конечно, Колин! — Гермиона помялась, неохотно продолжила: — И потом, я думаю, что каждый новый участник придаст Гарри уверенность, а то он совсем не верит в свои силы. Едва его уломала с помощью Рона...

— Ну, если дела выглядят так, как описываешь, то конечно приду. Если что-то не случится из ряда вон выходящее.

— Спасибо, Колин. Мне тоже было бы спокойнее с тобой рядом.

Не знаю, что конкретно она имела в виду, но от этих слов в груди моей разлилось тепло, и я так увлёкся этими ощущениями, что не заметил, как девушка ушла. Ну что ж, раз обещал, то надо будет появиться. Заодно проверю версию, будто бы за детворой присматривала половина Ордена Феникса. Ну, или половина преподавательского состава Хогвартса. Заодно подумать стоит, как раппорт снять со списка, чтобы по Гермионе не ударило...

Однако перед этим придётся сгонять в Лондон на Косую, поискать того столяра-любителя, который палочки строгает. От мысли заглянуть к Оливандеру по спине пробежали мурашки, и вспомнился его взгляд абсолютно безумного учёного. Такой, если надо, и меня самого на палочки пустит. Нафиг такие приключения, уж лучше совсем без палочки колдовать, чем на ингредиенты пойти — как-то ведь справляюсь без неё, правда? А к столяру попробую заглянуть в ближайший выходной, как только счастливчикам разрешат отправиться в Хогсмит. На их фоне ещё один школяр внимания не привлечёт, а в камин деревенской почты шагнёт уже взрослый волшебник, не пацан — гриффиндорец.

Именно это я и сделал, как только наступил долгожданный день — накинул мантию, отправился к озеру, по берегу вышел на край охраняемой территории, а там вытащил серьгу из уха, да перекрасил одежду. Охранное поле замка меня выпустило без проблем, процесс маскировки завершил сногсшибательный берет, так что по тропке в деревню вскорости шагал высокий симпатичный блондин, которого никто не связал бы со школой.

Камин я прошёл без препятствий, и на лондонскую брусчатку выскочил полный оптимизма. Деньги позвякивали в кармане, их осталось достаточно много после того, как в последний раз заглядывал к зелёным уродцам. Разумеется, про какую-либо покупку речи не шло, потому как я совсем не был уверен в возможностях местного Джузеппе. Может, и правда окажется по итогу, что лучше работать сырой магией, да не заморачиваться.

В учебниках предупреждают, что слишком частое обращение к этой силе, хаотической в своей сущности, разрушает человеческое тело, не приспособленное к таким частотам вибраций, и магические деформации — самое малое, что может ожидать слишком увлекающегося мага, но разве я человек? Судя по развитию событий, от человека во мне осталось не так уж много. Да и битва Добра со Злом, на которую меня записали авансом, явно закончится без вашего покорного слуги, так что не будем заморачиваться всякими глупостями, ибо за три года со мной вряд ли что-то по-настоящему страшное случится. Есть в душе странная уверенность, что закончу я своё пребывание в этом мире под самый конец приключений Золотого Трио.

Торговки шляпами на месте не оказалось, хотя я несколько раз прогулялся по этому участку, пока в конце концов на меня не стали коситься продавцы. Поймав несколько не слишком доброжелательных взглядов, я понял, что терпение местных торговцев на исходе, и пора либо закупаться, либо уходить. Я выбрал второе.

Улица Продольная встретила меня привычным уютом и очарованием сказочного средневековья. Цветы и лианы, ползущие по стенам, цветы в горшках на окнах, цветы в больших кадках у дверей, редкие коты-фамилиары, разноцветная брусчатка и удобные лавочки, на которых можно поговорить с соседями о новых указах Министерства, о заседаниях Визенгамота, или просто подождать хозяина лавки, что выскочил на пару минут по своим делам. Но я был один и у меня была цель, поэтому ловчие заклинания только скользили по магической оболочке, не отвлекая от поставленной задачи. Или я просто помнил ещё наше с Гермионой появление здесь? Или память о Бэкки отводила морок, густо наброшенный хозяевами домов на уличные предметы?

Фонтан Сирен я прошёл спокойно, свернул в указанную улочку, и по ней отправился неторопливым шагом, разглядываясь по сторонам. Где-то неподалёку смеялись дети, стучал о стену мяч, пахло цветами и гороховым супом, доносились обрывки неразборчивого мужского разговора.

Над головой нависали балкончики, с которых осыпались бледно-розовые цветочные лепестки, и буквально за пару минут я успел набрать их целую горсть на плечах и в волосах. Запах у них был сладковато-горький, навевавший сожаления то ли об ушедшей молодости, то ли об утраченной вере в счастье. Из-за этих неожиданных эмоций я едва не пропустил нужную лавку, и если бы не ветка от дуба, всё ещё лежавшая в кармане мантии, я бы нужное место прошёл. Но ветка ткнулась мне под сосок, когда я как-то неудачно махнул рукой, и боль заставила споткнуться на ровном месте.

Я вырвался из хоровода наведённых мыслей, огляделся — прямо из окна напротив торчало сучковатое полено. Так вот ты, значит, какой, будущий Буратино! Вывески над входом не было, как и предупреждал «барсук», зато чуть дальше бросался в глаза здоровенный медный чайник на вывеске — то ли посуду там продают, то ли чай, а с другой стороны улицы призывно махала крыльями мантикора. Я отряхнул с себя прилипчивые лепестки насколько смог, и открыл дверь без вывески.

Лавка встретила меня запахом старого дерева, немного похожего на запах акациевого мёда, — сладость с горчинкой, к которой подмешали дубовую терпкость. Запах напомнил детство, когда мы охотились на плоды гледичи, объедаясь её «мёдом», и я не смог не улыбнуться. Это хороший знак!

Встал на порожный камень, поделился магией с хозяйским домом, и вслед за моим жестом доброй воли вспыхнуло несколько светильников, благодаря которым в помещении стало значительно ярче. Появилась возможность оглядеться, и я восхищённо вздохнул, когда увидел кухонный буфет, полностью скрытый под удивительной резьбой — виноградные лозы, лещина и белки, то и дело выныривающие из листвы, чтобы схватить то орех, то виноградину. А что там повыше тянется — хмель?

— Нравится? — мужской голос прозвучал так неожиданно, что я вздрогнул — мне улыбался мужчина лет сорока, заросший бородой до самых глаз. Потёртый кожаный фартук не скрывал, что его хозяин любит хорошо поесть, а в крепких ладонях красовалась большая стамеска. — Оторваться не можешь?

— Очень! — выпалил я. — Да!

Потом я вспомнил, зачем сюда пришёл, поклонился хозяину:

— Колин Криви к вашим услугам. Мир этому дому.

— И твоему, гость. Джузеппе Локсли, из тех самых.

— О!

Хозяин польщённо улыбнулся, махнул рукой в тёмный угол, и повинуясь его волшебству, на стене проявилось несколько длинных английских луков. Большая часть оружейных чар, которые не давали оружию размокнуть под дождём, треснуть от жары, промахнуться мимо цели, выветрилась со временем, но кое-что ещё кололо глаза, стоило только активировать Истинный взгляд.

Хозяин заметил мой интерес, улыбнулся ещё шире, по-своему объяснив интерес.

— Нет-нет, это не тот. Лук Робина где-то во Франции родственнички потеряли, то ли при Азенкуре, то ли при Пуатье. Говорят даже, что Жанну ихнюю на самом деле не арбалетным болтом подстрелили, а стрелой из того самого лука. Только сейчас разве подтвердишь это?

— Может, и к лучшему, сэр. Не хватало только проблем с нынешними родственниками полоумной ведьмы...

Хозяин коротко хохотнул, отложил стамеску на полку.

— И что ищет у меня молодой господин?

— Мой знакомый «барсук» подсказал, что здесь могут помочь с волшебной палочкой.

Я достал свою, показал её Джузеппе:

— Эту я купил у Олливандера, но работать с ней довольно неудобно.

Хозяин скептически скривился:

— А что сказал мастер?

Слово «мастер» он выделил так явно, что сомнения в его отношении к творцу одобренных Министерством умклайдетов исчезли.

— Он сказал, что мне будут одинаково неудобны любые палочки.

— На посох перейти не предлагал? А то вон, на Востоке народ до сих пор оглоблями машет и ничего, довольные вроде.

— Нет, про посох ничего. Про Паука только говорил.

Джузеппе скривился, пробурчал что-то неразборчивое на итальянском.

— Я вот что тебе скажу, -глянул он исподлобья, — все ваши страхи про Владыку Судеб, сиречь Паука, что, мол, он стирает целые рода из Гобелена, что на него обычная магия не действует, что, мол, только мужчина в расцвете сил им может быть, и прочая ерунда — это от вашего островного комплекса неполноценности.

Он мощным движением выдернул откуда-то из мебельной кучи изящный стул.

— Вот, смотри — этот стул я сделал по венецианской моде, на таких Великие Дожи задницы плющили, когда здесь многие (не будем на Уэльс показывать пальцем) даже не слышали про стулья, и подсовывали под себя просто мешки с шерстью. Но каждый покупатель считает своим долгом спросить: «Это булевская мебель?» Да Буля вашего даже в плане не было ещё, когда итальянцы дерево гнуть научились!

— Тогда я лучше не буду про него вспоминать.

— Спасибо! — хозяин жарко пожал мне руку. — И поэтому я думаю, что страшилки про Паука в английских гостиных появились, когда островные маги столкнулись с Венецией. Стригге — это, знаешь, совсем не шутка, их до сих пор боятся...

— Разве Гаррибальди их не перебил?

— А как бы он это сделал? — фыркнул хозяин. — Если стригге заранее знали, что он придёт к власти и начнёт преследовать семьи, в которых практиковалось Искусство? Бросили дурачку что-нибудь поужаснее, отвлекли внимание, вот все и поверили, что многовековая чума выкорчевана с корнем...

Он вздохнул, переложил стамеску с места на место.

— Так что Паука придумали местные маги, чтобы не хуже других быть, тех, у кого магия корнями в Ледниковый период уходит. Всё-таки здесь в то время была только дичь да глушь. Пока там расцветали и рушились империи, в этой жопе мира сиды водили свои хороводы под Луной да охотились на человеческую детвору, тьфу на их след!

Джузеппе осенил себя защитным знаком из трёх пальцев, перевёл дух.

— Ладно, вернёмся к нашим баранам. Говоришь, Олливандеровская палочка не работает? Идём-ка за мной...

Мы прошли в соседнюю комнату, немногим больше по размеру, но не в пример более светлую — три её окна выходили в цветущий сад, и так много в нём было ярких красок, что возникало сомнение: а точно это из-за солнца в комнате светло, или всё-таки из-за цветов?

Движением волшебной палочки мастер привёл в движение собранную здесь мебель, сдвинул её к стенам, а на свободное место выволок большое кресло с высокой спинкой, удобное даже на вид.

— Барокко, — объяснил он по-своему мои поднятые брови, — садись.

Упругое сидение спружинило под весом юношеской задницы, а спинка приняла моё тело с нежностью материнских объятий.

— Боюсь даже гадать, сколько оно стоит! — выдохнул я, и хозяин польщённо улыбнулся. Глаза его заблестели, а движения набрали размаха.

— Совершенно правильно боишься! — радостно заявил он. — Артефакты такого уровня могут себе позволить очень немногие волшебники. Вот у Малфоев такой гарнитур на двенадцать персон есть, у Шенков, у Поттеров был когда-то, если известных вспоминать. А министр, то бишь Фадж, смог позволить себе только одно кресло. Как будешь у него в кабинете, обрати внимание, на чём он сидит.

— Обязательно, — улыбнулся я, — Как загляну на чаёк в Министерство, так обязательно поинтересуюсь.

Мы посмеялись немудрёной шутке, и он продолжил.

— А теперь достань палочку, и наколдуй, к примеру, Агуаменти. Начнём с мелочей.

— Так тут же мебель?

-Да что ей станется, — отмахнулся хозяин. — Плохой из меня был бы мастер, если бы я не мог мебель от сырости зачаровать. Давай, магичь!

— Агуаменти!

Из палочки брызнула тонкая струйка воды. Даже нет, не тонкая, а просто жалкая струйка оросила разноцветный паркет под нашими ногами.

— И это всё??

Я сосредоточился, повторил движение:

— Агуаменти!

Поток воды, сильный, как из пожарного брандспойта, шарахнул прямо в волшебника. Того сбило с ног, а мою руку отдачей толкнуло вверх, и струя наколдованной влаги щедро облила комнату от потолка до самых дальних закоулков. Я прервал заклинание, испуганно закрутил головой — с потолка капало, а хозяин медленно возился в натёкшей луже.

— Сэр??

— Кха!.. Кха-кха!.. — Джузеппе поднялся на четвереньки, потом медленно встал на ноги, мокрый до нитки.

— Простите, сэр! Это не специально!

— Да знаю я, знаю!.. Кха-кха... Сейчас, подожди...

Он сосредоточился, махнул палочкой раз, другой, и бардак, который натворило моё неконтролируемое волшебство, исчез. Да, с такими талантами он в обычном мире просто бы озолотился! Меня как-то залил сосед сверху в прошлой жизни, так пришлось месяц практически на стройке жить. А тут всего пара движений, и комната как новая! Закапывает свои таланты ведь мужик!

— ...так что с твоей магией ничего удивительного нет, не беспокойся, — оказывается, всё это время он мне чего-то рассказывал! — Вопрос только в подходящей древесине. А Олливандеры как нашли ещё при Королеве-девственнице Большую Пятёрку, так и держатся её всеми конечностями. Поэтому к Григоровичу приезжают со всего мира, а Олливандер остаётся экзотическим экспонатом британского скансена.

— А в Италии кто самый лучший? — вырвалось неожиданно у меня, но увлечённый разговором хозяин не удивился вопросу. Он продолжил накладывать магические пассы на моё кресло.

— Да Винчи, конечно. Но Григоровичу уступают, из-за того, в основном, что слишком увлекаются разнообразием. Как их славный предок — то крепости строил, то вертолёты, а то женщин рисовал, хотя сам по мужикам был ходок. Ага, достаточно, вставай.

Я поднялся из удобного кресла с неохотой — в нём было так покойно сидеть... На моём месте остался высокий худощавый блондин. Повинуясь движению палочки Джузеппе, он пошёл радужными разводами, стал прозрачным, а потом рассыпался в кучу разноцветных пузырей.

— Ага, — радостно потёр руки маг, — ну вот и понятно, что тебе надо!

— И что, сэр?

— Хватит уже «сэркать», знаешь. Джузеппе меня зовут.

— Колин, — я пожал крепкую мозолистую ладонь с искренним уважением. — Так что там понятного, в пузырях этих?

— У тебя не просто перекос в каналах, а прямо короткое замыкание! Тебя, случайно, Авадой не приголубили недавно?

— Нет, только Круцио. Но очень много раз подряд.

Джузеппе энергично закивал головой:

— Вот поэтому и вид такой, что и умер вроде бы, и живой одновременно. Местные старпёры в таких случаях не разбираются, они только Мерлина поминать горазды. Так что ты пришёл по адресу. Смотри!

Куча магических пузырей пришла в движение, из глубины вынырнул шар багрового цвета с угольно-чёрными прожилками.

— Вот из-за этих выжженных участков тебя вполне могли бы в Неумертвие записать, и спалить к Моргановой бабушке.

— Да, мне уже говорили, что нравы в Британии очень смягчились за последние годы.

Хозяин коротко хохотнул, прищурился:

— И кто же этот провидец?

— Майк Олсоу из Шенков.

— Архивариус, — довольно покивал Джузеппе, — да, он по старью спец великий... Ну так вот!

На смену багровому шару пришёл грязно-зелёный, он застыл на самой вершине импровизированной пирамиды, а остальные сгустки магической энергии начали перемещаться, как будто их там что-то мешало, как фасоль в кастрюле.

— И вот здесь мы видим, что простое дерево тебе не подходит, ибо многовато в тебе сейчас того, что ещё лет триста назад назвали бы «Хаотическим началом». Оно не бьётся с тем сырьём, которое предлагает Олливандер. Тут надо что-то совсем другое, стихийное... Знаешь, были бы мы в Греции, я бы тебя на Олимп отправил, к божественным рощам, а тут... Может, в лес Ди тебе сбегать?..

— А вот это не подойдёт? — я вытащил кусок подаренного дерева, протянул её столяру.

— Порко Мадонна! — восхищённо прошептал тот. — Какой удивительно порченный материал!

Он принял обломок ветки как величайшую драгоценность, поднёс её к глазам, словно принюхиваясь, буркнул под нос:

— Да, это может получиться...

Потом остро глянул на меня:

— А я думал, что на Острове волхвов не любят. Это ведь от них подарок?

— Скорее, от кентавров.

Джузеппе удивлённо поднял брови, глянул на меня, снова уткнулся в обгоревшую деревяшку:

— Ну да, ну да, тут не медведем пахнет, это я поторопился...

Потом мне надоело разглядывать его затылок и слушать неразборчивое бормотание, поэтому я кашлянул. К сожалению, вежливое покашливание он не услышал, пришлось просто аккуратно тронуть его за плечо:

— Сколько я буду должен?

— Что? — мастер вынырнул из мыслей, удивлённо посмотрел на меня.

— Говорю, во сколько эта работа обойдётся?

— А я откуда знаю? Уникальный материал, уникальный случай — может, это мне тебе доплачивать придётся за возможность расширить свой опыт. Визитку оставь на столе, и иди. Когда хоть что-то будет ясно, отправлю сову за твой счёт.

— Визитку?

— Ах да, ты же не наш... На письменном столе лежит большая металлическая пластина. Ткнёшь в неё палочкой, скажешь свои имя-фамилию, пошлёшь чуток магии, примерно как для Агуаменти. На пластине появятся твои данные, и когда я буду отправлять письмо, сова по ним тебя и найдёт. Именно это у нас называется «визитка» — отпечаток личной магии.

— Э-э-э... Я тут уже колдовал Агуаменти...

— Точно... — столяр ожесточённо потёр лицо, с явной неохотой отложил ветку на выхваченный откуда-то шёлковый плат, на котором сложный геометрический орнамент терялся за блеском наложенных заклятий. — Идём.

Мы вернулись в прихожую, приёмную, гостиную — называй, как хочешь, — и хозяин ткнул палочкой в полированную пластину, на которой красовался вычурный письменный набор из чернильницы, пресс-папье и стакана для перьев. Пластина вспыхнула зелёным, вздулась в большой полупрозрачный пузырь, от которого повеяло теплом.

— Опусти туда ладонь, медленно, чтобы не обжечься, и скажи отчётливо имя и фамилию.

Я покосился на него, на всякий случай закатал рукав, осторожно протянул руку в волшебное сияние. Ладонь охватило упругое тепло — приятное, но настороженное, словно чужая собака, что позволяет себя гладить с разрешения хозяина, но тут же может вцепиться тебе в глотку. Преодолевая сопротивление, я толкал пальцы вперёд, пока они не коснулись прохладного металла.

— Колин Криви, Хогвартс, — сказал я, в последнее мгновение сменив «Гриффиндор» на название замка. Сияние погасло, тёплая вязкость стекла по ладони, словно густой гель, а на пластине возникли мои данные, украшенные вычурными завитушками.

— На Дамблдора, значит, работаешь? — ухмыльнулся маг. — Тогда понятно, чего тебя оплата прежде всего интересует. Не сильно щедро старик деньгами сыплет, да?

Я пожал плечами, нейтрально улыбнулся:

— На жизнь хватает.

Он ответил такой же улыбкой:

— Как определюсь с работой, напишу. Возможно, придётся докупить какие-то ингредиенты, сам понимаешь.

— Например какие? Чтобы я хоть представление имел.

— Например, сапфиры, — буркнул он, стирая палочкой буквы на пластине. — Потому что древоточцы, которыми обычно сверлят древесину в Европе, тут сделать ничего не смогут, а раскалывать стержень, как это делает Олливандер, нельзя, потому что это с артефакта сразу половину силы обрежет, ещё до работы, считай. Поэтому возможен такой вариант, что придётся соорудить маггловский лазер, чтобы банально прожечь место для сердцевины. Опять же, надо ещё голову ломать, какой чехол для палочки взять, под какую Олливандеровскую замаскировать, чтобы местные придурки тебя не заавадили, как только ты её достанешь.

— То есть, настоящую палочку спрятать в муляж — пустышку? Даже не слышал об этом...

— А с чего тебе слышать, если это секрет не для всех? Мастер, конечно, сразу поймёт, что с твоей палочкой что-то не то, зато простые волшебники ничего не заметят, хоть ты им башку разбей этим умклайдетом..

— Как всё сложно...

— Магия, — равнодушно бросил волшебник. — А ты думал, в сказку попал?

По этой причине из лавки я вышел озадаченный по самое не могу. Сапфиры, мать их! Лазер он собирается делать! Чехол для палочки! Интересно, как бы научиться видеть такие палочки с двойным дном?.. И что бы мне это дало...

Погружённый в мысли, я пришёл в себя оттого, что стало резко холодно. Оказывается, из лавки я повернул не туда, и вместо того, чтобы выйти к Фонтану сирен, потопал дальше в переулок. И вот когда проходил мимо большой вывески, снеговик на ней бросил в меня снежком. А снежок, хоть и был призрачным, оказался довольно ощутимым физически.

— Чужак, — раздался чей-то довольный голос. — Сладенький, чистенький!

Я повернул голову, увидел, как из тени под здоровенным балконом проявляются трое парней в потрёпанных мантиях.

— Да тебя грязненьким тоже не назовёшь, — буркнул в ответ, — причёска совсем недавняя. Да и туфли не последние.

Парень опустил глаза на блестящую обувь, которая не слишком соответствовала лохматым штанинам, поморщился.

— Он ещё и наблюдательный, — процедил второй из троицы, высокий брюнет с ледяными глазами. — Значит, учился хорошо. Чтобы потом разнюхать побольше...

Третий молчал, и мне он не понравился больше всех — из таких, что могут, спокойно болтая о чём-то, воткнуть заточку в мимо проходящего человека, и продолжить разговор. Опасный товарищ.

Мы помолчали, буравя глазами друг друга, потом парень с неживым взглядом криво усмехнулся, бросил:

— Ладно, давай галеон, и проваливай, куда шёл.

— Галеон?! У меня что — зелёная кожа и уши до крыши? С гоблином не попутали случаем?

— Сейчас позеленеешь! — рявкнул первый. — Давай, что есть!

— На!! — я воткнул раскалённую монету прямо в лоб тихарю, который уже вытащил палочку и начал сгибать руку, готовясь меня чем-то шарахнуть. Тот заорал от боли, дёрнулся назад, и после удара головой о стену сполз на брусчатку. Крик его захлебнулся, а палочка отлетела в сторону. Его товарищи замерли солдатиками, опутанные магическими вязками. На лбу выключившегося товарища багровел отпечаток галеона.

Получилось это у меня спонтанно, и я даже не понял, как. Видимо, напряжение выплеснулось после того, как гоп-стопщик заорал. Так, ну и что я там натворил?

— Ты не из Аврората, — выдавил первый.

— Ты что с Грегом сделал?! — выпалил второй.

— Отвечаю по очереди, господа, — чтобы скрыть, как меня начало потряхивать от пережитой встряски, я присел возле третьего. Пощупал пульс на шее, оттянул веки, чтобы глянуть на зрачки. Вроде бы нормально... — Я не из Аврората, а из Хогвартса. Это во-первых. И во-вторых, ваш приятель сам ударился головой о стену, когда ему раскалённой монетой в лоб прилетело. Не стоял бы так близко, ничего бы ему не стало.

— Дженкинс? Брауни и...Смит! Странно, почему эта сцена меня не удивляет?

От неожиданности я чуть не подпрыгнул, когда буквально над головой раздался мужской голос. Потом стало понятно, что это Джузеппе, с которым вроде бы попрощался пару минут назад. Он-то что тут делает?

Первый из ребят поморщился, увидев знакомое лицо:

— Мастер Джузеппе, хоть вы не начинайте!

Старый волшебник глянул на третьего, который уже начал медленно шевелиться, приходя в сознание.

— А этому, значит, больше всех досталось... Шрам-то зачем оставил?

— Испугался, — вздохнул я. — Задумался после разговора, непонятно куда забрёл, а тут из темноты под стеной эти трое проявляются. Что мне было думать? Что вампиры посреди Лондона объявились?

— Ну да, — нахмурился волшебник. — Ребята с этим Пологом Тьмы доиграются однажды.

Парень с ледяным взглядом мученически закатил глаза, и сразу как-то потерял всю свою опасность.

— А ты не кривись, Браун! Тебе глаза поменяли не для того, чтобы по углам шнырять!

Джузеппе повернулся ко мне:

— У него отец гадальными шарами занимается, вот сынок как-то раз и подлез под руку не вовремя. Глаза вытекли, хорошо хоть самого спасли... Потом всем кварталом деньги собирали, чтобы к цвергам обратиться прямо в Австрию — у нас-то никого больше не осталось, спасибо Визенгамоту,- и теперь благодарный оболтус вместо того, чтобы отцу помогать, по Теням друзей водит. Замечательно, Браун, отец будет несказанно рад!

— Да он сам мне сказал, пойди, мол, проветрись! — не выдержал парень. — Заодно, говорит, артефакт проверь, хорошо ли прижился!

— А шрам ты лучше убери, — Джузеппе обратился ко мне, явно закончив воспитательные процедуры. — Идиоты и так наказаны достаточно.

— Попробую... — я сосредоточился на лице ошеломлённого парня, мягко, почти нежно, коснулся его ауры. Поддаваясь моему воздействию, лохмотья агрессивного воздействия исчезли, и кожа потеряла багровый цвет ожога, вернув привычную гладкость. Я повернулся к первому из нападавших, хозяину самых дорогих туфель:

— Пару дней может поболеть, так что лучше пусть поменьше руками лоб трогает.

— А обезболивающее?

— Боюсь, не поможет. Я сам не знаю, как его приложил.

— Да мы заметили, что ты палочку не вытащил даже. Чего ты вообще в драку полез — мы ведь специально руки открытыми держали?

Я кивнул в сторону волшебной палочки, которая по прежнему лежала у стены.

— Он начал что-то делать, и мне не захотелось узнавать, что именно.

Парень с искусственными глазами нахмурился:

— Вечно Грег какую-то отсебятину придумывает...

— И может плохо кончить, если не одумается, — философски заметил Джузеппе, снимая волшебные путы. Обычного Фините Инкантатем хватило вполне, так что неудачливые хулиганы начали растирать затёкшие руки.

— Он мой клиент, — пояснил Джузеппе страдальцам, — заблудился от неожиданности, а тут вы...

— А нам откуда знать? Вчера опять «красные подмышки» у Фонтана крутились, новые проходы вынюхивали. И на следующий день после авроров на квартале появляется турист. Что сразу в голову приходит? Мы и решили припугнуть его, да на "лютных" перевести — пусть лучше там дрянь ищут.

— Идём, Колин, — махнул рукой Джузеппе, — проведу тебя до Фонтана, чтобы ещё кого-нибудь не обидел.

Мы двинулись по брусчатке мимо цветов, окон с тёмными от времени ставнями, дубовых дверей и высоких магических порогов. Цветы осыпались невесомыми лепестками, и казалось, что мы идём сквозь метелицу. «Завируха» — мелькнуло в голове забытое слово. — «Кажется, это из белорусского?»

Потом я заметил, что метель кружится только возле меня, а столяр идёт, словно для лепестков его не существует вовсе.

— Заметил, наконец, — ухмыльнулся волшебник, — что скажешь?

Я сосредоточился на ощущениях, что царапали сознание на самой грани восприятия, оценил состояние соседа, и чуть напрягся, вытолкнув магическое поле подальше от тела. Лепестки, которые успели облепить плечи, начали осыпаться, а вихрь вокруг быстро редеть.

— Сообразил, — кивнул Джузеппе, — значит, больше моя помощь не нужна.

Мы пожали руки друг другу, и я остался один. Обратная дорога на Косую аллею оказалась намного более короткой и быстрой, прежде всего потому, что исчезла сказка. То волшебное обаяние, которым очаровывали новых гостей старые магические кварталы, на самом деле было одним из рубежей местной обороны от нежеланных пришельцев. Засмотрится вокруг такой незваный гость, присядет на лавочку, и погрузится в собственные мечты, да так, что хоть сам ему горло режь, хоть Фонарщику отдавай.

И теперь, после того, как я изменил свою магическую оболочку, этот морок на меня не действовал. Я шёл по старинным улочкам, разглядывал цветы, и теперь ничего ко мне не прилипало, и ничто не останавливало глаз. Ну, старый город, да. Ну, всякие древние штучки-дрючки, — но это я уже видел раньше, в той же Праге, к примеру. Очарование развеялось.

Так что к почте я подошёл с чувством лёгкой грусти, словно потерял что-то не очень нужное, но расставаться с чем всё равно жаль. Я шагнул в зелёное пламя, быстро пересёк Хогсмит, магическую защиту Хогвартса приветствовал, как старого друга, и захрустел галькой озёрного берега уже как молодой Колин Криви.

Камень, на котором так удобно лежать под шотландским солнцем, принял меня почти как волшебное кресло старого Джузеппе. Может, чуть твёрже, но не в пример безопасней и спокойней. Но разложить по полочкам события этого дня мне не дали.

Когда я уже начал подрёмывать от непосильного интеллектуального труда, разомлев под мягким обволакивающим теплом, послышались где-то неподалёку быстрые шаги — гонец торопился к озеру. Я открыл глаза, повернул голову на звук, увидел юного «барсука».

— Криви! — звонко крикнул он ещё толком не спустившись на берег. — Колин Криви!

Я сел, попрощался с негой, махнул рукой:

— Я за него! Чего надо?

— Привет! — он энергично потряс руку, заулыбался щербатым ртом. — Тебя декан ищет!

— Ваш или наш?

— Спраут, конечно! Хотя, кажется, МакГонагал ваша тоже обещала подойти. Идём!

Мы поднялись по травянистому склону, где парень умудрился чуть не навернуться пару раз от излишка эмоций, подошли к теплице, и мой проводник радостно ускакал, как только главный агроном всея Хогвартса добродушно кивнула головой.

— Здравствуйте, мэм. Я зачем-то нужен?

— Ещё не знаю, Колин, но подозреваю, что пригодишься. Сейчас ещё Минерву подождём... А вот и она!

На дорожке показалась худощавая фигура моей госпожи по слову. Она кивнула нам приветственно, обменялась парой слов со Спраут, и мы двинулись в душное тепло седьмой теплицы. А там, сразу за тамбуром, нас встретил мой работодатель.

— А вот и ты, Минерва, — Шенк улыбнулся неожиданно радостной улыбкой, и я споткнулся от такого сюрприза — он что, уже выздоровел? А где его вечно недовольное выражение лица, как будто рядом насрали, а ему приходиться нюхать чужой смрад? Это же просто душа компании, а не тот Шенк, с которым я поместье вскрывал! Куда моего работодателя дели, ироды?

Старикан окинул нас задорным взглядом, остановился на мне:

— Вижу, молодой МакГонагал тоже с нами? Прекрасно, всегда нужно иметь соратника, которым не жалко пожертвовать! Ну что, идёмте, посмотрим на вашу смертельную опасность?